Там, где живёт огонь. Часть 1

.

Глава N1

Это было самое странное лето в моей жизни. Стояла нестерпимая жара, солнце неумолимо и безжалостно обжигало улицы, нагревало дома, раскаляло асфальт. Каждый день по радио и телевидению передавали, что побит очередной температурный рекорд и улучшения обстановки не предвидится. Люди прятались по домам, и лишь к вечеру в переулках и сквериках можно было обнаружить изнывающую от пекла молодёжь.

В то же время, судя по выпускам новостей, пока московская земля изнемогала, отдавая остатки драгоценной влаги во власть жары, на других континентах наблюдалось выпадение рекордного количества осадков. Наводнения в Китае и Пакистане, землетрясения на Филиппинах, Камчатке, Соломоновых островах и Торонто. А, если поднапрячься и вспомнить, что было до этого? Цунами в Тайланде, снег в Бразилии, Южной Америке, Аргентине и Африке! Вы понимаете — СНЕГ в Африке! Где среднемесячная температура зимой плюс двадцать градусов по Цельсию! Ну откуда там взяться снегу? В общем, природа потихоньку сходила с ума.

К июлю стало хуже. Сначала в Подмосковье загорелись торфяники. В принципе для среднестатистического москвича, изредка слушающего новости, в этом сообщении не было ничего нового — аномальная жара преследует Москву вот уже последние несколько лет. Но, когда проснувшись однажды утром, умывшись и почистив зубы всё тот же среднестатистический москвич выходит на улицу и не видит ничего, кроме горького серо-голубого дыма, это уже шокирует. Он делает вдох, и начинает кашлять; дым разъедает горло, щиплет глаза, оставляет неприятный привкус во рту. А в интернете появляются всё новые видео, на которых разноцветные автомобили, мчащие по подмосковной трассе, преследует стена пламени горящего придорожного леса, заволакивая стеной дыма и копоти горизонт.

Как поётся в одной замечательной песне: "мой дом был под самой крышей, в нём немного ближе до звёзд". Но этим летом романтика баллады группы Чайф неумолимо испарялась вместе с остатками влаги в окружающем воздухе. Температура в моей маленькой квартирке приближалась к пустынной.

Я сидела на мягкой кровати, смотрела в окно на серо-сизое небо, где через плотный слой дымовой завесы еле-еле прогладывало аномальное солнце. Мир приобрёл краски, которые было так непривычно видеть летом: вялые коричневатые листья, иссушенные и жалкие; жёлтая трава, сквозь которую проглядывает потрескавшаяся мёртвая земля; зимнее небо, на котором не видно ни синевы, ни облаков. Я положила на лоб мокрое полотенце и вздохнула.

— Что же это такое?.. — Прошептала я цветам, завявшим на подоконнике.

— Это война, — услышала я ответ и чуть не подпрыгнула от неожиданности, обнаружив у себя на столе маленького бородатого человечка.

Первой моей мыслью было: "От жары и не такое привидится". Но, протерев глаза под запотевшими очками, я вновь посмотрела на стол. К моему неописуемому удивлению — мужичок все ещё сидел на месте. Он спокойно смотрел в окно, свесив маленькие ножки и легонько покачивая одной из них.

— Да... у тебя тут рыбу вялить можно, как и сидишь тут, голубушка, непонятно...

Он говорил спокойно, низким тихим голосом с лёгкой хрипотцой, от которого на душе становилось легко, и страх уходил. На нём были коричневые потёртые штанишки на подтяжках, и зелёная рубашка в клетку. Все вещи выглядели старыми, но не изношенными, как будто за ними аккуратно следили вот уже много лет.

— Ты кто такой? — осмелилась спросить я.

Странный мужичок повернулся, и я разглядела маленькие глазки-бусинки, тёмные и проницательные, и широкую, от уха до уха бороду с шикарными пушистыми усами. Все было соломенного цвета, как и торчащие в разные стороны короткие волосы.

— Меня зовут Вершок, — сказал он, направив на меня пристальный взгляд, как будто это я его удивила своими вопросами, а не он меня своим появлением.

— Кто ты такой, Вершок, и что делаешь в моем доме? — с лёгкой улыбкой безумия спросила я.

Вершок не улыбался.

— На самом деле, это мой дом, — сказал он. И, судя по его серьёзному виду, он вовсе не шутил. — Я хранитель сего очага.

Видя моё недоумение, он развёл маленькими ручками и, приподняв брови, уточнил:

— Ну, домовой, по-твоему.

Поскольку суеверие было далеко не последним в числе качеств моего характера, то я вполне была готова поверить, что это существо мне не мерещится. Но была и другая неприятная мысль: жара-таки меня добила...

Я верила в сверхъестественное, но просто потому, что хотелось верить в существование чего-то большего, чем наш скучный материальный мир. А может ещё и потому, что много лет назад, в глубоком зелёном детстве, я уже видела домового... Тогда мудрые взрослые уверяли, что это была лишь моя больная фантазия. Но я-то знала правду. По старым русским легендам домовые часто показываются именно детям. Но тем более нелепым и невероятным было его появление теперь.

— Ну, будем знакомы, Вершок, меня зовут...

— Да знаю я, как тебя зовут, — махнул он рукой и снова отвернулся к окну. — Как сейчас помню, как привезли тебя сюда, маленький свёрток, а внутри розовый кричащий комок. Шуму было...

Глаза домового подёрнулись дымкой воспоминаний, и молчание начало затягиваться. И тут я вспомнила замечательную народную примету из богатого русского фольклора: "как увидишь домового, сразу спрашивай: к добру, аль к худу". Как ни глупо это выглядело, пришлось спросить:

— К добру, аль к худу?

Домовой повернулся, посмотрел на меня внимательно, вздохнул и опустил взгляд.

— К худу...

Ответ резанул слух, оставив внутри неприятный осадок.

— А что случилось?

— Я ж тебе говорю — война, — и грустно так на меня смотрит.

Тут я вспомнила, с чего начался наш разговор, и надо мной нависло тяжкое ощущение надвигающейся беды. Конечно, жители потустороннего мира к нам просто так нечасто захаживают.

— А кто воюет — то?

— Свет и тьма воюет, — ещё тяжелее вздохнул он.

— Вершок, так тебя зовут, да? — начала я неуверенно. И, когда он кивнул, продолжила: — Ты бы рассказал мне поподробнее, по-нашему, а то я метафоры не очень понимаю...

— Налей мне стакан молока, тогда и объясню тебе все, голубушка, — ответил он вдруг, хитро склонив голову на бок, что однако не убрало печать скорбного выражения на его лице.

Всё это казалось каким-то нелепым. Однако, выполнить просьбу маленького человечка мне ничего не мешало. Пока я ходила на кухню за молоком, Вершок успел перебраться на моё место на кровати. Когда я вошла в комнату, он уже протягивал к молоку свои пухлые ручки, удобно устроившись на подушке. Я села рядом, протянув стакан. Странно, что домовые любят молоко.

Залпом осушив его и вытерев рукавом усы, он, хорошо поставленным голосом, словно по книжке начал:

— Войско демонов под предводительством Нечистого напало три дня назад на Царство Небесное. Доподлинно не известно, как он смог скопить такую мощь, но ангелы не могут отразить атаку, в силу своего меньшинства. Вероятно, они держатся последние часы.

Я нахмурилась. Сейчас всё это как нельзя лучше напоминало бред от теплового удара. Мысль о том, что возможна война между светлой стороной и темной проскальзывала только в остросюжетных фантастических боевиках или песнях группы Сектор Газа. Да и вообще: само существование этих сторон мне ещё никто не подтверждал!

— А как же... Бог? Почему он не уничтожит всех демонов? — это была первая мысль, пришедшая в голову.

Вершок опять опустил голову.

— Тут ничего не известно. Говорят, ангелы дерутся одни... — грустно ответил он.

— Если всё, что ты говоришь, правда, — я сделала небольшую паузу, раздумывая, — то такого просто не может быть.

— Увы, дочка, — услышала я в ответ, — не сон это, всё наяву. Ворота в наш мир уже открываются, жди беды.

— Но разве Свет не сильнее Тьмы? — не унималась я.

— Есть старое пророчество. Пророчество Апокалипсиса, — пожал узенькими плечами Вершок. — Согласно ему, придёт день, и Проклятые вырвутся на свободу. Оно записано в двух книгах: в Чёрной и Белой. И исход пророчества у обеих книг разный. Я думаю, что именно это сейчас и происходит.

Я встряхнула головой, пытаясь отогнать лёгкий флёр накатывающего сумасшествия. Грани реальности медленно начинали стираться.

— Мне нужно проветриться, — сказала я. Может быть встречу кого-нибудь знакомого. Не сходить же с ума в одиночку... Пойдёшь со мной? — добавила я домовому.

"Посмотрю на реакцию прохожих, сделаю выводы..."

— Хм... это можно! — потирая бороду, ответил он. — Только пойти с тобой я так просто не могу. Ведь я к дому привязан. Вот если ты меня позовёшь, будто бы в другой дом, то я смогу покинуть свой пост.

Я уже ничему не удивлялась.

— Да нет проблем. Руководи.

— Метла у тебя имеется? — неожиданно спросил он.

— Метла? А зачем мне метла? У меня есть пылесос. Ну, швабра пластиковая. Может, ещё веник старый.

Вершок прокряхтел что-то недовольно.

— Неси свой веник, и слушай, что я скажу, потом повторишь.

Я принесла старый замусоленный веник, неизвестно как найденный в бездонной кладовке.

— Ну, теперь повторяй:

"Дух добрый и любезный", — начал он и посмотрел на меня, нахмурившись, мол, не стану ли спорить. Но мне было уже не до споров. Я повторяла за домовым всё слово в слово.

"Из дома уезжаю,

С собой жить приглашаю,

На метлу садись скорей, — тут он опять нахмурился, бросив презрительный взгляд на мой веник, —

В новом месте жизнь добрей".

Я повторила странное стихотворение, и мой домовой довольный уселся на веник, с ожиданием на меня поглядывая.

— Ну? — не удержался он, видя моё бездействие.

— Что ну?

— Бери веник, и поехали куда собиралась!

И вот я иду по вымершей улице, на которой изредка встречается пара-тройка озабоченно спешащих куда — то людей в медицинских масках на лице, а у меня в руках веник, на котором сидит маленький домовой и раскачивает ножками в разные стороны. Но люди не обращали на нас совершенно никакого внимания, и я начинала верить, что всё это лишь плод моей больной фантазии. Но домовой с метлы не пропадал, и я делала вид, что так и надо.

"Что я собралась искать в этой духоте?" — подумала я, оттягивая мгновенно прилипшую к груди майку. Однако, не успела эта мысль окончательно укоренится, как я увидела идущих мне на встречу бывших одноклассников. Уже прошло более 5 лет, как мне посчастливилось завершить школьное образование, минул институт, и судьба давно должна была развести нас по разным дорогам, но, к счастью, этого не случилось. Их звали Саша и Коля. Они были родными братьями и даже больше того, почти точными копиями друг друга. Рядом с ними шла очень странная девочка, одна из тех необычных людей, с которыми часто приходится знакомиться в жизни. Её звали Марина.

— Привет! — я очень обрадовалась, что в такое сумасшедшее время довелось встретить друзей.

— Привет, Алиса, — улыбнулся Коля, — куда путь держишь?

— Ты всё равно не поверишь, — как-то неловко было рассказывать, что я ищу следы битвы добра и зла.

— А на что тебе веник? — удивился Саша, посмотрев на мою левую руку. В ней как раз был зажат мощнейший артефакт из чулана, на котором восседал мой воображаемый домовой. Тот в свою очередь с любопытством разглядывал моих друзей, болтая ножками.

— Ты думаешь, видят ли они меня, — ровно сказал он, — так нет, не видят. И не слышат.

Вздох облегчения вырвался из моей груди. Лучше уж одна нездоровая на голову я, чем сбывающееся пророчество Апокалипсиса.

— У меня на венике сидит домовой, его зовут Вершок, мы вышли с ним на улицу, потому, что он известил меня о наступлении войны между Светом и Тьмой. Вот почему последнее время происходит так много мировых катаклизмов, и вот почему Москву заволокло дымом.

Я перевела дух. Марина засмеялась.

— Ой, прикольная шутка! — сказала она, неожиданно больно шлёпнув меня по плечу. Я удивлённо посмотрела на неё. Марина продолжала смеяться. Странная девушка.

— Поздоровайся тогда от нас с домовым, а то не вежливо как — то, — усмехнулся Саша.

— Ты и сам можешь со мной поздороваться, родной, — спокойно так сказал мой маленький мужичок. И внезапно обычно беспечный Саша сделал опасливый шаг назад, на серьёзном лице Коли сдвинулись брови, а Марина неожиданно заулыбалась.

— Ой, какая прелесть, — сказала она, протягивая руки к венику.

— Вы его видите? — удивилась я, и посмотрела на домового. Он поднял на меня глаза и подмигнул.

— Я подумал, что никакой беды не случится, если твои друзья тоже со мной поговорят. Только уберите от меня, пожалуйста, эту девицу. Она меня беспокоит, — Вершок заёрзал на венике, пытаясь уклониться от неловких Марининых рук.

— Он мне не кажется? — Саша снова шагнул вперёд, с любопытством разглядывая нового знакомца. Его озабоченное лицо всё больше приобретало черты обыкновенного интереса.

— Вы не представляете, как мне сейчас полегчало, — вздохнула я, — а то я уже начала думать, что у меня "не все дома". Хотя, с другой стороны, то, что это означает...

Всё это время мы так и стояли посреди тротуара на палящем солнце. Дым, казалось, только сгущался. Изредка дул слабый ветерок, лишь гоняя раскалённые пары воздуха то в одну сторону, то в другую. Вот налетел очередной порыв, взметнув в воздух грязь, дорожную пыль, осыпавшиеся от засухи мёртвые листья, закружив всё это в отвратительной горячей спирали.

Мы невольно оглянулись, посмотреть на этот маленький танец смерти, который плясала для нас несвоевременно умирающая природа, и прикрыли глаза руками.

— Что ты там про Свет и Тьму говорила? — поинтересовался Коля, оглядывая представший нашим глазам унылый пейзаж.

— Война, ребятки, война. Проклятые на Светлое Царство напали, и мы все теперь Великого Исхода ждём, — Вершок опять грустно опустил голову, нервно зажевав ус.

— Что вы тут ждёте, мне не послышалось? — сзади подошёл ещё один наш бывший одноклассник, которого в отличие от остальных я уже много лет не видела. Его звали Костя. Он был небольшого роста, худенький, и потому, как водится, в школе им часто пренебрегали, если не сказать обижали.

— Рад вас видеть, ребя... — начал он, и вдруг неожиданно отпрыгнул назад.

— Это что ещё за ерунда? — вскрикнул он, тыча пальцем в домового.

— Экий ты шумный. Росту в тебе мало, а крику как от нашей кикиморы, — проворчал Вершок.

— Как от кого? — переспросил Саша, бросив вопросительный взгляд на брата.

— Что это, я вас спрашиваю? — Костик не унимался.

До чего ж лениво было объяснять все по-новому. Но только я открыла рот, чтобы начать рассказ, как вдруг огромная светло-голубая молния разрезала небо от горизонта до горизонта, на миг осветив ослепительной вспышкой унылую серость дымного дня. И тут же за ней грянул оглушительный гром, словно разрывающий изнутри. Земля задрожала. Звук ошеломлял, от него практически становилось больно. Словно небо раскололось пополам, и вот-вот на нас посыплются его осколки. Это было страшно, потому, что такого просто не могло быть.

Когда я открыла глаза, то обнаружила себя на коленях на асфальте, зажимающей уши, пытаясь защититься от нестерпимого грохота. А вокруг в той же позе сидели остальные. И внезапно все прекратилось. Мёртвая тишина опустилась на землю. Деревья больше не шелестели под обжигающим ветром, голуби, которых даже такой погодой было не истребить, разом исчезли. Ничто не нарушало могильного безмолвия.

— Что это было? — испуганно спросил Костя, которому так ничего и не успели объяснить.

— Это Исход. — Вершок уныло поднялся на ножки, посмотрев на серое небо. Он упал с веника, когда сверкнула молния.

— Исход войны? Значит, мы победили? Ну... то есть... ну ты меня понял. — Коля напряжённо смотрел на домового. Его нельзя было назвать легкомысленным, как брата, и верящим в чудеса тоже. Но молния, подобной которой никто из нас в своей жизни не видел, стерла мысли о правде и лжи, заставив задуматься о реальности происходящего.

И вдруг, откуда — то сверху раздался голос, подобный удару только что грянувшего грома. Низкий, глубокий, он разносился повсюду, заставляя нас чувствовать себя персонажами ожившего пророчества.

"Услышьте меня, смертные, ваш час близок. Темное войско победило. Света больше нет. Через шесть дней температура на Земле поднимется на три тысячи градусов. И грянет Апокалипсис, так как было написано"

И снова тишина заполнила собой всё вокруг. На несколько мгновений мы даже перестали дышать. Воспаленный жарой мозг лихорадочно пытался придумать, как объяснить всё происходящее, как бы свалить это все на чей-то розыгрыш или глупую шутку. Чем больше проходило времени, чем дольше мы молчали, тем яснее становилась очевидность. Что-то в нашем мире сломалось.

— Нет, не может этого быть, это должно быть какая-то шутка, — возмутился вдруг Костя. И в этот момент его, как когда-то в школе, почему-то захотелось стукнуть.

— А я по-твоему кто? Мягкая игрушка?! — вскрикнул Вершок, явно солидарный со мной. — Примите это как данность, — уже тише сказал он, — мы все скоро исчезнем.

— Три тысячи градусов... При такой температуре сгорит всё. На земле не останется даже следа, говорящего о том, что мы здесь жили. Сгорят многоэтажки, машины, металлы. Сгорят наши кости... — Какая-то пустота прокралась в сердце, стало грустно и одиноко.

— И твой мир тоже исчезнет? — спросила я домового.

Вершок задумчиво посмотрел на меня.

— Все духи жилищ исчезнут вместе со мной, не будет вас, не будет и нас. Но Тьма останется. Останется еще много нечисти, которая будет пировать на развалинах человеческого рода.

— Мне надо домой, — быстро сказал Костя, и почему-то напомнил мне мышь пытающуюся убежать с тонущего корабля.

— Если это всё правда, то провести дома последние дни жизни — не самое лучшее решение, — ответил Саша, и его вечно весёлое лицо посерело.

— А разве мы что — то можем? Или ты собрался уничтожить войско нечисти своим пылающим мечом?

Тут обрывок старой мысли всколыхнулся у меня в голове. Я вспомнила наш утренний разговор с домовым. Тогда он сказал, что, вероятно, люди сами виноваты в возвышении Зла. Может это и глупо, но мы должны иметь возможность хоть что-то изменить.

— Вершок, а мы точно ничего не можем сделать? — озвучила я свой вопрос.

Он задумался, почесал спутанную бороду, что-то ухнул и ответил.

— Попробуйте мыслить не по-человечески. Врата открыты, ваш мир больше не тот, каким вы его знаете.

— Наш мир, ваш мир, какие-то Врата, — сказал Саша, — Я вообще до сих пор не уверен, что всё это не очень хорошая шутка.

Домовой нахмурился. Ему явно был не по вкусу весёлый нрав одного из братьев.

— Надо победить главного демона, — вклинилась Марина. И, как водится, широко улыбнулась.

— Гениально, Марин, — тоскливо усмехнулся Коля, — и кто этим займется, может Костик?

Это было и правда немного смешно.

— Кто же может уничтожить демона?... — риторически спросил Костя.

— Может какая другая нечисть? — вдруг пришла мне в голову мысль.

— Вершок, ты же сказал, что мы теперь не то, что домового увидеть можем, — кого угодно. Кто там из потустороннего мира посильнее будет? — Я улыбнулась дурацкой идее, которая должна была немого разрядить обстановку. И только Марина с надеждой смотрела на Вершка в ожидании ответа.

— Послушайте, скоро конец света, а мы тут стоим посреди дороги, обсуждаем нападение на главного Босса,— перебил Саша, — пойдемте уже хоть на скамейку сядем, там и обсудим покушение, — ухмыльнулся он.

Мы дошли до площадки рядом с домом братьев. Всю дорогу мы молчали, Костя уныло плелся за нами. Рассевшись по трем лавочкам, установленным полукругом, и положив веник с домовым рядом с собой, мы возобновили разговор. И вдруг на середине фразы Коля вдруг замолчал и, я заметила его остекленевший взгляд, устремлённый куда-то в сторону.

— Что это с кошкой?— спросил он, указывая пальцем на дерево недалеко от нас.

Резко обернувшись, все мы устремили взгляд в направлении его вытянутой руки. И в самом деле, с кошкой было что-то не так. Я поправила очки, сползшие на нос. Она сидела, если можно так сказать, вцепившись когтями в толстый ствол дуба, так, что половина её тела была скрыта от нас деревом. Морда и передние лапы, впившиеся в кору, были хищно направлены на нас. Её необычно большие глаза словно горели желтым. Получалось, как будто кошка сидит на вертикальном стволе и, прячась, следит за нами.

— Ой, какая киса! — воскликнула радостно Марина, готовая ринуться сдирать странную живность с дерева.

— Марин, сиди на месте. Она что, смотрит на нас? — спросил тихо Коля.

Заметив, что всё наше внимание приковано к ней, кошка в один прыжок слетела с дерева и стала медленно подбираться к нашим скамейкам. Животное было небольшим, пушистым и с виду довольно забавным, как и все кошки, только вот поведение её пугало. Она ползла на животе, словно охотилась, не отрывая от нас горящих глаз, которые с каждым разом словно становились все больше и больше. Саша не выдержал и, махнув рукой, шикнул на неё, пытаясь спугнуть. Но на кошку это не произвело никакого эффекта. Она продолжала ползти, пока не остановилась, и тело её не напряглось, изготавливаясь к прыжку.

В этот момент наш домовой внезапно слез с веника, и, запрыгнув на спинку скамейки, что-то забубнил, зашумел на кошку, от чего та зашипела, распушив хвост и холку. В конце — концов, Вершок смачно сплюнул на землю, выпалив: "Пошла отсюда, нечистая!", и показал кошке кукиш, после чего она оглушительно взвизгнула и на наших глазах просто растворилась едким дымом.

Мы долго молчали, пытаясь осознать происшедшее.

— Что это было? — наконец набрался сил и спросил Саша.

— Низшая сущность. Какой только пакости не полезло сейчас из врат Преисподней, — проворчал Вершок, медленно забираясь опять на свой веник. — Вообще-то они всегда были здесь и всегда будут. Да только не в таком количестве. Вдобавок, открывшиеся Врата питают их силой. Вот эта тварь даже смогла овладеть кошкой. Хорошо хоть для настоящих демонов эта дорога пока закрыта. А если по теме, то все боги и духи, известные человеку, существуют в этом мире, — начал он, поёрзав на ветках веника, чтобы устроится поудобнее, — только раньше это была страшная тайна, недоступная человеческому взору, — он где-то добыл прутик и сейчас спокойно пожёвывал его во рту, положив ногу на ногу.

— Вот так новость, — усмехнулся Саша, подталкивая брата локтем.

— Не перебивай, если хочешь, чтобы я закончил, — проворчал Вершок.

И после недолгого молчания продолжил.

— Так вот, все легенды ваши наделяют сверхъестественных существ силой, все мысли дают им энергию и плоть. А кроме того, легенды тоже не берутся из воздуха. Многие люди обладают даром Видения. Вот они-то испокон веку и рассказывают об одних и тех же божествах, лишь давая им разные имена.

— То есть, во-первых, выходит, мы сами создаем себе монстров, а во-вторых, чем больше мы думаем о них, тем сильнее они становятся? — спросил Коля.

Вершок поморщился.

— Ты понял лишь половину. Но, да, — а потом, понизив голос, добавил, — только с Всевышним да с Нечистым иначе, они — абсолют, высшая сила.

— А если я вообще не верю в Бога? — нахмурился Костя.

Домовой повернул к нему удивлённый и немного расстроенный взгляд.

— Что ж... Может хоть преддверие Апокалипсиса поможет тебе, несчастный, — сказал он, устало склонив голову.

— Так, я и понимаю, что мысль, которая только что пришла мне в голову, попахивает дурдомом, но это значит, что есть какие-то другие божества, способные противостоять Тьме и демонам? — уточнил Саша.

— И да, и нет, — вздохнул Вершок. — Божеств на самом деле не так много. Как я уже сказал, все народы лишь по-разному называли одни и те же сущности.

— Тогда давайте подумаем, кто из известных нам божеств достаточно силен, чтобы помочь нам? — сказала я. Ну хоть есть с чего начать.

— Может Юпитер? У древних римлян он, типа, главный был, — предложил Саша, удобно заложив руку за спинку скамейки.

— Нет, не пойдет, до него уже давно никому нет дела. Он давно забыт. Откуда у него силы? Его уже, небось, и не существует. То же самое и с Зевсом, — почесала затылок я, — хотя мысль интересная, все-таки они были верховными богами. То есть, наверное, Зевс и Юпитер — это одно и то же, поэтому "он" был верховным божеством, а не "они". Ну вот, я начинаю запутываться.

— Это не важно, — поправил домовой. — Важно правильно выбрать имя, которое поймет божество.

— Тогда может одноглазый Один? Его сейчас много народу вспоминает, наверно это был бы сильный соперник, — сказал Коля, опустив взгляд на свою древнюю футболку с логотипом группы Manowar.

— Да кому он сейчас сдался, московским бритоголовым? Тоже мне сила, махнул рукой Костя, — нужно что — то помощнее.

— Да почему бритоголовым-то? — возмутился было Коля, но Вершок махнул рукой, а Саша предложил свой вариант:

— Тогда может, бог войны, Арес, или Марс? Может им предложение это показалось бы интересным? Драться они должны любить. Вот и причина для помощи нам.

— Хорошая мысль, но разве они, или он, сейчас имеют хоть какую-нибудь силу? Ни одного храма, ни одного верующего, — ответила я, — мы же не в древней Греции. Нам нужен кто-то кого люди вспоминают каждый день, кого боятся и чтят...

— Будда?..

— Перун?..

— Осирис?..

— Смерть, — вставила сияющая Марина, и все предложения мигом прекратились, потому что на этот раз она попала в точку. Несколько секунд мы молча переглядывались. Иметь дело со смертью было довольно жутковато.

— Мы должны вызвать Смерть? — не веря своим ушам, переспросил Коля.

— Вершок, эта мысль достаточна нечеловеческая? — поинтересовалась я, — или мы слегка перегнули палку с фантазиями?

— Теперь всё реально, и вызвать Смерть — тоже. Да только что вы потом с ней будете делать?.. Смерть, конечно, нейтральна. Ей нет дела ни до Света, ни до Тьмы. Но на мой взгляд, это плохой выбор.

— Но ведь в её силах помочь нам? Убить парочку демонов или хотя бы одного, самого главного? — уточнил Саша, озорно прищурившись.

— Она — Смерть, а значит теоретически убить способна любого. Но...

— Вот и славно! — потёр ладошки Саша. — С остальным в процессе разберемся, попросим её помочь. Ей тоже не должно быть никакой радости от гибели человечества. Все умрут, и надобность в Смерти отпадёт. Не так ли?

Вершок, поморщившись, кивнул.

— А, если она поможет нам, человечество с веками увеличит свою численность во много раз. И она сможет унести гораздо больше жизней.

Звучало логично.

— Ты скажи лучше, как позвать её?

— Смерть незримо ходит за каждым человеком, за каждым живым существом. Вам нужно лишь попросить её появиться. Она услышит. А для этого надо знать её имя, — ответил домовой.

— Блин, ну, кто знает имя смерти? — Костик нетерпеливо взмахнул руками. — Мы вообще занимаемся какой-то ерундой.

Молчание было ему ответом. Как и предполагалось, лично со Смертью никто не знакомился.

— Я знаю, — вдруг осенило меня, — Марэна! Я понимаю, это не совсем то, что нам надо, это славянская богиня, но по всем параметрам она совпадает с представлением людей о Смерти. Кроме того, её сейчас тоже часто вспоминают, славянский металл уже, как ни крути, несколько лет в моде.

Некоторое время все молчали, обдумывая вышесказанное. Свежих предложений не появлялось.

— Ладно, всё равно другого выхода вроде как нет, — сказал Коля, — как звать её будем? Просто имя произнести надо? — обратился он к домовому.

— Нет, у вас, у людей, всё несколько сложнее, чему у обладающих мысленной силой — сказал домовой, — на Земле вы не можете видеть ворожбу, лишь её следы. Поэтому должны быть произнесены слова-ключи, которые послужат приглашением для прохода Смерти на уровень, доступный вашему пониманию.

Опять тишина.

"Похоже мы зашли в тупик" — подумалось мне.

— Это как раз не сложно, — вдруг сказал Вершок. — Одному из вас я могу открыть возможность Видения, с помощью которого он сможет созерцать потусторонний мир. И тогда он узнает заветные слова.

— И этот человек потом сможет видеть сверхъестественное всегда? — заинтересовался Саша.

— Да, это останется с ним на всю жизнь.

— Да какая там жизнь, у нас пять дней! — махнул рукой хмурый Коля.

— Ничего страшного, пусть на 5 дней, но я буду хоть на половину магом и колдуном. Открывай мне! — воскликнул радостно Саша.

Вершок нахмурился.

— К сожалению, это может быть лишь женщина.

— Что? Почему? — лицо Саши вытянулось.

— Мужчине требуется время, чтобы измениться. Женщинам это доступно от рождения. Их нужно только подтолкнуть. Да и не услышит Смерть мужчину, — махнув рукой, отрезал Вершок, и мне показалось, что он был весьма доволен разочарованием Саши.

— А мы точно решили вызывать смерть, да? — уныло спросил он.

— Да, Саш, а если придумаешь что-нибудь еще — сразу говори, — сказал Коля. — Надо решать проблему. Пока у нас только два варианта: Марина и Алиса, — посмотрел он по очереди на нас двоих.

— Но имейте ввиду, — уточнил хмуро домовой, — от того, что вы скажете, будет зависеть, поможет она вам... или нет. И вообще, лучше откажитесь.

— Тогда лучше Алиса, — сказал Саша, не обращая внимания на Вершка, но опасливо поглядывая на Марину, которая в это время обрывала последние листики с пожухлой берёзовой веточки. Домовой вздохнул.

Честно говоря, мне ужасно не хотелось принимать на себя подобную ответственность. Но идея доверить Марине вызов Смерти мне улыбалась ещё меньше.

— Почему лучше Алиса, я тоже могу! — надулась вдруг моя соперница по магии, оборвав последний сухой листок.

— Марина, расслабься, ты остаёшься в нашей песочнице, — улыбнулся Коля, обняв её за плечи, чтобы она немного успокоилась.

— Что ж, видимо придется мне, — сказала я, по очереди оглядев своих друзей. Коля обнимал Марину, Саша слегка разочарованно стоял рядом, Костя немного нервно теребил низ своей голубой рубашки. — Если никто не передумал! А то может, и правда не стоит начинать...

Но никто ничего не ответил. На улице было всё так же призрачно тихо, и накатывающее чувство душной безысходности распространилось уже на всех нас. Другого выхода, казалось, не было.

— Хорошо, — сказал Вершок, — ты ненадолго уснёшь, а я проведу твою душу через Врата и то, что ты там увидишь поможет тебе составить правильный текст зова. Марэна услышит всё, что ты скажешь, запомни.

— Я буду спать? То есть без сознания? — это нравилось мне всё меньше и меньше.

День клонился к вечеру, а мы все сидели на лавочках около дома и обсуждали вызов славянской богини. Солнечный диск, почти полностью скрытый облаком дыма, скопившимся над Москвой, медленно клонился к горизонту. На улицу даже с приходом вечера ни одна живая душа не вышла. Кругом было пустынно и тихо, словно природа ждала нашего хода.

Почувствовав, что ещё мгновение и откажусь, я бросила:

— Давай.

Вершок взмахнул маленькими ручками, закрыл глаза и что-то тихо и быстро проговорил. Несмотря на его маленькие размеры и нелепость происходящего, то, что он делал, выглядело довольно внушительно. Потому, что, как только первое слово сорвалось с его губ, сознание мое поплыло. Я не могла удержать ни единую мысль, не могла думать ни о чем более секунды. Как я не концентрировалась — не могла вспомнить, ни где нахожусь, никто я. Самые странные видения посетили меня в этот момент, но единственное, что я запомнила, это большая блестящая спираль, которая кружилась и завивалась, увлекая в свою глубину.

— С ней все в порядке? — спросил Коля, ухватив меня за руку, когда моё обмякшее тело собиралось упасть с лавки.

В один момент, я вдруг поняла, что вижу всё, что происходит вокруг. Вижу, как моё тело сидит, поддерживаемое чужими руками, вижу, что у меня закрыты глаза, но я нахожусь в сознании. Только наблюдаю всё это со стороны. Вижу также потусторонних созданий, окружающих меня, моих друзей и три наши скамейки. Все они заинтересованы, все они смотрят на нас. Вот маленький лесной дух проскользнул невдалеке в образе мыши. Это не страшно, он добрый. А вон на ветке сидит кошка, которую совсем недавно мы прогнали. Сидит в неестественной позе и продолжает внимательно наблюдать. Теперь я вижу изломанное уродливое тело существа, что внутри. Хорошо, что Вершок прогнал её. Вершок...

И тут словно удар тока прошел через меня. Я взглянула вниз и увидела, как Вершок трясёт меня за руку и всё повторяет: "Зови Марэну, зови Марэну!". Всё-таки он очень нетерпеливый, этот домовой.

В этот момент меня вихрем понесло обратно вниз. Окружающее опять закружилось, и я ощутила свои руки, ноги, почувствовала, что могу двигаться и разговаривать.

— Наговор, Алиса, наговор готов? — Тряс меня Вершок.

Открыв глаза, я оглянулась. Было необычно видеть друзей "такими". Я улыбнулась. Вокруг каждого из них был ореол света разного оттенка. Они как светящиеся лампочки горели вокруг меня. А домовой был самый интересный. Вокруг него вились серые клубы дымка, маленькие и спиралевидные. Он даже чем — то напоминал комочек пыли. И немного существо с изломанным телом, вселившееся в кошку.

— Так ты у нас оказывается злой, — нахмурилась я, оглядывая Вершка. Он явно смутился. Опустив глаза вниз, он перестал трясти мою руку, засунул ус в рот и начал его неловко пожевывать.

— Ну... Вообще то мы — домовые считаемся нечистой силой, — промямлил он, не вынимая ус изо рта, и смотря куда — то в сторону. — Но не такие уж мы и злые, мы неприемлем агрессии, шума, ненависти, злости, — словно оправдывался он. — Мы скорее где-то посередине между Тьмой и Светом.

— А с чего ты взяла, что он злой? — обзавидовался Саша, — И расскажи уже, как оно вообще там, за гранью?

— Я вижу тени вокруг него, такие же, как у той кошки, — я показала пальцем в направлении, где она до сих пор сидела.

Все немедленно обернулись, уставившись на дальнее дерево.

— Ой, она правда там, — удивилась Марина.

— Эх ты, думаешь, дали тебе силу Видеть, так ты теперь всё понимаешь? — обиженно сказал Вершок, — разуй глаза, да посмотри еще раз.

Я смущенно посмотрела вновь на кошку, на домового...

— Не видишь? — не унимался Вершок, — жаль. Вокруг того существа Тьма черная, как смоль, клубится. Не сравнишь с моей. Мой дух серый, как зола али мышья шерсть. А печать? Ужель на лбу у кошки печать не видишь? Ну, вон же огнём горит! Это символ служения земле Проклятых. У каждого демона такая от рождения. А у меня где? Ну, где? — он фыркнул и отвернулся.

Я снова взглянула на существо. Смотрела, изучала, напрягалась вся изнутри, — и ничего. Я уж думала оставить это бесполезное дело, может вообще обманывает меня домовой. А может не достаточно хорошо мне Вершок открыл это самое Видение. И вдруг, расслабившись, рассредоточив внимание, я краем глаза уловила что-то ненормальное в силуэте животного. Я моргнула, а, когда открыла глаза вновь, увидела. Теперь уже не кошку с демоном внутри, а самого демона. Кошка пропала. Длинные тонкие лапы, заканчивающиеся пальцами-щупальцами, абсолютно голое и черное тело. Глаза, горящие кровавой жаждой, не переключали с нас своего, полного ненависти, внимания. А на голове, как и говорил Вершок, горела пламенная пентаграмма, в форме перевернутой пятиконечной звезды. Не надо быть семи пядей во лбу для понимания, что это за знак. Я словно слышала мысли этого существа, смотря на жгучие зрачки-бусины, с каждым ударом сердца сначала тихо, потом громче и громче ощущая слова: "Жажда, пить, пить, пить души вместе с кровью".

По моему телу пробежала дрожь. А Вершок тем временем продолжал оправдываться.

— Согласен, и среди нас попадаются особо неприятные субъекты, но я — то в жизни котёнка ни одного не придушил!

Странные они всё-таки существа, эти домовые.

— Ладно, не обижайся. Я была не права. А ты уверен, что эта... "кошка" не опасна?

Вершок с видимым удовлетворением ответил:

— Нет. Она хоть и кровожадна, как и все демоны, но всё ещё слишком слаба. Сейчас она не более, чем бешенное животное. Только не стоит приближаться к ней.

"Странно, ведь я слышала её мысли..."

— Кстати, я теперь знаю заклятье, — я улыбнулась, стараясь не смотреть более на дьявольское существо на дереве, и аккуратно подёргала домового за соломенного цвета рубашечку.

— Ты узнала? Как? Расскажи! — сказал Костя, наконец, начиная оживляться.

— Я ничего толком не смогу рассказать. Образы, свет... Это было похоже на странный сон.

— Ну вот, такое приключение, а комментариев ноль, — хмыкнул Саша.

— Будет тебе приключение сейчас, Алиса, читай заклятье, а то вы так к ночи не разродитесь! — громко сказал Вершок и махнул рукой, подавая мне сигнал начинать.

Похоже, что и правда было пора, небо темнело, на улице стало появляться все больше странных существ, о которых я, как только что мне объяснили, пока совершенно ничего не знаю. Некоторые были полупрозрачными и, казалось, не могли и веточки с земли поднять. Некоторые выглядели почти осязаемыми.

Я закрыла глаза. Медленно, из глубины подсознания приходили слова, которые явились мне на пороге двух миров. Я начала читать. Каждое слово давалось с трудом, так, как будто у меня сломана челюсть и говорить можно лишь ужасно шепелявя.

— Отняли мертвые тело лесов,

Дышат пожарища адских костров,

Силою смерти покараю рать я,

Сквозь ведьмины двери зовут тебя братья.

Явись под личиной доступной судьбе,

Мы ждем, силу жизни даруя тебе,

Марэна!

Я закончила читать, но ничего не произошло. На улице было так же тихо и душно, как и прежде.

— Может заклятье не то? — нарушил тишину Коля.

— Вообще, оно довольно странное, — сказал Саша, — и читала ты его как-то неуверенно.

— А ты попробовал бы сам! Если б это было так просто...

— Да я бы и попробовал, если бы было можно.

— Повтори его еще раз, Алиса, — посоветовал Вершок, — всё получится.

На второй раз слова шли легче, теперь так, словно я читала их с листа, но написанные плохим почерком. Уже в процессе я почувствовала, словно что-то вокруг меняется. Неуловимо, непостижимо. Вот слабый ветерок понёс куда-то вдаль бумажку из-под мороженого, послышалось воронье карканье, хоть ни одной птицы видно не было.

— Продолжай, не останавливайся! — почти громко сказал Вершок, что было на него совсем не похоже.

Я начала читать в третий раз, и тут изменения почувствовали все. Слова лились словно музыка, словно давно известная мелодия. Она отзывалась в сердцах, заставляя моих друзей даже слегка шевелить губами, повторяя заветные слоги. И вот случилось.

Откуда ни возьмись, поднялся страшный ветер. Завыл, закружив, разметав листья вокруг, собирая их в один большой водоворот. Ветер всё рос и усиливался, создавая маленький смерч. И вдруг угас. Листья осыпались, пыль осела. А ураганная воронка обратилась в невысокую фигуру в черном плаще до пят. На голову её был накинут капюшон, и совершенно невозможно было увидеть, что под ним. Несмотря на то, что огромной косы в руках не было, Смерть выглядела именно так, как мы её и представляли. Одно её присутствие внушало трепет, и что-то глубоко внутри как бы замерзало. От неё веяло холодом и спокойствием. Я видела, как глаза Коли и Саши превратились в четыре полных бессмыслия хрусталика, лицо Кости побелело, а Марина казалась очень удивленной и даже как будто слегка недовольной. Ясно оставалось одно, никто из них разговаривать со Смертью не собирался.

— Марэна? Мы это... Вызвали тебя... Ты извини, конечно... — у меня с переговорами явно не клеилось, — у нас тут проблема...

Только я хотела рассказать, в чем собственно состоит наша проблема, как её темная фигура двинулась вперед. Она медленно прошла мимо нас. Полы её плаща колыхались, словно от ветра, которого не было. И под ним зияла пустота. Да и вообще было невозможно понять, женщина ли она или это существо мужского пола. Итак, она проходила мимо, а мы стояли и смотрели, не зная, что предпринять. Когда она слегка отдалилась от нас, впереди вдруг образовался большой черный проход, словно не по пустой дороге она шла, а в глубину темной пещеры. Края пещеры выглядели рваными и колыхались, как на ветру.

У входа в черноту Смерть обернулась. Я хотела бы сказать, что она посмотрела на нас, но ведь ни лица её, ни глаз, никто не видел. Но я ясно почувствовала, что она ждёт.

Как один, мы двинулись к пещере. Ни на секунду мы не выпускали её из виду, и в один момент вдруг обнаружили, что окружающего мира больше нет. Обернувшись назад, я не обнаружила ничего. Ни коридора, ни места, откуда мы начали свой путь. Только серость и пустота. Было довольно страшно, что мы, в прямом смысле, более не на "белом свете" находимся. Но дороги назад не было.

Темный коридор очень быстро закончился, и мы очутились при входе в большой зал. Он был абсолютно черным, стены, пол — все как будто каменное, мраморное. Но, сколь ни велики были размеры зала, он казался совершенно пустым. Лишь на дальнем от нас его конце стоял маленький стол из того же мрамора, что и весь зал. За ним кто-то сидел.

— Вот так дела... — услышала я голос у себя из-за левого плеча.

Резко обернувшись, я обнаружила неизвестно откуда появившегося там домового. Он сидел, сложив ногу на ногу, и положив подбородок на руку.

— Ты откуда тут взялся?

— Да я собственно тут и был, только невидимый. Мы, домовые, знаешь ли, еще не то умеем. — Он довольно ухмыльнулся.

— Куда мы идем, не знаешь, случайно? — перешла к делу я, не обращая внимания на его хвастовство.

— Ну, сначала-то понятно: Врата проходили. А вот теперь... Есть у меня одна догадка, но не понравится она тебе.

— Говори давай, не тяни.

— Да вон, ты сама посмотри, к кому она привела вас, — домовой махнул головой, и хмурое выражение появилось на его лице.

Я взглянула вперед и обнаружила, что Коля с Костей остановились, и за ними совершенно ничего не видно. Я быстро обошла их, чувствуя неладное. Смерть стояла у каменного стола и протягивала кому-то лист бумаги. Сердце бешено забилось в груди. Не понимая, что происходит, я чувствовала, что всё идет не так, как мы предполагали. Пересиливая страх и подойдя вплотную к столу, я оказалась по правую руку от Смерти. Перед ней сидел маленький бес и протягивал руку за бумагой. У него росли небольшие рожки на маленькой неровной голове, свиные уши, торчащие из-за рогов, пятак вместо носа. А кожа была розово-красная и толстая, напоминающая кирпич. Маленькие черные глаза без белков внимательно смотрели лишь на бумагу, не обращая внимании ни на что другое. Казалось, ему нет дела ни до Смерти, ни до пяти человек рядом.

— Что вы делаете? — спросила я громко. Но ни Смерть, ни чёрт, даже не посмотрели в мою сторону. Я заглянула сбоку в бумагу и увидела имена, написанные аккуратным, с завитками, почерком. НАШИ ИМЕНА!

Маленький рогатый демон уже держал в руках огромное чернильное перо, сплошь усеянное непонятными рунами и символами.

— Что вы хотите сделать?! — кричала я, но уже знала ответ.

— Смерть продала ваши души, — сказал тихо Вершок и всхлипнул. Кровь отлила от моего лица, и тело похолодело. — Я же говорил, что не надо...

Окунув перо в чернильницу, на которой были вырезаны те же странные символы, чёрт схватил бумагу и быстро поставил большую размашистую подпись. Кровавого цвета буквы вспыхнули пламенем, витиеватая роспись засветилась и погасла, чтобы привести в действие приговор.

Раздался странный звук, что-то между треском и тихим шелестом, и стена позади стола начала изменяться. Она приобретала рельеф, изгибы и глубину, постепенно превратившись в огромные врата, за которыми вращался по спирали чёрный вихрь. На обеих створках были изображены разные существа, изогнутые в нереальных позах, со страшными оскалами морд. Летучая мышь, змея, скорпион, паук, уродливая крылатая женщина и козёл. А на самом верху мерцали огненными всполохами буквы. Я не могла понять, что там написано, и символов таких мне не доводилось встречать в жизни. Но эти слова, которые я не могла прочитать, внушали мне ещё большее беспокойство. Желтым пламенем, вспыхивающим над тяжёлыми створками, непонятные буквы врезались мне в память.

Врата отворились, и из тёмной спирали появились два демона побольше. Они были очень похожи на первого: кирпичная кожа, свиное рыло, копыта и хвост. И все совершенно голые. Только на бедрах болтались грязные повязки. Один из них держал в руках странный черный мешок, чем-то наполненный, на котором стоял большой горящий символ — два круга, один внутри другого, а от самого крайнего как будто отходят короткие лучи. У второго в руках не было ничего.

В это же время Смерть взмахнула руками, а точнее широкими рукавами черного балахона-хламиды и перед ней появились пять вертикальных золотых нити, похожие на струны гитары. Каждая нить брала свое начало из собственного серебристого веретена, а заканчивалась у ног Марэны, в виде золотых мотков пряжи. И медленно на моих глазах нити из беспорядочных мотков вплетались веретено, каждое из которых еще и наполовину не было заполнено пряжей. Потрясающее волшебство, которое, несомненно, заставило бы меня долго любоваться им, если бы не плачевная ситуация.

— Это — ваши жизни, — тихо сказал Вершок, дергая меня за ухо, — я надеюсь, ты понимаешь, что они появились тут не случайно?

Он взглянул мне в глаза, так глубоко, словно пытаясь запечатлеть в памяти мою душу, которой скоро не станет. Как молния, пронеслось в голове ощущение близкой гибели. Нужно было что-то делать. Но всё происходящее было настолько непонятно и нереально, что единственное, чего мне хотелось, это закричать и попросить у кого-нибудь помощи. Но просить было некого. И пришлось брать себя в руки.

Дальше всё происходило слишком быстро, чтобы что-нибудь можно было понять.

Я схватила перо, оставшееся лежать на столе, рядом с листом, приговорившим нас к вечным мукам в адских чертогах. Оно оказалось твердым, как сталь, и достаточно острым. Схватив его покрепче, я быстро шагнула к маленькому демону за столом, и, не успел он издать хоть какой-нибудь звук (маленькое отродие, наконец обратил внимание на меня!), как я воткнула длинное перо ему в тонкую красную шею, так, что оно вышло с другой стороны. Из горла вырвался непонятный булькающий звук, и плоть чёрта зашипела и затрещала. Волнами начали выходить из его тела клубы чёрного дыма, будто бес горел изнутри. Плотная тьма окутала всё вокруг, и каменный стол, и меня. Я пыталась выйти из этого мрака, потому что даже дышать в нём было сложно. Но ничего не получалось. Казалось, что он уже был везде. Словно что-то липкое облепляло всё мое тело, будто воздух превратился в вязкую грязь. И вдруг всё исчезло. Я вновь увидела, где нахожусь, тьма отступила. А на стуле рядом больше не было раненого чёрта, лишь большое чернильное перо.

Отвернувшись от проклятого стола и взглянув на Смерть, я поняла, что ничего не вижу в очках. Словно ни с того ни с сего, оптическая сила линз увеличилась в несколько раз, и в глазах начало двоиться. Пришлось их снять, и как ни странно, стало значительно лучше. Но не успела я понять, что приключилось с очками, как мне стало уже всё равно. Я опоздала. Один из рукавов смерти приподнялся, обнажив тонкую руку-скелет, обтянутый в некоторых местах гнилой зеленоватой плотью. Маленький изогнутый кинжал блеснул в мёртвой ладони. Его рукоять была вырезана из старого рыжего дерева, покрытого червоточинами. А сам клинок усеивали следы ржавчины и пятен, сильно напоминающих запёкшуюся кровь. Взгляд переметнулся вправо, и я заметила, как в то же время, один из демонов, что был с большим мешком в руках, достал оттуда пять прозрачных, словно горное озеро, хрустальных шаров, размером с теннисный мячик, на каждом из которых стоял точно такой же знак, как и на мешке.

Внезапно я почувствовала жуткую боль где-то в глубине груди, боль, заставившую меня согнуться и упасть на колени. Она разливалась по моему телу, пульсировала, проистекая из сердца до кончиков пальцев. Мне не нужно было поднимать голову, чтобы понять, по падающим наземь бездыханным телам моих друзей, что прогнившим клинком Смерть разрубила нити наших жизней. Я видела, как подкосились ноги Марины, как упал Костик.

"Значит так и придет нам всем конец?" — болезненная мысль промелькнула в голове. Но даже наши тела нелюди не собирались оставлять в покое. Лежа согнувшись на полу, я наблюдала как демон, тот что был без мешка, подошел к не подающему признаков жизни Саше, и, взяв из лап своего товарища хрустальный шар, поднес его к неподвижной груди моего друга. В тот же миг, словно маленькое солнце засияло над ним, и я увидела силуэт прекрасной бабочки с переливающимися крыльями. А лицо одного из братьев сразу же как будто посерело. Над ним сияла его бессмертная душа. Но стоило бабочке немного взлететь, как она попала в плен хрустального шара. Она била крыльями, ударялась об стенки, но выбраться обратно не могла.

"Это я вызвала Смерть, значит и вина — моя" — пронеслись у меня в голове жёсткие слова.

"Но пусть они не думают, что всё закончится вот так..."

Сердце болело в груди так сильно, что мне казалось, я не смогу встать. Но напрягшись всем телом, собрав в кулак остатки сил, я села на колени, всё ещё прижатая к каменному полу волей Смерти. Ещё один рывок, и вот я стою, опершись о стол, и рука моя, дрожа, сжимает острое чернильное перо. Марэна возвышалась рядом, слегка склонив голову в капюшоне. Она видела меня. Видела моё отчаяние и всё, что я собиралась делать дальше. Но было что-то в её движениях, странном наклоне головы... Удивление?

И тут она повернула пустоту своего капюшона на пять мотков серебряной пряжи, которые когда-то были нашими жизнями. Четыре из них были порваны и сейчас валялись на полу бесформенной блестящей пылью. Но не пятая...

Все мысли разом вылетели из головы, когда я поняла, что это моя нить, и Смерть не смогла её разрубить.

Но думать над этим уже не было времени. Сжав покрепче перо, я прыгнула вперед, намереваясь воткнуть его в бок ближайшему демону с мешком. Но видно судьбе было угодно, чтобы всё закончилось иначе, потому что я не успела.

Все четыре шара, в каждом из которых сияла красивая бабочка, уже исчезли в недрах холщового мешка в руках одного из демонов. Затем плащ Марэны внезапно упал вниз, будто под ним никогда никого и не было. И тут же налетел неизвестно откуда взявшийся ветер и подхватил серый пепел, оставшийся на его месте. Оба демона в это мгновение шагнули в черный клубящийся портал. А я осталась одна. Перо выпало из моих обессилевших рук, и звонко покатилось по полу, нарушая мёртвую тишину, в которой находились лишь я и четыре трупа.

Я очнулась от того, что домовой дергал меня за ухо.

— Успокойся, ты сможешь всё поправить.

— Что? — спросила я, не понимая, что вообще происходит. Но лучше бы сознание не возвращалось. Мой ночной кошмар не кончился, как я могла бы рассчитывать. Четыре потухших пары глаз моих друзей смотрели в пустоту, а я боялась подойти к ним, потому что тогда мне пришлось бы встретиться с этими глазами.

— У тебя появился шанс всё исправить. Марэна не смогла убить тебя.

— О чём ты говоришь? — слабо переспросила я.

— У меня нет времени объяснять, я должен рассказать тебе, что делать, — слегка нахмурился он.

— А почему бы тебе было раньше не появиться? — спросила я глухо. — Наколдовал бы, чтоб мы выбрались отсюда живыми.

— Нечего меня ругать, я ничего не мог сделать. Против таких демонов я, — что муха для коровы.

Но его оправдания почему-то совсем не действовали.

— В общем слушай. Задачка не из легких, но и шли вы сюда чай не на прогулку! Я скоро исчезну, у меня почти нет сил больше, чтобы находится здесь. Но пока я не пропал, мне надо объяснить тебе кое-что. Мы сейчас меж мирами, — он сделал широкий жест рукой, показывая на окружающую обстановку, — это своеобразные сени в доме Нечистого.

— Как рецепшен в преддверии Преисподней? — спросила я, но шутить не получалось.

— Какой рецепшен? — заругался Вершок, — ты мне тут словами заморскими не сыпь! Сказал тебе, сени! Так вот, — продолжил он тише, — пройдешь через портал, — он махнул головой в сторону страшного черного пятна на стене, в котором исчезли демоны, — остановишь Нечистого, по пути захватишь души друзей, и вернёшься на землю.

— А как по-твоему?..

— Нет времени на это! Сама поймешь!

И правда, я заметила, как Вершок начал неожиданно становиться прозрачнее! А мой ужас от его слов рос пропорционально его исчезновению. Казалось, он не шутил.

— Главное запомни, что бы ты там ни узнала о течении жизни в Преисподней, у тебя мало времени! Не пять дней, конечно, сколько Земле отмерено, больше. Но не на много... — последние слова показались мне слегка зловещими. Да и взгляд, которым он меня окинул напоследок, мне совсем не понравился.

— Что ты имеешь?...

— И самое главное, — опять перебил он, начав вдруг мелькать, — помни, что у тебя светлая человеческая душа...

И исчез.

Вот так история.

Я сидела на каменном полу рецепции Ада совершенно одна. Тихо. Страшно. И ни одной мысли, что же делать дальше.

Я обхватила руками колени и сжалась в маленький комочек.

"Неужели, правда, придется нырять в эту темную дыру?" — посмотрела я на стену, где языки черного пламени облизывали камень. "Придется. Ведь можно хотя бы вернуть... — подумала я, бросив беглый взгляд на тела рядом. — Я могу хотя бы попробовать..."

Не то что бы душа во мне запела храбрую песню, а я, вскинув голову, направила рыцарский взгляд к будущим победам. Совсем нет. Просто дороги назад не было. Правда, не было. Я искала.

И времени, как сказал Вершок, было мало. Надо было брать себя в руки.

"Не для того я сюда пришла, чтобы на полу сидеть. Ещё и перед дверьми такой важной особы..." — хмыкнула я.

— Что ж, бойтесь черти, я иду! — схватила я на всякий случай уже привычное мне чернильное перо, и, готовясь ступить во тьму портала, по привычке напялила очки, одиноко лежавшие до этого на дьявольском столе. Но вновь, это только ухудшило зрение.

"Что за ерунда" — подумала я, и отбросила очки в сторону.

И тут до меня дошло.

"У меня снова, как в детстве, сто процентное зрение!"

С этими мыслями я пошла к порталу, и опять не успела ничего обдумать. У меня на лодыжках внезапно появились странные тени, а ноги словно налились свинцом. Я с трудом сделала ещё шаг, и тени, к моему ужасу, сформировались в старые металлические оковы на цепях, концы которых шли куда-то под каменный стол.

— Это еще что? Об оковах забыл меня предупредить, домовой хренов? — вырвалось у меня.

Я и прыгала и тянула их, руками и ногами пыталась вырвать цепи, но результата никакого не было. Оковы не пропадали. Через десять минут мучений, я сдалась.

— Нечисть, — сказала я, опираясь задумчиво о край стола и сев на стул, где раньше пребывал убитый мной демон. Когда я находилась за его местом, оковы пропадали, но стоило попытаться отойти от него, как цепи вновь появлялись.

— Нечисть...

Интересная мысль вдруг пришла мне в голову. И я немедленно привела её в действие, нарисовав крест над дьявольскими оковами. Какова же была моя радость, когда они с треском распались, оставив после себя лишь гнилую пыль. Только пальцы слегка покалывало.

— Вот что крест животворящий делает, — как можно жизнерадостнее была произнесена мной старая фраза из фильма. Я должна была быть весёлой. Иначе надежда могла умереть. Вместе с Колей, Костей, Сашей и Мариной. И мной.

— Нечисть, — повторила вновь я, и, довольная первой победой, шагнула в пасть портала.

Глава N2

Изрядно пожевав, буквально через долю секунды черная гортань портала выплюнула меня из себя. И, надо сказать, появление вновь в реальности было не столь благоприятным, как я планировала. Перекувырнувшись через голову раза два, я выкатилась в темное мрачное место, где непрерывно что-то шипело, посвистывало и трескалось. Воздух был сжат и нестерпимо горяч. Кроме того, дыхание перехватывало от дыма, копоти и пара, и я словно ощущала, как пыль и частицы песка оседают на моём горле. Но и это было не самое неприятное. Дело в том, что, как только мне посчастливилось "выпасть" в это странное место, одежда на мне загорелась. Тонкая майка и шорты вспыхнули первыми, за ними последовали кроссовки. И если последние мне еще удалось скинуть с себя в порыве ужаса, то, как я не старалась содрать остальные вещи, пока они не догорели до конца, я каталась по земле в конвульсиях, думая, что конец моего приключения оказался до обидного быстрым.

Однако, когда всё закончилось, и вещи превратились в пепел, который я трясущимися руками стряхивала с себя, мой, начинающий размягчаться, мозг обнаружил, что под черными разводами на моей коже нет ни одного ожога. Эту мысль я тщетно пыталась обсосать со всех сторон еще ближайшие несколько минут. И в итоге, естественно, оставшись с тем же, с чем и начинала, я слегка успокоила бешенное биение своего сердца и попыталась понять, что произошло. Итог был таков: я, абсолютно голая, стояла посреди чего-то большого, черного и зловещего. Под ногами у меня были острые пористые камни — лава, рассыпавшаяся на миллионы кусков щебня, которая должна была вусмерть изрезать мне все ноги уже через пару часов ходьбы. Что впереди, что сзади, что по бокам — одно и то же: горы темной породы и, местами, дым, выходящий прямо из-под земли. Перспективы на будущее виделись мне довольно мрачными.

Сделав несколько шагов вверх на ближайшую возвышенность, не думая ни о чем, кроме собственной наготы и путей подавления сухого кашля, с этой небольшой высоты моим глазам внезапно предстали все соседние окрестности, и увиденное мной было таково, что дышать вообще расхотелось. Множество тропинок виляло между холмами растрескавшейся породы, и по ним в разных направлениях двигались монстры всех возможных мастей. Большие, маленькие, рогатые, волосатые, со слюной, капающей прямо на камни и тут же с шипением испаряющейся, мускулистые, тощие, кривые и когтистые. Панорама, раскинувшаяся перед моими глазами, была столь нежданна, столь ужасна и реалистична, что я невольно сделала резкий шаг назад. И, как водится, оступилась, с треском упав в основание холма по другую его сторону. Вроде бы щебень и смягчил моё падение, немного рассыпавшись и разойдясь подо мной, но его острые углы, как пить дать, должны были оставить на моих боках кучу царапин. И падая, я как-то не обратила внимание, что моё неуправляемое движение в пространстве сильно напугало пятерых маленьких розовых бесенят, что-то ковыряющих в тесном кругу, увлечённо похрюкивая. Теперь они быстро улепётывали в разные стороны на своих копытцах, помахивая крючковатыми хвостами и издавая ужасно оскорбленные звуки. Мне это было на руку, потому что не прими они такого мудрого решения, вероятно, я приняла бы его вместо них и улепётывала бы сейчас в другом направлении. Таким образом, я оказалась в небольшой низине, где меня до поры до времени совершенно не было видно, и где компания маленьких уродцев оставила какой-то темный комочек. Любопытство взяло верх над остальными чувствами, и я медленно подкралась к странному предмету. Когда внезапно комочек зашевелился и повернул ко мне свою маленькую острую морду, желание приближаться к нему ближе поутихло.

— Ты кто? — внезапно спросила маленькая морда.

— Я? — переспросила от неожиданности. — Я — Алиса, из Москвы.

— А... А я — Степан с Петербурга.

Я слегка опешила от такого ответа. Но через пару секунд грязный комочек развернулся и превратился в довольно большую говорящую крысу. Правда совершенно лысую. Еще от крысы её отличали до странности глубокие и умные глаза, синие, как морская пучина.

— И как же ты попала сюда, Алиса из Москвы? — продолжила крыса, совершенно ничему не удивляясь.

— Ну... я... как тебе сказать...

— Да уж не томи, мне правда любопытно, — как-то немного вызывающе спросила она, забавно повернувшись по мне и сев на камни, обернув себя голым полуоткусанным хвостом.

— Вообще-то я не могу тебе сразу так всё и рассказать, в конце-концов, ты же крыса!

Эта ситуация никак не укладывалась у меня в голове, и я не могла представить, как себя в ней вести. Может эта крыса мне вообще привиделась? На мне, как ни как, одежда только что сгорела, может я схожу с ума?

Я отвернулась, с силой зажмурив глаза. А вдруг, когда я их открою, вокруг меня будет знакомая квартира, стол, пара стульев, диван и ваза с белой фиалкой?

— Крыса-крыса, и что теперь, отворачиваться от меня? — обижено заворчало животное. — Ну не повезло мне, что теперь поделаешь? И на мой взгляд, не самая плохая участь. Не мышь, не хомяк, не морская свинка всё-таки!

Когда я вновь повернулась, оставив хлипкую надежду оказаться вновь дома, вокруг меня всё так же шипело, дым шёл из тёмных недр, а маленький лысый грызун по имени Степан медленно ковылял прочь. И что-то неприятно ухнуло у меня внутри в этот момент, что-то съежилось в области желудка, заставив окликнуть его:

— Постой! Подожди, пожалуйста.

Маленькая мордочка вопросительно повернулась в мою сторону.

— Мда-да?

— Не уходи, давай поговорим. Я тут... новенькая, — нелепо промямлила я. Мне было страшно и неуютно здесь. А крыса казалась вполне безопасной. Если можно так выразиться.

— Давай, если ты, конечно, не будешь больше так презрительно называть меня "крысой".

Маленькое животное сделало несколько шагов ко мне и снова уселось на задние лапы.

— Но так ты же и есть... — начала я и тут же закончила под укоризненно блеснувшими на меня синими бусинами.

— Итак, как я понимаю, ты недавно родилась, и похоже душа, из которой ты сделана, была не такой уж и злобной... — начал вещать Степан, оглядывая меня с ног до головы. Но я его тут же оборвала.

— Минутку. Что значит "недавно родилась"? Мне двадцать пять лет. И моя душа действительно вовсе не злобная. Я буду называть тебя, как захочешь, лишь бы ты... составил мне небольшую компанию, — выдохнула я. — Потому что мне и поговорить здесь больше не с кем. Хоть ты и довольно странная крыса, — сказала я и снова почувствовала недовольно прищуренный взгляд, — но у тебя хотя бы нет клыков, рогов и копыт. Если говорить прямо, ты тут самый безобидный.

Крыса прищурила кожистые глазёнки.

— Конечно я самый безобидный, я же человеческая душа, а там, за холмом, поля демонов! — он снова прищурился. — Ты что, издеваешься надо мной?

— Нет, с чего ты взял?

— Так, давай я расскажу тебе, что я вижу, а ты потом разъяснишь мне, как это всё по-твоему на самом деле. Итак, ты — демоница, недавно рожденная, потому не слишком-то понимающая что происходит. У тебя человеческое тело, значит, вероятнее всего ты принадлежишь к Высшей сфере нечистых. Ты совсем не агрессивна, значит, скорее всего, ты — суккуб. Вот и всё.

От неожиданности я так и села голой попой на горячие камни.

— Я прав? Не отвечай, просто спроси про себя и ты тут же услышишь ответ. У вас у демонов с этим вообще всё проще.

Крыса помахивала отгрызенным хвостом, склонив голову на бок и внимательно за мной наблюдая.

— Вообще-то нет. Везде промахнулся.

Степан казался удивлённым. По крайней мере его пухлые щеки и нос начали забавно двигаться в разные стороны.

— Я тоже человек. Меня зовут Алиса, как я уже говорила, мне двадцать пять лет. И я только что сюда попала.

Там где у крысы могли бы быть брови, что-то зашевелилось.

— Так ты тоже заблудшая душа? Может ты умерла и не помнишь этого? — предположил он.

— Да не умирала я! Я по своей воле сюда попала!

— И не была на Страшном Суде? — крыса принимала всё более нелепый от удивления вид.

— Нет.

— Ну тут да варианта: либо ты врёшь... либо произошло что-то невообразимо непонятное.

— Я не вру. Мне бы и самой бы хотелось, чтобы это все оказалось лишь сном или дурной шуткой, но чем дольше я здесь, тем сильнее крепнет уверенность в правдивости происходящего.

Я подняла с земли пористый камень, бросившийся мне в глаза своей странной расцветкой, и повертела в руках. Некоторые из его углов поблёскивали синим, а одна из сторон была желтоватой и крошилась. Он был горячим и в какой-то степени красивым. Кусок лавы, в котором виднелись следы серы, марганца и других металлов. От него пахло землёй и страхом. Или это от меня?..

— Что ж, то, что я — настоящий, могу тебе поручиться. И... Чёрт! — он внезапно прервался, повернув голову на бок и напряженно вглядываясь куда-то.

— В чём дело?

— Я говорю: "Чёрт! К нам приближается большой чёрт!" — закончил он, глядя на внезапно нависшую над нами огромную фигуру демона. Большая бычья голова оканчивалась желтыми ветвистыми рогами. Верхняя половина тела была мужским торсом, а нижняя — кудрявыми козлиными ногами.

"И как на таких копытах он вообще может передвигаться по этим камням?" — совсем не вовремя подумалось мне.

— Агрмухххрвысь мвврррупс? — раздался низкий рык, смешанный с утробными животными звуками и каким-то скрипом, продирающим уши.

— Кто такие?! — повторил он. Со второго раза я, наконец, поняла, что он спрашивает. Ужасный скрежет слился в членораздельную речь, словно мой слух, как радио, настроился на чужую волну. Липкий страх мокрыми лапами коснулся моего трусоватого сердца. Понимание слов совершенно не прибавляло мне фантазии по поводу того, что бы я могла ему на это ответить.

— Я — Степан Орефьев, в Чертогах Проклятых двести двадцать первый год по человеческому летоисчислению. Принадлежу Пятому Темному Дому. Отбывать наказание имею право на всей территории Преисподней.

Огромная бычья голова перевела маленькие глазки-бусины с крысы на меня. Вероятно, он ждал ответа, который ко мне никак не приходил.

— Отвечай! — проревела голова, и было видно, что ожидание её выводит, по тому, как пар начал вырываться из ноздрей, а отвратительная слюна брызгать с клыков.

Я продолжала молчать, переминаясь с ноги на ногу. Краем глаза я видела, что крыса Степан у моих ног смотрит на меня с любопытством и недоумением одновременно, а в руках у быкоголового охранника появился черный кожаный хлыст, с вплетенными в него серебряными цепями. Один удар таким орудием мог бы до кости разорвать кожу.

— Суккуб, — внезапно выпалила я, вспомнив, что этим мерзким словом меня назвала крыса.

Бесовское отродие наморщило свои надбровные дуги, внимательно разглядывая меня с головы до ног. Только сейчас я вспомнила, что абсолютно нага, и ощутила очередной ужасный прилив стыда. И спрашивается перед кем?

Но демон, видать, сильно разозлился и просто так уходить никак не хотел.

— Какой Дом? — ревел он. Просто не передать, как же я боялась, что брызги из его рта долетят до меня.

— Ммм... Пятый Дом, — повторила я за Степаном, надеясь, что прокатит.

— А что делаешь на земле принца Астарота? — он всё не унимался. А с меня уже десять потов успело сойти.

— Да, собственно, на задании я! — сказала, что первое в голову пришло, и чтоб без вопросов, прибавила: — На секретном.

Кажется ответ мой чудищу ой как не понравился. Он поднял свой хлыст над головой, зашипел, зарычал, и когда я уже представляла, как блестящие цепи опускаются на мою спину, демон с шумом ударил им об землю, от чего сотни маленьких камушков разлетелись в разные стороны, обдав меня пылью и осколками. Еще раз фыркнув напоследок, брызнув в стороны жёлтой слюной, он развернулся и пошёл в обратном направлении.

Не так далеко он еще отошел, когда я услышала его низкое бурчание: "Совсем видать люди измельчали..."

"Интересно, что он имел ввиду?" — подумала я. Что-то внутри говорило мне: "Всё прошло хорошо, он ничего не понял!" Но кто-то другой шептал: "Это он на твоё убожество намекал. Ага, и демон-соблазнитель из тебя никудышный..." И нет бы мне послушать первого и обрадоваться! А я прикусила губу и нахмурилась. Вопрос, почему-то, сильно терзал меня, но бежать вслед за демоном и спрашивать, что он имел ввиду, не очень хотелось.

Когда первый стресс поулёгся, я огляделась и обнаружила Степана, осторожно выглядывающего из-под груды камушков, которыми его завалил верзила-демон ударом своего хлыста.

— Или ты и правда человек, или очень-очень странный суккуб, — сказал он, вылезая из камней. — Вообще, я склонен тебе поверить, уж больно чудная у тебя аура, я тут такой не встречал. Она всеми цветами радуги переливается.

— О чём ты вообще говоришь, — начала было я, но тут же вспомнила, ведь Вершок мне это уже объяснял. Аура, ну конечно. Я ведь даже могла видеть то, каким на самом деле было существо: злым или добрым. Тёмным или светлым. Очень нужное умение, которое ещё только вчера показалось бы мне совершенно бесполезным. Я моргнула, представив, что у меня на глазах вслед за первой моргнула ещё одна пара век, как у лягушки, усмехнулась и взглянула на своего знакомого вновь. От его маленького тельца шло холодное синее сияние, а крысиные очертания внезапно расплылись, показав мне где-то вдали смутный образ худого юношеского лица с поразительно светлыми голубыми глазами.

— Ты и правда человек, — сказала я, — И смею заметить, меня это очень радует. Будем знакомы, Степан, — улыбнулась я, присев на корточки и протянув ему для рукопожатия палец.

Крыс удивлённо посмотрел на него, затем подёргал лысой мордочкой, принюхиваясь. И, очевидно, не найдя для себя ничего интересного, уселся на задние лапы и спросил:

— Так как ты сюда попала, и, вообще, ЗАЧЕМ? На сколько я понял за время своего заточения, здесь интересного мало!

— Видишь ли, так получилось... — я даже не знала с чего начать рассказ. Очень всё запуталось. — Говорят, на Земле война началась. Между Светом и Тьмой. Вроде бы так.

— Война? — Степан столь недоумённо воззрился на меня, будто на мне гриб вырос. — В смысле? Между Адом и Раем?

— Ну да, похоже на то, — ответила я, и он задумался.

— Вообще я замечал, что последнее время поразительно мало стало демонов вокруг. Видно это неспроста.

— Может быть. Знаю только, что сегодня множество людей, а то может и вообще все, слышали громкий голос среди громовых раскатов, сказавший, что Свет проиграл, и скоро наступит царство Тьмы.

— Это очень странно. Ведь в мире людей проклятые не имеют тел. Они лишь тёмные духи, черная энергия. Кто же тогда это говорил? Ладно, это я думаю, мы вполне сможем разузнать и потом.

— Мы? Потом? Ты пойдёшь со мной? — спросила я, радуясь, что не придётся проводить отведённое мне время во Тьме в одиночестве.

— Ну, если ты, конечно, не желаешь найти себе более аристократическую компанию, — с прищуром ответила лысый крыс. И не дождавшись моего протестующего возгласа, ехидно продолжил:

— Так ты сюда спустилась, чтобы опрокинуть чашу весов? Уничтожить противника изнутри? Обрушить на детей Геенны Огненной мощь своего светоносного меча?

Степан смотрел на меня, а в его маленьких глазках блистали огоньки. Его мягкие щёки тряслись пока он сдавлено пофыркивал.

— Вообще-то не совсем, — что тут ответишь, это действительно довольно смешно: голая девочка в Аду с планами на небольшой переворот местных органов самоуправления, — частично по моей вине четверо моих друзей попали в плен, и, я подозреваю, что их держат где-то здесь. Их души высосали с помощью каких-то прозрачных шариков, — было грустно об этом вспоминать.

— С помощью Похитителя душ? Блестящие стеклянные шарики, похожие на воздушные пузыри?

— Да, да! Именно такие. Они что-нибудь обозначают?

— Да, к сожалению. Если бы их просто забрали, как обычных людей, мы могли бы поискать их в одном из Садов, но теперь они могут быть где угодно. Чистая душа, не осуждённая на Страшном Суде, ценится здесь очень высоко. Это крайне редкий товар. Может и вообще единственный в своём роде.

— Товар?

— Да, как и на Земле здесь всё продаётся и всё покупается.

"Но может быть тогда я смогу их выкупить?.." — подумала я. С каждой прожитой секундой в Аду мне становилось всё яснее, что попадание сюда — величайшая ошибка моей жизни.

— Что же теперь делать?.. Я даже не знаю, зачем я здесь, ясно ведь, что я не обладаю даже малейшими ресурсами к выполнению задуманного.

Крыс слегка наклонил голову на бок и очень забавно взглянул на меня.

— Ты даже не представляешь, что могло произойти еще пять минут назад, когда демон-охранник расспрашивал тебя. Что могло произойти, если бы он хоть на секунду предположил, кто ты есть. Я думаю — это большое везение, которое, несомненно, говорит в твою пользу. Если тебе и впредь будет так везти, то ты вполне можешь еще реализовать свои, не буду приукрашивать, сумасшедшие планы! — Степан одухотворённо взмахнул обрубком хвоста, а меня от этого определения слегка перекосило. — Кстати, ты, случайно, не запомнила, как выглядели демоны, забравшие их души?

— Демоны, как демоны, — я по щиколотку зарылась пальцами ног в лавовую щебёнку, вновь прокручивая перед глазами слайды, которые уже никогда не сотрутся из моей головы. — Краснокожие, здоровые, с козлиными ногами и свиным пяточком.

— Мда... Малова-то признаков. Таких у нас тут пруд пруди.

— Но у них на плечах было клеймо выжжено, и на мешках тоже. Дай подумать... Два красных кольца одно в другом, первое, как бы с перфорацией наружу, а второе внутрь.

Степан удивительно сильно растянул свой маленький безгубый рот.

— Даю хвост на отсечение, это знак одного из маркизов! Алиса, теперь мы найдём души твоих друзей!

Вы когда-нибудь видели, как крысы улыбаются? Моя крыса улыбалась.

Глава N3

Так уж получилось, что на момент прибытия Алисы в Чертоги Проклятых, в Аду ходили волнения. Да, конечно, волнения между демонами. Между кем же ещё? Четыре Всесильных принца, четыре Верховных демона, главнокомандующих армиями Преисподней, остались практически совсем одни. Без своих легионов, без большей части слуг и без своего господина. Князь Тьмы забрал их всех и, освободив свой чёрный дух от плоти, которую не мог взять с собой на Землю, поднялся наверх и обрушил всю мощь своих армий на ангелов, незримо прибывающих среди людей. Количество Нечистых было велико. Они буквально заполонили собой всё вокруг, и в течении нескольких дней все светлые силы исчезли с Земли. И здесь Тьма начала праздновать победу. Люди остались без помощи света. Одинокие и слепые, не зная, что происходит на самом деле. И вот теперь, когда, казалось бы, конец ясен, Хозяин Геенны Огненной не спешил возвращаться, и четыре принца не знали, что делать.

Расскажу подробнее о них. Каждый принц был главой одного из Тёмных Домов, также как и одной из областей Преисподней. На самом же деле их шесть. Шесть областей, шесть Домов и шесть принцев.

Первый принц, тот, на землях которого вы сразу же оказываетесь, попав в Ад, это — Астарот. Его Дом зовётся Первым, и, когда он был ангелом, его погубил грех Уныния. Всё вокруг не нравилось ему. А Царство Небесное казалось нелепым и ужасно скучным.

Следующий Дом — Второй. Его хозяина зовут Бегемот, и когда он был ангелом, ему ужасно не давала покоя возможность, что-нибудь скушать или выпить. Вполне ясно, что за грех был им выбран после Падения.

Далее — Третий Тёмный Дом, и его принц — Бельфегор. В годы своей юности, он питал излишнюю любовь к людским женщинам. А, впрочем, это и сейчас является его характерной особенностью. В некоторых древних империях даже существовал его культ, поскольку сей развратник частенько позволял себе подниматься в цветущие сады юных грешниц, принимая разнообразные образы, пока, наконец, Свет навеки не сковал демонов в их тёмных чертогах.

Хозяин Четвертого Тёмного Дома является покровителем всех воров и мошенников. Он практически отец самой Алчности. Его имя — Самаэль.

Пятый Тёмный Дом находится в непосредственной близости от обители князя Преисподней. Его хозяин — когда-то был правой рукой Владыки, а также самым свирепым и самым сильным демоном. Его пороком был Гнев, которым он мог заражать города и народы. Устраивать мировые конфликты, войны и истребления. Тысячелетия этот Дом считался самым привилегированным Домом в Аду. До того дня, когда его глава — принц Аваддон, не исчез.

Шестым Домом правил сам князь Тьмы. Этот Дом был как бы сердцем земли Проклятых, как и его грех — Гордыня — был сердцем всех остальных грехов. Самые нехорошие люди после смерти попадали именно сюда.

Таким образом, без Аваддона принцев осталось лишь четверо. И каждый в отсутствие Властелина вынашивал свои замыслы.

Так вот, однажды, тёмной узкой тропинкой шёл по пригороду Пятого Тёмного Дома тёмный во всех отношениях субъект. Он кутался в мрачный плащ, цвета сгнившего дерева и всем своим видом давал понять, что не хочет быть узнанным. Голова его была скрыта капюшоном от посторонних наблюдателей, и из-под него то и дело выглядывали бусины маленьких пепельных глаз. Ни черного ветерка, ни клубочка тьмы не выбивалось из-под его плаща. Ни один любопытный взгляд не смог бы узнать по ауре, что это за субъект. Вокруг находились сотни и тысячи маленьких домишек, лачуг и земляных нор, большей частью пустующих без своих хозяев, отправившихся на войну вместе с Хозяином. Но оставались и те, где еще влачили своё жалкое существование отпрыски Дома Гнева и Злости. Некоторые из них изредка маячили туда-сюда, словно совсем без дела, а некоторые сидели под защитой стен своих скромных жилищ, выполняя каждый свою работу. Также меж домов иногда попадались небольшие лавочки с товарами, которые могли пригодится здешним обитателям. Но сейчас их стало заметно меньше, и не мудрено, основной контингент покупателей высоко-высоко Наверху.

Остановившись у самого неприметного лотка с товарами, где местного отребья было меньше всего, путник, надвинув капюшон пониже, подошёл к хозяину — маленькому рогатому демону, с виду совершенно обычному, разве что были у него клешни вместо рук.

— Где я могу найти твоего господина? — спросил он, оглянувшись быстро по сторонам, и затем добавил: — Один из Тёмных принцев желает беседовать с ним.

Никак не отреагировав на это заявление, маленький демон, почесав клешней обгорелый зад, из которого торчал скрученный спиралью хвост, ответил:

— Господин занят, вы можете подождать в приёмной или посмотреть что-нибудь из моих товаров — он указал путнику на стол, аккуратно накрытый плотной скатертью с рисунком из летающих драконов, на котором лежало не так уж и много вещей, и отвернулся, продолжая почёсывать больное красное бедро.

— Ты, наверно, не услышал меня, маленький червяк, я сказал: принц желает видеть его немедленно! — на этот раз гость уже не оглядывался по сторонам, и голос его был значительно громче, чем раньше. Это было ужасно неосмотрительно с его стороны, ведь он явно хотел сохранить инкогнито. Но что поделаешь, злоба так быстро начала перекрывать ему кровоток, что глаза грозили выскочить из орбит, а острые когти под плащом больно впились в плоть ладони.

— Я слышал, — нарочито спокойно произнес продавец, — Вам, господин, — тут он сделал ударение, подозрительно смахивающее на саркастическое, — придется немного подождать. Прошу, следуйте за мной, раз уж моя скромная лавка Вам не интересна.

Демонёнок незаметно фыркнул (потому что, если бы он фыркнул громче, этот, кичащийся своим положением ублюдок, мог бы его услышать и выкинуть какую-нибудь глупость, чего маленький клешне-демон совсем не хотел) и отойдя чуть назад, открыл шторки скатерти со своей стороны стола, показав блестящую спираль сияющего портала.

— Я должен туда лезть? — воскликнул, округлив бешено вращающиеся глаза, склочный демон в плаще.

— Извольте, мой господин, — при последнем обращении продавец состроил до противности приятную улыбку, больше похожую на ухмылку, и показал клешнями на проход.

Посетитель зарычал, но все же подошёл к отверстию портала. Встав на четвереньки, он придвинулся максимально близко к столу и, повернувшись к маленькому демону, махнул головой на клешню, неловко отодвигающую штору занавески, и напоследок прошипел:

— Что, прожрал лапы, Серый? С культями-то такими небось не очень удобно? — и пополз вперед, исчезнув в проходе.

Продавец скрипнул зубами, отпустив грязную ткань стола.

Эпитет "Серый" здесь, в Царстве Нечистого, означал — "не ставший чёрным", и обозначал существ, которые не отличались особой магической силой. Их аура была безлика и не впечатляла буйством красок или сгустками тьмы, которые могли бы засвидетельствовать мощь своего владельца. Одним словом, для большей части Проклятых, а то и вообще для всех, это определение было попросту оскорбительным. Кроме того, лапы у демонёнка когда-то действительно были нормальными, но, поскольку ни магических сил, ни, связанного с ним положения в обществе, он не имел, жить иногда тяжело приходилось. И вот, незадолго после своего рождения, чтобы купить себе небольшой дом, где можно было бы прятаться от более сильных демонов, ему пришлось продать свои собственные лапы, которые, кстати сказать, были очень маленькими и ловкими.

— Чтож, этот укол стоил того, чтобы увидеть, как один из Тёмных принцев ползает на карачках, словно червяк-трупоед, — вздохнул маленький чертёнок и улыбнулся. И правда, для столь ничтожного создания, как он, совершить гадость такого масштаба (посмеяться над самим принцем!) было большим удовольствием. Ведь для того, чтобы попасть в приёмную, куда так рвался вышеозначенный господин, достаточно было, стоя, коснуться портала одной из конечностей, и транспортирующий вихрь переместил бы всё тело в указанную точку. А вставать на колени и ползти, было совершенно излишне.

— Хорошо, что Тёмный этого не знал, — клешнерукий вновь издал довольный смешок, — а ведь он мог испепелить меня одним взглядом.

Улыбаясь, он покачал рогатой головой и весело добавил.

— Доиграюсь я когда-нибудь!

Довольная ухмылка еще долго не сходила с его лица.

Дымящееся око узкого портала непочтительно выплюнуло принца в приёмную. Упав худыми коленями на мягкий ковёр принц долго матерился, поднимаясь и пытаясь отряхнуться от клочков грязного эфира, которые прилипли к нему во время этого унизительного скачка в пространстве. Его узкое лицо, итак всегда имевшее на себе тяжёлый налёт ненависти ко всему, что творится вокруг, сейчас будто еще более побледнело и свело злой судорогой. И действительно, как можно было проявить такую непочтительность к главе Тёмного Дома? Он же Астарот, принц Уныния и отец Тоски. Какой позор. Ну, собственно, как всегда, в этом чертовом месте все наплевали на этикет.

Когда в противоположной от закрывшегося портала стороне комнаты отворилась дверь, и на пороге появился высокий мускулистый привратник с тупой собачьей мордой, казалось, готовый вот-вот доложить, что его хозяин не может сейчас видеть принца, Астарот более не мог ждать. Он вихрем взметнул в воздух всё содержимое небольшого холла, в том числе черно-желтый ковер с глубоким мягким ворсом, прекрасные картины эпохи ренессанса и небольшие стульчики вокруг журнальных столиков из камня, который иногда называют золотым песком, стоящие здесь, чтобы гости могли спокойно ожидать времени приёма. Всё полетело в верх под силой вихря, взметнувшегося от бешенной скорости принца, направляющегося в приёмные покои, и по пути сбившего с ног не успевшего ужаснуться собако-привратника. Хотя, вероятно, он был настолько глуп, что не испугался бы в любом случае. Вот и сейчас он спокойно поднялся на свои кривые козлиные копытца, что-то ворча под нос об отсутствии манер у некоторых посетителей его господина, и потирая ушибленную филейную часть, поплёлся к себе в каморку, по пути помахивая маленьким свиным хвостом.

— Какого чёрта я должен добиваться приёма у тебя, как какой-нибудь второсортный бес?!! Какого чёрта, чтобы попасть к тебе я должен ползать на коленях, как червь, глотая пыль?!! Ты унизить меня хотел, так это видимо от того, что ты забыл, что за это бывает!!! — кричал оскорблённый демон на маленького беловолосого мальчика, ростом едва ли достающего до его пояса, который спокойно стоял у высокого шкафа со стеклянными дверцами. Малыш был одет в белую рубашку с кружевами и лазурные штанишки, что еще сильнее оттеняло его наивную детскую фигурку на фоне неистовствующего принца. Отец Уныния остановил свой ураган всего в паре сантиметров от свежего белого лица, голубые глаза на котором спокойно и бесстрастно наблюдали за этим вторжением. Именно к этому мальчику и направлялся Астарот, со всей скрытностью завернувшись в грязно-серый плащ. Потому что это был Великий маркиз Агриэль, комендант Пятого Сада грешников, третья по важности фигура в Доме Гнева, после исчезнувшего принца Аваддона и его первого герцога. Это был самый Тёмный маркиз, чья слава гремела далеко впереди его имени.

А он словно ждал своего случайного гостя (хотя, возможно, так оно и было), поскольку стоял без всякого дела прямо напротив массивной двери, через которую ворвался обозленный принц. Так вот, видя, что единственной реакцией на угрозы стало холодное спокойствие мальчика, Астарот слегка успокоился. Когда пелена бешенства упала с его глаз, он вспомнил, зачем пришёл, и понял, что разговор, которого он так ждал, начался совсем не в том ключе, на который он рассчитывал. Потому, чтобы придать себе уверенности и окончательно поставить съехавшие набекрень мозги на место, демон слегка откашлялся и сказал.

— Ладно, я слегка погорячился... Но ты должен что-то сделать, потому что к тебе попасть совершенно невозможно! — уточнил громко он, пытаясь оправдать перед Агриэлем свою агрессию, а перед собой — свою слабохарактерность.

На самом деле, это была правда. Во дворец маркиза Пятого Тёмного Дома было практически невозможно попасть, в отличие даже от многих принцев и прочих эрцгерцогов. Чары невиданной силы были наложены на его стены.

— Всё будет сделано, — произнес мальчик и взмахом руки пригласил гостя присесть с ним на широкий кожаный диван, напротив которого возвышалась красивейшая, но довольно устрашающая композиция из свечей, которые никогда не гасли и воск в которых не заканчивался. Большая фигура в черном плаще, одной рукой опиралась на серебряный двуручный меч, а в другой держала красный череп, на темечке которого горел фитиль, постоянно оплавляя его, и заставляя красные капли воска, словно кровь, капать под ноги фигуре в плаще.

— Я очень огорчён, что тебе пришлось испытать столько неудобства, чтобы добраться до моей скромной обители, — продолжал мальчик. Он теребил кружева на своём рукаве, казалось ни мало не заботясь, что там произошло с его посетителем. Голос его оставался сухим и монотонным. Астарот с возмущением приподнял одну бровь, но за столько веков привыкнув уже к полному безразличию своего собеседника, опустил её обратно и продолжил.

— Я знаю, мы с тобой никогда особо не ладили, — сказал он неуверенно и пожалел об этом. Как же глупо всё звучало! Определённо он не умел вести переговоры. — Но сейчас всё изменилось. Мы должны объединиться, поскольку в эти часы наш Хозяин создаёт историю!

— Я не совсем понимаю, о чём ты говоришь, принц.

— Я считаю, что Хозяин нуждается в нашей помощи. Уже много времени прошло с того момента, как демон-глашатай провозгласил нашу победу. Мы все слышали это. Все люди слышали это.

— Так и есть. И зачем же в таком случае Великому наша помощь? — спросил без интереса маркиз, подняв две глубокие льдины глаз на Астарота.

— Но ведь ничего не происходит! Хозяин уже должен был вернуться или вернуть армию! А если этого не случилось, значит что-то пошло не так! Мы обязаны вмешаться!

— Хорошо, допустим. Но что ты хочешь предпринять?

Тут лицо принца приняло подозрительное выражение. Решив не ходить вокруг, да около, он произнёс то, ради чего оказался здесь.

— Я знаю, что у тебя есть ключ от Врат, — никакого впечатления эти слова не произвели на белокурого мальчика. Он лишь сдул небрежным движением с лица золотистый локон, и продолжал молча смотреть на своего оппонента.

— У тебя есть предмет, способный вывести армии бесов на землю! Во плоти и крови! Не как бесплотные тени, не видимые человеческому глазу, а как несокрушимую стену когтей и клыков, жаждущих человеческого мяса! Не молчи, отвечай мне! — не выдержал вдруг Астарот и сорвался на крик. Некрасивое лицо его вновь перекосило, на лбу образовались глубокие борозды, а тонкий рот исказила судорога.

— Так и есть, — слегка кивнул головой мальчик. При этой вспышке злости он даже глазом не моргнул.

Но признание Агриэля было невероятным. Отец Уныния никак не ожидал так быстро услышать ответ. На месте маркиза он бы долго врал, вилял и уходил от темы. Хотя, скорее всего, и весьма неудачно. А тут не понадобилась даже масса заготовленных заранее уловок, чтобы вывести его на чистую воду.

— Отдай его мне! — на одном дыхании выпалил сухой демон, — Я заплачу высокую цену! Всё что попросишь!

Но лицо мальчика было всё таким же пустым. Золотые кудри падали на холодные безразличные глаза.

— Это странное предложение. Несомненно, должны быть веские причины, для того, чтобы просить меня минуя совет принцев, передать тебе в руки этот редчайший артефакт, — медленно проговорил маркиз, и от этих слов дрожь пробежала по холодной коже Астарота. Более всего он не хотел, чтобы об этой встрече узнали другие принцы. Ключ должен быть у него и у него одного. — Но что ты можешь предложить мне взамен? Я ни в чём не нуждаюсь.

— Души, миллионы душ! — выпалил хозяин Темного Дома.

Агриэль лишь слегка склонил голову на бок в знак неодобрения.

— Пройдём со мной, прошу, — сказал мальчик и поднялся с дивана. Он подошёл к высокому плотно закрытому окну, так что ничего, из того, что творилось снаружи, видно не было. Как только маленькие ручки отворили створки, жаркий воздух Преисподней окатил подозрительное лицо Астарота вместе с оглушительной волной звуков. Миллионы криков и стонов, вопли ужаса и боли. Это заставило принца слегка улыбнуться. Он словно получил небольшой заряд энергии, и настроение его слегка улучшилось. И почему он так редко посещает подобные места?

— Неужели ты забыл, что я управляю целым Садом грешников? — спросил маркиз, закрывая створки, — Все души, одержимые Гневом, Ненавистью и жаждой крови, находятся под моим контролем. Убийцы всех мастей, от психов до алкоголиков, от расчётливых, до случайных.

Но Астарота это не смутило.

— Но ведь еще пара миллионов сделают тебя сильнее!

Мальчик пожал плечами и вернулся на своё место на диване.

— Тогда войска, слуги. Я отдам тебе треть подданных своего Дома. Ты будешь обладать армией, сравнимой с армией любого принца!

— Война не интересует меня, а от кого мне защищаться?

— Тогда артефакты! Зачарованные предметы. Я отдам тебе всё, что сокрыто в недрах моего Дома. А там не мало, поверь! — уверял он. Но не видя никакой реакции добавил: — Ну хочешь, я отдам тебе свой кинжал, — тут он достал неизвестно откуда маленький острый клинок, сверкающий гранями, однако рукоять была совершенно лишёна каких-либо украшений. Любовно взглянув на него, он повторил: — Я отдам тебе его, хоть и с большой неохотой. Ты знаешь его силу. Одна царапина и любой бес... Любой аггел отдаст тебе свою душу!

Подобных этому кинжалу не существовало на землях Проклятых. Он был единственным. Маленький и серебристый, лишь лезвие было исписано древними письменами. Но ровным счетом все существа в Аду знали, что с помощью него можно было убить аггелов — Первых Падших. Это был подарок самого Хозяина духу Уныния не для нападения, но чтобы все знали: с тем, кто способен не просто убить человека, а заставить человека убить самого себя, — шутить не стоит.

— Такие вещи запрещено даже произносить, — спокойно заметил Агриэль. — Смерть аггела — тяжкое преступление. Говорят, один из принцев уже однажды поплатился за то, что просто произнёс свою угрозу в слух. И теперь никто не знает даже, что с ним случилось, и где он. В любом случае, материальные ценности не интересуют меня.

Маркиз щелкнул пальцами и в комнату тут же вошёл всё тот же собачий привратник, неся в руках поднос с золотистым коньяком. Поставив его на столик рядом с диваном, слуга неуклюже развернулся, чтобы уйти, но напоследок успел кинуть недовольный взгляд в сторону Астарота, всё еще вспоминая, как тот его сшиб. В его маленьких животных глазёнках так и читалось: "До чего ж некультурные посетители бывает захаживают к господину". А принц поймав этот взгляд сперва побагровел, но тут же успокоив себя в силу важности миссии, в очередной раз поразился странной тупости слуг маркиза.

— Ну что я могу сделать, скажи! Я заплачу эту цену! — терял терпение и всякую надежду он.

— Меня интересуют лишь знания. Причем те, которые мне ещё не известны, — уточнил Агриэль, будто с издёвкой, но взгляд его оставался безразличным, — а таких не много. Вот если бы ты сказал мне, как открыть Кладезь Бездны, — при этих словах Астарот начал мрачнеть, — или раскрыл формулу заклинания Творения, — глава Темного Дома горько усмехнулся. К нему приходила уверенность, что маркиз действительно издевается. — Или, скажем, хотя бы рассказал, где мой принц, где Аваддон...

— А вот это я могу сделать! — внезапно оживился отец Уныния и тут же испугался своего восклицания.

Мальчик повернул голову в сторону собеседника, и, казалось на его лице вот-вот проскользнёт удивление. Но нет.

— Это правда? — спросил он.

— Абсолютная, — хрипло сказал демон, почувствовав, как горло его перехватил страх. Он понял, что у него теперь тоже нет другого выхода, кроме как рассказать эту историю, которая может стоить ему положения. Много веков никто не знал, куда и почему пропал отец Гнева, разные истории переходили из уст в уста, кто-то был рад, но многие искали виновника, поскольку не верили, что князь Тьмы мог по собственной инициативе удалить от себя своего верного слугу.

— Я единственный, кому это известно, кроме Хозяина. И я расскажу тебе всё, как только получу ключ от Врат Междумирья.

Маркиз задумался.

— Принц, а что ты знаешь об этом ключе? — спросил вдруг он, подняв свои чистые глаза на собеседника.

— Я знаю, что он имеет форму черепа и способен переносить всё материальное тело в верхний мир, — ответил Астарот и уже представил себя марширующим по Земле в свете погребальных костров под предводительством собственной армии демонов.

Агриэль взглянул на принца своими двумя каплями океана и направился к стене. Ничего не смог прочитать принц в этом взгляде, но он чувствовал, что пропустил в нём что-то важное.

Маркиз положил маленькую ладошку на стену и тут же от его пальцев пляшущими завитками начала разноситься сложная зеленоватая магия. Астарот не знал этого заклинания. Вдохнув воздух поглубже, он даже незаметно высунул язык, пытаясь ощутить его вкус, но всё бесполезно. Это была не обычная магия искажения, к которой он привык, способная изменить внешний вид любого предмета. Это были завитки голодных заклятий, пожирающих собственную защитную магию стен замка. Через несколько секунд перед маркизом образовался проём.

— Подожди здесь, принц, — сказал он и исчез в темном туннеле. Но очень скоро, так, что у Астарота даже не успело возникнуть желание проследить за маркизом, появился с маленькой резной шкатулкой в руках. Поставив её на стол перед принцем, он сказал:

— Прошу, открой.

Неуверенными руками хозяин Темного Дома коснулся крышки с гербом маркиза и отворил её. Его волнение было велико. Неужели он у цели? Неужели перед ним действительно тот самый предмет, который вот уже много столетий мечтали добыть все демоны Преисподней?

Перед ним на мягкой красной подушечке лежала небольшая подвеска — череп белого золота на толстой витиеватой цепочке. Маленькие глазницы украшали два ярких рубина. Сухие руки принца била мелкая дрожь, когда его узловатые пальцы сомкнулись на долгожданной добыче.

— И ты так просто отдашь его мне?

— Не так просто, принц, — маркиз сделал паузу и внимательно посмотрел на гостя. — Этот амулет будет твоим, как только я узнаю, где Аваддон, и что произошло с ним.

— А как я узнаю, что ты не подсовываешь мне подделку, прежде чем открыть тебе это? — настороженно поинтересовался принц. Уж больно легко Агриэль расстаётся с ключом от Врат миров.

— Чтож, думаю стоит продемонстрировать... — промолвил своим звенящим голоском мальчик и быстро положил маленькую ладошку поверх кулона, крепко зажатого в руке отца Уныния. И полилось заклятье. С губ мальчика срывались слова, местами похожие на воронье карканье, местами на рев льва. Очень мало в Преисподней существовало заклинаний подобной силы. Принц закашлялся, неожиданно почувствовав сильный вкус синильной кислоты во рту и запах черёмухи.

"Эту магию будет неприятно повторять. Но, если сработает..." — подумал он, и цепи символов слились в причудливый узор вокруг, а пространство исказилось. Комната, в которой они находились исчезла, и воздух вокруг начал вдруг рваться, словно бумага. Вихрь магии подхватил принца и начал швырять из стороны в сторону, будто лист на ветру. И в тот момент, когда хозяин Темного Дома уже решил, что маркиз сыграл с ним злую шутку, или, что еще хуже, решил убить его, магический смерч выбросил его на твердую землю. Оказавшись на четвереньках на зеленой траве, Астарот сначала не поверил своим глазам. Чистый воздух ударил в нос, и голова закружилась. Поднявшись с колен, он огляделся и обнаружил себя стоящим на цветущем пригорке. Вокруг росли живые растения, цвели цветы, синее небо над головой было слегка усеяно облаками и поражало своей чистотой и первозданностью.

— Я на Земле! — воскликнул принц, и черной радости его не было предела. Он ощупал себя, чтобы удостовериться в собственной материальности и улыбнулся. Тело из плоти и крови.

— Не обманул, маркиз, — тихо произнес Астарот и направил свой взгляд в бесконечную даль, где прямо у его ног расстилалось лазурная морская гладь. Легкий свежий ветерок обдувал его иссушенное адским пеклом сухое тело, играя в тонких волосах и запутываясь в складках мрачного плаща. Яркое солнце, которое он так давно не видел, освещало его некрасивое лицо, а прохладный бриз доносил освежающие капли соленой влаги. Дух зла на миг зажмурился, предаваясь ощущениям, которые внезапно всколыхнул у него внутри этот пейзаж.

— Столько тысячелетий прошло... — прошептал он сам себе. Что-то новое и непонятное зашевелилось где-то очень глубоко внутри него. Но это новое было слишком чуждо.

Принц открыл глаза и посмотрел себе под ноги. Там, у самого его сапога, росла маленькая незабудка. Осторожно наклонившись, он сорвал небесно-голубой цветок и пристально вгляделся в него, словно пытаясь высмотреть в нём суть всего живого на земле. Над его головой пронзительно крикнула чайка, а шум прибоя ласково аккомпанировал ей.

Но в этот миг вновь кто-то будто бы смял небрежной рукой ткань мира. Расплывалась и расползалась она на множество разноцветных нитей. Пока страшный вихрь не подхватил опять демона печали и не превратился в черную воронку, ведущую к самому центру земли. Прямо в Ад. На этот раз Астарот не шевелился. Он не паниковал, потому что знал, через несколько секунд всё его уставшее от жизни существо вновь очутится на прожженной земле Проклятых, где его будут окружать лишь гранитно-базальтовые скалы и облака Тьмы.

Маркиз ждал его на том же самом месте, где оставило его заклятие подвески с черепом. Его лицо, как всегда, было абсолютно безразлично. Как будто и не произошло сейчас самое удивительное событие в Преисподней за последние дьявол знает сколько сотен лет. Словно бы и не покидало сейчас нечистое тело принца Астарота границ отведённой ему и всем ему подобным тварям тюрьмы.

Вихрь поставил аггела первого уровня напротив его маленького собеседника. Он всё еще держал в руке цветок и никак не мог прийти в себя, почувствовав вновь запах серы и тлена вокруг. Но заметив, что Агриэль наблюдает за ним, принц Первого Тёмного Дома ужасно разозлился и тут же раздавил в пыль невинное растение.

— Я согласен на сделку! — выпалил Астарот, стараясь, чтобы во время затянувшегося молчания маркиз, не приведи дьявол, не передумал.

— Тогда рассказывай, — сказал мальчик, указывая аккуратной ручкой на кресло напротив камина. — Ты получишь ключ, как только я узнаю, во-первых: где Аваддон, во-вторых: возможно ли его освободить и, наконец, в-третьих: назовёшь мне причину его исчезновения.

Аггел Печали и Уныния перебирал в руках тонкую цепочку с черепом. Он уже знал, так же как это знал и Агриэль, что отпустить такое сокровище он не сможет, а значит расскажет маркизу всё, что будет нужно.

— Много веков назад, когда Аваддон еще был правой рукой нашего Хозяина, власть в совете принцев всегда принадлежала ему. Он имел в женах саму принцессу Хаоса, и у него был самый большой Сад грешников, который давал ему невообразимую силу. Но при всём этом высокомерие его не знало границ, — Астарот презрительно фыркнул. — Однажды, субботним днём, я пригласил его в Изумрудный Лес, что окружает дворец нашего Великого господина, чтобы сказать об оскорбительности его отношения ко мне и всем аггелам. Но не удалось мне произнести и пары фраз, как он неожиданно накинулся на меня, вытащил у меня из — за пояса мой кинжал Душ, и попытался убить.

— Так вот в этот момент, — продолжал он невозмутимо, — из-за одного из деревьев вышел наш Хозяин и всё увидел. Я пытался заступиться за Аваддона, но князь Тьмы был непреклонен. Закон был нарушен. Его заточили...

— Куда? — спросил Агриэль, когда принц вдруг замолчал. Ведь это была важнейшая информация, которую он жаждал услышать на протяжении всей этой лживой тирады.

Отец Уныния молчал, словно не мог до конца довериться своему собеседнику. Его брови нахмурились, а свистящее дыхание участилось. Но взглянув на маленький предмет, словно светящийся в его худых руках, предмет, одинаково греющий и его ладонь и его душу, он знал, что даже если Агриэль попросит навсегда отрезать ему руку и обе ноги, его ответ всё равно не заставит себя долго ждать.

— В тело Дракона Рока.

Ответ прозвучал, как гром, среди вечной тишины. Дракон Рока — зверь Апокалипсиса, пёс князя. Никто не видел его, никто не ведал, как он выглядит, никто не знал...

— Где он находится? — задал главный вопрос маркиз в напряжении, которое стало почти звенящим.

— Я не знаю, — выдохнув ответил Астарот. Я слышал лишь приказ, приговаривающий принца Гнева провести века в черноте и неподвижности. Аваддон, услышав это, покорился без слов. А потом они оба исчезли.

Маркиз молча склонил голову на бок, не сводя синих глаз со своего изредка вздрагивающего нервного гостя.

— Я говорю правду, — выпалил отец Уныния в нетерпении, с силой сжимая маленький кулон.

Мальчик наконец отвернулся, позволив гостю немного успокоиться. Он знал, что Астарот говорил правду. Видимо князь действительно не раскрыл ему тайны, где вот уже несколько тысячелетий дремлет его Дракон. И это было хорошо. Потому что маркиз знал это и без него.

— Да, кстати, — вдруг бросил Агриэль в самом конце, когда Астарот уже вставал с дивана, мечтая быстрее покинуть чужой замок, — кинжал тебе тоже придётся отдать.

Глаза принца гневно блеснули. Мальчик был невозмутим. Ни один мускул не шевельнул румяные щёки маркиза, когда он протянул свою мягкую маленькую ладошку за древним артефактом. Астарот хотел отказаться, закричать, что свою половину сделки он уже выполнил. Но он боялся. Боялся, что маркиз всё отменит и мгновенно в небольшом помещении, в котором ему казалось тесно даже вдвоём с Агриэлем, тут же появятся остальные принцы и будут хмурыми взглядами судить его. За то, что он хотел увидеть Землю. И оставить её только для себя одного.

Молча вынув кинжал из-за пояса, он бросил его к голубым сапожкам маркиза и, не сказав ни слова более, с вихрем покинул дворец.

Глава N4

Спустя час после нашего последнего разговора, мы со Степаном уже шли по выжженной земле Преисподней по самой большой здесь из проторенных демонами троп. Я совершенно голая, в одной руке держала чернильное перо убитого мной демона, а крыс ехал на моём плече, помахивая хвостом. Мой маленький странный товарищ рассказал, что, вероятнее всего, никто из изредка мелькающих тут и там бесов, не обратит на нас совершенно никакого внимания. Ибо каждый из них занят собственными проблемами, и последняя мысль, что может прийти в их извращенный мозг — это мысль о моей человеческой сущности. Но всё-таки идти, совершенно не скрываясь, по одной дороге с козлоногими, рогатыми и зубастыми исчадиями Ада, было очень тяжко. Вот сейчас слева от меня прошмыгнул маленький бес с волосатыми ножками и рыльцем пятачком, а через несколько минут справа прошёл громадный горбатый демон, нечто среднее между человеком и саблезубой собакой. С его клыков капала слюна, и своими горящими, налитыми кровью глазами он так оглядел меня, что холодный пот прошиб меня с головы до ног. Я уже была готова усомниться в том, что они не догадываются, кто я. Но отродье прошло мимо, а я смогла вдохнуть чуть свободнее запахи сероводорода, пыли, и тлена, что витали здесь повсюду.

Мы выбрали самый широкий путь, потому что, по словам моего друга, он должен был рано или поздно привести нас к Первому из пяти Тёмных Домов. А уж оттуда мы попали бы в Первые Сады грешников, где хозяйничает один из пяти маркизов. Он-то нам и был нужен, потому что, как я поняла, души моих друзей в руках именно у одного из маркизов.

Вообще, устройство Ада оказалось довольно занятным. Оно как бы было поделено на пять королевств, называемых Тёмными Домами, в каждом из которых главой был свой принц. Вторым по-старшинству в Доме был герцог, а третьим — маркиз. В ведомстве герцогов были армии, их подготовка, количество и качество, что отражало военную мощь каждого конкретного королевства. А в ведомстве маркизов — Сады грешников, места, куда попадали нераскаявшиеся человеческие души. Нам оставалось узнать, какому из маркизов принадлежит знак, который так ярко врезался мне в память. Если, конечно, Степан не перепутал, и мы действительно ищем то, что нужно.

Принца, по землям которого мы сейчас передвигались, звали — Астарот, и уже имя его мне понравилось. Но, оставалось надеяться, что встречи с ним, нам удастся избежать. Хотя то, как мы всё-таки будем вызволять утерянные души, не давало мне покоя.

Вокруг нас постепенно начали появляться холмы, потом небольшие горы, выраставшие впоследствии в скалы. Тропа, по которой мы шли, врезалась в ущелье, рассекая его на две половины, и бредя по нему, я часто думала, что в случае неожиданного нападения, бежать будет некуда, потому что с обеих сторон был гранит. Но с другой стороны, иногда наша тропинка разветвлялась, и можно было уйти правее или левее вглубь каменного массива. Иногда проходы открывались нашим глазам совершенно неожиданно, например, прямо посреди дороги в скале появлялся ход в какую-нибудь сторону.

Сперва я не обращала внимания, поскольку глаза еще не привыкли к сумраку, но скоро заметила, что скалы, что окружали нас со всех сторон, отнюдь не были пустынными. Подняв в один момент глаза наверх, и открыв ведьмино зрение, я увидела во тьме сотни и тысячи отверстий, испещряющих склоны со всех сторон. И периодически выползающих и вползающих в них духов зла. Теперь я поняла, почему у многих из них были крылья или длинные цепкие пальцы. Они карабкались по стенам или взлетали, вновь и вновь покидая и возвращаясь в свои жилища.

Прошло несколько часов, и я устала. Степан развлекал меня легкой болтовнёй, а я рассказывала ему о том, что произошло на Земле за прошедшие несколько столетий, что он провел здесь.

— Знаешь, еще немного, и я сяду прям посреди этих камней, если мы не найдем хоть какое-нибудь убежище. Я не могу больше идти, куски лавы искололи мне все ноги, — начала ворчать я.

— Надо идти, тут оставаться — плохая идея. Мы на виду у всех... местных жителей, — ответила мне крыса, подняв мордочку и оглядев тысячи демонических пещер над нами. — Кроме того, чем ближе мы к замку, тем лучше будет становиться дорога! Скоро она совсем будет гладкой, как застывшая река. Ну, собственно, это и будет застывшая лавовая река.

— Хорошо, — вздохнула я, — Но надо хотя бы придумать, куда деть мне это дурацкое чернильное перо, мне уже надоело глупо махать им в разные стороны. Оно мне как будто руку оттягивает. Может выкинуть?

— Ни в коем случае! Мало того, что, судя по твоему рассказу о попадании сюда, это важный артефакт, так им еще и защищаться от демонов можно! А ты — выкинуть.

На последних словах Степана у меня в глазах вдруг всё помутнело. Голова стала невыносимо тяжёлой, так что даже пришлось схватиться за ближайший обломок скалы, чтобы слабость не свалила меня с ног. Мир поблек передо мной. Сердце бешено забилось, заставляя кровь приливать к щекам, голове, к мозгу...

И вдруг всё исчезло. Мне показалось, что даже дышать стало легче здешним спёртым воздухом, и серые скалы приобрели новые краски. Если это вообще возможно.

— С тобой всё нормально, я говорю? — орал мне в ухо Степан.

— Да-да, — от неожиданности я чуть не подпрыгнула, — внезапно голова закружилась, вот и всё. Зато у меня созрел прекрасный план!

И это была правда, с меня словно рукой сняло всю усталость и потянуло на приключения.

Но крыс смотрел на меня с недоверием.

— Мы заглянем в одно из этих жилищ в скале, вдруг там никого нет? И, возможно, найдём что-нибудь полезное! — моя улыбка сияла от уха до уха.

— Такого гениального плана я и придумать не мог, — ответила мне перекошенная крысиная мордочка.

— Вот и я говорю...

— Это была ирония! Ты с ума сошла? Оглянись вокруг, все эти существа просто созданы для того, чтобы причинять боль, и если один из них обнаружит нас у себя дома, я не думаю, что он гостеприимно попросит нас располагаться и предложит чашечку свежей крови!

— Тебе хочется чашечку крови? — спросила я, приподняв бровь.

— Ну и шутки у вас, мадам!

— В общем, прекрати ныть, у тебя всё равно нет выбора, — схватив за хвост упирающегося Степана, который норовил убежать у меня с плеча по спине, я уже вышагивала к ближайшей скале. Отчего — то у меня появилось столько энергии, что просто оставаться на месте я никак не могла, и все предостережения моего лысого друга словно пролетали мимо.

Смирившись с тем, что убежать он не сможет, крыс обмяк и тихо повис у меня в руке, стараясь не издавать звуков, пока я пробиралась через овраги, высматривая понравившееся мне отверстие в каменном массиве. То, что я выбрала, было ближе всего к земле, и я предполагала, что вполне могу в него забраться.

Подойдя вплотную, я оглянулась, дабы удостовериться, что сзади за нами никто не наблюдает и уж тем более не идёт. Всё было в порядке и, оценив еще раз молчаливую покорность Степана, как удовлетворительную моему плану, я положила его снова на плечо и начала карабкаться по скале. Отверстие было где-то в полтора моих роста от земли, и это оказалось поразительно легко! У меня даже промелькнула мысль, что во мне погибает скалолаз-спортсмен. Я цеплялась за острые выступы, словно обезьянка, мои ноги были ловкими, а руки, словно прилипали к скале.

Через пару секунд я уже заглядывала в чью-то тёмную нору на пол головы, осторожно выискивая её хозяина. Света внутри, конечно же, не было. Но зрение более не подводило меня. Дар домового позволял мне видеть всё в мельчайших деталях. Хотя рассматривать, надо сказать, там было особенно нечего. Комната была круглой и глубокой. Посреди неё стоял большой громоздкий стол, который я вряд ли смогла бы даже чуть-чуть передвинуть, вокруг которого расположились нелепые стулья без спинок. Я говорю — стулья, потому что сидения у них были очень большие и странно глубокие. С одной стороны был один маленький желобок, с другой два больших. Все стены были завешаны кожами и мехами, но ни одно животное, известное человеку, в них угадать было нельзя. Кое-где висели рога и бивни. Пахло кровью и вяленным мясом. Вдоль стен так же валялись разные шкуры, уже не такого хорошего вида, как на стенах. Многие не просто не красивые, а даже не разделанные.

Я залезла внутрь, стараясь не издавать звуков. Мне сразу же пришла в голову мысль украсть одну из шкур и одеть на себя, но среди всего увиденного мной не было ни одной, которая бы годилась для этого хотя бы по размеру. Чем глубже в нору я проходила, тем сильнее вцеплялся мне в плечо мой друг своими маленькими острыми коготками, давая понять, что я играю в игру, которая мне не по зубам. Однако безуспешно. Меня несло вперёд, словно я хлебнула лишнего, и странность была в том, что мне это нравилось.

Пройдя еще немного, я обнаружила, что впереди комната сужается и в стене вдали есть углубление. Больше всего шкур висело именно там, и именно там были самые пушистые меха.

"Вот тут-то я и подберу себе что-нибудь" — подумала я, проходя в самый конец. И чем ближе я была к отверстию, тем более понимала, что нашла именно то, что было мне нужно. В каменной нише на шкурах лежал средних размеров кожаный мешок. Что-то вроде плохо сделанного рюкзака с одним косым ремнём. Кучу всяких мелочей мгновенно изобрело моё воображение для помещения в недра этой сумки. Моя рука уже тянулась, чтобы схватить его, как правый глаз почуял что-то неладное. Резко повернув голову, я различила во тьме, узкое ответвление комнаты. И на другом его конце был демон. У меня дыхание перехватило. У него были длинные, тонкие синие руки и ноги, узкая обтянутая кожей спина и маленький тощий хвост. Он сидел к нам спиной на таком же странном стуле, что и в начале комнаты, и теперь я видела, что одна из ложбинок в нем была для хвоста, а две другие для жилистых ног. Эти сидения заставляли его сидеть в странной позе, когда пятки были чуть ниже уровня таза, а тонкие и острые коленки были растопырены в разные стороны недалеко от волосистых ушей. Вокруг на чёрной стене были развешены десятки разнообразных ножей, клещей, секир и копий. Многие из них блестели чистой сталью, но другие были испачканы запекшимся багрянцем. И тут, словно вместе с отлившей от моего лица кровью, от моей головы отлила вся храбрость и бесстрашие, обнажив глупость и безрассудство моего поступка. Хвала Небесам, демон пока не видел нас. Он смотрел на что-то, что было у него в руках, и что увидеть нам не представлялось возможным. Предмет еле-еле светился призрачным голубым светом. Он-то и привлёк внимание моего правого глаза.

Еще секунда промедления и ужас сковал бы меня на столько, что я не смогла бы сдвинуться с места. Но жажда жить заставила сделать тихий шаг назад, потом второй, потом третий. Я стала ужасно неуклюжа. Казалось, удары моего собственного сердца настолько слышны, что Проклятый вот-вот обернётся на этот стук. Секунду спустя, я заметила, что, хоть ноги мои и пятятся назад, рука уже успела схватить вожделенный мешок — причину моего глупого приключения, и я теперь, как неуклюжий воришка сбегаю с места преступления.

Отойдя к середине комнаты, подальше от коридора с демоном, я всё еще шла спиной вперёд. Это, конечно же, вышло мне боком, когда я почувствовала бедром ощутимый удар об угол огромного каменного стола, который я видела при входе. Стиснув зубы, чтобы не вскрикнуть от боли и неожиданности, я повернулась лицом к выходу, и быстро подбежала к отверстию наружу. Спуститься вниз, естественно, было сложнее, чем подняться сюда. Кроме того, вся моя решительность куда-то улетучилась, и я неловкими движениями, лицом к скале, поползла вниз. Я обломала все ногти, поцарапала ноги и руки, пока, наконец, силы не подвели меня, и я не соскользнула вниз, оцарапав ещё и грудь с животом. Шлёпнувшись на свою пятую точку, я подобрала упавшего Степана и быстро-быстро, не издавая лишнего ворчания, которое так и рвалось из меня, побежала вперёд. Я бежала как могла долго, потом шла быстрым шагом, потом шла медленно, и только потом позволила себе остановиться и отдышаться, стараясь не выплюнуть свои легкие от усталости. В этот раз я, как ни странно, не встретила по дороге ни одного демона. Сойдя с тропы и спрятавшись в небольшой низине слева, я прислонилась к гранитному выступу и разложила вокруг себя всё, что имела. Я сняла с плеча Степана, рядом положила чернильное перо и далее — кожаный мешок. Только сейчас я поняла, что он был довольно тяжёл.

— Ну что, всё кончилось благополучно, не так ли? — смело спросила я, хотя меня саму еще немного трясло. — Кажется кто-то ошибся в своих предсказаниях?

— Это на вряд ли, — покачал головой крыс, и подойдя ближе обнюхал меня своей мордочкой.

— Что это ты делаешь?

— Ужасаюсь тому, что теперь будет, — угрюмо ответил он и взглянул на меня. Его маленькие человеческие глаза, казалось, совсем не радовались нашему спасению.

— О чём ты? Мы живы, нас никто не съел, и у меня есть сумка! — улыбнулась я, показав пальцем на тёмный мешок.

— Это пока мы живы. Это пока нас никто не съел. А как ты думаешь, что сделает тот демон, у которого ты украла этот рюкзак, когда обнаружит пропажу и твою кровь, на своей мебели и камнях у входа?

Я напряглась.

— И что же он может сделать? Может он и не заметит пропажи, — пыталась я себя успокоить, — а если и заметит...

— То непременно постарается выследить по запаху твоей крови. Если даже я её чувствую...

Что-то в груди опять сжало моё сердце.

— Нет, мы уже далеко ушли, и скоро пойдём дальше. Вот только приду в себя, — эти слова должны были меня успокоить. — Ты знаешь, а мешочек-то оказался тяжеловат, — переменила я тему, которая в перспективе меня слишком пугала.

— Правда? Может в нём что-то есть?

— Стоит проверить, — мои руки уже развязывали прочную тесёмку у горловины рюкзака, когда я услышала голос Степана: "Подожди!". Но было уже поздно, рюкзак открылся, и изнутри на меня прыгнуло ужасное существо. Липкое, скользкое, оно вцепилось мне в лицо, перекрыв дыхательные пути. Я чувствовала, как мерзкие щупальца с кучей присосочек оплели мою голову и сцепились на затылке, так что оторвать эту дрянь не было никакой возможности. Я била и царапала отвратительное создание, но оно явно не собиралось ослаблять хватку. Мне начинало не хватать воздуха. Крыс что-то кричал там внизу, но я не слышала, щупальца полностью перекрыли мне всякий доступ к внешнему миру. Я упала на землю, в отчаянии пытаясь хоть что-либо придумать. И тут я почувствовала голос у себя в голове. Мерзкий, шипящий, с легким присвистом. Я не услышала его, а именно почувствовала, так, словно это думала я сама, словно моё второе, злое я.

"Я придушу тебя, мерзкая воровка... Грешники заслуживают наказания... Все люди заслуживают наказания, а ты человек, вижу это у тебя в голове... Как ты оказалась здесь, маленькая лгунья?"

Я почувствовала, что вот-вот силы мои закончатся, что я и впрямь воровка и лгунья, и, действительно заслуживаю наказания. Не знаю, откуда пришли эти мысли, но, казалось, что это чистая правда. Я опустила руки на землю, не пытаясь более отодрать от себя маленького демона. Воздуха не хватало. Я умирала.

"Победить Великого Хозяина?.. Ха-ха... Какая глупая... Подвела всех своих друзей..." — продолжали шипеть мысли у меня в голове.

"Действительно, подвела всех..." — подумала я.

В этот момент, появилось ощущение, как что-то прохладное и кожистое коснулось моей руки, опустив туда тяжесть чернильного пера, которое я положила рядом с собой, открывая злосчастный рюкзак.

"Но зачем оно мне? Ведь я заслуживаю смерти"

"Спасти мир... — свистело в голове, — будь ты даже наполовину демоном..."

В этот момент, очевидно поняв, что я не пользуюсь последней надеждой на спасение — рунным пером в моей руке, Степан больно укусил меня за палец, как это могут сделать крысы своими маленькими острыми зубами. К счастью боль вызвала в моем гаснущем мозгу проблеск интеллекта и как раз вовремя. Я сжала пальцы на своем сомнительном оружии, которое уже, не смотря ни на что, однажды спасло мне жизнь, и резко воткнула его в тело твари. У меня оставалось совсем мало кислорода в легких, и некогда было думать, что я могу поранить и себя тоже. Чудовище завизжало у меня в голове, и, казалось, мой череп от этого звука расколется на две половины. Но тут же захват ослаб, и я смогла оторвать от себя синего демона. Я, смогла хорошенько рассмотреть его, когда держала в руках это маленькое чудовище.

Удар сердца. Странный жар вновь окутал всё моё тело, горячая кровь застучала в висках, трансформируя пережитый страх в волны ярости и гнева. Я жадно глотала воздух, втыкая в осьминогоподобное отродие металлический штык раз за разом.

"Как посмел этот кусок грязи напасть на меня?"

Я продолжала кромсать осьминога, пока тело его не превратилось в кашу, а само оно не перестало подавать признаков жизни. И даже после этого неконтролируемая злость не уходила. Мне хотелось совершить что-то ужасное, чтобы выместить свою агрессию за испытанный ужас.

"Я никогда не испытываю страха..."

Удар сердца. Кровь отлила от лица, от головы. Прохлада.

Тошнота подступила к горлу. Еще долго я лежала на камнях, свернувшись клубком, и не могла восстановить ни судорожное дыхание, ни бешенный ход мыслей...

— В следующий раз надо будет получше прислушаться к твоим словам, — вымучено улыбнулась я.

Что-то щекотало мою щеку, и я машинально подняла руку. Нечто липкое текло по моему лицу, оставляя сколькие дорожки. Я посмотрела на ладонь — она была вся в крови.

— Снимая поедателя мозгов со своего лица, ты повредила щеку пером, — объяснил он.

— Снимая кого?

— Я понял, кто были эти демоны. И тот, что сидел в пещере, и тот что напал на тебя. Это поедатели мозгов. Только я никогда не видел таких маленьких, как этот, — он махнул мордочкой на труп осьминога.

— Может это детёныш? — подрагивающей рукой стирая кровь с лица, спросила я, — потому что он просто задушить меня хотел, хоть и говорил всякие гадости.

Я вздрогнула, вспомнив его слова, о том, что я подвела всех своих друзей.

— Да, это бы все объяснило.

— Тогда получается, что демон, у которого мы его украли...

— Его родитель... — закончил Степан, — что значительно увеличивает наши шансы на погоню, скажу я тебе.

— Ничего, — сказала я, стараясь скорее саму себя в этом уверить, — в конце концов, за своё пребывание здесь я убила уже двоих демонов! А разве это не хороший знак?

Продолжая изредка вздрагивать, я улыбнулась и увидела, что Степан теперь тоже смотрел на меня спокойно и без страха.

Глава N5

А в темном каменном доме за несколько киллометров до нас демон с щупальцами на груди смотрел в Эфирное зеркало, в котором он уже пятнадцать минут следил за хорошенькой женщиной лет двадцати. Она только что закончила красить лицо, и подошла к столешнице орехового цвета, на которой стояла фотография смазливого молодого человека. Ни с того ни с сего, она резко схватила её за рамку и со всей силы ударила об пол, а потом положила обе худенькие руки на уже солидно увеличившийся под широким платьицем круглый живот. Большие голубые глаза её предательски заблестели и вот-вот норовили испортить только что удачно нанесенный макияж. Она нервно потянулась к пачке сигарет, которые лежали давно убранные в глубокий пыльный ящик. Сперва отдернув руку обратно, она попыталась отвернуться. Демон нахмурился. Женщина вновь открыла ящик и, достав сигарету, дрожащей рукой прикурила её. Она и сама не знала, зачем делает это, ведь эту навязчивую привычку она бросила уже более полутора лет назад. Но в этот момент что-то словно подсказывало ей, что так всегда было проще. А сопротивляться воле демона Преисподней было слишком сложно. А демон делал это не зря. Благодаря высокому положению, в котором он родился, ему были доступны все возможные пути, которые может пройти человек в своей жизни, все изменения, который могут произойти в организме. Ему было доступно и ближайшее будущее, которое, конечно, каждый выбирает себе сам. В данном случае он знал, что генетический сбой в цепочке ДНК этой девушки, которым её наградил изрядно пьющий прадед, должен поспособствовать нарушениям в развитии её потомства в случае возникновения некоторых вредных факторов. Один из таких факторов как раз был под рукой. Он уже видел, как угарный газ свободно, через плаценту матери попадает в кровь ребенка, образуя ядовитые связи. Он знал, что это не последняя сигарета, и скоро кислородное голодание маленького человеческого комочка, вызванное опасными соединениями гемоглобина, приведет к спазму артерии матки и нарушениям плацентарной функции. А уже через пять месяцев у неё родится недоношенный мальчик, с заячьей губой и пороком сердца. Но демону этого показалось не достаточно. Последнее, что увидел в светящемся голубоватом зеркале поедатель мозгов, было то, как открылись стеклянные дверцы секретера, и глазам его предстал домашний мини бар. Сегодня вечером её день рождения. Один раз можно. В любовных романах, которые она так любила, часто писали, что дворянки в минувшие эпохи не обременяли себя никаким воздержанием во время вынашивания детей. И ничегошеньки с ними не происходило. Она пригласит домой подругу, и они за одной — двумя бокалами Мартини посплетничают о том, о сём. Каким козлом был её бывший, в какое платье теперь можно влезть с таким пузом, и о том, какую хорошую кастрюлю она вчера купила. Осминожьи щупальца довольно зашевелились. Теперь мальчик будет почти наверняка обладать синдромом Дауна. А после года воспитания ребенка-инвалида в одиночестве демон подбросит ей идею о самоубийстве. В конце-концов, если воля к жизни окажется сильнее желания покончить со всем разом, всегда остаётся беспроигрышный вариант. И не таких глупышек демон совращал пьянством за прошедшие столетия. А у этой ещё и гены. Поедатель мозгов был очень рад, что ему попалась такая слабохарактерная дурочка.

Демон улыбнулся, и квадратные тупые зубы желто-серого цвета вылезли из-под синих рваных губ. Он развернулся и аккуратно положил Эфирное зеркало на столик, как вдруг почувствовал чужой запах. Он бросил взгляд в угол, где оставил мешок из кожи Альтазавра — ядовитого дракона, со своим детенышем внутри, и ничего не обнаружил. Этот прочный мешок, способный защитить собственное содержимое даже от пламени самого Архидьявола, поедателю мозгов было ужасно сложно выменять у торговца по имени Шрелизу, самого ушлого торговца на острове Уныния. Пришлось отдать даже собственный шипованный хвост, о котором, между прочим, мечтал не один десяток демонов. Синегубый прошёл в основную комнату, прилегающую к выходу, и почуял резкий чужой запах у обеденного стола, в углу которого он заметил следы странной крови. Всё это ему сильно не понравилось. Давно уже ни один бес, ни низкого, ни высокого звания, не осмеливался проникнуть в его жилище. Все знали, что с поедателем мозгов дел лучше не иметь. Не успеешь слово произнести, а он уже твою шкуру на стену вешает. Так говорили.

Спокойно подойдя к углу, где еще не высохла кровь, он нагнулся, сперва всосав ноздрями плоского носа сладкие ароматные испарения, и слизал маленький красный след.

Дикий рев, огласивший окрестности на много километров вперед, вырвался из горла Курдума. Именно так звали этого поедателя мозгов.

Глава N6

Попав в свой дворец, наконец, Астарот быстрыми шагами поднимался по лестнице. Во дворцах принцев нельзя было телепортироваться, так были созданы сами стены, по приказу Владыки Мрака. Его гости, также как и те, кто впал в немилость, не должны были иметь возможности появляться и исчезать тогда, когда им заблагорассудится.

И вот, практически добежав до своих покоев, чего, надо сказать, высокомерный принц никогда себе не позволял, Астарот мановением пальцев запечатал дверь входа, превратив её в монолитную стену. Окон в помещении не было и кромешная чернота заволокла всё вокруг. Теперь ни одна живая или мертвая душа не могли проникнуть в комнату, просто потому, что проникать в неё было неоткуда. Помахав в плотном душном воздухе рукой, он описал указательным пальцем три круга. И с каждым кругом зажигался чуть ярче появившийся из ниоткуда сноп тусклых голубых искр где-то наверху. Едва комната окрасилась этим слабым светом в ночную синеву, стали видны мрачные серо-голубоватые стены без украшений и массивные деревянные своды, поддерживающие тяжёлый потолок цвета ночного моря. В самом конце помещения прямо на стене был вырезан в камне объёмный портрет отца Уныния, белого всадника Апокалипсиса, самого принца Астарота. Он стоял в полный рост в своём темном одеянии из узких кальсон, кожаных сапогов, подбитых горностаевым мехом, рубашке, застёгнутой под горло и распахнутом, словно крылья летучей мыши, плаще.

Встав прямо посреди комнаты, так чтобы ему ничего не мешало, глава Первого Темного Дома глубоко вздохнул. Его сухое, окаменевшее сердце, опутанное паутиной ненависти и зависти, зажатое в тиски злобы и жажды мести, билось. Оно не стучало, как колеса локомотива, не отбивало чечётки, словно туфли хорошей танцовщицы, достаточно и того, что это мёртвое демоническое сердце просто билось. В предвкушении свободы, жизни. В надежде. Проклятые не умеют надеяться, но то, что испытывал сейчас Астарот, очень напоминало именно надежду. Сейчас он попадёт на Землю.

Положив цепочку с черепом на левую ладонь, он успокоил свою чёрную душу и закрыл глаза. Накрыв его другой рукой, он ощутил под пальцами живую прохладу маленького черепа на цепочке и начал произносить фразы заклятья, которому он научился на примере Агриэля. Колдовство было могучее, но вполне запоминающееся. Хоть маркизу и пришлось повторить его несколько раз, теперь принц легко произносил слова древнего языка, и радовался. Заклятье ласкало его слух, звуки отрывались от языка и материализовались в воздухе. Он старался обращать внимание лишь на запах черёмухи, и не чувствовать разъедающего вкуса слов заклятья. Вихрем сильной энергии их закручивало в спираль, расширяющуюся к потолку. Все дрожало вокруг, скрипело и разбивалось, превращаясь в ужасную какофонию звуков, но для Астарота это была музыка. Его начало всасывать вверх и поднимать всё выше, пока пространство не лопнуло, и он не очутился вновь на том же скалистом берегу.

Громкий смех принца огласил окрестности. В нескольких метрах от него чайки взмыли в воздух, испуганные страшным хохотом демона. Астарот развел руки в стороны и начал кружиться. Его никто не видел, и он на несколько секунд дал волю своему телу. Внутри у него вновь бежала человеческая кровь, его руки и ноги были руками и ногами человека. У него даже получилось улыбнуться, вдыхая свежий морской воздух, а не миазмы Преисподней.

Но только принц сделал шаг вперёд, решив осмотреть Землю, которую он так давно не видел, как что-то затрещало вокруг. Ему показалось, что море, которое было от него всего в нескольких метрах, внезапно треснуло, и в глубине показалась ненавистная лава. Но потом потрескалось и всё остальное, песок и камни взметнулись вверх, образуя смерч, уносящий Астарота под полный ненависти крик: "НЕТ", обратно во тьму глубин Ада.

Глава N7

Когда мы вылезли из своего укрытия и вновь оказались на дороге между отвесными скалами, беспокойство более-менее улеглось. Однако, чтобы не искушать судьбу, двигаться мы решили быстрым шагом. Очень быстрым. Пройдя еще несколько километров, вдоль давящих гранитных стен, у меня начал возрастать интерес, когда, наконец, эта тропа хоть чем-нибудь закончится. Буквально только что, меня сзади нагнало худое человекообразное существо с огромными круглыми глазами, длинными тонкими волосами, развивающимися в горячем воздухе, бегущее на четырёх когтистых лапах, и держащее в большой пасти из острых зубов откусанную женскую руку. Пробегая мимо, оно остановило на мне свои блюдца-глаза, и от этого взгляда меня словно кто-то по спине царапнул. Чудовище замерло, напряженно принюхиваясь. Оно чувствовало мою кровь. А я смотрела на откусанную руку и думала, стошнит меня или нет.

— Алиса... — напряжённо проговорил Степан мне на ухо.

Демон, не отрывая от меня огромных горящих глаз, протянул вперёд когтистую лапу. Потом вторую. Он словно крался ко мне, как охотящаяся кошка.

И мне пришло в голову только одно. Я осторожно наклонилась, согнула ноги и встала на четвереньки, не сводя взгляда с огромных горящих глаз. Существо замерло. Тогда я слегка наклонила голову, как можно сильнее растопырив собственные веки. И зашипела.

Ещё несколько долгих мгновений ничего не происходило. А потом, внезапно, демон попятился, посильнее зажав между зубов откусанную руку, и потрусил прочь.

— Не ожидал, что это сработает, — сказал крыс, когда мы вновь остались вдвоём.

— Нам надо определить, где мы находимся, и как далеко еще простирается эта тропа. Здесь мы словно на ладони у всех этих чудовищ, — сказала я, поёжившись.

— Это земля Уныния. Тут всё сделано так, чтобы ты чувствовала себя испуганно и неуютно. Это нормально. Дорога рано или поздно закончится, но я не уверен, что дальше будет лучше, — ответил, подумав он.

— Надо найти другой путь.

— Чтож, если ты не птица, и у тебя нет за плечами парочки крыльев, боюсь это пустая затея, Алиса — заметил он.

Я посмотрела на скалы вокруг. Почти все они были настолько круты, что я никогда бы не смогла на них забраться. А остальные давали понять, что, преодолев четверть пути, я неминуемо сорвусь вниз.

— Должен же быть способ, — думала я, — я не могу просто идти вперёд, надеясь, что тропа куда-то выведет. В конце концов, я хочу есть.

Я не признавалась себе в этом, но время шло, и в желудке начинало урчать.

Глаза моего маленького спутника на плече расширились.

— Мой Бог, я об этом не думал. Мне-то еда не нужна! Я, конечно, не отказался бы от сочного кусочка домашнего сыра. Или от рюмочки пенной браги. Но без еды я не умру. В отличие от тебя, — прибавил он. — Но где мы найдём тебе в Преисподней человеческую еду? Здесь всё проклято, от камней до воздуха.

— Мне выбирать не приходится. Я даже думаю, что, если бы мне на пути попалась приличная демоническая харчевня, я бы не побрезговала. Тут есть харчевни?

Степан нервно задвигал своим острым носом, с едва отросшими усами.

— В Аду я уже двести двадцать первый год по летоисчислению Земли, но тут внизу время течёт иначе. И дольше, и быстрее. Я исходил здесь много троп, но что можно разузнать в Аду с высоты крысиной головы? Да, существует множество поселений демонов, в которых, безусловно, присутствуют и таверны, и постоялые дома, и разного рода заведения. Но я стараюсь обходить их стороной. Потому что в таких местах еда — это я.

В этот момент тропа немного повернула за угол и, пройдя по ней, мы обнаружили небольшую лавовую реку, текущую прямо рядом с нашей дорогой.

Я нагнулась, взяла маленький камушек из-под ног и кинула в раскаленный желто-оранжевый омут. Мой метательный снаряд сперва остался на поверхности, несомый медленным течением, а потом, приобретя грязно-желтый цвет, скрылся в глубине.

— Вот значит как, — тихо сказала я, продолжив путь по берегу маленькой огненной реки. Значит, если в ближайшее время мы что-то не придумаем, мне грозит голодная смерть.

Эту проблему нужно было решать срочно, а мне оставалось лишь надеяться на милость случая.

"Как хорошо сейчас было бы оказаться на Земле. Забыть про всё, что здесь произошло. Интересно, что там, день или ночь? Взглянуть на сияющие звезды. Почувствовать дуновение прохладного ветерка... Хотя нет. Ведь там больше нет никакого прохладного ветерка. Лишь духота и нестерпимый жар. Как у меня внутри..."

— Со мной что-то происходит, я это чувствую, — сказала я, словно в продолжении собственных мыслей. Проведя по раненой щеке ладонью, я нащупала кровь, которая уже остановилась и превратилась в прочную корку. Очень хотелось пить.

В этот момент дикий рёв донёсся до нас откуда-то сзади, несомый вибрирующими телами скал. Этот крик был полон злобы, голода и ненависти. Переглянувшись, мы прибавили шаг, практически пустившись бегом. Что-то подсказывало, что этот рёв был по нашу душу.

Пробегая очередной поворот, я услышала отчаянный визг Степана:

— Алиса! Смотри, что это?!!

Моё сердце пропустило один удар.

Я подняла голову вверх и обнаружила, что на нас летит отвратительная кожистая птица размером с маленькую лошадь. Я потянулась рукой к рюкзаку, чтобы вытащить из него единственное оружие, которое у меня было. Но было уже поздно. Птица схватила крыса когтистой лапой, очень смахивающей вблизи на человеческую руку, и хотела продолжить полёт дальше. Хорошо, что у меня была неплохая реакция, и на этот раз она меня не подвела. Выбросив левую руку вперёд, я ухватила тварь за другую лапу, и все вместе мы поднялись в воздух. Птица издала протестующий вопль, похожий на крик медведя в берлоге, смешанный со скрежетом металла о фарфоровую тарелку, но продолжила подниматься вверх.

Через несколько секунд мы были уже в пятидесяти метрах от поверхности земли и летели в неизвестном направлении. Зато я отчетливо видела своими новыми глазами, что далеко впереди, дорога, по которой мы шли, оканчивалась большим замком-скалой, напоминающим по форме летучую мышь с тысячью горящих окон и сотней башен наверху, а в четырех километрах позади нас, поедатель мозгов Курдум нашёл тело своего сына.

Глава N8

В большой зале, несмотря на многочисленные ажурные окна, занимающие собой всё пространство от пола до потолка, царил сумрак. В свете нескольких тусклых канделябров были плохо видны великолепные детали интерьера, отличающиеся величием и монументальностью. Стрельчатые своды, каменное кружево резьбы, окна из выпуклого стекла в свинцовом обрамлении, декоративная роспись на потолке.

На одном конце комнаты сидел Самаэль — принц Четвёртого Тёмного Дома, отец Алчности, Чёрный всадник Апокалипсиса. Длинные жилистые ноги были обуты в высокие сапоги из кожи неизвестного происхождения, на руках были черные тонкие перчатки с синей строчкой, не сковывающие движений. Прочный, плотно прилегающий к телу, колет цвета индиго, не лишённый изящества, не скрывал тугих словно канаты, мышц. Удобные замшевые брюки, словно созданные для езды на лошади, были аккуратно заправлены в сапоги. Его хорошо сложенная статная фигура довольно удобно устроилась в жестком, как и его характер, белом костяном кресле. Тут и там из-под основного массива этого предмета мебели выглядывали и поддерживали сидящего, человеческие кисти, составляющие костяк этого мрачного трона и навечно вплетенные в его конструкцию. А округлость ему придавали кое-где проступающие отполированные черепа, в каждом из которых живым огнем горели красные глазницы.

Принц покуривал резную трубку из тыквы горлянки, тихо смакуя ядовитый дым кубинской марихуаны. С одной стороны, чашка трубки была похожа на сжатую наполовину лапу дракона, а с другой стороны, её словно лизали красные языки пламени. Глава Дома хмурился.

Раздался стук, и через секунду в зал вошёл громадный статный чёрт, облачённый в недорогую, но удобную, жаропрочную ливрею с большим черно-красным пауком на груди — Черной вдовой, символом Дома Алчности.

— Великий, к тебе гость. Это граф, один из твоих слуг, — бес подобострастно поклонился, и было видно, что в глазах его стоял страх. Он боялся своего хозяина.

Самаэль направил на него свой холодный безразличный взгляд и выпустил изо рта несколько клубков горького дыма, а те, неожиданно превратившись в молочно белых прозрачных пауков, немедленно направились к потолку, пытаясь обогнать друг друга. Взмахом руки, он разрешил гостю войти.

На пороге комнаты стоял наш старый знакомый — Курдум, поедататель мозгов, высокий и тощий проклятый с щупальцами вместо передних конечностей, которые сейчас, кстати, безудержно гневно шевелились. Сделав пару шагов вперёд, гость склонился в низком поклоне.

— Чего тебе? Что такого важного ты хочешь сообщить, что посмел потревожить непосредственно меня, минуя своих герцога и маркиза?

— Прошу простить, о Великий, у меня появилась проблема...

— А что за дело мне до твоих проблем? — нахмурился еще сильнее принц. Это не сулило Курдуму ничего хорошего. Конечно, господин не убьёт его, покуда существует запрет убивать аггелов. Как гласит пророчество, это, однажды, поставит на колени всю Землю Проклятых. Но поедатель мозгов знал — есть участи гораздо страшнее смерти.

— Я решил... осмелился подумать, что моя проблема... может заинтересовать господина, если господин... соблаговолит выслушать, — придворная речь очень плохо давалась Курдуму, да и страх давал о себе знать. В конечном счёте, он еле-еле шевелил синими рваными губами, с трудом выдавая некое подобие культурных фраз. Поедатель мозгов был аггелом, то есть он не родился в водах Колыбели Душ в самой глубине Преисподней, а был одним из первых Павших. Однако он знал, что этот факт ничем не защитит его пред лицом принца Дома.

Самаэль был немного заинтересован. Редко здесь под Землёй, на глубине смертных грехов, происходило что-то необычное. Какое-нибудь незначительное происшествие вполне могло развлечь принца. Ведь со времён нападения на Светлый Престол, ничего больше не радовало Чёрного всадника. Близился его час, когда, согласно Великой книге Апокалипсиса, будут сняты печати, голодом и нищетой уничтожит он четверть земли с тремя своими братьями.

Самаэль напрягся, вспомнив об этом, помассировал сморщившиеся брови медленным движением напряженных пальцев.

— Говори, — устало бросил он, небрежно махнув рукой в сторону демона, проблемы которого не стоили и выеденного яйца горгульи, по сравнению с его проблемами.

Курдум вновь поклонился, чувствуя, что возможно у него появился таки шанс благополучно закончить своё дело.

— Мой господин, два дня назад я работал в одном из своих домов на землях принца Астарота. Это удобней, когда... пытаешься сыграть на унынии жертвы. И вот, когда я как раз...

— К делу, граф, — спокойно сказал Чёрный всадник, но рубины черепов костяного кресла опасно блеснули.

— Был украден отпрыск моего рода, о, Сильный, детёныш, принадлежащий к твоему...

— И это всё?! — принц был готов взорваться от разочарования. Неужели этот никчемный демон так ничем и не порадует его изболевшуюся душу?

— Если ты упустил своего детёныша, и теперь он находится в чьей-нибудь ненасытной утробе, то виноват в этом только ты и никто больше! — рявкнул Хозяин, и в такт звукам его голоса вновь вспыхнули кровавые глазницы черепов белого костяного кресла.

Курдум в который раз поклонился, проявив чудеса гибкости, теперь до самого мраморного пола, который блестел так хорошо, что аггел видел в нём отражение своего противного синегубого лица. Было необходимо, чтобы принц проявил терпение. Разговаривать с Сильными было всегда тяжело.

— Я знаю, Хозяин. Но я думал, что Вас может заинтересовать тот, кто похитил его, — не поднимая головы от пола, спокойно сказал Курдум.

Самаэль внимательно смотрел на собеседника. Его тощее худое тело, испещрённое множеством шрамов, говорило о том, что этот бес всегда отвечает за свои слова. И потому в черной душе Аггела Смерти начало зарождаться любопытство. Левая бровь его тихо поползла вверх, давая понять поедателю мозгов, что он может продолжать. Он поднёс к тонким губам резной мундштук и затянулся в ожидании.

— Я склонен думать, что по Земле Проклятых бродит живой человек.

Глава Четвёртого Дома поперхнулся дымом.

— Да ты в своём уме, слизняк? — от удивления у Самаэля слов не хватало, конопляные пары щекотали ноздри, а лёгкие неконтролируемо раздирал угарный газ.

Хотя пятикамерное сердце и забилось учащенней, но ни один мускул не дрогнул на лице графа Курдума. Всё таки он был не из трусливых. Его шестой демонический уровень из девяти возможных, говорил о том, что до Высшей сферы, к которой принадлежали маркизы, герцоги и принцы, ему не хватало всего одной ступени. Он знал, что отец Алчности недолго злится, Гнев, слава князю Тьмы, не его порок. А когда он поймёт, что это правда...

— Я попробовал её кровь, мой господин, — с поклоном ответил щупальцерукий.

Молчание растекалось по комнате, словно дым из трубки принца.

На гладкой, словно титановое лезвие стене тикали большие часы в форме огненных глаз демона.

— Это меняет дело, — резко успокоившись, ответил он. Встав с кресла, Самаэль нетерпеливо зашагал по залу.

— Человек на моей земле, это что-то новенькое, — усмехнулся Хозяин. Этот несносный синегубый демон всё-таки смог его расшевелить, — А ты не мог ошибиться? — резко остановившись, спросил он.

— Нет, мой господин. Вкус человеческой крови знаком мне с младенчества.

Учитывая, что перед принцем стоял поедатель мозгов, в это вполне можно было поверить. В тысячах пьяных драк и сотнях бытовых убийств из-за плеча палача выглядывали синие щупальца. Очень умело он умеет внедриться в человеческий мозг, провоцируя своего клиента на такие ужасы, которые самостоятельно тот, возможно, и не придумал бы никогда. Хотя, надо отметить, что многим его помощь в этом вовсе и не требуется.

— Об этом знает кто-нибудь еще?

— На сколько я могу судить, нет, мой господин. Она появилась здесь совсем недавно. Но её кровь не такая, как у других людей.

— Что ты имеешь ввиду? Хотя нет. Я сам посмотрю.

Принц быстро подошёл к графу и, не обращая внимания на его не успевшую скривиться физиономию, схватил поедателя за голову, немного наклонил её и острыми пальцами правой руки вырвал Курдуму левый глаз. Демон завыл, схватившись за рану, из которой уже текла синяя кровь, а, между тем, у Самаэля на лбу открылось отверстие, напоминающее кожистые веки без ресниц с черным провалом вовнутрь. Он вставил туда белое в прожилках яблоко, и закрыл уже три своих глаза. Он видел, как Курдум ступил на территорию Первого Тёмного Дома, зашёл в его маленькую берлогу в скале, видел, как он использовал туман Уныния, витающий над землями Астарота, видел, как он смутил и расстроил мысли глупой девочки, погрузив через волшебное зеркало свои синие щупальца внутрь её маленькой головы, видел живого человека с крысой на плече на пороге его дома... Не более трёх секунд он стоял так, пока вновь его глаза не открылись.

Самаэль заходил по комнате, лихорадочно потирая руки. Человек, женщина в Чертогах Проклятых. И знает об этом только он один. Этим непременно нужно было воспользоваться до того, как пророчество уже нельзя будет повернуть вспять.

"И всё-таки какая чушь" — принц в очередной раз сплюнул на пол, забыв о собеседнике, который в этот момент корчился от боли, но не смел двинуться с места, или выказать своё неудовольствие хоть малейшим шорохом. Из его глазницы капала синяя проклятая кровь, стекая по молчаливому уродливому лицу, не смеющему издать ни звука.

Самаэль на миг отвлёкся от мыслей о живой женщине в аду, вернувшись к тому, что терзало его уже долгое время.

"Ну неужели Великий думает, что на этот раз получится? Да, сейчас Небесное Воинство почему-то отступает, но только полный идиот может думать, что это победа!" — даже в мыслях аггел не переставал уважительно называть Хозяина Преисподней — Великим.

— От таких идей можно серьёзно пострадать, мой ненаглядный! — в зале неожиданно появилась Шелера, принцесса Четвёртого Тёмного Дома, супруга Самаэля. Она проплыла к середине помещения, изящно виляя круглыми бедрами и почти не касаясь пола. Принц, в очередной раз вернувшись размышлениями к теме, которая так сильно волновала его, забыл закрыть мысли. Конечно, демоны, бывшие более слабыми, чем он сам, не смогли бы выудить ни слова из его головы. Но вот собственная жена, или, не приведи Дьявол, другие принцы, вполне могли засечь его предательские мыслишки, и выдать.

— Почему ты входишь без предупреждения, — недовольно бросил он, застигнутый врасплох её назойливым любопытством. Последние пару столетий она начала надоедать ему, как подруга. Слишком любит лезть не в своё дело, да и в постели скучна.

В этот момент принц вновь вспомнил о Курдуме, стоящем у двери в вымученном молчании. Нет. Не потому, что Самаэлю стало жалко своего слугу, просто он не должен слышать его ссоры с женой.

Спокойно обойдя Шелеру, он подошёл вплотную к Курдуму, вновь схватил и наклонил его лысую голову. Вынув глаз из своего лба, он резко вставил его обратно. Спустя несколько мгновений, этот орган прирос так, словно его никогда и не вынимали. Лишь синие кровоподтёки напоминали о том, что еще совсем недавно принц наблюдал воспоминания поедателя мозгов.

"Чтож... Быть может этот новый персонаж, человек, о котором рассказал слуга, изменит существующий расклад. Отчего-то я думаю, что так оно и будет"

— Начинай поиск. Эта... — он посмотрел на жену недовольно, ей нельзя было доверять ничего серьёзного, — эта особа нужна мне живой, — сказал он.

Курдум недовольно вздохнул. Ему так хотелось разорвать её плоть, и чтобы потоки человеческой крови заливали его кожистый рот, стекая по щекам и тонкой шее.

— Хозяин, простите меня, но я не смогу найти её сам. Её след пропал в двадцати километрах от Первого дворца.

Синегубый не боялся говорить, что не справится. Он смотрел на свои ладони, испещрённые сотней линий, и мелко вздрагивал. Он проворонил детёныша. Ещё сотню лет он не сможет... Не сможет...

— Я дам тебе четверых помощников. Вместе найти её вам не составит труда, — принц взмахнул рукой и в дверях появился рогатый лакей, готовый проводить гостя куда следует. Он нетерпеливо перебирал копытами в ожидании приказаний, словно поросёнок в предвкушении чана помоев.

А Самаэлю еще предстояло разобраться с недовольной женой, которая теперь будет думать, что он хочет привести к себе очередную любовницу.

"Вот Лилит, это лакомый кусочек. Как-никак, принцесса Хаоса, хозяйка целого Тёмного Дома, да и мужа у неё давно нет"

Он уныло посмотрел на свою мадам и начал сравнивать её с Матерью всех демонов. Перед ним стояла девица с сильным упругим телом, среднего роста, черноглазая. Её волосы едва доставали до плеч и были аккуратно приглажены назад, спускаясь завитушками к основанию шеи. Их цвет напоминал молочный шоколад, а блестели они так, словно шоколад был жидким и горячим. Узкий охотничий костюм, отороченный для красоты местами жёлтым лисим мехом, выгодно подчеркивал смуглый цвет кожи и округлые формы. На его взгляд, она была скорее ловкой убийцей, со скрученными в тугие жгуты мышцами, чем обольстительной женщиной. Вообще-то это было правдой, Шелера в отличии о Лилит не была суккубом. Она была демоницей — отравительницей, располагающей тысячью способами, как убить человека так, чтобы жертва ни о чём и не догадалась. Довольно значительное количество мужей в своё время отправились в мир иной благодаря её помощи и чёрной воли своих жён. Конечно, она была привлекательна, но, вспоминая Лилит, с её эротично струящимися рыжими волосами, с воздушными платьями, практически ничего не скрывающими от любопытных глаз, дрожь пробегала по его жилистому сильному телу. Он даже на миг забыл, что его жене удалось подслушать его крамольные мысли.

— Ты меня вообще слышал? — Шелеру это ужасно злило. Последнее время, муж перестал уделять ей должное количество внимания, и её статус от этого сильно падал. Ей не хотелось рожать демонят от более слабых самцов, увеличивая тем самым численность Четвёртого Дома за счёт слабаков. А раз она не реализует себя, как мать, то положение в обществе её скоро сильно пошатнётся. Этого нельзя было допустить.

— Да, я слышал тебя, и очень надеюсь, что ты будешь держать язык между своими клыками, — злобно ответил Самаэль, присаживаясь опять на своё костяное кресло. Стоило ему коснуться его, как красные глазницы черепов приветственно вспыхнули и погасли.

— Конечно, мой господин, — начала улыбаться дьяволица, быстро подойдя к своему мужу и обвив его шею своими руками.

— Отстань, Шелера, ты же видишь, что я занят, — небрежно оттолкнул он её от себя.

Женщина отскочила, словно ужаленная, и, обиженно, села на стол.

— В чем твоя проблема, принц? У нас всё прекрасно! Когда победит Великий, мы наконец отомстим проклятым людишкам уничтожив всех, и сможем покинуть это чёртово место! Чёртово место, какой каламбур, правда? — усмехнулась она.

Аггел Алчности уныло посмотрел на неё. До чего ж глупа. Собственно, как и все.

Глава N9

Скажу честно, это очень страшно, когда летишь по воздуху, держась лишь за ногу огромной птицы, которая одновременно пытается куснуть тебя длинной зубастой мордой. Вися непосредственно на одной из конечностей странного животного, я смогла в деталях рассмотреть его. Верхняя половина туловища поразительно напоминала очертания женского тела: характерные выпуклости на уровне груди, длинные черные волосы на обтянутом обсидиановой кожей черепе. Также картину дополняли ряды ровных саблеобразных клыков, торчащих из большого выдающегося вперед рта, черная блестящая кожа, глубокие унылые глаза. Белки были налиты кровью, и во взгляде, которые она то и дело кидала на меня, читалось что-то очень не оптимистическое. Крылья, несущие нас по воздуху, имели громадные размеры и напоминали очертаниями крылья летучих мышей. Это было удивительное существо. Как в старых книгах, словно сошедшее с обложки какой-нибудь рок-группы, будто гарпия с фасада Собора Парижской Богоматери.

Так мы и летели, всё левее удаляясь от узкой тропинки между гор, которая ещё недавно так утомляла меня своей бесконечностью, а теперь казалась уютной и привлекательной. Замок-скала становился меньше и меньше. Демоническое существо передвигалось с невероятной скоростью, и мне всё ярче представлялось, как я падаю вниз, сбитая потоками горячего воздуха. За одну из её конечностей держалась я, а в другой у неё был зажат Степан. Его маленького лысого тельца было практически не видно из-под застывших, словно камень пальцами гарпии. Один лишь коротенький хвост сиротливо выглядывал сквозь мёртвую хватку, да тощий нос с другой стороны. Сперва я думала высвободить хотя бы его, чтобы у демона не возникло желания сбросить его с этой высоты, но очень быстро поняла, что эта затея бесполезна.

Опустив вниз обессилевший взгляд, я обнаружила, что мы находились уже слишком далеко от твердой почвы, и под нами лишь горящие потоки лавы. Это только прибавило дрожи моим немеющим рукам. Если упасть и разбиться я уже была почти готова, поскольку держаться не было больше никакой мочи, то мысль — погрузиться в раскаленные докрасна массы и сгореть там заживо — заставляла волосы шевелиться на голове, а побелевшие пальцы еще сильнее сжать гладкую чёрную конечность.

Головокружительная высота приковывала взгляд. Я пыталась убедить себя не смотреть, но это не помогало. Впереди, лавовая бесконечность заканчивалась, но чем, понять было никак нельзя. Сплошная тьма. Я не видела ни скал, ни камней, ни застывшей магмы. Было совершенно невозможно понять, куда несёт нас фантазия этого демона. И, оказалось, что дело вовсе не во мраке. Когда огненная река кончилась, я обнаружила, что кончилась и земля. Под нами больше ничего не было кроме непроглядной Тьмы. А чёрные крылья опускались всё глубже. Я видела, как уменьшалась земля, по которой мы шли, и превращалась в гигантский, плавающий над Бездной остров. Первый Тёмный Дом был лишь маленькой частью огромного архипелага среди душной беспросветной пустоты, и сейчас он быстро проносился мимо.

Я позволила себе отвлечься, и это стоило мне дорого. Вернув всё внимание на блестящее обсидиановое тело гарпии, я будто в замедленной съёмке увидела огромную вытянутую морду, которая с каждой секундой была всё ближе. И в тот момент, когда я от неожиданности уже была готова разжать занемевшие пальцы, чудовищные клыки вонзились мне в плечо. Адская боль пронзила всё моё тело от раны до кончиков пальцев ног. На миг, я даже забыла, где нахожусь, ощутив хруст собственных костей. Почувствовав мою кровь, гарпия довольно заурчала.

Словно кровавая пелена вдруг упала мне на глаза. Сперва что-то защемило в груди, а потом сердце забилось слишком быстро. Я решила, что это мозг выделяет адреналин, чтобы я не чувствовала боли. И я действительно её не чувствовала. Внезапно я вообще увидела всё другими глазами. Гарпия больше не пугала меня. Её клыки уже не были такими большими, а хватка такой сильной. И я вдруг страшно разозлилась. Кровь будто закипела, и мне показалось, что если я сейчас что-нибудь не сделаю, она, честное слово, выкипит полностью и пар пойдёт у меня из ушей.

Напрягшись всем телом, внутри я полностью расслабилась, посмотрев прямо в глубину красных зрачков размером с монету. И с этого момента она перестала быть для меня опасным врагом. Несмотря на то, что её зубы всё ещё были во мне.

Неведение — великое благо. Я не знала тогда, что убить это существо практически невозможно.

Поэтому, не долго думая, я осторожно качнулась взад — вперед, что причинило мне изрядную долю мучений, и, набрав таким образом необходимый размах, ударила ногами блестящее черное тело. И либо гарпия сделала вид, что не заметила моей сокрушительной атаки, либо ей это действительно было как слону дробина. Пора уже было вынимать её зубы из моих костей, потому что мне совершенно не хотелось умирать вот так. Как только я подумала об этом, единственная правильная мысль пришла мне в голову. Проявив невероятное усилие воли, я развернула укушенную руку в свободной плоскости и с силой воткнула пальцы в ближайший доступный глаз врага. Сначала ничего не произошло, и, складывалось ощущение, что белки у неё резиновые.

"Может быть она не испытывает боли???" — пронеслись мысли у меня в голове.

Однако, другой идеи не приходило, и я продолжала расцарапывать бордовый глаз. Тут, очевидно, заметив моё скромное сопротивление, она остановилась в полёте, широко расправив крылья. В этот момент я одновременно почувствовала, как огромные клыки, погруженные в моё пульсирующее плечо, медленно выходят из него, и как горячая склизкая жидкость растекается по моим пальцам в чужом глазу.

Также одновременно раздались два крика — мой, от непереносимой боли в ране, и её, от потери глаза.

Моя левая рука теперь почти не работала.

Тут я услышала непонятный писк, немного приглушённый, но, несомненно, очень испуганный. Взглянув на крыса, всё также зажатого в когтистой лапе, я заметила лишь, что его маленькие глазки, высунувшиеся вместе с мордой из стального захвата, неожиданно сильно выпучены. Это было бы даже забавно, если бы, проследив за его взглядом, я не поняла, что ситуация ещё немного осложнилась. Мы приближались к земле.

Секунды через три, мы упали. Очевидно, чёртовой птице надоело нас нести, или, после того, как я лишила её одного глаза, её пыл поуменьшился, однако бросила она нас довольно грубо. Но мы не убились, и на том спасибо. Я отшибла себе руки, ноги, спину и левый бок, на который пришёлся удар. Всё тело было исцарапано мелкими острыми камушками — осколками лопнувшей лавы. Видимо именно она спасла от более тяжёлых травм. Вся земля была лишь насыпью пористого щебня, в которой проваливались конечности. Стоять ровно здесь было довольно сложно. Но я пока и не собиралась вставать. Голова гудела от удара, но мозг отчаянно пытался напомнить, что опасность ещё не миновала. Сфокусировав, наконец, взгляд, переловив всех птичек над головой и собрав все мельтешащие перед глазами звёздочки, я вовремя заметила, что гарпия тоже приземлилась. Она медленно приближалась ко мне, совершенно не чувствуя неудобств от рассыпающегося щебня под ногами. Ей, в отличие от меня, ничуть это не мешало. Она распахнула свои огромные кожистые крылья и вскрикнула. Звук сильно резал уши. А в голове и так звенело. Черное тело блестело округлостями в свете оранжевой лавы, текущей в десятке метров от нас, длинные прямые волосы развевались в горячем потоке воздуха, который язык не поворачивался назвать ветром, а кровь с лимфой стекали из одного глаза. Зловещее зрелище.

Краем зрения, не отрывая взгляда от демонического существа, я пыталась найти Степана. Ничего не было видно в здешнем полумраке, пока я не догадалась взглянуть иначе. Где-то невдалеке слева мелькали маленькие красновато-синие всполохи ауры.

"Красный — ему тоже больно"

А гарпия, между тем, остановилась. Она несомненно видела, как я инстинктивно пытаюсь отползти назад, и уже упёрлась спиной в монолит камня. Теперь бежать было некуда, и она несомненно уже чувствовала на губах вкус моей крови и слышала хруст костей. По крайней мере, именно об этом, как мне казалось, говорил её странный оскал, похожий на улыбку. В окружающей тишине зловеще свистело проклятое дыхание. Клубы тьмы, расходящиеся от неё пушистыми чёрными облаками, уже почти касались меня, так близко она стояла. А я не знала, что делать.

В последний момент я успела сообразить, что огромная лапа, размером со сковородку, приближается ко мне, стараясь ухватить за местечко помягче и примять к земле, для дальнейшего раздирания и наверняка съедения. Время словно замедлилось вокруг. А может это я старалась двигаться быстрее, чувствуя, что смерть бежит сюда семимильными шагами. В общем, я откатилась на метр в сторону. Каждый миллиметр моего тела чувствовал предательский трепет, отдающийся в кончиках пальцев и остающийся холодным потом на лбу.

Я уже бежала вдоль каменной стены к ближайшему выступу в огромной скале, на которой мы находились, по пути подхватывая агонизирующего крыса, когда почувствовала, что тварь вот-вот нападёт. Я резко оглянулась, и увидела огромные клыки у своего правого плеча. Это уже был перебор. Видимо она была из тех, кому больше нравится грызть косточки. Левая моя рука онемела, и кровь залила уже половину тела, но еще одну конечность отдавать не хотелось. Метнувшись в другую сторону, я вновь оглянулась. Гадина была сзади и не отставала ни на шаг. Казалось, еще секунда — и мне конец. Мне срочно требовалась помощь. Но кто мог помочь в Аду?

Завернув за угол ближайшего валуна и скрывшись за ним, я попыталась держать это слабое защитное укрепление между собой и крылатой женщиной. Она шла налево — и я налево, она вправо — и я туда же.

"Она играет со мной" — внезапно поняла я. Твёрдые коконы мышц, обтянутые блестящей кожей, на всех четырёх конечностях переливались жёлтыми бликами от текущей недалеко лавы. Каждое движение, которое она делала, было либо молниеносным, что и заметить было невозможно, либо мягким и крадущимся, как поступь ягуара.

"Да меня же просто нет шансов... — мелькали мысли, — и как только она закончит со мной играть..."

Спустя несколько секунд она пригнулась, полностью скрывшись за камнем, который я расположила между нами. Теперь я не знала, с какой стороны она появится.

Осторожно я начала двигаться назад, ожидая, что в любую секунду либо слева, либо справа на меня выпрыгнет смерть. Сердце бешено стучало, и каждый миг словно замедлялся. Внезапно что-то заставило насторожится моё слабое человеческое чутьё, и тут же я поняла: я больше не слышала хруст щебня под её лапами, гарпия больше не двигалась...

Что-то большое и горячее зашевелилось у меня за спиной. Резко упав в сторону, я увернулась от удара острых зубов, который теперь пришёлся по валуну, недолго служившему мне укрытием. Искры и черная крошка посыпались из-под желтых клыков обсидиановой женщины. Обернувшись, я посмотрела ей в глаза.

— Ты что, переместилась мне за спину? — тихо, почти риторически спросила я скорее себя, чем её.

Темно-фиолетовые всполохи заискрились в районе её головы, которую она вопросительно повернула на бок.

Ответом мне была страшная улыбка — огромные клыки, наполнявшие пасть, светились в темноте своей белизной. Черные волосы разметались по тому месту, где было подобие женской груди. Я попыталась сделать небольшой, еле заметный шаг влево, и тут же горгулья исчезла с того места, где стояла, в миг появившись в метре слева. Вновь фиолетовые всполохи. Теперь она наклонила голову в другую сторону, и в последнем кровавом глазу у неё стояло откровенное веселье.

"Значит, всё-таки переместилась. И что мне теперь делать?! Огненным шаром кинуть?" — от бессилия опускались руки. А она, словно прочитав мои мысли, издала низкий горловой звук, напоминающий то ли кашель, то ли скрежет. И грудь её мелко затряслась. Смех.

Стало жарко. Щеки вспыхнули, голова немного закружилась. На какое-то время это даже позволило мне забыть о том, что у меня страшно болит раздробленное плечо, расходясь спазмами по всему телу. Хотя вообще было не ясно, как я ещё стояла на ногах. Боль разливалась по венам, словно яд, и я уже плохо соображала, что происходит.

Я быстро огляделась по сторонам и вдруг обнаружила то, что раньше совсем не замечала — по всей земле вокруг нас валялись какие-то предметы. Где-то это были старые тряпки, где-то осколки твердых предметов, будто что-то большое рассыпалось на части. А вот невдалеке лежала розовая полуразложившаяся нога, заканчивающаяся маленьким копытом. И кругом были кучи белых костей. Похоже мы находились в чужой столовой. И скоро планировался обед.

Через секунду я уже бежала вперед, не слишком сильно заглядывая под ноги, а за моей спиной хлопали большие кожистые крылья. Очень жарко. Кажется, сердце бьётся у меня уже где-то между ушей. Как вообще всё это могло произойти со мной? Ещё недавно я сидела на скамейке и наслаждалась солнцем и зеленью деревьев, и вот теперь я в самой глубокой заднице. Потому что задницу, глубже чем Ад, сложно себе представить. Кровь клокотала у меня в жилах, сводя с ума.

В конце концов, я очутилась у обрыва небольшой высоты, который спускался к берегу лавовой реки. Не удержавшись на краю, я съехала вниз прямо в большую гору лавовых камушков. Я погрузилась в неё наполовину, держа в поднятой руке крыса, а другой, нащупывая опору на дне кучи.

— Всё-таки стоило тебя бросить, — прошипела я, почувствовав, что снова сильно ударилась и разорвала икру при скольжении. Степан ничего не ответил, а мне было не интересно, какое впечатление это на него произвело. Слышать я хотела только голос собственной злости. Но из рук маленькое тельце всё же не выпустила.

Внезапно, внутри горы камней в которой сидела, я что-то почувствовала. Что — то твёрдое и прохладное. Это в Аду, где каждый камень горячий, как сковородка! Я обхватила это руками, и дальше оставалось лишь шестое чувство. Все остальные меня уже подвели. С этого момента сложно объяснить, как всё вышло. Мозг больше не мог предложить ничего вразумительного, но что-то подсказывало план действий. Как будто появился еще один орган чувств. Я повернулась лицом к обрыву, с которого скатилась, и спиной к берегу реки. Далее в доли секунды случилось невозможное. Сзади меня вдруг заклубилась тьма, из которой стали материализоваться кожистые крылья, округлости груди и рук. Природа, слава Богу, не наградила меня глазами на затылке, что было бы ужасно некрасиво, но что-то дало мне понять, практически увидеть, как это происходило. В это мгновение, я зачем-то издала громкий вопль, одновременно доставая из глубины камней и размахиваясь в повороте довольно внушительной блестящей секирой, которую я нащупала в куче щебня и костей. И тут же нестерпимо высокий визг раздался за спиной. Живот гарпии появился точно там, где проходила горизонталь удара.

Когда мне наконец хватило смелости обернуться, злобы уже не было. Мои руки дрожали, а странное оружие еле держалось в ладонях — тяжесть его была слишком ощутима. Крылатая гадина обмякла, а багрянец её крови быстро разливался вокруг, проникая сквозь груду камней всё глубже и глубже, местами зажариваясь и поднимаясь паром.

Положив, наконец, мягкое тело крысы рядом, я с трудом вытащила лезвие из жертвы. На глазах с ним происходили странные изменения — из окровавленной, испачканной желчью и кишками, секира становилось блестящей и даже слегка сверкающей, словно впитывая кровь, текущую по ней. Очень скоро она была полностью чиста, а матово-угольная рукоять изредка вспыхивала рубиновым светом в глубине странных рисунков, покрывающих её. Два лезвия-полумесяца были диковинным образом изогнуты, напоминая изгибы пламени или рога какого-то огромного демона. А прямо между ними, чуть ближе к середине рукояти, большой молочный камень с лёгким голубоватым оттенком привлекал к себе странными переливами в своей глубине. В целом, оружие немного внушало ужас.

— Не плохая штуковина, да? — спросила я, взмахнув секирой в воздухе и повернув голову к крысу. Но там, где я его оставляла, было пусто. — Степан?

Оказалось, он шёл по берегу лавовой реки вдаль, вероятно, пытаясь найти какой-нибудь брод, чтобы перебраться на другую сторону. Он не успел уйти далеко, поэтому мне не составило труда догнать его.

— Что с тобой? — спросила удивлённо я, — всё закончилось, эта тварь больше не причинит нам вреда.

— Я и не боюсь. Ты считаешь, что если я крыса, значит меня пугают даже трупы? — спросил он, подняв на меня взгляд маленьких острых глаз.

— Э... Я не...

— Забудь. Я живу здесь более двух сотен лет. И иногда я боюсь. Однако не в этот раз. Тебе действительно не стоило хватать за ногу этого демона.

Развернувшись, он пошёл дальше по гладкому побережью застывшей лавы. Это было единственное место вокруг, где дорога была ровной и прямой, потому что огненная река облизала и выпрямила все неровности и трещины скалы. Однако это не меняло того, что здесь было также и нестерпимо жарко.

Но я всё поняла. Видимо, он слегка приобиделся на то, что я сказала совсем недавно. Оставить его одного в лапах гарпии — ну что ж тут обидного, в самом деле?

— Честное слово, я была не права, — сказала я, наконец, выдохнув. Свои ошибки надо признавать. Тем более, когда на горизонте вдруг замаячила неприятная возможность остаться в Аду в голом и тоскливом одиночестве.

— Последнее время я становлюсь ужасно раздражительной, — сказала я, разведя руки в стороны, — всё вокруг здесь словно сводит меня с ума, я даже слегка теряю контроль над собой...

Крыс поднял на меня гордую тощую физиономию и недовольно задёргал носом. Очевидно, он всё-таки решил простить меня, потому что, свернув с выбранного пути, он задрал усы повыше и прыгающей походкой отбежал от лавового озера с видом крысиного принца, не меньше.

— Хорошо, что ты прервала мой, полный чувства собственного достоинства, променад вдоль берега. Здесь ужасно жарко, и я опять спалил себе усы. А ведь они только начали отрастать! — сказал Степан, отойдя подальше от огня.

Я усмехнулась. Чего только не сделаешь ради удовлетворения собственной гордости.

И это внезапно навело меня на мысль, что мне-то рядом с лавой вовсе не горячо. Наверно, это была какая-то особая способность, которая появилась у меня при попадании сюда. Одежда сгорела на мне, не оставив ни одного ожога. И, видимо, теперь жар мне был не страшен. Странно, но очень удобно.

Это мгновение ознаменовалось приходом ко мне блестящей идеи.

— Я знаю, что ты окончательно простишь меня, когда услышишь мою потрясающую задумку, — улыбнулась я и схватила недовольно брыкающегося, но, видимо, заинтересованного Степана. Отнеся его на безопасное расстояние и посадив на наиболее ровный камень, я подняла мою новую секиру, которую я, конечно же, теперь ни за что не оставила бы здесь, и с треском опустила её на ногу гарпии. Брызги густой крови разлетелись в стороны.

— Ты что делаешь, — спросил Степан, взглянув на меня чрезвычайно недоумённо.

— Сейчас увидишь.

Секира оказалась на диво острой, и даже кости были разрублены с первого удара.

— Ну, может всё-таки приоткроешь завесу тайны? — настаивал он.

Я довольно подняла на него взгляд, закинув тяжёлую ляжку на плечо, и бодро сказала:

— Ты наверняка не знал, мой маленький друг, что я готовлю лучший в Преисподней шашлык из бёдрышка гарпии?

Далее была долгая пауза, во время которой глаза крыса перебегали от окровавленного трупа на меня, и обратно, одновременно увеличиваясь в размерах.

— Да ты с ума сошла! — наконец выдал он.

Я знала, что о своём расстройстве он быстро забудет. Кожа этого странного существа была очень прочной и гладкой, со стороны напоминая искусно отшлифованный камень. С помощью силы рук её было невозможно даже продавить, но лезвие секиры резало её, словно масло. И я решила снять кожу. Руки у меня уже были полностью тёмно-бордовыми, но не напрасно. Довольно быстро передо мной блестел мягкий кусок нежного мяса на кости, весьма напоминающего говядину.

— Как тебе это пришло в голову? Это же демон! Ты собираешься съесть порождение Тьмы!

— Ну и что? Посмотри какой аппетитный окорок! — ответила я, чувствуя, что сейчас на мяско смотрю не столько я, сколько мой, уже начинающий жить собственной жизнью, желудок.

— Я есть ЭТО, — с отвращением поморщился он, указав крошечной лапой перед собой, — не буду.

Я тихо засмеялась.

"Будешь — будешь, никуда не денешься" — пронеслось у меня в голове.

— Да брось, вот обычные демоны — они наверняка не вкусные, а эта птичка, ну я прям чувствую — то что надо!

Степан скривил ужасно смешную моську и отошёл от меня на некоторое расстояние, только чтобы не наблюдать, как я занимаюсь своим "ужасным занятием".

Тем временем я думала о том, как приготовить необычное блюдо. Как ни странно, никакого отвращения к этому кушанью у меня не было. Напротив, голод уже настолько завладел всеми моими мыслями, что и сырое мясо выглядело для меня довольно аппетитно. Но все ж таки хотелось бы как-нибудь его прожарить. И тут одна мысль стала очень занимать меня: что если это вообще невозможно? Что если внутренности гарпии такие же огнеупорные, как и её кожа, которую было так тяжело снять? Ведь она живет в Аду, значит жар для неё не страшен.

Мучаясь сомнениями, я потащила кусок голени к огненной реке, не замечая, что кровь её, капая, испаряется на камнях. Когда кусок оказался у самого края течения, я обнаружила, что мясо очень быстро начало шипеть, покрываясь коричневато-золотистой корочкой. На столько высокой оказалась температура у самой лавы, что этого хватало для приготовления обеда. Радости моего желудка не было предела. Он довольно урчал, вдыхая запахи жареного мяса, ничуть не задумываясь о том, почему не шиплю и не поджариваюсь я сама.

Через некоторое время крыс в стороне уже наблюдал, как я срезаю аппетитные горячие кусочки сверху туши на особенно ровный кусок камня, заменивший мне тарелку. Оставшееся мясо продолжало прожариваться, пока я с довольным видом вдыхала сногсшибательный аромат жаркого. А краем глаза незаметно наблюдала, как Степан упорно не сводит взгляда с моего обеда.

С довольным видом я осторожно взяла первый кусок и поднесла к своему рту. Через секунду у камня-тарелки уже стоял мой грызун и кричал:

— А ну не ешь! Быстро положи на место!

— И не подумаю, — ответила я, вызывающе приподняв бровь.

— Хорошо, — ответил быстро он, — но погоди. Давай сначала я попробую. Мне в любом случае терять нечего. И если всё будет нормально, тогда съешь хоть всю эту тварь, — он неприязненно махнул головкой в сторону нашего повержено врага.

Я засмеялась.

— Ну так бы сразу и сказал, что тоже хочешь. А то всё: "Нет, нет, я не буду есть демона!"

Крыс посмотрел на меня, нахмурив кожистые надбровные дуги, слегка обрастающие шерстью, но ничего не сказал. Поднявшись на задние лапы, он опёрся передними о камень с едой, и быстро схватил зубами один кусок. Медленно и осторожно он начал его жевать, словно опасаясь, что, если он будет жевать быстрее, у него повыпадут все зубы. А я уже почти не могла терпеть невыносимый голод.

Но вот, наконец заметив, как он проглотил свой тестовый образец и задумчиво махнул мне головой, я смогла наброситься на мясо с упорством оголодавшего бегемота.

Оно было потрясающим. Нет, не то что бы уродливая полуженщина-полуптица оказалась сильно ароматная, мягкая или потрясающе вкусная. Даже наоборот, мяско было местами пережаренным из-за способа его приготовления, сухим, и без специй довольно противным. Оно слегка отдавало палеными носками, но сейчас казалось мне самым потрясающим блюдом на свете, потому что спасало меня от неминуемого мучительного голода.

Наевшись до отвращения, что предполагало еще очень долгое отсутствие желания кушать у нас обоих, мы с крысом впервые за последнее время позволили себя спокойно развалиться на лавовой гальке и наслаждаться открывающимся унылым пейзажем.

— Должен признать, я первый раз за последние два века чувствую себя хорошо, — сказал он, забравшись ко мне на живот и улёгшись на спину, вытянув задние лапы.

— А жизнь-то налаживается! — усмехнулась я в ответ.

Степан улыбнулся.

— Так расскажи мне, что там с этим странным топором, который ты достала из кучи камней?

Я протянула руку и взяла за рукоять опасно блестящую секиру. На ней вновь не было и следа крови, и золотые блики огненной реки весело играли на лезвии, слегка освещая место нашей скромной стоянки. Я уже начала привыкать к постоянной тьме этого мира, а слабые отсветы лавы, текущей здесь повсюду, настраивали разум на новый лад, заставляя постоянно находится в напряжении. Существуя без лучей солнца, в тени и мраке, как мы здесь, начинаешь чувствовать себя иначе. Даже на Земле. Множество людей продолжают испытывать ужас темноты, уже выйдя из детского возраста. И даже те, кто не признаются себе в этом страхе, просто стараются не думать о нём. Потому что, когда ты смотришь во мрак, кто знает, что смотрит на тебя из него? И тогда разум начинает работать иначе. Можно совершать поступки, которые при дневном свете, никогда бы не совершил. Может произойти то, что под лучами солнца покажется иллюзией. Или чьей-то шуткой.

Секира была прекрасна. Она мне уже нравилась своей неровной, покрытой росписью, рукоятью, большим камнем в середине, который изредка поблёскивал и казался живым существом.

— Когда я скатилась в кучу камней с этого склона, — я показала рукой туда, где сейчас лежал демонический труп, — то единственное, о чём я думала, было: "Я должна выжить". И в этот момент моя рука словно сама потянулась сквозь камни вниз. Как будто я знала, что там лежит эта секира. Не знаю, как объяснить. Я чувствовала, что она там. А дальше руки сами двигались. Гарпия могла незаметно переместиться куда угодно, но я, наверно, почувствовала.

Крыс покачал нахмуренной мордочкой.

— Ну и? А дальше?

— А что дальше? Дальше всё просто. Я рубанула воздух наугад, рассчитывая, что мне повезёт.

— И как же ты смогла это сделать? Сдаётся мне, что не бывает всё так просто, — Степан внимательно посмотрел мне в глаза, ожидая, что я отвечу.

Всё закончилось, я убила гарпию, и мне было уже не важно, что, вероятно, это случилось не из-за моей ловкости, а исключительно из-за моего шестого чувства. Кто вообще говорил, что демонов надо убивать иначе? Может интуиция — основа в борьбе против темных сил?

— Почему тебя это настораживает? — спросила я.

— Потому, что здесь, — он как мог широко развёл лапы в стороны, словно обнимая мёртвую пустыню вокруг, — ничего не бывает просто так. И если интуицией ты никогда не славилась, значит надо искать другую причину.

Через некоторое время, совершенно незаметно на меня опустился тяжёлый сон. Проснулась я на том же месте, обнаружив рядом тихо сопящего Степана. Не желая его будить раньше времени, я с трудом встала и огляделась. Раненое плечо страшно болело, и я вообще не могла шевелить рукой. Это было самое ужасное утро в моей жизни. Оно даже утром-то не было. Тьма вокруг, освещаемая лишь огнём горящей магмы, ничуть не изменилась.

Темная корка образовалась на поверхности раны, и мне казалось, что внутри началось воспаление. Надо было узнать, где же мы всё-таки находимся, чтобы спланировать дальнейшие действия. Минут за пять-десять я обошла весь периметр небольшой плоской площадки, на которой мы находились. Я была в ужасе. Это был узкий пятачок суши на вершине горы рядом с лавовым озером, которое медленно стекало вниз. Жерло вулкана.

Высота его была порядка трех километров, и земля у вершины круто уходила вниз, делая вулкан чуть ли не вертикальным. Спуск был практически невозможен.

Было и ещё кое-что. У подножия горы, на которой мы находились, с одной стороны зияла огненная бесконечность, а с другой лежала долина. Моим глазам предстал целый оживленный город, изобилующий кучей разнообразных строений и огромных комплексов, если так можно назвать темные очертания того, что я увидела. И сотни, тысячи человеческих существ, двигающихся, кривляющихся, извивающихся, под воздействием непонятных сил. И стоны. Я поняла наконец, что за странный тихий звук, преследовал меня со времени нашего попадания сюда. Это было эхо боли и страха. Это были крики людей.

Я срочно разбудила крыса и рассказала ему о своём открытии. И вместо голубых глаз на меня посмотрели два серых блюдца.

— Значит это один из Садов грешников, — шёпотом сказал он. — Я никогда не был здесь.

— Грешники? — переспросила я.

Степан молча кивнул.

— Но это значит, что возможно здесь мы найдём моих товарищей! -предположила я.

— Есть вероятность, — невнятно проговорил он, — однако менее всего на свете мне хотелось бы искать их там...

— Но я должна это сделать, — сказала я, — это мой долг. Выхода нет.

— Я понимаю тебя, и пойду с тобой, куда скажешь, — устало вздохнул Степан. — Ты ж ведь меня не бросила. А вариться в кипящем котле вдвоём будет веселее...

— Ну и славно, — начала было я, пока до меня не дошёл смысл его слов, — Что?!! Где вариться?!!

— Не обращай внимания, ты же всё равно туда спустишься, а делать это лучше без лишнего страха.

Вопреки его словам тяжёлый комок застрял у меня в горле.

— Ну так что? Секиру с собой потащишь?

Я на секунду отвлеклась от ужасных картин собственной гибели под пыточными ножами, и взглянула на оружие, призывно блестевшее недалеко от нашего лежбища. Действительно, нести его в руках будет слишком тяжело.

И тут мне в голову пришла отличная идея. А что если там, где я его нашла, еще что-нибудь лежит? Через несколько секунд я уже вытаскивала из камней широкий кожаный ремень с большими черными кольцами дивной красоты. На них виднелась затейливая роспись и странные символы, которые казались мне смутно знакомыми. Конечно, разобрать их не представлялось возможным.

Недолго думая, я обвязала ремнём голый пояс и пристегнула рукоять к кольцам. Было удобно, хоть и не очень легко. Кожаный мешок, который достался мне от синегубого демона тоже, как оказалось, вовсе не потерялся, а лежал недалеко от места моего падения. Чернильное перо аккуратно покоилось внутри. Оставалось только решить, как спуститься вниз из самого жерла вулкана.

— Как твоё плечо? — спросил Степан, пока я оглядывала местность.

— Не знаю, — честно ответила я, — рука явно воспалена, и сильно, но я не чувствую жара, меня не лихорадит. Всё так, словно у меня нет этой ужасной огромной раны, — я бросила быстрый взгляд на плечо и отвернулась. Смотреть было не приятно.

— Странно. Собственно, как твоё присутствие здесь, — произнёс он.

Нельзя было не согласиться.

Я еще раз обошла небольшую площадку, пленниками которой мы оказались, и неожиданно остановилась, случайно заметив, что моя ладонь удобно устроилась на рукояти нового оружия. Было похоже, что вес тяжёлого металла со мной уже многие годы, и я привыкла к нему, как собственным ногам, об которые при ходьбе ударялась секира. И здесь я подумала, что Степан, возможно, был прав. А вдруг это не удача помогла мне разрубить гарпию надвое? Вдруг это магическое лезвие, впитывающее кровь, как губка, знало, что делать? И значит, это не я управляла им, а оно мной? И сейчас я несу секиру с собой, а в ней, весьма вероятно, заключена сила, имеющая далеко не светлое начало. Да что там "весьма вероятно", оружие, созданное в Преисподней, просто не может иметь других корней! Но без него мы вновь останемся лишь с острой палкой, служившей когда-то чернильным пером самому невзрачному из здешних демонов.

И теперь я была готова к тому, чтобы оно немножко поуправляло мной. Если это поможет мне убивать демонов, почему нет? Он внушал мне чувство спокойствия и уверенности. А раз так, то что бы ни было заключено в секире, я не смогу его оставить.

Тут вновь моё сердцебиение сильно участилось. Так словно оно пытается выскочить, но ребра ему сильно мешают. Я ощутила пульс крови у себя в горле, и мне вдруг стало жарко.

Я повернулась к крысу с весьма довольной улыбкой.

— Алиса, у тебя зрачки на пол глаза размером, — сказал он, нахмурившись.

— Наверно гарпия была не очень свежая, — предположила я, игриво наклонив голову на бок. — Зато у меня снова появилась гениальная идея!

— Последнее время что-то настораживает меня в этой фразе, — покачал головой Степан.

— А тебя всё равно никто не спрашивает, — я показала ему язык и вприпрыжку побежала к туше убитого зверя.

Не долго думая, я отстегнула сеикру и одним ударом отрубила левое крыло гадины. Через секунду такая же участь постигла и правое крыло.

— Видал?! — крикнула я Степану, смеясь.

— Что это? — тихо спросил он, исподлобья поглядывая на меня.

— Это... — начала я, положив на край обрыва одно крыло на другое предплечьями вперед, — наши... — я подбежала к Степану и схватила его, протестующего, за хвост, — САНКИ!!! — закончила я, прыгнув на крылья и, держась за костлявые предплечья, заскользила вниз, размахивая крысой в разные стороны.

Глава N10

Высокий юноша с огромными миндалевидными глазами цвета самой тьмы, неспешным шагом прогуливался по деревне Разврата. Узкие тропинки, пересекаясь тут и там сотнями развилок, вели к тысяче больших и маленьких домов с круглыми оконцами, из которых не переставая доносились стоны, вздохи и вскрики. Эти строения из каменных массивов служили в третьем Саду грешников публичными домами. Поскольку нигде поблизости не текло лавовых рек, здесь было довольно темно. И потому перед каждым подъездом стояло по одному, а иногда и больше, в зависимости от уровня заведения, волшебному факелу. Все они горели мистическим багрово-красным пламенем, которого просто не может быть нигде в природе, кроме как в Подземном Царстве.

Медленными шагами он мерил дорожки сего квартала, и красивое лицо его омрачала какая-то тяжелая мысль. Кругом шныряли по одиночке, а изредка и небольшой компанией, демоны разных мастей. Все они пришли сюда, чтобы хоть ненадолго удовлетворить свой животный инстинкт в человеческом обществе. Да, сии публичные дома были населены простыми людьми, женщинами, реже мужчинами. Грешниками, чья прошлая развратная жизнь привела их на Земли Проклятых. Блудницам не нашлось иного наказания, кроме как вечность выполнять единственную работу, которую они умели и даже иногда любили.

— Уважаемый господин, не проходите мимо, у нас самые лучшие женщины и мужчины в Третьем Саду! — окликнула юношу сгорбленная старуха весьма похотливого и неприятного вида. Подняв голову, он лениво откинул с лица прядь черных волос и посмотрел на неё. Перед ним был довольно сильный демон. Следы ветхой древности и чрезвычайной жестокости отразились на страшном морщинистом лице старухи. Но это не вызвало никаких эмоций у него. Ибо он был много старше.

— Есть даже широкий выбор бесполых экземпляров! Не проходите мимо! — продолжала она. Естественно, будучи хозяйкой заведения, она получала с каждого клиента плату. Всё как Наверху. Все, как у людей. Только забавы здесь были другие. Оплаченный товар можно было использовать как угодно. Мучить, пытать, убивать. Ведь боль в Аду ничем не отличается от земной боли. А после смерти грешная душа получала новое тело и возвращалась вновь в публичный дом, к которому была приписана.

Юноша немного помедлил, а затем спокойным шагом направился к зазывающей его старой леди. Та, в свою очередь, обрадовавшись, что наконец-то обломился ей такой хороший клиент, причмокнула от удовольствия, на секунду обнажив обломанные и местами раскрошившиеся клыки.

— Проходите, милости прошу, господин, — говорила она, открывая перед ним скрипящую старую дверь.

"И что я здесь забыл?" — думалось юноше, когда он поднимался по узкой лестнице на второй этаж небольшого здания. Коридор, открывшийся его глазам, был велик. Не в пример тому впечатлению, что снаружи производил этот маленький и скромный бордель. По обоим сторонам располагались двери в покои рабынь-грешниц. Каждая дверь имела свой цвет и была выполнена из своего собственного индивидуального материала. Пройдя чуть вперёд, юноша ощутил: даже пахли двери по-разному! Одна глубокого голубого цвета была покрыта несколькими слоями мягкого шёлка и от неё разносился тонкий аромат фиалки. Другая, тёмно-бордовая, была вельветовой, и на запах напоминала шиповник. Полагалось выбрать девушку, основываясь лишь на внешнем виде двери её покоев. Это казалось интересным.

— Думаю, я не ошиблась, когда решила, что Многоуважаемый предпочитает дам? — с медовой улыбкой чавкала старуха. — Выбирайте любую, готова поспорить, что каждая из них понравится господину.

Кинув толстую серебряную монету в морщинистую руку довольной женщины, он зашёл в тело коридора и, не долго думая, толкнул светло-розовую дверь, покрытую густым мягким ворсом, и пахнущую, как розы, укутанные утренней росой.

На большой кровати белых простыней под высоким розовым балдахином лежала девица в прозрачном снежного цвета неглиже. Её взгляд был устремлён в открытое окно, на посетителя она не смотрела. Приглушенный цвет волшебного ночника красиво подчеркивал округлости её стройного тела.

Юноша подошёл к кровати, утопая ногами в мягком розовом ковре, с изображенными на нём цветущими розами, и облокотился рукой о резную колонну, поддерживающую балдахин.

— Как тебя зовут, — довольно безразлично спросил он, взглянув на свою покупку, пытаясь придумать, что теперь с ней делать. Женщины, что уже пали и оказались в Преисподней, не интересовали его более. Куда веселее резвиться с чистыми душами, развращать их, по ниточкам спуская в самую глубину.

— Моё имя Изабе... — томно начала было девушка, но в этот момент повернулась, и, взглянув на своего посетителя, неожиданно умолкла, в ужасе закрыв рот рукой.

— Асмодей?! — закричала она, вдруг резко подавшись вперёд, — Асмодей, это правда ты! Мои глаза не обманывают меня!

Некоторое удивление отразилось на лице юноши.

— Мы знакомы? — спросил он.

— Это ты меня проклял! Ты виноват в том, что я оказалась здесь! Никто не верил мне, а ты БЫЛ! — кричала она.

Асмодей слегка наклонил голову.

— Напомни-ка поподробнее.

— Одна тысяча семьсот шестнадцатый год, аббатство святой Женевьевы, Шарлотта Бальте!

— Ах, да, — усмехнулся он и сел на край кровати в опасной близости от разъярённой девушки, чем та незамедлительно и воспользовалась, набросившись и наградив его несколькими довольно смешными шлепками по спине.

Её длинные серебристые волосы рассыпались по плечам небрежными волнами. А по щекам катились злые слёзы.

— Ты — причина того, что я вечность обречена гнить в этом ужасном доме! — всхлипывала она.

— Нет, милочка, — ответил Асмодей, резко схватив её за талию и уложив к себе на колени, — я лишь подтолкнул тебя к воплощению твоих инстинктов. А соблазнила пятерых монахов, танцевала голой у алтаря и впустила в свою душу меня ты сама!

— Но ты приходил ко мне! Ты приходил ко мне по ночам! — не сдавалась она, — ты был... таким... — голос её сорвался, а глаза затуманились, когда она вспоминала минуты своего прошлого. Своего падения.

— Конечно, но лишь по твоей воле, — улыбался полудемон.

— Да, это так, — согласилась она, — ведь тебе отказать невозможно.

— Ну а тебя было просто невозможно не совратить! — усмехнулся он. — Белоснежные волосы русалки, упругая грудь, как у Венеры, осиная талия, и всё это под одеждой монахини! Я не мог спокойно смотреть на тебя отсюда!

Теперь она тоже улыбалась, смотря в черные глаза губителя.

— И ты пришёл ко мне. Ты знаешь, здесь так ужасно обращаются со мной. Я даже не могу передать!

И тут неожиданно в комнате раздался звук бьющегося стекла, и глазам собеседников предстала Лилит, принцесса Хаоса. Её волнистые рыжие волосы развивались словно от ветра, которого здесь не было, а глаза метали молнии. Высокую фигуру облегало черное шелковое платье с глубоким вырезом, а шею обхватывало ожерелье в виде одинокого рубина в паутине из чёрных бриллиантов.

— Ты что тут делаешь? — нахмурила брови она и презрительно огляделась по сторонам. — Вот уж не думала, что ты опустишься до "этого"!

— Расслабься, маман, это мой старый друг! — сказал Асмодей, улыбаясь слегка испуганной Шарлотте.

— Старый друг?! Чтож, это дело твоё, как развлекаться, — махнула тонкой ладошкой она и положила руки на пояс, — но я повсюду ищу тебя! Нам надо срочно поговорить!

— Я всегда к твоим услугам, принцесса, ты же знаешь, — шутливо поклонился он и встал с кровати, оставив на ней свою ничего не понимающую "подругу".

— Куда ты? — воскликнула она и умоляюще посмотрела на демона.

— О, дорогая, я не оставлю тебя одну, не беспокойся, — ласково ответил он и щелкнул пальцами. Тут же с громким треском в комнате появился огромный чёрт. Его плечи были шириной с полтора платяных шкафа и покрыты толстой коричневой шерстью, а изо рта не переставая капала слюна.

— Слушаю, Хозяин, — прорычал он, обнажив острые оранжево-коричневые зубы.

— Изабелла, это мой верный слуга, барон Эргерон, будь с ним любезна, — представил монстра Асмодей, — как собеседник он, мягко говоря, не очень, но я думаю вы найдёте чем заняться, — сказал он с поклоном.

Бес принадлежал ко Второй сфере демонов, но и в ней его ступенька была самой низшей. Однако это только придавало свирепости этому глупому, но исполнительному созданию.

— Это тебе подарок, барон, — подмигнул он, и уже исчезая с матерью в портале, добавил, — Не пропадать же деньгам.

Огромный демон, тело которого еле помещалось в комнате, так, что даже макушкой он слегка задевал довольно высокий розовый потолок, оставшись наедине с дамой, злобно уставился на неё и заурчал. Изабелла сжалась в комочек на своей мягкой кровати, испуганно прижимаясь спиной к стене.

— Мне не нравится всё это искусственное барахло, — рыкнул Эргерон, схватившись за угол кружевного бордового балдахина и с силой дернув за него. Тут же под женский вскрик он оборвался и упал на ковер, превратившись в бесформенную кучу грязных нищенских лохмотьев.

— Всё это мне не нравится! — еще громче пробасил он и топнул ногой, — Пусть всё станет по настоящему! — в этот же миг всё убранство комнаты преобразилось. Яркие краски и нежные тона в миг исчезли, мягкие подушки и шелковая обивка превратились в пыль и черные камни. Красивая резная кровать обратилась в огромный трухлявый гроб, изъеденный червями, тут и там по углам наползли огромные пауки по белёсой паутине.

— Пожалуйста, не надо, здесь так нельзя, — взмолилась маленькая женщина, теперь уже сидящая в гробу, в ужасе оглядывая свой серый саван, в который превратился батистовый пеньюар, и сбрасывая наползающих на ноги червей.

— Я не люблю крики, ты будешь молчать, — бросил демон, и сию же секунду небольшой ком грязной земли поднялся с пола и затолкался ей в рот, а серая рубаха-саван поднялась и запечатала его, одновременно оголив худенькое стройное тело и заставляя девушку замолчать, забившись в кашле. Всё её тело задергалось, пытаясь освободиться от ужасного кляпа, но этому было не судьба случиться.

— Я не люблю возню, ты не будешь двигаться, — и острые лозы черно-серого шиповника опутали её руки и ноги, живот и грудь, распластав как морскую звезду над гробом.

Она долго ещё пыталась кричать, но, как и на Земле, в конце-концов они все замолкают.

Глава N11

— Что за спешка, Лилит? — спросил Асмодей, когда они оказались в замке Пятого Тёмного Дома, которым теперь, в отсутствии своего мужа, управляла только принцесса. Дворец был высоким и мрачным. Древняя каменная кладка во многих местах растрескалась, придавая тем самым фасаду ещё более внушительный вид. Во многих местах над окнами и шпилями башен сидели каменные изваяния в виде женщин с крыльями и когтями. Они были неотъемлемой частью самого замка и также частично повреждены временем. Но со стороны казалось, что их чёрные каменные глаза, как и сотни веков назад не отрываясь следят за всеми, кто входит или выходит из больших кованых врат. Мощные заговорённые стены дворца защищали разговор хозяев от любопытных ушей, ибо ни один демон, не принадлежавший к Дому Гнева (а это был именно он), не мог проникнуть внутрь толщи магической кладки. Потому как бы сильно за тысячелетия изгнания они не возненавидели свои дворцы, если было необходимо поговорить с глазу на глаз, аггелы всегда не задумываясь возвращались в свои жилища.

— Ты опять всё пропустил, сынок! — всплеснула худыми руками принцесса, — Ты разве не слышал, что Агриэль нашёл Ключ от Врат Междумирья?

— Неужели? — поднял одну бровь Асмодей, — нет я не слышал. Честно говоря, я думал, что его не существует. Очень интересно, — задумчиво произнёс он.

— Тебе интересно? Дьявол, ты просто непробиваемый. Тебя вообще что-нибудь трогает, кроме твоих несчастных праведниц? — воскликнула она.

— Лилит, давай к делу, прошу тебя, — со вздохом произнёс он, сделав весьма благочестивый вид и садясь на длинный угловой диван из львиных шкур, стоящий напротив искусно выложенного коричневатым ониксом камина.

— Как скажешь, — взяла себя в руки демоница и, погрузив обе руки в копну своих огненных волос, продолжила. — Как я уже сказала, наш Агриэль нашёл Ключ от Врат Междумирья. Более того, ходят слухи, что Астарот уже пытался договориться с маркизом и заполучить Ключ себе, мерзкий поганец. Но, слава Бездне, Агриэль не так прост, как кажется по его наивному детскому лицу, и, возможно, всё-таки немного предан моему Дому. Таким образом, в ближайшее время соберётся совет принцев, чтобы решить, как нам поступить.

— Раз есть Ключ от Врат, значит можно вывести на Поверхность целые армии бесов... — проговорил полудемон.

— Именно так! От Великого давно нет вестей. С тех пор, как глашатай возвестил о нашей победе. И узнать ничего не возможно: местонахождение Его и армии скрыто. Единственный шанс — воспользоваться Ключом и открыть портал.

Асмодей задумчиво откинул голову на спинку дивана, и его длинные волосы разбросались по желтому меху, как брызги ночной тьмы.

— Чтож, это важные новости, но почему-то мне кажется, что вызвала ты меня не ради них.

— Ты прав, — внезапно успокоилась мать всех демонов, — мне нужна твоя помощь.

Она подошла к нему и аккуратно села рядом.

— Мне необходимо, чтобы совет проголосовал "против" использования Ключа.

— Интересно почему? — Асмодей удивлённо приподнял вверх одну бровь, — я думал ты хочешь победы нашему Хозяину больше остальных, — с улыбкой сказал он.

— Так и есть, я хочу чтобы Он победил и чтобы я в этот момент стояла рядом, и не как принцесса Хаоса, а как Княгиня Тьмы, Черная Королева, жена самого Хозяина, — ей нравилось произносить эти титулы, в одном предложении с местоимением "я".

— Но, я уверена, что моё войско во главе со мной спешащее ему на помощь не приблизит меня к цели.

— Тогда что же? В чём причина вашего столь сильного беспокойства, мамуля, вы пугаете меня! — с серьёзным лицом спросил Асмодей.

— Не смейся надо мной! — вспылила принцесса Дома Гнева.

— Или может быть всё гораздо проще? Сейчас, когда твой славный муж, принц Аваддон, пропал в неизвестном направлении, ты одна, демоница, осталась главой целого Тёмного Острова, одного из шести островов во мраке Преисподней. А чтобы явить пророчество Апокалипсиса, понадобятся все пять принцев, не так ли? Значит кому-то придётся сместить мою милою мамочку с её насиженного места полновластной хозяйки Царства Гнева!

— Хватит называть меня мамочкой! — взъярилась Лилит, швырнув жемчужную вазу прозрачного фарфора прямо в голову смеющемуся Асмодею. Но, естественно, промахнулась.

— И тогда у тебя появится новый муж, который уж точно не позволит тебе стать Княгиней Тьмы и Чёрной Королевой, — склонил голову набок полудемон в деланном сочувствии.

— Именно так! А новый муж, если это не сам Хозяин, мне совершенно ни к чему! — воскликнула Лилит, всплеснув руками в поисках новой вазы.

— Я понял, успокойся. Но чем я могу помочь тебе? Я не состою в совете принцев. Я лишь герцог и даже не принадлежу к твоему Дому.

— Как раз наоборот, — вкрадчивым голосом сказала принцесса, — чтобы решить такие важные вопросы, как выбор нового темного принца и наступление Апокалипсиса, нужно пять мужчин — от каждого Тёмного Дома. Так гласит закон. Как правительница Пятого Дома, я могу выбрать любого, кто будет говорить за меня. Я выбрала тебя.

— Как предусмотрительно, — ухмыльнулся юноша, но дьяволица продолжала.

— Так ты поможешь мне? — спросила нежно она, и подняла руку, пытаясь прикоснуться к шелковым волосам своего сына.

— Не вижу в этом смысла, — ответил он и схватил запястье матери, не дав ей коснуться себя. Резко встав с дивана он отошёл к противоположной стене и посмотрел сквозь полукруглое витражное окно, изображающее побег Лилит из Рая. — Мало того, что твои проблемы меня никак не касаются, так ты еще и просишь меня пойти против моего принца. Бельфегор будет в ярости, хотя это качество более свойственно вашим, чем нашим, — усмехнулся герцог.

— Вот поэтому он и не будет злиться на тебя долго, Асмодей! Найдёшь ему пару девственниц, которых ему будет приятно совратить, и он всё забудет!

— У тебя всё до неприличия просто, мамуля. И не мудрено, отвечать придётся не тебе. Я сказал — нет, и не проси, я не подставлю своего принца.

— Ну Асмодей!!! Мне больше не к кому пойти! — ломала руки демоница.

— С чего ты вообще взяла, что мой голос тебе чем — то поможет?

— Я всё просчитала. Астарот сделает вид, будто он и не пытался выкупить у Агриэля ключ от Врат и потому будет голосовать "за" выступление, Бегемот скорее всего откажется, так как люди при угрозе Апокалипсиса вряд ли начнут предаваться Чревоугодию, а значит он пожнёт мало душ, Бельфегор — твой принц — не упустит случая насладится всеми женщинами Земли в своём истинном облике, а хозяин Алчности — Самаэль — остается для меня тайной. Я не знаю, что у него на уме. И таким образом, у нас двое на двое, плюс слово Самаэля. И у меня есть шанс остаться без мужа еще на несколько столетий.

— Согласен, ты всё предусмотрела. Но я тебе в этом не помощник. Обратись к Бехарду, он будет рад помочь.

— Опять издеваешься? Ни он, ни другой эрцгерцог просто так не станут помогать мне. Им всем будет нужна земля Гнева, моя земля, не меньше! У них же ничего нет! Их скромные лачуги, которые они называют дворцами, разбросаны по всей Преисподней, потому что, несмотря на их мощь, им никогда не быть принцами! Они лишь верные слуги, такова участь даже самых сильных. Но, как только я заикнусь о своей просьбе, этот наглец, конечно же, тут же согласиться, одновременно всовывая мне в руку рунное перо для подписи и пергамент с брачным договором.

— Чтож, выгодный был бы обмен, — ехидно улыбнулся Асмодей, — для Бехарда, конечно.

— Но ведь должен же ты иметь хоть какое-то сострадание ко мне, как к своей матери! Ведь ты же наполовину человек! — впадала в истерику жена пропавшего Аваддона.

Юноша внимательно посмотрел на неё.

— Я не устаю проклинать тот день, когда произошло моё зачатие в твоей утробе, ибо в тот день ты обрекла меня на вечные муки Проклятых, — ледяным тоном произнёс он и глаза его, смотревшие на мать, превратились в два мертвых омута.

— Но Асмодей, ведь ты умеешь любить, в отличие от нас всех, я знаю, ведь любил же ты эту... ну как её?.. Сару! Много столетий назад! А я всё-таки твоя мать! Неужели тебе меня не жаль?

Действительно, неужели ему не жаль? Сара... Асмодей до сих пор помнил её чуть влажные яркие губы, словно кровь красные. И глаза, черные и глубокие, как сама Бездна. Да, наверно он и впрямь не настоящий демон, раз она смогла настолько вскружить его проклятую голову. Столько веков прошло, а образ её стоит перед его лицом и по сей день. "Что поделаешь — мягкая человеческая душа во мне слишком прочно пустила корни в падшую сущность" — подумал Асмодей.

"Придется помочь матери, раз я никак не могу совладать со своей добросердечностью"

После небольшой паузы он произнёс:

— Однако, не думаешь же ты, что, в отличие от Бехарда и других эрцгерцогов, я согласился бы на это безумие бесплатно?

— Конечно нет, милый, — голос Лилит снова стал похож на цветочный мёд, как только она почувствовала, что с сыном можно договориться, — чего бы тебе хотелось, скажи, я вся к твоим услугам.

— Ну, положим, вся ты мне не нужна, — ответил он, отвернувшись и вновь взглянув в окно на мост и огромную лавовую реку под ним. Это позволило ему не видеть той отвратительной ехидной улыбки, промелькнувшей на лице его матери в момент триумфа. Её хитрость всё же сработала.

Добрая его душа. И почему в моменты, когда у кого-то всплывает в памяти эта старая нежная мелодрама с Сарой, никто не вспоминает, что восемь или девять женихов, которые у неё были после вспышки любви Асмодея, умерли в страшных муках от его рук?

— Мне нужно от тебя только Око Хаоса.

— Что? Зачем он тебе? — нахмурилась принцесса, испуганно схватившись за кровавый рубин у себя на шее. — Мне подарил его сам Хозяин, я не могу отдать его! Для чего оно тебе?

— Хоть это не касается тебя, но я и сам, честно говоря, не вполне понимаю зачем, — проговорил он и вновь непонятная озабоченность появилась на его чистом юношеском лице. Снова вернулась в голову мысль, терзающая его уже не несколько дней. — Так и быть, я обещаю вернуть его. Через некоторое время.

Матерь всех демонов еще пару секунд с беспокойством сжимала в маленькой ручке блестящий камень и хмурила брови. Но желание претворить в жизнь задуманное было сильнее.

— Чтож, в конце-концов, это не большая плата за твою услугу. Так и быть, забирай! — она сняла ошейник — ожерелье и вынула из сердцевины маленький яркий камушек, — но не забудь вернуть, Асмодей! Встреча принцев назначена на сегодня. Карета будет ждать тебя у ворот, — крикнула напоследок она и исчезла, оставив после себя лишь звук разбитого стекла.

Пару часов спустя у огромных кованных врат дворца Похоти появилась шикарная карминовая карета. Каждая из её тонких стен колыхалась в потоках тёплого адского ветра, ибо они были из нежнейшего шёлка. А каркас сей конструкции был сотворён из костей. Легенда гласила, что это кости аггелов, которые провинились перед Великим князем, и он в наказание превратил их в карету для своего любимца — принца из Дома Гнева. Их души не могли умереть, и навечно были заключены в белые гладкие кости, сломать которые было невозможно. На полукруглой крыше кареты сверкало платиновое кольцо, за которое карету несло крылатое существо в больших мускулистых ногах. В свете тысячи фонарей, коими был усыпан фасад Обители Бельфегора, на её блестящем обсидиановом теле играли тугие, как веревки, мышцы, чуть выдавались вперёд округлости груди, и бросалась в глаза мощная зубастая челюсть. Злое женское лицо в обрамлении из струящихся как тихие воды чёрных волос с покорностью было направлено в сторону Асмодея в ожидании приказаний.

— Я поеду в экипаже Аваддона, и понесёт меня одна из его горгулий, надо же какая честь, — сказал полудемон, открыв тонкую посеребрёную дверцу кареты и проходя внутрь. Не успел он расположиться на мягких шифоновых подушках, которыми были устланы сидения внутри, как гаргулья расправила свои кожистые крылья, размером с небольшой парашют, и взмыла в воздух вместе со своей тяжелой ношей.

Когда он прибыл ко двору Самаэля в Четвертое Темное Царство, где и должно было проходить собрание, кареты остальных принцев уже стояли у замка, а сами они в ожидании Асмодея сидели за круглым столом в приёмном зале.

Глава N12

Старая женщина, высохшая практически до состояния египетской мумии, прогуливалась у подножия одного из многочисленных вулканов, коими усеяны бескрайние просторы Ада. Она что-то искала, перебирая кривой деревянной палкой камни и осколки породы у себя под ногами. На ней была дряхлая смешанного цвета хламида, грязный платок на голове, а ноги были обуты, как ни странно, в тонкие берестяные лапти с льняными носками. Она пробиралась по бездорожью, тут и там спотыкаясь и чуть не падая, попутно кряхтя и ругаясь.

— Кой чёрт меня понёс в это проклятое место? — злобно сплюнула она на серую гранитную гальку, и плевок её тут же с шипением исчез. Старуха подошла уже почти к самому основанию горы, и температура здесь была довольно высока. Повсюду едкий дым испарений поднимался из-под земли, ударял в нос, иногда щипал глаза. Но женщина ко всему этому уже привыкла и горячими камнями её было не испугать.

Она ступала по зыбкой почве, нога её утопала по самую голень, но несмотря на это ей удавалось передвигаться довольно быстро.

— Это должно быть где-то здесь... — бубнила она себе, как неожиданно за её спиной появилось, всё разрастаясь и уплотняясь, большое пятно Тьмы. Могильный холод пронизал старуху с головы до ног, а её сердце на миг перестало биться. Когда она осторожно обернулась, сзади стоял маленький светловолосый мальчик и спокойно смотрел на неё. Его серебряные кудряшки спадали на голубой кружевной костюмчик под цвет глаз.

— Приветствую вас, господин, — неохотно поклонилась женщина.

— И я приветствую тебя, ведающая мать, — голосом, звенящим словно колокольчик, ответил мальчик, — ты узнала, как решить нашу с тобой проблему?

"Нашу с тобой проблему, — передразнила про себя старуха мальчишку, — сказал бы уж Его проблему, а уж ни как не Нашу"

Морщинистые губы женщины слегка дрогнули, выдавая презрительное выражение, вот-вот готовое появиться на лице.

— Я говорю "нашу с тобой проблему", — продолжил мальчик бесстрастно, словно прочитав мысли, — потому что, если я не решу этот вопрос, проблемы будут у меня, а если ты мне не поможешь, то, как ты понимаешь, — у тебя.

— Я всё понимаю, господин, — тяжело вздохнула старая женщина, — я как раз думаю над этим.

— Тебе придется думать быстрее, время не терпит. Если ты не найдёшь способ пробудить Дракона Рока, я обещаю тебе, ты не только никогда не покинешь пределов земель Проклятых, я превращу твою жизнь в самый страшный кошмар, — сказал он, и в глубине его зрачков вспыхнуло пламя. — И отвратительные злобные черти, которыми сейчас по моей воле ты можешь управлять, будут мне в этом помогать, — он слегка склонил голову на бок и продолжал спокойно смотреть на женщину, словно и не угрожает он ей вовсе, а о погоде спрашивает.

— Да, господин, пойдёмте, — быстро сказала она, отвернувшись, чтобы скрыть ужас и ненависть, которые она питала к этому дьявольскому мальчишке, — я сегодня видела сон...

— Сон? — переспросил он.

— Да, сон, а что тут удивительного?

— Демоны не спят, а потому не видят снов, — безразлично ответил мальчик, шагая за ней маленькими шажками, — продолжай.

— Так вот, я видела, как огромная стена огня пожирает всё живое на своём пути, видела, что солнце скрылось за тучами, и больше свет его не льётся на природу. Видела, как орлы с золотыми перьями пытаются потушить взмахами своих огромных крыльев пламя пожара, но могут только замедлить его бег. И вот в самый разгар битвы громадный вулкан вырастает из-под земли, и начинается извержение. Но не жидкий огонь льется из него, а земля влажная. И погребённым становится всё пламя под слоем мокрой красной глины.

— И что бы это могло означать? — безразлично спросил мальчик, рассматривая аккуратные пальчики на своей правой руке, словно ему и не интересно совсем.

Старуха промолчала, задумавшись. И, вдруг, ни с того, ни с сего, нагнулась и засунула руку глубоко в расщелину в земле между ног. Разогнувшись, кряхтя, она достала оттуда серую лысую крысу.

— Вот! — обрадовалась женщина и под многозначительное молчание мальчика, заглянула глубоко внутрь разумных глаз зверька. Тут же, казалось, зверь очнулся и громко заверещал так, как будто испытывал страшную боль.

— Ничего — ничего, — пробубнила старуха животному, — Думаю, я могу Вам помочь, господин, — внезапно развернулась она к мальчику, и на лице её засияла довольная улыбка. А он молчаливо ждал, скрестив руки на груди и внимательно разглядывая серое существо в морщинистых руках своей собеседницы.

Глава N13

Где-то на середине пути в низ, когда камни и галька летели мне в лицо всё с большей и большей скоростью, ко мне вернулся здравый рассудок. Ой, не вовремя. Я взглянула на себя словно со стороны: нездорово улыбаясь, ловя ртом пыль и лавовую крошку, я неслась вниз. Моя правая рука была поднята высоко вверх, и в ней безудержно орал крыс, развеваясь на ветру, схваченный мной за лысый хвост. А левая рука накрепко вцепилась в плоские крылья гарпии, которые я решила использовать вместо саней. И это та самая рука, которая полностью онемела из-за глубокой раны в плече!

Последняя мысль была, конечно, лишней. Потому что стоило мне об этом вспомнить, как боль, ненадолго покинувшая меня, снова вернулась. И тут же рука перестала подчиняться, я отпустила крылья, и мы кубарем полетели вниз. Благодарение Небесам, пока я обдумывала всё вышесказанное, мы уже докатились почти до самого основания вулкана. Но это не помешало мне собрать при падении все выступы и выпуклости на туловище горы, и почувствовать на себе на сколько всё-таки человеческое тело уязвимо и слабо.

Видимо, я немного потеряла сознание, потому что, открыв глаза, я, сперва, не могла понять, где нахожусь. Кругом была тьма и скалы, и вдали то тут, то там, горели пламенные искры, разгоняя тусклым светом мрак. Слегка приподнявшись на локтях и почувствовав боль в каждой клеточке собственного тела, я вспомнила головокружительное падение и решила еще немного полежать. Пока моё тело отдыхало, разум упорно размышлял. Не так много времени прошло с тех пор, как я вошла в тёмный портал, приведший меня в Ад. Не больше двух дней. Но я была уже абсолютно разбита. Мне не хотелось ни двигаться, ни дышать. Всё тело болело, а духота сводила с ума. Еще секундой позже я вспомнила, что падала не одна.

"На этот раз придётся придумать что-то по круче шашлыка из бёдрышек гарпии..."

Надо было искать моего попутчика, или оставаться в тоскливом и пугающем одиночестве.

Я совершенно не могла понять, как мне пришла в голову подобная идея. Спуститься с вулкана, словно со снежной горки. Где-то с другой стороны горы изливается сейчас жидкий огонь с вершины. Довольно высоко.

Я заставила себя встать, морщась от ссадин и ушибов, и начала обходить место падения. Нигде не было видно крыса. И слышно не было тоже.

"Может он упал куда-нибудь в сторону?" — думала я, осматривая всё доступное мне подножие горы. Безрезультатно. Даже всполохов ауры его я не замечала.

Отчаявшись, я села на твердые камни и обхватила голову руками. Вся Тьма Преисподней навалилась на меня, когда я поняла, что осталась одна.

Я посидела так около часа, надеясь, что услышу или увижу где-нибудь голую серую крысу. Но, помня, что времени у меня не так уж и много, по словам старого домового, пришлось, скрепя сердце, двинуться в путь одной.

Всё тело ныло после падения, и казалось, говорило мне: "Остановись, хозяйка, или я за себя не отвечаю". Я постоянно спотыкалась и двигалась со скоростью черепахи. Ухудшало положение то, что дороги не было. Очевидно к этому огромному вулкану демоны нечасто ходят, и мне приходилось пробираться совсем без тропы, по гальке и лавовому щебню, которые уходили из-под ног, заставляя стопы проваливаться вниз. Это было ужасно. Мои ноги были совершенно не созданы для хождения по такой местности.

"Может с копытами тут полегче?" — подумала я, в очередной раз чуть не падая, увязнув между камней.

"Хотя вряд ли"

Устав бороться с дорогой, я остановилась передохнуть. Впереди моим глазам открывалось огромная долина, кишащая жизнью, словно муравейник. Тут были сотни и тысячи строений. И, казалось, конца и края им нет. Я смотрела вперед магическим зрением и мои новые глаза видели то, что ранее было бы от меня скрыто. Сотни и сотни километров вдаль были заполнены существами. Словно блуждающие огоньки, красные, розовые, голубые и зелёные, мелькали они между чёрными всполохами Тьмы. Людские души и демоны.

Я продвигалась вперед и скоро вышла на широкую дорогу, которую уже с натяжкой можно было назвать тропой. Это был путь ровный и почти удобный, без острых камней и осколков, тысячелетия вытаптываемый миллионами стоп и копыт. Он вывел меня на самую настоящую площадь, полную существ всех мастей. Надо сказать, что, то ли у меня началась лихорадка, то ли от усталости я перестала соображать, но такое скопление чужих глаз, клыков, когтей и копыт меня практически не тревожило. Мне казалось, что в таком столпотворении меня точно не должны заметить.

Я смело шла вперед, прямо в толпу визжащих и галдящих демонов, которые занимались всем, что только в голову могло прийти. Но при этом большинство из них имело весьма довольное выражение морды. Вот средних размеров чёрт недалеко от меня сидит на больших деревянных бочках, машет волосатым хвостом, и стучит по ним копытами, не переставая махать руками и корчить рожи нескольким своим собратьям. Я остановилась посмотреть. Высокий демон, наверно на две головы выше весельчака, хлопает себя по груди и что-то усиленно выкрикивает ему. Видно он очень не доволен. Его поросячья мордочка вся красная, а большое пузо над набедренной повязкой усиленно колышется. Рядом низенький бес, тоже чего-то добивается, подпрыгивает, хрюкает, но чёрт на бочках только тычет в него пальцами и показывает дулю. Третий демон ничего не говорит, но его человеческое лицо недовольно, руки сложены на груди, а длинный хвост с шипом на конце без устали бьётся об землю. Я обратила внимание, что толпа вокруг них начинала нарастать, и без того сильный гомон здесь становился совершенно невыносимым. Однако черта на бочках это как будто не волновало. Когда кто-то особенно недовольный пытался подойти к нему, в его руках неожиданно вырастал длинный желтоватый хлыст, которым он быстро стегал ворчуна. И довольно долго ничего не происходило, потому что каждый, кто получил удар плетью, сильно визжал и отбегал в сторону — плеть рассекала плоть. Я уже собиралась уходить, как вдруг заметила, что маленький бес, что стоял неподалёку, обогнув толпу сзади, обошёл незаметно гримасничавшего черта с тыла и столкнул его с бочек. Тут же несколько демонов навалились на упавшего, а остальные ринулись к бочкам. Через несколько секунд в их руках были огромные кружки, наполненные золотистой жидкостью, которою они хлебали во всё горло, расплёскивая большую часть на серые камни. Теперь они все хохотали, лишь чёрт, что был на бочках, лежал у них под ногами неподвижно.

Я прошла дальше, и увидела впереди большую беседку из черного металла, внутри которой стоял большой чан, наполненный как будто горячей лавой, движущейся по кругу без постороннего вмешательства. Над ней висел голый труп женщины, подвешенный за левую ногу, чьё белое тело уже стало коричневым и сморщенным, а вокруг люди вперемешку с демонами тыкали в неё вилками и толкались, шумно что-то обсуждая. Мне не хотелось узнавать что. Я поторопилась отвернуться и быстрее пройти это место. Еще дальше худая демонесса с длинными спутанными волосами заливала в лежащего на спине толстого крылатого беса целую бочку пенистого напитка, издалека напоминавшего пиво. Трое его собратьев рядом хлопали в ладоши и били себя по ляжкам, издавая верещащие звуки.

Все вокруг меня здесь пытались что-то съесть или выпить. Я прошла еще дальше и оказалась среди маленького садика деревьев, которые росли словно прямо из застывшей магмы. Они были серые, коричневые и чёрные, и на них висели такие же плоды. На одном из деревьев я заметила худого сморщенного беса, с ручками-веточками, маленькими острыми глазками и вытянутой мордочкой чудовища. Внешне он был настолько слаб, что, казалось, упади он со своей ветки и непременно сломается. Он сидел на яблоне, срывал с неё словно угольные головешки — плоды и ел. Черный сок тёк по его подбородку, сочная мякоть казалась мягкой, и он проглатывал их одно за одним. Когда я проходила мимо, он на миг остановился, вперив в меня два злых рубина глаз. Я поспешила вперёд, стараясь не мешать его трапезе.

Внезапно на меня начала волнами накатывать усталость. С каждым шагом дорога впереди темнела, я как будто отдалялась от поселения. Весь шум и гомон напивающихся Проклятых начал стихать, а я начала различать под ним крики ужаса, доносившиеся впереди. Вокруг не было ни одной лавовой реки, ни озера, и наконец стало так темно и зловеще, как бывает зимним вечером в чужом мрачном переулке. Только здесь было страшнее. И то, что я могла видеть в темноте, не придавало мне смелости.

У меня практически не было сил. Я прекрасно отдавала себе в этом отчёт, и лишь страх заставлял мой воспалённый чужими стонами мозг думать о собственном спасении.

И вот в темноте выросла небольшая плоская скала, очень ровная и гладкая. Облокотившись на неё, я решила немного передохнуть.

Я опустилась на корточки, прижавшись спиной к скале, как вдруг ощутила, что опора пропала, и я упала назад. Сердце испуганно замерло и я попыталась резко встать, но от неожиданности за что-то зацепилась, и, в результате, просто затрепыхалась на полу какого-то помещения.

— Ну хватит, хватить уже ручищами — то махать, как карась на сковороде барахтаешься! — раздался дребезжащий голос откуда-то из угла маленькой комнаты, у двери которой я, как оказалось, нахожусь. Очевидно я облокотилась на неё в раздумьях, а она и открылась от тяжести.

Поднявшись, наконец, с пола, я огляделась. Обстановка была довольно знакомой. То есть, не то что бы я когда-нибудь это место посещала, но, казалось, что вижу эту странную комнату точно не в первый раз.

Изнутри это был обычный деревенский домик с большой грязной печкой, деревянными полами и крышей, и сенями, в которых я собственно и находилась. Повсюду на стенах были развешаны разные венички из трав, и прибиты полки с разноцветными соленьями. Удивительно было видеть это всё в Аду. А в углу, откуда раздавался голос, я увидела низенькую, сгорбленную возрастом старушку, которой на вид перевалило уже за вторую сотню лет.

— Я знала, что ты придешь, — сказала, улыбаясь она.

— Откуда здесь деревенская изба??? — изумилась я. — Это ведь дерево? — пощупала я в изумлении замшелую стену, — И что вы там знали? — это уже предназначалось странной женщине.

Старуха невесело усмехнулась.

— То же мне, нашла что спросить, — проквакала она мне, заходя в комнату внутрь дома. И, очевидно, заметив, что я за ней не иду, высунула голову из — за двери и сказала:

— Ну проходи, чего встала, как соленой столб?

До того это всё было любопытно, что я не задумываясь вошла внутрь. Да и что плохого можно ожидать от ветхой старушки, у которой, на первый взгляд не наблюдалось никаких признаков демонической сущности. Тело её, как и у Вершка, окутывала хоть и внушительная, но серая и пыльная вуаль Тьмы, совсем не похожая на клубящийся чёрный мрак вокруг демонов. Однако, после всех отродий, которых мне довелось встретить за последние несколько дней, эта бабуля казалась просто милашкой.

Войдя в узенькую комнатку, которая была в этом доме единственной, странное чувство появилось у меня в груди. Словно большой камень свалился у меня с плеч, словно с меня разом сняли сотню пиявок, вот уже несколько дней сосущих мою кровь. Я могла свободно вдыхать приятный запах этого помещения — прохладной осенней листвы, лесной сырости и свежей брусники, испытывая ощущение будто я наконец — то снова на Земле.

Комната не блистала убранством, но ничего более привлекательного за последние три дня мне не встречалось. Здесь был и старый деревянный стол с ножками, на которых когда-то была резьба, и кровать с пологом из сероватой, местами проеденной молью, но чистой ткани, и занавесочки на маленьких окнах, и покосившийся шкаф, на котором кое-где виднелись следы лака, с чайным сервизом внутри. Так же повсюду висели травки, пучки зелени и странных цветов, которых я никогда прежде не видела. В целом, здесь было весьма уютно.

— Ну, садись за стол, золотко моё, я тебя чайком угощу, — проскрипела старушка и тут же достала из шкафа запримеченного мной сервиза две чашки, чайничек и сахарницу. Заварила чай, при мне залив кипятком из старого чайника какие-то сушёные листья, напоминающие зверобой.

— Зверобоя да мяты мало осталось, но для тебя не пожалею. У меня такие дорогие гости теперь нечасто.

— Что вы имеете ввиду, — спросила я, автоматически присаживаясь, увлеченная заманчивым ароматом настоя.

— Вот раньше, бывало забредет ко мне в лес путник под вечер, как заплутает, так я его встречу, чаем угощу, дам отдохнуть. Побеседуем мы с ним славно. Ну а потом и родственникам верну. Любили они все чай мой, — говорила бабуля.

Дверца тумбочки подле стола в этот момент внезапно открылась, очевидно, старая женщина случайно задела её ногой, и тут я обратила внимание, отпивая из чашки терпкий горячий напиток, что внутри неё стоит обугленный человеческий череп.

И тут до меня вдруг дошло, что просто так в Аду вряд ли кто-то кого-то чаем угощает.

— Вы меня отравили! — с криком вскочила я со своего стула, опрокинув чашку и разлив её содержимое по пыльному деревянному полу.

Женщина медленно повернулась и внимательно посмотрела сначала на меня, а потом на чай на полу.

— Кто я по-твоему? — спросила она, продолжая заниматься своими делами, нисколько не удивлённая моим испугом.

— А кто вы? — опешила я от такой странной реакции. Казалось, её вовсе не волнует моё присутствие, да и я сама ей вовсе не интересна.

— Вот и чай разлила последний, а я берегла его, хранила вот уже столько времени.

Она подошла к мокрой луже и печально посмотрела на неё. Потом тяжело вздохнув взяла чайник и залила вновь уже единожды заваренные листья. Потом села на другой конец стола и, налив себе собственную чашечку чая, стала размешивать в нём единственную ложку сахара, которую смогла добыть со дна фарфоровой сахарницы.

— Я — старуха Аглая, так меня гости мои называли, — ответила она, отхлёбывая глоток и наслаждаясь вкусом, который уже давненько не чувствовал её язык.

Только сейчас, я наконец решила рассмотреть её повнимательнее.

Иссиня-белые седые волосы были заправлены в слегка растрепавшуюся косу, спадавшую на сгорбленную спину. Её старое тело прикрывал темно-зелёный халат в разноцветный цветочек, во многих местах потертый и заштопанный неловкой рукой. Это заставило меня вспомнить о собственной наготе и слегка поёжиться. Вообще-то меня уже перестало беспокоить это неловкое обстоятельство. Однако, один единственный взгляд на бабушкин старый балахон внушил мне чувство неудобства, которое я, правда, тут же постаралась подавить. Но, видимо, старая дама заметила краску на моём лице, которую мне не удалось скрыть, и я уловила её еле-еле промелькнувшую улыбку.

Продолжая немое наблюдение за ней, я рассмотрела каждый сантиметр её лица, содержащий не меньше десятка морщин, и тонкий нос, слегка загибающийся к низу. Старые сухие руки с нестриженными ногтями, покоившиеся на голубой чашке. Дополняли образ желтые белки и поразительно ясные ярко-зелёные глаза.

И я вдруг поняла, что она очень напоминала ведьму, такую, какой её рисовала народная молва. Старую, дряхлую и немного зловещую.

— Что тебе от меня надо? — выжидающе спросила я.

— Мне? — невероятное удивление отразилось на её лице. — Ты мне совершенно ни к чему, — наконец ответила старуха, отпив вновь глоток чая. — Это ты ко мне в дом вломилась, а не я к тебе.

— Я видела у тебя череп в тумбочке.

— Ну да. Куда в Аду без черепа, правда? — сказала она и залилась довольным смехом, очень напоминающим покашливание.

Видя моё недоумение, как только ручей её радости, наконец, иссяк, и каркающий смех прекратился, она с трудом встала со своего скрипучего стула и проковыляла обратно к тумбочке. Затем, демонстративно повернувшись ко мне лицом, отворила её дверцу. Каково же было мое недоумение, когда черепа я там не обнаружила. Вместо него внутри стояла коричневая глиняная вазочка для цветов, с одной стороны которой был скол в форме маленького треугольничка.

Это заставило меня задуматься о собственной вменяемости. Вероятно, я сильно устала, раз мне повсюду мерещатся человеческие останки.

Я снова села на старый стул и еще несколько минут молчала. Все смешалось у меня в голове. А старуха продолжала пить свой травяной настой, который она называла чаем, с аппетитом причмокивая и смакуя каждый глоток.

Однако, собравшись с мыслями, я решила, что отсутствие разбросанных человеческих костей, сатанинской пентаграммы на лбу и рогов на голове хоть и говорит в её пользу, но вовсе не означает, что передо мной не демон.

— Так кто ты? Ты не похожа ни на Проклятого, ни на человека, — сказала я, в то же время незаметно нащупывая для успокоения рукоять секиры. Как только моя кисть коснулась прохладного металла, недоверие тот час же исчезло из моей разгоряченной головы. Приятное тепло разлилось по телу от самого сердца до кончиков пальцев. Теперь я была уверена, что мне ничего не грозит.

Не задумываясь более ни о чем, я налила себе вторую чашку чая.

Старуха внимательно оглядела меня с ног до головы и вновь улыбнулась.

"И чего это она всё время улыбается?" — подумала я и нахмурилась. Наверно голая и с секирой на поясе я выглядела довольно смешно.

— Не совсем так. Дело в том, что я... Дух, — ответила она после недолгого колебания, — я много веков жила на Земле, пока чёрной волей одного из маркизов или герцогов, а то и какого-нибудь принца, я не попала в это страшное место.

На лице этой старой женщины отразилась глубокая скорбь и тоска. А меня, признаться, очень заинтересовала её история. Наверно она как Вершок, странное существо из нашего мира, каким — то образом застрявшее здесь.

— Расскажи мне, — спокойно попросила я.

Мне показалось, что на мгновение пыльные изумруды в её старых глазницах ярко блеснули, но тут же всё прошло, и женщина вновь сидела на стуле, дряхлая и тусклая.

— Я была духом леса. Охраняла природу. Разговаривала с мертвыми. Провожала заплутавшие души на тот свет. И был у меня талисман специальный, с помощью которого удавалось мне самой на свете белом сохраняться. Волшебная игрушка то была, любимая моя. Вся жизнь моя в ней была, — грустно вздохнула она.

И заинтересовала, видать, моя игрушка кого-то из здешних набольших. Явился ко мне как-то мальчик маленький. Красивый был, волосы золотыми колечками мягко рассыпанные по лицу, сам беленький весь, светлый. Сказал, что в лесу заблудился. Ну и пригласила я его к себе в дом, накормила, напоила. А после обеда он и уснул прямо за столом. "Совсем притомился, бедняжка, натерпелся страху" — подумала я. Ну и оставила его дома, а сама в лес пошла, коренья собирать. А вернувшись, застала его с моим талисманом, что в его руках мерцал. Тут-то я и увидела вуаль Тьмы вокруг малыша, да было уже поздно: ворота открылись, и мы оба полетели в Ад. С тех пор я здесь.

После рассказа она долго молчала, а я обдумывала только что услышанное. Что это за мальчик, и что за талисман?

— Так что там с маркизами и герцогами? — решила уточнить я.

— Что? Да мальчик этот явно прислужник был кого-то из Высшей сферы. Наверняка демон, в человечьем обличии. Пришёл старушку обмануть, да обидеть. Только так ему могли дать разрешение появиться на Поверхности, — бабка глубоко вздохнула, почесав своими когтистыми ногтями за старым волосистым ухом.

Я начинала окончательно запутываться.

— Какой сферы? Я не понимаю.

Женщина взглянула на меня, вопросительно подняв бровь.

— Знаешь, милая, пугает меня ветер в твоей голове. Чую, в большую передрягу можешь попасть. С волками жить — по-волчьи выть, такая поговорка есть. А ты теперь не с волками живёшь, а с демонами.

— Видите ли, мадам, я тут совсем недавно, не совсем освоилась, — начала я, прищурившись. — Я была бы вам весьма благодарна, коли б вы мне в двух словах поведали, в чём вся соль!

Опять жарко стало. И плечо запульсировало.

— Я вижу, в тебе есть что-то не здешнее, теплоё, хотя Преисподняя и делает своё, — усмехнулась каркающим смехом женщина. Ажно слушай меня, дитя. Множество злыдней разных мастей окружает нас с тобой здесь. Всеми ими правит черная воля Нечистого. И у каждого из них есть своя семья, свой Дом, которому они обязаны служить. И свой грех, от которого они пали. Всего таких домов Пять. Правят ими пять принцев, — тут она внезапно закашлялась. А я терпеливо ждала продолжения.

— На три сферы делятся все духи зла, подобно ангелам, от которых они произошли. И в каждой сфере три ступени. Таким образом, всего на девять уровней распределяются злыдни по мощи своего колдунства. Первая сфера, Высшая, — это принцы, герцоги и маркизы. Они правители Преисподней, демоническая элита. Принцы — правят Домами. Герцоги — второй по главенству чин. А маркизы управляют в Садах грешников.

— В Садах грешников?

— Отвечают за пытки, казни и прочие измывания над мёртвыми.

— Мне нужно попасть туда и найти несколько душ, — быстро сказала я, нащупав нужную нить разговора.

Старуха задумалась.

— Садов тоже пять, по количеству правящих Домов. Тебе придется либо навестить каждого маркиза, либо узнать, в каком точно месте они находятся.

Я поёжилась.

— А не навещая маркизов это никак нельзя сделать?

Бабка засмеялась.

— Как же, можно! Если будешь сама свои души искать, словно лягушачьи икринки, потерявшиеся в болоте.

— И как же я уговорю маркиза отдать мне души? — расстроилась я. Это же очевидно просто невозможно.

— Вообще-то способ есть. Надо просто предложить ему что-то ценное взамен.

Я подняла со стола свой расстроенный упавший взгляд и обратила его на собеседницу.

"Теперь осталось придумать, что у меня есть такого, что бы пригодилось хозяину Сада грешников"

— Ну, если с этим всё, то я продолжу, — сказала бабка, — во Вторую сферу входят графы, виконты и бароны. А Третья, Низшая сфера — это всякого рода прислуга. Остальные частенько их и за демонов-то не считают, потому что слишком слабые они. Однако их в Аду много больше остальных. Итак, — сказала старая женщина, вдруг серьезно на меня взглянув и упёршись руками об стол, — Я дам тебе кое-что важное, что сильно помогло бы тебе сделать то, ради чего ты вообще здесь объявилась. Но с одним маленьким условием! Ты найдешь старой женщине её любимый талисман, — пробубнила она, нервно подняв со стола поднос, гремя чашками и уставившись на меня чрезвычайно жалостливым взглядом.

Неожиданный поворот.

— Я бы и так помогла тебе, — виновато промолвила моя собеседница, повернув ко мне голову с другого конца комнаты, — но ведь тогда кроме тебя несчастную каргу никто не спасёт, а ты, знамо дело, откажешься, — уныло закончила она.

Я молчала. Старуха просила ввязаться в довольно сомнительную авантюру.

— Кроме того, я подсоблю тебе, малютка, может и ты тогда мне не откажешь. Как пить дать твои души у самого сильного маркиза. Это ж ценность какая: светлая душа в Аду! Они уж точно тюфякам каким не достанутся! Ты бы попробовала с Дома Гнева начать, авось и выгорело бы твоё дельце! — улыбнулась старушка дружелюбно.

Чтож, я и так уже собиралась навестить здесь все пять правящих Домов, авось где-нибудь мне бы и повезло найти пропавшие души. А если удастся с помощью старушки сделать это быстрее, что ж здесь плохого?

— Я согласна, — ответила я, и увидела, как в глазах моей собеседницы загорелся счастливый огонёк.

— Славно! — сказала она, довольная подбежав ко мне, — Возьми меня за руку, скрепим нашу дружбу!

Что-то блестело за зрачками старухи Аглаи, но она казалась такой счастливой, что мне не хотелось разочаровывать её. Я взяла в свою ладонь её сморщенную сухую кисть и внезапно почувствовала, словно холод сковал моё сердце.

— Что это? — спросила я, взглянув на неё удивлёнными глазами.

— Не бойся, — сказала она скрипучим голосом, — эт я просто для помощи, для помощи, — бубнила она, с улыбкой направляясь к старому шкафу в конце комнаты. Оттуда она достала что-то круглое и понесла ко мне. А в груди у меня тем временем разливался подозрительный мороз. И не такой, как бывает, если выпьешь стакан мятной газировки, а такой, будто вот-вот легкие твои вздохнут последний раз.

— Итак, внученька, я связала твоё сердце с моим талисманом, — говорила она, серьёзно глядя на меня. — Это поможет тебе чуять его. Когда ты будешь находиться рядом, оно забъётся так, словно молодая горлица крыльями хлопает. И ты узнаешь, что нашла его, мой талисман. А вот обещанное мной сокровище, без которого тебе было бы тяжко, — сказала она и развернула передо мной кулёк грязной ткани, внутри которой что-то подозрительно ворошилось.

— Степан!!! — воскликнула я от удивления, когда моим глазам предстало маленькое крысиное тельце, которое я уже не чаяла увидеть, — Но как?

— Ведьма! Старая ведьма, отпусти меня! — закричал он, пытаясь освободиться от складок одеяла.

— Что случилось?

— Ну вот так всегда, не делай людям добра — не воротится зла, — всплеснула руками Аглая, — стоило доставать тебя из той расщелины, чтобы ты теперь так благодарил меня.

— Какого добра? Алиса, уходим отсюда быстро! — верещал крыс.

— Что с тобой?

— Уходите. Я не задерживаю вас, — проговорила женщина, — только не забудь нашу договорённость. Мой талисман, — тут она сделала ударение, — Найди его, дитятко, заклинаю тебя.

— А как он выглядит хоть? — спросила я, перебивая крики друга.

Старуха помолчала, словно что-то обдумывая.

— Небольшой такой, круглый. Как череп обезьяны, — сказала она, понизив голос, и прибавила, — а то череп ребёнка.

Влажная дрожь пробрала меня с головы до ног, и табун мурашек пробежал по загривку.

— Да, — продолжила старуха, — я забыла предупредить, как ты теперь чувствуешь мой талисман, так и он тебя. Если с черепом что-то произойдёт, твоя жизнь тоже оборвётся. Принеси мне его, и я сниму это колдовство. Ибо никто кроме меня не сможет боле сделать этого. Предашь — и сердце вмиг охладеет, — сказала она, с силой прижав свою костлявую ладонь к моей груди. — И николи живое тело твоё не ступит на землю-матушку.

Только сейчас я поняла, что всё это время скрывалось за её черными зрачками. Это была Тьма.

— Я же говорил! Говорил! Ведьма! — кричал со стола Степан, прижимаемый моими немного трясущимися руками.

— Не трепыхайся, доколе ты намереваешься найти похитника, да вернуть мне талисман, ничего не произойдёт.

Я медленно поплелась к выходу, не чувствуя ног по истёртому деревянному полу. В голове всё перемешалось.

— Кто вы? — спросила я, наконец, хотя с этого, видимо, стоило начать.

— Твой друг объяснит тебе, я думаю. Да, кстати, милая, — спохватилась она внезапно, — я совсем запамятовала тебе сказать! Ежели хочешь миссию свою закончить, потрудись радугу-то свою припрятать.

— Радугу?..

— Ауру человека. Ты ж разноцветная вся, аки цветочный луг. Видела ль ты здесь хоть кого-нибудь, чтобы, как ты, на павлина похож был? Тебя издалека ж видно!

— А как же Степан? Ведь я вижу иногда его...

— То, что ты видишь — всполохи боли или ярости. Вспышки мыслей. Это лишь жалкие крохи того, что было у человека при жизни. У демонов нет и этого. А если б посмотрела ты на себя со стороны, то уж не спрашивала меня о разнице. Твой свет сильнее.

И видя моё непонимание, нахмурившись, закончила:

— Одним словом, прикройся! — и нетерпеливо махнула рукой. — Вообще я уже тут с тобой наговорилась, утомила ты меня. Всех тебе благ, красавица, не тужи, бывай! — засмеялась она хрипло и захлопнула дверь у меня перед носом.

Я осталась стоять за маленькой деревянной дверью, заросшей мхом и источенной червями, держа в руках своего лысого короткохвостого друга, и внутри было как-то пусто и грязно.

— Что это сейчас было? — недоумевала я, глупо смотря на коричневую дверь.

— А что ты еще хотела от ведьмы? — вздохнул Степан.

— Старуха Аглая...

— Старуха Аглая? — переспросил он. И в этот момент я услышала треск за спиной. Обернувшись, я увидела, что не на скалу с дверью я облокачивалась, а на большой деревянный дом, спрятанный в глубине каменного массива. Старый дом заскрипел, начал будто выдвигаться вперёд и расти вверх. Некоторое время я никак не могла понять, что происходит. Пока он совсем не оказался над моей головой, стоящий на четырёх огромных куриных ногах.

— Избушка на... курьих ножках?.. — пробубнила я, разглядывая три кожистых когтистых пальца на цыплячьей лапе.

— Баба Аглая? — вновь спросил у меня крыс с нажимом.

— Баба Аглая...

— Баба Яга!!!

Я тряхнула головой, безуспешно пытаясь сбросить налёт мистического наваждения.

Тем временем избушка успела медленно повернуться к нам спиной и врасти в отверстие в горе, слившись с камнем вокруг.

И снова всё стало так же, как и было. Только где-то глубоко внутри у меня притаился холод.

— Ты всё расскажешь мне, куда ты делся, когда... я так неудачно справила нас с вулкана, — замявшись начала я, — как ты попал к ведьме... Но сейчас скажи мне, что ты знаешь где мы находимся, Степан.

— Ну, это не так сложно, — ответил он, — Я всё понял, ведьма сказала, что мы на земле принца Бегемота. Отсюда следует, что вокруг — остров Чревоугодия, Второй Тёмный Дом, и перед нами, — он взмахнул лапой вдаль, — так же как, собственно и позади нас, Второй Сад грешников. Ты прошла его начало, что-то на подобие небольшого городка, где развлекаются демоны и куда попадает малая часть человеческих душ, не самых отъявленных. Ну типа меня, — ухмыльнулся Степан. — А впереди сам Второй Сад.

Я взглянула, куда показывал Степан. Глазам предстала высоченная арка с резными тяжёлыми воротами, испещрёнными множеством символов, как и на чернильном пере, что лежало в рюкзаке у меня за спиной. Две закрытые створки ворот соединялись в один рисунок — пентаграмму, по двум сторонам которой множество змей извивались в загадочных переплетениях. Рисунок необычным образом приковывал к себе взгляд, он словно пульсировал в темноте, которая становилась вокруг него ещё плотнее.

— Ого, — вырвалось у меня.

Однако, не совсем ясно было, для чего вообще стояли здесь эти врата, потому что ни слева, ни справа от них не было ничего. А, если отойти чуть в сторону, то можно было заметить, что позади лишь бескрайнее поле пустоты. И сухая тёплая земля, испещрённая миллионами трещин.

— Ты уверен, что нам туда вообще надо? — спросила я, — Сделаем, как старуха сказала, начнём с Дома Убийц? А этот мимо пройдём...

Внутрь врат проходить совершенно не хотелось. Зачем вообще нужны ворота, если они никуда не ведут? От них веяло холодом, и, казалось, что если я дотронусь до змей, они оживут и оплетут меня с ног до головы своими скользкими телами. Я вздрогнула.

— Давай попробуем обойти ворота, — предложил Степан. — Нам всё равно придётся идти через Сад грешников, потому что другого пути покинуть этот Дом я не знаю.

Идея обойти ворота мне понравилось. Тем более, огромные кованные двери всё равно были заперты.

— Прекрасная мысль, — ответила я и пошла налево, делая большой полукруг, чтобы оказаться от врат подальше. Через несколько секунд, они были уже сзади, а передо мной раскинулось пустое поле, которое должно было называться Вторым Садом грешников.

Здесь не было ничего. И мы просто шли, стараясь разглядеть вокруг хоть что-нибудь. Но разглядывать было ничего. Кругом расстилалась сплошная мертвая пустыня застывшей лавы.

— Слушай, а что она, ну я имею ввиду старуху, — у меня язык не поворачивался произнести слова "баба Яга", — подразумевала, советуя мне спрятать ауру? Я что, могу её спрятать что ли? И вообще, её так сильно видно?

Степан призадумался.

— Вообще, да. Честно говоря, я думал, что демоны примут тебя за кого-нибудь из Первых Падших. Мне и в голову не приходило, что человеческий свет — это что-то уникальное.

— Значит меня видно...

— Да, и сильно, надо признаться.

— Так почему на меня до сих пор не ведётся охота? Почему сотни демонов прошли мимо, не обратив внимания, что рядом человек?

— Возможно они не поняли этого, так же как и я, — рассуждал мой товарищ, — на что способны высшие аггелы, принадлежащие Первой сфере, известно только им самим. А ты походила как раз на одну из таких.

— Значит, меня спасло лишь общее демоническое невежество? — усмехнулась я. — князю Тьмы было бы не плохо провести реформу образования.

Крыс фыркнул.

— Не забудь при встрече ему это посоветовать, Алиса.

— Блин, ну вот так взял, и всё веселье обломал.

Я смотрела на гладкую поверхность застывшей лавы у себя под ногами. Тысячи складочек были на ней, но после мелкой острой гальки, по которой приходилось идти прежде, я их почти не чувствовала.

— Ведьма дело говорила, ты должна убрать это.

— Но как? — развела руками я. — Я ведь не волшебница.

— Я тем более не знаю. Но почему-то мне не кажется, что это сложно. Это твоя часть, как рука или нога, только... более гибкая. Попробуй втянуть воздух полными легкими и представить, что вместе с ним ты вдыхаешь свою ауру. А потом задержи и то и другое.

Я попробовала. Вдохнула, что есть сил глубоко горячий, пахнущий тухлыми яйцами запах Преисподней, и представила, что разноцветное свечение вокруг я тоже вдыхаю. На миг мне показалось, что у меня получается. Все меньше света было вокруг меня, цвета стали прозрачнее и светлее. Но стоило обрадоваться и выдохнуть, как всё вернулось на свои места. Я пробовала снова и снова, но всё повторялось.

— Продолжай, и всё получится, — сказал уверено Степан.

Я начала опять. Вдох — цвета исчезли, выдох — они возвращаются. Снова вдох — ауры полностью нет, медленный выдох...

— Думай о том, что они остаются внутри.

— А я что сейчас делаю? Дыхательную гимнастику? — возмутилась я, и ярко красная аура выплеснулась волной наружу. Она окружила меня, как мыльный пузырь.

Это вообще никуда не годилось.

Вот я уже стою в тёмно-бордовом облаке и слушаю, как колотится моё сердце. И незаметно для себя наблюдаю, что кое-где среди буйства красок, скрытно, как маленькие змеи, двигаются странные чёрные нити.

Я сделала глубокий вздох, закрыла глаза, а, когда выдохнула, ауры больше не было.

Степан молча кивнул и пошёл вперёд.

— Я знал, что всё получится.

Казалось, что с каждым шагом вокруг становилось всё тише и тише. Постепенно, я стала отчетливо слышать, как шуршат редкие осколки магмы у меня под ногами, и как сопит Степан где-то снизу.

— Алиса, кажется мы идём не туда.

— С чего ты взял? — спросила я, и голос мой звучал глухо и мёртво, словно сквозь ватные наушники.

— Здесь ничего нет, даже звуков...

И это была правда, стоило прислушаться, чтобы понять, мы наконец-то оказались в полной тишине. Я остановилась.

— Оглянись, Алиса. Ворота сзади, они исчезли!

Я оглянулась и увидела, что огромная арка, которую я так усердно обходила, и которая должна была быть видна в пустом поле на многие километры пути, теперь отсутствовала. Более того, там, откуда мы пришли, были горы и поселение демонов с сотнями домов, маленьких и больших. Ничего этого не было. Словно мы из пустоты шли в другую пустоту. Стоило лишь забыть в какую сторону ты идёшь, и направление тут же теряло смысл, потому что идти здесь было некуда.

Тут же я сорвалась с места и побежала назад, надеясь, что ворота появятся. Несколько страшных минут всё оставалось как и прежде. Я уже решила, что потеряла дорогу и, возможно бегу не туда. Крыс сзади старался не отставать. Удивительно, как быстро могут бежать крысы, если нужно.

И вот я увидела их. В молочной дымке начало вырисовываться чёрное пятно. Постепенно из него появились тёмные двери и кованные змеи на них.

Но я не останавливалась, пока, наконец, они полностью не выросли передо мной во весь свой рост, а за ними не нарисовалась тропа к избушке ведьмы. Мы вернулись назад.

Я обошла чёрные двери и встала чётко напротив входа. Видимо всё же придётся пройти через них. Но теперь мне это уже не казалось таким ужасным. Я протянула руку вперёд и нахмурилась.

— Но ведь они закрыты! — возмутилась я, подергав за металлическую вязь на створке.

Крыс молчал. Похоже в Сады грешников ему по собственной воле приходить не доводилось. До этого дня.

Я внимательно разглядывала затейливый рисунок перед собой. Переплетение металла, буквы, спирали и кольца. Но каждый раз мой взгляд словно приковывала рогатая пентаграмма — перевернутая звезда, левый отросток которой был ярче и толще остальных, и как будто два змеиных глаза следили за мной с его конца. Я смотрела всё внимательней, словно проникала в рисунок все глубже и глубже. В один момент мне даже показалось, что я чувствую, как пульсирует дьявольский символ, будто черное стальное сердце. Бьется в такт моему собственному. Увлечённая этим странным дыханием металла, я потянулась рукой, чтобы дотронуться до врат. И в момент, когда я дотянулась, коснувшись ладонью проклятой звезды, тот час же врата заскрипели и отворились.

— Вот видишь... как всё оказалось просто, надо было просто змею на воротах за нос потрогать, — пискнул Степан, но в этот момент мне было совсем не до него. Я смотрела на свою руку и чувствовала нечто новое и непонятное. Но раскалённый воздух, подувший мне в лицо, обдавший меня смрадом и копотью, и человеческими криками, мигом стёр из моёй головы какие-либо мысли. Я подняла глаза и взору предстал Второй Сад грешников, такой, каким он и должен был быть.

Глава N14

В небольшом зале черного камня в массивных готических канделябрах горели свечи. Каждый отдельный подсвечник представлял собой какое-то существо. То гарпия с горящими глазами — рубинами, изогнувшись в неестественной позе, держит когтистой лапой синюю восковую льдину, то сатир, смеётся, лёжа на спине, и шлёт воздушный поцелуй невидимой красотке, а пониже живота у него потрескивает высокая красная свеча.

Тяжелые бордовые шторы аккуратно обрамляли вырубленное в стене полукруглое окно, выходящее на огромное огненное озеро. Мягкие ковры, в которых нога утопала по щиколотку, устилали иссиня-черный блестящий пол. Разнообразнейшие узоры были изображены на них: и сияющие горные вершины одиноких заснеженных далей, и лазурные озера с играющими на них нагими нимфами.

"И почему только нечисть стремится окружать себя архаично-помпезными, мрачными до безумия предметами человеческого интерьера? Хорошо хоть ковры на полу мне удалось сделать не такими угнетающими".

Красивый юноша, на вид лет двадцати пяти, сидел в деревянном резном кресле, облокотившись на очень натурально выглядевшие подлокотники в виде пауков с округлыми спинами, и подперев голову кулаком. Босые ноги аккуратно перебирали мягкий ворс ковра, где-то на уровне груди лесной нимфы. Взгляд его глубоких черных глаз из-под густых ресниц был уныл и холоден.

— Самаэль, вот скажи мне, почему вам, демонам, надо вечно украшать себя бесполезными побрякушками и наполнять то место, что нам всем приходится называть своим домом, всем этим старым готичным хламом? — спросил устало юноша, поправив на руке кружева белоснежной французской рубашки, века, приблизительно семнадцатого.

За толстым дубовым столом темно-красного дерева с резными ножками сидели три мужчины. А в конце комнаты стояла красивая женщина, теребя огромный гематит в форме сердца на тонкой цепочке чёрного серебра, висевший на груди. На ней было надето красивое длинное платье, с глубоким вырезом до живота и разрезом на левом бедре, полностью демонстрирующем длинную загорелую ногу, обутую в изящные босоножки на умопомрачительном каблуке. Это — Лилит, принцесса пылающего хаоса, первая мать демонов.

— Тысяча маленьких упырят, Асмодей, заканчивай со своим нытьём! — взвизгнула она, ударив рукой по прочному дубовому столу и погрузив в него свои длинные когти, оставив пять глубоких бороздок.

— Мы говорим сейчас о том, что суждено в скором будущем нам всем, а ты всё развлекаешься! Глупый детёныш!

Юноша лишь слегка усмехнулся и демонстративно отвернулся к окну, показывая полное безразличие. Это, конечно же, был Асмодей, её сын.

— Остынь, Лилит, спокойным низким голосом сказал первый из остальных мужчин, сидевших за дубовым столом, — ты перегибаешь палку. Пока все идет не плохо.

Высокий мужчина, лет тридцати пяти на вид, погладил свою кудрявую бороду. Он был весьма мускулист. Ничто не скрывало голый торс, обнажающий блестящую кожу, а замшевые штаны с изумрудными нитями облегали кривые ноги и очень большое мужское хозяйство. Толстые браслеты в виде змей обвивали запястья, и медные кольца были в обоих ушах. Он был совершенно невозмутим на вид, хотя и кидал на Асмодея весьма недружелюбные взгляды. Его имя — Бельфегор, отец Похоти, и в данный момент он был сильно не доволен, обнаружив сына Лилит, кстати говоря, своего герцога, в качестве одного из участников переговоров. Асмодей не предупреждал своего принца об этом. Это было большой дерзостью.

— Да о чём ты вообще говоришь? Мы не продвинулись ни на йоту со времени нападения на Престол, — Лилит нервно ходила вдоль стола взад-вперед, изящно покачивая округлыми бедрами. — Надо признать, что наша мощь далеко не так велика, как мы думаем. Иначе победа давно была бы у нас в руках.

— Поэтому весьма кстати, что сам Великий князь управляет сражением, не так ли? Он лучше нас сможет решить все тактические вопросы, — жестом попытался успокоить её Бельфегор.

— Мы собрались здесь не за тем, чтобы обсуждать насколько действия нашего Хозяина имеют успех на Земле или не имеют его, — вмешался в разговор Самаэль, хозяин Дома, стоящий в основании стола. Его худое угрюмое лицо не выдавало ни одной мысли.

— Но мы обязаны помочь ему, — вставил принц Уныния. Астарот сидел тихо и угрюмо, как всегда. Но, казалось, что сегодня, на его лице появилось ещё на дюжину морщин больше, — тем более теперь, когда у нас в руках артефакт такой силы!

Он быстро пробежался своими маленькими глазами по всем присутствующим, но никто из них не выдал, что о чём-то знает. Казалось, тот факт, что Астарот пытался заполучить великий ключ у Агриэля и был обманут, остался никому неизвестен.

Его худое тело была слегка сгорблено, а серые глаза скрывались под густыми нависшими бровями, что придавало ему вид подлый и опасный. Тонкий длинный плащ, накинутый сегодня на плечи на манер средневековых рыцарей, укутывал сухую фигуру, облаченную в черную шелковую рубаху, застёгнутую на последнюю пуговицу, и такие же брюки, заправленные в высокие чешуйчатые сапоги. Всё вместе было как всегда мрачно.

— Как бы плохи наверху не были наши дела, мы не имеем права вмешиваться! — взвизгнула демоница недалеко от Самаэля.

— К счастью это не тебе решать, принцесса, — ядовитым голосом ответил Астарот.

Асмодей усмехнулся, откинув назад, небрежно упавшую на глаза прядь густых черных волос. Его золотистая кожа словно светилась, демонстрируя в желтых бликах свечей тонкие черты аристократического лица, сильные скулы и полные губы.

— Ну вот опять, тебе пора бы привыкнуть к этому, маман, — с легким смешком сказал он, — они не будут тебя слушать, хоть ты в одиночку Райские кущи захвати.

— Как я ненавижу это место! — взвизгнула демоница, смахнув со стола канделябр в виде перевернутого вниз головой получеловека. Он представлял собой женскую фигуру, стоящую на руках, вместо ног которой был симпатичный змеиный хвост, крепко обвивающий голубоватую свечу. Предмет с глухим стуком упал на ковер, и желтое пламя медленно поползло в стороны, облизывая ворс багровыми языками. Теперь казалось, словно дева-рептилия пытается уползти подальше от разверзнувшегося под её хвостом пожара, в ужасе протягивая заломленные руки вперёд.

Асмодей молча наблюдал эту сцену, слегка прикрыв ресницами большие черные глаза. Фантазия его рисовала сумасшедшие картины и подсказывала красочные образы драмы, разыгравшейся на ковре, и его вовсе не волновало происходящее за столом.

— Действительно, — не обращая внимания на пламя под ногами, ответила принцесса хаоса, — какой вес в Аду имеет слово женщины? Да никакой. — Лилит смотрела прямо в злые глаза аггела Уныния, словно гипнотизируя, полностью овладевая его вниманием. Взяв со стола бокал бордового вина, она отпила глоток.

— Всем известно, что мы по природе глупее мужчин. И демоницами мы стали только лишь для того, чтобы вам здесь было не так скучно, — подойдя сзади к его креслу, и склонившись почти к самому его лицу, она продолжала говорить так, что её горячее дыхание касалось бледной кожи принца, — Ласкать вас... — её рука скользнула по его тонким черным волосам, едва коснувшись, но от этого движения сладкая рябь пробежала волнами по его спине. Яд её слов медленно начал ускользать от Астарота.

— А вы тем временем будете принимать решения, которые нам, слабым женщинам, не под силу. Вот и сейчас от твоего слова, мой Тёмный господин, как раз зависит одно из таких решений, — Лилит облокотилась на стол одной рукой, слегка отставив назад округлое бедро, и предоставив напряженному вниманию отца Уныния оголённую разрезом платья ногу. Вокруг него уже витали клубы серебристого колдовства, напоминая о себе лёгкой горечью во рту. Лилит была суккубом, демоницей-обольстительницей, и, находясь рядом с ней, всегда нужно было быть настороже, чтобы тонкие запахи колдовства не подчинили тебя, незаметно наполняя твои лёгкие. Но он этого упорно не чувствовал. Принцы за столом переглядывались, с любопытством ожидая, что же будет дальше.

— И мне, честное слово, так хочется переманить тебя на свою сторону, что я уже практически готова на всё ради этого!

Голос принцессы стал мягким, как лебяжий пух. Астарот вздрогнул, насторожено наблюдая за грациозными движениями первой матери демонов. С каждой секундой, с каждым её вздохом его взгляд становился всё мутнее и бессмысленнее.

— Ведь мне по моей природной глупости, дорогой мой, никак не обойтись без твёрдой руки. Такой, как твоя. И вполне возможно, я даже отдалась бы... Во власть твоего решения... — наклонилась она, и голос её перешёл почти на шёпот. — Но, наверно во мне что-то не так! Потому что, видит Дьявол, гораздо сильнее я хочу... — тут Лилит оказалась совсем близко, прислонившись пышной упругой грудью к его плечу, и, словно случайно при разговоре, коснулась губами его уха. Длинные рыжие волосы проматери демонов волнами рассыпались по его худой груди. На мгновение он, вдруг, забыл где находится, закрыв глаза и почувствовав запах, который более всего во Тьме желал. При последнем слове женщины его рука на резном подлокотнике дрогнула и слегка поднялась, словно пытаясь коснуться её медных локонов.

— ...видеть твоё унижение, — закончила она совсем тихо.

И вмиг в ладони его оказался кинжал, вытащенный в долю секунды из сапога, и тут же он полоснул им перед собой. Но хитрая дьяволица уже вновь стояла в другом конце комнаты, охваченная высоким пламенем разгоревшегося пожара, который совсем не обжигал её белую кожу, и звонко хохотала. Пара секунд — и она исчезла в клубах дыма.

Астарот оглянулся. Асмодей безразлично смотрел в окно, а Бельфегор, казалось, никак не мог усесться в кресле. Он переваливался с одного подлокотника на другой, то закидывал левую ногу на правую, то наоборот. Самаэль был бесстрастен.

Костяшки пальцев Астарота, сжимающих оружие, побелели. Он смотрел на обыкновенный кинжал, изрисованный завитками и украшенный цветными каменьями, и вспоминал, что когда-то на его месте лежал другой. Более просто выполненный, более старый, но много более мощный. Кинжал, который мог бы убить Лилит на месте.

Это не было первым днём, когда принцесса унижала его, но каждый новый раз она словно била всё глубже. Долго еще в его маленьких близко поставленных глазах будет стоять её стройная фигура, в этом тонком платьице, развевающемся в языках пламени, а в ушах — звучать смех.

Огонь тем временем уже успел славно повеселиться, поглотив и свечу, и фантастический канделябр, и почти весь ковёр. Он уже примеривался к драпированным стенам, когда в дверях появился четвертый мужчина. Прищурившись от едкого дыма, наполнившего комнату, он щелкнул толстыми пальцами и голодная стихия вмиг погасла.

— Что-то у вас тут душновато, многоуважаемые! — улыбнулся он во весь свой широкий рот и одной рукой погладил внушительных размеров пузо. — Прошу прощение за опоздание, торопился, как мог, честное слово! — говорил он, проходя вперёд и размахивая маленькой ладошкой в воздухе. От этого лёгкого движения воздух в помещении пришёл в движение и со свистом вышел из распахнувшихся окон.

Мужчина был весьма внушителен. Хоть рост его и не превышал средний, могучие плечи и довольно большое пузо делали его весьма приметным. Тонкая жилетка из светлой жирафовой кожи была накинута на торс. А большие твёрдые мышцы на чрезвычайно кривых ногах слегка прикрывали пёстрые шаровары на индийский манер. На его толстом запястье болталось маленькое неприметное ожерелье с пятью кулонами — волк, лиса, собака, слон и кот. Его большие весёлые глаза радостно перебегали о одного гостя к другому, ища хоть в одном из них искру задора, которую он мог бы разжечь. Это был Бегемот, принц Второго Тёмного Дома, отец Чревоугодия, пьяница и заправитель пиров.

— Ничего, не обращай внимания, прошу садись, мы уже начали, — поприветствовал вновь прибывшего Самаэль. Протянув руку вперёд, он указал Бегемоту свободное место за столом, и тут же там появилось большое резное кресло. Но новоприбывший принц не спешил садиться.

— Что, так сразу и начали? Кто ж занимается делами на пустой желудок? — воскликнул Бегемот и хлопнул в ладоши. Но ничего не произошло.

— Ох, я забыл, что не у себя дома, — сказал он и плюхнулся в предложенное кресло. — Чёрт, хоть бы медку на стол поставил! — громко бросил он и расхохотался в полнейшей тишине. — Это я не ругаюсь, это я к тебе обращаюсь, хозяин! — продолжал смеяться принц Чревоугодия, глядя на Самаэля, главу Дома, в котором все они находились. — С ума можно сойти, сколько веков этой шутке, а всё еще смешно!

— Мне кажется, Бегемот, принцы не разделяют твоего веселья, — с ленцой ответил Асмодей.

— О, кого я вижу, герцог! Как, ты сюда попал, человечье чадо? — радостно воскликнул новоприбывший.

— Я нынче выступаю от лица матери, она выбрала меня своим представителем, — ответил медленно полудемон, искоса посмотрев на принца своего Дома — Бельфегора. Тот будто бы не обращал на него ни малейшего внимания. В его руках была длинная цепочка от карманных часов, которую он теребил, превращая то в расплавленный кусок золота, то обратно в аккуратно скреплённые звенья.

Тем временем Самаэль шепнул что-то, и воздухе появился свежий запах заклятья. Сию же секунду комната наполнилась низкорослыми слугами, одетыми в синие ливреи с хромовыми пауками на груди. Они носили напитки и лёгкие закуски, которые должны были помочь гостям принять сегодняшним вечером правильное решение.

— Вот это другой дело! — сказал Бегемот, когда к нему подошла маленькая демоница с тонким пушистым хвостиком, серыми копытцами и верхней половиной тела маленькой девочки. Она несла в руках вяленую ногу коня и штоф свежей крови. Принц хлопнул её по мягкой попе и схватил себе все подносы из её рук, жадно погрузив зубы в сухую конскую плоть.

Наконец-то все члены совета были в сборе — четыре из пяти принцев Ада, правителей Тёмных Домов, четыре падших ангела, повелевающих смертными грехами. Пятым среди них стал Асмодей — вечно юный герцог Третьего Темного Дома, получеловек, полудемон, не имеющий права по закону здесь находится, но неожиданным образом вошедший в совет принцев.

— Итак, на чём вы остановились? — отец Чревоугодия дожевал кусок конины и перешёл, наконец, к делу. — Моё мнение вы знаете, я категорически против использования этой штуковины. Люди совершенно перестанут угождать себе, пить, кутить и материться, как только поймут, что тот парень, что занял всё небо, и правда существует.

— Но ведь мы могли бы оказать нашему господину огромную услугу! Он, несомненно, был бы рад узнать, что у него такие верные слуги! — возмутился Бельфегор. — Мы должны выполнить свой долг, несмотря на вероятные потери!

Самаэль, видимо не был настроен на долгие споры, потому что, не удосужившись ни ответить, ни просто выразить своё мнение, сказал:

— Понятно: Чревоугодие — против, Блуд — за.

Оба принца согласно кивнули.

— Уныние — за? — спросил он Астарота.

— Именно, — ответил принц, дважды качнув головой.

— Алчность против, — сказал Самаэль, обведя глазами всех. Это было его слово.

Два против двух.

— Да что вы говорите, — медленно произнёс Асмодей, смотря как поигрывают блики света в его бокале.

Свечи на столе потрескивали в полной тишине. Он отхлебнул ещё глоток пряного хереса, наслаждаясь моментом. Четыре голоса из пяти высказались. Теперь его слово было решающим.

— Мы должны считаться с мнением этого щенка? — презрительно бросил Астарот, скривив своё изъеденное оспинами лицо, чем изуродовал себя еще больше. Посмотрев на обидчика, Асмодей лишь усмехнулся и устало подпёр рукой щеку.

— Отчего же, давайте послушаем, — возразил Бельфегор, выжидающе сложив руки на столе. Его взгляд, направленный на герцога, был довольно угрожающим, но Асмодей будто и не думал этого замечать. Принц не хотел верить, что его вассал пойдёт против его воли и примет иную сторону. Но, к сожалению, ответ ему уже был известен.

— Господа, — начал Асмодей, встав с кресла. Его искрящийся насмешкой взгляд по очереди остановился на каждом из присутствующих, наслаждаясь ожиданием, написанном на лицах, — как бы мне ни нравилось держать всех вас в таком интересном положении, когда все вы ждёте решения "дрянного полукровки"...

— Он смеет подшучивать над главами Домов?.. — прошипел Астарот, вращая безумными глазами.

— Так вот, — продолжил он мягким голосом, — не волнуйтесь, я спешу закончить ваши терзания. Мой ответ — нет.

Он не спеша допил херес, и поставил уже пустой кубок обратно на стол. В полнейшей тишине раздался глухой стук лазуритовой ножки бокала о блестящее дерево.

Спустя мгновение Астарот вскочил на ноги. Он в ярости ударил кулаком по столу так, что свечи, стоявшие на нём, подпрыгнули, а каменный бокал полудемона упал и разбился, расплескав капли золотистой жидкости.

— Будь ты проклят, Асмодей, — прошипел он, вперив взгляд налитых кровью глаз на герцога.

— Я уже проклят, — пожал плечами полудемон.

— Решение принято, — сказал Самаэль, и было видно, что принц Алчности доволен, — отныне артефакт будет находится здесь.

Словно по волшебству тяжелый массивный стол, за которым сидели гости, исчез вместе с напитками и едой, что, казалось, ужасно расстроило Бегемота, и на его месте из пола вырос кованый пьедестал. На нём лежал меленький белый череп, гладкий и старый. Взгляды всех присутствующих немедленно направились на него. Ключ, способный открыть двери пространства и времени, был перед ними. Предмет, который мог бы вернуть им Землю. Но они отказались от него.

Астарот смотрел на череп и взгляд его горел. Так близко и так далеко. Пусть не один, а с другими принцами, но они могли оказаться на Земле! Он снова мог бы дышать...

— Но боюсь, господа, что на этом наше собрание не закончено, — продолжил Самаэль, опережая желание некоторых членов совета поскорее разойтись. Бегемот уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу, шумно сглатывая слюну. Кажется, недавняя трапеза его совсем не удовлетворила.

Подойдя к ключу от Врат, отец Алчности протянул к нему руку и точно над лобной долей черепа сжал в воздухе сухие длинные пальцы. Сложные завитки красноватой магии брызнули в разные стороны, словно он сдавил в ладони спелый помидор. Когда он убрал руку над черепом остался образ черного паука с красным крестом на спине. Это была чёрная вдова. Она, словно живая, упала на череп, опасно перебирая мохнатыми лапками.

— Печать Престола... — прошептал Астарот, расширив глаза от удивления.

— Прошу вас, — продолжил Самаэль, отойдя от пьедестала и протянув руку в приглашающем жесте.

— Зачем такие серьёзные меры? Разве кто-то может проникнуть за врата дворца Алчности без ведома его хозяина? — неуверенно спросил Астарот, всё еще не веря своим глазам. Печать Престола — символ, который снять сможет только тот, кто его поставил. Высшая магия, исключающая саму мысль о том, что череп кто-то сможет украсть.

— Каждый из нас должен быть уверен, что ни я, ни кто-то другой не сможет воспользоваться ключом, нарушив наш договор. Этот череп способен изменить всё, к чему мы привыкли. Мир никогда уже не станет прежним, если хоть один из нас коснётся его.

Мурашки пробежали по спине Астарота. Ему казалось, что все вокруг думают сейчас о нём. Но ни одна голова не повернулась в его сторону и ни один взгляд не скользнул по его худому испуганному лицу.

— Решением совета было принято, что лишь Владыка Тьмы имеет право распоряжаться артефактом такой силы.

Напряжённое молчание разлилось по комнате. Пока, наконец, с шумным кряхтением поднявшись с мягкого кресла, к черепу не подошел Бегемот. Он тоже хотел, чтобы всё оставалось на своих местах, и потому с радостью готов был запечатать талисман ведьмы. Внезапно он выпучил глаза, глядя в пустоту, и мелкая дрожь охватила его грузное тело. Большой живот смешно дергался, и щеки развевались ему в такт. Через несколько секунд он вытянул вперёд руки и запрокинул назад голову. Его рот широко открылся, и прямо из горла начала вылезать огромная желтоватая змея. Она, не долго думая, ловко проползла по протянутой руке и, в конце-концов, обвилась вокруг белёсого черепа. Вспыхнув напоследок, как молния в майский день, она заползла в одну из глазниц и там замерла, выставив наружу короткий хвост.

Следующим был Бельфегор. На широком лице было написано недовольство, но движения его были твёрдыми. Оказавшись напротив постамента, принц Похоти засунул в рот пальцы левой руки и слегка присвистнул. Тут же вокруг черепа заклубились облака едкого дыма, полностью скрыв его от присутствующих. Затем туман, переливающийся оранжевыми и зелеными цветами, резко впитался в бледную кость, а откуда-то со дна на голый белёсый лоб выполз черный скорпион. Собственно, там он и остался, превратившись вмиг в магическую печать Третьего Тёмного Дома.

Четвёртым встал Астарот. Его тощая высокая фигура неохотно двинулась к ключу. Он тяжело дышал, видя перед собой маленький магический череп, столь долго занимавший все его мысли. Как долго он мечтал, что завладеет им! И вот теперь он был для него потерян. Это было не честно.

Скрипнув зубами, принц Уныния в очередной раз проклял половину своих братьев, проголосовавших за опечатывание ключа, послал самые чудовищные пожелания в адрес Асмодея и его гнусной мамаши, и принялся за колдовство.

На миг всё в зале словно замерло. Неестественная тишина окутала присутствующих, все шорохи и скрипы прекратились и исчезли. Свечи перестали потрескивать, а старые кости принцев — скрипеть. Астарот стоял неподвижно пока вокруг них сам воздух не потемнел. Тогда он выпрямил пальцы на левой руке, и стало видно, как черные ногти на ней неестественно удлинились, сделавшись похожими на маленькие стилеты. Глубоко вздохнув, он воткнул их под свою грудную клетку и вынул дымящееся багровое сердце. Оно билось в бледной ладони, изливая на пол тёмную демоническую кровь. И, незаметно для окружающих, его слабые сокращения изменились, что-то мокрое зашевелилось в руке принца, и на месте сердца кровавая летучая мышь развернула свои крылья. Взмахнув ими несколько раз, она взлетела с ладони и, сделав несколько кругов вокруг ключа, отбрасывая на мраморный пол рубиновые капли, села на зачарованный череп, став ещё одной печатью Престола.

— Ну так что, это всё? — спросил Астарот, довольный сложностью своей магии.

— Боюсь, что еще нет, — сказал Самаэль, и ни капли восхищения не вспыхнуло в его глазах. — Надеюсь вы не забыли, что нам не хватает пятой печати, — и он многозначительно посмотрел на Асмодея, до того мирно восседавшего в нише большого полукруглого окна. Он приканчивал бутылку хереса, мечтательно глядя сквозь витражи, ничуть не замечая, казалось, происходящего рядом представления.

— Нет, ну это уже ни в какие ворота... — сказал истерично Астарот, не успев даже отойти от пьедестала.

Асмодей же словно впервые заметил, что в комнате он, оказывается, находится не один. Он оглядел всех присутствующих, и губы его тронула едва уловимая улыбка. Бельфегор хмурился, Астарот дико вращал глазами, Самаэль стоял в напряженном ожидании, а Бегемот миролюбиво поглаживал свой животик.

— Герцог Асмодей, твоя печать по воле княгини Хаоса Лилит в отсутствии принца Аваддона, имеет силу пятой печати Престолов. Я, принц Четвертого Тёмного Дома, прошу исполнить тебя свой долг, — Самаэль говорил твёрдо и чётко. Герцог-полудемон не мог услышать в его голосе даже тень сомнения или неуважения. Стоило отдать должное отцу Алчности — даже если он и видел в сыне Лилит лишь жалкого недодемона, он это тщательно скрывал.

Но Асмодей не сказал ничего. Он лишь опустил голову на секунду, словно задумавшись, а когда поднял, каждый из присутствующих увидел, что сама материя вокруг него завибрировала. Чёрные глаза стали огненно-жёлтыми, когда он поднёс ладонь ко рту и прикоснулся пальцами к ярким губам. Оторвав руку, он, осторожно и не торопясь, направил её в сторону маленького черепа. Крошечный поцелуй сорвался с его ладони и тут же полетел в сторону постамента. Ни капли магии не пролилось мимо в этом идеальном заклятии. Ни один глаз не мог уловить цепь скрепляющих его символов, ни один язык не чувствовал его демонического вкуса. Внезапно в воздухе контур поцелуя начал изменять форму, засиял всеми красками золота, и, сделав оборот вокруг своей оси, превратился в огненного Феникса. С крыльев, перьев, хвоста и клюва полилась сила, наполняющая помещение золотым светом. Сотни заклятий ударили в голову наблюдающим принцам, так чтобы сбить их с толку, не давая разобрать деталей заклинания. И никто из них так и не смог узреть среди всех этих красок сердцевину — заклятие сотворения живого Феникса. Птица села на гладкое темя черепушки, расправила крылья, и, издав пронзительный крик, испустила тысячу золотых искр, наконец, затихнув.

Второй раз оглядел сын Лилит всех присутствующих. Левый глаз Астарота дергался в нервическом припадке, скулы Бельфегора отчего-то свело судорогой, а Бегемот тихо посмеивался, смотря на зависть и злобу первого и второго. И лишь Самаэль с легким интересом разглядывал живого феникса. Это было славное колдовство. Герцог выбрал своим символом дивное и очень редкое существо.

Постепенно один за одним падшие ангелы начали покидать зал. Принц Бегемот, исчезая, совершенно случайно зацепил животом фарфоровую вазу династии Сун, и она с грохотом разбилась. Самаэль, хозяин Дома, тоже не собирался долее задерживаться здесь и исчез вторым. Бельфегор, что-то ворча, погладил свой золочёный молот, висящий на поясе, и, хмуро посмотрев на Асмодея, шагнул в пасть портала. Герцог тоже не намеревался оставаться один на один с принцем Уныния и растворился в воздухе прямо там, где стоял.

Лишь Астарот еще долго вглядывался в глубину пустых костяных глазниц, окруженных пятью печатями Престолов.

Уже позднее, у себя в покоях он беспокойно метался из стороны в сторону. Черные плиты пола отражали силуэт его нескладной худой фигуры и развивающегося плаща. Блики света от сотен канделябров и зачарованных ночников, рождали на стенах пляшущие тени, словно убегающие от стремительных движений принца.

"Пять Домов, пять печатей Престолов. Ключ от Врат скрыт от меня нерушимыми стенами"

Он мерил шагами комнату и нервно теребил худыми пальцами ворот рубашки. Ему было невыносимо душно в этих стенах. Словно все неисчислимые тысячелетия, прожитые им в глубинах Преисподней разом навалились на его плечи. Земля. Прохладный ветер, солёный бриз, солнце... Всё это было так близко и теперь так далеко.

"Это совсем никуда не годится", — думал он сейчас, не зная куда деть свои нервные конечности. Левая рука начала чесать шею. Воротник черной рубашки, застёгнутой на самую последнюю пуговицу, нестерпимо щекотал кожу под тканью. Острые когти сильно царапали тонкий пергамент демонической плоти принца Уныния, но Астарот ничего не замечал.

"Пять Домов, пять печатей Престолов" — повторил вслух принц, а мысли бегали в голове словно испуганные мыши.

"У меня нет другого выхода, Хозяину необходим наша... моя помощь"

То, что приходило ему в воспалённый мозг, пугало его самого. Наказание за нарушение решения совета принцев может быть просто ужасным. Остаётся надеяться, что пока Хозяина Тьмы нет на месте, его задумка (да поможет её исполнению все силы Хаоса) может быть и выгорит.

"Пять Домов, пять печатей Престолов" — последний раз сказал себе Астарот. "Хорошо хоть один из этих символов — мой".

Глава N15

В маленькой комнате с четырьмя стенами и маленьким окном с деревянными рамами три человека на согнутых ногах сидели на полу. Коричневый старый линолеум холодил коленки, но никто из них не обращал на это внимания. Сквозь тонкие синие занавески свет убывающей луны сочился мягко и немного таинственно. Бедное убранство комнаты терялось в полуночном мраке, а серебряный свет из окна бросал свои неяркие блики на стол, кресло, секретер и кровать, словно тонкие воздушные бусины, скрашивая потёртости и трещины.

Три напряженных молодых лица были направлены в центр круга, который образовывали их сидящие фигуры. Там на большом зеркале с витиеватым кудрявым узором по краю сидела запертая в клетку белая толстая крыса. Худенькая девочка листала тонкую книжку с рыжими листами и засаленной обложкой. Там не было ни одного рисунка, но было много и сложно что-то написано. Один мальчик зажигал толстые красные свечи, купленные в супермаркете на распродаже, вокруг зеркала.

— Паш, ставь аккуратно вокруг, а не враскоряку! — сказал ему второй мальчик, что сидел справа от него.

— Я всё нормально делаю, — ответил Паша, и отбросив прядь пепельных волос назад, поправил одну из шести свечей, чтобы встала ровнее.

— Говорите тише, — зашипела на них девочка слева от Паши, — здесь написано, что шуметь нельзя!

— Всё готово, Рита, говори, когда начинать, — Паша снял со стекла клетку, открыл её и достал оттуда одной рукой шевелящее лапками животное.

Ветер подул из форточки, всколыхнув синеватую в ночи тюлевую штору и норовя задуть свечи.

— Коль, закрой окно.

Мальчик справа от Паши встал и молча направился к окну. Он был высок, излишне худощав, волосы имел толстые и непослушные, вечно торчащие в разные стороны. Один глаз у него косил в сторону. Если бы не этот недостаток его лицо можно было бы даже назвать приятным.

"Мать — колдунья, вот и ребёнок вышел с браком. Зато для заклятья как раз пригодится" — думала про него Рита.

"Я-то никогда не буду иметь детей"

— Садитесь по кругу, Паша, у тебя крыса, Коля, ты читаешь, держи книгу.

Она протянула ему старую книжку, открытую на нужной странице, а сама распустила свои длинные светло рыжие волосы и села поудобней.

Спустя несколько секунд, Коля опустил книжку пониже, чтобы свет от свечей освещал ему страницы и начал медленно читать, пытаясь во тьме разобрать непонятные для него слова.

Шепчу слова запрещённые,

Шепчу тебе в ночи,

Зову силу твою и кровь,

Ногти и части костей,

Мёртвое дыхание яви нам

Светом проклятый ангел зла!

— Может оставим грызуна, а? — вдруг сказал Паша, когда чтение прекратилось, и слегка подрагивающая рука его легла на холодный пол, прижав к нему мягкое маленькое существо.

"Ты всё испортишь, глупый слабак" — подумала, стиснув зубы, Рита и со злостью вырвала у него крысу. В комнате становилось холоднее, но Паша думал, что только он один это замечает.

— Читай второй раз, — зашипела девочка. И слова заклятья вновь полились из уст Коли.

Шепчу слова запрещённые,

Шепчу тебе в ночи,

Зову силу твою и кровь,

Ногти и части костей,

Мёртвое дыхание яви нам

Светом проклятый ангел зла!

Паша вновь убрал со лба непослушные, отросшие слишком сильно волосы, которые к тому же прилипли к вдруг ставшему влажным лбу. Его тело мелко подрагивало, то ли от холода, то ли от чего-то еще. Все окна уже были закрыты, но в чёрноте комнаты тени детей плясали по стенам под нервные движения пламени свечей словно живые.

— Последний раз, — почти пропела Рита и в глазах её зажглись собственные свечи.

Коля начал читать заклятье по третьему кругу.

Шепчу слова запрещённые,

Шепчу тебе в ночи,

Зову силу твою и кровь,

Ногти и части костей,

Мёртвое дыхание яви нам

Светом проклятый ангел зла!

В этот момент Рита подняла над зеркалом белую крысу и маленьким кухонным ножом распорола ей живот. Крыса истошно запищала и еще пару секунд сильно брыкалась, пока её бордовая тёмная кровь выливалась на гладь зеркала, а кишки выпадали наружу. Но прошла еще секунда и она больше не трепыхалась.

Гробовая тишина стояла в комнате. Никто из детей не шевелился. И лишь капли крови еще капая, издавали неприятный вязкий звук, ударяясь о стекло.

"Посмотри на меня" — внезапно раздался тихий шёпот в комнате, словно кто-то шуршал опавшими листьями, выпавшими на свежей могиле.

Дрожь пробрала обоих мальчиков, волосы на затылке зашевелились, но девочка лишь замерла, словно вслушиваясь.

"Посмотри на меня" — шипело в голове, где-то внутри, под самым черепом.

"Посмотри на меня!" — голос был не громче шороха савана об обивку гроба, но злоба его звенела в ушах, словно погребальный звон.

И все трое они медленно потянулись к зеркалу. Черная кровь разводами растеклась по стеклу, лишь по краям оставив незапачканные места. Тело Паши, как окоченевшее не гнулось, и всё-таки он наклонился вперёд. Но когда его взгляд встретился с залитым кровью отражением, его сердце похолодело, а волосы на лбу побелели. Потому что увидел он не себя, а полные ненависти красные глаза на страшном худом мужском лице, искаженном злобой. А голову его венчали рога.

Мальчик не мог оторвать взгляд. Хотя душа его хотела этого больше всего на свете. В этот момент демон в зеркале открыл рот, и истошный рык наполнил тесную комнату, разливаясь по телам детей, утопая в стенах и заглушая собой все мысли и чувства, кроме страха. Зеркало треснуло и тут же вместо демона в разбитом стекле Паша увидел себя.

— Как твоё имя, демон? — твёрдо, но не громко спросила Рита, и услышала удаляющийся смех.

"Бехард" — услышала она в ответ, и тут же все свечи, как одна, погасли.

Прошло пять дней. Выходные, будни, напряженные занятия в школе, глупые уроки и ненужные контрольные. На шестой день Паша не явился в класс. На следующий день перед началом учебного дня учительница собрала всех детей и рассказала:

— Паша вчера гулял с друзьями на мосту над железнодорожными путями. Он перелез через перила и пошёл по краю. Его убило током от высоковольтных проводов, — ей было трудно говорить, и в этот день уроки отменили. Все разошлись по домам, но перед уходом Рита услышала, как в коридоре переговаривались учителя.

"Друзья говорят, что останавливали его, чтобы он не лез. Но он не слушал. А когда его ударило током, тело загорелось, и упало вниз, прямо под колёса проезжающего поезда. Труп даже невозможно опознать, всё кроме головы"

— Он был слабак, — прошептала внезапно вздрогнувшая Рита.

Глава N16

Пористые куски лавового щебня тихо хрустели под ногами одинокого мальчика с золотыми кудрями. Шаг, другой. Тут и там вместо камней, созданных застывшей магмой, ему приходилось ступать по костям. Некоторые были очень старыми, чёрными и обгоревшими, некоторые — совсем свежие. Некоторые имели демоническую природу, некоторые человеческую. Вокруг туда-сюда парили крылатые создания, несшие в зубах трупы убитых врагов. Повсюду шныряли звериной внешности демоны, пасти которых были окровавлены, а глаза горели вечной жаждой убийства. Их ежедневная жизнь состояла из того, чтобы найти себе жертву или стать ей в когтях более сильного Проклятого. Но ни один из них не решался подойти к мальчику. А те, кто случайно оказывался в опасной близости от его крохотных ладошек, маленьких пальчиков и аккуратных ног, в непередаваемом приливе ужаса торопились унести своё печальное подобие жизни подальше от златокудрого малыша.

— Я услышал твой зов, принцесса Хаоса, — сказал спокойно мальчик. Он остановился в самом центре огромного хрустального моста, перекинутого через бурлящую смертоносными потоками реку магмы. Мост был высок, но даже на самой его вершине чувствовался жар огненных вод, которые шипели, потрескивали и взрывались фонтанами брызг, словно стремясь настигнуть свою жертву, стоящую далеко наверху.

С другой стороны реки по прозрачному пути поднималась вверх стройная фигура Лилит, проматери всех демонов. Её маленькие ступни на высоких каблуках звонко стучали по голубоватому хрусталю, а полупрозрачное платье развевалось в горячих потоках вулканических газов. Медные локоны огненных волос рассыпались по округлым плечам, нескромно спадая в вырез декольте.

— Здравствуй, Агриэль, я рада видеть тебя, — ответила она, подойдя к мальчику.

— И я рад видеть тебя, принцесса, — безразлично кивнул он.

— Мы давно не разговаривали, тебе не кажется? Не как принцесса со своим маркизом, а как друзья.

Лилит облокотилась на горячие перила древнего моста и посмотрела на мальчика глазами, полными нежности.

На юном лице не промелькнуло и тени эмоций. Как и всегда, оно оставалось холодным и бесстрастным.

— Ты не разве не рад мне, маркиз? — надула пухлые губы принцесса, видя, что Агриэль никак не реагирует на её внимание.

— Рад? Ты знаешь, это слово мне не знакомо, — ответил он, не повернув даже головы в её сторону.

— Брось, когда-то мы были дружны...

— Это было слишком давно, не стоит вспоминать, — мальчик облокотился спиной о перила и посмотрел прямо в глаза демонице, — скажи, что тебе нужно, и я подумаю, стоит ли тебе помогать.

— Так-то ты разговариваешь со своей госпожой! Я могу тебе приказать, и тебе не останется ничего, кроме как смиренно выполнять! — вскрикнула Лилит, и скулы её напряглись.

— Госпожа вольна делать то, что считает нужым, — звенящим, словно весенний ручей, голосом ответил мальчик, и ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Ладно, забудем, — с усилием произнесла она, — Дом Гнева, наш с тобой Дом, когда-то был самым сильным во всём королевстве Тьмы, помнишь?

Агриэль молчал. Сперва могло показаться, что он вообще не слышал вопроса, столь безразличным казалось его лицо.

— Помню...

— Тысячи веков уже сгорели в пламени времени, всё изменилось. Численность нашего Дома уменьшается, силы убывают. С тех пор, как князь Тьмы наказал Аваддона, моего мужа, всё пошло не так. Этим жестом, он наказал всех нас.

— К чему ты клонишь, Лилит? — устало спросил маркиз.

— Нашему Дому снова нужен хозяин.

— Это говорит мне всесильная проматерь демонов? Ведь ты всю жизнь мечтала править одна, что приключилось, принцесса?

— Не говори ерунды, Агриэль, — зашипела Лилит, — я никогда не была столь беспечна, чтобы претендовать на собственное всесилие. Мне нужен муж, который был бы правой рукой Великого господина. Как раньше. Он управлял бы нашим Домом, а я управляла бы им.

— Найди себе мужа, принцесса Хаоса.

Демоница в гневе топнула стройной ножкой по мосту, и в этот момент столп горячего пара и газов вырвался из недр лавовой реки прямо у неё под ногами, подняв ввысь полы её полупрозрачного платья.

— Совет принцев вот-вот сделает это вместо меня, подобрав мне кого-нибудь по своему вкусу! Вот например, как тебе такие кандидаты: Астарот — я становлюсь его женой и хозяйкой Первого Тёмного Дома, потеряв Дом Гнева. И кроме того, что он тут же отыграется на мне за все мои невинные шутки, я ещё и стану женой унылого тупицы!

В глазах Агриэля промелькнуло что-то. Но было бы слишком самоуверенно утверждать, что это веселье.

— Идём дальше, Бегемот. Каждый день я буду спать под складками его огромного пуза, а каждую ночь придется кутить с ним на несчётных праздниках, соревнуясь в игре: кто больше съест или выпьёт, во время которой, однажды, он спутает меня с очаровательным телёнком и проглотит целиком.

Только методичное хлопанье ресниц говорило о том, что Агриэль не спит с открытыми глазами.

— Хм... Бельфегор. Этот бородатый силен, пожалуй, запишет меня в список своих жен сто пятьдесят третьей очередью и будет навещать маленькую каморку, которую мне выделит, по праздникам. А Самаэль вообще откажется, его Шелера ему всю плешь проест, если он захочет взять новую жену. В любом случае во всех этих вариантах я перестаю быть Хозяйкой Пятого Тёмного Дома. Ведь принц, которого мне всунут, может быть Хозяином только одной семье. Значит главой моего Дома станет какой-нибудь эрцгерцог!

— Это не плохой вариант, Лилит. Возьми в мужья эрцгерцога. И останешься моей Госпожой, — медленно произнёс мальчик, тряхнув златовласой головой.

— Смеёшься? Чтобы я вышла за какого-то беспородного демона?

— Не беспородного демона, а высшего аггела, какого-нибудь из своих лучших генералов.

Казалось, что сама эта мысль выводит проматерь из равновесия.

— Ни один из них не стоит меня! Они все слабые и ничтожные существа! Никогда я не выйду ни за одного из них!

— А как на счёт Бехарда? Он один из самых сильных и преданных тебе...

— Замолчи! — вскрикнула Лилит и отпрыгнула от Агриэля, словно перед ней не маркиз её Дома стоял, а нечто крайне отвратительное. — Этот слизняк сотни веков добивается моего расположения. Но я раньше сдохну, чем допущу его до своего тела. Он слабак, как и все остальные. Он даже миллиметра рогов Аваддона не стоит. Никто не сможет даже частично заменить мне моего пропавшего мужа.

— Так чего ты от меня хочешь? — спросил мальчик так, словно ему и вовсе не интересно. Хотя, возможно так и было.

Слегка сжав полные красные губы, Лилит ответила:

— Мне нужна твоя помощь, мне нужна помощь друга.

— Я не друг тебе, Госпожа, — отозвался маркиз, и стальной голос словно резанул принцессу Гнева. Лилит вздрогнула. Она ни за что не призналась бы в этом, но даже её иногда пробирал промозглый холод в разговоре с Агриэлем . Он был словно красивая статуя, лишённая всяких эмоций, лишенная жизни. Его глаза были пусты, лишь безразличие лежало на самом дне их голубого омута.

— Но ведь ты был им! — вскричала, не выдержав, правительница Пятого Тёмного Дома, — вспомни, ведь когда-то именно ты сказал мне, что сотворенный из красной глины не достоин быть моим мужем! Что только ангел достоин стать супругом дочери пламени! — Она погрузила свои длинные пальцы в волосы, опустила голову и закрыла глаза. — Именно ты поддержал меня, когда я решила убежать. Я знаю ты помнишь. Вспомни, Агриэль, хоть это и было давно. В те времена ты еще умел улыбаться...

— Что тебе нужно? — ровным голосом повторил маркиз.

— Аваддон, я должна вызволить моего мужа.

— С чего ты взяла, что я могу тебе помочь? Ты знаешь, Хозяин наказал его. Никто не знает, где он. Может он уже мёртв.

— Нет! — вскрикнула Лилит, — это не возможно.

Агриэль посмотрел на свою принцессу взглядом, весьма напоминающим удивление.

— Что это? Страх? Или страсть? Неужели твой супруг был дорог тебе?

— Брось, — с презрением бросила она, — просто я больше не могу быть единственной правительницей Дома Убийц. И ни один из вариантов, которые может предложить мне совет принцев, не устраивает меня. Время бежит слишком стремительно. Я уже была на одном совете. Мой сын не устроил их в качестве пятого голоса. Асмодей не может больше говорить за наш Дом. А значит ещё немного, и принцы соберутся, чтобы обсудить ещё один вопрос.

— Твоё замужество, — закончил Агриэль, повернувшись к пламенным потокам реки, — Твоё желание мне понятно, но почему ты решила, что я могу помочь и главное захочу? Неужели только старая память должна была заставить меня? Или может быть моя Госпожа желает приказать?

Никто не смог бы определить, смеётся над ней маркиз или говорит серьёзно. Слишком бесстрастным были его голос и лицо. Хотя, догадаться было не сложно.

— Ты меня обижаешь, Агриэль, — Лилит состроила унылую гримасу, — я никогда не была ни глупой, ни неблагодарной. Из всех аггелов Преисподней лишь ты умеешь проходить даже через закрытые двери. Это всем известно! Только ты всегда узнаёшь то, что узнать вроде бы невозможно. Да брось, — махнула она рукой, — ты любимчик самого Хозяина! Кто еще может помочь мне, кроме тебя? — она внимательно посмотрела на маркиза, и с ударением прибавила, — Я дам тебе всё, что ты захочешь.

На мальчика тирада демоницы, казалось, не произвела ни малейшего впечатления.

— Твоя великолепная лесть и сладость предложений способна покорить лишь смертного, Госпожа. Ну и еще, возможно, Астарота.

Лилит против воли издала довольный смешок.

— Как ни крути, это правда. Я готова на всё, Агриэль. На всё что бы ты не попросил, лишь бы ты вернул мне моего мужа.

— На всё? — с ударением переспросил он.

Принцесса схватила мальчика за узкие плечи, взглянув на него так, словно пыталась увидеть саму душу сквозь голубой лёд.

— Агриэль, я обещаю, если ты вернешь Аваддона на его законное место, клянусь, любое твоё желание будет выполнено, и твоя воля станет моей волей! — выпалила она, не успев подумать. А может и успев, да только ей уже было всё равно. Ничего она не желала сейчас так, как этого.

Как только последние слова сорвались с губ Лилит, воздух вокруг них брызнул древним заклятьем. Черные змеи вырвались из маленькой мужской груди, вмиг опутав прочными нитями красивые женские изгибы, превратившись в ночной саван и тут же исчезнув.

Мальчик внимательно смотрел на собеседницу обманчиво наивными глазами, и его пушистые ресницы отбрасывали легкую тень на розовые щеки.

— С чего ты взяла, что Хозяин допустит его возвращение в Тёмный Дом? — перешёл к делу маркиз.

— Я знала, что на тебя можно рассчитывать, — довольно улыбнулась она и неподдельная радость озарила её нечеловеческой красоты лицо.

— Поверь, Лилит, — назвал он её по имени, и на этот раз было в его голосе что-то, что глубоко тронуло жену Аваддона, несмотря на его следующие слова. — Это никак не связано с нашей былой дружбой. Этого больше нет. Ничего больше нет. Итак, с чего ты взяла, что Хозяин допустит его возвращение в Тёмный Дом?

— Аваддон был его правой рукой, его верным соратником веками, до того злополучного дня, будь он проклят! Если что-то пойдёт не так, я отвечу перед князем за возвращение мужа. К тому же, подумай сам, никто не сможет заменить бледного всадника Апокалипсиса! — с горящими глазами ответила мать всех демонов.

— Тогда я смогу тебе помочь.

— Ты узнаешь, где он, правда? — по-детски всплеснула руками она, не веря.

— Уже знаю, — спокойно ответил он и, не обращая внимания на удивление в огромных зелёных глазах, развернулся и пошел прочь, оставив рыжеволосую дьяволицу на мосту.

Глава N17

Место, где проводили остаток своих веков жертвы Чревоугодия, простиралось на многие километры. И брало начало оно с очень странного поля, которое в Аду никак не ожидаешь встретить. На нём в бессчетном множестве росли стройные деревца, на каждом из которых висели спелые плоды. Здесь были и яблоки, и груши, и сливы, и персики. И под каждым деревом сидел один человек. Почти все они были грустны и неподвижны. Моя тропинка виляла между стволами, и я могла рассмотреть каждого из них. Они молча сидели, как правило не обращая никакого внимания, на проходящую мимо меня. Но некоторые из них отчаянно пытались залезть наверх, и тогда я видела, что толстая цепь привязывала их к основанию ствола. Почти на каждом дереве плоды висели очень низко, так что стоило подпрыгнуть, и они окажутся в руке. Но никто из здешних обитателей подпрыгнуть не мог. Один молодой юноша отчаянно тряс дерево, стараясь скинуть яблоки вниз. И в один миг три из них, наконец, упали. Его соседи у деревьев, что росли рядом, несколько мгновений с завистью наблюдали за ним, но только до того мига, как яблоки не коснулись земли и не исчезли. Тут же они вновь стали равнодушны, а юноша бросил в расстройстве своё занятие и сел, нахмурившись, на груду листьев на земле.

— Стёпан, я хочу яблоко, — сказала я, почувствовав, как в желудке у меня болезненно заурчало.

— Я думаю, это не самая хорошая идея, Алиса, — ответил мне тонкий голосок снизу.

Внезапно откуда ни возьмись с негромким хлопком в воздухе появился ворон. Большой черный ворон кружил над деревом, пока не сел на самую нижнюю ветку.

— От чего же, пусть бы человек покушал, голод, знаешь ли, не тётка, — неожиданно произнесла птица, хрипящим голосом, напоминающим старый сломанный радиоприёмник.

Тёмно-серые крылья при взмахе словно отбрасывали облака черной пыли, которые совершенно не внушали доверия. Я сделала шаг назад, снимая с пояса секиру. И, как только мои руки прикоснулись к прохладной металлической рукояти, ворон уже не казался мне таким опасным. Стоило серебристому лезвию заблестеть в воздухе своей ледяной синевой, как моя уверенность в себе сильно возросла.

— Но-но! Давайте без сцен! — прокряхтела птица, внезапно закашлявшись обычным вороньим карканьем.

— Ты кто такой? — резко спросила я.

— Я что, не представился? Какой нахал! Прошу меня простить, миледи. Меня зовут Торл. Я, как вы, наверно, уже заметили, ворон, — каркающе усмехнулся он.

— И что ты тут забыл, Торл? — совершенно спокойно спросил крыс. В его голосе не было ни грамма страха. Хотя ворон был на много больше его.

— Зачем же так грубо? — нахохлившись, возмутился он. — Я пролетал мимо и увидел очень любопытную картину для Преисподней. Я не мог не заинтересоваться! Вот послушайте: живой человек из плоти и крови бродит по Второму Саду грешников, а рядом с ним крысиными шагами идёт убийца.

Я нахмурилась. А едва выросшая коротенькая шерсть моего, как оказалось, довольно загадочного спутника, вздыбилась от нескрываемого гнева.

— Убей его, Алиса, он знает, что ты человек, а значит, он может рассказать другим, — с рычанием проговорил Степан.

Но я не спешила следовать этому совету, тем более, что убить птицу, которой ничего не стоит взмахнуть крыльями и скрыться из виду, было бы довольно сложно. Возможно, с ним удастся договориться. А может быть он расскажет еще что-нибудь интересное...

— Нет, — сказала я. Решение было принято, и я повесила на место секиру, которой вообще-то и пользоваться-то не умела. Без неё стало немного тоскливо.

— А! Твоего маленького серого друга расстроило, что я назвал его "убийцей", — сказал Торл и потянулся. Он сонно расправил одно крыло, поправив тёмные перья, словно бы наш диалог его вовсе не заботил,.

— Сейчас ты узнаешь, какой я убийца! Когда я вцеплюсь в твою цыплячью шею, плешивая ты курица! — прошипел крыс и неожиданно высоко подпрыгнул прямо с земли. Одолев в прыжке метра два, не меньше, в миг он оказался на ветке в сантиметре от пернатого туловища. Но скорость ворона оказалась быстрее. Он уже парил в воздухе и весело каркал, присматривая ветку повыше.

— Степан, прекрати.

Но физиономия моего товарища выражала полное нежелание что-либо прекращать. Однако, немного помявшись на ветке он, уже спокойнее, спрыгнул обратно на землю.

— Вот и славно. Так чего ты хочешь, Торл? — спросила я наконец ворона.

— Я? Хочу? — округлил свои маленькие горящие глаза он, присаживаясь на ветку потоньше предыдущей, куда крыс запрыгнуть вряд ли бы смог. — А почему я должен чего — то хотеть? Я увидел вас и мне стало любопытно. Я... — задумался вдруг он, — захотел поговорить.

Мощный клюв Торла мешал мне рассмотреть повнимательнее выражение его "лица". Если на голове у птицы вообще можно что-либо рассмотреть.

— Позвольте, любезная! — раздался вдруг голос из ниоткуда.

Я оглянулась по сторонам и внезапно поняла, что это обращался ко мне тот самый юноша, чьи яблоки исчезли, едва коснувшись земли.

— Прошу прощения, быть может вы могли бы помочь бедному человеку и сорвать мне всего одно яблочко... Ну или два... — с надеждой произнёс он, направив ко мне свою белую полупрозрачную руку.

Стало немного жаль его. И мальчик совсем не внушал опасений. Я пошла вперёд, намереваясь сорвать с дерева парочку спелых плодов, немного для себя и немного для него.

— Это очень плохая мысль, Алиса!

— Да почему нет, в самом деле? Девушке тоже хочется есть, ты не подумал об этом, мышонок? — перебил его Торл, а Степан в ответ издал недовольное урчание. Но я уже подошла к дереву и сорвала два яблока. В одно из них я впилась зубами, чувствуя, как теплый сок течет в горло, орошая оголодавшие внутренности. А второе отдала юноше. Его глаза горели, когда он с жадностью вгрызся в зелёную плоть. В течении нескольких секунд от яблока не осталось даже огрызка.

— Спасибо, миледи... — произнёс он дрожащим голосом.

— Чтож, самое время двинуться вперёд, время-то не ждёт, — прокаркал ворон, взлетая с ветки.

— Ты что, собрался лететь с нами? — возмущенно спросил Степан.

— Ну... пока я вам не надоем. Признаться, мне так скучно здесь одному. Кругом демоны, да проклятые души. И поговорить — то толком не с кем... — с запинкой ответил Торл.

— Мне лично ты уже надоел, — злобно заметил крыс.

— Степан!...

— Надоел? Ну так идите дальше одни. Надеюсь, вы знаете дорогу, потому что если нет, вам придется не сладко. В Садах грешников лиги пути во все стороны. Вы даже назад вернуться не сможете. Что ж, желаю вам вечность бродить среди мёртвых людей! Собственно, по крайней мере одному из вас здесь самое место, — прокаркал Торл, после чего вдруг с громким хлопком исчез.

А мы остались одни рядом с яблоней и сидящем под ней юношей, чей взгляд с каждой секундой становился всё невнятнее.

— Пожалуйста, еще одно! — прошептал он, сильно схватив меня за руку, и глаза его нездорово блестели.

Я сорвала еще одно, но не успела я отойти и на шаг, как он стал просить ещё и ещё. А за ним каждый, кто был у соседних деревьев закричал:

— И мне! Сорви мне одно! Сорви мне яблоко, грушу, персик! Накорми меня!

— Вот теперь, кажется, пора уходить... — заметила я, вернувшись на широкую тропу и быстро побежав вперёд.

Степан лишь недовольно что-то ворчал, стараясь не отставать, пока я уверенно покидала внезапно оживший криками фруктовый сад.

Глава N18

Очень высокий и худой мужчина медленными размеренными шагами пересекал небольшую комнату, выдержанную в мрачных тонах. Повсюду были разложены разнообразные диковинные приборы, колбы и инструменты, развешенные с эстетической точностью, назначение которых было известно одному их хозяину. Он смотрел в серую каменную кладку пола и размышлял, задумчиво завивая пальцем тонкую кудрявую бородку. Узкие черты лица его говорили о деспотизме, тонкая линия алого рта — о жестокости, а сильные скулы — о хитрости. Маленькие, но глубокие миндалевидные глаза, будто очерченные по краям чёрной сурьмой, блестели живым огнём силы и власти. На вид ему можно было дать около тридцати пяти — сорока лет, вместе с тем он был довольно красив. Его высокая фигура, облаченная в черную траурную мантию, внушала трепет и заставляла бегать мурашки по спине.

— Как дела, мой дорогой друг, — спросил в пустоту комнаты он.

Тут же словно из воздуха с громким хлопком появился большой черный ворон и, быстро махая крыльями, присел на спинку ближайшего кресла. Пару раз глубоко вздохнув, он сказал:

— Это совершенно никуда не годится. Я не собираюсь больше разговаривать с этими... этими... У меня слов даже не хватает! — взъерошил он густые перья от возмущения. — Нет, ну ты понимаешь, я там распинаюсь: "Мне так одиноко здесь одному... когда я вам надоем...", а эта крыса мне: "Давай проваливай!". Нет, ну я это терпеть положительно не намерен! — сказал ворон и повернул голову в другую сторону от собеседника.

Черная мантия всколыхнулась, когда мужчина в несколько шагов пересёк небольшую комнату, где они находились. Глаза разумной птицы и мужчины встретились, и зрачки последнего сверкнули бордово-оранжевым пламенем. Ворон поёжился, укутавшись покрепче в мягкие крылья. Мужчина улыбнулся.

— Торл, ты будешь продолжать следить за ними. Ты же знаешь, как нам необходима эта пара, — он погладил птичку своими длинными тонкими пальцами по пернатой голове, — а потом, когда всё будет кончено, я тебе обещаю, ты собственноручно запихнёшь в глотку этой крысе все его грубости.

Чувство страха, смешенного с оскорблённым самолюбием, быстро сменилось в маленькой головке Торла предвкушением сладкой мести. Хозяин знал, что он любит, знал, чем порадовать своего питомца. Но и перечить ему не следует. Да и вообще, всегда приятно, когда планы господина совпадают с твоими собственными планами.

— Хорошо, ..., я всё сделаю, — хрипло сказал ворон.

Слегка склонив голову — он же не собирался распинаться в поклонах, — и блеснув хитро прищуренными глазками-бусинами, Торл с громким хлопком исчез.

Глава N19

Не меньше суток мы шли через фруктовые сады, и не было видно им ни конца, ни края. Пару раз мне удавалось срывать с деревьев яблоки или груши, но почти всегда человек, привязанный к стволу, пытался после этого поймать меня. Я уже очень устала, когда, наконец, впереди между деревьями Степан увидел просвет. Когда мы добрались до него, оказалось, что мы стоим на вершине скалы, у подножья которой развернулась широкая долина. Обрыв был довольно крутым, но спускаться вниз не хотелось не только по этой причине. Огромное поле впереди сильно контрастировало своей пустотой с зелёным садом, который расстилался у меня за спиной. Ни деревца, ни камушка, ничего. За одним исключением. Каждый сантиметр гладкой высушенной горячими ветрами Преисподней земля была полностью покрыта голыми неподвижными людьми. Они сидели или лежали, часто в очень неестественных позах, и тела их были худыми и иссохшими. Чьи-то белёсые глаза безразлично смотрели в пустоту, а чьи-то были закрыты, словно их хозяин спал. Но что-то подсказывало мне, что это было не так.

Единственная возможность идти вперёд виднелась невдалеке от нас — узенький навесной мост, раскинувшийся от скалы, на которой мы стояли, до какой-то точки на другой стороне долины, скрытой сизым туманом. Был выбор: либо идти по шаткому мосту, либо через поле неподвижных людей. Либо повернуть назад.

"А ведь ворон, возможно, мог бы рассказать нам, что там впереди. И объяснить, что это за люди внизу..."

— Зачем ты прогнал ворона, Степан? — спросила я. В моём голосе была нескрываемая усталость, и, наверняка, растущая пропорционально усталости, раздражительность. Одной ногой я уже стояла на мосту, но желания ставить туда вторую, а тем боле потом обеими передвигать, у меня не было вообще.

— Как зачем? А вдруг это был демон? Да и вообще... он мне не понравился.

— Ты хочешь сказать, что мы потеряли единственную чудом представившуюся возможность идти вперёд, точно зная дорогу, из-за того, что проводник тебе не понравился?

Я не видела, но чувствовала, как Степан внизу прижал лысые уши.

— Дело не в этом. Он...

— Да-да, я знаю, в чём дело, — перебила я, махнув рукой. Не было сил спорить, и не хотелось слушать пустые объяснения.

Я шагнула вперёд. Мост представлял собой деревянные дощечки, перевязанные между собой толстыми распушёнными верёвками. От моих движений он сильно шатался, а старые трухлявые перекладины опасно поскрипывали под ногами. Я крепко держалась за поручни, но и они были слишком пушистыми, не внушая ни капли доверия. А внизу, под узкой лентой моста, на расстоянии вытянутой руки, сохли в своей неподвижности голые люди. И я знала, что стоит им встать, распрямить тонкие узловатые кости, и они окажутся рядом со мной. Все, как один, похожие друг на друга. И все, как один, они были худы и лишены волос. Их острые кости просвечивали сквозь кожу, выпуклые глаза на ввалившемся лице казались огромными. Никто из них не говорил ни слова. Белые, как снег губы были плотно сжаты, но всё же в воздухе стоял неясный, мычащий гул. Пройдя чуть дальше, я заметила, что некоторые слегка шевелились, будто осенние деревья, покачиваясь на ветру.

Я сделала ещё несколько шагов, и одна из досок подо мной особенно громко скрипнула. Я испуганно остановилась и заметила, как десятки гладких безволосых голов повернулись ко мне. Кожистые веки поднялись, и сотня прозрачных глаз пронзила меня насквозь. Мурашки пробежали по спине, спускаясь к пояснице. Я зашагала быстрее, и трухлявый мост опасно затрещал. И чем громче он трещал, тем активнее разворачивались в мою сторону шеи, и тем сильнее разгорался интерес в пустых голодных глазах. Еще немного, и тонкие сухие руки стали тянутся вверх, хватая воздух узловатыми пальцами, словно ветви мёртвых деревьев, что царапают небо. Казалось, что вот-вот они достанут до моста и пролезут сквозь щели в досках, хватая меня за ноги. Им не хватало каких-то пары сантиметров, но я ускоряла шаг с каждой минутой. Степан двигался сзади молча, напряжённо высматривая наименее прогнившие доски. Я видела, что скользкие щупальца тревоги уже проникли и в его маленький мозг.

Я старалась делать очень широкие шаги, чтобы ноги как можно меньше касались основания моста. И не напрасно. С очередным шагом я внезапно почувствовала, что дерево подо мной начало рассыпаться. Едва я успела отскочить, удержавшись за ветхие верёвки, как сзади образовалось широкое отверстие, через которое легко могло провалиться трое таких, как я. Чёрные щепки упали на голову тонкого старика, чьи руки и ноги были так длинны, что весь он напоминал одного большого паука. Он поднял на меня мутный взгляд, когда пыль сыпалась ему в глаза. Но он не обращал внимания. Бледная до синевы ладонь тянулась ко мне, и я видела длинные растрескавшиеся ногти, не подстригавшиеся уже много месяцев. Он открыл чёрный провал беззубого рта, издав звук, похожий на низкое шипение. И в этот миг из него вылезала огромная желтая змея. Она обвилась вокруг его шеи и поползла куда-то вниз, скрывшись за спиной. Тут же это ужасное шипение подхватили его соседи, потом их соседи, и дальше. Высохшие рты открывались один за одним, пока вокруг меня океан людей не зашумел, словно хрипящий лес. Каждого из них обвивала змея, некоторых две или три. Они вылезали изо рта и залезали обратно через уши. У одного змея выползла из-под набедренной повязки и заползла в пустую глазницу.

От внезапного прилива отвращения я вихрем сорвалась с места и понеслась вперёд, перепрыгивая подозрительные доски, словно я — испуганная антилопа. И точно также, как она, по-глупому сорвалась вниз. Сразу две балки подо мной треснули, и провалились вниз, увлекая за собой и меня, и несчастного крыса, который был значительно осторожнее. Последнее, что я успела, это схватиться за нижний канат и выругаться.

— Алиса, мы падаем! — выдал Степан, уже шлёпнувшись на горячую землю.

— Не может быть. Ты уверен? — переспросила я, когда шесть худых кистей схватили меня за ноги, потянув вниз. Но это было ещё пол беды. Внезапно, две полубеззубых челюсти сомкнулись у меня на икре. И я с удивлением поняла, что они её жуют.

Я пыталась отбиваться, голыми пятками пиная кусающихся людей, но их было слишком много. Держаться больше не хватало сил и я отпустила верёвку моста, погрузившись с головой в копошащихся людей. Где-то недалеко Степан что-то кричал, а я почувствовала, что кроме всего прочего, по мне ползают скользкие прохладные змеи.

"Кажется, конец" — подумала я, когда медленные закостенелые руки уже сорвали с меня пояс с секирой, и одна из змей обвилась вокруг шеи. Одно крайне неприятное лицо, кажется, уже намеревалось укусить меня за ухо.

"Всё"

Внезапно воздух разорвал хлопок. Сквозь груду тел надо мной я увидела черные, как уголь и пепел, крылья, словно в замедленной съёмке парящие у моста. Ватные взмахи крыльев, сонно шелестящие среди жадного чавканья, звучали дико и неуместно. И зубы начали выходить из моей плоти, а тела расползались в разные стороны с глухими завываниями. Я увидела ворона.

"Торл. Его звали Торл"

— Я думаю будет лучше, если вы всё же заберётесь обратно на мост, — спокойным голосом с легкой хрипотцой сказал он, — они хоть и не хотят больше вас есть, но могут и передумать. — Торл сел на верёвку моста и закачался, — эти мёртвые такие непостоянные.

Я быстро поднялась и заскочила наверх. Мышцы ног дрожали, а дыхание было сбивчивым и неровным. Мой мозг не чувствовал испуга, но его чувствовало тело. Лишь в последний момент пришла мысль, что надо бы и Степана найти. Ведь он там где-то внизу, среди шевелящихся конечностей и шамкающих потрескавшихся губ. От резких движений у меня закружилась голова, и я неловко села на перекладины моста, что норовили треснуть от каждого дуновения.

Мягкая серая тушка лежала на животе совершенно неподвижно. Короткие лапы были поджаты, а нос спрятан где-то под грудью.

— Ну живей, хилый ты мой! — каркнул ворон. — Забирайся на мост, пока путь свободен.

Степан поднял на него взгляд, полный смешанных чувств. Он оглянулся по сторонам, словно не веря своим глазам.

— Может тебя еще и на мост перенести, Величество? — Не унимался ворон, — Ты только скажи, я помогу!

Не сказав ни слова, Степан без всяких трудов преодолел в прыжке расстояние от земли до моста и оказался рядом со мной. Хлипкое сооружение покачнулось, и я вздрогнула.

— Надо же, как мы умеем, — каркнул Торл и спокойно прибавил, — ну и славно.

Тут он словно бы тяжело вздохнул, распахнув крылья, и остатки пыли слетели с его перьев. В то же мгновение серая земля под мостом вновь заполнилась мёртвыми людьми и жёлтыми змеями.

Я с отвращением подогнула ноги. Захотелось немедленно подняться на ноги, только чтобы оказаться как можно дальше от этих тонких белых кистей с синими венами и шелушащихся трещин ртов.

— Позволю себе надеяться, что теперь моё присутствие вам не в тягость, — сказал Торл и взмыл в воздух. — Пройдёмте вперёд, многоуважаемые, если, конечно, вы не хотите здесь задержаться.

Никто из нас не осмелился ответить.

Ещё несколько часов мы шли, не решаясь остановиться или задержаться даже на мгновение. Дерево под ногами скрипело, а веревки трещали от натяжения. Но вот впереди туман начал рассеиваться. В конце пути от напряжения у меня тряслись мышцы рук и ног. Потому, что всю дорогу я хваталась за гнилые поручни, словно утопающий за соломинку, и напрягала ноги, стараясь не ступить в зияющие провалы моста.

— Я больше не могу идти, — призналась я, стоило моей левой ноге коснуться, наконец, твёрдой почвы. Мост закончился. Позади голодные лица медленно отворачивались от нас, словно нас никогда и не было. Но глухое мычание ещё долго висело над ставшим неподвижным полем голых тел.

— Значит надо остановиться. Даже металл иногда устаёт. Мы действительно идём уже слишком долго, — кивнул Степан.

— Это — Сытые холмы, — сказал Торл. — Последний рубеж во Втором Саду перед дворцом маркиза, — ответил Торл, — если, конечно, правильно идти. Иначе, блуждать здесь можно вечно, я не шучу! Дорога-то одна.

— Да-да. Ты — бесценный проводник, мы поняли, — ответил Степан бесцветным голосом. Его усталость, кажется, была намного сильнее, чем он сам мог ожидать.

Ворон внимательно посмотрел на крыса. Его маленькие горящие глаза призрачно сверкали в полутьме, внушая некоторые опасения не только Степану, но и мне. Но надо было признать — он был слишком полезным спутником, чтобы отказываться от его помощи.

— Вы можете устроиться в одном из холмов, которых здесь бесчисленное множество.

Вокруг и впрямь были сотни небольших насыпей, похожих на маленькие горы, в середине которых зиял чёрный проход. Холмов было так много, что невозможно было понять, как далеко они простираются. И между входами то тут, то там, изредка шныряли серые тени. Демоны. Они выскальзывали из-за одного угла, быстро пробегая мимо и теряясь за другим углом. Бросив на нас злой нелюбопытный взгляд, один пробежал мимо и скрылся в тёмном входе невысокого холма. Большинство из демонов были малы ростом и костлявы, не внушая особых опасений. Но, каждый раз, когда горящий пламенем или кровью взгляд падал на меня, я чувствовала, что во мне что-то обрывается.

Однако, усталость была сильнее всего, что я могла бы сейчас испытать.

— А что внутри? Там демоны живут? — спросила я, уже присмотрев себе холм подальше от остальных, стоящий немного на отшибе. Может он окажется пустым?..

— Да нет же, это ведь Сады грешников. Здесь пристанище мёртвых, — каркнул Торл, когда я уже практически вошла внутрь высокой землянки.

— Значит там внутри человек?

— Конечно, человек! Тебя это пугает? — удивился он, сев на вершину холма, в который я собралась входить. — Они вообще не заметят нашего присутствия, летим спокойно! — закончил он и влетел внутрь.

— Алиса, нам не обязательно... — хотел сказать Степан, но я уже шагнула в земляную тень.

Внутри было мрачно, душно, и то и дело слышались чавкающие звуки. Я осторожно пробиралась вперёд, пока, наконец, не дошла до самого центра пещерки, где в одной из угловых выемок в стене сидел Торл и чистил перья. С другой стороны на земле сидел человек. Седина на голове аккуратно окружала блестящую лысину, спускаясь тонкими прядями на толстое обрюзгшее лицо. Он совершенно не обратил внимания, что кто-то зашёл к нему, будучи полностью поглощённым странной трапезой. Перед ним стояло обыкновенное серое ведро, доверху чем-то наполненное. Он тихо опускал туда большую деревянную ложку, кушая довольно быстро, но с каждым разом всё сильнее кривясь от неудовольствия.

— Что он там?... — спросила я.

— Тебе лучше не знать, — ответил Торл, и я тут же пожалела, что спросила.

— Это нормально, что мы находимся тут?.. Рядом с ним?.. — сказала я, подальше отходя от человека с ведром.

— О! Абсолютно! Не стоит вообще обращать на него внимания! Он не видит и не слышит нас. Мы можем полностью располагаться здесь. Судя по полному ведру, надзиратель явится еще не скоро.

Я не стала вдаваться в подробности. Не было на это ни сил, ни желания. Никто не сказал ни слова, когда я растянулась прямо в углу на тёплой земле и мгновенно отключилась, свернувшись клубком.

Проснулась я от того, что недалеко от меня вёлся бурный спор довольно громким шепотом.

— ...и можешь не пытаться доказать мне обратное!

— А я и не собираюсь тебе ничего доказывать, я — это я, и на этом всё. А вот ты — всего-навсего глупый мальчишка, чьё место должно было оставаться в Пятом Саду, под боком у старого Вия! Таким, как ты, там самое место.

— Какое тебе дело до того, где моё место, если ты не один из них?

— В чём дело? — спросила я, сонно потягиваясь. И тут же ощутила, как застонали ушибы на ногах и руках, заболела рана на плече, и почувствовала, как тянет кожу на лице от запёкшейся крови, — вот так пробуждение, — проворчала я.

— Не обращай на нас внимания, дорогуша, — махнув крылом, перешёл с шёпота на нормальный голос Торл.

— Тебе больно, Алиса? — спросил меня Степан. Я заметила, что его шерсть ещё сильнее отросла.

— Такими темпами ты очень станешь похож на нормальную крысу, — вместо ответа усмехнулась я. — Твоя шерсть уже почти нормальной длины.

— Да? Правда? — оглядел себя крыс, шевеля короткими усами. — А я и не заметил.

— Очень скоро у тебя всё заживёт, — сказал мне Торл, махнув крылом, видя, как я растираю синяки на руках.

— В смысле?

Тут он немного замялся.

— Ну... Знаешь... Да тут в общем-то всё быстро заживает! Кстати, — сказал он уже совсем другим тоном, — ты, случайно, не спрашивала у своего друга, за что он попал в Ад? И не куда-нибудь, а в Пятый Сад грешников?

— Мне разрешено находиться на всей территории Преисподней... — зашипел Степан, и голубые озёра его глаз превратились лёд.

— Но дела-то это не меняет, правда? — хитро продолжал ворон, — Пятый Сад, место, где коротают свою вечность маньяки и...

— Хватит! — зарычал крыс.

Я взглянула на него, и, казалось, внезапно увидела что-то совсем иное. Маленькое тело тряслось от гнева, а голос...

— Ты и правда никогда не рассказывал.

— А ты и не спрашивала... — внезапно Степан совершенно успокоился. Однако, взгляд, брошенный на Торла, был весьма красноречив.

— Хорошо, я расскажу, — вздохнул он, поняв, что этого не избежать. — Прошу не судить меня слишком строго, потому что я итак уже осуждён, — начал он. — Когда-то я был молодым конюхом в большом родовом дворянском гнезде, и у меня была семья. Отец, мать и сестра. Отец умер рано, оставив мать и сестру на мою защиту. Я вырос и стал довольно сильным юношей, намного сильнее многих мужчин в нашем селе. Что и помогло мне впоследствии без особых трудов порешить своего барина. Дело было в том, что очень он деревенских девушек... любил. А многим-то ведь этого и надо. Мол, "барин же, как ему отказать?" Множество детей, бегающих босяком по селу, были от него. Да и пусть бы. Но захотел он сестру мою, Алечку. А та ни в какую. Ну он её поколотил, силой взял. А у неё сердце слабое, с детства болезненная была, ну вот оно и не выдержало. В общем, померла сестра прям на той же кровати. Через месяц от горя мать в реке утопилась. Остался я один, не смогший их обеих защитить. А дальше мне уже всё ясно было. Не мог я так этого оставить. Моя родня в сырой земле, а он по утрам сырники с вареньем кушает, а по вечерам вино с сыром? Выбрал день покороче, ночку потемнее, вырыл в конюшне яму поглубже, там, где не увидит никто. И соломой прикрыл. Натаскал в неё крыс штук тридцать. А ночью барина тихонечко связал, вареньем обмазал, да в конюшню уволок. Решётка была у меня для этого приготовлена, с маленькими просветами, сам изготовил. Барина — в яму, решёткой накрыл, а сам сверху сел. Крысы у меня голодные были, пока я их насобирал, они пару дней-то всяк не ели. Так вот они мягкие места — то у хозяина нашего быстренько пообглодали. А я наблюдал. Так меня утром и нашли. На решётке сидящего. И барина внизу мёртвого. Не стал я убегать. Да и некуда мне было. В то же утро меня вздёрнули.

В обступившей нас тишине стало отчетливо слышно чавканье на другом конце пещеры.

— Кажется ведро подходит к концу, — прервал молчание Торл, взглянув на человека в другом конце помещения. Толстый мужчина будто стал ещё в полтора раза толще, а ведро и правда было почти пустым.

— Значит нам пора уходить?

— Я думаю, это было бы лучше всего, — кивнул ворон.

— Ты ответишь мне что-нибудь? — внезапно спросил Степан.

— Забудь об этом. Как ты уже сказал, своё наказание ты получил.

Какая-то тяжесть повисла в воздухе, после этого повествования. Степан убил человека, но не думаю, что меня это хоть как-то испугало.

— Ну и славно, что теперь мы всё выяснили! — каркнул Торл, и мне показалось, что его птичьи глаза улыбаются, — потому что сегодня совершенно чудесный день! В Аду праздник! А замок маркиза всего в полу днях пути!

Глава N20

В самых страшных своих фантазиях Курдум не мог представить, что случиться нечто подобное. От постоянного нервного напряжения его влажная сероватая кожа будто стала тоньше и начала иссыхать, ежесекундно зудя. Щупальца за спиной нервно подрагивали. А глаза слезились каждый раз, как он поднимал взгляд на своих спутников. Принц Самаэль дал ему для поисков четырёх демонов в помощники. И каждый из них был ужаснее другого. Но самое ненавистное было в том, что, казалось, будто не они помогают ему, а он им.

Самый маленький был бесом, однажды сбежавшим из Первого Тёмного Дома. У него была тщедушная костлявая фигура, и рост не более метра. Тонкий, в меру длинный, хвост болтался без толку. Уродливая мордочка, похожая на обезьянью выделялась большими ушами, кривым носом и толстыми губами. Будучи нечистым духом Второй сферы, еще только недавно покинувшим Колыбель Душ, он уже имел право именоваться бароном. Его имя было Раум, и он ужасно раздражал поедателя мозгов. То ли из-за своего свежего возраста, то ли из-за врождённой любознательности, на его лице было неизменно начерчено неиссякаемое любопытство. Казалось, ему интересно буквально всё. Вот и сейчас, когда Курдум так отчаянно пытался отыскать человеческое отродье, убившее его детёныша, Раум будто бы просто гулял. Он вприпрыжку передвигался по узким тропинкам Дома Уныния, чрезвычайно увлечённый местными достопримечательностями. С самого своего рождения этот бес оказался куда смышлёнее многих своих собратьев. Как только в его некрасивой голове загорелась искра чёрного разума, он тут же понял, что его мать, злобная виконтесса по имени Фирзала, очень опасная демоница. Он прочитал её мысли, пролистнув воспоминания, как старую книгу, и увидел множество других её детёнышей. Все они были съедены в тот же час, как достигали хоть сколько-нибудь приличных размеров. Не дожидаясь подобной участи, Раум покинул свою создательницу, чем и спас свою жизнь. Это был первый дар его настоящей матери — Великой Тьмы, своему проклятому чаду.

Этот бес родился в Доме Уныния и должен был принадлежать ему вечность. Но всего через несколько дней после этого славного события случилось нечто непредвиденное. Барон Раум гулял в тот час по тёмным каменным пещерам, что вели ко дворцу самого принца Уныния. В них было мрачно и влажно, а под высокими сводами скреблись маленькие когти летучих мышей. Преодолев их полностью, бес вышел прямо к высоким вратам замка. В это мгновение огромные бледные створки открылись и чёрная колесница помчалась вперёд. Но, к сожалению, высшая степень восхищения проклятой красотой дворца не позволила Рауму обратить внимание на тот факт, что адская карета мчит прямо на него. Доля секунды и молодой барон был бы мёртв. Дикие жеребцы Астарота по всем правилам должны были затоптать маленького беса. Но в этот день его жизни не суждено было оборваться. Он лишь навсегда перестал быть членом Дома Уныния.

Вобщем, когда три жеребца светло-серой масти, седых до снежной белизны, были уже на расстоянии вытянутого хвоста, Раум внезапно очнулся и инстинктивно принял защитный окрас. И форму. И запах. Он мгновенно вырос на три метра в высоту и на два в ширину. Его морда ощерилась сотней клыков, с которых попеременно капала слюна и яд, щетина покрыла большое драконоподобное тело, а три головы заплевались желчью. Это был второй подарок матери — Тьмы своему тощему страшненькому сыну.

Даже любимые дышащие огнём скакуны Астарота, не могли спокойно вынести этого зрелища и в ужасе взвились на дыбы. Одна из трёх понесла в сторону, вторая упала, завалив за собой карету принца. Потрясающее везение для барона! Но дальше события перестали развиваться так, как хотелось бы Рауму. Разгневанный отец Уныния вылез из-под тяжёлой кареты, взорвав дверцу, и заматерился так, как ни одна демоница своего детёныша не научит. А баронёнок вновь обратился маленьким липколапым бесом, и, сложив волосатые ладошки вместе, виноватыми глазами поглядывал на аварию.

Астарот, естественно, не медля возжелал кровавой расправы над виновником оказии, и уже занеся руку для удара, сияющую страшным тёмно-фиолетовым заклятием, вдруг понял, что, вероятно, будет намного страшнее, если он навеки выгонит со своей земли нарушителя спокойствия. Он вновь выругался и зашипел, сам себя не узнавая: "Исчезни с глаз моих, Серый! Я освобождаю тебя от договора" И в тот же миг, клеймо Первого Тёмного Дома исчезло с тела Раума, и он перестал принадлежать земле Уныния. Тут уж он додумался быстро ретироваться, пока Хозяин, стоящий в недоумении, не передумал.

А дело было в том, что вместе с чтением мыслей, бес приобрёл силу немного менять их. Совсем чуть-чуть. Себе на пользу, но всё же так, чтобы они не вступали в конфликт с внутренними желаниями жертвы. Затовоздействовать он мог даже на принцев. Уникальный дар, которым не замедлил воспользоваться Самаэль, приняв к себе на службу несчастного бесхозного демона, бестолково блуждающего по Преисподней в поисках хоть какой-то еды.

Граф Курдум шёл рядом с этим странным нелепым созданием, стоящим аж на две ступени ниже его по рангу и силе, и злился. Потому что это маленькое чудовище заставляло его испытывать чувство тревоги. А Раум не обращал на него никакого внимания, смотря куда-то вверх жёлтыми любопытными глазами. Но еще более неприятным было соседство со следующим членом этой небольшой компании.

Его имя было — Амия. И это была демоница. Больше всего в Аду ненавидел Курдум вести дела с демоницами. Они были взбалмошны, истеричны, и никогда нельзя было знать, чего от них ожидать. Более того, они ужасно любили разговаривать. А синегубый демон терпеть этого не мог. Хотя, надо было отдать ей должное, эта — была не из разговорчивых. Амия выглядела как коричневая сова на ужасно длинных цаплеподобных лапах. У неё были мерзкие, по мнению Курдума, маленькие ушки, и огромные круглые глаза. Сова принадлежала Третьему Тёмному Дому, пока не вздумала однажды больше ему не принадлежать. Её магические зрачки, окружённые фантастической оранжевой радужкой, которые каждую секунду то темнели, то светлели, словно текущий поток лавы, могли видеть сквозь любую материю. Они видели вуаль тьмы любого демона, как бы он не пытался её скрыть. Она видела спирали, сплетающие самые сложные заклятья, могла разгадать даже проклятия самого князя, хоть, вероятно, и не могла бы повторить их. Её титул виконтессы немного ограничивал способности заклинательницы.

Курдум был сильнее. Не барон и не виконт. Граф! Однако такие способности ему нравились нисколько не больше способностей Раума. Амия летела рядом с ними, а где-то сзади болтались её длинные птичьи лапы. Она молчала и изредка кидала на него странные взгляды своих огромных глаз, от которых мурашки пробегали по холодной коже поедателя мозгов.

Третьим попутчиком стал демон Гомори. Высокий юноша с чрезвычайно широкими плечами, непропорционально маленькой головой и таким же маленьким тазом, из которого росли худые короткие ножки, заканчивающиеся когтистыми лапками. Этот вообще вызывал у графа Курдума блевотные шевеления щупалец. Гомори был когда-то демоном-проституткой Третьего Тёмного Дома. Не многие тёмные духи отваживаются зарабатывать на жизнь этим грязным делом, тем более демоны мужского пола. Обычно проститутками служат грешные души, попадающие в Ад из-за собственной невероятной половой невоздержанности. Самцам считалось почётно добывать еду, выпивку и женщин силой. Но никак не таким легким способом. Само по себе ничего в блуде плохого нет, грех, как грех, не хуже других. Но для самца! Курдум был взбешён, что приходилось идти рядом с этим существом.

Как ни странно, Гомори тоже покинул свой Дом и встал на службу Самаэлю при странных обстоятельствах. Однако на этот раз синегубый граф не знал при каких.

И последним спутником был Мурмус. Этот был бы вполне достоин уважения, если бы Курдум умел уважать. Чувство восхищения очень быстро перерастало у него в зависть, страх и ненависть. Впрочем, как и у большинства детей Тьмы. Высокий, прочный, как скала, скелет его хоть и просвечивал сквозь плотную чёрную кожу, но был, как сталь, твёрд. Человекообразный череп был практически виден сквозь тонкий слой плоти, а самоуверенный оскал совершенно не нравился Курдуму. Этот мог силой воли вызвать любую душу пред свой лик с любого конца Преисподней. Любого демона, любого мёртвого. Он был сыном Пятого Дома, Дома Убийц, ровно до тех пор, пока не умер. Его отправили прислуживать маркизу Агриэлю, а упрямый нрав не позволил выполнить приказ. Щелчок пальцами — и Мурмус уже задыхается на ступенях дворца Великого маркиза. Но поскольку его мастерство заключалось именно в возможности вызывать любую душу из любого закоулка Ада, он, сумел этим воспользоваться в самый момент смерти. Почувствовав, что его сущность покидает тело, в час гибели он вызвал обратно свою душу. И не умер. В этот миг клеймо служения сломалось. И демон перестал быть слугой Пятого Дома.

Он единственный из всех помощников Курдума был графом. Но поедатель мозгов не знал, кого он опасался больше.

— Девчонки здесь нет, — высоким и писклявым, но чрезвычайно четким голосом сказала сова над ухом синегубого. Но к его величайшему неудовольствию — сказала не ему, а демону с обликом скелета — Мурмусу. Как понял Курдум, он теперь был лишь перстом, что укажет на конечную цель, но мерзкую убийцу его детёныша найдут и приведут к Хозяину эти четверо. Не он. Это злило.

Амия медленно взмахивала тяжёлыми мягкими крыльями и смотрела на графа Мурмуса. Он же, молча хрустя старыми костями, шёл немного впереди остальных, что не укрылось от глаз Курдума.

— Что мы до сих пор здесь делаем, если человека тут нет? — спросил он, старательно избегая демонстрировать собственный гнев. Он нервно почесал пересохший левый щупалец.

— Тут так удивительно!!! — восхищенно воскликнул маленький Раум и нелепые ручки его вскинулись в восторге. — С тех пор, как наш любимый господин взял меня к себе, я не перестаю восхищаться Домом Алчности, друзья мои!

— Какая чушь, — закатил глаза Гомори, — во-первых мы тебе не друзья! Ну по крайней мере Мурмус уж точно не друг, — захихикал он, растянув маленькие тонкие губы, — а во-вторых, ты совершенно не прав. Этот Дом ни в какое сравнение не идёт с землёй Блуда, где мне довелось родиться. Публичных домов почти что и нет, шлюхи скучные, клиентов мало!

— Зато здесь ты можешь сойти за нормального мужика, — низким голосом вставил Мурмус, — по крайней мере, издалека, — и уронил на Гомори свой тяжелый гнилой взгляд.

— Ох, опять! Нет, ну ты что, хочешь меня обидеть? Нет, ну он обидеть меня хочет? — повернулся он с вопросом к Рауму и, всплеснув вновь худыми руками, неловко сложил их на своей мощной груди.

Маленький уродец в это время разглядывал высокую статую Самаэля, принца Четвёртого Тёмного Дома, их нового господина до конца веков. Статуя стояла на широкой площади в самом центре, и у подножия её сотни ступеней складывались в громадную винтовую лестницу, ведущую глубоко вниз. Это был путь к Четвёртому Саду грешников. Он, как и остальные Сады, располагался точно под островом принца. Поэтому, чтобы попасть туда, нужно было спуститься по этой лестнице.

Статуя имела вид высокого демона, наружности страшной и величественной. Каждый бес, смотря на неё, должен был преисполниться трепета и раболепия. Рогов было четыре, как и уровень, на котором располагалась Алчность. В глазах не переставая горело пламя, а длинные каменные клыки за тысячелетия не потеряли остроты. В руках была небольшая трость ненормально изогнутого вида, на которой по всей длине расположились десятки каменных пауков — символов Самаэля и его Дома.

— Вот так всегда, — вздохнул Гомори, когда понял, что от открывшего рот Раума ответа он не дождётся.

Они остановились у больших каменных ступней, между которыми зиял чёрный провал винтовой лестницы.

Сова Амия села своими длинными ногами на плечо Мурмуса. Граф возмущенно выдохнул на неё облако серого смрада, но ничего не сказал. Демоница взглянула своими огромными глазами в пустоту впадины и высоким голосом сказала:

— В Четвёртом Саду их тоже нет.

Значит они могли наконец-то покинуть этот Дом. Курдум потерял след человека на острове Уныния, а это было слишком далеко отсюда. Так он думал, но не рисковал задавать снова вопрос, на который скорее всего никто не даст ответа. Эти четверо хоть и ненавидели друг друга, но чувствовалось, что незримые нити соединяют их проклятые души. Поедатели мозгов с молодых лет славятся тем, что могут находить связи между чужими мыслями и будущим. В этом он был немного схож с Раумом, однако, в отличие от последнего, Курдум не мог залезть в голову ни одному сильному демону. Они были для него, как непроходимая стена.

И вот сейчас все четверо молчали, не обращая никакого внимания на злые искры, вот-вот готовые посыпаться из глаз Курдума.

— Может, продолжим в Первом Доме?.. — заговорил он, не выдержав этой невыносимой паузы. Но никто не повернул и головы в его сторону.

— Дай мне твою кровь, — сказал внезапно Мурмус, и поедатель мозгов с неудовольствием отметил, что демон имел ввиду его.

— Зачем?

Поедатель мозгов не знал страха. Он опасался, беспокоился, нервничал, но в случае опасности, он был готов. Мать-Тьма лишила его колебаний и изрядной доли чувства самосохранения. Поэтому Курдум был очень опасным бойцом.

— Я должен выпить твоей крови, чтобы почувствовать в ней вкус человека. Только так я смогу видеть тень её передвижения, — спокойно ответил череп Мурмуса и нижняя челюсть его противно задвигалась.

— Я дам тебе воспоминание, — ответил Курдум.

— Нет.

— Я покажу тебе...

— НЕТ, — отрезал демон, чем заставил синие щупальца взвиться от ярости. Больше он терпеть был не намерен.

— Нет, потому что иначе я её не увижу, — вновь преравал Мурмус поток нарастающей злобы Курдума, — В крови душа, граф. И она нужна мне.

Прошло несколько секунд прежде, чем синегубый понял, что Мурмус не собирается нападать. Всего лишь просьба...

Тогда Курдум поднял руку и острым когтем другой руки зацепил вены на запястье. Сильным рывком он разорвал тонкие трубочки плоти, и кровь тёмно-красными брызгами полилась на ступени. Не прошло и доли секунды, как в костлявых пальцах напротив мелькнули три цепи заклятья. Мурмус закончил своё волшебство, и в руке у него оказался большой серебряный кубок, в который лилась тёмная кровь.

Судя по всему главарь поисковой банды совершенно не собирался останавливать этот поток, пока буро-алая жидкость не заполнит кубок полностью. Его глаза — два чёрных провала, уже разгорелись жаждой.

— Хватит, — резко сказал граф Курдум и отдёрнул руку. Кривым синеватым пальцем он закрыл рваную плоть. И она тут же срослась, не оставив и следа на запястье.

— Хватит, — медленно повторил Мурмус, не отрываясь от чаши. Осторожно он поднёс её ко рту, там, где иногда бывают губы, а у него лишь провал больших гнилых зубов, и сделал два больших жадных глотка.

Курдум с отвращением смотрел, как его собственная кровь стекает по подбородку другого графа. В глазах остальных читался ни чуть не меньший голод. Даже огромные глаза совы Амии, казалось, стали еще больше, когда она не отрываясь смотрела на кубок.

Мурмус опустил рваные веки, и внезапно все вокруг увидели его вуаль тьмы. С глухим хлопком, словно кто-то встряхнул простынь, она прорвалась наружу, и огромным чёрным облаком накрыла всех, кто был рядом. Это было сильно и страшно. Такой вуали просто не могло быть у демона шестого уровня. Но это было так.

И снова потекло колдовство, но теперь куда более изощрённое и тонкое. Здесь Мурмусу уже не пришлось читать слова, вспоминать формулы и подыскивать нужный вкус заклятья. Он родился с этой силой, и мощь лилась прямо из его тела.

— Как много чужой крови прошло через твои вены, — прозвучал шепот Мурмуса, и Курдуму даже показалось, что в этих словах проскользнула нотка уважения.

— Не вижу... — продолжался шепот.

Демон сделал вновь два глотка из чаши, и тьма вокруг них словно стала плотнее. Неясные фиолетовые огни загорались и лопали с треском в черноте.

— Кровь, человеческая кровь... Не вижу, не вижу... Слишком много сущностей, кто из тех, чью кровь ты пил, был человеком?

Курдум на мгновение задумался.

— Этот вкус нельзя ни с чем перепутать, — ответил он и рискнул направить щупальца своих мыслей прямо в голову Мурмусу. К его величайшему удивлению, это оказалось очень легко. Как нож разрезает масло, синегубый граф врезался в поток информации в чужой голове. Он видел словно в тумане очертания всех существ, которых убил в недавнем прошлом. Большинство из них осталось в одном из его скромных жилищ в Первом Тёмном Доме в виде разной степени высушенных шкур. Чаще всего он не ел плоть. Только кровь интересовала его. Кровь, в которой была сама сущность жизни. Выпивая её полностью, он забирал часть их сил. А потом, сдирая красивый мех, он выбрасывал мясо.

Их были десятки, но человека он не видел.

— Выпей еще, — с удивлением услышал он собственный голос, и Мурмус в третий раз поднял бокал и залпом осушил остатки жидкости. Гомори громко сглотнул, Курдум вздрогнул, Раум с любопытством следил за колдовством, а Амия изредка хлопала большими глазами. В этот миг поедатель мозгов вдруг увидел, как образы в голове демона-скелета стали ярче, и среди смазанной толпы жертв собственного голода он узрел уродливую самку человека.

— Вот она!!! — выкрикнул он, и тут же сумасшедшая сила выкинула его из головы собеседника. У Курдума даже слегка закружились камни под ногами.

— Я вижу человека! — сказал Мурмус и открыл глаза.

— Ты призовёшь её душу сюда? — поинтересовался барон Раум, глупо склонив ушастую голову на бок.

— Нет. Человек не мертв. Я вижу ошмётки ауры, которые она оставляет на ткани мира. Я вижу тень её следов.

— Вот мерзость! Еще и женщина! — воскликнул Гомори, топнув ногой. — Ну и где она?

— Второй Тёмный Дом, Сады грешников.

— Ненавижу самок! Мы должны её убить, — продолжал возмущаться виконт, сплёвывая на горячие камни.

— Время, Гомори. Для этого нам нужно лишь немного времени, — ответил Мурмус и не торопясь пошёл вперёд. Следом за ним тут же шагнула вся его команда, и Курдуму ничего не оставалось, как пойти следом.

Глава N21

Асмодей, Великий герцог Третьего Тёмного Дома, Дома Разврата и Блуда, на мягких коврах, в которых можно было утонуть, лежал почти совершенно голый. Его наготу скрывала длинная накидка из шкуры Викуньи, мягкого животного, смахивающего на ламу, и кожа полудемона светилась золотом в свете высоких восковых свечей. Длинные черные волосы были собраны в плотный хвост стальной застёжкой в виде скорпиона — символа Дома. Яркие блики на металле привлекали внимание к великолепной по своему мастерству ювелирной работе, в центре которой сиял довольно крупный рубин, цвета молодой крови.

Герцог ел тёмный виноград, большие ягоды которого лопались, когда он зубами срывал их с грозди, и сок тёк по его гладкому подбородку, на котором никогда не было бороды. Он смеялся. А рядом с ним лежала столь же обнажённая белоснежная женщина и маленькими тонкими пальчиками, улыбаясь, вытирала сок с его карминовых губ. Её маленькие аккуратные груди привлекали внимание топазами в сосках, бедра были крупными и округлыми, а узкая талия просто не оставляла шанса пройти мимо. Густые белоснежные волосы вились очаровательными кудряшками, прикрывая лишь десятую долю её прелестей, а огромные зелёные глаза под двумя симпатичными рожками смотрели с невинной страстью.

— Асмодей, ты просто невероятен! — звонким голоском пропела она, прильнув к его груди.

"Действительно ли так?" — подумал полудемон, смотря на неё двумя черными омутами, в которых невозможно было ничего разгадать. Он пил уже который день, заливая винами всех стран, которые когда либо существовали в мире, сосущее ощущение внутри. Что-то манило его, что-то терзало саму его сущность. Но он никак не мог понять, что.

— Скажи мне, все герцоги такие страстные, как ты? — продолжала она, водя острым маленьким ноготком по его гладкой мускулистой груди, — А принцы наверно вообще великолепны? — воскликнула она.

— Милая, сразу видно тебе не довелось встретиться с Астаротом! — засмеялся герцог Третьего Дома, — с ним бы ты сначала умерла со скуки, потом умерла второй раз, а потом он, наверное, выгнал тебя из-за того, что твои маленькие розовые соски просто оскорбительны!

— Неужели он настолько скушен, наш отец Уныния? — изумилась демоница.

— Скушен — не то слово, дорогая, — улыбнулся Асмодей и накрутил на свой палец снежный локон подруги, — этот принц — настоящая истеричка, с которой ты вряд ли нашла бы общий язык.

— Как грустно, — надула губки красавица.

— Что я вижу, милая, неужели тебе мало твоего герцога? — поднял на неё наигранно обиженный взгляд полудемон.

— Нет, дорогой, ну что ты, — наклонилась к нему она, — ты — для меня больше, чем все просторы Преисподней!

"Какой лестный комплимент" — уныло подумал он.

— Я всё понял. Я для тебя просто герцог, один из многих, — трагично взмахнул рукой Асмодей и поднялся с мягкого ковра.

— Нет! Куда ты, милый, ты всё не так понял! — в глазах её стоял почти материальный ужас.

"Детёныши, рождённые тобой от аггела могли бы быть невероятно сильны, не правда ли? Я всё понимаю"

Она поднялась на мысочки и подбежала к нему, стоявшему у фонтана шампанского, который висел прямо в воздухе, а потоки пенящейся золотой жидкости стекали ярусами в глубокое каменное блюдо из тёмного, как ночь авантюрина. Он налил себе бокал и залпом выпил. Подняв правую руку, он положил её туда, где должно быть сердце и сдавил.

"Как тянет внутри. И камень Лилит не помогает. Почему он не может найти?.."

Она обняла его сзади и протянула руку вниз. Он резко повернулся и посмотрел ей в глаза.

— Не обращай внимания, дорогая, я последнее время страшный меланхолик, — улыбнулся он и убрал её руку, — выпей со мной!

Она послушно налила себе бокал искрящейся Вдовы Клико 1810 года и спросила:

— Что гложет моего господина?

Асмодей на секунду задумался и внезапно взглянул на свою собеседницу совсем по-иному.

— Как найти причину того, что происходит, если ты даже не понимаешь, что происходит? — спросил он, налив себе новый бокал и так же быстро его осушив.

Демоница задумалась, как понял Асмодей по её светлым нахмуренным бровкам. Она была хороша, хоть и всего-навсего графиня. Она не могла выглядеть полностью, как человек, и поэтому на ее лбу были двое маленьких рогов, а сзади был изредка виден довольно миловидный хвост, покрытый белой шерстью. В конечном счёте — мелочь.

— Когда я чего-то не понимаю, я кого-нибудь убиваю, — ответила она наконец со вздохом, словно больше ничего придумать не смогла.

— И то верно! — ответил улыбаясь герцог и выпил третий стакан шампанского, потрепав подружку по кудрявой головке. Она улыбнулась, решив, что хозяин ею доволен и поднялась на мысочки.

Асмодей поднял обе руки к голове и снял заколку-скорпиона, от чего водопад черных волос упал на массивные загорелые плечи.

— Какая красивая вещь! — воскликнула демоница, протянув ладошки к скорпиону.

— А как ты думаешь, что это? — он достал со стальной спины скорпиона яркий, как зерно спелого граната, рубин.

— Не знаю, но он очень красивый! — говорила она, а в её глазах отражались кровавые блики камня.

— Это — Око Хаоса, и если обещаешь мне помочь, я тебе его подарю!

Глаза снежновласки затуманились. Камень ей очень понравился, а сама мысль, что герцог ей что-то подарит...

— Конечно, я согласна!

— Тогда он твой. Ты наверно не знаешь, дорогая, но тот, кто его съест, поднимется на целую ступень!

— Правда? Я стану маркизой? Ты сделаешь мне такой подарок??? — не верила своим ушам демонесса. О таком она не могла и мечтать. Практически не известны были в Аду артефакты подобной силы. И не дожидаясь ответа, она проглотила камень. Секунду ничего не происходило, а потом дикий кашель сдавил ей грудь.

— Вообще-то нет. Это была ложь, — только и сказал Асмодей, — Как жаль, правда?

В этот миг маленькая демоница уже упала на колени. Её лицо покраснело, и затем очень быстро начало синеть.

— Немножко ума, и ты бы знала, что Око Хаоса нельзя есть! Глупышка, — говорил он, поглаживая волны серебряных волос. — В любом случае, благодарю за помощь, графиня!

Когда на ковре распласталось уже бездыханное тело, Асмодей правую руку вонзил ей в грудную клетку, порвал плоть и достал прямо из желудка кровавый камень, который теперь сиял призрачным тёмным светом. Казалось, будто он напитался кровью. И вроде бы ярким было Око, но всё вокруг бледнело, когда оно находилось рядом. Оно будто поглощало свет.

"Теперь я понял" — улыбнулся Асмодей.

— Теперь я понял!!! — крикнул он так громко, что стены его дворца задрожали.

Встав с колен, герцог медленно направился к двери. С каждым шагом на нём появлялась новая деталь одежды. Сначала кожаные штаны, туфли крокодиловой кожи, потом черная рубашка с серебряными пуговицами, и тёмно-синий плащ, застёгнутый всё тем же скорпионом, в который он вставил сияющее-кровавое Око Хаоса. Его длинные волосы были теперь распущены, разметавшись по плечам, как вуаль тьмы. Первый раз за последние несколько дней, он, наконец, успокоился.

— Я тоже убиваю, когда не знаю, что делать, — оглянувшись, безразлично сказал получеловек телу мёртвой демоницы, а потом, подняв голову и посмотрев куда-то вверх, прибавил:

— Каждый день борюсь со злом.

Глава N22

Я открыл глаза.

"Какого чёрта, что за гадкий свет?" — подумал я, тут же бросив взгляд на огромную светящуюся чашу, из которой меня достают довольно мерзкие шипастые руки.

"И что это за вонь отвратительная?! Её же совершенно невозможно терпеть" — я истошно заорал, морща лицо и пытаясь прикрыть нос рукой.

Визжа и матерясь, параллельно я начал осматривать, что же это всё-таки за клешни, держащие меня, и кому они, черт возьми, принадлежат. Это оказывается некое существо, имеющее человекоподобный вид, но всё покрытое иглами, словно ёж. Оно скалит на меня зубы, вероятно это улыбка.

— Ой, ты мой сынуля, ну вот и готово, — проговорило существо, тут же сменив дурацкую ухмылку, которая видно была просто иронией, на обычное злобное выражение лица.

— Клармазель, давай следующего! — проорало оно хрипящим голосом, принимая из рук другого отвратительного чудовища с рогами и ужасно длинными ушами, еще одно маленькое отвратительное существо.

"Неужели и я так выгляжу? Ну и страшён же..."

Очевидно, та дрянь, что держит меня, — моя мамаша. Она небрежно откидывает меня в сторону на острые камни. Но я, к счастью, уже успел прийти в себя и, не желая приземляться на собственную задницу, которая у меня была ни какими шипами не защищена, удачно задерживаюсь в воздухе.

— Ого, Мерсаша, он умеет левитировать! Это у него явно мои корни, — сказал довольным тоном уродец-самец, мой папаша.

— Ага, размечтался! Да в твоём семействе никто выше курицы никогда не взлетал! Это у него от моей прабабки, она у меня, как никак, была Графиней!

Клармазель громко засмеялся.

— Да что ты мне плетёшь тут? Графиня, так я и поверил! — он продолжал смеяться, активно шлепая хвостом по камням в такт раскатам хохота.

— Ты мне не веришь? А ну перестань ржать, а то все иголки тебе пообрываю! — злилась мамаша, но это лишь усиливало раскаты его смеха.

Всё это чрезвычайно забавляло. Я даже присел немного, что бы было удобнее наблюдать. Демоница от все увеличивавшихся приступов гнева постепенно становилась пурпурного цвета, пока не побросав на землю всех оставшихся младенцев, словно безжизненных кукол, не накинулась на моего отца, пытаясь его придушить. Я даже в ладоши захлопал, до чего это было интересно, лишь секундой позже заметив, что у меня не ладоши, а две отвратительные лапы с загнутыми вниз коричневыми когтями.

"Странно, кто ж это рождается с такими страшенными лапищими?" — подумал я, и тут же понял ответ.

"Демоны. Я — демон"

Поначалу это не сильно обрадовало. Но потом я вновь взвился в тухлый, пахнущий серой воздух, и довольно заулыбался.

"Ничего, жить можно. А это значит..." — огляделся я по сторонам, обследуя пустую черную пустыню вокруг.

"Ад. Это всё — Ад. Чтож... Здесь не так уж и плохо!" — я зажал нос кривыми пальцами, похожими на перевязанные веревками сосиски, и от неосторожности сильно оцарапал ногтями, острыми, словно бритва, пол лица.

"Чёрт, придется к этому привыкать"

Облизав языком щёку, я вновь улыбнулся.

"У меня вкусная кровь и длинный язык"

"А это что за дрянь светящаяся?" — мой взгляд вновь вернулся к огромной по диаметру чаше, занимающей необъятное пространство слева, и из которой меня вынули клешни моей мамочки.

"Колыбель душ"

Было странно, что стоило мне подумать о чём-то, как ко мне тут же приходил ответ. Всё это словно уже было у меня в голове.

"Колыбель душ — гигантский сосуд человеческих пороков, откуда каждый новорожденный демон получает своё подобие жизни. Когда человек укореняется в каком-нибудь грехе, от него откалывается часть души и попадает в это дьявольское хранилище"

Я всё об этом уже знал. Черные воды в чаше были подёрнуты рябью и слегка колыхались. Словно ртуть они блестели и, казались вязкими, как грязь. Я подлетел поближе, чтобы рассмотреть это чудо-вместилище человеческой мерзости. Схватившись когтями за края чаши, я заглянул внутрь. Как ни странно воды в ней были прозрачны. А внутри, похожие на головастиков, плавали мириады маленьких скелетов. Какие-то из них были больше, какие-то меньше. Я разглядел пару даже очень больших. Они медленно и хаотично плавали, клацая своими зубастыми челюстями на несимметрично огромной голове.

Не успев подумать о том, что это за гадость, я вновь уже знал ответ. Не желая более лицезреть плоды человеческого убожества, я отвернулся.

Моя мать с отцом после недолгого катания по камням в бесполезной попытке убить друг друга решили заняться более конструктивным делом — вновь внести свой посильный вклад в рост популяции проклятых. Они свились клубком около Колыбели Душ, предаваясь довольно отвратительным утехам.

Поскольку у меня не было ни малейшего желания долее на них смотреть, отвернувшись, я полетел в сторону, где мне виделся бледный свет большого лавового озера.

Я с интересом осматривал окрестности. С одной стороны всё пространство, видимое глазу занимал чёрный замок невероятных размеров. Гладкие стены начинали свой, казалось, бесконечный подъём вверх очень далеко от места, где я только недавно получил душу, но замок был настолько велик, что сразу бросался в глаза, несмотря на расстояние. Сотни и тысячи башен, миллионы фигур, изображающие всех возможных демонов, полукруглые окна, яркий желтоватый свет, льющийся из них. Замок был величествен и прекрасен. Хоть и слегка удивлял своей массивностью. Я не знал, что это, но сразу же понял — это дворец нашего Хозяина, князя Тьмы, Утренней Звезды. Но дороги мне, маленькому новорожденному демону, только что получившему душу, туда нет.

Некое внутреннее чутьё, что подсказывало мне ответы на все вопросы, открыло еще кое-что. Оказывается, я принадлежал Пятому Тёмному Дому, Дому Гнева, пристанищу убийц. Моя мать и отец, что умудрились заделать меня, родить, а потом ненароком не съесть, испытав приступ голода, за что им моя большая благодарность, принадлежали именно этому Дому. А значит и я тоже. Но чего-то не хватало у меня внутри, какую-то пустоту я испытывал каждую секунду. И складывалось ощущение, что я просто обязан лететь домой, чтобы её восполнить. Какой-то внутренний зуд любопытства влёк меня вперёд. Словно зов внутри головы, словно далёкая музыка, ноты которой можно разобрать, лишь подлетев поближе. И я летел, по пути продолжая задавать вопросы, на которые немедленно получал ответы.

Пятый Дом находился совершенно на другом материке, одном из пяти более маленьких, кружащих во Тьме вокруг острова князя, на котором я и родился из Колыбели Душ. Все они летали в пустом пространстве над Сосущей Бездной, которая являлась загадкой даже для Сильных. А в проекции сверху пять Островов Грехов выстраивались в пятиконечную звезду. Мой остров был в самом низу. И чтобы попасть на него, демонам, не умеющим ни летать, ни мгновенно перемещаться, нужно было дойти до некоего портала и попросить саму Землю перевести их. Я не нуждался в таких сложностях. Мать-Тьма наградила меня способностью летать.

Часа через три непрерывного полёта я всё еще не мог покинуть пределы земель князя. Пятый Дом был всё еще очень далеко. Но стоило мне захотеть, как я полетел в десять раз быстрее. И вот уже я вижу, как огромное сердце Ада с громадным дворцом Великого хозяина отдаляется от меня словно плавающий в воздухе айсберг. Я вижу его корень, спускаюсь ниже, и Остров Гнева будто летит мне на встречу. Он похож на песочные часы, верхняя половина которых — город проклятых, на котором стоит замок моего принца, а нижняя — Сады грешников. Наверху жили мои братья по Дому, а внизу было последнее пристанище самым злым и отъявленным человеческим душам. Здесь мучились самые холодные убийцы и жестокие мучители, которых когда-либо носила Земля. Каждый, присутствующий здесь, имеет на своем счету множество человеческих смертей. Чутьё подсказывает мне, что осколок души одного из них дал мне жизнь. Надо будет потом поискать тут моего родителя и поблагодарить. Я вижу издали множество пыточных станков, к каждому из которых люди выстраиваются в очередь, а демоны, что охраняют это место, не дают им разбежаться в стороны, тыкая их острыми вилами. Оружие это оставляет глубокие раны, и люди не могут бежать, истекая кровью.

"Я бы с удовольствием поработал здесь, среди "своих"", — подумалось мне.

Но я лечу не туда, к ним, а к Пятому Тёмному дворцу, мне нельзя останавливаться. Я уже на острове Гнева и конечная цель видна мне. Это большое сооружение, вырубленное прямо в скале, без фигур, башен и крыши. Всё это — одна большая крылатая женщина в теле которой зияют отверстия ромбовидных окон. Это изображение гаргульи — символа моего Дома. Я узнаю также, что мой принц, которому я обязан служить веки вечные — Бледный всадник Апокалипсиса, отец Гнева и Наставник убийц. Его имя — Аваддон, Губитель.

"Что ж, весьма солидно служить такому господину"

Я вижу город проклятых, как всегда расположенный вокруг замка. Тут, наверно я и буду жить. Лачуги имеют самый разный вид. От унылых и напоминающих сараи, наскоро слепленные из камней и помёта летучих мышей, домишек, до больших и неприступных поместий, окруженных высокими прозрачными заборами и охраной. Самые сильные получают всё, самые слабые — ничего, понимаю я. Большинство маленьких домов пустые. Их хозяева мертвы. Это самый жестокий Дом, и он самый малочисленный, потому что выживают в нём сильнейшие.

Я вижу демонов внизу. Они все считаются моими братьями, но я их уже ненавижу. Они уродливы и большей частью немощны. Вон там, два небольших рогатых создания с короткими крыльями, которые едва ли смогут унести их достаточно далеко от врага, дерутся между собой за только что украденную у третьего демона вещь. А побеждённый валяется тут же, рядом, растирает по лицу кровь, смешанную со слезами и пытается уползти прочь. Это подданный Первого Тёмного Дома. Он говорит на всех языках и отвечает за ложь в сердцах людей. Странно, что они поймали его, я вижу, что этот дьяволёнок практически неуловим. Его скорость должна быть просто громадна! И он умеет за мгновение перемещаться из одного места в другое.

"Потрясающая возможность. Жаль, что я так не могу"

А! Я вижу, ему кто-то перебил позвоночник и он не может телепортироваться. Я усмехнулся.

"Как он жалок, слабак. Так что же они у него забрали?"

Я приглядываюсь и вижу: это язык! Длинный, багровый, подвижный. С помощью него они хотят научиться говорить, как он, обладать неиссякаемым красноречием, и знать заклинания, не ведомые низшим демонам!

"Какая несправедливость. Эти презренные недостойны такого трофея. Он достался им незаслуженно. А значит, лучше уж он достанется мне!"

С такими мыслями я ринулся вниз. У меня не было крыльев, как у этих двоих, но летаю я значительно быстрее. Я знаю. И ничего, что мне лишь несколько часов от роду, а передо мной взрослые особи. Я еще не в курсе на сколько они меня сильнее, потому что не знаю собственных сил. Но у меня нет страха, и потому я убью этих слабаков.

Когда я подлетал к ним, то видел удивление и недоумение в больших черных глазах, устремлённых на меня. Они даже не могли вообразить, что такой маленький и молодой детёныш может угрожать их жизням. И очень зря. Это стоило первому расцарапанной физиономии. Я помнил, как легко мои когти повредили моё собственное лицо, так почему бы им было не повредить еще чьё-нибудь? Они погружались в чужую плоть, словно это и не плоть была вовсе, а кусок теплого воска, и быстро вместе с лицом, демон лишился глаз. Второй же, замерев на долю секунды от удивления, потерял колоссальное преимущество во времени. Поняв, что с такими когтями мне не надо никакого оружия, я воткнул их в грудную клетку остолбеневшего врага, и вырвал сердце. Оно билось у меня в лапе и пульсировало, испуская волны крови. Я смеялся. Это было ужасно приятно, и я съел сердце. Когда последние жизненные силы покинули бессердечного противника, я почувствовал резкий прилив сил. Словно наркотик, эйфория. Мир на миг стал ярче и красивее. Я даже перестал чувствовать вездесущий запах серы, лишь сладкий запах крови. Это пьянило и возбуждало. Оставшийся в живых ослепший демон поспешил скрыться, по пути продолжая кричать и материться от злости.

"Так ему и надо. Зато у меня теперь есть язык, который даст мне преимущество над многими Проклятыми!"

Сперва я не знал, что с ним делать.

"Может съесть?"

Но верное решение вновь быстро появилось у меня в голове. Без крика, спокойно и уверенно я вырвал собственный короткий черный язык и вставил этот. Не прошло и секунды, как я ощутил, словно корни вырастают из этого куска мяса в мою живую плоть. Это было неприятно, но и наполовину не было так больно, как вырвать свой. Еще через секунду я почувствовал, что готов говорить с самим Аваддоном, главой моего Дома. Или даже с самим князем! И не уступлю им в красноречии. Более того, теперь я чувствовал вкусы тысячи заклятий, способных причинять страшные муки, как минимум половине, здешнего населения. Я был молодец.

Довольный собой, я летел дальше. Впереди уже виднелись Распределительные Весы Пятого Дома. Вот куда меня так неудержимо влекло. К ним и именно к ним. Они должны были определить мой уровень в общей иерархии демонов и дать мне работу на оставшийся эон лет.

"Эон?" — вдруг задумался я.

"Неужели так долго на одной работе?" — меня это совсем не порадовало.

"Хотя, возможно они там выберут как раз то, чего мне не хватает? Подберут работёнку по душе? Например, вырывать горячие сердца людей в одном из Садов?" — заулыбался я, причмокнув, и, в ожидании удовольствий, полетел вперёд.

Глава N23

Принц Бегемот сидел, развалившись на цветастых подушках из лебяжьего пуха, в большом мягком кресле в самом конце огромной залы. Его правая нога была подогнута под себя, а левая болталась из стороны в сторону. Он подпирал кулаком заплывшую от жира щеку и оглядывал помещение. Внизу у его ног смотрели на него в ожидании два десятка демонов-помощников. Некоторые неподвижно уставились на своего принца, не отрывая глаз и практически не дыша, другие немного нервно заламывали пальчики, коготки или что там у них было, третьи почёсывались или переминались с ноги на ногу. Всем было не по себе. Принц думал.

Перед ним было три километра пустого пространства бальной залы, в которой предстояло устроить пир. Бегемот был организатором торжеств и управитель балов в Аду, но иногда это ему страшно надоедало. Он сидел устало на своём кресле, способном уместить дракона, и его затёкшие толстые ягодицы ныли. Левой рукой он поигрывал с маленькой вяленой лавовой змейкой, которую вот — вот собирался съесть. Один из слуг, среднего роста хмырь, похожий на прямоходящую лягушку с длинным тощим хвостом, как и все ожидал приказаний, но изредка испуганно и жадно поглядывал на лакомство господина.

— Что будем делать, господа подлизы, трусы и никчёмные пиявки на моей шее? — спросил скучающий принц.

Публика молчала. Каждый боялся отвечать первым. Кто его знает, что взбредёт в голову высшему аггелу, когда он в плохом расположении духа. Но вот всё же один крупный бес, с виду довольно сильный, с хорошим пивным пузом и довольно красивым, по мнению его подружек, свиным пятачком, решился на ответ:

— Может быть Его Сильнейшество захочет начать с освещения?

Бегемот скривил толстые губы.

— Освещение! Тьфу! Моя бы воля, я б вообще ни с чего не начинал! Плясали бы в темноте, наступали друг другу на копыта! Красота! Провались оно всё пропадом! И вообще, я спать хочу! — он перевернулся на другой бок, надул губы и положил ногу на ногу, продемонстрировав всем обтянутое красными бриджами бедро и мясистые икры, размерам которых позавидовали бы Гаргантюа с Пантагрюэлем.

Никто из слуг не осмеливался напомнить, что проклятые не спят. Каждый из них знал, что Хозяин поворчит-поворчит, да начнёт работу. Он в целом был довольно сносным господином, даже весельчаком. Другой бы в таком настроении и покалечить мог, и прибить. А отец Обжорства был даже добродушен! Так думали его подчинённые. Но всё равно помалкивали.

— Ладно, давай со света. Что ты предлагаешь? — начал принц, подняв взгляд на того смельчака. И все понимали, что господин всё равно сделает по-своему, но ритуал нужно соблюсти.

— Эм... Можно свечи летать заставить, но не как обычно, по часовой стрелке, а скажем против? — неуверенно предложил толстопузый демон. И почесал лысину между двух закручивающихся рогов. У говорившего было чрезвычайно глупое лицо. Он был всего-навсего бароном, слабеньким демоном Второй сферы. Хотя сотни лет службы Второму Дому и говорили в его пользу, иногда казалось, что то, что он выжил за это время — просто случайность.

Брови принца приподнялись.

— Гениально! Чтоб ты свою печень пропил за такие советы! — нагнулся к нему сверху принц. — Гениально! Отец Блуда собирается жениться! В сто пятьдесят первый раз! Какие тут могут быть свечи, олух, это ж такое чрезвычайное событие! — Высший аггел наигранно возмущённо выдавил воздух из надутых щек и первый раз улыбнулся.

— Всё сделаем не так! На этом балу все ахать будут от моего дворца! Вместо свечей у самого потолка должны летать живые фениксы!!! Красиво, по часовой стрелке, а не против!!! Ясно тебе, пузо?

Бегемот снова откинулся на спинку кресла, и на его лице всё шире играла улыбка. Идея ему явно понравилась. Живые фениксы была страшная редкость. Наверно именно поэтому его слуги внизу недоуменно переглядывались.

— Прошу прощения, Ваше Сильнейшество, а где вы возьмёте фениксов? — вновь спросил тот же бес. Лицо его выглядело еще более глупым, чем раньше. Он переминался с копытца на копытце, и красноватая кожа его с каждой секундой становилась всё красноватей.

— Где что??? — изумился принц. — Это не я возьму, а ты мне найдёшь! Отправляйся сейчас же. Возьми с собой троих виконтов из числа крылатой охраны замка, будут тебе их ловить помогать, и вот тебе бумага с моей подписью, в кузне тебе выдадут клетки.

Вот теперь смельчак стал совсем красным. Его руки тряслись, когда он забирал бумагу, а остальная прислуга отворачивалась, словно его здесь уже и нет. Не приведи Тьма, попросит помочь. Ничего не оставалось, как идти исполнять. Всё — таки приказ. Пузатый бес расстроено проковылял через своих собратьев, ища поддержки хоть в одном из них, но безрезультатно. Видимо, он и правда очень глуп, раз до сих пор не понял, что взаимовыручка — не то, что можно найти в Аду.

— Что дальше, господа? — спросил Бегемот, блестя глазами.

Но отвечать ему на этот раз спешили еще медленнее, если можно так выразиться. Принц задумал что-то новое, к чему прислуга была явно не готова, и на лицах их читался страх и неуверенность. А то пошлёт за какой-нибудь невидалью к бабушке самого князя.

— Ну что? Неужто больше нет желающих угодить своему любимому принцу? Ну, может ты мне предложишь что-нибудь, придворный? — он оглянулся на одного из кучки демонов у его кресла. Этот был совсем слабеньким бесом, потому и назывался придворным, не имея права на иной титул. Низкий сморщенный, с бегающими сальными глазками он был похож на маленького поросенка с волосатыми ляжками и торчащими в разные стороны рогами.

— Я, м-м-мой господин?

— Ну что ты блеешь, как овца? Хоть бы хрюкал! С таким-то рылом! — хохотнул Бегемот, и огромное оголённое пузо его разок подпрыгнуло из-под бархатного расшитого кафтана цвета охры. — Давай, говори, все должны высказаться, не один же я всё тут устраивать буду?

— Н-н-ну, наверно нужно музыку хорошую, чтобы уши Ваших Светлостей не резало, — решил предложить нечто нейтральное поросячий придворный. Этот тоже аггелом не был, и уверенности взять было не откуда. В Преисподней существовал закон, согласно которому категорически запрещено было убивать Первых Падших. То есть аггелов. Не важно: Серых или Великих, сильных или слабых. Наказание за это страшнее смерти. А если ты простой бес, рождённый во Тьме, жизнь твоя не стоит и сломанного клыка.

— И кого же ты мне посоветуешь? — весело приподняв брови, спросил принц.

— Я думаю, самым уместным на свадьбе одного из ваших Всесильных братьев будут почившие мэтры. Такие, как Бах, Моцарт, Гендель, Бетховен. Или, быть может, кто-нибудь из других мастеров...

— Милый ты мой, — состроил трогательную мину Бегемот, — прелесть-то какая!!! Не устаю восхищаться вашей сообразительностью, друзья мои! — он вздохнул. — Баха мы уже 5 веков слушаем, уши у всех повяли, от Моцарта я впадаю в тоску, а Бетховена я где тебе достану? Ни грамма фантазии! Иногда я прямо расстраиваюсь, что управляю не людьми. Уж те бы напридумывали! — усмехнулся он. — Хотя, я вообще-то из-за этого всегда расстраиваюсь, — тут он усмехнулся сильнее. — В общем, поступим так. Твоё задание будет не простым, дружок, но я в тебя верю. Я думаю, нынче нам нужна новая кровь. Пойдешь к нашему герцогу Дагону... Да не дрожи ты так!!! С вот этой бумагой, — в его руке вспыхнуло пламя, и затем появился еще один свиток, аналогично первому, — Сразу, как войдёшь, суй ему её в руки, тогда он тебя на месте, может быть, и не спалит.

Тут принц громко расхохотался и дважды похлопал себя по колыхающемуся животу. Три его подбородка, казалось, смеялись еще двумя ртами. А маленькому демону внизу было отнюдь не до смеха. Он готов был вот-вот расплакаться! Дагон был не столь дружелюбен, как Бегемот, и предпочитал не "пачкать себя" общением с низшей прислугой. Придворному, явившемуся вот так, могло не хватить времени даже на пару слов.

— Да не трясись!!! Будешь этот свиток перед собой нести и прикрываться!!! Так вот, пусть выделит тебе из своих личных слуг несколько поедателей мозгов. Ты найдёшь пятерых очень хороших музыкантов с очень плохими привычками. На Земле таких полно. С помощью нашего герцога и его команды пиявок высосешь из них жизнь. Да так, чтоб попали они к нам, а не куда попало!

Когда второй бес исчез, остальные старались не дышать, вдруг Хозяин тогда про них забудет?

— Милая дама, как вас зовут, говорите? Барбело? Это в переводе "красивая"? Как вам идет это имя! Вы следующая, милая Барбело! — обратился изрядно развеселившийся принц к большой толстой придворной, похожей на корову.

Барбело краснеть не умела и потому шумно дышала, вдыхая и выдыхая воздух через огромные бычьи ноздри. Она стояла в маленьком передничке, прикрывающем торчащее вперёд вымя, скромно сложив вместе копытца. Хозяин знал её имя вот уже тысячу лет, но почему — то делал вид, что каждый раз забывает. В отличие от остальных, она как раз была аггелом и не слишком-то боялась сложных поручений. Её жизнь никогда не подвергалась опасности. Хотя оказаться в немилости могло оказаться гораздо страшнее смерти.

— Я думаю, о Всесильный, что всем гостям нужно предложить отведать тех блюд, что им по душе! — поклонилась она.

— Я слушаю.

— Каждому из Великих Домов нужно приготовить своё угощение. Например, Дому Блуда — распутников, а Дому Гнева — жертв.

— Гениально! Во истину, в моём Доме самые гениальные демоны!!! — воскликнул радостно Бегемот и выпрыгнул из своего кресла, подхватив коровью демоницу и закружив её в танце, так что вымя её болталось из-под передника в разные стороны и вот-вот норовило оторваться.

— Итак, явишься к нашему маркизу с этой бумагой, — он уже впихивал ей в неуклюжие руки еще не остывший от магии свиток, — и найдёшь нам наших провинившихся товарищей. Подадим их к столу! — глаза большинства оставшихся в зале демонов в ужасе округлились. Вот почему было плохо быть простым бесом, рождённым в Колыбели Душ. Тебя в любой момент могли превратить в еду. И не важно, что однажды ты оживешь вновь. После смерти души бесов возвращались в Колыбель, чтобы однажды вновь возродиться. Но это не меняло того, что понятие "адская боль" лучше всего было известно именно им.

— А ты, малыш, что смотришь так жадно на эту маленькую змейку? — спросил принц, остановившись рядом с демоном, похожим на лягушку, что с начала разговора почти не отрываясь разглядывал вяленое лакомство господина. — Хочешь скушать? — улыбнулся он.

Длинный тонкий хвост беса молотил из стороны в сторону, а он сам не знал, что лучше — соврать или сказать правду.

— Угу, — кивнул он головой, и скользкие глаза его подёрнулись влажной дымкой.

— Ну, так кушай, дорогой! — Бегемот подкинул змейку так, чтобы она попала прямо в открывшийся широкий рот беса. Тот жадно схватив её беззубыми губами, пожамкал и проглотил, довольно урча.

— Вкусно? — улыбнулся господин.

Тот только кивнул. В ту же секунду Бегемот схватил его за шиворот, поднял над собой и закинул в выросшую до невероятных размеров собственную пасть. Массивный живот принца, казалось, почти не увеличился от того немалого объёма пищи, которая в него только что упала.

— Хороший был парень! Как и я, любил вкусно покушать! — сказал Бегемот, сделав бровки домиком и отрыгнув. — Ну а теперь, я наведу здесь порядок! Через несколько часов этот зал будет не узнать!!!

Он начал растирать свои пухлые ладони друг об друга, и от них в разные стороны полились волны тёмно-синей энергии, перемешиваясь с зелёными и оранжевыми переливами. Он дул на кисти, словно руки его мёрзли, и волны становились больше.

— А вы, — крикнул он оставшимся, — срочно несите пятнадцать бочек янтарного эля!!! Магия искажения ужасно солёная!!!

И кучка слуг, придворных и дворецких, что еще стояли вокруг своего господина, мигом испарилась, а пустой зал завибрировал. Колдовство деформировало сам воздух помещения, и словно из ниоткуда начали появляться каменные столы, странные стулья для самых разных пятых точек, и разнообразная удивительная для непривыкшего глаза мебель. Зал готовился к церемонии Тёмной Свадьбы.

Глава N24

Второй Сад грешников вёл нас, как и обещал Торл, ко дворцу маркиза. Его звали Яра-ма, и замок он себе выбрал весьма примечательный. Уже издалека были видны его высокие башни и острые шпили на крыше. Множество заострённых арок и стрельчатых окон, светящихся сквозь витражи магическим светом, украшены небольшими рисунками, которые было невозможно рассмотреть с такого расстояния.

Рядом шёл Степан, а с левой стороны теперь летел, шурша чёрными крыльями, ворон Торл. Мои ноги утопали в мягкой серой пыли, в которую перетёрлась здесь широченная мощеная дорога к вратам дворца. По двум сторонам от неё торчали из земли сухие кривые деревья. Они протягивали свои тонкие пальцы вверх, словно пытаясь дотянуться до солнца, которого им не суждено было увидеть.

Сытые холмы остались позади. Но чем дальше мы шли, тем чаще стали попадаться нам на глаза люди. Души. Они совершенно не интересовались нами, молча прогуливаясь среди сухих деревьев, и, в целом,имели абсолютно нормальный вид. Если не брать в расчёт длинные, волочащиеся по земле, красные языки. Некоторые наматывали длинный язык на руку, чтобы он не болтался в пыли, и невозмутимо продолжали прогулку. Чуть поодаль я даже увидела двоих сидящих друг напротив друга мужчин и, пока один раскладывал свой язык рядом, второй ему что-то усердно рассказывал. Выходило плохо: он ужасно мямлил, шепелявя и коверкая слова. Но, по всей видимости, ему это нисколько не мешало.

— Они кажутся не такими уж несчастными, да? — сказал Степан.

— Это потому, что их страсти были не столь уж ужасны, — каркнул Торл, — здесь хоть и не очень уютно, однако вполне себе можно жить.

— А зачем им такие длинные языки? — поинтересовалась я, отскребая с лица и плеча остатки засохшей крови, под которой ужасно чесалась кожа.

— Всё просто. Перед тобой люди, которые не могли контролировать утоление желаний своего языка. И вот он — язык, управлять которым не в их силах.

— И что же? Я тоже люблю покушать, значит моё место тоже здесь? — сморщилась я.

— Ну, я бы не спешил с выводами, — ответил ворон, — всё не совсем так. Ты видишь здесь хоть одного демона?

— Нет, вроде бы.

— Это потому что их здесь нет. Все эти люди представлены сами себе. Они могут делать всё, что им захочется. Но никто из них не спешит покинуть это место. Я надеюсь, ты понимаешь. Не мы наказываем их...

В этот момент я увидела вдалеке, рядом с дворцом маркиза, широкую площадь, куда и вела мощёная дорога. Прямо посередине раскинулся потрясающий трех-ярусный фонтан, с прозрачной голубоватой водой, от одного взгляда на который у меня в животе заурчало, а горло сдавило. Я как будто в десять раз сильнее начала ощущать тёплый, пахнущий серой, сухой воздух. За фонтаном стояло высокое здание с сотней труб, похожее на котельную. Оно было окружено решетчатым забором, через который просвечивали десятки жаровен, раскаленных и шкварчащих.

— А что ты имел ввиду, когда говорил, "не МЫ их наказываем"? — сердито спросил Степан, когда мои зрачки уже неконтролируемо расширялись о жажды.

— Я имел виду сам Ад, и тех, кто живёт в нём, — спокойно ответил Торл и глазом не моргнул.

— Или, иначе говоря, вас, демонов? — переспросил вновь крыс, усиливая нажим.

— Ой, да брось, мы это уже обсуждали, у тебя паранойя, мой маленький друг! Я понимаю и прощаю! Преисподняя ломает таких, как ты, очень быстро, — как ни в чём не бывало, выдал ворон и отвернулся.

— Ты намекаешь на то, что я слабовольный? — возмутился Степан. В этот момент ноги мои сорвались с места и понесли меня к вожделенному фонтану. Я уже чувствовала свежие капли у себя во рту, и мурашки бегали по моей спине.

— Алиса?.. — только и успел бросить крыс.

— Да, нет же, — спокойно продолжал Торл. — Я говорю лишь о слабости твоего тела, данного тебе Тьмой, и связанных с этим умственных способностях. Видишь, приходится нести тебя, — каркнул он, схватил когтистыми лапами трепыхающегося от гнева крыса и что есть мочи полетел за мной. — И не надо кричать и брыкаться, а то мы не успеем за твоей шустрой спутницей, она вот-вот выпьет этой... Чёрт, как она так быстро добежала?

— ВОДКА!!! — закашлялась я от неожиданности. Тёплая жидкость обжигала горло. Я с округлившимися глазами вытирала губы, сплёвывая на камни. Но это не отменяло того, что я уже сделала несколько больших глотков.

— Это просто поразительно, у тебя что, крылья выросли, пока мы шли? А ну повернись, я проверю! — усмехнулся Торл, долетев через некоторое время до фонтана и сбросив брыкающегося грызуна на парапет.

— Это водка! — жалобно сказала я, чувствуя, как горит голодный желудок.

— Ага, еще и тёплая! — поддакнул ворон и сел рядом со Степаном, взглянув в прозрачные воды бассейна, — вкусно, небось! — и глаза его весело блеснули.

— Смотрите, а это что там? — Крыс указал на что-то тёмное, лежащее в нескольких метрах от нас под метровым слоем водки.

— Это труп мужчины, — небрежно бросил Торл, расправляя затёкшие крылья, — лет сорока на вид. Вон и язык его плавает. Ого, метра три в длину! Знатный алкоголик был!

Моя рука потянулась ко рту, чтобы подавить рвотный рефлекс.

— Не беспокойся, милая! Его душа уже вернулась в Распределитель Второго Сада! Совсем скоро он получит тело с новеньким розовым языком, подозреваю, что не менее длинным! Готов поспорить, что не пройдёт и суток, как он снова будет здесь прогуливаться! — уверял меня ворон.

— Да при чём здесь его тело? Хотя это, конечно, ужасно интересно, но я же пила оттуда! Это мерзко!

— Алиса, после жареного мяса гарпии, мне казалось, тебе уже ничего не будет противно, — вставил Степан. И, вроде бы, даже немножко усмехнулся.

— Что ты имеешь ввиду, мой пушистый друг? — каркнул ворон любопытно, — Гарпия? Это еще кто?

— Не твоё дело, — пробурчал Степан.

— Ну, гарпия, наполовину женщина — наполовину летучая мышь. Большая такая. С длинными чёрными волосами и блестящей кожей, — ответила я, чувствуя, как все внутренности мои согреваются, и легкая расслабленность появляется в конечностях. Оказалось, водка была совсем даже не лишней. Было приятно, что желудок наполнился хоть чем-то.

— Гаргулья, что ли? — ужаснулся Торл, и яркие его зелёные глаза округлились. — Вы ели мясо гаргульи Аваддона? Как? Зачем? Когда?

— Ну, не так давно, — замялась я. — Мне хотелось есть. Мясо оказалось не особенно вкусным, но вполне терпимым.

— Ты её убила? — продолжал спрашивать ворон.

— Да, убила, — кивнула я, доставая из-за пояса блестящую секиру. — Вот этой штукой.

Два острых полукруглых лезвия по обеим сторонам молочного камня сверкнули в полумраке.

Торл молчал. Его взгляд неожиданно стал очень напряженным. Он словно впервые взглянул на это оружие, которое уже так долго висит у меня на поясе.

— Что с тобой? Тебе знакомы эти символы?

Ворон слегка поёжился, словно в бесконечной жаре Преисподней его вдруг обдало холодным ветром.

— Я... я никогда не видел ничего подобного, — ответил он, наконец.

— Ты уверен? — переспросил Степан, — а то вид у тебя такой, будто у тебя в клюве кусок сыра, и ты страшно боишься его выронить.

— Весьма забавно, мой бесхвостый товарищ...

— Я не бесхвостый, мой хвост уже почти такой же, как и раньше! — крыс повернулся спиной, демонстрируя трехсантиметровый лысый отросток. — И вообще, почему ты всё время цепляешься ко мне?

Ворон закатил голову и вздохнул.

— Я просто говорю то, что вижу, — невозмутимо раскинув крылья, ответил он. Степан недовольно заворчал. — Можете мне поверить, я, правда, не представляю, что тут написано. А причина в том, что я не умею читать. Да, мне очень стыдно. Но я всё-таки ворон.

— Ага, так я и поверил... — пробурчал крыс.

— В общем, я хотел сказать, что вам очень повезло. Гаргулья — опасный соперник. Я удивляюсь, что вы остались живы. Не иначе, это знак, что твоё путешествие закончится успешно, Алиса. А теперь пойдём, мы уже практически у замка маркиза.

Торл взмахнул крыльями и полетел вперёд. Я поднялась на ноги, почувствовав, что настроение у меня улучшилось, а ноги стали лёгкими, как снежинки. Было совершенно очевидно, что вся водка всосалась мне в кровь, минуя желудок и другие остановочные пункты. Посадив Степана на плечо, я стала обходить коварный фонтан. Серебристые струи красиво поднимались в воздух из глубины прозрачных вод, а затем падали вниз, искрясь и переливаясь. Он светился изнутри голубоватым светом, и бриллиантовые капли бросали россыпь бликов на мелкую каменную мозаику кладки. Фонтан был довольно широк, и с каждым шагом я видела всё больше людей вокруг. Десятки мужчин и женщин с опухшими лицами, погружали свои длинные языки в водку, стараясь выпить побольше.

Впереди виднелась высокая изгородь, около которой копошились, словно жужжащая мошкара, те, которым фонтан наскучил. Частота вертикальных прутьев была такова, что сквозь неё можно было просунуть руку и часть головы, но не достаточна, чтобы пролезть полностью. А за забором на раскалённых жаровнях краснокожие бесы что-то жарили. Подойдя поближе, мы, сквозь множество человеческих тел, упорно старающихся пролезть через забор, увидели, наконец, что. С левой стороны готовился ароматный пышный хлеб, в середине — овощи и блины, а справа самые большие и сильные проклятые жарили мясо. От всех этих запахов голова начинала кружиться. И я видела, что не только у меня. Люди кричали и толкали друг друга, стараясь пробиться поближе к решетке. Каждый думал, что уж он-то сможет пролезть между прутьев. А обнаружив обратное, они начинали кидать свои длинные языки поближе к жаровням.

— Ты говорил, что в Аду сегодня праздник, — сказала я ворону, не сводя глаз с ажурных блинов, трещащих прямо на каменной плите.

— Да, именно. Сегодня свадьба принца Бельфегора. Скора у Дома Блуда появится новая хозяйка, — ответил Торл, присаживаясь на перекладину забора.

— И всё что они готовят...

— Будет на пиру в их честь, несомненно!

— Как же я хочу есть... — сказала я, почувствовав, что в животе призывно заурчало.

И вдруг все демоны прекратили работу. Они дружно хлопнули в ладоши, и огонь в жаровнях погас. Торопливыми движениями вся еда, только что приготовленная, была собрана на серебряные и золотые подносы, и унесена прочь. Маленькие монстры, вытянувшись в струну, удалились колонной за двери высокого здания с широкими трубами, из которых, не переставая, валил тёмный дым. Через мгновение десятки калиток в заборе открылись, и голодные люди повалили внутрь. Они бежали, наступали на свои языки и падали. Но самым неприятным оказался момент, когда они, подняв их с земли, словно губкой стали собирать жир и остатки еды с остывающих жаровен. Более всего народу было в мясном отделе, там горячие печи очень быстро стали пустыми и чистыми, несмотря на непрерывные крики обжигающихся людей.

— Есть хочется уже меньше, — сказала я, поёжившись.

— А что мне больше всего нравится, так это то, что их никто не заставляет! — каркнул Торл и полетел дальше к вратам дворца маркиза.

— Бред какой-то, — проворчал Степан, озираясь по сторонам. — Я бы ни за что не стал сам...

— Как знать, — усмехнулся ворон. — Как знать...

Я молча пошла за ним, стараясь не смотреть на жаровни, и не обращать внимание на усиливающийся запах жареной человеческой плоти, который, как ни странно, был также довольно аппетитен.

Я уже практически забыла о том, что у меня совсем недавно болело плечо. Я сама не заметила как, но рука снова начала двигаться. След от раны был плотно покрыт запёкшейся кровью, и больше совершенно не беспокоил меня. Уж я не говорю о ничтожной царапине на щеке. Мне было хорошо и спокойно. Водочное тепло продолжало разливаться по телу.

— А как, кстати, мы собираемся проникнуть во дворец?— спросил внезапно крыс. — И главное, прошу прощения, но я немного упустил: зачем мы идём в логово одного из сильнейших демонов Ада?

— Да всё нормально будет! — махнула я запьяневшей влажной ладошкой, — пройдём внутрь. Я прикинусь одной из них. Сделаю вид, что я — суккуб, как ты и говорил, дойду до маркиза и...

— И сдамся ему в толстые мясистые руки. Затем сяду в грязные катакомбы Второго Сада грешников, и посижу там, пока совет принцев не решит, как повыгодней управится с моим живым человеческим телом, — закончил за меня ворон.

— Ну... нет! — нахмурилась я, — Я хотела сказать...

— Прости уж, дорогуша, но вся твоя удача тебе не поможет, если ты сама войдёшь в этот дворец, — низко прокаркал Торл, присев на громадные чугунные ворота, выкрашенные зелёной состарившийся от времени, эмалью. Они изображали виноградные лозы, переплетавшиеся друг с другом тонкими завитушками и словно обнимающие своими густыми лиственными крыльями высокий стройный замок маркиза Второго Дома. Во многих местах эмаль осыпалась, и чёрное основание невесело проглядывало наружу. Но виноградные гроздья всё еще казались сочными и зрелыми. — Подобно тому, как мало обращали на тебя внимание, когда ты шла сюда, так много на тебя будут обращать внимание внутри дворца. Там на каждом шагу слуги Яра-ма, там всюду магия маркиза. Мгновенно ты будешь обнаружена.

Я остановилась рядом с большим старым валуном прямо у забора и устало села на него.

— Торл, — начала я со всей серьёзностью, — когда я ещё не попала сюда, я, как это ни забавно, рассчитывала остановить апокалипсис. У меня ничего не вышло. Вместо этого я и ещё четыре человека оказались в Аду. И хотелось бы мне, чтобы это была лишь словесная аллегория. Затем, через какое-то время, единственной моей мыслью стало выйти отсюда и забрать товарищей по несчастью наверх. Хотя, судя по всему, там мы всё равно погибнем. Но и этого я не могу сделать, пока не найду тот дурацкий талисман старой ведьмы, которую Степан назвал бабой Ягой.

— Чрезвычайно любопытная история, Алиса.

— У меня нет другого выхода, — сказала я, разминая уставшие ступни. — Я не могу блуждать здесь вечно. Не думаю, что у меня есть время. И начать надо с талисмана. Бабка сказала, что он у одного из правителей. Значит нужно подобраться к ним поближе. Так что, либо я просто иду внутрь, и будь, что будет, либо умираю здесь. Так моё приключение хотя бы побыстрее закончится.

Грудь Торла медленно поднялась, иссиня-чёрные пёрышки распушились. Он глубоко вздохнул.

— У меня уже давно есть идея получше. Тебя проведёт внутрь моя знакомая. Она камеристка одной графини в этом Доме, и живет как раз во дворце маркиза.

Тут Степан встрепенулся, очнувшись от размышлений над моим рассказом.

— А, если это ловушка? — громко обратился он ко мне, не обращая внимания на ворона, вокруг которого внезапно даже воздух потемнел.

Торл резко взлетел с забора вверх. Он хлопал крыльями так быстро, что несколько его перьев испуганно разлетелись в стороны. Сделав небольшой полукруг в воздухе, он неожиданно приземлился на землю прямо напротив крыса.

— Ловушка — это яма, полная крыс, в которую ты бросил своего барина, — медленно сказал он, и, не давая крысу ничего вставить, продолжил:

— А то, что предлагаю я — выход. Ваше дело, верить мне или нет. Только знай, без моей помощи в этом замке Алиса продержится не долее, чем моё перо, взлетев, опустится на землю. После чего её судьбу не сложно предсказать. А ты совсем скоро снова будешь съеден кем-нибудь не крупнее рогатой улитки. Потому что даже она сильнее тебя. И вот теперь я тебя предупреждаю, научись благодарности, деревенщина. За помощь вам мне придется немалую цену заплатить.

Несколько секунд царило молчание.

— Может хватит... Товарищи... — неуверенно сказала я.

Крыс смотрел в камни, словно обдумывая всё, что только что вывалил ему на серую, обрастающую шерстью голову, ворон. Он хмурился, но, очевидно, был склонен согласиться. И вот, наконец, подняв усатую морду и встретившись взглядом с горящими глазами птицы, он ответил:

— С трудом, но я всё могу понять. И то, что вспомнил моего барина, и твой гнев, и твою помощь... Только одно у меня в голове не укладывается. Я не смогу справится с улиткой?!! — на последних словах его отросшая на хвосте шерсть встала дыбом и задние лапы напряглись. Ворон заметил это, но немного поздновато. Крылья успели сделать лишь два взмаха, как Степан прыгнул, и они оба покатились по земле, поднимая вверх серую пыль. Я слышала визг и карканье, видела летящие перья и кровавые царапины, пока до меня не дошло, что не плохо бы их разнять. Но их движения были такими быстрыми и сильными, что эта идея не казалась мне очень уж хорошей.

— Эй, прекратите! — крикнула я, но это не возымело действия. — Хватит, это же глупо!

Но они продолжали кататься по земле, пока в один прекрасный момент просто не разлетелись в стороны, тяжело дыша.

— Я приму твою помощь, Торл, и пройду внутрь с твоей знакомой.

Ворон нахохлился и вырвал у себя несколько перьев, которые теперь торчали в разные стороны. Степан двигал ушибленными плечами, и зализывал расцарапанную лапу.

— Я позову её. Не двигайтесь, когда я буду это делать. Это волшебство очень тонкое. Всё должно пройти так, чтобы оно не было обнаружено.

Торл скептически покосился на Степана, но теперь, казалось, и с некоторой долей уважения. Крыс же, в свою очередь, как будто успокоился, и теперь совершенно не проявлял агрессии. Один уголок его рта был даже немного приподнят, когда он смотрел, как Торл выщипывает торчащий пух из крыльев.

Когда, наконец, ворон привёл себя в порядок, он оглядел нас обоих и кивнул. Поднявшись в воздух, он пересел обратно на виноградный забор и широко расставил крылья. Маленькие изумруды глаз скрылись за веками, когда клюв разверзся, и странные слова, смешанные с карканьем полились во тьму. Мне казалось, что я видела, как эти слова почти обращаются во что-то плотное и шевелящееся, густого бело-голубоватого цвета. Прозрачное марево окружило чёрные крылья, когда Торл выдернул из себя ещё одно перо, на этот раз вполне здоровое, и подбросил вверх. К удивлению, оно не падало, а продолжало висеть в горячем воздухе, пока колдун не дунул на него. В ту же секунду, сначала медленно, потом быстрее, оно полетело через забор к замку.

— Теперь надо ждать, — устало выдохнул Торл.

— Это было великолепно! — восхитилась я.

— Ага, и зловеще, — поддакнул Степан.

— Здесь ты прав, — сказал сморщившись Торл, — колдовство не бывает добрым. И оно всегда забирает свою цену.

— Такое молочное, мягкое!.. — продолжала я, всплеснув руками.

— Ты его видела? — удивился ворон, приподняв то, что могло быть бровями.

— Ну... немного.

— Ой, а что это тут написано? — спросил Степан, внезапно обратив внимание на камень, на котором он и я по очереди всё это время сидели.

Я стерла рукой пыль и землю. Как оказалось, на нём действительно было что-то написано. Странные каракули, практически незаметные, стёршиеся временем.

— Это вообще слова? Может это просто трещины, сколы?

— Нет, это действительно слова, — сказал Торл, слетев с забора и приземлившись рядом с нами. — По крайней мере, когда-то ими были. Они здесь со времён падения первых аггелов, когда Ад только появился. Каждый Дом избрал себе остров и землю, и первое, что стало их владениями — горячая лава и голые камни. Потом они построили замки и дворцы, скульптуры и фонтаны. Здесь написано, что это "Земля Царя виноделия и Бога веселья, короля яств и гулянок"

Я всматривалась в продольные и поперечные полоски, и попыталась различить в них буквы. Пару секунд мне даже казалось, что у меня получается, и в пыли веков я вижу древние слова, сливающиеся во фразы. Но внезапно я услышала хлопок рядом с собой, и наваждение исчезло. Слова снова стали лишь царапинами, Зато перед нами появилась подруга Торла.

Это было до крайности страшное существо. Сперва, когда она "хлопнула" у меня за спиной, первым желанием, возникшим в голове, было бежать. А лучше ударить и бежать. Мне ни за что и никогда не пришло бы в голову, что это женщина. Ну, или кто-то женского пола. Существо было мне по пояс и сильно сгорблено. Лохмотья темных оттенков под серым плащом с изображением переплетающихся змей, длинные руки, скрюченные пальцы, острые когти, как у хищной птицы. Но страшнее было лицо. Сморщенная маска со злыми маленькими глазами, глубоко посаженными в темно-синие провалы глазниц. Нос был будто бы обрублен, так, что я видела овальные ноздри и серую кожу внутри. Редкие волосы еле-еле покрывали бородавчатую лысину. Маленькие острые зубы выглянули из-под сухих губ, когда она улыбнулась:

— Доброй вечности, Торл. Тебе и твоим спутникам, — она слегка склонила голову в поклоне сначала перед ним, потом и перед нами. Затем остановила довольно долгий неприятный взгляд на мне, от чего мурашки пробежали у меня по спине. Её маленькие обвислые груди под туникой неведомого цвета — единственное, что говорило о её женском поле — отвратительно дернулись, когда она вновь повернулась к своему знакомому.

— И тебе того же, — мрачно ответил ворон.

— Ты по делу, или так, поболтать? — неприятно скалилась она, сложив когтистые пальцы вместе.

— По делу. Самигина, я хочу представить тебе своих товарищей...

— Человек живой и мёртвый. Я вижу, — скрипящим голосом прервала она.

— Именно так, — вздохнул Торл и многозначительно посмотрел на меня, — Я хочу, чтобы ты провела во дворец маркиза эту девушку. Её зовут Алиса.

— В дворец Яра-ма? Да, пожалуйста! Мне совершенно не сложно! — воскликнула она, и коричневая волосатая рука её быстро потянулась в мою сторону. Когда она смотрела на меня, в маленьких чёрных глазах читалась жадность.

— Так, чтобы никто не узнал, о её человеческой сущности. И сама она осталась цела, — добавил пернатый. Костлявая рука разочаровано отдернулась, и Самигина скривила губы.

— Цела? Это как же я тебе устрою, интересно? — недовольно забормотала она, — и куда собственно вообще она собралась? Зачем? Людям не место в Аду, она разве не знает? — продолжала вопрошать демоница так, словно меня здесь и нет вовсе.

— Она всё знает. Но это необходимо. Четыре чистых души попали к одному из маркизов. Нужно узнать к какому. Я хотел просить тебя о помощи, не безвозмездно, конечно.

Самигина подняла недоверчивый взгляд на Торла.

— Ты представляешь себе цену, в которую тебе это обойдётся? — спросила она, подняв на него исподлобья прищуренный взгляд.

— Представляю, и продолжаю настаивать, — уверенно твердил он, многозначительно кивая клювом.

— Что ж, — страшила почесала бородавку на подбородке и вновь посмотрела на меня. — Цена в десять раз выше, чем обычно, и я согласна.

— В десять раз? — воскликнул Торл и тут же испуганно покосился на меня со Степаном.

— Это так же за моё молчание о том, что я видела и делала. И за то, что может произойти со мной, в случае провала, — подняла она кривой палец к самому клюву птицы.

Торл вздохнул.

— Договорились. Где нам ждать тебя?

— Нам? — вставил Степан, — а я разве не пойду тоже?

Демоница захохотала, ворон нахмурился.

— Это невозможно, — сказал он наконец, — Алиса пойдёт одна. Её еще можно будет спрятать. Тебя — нет.

И, словно нехотя, прибавил в конце:

— Увы.

— Но это не правильно! С тобой же никого не будет, а если это всё же лову... Я хочу сказать... Если что-нибудь пойдёт не так? — воскликнул крыс, опасливо косясь на Торла.

— То маленькая грешная душа ей ни чем не поможет, — отрезала, демоница, — Вы будете ждать в доме моего брата, на границе нашего Острова. Его зовут Гасион. Это не очень далеко от портала, ты найдёшь, Торл.

— Найду... Алиса, ты должна во всём слушаться Самигину. Что бы она ни сказала тебе, что бы ни потребовала.

Я еще раз посмотрела на свою ужасную провожатую, и идея оказаться полностью в её власти совершенно мне не нравилась. Но у меня всё ещё была секира. Я коснулась ладонью её рукояти и мне стало спокойнее.

— Мы договорились, — многозначительно сказал ворон, и Самигина кивнула, обнажив в улыбке кривые гниющие зубы. Поманив меня за собой, она развернулась и пошла к замку.

Когда мы подошли к самим вратам, я остановилась вслед за своей провожатой. Она оглянулась на меня, хитро улыбаясь, а я оглянулась бросить еще один взгляд на товарищей, остающихся позади. Они молча наблюдали за нами до того самого момента, как прохладная, словно у рептилии, когтистая рука не схватила моё запястье, воздух внезапно не схлопнулся, и окружающий мир не исчез.

Глава N25

Паша медленно прогуливался по пустой дороге серого асфальта, и раздумывал. На дворе стояла ночь, и улицы были пустынны и тихи. Белая прерывистая разметка на дороге напоминала ему линию его собственной жизни, где ничего и никогда не было гладко. Вот и последний раз: кой чёрт его понесло домой к этой Рите? Она даже никогда не нравилась ему. Дерзкая и самоуверенная. Зачем надо было заниматься всей этой чертовщиной?

И вот теперь идёт он один по шоссе, а на встречу ему мчится белый фольксваген. Его фары ярко горят, по привычке ослепляя Пашу, и он поднимает правую руку, чтобы прикрыть глаза. Машина очень большая, джип, и едет очень быстро, не ожидая увидеть так поздно ночью на дороге странного мальчика. Внутри сидит молодой человек, курит сигарету Мальборо, и слушает старые песни группы Кисс. А справа от него стоит ангел. Его белые крылья столь велики, что выглядывают даже через машину. Ангел смотрит на Пашу, и во взгляде его видна печаль. Но вот машина уже совсем близко и... проезжает Пашу насквозь, так и не заметив. А всё почему? Потому что Паша теперь ничто. Воздух, пыль, туман. Он сам пока не понял.

Он продолжал идти по грязной серой дороге, стараясь не касаться его теми местами, где когда-то были ноги. Он парил над землёй, и ему было очень тоскливо. Кроме того, он злился. Сильно злился. На Риту. Злость была столь велика, что, казалось, прибавляла ему пару десятков килограмм весу. Надо же было ей втянуть его во всё это? С ним больше не было ангела, который от рождения прикрывал его своими мягкими белоснежными крыльями. Не с кем было даже поговорить, потому что, как только в зеркале появился образ Бехарда, вместо его собственного лица, ангел ушёл. И с того мгновения ни что более не могло защитить маленького человека от Тьмы.Случайная смерть: что может быть неслучайней? Сразу перед тем, как его мягкое тело упало на высоковольтные провода, он всё понял. За одно маленькое мгновение. Вспомнил, как в детстве бежал с высокой горы, подвернул ногу и упал, чудом не разрезав лицо о разбитые внизу стёкла. Вспомнил, как в одиночку прыгнул с моста в озеро, и как неизвестный рыбак вытащил его, захлёбывающегося, из воды. Как совершенно случайно из духового ружья чуть не прострелил себе глаз. И всегда сияющие белые крылья.

Когда его бездыханное тело упало на рельсы, он был уже совершенно один. Если не считать чёрта, что стоял наверху и смеялся. Один. Среди бесчисленных километров земли и нескончаемого пространства голубого неба, которое было для него пустым. Иногда, когда он вдруг начинал особенно сильно злиться, он слышал, как откуда-то снизу доносятся крики и стоны, как становится вдруг горячо и пахнет серой. Тогда он пугался и старался подумать о чём-то другом. Иногда он думал, что в чём-то был не прав, и где-то в области груди, где раньше билось горячее сердце, ему становилось теплее.

Он шёл по дороге и по обеим сторонам от неё видел десятки домов. Когда-то и он жил в одном из таких. Большом и белом, с тёмными трещинами в побелке, которые придавали фасаду неповторимый рисунок. Сейчас половина окон были черны, люди уже спали, но другая половина еще горела. Внезапно его внимание привлекло одно из них, завешенное большими темно-синими шторами. Оно светилось каким-то странным сумеречным светом, отличающимся от сотен других вокруг. Шестой этаж, вторая комната от пролёта. Паша отвернулся, стараясь не обращать внимания на всякие мелочи, но в ту же долю секунды оказался внутри этой комнаты. Теперь он мог мгновенно перемещаться в пространстве, а иногда, казалось, что и во времени.

Комната была очень маленькой, с коротким голубым диваном в полоску, по которому были в креативном беспорядке разбросаны пухлые подушки. Коричневый столик из ДСП рядом с единственным массивным шкафом, пара стеллажей с книгами, расставленными аккуратными рядами. Красновато-коричневый ковер с классическим турецким рисунком и коротким ворсом. А на ковре сидела девочка. Было что-то странное в этой картине, что-то ненормальное. И тут же Паша понял — рядом с ней тоже не было ангела.

У неё были длинные прямые волосы, тщательно вымытые и расчёсанные, покрашенные в угольно-чёрный цвет, белая до синевы кожа, тонкие длинные руки, увитые сотней браслетов и ноги, подогнутые под себя. Она держала на руках черную электро-гитару фирмы Bladeи что-то наигрывала. Мотив Паше понравился, и он присел на диван послушать. Звуки лились тихо и расслабляющее, трогательно и нежно. Казалось, сама гитара плакала, когда издавала эту странную мелодию. У девушки был потрясающий талант, понял Паша.

Она курила сигарету, синий дым вился медленно и зловеще. Мальчик видел, что внутри у девушки какая-то тоска, хотел помочь ей, сказать, что всё не так плохо. Однако все его слова не сотрясали даже воздух. На столе лежала пачка LM, но Паша знал, что она курит марихуану, а в окружающем эфире витало что-то недоброе. Вновь закрыв глаза, он увидел родителей девушки. Мать ехала в автобусе домой, но приедет она не раньше, чем через час и одиннадцать минут. Она не успеет. А отец дома у другой женщины пил Жигулёвское пиво с чипсами. Сегодня он не придёт.

Девушка остановила игру и протянула руку к столу. Там лежал маленький полиэтиленовый пакет с разноцветными бумажками. Её рука случайно дернулась, и открытый пакет упал на пол, просыпав маленькие квадратики по ковру. Девушка вздохнула и взяла себе одну, на которой был нарисован красный улыбающийся рот. Положив её на язык, она продолжила играть. Паше это не очень нравилось, потому что девушка с каждым разом играла всё быстрее и быстрее, и теперь музыка была уже не такой медленной и красивой. Более того, он знал, что девушка скоро умрёт. Это было неприятно, но неотвратимо.

Однако, через некоторое время Паше пришла в голову мысль, что, возможно, это не так уж и плохо. Девушка может остаться с ним. И тогда он больше не будет так одинок. Улыбнувшись, мальчик сделал движение, как если бы он положил ногу на ногу и облокотился на спинку дивана. Как если бы у него были ноги и спина. И начал спокойно наблюдать.

Черноволосая гитаристка продолжала свою игру, пока внезапно не вскочила на ноги, уронив с грохотом гитару на пол. Испуганными глазами расширенных зрачков она оглядывала комнату. Паша в недоумении последовал её примеру, но ничего не увидел. Как вдруг в углу комнаты неожиданно появился небольшой чёрный клубок дыма. Теперь уже мальчик вспрыгнул со своего дивана и отлетел в сторону. Жаром, гнилью и серой дохнуло на него из угла. Девушка испуганно оглядывалась, всё еще не видя, как черное пятно недалеко от неё оборотилось маленьким демоном с толстыми волосатыми ногами и рогами торчащими в разные стороны. Его свиное рыло довольно хрюкнуло, увидев, её, а потом и Пашу рядом.

— А ты что здесь делаешь? — ухмыльнулся он.

— Я...

— Стой тихо, а то будет хуже, — предупредил бес и пригрозил корявым пальцем, приближаясь.

Паша замер. Он не смог бы двинуться, даже если бы захотел. Он чувствовал нестерпимый жар, тянущий его вниз, и парализующий ужас.

Демон тем временем подошёл в девушке и прикоснулся своей отвратительной рукой к белой живой ладошке. Могильным холодом обдало её в этот момент, но не было никого рядом, чтобы защитить её. И тут она увидела его. Большие глаза ещё сильнее расширились от ужаса, и она закричала.

— Не ори, дура! — крикнул демон и захохотал, тыкая в неё кривым когтем. Гитаристка попятилась назад, прикрывая рот руками и испуганно хватая воздух.

— Дверь за тобой, — скрипя, как несмазанные петли, сказал демон, и свиное рыло его оскалилось.

Девушка обернулась и словно в первый раз взглянула на окно.

"Это не дверь", — хотел сказать Паша, но в тот же миг увидел на себе острый взгляд проклятых глаз.

Она подошла к окну и медленно начала его открывать. Казалось, тело её ещё помнило, что это не дверь, потому что движения были вязкими, словно в болоте. Внезапно обернувшись, в надежде, что зло ушло, она увидела, как демон приближается, хохоча и поглаживая себя по большому круглому животу. Его копыта стучали, словно не по ковру он шёл, а по мраморным плитам. Секунда, две, три. Руки, дрожа, открыли раму, цветочные горшки полетели на батарею, а потом на ковёр. Грунт рассыпался и запах могилой. Девушка последний раз вдохнула этот запах и шагнула за окно, не смотря вниз.

Еще секунда и Паша оказался на земле вместе с ней. Она стояла прозрачная и туманная рядом со своим телом, разглядывая красную лужу, растекающуюся вокруг.

— Где я? — спросила она у Паши, когда он оказался рядом.

— Теперь ты со мной, — улыбнулся он, радуясь, что, наконец, не один. Он хотел прикоснуться к ней, и уже протянул руку, но рядом вновь появился черный комок, от которого несло ужасом и мёртвыми телами.

— Она моя! — заскрежетал чёрт так громко, что казалось, Паша оглохнет. Из чёрного облака появилась рука и схватила девушку. В тот же миг земля под ними разверзлась, и потоки лавы брызнули по краям разлома. Из трещины слышались крики и стоны, и жар становился невыносимым. Мальчик сделал шаг назад, вновь по привычке прикрыв глаза рукой. А сгусток зла вместе с белёсым туманом, который только недавно был живой черноволосой гитаристкой, исчез в земном разломе, который сей же час с грохотом закрылся.

Глава N26

Принц Первого Тёмного Дома медленным шагом двигался по дороге ко дворцу князя Преисподней. Остров, на котором он стоял, был самым большим из всех и считался сердцем Ада. Астарот мог бы стразу переместится ко входу в замок, однако ему хотелось подумать. Большие планы, которые он вынашивал в своей лысеющей голове, требовали размышлений. Но, чем больше он думал, тем больше понимал, что выхода найти не может.

Сухая земля глухо скрипела под кожаными ботфортами принца, черный плащ позади развивался, как крылья летучей мыши — символа его Дома. Он не скрывал свою вуаль тьмы, и она густым облаком преследовала его. Все живое разбегалось при виде мощи отца Уныния. Так было от начала веков, но это не переставало нравится. В руке принц, как всегда, держал талисман ведьмы. Не настоящий, подделка. С тех пор, как Агриэль обманул его, отдав в обмен на знания, которые он больше всего в Преисподней хотел сокрыть, глупую побрякушку, этот предмет не покидал его рук. Каждый раз снова и снова он напоминал ему о предательстве и несбывшейся надежде. И разжигал ещё ярче пламя ненависти. Тонкая серебристая цепочка ловко проскальзывала между узловатыми пальцами, а маленький белый череп спешил вслед за ней, словно голова змеи. Иногда, с помощью него Астарот позволял себе вновь очутиться на Земле. В своём собственном, живом теле, пусть и на несколько секунд. Это подкрепляло уверенность и заставляло продолжать борьбу. Принц дал слово Тьме сломать печати Престолов и добыть настоящий ключ, что открыл бы ему Врата миров. Для этого была необходима смелость, граничащая с безумием. Нарушить решение совета — всё равно, что пойти против самого князя. Если его затея провалится, не избежать ему участи Аваддона.

Однако одной смелости будет мало. Чтобы добыть ключ, нужно по очереди снять все пять печатей правителей Преисподней. А снять он может пока лишь свою. Что делать, Астарот представления не имел. Именно поэтому он шёл сейчас по большому мосту, выложенному круглой каменной плиткой с золотыми звёздами, ведущему в Сад Владыки. Внизу старые сосны своими верхушками будто щекотали вогнутый живот моста. Это был большой зелёный мир, окружающий дворец Хозяина по всему периметру. Все деревья, какие только можно встретить на земле, росли здесь. Дремучий и мрачноватый, он поражал своей дикостью и одновременно волшебной красотой. Будто кто-то каждый день заново рисовал его на большом лавовом холсте, придавая жизнь и загадочные краски.

Вот мост кончился, и ноги принца коснулись насыщенной зелени травы. Здесь даже пахло иначе. Не было привычной серы в воздухе. Не было жара и невыносимой духоты. Воздух был чист и свеж. Прохладой веяло из-под теней раскидистых елей и дубов. Однако, Астарот знал — этот воздух не мог сравниться с настоящим дыханием Земли. Воспоминания о коротких пребываниях под солнцем жгли его чёрную душу.

Трава шелестела под ногами, тут и там из-за зелёных листьев на него выглядывали маленькие глаза. Это были не животные. Но и этот лес был полон жизнью. Из одного дупла на него уставилась непомерно большая сова, пульсируя дымчатой тьмой, с другой ветки свесилась змея и тут же, зашипев, уползла, увидев, что за путник случайно забрёл к ней в дом.

Но вот, наконец, глазам принца предстала круглая поляна, по краям которой росли высокие старые осины. Они пустили свои корни настолько близко друг к другу, что ветви их переплетались, не давая различить, где начинается одна ветка и кончается другая. А посреди поляны стоял высокий альмандиновый пьедестал, в черноте которого таинственно проглядывали рубиновые жилы. На нём лежала большая пыльная книга, перевязанная множеством цепей. Холодные глаза Астарота замерли на пожелтевшем корешке и девственно чистом чёрном переплёте.

— Что нужно тебе здесь? — раздался мягкий голос, звонкий и тёплый, пушистый и ласкающий ухо.

Отец Уныния вздрогнул и обернулся. Перед ним на одном из переплетшихся деревьев сидела белая кошка и умывалась. Она была небольшой, даже немного меньше некоторых домашних кошек. Но шерсть её была белоснежной, как саван зимы, и мягкой, как утреннее облако.

— Привет, Эвелина.

— Здравствуй, Астарот. Пришёл услышать моё пророчество? — мурчала кошка, и принцу казалось, что она мурчит где-то у него внутри.

— Нет. Я слышал его тысячи раз. И прекрасно помню. Две силы, свет и тьма, опрокинется чаша весов. Я в него не верю.

— Тогда зачем ты здесь? Прочесть законы Падших? — кошка перешла по ветке на другое дерево и, усевшись теперь там, начала облизывать лапу.

— Не совсем, — замялся Астарот, — мне нужна твоя помощь.

— Помощь, — утвердительно кивнула она. — Я вся внимание, принц.

Мягкие лапы придвинулись поближе, и кошка внимательно взглянула на собеседника своими разноцветными глазами. Синий казался задумчивым, а зелёный шутливым. Астарот даже предположить не мог, о чём думает кошка.

Это было странное создание, природу которого по-настоящему не знал ни один Проклятый в Аду. Возможно лишь Хозяин. Но он не спешил делиться этой информацией. Белая кошка жила в его Саду со времён Падения аггелов. Но откуда она взялась было тайной.

Он долго собирался с мыслями прежде, чем спросить. Вопрос, который он хотел задать, не был простым. Не был безопасным. Но кошка? Она подчинялась только князю. А он сейчас был слишком далеко. Возможно, он успеет...

— Я хотел бы, чтобы то, о чём я спрошу тебя, осталось лишь между нами, — медленно произнёс он. И к его радости, кошка, не задумываясь, кивнула.

— Что если бы кто-то захотел снять, скажем, мою печать Престола? Возможно ли это?

Астарот затаил дыхание. Белая кошка лениво потянулась, будто она здесь совершенно одна, повернула назад одно ухо и лишь затем ответила:

— Тебе нечего бояться.

Принц резко выдохнул.

— Значит это невозможно?

"Неужели нет?.."

— Ну почему же. Всё возможно. Это колдовство под силу Высшим аггелам, — услышал он ласкающий ухо ответ.

— И как этот аггел смог бы это сделать? — осторожно спросил принц. На мягкой пушистой морде Эвелины не было и тени, означающей, что она разгадала замыслы своего гостя.

— Ему достаточно было бы твоей крови. И заклятия разрушения. Всё просто.

— Просто, — повторил Астарот, и подумал про себя: "А как я добуду кровь четырех принцев?"

Кошка мурлыкала, грациозно передвигаясь с ветки на ветку к отцу Уныния. Одна из веток была совсем рядом с принцем, но толщина её была не больше пальца. И кошка прошлась по ней, не сломав и не погнув, оказавшись совсем недалеко от сухого злого лица, испещрённого морщинами.

— Иногда полезно подумать, принц, ты не находишь? — белая кошка смотрела прямо в ему в глаза, и теперь казалось, что уже оба её глаза смеются над ним.

— На что ты намекаешь? — поднимающийся гнев начал наполнять его лицо багрянцем.

— Не только у тебя есть слабости, принц. И они рано или поздно подводят нас.

Тут белая кошка неожиданно прыгнула и исчезла в ветвях, оставив аггела одного среди тенистых зарослей.

"Что за вздор?" — думал Асторот, меряя шагами опустевшую поляну.

"Глупая кошка. Что она имела ввиду? А вдруг она всё поняла? Да, стоит признаться, тут надо быть полным идиотом, чтоб не догадаться, что это я хочу снять печати. И что теперь? Она выдаст меня? Наверняка..."

Чтобы унять тревогу, заставившую похолодеть его руки, принц подошёл к большой книге на пьедестале, что был сердцем этой поляны. Толстый фолиант, сшитый из человеческой кожи. Ему было несколько десятков тысячелетий, но кожа была всё еще мягкой и приятной на ощупь. Первый и единственный во всех реальностях экземпляр настоящей Чёрной Библии. Библии, написанной демоном для демонов.

Астарот протянул руку и положил её на чёрный переплёт, увитый цепями. Тут же под его ладонью стальные звенья начали рассыпаться в прах, давая доступ к проклятой книге. Остальные оковы, которых не коснулись пальцы принца, со звоном упали на темную траву. Стряхнув серую пыль, он открыл книгу. Тут же резкий скисший привкус появился у него во рту. Заклятие не первой свежести. Старые желтые страницы хрустели в руках, но были вполне крепкими. Старая магия хранила их хорошо. Витиеватые буквы, написанные кровью, плясали у него перед глазами, пока принц листал том.

— Законы и правила Проклятых, — пробубнил принц, пробегая глазами багряные строки.

"Убей или будешь убит. Выживает только сильнейший"

"Любой грех хорош, но гордыня — самый лучший. Он ключ ко всем остальным"

"Убийство аггела строго запрещено!"

"Слово Совета равновелико слову князя"

"Слово князя непреложно. Ослушавшийся умрёт"

— Как будто я и сам не знаю, — проворчал принц и со злостью перевернул первую половину книги, где были записаны все возможные законы царства демонов. Вторая часть называлась Книгой Апокалипсиса. Это был рассказ о конце света с точки зрения Падших. А начинался он с пророчества кошки Эвелины.

— Пророчество, — с презрением сказал принц и уже готов был перевернуть страницу, но всё же взгляд его случайно зацепился за старые слова, заставляя прочитать всё до конца.

"Не счесть тех дней, что проведут Падшие дети Света в колыбели Тьмы. Но на закате человечества наконец нанесёт свой удар незримое войско, что мечтает стать зримым, и грянет голос, что утечёт с дождём. Тогда явятся в обитель мрака и отчаяния две небывалые силы, тёмная и светлая. И узрит Бездна мощь мёртвой головы, созданной из трех живых, которая могла бы опрокинуть чаши весов. Но этого не случится, и светлая сила станет темной, а темная — светлой. Очнётся дракон рока не в срок разбуженный. Закровоточит Тьма, родив новую княгиню Хаоса, что всегда была рядом. И начнется Апокалипсис"

— Чушь какая, — сплюнул принц на траву и истерично захлопнул книгу, направившись к выходу из сада. — Не стоило вообще её открывать. Книга, написанная тупицами для тупиц. Еще кошка эта глупая...

"У всех есть свои слабости"

— Какое откровение! А то я не знал. А кровь-то мне как достать? Чтобы добыть кровь принца, мне нужно либо самому на него напасть, либо приказать кому-нибудь из слуг. Кому-нибудь, кто выдаст меня только тем, что он мне служит. Проклятье... Может просто незаметно подбежать, пырнуть его кинжалом, а потом с хохотом исчезнуть? Все решат, что я сошёл с ума. Недаром я ещё и отец Истерии... Может совет принцев после этого не проклянёт меня на месте? В Бездну, что за ересь лезет мне в голову?..

Хмурый, как грозовая туча, Астарот покинул сад и вошёл во дворец своего Великого Хозяина. Во дворец князя Тьмы. Огромные черные двери, высотой в несколько десятков метров с грохотом отворились, пропуская в свой глубокий зёв Сильного. По длинному коридору необходимо было пройти до конца, чтобы оказаться у большого багряного лифта. Его кабина была вытесана из огромного рубина, чистого, как зерно граната. По краям коридора в стенах были ниши со свечами, оплавляющими свой воск на человеческие кости, и когда он шёл мимо них, скелеты шевелились, беспокойно хрустя и зажигая огнём пустые глазницы. Дотронувшись до дверей лифта, он проследил, как они откроются, и вошёл внутрь.

— В Зал Теней. — Сказал он, и кабина, тронувшись, поехала вниз. Огромный остров, на котором стоял замок, был полым. Все шпили и башни, сотни этажей и балконов замка были лишь вершиной айсберга. Точно такое же их количество симметрично отображалось под землёй. Глубоко в недрах чёрных каменных скал.

Лифт ехал довольно быстро, но так, чтобы можно было рассмотреть через прозрачные стены всё, что ты проезжаешь мимо. Сквозь рубиновую гладь весь мир казался Астароту словно в крови. Принцу это нравилось. Он пропустил множество этажей и залов, оказавшись, наконец, почти в самом низу.

— Вот я и приехал, — тихо сказал принц и шагнул в громадный пустой зал. Он не совсем понимал, зачем пришёл, но странный для демона атавизм в виде чувства долга влёк его сюда. Без окон и дверей, стены вокруг были завешаны портьерами и гобеленами из шёлка, львиных шкур и кожи младенцев. Десятки больших люстр из желтоватого раухтопаза висели в воздухе, освещая всё пространство вокруг ослепительным светом. Белоснежные колонны из крошеной кости подпирали полукруглые своды потолка, на котором была изображена одна единственная холодная звезда. Пол из черного агата с красными венами гематита был гладок и будто сочился кровью. А в самом конце зала на небольшой возвышенности стоял громадный трон. Спинкой служили уменьшенные копии замковых башен, с окнами и острыми шпилями крыш, подлокотниками — каменные мосты. Окна в троне горели светом точно так же, как и в самом дворце, и в тех же самых комнатах. На чёрном троне, закрыв глаза, неподвижно сидел князь Тьмы.

Астарот сделал несколько шагов вперёд. Он хотел упасть перед ним на колени и сказать, что все его помыслы лишь во славу Всесильного. И лишь во имя возвышения расы Проклятых. И пусть смелость позволяет ему свершить задуманное, лишь в час, когда князь его не слышит, но намерения у него самые благие.

Первый из Падших, отец Гордыни и Великий змий и правда его не слышал. Его тело сидело на троне, но чёрная душа была наверху. Уже давно в мире, не доступном человеческому глазу, он вёл жестокую войну.

"Победа... Говорят, она уже очень близка... Отвоевать то, что мы потеряли... Вернуть то, что должно принадлежать только аггелам!"

"Но ведь я хочу того же самого! Мои замыслы не могут быть предательскими, ибо они совпадают с желанием Великого..." — думал Астарот, нервно теребя щетину на подбородке.

Почти у самого трона он внезапно остановился. Его глаза расширились от удивления. Потом от негодования. Опять она.

— Астарот? Доброй вечности, мой дорогой, — услышал он медовый голос Лилит, матери всех демонов, выходящей из-за спинки трона.

— Что ты здесь делаешь, Бездна тебя побери?! — сквозь зубы прошипел принц Уныния.

— Могу задать тебе тот же вопрос, принц, — усмехнулась она и расслабленно присела на ступеньку перед троном. На ней было прозрачное черное платье, сотканное будто из тонкой обсидиановой паутины. Оно скрывало всё тело, начиная от высокого воротника стойкой, и заканчиваясь расстилающимся по агатовому полу длинным мягким шлейфом. Но с другой стороны и просвечивало насквозь, возбуждая фантазию мягкими изгибами дьяволицы.

— Это не твоё дело, — огрызнулся он и нервно отвернул голову в сторону. Что теперь делать? Смысл его прихода полностью испарился с появлением Лилит. Не мог же он при ней всё рассказывать Хозяину?

— Ну-ну, не надо так грубо! Проходи, чего же ты встал? Я смущаю тебя своим присутствием? — говорила она звенящим, как колокольчик, голосом, привлекая к себе его внимание. Когда она говорила, её пухлый маленький рот манил отца Уныния, но принц старался об этом не думать. Он ненавидел демоницу. И одновременно желал её. Это невозможно было изменить.

— Или ты всё еще в обиде на меня за те слова, что я сказала на совете? Ну не дуйся, я же глупая взбалмошная женщина! Подойди ко мне, — позвала она, протянув к нему тонкую белоснежную руку ласкающим движением испанской танцовщицы.

Его щека нервно дёрнулась. Но что еще делать? Развернуться и убежать? Как последнему трусу, испугавшемуся женщины? Астарот твёрдыми шагами двинулся вперёд. Его князь был уже напротив, а Лилит сидела у его ног и улыбалась. Первое, на что невольно упал взгляд принца — это её упругая грудь, слегка прикрытая паутиной ткани.

— А я вот пришла повидать нашего любимого господина, а то ему одному тут, наверное, очень скучно.

Прекрасное лицо было до невероятности добродушно, и больше всего на свете принцу хотелось бы поверить в то, что так оно и есть. Но больше он не позволит себе слабости.

— Не говори чепуху, он сейчас слишком далеко отсюда, чтобы скучать. Или ты забыла, где он?

— Ой, ну перестань! — махнула рукой принцесса Гнева, — конечно, я знаю, где он! Просто понимаешь, — доверительно добавила она, — вот он, сидит здесь с закрытыми глазами. Вроде бы так близко, вот возьми и дотронься, а на самом деле нет. Пророчество скоро сбудется, я знаю, Апокалипсис уже близко.

— И ты туда же! В Бездну пророчество, это — чушь! Его придумала кошка, ты понимаешь? Кошка!

— Кошка, которая живёт у дворца князя от зари человечества, — отрезала Лилит, и в этот момент в голосе её послышались злые нотки. Но тут же она продолжила мягче:

— Пусть даже ты прав, приглядись, — она показала на высокие сапоги князя из чёрной драконьей кожи, — оковы становятся тоньше. Даже если пророчество — чушь, Апокалипсис начнётся и без него.

Астарот нахмурился и внимательно посмотрел на сапоги Властелина Тьмы. Сперва ничего не было видно, но, как и положено всем Проклятым, князь имел цепи, приковывающие его к царству Преисподней. И действительно, приглядевшись, принц заметил их. Блестящие живым серебром нерушимые оковы на его лодыжках стали будто бы немного прозрачнее. Книга Апокалипсиса Чёрной Библии гласила:

"В час чёрного огня и кипящей крови откроется кладезь Бездны, и покроют Землю крылатые полчища. Ангел смерти поведёт их, Губитель. Четыре всадника утопят Землю в страданиях и ужасе, возвестив начало конца. Тогда спадут незримые цепи с ног Великого Змия, и мир погрузится во Тьму"

"Как странно, а вдруг она права? — нехотя предположил Астарот. — Вдруг Апокалипсис и правда уже начинается? Но ведь для пророчества нужен Авадон. Это он — губитель, он — ангел смерти, что должен вести крылатые полчища. А находясь там, где он есть, совершенно невозможно это сделать" — думал принц, криво ухмыляясь.

"Значит, пророчество не может сбыться, пока муж этой рыжей суки находится там, где ему самое место. Если только пророчество изначально не полная чушь. Зачем нужен Авадон, если выкрав ключ отВрат между мирами, я смогу легионам демонов открыть путь на Землю? С помощью него мы все станем свободны, и война закончится..."

Лицо Астарота выражало крайнюю степень возбуждённости.

— Что такое, дорогой? — спросила удивлённо Лилит.

— Возможно ты права... — неожиданно пробормотал принц и, резко развернувшись, умчался прочь, оставив демоницу одну у ног господина.

— В чём? — только и успела бросить она. — Вот, дьявол, так и не поняла, зачем приходило это чучело. Но ничего, — сказала она, уже направив вожделеющий взгляд на лицо князя, — пророчество скоро исполнится, мой Повелитель.

"Очнётся дракон рока не в срок разбуженный. Закровоточит Тьма, родив новую княгиню Хаоса, что всегда была рядом. И начнется Апокалипсис"

— Всё будет, как написано. Та, что всегда была рядом, это я! Я стану твоей Княгиней!

Глава N27

Не успела я испугаться, как воздух вновь появился, как и все краски окружающего мира. Мои ноги больше не попирали лавовую пыль мостовых Второго Сада грешников, кожа не чувствовала так остро иссушающего жара, исходящего из самой земли, а нос вдыхал уже не серный смрад Геенны Огненной, а легкие свежие запахи вина и виноградного сока. Вокруг была лишь тьма — человеческое зрение было слепо, однако, моргнув, я вновь взглянула на мир иначе. Я была в комнате, шириной с коробку из-под спичек, в которой, однако, умудрялось уместиться невероятное количество вещей. Окон не было, потому свету было появиться неоткуда. Рассматривая странную каморку, я краем глаза видела, как подруга Торла, переваливаясь, проковыляла к узкому столу у противоположной стены и, куснув собственный палец, капнула каплю крови на диковинный предмет. Через мгновение по углам комнаты магические красные фонари в форме редисок зажглись мистическим красноватым светом. Самигина отошла от стола, дав мне возможность разглядеть статуэтку, на которую она капнула своей кровью. Это был маленький и удивительно натуральный дракон. Тысяча тонких клыков торчала из раскрытой пасти, а из кривой спины росли острые шипы. Кристаллы глаз вспыхнули во тьме, как только укушенный палец демоницы коснулся фигурки. В правой лапе дракона, обращенной ладонью вверх,загорелось красное пламя одновременно с магическими светильниками.

— Что это? — заворожено спросила я, не отрывая взгляда от статуэтки. Казалось, дракон смотрит на меня из глубины каменных глаз.

— Это драконья лампадка, — ответил причмокивающий голос слева. Самигина сосала прокусанный палец. — Видишь ли, человечья самка, не все Проклятые имеют достаточно сил, чтобы долго поддерживать магический свет. Эта фигурка помогает мне решить проблему. Она может зажечь сколько угодно свечей, заставляя меня почувствовать, будто я чёртова маркиза и отдыхаю у себя в покоях. Но и она требует свою плату.

Слева от меня, прямо за сутулой демоницей, стоял высокий шкаф, древний и потёртый, но всё еще довольно красивый. Его стенки были выполнены из черно — белой древесины, покрытой когда-то лаком. Стекла были желтоватые и не совсем прозрачные. Самигина сказала, что это слюда. Внутри стояло множество колб, закрытых пробками. Некоторые из них были наполнены странными жидкостями, разных цветов, а некоторые — пустовали. Справа стоял диван черного дерева в облезшей позолоте. Пёстрая обивка, довольно красивая, хоть и изрядно потёртая, привлекала внимание и приглашала присесть. Кроме того, повсюду на стенах висели какие-то безделушки: грустные и весёлые маски, небольшие картины, старое проржавевшее оружие, которым не пользовалось по-видимому уже слишком давно. Тарелки, бусы, денежки, зеркала и всякого рода мелочи закрывали собой всё свободное пространство стен, однако, не создавая слишком навязчивого впечатления захламленности.

— Интересная комната, — сказала я, пытаясь понять, как это всё уместилось в таком маленьком помещении. Я обернулась и вздрогнула, увидев напряженное и злое лицо странной знакомой Торла. Оказывается, демоница всё это время следила за мной, прищурившись, что сделало её глубоко посаженные маленькие глаза ещё более неприятными.

— Я много веков собирала эти сокровища у себя. Это мой храм, мой дворец.

Она оглядела свою каморку с трепетом и гордостью. Словно перед ней были не кучи старых вещей, а тронный зал. Внезапно она сложила вместе свои волосатые ладони, сплетая кривые пальцы, и стала выглядеть почти трогательно в своей радости.

— Ну да, хватит об этом, — сказала она и неожиданно оказалась настолько близко ко мне, что я кожей почувствовала её отвратительное дыхание, — я никогда не видела живого человека.

Утробное урчание раздалось из её живота, от чего она вздёрнула брови и усмехнулась. Отойдя от меня подальше, она причмокнула и громко сглотнула.

— Ты прячешь ауру, это похвально. Однако запах человека не спрячешь, правда? — она засмеялась, и я увидела два ряда её острых тонких, как иглы, зубов.

— Ты чувствуешь мой запах? — спросила я, стараясь держать себя в руках, и, на всякий случай скрестила руки, незаметно положив левую ладонь на гладкую ручку секиры.

— Конечно, чувствую! Да от тебя за несколько шагов пахнет так, что слюну не успеваешь сглатывать, — гаркнула она, сложив руки на мягких серых складках одежды, под которыми журчал дряблый животик.

У меня похолодели кончики пальцев, и я решила, что будет во благо не обращать внимания на последнюю фразу.

— Но другие демоны не чувствовали.

— Просто тебе повезло не встретить одного из нас. Тогда бы твой фарс раскрылся сразу же!

Демоница презрительно фыркнула и направилась к старому шкафу, взмахнув серой хламидой.

— Одного из вас? — переспросила я, но ответа не последовало. Открыв дверцы, она несколько минут рылась где-то в глубине деревянной полки, после чего достала на свет маленький пузырек, в котором плескалась черная, как чернила, вязкая жидкость. Подняв его над собой, она с видом знатока покрутила его в воздухе. Густая субстанция плавно омывала стенки, медленно стекая на дно. Там где она оставляла свой след, стекло становилось чёрным, как ночь.

— Вот, то, что нужно.

Она поставила на стол колбочку и достала с нижних полок шкафа один высокий хрустальный бокал с вырезанными на нем прозрачными глазами. Затем я увидела, как она вылила внутрь всю черноту из сосуда и с довольным видом поднесла мне.

Я вопросительно подняла брови, делая вид, что не понимаю.

— Ты должна это выпить, — нахмурилась она.

— Зачем? — я постаралась взглянуть на неё самым глупым взглядом, из всех, что были мне доступны. Даже в мыслях я не хотела пить эту странную жижу. От неё шёл сильный запах полыни и земли. Иначе говоря — полыни и чёрной плесени. Хотя, возможно, это был не самый плохой аромат.

Самигина вздохнула недовольно.

— Ты обязалась во всём слушаться меня.

— А вдруг ты меня отравить хочешь? Почему я должна вот так, без вопросов и пить эту гадость?

— Потому что её даю тебе я, твоя единственная надежда в этом Доме, — острым, словно лезвие кухонного ножа, голосом ответила она.

"Ты — ужасное низкорослое чудовище, одно из самых уродливых созданий, что мне приходилось видеть, и будь моя воля, ты была бы последней, кому я доверилась" — хотела сказать я, но лишь молча взяла бокал. Но, судя по хитрым глазам, глядевшим на меня исподлобья, она знала это и без слов.

— Так и быть, — вдруг сказала Самигина, отвернувшись, словно ей наскучило играть со мной, — у тебя в руках жидкость, называемая у нас — Живой Тьмой. Если его выпить, светлое начало потухнет, и в душе выпившего проснётся Зло. Напиток довольно редок, но я знаю выходы, — усмехнулась демоница.

Бокал у меня в руке мелко задрожал.

— Зачем это нужно? И это навсегда?

— Трусливая душонка, — довольно хихикнула она, — действие его временное, хотя никто не знает точно, сколько оно продлится. Тебе придётся его выпить, чтобы сбить твой вкусненький запах, который способен свести с ума половину замка. Запах человека, — мечтательно произнесла она и продолжила. — Также это хоть и на время, но уничтожит твою человеческую ауру, которую ты пусть и прячешь, но не очень умело. Когда ты боишься, она появляется вновь. Я вижу... — она снова усмехнулась. От этого мне стало сильно не по себе.

— И в этом тебе поможет Живая Тьма. Да-да, уберёт твой страх. Который, кстати, тоже великолепно пахнет.

Самигина сглотнула и с силой сжала маленькие костлявые кулаки, прежде, чем вновь отвернулась от меня. Липкий испуг пронзил меня насквозь. Низкая фигура демоницы, с её лысой головой, корявыми пальцами и зубастым провалом рта слишком сильно пугала. Гораздо сильнее, чем я готова была признать. Стоило выпить эти чернила только чтобы избавиться от этого гнетущего чувства. Тем более действие временное...

Кубок в моей руке был теплым. Блики от магических красных ночников попадая в него, растворялись внутри чёрной мглы. Решив больше не задумываться, я тремя большими глотками осушила весь стакан. Жидкость оказалась очень густой и приторно-сладкой. Во рту после неё остался мелкий песок и привкус тлена.

Глава N28

Алиса постояла несколько секунд молча, ожидая наступления изменений. Ничего не происходило. Ни в первую минуту, ни во вторую, ни дальше.

— Что-нибудь изменилось? — наконец, решила спросить она у демоницы.

— А что должно было измениться? — мерзко хихикнула она, — о дереве судят по плодам. Ну а теперь, мне придётся тебя вымыть.

— Что? — изумилась голая девушка. С каждым разом становилось всё веселее, — Я могу принять ванну?

— Ага, только после чашечки кофе! — передразнила она, — Совсем рехнулась. Где я тебе столько воды найду в Преисподней? Иди за мной.

Демоница прошла мимо к двери, отворила её, и направилась направо по коридору. И Алиса вдруг заметила, что Самигина на самом деле была довольно маленьким демоном. Она с трудом переваливалась с ноги на ногу, словно они у неё были разной длины. А лысина на голове блестела красноватыми бликами, будто её натёрли мастикой для паркета.

— Куда?

— Иди за мной молча. И если увидишь, что я кланяюсь, делай так же.

Алисе ничего не оставалось, как повиноваться. К тому же, это становилось довольно интересным. Они двигались по довольно узкому тёмному коридору, пол которого был покрыт тонкой полоской синевато-бордового ковра, во многих местах потёртого и потерявшего цвет. Стены — голые монолиты камня были лишь изредка украшены такими же старыми и протертыми барельефами. Местами по бокам стояли высокие медные вазы, из которых к потолку поднимались стальные виноградные лозы. Всё это составляло довольно унылый вид.

Внезапно, в конце коридора послышались цокающие шаги, и из-за поворота появился высокий статный чёрт, с козлиными ногами и человеческим торсом. У него была длинная кудрявая шевелюра и вполне симпатичное мужское лицо.

— А! Мадам Самигина! — воскликнул он издали, вышагивая по коридору будто по подиуму. Широкая улыбка быстро натянулась от одного волосатого уха до другого, — рад видеть вас в добром здравии!

Демоница довольно низко поклонилась и краем глаза посмотрела на глупую человеческую самку, вероятно, ожидая от неё того же самого. Алиса скривила рот.

"Кланяться? Какому-то козлоногому мужику? Ещё и рогоносцу?" — сжато хохотнула Алиса, но всё-таки голову склонила. Самую малость. Мадам Самигину это явно не удовлетворило, судя по её багровой физиономии.

Новоявленный сатир с любопытством разглядывал девушку, хоть и старался делать это как можно незаметнее.

— Здравствуйте, виконт Рован! Вы, как всегда, добры к вашей слуге, старой Самигине.

— Ну что ты, что ты! Ты же моя любимица! — сказал он с широкой улыбкой. — Ну, передавай привет своей госпоже!

— Тёмной вам ночи, виконт Рован! — с поклоном сказала она.

Он ласково постучал по лоснящеёся лысине демоницы и, еще раз бросив взгляд на Алису, процокал на своих копытах мимо.

Дальше они шли молча, хоть и было видно, что Самигина недовольна.

Через пару поворотов коридора, на пути их выросла небольшая комната-тупик. За столом там сидел маленький бес в толстых роговых очках и листал большую исписанную тетрадь. Его тельце было хрупким и очень пушистым, а вместо носа похрюкивал розовый пятачок.

— Мадам Самигина! — поприветствовал он демоницу, натянув поглубже на переносицу очки, когда она подошла ближе. — Сегодня мужской день... О! Какой приятный запах! Что это? — воскликнул он, перевалившись через стол и начав вынюхивать воздух.

— Не обращайте внимания, мсье, моя подруга недавно вернулась с охоты, — она приложила ладонь к зубастому рту и добавила шёпотом, аккуратно подкладывая ему на стол маленькую засоленную лавовую змейку, — ну вы меня понимаете.

Бес перевалился обратно к себе на стул и быстро закивал головой, тут же спрятав закуску.

— Конечно, конечно. Я предоставлю вам отдельное помещение.

Он достал из ящика стола металлическое чернильное перо для письма, похожее на то, что сейчас лежало у Алисы за спиной в рюкзаке из кожи Альтазавра, и сделал в тетради несколько закорючек. Махнув рукой на чёрную стену слева, он широко улыбнулся тонкими губами, и поросячий пятак его весело подпрыгнул. В тот же миг на пустой стене образовался проём, перекрытый тонкими руками решётчатых дверей. Сквозь металлические прутья, покрытые рыжей ржавчиной, повалил густой пар.

— Пожалуйте, дамы! — сказал бес и, пошарив в ящике стола, неожиданно достал оттуда чьё-то волосатое ухо. Вложив его в руку Самигины, он широко улыбнулся, провожая гостей взглядом маленьких глупых глаз.

Грязная голая девушка с кожаным мешком на спине и секирой на поясе вместе с горбатой демоницей шагнули внутрь небольшого зала, полного молочного пара. Здесь было ещё жарче, чем можно было себе представить. Влага висела в воздухе, оседая на тёплой коже солёными каплями.

— Жарковато, — сказала Алиса.

— Где? А, да ты что! Это ещё не жарко, вот поднимемся выше...

— Кстати, что это за ухо тебе дали?

— Ухо маркиза Оливия, — невозмутимо ответила Самигина, и, почувствовав растущее любопытство своей спутницы, со вздохом продолжила: — Это был демон Высшей сферы, кроме того один из Павших, аггел. Весьма могучий и жаждущий власти. Но, правящих Домов-то всего пять. И он ни одному из них не принадлежал. Где-то далеко-далеко на просторах Ада летал клочок его родовой земли, вместе со скромным замком и сравнительно скромным количеством слуг. Оливию казалось, что так далеко взгляд князя Тьмы не простирается. И он прозябает в безвестности. Тогда однажды, маркиз собрался с силами и явил всё своё великолепие пред очи нашего Властелина. Упав на колени, он взмолился принять его в любой из правящих Домов. Без службы и прав, на которые мог бы рассчитывать аггел его титула. Лишь быть ближе к Его Темнейшеству. На что получил великодушное согласие и место в Доме Чревоугодия. В котором мы с тобой, кстати, сейчас и находимся. Эти бани — его бывшие покои.

Самигина остановилась, дав девушке время осмотреться. Как ни мечтала Алиса, ванны с чистой водой она нигде не увидела. Однако её глазам предстало совершенно невероятное помещение. Зал был довольно большим и имел форму девятиугольника, с высокими потолками, в высь которых уходила широкая винтовая лестница. В каждом из девяти углов стояли громадные колонны в виде голых мужчин, будто с трудом поддерживающих сферический свод. Свет тысячи огней светился из потолка, освещая пары влаги в горячем воздухе. Они оседали на гладком камне безмолвных статуй, и, казалось, что это капельки пота, появившиеся на них от тяжести потолка. Их глаза были закрыты, бледные лица были напряжены, как и плавные изгибы мышц. Но стоило Алисе пройти мимо, как тонкие веки внезапно поднялись, и грустный мраморный взгляд проводил её к лестнице. Статуя глубоко вздохнула, выпустив большую струю горячего пара, и снова закрыла глаза.

— Они живые? — спросила Алиса, пока кривая демоница ковыляла впереди, уже поднимаясь по ступеням наверх.

— Кто, колонны? Да нет, конечно. В них просто до сих пор заключены души, принадлежащие когда-то Оливию. У каждого приличного демона есть собственные человеческие души. А уж у этого их было предостаточно! Он всё-таки маркиз.

Перила лестницы, как собственно и сама лестница, были из белого мрамора со светло-серыми прожилками, и через каждые десять ступеней резкий поворот влево отмечался небольшим постаментом с очень натуральной жабой наверху. Разве что каменной. Когда они проходили мимо, одна жаба проводила их изумрудным взглядом, а другая даже квакнула.

— Да-да, и в жабах тоже, — закивала Самигина, когда Алиса от неожиданности чуть не наступила ей на ногу, — это был герб его Дома. Они здесь повсюду.

Глубоко вздохнув, Алиса взяла себя в руки и даже решила не разбивать жабу. В это время навстречу им по лестнице спускался демон. Его козлоногая фигура медленно появилась из влажного пара, обнажив сквозь прилизанную водой шерсть то, что девушка лицезреть совершенно не собиралась. Он спокойно протирал уши грязно-белым вафельным полотенцем, пока вдруг не увидел, кто поднимается наверх. Любопытно округлив телячьи глаза, он упёр огромные руки в бока. Два небольших бивня торчали в разные стороны из его рта, и два рога пробивались сквозь кудрявые волосы. Над шерстяной задницей у него блестел весьма внушительный мужской торс.

— Это что это у нас тут? Дамы?.. — начал он, оказавшись всего на несколько ступенек выше.

— Как можно быстрее проходи мимо, — шепнула Самигина и заслонила своей кривой спиной Алису.

— Мсье, мы вам не помешаем! — писклявым голосом сказала она.

— Зови меня милорд! Конечно вы не помешаете, когда это мне мешали дамы? — захохотал он басом. — А что это за запах? — насторожился он, принюхиваясь.

— Это от меня, милорд, я недавно обедала! — воскликнула демоница, пятясь спиной вверх по лестнице.

— От тебя говоришь... А куда это мы побежали? — растопырил свои ручищи он мгновением позже, чем Алиса прошмыгнула выше. — Какая самка! — воскликнул он, хлопнув себя по медвежьим ногам. — Куда же ты? Мы с тобой славно развлечёмся!

Самигина быстро засеменила своими короткими ножкам вслед за девушкой. Через несколько поворотов лестницы и еще парочки жаб, они оказались на самом верху. Ещё четверо демонов встретились им на пути. Двое лишь любопытно оглянулись, один попытался ущипнуть ускользающую Алису, а последний издал какой-то нечленораздельный звук, остановился и забил копытом по мрамору, громко дыша.

— Слава Тьме, добрались, — сказала, оглядываясь Самигина, когда лестница кончилась, а наверху блестел лишь мозаичный потолок. Напротив них было, по меньшей мере тринадцать одинаковых дверей, расположенных по кругу. Напротив каждой на пьедестале сидела жаба, и нигде не было ни одной ручки.

Демоница быстро подошла к одной из них, под номером восемь, и беспокойно оглядываясь по сторонам, вложила ухо мраморной жабе в рот. Та, недолго думая, пожевала его и отдала обратно. Дверь открылась.

— Я не совсем поняла, что стало с маркизом Оливием,— спросила Алиса, проходя в комнату, — и почему тебе дали его ухо?

— Да-да, я помню. Недолго длилось спокойное его пребывание в сих покоях. Очевидно, он решил, что быть простым подданным принца Бегемота — не совсем то, на что он рассчитывал. Он захотел занять место маркиза Яра-ма. Нашего маркиза. И стать во главе Второго Сада грешников. Каким уж образом он пытался это провернуть, я не знаю. Однако, наказал его князь Тьмы за такой проступок сурово.

— Убил?

— По нашим законам запрещено кому бы-то ни было убивать Первых Падших. Даже Великий придерживается этого правила. Поэтому, он лишь расщепил Оливия на тринадцать частей. Оставив жизнь. Каждая часть — это ключ от одной из тринадцати отдельных комнат, расположенных на верхнем этаже бань.

— Значит это ухо еще живое?

— Конечно, — сказала демоница и бросила его Алисе в руки. Оно было тёплым и мягким, а рваное мясо на запах довольно свежим. На задней стороне была выжжена цифра восемь. — Хорошо, что нам досталось ухо, а то его голова больно кусается и нет-нет да и кинет какое-нибудь проклятье! Говорят, недавно баронессе Онире мизинец откусила!

— Забери, — брезгливо сказала девушка и отдала ухо обратно.

Они зашли в просторную комнату с малиновым полом и белыми стенами, покрытыми чёрным выпуклым рисунком. Дальняя стена представляла собой две массивные двери из толстого стекла. Они вели в небольшую парильню, полную раскалённого огня. Сквозь стекло было видно, как кипит внутри буро-оранжевая лава, как бурлит шипящая вода там, где должен был быть пол. Жар от тех дверей чувствовался кожей даже у самого выхода, однако, несмотря на кипящую воду, пара здесь совершенно не было.

В самом центре комнаты практически всё место занимал большой гематитовый бассейн. Красный камень был причудливо вырезан в форме лягушек по краям бассейна, а на другом его конце стояло такое же каменное кресло.

— Как интересно камень бассейна окрашивает воду, — сказала Алиса, подходя ближе, — Кажется, я даже чувствую запах...

Она опустила руку в бассейн и вынула её.

— Кровь!!!

— Ну да, кровь, — согласилась Самигина. — Снимай свои шмотки, — бросила она, отыскав где-то в углу большую щетку.

— И не подумаю, — ответила девушка и уверенно сложила руки на груди. — Если ты думаешь, что я стану купаться в крови, ты совсем рехнулась!

— Мы пойдём в парилку, а не в бассейн. Снимай вещи.

Старая демоница не обратила никакого внимания на сопротивление девушки и спокойно начала скидывать свои серые лохмотья. Под ними оказалось сморщенное тело с вывалившимся дряблым животом и маленькими обвислыми мешочками — грудями. Ноги были выгнуты назад, как у кузнечика, а предплечья коричневые, словно лапы у мухи.

— Да не волнуйся, никто не возьмет твою расчудесную секиру. На чёрном рынке таких знаешь сколько? И мешок останется при тебе. В эту комнату кроме нас никто не войдёт. А я пойду с тобой.

Алиса положила правую руку на рукоять секиры. Бледный камень между двумя лезвиями искрился пуще прежнего, и теперь казался даже немного пульсирующим. Словно внезапно ожил. Прохлада серебристого металла ласкала кожу, как всегда придавая уверенности. А Живая Тьма тем временем давно бурлила в девушке, пуская свои корни всё глубже.

— Ладно.

Секунда — и всё было готово. Секира и рюкзак легли недалеко от каменного кресла.

— Садись на него.

Алиса послушалась и через несколько секунд Самигина подошла к ней с грязноватой щеткой и горшочком тёмной массы. Молча она начала обмазывать её мягкой мазью, растирая острой щетиной раны и кровь.

— Ай! Больно! Чем ты меня мажешь?

— Не кричи, это просто зола. Мне надо смыть кровь. Ни кто не должен чувствовать твой запах. Это самое главное! — прозвучал настойчивый ответ.

Местами Алисе казалось, что Самигина специально причиняет ей боль, и это заставляло кровь в жилах кипеть. Но она молчала.

Когда человеческое тело было уже полностью черным, старая карга намазала спутанное гнездо на голове девушки яичным желтком и без толку помяла его.

И вот, поднявшись, она поманила её за собой к парильне и у стеклянных дверей остановилась.

— Вдохни поглубже. Внутри дыши медленно. Проще дышать ртом. Иди строго за мной. Поняла? — спросила, прищурившись, Самигина, и по её лицу было видно, что это не шутки. Алиса кивнула, и двери открылись.

Волна нестерпимого жара обдала их обеих. Горячий влажный воздух вырывался из стеклянной комнатки словно буря. Сделав несколько шагов по узкой перекладине в полу, по обеим сторонам от которой бурлил кипяток, Самигина обернулась и позвала жестом Алису. Та, сперва, отрицательно помахала головой, но как бы ни было горячо, она знала, что демоница её заставит. Двери за ней захлопнулись. За всё это время, проведённое в Преисподней, ни разу еще Алисе не было так горячо. Они сели на коричневые перекладины в углу, до странности напоминающие деревянные. Очень быстро грязные солёные струи потекли по коже водопадом. Больше пары минут сидеть было невозможно. Всё тело горело, голова казалась объятой пламенем, а в венах словно тёк жидкий огонь.

Когда невозможно стало отогнать навязчивое ощущение, что она сейчас сгорит заживо, Алиса вихрем выскочила из парилки. Распахнув стеклянные двери, она с разбегу прыгнула в бассейн с кровью. Самигина медленно выползла за ней, гадко улыбаясь. Вынырнув на поверхность, девушка расправила спутавшиеся в колтун волосы и спокойно спросила:

— Что дальше?

С белого лица стекали кровавые дорожки, а в глазах зажёгся незнакомый блеск. Бассейн был прохладным, а сейчас казался Алисе практически холодным. Впервые за всё то время, что она провела в Аду, у неё появилось чувство, что ей невероятно хорошо.

— Смой остатки золы, прополощи волосы и вылезай. Мы закончили.

Так и сделав, Алиса поймала себя на мысли, что не хочет вылезать. По венам всё ещё струился огонь, но теперь это было даже приятно. За спиной словно выросли огромные крылья, а внутри появилось странное чувство. Чего-то очень сильно хотелось.

Когда она наконец вышла, Самигина утвердительно кивнула, начав вытирать большим чёрным полотенцем. Из-за цвета на нём не было видно следов крови, — подметила Алиса. Через несколько минут она была полностью сухая, за исключением волос, наконец-то аккуратно упавших на спину. Как ни странно, кровь не оставила неприятной липкости. Засохшие коросты ран были начисто смыты, и девушка с удивлением заметила, что практически все травмы зажили. А на плече красовался розовый рубец. Это было невозможно, но всё тело было здорово и полно сил.

— А где раны?

— Поздравляю, их больше нет, — ответила Самигина.

— Что значит "нет"?

— Тьма, которую ты приняла в себя с зельем, вылечила твоё тело. Преисподняя не позволяет своим детям умирать без толку от пустячных ран. А теперь ты, как и все мы, — её часть.

Алиса задумалась. Она чувствовала себя полной сил. Ничего больше не болело и не беспокоило. Наверно, такое чудесное излечение можно считать настоящим подарком. И какая разница, чьим?

— Я думаю, нам пора уходить, время не ждёт, — проковыляла демоница к выходу. Девушка схватила свои вещи, которые, к её радости, так никуда и не делись, и побежала за ней.

Выходя из комнаты, она вырвала из рук изумлённой старухи ухо Оливия и весело сунула в рот мраморной жабе. Та его тут же выплюнула, и, прищурившись, посмотрела на глупую девицу. Оставив Самигину подбирать часть тела маркиза, она побежала вниз по лестнице, на ходу одевая мешок из кожи Альтазавра и вешая пояс с секирой. Вокруг снова были клубы пара, и как-то так вышло, что девушка совсем не смотрела вперёд. И, как и следовало ожидать, тут же наткнулась на кого-то.

— Самка! — крикнул демон, что пытался ущипнуть её, ещё когда она поднималась наверх. Он был худ и довольно низок, по сравнению с другими, но всё-таки выше Алисы. Его тело, похожее на змеиное, было очень гибким и перегораживало путь. Стоило девушке сделать шаг влево — он делал шаг туда же. Шаг вправо — он всё копировал.

— Ух, какая потаскушка-веселушка! — крикнул второй, что был с ним, обходя её с левой стороны, — вот славно поиграем!

Алиса сделала шаг назад, но там бежать было некуда, влажные мраморные перила и каменные жабы.

— А ну отойди, падаль! Даме нужен бык, а не паршивые телята! — взревел тот самый демон, у которого бивни торчали в разные стороны, а волосатые ноги были огромных размеров. — Я уже давно жду вас, миледи! — рычал он, раскидывая и расталкивая двух первых. Он был значительно сильнее, потому что другие послушно отступили на шаг назад, однако, всё еще продолжая жадно глядеть на жертву.

— Не желаете ли провести со мной... — но свою фразу галантный демон не успел договорить. Самигина подскочила сзади, но успела заметить лишь горящие Алисины глаза. Оскалив плотно сжатые зубы, девушка улыбнулась так широко, как только могла. Лезвия секиры словно пульсировали, ударяясь об бедро. Резким движением она сняла оружие с пояса и с размаху прочертила кровавую горизонталь между головой и торсом самоуверенного беса. Желтые клыки во рту торчали еще более нелепо, чем раньше, когда голова покатилась по ступеням, окрашивая белый мрамор в скользкие багровые разводы.

— Его голова ему не шла, — сказала Алиса и прошла вперёд, сквозь двух оставшихся демонов, ступая по блестящей глянцевой луже голыми ступнями. Это было приятно. Её глаза лихорадочно светились, а рот был растянут в усмешке. Жидкое зло бурлило в венах, создавая невероятное ощущение комфорта и удовольствия. Трепет, боль, стыд, грусть — всё ушло.

Больше никто не сказал ей ни слова. Самигина, поскуливая, бежала сзади, а один козлоногий внизу заметил товарищу:

— Беспредел!

Другой, кивая, ответил:

— Могли бы сказать, что зашли просто помыться...

Глава N29

— Ты оказывается довольно шустрый малый, Степан! — с вороньей хрипотцой заметил Торл, не торопясь пролетая над старой мощеной улицей в небольшом пригороде дворца Бегемота. — А я думал, ты только на плече ездить умеешь, да кряхтеть!

Степан бежал внизу, довольно резво перебирая маленькими полулысыми лапками и легко перепрыгивая внушительные провалы в дороге.

— Да я тебя обгоню и не замечу. Ты же не быстрее курицы летаешь! А она, знамо дело, вообще, как летун — не очень.

Крыс прибавил шагу, и к удивлению ворона и впрямь легко обогнал его. Торл крякнул, и начал махать крыльями более активно. Они уже давно покинули второй Сад грешников, поднявшись по большой винтовой дороге на верхнюю часть острова Чревоугодия. И теперь они оказались в местечке, напоминающем скромную деревушку, одну из многих, выросших неподалёку от дворца принца Бегемота. Довольно сносная каменная дорога, проходящая сквозь поселение, была с обеих сторон облеплена кривоватыми домами из железа и слюды. По большей части они напоминали здоровенные гаражи или трансформаторные будки. Плохо обработанные, серые с желтоватыми пятнами ржавчины. Единственное, что позволяло себе блестеть, это крыша. Однако, некоторые из них всё же выглядели богаче. Они были больше, ровнее. Многие отполированы и покрыты причудливыми эмалевыми рисунками. Вокруг одного, который они прошли совсем недавно, фигурно текла лава, аккуратно огибая дорожку ко входу. А на крыше красовался флигель в форме скрученной спиралью змеи, лениво вертящейся в разные стороны.

— Ты точно знаешь, куда нам, или мы глупо бежим в неизвестном направлении? — спросил Степан, оступившись на одной из кочек, когда засмотрелся на один из местных домов.

— А ты уже устал, бедняжка? — низко хихикал ворон, — Ну не беспокойся, мы почти пришли. Дом брата Самигины должен быть где-то вон за тем поворотом! — махнул он головой вперёд. Впереди уже показался конец улицы, из-за угла которого как раз ковылял какой-то хромой бородатый демон с большой волосатой флягой в руках. Он тащился, еле-еле перебирая ногами, каждый шаг делая из меха небольшой глоток. Кажется, он был вдрызг пьян.

— Мсье, — обратился к нему Торл, когда они поравнялись, — не подскажете ли, где проживает некто Гасион?

Мутный взгляд из-под кустистых бровей, над которыми ветвились рыжие рога, торчащие в разные стороны, поднялся на ворона, зависшего в воздухе.

— Ммм...

— Гасион, мсье, Гасион. Вы только когтем ткните и мы не будем долее мешать вашему оздоровительному променаду.

— Ммм...

Демон, один из не многих в Преисподней, носящий штаны, сплетённые у него из сухих жил, пошатнулся и икнул, сделав еще один глоток из волосатого меха, который при ближайшем рассмотрении оказался высушенной тушкой бобра, наполненной пахучим пивом.

— Кажется, он не может говорить, — сказал снизу Степан.

На эту фразу демон осклабился, сделав шаг назад, чтобы не упасть, ткнул пальцем вкрыса, а затем сжал кулак и угрожающе потряс рукой, вновь что-то промычав.

— Многоуважаемый, не обращайте внимания, это несносная душонка, которую я задолжал моему другу, Гасиону. Пусть забирает, мне она изрядно поднадоела. Болтлива, знаете ли, до неприличия. Так не припоминаете ли, который из этих домов — его? — сохранял медовую вежливость ворон. Степан фыркнул, но промолчал.

Титанических усилий стоило бородатому алкашу собраться с силами и ткнуть кривым пальцем в довольно аккуратный дом за поворотом. После чего он вновь медленными и осторожными шагами поплёлся в выбранном направлении.

Дом, в котором жил брат Самигины, был высок и статен, по сравнению с остальными. У него даже было некоторое подобие веранды, на котором располагались несколько хлипких алюминиевых столов со стеклянными столешницами. Крыша была покрашена в чёрный цвет с несимметричными белыми разводами. А сами стены были из тонкой листовой стали, на которой были вырезаны разнообразные рисунки. Через них просвечивали огни, горящие внутри дома, и было видно двигающиеся тени.

— Похоже, наш друг живет в таверне, — отметил Торл, подлетая ближе к дому.

— В таверне?

— Да. Это одно из питейных заведений Второго Дома. И судя по фасаду, довольно успешное заведение!

— Мы пойдём внутрь? Меня же там мгновенно схватят! — сказал Степан, и из голоса его вдруг полностью пропали все ироничные или язвительные ноты.

— Боюсь, что нам придётся, мой пушистый друг. Именно здесь мы должны ждать Алису. Да и другого жилья у нас нет, — сказал он, присев на калитку у входа. Отсюда уже слышались крики, хохот и музыка, льющаяся изнутри.

— Мы вполне можем скрыться где-нибудь поблизости в камнях, как делали это с Алисой первые дни, когда она только попала сюда, — продолжал убеждать Степан, и ворон видел, что маленькие голубые глаза крыса почти полностью заполнились чернотой расширенных человеческих зрачков.

— Нет. Мы должны ждать внутри. Иначе, как мы узнаем, что она пришла? Самигина приведёт её в дом своего брата. Такова договорённость. И, в конце-концов, в таверне всегда можно услышать что-нибудь интересное...

— Если ты демон, а не человеческая душа!

— Успокойся, в данном случае, ты — моя собственность. Моя душа. И никто не тронет тебя, пока я рядом, — утешающее махнул крылом Торл.

Ворон, очевидно, думал, что это должно успокоить его товарища, но слегка просчитался.

— Я — твоя душа? — поднял маленькие мясистые бровки крыс. — То есть ты вот прям сейчас признаёшься, что ты демон? Я так и знал! — крикнул он, развернулся и трусцой побежал в противоположную от кабака сторону.

Ворон шумно вздохнул, и, распушив устало пёрышки, полетел за крысом.

— Стой, ты, маленький шустрый комок нервов! Стой, я тебе говорю! — пролетев за ним несколько метров, он нагнал грызуна и схватил его когтями за загривок.

— Ах ты, глупая толстая курица! Отпусти меня немедленно, подлая твоя душонка!

— Вот так вот. "Не делай добра — не получишь зла" — как говорят люди. Успокойся, я тебе говорю. Не демон я. Нет на мне печати Проклятых. Сколько раз говорить тебе? И вуаль Тьмы у меня и не вуаль вовсе, а так, пыль подкроватная. Ты же видел её сотни раз. Ну, посмотри на меня. Посмотри! — сказал Торл, бросив крыса на мостовую.

Крыс не бежал. Возможно, любопытство пересилило недоверие. И, подвигав кожей на спине, чтобы убрать неприятное воспоминание когтей ворона на своей холке, он повернулся к Торлу. Тот синел на заборе и внимательно смотрел на него. Увидев в товарище тень интереса, ворон распушил крылья, раскрыв их во всю ширину. Тёмно-серое облако, смахивающее на поднятую в воздух золу от костра, окружило его со всех сторон.

— Больше ничем я не смогу доказать тебе, что я не демон, — устало сказал он, — и давай, прекращай уже свои истерики, я устал. Если ты мне не веришь, это твоё право. Тогда я улетаю.

Тишина повисла в горячем затхлом воздухе Преисподней, и только отдаленные крики слышались из таверны. Пыль вокруг Торла постепенно всосалась обратно, будто покрыв его перья тёмной сажей.

— Пойдём, — ответил крыс. Ворону этого было достаточно.

Дверь открылась, и они вошли в шумный зал, полностью набитый демонами всех мастей. Порядка десяти — пятнадцати столов, составлявших всю мебель этого питейного заведения, были заставлены железными кружками с напитками и тарелками, усыпанными костями и остатками еды. Повсюду разносились запахи пищи. И далеко не все из них были приятными. Этот аромат смешивался с вонью от немытых тел, и запахом несвежего перегара.

Поначалу никто не обратил на них внимания, но при попытке дойти до барной стойки несколько раз крыс чудом избежал участи быть раздавленным под чьим-то увесистым копытом.

— Это что еще за дрянь? — проблеял один из посетителей, продолжая топать ногой по полу, тщетно пытаясь наступить на юркую крысу. Наконец, он понял, что ему это вряд ли удастся в том состоянии, в какое его привёл домашний самогон хозяина заведения. Тогда он наклонился, желая схватить крысу тонкими лапами, покрытыми светло-серой кудрявой шерстью. У этого пьянчуги была морда козла, как собственно и вся нижняя часть тела. Торс был мужской, но тоже довольно волосатый.

— Позвольте, мсье, это моя собственность! — каркнул Торл, подлетев сзади и вновь схватив крыса за шиворот, из-под носа у демона унеся его к барной стойке. На этот раз сопротивления со стороны товарища он не встретил.

— А это еще что? — пьяным голосом возмутился козлоногий, разочаровано разгибаясь.

Тем временем ворон уже долетел до бармена и, положив на стол Степана, быстро начал говорить, пока другие бесы не заинтересовались ими двумя:

— Добрый вечер, многоуважаемый! Вы не подскажете мне, где я мог бы найти Гасиона?

Высокий бармен за стойкой имел узкие плечи, горб, как у Самигины, и такую же лысую голову с приплюснутой мордой. Острые зубы торчали из уродливого рта также неприятно напоминая его противную сестру.

— Я — Гасион, владелец этого прекрасного заведения. А вы кто такие? — довольно высоким голосом спросил бармен, и повернул голову на бок, любопытно разглядывая их своими овальными глубоко посаженными глазами.

— О, это великолепно! — каркнул Торл, оглядываясь назад, — Я от вашей сестры, от Самигины. Меня зовут Торл. Она просила вас принять меня на некоторое время и разместить у себя. А этот со мной, — он махнул клювом в сторону крыса.

Бармен молчал, продолжая разглядывать своих странных новых постояльцев.

— И я должен поселить тебя, только потому, что моя дурацкая сестрица этого хочет? — на его лице не было и тени радости. Маленькие угли под большим нависающим лбом сверкали, и отнюдь не радушием доброго хозяина таверны.

— Мсье, я думаю вы не поняли меня, — прибавил настойчивости ворон, — Такой клиент, как я, вам придётся очень по душе, — он провёл крылом над столом, и на нём оказалось три серебрянные монеты.

На этот раз бармен не спорил. Он схватил деньги, лизнул по очереди каждую, проверяя, нет ли привкуса магии иллюзий, и с довольным выражением некрасивого лица поклонился.

— Я всё понял, вас никто не потревожит...

— Гасион, еще самогона! — взревел в этот момент сзади козлоногий выпивоха, плюхнувшись на табуретку рядом с вороном и крысой. — Я хочу раздавить эту бесхвостую мышь! — крикнул он и хлопнул рукой по барной стойке как раз в том месте, где только что сидел Степан. Но хозяин таверны уже успел привыкнуть к мысли, что Торл и крыса — его новые постояльцы, и потому быстро сдвинул их обоих к краю стола.

— Вот твой самогон, Валу, и пойди присядь, эта мышь нашего нового гостя, не будем обижать его, — он мило улыбнулся, обнажив длинные тонкие клыки и обняв за плечо пьяного демона, тем самым прикрыв собой новых постояльцев.

— Почему это я — мышь? — возмутился Степан, и в тот момент, когда бармен Гасион и козлоногий Валу обернулись, изумившись наглости человеческой души, Торл уже схватил его за шкирку левой лапой и уносил в комнату, ключ от которой теперь лежал у него в правой лапе.

Они пропустили так несколько лестничных пролётов, пока ворон не остановился на одном из этажей. Их комната была третьей с конца по левой стороне коридора. Прямо перед дверью Торл сбросил Степана на пол и сам уселся рядом, положив маленький, покрытый ржавчиной, ключ перед собой.

— Почему ты не откроешь? — спросил крыс.

— А ты видишь здесь где-нибудь замок? — хмыкнул Торл. Степан поднял голову вверх и рассмотрел дверь. Это была местами блестящая рыжеватая металлическая пластина с пятнами от пальцев рук, ног и копыт, плевками и грязью. Но без намёка на замочную скважину.

В это время Торл нагнулся к ключу, взял его в клюв и, запрокинув голову назад, проглотил. Потом поёжился под любопытным взглядом Степана, будто укладывая его в желудке поудобнее и, раскрыв крылья, довольно сказал.

— Открывайся!

И тут же большая металлическая дверь заскрипела и отворилась.

— Ловко, — выдал крыс и прошёл внутрь, переваливаясь с ноги на ногу.

Комната оказалась очень небольшой лишь с одной маленькой кроватью у левой стены, оклеенной старыми грязноватыми обоями под бамбук. На кровати была довольно толстая перина, набитая стриженой шерстью и большая круглая подушка синего цвета. Напротив входа — небольшое окно, из которого были видны соседние унылые дома и часть мостовой. На стенах облупившаяся краска рисовала картины плясок и пенных возлияний сатира и русалки. Под окном стоял металлический стол со следами лазурной эмали из такого же тонкого металла, что и вся таверна. Во многих местах он был гнутый, вмятины покрывали всю его поверхность. Рядом стояла пара более толстых стульев, чтобы выдержать объёмы даже очень внушительных постояльцев, и всё.

— Создаётся впечатление, что если на этот дом хорошенько дунуть, он развалится, — сказал Степан, одним прыжком забираясь на мягкую, но грязноватую перину.

— Вероятно, так и есть, — ответил Торл, взлетая на стол и осматривая вид из окна, — однако нам повезло, что брат Самигины держит именно это место. Если бы мы остановились в трактире поплоше, рисковали бы спать в общем зале, вместе с толпой вонючих бесов. И не известно, проснулись ли бы мы там вообще.

— А не проще бы тогда было остановиться на улице?

— Ты наверно не всё знаешь о местных правилах, раз спрашиваешь об этом уже который раз. И я, так и быть, тебя просвещу. Спать на улице запрещено законом. Если тебя найдёт один из демонов-охранников, рискуешь лишиться головы на месте. Хотя тебе — то это не принципиально, — махнул крылом ворон.

— Вообще-то умирать больно, — ответил крыс, — но откуда мне знать законы Падших?

Степан задумался.

— Вот, видимо, почему меня столько раз убивали во сне. Пару раз я успевал проснуться и видел громадные фигуры охранников, бицепсы в золочёных браслетах. Но разве я мог подумать?.. Какой дурацкий закон.

— Не скажи. Сами по себе демоны не спят. Это происходит только в случае, если демон сильно пьян, или чем-то отравился. Грибов Агриэля, скажем, объелся и лёг отдохнуть. Таких лежебок принято отлавливать под предлогом безделья и убивать. А мясо их идёт на корм во дворцы принцев.

— Очень гуманно, — заметил Степан.

— А чего ты хотел? Это Земля Проклятых.

— Кстати, у тебя из-под волшебного крыла еда, случаем, не сыпется? Я бы чего-нибудь съел.

— Тебе это вовсе ни к чему. Ты всё равно уже умер, — каркнул Торл.

— Но голод-то это не отменяет!

— Знаешь хорошую поговорку: "Хочешь есть — поспи", не собираюсь я тратить на тебя последние деньги.

— Вот до чего ж ты противная птица!

— Не хочешь спать — дело твоё, а я сосну часок-другой, — сказал ворон и улёгся прямо на столе, сложив крылья и наклонив голову. Через пару секунд он закрыл глаза и не реагировал больше ни на один вопрос Степана. Крыс позлился немного, потом сделал пару небольших кругов по матрацу и тоже улёгся. Не прошло и десяти минут, как в комнате раздалось равномерное сопение дремлющего грызуна.

"Ну, наконец-то" — подумал Торл и осторожно спрыгнул со стола. Тихими прыжками одолев всю комнату, он шепнул двери: "Отворись совсем чуть-чуть". Петли послушно самую малость скрипнули, от чего Торл испуганно пригнулся, тихо выругавшись. Обернувшись проверить сон товарища, и, не обнаружив признаков пробуждения, он выпрыгнул из комнаты. Дверь за ним так же не торопясь закрылась. Ворон, оказавшись в коридоре, отошёл к самой лестнице, чтобы не было слышно, и с громким хлопком исчез.

Глава N30

По темной тропинке одной из многочисленных улиц Москвы быстрыми шагами шла худенькая девушка. На ней было коротенькое лёгкое платьице, и босоножки, змеистой верёвочкой обвивающие белую после зимы лодыжку. Она куда-то спешила, очевидно, возвращалась домой, поскольку время было уже позднее, и сумерки сгущались над городом. Она только что попрощалась с подружками, которые торопились в другую сторону, и теперь шла совсем одна. Даже к вечеру аномальная жара не спала, и платье плотно прилипло к влажному телу, обнажая соблазнительные изгибы. Вокруг, казалось, не было никого, но девушка инстинктивно чувствовала приближение чего-то нехорошего и ускоряла шаг. И правильно делала. За ней метрах в двадцати в кустах уже давно наблюдал мрачный мужчина с горящими глазами. Его черные волосы перепутались, лицо заросло густой смоляной щетиной, а спортивный костюм без карманов давно не стирался. При себе не было ни денег, ни сигарет, которые он любил стрельнуть у прохожих, ни документов. В правой руке он держал тонкую полоску кожаного собачьего поводка, так, словно он только что выпустил погулять своего пушистого питомца. Однако, так уж сложилось, что на много метров в округе сейчас не было ни одной собаки.

Он следил за девушкой и маленькими тихими шагами следовал за ней по пятам, ожидая, пока она зайдёт именно туда, куда он планировал. В его голове уже давно были тщательно прорисованы страшные извращенные картины, которые неизменно подогревали его жажду насилия. Много лет его преследовали образы автокатастрофы, произошедшей у него на глазах. Юную девушку, выносили спасатели на руках из искорёженного автомобиля. Её белые волосы спутались и слиплись от крови, руки беззащитно свисали вдоль раненого тела и слегка подергивались. Сцена агонии не покидала его мозг слишком долго, постепенно трансформируясь в навязчивые желания. В тот момент, как и сейчас, он совершенно не чувствовал страха. Только горело что-то внутри. Горело огнём, который он никак не мог потушить.

А воля... Слишком слабая воля для того чтобы бороться. Одна единственная мысль месяцами водила его по кругу: "Инстинкт нельзя побороть. Это природа"

Причина его уверенности крылась в ущербности лобовых долей мозга. Ему никто не говорил об этом. Но ОНА знала.

И вот жертва наконец зашла именно туда, куда и ждал мужчина. Густые деревья довольно плотно окружали полосу пригородной железной дороги, заслоняя её на много метров не только от чужих глаз, но и от чужих ушей. Он еще раз оглядел предполагаемую жертву взглядом скотовода, и решил, что это действительно именно то, что ему нужно. Высокая блондинка, натуральная, между прочим, — редкая находка, возраст — не больше семнадцати. Ровно столько, сколько было той девчонке в машине. Он вновь хотел увидеть, как кровь стекает по её золотым волосам. И, возможно, впервые, услышать, как она плачет и говорит, что он сильный и красивый. Он давно об этом мечтал. Так давно, что даже успел продумать и выбрать местом преступления железнодорожные пути. Его больной мозг подсказал ему, что в таком случае будут думать, что преступление совершил приезжий.

Таким образом, пролистав в голове планеще раз, мужчина сделал два больших шага вперед, продолжая лелеять кровавые картины в своём мозгу. Он сильнее сжал поводок-удавку, его мышцы напряглись, тело изготовилось к броску...

— Принцесса, я хотел бы поговорить с тобой, — раздался тихий голос, услышать который было не дано ни мужчине в тренировочном костюме, ни испуганной девушке.

— Отстань! Ты не видишь, я занята! — взвизгнул высокий женский голос.

— Я прошу прощения, моя Госпожа... — не слишком довольно снизился мужской тембр, — но я настаиваю...

— Да отстань ты, я тебе сказала! — раздался истеричный крик.

Время на Земле словно остановилось. Голоса будто бы находились в ином измерении, где секунды текли значительно быстрее. За время этого странного разговора маньяк в парке успел лишь судорожно моргнуть, и взмах ресниц был так медлителен, словно кто-то притормозил плёнку его жизни. Если бы он мог это ощутить, возможно, он увидел бы, как от его головы отсоединяется черный сгусток тьмы. Но он лишь неожиданно понял, что самообладание покидает его. Картины в голове не исчезли (они просто не могли), но померкли, и на их место закралась тревога:

"А вдруг кто увидит? А вдруг его поймают, и тогда расплата будет велика".

Ведь мышление черноволосого мужчины хоть и было ограничено, он всё же понимал, что тюрьма ему сулила весьма не радужное будущее. В ПТУ он часто слышал, что в местах лишения свободы делают с извращенцами. Конечно, он всё еще хотел почувствовать, как воплощаются его мечты в реальность, но теперь на это почему-то не хватало запала. Он опустил вниз и расслабил руку с зажатой в ней удавкой. Затем сделал несколько шагов назад, в кусты. Там он сел на корточки и больно вцепился зубами себе в руку. В таком положении он находился порядка тридцати минут, раскачиваясь из стороны в сторону, пока страх не отпустил его вместе с обидой от проваленного дела. А везучая девушка давно убежала домой варить пельмени, потому что после хорошей прогулки всегда очень хочется есть.

Через пару секунд сущность принцессы Хаоса возвратилась в её тело, безмятежно медитирующее, лёжа на обрыве скалы. Потому что это была именно она, Лилит, мать всех демонов, хозяйка Пятого Дома. А рядом с ней стоял эрцгерцог Бехард. Он был высок и худ, и несмотря на внешнее спокойствие и неизменную доброжелательную улыбку, вся его фигура дышала уверенностью и силой. Яркие и глубокие, словно бездонные колодцы, его хитрые глаза могли то добродушно сиять, то пылать кровавым пламенем. Он был одним из эрцгерцогов Преисподней, по силам практически равный принцам. Тоже аггел, не рождённый от семени демона, а павший из Рая. Однако, в пятерку Верховных принцев, входящих в совет князя Тьмы он попал, и это лишало его права иметь собственный Тёмный Дом, орду слуг и Сад грешников, ежесекундно умножающий силу своего владельца. Он жил за чертой Дьявольской Звезды — пентограммы, в которую складывались пять Островов греха, пять Великих Тёмных Домов. Его скромный замок находился на спорных землях, витающих во множестве над Бездной. Уже много веков, после исчезновения принца Аваддона, Бехард добивался у князя Тьмы его места, места хозяина Гнева и отца убийц. Однако всегда получал отказ. Князь решил, что принцесса Хаоса не зря получила свой титул и способна справиться с управлением Тёмным Домом сама. Это была большая честь, потому что до неё ни одна демоница в Аду не могла и помышлять о подобном. В патриархальной Преисподней, где все женские существа — суть лишь подобие мужчин, это было нечто из ряда вон выходящее.

— Ты испортил мне охоту, — тихо прошипела Лилит, не открывая глаз. Она сладко потягивалась на камнях, разминая затёкшие члены. Её тонкая красивая рука легко свисала над Бездной. Вся её фигура, облаченная в струящийся черный шёлк, выражала спокойствие и негу, пока она медленно не открыла свои огромные зелёные глаза, и не направила метающий молнии взгляд на эрцгерцога. Лишь тогда стало ясно, что в любую секунду она готова броситься на него, разодрав в клочья. Бехард видел это, и не сомневался, что так оно и есть. Перед ним была Госпожа, пусть она лишь немногим сильнее его, но титул принцессы давал ей власть куда более страшную, чем его собственная. Тёмная Мать. Разные народы называли её по-разному. Но смысл оставался один. Она была самым чёрным женским началом во вселенной.

— Я принесу на твой алтарь тысячи жертв, чтобы возместить эту утрату, о прекраснейшая! — поклонился Бехард, не сводя глаз, цвета фиолетового пламени с Лилит. Он знал, что прокололся, но планировал скоро исправить ситуацию. Ясное дело, что суть была не в количестве жертв, а в качестве, но лесть и подобострастие действуют на всех женщин одинаково.

— Да мне плевать на твои тысячи! — взвизгнула она, приподнявшись, однако эрцгерцог чувствовал, что его метод действует. Она уже не хотела сделать из него мишень для метательных ножей, — я вскармливаю этого психопата с детства, это должна была быть его первая жертва!

— Я уверен, что в следующий раз, он сделает всё еще лучше, на радость моей любимой Госпоже, — опять поклонился он.

— А, — махнула принцесса на него рукой, окончательно успокоившись, и расслабленно облокотившись на большое месторождение кристаллов аметиста, — без толку с тобой разговаривать, ты и Дракона Рока своими речами задобришь.

Бехард еле заметно улыбнулся.

— Чего ты хочешь, говори быстрее и оставь меня, — бросила она, не смотря в его сторону, наматывая на тоненький палец густые волны огненных волос.

Герцог, стоя рядом, не мог не любоваться её маленькой сильной фигурой, большой круглой грудью, полудетским лицом с большими глазами. Она была бы похожа на лесную дриаду, если бы не была духом Зла. И он был бы очень рад, если бы к его притязаниям на свободный трон Аваддона, прибавилось согласие на его страсть этой чарующей демоницы. Удалось бы и рыбку съесть, и, как говорится, косточки продать.

— Моя Госпожа, есть ли у меня хоть малейший шанс, что вы удостоите скромного слугу своей обворожительной улыбкой, о царица моих мечтаний? — и худая фигура его склонилась в поклоне.

— Да с какой стати я буду улыбаться тебе? — возмутилась дьяволица.

— Может быть, Первая из Павших будет более рада своему верному слуге, если я скажу, что у меня для неё есть подарок.

— На кой чёрт мне твои подарки, Бехард? Я устала от твоих приставаний. Нет, я не стану твоей принцессой, нет, ты не будешь хозяином моего Дома!

Эрцгерцог сжал зубы, но промолчал.

— А если я скажу, что у меня есть для тебя звезда, подобно которой более не сыщется в землях Проклятых?

— О чём ты? — подняла одну бровь Лилит.

— Моя Госпожа, — припал на одно колено эрцгерцог, взяв в руки тонкую ладошку принцессы, — дослушай меня хоть раз в тысячелетие.

Видя, что она не перебивает, Бехард продолжил.

— Я знаю, что ты не желаешь видеть меня своим мужем. Но если бы ты согласилась, я принёс бы к твоим ногам все сокровища Ада. Дом Гнева преобразился бы, когда им стали править мы с тобой, рука об руку. И в знак того, что я говорю правду, я готов подарить тебе самое дорогое, что есть у меня. Это человек. Живой человек в Преисподней.

— Да ты издеваешься? — воскликнула Лилит, вскакивая. — Я выслушивала всю эту отвратительную, полную пафоса и лести тираду, чтобы в конце ты услышать этот бред про человека в Аду?

— Но это правда! — изумился Бехард, сделав шаг назад и от неожиданности даже оступился.

— Замолчи! И не вздумай еще раз завести со мной разговор о браке! Ты никогда не будешь моим мужем!

Эрцгерцог молча откинул полы плаща и поклонился, окинув принцессу ледяным взглядом.

"Я стану хозяином твоего Дома. И тогда ты заговоришь со мной по-другому"

И исчез, оставив принцессу наслаждаться одиночеством, которое она так любила.

Глава N31

— Ну наконец-то! Где ты был столько времени? — раздался голос сзади, когда слуга появился в покоях своего хозяина.

— Господин, у меня не было никакой возможности уйти, это испортило бы всё дело! — обернулся Торл и встретился глазами с эрцгерцогом Бехардом.

— Ладно, я всё понимаю, — протянул свою длинную руку аггел и тонким пальцем взъерошил мягкую шею ворона, — расскажи мне о ней.

— Она сейчас во дворце маркиза Яра-ма...

— Во дворце?! — воскликнул эрцгерцог, — о чём ты думал? Её же поймают!

— Не беспокойтесь, мой господин, — ответил ворон, будто став немного меньше, — она вошла туда с моей подручной. Самигина проведёт её так, что не заметит никто.

Высший демон, казалось, немного успокоился.

— И всё равно это не приближает её к моей цели. Это большой риск, — он отвернулся и нервно зашагал по черному ковру с платиновыми кругами, выстилающем корундовый пол его покоев.

— Другого выхода не было, иначе я рисковал подорвать её доверие. Эта крыса, которую она везде таскает вместе с собой... — Торл возмущенно каркнул, — он уж практически на волосок от того, чтобы меня раскрыть! Глупое бесхвостое существо!..

— Возможно его интеллект выше твоего, голубчик. Раз тебе так тяжело даётся обман, — усмехнулся Бехард и с полуулыбкой сложил в замок свои длинные пальцы.

— Да мой уровень интеллекта выше, чем у них обоих вместе взятых!

— Вот и примени его на практике, мой пернатый друг. Докажи, что твоя хитрость способна затмить блеск его разума. Стань ему другом, — аггел наклонил бледное лицо к птице, взглянув глубоко в умные глаза, цвета болотной ряски. Торл поёжился, но не отвернулся.

— Или убей его! — внезапно распрямившись, сказал Бехард, взмахнув рукой с большим перстнем розового кварца, — он вернётся в распределитель душ, а ты останешься её единственным проводником.

Торл немного помолчал.

— Мой господин, как всегда, мудр, — наконец ответил он с поклоном.

— Ну, вот и славно, что еще? — спросил аггел, шагнув к небольшому столу. На мягкой скатерти с большим насыщенно-малиновым ворсом лежала маленькая стеклянная трубочка с металлической чашей на конце. Бехард положил в неё маленький черный шарик.

— Дело в том, мой господин, что помощь Самигины, я только что упоминал её, обошлась мне очень не дёшево...

— Меня это не касается, Торл. Вместо того, чтобы привести девушку ко мне, ты выписал ей билет во дворец маркиза Чревоугодия. Ты практически отдал её в руки одного из принцев. И ещё хочешь от меня компенсации? Расплачивайся сам. И благодари, что я не разозлился.

Бехард положил трубочку в левую ладонь, и Торл заметил, как металлическая чаша раскалилась в руке эрцгерцога до красна.

— А пока расскажи мне, какие у неё планы, ты узнал? Что она делает тут?

Бехард поднес стеклянную трубочку ко рту. Тут же густыми молочными завитками но ней заклубился конопляный дым. Аггел вдохнул его полной грудью и задержал дыхание.

— Да, узнал. Она хочет найти души четырёх своих друзей, которые попали в Ад вместе с ней. И, кажется, она думает... бросить вызов Великому князю.

Бехард захохотал как раз перед тем, как выдохнуть, и шумно закашлялся. Его лицо покраснело, потому что приступ смеха довольно долго не отпускал его чёрную душу. По комнате разлился еле заметный запах жжёной травы. Торл позволил себе тоже немного улыбнуться.

— Зачем? — наконец выдавил эрцгерцог, вытирая слёзы и вытряхивая из трубочки пепел на ковёр.

— Она хочет помешать наступлению Апокалипсиса. Я понял это случайно, из разговора, — с ухмылкой пустился в объяснения Торл. Ему вдруг самому это показалось ужасно смешным. Это ж надо такое придумать?

— Ах, если бы все люди были так глупы... — мечтательно бросил Бехард, потихоньку успокаиваясь. — Можно было бы вообще не напрягаться. А что же она так мало друзей с собой взяла? Шли бы уж сразу всей улицей, а то и городом! Представляешь: встали бы в колонну по двое и с задорной песней промаршировали прямо к нам? А? Ладно, хватит мечтать. Сколько у тебя свободного времени, мой друг? Хватит, чтобы совершить со своим господином небольшую прогулку?

— Да, конечно. Я оставил назойливую крысу спящим в таверне. Думаю, он проспит не меньше нескольких часов.

— Тогда давай пройдёмся. Я так давно не был на земле Пятого Дома, — сказал он, улыбаясь, и Торл улыбнулся вместе с ним. — А ведь скоро этот Дом должен стать моим.

Отвернувшись от чёрной птицы, Бехард медленным шагом направился к двери. Торл опустил голову в размышлении.

— Ну что же ты не идёшь? — спросил эрцгерцог, обернувшись. В этот момент на нём вдруг появился чёрный шифоновый плащ с еле заметными переливами тонких нитей сиреневого шёлка. На плечах он поднимался вверх блестящими закруглёнными рогами.

— Уже лечу, мой господин, — каркнул ворон и взлетел в воздух, приземлившись рядом с одним из этих рогов.

Глава N32

Наконец вот оно передо мной. Место, куда меня нестерпимо тянет. И сейчас, когда я нахожусь так близко, мне еще сильнее неймётся оказаться там. Однако впереди выстроилась довольно большая очередь. Огромное количество разношерстных страшил: маленьких, хвостатых, рогатых, ползающих и прыгающих. И довольно мало летающих. Есть пара сотен бескрылых, но умеющих невысоко парить. Однако, таких как я, всего несколько десятков. Чтож, это льстит.

Живая масса демонят кипит и бурлит, разделяясь на множество очередей, которые словно чудовищные змеиные хвосты не переставая шевелятся. Всем не терпится попасть к самому началу. Многие выродки настолько слабы, что их матерям приходится держать их на руках и идти вместе с ними. Ничтожества. Я еще не знаю, что меня ждёт, но предвкушаю какое-то невообразимое удовольствие. И потому, встав в самый конец полчищ новорожденных ублюдков, я понял, что ждать не стану. Взлетев над парочкой вопящих от негодования отродий Бездны, я показал им мой новый длинный язык и еще парочку неприличных жестов, всплывающих в моей памяти дьявол весть откуда. Но стоило пролететь пару метров, как, в смрадном воздухе материализовались два амбала на огромных крыльях и давай меня блестящими вилами обратно вниз толкать. Да так ловко это у них получалось, что, ткнув меня разок в бок, один из них продырявил во мне знатную дыру, паскуда. Истекая кровью и матерясь по пути, я упал вниз. Голова закружилась, а два охранника тут же исчезли. Теперь мне стало понятно, почему здесь вообще есть очередь, а не огромная давка шевелящихся тел.

Ловко извернувшись, я слизывал собственную кровь, стекающую по маленькому гладкому конскому бедру. Нельзя было допустить, чтобы такой полезный продукт пропадал даром, шипя и испаряясь на серых камнях. Не мудрено, что эти блестящие мышцами засранцы держат тут в узде демонов всех мастей. У них одна ладонь больше всего меня. Ничего, вот вырасту в большого, буду сам малышню терроризировать.

Немного успокоив себя этим, я начал любопытно вглядываться вперёд. Очередь, как ни странно, шла быстро. И я всё отчетливей видел, к чему мы все движемся.

Огромная лестница с множеством ступенек, сосчитать которые у меня не хватало терпения, вела высоко наверх к величественной статуе на троне. Я не мог оторвать взгляда от неё, а одна мысль о том, кто на ней сидит, вызывала у меня внутри необъяснимый страх и трепет. Громадная человекоподобная фигура с налитыми силой мышцами, надутыми венами на руках, в сияющем, как солнце, складками плаще, словно взирала на нас всех налитыми смертью глазами. И невозможно было сопротивляться этому взгляду, хотелось подойти как можно ближе, чтобы оказаться под властью этой могучей фигуры. Это — Хозяин. Я понял сразу, как и каждый здесь, стоящий до и после меня. По краям диковинной лестницы возвышались факелы, прорезая вечный сумрак Преисподней. В их неровном свете золотая фигура повелителя Проклятых казалась еще более ужасающей. Под переливами языков пламени создавалось впечатление, что грудь его вздымается и опускается, а наполненные Тьмой глаза смотрят на всех нас и на каждого по отдельности, охватывая каждого из своих детей.

Я оглянулся по сторонам и заметил, что все демонята в моей очереди словно завороженные смотрят вперёд, на статую нашего Великого господина. И от этого мне стало не по себе. Я тряхнул головой. Что-то тут не так. Мы все здесь словно стадо баранов, идущих вперед на зов пастуха. Но я смотрел дальше. В самой середине пути наверх лестницу окружала большая арка, увенчанная рогами. А внутри неё мягко колыхалась тончайшая полупрозрачная плёнка. Поверхность её светилась и манила, словно кошелёк в кармане соседа по автобусу. Мои глаза горели, как и тысячи других впереди и после меня, и никак не могли оторваться от этого зрелища. До умопомрачения хотелось подойти и поглядеть на эту серебристую рябь, дотронуться когтями, прикоснуться пушком щеки.

По очереди к чудной арке подходили всяческие разнообразные твари и субъекты весьма отвратительной наружности. Ошалевшие от ожидания их трясущиеся ноги поднимались по заветным ступеням и, дрожа, застывали перед волшебной гладью. Очевидно, они что-то видели там. Что-то очень важное. Некоторые даже наклонялись вперёд, широко открывая рот от удивления. Меня снедало сильнейшее любопытство. Что же они там видят? Я по очереди от нетерпения поджимал копытца, словно не парил сейчас, а стоял на пласте застывшей лавы.

Ловя вокруг ошалелые взгляды и потерянные выражения резко отупевших лиц, я понял, что мне просто необходимо разобраться с тем, что происходит там, наверху. Какое-то смутное чувство закралось мне между рогов, что потом может быть поздно. Я начал смотреть внимательнее и заметил, что, достигнув середины лестницы, то есть, находясь прямо перед манящей аркой, мои демонические братья больше не шагают наверх. Не в силах совладать с желанием очутиться под колыхающимися серебристыми волнами, они делают шаг прямо внутрь волшебного марева и больше не двигаются. Дальше ступени плывут сами, в конце концов исчезая у подножия статуи! И демонята плывут вместе со ступенями, некоторые стоя на коленях, некоторые на двух ногах, по-собачьи смотря на могучую фигуру Властелина.

"Зачем это? Для более зрелищной церемонии?"

Однако, у меня были большие планы на будущее. А значит, я должен, как и все пройти это странное посвящение. Ведь я хотел увидеть своего принца, повелителя, чьей семье я принадлежу. Я мог бы верно служить ему. Конечно, хорошо, если тут мне определится работа в какой-нибудь из пыточных камер Пятого Дома. Но я готов показать, что способен на множество отвратительных вещей, и заслужить свой статус. Я должен быть известным, меня должны знать и бояться. Мне не хочется быть обычным рабочим. Я — не серая масса! Уже сейчас я знаю, что многого могу добиться. Я намного сильнее, чем большая часть этих жалких хвостатых свиней, с которыми я стою в одной очереди. Я должен стать могущественным и властным. И я им стану.

Внезапно вспышка боли в моей голове заставила меня упасть на колени. От боли я не мог больше парить в густом, наполненном серой воздухе. Тело моё неуклюже свалилось вниз, а голые камни негостеприимно встретили обмякшее тело. Какие-то странные картинки всплывали у меня перед глазами. Звуки, голоса, свет.

Но так же быстро, как это началось, всё исчезло.

"Что за ерунда? Что это за картинки? Может кто-то хочет мне что-то показать?"

На этот раз исчерпывающего ответа из ниоткуда я не получил.

"А может это говорит о моей избранности? Может быть я вижу будущее?"

Молчание. Почему Тьма не отвечает мне?...

"А возможно ли вообще видеть будущее?"

Ну наконец-то. А то я уж думал, что частично оглох.

Очередь двигалась, и вот я поравнялся с большим охранником, стоящим слева от толпы. Его накаченные бицепсы блестели, будто натертые маслом, украшенные золотистыми браслетами, от которых исходил странный аромат магии. Я чуял его, как запах крови, текущей из моего бока. Своим новым языком я даже практически распробовал заклятье. Но не до конца. Оно сковывало мой рот, словно молодая хурма. Было не сложно, но требовалось время, чтобы понять. Словно ингредиенты салата оливье, в который хозяйка решила добавить свою секретную изюминку.

Голова охранника была похожа на бычью, только глаза горели ненавистью и жаждой. Настоящий Проклятый. Когда-нибудь я буду похож на него, только сильнее и больше. И этот червяк будет лизать мне копыта.

— Мсье, — начал я, обращаясь к демону, неимоверный рост которого вынуждал меня разговаривать с ним исключительно паря в воздухе, — вы не подскажете мне, как попасть во дворец Великого принца, чьему Дому я принадлежу? Ведь там наверно стоит охрана от всякого рода "мусора", ну вы понимаете меня, ведь правда?

Я широко улыбнулся, почесав кровоточащий бок в том месте, где стекающая кровь щекотала ногу. Огромный лоснящийся охранник сперва долго думал, кто к нему обращается, но лишь осознав, что это моя великолепная особа, тоже широко улыбнулся, обнажив ряд безупречных, острых, как бритва, зубов.

— Знаете ли, многоуважаемый, — ответил он, ухмыляясь, и тон его мне совсем не понравился, — вот там вот впереди, — он ткнул пальцем в сторону магической арки, — вы для начала поймёте, на что вы на самом деле способны, потому что, к сожалению, наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями. Во-вторых, дворец, в который вы так сильно спешите, мой друг, действительно охраняется, и как вы правильно заметили: "от всякого мусора". Но главное то, что на самом деле никакая охрана ему не нужна!..

В этот момент я обрадовался. Но, видно, рановато.

— ... Потому что, пройдя немного вперёд, такой мусор, как ты, наконец получит свою "любимую" работу! И до конца веков станет рабом своего места. И слава Великому Хозяину, что он создал это заумное приспособление, чтобы навсегда уничтожить любые попытки второсортных бесов вроде тебя, возомнивших о себе чёрт знает что, заговорить с аггелом!

Проклятый охранник так разозлился, что норовил свернуть мне шею. Я видел. Но очередь двигалась, и я поспешил убраться с его пути.

"Вот так новость. Я стану "рабом"! Пройдя эту восхитительно манящую гладь, я стану рабом!!!"

И внезапно оглянувшись, я увидел, что происходило на самом деле. Вот чешуйчатый детёныш подошёл к арке. Не долго во взгляде его светилась гадкая радость. Слегка напрягшись, я понял, что могу слиться разумом с этим демоном. Он слишком слаб, чтобы сопротивляться. Я легко могу оказаться в его кожистой голове. Я тут же сделал это и вдруг почувствовал, как сильная магия щиплет мне язык. Внезапно ступени подо мной поехали вверх. И я понял, что мой наблюдаемый страшно испуган. Он смотрел на свои ноги и глаза его наливались ужасом, который я чувствовал своей красноватой кожей.

"Но почему? Чего он испугался?"

Я должен был понять. Кисловатый привкус заклятия раздражал мне нёбо. Всё сильнее я пытался распробовать его, пока мой разум следовал за чешуйчатым бесом. И чем больше я старался, тем больше мне казалось, что у меня во рту ржавое железо. Я почувствовал, что заклятье сконцентрировано на лодыжках, и через секунду я увидел. Его ноги были скованны толстыми железными браслетами, мешающими сделать даже малейший шаг!!! Цепи от них были разбросаны по ступеням и постепенно исчезали, растворяясь в воздухе. Я смотрел дальше не в силах оторваться. Казалось, какие-то слова вот-вот должны сорваться с челюсти демонёнка, но он словно упорно сдерживает их, безнадежно наморщив лоб. И лишь приблизившись почти к самым ногам статуи, склонив голову, он быстро произнёс: "Клянусь служить", как оковы будто потеряли свой громадный вес. В тот же момент чешуйчатый зашипел, прижав когтистые лапы ко лбу, и я зашипел вместе с ним. Потому что там, словно обожженной кочергой, кто-то выжег огненную пентаграмму. Она гласила: "Дом Блуда, барон". К собственному неудовольствию, я прекрасно почувствовал его боль. Видимо на этом пытка нашего брата была закончена. Последним, что я почувствовал, прежде чем покинуть голову беса, было горячее пламя под ногами статуи князя. И демонёнок исчез. Это заклинание я понял сразу — статуя Хозяина переместила его к его новому месту службы. Наверняка я смогу это повторить. Всего несколько слогов, которые надо сказать, и вкус которых я до сих пор чувствовал на кончике языка.

Я снова был в своём теле, но лоб ещё жгло от клейма, которое мне не предназначалось. Оно — знак вечного подчинения, вечного рабства. Как и сказал охранник. А что, если я действительно стану уборщиком, поваром или прислужником? Что, если я навечно должен буду выполнять приказы какого-нибудь высокородного выскочки, типа этого?

— Здоровяк говорил о каких-то аггелах... — отвлёк меня от размышлений небольших размеров бес впереди. Свиное рыло, копыта и короткие рога. Ничего примечательного. Летать над Бездной ему не светило никогда.

"Экий же ты уродец — подумал я, — Дьявол, надеюсь, я выгляжу не так же?" — от этой мысли волосы у меня в носу испуганно зашевелились.

— А... ну да, никак не могу привыкнуть к этому, — говорил он мне, словно я поддерживаю с ним беседу, — ну к тому, что стоит задать вопрос, как тут же получаешь ответ, — уточнил он, принимая моё молчание за недопонимание.

"Аггелы... Охранник и правда упомянул это слово, а я не обратил внимания. Падшие ангелы. Первые нечистые, первые отрёкшиеся. Те, от кого произошли мы — простые демоны, бесы.

Я со злостью сплюнул на камни. Этот фрукт с золотистыми браслетами на лоснящихся мускулах похоже страшно гордился своим превосходством. Тем, чем я гордиться никогда не смогу. Потому что я — плебей.

"Однажды я докажу, что и со мной шутить не стоит"

— А еще он что-то говорил про то, что мы станем простыми рабами, — налёт нездоровой радости уже улетучился с лица моего оппонента также, как недавно улетучился с моего. На этот раз я удостоил его ответом.

— Как только ты пройдёшь арку, на тебе появятся цепи, которые будет невозможно снять. Затем ты должен будешь поклясться в верности Властелину. Тогда его сияющий идол переместит тебя на твоё рабочее место. Вот и всё, — я был разочарован, и мне хотелось разочаровать кого-нибудь ещё.

— Но я не хочу вечность пахать там, куда меня пошлёт эта дурацкая, да простит меня Тьма, статуя! — возмутился мой товарищ, чем меня изрядно повеселил. Как будто у него есть выбор!

— Что ж, тогда не клянись! Ты же самостоятельный демон и у тебя должно быть право выбора!

— Точно! Брат, да ты — голова! — сказал он, довольно ухмыляясь и потирая уже обросший волосами подбородок.

"До чего ж тупой. Ну ничего, пусть попробует промолчать, а я хоть посмотрю, что будет"

Демонята, что шли сзади меня, уже давно продвинулись вперёд. А я замер в воздухе, в том самом месте, где понял, что эта дорога не моя. Мне было ужасно тяжело, потому что сила, которая тянула всех нас вперёд, не ослабевала. Сопротивляться было очень сложно. Многие из тех, кто стоял сейчас в первых рядах, тоже не горели желанием попасть наверх. Я видел их налитые ужасом глаза. Они тоже знали, что их ждёт. Но неумолимый рок заставлял идти. Рок магии.

Я должен был побороть зов, который будто горел у меня в желудке. Сейчас, когда я начал сопротивляться, когда мои глаза открылись, он становился лишь сильнее и сильнее. Нужно было что-то придумать. Я снова почесал рану в боку и на этот раз вновь перестарался, своими острыми когтями лишь расцарапав её еще больше. Зализывая кровь, я обнаружил, что от этого мне становится легче. Солоноватый вкус ободрял меня, и мыслительный процесс становился быстрее.

Хитро оглянувшись по сторонам, я выбрал демонёнка помельче и без крыльев. Было совершенно очевидно, что охранники появятся сию же секунду, как я сделаю одно неверное движение. У меня было мало времени. Я метнулся вниз, словно ястреб за добычей, и схватил намеченную жертву. Быстро перекусив ей сонную артерию, а впился острыми зубами в мягкую плоть. Сладкая горячая кровь текла по моему новому языку, подсказывая род и масть убитого мной детёныша. Горячая волна растеклась по всему телу, потрясающий вкус, великолепный запах — запах смерти. Я чуть было не забылся от удовольствия. Но я не мог позволить себе потерять ни секунды. Магический зов Хозяина ослаб. Взмыв в воздух, я пулей направился в противоположную сторону от золотой статуи. На моём пути уже выросли пять охранников. Первых двух я оказался быстрее. Третий почти схватил меня, но я бросил в него трупом убитого беса. А вот четвёртый все-таки схватил меня за ногу.

"Всё. Игра окончена" — только и успел подумать я. Это был тот самый хам, что так благополучно открыл мне глаза на происходящее. Он был вне себя, и, очевидно, очень хотел заполучить меня живьём.

— Куда собрался, маленький гадёныш? — процедил он сквозь острые треугольные зубы, хватаясь за меня уже второй рукой. Он держал меня мёртвой хваткой, и я видел, что остальные охранники тоже сейчас подтянутся. Надо было быстро что-то делать. Мой соперник был раз в пять больше меня, и конечно сильнее. Но выхода не оставалось. У меня было одно славное оружие: мои когти. Много раз они заставляли мою мамашу проклинать меня, пока я еще был у неё в утробе. Вложив в руки все силы, я, что есть мочи, полоснул ими, будто лезвиями, по голому запястью охранника. Когти вошли в плоть, будто нож в масло. Я ловко откромсал у обидчика всю ладонь. Словно умирающий медведь он взвыл, схватившись оставшейся рукой за кровоточащее мясо. И отпустил меня.

"Получилось!" — обрадовался я, но не тут-то было. Пока я раздумывал, запоздавшие охранники подтянулись и схватили меня с двух сторон, не успел я и на метр взлететь. Я оказался распластанным в воздухе, как морская звезда, чувствуя, что скоро от меня останутся только рожки да копытца.

— Как?.. Как ты вообще посмел?.. — шипел окровавленный аггел. По его запястью и всему предплечью текла бордовая влага, вызывая во мне небольшую жажду. Почему-то я совершенно не испытывал страха, несмотря на то, что, вероятно, смерть моя была близка.

— Как ты посмел напасть на Падшего? — всё еще повторял он. Казалось, он не мог поверить в происходящее, ошалело смотря на свою культю, — Ты будешь умирать очень долго...

Свободной рукой он схватил меня за шею и так сильно сдавил, что я более не ощущал совокупность тела и головы.

— Стой, — крикнул резко незнакомый мне голос, и хватка охранника ослабилась, — отпусти беса.

— Но, господин, он лишил меня руки!

— Коли ты не способен защитить себя от новорожденного, для чего ты вообще сгодишься? — холодно заметил голос. Чернота спала с моих глаз и я, наконец, смог увидеть, лицо говорившего.

Это был высокий худой господин солидной наружности. На плече его сидел черный ворон и любопытно оглядывал меня. Мне даже показалось, что он обдумывает моё поведение. Что за чушь, он же маленькая птица и ничего обдумывать не может. Высокий господин был одет в черную тунику, подпоясанную на тонкой, будто женской, талии плетеным кожаным ремнём, оканчивающимся аметистовыми оводами. В руках у него был длинный, окованный платиной, посох блестящего черного дерева, навершием которого служил тёмно-малиновый корунд. Он немного светился в жёлтых отблесках, излучаемых статуей князя, так же как и его собственные гранатовые глаза.

— Этот бес пойдёт со мной, — сказал он. Тонкое лицо господина было холодным и загадочным. Как и странная физиономия его ворона.

— Это невозможно! — рыкнул охранник, лишившийся руки, — этот бес — член Дома Гнева. Он в нём родился и обязан пройти через врата Распределителя!

Мой защитник приподнял тонкую черную бровь. Всё его существо дышало силой и мощью, несмотря на тщедушную худобу. Я начинал его уважать.

— Ты знаешь, с кем разговариваешь? — с напором проговорил он.

— Знаю, — медленно ответил охранник, прижимая кровоточащий обрубок к груди. — Ты — эрцгерцог Бехард. Дух безумия, повелитель бурь и ветров. Но ты меня не напугаешь! Я — граф и я на своей земле!

Его голос звучал неуверенно, несмотря на слова. Остальные три охранника стояли поодаль и не спешили вмешиваться. Они ничего не потеряли, и их интерес не был столь насущным, как у однорукого.

Бехард сделал шаг по направлению к охраннику, и было видно, что тот собрал в кулак всё своё мужество, чтобы от страха не сделать шаг назад. Эрцгерцог был высшим аггелом. Его уровень — самый последний и самый мощный. Высший аггел, почти принц. Но всё же не принц.

— Я вижу, ты очень храбр, мой дорогой друг, — улыбнулся эрцгерцог и положил свою тонкую ладонь на массивное плечо собеседника. — Мне нравятся такие, как ты, и твои друзья, — он бросил мимолётный взгляд на троих его товарищей, всё еще стоящих поодаль. — Потерять руку — большое горе. Ведь конечности не отрастают обратно даже у аггелов.

Безрукий охранник затравлено смотрел на Бехарда. Кровь из культи уже перестала течь.

— И новую кисть достать не так просто нынче. Ты случайно не знаешь заклятья, чтобы она могла вырасти заново? Нет? Какое невезение. Чтож, я, конечно, мог бы тебе помочь, так ведь я не принадлежу твоему Дому! И не имею права вмешиваться, коли Тьме было угодно лишить тебя конечности.

— Ваше Сильнейшество, а был бы вам весьма... очень... я никому не скажу! — замямлил аггел и лицо его выражало все муки Преисподней одновременно. Какое жалкое зрелище!

— Приходи ко мне во дворец, когда на Земле зайдёт луна, и я дам тебе новую руку. И не забудь друзей своих прихватить! Для каждого из вас у меня есть награда! — сказал Бехард и, развернувшись, направился прочь, махнув мне рукой, чтобы я летел за ним.

— А за что награда, господин? — окликнул его какой-то из товарищей неудачливого аггела.

Бехард оглянулся через плечо:

— За то, что этого беса вы никогда не видели, — бросил он и через секунду изящно испарился вместе со мной в эфире.

Глава N33

Маркиз Второго Тёмного Дома, весьма уважаемый аггел по имени Ярамайяху, когда происходили все эти события, изволил плясать в придорожном питейном заведении практически самого низкого пошиба. Он был маловат ростом, имел кирпично-красную блестящую кожу и очень большую голову, увенчанную красивыми рожками-пупырышками. Он не признавал, в отличие от большинства Высших, человеческого образа. Конечно, в любой миг он мог слегка подрасти, сделать тело более симметричным, а цвет кожи не таким пошлым. Отрасти он немножко волос, спрячь хвост и когти, — конфеткой бы стал! Однако, вид, который он имел обыкновенно, радовал его значительно больше.

"Негоже портить то, что однажды уже было испорчено" — говаривал бывало он, — "В тот день, когда свет солнца померк для всех нас, благостный Хаос и матерь Тьма приняли меня, как родного сына! Они дали мне эти замечательные присоски на ладонях! И теперь перед тем, как убить, я могу покрепче обнять свою жертву, тем самым дав ей чувство облегчения и радости. Разве это не чудесно? Также они дали мне мой широкий рот, чтобы я не делал больно своим жертвам, а просто аккуратно и целиком проглатывал их. И как же я могу променять такие ценные подарки на неудобный и постыдный образ?"

Вот, руководствуясь такими аргументами, маркиз Второго Тёмного Дома, один из самых сильных Проклятых королевства Тьмы, плясал голый, потрясывая дряблым висящим животом, полностью скрывающим маленькие гениталии, вокруг стола с тремя очаровательными демоницами. Дамы топтали по столешнице большими черными копытами, усыпанными блестящими полудрагоценными камнями. Ножки у них были чисто выбриты, нигде не было видно ни единого волоска, которые у породы сатиров, к которой принадлежали они, и большая половина Дома Чревоугодия, довольно сложно сбрить. Две были светлокожие, а одна темна, как самая тёмная ночь.Очень она Ярамайяху понравилась — редкая жемчужина! Ещё бы. Обладатели тёмной кожи были чрезвычайно редки во всех Домах. Конечно, по всей земле Проклятых за тысячелетия случилось уже множество смешений кровей. Однако, всё же сохранялось определённое постоянство, связанное с местом рождения демонов. Так, в Доме Уныния в основном обитали бледнокожие дети Тьмы. На земле принца Бегемота — желтокожие. На острове Блуда демонята рождались оливковыми, а иногда и откровенно зелёными. На землях принца Самаэля несть числа болезненно синюшных бесов, а некоторые, и вовсе, как чернила. А в Доме убийц кожа красна, как кирпич. Чёрная кожа встречалась столь нечасто, что, рождённые с ней, считались отмеченными матерью Тьмой.

Светленькие уже были раздеты и демонстрировали всему трактиру большие колыхающиеся в разные стороны груди с огромными бордовыми сосками, на которые были нацеплены маленькие серебристые кисточки. Кисточки плясали вместе с танцовщицами, весело прыгая то вверх, то вниз, то по кругу. А на тёмненькой ещё оставались тонкие золотые трусики и топ, открывающий глазам лишь прямую блестящую, как полированный обсидиан, спину.

— Пляшите милые, пляшите, я вас умоляю! — радовался маркиз, прыгая вокруг стола и хлопая в свои ладоши с присосками.

Светлые демоницы эротично выгнулись и вдруг, обняв друг дружку за ляжки, поцеловались. Всё присутствующие наблюдатели разразились бурными аплодисментами и половина из них заказала еще выпивки, чтобы лучше оценить сие искусство. А тёмненькая скромно вертелась рядом, не сводя горящих глаз цвета мокрых каштанов с маркиза, и не торопилась раздеваться.

— Ну а ты как же, милочка? — воскликнул он, протянув длинные кирпичные руки вверх.

Но демоница лишь улыбнулась, топнула копытом, повернулась круглой аппетитной попой к Ярамайяху и шлёпнула себя по заду.

Маркиз рассмеялся, и тут же в его ладонях появились круглые серебристые монеты. Он сыпал их на стол прямо под инкрустированные камнями копыта, не скупясь на количество. Увидев их, шоколадная дьяволица вмиг скинула с себя остатки одежды. И тогда все трое спрыгнули со стола и начали плясать вокруг клиентов заведения. Лишь последняя танцевала вокруг маркиза, изящно касаясь своими круглыми формами его худых ручек и мягкого живота.

Никто из присутствующих и представить не мог, что среди них маркиз Второго Тёмного Дома, сам ужасный Ярамайяху. Хоть внешность его и была примечательна, немногие могли поверить, что Высший аггел будет выглядеть, как простой бес. А вуаль Тьмы была, как водится, скрыта. Потому что, если за каждым демоном черный шлейф тянутся будет, это ж видно ничего не станет!

— Кто вы, милорд, я очарована! — шептала она осторожно, наклоняясь к его большой непропорциональной голове. В голосе её был явный акцент Дома Алчности. Она видела, что благословенная Тьма порадовала её клиентом — аггелом. Причём весьма богатым и, судя по всему влиятельным. Но его ранг был ей недоступен.

— Я — твой ангел веселья, моя красавица!

Её чёрные косички, в которые были заплетены густые масляные волосы, падали на его голову сверху, когда она кружила его неуклюжее тело, и создавали впечатление пышной растительности там, где у маркиза сияла лысина. Ярамайяху уткнулся своим огромным ртом в её пахнущие мускусом и какао небольшие груди и сказал:

— Сколь сладостен этот миг с тобой, моя дорогая, хоть и краток!

— Почему же краток, мой таинственный господин?

— Ты любишь тёмный ром, милая? Он бы так подошёл сегодня к цвету твоей восхитительной кожи!

— Конечно, люблю, — радостно воскликнула демоница и обвила стройными руками тонкую шею маркиза.

— Выпей со мной! Пусть льются для тебя тростниковые слёзы янтарными водопадами!

Он махнул рукой, и тут же к ним подбежал небольшой страшненький официант со спиральными зеленоватыми рогами в белом передничке. Он держал в руках два больших оловянных кувшина доверху наполненных дешевым кубинским ромом. В этом слабеньком заведении он был самым лучшим. Она залпом опрокинула кувшин, и мгновенно опьянела. Медные ароматные струи потекли по её кофейной коже.

Она улыбалась, когда он взял её в руку и по очереди начал облизывать каждый из её маленьких пальчиков, острые когти на которых были полностью сострижены. На мизинце он задержался, взглянув глубоко под её густые ресницы, блаженно наслаждаясь мгновением. И откусил палец.

Демоница мгновенно завизжала голосом, сравнимым лишь с визгом свиньи на бойне, как подумалось Ярамайяху. Она пыталась вырваться, царапаться и лягаться, но присоски на руках и ногах маркиза мгновенно прилипли к ней намертво. Он присосался к её стройному телу, как паразитирующий гриб на тело сосны. Внезапно подле них оказалось два амбала — демоны охранники в сияющих чистотой золотых браслетах на бицепсах. Они обязаны были сохранять спокойствие в таверне и защищать персонал сего весёлого заведения.

Посетители вокруг, разношёрстные демоны, всё еще развлекались с оставшимися двумя светлокожими крошками, не отпуская их от себя, но и стараясь не пропустить ничего из происходящего рядом представления. Один охранник был виконтом, другой графом. И оба не были аггелами. Это было видно сразу по их горящим печатям на лбу, которые они получили пройдя через Распределитель.

— Немедленно отойдите! — говорили они грозно. Даже пусть нарушитель и аггел, закон предписывает выпроводить его и взять соразмерный штраф, в уплату откусанного пальца.

Но Ярамайяху продолжал присасываться своими конечностями к шоколадной коже демоницы, и скоро стало ясно, что оторвать его невозможно. Более того, он продолжал откусывать ей остальные пальцы, с удовольствием хрустя костяшками. Через несколько мгновений стало заметно, что демоница отчего-то слабеет. Она упала на одно колено, когда охранники сговорившись начали бить маркиза стальными дубинами, до того висевшими у них на поясе, стараясь оторвать его от жертвы. Но он будто не чувствовал ударов, которые должны были размозжить его большую некрасивую голову, похожую на красное яйцо.

— Маркиз Ярама! Вот ты где, негодник! — вдруг появился в дверях заведения тучный господин в пышном одеянии, и весь трактир ахнул, замолкнув и преклонив волосатые колени. Это был Его высочество Бегемот — принц Второго Тёмного Дома.

Демоны охранники замерли, прекратив бесполезное избиение нарушителя спокойствия и округлив выпученные глаза сперва на нового гостя, а затем на старого, которого они только что били. Поняв, что происходит, оба упали на колени, и дубинки выпали из их накаченных трясущихся рук.

А маркиз лишь обернулся в пол-оборота вместе со своей более не трепыхающейся жертвой, продолжая обсасывать уже беспалую кисть.

— М?.. — невинно округлив глаза, промычал он в гробовой тишине.

— Что ты мычишь, я тебя уже Тьма знает сколько ищу. А ты опять за старое? Хорошую такую малышку повредил. Ну что с тобой поделаешь, — всплеснул руками толстяк с кучей перстней на пальцах-сосисках.

Маркиз отлепился от демоницы и всё заведение увидело, какие глубокие раны оставили на женском теле его присоски на руках и ногах. Через них он выпил большую часть её густой демонической крови. Встав с пола, он виновато опустил голову и подошёл к Бегемоту.

— У нас дел невпроворот. Ты что, забыл? — продолжал сетовать принц.

Ярама виновато молчал, когда отец Чревоугодия положил ему на узенькое плечо руку, развернул к выходу и повёл вперёд.

— Опять добрых демонов своим видом в заблуждение вводишь, — качал головой принц, но уже слегка улыбался, — проказник!

В конце-концов, Бегемот захихикал, и они вышли из таверны. Через долю секунды раздался звук чокающихся бокалов и пенящегося пива — зажглась магия перемещения — и принц с маркизом исчезли в клубах дыма.

В таверне еще некоторое время сохранялась гробовая тишина, пока к упавшей демонице не подбежали две подруги и не начали её отчаянно трясти. Ко всеобщему изумлению, она открыла глаза и даже издала некоторый нечленораздельный звук. А еще через мгновение на её коричневом животе в пятнах от присосок заклубилась простая магия, цвета осенней листвы и вкуса сырых опят, и появился большой кожаный мешок с монетами. Зелёная болотная змея Дома Чревоугодия, вышитая на нём, смотрела весело и хитро.

— Не буду больше спрашивать тебя, как ты оказался в этом ужасном трактире, учитывая, что твоё положение позволяет тебе пировать в самых уважаемых заведениях моего Дома, Яр. Я понимаю, у всех свои причуды, — говорил Бегемот, когда они с маркизом наконец появились в торжественном зале.

— Вот, бывало, я в юности вселюсь в какого-нибудь юношу в виноградном венке на празднике урожая, напьюсь молодого вина так, что ноги его держать не будут, и давай плясать с юными девами. Хоть и противно в человеческом теле, зато как хорошо-то было!

Бегемот прошёл по узкой дорожке мягкого ковра к длинному столу, со всех сторон окруженному деревянными стульями с нежно жёлтой обивкой. Присев на один из них, он пригласил маркиза располагаться рядом и оценить наконец его творение.

— Ну как тебе зал? Испания, восемнадцатый век, — довольно хвастался он.

Фламандские гобелены, мебель в стиле рококо и ампир. Стены по всему залу были увешаны огромными картинами в витых позолоченных рамах и старинным оружием. А вдоль них, перемежаясь друг с другом, стояли небольшие столики для десертов и большие кудрявые канделябры с длинными, пахнущими розой, свечами. Всю площадь потолка занимала огромная круглая фреска в коричнево-золотых тонах, изображающая виноградный сад, в центре которого средь ветвей виднеются прекрасные женские глаза.

— Чудненько, мой принц! — сказал маленький Ярамайяху своим большим ртом. Его тщедушное, да к тому же голое, кирпичное тельце рядом с внушительными формами принца смотрелось весьма плачевно.

— Чудненько и всё? — сморщил брови Бегемот. — Да я на этот шедевр пять бочек эля перевёл и до сих пор во рту солоно!

— Мой принц, вы поистине великолепны в своём творении! — лепетал, улыбаясь маркиз, склеив тощие лапки.

— Да ну, что с тебя возьмёшь, — махнул на него рукой хозяин Дома Чревоугодия. — Хотя, в конце-концов, ты прав, — вздохнув, сказал принц, — это всё ведь не я придумал. Всё люди. И чем тут хвастаться? Что я так великолепно всё повторил?

Бегемот откинулся назад на стуле и начал качаться на задних ножках, придирчиво осматривая свой зал. А потом резко поставив стул на место, наклонился к Ярамайяху и громко сказал:

— А вот и да! Я великолепно всё повторил! — и захохотал.

Затем он вскочил с места и побежал вперёд вдоль длинного банкетного стола.

— Здесь будут сидеть сотни демонов! А вот тут, — он, наконец, добежал до конца стола, — проведём церемонию. Молодожёны обменяются клятвами, совершат свои дурацкие обряды и начнут, наконец, танцевать! — он стоял на большой площадке, пол которой был выложен мраморной плиткой с красивым красно-коричневым рисунком, идущим в форме креста из самого центра. — А вон там, — он указал рукой на противоположную от площадки стену, — фонтан розового шампанского!

И впрямь там стояла каменная фигура голой девы с длинными, до бёдер, волосами, и, улыбаясь, держала ковшиком руки. Именно из него впоследствии должен был политься бурлящий напиток.

— Я в восхищении, мой принц, — кричал с другого конца зала маркиз.

— Ладно, я понял, большего я от тебя не добьюсь, — сказал Бегемот, возвращаясь назад к своему собеседнику. — Тогда хотя бы ответь, ты подготовил мне тысячу душ с хорошим сопрано? Они нужны мне для трогательного подвывания моему оркестру. Превратим их в соловьёв или иволг. Пусть летают, щебечут. Оркестр, кстати, будет вон там, — принц махнул рукой в другую сторону зала. А там высоко на стене располагалась довольно большая площадка, на которой и предполагалось поставить музыкантов. На ней уже стоял огромный орган из сгоревшего итальянского храма пятнадцатого века, скрипка Страдивари лежала на стуле, волынка стояла у стены рядом с контрабасом, сбоку была ударная установка с тремя гитарами, и ещё на одном стуле лежала красивая дудочка.

— Нннееет, — ответил нехотя на поставленный вопрос маркиз и немного вжал свою большую лысую голову в узенькие плечи.

Принц стоял прямо напротив него и молчал, но выражение лица его не выражало ничего хорошего. Более того, оно с каждой секундой становилось всё краснее и краснее, а кулаки наоборот — были белы, как снег. Голова маркиза вжалась ещё глубже, полностью скрыв наличие у него шеи. Но внезапно принц выдохнул, его лицо вновь приобрело нормальный цвет.

— И тебя после этого даже съесть нельзя, — Бегемот хлопнул себя по бедрам и отвернулся. — До праздника осталось меньше нескольких часов!

— Я всё сделаю, мой принц. Но, позвольте поинтересоваться, у нас осталось так мало времени, а где ваш свет? Неужели все гости так и будут сидеть в темноте?

И в самом деле, зал был великолепен, но кроме горящих свечей по стенам, которые не осветили бы в достаточной степени и четверть помещения, не было больше ничего.

Принц улыбнулся.

— Я понимаю, мой дорогой, что ты хотел меня подловить, — сказал он, положив пухлую ладошку на щуплое плечо маркиза, — но тут всё продумано. Так что быстро иди искать нам души!!! — притопнул в конце фразы он.

Ухнула сова, послышалось кваканье лягушек и чьё-то голодное чавканье, и в ту же секунду Ярамайяху исчез.

Глава N34

Я летел по землям Четвёртого Тёмного Дома. Остров принца Самаэля, царство Алчности и Лицемерия, вотчина воров, завистников и сребролюбцев. Вернувшись из дворца моего теперешнего господина, Бехарда, который спас меня и сердечно принял к себе на службу, я решил прогуляться именно здесь. Как всегда, задавая вопросы в пустоту, я получал ответы. Четвёртый Тёмный Дом был сейчас самым главнымв иерархии королевства Проклятых. А всё потому, что принц Аваддон, правитель Пятого Дома,оказывается пропал много веков назад.

Мне тут в принципе нравилось, учитывая, что, раз я не попал в демонический распределитель, делать я мог всё, что моей чёрной душе угодно. Эрцгерцог Бехард сделал мне милостивое предложение. Сказал, что, если пожелаю, я буду принадлежать ему. Его семье. И я пожелал. Единственным условием было ни в коем случае не говорить никому, что я не попал в демонический распределитель. Оказывается это чрезвычайно важное мероприятие для любого свеженького демона, типа меня. Каждый новорождённый обязан пройти через него, получив в итоге пожизненную должность, титул и печать Хозяина. Поэтому магия самого Великого князя влечёт всех туда через его золотую фигуру. Но, хвала Тьме, я от этой унизительной процедуры избавлен силой его Темнейшества эрцгерцога Бехарда.

Еще одним наставлением от него мне было питаться как можно больше, чтобы быстрее вырасти в полноценного сильного демона. И тогда я смогу выполнять его поручения. Эрцгерцог намекнул, что они мне очень понравятся.

Однако, основным было сохранять тайну. Оказывается, без печати мне ничего не грозит. Ни кто не имеет права убить меня, потому что все будут принимать меня за аггела. За Падшего. А убивать аггелов строжайше запрещено законом. Я и мечтать о таком не мог. С другой стороны, если обман раскроется, меня предадут страшной смерти. Так что, само собой разумеется, я тайну сохраню.

После того, как я вышел из магического портала, соединяющего королевство Алчности и расположенные на другом конце Преисподней земли моего господина, передо мной открылась новая картина. Мёртвая пустыня, наводнённая костями убитых демонов и проклятых монстров, что радовала мой взгляд от самого рождения в царстве убийц и маньяков, сменилась пустошью в царстве воров и обманщиков. Я пролетал сотни и тысячи домишек, в которых скрывали своё скудное имущество дети жадности, и почти все они были бедны до отвращения. Здесь, очевидно, существовало правило сильнейшего, и сильнейший отнимал у слабого даже то, что самому было не нужно. Прекрасное правило! Потому, ближе к замку принца Самаэля я начал замечать потрясающие по своему великолепию дворцы, созданные магией и властью, и так разительно отличающиеся от землянок на окраине.

Я остановился у одного из лавовых озер, в изобилии разливающихся здесь, и, наконец, задумался.

"Не все проклятые в Преисподней имеют одно происхождение. Поначалу я об этом даже не догадывался, идиот. Еще эта чёртова иерархическая лестница, на вершине которой стоит принц Дома. Своё место в ней я так и не смог узнать, так поспешно покинув демонический распределитель. И кем мне теперь быть? Я должен всё обдумать, прежде чем продолжать путь. Три сферы, Низшая, Средняя и Высшая. Простым демонам, рождённым из Колыбели Душ, как и я, доступны только две из них. Низшая и Средняя. Они не могут быть ни маркизами, ни герцогами, ни эрцгерцогами. Это привилегия Падших. Но я-то теперь как будто один из них, как будто аггел! Нет печати — нет проблем. Почему бы мне тогда не стать, скажем, маркизом? Или даже герцогом? Нет, ну это перебор. Маркиз — будет в самый раз. А как меня зовут, кстати? Кажется, мамаша не дала мне имя. Вот незадача. Придётся придумать самому. Это должно быть что-то сильное. Звучное. Внушающее ужас. Чтобы в следующий раз, при встрече с тем охранником в окутанных магией браслетах, мне стоило бы лишь назвать себя, чтобы он в страхе удрал прочь"

Я довольно улыбнулся. Но имя пока не приходило в голову, и я решил отложить этот вопрос на потом.

"Аггел. Я теперь тоже аггел. То есть тот, кто был рождён светлыми и безгрешными. Тьфу. Как подумаю, отвращение берёт. Но это даёт мне преимущество!"

Меня настолько пугала сама мысль о том, что можно не любить грех, что даже злость брала.

"Я должен стать Великим"

Огненное озеро бурлило и шипело. Вонючие серные пары поднимались от поверхности всё выше и выше, и в их очертаниях мне виделись картины, как я отрываю головы графам и виконтам, а герцоги и маркизы кланяются мне в копыта.

Но не успел я насладиться этой прекрасной фантазией, как снова вспышка в голове заставила меня распластаться по берегу озера в приступе немыслимой боли. Я хватался за уши, словно пытаясь помешать черепу расколоться от взорвавшейся внутри водородной бомбы, но всё было безуспешно. Я что-то видел у себя за закрытыми глазами, словно какой-то дьявольский проектор демонстрировал свои чёртовы слайды на моих веках. Очень яркий свет, в Аду такого не бывает. Он слепит глаза, даже когда я о нём думаю. Белая ткань, много белой ткани. Что-то блестящее и что-то красное. От этого блеска искры боли прорезают мой мозг. И всё. Больше ничего.

Сидя на гладеньком монолите запекшейся лавы и рассматривая свои волосатые ноги, я крепко задумался.

"Это явно не просто так. Эти вспышки в голове. Я должен понять, что это значит. Дойди я до Распределителя, что-то мне подсказывает, что они бы прошли"

Меня еще немного влекло назад, вернуться туда, откуда я так быстро сбежал. Но зов исчез, и это было скорее что-то вроде любопытства. Хвала серным испарениям, навевающим умные мысли, — с этим я мог бороться. Совершать глупости я был не намерен.

Недалеко от своей стоянки, я обнаружил трех демонов, играющих в кости. Они сидели на небольшой поляне, искусственно расчищенной от больших и острых камней, и оживлённо разговаривали. Здесь я решил, что убить я их всегда успею, а пока пора налаживать культурные связи.

Они все имели вид, не намного отличающийся от моего, насколько я мог судить, ни разу не имея возможности оценить собственную наружность в зеркале. Волосатые козлиные ноги, заканчивающиеся копытами, голый торс и рогатая голова. Лишь кожа их была грязного цвета, отливающего при свете лавы синевой. Казалось, будто кто-то вымазал их сажей, а потом присыпал порошком, цвета индиго.Я в очередной раз поблагодарил Хаос, породивший меня: моя кожа блестела, как чёрное серебро. Кроме того, ни у одного из них не было крыльев.

— Приветствую, — сказал я, приближаясь к "игровому столу".

Тройка демонов на миг отвлеклась от своего дела и с любопытством и некоторым опасением взглянула на меня.

— Пусть солнце гаснет в глазах тех, на кого ты обратишь свой взор, пришелец, — осторожно ответил тот, что сидел ближе всего ко мне.

Хоть внешность его была вовсе не примечательна, но внезапно вокруг его худой фигуры разлилась густая вуаль Тьмы. Это был сильный и умный противник. Так же неожиданно появились вуали и остальных двух. Здесь уже не было ничего уникального, Третья сфера, демоны прислужники.

Молчание. По лицам моих собеседников я видел, что они чего-то ждут от меня.

— Прошу прощения, если наши приветствия заставили себя ждать, — вновь нарушил тишину самый сильный из них, с весьма многозначительным видом, — никогда не знаешь, кого ведет к тебе тёмная дорога...

Теперь я понял. Они показали мне свою силу, теперь я должен был показать им свою.

"Да, только как это сделать?"

Вокруг меня не было этого плаща Тьмы, которым можно было бы взмахнуть, показав окружающим, чего я стою.

"Может он остался в Распределителе вместе с печатью на лоб и должностью?"

Ответов почему-то не приходило. Надо было как-то исправлять положение.

Я сделал весьма деловой вид, и решил просто ответить:

— Благодарю за любезные приветствия, многоуважаемые, я — маркиз, — сказал я и уселся рядом с ними.

— Чем это здесь запахло? — в разговор вступил второй бес, с деловым видом принюхиваясь к воздуху. У него с подбородка свисали три тонкие кудряшки волос, лицо было плоским и худым, а изо рта торчал один острый клык.

— Чем? — переспросил я. — Я ничего не чувствую.

-Враньём здесь запахло! Как же, маркиз с конскими ногами. Ты сказки-то нам не рассказывай! Или покажи вуаль! — плюясь слюной, выкрикнул второй бес, направляя на меня кривой палец.

Его речь уже не блистала изысканными оборотами, как у первого, и я воочию убедился в двух вещах. Во-первых, что красочное словоблудие присуще лишь сильным демонам. И во-вторых, что, по-видимому, второй демон испугался. Как маленький пёс, он пытался громким лаем подавить страх и отпугнуть врага. Мне это понравилось.

— Не надо грубости, мой друг. Прошу простить моего товарища, маркиз. Он бывает слегка несдержан, — спокойным голосом ответил мне первый демон, что был сильнее остальных. В его глазах не было ни тени неуверенности. Ни тени любопытства. Только могильный холод. Он наклонил на бок свою круглую голову, что была наполовину лысой, наполовину покрыта длинной шевелюрой густых серебристых волос.

— Ничего, я не в обиде, — ответил невозмутимо я, продолжая наблюдать, — могу я сыграть с вами?

— Это не проблема, было бы на что! — довольно грубо ответил мне третий бес, который до этих пор молчал. У этого с лица свисала завязанная косичками бахрома, тянущаяся аж от самых ушей. Когда он говорил, косички тряслись, и маленькие голубые хрусталики на них позвякивали.

— А на что вы играете?

Тот, что был сильнее, не сводил с меня взгляд глубоких тяжелых глаз.

— На души. Всё, что у нас есть.

"Души... Где мне взять души для игры?"

— У меня нет душ...

Теперь уже три напряжённых взгляда буравили меня насквозь.

— К счастью для таких заядлых игроков, как мы, это не проблема. Ты можешь поставить свои будущие души. Дай слово демона, и как только ты их заработаешь, они автоматически перейдут к твоему кредитору, — медленно разъяснил мне сильнейший.

— Я согласен.

Меня взяли в игру, и через минуту я уже свободно бросал кости на "стол" в ожидании необходимой комбинации. Между прочим, "кости" у них были действительно настоящими костями! И от них шел сильный запах тлена и легкий запах магии.

"Интересно было бы узнать, на что она направлена?.."

— Я думаю, смысл игры ты понял, в данном случае выигрывает старшая комбинация, — услышал я перед самым началом. Каждый по очереди ставил одну душу. Так как я был новенький, мне пришлось ставить в кредит. И первым кости бросали двое слабейших демонов. Четвёрка и восьмёрка.

— Бездна, опять я проиграл, — сказал тот, что выкинул четвёрку, с тремя завитушками вместо бороды. — А вот был бы я маркизом, душ у меня — задницей есть можно было б! — все трое вновь недружелюбно посмотрели на меня.

— Будь ты маркизом, я бы у тебя в Саду грешников работал. Славная жизнь там, наверно! — мечтательно пробубнил выкинувший восьмёрку.

— А кем вы работаете, ребята? — спросил я, стараясь сбросить напряжение.

— Кидай кости, и мы расскажем! — улыбнулся старший довольно страшной улыбкой, обнажив ряд острых белых зубов.

Дунув на кубики в руках, я кинул их перед собой после троих своих новых знакомых. Двойка. Я проиграл.

— Не повезло, — захихикал тот, что практически победил.

Последним кидал кости самый сильный из них. Я почувствовал во рту легкий вкус недоспевшей антоновки. Одиннадцать. Он выиграл.

— Поздравляю! — сказал я.

— О, нет! — воскликнул тот, у кого выпало восемь.

— Благодарю, — улыбнулся он, — А теперь про работу, как я и обещал. Я — свожу с ума морально не устойчивых людей. Мой конёк — одержимость, — он говорил не торопясь, и в голосе его проскальзывали ноты нежной мечтательности.

— Это потрясающе! — воскликнул я с интересом и увидел поощрение в его глазах, хотя остальные два демона подозрительно прищурились, — Расскажи, как это происходит!

— Расскажу один случай, — начал он повествование, сложив козлиные ноги по-турецки, — Однажды, веке в шестнадцатом, я вселился в настоятеля иезуитского монастыря. Очень злой человек был и очень глупый. А такому — прямая дорога в священники, — гадко усмехнулся демон. — В общем, не человек, а подарок для меня, хочу я вам сказать! Изгнание нашего брата из юных красивых девушек сделалось навязчивой идеей, с тех пор, как я имел удовольствие поселиться у него в голове. Как вспомню, даже жить веселее становится. Ему что не шепнёшь на ухо, он всё делает. Каждая моя задумка ему по душе приходилась. И вот, моими стараниями, дошли до него рассказы о девице молодой, страдающей от судорог и припадков эпилепсии. Не иначе бес вселился! А девушка простая была, никто из наших и близко к ней не подходил. Уж больно чиста была. Не к чему прицепится! Все её дёргания от матери передались по наследству. Но то было золотое время! Костры, ведьмы, инквизиция. Эх, годы... Вот я и говорю своему священнику:

"Точно демоны в ней! Срочно нужно экзорцизму предавать страдающее тело!"

А он подбородок чешет, да кивает. Собрал всех монахов из своего монастыря и давай над ней крестом махать. А мне смешно, сил нет. Пол года он этой ерундой страдал, наизгонял наших братьев то ли двенадцать тысяч, то ли тринадцать. А я, значит, в мозжечке у него сижу и думаю, что ж ещё такого выдумать и ему передать? Чтоб поглупее было. И вот надумал:

"Бабка, — говорю ему, — бабка её старая на неё навела проклятье! А демонов в виде мух в банке держала"

Он опять кивает и это всё своим монахам рассказывает, а я ещё сильнее хохочу. Бабку в итоге на суд инквизиции отправили, запытали там так, что она призналась в сношениях с нашим Великим князем, который пребывал с ней виде, — тут демон заржал, запрокинув голову назад так, что чуть не повалился на спину, — в виде клубка ниток. Клубка ниток! — демон ни как не мог остановиться и всё хохотал, пока у него воздух беззвучно не стал выходить из сотрясающейся грудной клетки. — Ну в общем протащили её за хвостом лошади к месту казни и сожгли заживо. А душа настоятеля мне досталась.

— Шикарная история! — восхитился я.

"Он должно быть сильный демон, раз люди так быстро поддаются его влиянию. Надо мне тоже так попробовать, обязательно надо!"

— Ну, а то, — улыбнулся он моей похвале, вновь обнажив лезвия зубов.

— Это было конечно великолепно, граф, — обратился к нему самый слабый демон из этой тройки, — но расскажи ему лучше историю посвежее, где и нам досталась небольшая роль, ну ту, что про Западную Африку.

— Вы даже работали все вместе? — удивился я, — А как это происходит?

— Да это и работой-то не назовёшь, одно развлечение — отмахнулся тот, что оказался графом, — славное дельце вышло! Рассказываю. Дело было в Нигерии. Люблю я этот народ, надо признаться. Не стесняются помощи просить у нас, а не у тех, у кого ответа ни в жизни не дождёшься. Надо им, чтоб сосед язвами изошёл и умер в мучениях, так не гнушаются и позвать, мол "приди, чёрт-брат, помоги". Ну мы и рады помочь! Такая работёнка у нас на вес золота. Успел раньше всех добраться до вызывающего — повезло, работа твоя. Кто первый встал — того и тапки, как говорится, то есть тому и душа колдуна. Так вот, испокон веку у них существуют ритуалы, которые, конечно, мы им и нашептали, с использованием человеческих органов. Съел, например, сердце — получи силу врага. Съел мозги — получи мудрость. А есть и с детородными органами ритуалы, — оскалил он довольно свои желтоватые клыки. — Давно считается, что они символизируют плодовитость и материальный достаток. И тут главное понять, что в культуру их этот бред врос намертво. Ну, так вот, вселились мы как-то втроём, — демон развёл руки в стороны, указывая на товарищей, — в двух мужчин и одну женщину. И каждый своему нашёптывал: "Не подходи к незнакомцам, они могут украсть твои гениталии!" И что ты думаешь? Поверили! Не проходило и нескольких дней, как какой-нибудь незнакомец случайно толкал наших подопечных. И далее они непременно начинали ощущать некоторый трепет в указанных местах. И я, значит, своему говорю: "Твой пенис пропал..."

— А я своей: "Твои груди исчезли!"... — радостно вставил тот, у которого бахрома на подбородке.

— Дальше оставалось только громко смеяться. Они хватались за "пропавшие" органы и от ужаса не находили их! Надо понимать, что происходило это не сразу, а лишь когда в головах у них прочно укоренялось паническое чувство страха. Затем эти "пострадавшие" могли остановить несчастного незнакомца, собрать толпу и обвинить его в том, что он является "вором гениталий". Так, совершенно неожиданно, наша небольшая шутка вылилась в целую истерию, потому что раз за разом всё больше людей верило в эту чушь! Скоро уже целые толпы ходили по улицам и держались за свои органы, боясь, как бы их не украли. Принц Самаэль, узнав об этом, даже наградил нас совместной с ним трапезой, — гордо сказал граф, и остальные двое довольно надулись.

— Но это еще не всё! — вставил третий, высунув довольно язык, — Чтобы доказать пропажу, мужчины снимали штаны, желая продемонстрировать отсутствие пениса. И, естественно, когда обнаруживалось, что всё на месте, они уверяли, что пенис вернулся как раз тогда, когда поднялась тревога.

— Или, что несмотря на то, что пенис и вернулся, — радостно захихикал курчавобородый, — он "стал меньше и, вероятно, это не их пенис! А, возможно, это вообще только дух пениса". Того, кого обвиняли в краже, часто били до того момента, пока "пенис не был до конца возвращён", а иногда и до самой смерти! А это уже ого-го!

— Действительно, — заворожено проговорил я. Это было потрясающе просто и гениально. Стоило мне задуматься об этом случае, как мать Тьма подсказывала мне все подробности. Это был 1990 год, и всё, что я услышал, была правда.

— Что ж, маркиз, мы рассказали о своих подвигах. Не кажется ли вам, что неплохо было бы теперь обменяться именами, когда наша беседа приобрела такой мирный характер. А потом вы расскажете нам о своих приключениях, — сказал сильнейший из них.

Это было не очень хорошо. Мне нечего было рассказать. Я был новорождённым демоном. Вне закона. И у меня не было имени.

— Может быть лучше вы расскажете мне еще одну историю, а потом мы сыграем? — старался как можно более миролюбиво предложить я. Но тут же на меня вновь смотрели шесть злых подозрительных глаз. Я медленно вдохнул затхлый воздух своей небольшой безволосой грудью. Привычно пахло серой. Но был и еще один запах. Тонкий и еле заметный, но ни с чем не сравнимый. Запах ужаса уже двоих демонов.

— Я думаю, маркиз простит нам нашу навязчивость, но нет, — услышал я ответ графа. И в нём не было и капли страха. Он не боялся, в отличие от товарищей-слабаков. Он не верил мне. Вот в чём дело. Он не верил, что я маркиз, и что я могу убить его. Но я и сам в это не верил. Мне был всего день отроду. А страшнее всего было то, что он догадывался — я не аггел.

И тут, в самый неподходящий момент, я вновь ощутил жуткую боль в голове. Я старался подавить её, понимая, что сейчас не слишком подходящее время. Но это было невыносимо. Боль сдавила виски, словно убивая меня. Белая вспышка ослепила глаза. Я упал на камни, громко вскрикнув и начав кататься по земле, слыша, как рядом со мной граф произносит выносящую приговор фразу: "Перед нами никакой не маркиз, друзья мои. И, конечно же, никакой не аггел. У него нет печати, потому что это новорождённый бес, не прошедший Распределитель"

"С чего ты взял?" — услышал я следующий голос сквозь боль и яркий белый свет. В нём была надежда и жажда крови. Меня собирались убить.

А я тем временем видел металл, лезвия, кровь перед своими зажмуренными глазами. Внезапно мне начали слышаться крики, плачь и всхлипы. Тихие, словно их и не было вовсе. Но они резали уши.

"А с того, что он видит сцены своей прошлой жизни. Точнее жизни того нехорошего человека, чей грех расколол его душу, и создал лживое отродие, лежащее перед нами"

"Убьём его!" — услышал я и понял: если я позволю себе и дальше тут лежать, то я рискую остаться здесь навечно.

"Чур, мне язык! Я видел, у него великолепный язык!"

"Ага, размечтался!"

Тут я стиснул челюсти так, что зубы болезненно затрещали, и открыл глаза, всё еще подернутые белой плёнкой. Одновременно я взлетел в воздух как раз в тот момент, когда рука графа вошла по локоть в застывшую лаву, на которой я только что лежал. Сознание послушно вернулось ко мне, и я готов был сражаться за свою жизнь. Никто из них не умел летать, и, казалось, я имел очевидное преимущество. Но так казалось не долго. Граф протянул руку в моём направлении, и неизъяснимая тяжесть появилась во всём моём теле. Меня тянуло вниз. Я не мог вынести собственный вес. Через секунду я был на земле в окружении трёх облизывающихся демонов. Запах страха пропал.

— Попался, маркиз, — сказал граф, присоединяя к первой вытянутой руке вторую и делая вид, что притягивает меня к себе, будто за верёвку. Тут я первый раз испугался, когда почувствовал, что не могу управлять собой. Во рту появился горький вкус одуванчиков от магии графа.

"Это было простое заклинание" — вдруг пришло мне в голову. И не задумываясь, я наполнил рот слюной и проглотил его. Граф, казалось, удивился, ощутив, что больше не держит меня.

Вновь у меня во рту появился вкус магии. На этот раз жидкой и глупой, как несолёная овсянка.

— А как на счёт меня? — выкрикнул через секунду после того, как я раскусил заклятье, демон с бахромой из-за моей спины. Он прыгнул вперёд, стараясь одновременно бросить в меня два огненных шара, и заставить моё тело на миг окоченеть. Но он не знал, что я уже разгадал этот ход. Поэтому, когда он летел на меня с пустыми руками, я в воздухе легко схватил его большое тело, и оторвал голову. Отбросив туловище, я впился в голову, из которой хлестала коричневатая невкусная кровь, и немного подкрепился. Силы мгновенно прибыли, показалось даже, что я стал чётче различать запахи.

— Нет! Ты убил Нафула! — крикнул демон с бородкой.

— Ужасное имя, — сказал я, кинув голову Нафула в говорившего. Голубоватые самоцветы на маленьких косичках тоскливо звякнули, окрасившись в багряный цвет.

— Нет! — выкрикнул стоящий неподалёку граф. Но было поздно. Пока я пил отвратительную кровь этого демона, мать Тьма и чудный, украденный язык подсказали мне довольно ловкий фокус. И к тому же весьма вкусный. Он состоял из не слишком сложной цепочки двух превращений. Будто я сделал глоток водки, мой рот сильно наполнился слюной. Кровь в голове Нафула перестала быть кровью и превратилась в глицерин. Острый запах взбудоражил ноздри, жгучий перец обжёг кончик языка. Глицерин преобразовался в тринитрин, обратив голову в бомбу. Когда второй демон поймал её, брошенную мной, оставалось лишь нагреть воздух, и она взорвалась. Не стало половины лица и обеих рук у несчастного.

— Ну что ж, ты последний, — довольно выговорил я, облизывая щеки от чужой тёмной крови. Тем не менее, я прекрасно понимал, что до победы было далеко. Но тут в воздухе снова разлился чудный тончайший аромат страха. Он был еле уловим, но мне этого было достаточно.

Мы ходили по окружности, не приближаясь друг к другу, но и не увеличивая расстояние. Как два тигра перед прыжком. Граф еще раз попробовал связать меня своей одуванчиковой магией, но я лишь рассмеялся, сплюнув на камни.

Внезапно мне пришло в голову попробовать воздействовать на его кровь. Это заклятие должно было быть очень сложным. Я хотел, чтобы всё его нутро закипело. И привкус ржавого металла появился у меня на языке.

"Горячее!"

Я почувствовал, как брови моего соперника любопытно поднялись вверх. Он схватился за грудь и начал тяжело дышать.

"Горячее!" — злился я, чувствуя, как во рту стало нестерпимо кисло. Будто меня ударили в челюсть, и мои зубы посыпались изо рта.

Но нет. Граф тряхнул головой, будто стряхивая чары, и они упали. Моя челюсть слегка ныла. В голове зазвенело. Заклятье прервалось. Ещё пока слишком сложно. В другой раз.

— Слабоват для магии крови, детёныш? — злобно бросил он, усмехнувшись моему разочарованию. И я знал, что теперь ударит он. Граф не заставил себя ждать. Я почувствовал сильное пощипывание на языке. Труп одного из его товарищей поднялся в воздух и внезапно превратился в огромное месиво фарша над моей головой.

"Плохо дело" — понял я.

"Магия превращения" — подсказала Тьма.

И тут же на меня полился тёплый дождь из крови и мяса погибшего Нафула. Я постарался убежать из-под нависающей опасности, но куда бы я не рванул, она шла за мной.

Как только первые капли его измельчённой плоти коснулись меня, я понял, что если так будет продолжаться — мне конец. Это было не больно. Его тело не превратилось в яд, разъедающий мою кожу. Или в кислоту, пожирающую мою плоть. Видимо такое заклятье было недоступно простым демонам. Я даже представить себе не мог, как его можно составить и какое оно на вкус. А ведь у меня был краденый язык, который обладал огромной силой! К счастью мой соперник тоже не знал этого. Поэтому, его заклятье лишь облепляло меня со всех сторон и мгновенно застывало, превращаясь в черную кожуру обсидиана. Но и этого было вполне достаточно. Скоро я совсем не смогу двигаться, погребённый в сердце каменного валуна. Лишившись возможности открыть рот, пошевелить языком, я лишусь возможности колдовать.

Во рту щипало нестерпимо. У меня не получалось сбросить это колдовство и я никак не мог сосредоточиться на новом заклинании. Тут я испугался второй раз. Но что-то глубоко внутри не давало мне сдаться. Тогда я решил ограничиться чем-нибудь простым. Раз сложная магия мне пока не очень даётся. Возможно, это станет неожиданностью и тем самым спасёт положение.

Я закрыл глаза и представил, как камни вокруг моего врага превращаются в высокую решётку. Открыл — и, еле-еле почувствовав вкус солёных фисташек через щиплющую меня магию, увидел, как демон напротив меня оказался в небольшой, но очень крепкой клетке, и пытается с ужасом вырваться из неё. Мой план удался. Снова стопка дерущей горло водки — магия Превращения, и я превратил камень в титан. И у моего врага не хватало сил сломать прутья! Заклятье было простым, но крепким. А дальше, я протянул вперёд руку, уже наполовину покрытую обсидианом, потяжелевшую и неповоротливую, и направил свои огромные когти в сторону жертвы. До клети, а тем более до врага, было около трех метров, но магия пространства могла это легко поправить. Так мне казалось. И я был прав. Я смял у себя в голове ткань Преисподней и сократил расстояние. Колдовство было довольно сложным и напоминало сладкую булочку, покрытую опиумным маком. Мой соперник начал лихорадочно пережёвывать его, но не успевал. Я махнул пальцами, и огромная рана от когтей открылась на взвизгнувшем демоне. Тут же заклятье, капающее на меня, ослабело. Еще одно движение рукой — и новая рана, из которой струями полилась ароматная кровь. Вновь на этот сногсшибательный запах явилась моя жажда. Я в третий раз поднял руку, и на этот раз граф, схватившись за решетку, с мольбой и страхом взглянул на меня. Он не знал, как остановить такое простое заклинание.

"Царап" — подумал я, опустив руку и перерезав артерии у его сердца.

"Всё"

Тут же кровавое облако надо мной, вместе с обсидианом на теле, опали под ноги, а я смог насладиться полем боя. Двое были убиты. А один из демонов, тот, что подорвался на голове Нафула, лежал и подергивался рядом. Дай ему время — он залечится, и ищи-свищи потом его по всем Домам. Никто не должен знать обо мне.

Подойдя к его искорёженному телу, я оторвал и его голову. Выпил немного крови. Потом вырвал сердце. Съел. Потом печень. Она оказалась не очень хорошей. А вот печень графа была что надо. Тёплая, блестящая, сытная. После трапезы, мне даже показалось, что я немного подрос. По крайней мере,ноги точно стали длиннее.

Оставив после себя не так уж и много, я решил продолжить путь дальше. Но сделав пару шагов, я всё же обернулся.

— Мор. Моё имя отныне — Мор, — сказал я ошмёткам трех тел, и пошёл прочь.

Глава N35

Алиса вновь стояла в узкой каморке Самигины, сплошь завешенной старыми масками, веерами и пистолетами, и напротив неё стояло мутноватое зеркало в человеческий рост. В нём она впервые увидела себя с того злополучного дня, как попала в Преисподнюю. И, либо за это время она успела забыть свой облик, либо произошло что-то странное. Сквозь слой пыли на стекле в отражении на неё смотрела другая девушка. Нагая, чистая кожа сияла разгорячённым от жары румянцем на фарфорово-белом теле. Волосы, когда-то короткие и тусклые, убранные в тощий хвост, сейчас падали на спину блестящими сталью локонами. Голая грудь сильно округлилась и, казалось, даже немного увеличилась в размерах. Изгибы бёдер были подтянутыми и, даже в глазах самой Алисы, приобрели соблазнительность. Раны на теле полностью зажили, а демоническая сауна не оставила ни следа засохшей крови. Глаза светились изнутри, смотря из-под изогнутых дугой бровей. А выражение лица было таким, словно она вот-вот захохочет.

— Что это такое? — спросила она, с изумлением у стоявшей рядом маленькой демоницы. Та легонько улыбалась, обнажив свои тонкие страшные клыки.

— Это действие напитка Живой Тьмы, — довольно ответила она. — Ты стала похожа на Нас, — на слове "нас" она блаженно понизила голос, сделав его мягче шёлка. — Человеческие черты размылись, придав тебе настоящую красоту. Такой, и даже еще лучше, ты могла бы быть, если бы была демоном.

Алиса подняла руку вверх, чтобы откинуть назад густую волнистую прядь блестящих металлом волос, и легонько вскрикнула. Ногти на пальцах удлинились и заострились, потемнев.

— Но я не хочу быть демоном, — воскликнула девушка, повернувшись к Самигине, на что та фыркнула и отвернулась, махнув своей старой серой хламидой.

— Ты и не станешь. Тьма лишь на время в тебе. Пройдёт время, и всё станет так же, как и было. Твои руки и ноги станут слабыми, сердце — трусливым, а тело — уродливым. Кроме того, сейчас Мать Тьма защищает тебя, и любая рана заживёт в два счёта. Через три дня обычный перелом сможет убить тебя...

— Ну, это ты преувеличиваешь! — внезапно перебила её Алиса. — С тех пор, как я сюда попала, на мне ни один порез не задерживается. На плече даже кости срослись. Хотя я помню их отвратительный хруст.

Алиса пошевелила плечом, всего пару дней назад сломанное зубами гаргульи. А уродливая собеседница исподлобья рассматривала её. Подойдя поближе к человеку, старая демоница быстро вдыхала воздух, шевеля своим коротким обрубленным носом.

— Эй-эй, что это ты делаешь? — отпрыгнула от неё Алиса.

— Ничего не чувствую. Всё Живая Тьма перебивает.

— А что ты должна чувствовать? — сморщилась девушка, и вдруг радостно переспросила: — Я больше не пахну человеком?

— Не пахнешь. По крайней мере я не чувствую, а это уже очень хорошо! — она отошла к ближайшему и единственному в этой маленькой комнате шкафу, открыв потрёпанные черно — белые дверцы. Внутри оказалось видимо-невидимо платьев, костюмов и разнообразной одежды. Количество вещей заставляло задуматься о том, как это всё оттуда не вываливается.

— Сегодня ты пойдёшь на бал, который даёт принц Бегемот в честь сто пятьдесят первой свадьбы принца Бельфегора.

— Куда я пойду? — ужаснулась девушка.

— На бал! Ты глуховата что ли? Церемония Тёмной свадьбы пройдёт во дворце нашего любимого принца Чревоугодия. И чтобы достойно выглядеть там, тебе понадобится платье...

— На свадьбу? К принцам?!!

Самигина подняла голову и прищурила глаза.

— Еще раз переспросишь, я тебя укушу, честное слово. Ну что тебе не понятно? Ты разве не этого добивалась? Увидеть принцев, маркизов? Они будут там все. Вся элита подземного царства.

Алиса сделала шаг назад и плюхнулась на красивый диван, со слегка обшарпанной красноватой обивкой.

Конечно, именно этого она и добивалась. Нужно было узнать, куда демоны унесли души товарищей, и почему на Земле "конец Света". Конечно, затея эта — бред душевнобольного. Сейчас это казалось яснее, чем когда либо. Но что ещё остаётся?

Нужно было двигаться вперёд. Увидеть принцев и маркизов, парочку герцогов. Может удастся подслушать, как вернуться домой. Но, судя по всему, Алиса слегка не ожидала, что всё это наступит так скоро.

Её глаза горели, выдавая лихорадочно мечущиеся в голове мысли. Щеки пылали, но страх не мог пробиться через броню Тьмы, которая уверенно лилась по её венам, наполняя собой мышцы, сердце и мозг.

— Хорошо, — наконец сказала Алиса, и на лице вновь заиграла дикая демоническая улыбка.

— Конечно хорошо, не зря же я тебя столько терплю! — махнула когтистой лапой Самигина и вытащила из шкафа небольшой кусок ткани. Казалось, скомканный он мог уместиться в ладони, столь тонким и лёгким был материал. При ближайшем рассмотрении клочок ткани оказался коротким платьем, связанным в мелкую сложную сеточку. Оно было абсолютно чёрным, а в уголках между петельками блестели розовые ограненные камушки.

— Одевай, — бросила демоница платье на голые Алисины колени, — На балу тебе нужно будет не выделяться. Этот наряд поможет. Он принадлежит моей хозяйке, виконтессе Морну. Она тоже будет там, однако вряд ли вам доведётся встретиться, да еще так, чтоб она распознала на тебе свою одежду. Поэтому не беспокойся.

— Я и не планировала беспокоиться, — довольно сказала Алиса, надевая наряд и ласково разглаживая его изгибам своего тела. Оно оказалось очень красивым. Материал был странным на ощупь: плотным и гибким, немного липким, но приятным. Оказавшись на теле, платье тут же повторило его форму, будто превратившись во вторую кожу.Его размеров еле-еле хватало на то, чтоб прикрыть грудь, которая всё равно просвечивала сквозь мелкую вязь. Длина же не превышала округлостей попы.

— Потрясающе! — воскликнула девушка, довольно вертясь перед зеркалом.Блеск сотен мельчайших камней не давали отвести взгляда.

— Я знаю, лучшие мастера создали его из паутины каменных пауков. На тебе платье из чёрных бриллиантов и аметистов. Не вздумай испортить, слышишь! Ты должна будешь вернуть мне его в том же виде. Поняла?

— Да расслабься! — весело махнула рукой Алиса, будто и не слыша грозного голоса своей хмурой собеседницы.

Самигина фыркнула и вновь полезла в шкаф. Через секунду она достала из него тонких ремешков блестящие туфли на каблуке-шпильке, усыпанные теми же розоватыми камнями, что и на платье. Потом она раздобыла откуда-то из глубины расческу и черную баночку с кисточкой.

— Надевай туфли, я приведу твои волосы в порядок.

— А зачем банка с кистью? — спросила Алиса и с готовностью села на диван, повернувшись к демонице спиной, готовая к тому, чтобы её причесали. Её тело было расслабленно, и становилось совершенно ясно, что время, когда она испытывала чувство беспокойства, связанное со своей демонической провожатой, прошло. Живая Тьма постепенно заставляла её чувствовать себя частью этого мира, а не того, который она оставила.

— Я нарисую тебе татуировку принадлежности к Дому Чревоугодия. Это сейчас очень модно на балах, — сказала Самигина, прикоснувшись большой расческой с мягкой натуральной щетиной к её теперь таким густым волосам.

— Татуировка? Великолепно! — сказала она, улыбнувшись и откинув голову назад, позволяя Самигине причёсывать и красить себя.

— Когда я закончу, для всех, и в первую очередь для тебя самой, ты превратишься в графиню Второго Тёмного Дома, нашего Дома.

— В графиню? Это шестой уровень? А следующая ступень — уже маркиза? — подняв брови спросила Алиса.

— Да, — поджав губы, ответила демоница. — Но маркизой тебе не быть. Слишком жирно. Я бы сделала тебя баронессой, если бы могла, лишь бы ты так мерзко не улыбалась. Но у тебя нет ни хвоста, ни рогов, ни клыков, ни крыльев. Ничего, что намекало бы на твою животную природу. А значит, ты не можешь иметь уровень ниже шестого.

— Какая удача! — захохотала Алиса, — будешь звать меня "миледи"?

— Даже не рассчитывай! Кроме того, тебе придётся оставить здесь все свои вещи. Мешок и секиру.

— И не подумаю! — девушка резко вскочила на ноги. — Я не оставлю тебе их. Даже не мечтай!

— Ты не сможешь пойти с ними. Ты будешь выделяться, — как можно спокойнее ответила Самигина.

— Это невозможно в любом случае. Мне наплевать. Я не оставлю их с тобой!

— Мне льстит твоё недоверие, девочка. Однако, я даже обсуждать это не буду.

Самигина встала с дивана и отошла к двери комнаты, не обращая внимания на то, что Алиса злилась и продолжала что-то бурчать. Она чувствовала, что девушка вот-вот выкинет нечто нехорошее, под влиянием эмоций или чего-то ещё.

Выйдя молча из комнаты, Самигина оставила Алису одну. Время до своего возвращения она оставила ровно столько, чтобы девушка успокоилась, но чтобы ей не успело прийти в голову пойти поискать демоницу.

Вернулась Самигина очень скоро и не одна. На руках она держала маленькое существо, совершенно уродливой наружности. Оно было не больше толстой трехлитровой банки, морщинистое, волосатое и совершенно голое. На кривых ногах были копыта, покрытые коричневой шерстью, толстое пузо сияло синеватой белизной, руки были тонкие и узловатые, а меж пальцами росли перепонки. Когти на пальцах были маленькими и острыми, а плоская морда с приплюснутым носом и иглами-зубами отдалённо напоминала морду самой Самигины.

— Возьми его, — сказала демоница, впихивая в руки Алисы маленького уродца, — он будет с тобой на балу.

— Не поняла? — переспросила девушка, морщась и отстраняясь от неожиданного приобретения, стараясь вновь переложить его на руки демоницы, — Что это вообще?

— Это — мой сын. Ему повезло родиться бароном, в отличие от меня, и потому он имеет право присутствовать на церемонии Тёмной Свадьбы. Он должен это увидеть, но ещё слишком мал, чтобы пойти туда самому, — сказала Самигина и опустила странно потеплевшие глаза на пол.

— Я не потащу это, то есть его, с собой! — выпалила Алиса и оттолкнула детёныша обратно матери. Лицо демоницы внезапно побагровело и толстые вены вздулись на плоском лбу.

— Ты возьмёшь моего сына с собой, или никуда не пойдёшь! — рявкнула она, и вновь с силой впихнула маленькое чудовище в руки девушке. — Кроме того, это будет тебе гарантией, что я верну твои вещи.

Алисе не оставалось ничего другого, как подчиниться, хотя это и оказалось довольно сложно. Всё внутри клокотало яростью.

— Как его зовут? — сквозь зубы спросила девушка.

— Я назвала его Крисолсай Куревиорбас, — гордо ответила демоница, — в честь того, что он родился бароном!

— И я должна его так называть?!

Самигина бросила презрительный взгляд на глупую человеческую самку и ответила:

— Можешь звать его просто Крис.

Алиса с отвращением поглядела на Криса. Маленькими кривыми ручонками детёныш демоницы обхватил её за шею и уселся на согнутой руке. Он был горячий и влажный. Девушка вновь повернулась к зеркалу. Оттуда на неё смотрела красивая женщина, в наряде, сияющем как ночная звезда, и уродливым существом рядом с левой грудью. На щеке от лба к шее спускалась чёрная татуировка в виде змеи, исполненная кудрявыми завитушками. Демонёнок из отражения тоже смотрел на неё, и в его маленьких глазах, таких же глубоко посаженных и глупых, как у матери, читалось что-то недружелюбное.

— Кровь, — тихим писклявым голосом сказал он, прижимаясь сильнее к груди, на которой лежал, и жадно вдыхая воздух маленьким, будто обрубленным носом.

— Сынок, что я тебе говорила! Не трогать графиню! — быстро подбежав, засуетилась рядом мамаша.

— Мама, кровь! — повторил он, протягивая к ней свою перепончатую лапу с тонкими коготками. Самигина схватилась за неё и положила к себе в рот, любовно облизывая. А достав, улыбнулась, и проговорила:

— Правильно милый, кровь.

— Что это значит? — спросила Алиса, с отвращением наблюдая за этой трогательной сценой.

— Это означает, что вампира не обманешь. Мой сын чувствует, что ты человек. Но, к счастью, такой хороший нюх встречается только у детей. Другие не должны тебя опознать, если твоя кровь не прольётся.

— Вампир?!!

— Да, вампир. Вампир, как и я, и как моя хозяйка.

— Я должна всё это время носить около своей шеи вампира?!!

— Он не укусит тебя. Я его покормила. Да, мой сладкий малыш? — спросила Самигина у своего ребёнка, скривив отвратительную улыбку, которая должна была быть ласковой. — Отныне ты для всех тоже вампир, — обратилась она теперь к девушке, — Придётся играть эту роль. Это будет правдоподобнее всего.

Чем дальше, тем меньше нравилась Алисе эта затея.

— Значит секира на балу — странно, а детёныш на груди — нет? — возмутилась она, без особой надежды на успех.

— Именно так. Пора идти. Следуй за мной.

Алиса вздохнула и последовала за исчезающей в дверях демоницей. Из пыльного зеркала её провожала жадная пара удаляющихся глаз маленького вампира и очень красивая девушка. Однако, была ли это та самая девушка, что несколько дней назад вышла из дома в жару июльского дня?

Добраться до зала, где должен был проходить праздник, оказалось очень просто. Нужно было попасть во дворец принца Бегемота, который располагался аккурат над дворцом маркиза. Два замка были соединены огромным массивом гор, и крыши самых высоких башен одного дворца упирались прямо в основание другого.

Самигина вела Алису широкими коридорами, украшенными статуями голых мужчин и женщин весьма солидных форм. Повсюду висели огромные картины и красочные гобелены. Со всех сторон коридор освещался призрачным желтоватым светом, что сиял из торчащих прямо из стен чугунных рук. Изображения в основном имели одну единственную тематику: пляски сатиров и нимф, вино, льющееся рекой, виноград и изобилие.

— В Доме Чревоугодия любят живопись? — спросила Алиса, засмотревшись на одну из картин.

— Только ту, где изображён наш принц, — ответила Самигина и более не вдавалась в подробности.

Очень скоро они достигли залы, блестящий пол которой был разрисован концентрическими кругами изумрудных оттенков. Демоница не стала входить внутрь, лишь подтолкнув вперёд девушку.

— Иди в самый центр. Когда потребуется вернуться из Дома принца, сделаешь то же самое. И не забудь, что у тебя на руках мой сын. Он должен увидеть свадьбу! — крикнула она, махнула рукой и исчезла.

Алиса медленно пошла к центру залы, где начинался красивый рисунок на полу. Ей было немного не по себе, но вокруг было совершенно пусто, и это ободряло. Отродие Самигины сидело крепко у неё на левой руке, прижавшись к груди, почти не подавая признаков жизни. Разве что его горячая кожа, что касалась её тела, заставляла иногда с отвращением вздрогнуть.

Как только она дошла до центра, вмиг всё вокруг переменилось. Тут же словно ураган обрушились на неё мириады голосов и музыка, льющаяся словно откуда-то сверху. Сотни бесов всех мастей крутились, плясали, пили и веселились в огромном зале, усыпанном золотом.

— Тысяча чертей! — охнула она, неловко оступившись.

— Точно так, миледи, а то и больше! — тут же услышала она над своим ухом мурлыкающий голос. Повернувшись, Алиса обнаружила кружащегося с двумя бокалами золотого вина улыбающегося мужчину. Его глаза были круглыми и оранжевыми, а из-под верхней губы торчали два небольших клыка. Поправив узкий камзол, он слегка поклонился и продолжил свою дорогу. Почти полное отсутствие света совершенно не мешало гостям развлекаться. Сводчатые потолки и винтажные фрески на нём, расписная позолота на стенах, стульях и огромном столе, тянущемся от одного конца зала до другого, тысячи блюд с яствами, и невероятные платья и костюмы гостей сводили с ума. Каждый из присутствующих старался перещеголять другого нарядами и украшениями, и не было здесь ни одного демона, который мог бы ужаснуть своей наружностью. Все были прилизаны, причёсаны и оставляли весьма приличное впечатление. Вот мимо проплыла очаровательная демоница, чей наряд практически не скрывал её женских округлостей. У неё была персиковая кожа, длинный хвост и аккуратные шипы по всему периметру позвоночника. На левом бедре её красовалась черная татуировка в виде ползущего скорпиона. Из пышного облака рыжих волос торчали посеребрённые рога-завитушки, а в большие кожистые крылья сверху были вставлены два кольца с красными камнями. А рядом с ней стоял низенький мужчина, чья сияющая бледность оттенялась чёрным фраком и цилиндром с тростью в виде летучей мыши. Казалось, он пытался соблазнить свою спутницу, но безуспешно. Демоница зевала, попивая шампанское из хрустального бокала.

На краю стола, что был ближе всего, сидела компания довольно крупных демонов в кожаных безрукавках с медным тиснением. Их толстые пальцы были усыпаны разноцветными перстнями, а на лице вместо носа был свиной пятак. Они пили пиво и шумно хохотали.

Еще сбоку стояли две дамы с мягкими веерами из перьев, и о чем-то тихо беседовали, прикрывая лица. На них были длинные в пол пышные итальянские платья средних веков, сильно облегающие талию и поднимающие грудь. Нити сияющих камней украшали их тонкие белые шеи, на которых был нарисован чёрный паук. Когда одна из дам внезапно засмеялась, откинувшись назад, Алиса увидела большие лошадиные зубы и раздвоенный язык.

Девушка благоразумно старалась не привлекать внимание, но и ничего не упускать из виду. Судя по всему, все эти гости лишь недавно появились здесь, и основное празднование еще не началось. Все кушанья на столе были еще целы, гости только пили. В самом конце зала, где стол кончался, крохотные ступеньки образовывали возвышение с растущим прямо из пола маленьким круглым столом на одной ножке. На нём одиноко стояли два бокала.

В это же время, Алиса не могла видеть, как у больших врат дворца Чревоугодия по очереди появились четыре кареты. Первой была мрачная готическая колесница с впряженной в неё тройкой сияющих белизной жеребцов. Их длинная грива развивалась, будто зимняя вьюга, а из-под копыт сыпались искры. Внутри ехал мрачный, как сама Тьма, господин. Астарот прибыл на бал первым из принцев.

Второй была карета Самаэля из Дома Алчности. Она целиком была сделана из золота, и везли её шесть иссиня чёрных коней.

Третьей прилетела карета Дома Гнева, в которой когда-то разъезжал принц Аваддон, а теперь сидела его жена, мать всех демонов, Лилит. Каркас кареты был сделан из полых костей, покрытых сверху красными, как кровь шелками. За блестящую платиновую ручку — единственное, что было в ней металлического, её несла гаргулья — символ Дома Аваддона. Длинные черные волосы мускулистой крылатой полуженщины развивались сзади, падая на лоснящиеся круглые плечи. Карета казалась очень тяжёлой, но демоническое существо держало её в лапах, будто пушинку, осторожно опуская перед дворцом.

Самой последней появилась карета виновника торжества, принца Похоти и отца Блуда. Бельфегор со своей невестой, лицо которой по традиции было закрыто тонкой непрозрачной вуалью, восседали на мягких подушках в массивной серебряной колеснице. Каждая дверца имела вид переплетённых веток вьюнка, а в центре обнаженная девица протягивала руку к своей подруге на другой створке. Запряжена колесница была четверкой огненно-рыжих кобылиц, будто дышащих силой и молодостью. Черные скакуны Самаэля и белые Астарота при виде их, как всегда заржали и жадно забили копытом по мостовой. Астарот всегда возмущался, что эти кобылицы не дают покоя его благородным рысакам. Но к счастью сейчас принц Уныния был уже во дворце и не видел, как тройка его скакунов, похотлива урча и тряся головами, медленно потащила его карету к карете жениха.

Остальные гости, будь они герцогами, маркизами или представителями более низших классов, являлись без экипажей. На балах лишь принцы удостаивались такой привилегии. Сейчас по очереди они появлялись в торжественном зале и усаживались на большие золоченые кресла, возникающие перед столиком с двумя церемониальными бокалами в конце банкетного стола.

Алиса с любопытством наблюдала за их появлением, стоя в одном из уголков зала, первый раз видя самых сильных демонов в царстве Тёмного князя. Туфли, усыпанные камнями, на высокой шпильке, что сперва натирали ей ноги, теперь были совершенно забыты. Слишком интересно было вокруг. Она даже не заметила, как внезапно рядом с ней вырос высокий полуголый юноша со светлой кожей и длинными золотистыми кудрями. У него было прямое красивое лицо, голубовато-зелёные глаза, стройный мускулистый торс, с изображенной змеёй на правой груди, и сильные ноги, обтянутые в брюки из желтой замши. В целом он ничем не выдавал своей демонической природы, пока длинный хвост радостно не показался из-за его левого плеча. Затем Алисин взгляд упал вниз, привлечённый каким-то движением, и обнаружил голые волосатые ступни, напоминающие обезьяньи. Но вообще-то юноша показался ей приятным.

— Миледи, вы столь прекрасны, что я ослеплён, и потерял дар речи! — сказал он с поклоном, обворожительно улыбаясь, и зелёная прозрачная серёжка-капля в его левом ухе ярко блеснула.

— Спасибо, уважаемый, — весело ответила девушка, — только как же вы тогда говорите?

Демон с улыбкой сморщил брови и засмеялся.

— Вы очень остроумны, могу я представиться вам, любезнейшая? Меня зовут Силенсий, и я имею удовольствие быть виконтом, — он взял руку Алисы и, с настойчивостью преодолевая её желание забрать её обратно, поцеловал запястье.

— Я прошу прощения, — замялась она, — мне очень приятно, но я не хотела бы заводить знакомства сегодня...

— Вы разбиваете мне сердце, я умру, если вы не назовёте мне себя, о прекраснейшая! — воскликнул он, трогательно прижимая ладонь к сердцу. Алиса не смогла сдержать улыбки.

— Простите милорд, мне придётся покинуть вас...

— Нет, нет! Подождите еще минутку, — воскликнул он, доставая неизвестно откуда маленькую деревянную коробочку, на которой были вырезаны удивительно натуральные цветы мака. — Первый раз за свою жизнь я встречаю столь прекрасную демоницу, да еще и в собственном Доме! Примите от меня на память этот подарок, — сказал он и протянул Алисе коробочку, открыв её. Внутри на черной бархатной подушечке лежали две ослепительные серьги из белого металла с большими розовыми камнями, блестящими, как звёзды. При одном взгляде на них в глазах у девушки помутилось. Они были прекрасны, как капли цветочного нектара на лепестках лилий ранним утром.

А тем временем, тихо и незаметно, как тень в ночном переулке, появилась в дверях Дома Чревоудодия стройная фигура герцога Похоти. Тяжелый черный плащ, вышитый серебром, нисколько не скрывал его широкие грудь и плечи, облачённые в белоснежную рубашку с кружевом шестнадцатого века. Асмодей не любил пышные появления с громкими хлопками и потрескиваниями, как большая часть его Проклятых родственников. Отсутствие тщеславия, вычурности и жажды славы хоть и не делали его более значимым в глазах демонической общественности (некоторые даже поговаривали, что недостойно герцога являться словно мышь), однако частенько позволяли увидеть истинную природу того, что не предназначалось его глазам.

Вот и сейчас второе лицо Дома Блуда незаметно следовал вместе с простыми демонами, графьями, виконтами и баронами, по коридорам замка до торжественной залы.

Чёрный плащ летел позади, словно большие крылья, а белоснежная рубашка оттеняла загорелое золото кожи. Войдя в зал, Асмодей первым делом огляделся. Помещение было, как всегда до безобразия броским и вычурным. Всё точно так, как нравится Падшим. Кругом золото, блеск, картины великих мастеров, презираемых за свою человеческую сущность, но восхваляемых за свой талант. За искру Бога, которой нет и никогда не будет у демонов. И всё это тонуло в полумраке, подсвеченное лишь призрачными вспышками лавы из полукруглых готических окон.

"Света нет. Прекрасный узорчатый потолок, гобелены и весь этот блеск только и ждут, пока появлюсь я"

Однако Асмодей не торопился. Похоже он должен был открыть бал, но это совершенно никак не трогало его. Узкое и красивое лицо полудемона было сейчас холодным и жёстким, будто у медной скульптуры. Он не любил все эти пышные празднества, на которых обязан был присутствовать, как герцог Дома Блуда. Сотни бесов веселились вокруг, сидя за столами и переминаясь с копыта на копыто в ожидании, когда же начнётся пир. Для них это был повод хорошенько наесться, напиться до беспамятства, забыв на несколько часов о своей проклятой сущности, погулять так, будто они сами себе хозяева, будто им есть, чему радоваться.

Потрясающая по своей красоте заколка в виде скорпиона с рубиновым брюшком в чёрных густых волосах герцога мерцала странным тёмным светом. Асмодей чувствовал её настойчивые вибрации, холод, льющийся из кровавого камня будто волнами. Это чувство, однако, согревало его и приносило удовольствие, ибо теперь то, что он так долго ждал, было рядом. Сосущее чувство, появившееся недавно где-то в области его давно остывшего сердца, теперь обрело краски и направление. То, чего не было в Преисподней ни разу за все тысячелетия его существования, что-то, что зовёт и нестерпимо манит его, не давая думать ни о чем ином вот уже столько времени,наконец здесь. Совсем близко.

Асмодей посмотрел вперёд. Там в уголке зала, рядом с виконтом из Дома Чревоугодия, стояла невысокая демоница. Око Хаоса в брюшке скорпиона, напитавшееся жизнью его светловолосой подруги, яростно запульсировало, стоило ему взглянуть на неё. Он немного наклонил голову на бок, осматривая её странную фигуру. Небольшого роста, на высоких каблуках, в платье из полупрозрачной слюны паучихи Танат. Чёрные бриллиантовые нити и розовые аметисты сияли, как звёзды, в переплетениях паутины. На ней татуировка Второго Дома, и всё говорило о том, что перед ним какая-нибудь вампирша. Однако, что-то подсказывало Асмодею, что это ложь. Если бы он слушал своё сердце, как когда-то, можно было бы сказать, что это оно. Но у демонов это было не принято. И уже много сотен лет, внутри Асмодея было холодно и пусто, и теперь ответы ему подсказывала лишь Тьма. С этой демоницей было что-то не так.

Недолго размышляя, он подошёл к ней.

"Если всё так, как я и думаю..."

Она разговаривала с кудрявым виконтом, довольно дурацкой наружности, и уже была готова одеть на себя серьги, ломающие волю, которые он любезно протягивал. Это был первый знак, что Око Хаоса не лжёт. Ничто во внешности этой странной демоницы не говорило о том, что она могла быть столь слаба, чтобы не чувствовать творящегося прямо перед ней колдовства. У неё не было ни хвоста, ни маленьких симпатичных рогов, ни клыков или шерсти. Казалось, будто бы перед ним маркиза, а может быть даже какая-нибудь герцогиня без собственного Дома. И тогда татуировка змеи на плече тоже — ложь. Однако, несмотря на то, что перед ним должна быть почти наверняка высшая демоница, она совершенно не чувствовала яркую горечь магии разума. Ни с кем из его сферы такого случиться не могло. Значит нужно наблюдать дальше. Может чуть позже он заметит чешую у неё под волосами? Тем более, что на груди у неё сидит какой-то маленький уродец, который просто не может родиться у маркизы. Асмодей повнимательнее взглянул на детёныша на её руках, нахмурив брови. Это маленькое отродие никак не вписывалось в картину, которую он видел. Неужели он ошибся?

Отбросив назад полы плаща, он пошёл вперёд.

— Они очень подойдут к вашему прекрасному наряду, — говорил ласково светловолосый виконт, а Алиса не могла оторвать взгляда от украшения. Она улыбалась, протягивая руку и беря одну серёжку. Изделие было безупречно и прохладно на ощупь, что добавляло ему уникальности в вечно горячем Аду. Она уже готова была одеть серьгу, как внезапно из-за спины появилась чья-то сильная рука и мягко, но настойчиво забрала украшение.

— Не стоит тебе, милая, одевать их, — раздался голос сзади. Алиса обернулась, нахмурившись, и увидела высокого черноволосого мужчину. Он был немного ниже, чем длинный блондин рядом, но всё же выше неё, стоящей на каблуках. Его густые чёрные волосы, блестящие, как шёлк, были убраны назад в тугой хвост. Загорелая кожа имела волшебный золотистый оттенок, а большие глаза, цвета самой Тьмы, гипнотизировали. Он не улыбался, но взгляд из-под выгнутых дугой бровей казался насмешливым.

— Это еще почему? — хотела было нахмуриться Алиса, но не смогла, полностью поглощённая этими глазами. Он был просто дьявольски красив, и она понимала, что этот эпитет здесь как нельзя к месту. Как она ни разглядывала его, не могла найти ни одного намека на звериную демоническую сущность. Он выглядел, как человек. С ног до головы. И это было еще хуже. Теперь она тоже понимала — это значит, что он мог быть лишь высшим демоном.

— Потому, что тогда ты окажешься во власти виконта Силенсия, — сказал он, отдавая покачивающуюся в руке сережку стоящему рядом блондину, — а мне хотелось бы, чтобы ты была лишь в моей.

Силенсий молча забрал вещицу, положил обратно в деревянную коробочку с вырезанными поразительно натурально маками, и, откланиваясь, попятился назад. На его лице не было неудовольствия или обиды, не было протеста или возмущения. Но было что-то ещё. Словно всё так и должно было быть.

— Что это значит, я не понимаю, — спросила Алиса и теперь уже нахмурилась, потому что смысл происходящего ускользал от неё, а нетерпение только росло в отравленном Тьмой мозгу.

— Это значит, милая, что, одев серёжку, ты ощутила бы на себе магические чары нашего дорогого друга. Стряхнуть заклятье значительно сложнее, чем пресечь, — спокойно ответил демон, и отвернулся, предварительно посмотрев на детёныша на груди у Алисы и, вроде бы, даже слегка сдвинул брови.

Девушка тряхнула головой, стараясь отогнать ненужные мысли.

— А что там на счёт того, что я должна оказаться в вашей власти? — спросила вновь она, не отдавая себе отчёта в том, что с любопытством разглядывает демона. Верхние пуговицы белоснежной кружевной рубашки были расстёгнуты почти до середины, и под ней виднелся красивый рельеф загорелой груди. Тяжёлый плащ темно-бордового цвета спадал вниз с широких плеч, сильные ноги были обтянуты в чёрные брюки, заправленные в тонкие кожаные сапоги. Вокруг него разливался тонкий запах сладкого мандарина и сандала. Непостижимым образом этот аромат, исходящий от демона, казался очень приятным.

— Именно так я и сказал, — улыбнулся он. Чёрные глаза, глубокие, искрящиеся весельем, смотрели на неё с озорным вызовом, от чего ей вдруг стало жарко, и на лице появился румянец. Девушка напряжённо сглотнула, стараясь прогнать лёгкий привкус горечи во рту, не в силах оторвать взгляда от демона.

— Не желаете ли прогуляться со мной, миледи? — сказал он, протянув ей согнутую в локте руку, — Я показал бы тебе зал, который принц Чревоугодия подготовил для нас.

И Алиса, не задумываясь над тем, что будет дальше, неожиданно приняла предложение и, взяв демона под руку, пошла вперёд. Сперва он провёл её вдоль стен с громадными барельефами и массивными картинами, и, не обращая внимания на снующих повсюду гостей, начал описывать ей великих мастеров прошлого.

— Никола Пуссен. Вакханалия перед статуей Пана, — говорил он, проходя мимо большой картины с гуляющими и веселящимися полуголыми людьми. Они пили и отдыхали, а рогатое изваяние, ухмыляясь, наблюдало за ними. — Тициан. Вакханалия, — и опять полуголые люди пьют и развлекаются. — Константин Маковский. Сатир и нимфа, — сказал демон, слегка улыбнувшись, показывая на высокое панно с голой нимфой, кормящей виноградом довольно некрасивого мужчину с дьявольским взглядом.

— Эти картины здесь очень... к месту, — сказала Алиса, рассматривая белокожую девицу на коленях у бородатого сатира. Изображения довольных людей, беззаботно предающихся гедонизму, настраивало на бездумное веселье.

— Я тоже так думаю, — в этот момент мимо них прошёл тощий бес в белой ливрее с весьма надменным выражением лица. На узкой человеческой физиономии более всего выделялся длинный задранный вверх нос, а серебристые брюки не скрывали выгнутых назад ног. Он нёс в левой руке высоко поднятый поднос с тринадцатью бокалами розового шампанского.

— Выпей, — сказал демон, взяв с подноса два бокала и протянув один Алисе.

— Не хочу, — ответила она, но бокал взяла. Он молча улыбнулся, не сводя тёмных, как ночь, глаз с девушки.

— Покорми меня! — вдруг раздался писклявый и донельзя неприятный голос.

Алиса уже практически забыла о существовании маленького отвратительного демонёнка на своей груди. А он вдруг начал шевелиться и разговаривать.

— Потерпи до дома. Там твоя... там Самигина тебя покормит.

— Кто такая Самигина? — полюбопытствовал Асмодей. — И, какой милый у тебя малыш.

— Спасибо, — Алиса вымучено улыбнулась, — это детёныш... моей троюродной сестры. Её зовут Самигина.

— Я сейчас хочу! — внезапно заёрзал детёныш, вызывая у девушки волны отвращения.

— Так покорми его. Мы на балу во дворце Чревоугодия. Здесь есть любая пища, которую ты пожелаешь. Или он, — мужчина посмотрел на малыша-уродца, и ни тени эмоций не проскользнуло на его лице.

— Есть хочу! — громче сказал малыш, услышав слова Асмодея, и вновь заворочался, не приято касаясь человеческой кожи.

— Чтож... Я была бы только рада...

"...избавиться от него" — напрашивался ответ, но её собеседник будто бы и сам всё понял.

— Пойдём, — сказал он и, взяв за руку девушку, потянул к длинному праздничному столу.

— Нет! — крикнул малыш, когда девушка попыталась снять его с себя. Он лишь еще сильнее вцепился в ткань платья и мягкое плечо Алисы.

— Похоже, этому малышу понравилось сидеть на тёте, — сказал Асмодей и улыбнулся довольно холодной улыбкой.

Вымучено кивнув, Алиса взглянула на стол.

— Чего ты хочешь? — спросила она, и детёныш указал тощим кривым пальцем на большой кусок сырой блестящей печени, лежащей неподалёку. Сию же секунду за спиной оказался официант и подал тёмно-коричневое мясо на золотом блюде. Отрезав солидный кусок, девушка подала его малышу. Быстрыми цепкими лапками он вцепился в еду, погрузил её в рот и начал сосать, жадно причмокивая.

— Какой приятный малый, — сказал герцог, и было не совсем понятно, шутит он или нет. — Я думаю, вы позволите мне, миледи.

Рядом с толстым демоном в пенсне, чья кожа свисала как у шар-пея, Асмодей ловко снял маленькое существо с её плеча, посадив прямо на фарфоровую тарелку.

— Не хочу здесь! — заворчал демонёнок, протягивая обратно потные когтистые ладони.

— А с ним ничего не случиться? — нахмурилась Алиса, неумело скрывая отвращение. Ведь в этом случае Самигина, если и не захочет сразу же её убить, то уж секиру точно не отдаст.

— Забудь о нём, — мягко сказал черноволосый красавец, и как-то сразу захотелось послушаться его совета. В царящем вокруг полумраке она видела дьявольский блеск его глаз — это немного пугало её, но одновременно страшно привлекало.

Внезапно зазвучал звук барабанов, доносящихся откуда-то сверху, и весь зал затих.

— Братья и сёстры! — раздался громкий голос, яркий и глубокий, как звук саксофона, — Наконец настал тот день, которого мы все так ждали! Ныне вступает в свой сто пятьдесят первый брак аггел Похоти, Великий отец Блуда, повелитель тёмных желаний и тайных фантазий, рыжий всадник Апокалипсиса, принц Третьего Тёмного Дома, Бельфегор!

Тысячи голосов тут же огласили зал радостными криками и бурными овациями. Демоны и демоницы вскакивали со своих мест, шелестя платьями, хлопая крыльями, и стуча неловко вылезшими из-под смокинга хвостами по полу.

— И сейчас, перед самым началом, я счастлив позвать сюда одного из главных гостей этой церемонии, любезно согласившегося мне помочь и открыть, наконец, бал! Представляю вашему вниманию аггела Распутства, духа Разврата, демона Страсти и третьего Великого герцога, Асмодея!

Снова крики, вздохи и шумные возгласы одобрения наполнили напряженный ожиданием воздух. Алиса слушала внимательно, с любопытством затаив дыхание. Сейчас должен был начаться бал. Она даже не заметила, как отпила из прозрачного бокала с золотой каймой шипящую розовую жидкость. Это было превосходное по вкусу шампанское. Сладкое, с легкой кислинкой и нотами фруктов. И каково же было её удивление, когда черноволосый демон рядом с ней внезапно вежливо поклонился, поцеловал ей руку и сказал:

— Прошу прощения, моя дорогая, я должен покинуть вас, иначе это скучное торжество никогда не начнётся.

И с весьма беспристрастным видом он направился в конец зала, где на высокой площадке, созданной в виде сцены, где уже расположились все принцы, герцоги и маркизы правящих Домов. Их мягкие опаловые кресла, обитые шёлком, стояли полукругом. А в центре него располагался постамент с двумя янтарными кубками и шкатулкой. Тёмно-бордовый плащ всколыхнулся вслед за удаляющейся стройной фигурой герцога. Алиса провожала его широко раскрытыми глазами, всё ещё не осознавая, насколько она втянулась в происходящее. Демоны всех уровней, бесы всех мастей, в костюмах, которые и выдумать сложно, с поклоном расступались перед ним.

— Хочу, хочу пить!.. — внезапно раздался голос снизу, отвлекая её от готовящегося зрелища. Там на полу детёныш Самигины уже схватил её за ногу и пытался залезть по ней наверх. Он был столь мал и неуклюж, что оставалось совершенно непонятным, как ему вообще удалось слезть со стола и добраться до неё. С новым приливом ужаса и отвращения, Алиса встряхнула ногой, откинув маленькое чудовище в сторону.

— Я все маме расскажу! — заныл он совсем по-человечески. Девушка вздохнула. Если оставить его на полу — наверняка раздавят. Десятки каблуков, копыт и некоторых других конечностей уже опасно топталось вокруг него. Пришлось отнести его обратно и посадить в новую тарелку, несмотря на все протесты.

Тем временем дойдя до конца стола, Асмодей остановился. Он не стал подниматься на площадку, где расслаблено восседали все остальные Высшие аггелы. Вместо этого он остался внизу, повернувшись к ним спиной, а к длинному столу с гостями — лицом. Зал притих. Подняв руки, он одновременно закрыл глаза. Внезапно что-то начало происходить, потому что воздух вокруг будто заколыхался. Сотни тихих шёпотков прокатились по залу. И внезапно его глаза открылись, и даже с другого конца зала Алиса увидела, что сияют они будто чёрное золото. Его грудь поднялась, а ладони сплелись в странном знаке. Пальцы касались друг друга, несимметрично образуя непонятную фигуру.

По залу прокатилась вторая волна шёпота в тот же миг, как облако жара накрыло Алису с ног до головы. И исчезло. Тысячи глаз во всём зале были устремлены на Асмодея. Но девушка внезапно обратила внимание на незаметного мужчину сидящего в одном из кресел позади него. Конечно же, это был не мужчина. Какой-нибудь ещё маркиз или герцог. Может быть даже один из четырёх принцев. Он прямо-таки подался вперёд, напряженно нахмурившись. Его худое лицо было испещрено морщинами, одежда была сплошь чёрная и плохо сидела. Он, не отрываясь, смотрел на герцога Асмодея, прищурившись и даже, как показалось Алисе, слегка высунув язык. Очень некрасивое и злое лицо.

Алиса встряхнула головой, чтобы отогнать липкое ощущение внутри. Любоваться молодым герцогом было гораздо приятней. И хоть ей и приходило в голову, что знакомство с демоном Страсти ни к чему хорошему привести не может, она решила, что смотреть на него ей никто не запретит. Сейчас он был слишком далеко, и она постарается это расстояние сохранить. Так будет правильно. Нужно держаться подальше от неуместных и опасных знакомств.

Их разделял огромный зал, в котором девушка постаралась как можно лучше затеряться. Тысячи голосов шумели вокруг и сотни лиц мельтешили, как стаи блестящих насекомых. И внезапно сквозь всё пространство и расстояние он посмотрел в её сторону, безошибочно определив, где она. Что-то щелкнуло внутри и почему-то очень захотелось, чтобы демон смотрел именно на неё. Это было невозможно контролировать. Кончиками пальцев он прикоснулся к губам и послал в воздух воздушный поцелуй, который мгновенно материализовался и начал облетать зал. И чем дальше он отлетал от герцога, тем крупнее становился и тем сильнее в нём начинал сиять огонь. В самом центре под полукруглым куполом с изображенным на нём виноградным садом он обратился в горящего пламенем Феникса, осветившего барельеф. Издав громкий крик, птица зависла в воздухе, плавно взмахивая крыльями. Зал выдохнул и захлопал, поднимая лавину шума. Но тут же еще более сильный жар почувствовала Алиса, и зал снова стих. Асмодей медленно прикоснулся обоими руками к губам и раскинул руки в стороны. Сотни маленьких звёзд полетели по залу, огибая его вдоль стен, на ходу превращаясь в больших огненных птиц, своими перьями полностью освещая помещение.

Герцог поклонился, и теперь уже с полной уверенностью гости одобрительно захлопали, издавая тысячи довольных криков. Алиса тем временем допила бокал шампанского и ловко взяла ещё один у проходящего мимо официанта.

— Продолжим, милая леди, а то мне кажется, вы заскучали, — сказал Асмодей, вмиг оказавшись рядом с девушкой и взяв её за руку. Гости более не обращали внимания на герцога, и он вновь был будто самым обыкновенным приглашённым. Будто простым человеком.

— Я? Да нет же! Это было великолепно! — неожиданно для себя воскликнула девушка. Такая красивая магия просто не могла оставить равнодушной. И как бы Алиса ни хотела промолчать...

— Благодарю, но боюсь, ваши похвалы завышены, моя дорогая.

— Нет. Это абсолютная правда!

— Что ж, тогда вы не откажете скромному герцогу в танце? — спросил он и, не дожидаясь ответа, щелкнул пальцами в воздухе, и, неизвестно откуда сверху, полилась дивная музыка.

— Но я... — хотела было протестовать она с ужасом распахнув глаза. Она ведь совершенно не умеет танцевать! Да и к тому же танцевать с демоном тоже когда-то казалось плохой идеей...

Он уже обхватил своей сильной рукой её талию, когда она в последней попытке сопротивляться показала ему бокал шампанского в руке.

— Пей, — сказал он, не сводя с неё своих больших черных глаз, в которых тонули все её мысли, словно золотые отражения огненных фениксов, летающих над ними.

Залпом Алиса осушила бокал шампанского и протянула Асмодею, а он, не разворачиваясь швырнул его через плечо. Кто-то сзади взвизгнул, и звон разбитого бокала утонул в звуках плачущей скрипки. Освободившуюся руку девушки герцог тут же взял в свою и начал танцевать. Площадка вокруг них вмиг опустела, демоны разошлись в стороны, освобождая место.

Алиса слушала нежные переливы мелодии так, словно она вообще слышала музыку впервые. Герцог крепко обнимал её, и почему-то это не было неприятно.

— Я знаю эту мелодию, но я никогда не слышала её такой, — девушка чувствовала, что ощущения усилились, а эмоции стали неконтролируемы. Сейчас она говорила лишь то, что думала на самом деле, забыв, что вообще-то ей нужно молчать. Крайне необходимо было скрывать свою сущность, но, казалось, она уже не помнила почему.

На губах герцога играла полуулыбка.

— Мы танцуем вальс под музыку "Щелкунчика" Чайковского, — мягко сказал он.

— Вальс?.. Я не умею танцевать вальс, — сказала она, продолжая кружиться по залу, растворяясь в музыке и объятиях демона.

— Моё имя ты знаешь, моя милая леди, назови мне своё, и я буду бесконечно счастлив.

Девушка игриво поджала губы, и, широко раскрыв искрящиеся весельем глаза, ответила:

— Алиса! — и широко улыбнулась. Она назвала своё имя демону, что бы это ни означало! В конце-концов, наверняка среди демонов много Алис. Не такое уж и редкое имя.

— Уникальное имя, — оборвал её размышления Асмодей, — для Проклятой.

— Почему?

— Потому что человеческое. Ни один бес никогда еще не называл так свою кровь.

— Ну... а моя мать назвала, — начала выкручиваться девушка. Тут она поняла, что, кажется, вышла за пределы дозволенного, но особенно не расстраивалась. Ощущение эйфории переполняло с ног до головы. Асмодей прижал её ближе к себе, заставив чувствовать лишь пьянящий запах мандарина и сандала, не вспоминая более ни о чём.

В этот момент вновь прозвучал громкий и звучный голос Бегемота:

— Братья и сёстры! Оставьте развлечения, к ним вы ещё успеете вернуться, и внемлите словам моим! Да свершится сейчас то, ради чего мы здесь все собрались!

Глаза всех присутствующих тут же направились к началу стола, на возвышение, где расположились их маркизы, герцоги и принцы, и где рядом с узким постаментом с двумя бокалами и шкатулкой сейчас стояли жених и невеста. Бельфегор, принц распутства, был не слишком высок, но и не низкоросл, с прямым взглядом круглых насмешливых глаз из-под густых бровей. Его длинная тёмная борода, пропущенная через золотое кольцо в виде скорпиона, спускалась на нарядную безрукавку с изумрудной вышивкой. Рубашка под ней, цвета поздней листвы в сумерках, прикрывала мощные руки и широченную мускулистую грудь. Штаны чёрной кожи с маленькими круглыми отверстиями по краям были заправлены в бархатные сапоги. Единственное, что входило в контраст с чёрно-травянистым одеянием принца — его совершенно лысая голова и красноватое лицо с вызывающим румянцем.

Рядом с Бельфегором стояла его невеста, на чье худое стройное тело было надето длинное светло-зелёное платье. Её густые волосы представляли собой сотни тонких чёрно-белых косичек, заплетённых вверх в виде двух конусов, увитых нитями изумрудов. Руки были голыми с десятком браслетов на них, а на шее красовалось массивное ожерелье из оплетённых чёрными обсидиановыми бусинами крупных малахитов. Лицо покрывала тонкая вуаль из шёлка, практически полностью скрывая наружность будущей принцессы Похоти.

— А сейчас, многоуважаемые братья и сестры, пусть начнётся церемония Тёмной свадьбы! — провозгласил принц Бегемот, стоя рядом с женихом и невестой и торжественно взмахнув пухлыми ладонями.

Сию же секунду мир вокруг Алисы будто переменился. Она больше не стояла в большом зале, наполненном до краёв Проклятыми гостями. Стены исчезли, и все они будто оказались на большом поле, с одной стороны которого возвышался глухой непроходимый лес, а с другой текла широкая река, издавая успокаивающее журчание. Стояла ночь, и появившееся над ними чёрное небо было всё усыпано серебристыми сверкающими звёздами. Трава под ногами покачивалась, словно от легкого ветерка. Единственное, что давало осознать нереальность этой иллюзии, это всё тот же жаркий воздух Преисподней, наполненный парами серы, воды и углекислого газа, которого просто не может быть летней ночью в поле.

Тишина словно большим толстым покрывалом накрыла весь зал. Все уши от мала до велика, волосатые и лысые, и даже те, которых вообще не существовало на гладких черепушках безухих бесов, стали прислушиваться к толстому принцу Чревоугодия.

— Бельфегор, принц Третьего Тёмного Дома, отец Похоти и Разврата в эту славную ночь эту ли обольстительную богиню желаешь взять в жёны себе на грядущие века и тысячелетия?

Могучий принц взглянул на свою суженую, скрытую чёрной вуалью, и зычно сказал:

— Да.

— О, прекраснейшая из богинь, дай нам услышать твой сладкий голос! Скажи, под взглядом тысячи твоих братьев, этот ли Великий принц должен будет стать твоим мужем на веки вечные и во славу Проклятых, чтобы Мир вступил в зарю разрушения?

Зал затаил дыхание, и в полнейшей тишине, в которой было слышно, как иллюзорная сова в лесу поёт свою ночную песню, она ответила:

— Да.

И зал выдохнул. У неё был прекрасный звонкий голос, наполняющий ухо мягкой музыкой. Сотни бесов заулыбались, обнажив клыки, когда услышали его.

— Тогда возьмите бокалы и наполните их своей кровью, чтобы создать бессмертную связь между вами! — сказал Бегемот и, подойдя к постаменту, открыл загадочную шкатулку. В ней лежал небольшой острый стилет, блестящий в свете искусственной луны, с ручкой, украшенной янтарём, как и на больших серебряных бокалах в руках принца и его невесты. Бегемот подал кинжал сперва Бельфегору.

Закатав рукав тёмно-зелёной рубашки и продемонстрировав всем тугие мышцы предплечья, увитые цепями черной татуировки, Бельфегор взял в другую руку стилет и глубоко разрезал вены на запястье. Густая тёмная кровь полилась в кубок. Когда бокал был почти полностью заполнен, управитель бала протянул ему белый шёлковый платок. Принц приложил его к запястью на пару секунд, а когда убрал, рана полностью исчезла, окрасив белоснежный платок в красный.

Дальше невеста взяла кинжал и повторила процедуру. Кровь полилась по руке, обагряя браслеты и цепи, украшавшие тонкое запястье. Когда кубок был полон, она также приложила платок к ране, и она исчезла.

— Обменяйтесь кубками, — скомандовал Бегемот, — и испейте сущность друг друга, ибо в крови есть плоть и душа!

Грянула музыка. Надрывные звуки органа, зазвучали из ниоткуда, шевеля ночную листву и заглушая шум бегущей рядом реки. Взошла полная луна, и полумрак окрасился её бледным светом, наполненный стонами музыки. Принц с невестой обменялись кубками. В чашах, из тёмно-золотистого янтаря, во мраке ночи кровь казалась чёрной. Принц одним глотком опрокинул свой бокал, и тонкая струйка красной жидкости полилась у него по подбородку. Он не сводил глаз со своей дамы, окутанной вуалью таинственности. Она же в свою очередь осторожно поднесла кубок к губам, не потревожив тонкую ткань, покрывающую лицо, и медленно выпила содержимое. Когда она поставила свой бокал на постамент рядом с бокалом принца Разврата, Бегемот поднял оба вверх, продемонстрировав всем, что они пусты.

— Свершилось! Пусть же отныне Великий закон Таинства, записанный в Чёрной Библии, начнет действовать для них, пока огонь горяч, Тьма черна, а ночь Проклятых не превратится в день!!! Узрите новую хозяйку Дома Разврата, взгляните в глаза повелительнице Любострастия, приветствуйте Великую принцессу Ашеру!!!

Бывшая невеста, а теперь жена принца Бельфегора наконец сняла с лица чёрную вуаль и все присутствующие смогли лицезреть красоту новой принцессы Третьего Тёмного Дома. И тут гости разразились криками, каких Алисе еще не доводилось слышать. Они свистели, визжали и хлопали в ладоши, воздавая почести своей новой госпоже. А демоница молча улыбалась, демонстрируя всем гостям белоснежные зубы и перламутровую персиковую кожу. Она была похожа на хрупкую фарфоровую куклу с серыми, как мокрый асфальт, глазами из-под длинных кудрявых ресниц. Губы были точно такого же красного цвета, как и кровь, которую она только что выпила.

— Празднуйте! — громко сказал теперь уже Бельфегор, виновник торжества, — Пейте во славу вашей новой Госпожи! — и обнял свою жену, страстно целуя.

Травяное поле, тёмный лес и полноводная река исчезли вместе с его голосом, а золочёный зал принца Бегемота вновь возник на их месте. Огненные фениксы летали под высоким потолком, и мягкий шум их крыльев заглушался весёлой музыкой, которая начала играть по мановению руки Бегемота. Принцы и герцоги других Домов вновь сидели вокруг новобрачных тихо хлопая, улыбаясь и кивая.

— Ну, как тебе свадьба, малышка? — раздался шелестящий голос над левым ухом Алисы, и дрожь пробежала по телу.

Она обернулась и увидела, что за её спиной всё это время стоял Асмодей. В процессе бракосочетания она мало того, что забыла о его присутствии, она вообще забыла о том, где находится. Ничего подобного она не видела и представить себе не могла. Сотни эмоций захлестнули человеческий разум, никогда не видевший колдовства. Шумно сглотнув, она ответила:

— Ничего так. Вполне себе приятное мероприятие, — и сильно постаралась сделать скучающее выражение лица. За короткий промежуток времени Алиса успела понять, что, вероятно, многое из сказанного было лишним. Ведь она играет роль одной из Проклятых. Всё в Преисподней должно быть ей не впервой.

Асмодей усмехнулся, но ничего не сказал. Вместо этого, он поймал вновь проходящего мимо официанта с высоко-задранным носом и забрал у него из рук два бокала.

— Я не буду, — сказала она и на этот раз пересилила себя и не взяла кубок.

— Брось, за всю церемонию ты уже выпила практически бутылку. Вероятно, было так скучно, что ты и не заметила, — он спокойно всучил ей пятый бокал, и девушка увидела, как блестят его весёлые глаза.

"Он знает, что я вру" — думала Алиса. Но взяла бокал и выпила его.

— Позвольте, я составлю вам компанию и дальше. Мы сможем отведать лакомств, припасённых нам нашим принцем Чревоугодия, не сомневаюсь, плохого он на своём столе не предложит.

Асмодей откинул тяжёлый плащ и предложил Алисе руку. Когда он повернул голову, краем глаза девушке удалось заметить красивую заколку в форме скорпиона, связывающую его длинные чёрные волосы в тугой хвост. Она сияла, как луна на иссиня-чёрном небосводе в той иллюзии, которую они наблюдали несколько минут назад. А брюшком скорпиону служил кроваво-красный камень, будто капля крови из бокалов молодоженов.

— Красивая заколка.

— Да, и очень затейливая. Если представится возможность, я покажу тебе, что она может быть не только заколкой, — ответил он и подвёл её к столу. — Мы сядем здесь, подальше от моей семьи, если ты не возражаешь, моя дорогая. Каждый раз, как вижу их, аппетит безвозвратно портится.

— Нисколько не возражаю, — ответила Алиса, а взгляд её уже упал на всевозможные яства, стоящие на столе в изобилии. Желудок свело судорогой. Она совсем забыла, как давно не ела нормально.

Герцог отодвинул перед ней высокое деревянное кресло, обитое мягкой тканью.

Перед девушкой лежали десятки блюд. И как-то так получилось, что именно эта часть стола могла похвастаться кулинарными шедеврами, не шокирующими неискушённый человеческий глаз. Здесь не было блестящих свежестью органов в поддонах, полных густой крови, не лежали на тарелках подкопчёные уши, неизвестно кому принадлежавшие, не было тут и мисок с политыми пахучим соусом детскими пальчиками.

Вместо этого на золочёной тарелке лежала утиная ножка с пряной капустой и соусом из свежих ягод. На широком блюде с алмазной гранью призывно отдыхало нежное филе морского языка с крошкой ореха кешью, чёрным вином и соусом из лангуста.

— Не желаете бургундских улиток с букетом из свежей зелени и вяленых томатов? — Предложил герцог, указав на одно из блюд. — Или, может быть, мраморный стейк из японского бычка с соусом из цитрусов?

Последнее стояло на круглом блестящем камне и аппетитно шкварчало.

— Всё это выглядит просто...

— Ужасно вкусно, я согласен! Смею заверить, так оно и есть. Кому, как не Бегемоту, разбираться в еде. О, я смотрю миледи выбрала мясо фазана с белым трюфелем. Любимое блюдо императора Клавдия. Его жена как-то подмешала к нему белену и яд жабы. На мой взгляд, не лучшее вкусовое сочетание. Императору видимо тоже не понравилось, потому что в тот же час он отправился на тот свет. С тех пор наш принц Чревоугодия особенно полюбил этот рецепт.

Алиса чуть было не подавилась.

— Этот тоже с ядом жабы? — пробубнила она с набитым ртом и округлившимися глазами.

— Нет, ни в коем случае, моя дорогая. Кушайте спокойно, я не предложу вам ничего, что могло бы вас отравить.

Алиса проглотила кусок, запила его искрящимся шампанским из инкрустированного топазами серебряного кубка и с некоторым облегчением выдохнула. Хотя уверенность в том, что она не съест здесь какою-нибудь демоническую отраву всё ещё не была полной, голод пересиливал страх.

— Раз уж мы не сели за стол с высшими аггелами, расскажите мне о них. Я... никого из них не имела удовольствия видеть раньше, — сказала Алиса, наконец подбираясь к тому, ради чего сюда и пришла.

— Что ж, я не люблю говорить о моей семье, но если это доставит вам удовольствие...

Асмодей ничего не ел, только изредка смачивал горло шампанским, чтобы продолжить рассказ.

— В самом конце стола по левую сторону сидит принцесса Хаоса, Лилит. Вон та рыжая демоница. Да, которая пьёт коньяк и хохочет. Кресло рядом с ней пустует, потому что это место её давно пропавшего мужа...

— Аваддона! — вставила Алиса, вспомнив, что кто-то ей об этом уже говорил.

— Именно, — подтвердил герцог. — Слева от Лилит сидит Бегемот, принц Чревоугодия и распорядитель Балов в Аду. Его ты уже видела сегодня неоднократно. Дальше хмурый мужчина — герцог его Дома, Дагон, и этот красноватый уродец — маркиз Ярамайяху.

— Этот?.. Маркиз? — спросила Алиса и была явно сильно удивлена. Действительно, наружность маркиза Ярамайяху нисколько не напоминала человеческую, а ведь в этом была суть — все Высшие аггелы выглядели, как люди. Маркиз же был низкоросл, краснокож до неприличия, с большой головой, маленьким голым телом и огромным ртом. Зато смеялся он очень весело и взгляд имел весьма наивный.

— Да, не удивляйся. Он просто один из немногих Проклятых, начисто лишенный лицемерия, — сказал Асмодей и еле слышно прибавил: — Или тоски о былом.

И уже другим голосом герцог продолжил: — С правой стороны сидит Самаэль, принц Алчности рядом со своей супругой Шелерой. Да, в замшевой рубашке цвета капучино. Потом их герцог и маркиз: Агарес и Андрас. Дальше Астарот, принц Уныния и воплощение скуки всей Преисподней. Вот и сейчас физиономии, кислее, чем у него, не сыщется во всём зале.

Алиса хихикнула. Астарот и впрямь сидел сгорбленно, сощурив глубоко посаженные глаза и наморщив брови. Его чёрное одеяние сидело нелепо, хотя и было сшито специально для этого торжества.

— Какой он забавный!

— Уверяю тебя, moncher, ты изменила бы своё мнение, окажись ты с ним в одном помещении дольше десяти секунд. Твоя прекрасная улыбка тут же сменилась бы непрекращающейся зевотой.

— Он не сводит глаз с молодоженов. Кажется, будто он хочет взглядом их испепелить, — сказала Алиса.

— Что ж, учитывая его несносный характер, это весьма вероятно! — улыбнулся Асмодей, отпив из бокала розового шампанского.

— Когда ты запускал своих золотых птиц, — говорила Алиса, одновременно запихивая в рот крабовую лапку, — он даже язык тебе показывал!

— Язык? Правда? — на долю секунды улыбка сошла с лица Асмодея, и он замолчал. — Видимо моя магия оказалась ему не по душе! — сказал он, после недолгого раздумья.

— Ну ладно, рассказывай дальше, — попросила Алиса, приступая к печёному яблоку, политому карамелью, с вяленой тыквой и бурбонской ванилью.

— Да там уж почти никого и не осталось. Рядом с принцем Уныния сидят его герцог и маркиз: Азраил и Балберит. А с другой стороны около Ярамайяху, зевая, отдыхает от приёма пищи маркиз моего Дома — Розье. Чрезвычайно ленивый персонаж, до сих пор ума не приложу, каким образом он стал маркизом Дома Распутства. Здесь нет сегодня Пятого герцога — Вия, видимо по причине его природного уродства. Страшный субъект, я тебе скажу! И маркиза Агриэля тоже нет. Почему этот не явился — представления не имею.

— Алиииса! — услышала вдруг девушка голос сбоку и, повернувшись, с ужасом обнаружила Криса, маленького вампирского детёныша. Он полз по столу, протягивая влажные кривые пальцы к её руке. Совершенно очевидно, что он собирался вновь забраться ей на грудь, заняв старое место рядом с шеей.

— Куда это ты собрался? — спросила Алиса, нахмурившись и резко отдёрнув руку.

— Возьми меня, ты так вкусно пахнешь! — шипел он голосом, от которого хотелось его ударить.

— Иди ещё покушай, — бросила девушка вставая из-за стола. — И вообще, как ты нашёл нас?..

Поскольку Алиса вдруг осознала, что уже вполне насытилась, ей захотелось прогуляться по залу, рассмотреть все его уголки. Винные пары уже давно ударили ей в голову, легкость и расслабленность появилась во всём теле, а страх ушёл ещё после напитка Живой Тьмы.

— Вы не составите мне компанию, герцог, — сказала она и улыбнулась ему самой обворожительной улыбкой из всех, что имела. — Мне любопытно посмотреть, как здесь всё устроено.

— С удовольствием, моя дорогая, — сказал он, отодвигая стул, чтобы она могла встать. Они вышли из-за стола, оставив детёныша Самигины позади. Демоны расступались перед ними, некоторые просто так, некоторые кланялись. Алиса казалась себе герцогиней, принцессой Мрака, которая идёт под руку со своим тёмным кавалером. Приятное тепло разливалось по всему телу, и, возможно, именно поэтому.

Они гуляли по огромном залу рука об руку, затерявшись среди многочисленной толпы. Вдоль одной из стен стояли небольшие полированные каменные столики для игр из тигрового глаза. За ними предавались азартным развлечениям несколько гостей, и ещё с десяток стояло вокруг и помогало криками и подсказками. Алиса подошла к одному из них и решила понаблюдать. За столиком сидело три весьма благородного вида демона и играли в карты. Один сидел слева и делал очень сосредоточенное лицо. Он был толст, неуклюж, одет в фиалковый смокинг и белую рубашку, застёгнутую на все пуговицы. На голове был рыжий кудрявый парик присыпанный пудрой, а в правый глаз был вставлен окуляр. Он курил тонкую трубку, деловито пожёвывая её, изредка насторожено оглядывая остальных игроков. Посмотрев вниз, Алиса вдруг заметила, что его человеческий облик заканчивался на правой ноге. В отличие от нормальной левой, которая покоилась в фиолетовом башмаке, эта имела очень большие размеры, чрезвычайную волосатость и была не обута. Демон весело шевелил пушистыми пальцами под музыку. Его товарищ справа был, напротив, худ и лыс, а голову имел в форме дыни-торпеды, поставленной вертикально. Маленькие глазки и плотно сжатые губы, как у уточки, придавали его бледному лицу комичный вид. Он был одет в длинный оливковый смокинг и цилиндр, который придавал его голове еще большую вытянутость. Он молча смотрел на карты, изредка высовывая изо рта длинный раздвоенный, как у змеи язык, и тут же убирая его обратно. Третьим игроком была дама. Смуглая и черноволосая, с убранной назад длинной косой. Одета она была, точно, как индийская танцовщица, в цветастое сари, а руки украшали круглые бронзовые браслеты. Она смотрела вниз, напряжённо уткнувшись в карты, а когда подняла голову, Алиса заметила, что вместо красной индуистской тилаки на лбу у неё сидит большой красный жук.

Как только девушка и герцог подошли ближе, они увидели, как дынеголовый господин поднялся из-за стола, упёр руки в бока и сказал:

— Ох и шельма же вы, голубчик!!! — и широко улыбнулся, бросая две карты на стол.

Гости, внимательно наблюдающие за игрой, тут же закричали и зашумели.

— Кто? Я?! — возмутился толстый господин в фиалковом смокинге, и от удивления его тонкая трубка выпала изо рта и упала со звоном на пол, рассыпав табак по полированному камню.

— Вы-вы! А ну-ка выворачивайте карманы! От вашей магии у меня даже язык онемел! — сказал он и на секунду вытащил свой змеиный язык наружу и снова убрал.

— Позвольте, мсье! Вы обижаете меня, как честного господина! — сказал толстяк и хлопнул пухлой ладошкой по столу.

Дама, которая сидела между ними откинулась назад, положила карты на стол и стала обмахивать себя рукой так, будто ей не хватает воздуха.

— Господа, жульничать не хорошо! — сказала она, и решила встать со стула и покинуть игральный стол. Один из гостей, что наблюдали за игрой, решил помочь ей встать и взял под руку. В этот момент, совершенно неожиданно, рука, за которую взял её гость, разделилась на три, и в двух новых конечностях оказалось еще по две карты.

— Это еще что?!! — закричали все вокруг. Кто-то схватил даму за вторую руку и она тоже растроилась. Маленькие тёмные глаза дамы, обведённые чёрной каймой, выражали чрезвычайное расстройство, а большой красный жук испуганно уполз со лба в густоту затылочных волос. Теперь у дамы было шесть рук и восемь карт.

Алиса решила не останавливаться здесь надолго. У другого стола два больших субъекта с голым торсом, круглыми лысыми головами, длинными бородами и не обременёнными умом физиономиями играли в шахматы. Фигуры были чрезвычайно красивы, вырезанные из прозрачного голубоватого топаза. А доской служил сам стол, с нанесённой на него клеткой. Игроки не двигали фигуры руками. Они лишь шевелили пальцами в воздухе, и те меняли своё положение.

За третьим столом пятеро гостей играли в покер. За четвёртым в кости.

За пятым сидела пренеприятного вида старуха. С длинными белыми волосами, растрёпанными и торчащими в разные стороны, тонкой жёлтой кожей, через которую проступали, местами, не совсем человеческие кости, и глазами, состоящими из одних белков. Её чрезвычайно злое лицо смотрело в пустоту. На ней было новое платье без рукавов из тёмно-синего накрахмаленного хлопка. От горла до середины живота оно было расстёгнуто, и маленькие сухие груди болтались у всех на виду. Одна тощая рука с длинными грязными ногтями тасовала колоду карт, а вторая перебирала закруглённые камешки с вырезанными на них символами, разбросанные по столу.

— Кто это? — с интересом спросила Алиса, предвкушая развлечение.

— Это демон-оракул. Еще, судя по всему, она — графиня, вероятно, Первого Дома, хотя оракулов во всех Домах полно, — махнул на неё рукой Асмодей, — не стоит внимания. Но я удивлён, что вы с ними еще не встречались, миледи.

— А... Я, знаете ли, ужасная домоседка! — вырвалось у девушки так, что она сама не смогла удержать смешок. — А что может этот оракул?

— В зависимости от способностей. Чем сильнее демон — тем больше он может рассказать о мире, о людях, о прошлом и будущем.

— Она может рассказать о будущем?! — всплеснула руками Алиса.

— Милая моя, неужели вас интересует такая сомнительная область знаний?

— Да! И очень интересует!

У Алисы в голове тут же пронеслись сотни образов, начиная с тех, где она выходит замуж за прекрасного принца, и, кончая теми, где она остаётся в Преисподней на веки вечные. Но почему-то ни в одном из них не было сценария, как оракул узнаёт, что она человек и рассказывает об этом остальным демонам. Как-то не просчитал её увлечённый плясками и шампанским мозг такой последовательности событий.

Намереваясь уже обратиться к старухе, девушка посмотрела в тёмные глубокие глаза своего спутника и вдруг замерла. Он будто смотрел внутрь неё, пытаясь выстроить в ряд не доступные ей самой убегающие мысли.

— Это не самая хорошая идея, моя дорогая, — наконец сказал он, и крепче взял её за руку, стараясь увести от старой демоницы, несмотря на сопротивление девушки, — у оракулов в крови путать и обманывать. Они дают знания, которые не открывают истины, а лишь уводят глубоко в дебри твоего собственного сознания. Так на земле рождаются колдуны. Но и в Преисподней их работа никогда не была бесплатной. Они могут рассказать о тебе такое, от чего кровь в жилах закипит. Или поведать всему Аду то, что ты, возможно, желала бы скрыть...

Сказав это, Асмодей отвернулся, а Алису будто током ударило. Она поняла, в какой ситуации чуть не оказалась. Позволив себя немедленно увести, она еще несколько минут обдумывала слова герцога.

"Что он имел ввиду? Это были простые предостережения, или он знает, что я человек?"

Но герцог не подавал виду, что подозревал что-то. Он спокойно любовался гобеленами на стенах, рассматривал играющих и пьющих гостей. Всё вокруг выглядело празднично, так, словно это вовсе и не Ад был.

В одном из концов зала, к которому они сейчас подходили, группа гостей играла в пантомиму. Очень спортивного вида демон в маленькой жёлтой жилетке со стразами и коротких штанишках, из которых смешно торчал хвост, что-то напряжённо изображал. Остальные игроки вокруг него, перекрикивая друг друга, пытались угадать, что именно.

— Змей! Кишки! Хвост! Рыба! — кричали разодетые гости, перебивая один другого. А ведущий всплёскивал руками и продолжал кривляться.

— Язык! Червяк! Щупальца!

Но ничего не подходило, и с каждым разом демон в жилетке всё сильнее расстраивался. Он уже начал кусать когти, сдвинув огорчённо брови, а гости тут же начали выдавать новые варианты:

— Когти! Когтерезка! Безногтевый демон! — а ведущий лишь вскинул руки в немой мольбе и топнул ногой.

— Почему он так расстраивается? — спросила Алиса.

— Как же ему не расстраиваться? — начал лениво герцог. — Если никто так и не угадает, они оторвут у него одну из конечностей.

В этот момент один из стоящих рядом демонов в длинном зелёно-коричневом облачении вдруг громко свистнул и показал в руке маленькие песочные часы, песок из верхней части которых уже полностью перетёк в нижнюю.

Демон в безрукавке только и успел вскрикнуть, как пять гостей схватило его, чтобы он не дёргался, а шестой резким движением оторвал левую руку.

Алиса сделал шаг назад. Хлынувшая фонтаном кровь попала ей на платье и лицо. Этот демон в желтой жилетке был так похож на простого человека, если не видеть его хвост, что у неё немного закружилась голова.

— Довольно примитивное развлечение, — сказал Асмодей, оглядывая бывшего ведущего без руки, и не замечая, что его спутнице стало плохо.

— Он не смог объяснить, и по тому лишился руки? — спросила девушка, стараясь проглотить вставший поперёк горла ком.

— Да. Именно. Более того, частенько случается, что гости договариваются между собой не называть очевидный ответ. Дабы потом оторвать у ведущего что-нибудь. Поэтому пантомима у нас стала не очень популярна с определённого времени. Но всегда остаются любители острых ощущений.

Но в этот момент герцог наконец взглянул на Алису и заметил, что ей не хорошо.

— Что с вами, дорогая? Вам не понравилась игра?

— Нет, что вы, — пыталась принять равнодушный вид девушка, такой вид, который был бы под стать демону, — всё в порядке.

— Пойдёмте, я налью вам бокал шампанского. Принц Бегемот, как никто другой, знает толк в напитках.

Они подошли к столу, за которым всё ещё пировало большое количество гостей, и Асмодей взял бутылку шампанского из серебряного ведра со льдом и стал наливать его в бокал. Алиса стояла рядом и с каждой секундой, казалось, она всё громче слышала удары собственного сердца. Внезапно ей стало очень жарко, и какая-то сила словно сдавила виски. Девушка оглянулась по сторонам и на миг, крошечную долю секунды, всё вокруг изменилось. Она стояла рядом со столом, за которым пировали тысячи страшных, отвратительных демонов. Они ели сырое мясо, и его красный сок стекал по их отвратительным свиным подбородкам. Рядом плясали мерзкие существа, волосатые, с рогами и длинными клыками, с которых капала желтая слюна. Они стучали по чёрному гранитному полу своими козьими копытами под музыку, которая резала уши и скрипела, словно нож по тарелке.

Дыхание её отяжелело, сдавило грудь. Алиса испуганно обернулась назад, оглядывая зал для праздника, который в один момент превратился в страшный пир смерти, и сквозь толпу беснующихся тварей, которые прыгали, кусали друг друга и громко гоготали, увидела три неподвижных фигуры. Одна высокая, похожая на скелет, обтянутый кожей, на плече которого сидела сова с очень длинными ногами. Вторая низкая и неказистая, худенькая, но с большой уродливой головой. А третья подозрительно знакомая, синеватая, жилистая, с щупальцами, торчащими из спины.

Страх сковал её ноги. Она вернула взгляд обратно к столу, стараясь успокоиться. А рядом с ней герцог, чёрная тьма вокруг которого заволакивала глаза, наливал ей в бокал тёплую вязкую кровь.

Когда она вскрикнула тонким сдавленным голосом от неизвестно откуда появившейся острой боли, около двадцати демонов резко обернулись в её сторону.

— Человек! — крикнули они разом, голосами, наполненными гневом и жаждой убийства. Бокал, полный багрового шампанского выпал из рук Асмодея и вместе с бутылкой расплескался по каменному полу, оставляя замысловатые разводы. Последнее, что увидела Алиса, прежде, чем упасть в обморок, это герцог, хватающий за талию её обмякшее тело и больно отрывающий у неё от плеча неизвестно откуда появившегося детёныша Самигины, чей рот был полон крови. И совсем рядом три демона с совой бежали в её сторону.

Глава N36

Принц Первого Тёмного Дома, отец Отчаяния и дух Уныния ехал в своём черном, как смерть, катафалке, запряженном любимыми снежно-белыми скакунами. Бал по случаю свадьбы его брата, принца Бельфегора, ещё не закончился, но для Астарота там более не было ничего интересного. Его худое лицо было уставшим, а морщин на нём словно появилось еще больше, чем прежде. Злая борозда пересекала его старый лоб, а брови были напряжённо сдвинуты. Достав из кармана цепь с черепом, который ему обманом вручил маркиз Агриэль, он начал методично перебирать звенья цепи. Длинный плащ, смахивающий на похоронный, был запахнут. Принц глубоко задумался.

На протяжении всего праздника он имел возможность узнать ключ к двум печатям. И обе потерял. Сперва, Асмодей метал в воздух своих фениксов, словно дрессированных куриц. Заклятье Живого феникса неизвестно никому более на земле Проклятых. Только герцогу Асмодею, да самому Хозяину. И никогда еще он не видел, чтобы этих птиц было так много. У него было целых тринадцать шансов, чтобы разгадать это колдовство. Тем более, под конец этот выскочка, очевидно, устал. От его заклятья начали сыпаться обрывки, пыль, которые было невозможно удержать. Но само колдовство осталось безупречным. И всё что оставалось Астароту — это те самые обрывки и пыль. Да, в другой момент он изучил был и их. Каждое высшее заклятье бесконечно интересно! Но сейчас принц был зол и ему, как это довольно часто и происходит, было лень.

Итак, печать Пятого Тёмного Дома улетела от него вместе с фениксами Асмодея.

Возможность разгадать второй ключ появилась у него в тот самый момент, когда кубки с церемониальной кровью жениха и его невесты звонко стукнулись друг о друга. Как только они опустели, и серебряные ножки их вновь коснулись каменного постамента, казалось, все о них забыли. Бельфегор улыбался, тряся своим внушительным животом, новая принцесса показала свое умильное личико, оказавшись старой знакомой, герцогиней Ашерой, а толпа радостно ревела. Казалось бы, подойди и возьми кубок. Всего капля крови из бокала принца — и всё, печать в твоих руках. Но нет! Бельфегор схватил свою молодую жену, смачно поцеловал, и пошёл танцевать, небрежно махнув рукой в сторону бокалов. И вся кровь в них мигом зажглась ярко синим пламенем, не оставив на янтарных стенках даже пепла. Принц Похоти всегда был очень внимателен. Он не позволял себе ошибок. Астарот уважал за это своего брата и ненавидел одновременно.

Таким образом, отец Уныния снова был ни с чем. И это не прибавляло ему радости. Каждую секунду он, казалось, хмурился всё сильнее. А ему так хотелось, чтобы задуманное воплотилось в жизнь. Так хотелось покинуть землю Падших, присоединиться к Хозяину в битве, сообщить ему, что теперь каждый бес может попасть на землю не бесплотным духом, а во плоти и крови! Упасть на колени перед Великим князем и сказать, что он привёл для него легионы. Что именно он — его верный слуга.

Но даже это было не самым желанным для Астарота. Еще раз увидеть небо! Почувствовать на лице дуновение свежего ветра, — вот о чём грезил отец Уныния. А зелёная листва деревьев! Настоящих, живых! А не созданных чёрной магией. Принц уже много веков мечтал сорвать один листок с дерева, плотный, мясистый, ярко-зелёный, и, положив в рот, долго жевать.

Закрыв глаза, он вдруг вспомнил далёкие-далёкие времена. Когда солнце заливало всё вокруг, когда рядом с ним сияли сотни улыбок, и звучал смех. Он стоял и смотрел вниз, на людей, которые пили, гуляли, играли и дрались, потом обнимались и снова пили.

— Мне скучно, — говорил он фигуре рядом голосом, который вроде бы когда-то был его собственным, — Я хочу всё поменять.

А фигура рядом звонко засмеялась.

— Тебе скучно здесь? В мире света и счастья? Где даже время и пространство меняется по твоему желанию?

— Да. Мне надоел свет.

И снова услышал смех.

— Ты такой странный.

И однажды всё изменилось. Его желание исполнилось. Он оказался здесь. Во Тьме и ужасе. В мире, где нет света. Но ведь он хотел совсем не этого! Он хотел на Землю, чтобы там построить свой мир.

И теперь у него есть шанс исполнить свою мечту. Но не ранее, чем он снимет четыре печати Престолов с талисмана ведьмы.

Принц глубоко вздохнул и плотнее сжал свои тонкие бескровные губы. И тут неожиданно ощутил в своей карете сильный запах корицы и орхидей. Он не успел удивиться, как на сиденье напротив него медленно материализовалась стройная фигура дамы. Её изящное тело мягко полулежало на подушках, и легкое красное платье, отделанное белыми кружевами, словно невзначай приподнялось, демонстрируя красоту длинных загорелых ног, закинутых одна на другую. Большая грудь мало скрывалась пышным лифом платья, а голые плечи покрывали золотисто-жёлтые волосы.

— Что ты себе позволяешь? — сказал принц, выдохнув весьма недовольно.

— Привет, мой любимый хмурый принц! — сказала дама на подушках, улыбаясь. — Я, как всегда рада приветствовать тебя, в каком бы настроении ты не был!

Астарот отвернулся и засопел в сторону дверцы кареты.

— Ну, не надо так сердиться на старую подругу! Я решила проведать тебя. Ты так быстро покинул свадьбу!

— А что там было делать? — фыркнул он презрительно. — Праздник для дураков, на котором каждый пытается показать, что он лучше колдует, лучше танцует и лучше одет. Попеременно напиваясь и объедаясь.

— Так ведь в этом весь смысл, разве ты не знаешь? — засмеялась девица. — Кроме того, женился твой брат! Такое мероприятие нечасто случается!

— Действительно, ведь он женится всего лишь сто пятьдесят первый раз! — съязвил Астарот. Дама напротив вновь весело засмеялась.

— Я иногда забываю, какой ты бываешь забавный!

— Ты пришла, чтобы посмеяться надо мной?

— Нет, что ты, — успокоилась собеседница и уже миролюбивей сказала, — я тоже считаю, что пышные праздники — для клоунов, но это наш долг, присутствовать на них. Особенно твой, как одного из Великих принцев.

Астарот искоса посмотрел на даму, но пара морщин на его лице разгладилась. Он любил, когда его называли Великим, хотя это был отнюдь не обязательный титул.

— Ты права, Гистэра. Приходится исполнять свой долг. Хотя, если бы мне вздумалось жениться, упаси Тьма, я бы всё сделал тихо. Никаких фанфар, сотен гостей и чёртовых летающих фениксов, — сказал он и со злостью сплюнул на пол кареты.

— Что ж, это вполне уместно. Правда большинство демониц, которым могла бы выпасть такая честь, боюсь, могли бы не согласиться на такие скромные условия. Восхваления, овации, танцульки — всё это принято считать абсолютной необходимостью! По крайней мере, среди Высших. Но лично я с тобой абсолютно согласна.

Астарот нахмурил брови и взглянул в весёлые глаза напротив. Очевидно, он пытался понять, есть ли в её словах какой-нибудь подтекст. Но, бросив это пустое занятие, ответил:

— Так ты и не из Высших, может в этом всё дело?

— Думаю, дело скорее в том, что мы с тобой очень похожи, мой любимый принц. Я тоже терпеть не могу лицемерных празднований и шумный излияний всеобщей любви. Мы могли бы стать с тобой прекрасной парой!

— Жаль, что я не собираюсь жениться, — резко вставил Астарот, и Гистэре показалось, что он чуть не улыбнулся. Но нет, на его лице была сухая, стянутая сеткой морщин, маска безразличия.

— Действительно жаль! — ответила она и нагнулась вперёд, так, что взгляд принца поневоле попадал в вырез её декольте. — Тогда просто расскажи мне, как старому другу, почему за все сотни веков пребывания в Преисподней, ты до сих пор не был женат ни разу? Неужели тебе не хочется умножить численность Дома Уныния за счёт бесчисленных отпрысков, которые могли бы у тебя родиться? С таким отцом, как ты, они могли бы быть очень сильны!

Принц не спускал глаз с пышных грудей собеседницы, однако при этом не пропускал ни одного лестного слова в свой адрес.

— Детей я и так могу наделать.

— Но только после Тёмной свадьбы они могут родиться Сильными! Иначе Тьма не даст им достаточно магии!

Принц промолчал. Конечно, он знал это. Только брак, отмеченный Тьмой, мог дать сильное жизнеспособное потомство, которое способно умножить славу Первого Тёмного Дома. Почему он не женился? Как объяснить это? Астарот сам не знал. Просто никто и никогда еще не вызывал в нём такого желания.

— Быть одному проще. Ты — графиня, тем более не из Падших. Ты родилась на этой чёрной земле, с рождения дышишь горячим воздухом, полном смрада и вони. Тебе проще. Выбирай кого хочешь из миллиардов таких же, как ты. А мне нужно искать равную. Думать, как её примут остальные принцы. Это слишком сложно.

Когда-то он хотел жениться на Лилит. Эта демоница сделала бы его Дом Великим. Но Лилит презирала его, а он её ненавидел.

— Так выбери не равную, — с ударением сказала Гистэра, — ты — принц, тебе можно всё.

Астарот внимательно посмотрел на собеседницу и, казалось, задумался. Гистэра была его старой знакомой, возможно единственной демоницей в Аду, рядом с которой он чувствовал себя свободно. Она всегда была мила с ним, иногда даже почти смешила, от чего морщин на его лице становилось еще больше. Но существовал закон. Падшие и рожденные во Тьме не могут быть вместе. Гистэра была дочерью Вия, герцога Пятого Тёмного Дома. И причём самой любимой. Астарот до сих пор не понимал, как у такого чудовища, как герцог, могла родиться демоница столь миловидного сложения.

А пока он не успел ничего ответить, она весело улыбнулась и коснулась рукой его колена. Посмотрев многозначительно в глубоко посаженные злые глаза, графиня сказала голосом, шелестящим, будто шёлк:

— А что, если я приглашу тебя к себе домой сейчас, мой принц?

Всегда очаровательная и соблазнительная, она совращала его всеми возможными способами, но так ни разу и не далась. Такая мысль весьма по душе пришлась Астароту. Он оглядел с ног до головы даму напротив и остался доволен рисовавшейся перспективой. Она была очень красива, и давно желанна им, обычно полным безразличия.

— Я соглашусь с удовольствием, Гистэра, — сказал он, сильно сжав сухой рукой женскую ладонь, лежавшую у него на колене.

— Тогда поедем быстрее, — воскликнула радостно демоница. Вскочив с сиденья, она открыла на ходу дверцу и ударила рукой по внешней стенке кареты прямо рядом с крышей. Волны сильной магии разошлись от места удара и передались лошадям. С силой рванули белоснежные скакуны поводья и помчались вперёд с чудовищной скоростью.

— Что ты творишь? — нахмурился принц. Но от резкого рывка Гистэра, хохоча, упала прямо в его объятия. И, обнаружив прямо перед собой большую круглую грудь, Астарот немного притих. Он хотел поцеловать пухлые алые губы, которые оказались так близко, но маленький загорелый пальчик остановил его, а демоница сказала:

— Только, когда приедем.

Астарот снова нахмурился и сбросил Гистэру со своих колен на сиденье рядом.

— Ну, не расстраивайся, мой принц, мы почти приехали, — сказала она медовым голосом, — вот и мой Дом!

Тут карета резко остановилась и, открыв дверцу, Астарот округлил от удивления глаза.

— Дворец герцога Пятого Дома?

— Да, дорогой, а ты думал, где я живу? — весело бросила графиня и легко выпрыгнула из кареты.

— А... я не подумал, — сказал он, медленно вылезая. Гистэра уже взяла его за руку и повела за собой. Чувствовалось, что желание отца Уныния резко поубавилось.

— Что с тобой, мой принц? — спросила демоница, грустно надув губки. — Ты не хочешь?

Астарот прищурил глаза и внимательно посмотрел на неё.

— Если я войду с тобой вместе в Дом твоего отца, это будет означать, что я беру тебя в жёны. Тысячи лет назад аггелы отдавали так замуж своих первых законных детей.

— Ну, какая глупость, что ты там такое навыдумывал? — воскликнула демоница, нетерпеливо всплёскивая руками.

— Так написано в Чёрной Библии, это один из первых законов, созданных нашим Хозяином. Почти никто уже не помнит этого. Но я помню. Потому что ни разу не был женат, и у меня не было законных детей.

— Ты сам говоришь, что этого уже никто не помнит. Не будь таким подозрительным, я просто зову тебя хорошо провести время. К тому же, когда последний раз ты был во дворце Вия? Могу поспорить, что очень давно!

Не просто давно. Никогда. Аваддон, когда он еще был Хозяином Пятого Дома, смертельно ненавидел его. Весь Пятый Дом, включая дворцы герцогов и маркизов, были закрыты для принца Уныния. После того, как Астарот провернул тот старый замысел, исходом которого было заточение Пятого принца, ворота Дома Гнева для него так и не открылись. Хозяйкой осталась Лилит, которая не переставала презирать принца.

И отец Уныния смело шагнул за своей соблазнительницей. Огромные чёрные ворота, скрипнув, открылись, и большой мрачный замок предстал во всём своём величии. Большие купола, створчатые полукруглые окна с красноватой мозаикой, гладкие каменные гаргульи, сидящие на каждой башне. Они не двигаются уже много веков, но пророчество гласило, что однажды каждая из них проснётся.

На пороге дворца Гистэра взяла принца за руку и они вместе вошли в дом герцога Вия. Это было во всех отношениях мрачное место. Длинный коридор вёл от дверей до широкой обсидиановой лестницы. Вдоль каждой из стен слева и справа стояли тонкие колонны, оплетённые толстыми тёмно-зелёными корнями, торчащими прямо из потолка. В каждой из колонн внутрь была вставлена толстая черная свеча, светящая тусклым светом.

Ступив на лестницу, Астарот увидел, что через два десятка ступеней она упирается в стену, по бокам разветвляясь и ведя на второй этаж.

— Мы так и будем подниматься пешком? — спросил он, вспоминая с неудовольствием, что дворцы обычно имеют великое множество этажей.

— Конечно нет, мой принц. Эта лестница поворачивает, а мы с тобой идём вперёд.

Впереди была гладкая, как поверхность ночного озера, чёрная стена. Но когда они приблизились к ней, оранжево-красная спираль портала закрутилась перед ними. Принц, ничего более не спрашивая, шагнул вперёд вместе со своей дамой.

На другом конце оказалось длинное светлое помещение, окна которого были прикрыты толстыми занавесками светло-фиолетового цвета. Белый свет лился из магических светильников под потолком, которые в своих руках держали каменные статуи-горгульи. Узкая полоска мягкого ковра белого ворса вела от их ног прямо к герцогу Вию, стоящему в конце зала. А за спиной у него возвышался огромный хрустальный орган. Его чёрные обсидиановые клавиши нажимались сами собой, и под глубокие звуки мелодии языки пламени внутри инструмента облизывали его прозрачные стенки.

"Шестая симфония Баха. Какая пошлость" — скривившись, подумал принц.

Музыка окатила их словно штормовая волна, разливающаяся по залу. Она звучала громко и властно, но казалось, совершенно не производила никакого эффекта на гостей. Лицо Гистэры было странно взволнованным и как будто слегка виноватым.

По двум сторонам ковра, в конце которого их ждал герцог Вий, стояли, опустив головы, маленькие голые демонята, чьи тонкие черные волосы были одинаково заплетены в короткие косички, а руки от кистей до плеч были обмотаны шелковыми чёрными лентами. А на левой щеке у каждого от глаза до подбородка было изображено то ли крыло летучей мыши, то ли крыло гаргульи. Знак, одинаково похожий и на его Дом, и на Дом его спутницы. Демонята держали в руках корзины наполненные иссиня-чёрными цветами с огненной сердцевиной.

— Что это за цирк? — спросил сквозь зубы Астарот у своей спутницы. Но он уже знал ответ.

— Не знаю, мой принц, отец, наверно, что-то приготовил для твоего торжественного прихода. Ты ведь первый раз у нас...

— Не заговаривай мне зубы, — прошипел он, делая шаг вперёд, — он собирается нас поженить?!!

Какая глупость! Чтобы принц женился на обычной графине? Да еще и рождённой во Тьме?!!

Но останавливаться сейчас было нельзя. Тем более развернуться и уйти прочь. Демонята уже начали кидать им под ноги бутоны цвета ночи, которые на белом ковре смотрелись, будто капли самой Тьмы. Сладковатый запах метоксифлурана ударил в голову. Цветы были не только красивыми, но и поневоле приводили гостей в состояние спокойствия и умиротворения.

"Очень хитро" — подумал Астарот, злясь и одновременно чувствуя, что задумка сработала — его гнев становится меньше.

Повернуть назад было бы чрезвычайным оскорблением. Герцог собственнолично вышел встречать гостя. И сделал всё, чтобы тому у него понравилось. Принц всё же думал, не развернуться ли, и не покинуть этот фарс, всё равно отношения между ним и Домом Аваддона хуже сделать уже нельзя. Но ноги шли вперёд, а его спутница всё еще держала его за руку.

— Клянусь, я ничего об этом не знаю! — тонким испуганным голоском прошептала Гистэра. Но бесполезно, Астарот ей не верил.

"Я не женюсь. Ни за что. И пусть он хоть проклянёт меня, этот герцог!"

Музыка набирала обороты, цветы под ногами превращались в мягкую подстилку, пахнущую еще сильнее, а Вий был всё ближе. Невысокая фигура его казалась довольно мрачной даже Астароту. Длинные чёрные волосы, прямые и тонкие, опускались на плечи и покрывали спину, превращаясь в плащ, спадающий до самого пола. Волосы лежали и на лице, сквозь них едва-едва виднелась белая кожа и влажные гагатовые глаза без белков. Его рук и ног не было видно, но принц не был уверен, что хотел бы их лицезреть.

— Приветствую тебя, дух Раздора, аггел Тьмы, чёрный герцог Вий. Я чрезвычайно польщён твоим столь роскошным приёмом... — решил начать Астарот, но хозяин дворца не дал ему договорить.

— Позволь мне приветствовать тебя первым, отец Уныния, повелитель Тоски и Одержимости, белый всадник Апокалипсиса, Енарей, принц Астарот, — сказал герцог, и могильный голос его звучал довольно дружелюбно, не смотря ни на что. Астарот проглотил половину слов, которые собирался сказать. — Я хотел бы сразу доказать тебе, что для меня и для нашего Дома, конечно же, не может быть большей чести, если моя первая дочь станет женой принца Первого Дома.

Не успел Астарот округлить свои маленькие злые глаза и стрельнуть ими в съёжившуюся рядом спутницу, как в руках у герцога появилась небольшая шкатулка из сердолика, переливающегося, как золотой песок.

— Хоть этот предмет и был создан мной недавно, он является плодом сотен лет трудов.

Светящаяся шкатулка открылась, и взгляду предстал маленький золотистый человечек из того же камня, что и шкатулка.

— Подобной этой фигурке ты не найдёшь ни в одном закоулке Преисподней. Ни на одной лавке и ни у одного другого принца. Её сердцем является человеческая душа. Чистая душа, которая не видела Страшного Суда. На создание этого предмета ушло шесть миллионов демонов, которые отныне никогда больше не возродятся.

Вий поднял свои мокрые блестящие угли глаз на Астарота. В них было уважение и что-то ещё. Что-то глубокое и твёрдое, как скала.

Он бросил фигурку на пол и сказал:

— Встань.

И на глазах у изумлённого принца и отшатнувшейся назад демоницы фигурка начала расти, пока не превратилась в горящего и переливающегося лавой человека. Жидкий огонь тёк по всему его телу, и был его телом, то вспыхивая ярко-оранжевым, то местами затухая и темнея.

— Он может выполнить любое твоё поручение. Любой приказ. И сделает это так, что никто об этом никогда не узнает. В горячем Аду, полном огненной магмы, его не заметит и сам Великий князь. И он будет подчиняться тебе и только тебе одному. Если ты захочешь. Это приданное к твоей невесте.

Тишина ненадолго повисла в зале. А затем Вий повернулся к голему и сказал:

— Ты более не Николай. Теперь твоё имя — Вулкан.

— Да, господин, — раздался шорох, будто это и не голос, а шипение или потрескивание лавы.

— А теперь скажи мне, принц Уныния, повелитель Тоски и Одержимости. Скажи мне, Астарот, станешь ли ты моим зятем?

Астарот медленно перевёл взгляд от голема на свою невесту, чьи тонкие брови были всё еще испуганно сдвинуты. А затем на её отца, чьи чёрные глаза, лишённые белков, опасно блестели из-под спутанных волос.

— Да, — сказал он, под тихое потрескивание горящей лавы.

Глава N37

Когда Торл вновь подлетел к металлическим стенам таверны, он впервые заметил на ней выдавленные изнутри буквы: "Графские Угодья". Они были покрыты серебристой эмалью, но от температуры и времени она давно облупилась, и слова практически не бросались в глаза.

"Интересно, хоть одному графу угодили в этом захолустье?" — подумал он, залетая внутрь через тонкую скрипучую дверь. Хоть это заведение и было довольно приличным, по сравнению с множеством других, всё-таки оно оставалось отвратительным. В зале практически никого не было, лишь несколько демонов с кислыми выражениями морд что-то посасывали перед грязными тарелками, да бармен периодически дегустировал собственное пиво из всех бочек.

"Убить этого несчастного крыса, как говорил Бехард, да и дело с концом. Чего я размышляю? Он всего лишь убийца. И это было бы честно. Он бы воплотился снова в Саду грешников и оттуда уже точно никогда не смог бы найти меня и Алису на своих тощих коротеньких лапках. И мне проблем меньше" — думал чёрный ворон. Но что-то ему не нравилось во всём этом плане.

Тихо прошелестев крыльями по коридору, Торл взлетел по лестнице и прошмыгнул в их со Степаном комнату. Уже второй раз он вот так исчезал, пока его товарищ засыпал, и возвращался до его пробуждения. В первый раз ворон сел на кровать, на которой спал крыс, и долго смотрел на его маленькое тельце, едва обросшее шерстью.

Дверь опять тонко и подло скрипнула, и, на этот раз, крыс резко открыл оба своих маленьких синих глаза.

— Ты что делаешь? — спросил он, тут же вскочив на все четыре свои лапы и насторожено вытянув коротенький хвост.

— Всё хотел у тебя спросить, как так выходит, что твой хвост всё время растёт? Каждый раз, как я на него смотрю, он всё больше и больше! — беззаботно спросил Торл, подлетая и усаживаясь на стол, рядом с кроватью.

— И слава Богу, без него ужасно сложно равновесие держать, — промямлил спросонья крыс и, потерев лапой нос, продолжил: — ты мне зубы-то не заговаривай. Ты что у двери делал?

— Хотел спуститься вниз, в зал. Поспрашивать, как там дела. Мы здесь уже довольно давно, а новостей никаких. Устал ждать, пока ты проснёшься. Вот и открыл дверь, решил слетать один.

Грызун прищурился, словно стараясь угадать, врёт или нет его собеседник.

— Никуда ты без меня не полетишь, — он спрыгнул с кровати и пружинной походкой быстро добрался до двери.

— Да куда тебе? Зачем?! Тебя ж там каждый второй захочет раздавить или пнуть, а мне тебя отбивай.

— Не каркай, — сказал властно Степан и через пару секунд хохотнул. — Какой каламбур получился. В общем, скажешь, что я с тобой, и всё. Я сегодня проснулся смелым. И, кстати, поесть мне купишь, раз уж ты теперь мой товарищ, — ухмыльнулся он и прошмыгнул в дверь.

— Товарищ, — тихо повторил Торл, и глаза его опасно сузились.

"И я ещё его терплю"

Сделав пару взмахов тёмными крыльями, он направился за крысом.

В зале всё также не было посетителей. Крыс и ворон заняли небольшой круглый столик в углу и уселись прямо на него. Двое одиноких бесов, делавших это место не таким пустым, совершенно не обращали на них внимания.

— Вот видишь, а ты говорил, затопчут, задавят! — сказал Степан довольно уверенно, однако же не забывая опасливо поглядывать по сторонам.

Ворон ухмыльнулся, но промолчал.

— Скажи, тебе часто хочется вновь стать человеком? — спросил Торл.

Степан искоса посмотрел на собеседника, чтобы понять, не подшучивает ли он над ним, но, заметив, что тон его был неожиданно серьёзным, ответил:

— Не часто. — А потом, сделав небольшую паузу, продолжил, — раньше — да, первые лет сто после смерти я не мог привыкнуть. Страшно мучился. Очень часто меня жестоко убивали демоны, я возвращался в распределитель, и круг начинался опять. Но потом, год за годом, я свыкся. Научился прятаться, убегать, защищаться. Последний раз меня убивали лет десять назад — большой срок для крысы!

Торл улыбнулся.

— А ты не думал, что тебе, возможно, не повезло? Твоё наказание — крысиный облик. А вот что, если бы ты стал, например, псом? Или, скажем, опоссумом? Был бы покрупнее. Хоть возможность защищаться бы была. А то — крыса, да еще и старая!

Степан неожиданно хохотнул.

— Да, я уже довольно дряхлый, но постоять за себя могу. Не сомневайся! Не зря я столько лет смог прожить. А о внешнем виде своём я не жалею. Первые сто лет сожалел. А сейчас даже считаю, что это вполне сносное наказание для такого, как я. Возможно, даже слишком мягкое.

Ворон молча взмахнул своими чёрными крыльями, внимательней приглядываясь к собеседнику. Больше он не нашёл, что спросить, а Степан считал, что и так сказал слишком много.

Довольно длительный промежуток времени они просидели будто вовсе не замеченные барменом. Однако, скоро тощий узкоплечий Гасион одарил таки их своим вниманием.

— Чего желаете, мсье Торл? — поинтересовался он, слегка поклонившись и бросив довольно злобный взгляд на крыса.

— Сыр. Большую головку свежего мягкого сыра, — ответил он невозмутимо.

— Сыра? — лысые брови на некрасивом лице Гасиона поднялись высоко-высоко. Он снова посмотрел на крыса, и к злобному взгляду теперь примешивалась львиная доля удивления.

— Да-да! Я знаете ли очень люблю сыр! — продолжал ворон, — надеюсь вы не подумали, что это для него? — презрительно бросил он, махнув крылом на Степана.

— Нет, что вы, — выпрямившись и погасив горящие глаза, ответил бармен. — Сейчас будет.

— И стакан сухого чилийского, пожалуйста. А потом, мсье Гасион, я хотел бы поспрашивать вас о том, о сём, если вы не против.

Тут на столе вновь образовались три серебряных монеты с профилем мужчины на аверсе и человеческой фигурой на стуле на реверсе, а бармен лучезарно заулыбался, кивая головой.

— Сию секунду.

Он даже не стал тратить время на то, чтобы передвинуть свои старые копыта до барной стойки. Один вид истёртого временем серебра заставлял его шевелиться быстрее. Раздался мерзкий звук хрустнувшего пенопласта, и Гасион исчез, чтобы через секунду вернуться с большим кругом сыра в кривых грязных руках. Он аккуратно положил его на стол и затем принёс бокал вина, странного фиолетового цвета.

— Угощайтесь, мсье, — ласково сказал он, — и скажите, чем я могу быть вам полезен?

Торл многозначительно сверкнул правым глазом на Степана и клюнул головку сыра, которая, кстати сказать, была довольно паршивого вида. Крыс всё понял и сидел тихо. Будто он и не крыса вовсе, а незаметная мышь.

— Любезнейший, поведайте нам, какие новости из Великого Дома Чревоугодия, на чьих землях мы имеем удовольствие находится? — спросил он и окунул черный клюв в оказавшееся кислым красное вино.

— Хм... Ну, герцог Яра-ма-йяху, говорят, опять начудил в каком-то питейном заведении и чуть не съел какую-то графиню. Объявилась новая банда, похищающая новорожденных детёнышей прямо от Колыбели Душ. Но главное, это то, что сейчас в самом разгаре бал в честь сто пятьдесят первой свадьбы принца Бельфегора, и проходит он во дворце принца Бегемота. Он идёт уже около двух суток по человеческому времени, и конца ему пока не видно.

— И что же за богиня стала принцессой Третьего Тёмного Дома, до вас уже дошли новости? — с деловым видом продолжал Торл, вновь клюнув головку сыра.

— Дошли-дошли! Это герцогиня Ашера, аггел, пьющий кровь. Одна из высших вампиров.

— Надо же! — покачал маленькой чёрной головкой ворон. — Великий день для Проклятых!

— Великий, Великий, — подобострастно закивал бармен.

— Что ж, можете идти, мсье Гасион, вы мне очень помогли, — сказал Торл, и бармен, улыбнувшись, отошёл обратно к стойке.

— Долго я буду смотреть, как ты ешь мой сыр? — тихо сквозь закрытый рот выдавил Степан.

— Да я сам не рад, поверь мне. Большей дряни я давно не пробовал, — сказал ворон, и глаза его стали влажными, когда он открыл рот, тщетно пытаясь выплюнуть уже проглоченную пищу.

— А мне уже всё равно, я не ел сыр двести лет, — сказал Степан. И не успел Торл что-нибудь предпринять, как острые зубы грызуна погрузились глубоко в желтую сырную головку.

— А! Чёрт с тобой. Вином вот запей.

Не успел Торл окончить фразу, как в дверях кабака появился чёрт. Высокий, с большими бычьими копытами и головой, он тяжело дышал, оглядывая налитыми кровью глазами зал.

— Налей мне спирту, бармен, — рявкнул он, садясь на маленькую табуретку у стойки, которая под его массивной задом выглядела крошечной лепёшкой.

Стальная стопка, полная спирту появилась незамедлительно. Опрокинув её и глазом не моргнув, демон проревел:

— Слыхал, что на балу-то приключилось, а, Гасион?

— Нет, мьсе, я всё время тут был. Нельзя мне отлучаться от дела, так что не довелось мне на свадьбе принца погулять, — добродушным голосом ответил бармен. — Ну, так вы расскажите мне, если вам не сложно.

— Ха! — ударив пустой стопкой об стол, выдохнул он, намекая тем самым на вторую порцию. — Всё было сделано как надо. Золото, вино, карты. Всё было. И невеста что надо, и принц Бельфегор — ого-го! А Асмодей тринадцать фениксов наколдовал, они весь праздник зал освещали своими крыльями.

Гость хлопнул ещё одну стопку водки.

— А уже после церемонии, я как раз с маленькой суккубой плясал, прямо рядом со мной как запахнет человечиной!

Торл многозначительно посмотрел на Степана. Крыс сперва ничего не слышал, ибо хруст за ушами все звуки для него поглотил. Но после того, как Торл неожиданно клюнул его в бок, махнув головой на барную стойку, навострил оба уха.

— Человечиной запахло? Это ж откуда? Неужели принц Бегемот такую закуску соорудил? — поинтересовался Гасион, шумно сглотнув слюну.

— Да что ты чепуху говоришь, — ударил по столу рукой шумный гость. — Откуда принц её, интересно, возьмёт? Нет. Как только я почувствовал запах, я, конечно, сразу оглядываться стал, искать. Ну да, не я один такой любопытный был. Тут же демонов двадцать мне весь обзор спинами позакрывали, я только и услышал, что крик: "Человек!". А потом всё стихло. И запах пропал.

— Ишь, ты, — покачал головой бармен. — И, что ж это было такое?

— Не знаю. Вроде как, кто-то кричал, что видел герцога Асмодея, исчезающего в дыму, может это его фокусы, — пожал плечами быкоголовый, — да только свою суккубу я потерял после этого.

— Ну, бывает, выпейте вот ещё одну за счёт заведения! — Гасион поставил перед гостем третью стопку. Демон выпил, шлёпнул стопкой об пол, и вновь оглядел зал.

На этот раз его коричневые радужки, окруженные кровавыми белками, остановились на Степане, пожевывающем сыр. И на его товарище, тихо за этим наблюдающим.

— Это что еще за ерунда? — проревел он, поднимаясь с табуретки-лепёшки и направляясь в их сторону. Степан пытался быстро проглотить слишком большой кусок, а Торл нервно постукивал лапой по столу, — Ты что ли мертвяка подкармливаешь, цыплёнок ты переросший?!!

Перья на холке у ворона встали дыбом. Степан подавился.

— Вам показалось, мсье, — процедил Торл ледяным голосом, одновременно наблюдая, как тьма вокруг бычьеголового демона начинает разрастаться во все стороны. Он хотел напасть.

Не успел крыс и вздохнуть пару раз, как большая рука в золотых браслетах смахнула его со стола вместе с сыром и остатками фиолетового вина на грязный пол. Торл взлетел вверх, пытаясь отлететь на безопасное расстояние, но не успел. Кулак, размером с него самого, схватил его за хвост.

— Я тебе голову откушу, — проревел бык.

Торл открыл клюв и начал произносить заклятье. Клубы магии закружились около него, трепыхающегося в руке демона. Но тот быстро переложив птицу из одной руки в другую, сжал клюв ворона, и заклятье прервалось. Торл издал нечленораздельный звук, и зелёные глаза его испуганно расширились. Он не мог произнести ни слова.

— Что? Драться со мной вздумал? — захохотал гость. — А если я тебе кости переломаю?

И он сдавил ему грудную клетку. Послышался хруст костей. Зелёные глаза влажно блеснули.

— Мсье, прошу вас! — крикнул Гасион из — за стойки бара. Но это было совершенно бесполезно. Быкоголовый снова сжал руку, — и снова хруст.

Тогда, неожиданно для самого себя, из-под лавки выпрыгнул Степан. Одним мощным рывком оказавшись на столе, вторым он перебрался на руку демону. Эффект неожиданности сделал своё дело. Но не только. Движения крыс могут быть очень быстрыми, а зубы их способны перегрызать бетонные плиты. Степан вцепился резцами в надутую венами кисть, сжимающую голову Торла. И быстро-быстро перегрыз сухожилия.

С диким рёвом демон сбросил с себя грызуна, одновременно выпустив ворона, и отшатнулся, зажимая хлещущее кровью запястье. Торл упал на стол, и, тяжело вздыхая, быстро произнёс заклятье. Изо рта гостя сию же секунду пошла пена, он упал на колени, кашляя и хрипя. Время шло, и быкоголовый становился всё слабее. Кашель становился всё глуше и глуше, теперь уже свист вырывался из его большого клыкастого рта. Он упал на спину, схватившись за горло, но не мог ни сказать защитного заклинания, ни вздохнуть.

— Какое ловкое колдовство! — сказал Степан, прыгнув на пол рядом с демоном, совершенно не испытывая страха к агонизирующему врагу.

— Не подходи так близко! — каркнул ворон, но не успел. Большой кулак демона взвился в воздух и с грохотом упал на Степана.

— Зачем?.. — в пустоту спросил Торл. Его холодные зелёные глаза блеснули, и в них проскользнуло что-то странное, еле уловимое. С трудом поднявшись на ноги, волоча крылья, он, не оглядываясь, с шумным хлопком исчез из таверны. Цветные всполохи души Степана растворились под огромным кулаком издыхающего чёрта, оставив на полу маленькое неподвижное серое тело.

1