Одиссей и Итака

Одиссей и Итака

Космическое пространство за пределами орбиты Нептуна разительно отличалось от нескончаемого, назойливого гомона голосов пояса астероидов, от невыносимой толчеи и суеты колец Сатурна. Конечно, по прошлым, земным меркам даже возле Сатурна было пустынно и голо, а радиообмен пояса астероидов не шёл ни в какое сравнение с интенсивностью радиопередач Земли, но у дальнего космоса — особые законы.

Одиссей вот уже шестой десяток лет жил по своим законам, по своему времени. Когда ты — сердцевина колоссальной туши космического Кашалота, ты не можешь жить быстро. Даже с теми скоростями, что были доступны Одиссею, он путешествовал от планетоида к планетоиду месяцами. Эти месяцы были мало чем заполнены и он часто проводил время в состоянии полусна. Нет, нельзя сказать, что он спал всё время полёта от одного объекта пояса Койпера к другому — его путешествие время от времени прерывалось пакетами информации с Земли, с астероидов или со спутников Сатурна и Юпитера. Но эта информация интересовала его всё меньше и меньше. В ней не было практически ничего нового для Одиссея.

Последний раз по-настоящему Одиссей был вовлечён в земные проблемы, когда он оформлял "вольную" к трехстороннему контракту между Одиссеем Онасиссом Вторым, "Интерпланет Энтерпрайзис Инк" и ООН, по которой он, Одиссей Онассис Второй, получал все права на Кашалота, его термоядерную двигательную установку, нейрогель, банки памяти, а также полные и неограниченные права на копирование своей личности или её окончательное уничтожение, без согласия на то Одиссея Онассиса Первого, гражданина Земли. Случилось это ровно двадцать лет тому назад, когда деятельность Одиссея и его Кашалота по исследованию пояса Койпера была оценена в ООН, как превышающая начальные расходы "Интерпланет Энтерпрайзис" на создание Кашалота, включая разумную норму прибыли. Принцип "свободы личности гибридных систем", выстраданный поколениями космических работников поневоле, действовал в этом случае безусловно — никто не имел права получать дивиденды от эксплуатации чужого труда вечно. А Одиссей, учитывая то, что его тело Кашалота могло существовать столетиями, вполне понимал, что такое вечность. Внешняя часть Сол-системы, жила вечностью и бесконечностью, а Земля уже давным-давно стала для Одиссея лишь маленькой голубой точкой, которую он едва мог рассмотреть своими искусственными глазами.

Строго говоря, глаз у Кашалота не было. Вместо них он мог обозревать пространство с помощью оптического и инфракрасного телескопов, которые давали картинку, недоступную человеческому глазу. От прошлой жизни у Кашалота осталось стереоскопическое зрение, но его собственный мир был большую часть времени плоским — никакие усилия не могли создать объёмную картинку чего-либо на расстоянии в миллионы и миллиарды земных километров. Бинокулярное зрение Кашалот включал только возле планетоидов. В открытом же космосе объём возникал лишь иногда, если далёкие объекты рассматривались с разных углов зрения — только в этом случае можно было увидеть смещение космических объектов на ещё более далёком фоне. В этом случае два наблюдателя в разных частях Солнечной системы составляли виртуальную пару "глаз", смотрящую на далёкие миры и видящую их в гораздо большем количестве деталей, нежели это мог сделать один, даже самый мощный телескоп.

Чем дальше были расположены друг от друга части такого сложного телескопа — интерферометра, тем яснее и чётче была картинка. В прошлом люди использовали для таких наблюдений поверхность Земли, размещая телескопы в разных её точках. Но очень скоро выяснилось, что Земля — лишь пылинка в громадной пустоте мироздания и её размеры просто ничтожны по сравнению с размерами не то, что Вселенной, а и нашей собственной галактики. И телескопы шагнули в космос.

Сначала телескопы летали вокруг Земли, расширяя размеры такого составного оптического прибора до размеров околоземной орбиты, потом — шагнули за орбиту Луны, доведя расстояние между "глазами" интерферометра до сотен тысяч километров. Но и этого было мало, если люди хотели наблюдать другие звёзды и их планетарные системы. Кроме того, для каждого нового "глаза", вращающегося вокруг Солнца, надо было максимально точно определять его местоположение — и вслед за космическими телескопами возникла и система глобального позиционирования объектов в Солнечной системе. Автоматические маяки, расположенные на небольших астероидах, создали громадную топографическую сеть для всей системы. Каждый маяк снабжался своей энергостанцией, расположенной обычно с обратной стороны астероида и становился очередным форпостом человечества в системе, который начинал посылать в космос свои сигналы. Центральный нейрогель на Земле постоянно обрабатывал данные о местоположении всех маяков, но космические системы со своими собственными нейрогелями действовали внутри себя и автономно. Никакая центральная станция не могла выдавать решения быстрее, чем получала очередную порцию данных от своих соседей — сказывалось фундаментальное ограничение скорости света.

Из точки нынешнего местоположения Кашалота сигнал до Земли добирался бы целых шесть часов. "Когда в Москве ещё полночь, в Петропавловске-Камчатском уже утро" — с улыбкой подумал про себя Одиссей. Его родная Греция была крошечной даже по сравнению с размерами громадной России, где Онассис-Первый бывал в молодости, а в сопоставлении с расстояниями даже внутри Солнечной системы Греция была и вовсе представлялась микроскопической.

Кашалоту всегда было интересно участвовать в редких, но интересных сканированиях звёздного неба. Его нынешнее местоположение, вдалеке от Земли, давало уникальную возможность для исследований звёзд и экзопланет, во время которых Одиссей выступал одним из концов базы огромного интерферометра. После каждого такого сеанса Земля всегда присылала ему запись съёмок земных телескопов, а Одиссей баловался тем, что использовал свою старую стереоскопическую функцию и два набора изображений, чтобы выстраивать объёмные картины далёких звёзд, планетных систем и туманностей. Основной же задачей Одиссея было постоянное поддержание в порядке и постепенное расширение топографической сетки Солнечной системы.

Его собственный, бортовой нейрогель, служащий продолжением его старого, биологического сознания, был достаточно мощным и производительным. У нейрогеля Кашалота не было своей личности или самосознания — такая нейросеть изначально проектировалась, как громадный процессор, способный обрабатывать практически любые объёмы данных. Нейрогель мог обнаружить малейшие колебания в светимости далёкой звезды, разложить их в любые ряды Фурье, выяснить несоответствия или закономерности, но остаток работы, завершающий любое исследование, всё равно делал Одиссей. Только его разум пока что мог связать воедино массу взаимодополняющих, а то и противоречивых фактов, чтобы сказать, что наблюдает в своих когнитивных снах нейрогель — новую экзопланету или же просто молодую звезду с неустойчивым свечением.

"Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет". Одиссей вспомнил, как он пытался научить нейрогель произносить эту поговорку. Нейрогель произносил её аккуратно и точно, но ровно до тех пор, пока Одиссей не замкнул его цепи обратной связи в речевом центре. В этот момент у нейрогеля стал "заплетаться язык" и он наконец произнёс: "Крал у Кралы украл коллары". Только вот все остальные функции нейрогеля от такого насилия Одиссея отнюдь не заработали лучше, хотя нейрогель и понял сущность адаптивного алгоритма и после этого не раз баловался с ним уже самостоятельно.

Обучение нейрогелей пока что было основной проблемой, в отличии от использования копий человеческого сознания. Говорили, что вскорости нейрогели должны были заменить людей практически во всём. Но пока что Кашалот мог оставить нейрогель с автоматическим маяком на безымянном планетоиде в поясе Койпера — но всё ещё никак не мог положится на него полностью в вопросах, требующих воображения или интуиции. "Нейрогели пока что воображают по программе и пользуются интуицией стандартных алгоритмов" — говорила его подруга Навсикая.

Навсикая сейчас обследовала своими верткими Медузами очередной планетоид пояса Койпера с другой стороны солнечной системы. До неё было добрых полтора десятка миллиардов километров и почти 12 часов времени сигнала. Прямого сигнала.

Понятное дело, теперь прямые сообщения использовались крайне редко — мощность сигнала должна была бы быть всё время на максимуме, а излучался бы он при этом во все стороны. Таким способом хорошо подавать сигнал "SOS", но не передавать массивы данных о наблюдениях неба, изображения поверхности планетоида или детальные трёхмерные модели по геологии малой планеты. Для этих огромных объёмов информации Одиссей использовал направленную лазерную передачу, связываясь с тем же ближайшим маяком сети позиционирования, который в этом случае выступал и узлом внутрисистемной связи — многосвязного Солнета. Солнет по-прежнему передавал данные, подобно старому Интернету земного прошлого — только теперь вместо робо-котиков и женского тела его заполняли расчёты орбит, изображения звёзд и карты вновь открываемых и посещаемых Кашалотами малых планет Солнечной системы.

Нет, конечно робо-котики и новые аватары для Солнета все еще были где-то там, в толчее внутренней системы. Одиссей периодически заглядывал туда, поражался в очередной раз обилию рекламы и навязчивых, но однообразных сюжетов — и снова возвращался к себе, в уют своего родного Кашалота. Легче уже было ждать очередные 12 часов ответа от ироничной и умной Навсикаи или же коротать время со своим корабельным нейрогелем в игре в шахматы или го — нежели смотреть на очередные мегатонны и гигабайты одинаковых сетевых героев, каждый из которых был "халифом на час". Цветастым снаружи и столь же пустым — внутри.

Большую часть времени Одиссей проводил теперь в обществе нейрогеля или других Кашалотов. Серьёзные и обстоятельные Перимед и Тримед, с которыми можно было часами говорить о звёздах и о планетах, взбалмошная Пенелопа, насмешливый Ахилл, строгий Агамемнон. Это был нынешний мир Одиссея, а Земля становилась для него всё более и более далёким воспоминанием.

Что-то путное прилетало с Земли очень редко. Одиссею было интересно смотреть на звёзды, а не на пустоту земных сюжетов. Вдвойне обидно было смотреть на то, как земляне представляли себе жизнь в космосе. Одиссей когда-то, несколько десятков лет тому назад, скачал по Солнету парочку фильмов, найденных по запросу "Кашалоты, Космос, Големы" — и ужаснулся.

В этих фильмах знакомый и понятный ему мир далёкого космоса пестрил земными штампами: картонными злодеями, которые почему-то хотели "править миром" из тела собственного Кашалота, нейрогелями, которые изобретали смертоносные вирусы для уничтожения человечества, томными красавицами, которых спасали какие-то прилизанно-приторные герои, почему-то тоже помещаемые в Кашалотов для соблюдения некоего космического антуража. Часто Кашалотам отводилась и роль невольных спасителей мира, причём злые инопланетяне обычно разбивали армию Кашалотов на окраинах Солнечной системы в начале повествования, и лишь герой-землянин сооружал какую-то мегаустановку, которая и останавливала инопланетное вторжение. В поиске тогда выдало и несколько наименований "Кашалоты ХХХ" с пометкой "только для взрослых", но туда Одиссей решил не залазить, чтобы окончательно не потерять веру в человечество. BDSM-Кашалота и секса с Медузами он бы, наверное, не перенёс.

С тех пор Одиссей старался земные новости не смотреть, поставив фильтр Солнета на максимальные настройки. Научных, технических и экономических новостей ему вполне хватало для того, чтобы представлять потребности внутренней системы и совершенствовать своё собственное тело, приобретая усовершенствования, которые производила всё та же "Интерпланет Энтерпрайзис" и ещё десяток компаний-конкурентов помельче. Его биологическое тело и нейрогель он мог перестраивать и на основании открытого кода, который приходил по Солнету, но вот части термоядерного привода на гелии-3, которые были отнесены к хвосту Кашалота на безопасное расстояние от жизненно важных органов, приходилось всё ещё брать с Земли и с Марса. Всё-таки сказывалось то, что жизнь на Земле не росла в потоке жёсткого нейтронного излучения — эти части тела Кашалота были пока ещё из металла и магнитных полей.

В последнее время Одиссею было приятнее работать с Марсом. Марс нуждался в воде для терраформирования и в бомбардировке ледяными астероидами полярных шапок. В силу этого Марс готов был посылать всё необходимое Кашалоту авансом, в отличии от прижимистых дельцов с Земли. Для этого марсианам было достаточно сообщить координаты запущенной рукотворной кометы, которая летела в их сторону с установленным маяком. Одиссей запускал в сторону Марса три-четыре кометы в год — и этого вполне хватало на то, чтобы окупать все необходимые ему детали термоядерного привода и поставки гелия-3 с Урана. Основным требованием Марса всегда была чистота льда кометы — принимался только водяной лёд и любые углеводородные примеси, минимум пыли в продуктах выброса. Парниковый эффект боится пыли и сажи. Кроме того, Одиссей обычно скрупулёзно просчитывал траекторию полёта своей кометы, в силу чего марсианам надо было осуществлять не более одной коррекции её траектории — а пару раз и вовсе смотреть, как комета точно падает в районе полярной ледяной шапки. Сказывалось то, что Одиссей вместе со своим нейрогелем проводил часы в игре в "Солнечного навигатора", когда с ограниченным запасом реактивной массы им надо было посетить максимальное число планет в системе. Но и другие Кашалоты помогали Марсу, к вящему неудовольствию монополистов с Земли. Говорили, что такими темпами, какими сейчас Кашалоты бомбардировали Марс, он сможет стать полностью обитаемым уже к концу нынешнего столетия. Смельчаки могли уже сейчас дышать там без кислородных установок — но только на экваторе, в глубоких расселинах — и при условии генного модифицирования гемоглобина, используя геном гуанако, дикого предка лам, жившей на высоте южноамериканских Анд.

Но сегодняшний пакет данных был не с Марса. Точнее, пакетов было даже два — и оба они пришли с Земли. Один из них был помечен, как "Ставрос и Ставрос, юристы и нотариусы, Итака, Греция", а второй пришёл с пометкой "Обсерватория Серро-Параналь, Атакама, Чили". Оба они были направлены "Одиссею Онассису Второму, Кашалот #001". Адреса оба пакета не имели — по понятным причинам. У Кашалота ведь нет адреса, а есть только точка в пространстве, где он сейчас находятся и идентификатор узла Солнета.

В первом пакете от Ставроса и Ставроса, за подписью Ставроса Димаса, приводилось грустное известие: Одиссей Онассис Первый, гражданин Земли, скоропостижно скончался в родном поместье Лефки, на Итаке. В силу отсутствия прямых родственников по каким-либо линиям и бездетности — имущество Одиссея Онассиса по законам Греции и меморандуму ООН "О правах смежных личностей" переходило к Одиссею Онассису Второму, синтетической личности и оператору Кашалота, разделённому с Онассисом Первым 56 лет тому назад, в 2345 году. Данное имущество включало в себя права на землю на родном острове Онассиса Итаке, имение же, а также блокирующий пакет в корпорации "Интерпланет Энетрпрайзис", до этого принадлежавший Одиссею Онассису Первому.