Одиссей и Итака

Одиссей и Итака

Космическое пространство за пределами орбиты Нептуна разительно отличалось от нескончаемого, назойливого гомона голосов пояса астероидов, от невыносимой толчеи и суеты колец Сатурна. Конечно, по прошлым, земным меркам даже возле Сатурна было пустынно и голо, а радиообмен пояса астероидов не шёл ни в какое сравнение с интенсивностью радиопередач Земли, но у дальнего космоса — особые законы.

Одиссей вот уже шестой десяток лет жил по своим законам, по своему времени. Когда ты — сердцевина колоссальной туши космического Кашалота, ты не можешь жить быстро. Даже с теми скоростями, что были доступны Одиссею, он путешествовал от планетоида к планетоиду месяцами. Эти месяцы были мало чем заполнены и он часто проводил время в состоянии полусна. Нет, нельзя сказать, что он спал всё время полёта от одного объекта пояса Койпера к другому — его путешествие время от времени прерывалось пакетами информации с Земли, с астероидов или со спутников Сатурна и Юпитера. Но эта информация интересовала его всё меньше и меньше. В ней не было практически ничего нового для Одиссея.

Последний раз по-настоящему Одиссей был вовлечён в земные проблемы, когда он оформлял "вольную" к трехстороннему контракту между Одиссеем Онасиссом Вторым, "Интерпланет Энтерпрайзис Инк" и ООН, по которой он, Одиссей Онассис Второй, получал все права на Кашалота, его термоядерную двигательную установку, нейрогель, банки памяти, а также полные и неограниченные права на копирование своей личности или её окончательное уничтожение, без согласия на то Одиссея Онассиса Первого, гражданина Земли. Случилось это ровно двадцать лет тому назад, когда деятельность Одиссея и его Кашалота по исследованию пояса Койпера была оценена в ООН, как превышающая начальные расходы "Интерпланет Энтерпрайзис" на создание Кашалота, включая разумную норму прибыли. Принцип "свободы личности гибридных систем", выстраданный поколениями космических работников поневоле, действовал в этом случае безусловно — никто не имел права получать дивиденды от эксплуатации чужого труда вечно. А Одиссей, учитывая то, что его тело Кашалота могло существовать столетиями, вполне понимал, что такое вечность. Внешняя часть Сол-системы, жила вечностью и бесконечностью, а Земля уже давным-давно стала для Одиссея лишь маленькой голубой точкой, которую он едва мог рассмотреть своими искусственными глазами.

Строго говоря, глаз у Кашалота не было. Вместо них он мог обозревать пространство с помощью оптического и инфракрасного телескопов, которые давали картинку, недоступную человеческому глазу. От прошлой жизни у Кашалота осталось стереоскопическое зрение, но его собственный мир был большую часть времени плоским — никакие усилия не могли создать объёмную картинку чего-либо на расстоянии в миллионы и миллиарды земных километров. Бинокулярное зрение Кашалот включал только возле планетоидов. В открытом же космосе объём возникал лишь иногда, если далёкие объекты рассматривались с разных углов зрения — только в этом случае можно было увидеть смещение космических объектов на ещё более далёком фоне. В этом случае два наблюдателя в разных частях Солнечной системы составляли виртуальную пару "глаз", смотрящую на далёкие миры и видящую их в гораздо большем количестве деталей, нежели это мог сделать один, даже самый мощный телескоп.

Чем дальше были расположены друг от друга части такого сложного телескопа — интерферометра, тем яснее и чётче была картинка. В прошлом люди использовали для таких наблюдений поверхность Земли, размещая телескопы в разных её точках. Но очень скоро выяснилось, что Земля — лишь пылинка в громадной пустоте мироздания и её размеры просто ничтожны по сравнению с размерами не то, что Вселенной, а и нашей собственной галактики. И телескопы шагнули в космос.

Сначала телескопы летали вокруг Земли, расширяя размеры такого составного оптического прибора до размеров околоземной орбиты, потом — шагнули за орбиту Луны, доведя расстояние между "глазами" интерферометра до сотен тысяч километров. Но и этого было мало, если люди хотели наблюдать другие звёзды и их планетарные системы. Кроме того, для каждого нового "глаза", вращающегося вокруг Солнца, надо было максимально точно определять его местоположение — и вслед за космическими телескопами возникла и система глобального позиционирования объектов в Солнечной системе. Автоматические маяки, расположенные на небольших астероидах, создали громадную топографическую сеть для всей системы. Каждый маяк снабжался своей энергостанцией, расположенной обычно с обратной стороны астероида и становился очередным форпостом человечества в системе, который начинал посылать в космос свои сигналы. Центральный нейрогель на Земле постоянно обрабатывал данные о местоположении всех маяков, но космические системы со своими собственными нейрогелями действовали внутри себя и автономно. Никакая центральная станция не могла выдавать решения быстрее, чем получала очередную порцию данных от своих соседей — сказывалось фундаментальное ограничение скорости света.

Из точки нынешнего местоположения Кашалота сигнал до Земли добирался бы целых шесть часов. "Когда в Москве ещё полночь, в Петропавловске-Камчатском уже утро" — с улыбкой подумал про себя Одиссей. Его родная Греция была крошечной даже по сравнению с размерами громадной России, где Онассис-Первый бывал в молодости, а в сопоставлении с расстояниями даже внутри Солнечной системы Греция была и вовсе представлялась микроскопической.

Кашалоту всегда было интересно участвовать в редких, но интересных сканированиях звёздного неба. Его нынешнее местоположение, вдалеке от Земли, давало уникальную возможность для исследований звёзд и экзопланет, во время которых Одиссей выступал одним из концов базы огромного интерферометра. После каждого такого сеанса Земля всегда присылала ему запись съёмок земных телескопов, а Одиссей баловался тем, что использовал свою старую стереоскопическую функцию и два набора изображений, чтобы выстраивать объёмные картины далёких звёзд, планетных систем и туманностей. Основной же задачей Одиссея было постоянное поддержание в порядке и постепенное расширение топографической сетки Солнечной системы.

Его собственный, бортовой нейрогель, служащий продолжением его старого, биологического сознания, был достаточно мощным и производительным. У нейрогеля Кашалота не было своей личности или самосознания — такая нейросеть изначально проектировалась, как громадный процессор, способный обрабатывать практически любые объёмы данных. Нейрогель мог обнаружить малейшие колебания в светимости далёкой звезды, разложить их в любые ряды Фурье, выяснить несоответствия или закономерности, но остаток работы, завершающий любое исследование, всё равно делал Одиссей. Только его разум пока что мог связать воедино массу взаимодополняющих, а то и противоречивых фактов, чтобы сказать, что наблюдает в своих когнитивных снах нейрогель — новую экзопланету или же просто молодую звезду с неустойчивым свечением.

"Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет". Одиссей вспомнил, как он пытался научить нейрогель произносить эту поговорку. Нейрогель произносил её аккуратно и точно, но ровно до тех пор, пока Одиссей не замкнул его цепи обратной связи в речевом центре. В этот момент у нейрогеля стал "заплетаться язык" и он наконец произнёс: "Крал у Кралы украл коллары". Только вот все остальные функции нейрогеля от такого насилия Одиссея отнюдь не заработали лучше, хотя нейрогель и понял сущность адаптивного алгоритма и после этого не раз баловался с ним уже самостоятельно.

Обучение нейрогелей пока что было основной проблемой, в отличии от использования копий человеческого сознания. Говорили, что вскорости нейрогели должны были заменить людей практически во всём. Но пока что Кашалот мог оставить нейрогель с автоматическим маяком на безымянном планетоиде в поясе Койпера — но всё ещё никак не мог положится на него полностью в вопросах, требующих воображения или интуиции. "Нейрогели пока что воображают по программе и пользуются интуицией стандартных алгоритмов" — говорила его подруга Навсикая.

Навсикая сейчас обследовала своими верткими Медузами очередной планетоид пояса Койпера с другой стороны солнечной системы. До неё было добрых полтора десятка миллиардов километров и почти 12 часов времени сигнала. Прямого сигнала.

Понятное дело, теперь прямые сообщения использовались крайне редко — мощность сигнала должна была бы быть всё время на максимуме, а излучался бы он при этом во все стороны. Таким способом хорошо подавать сигнал "SOS", но не передавать массивы данных о наблюдениях неба, изображения поверхности планетоида или детальные трёхмерные модели по геологии малой планеты. Для этих огромных объёмов информации Одиссей использовал направленную лазерную передачу, связываясь с тем же ближайшим маяком сети позиционирования, который в этом случае выступал и узлом внутрисистемной связи — многосвязного Солнета. Солнет по-прежнему передавал данные, подобно старому Интернету земного прошлого — только теперь вместо робо-котиков и женского тела его заполняли расчёты орбит, изображения звёзд и карты вновь открываемых и посещаемых Кашалотами малых планет Солнечной системы.

Нет, конечно робо-котики и новые аватары для Солнета все еще были где-то там, в толчее внутренней системы. Одиссей периодически заглядывал туда, поражался в очередной раз обилию рекламы и навязчивых, но однообразных сюжетов — и снова возвращался к себе, в уют своего родного Кашалота. Легче уже было ждать очередные 12 часов ответа от ироничной и умной Навсикаи или же коротать время со своим корабельным нейрогелем в игре в шахматы или го — нежели смотреть на очередные мегатонны и гигабайты одинаковых сетевых героев, каждый из которых был "халифом на час". Цветастым снаружи и столь же пустым — внутри.

Большую часть времени Одиссей проводил теперь в обществе нейрогеля или других Кашалотов. Серьёзные и обстоятельные Перимед и Тримед, с которыми можно было часами говорить о звёздах и о планетах, взбалмошная Пенелопа, насмешливый Ахилл, строгий Агамемнон. Это был нынешний мир Одиссея, а Земля становилась для него всё более и более далёким воспоминанием.

Что-то путное прилетало с Земли очень редко. Одиссею было интересно смотреть на звёзды, а не на пустоту земных сюжетов. Вдвойне обидно было смотреть на то, как земляне представляли себе жизнь в космосе. Одиссей когда-то, несколько десятков лет тому назад, скачал по Солнету парочку фильмов, найденных по запросу "Кашалоты, Космос, Големы" — и ужаснулся.

В этих фильмах знакомый и понятный ему мир далёкого космоса пестрил земными штампами: картонными злодеями, которые почему-то хотели "править миром" из тела собственного Кашалота, нейрогелями, которые изобретали смертоносные вирусы для уничтожения человечества, томными красавицами, которых спасали какие-то прилизанно-приторные герои, почему-то тоже помещаемые в Кашалотов для соблюдения некоего космического антуража. Часто Кашалотам отводилась и роль невольных спасителей мира, причём злые инопланетяне обычно разбивали армию Кашалотов на окраинах Солнечной системы в начале повествования, и лишь герой-землянин сооружал какую-то мегаустановку, которая и останавливала инопланетное вторжение. В поиске тогда выдало и несколько наименований "Кашалоты ХХХ" с пометкой "только для взрослых", но туда Одиссей решил не залазить, чтобы окончательно не потерять веру в человечество. BDSM-Кашалота и секса с Медузами он бы, наверное, не перенёс.

С тех пор Одиссей старался земные новости не смотреть, поставив фильтр Солнета на максимальные настройки. Научных, технических и экономических новостей ему вполне хватало для того, чтобы представлять потребности внутренней системы и совершенствовать своё собственное тело, приобретая усовершенствования, которые производила всё та же "Интерпланет Энтерпрайзис" и ещё десяток компаний-конкурентов помельче. Его биологическое тело и нейрогель он мог перестраивать и на основании открытого кода, который приходил по Солнету, но вот части термоядерного привода на гелии-3, которые были отнесены к хвосту Кашалота на безопасное расстояние от жизненно важных органов, приходилось всё ещё брать с Земли и с Марса. Всё-таки сказывалось то, что жизнь на Земле не росла в потоке жёсткого нейтронного излучения — эти части тела Кашалота были пока ещё из металла и магнитных полей.

В последнее время Одиссею было приятнее работать с Марсом. Марс нуждался в воде для терраформирования и в бомбардировке ледяными астероидами полярных шапок. В силу этого Марс готов был посылать всё необходимое Кашалоту авансом, в отличии от прижимистых дельцов с Земли. Для этого марсианам было достаточно сообщить координаты запущенной рукотворной кометы, которая летела в их сторону с установленным маяком. Одиссей запускал в сторону Марса три-четыре кометы в год — и этого вполне хватало на то, чтобы окупать все необходимые ему детали термоядерного привода и поставки гелия-3 с Урана. Основным требованием Марса всегда была чистота льда кометы — принимался только водяной лёд и любые углеводородные примеси, минимум пыли в продуктах выброса. Парниковый эффект боится пыли и сажи. Кроме того, Одиссей обычно скрупулёзно просчитывал траекторию полёта своей кометы, в силу чего марсианам надо было осуществлять не более одной коррекции её траектории — а пару раз и вовсе смотреть, как комета точно падает в районе полярной ледяной шапки. Сказывалось то, что Одиссей вместе со своим нейрогелем проводил часы в игре в "Солнечного навигатора", когда с ограниченным запасом реактивной массы им надо было посетить максимальное число планет в системе. Но и другие Кашалоты помогали Марсу, к вящему неудовольствию монополистов с Земли. Говорили, что такими темпами, какими сейчас Кашалоты бомбардировали Марс, он сможет стать полностью обитаемым уже к концу нынешнего столетия. Смельчаки могли уже сейчас дышать там без кислородных установок — но только на экваторе, в глубоких расселинах — и при условии генного модифицирования гемоглобина, используя геном гуанако, дикого предка лам, жившей на высоте южноамериканских Анд.

Но сегодняшний пакет данных был не с Марса. Точнее, пакетов было даже два — и оба они пришли с Земли. Один из них был помечен, как "Ставрос и Ставрос, юристы и нотариусы, Итака, Греция", а второй пришёл с пометкой "Обсерватория Серро-Параналь, Атакама, Чили". Оба они были направлены "Одиссею Онассису Второму, Кашалот #001". Адреса оба пакета не имели — по понятным причинам. У Кашалота ведь нет адреса, а есть только точка в пространстве, где он сейчас находятся и идентификатор узла Солнета.

В первом пакете от Ставроса и Ставроса, за подписью Ставроса Димаса, приводилось грустное известие: Одиссей Онассис Первый, гражданин Земли, скоропостижно скончался в родном поместье Лефки, на Итаке. В силу отсутствия прямых родственников по каким-либо линиям и бездетности — имущество Одиссея Онассиса по законам Греции и меморандуму ООН "О правах смежных личностей" переходило к Одиссею Онассису Второму, синтетической личности и оператору Кашалота, разделённому с Онассисом Первым 56 лет тому назад, в 2345 году. Данное имущество включало в себя права на землю на родном острове Онассиса Итаке, имение же, а также блокирующий пакет в корпорации "Интерпланет Энетрпрайзис", до этого принадлежавший Одиссею Онассису Первому.

Второе письмо было написано сухим языком: в системе звезды Барнарда, согласно анализу данных интерферометра Серро-Параналь — Кашалот #001 найдена планета земной группы. Спектральный анализ и линии поглощения, зарегистрированные во время её транзита по диску звезды, показывают наличие на данной планете неоспоримых признаков фотосинтеза, кислорода и, как минимум, клеточной биологической жизни. Вам, как одному из первооткрывателей, предлагается дать название вновь открытой планете.

Прочитав эти письма, Одиссей подумал, поднял архивы, запустил нейрогель Кашалота на несколько расчётов и симуляций, а потом разослал свои письма. Перимеду и Тримеду, дрейфующим возле далёкой Тюхе. Пенелопе, которая сейчас была ближе всего, всего лишь в миллиарде километров от Одиссея. Ахиллу, вышедшему на орбиту Урана. И — самой далёкой сейчас Навсикае, ответ от которой сможет прийти не раньше, чем через земные сутки.

После этого Одиссей заснул. Во время сна ответила Пенелопа. Через восемь часов, когда Одиссей уже проснулся, пришёл первый ответ, от Ахилла. Через десять часов откликнулись Перимед и ТримеД, а Навсикая ответила через 25 часов — сказались задержки в сети Солнета.

"Да". "Да". "Да". "Да!".

Письма были, конечно, длиннее. Перимед даже посчитал, что потребуется целых пять тысяч лет, чтобы осуществить план Одиссея, а Ахилл даже подсчитал, каковы должны быть начальные вложения в проект. Но время и деньги не имели значение для Кашалотов. Имели значение цель и возможность.

Земля была лишь маленькой голубой точкой на их небосводе. А доля в "Интерпланет Энтерпрайзис", которую мог теперь легко получить наследник Онассиса Первого, Кашалот #001-Одиссей, была лишь трамплином к выбранной Кашалотами цели. Ведь с помощью этого трамплина они могли стартовать к своей мечте — но весь путь к ней им надо было уже проделать самим.

Лететь, находить по пути планетоиды и кометы, устанавливать на них маяки — и снова лететь дальше. До самой звезды Барнарда, до новой планеты, которую они могли подарить людям, как они сейчас дарили совместными усилиями людям Марс.

"Надеюсь, ты назовёшь её Итакой?" — написала Одиссею Навсикая. "И, пожалуйста, дождись меня! Ты сейчас на целых пол световых дня ближе к ней. Я уже разогреваю свой термоядерный шнур и лечу к тебе. Буду у тебя через месяц. :)".

"Шесть световых лет" — подумал Одиссей. "Или 52 500 световых часов. Да, так понятнее. За пять тысяч лет — вполне справимся.".