Иные миры. Часть 2. Лабиринт.

Часть вторая.

Лабиринт.

Глава 1.

Несколько секунд все молчали. Первым, как и следовало ожидать, очнулся Сократ.

— Да, ты с ума сошла! — заорал он дурным голосом. — Какой Лабиринт? Ты хоть знаешь, где это?

— В Иномирье, — невозмутимо ответила я. — Если это место существует, значит, я его найду.

— Кристель, — Леда осторожно поставила чайник на стол, — ты действительно хочешь сделать это ради Айриса?

Я сердито на нее посмотрела, и Леда в извиняющемся жесте развела руками.

— Я сделала бы это ради любого из своих друзей, а Айрис без сомнения является моим другом.

— Если бы я был твоим другом, — вставил Сократ, — и я попал бы в Лабиринт, я ни за что бы не хотел, чтоб ты пошла туда за мной.

— Ты и есть мой друг, Сократ. Но тебя все равно никто не спрашивает.

Эльф обиженно отвернулся.

— Я пойду с тобой, — сказал Ингер. Он знал меня достаточно давно, что бы понимать, если уж я что-то решила, то ни за что не отступлю.

— И не вздумай,— я постаралась сказать это достаточно твердо.

— И я пойду, — подала голос Леда.

— А ты тем более!

— А почему это я тем более? — возмутилась она. — Чем, интересненько, я хуже?

— Никто никого не хуже. Просто не хочу никого в это втягивать. А ты, к тому же, еще несовершеннолетняя.

— Да, ладно! Мне всего полтора месяца осталось!

— Кристель права, — Ингер задумчиво обхватил обеими руками кружку с чаем. — Тебе, Леда, придется остаться. И не только из-за возраста. Кроме нас у тебя все же есть семья. Родители, которые ждут тебя на Рождество. Младший братишка, который души в тебе не чает. О них ты не хочешь подумать?

Леда тяжело вздохнула и села за стол. Похоже, этот довод возымел нужное действие. Осталось только отговорить Ингера.

— Да вы все с ума посходили! — взвился Сократ. — Неужели кроме меня никто не понимает, что такое Лабиринт! Да оттуда никто не возвращался! Ты же боишься Иномирья, Кристель, разве тебя Лабиринт не пугает?

Я серьезно на него посмотрела

— Я еще не знаю, что меня ждет и, возможно, пока я боюсь недостаточно сильно, но мне страшно. Действительно страшно, поверь.

— Но ты все равно хочешь пойти?

— Без страха нет храбрости. Не могу я поступить иначе. И я пойду одна.

— Ну, об этом можешь и не мечтать, — Сократ сердито топнул ногой по столу, — в этом вопросе я тебя тоже спрашивать не буду.

— Я бы тоже хотел пойти, — подал голос, молчавший все это время Алан,— и не только ради тебя, Кристель.

Я опустила взгляд, понимая, что он имеет в виду своего отца.

— А как же Корпорация? — спросила я тихо. — Теперь от тебя зависит многое, разве ты сможешь бросить дела?

— Я попробую что-нибудь придумать.

— Тебе не придется, — Сократу хватило такта смутиться, говоря это, — чтобы попасть в Лабиринт, надо пройти через Великие Пески, а джинны никогда не допустят дампира на свою землю.

Сцепленные пальцы Алана побелели от напряжения, но лицо осталось спокойным.

— Почему? — спросил он голосом совершенно лишенным эмоций.

Последнее время Алан вел себя тише воды ниже травы, и, глядя в его бездонные черно-радужные глаза, я понимала, что разговора нам не избежать.

— Не факт, что они допустят туда человека, — Сократ осторожно глянул на Ингера, — но они уверенны, что дампиры несут в себе искру скверны и могут разрушить тонкую грань, защищающую Священную землю. А без разрешения джиннов нечего и думать, чтоб пройти через Великие Пески.

Я обернулась к Алану.

— Если хочешь, я постараюсь вытащить и Хариба тоже.

— Нет, — он грустно усмехнулся, — я не хотел бы, что бы он вернулся таким, каким был. Порой во мне говорит жалость, но я не могу не признать, что с его уходом все изменилось в лучшую сторону. Для меня будет гораздо тяжелее просто остаться в стороне.

Алан опустил голову, и мне было чертовски жаль его, но было бы лучше, если бы он остался здесь. Легче для меня.

А собирается ли Загрей пойти со мной, я даже не спрашивала. Последние дни он практически переехал в больницу, и повсюду ходил за мной по пятам. Дай ему волю, он, наверное, и спал бы на коврике у кровати, но я попросила Алана отдать в его распоряжение палату смежную с моей. Возможно, теперь он надеялся, что я разрешу ему остаться в нашей квартире, и потому помалкивал, стараясь пока не привлекать внимание. Он очень хорошо умел казаться незаметным. Сократ говорил, что маскировкой все сатиры владеют с рождения, хотя, если честно, я не понимаю, зачем может понадобиться маскировка созданию, способному телом пробить каменную стену бункера в полметра толщиной. Спасая Алана, Загрей раскидал находившихся в палате дампиров, как тряпичных кукол. У меня нет причин этому не верить, поскольку сие записано со слов самих пострадавших.

Загрей почувствовал мой взгляд и его губы дрогнули. Еще не улыбка, а лишь намек на нее. Мне захотелось погладить его непослушные каштановые вихры. Этот чертов зов иногда действует как афродизиак, но, чаще всего, он почему-то взывает к моему материнскому инстинкту. Думаю, это из-за его мальчишеского очарования и этих потрясающих ямочек на щеках.

— Интересно мне знать,— прервал Сократ нашу игру в гляделки, — а как же ты собиралась найти вход в Лабиринт?

— Для начала спросила бы тебя, а если бы ты заартачился, то у меня еще есть один знакомый джинн, который преподает у нас в университете.

Сократ нахмурился.

— Да? Блин, джинн может и рассказать. Ну ладно, раз другого выхода нет, то я, конечно, тебя одну не отпущу. Но и идти туда неподготовленными и безоружными глупо. На ваше счастье у вас есть я, и , возможно, я кое-чем смогу помочь.

— И чем же? — мой голос был полон недоверия.

— Когда я был маленьким, — Сократ мечтательно улыбнулся, игнорируя мой тон, и машинально сорвал очередную розочку с торта, — мама рассказывала мне об одном могущественном артефакте. Его называют Осиное Жало. Он принадлежал шести поколениям амазонок, пока последняя из их великих цариц Пенфесилея не выбросила его в озеро. Этот артефакт служил только женщинам, а в руках мужчин превращался в бесполезное оружие, которое так и норовит выскользнуть из рук и подставить хозяина под удар. Но в женских руках Жало внушает страх даже бесплотным сущностям, и без него нечего и думать соваться в Лабиринт. Осталось только уговорить маму рассказать мне, где находится озеро, в котором оно покоится.

— Я не поняла, это что меч? Я вообще с оружием обращаться не умею, а с холодным особенно.

— Осиное Жало подстраивается под свою владелицу. В разных руках оно было мечом, копьем, боевой секирой, метательным кинжалом, сюрикеном, бумерангом, бердышем, моргенштерном, боевой косой, да чем оно только не было!

— Морген чем?

— Моргенштерном. Это булава с длинными и острыми шипами. Пробивает головы как арбузы.

Я брезгливо сморщилась.

— А что значит "подстраивается под владелицу"? Оно живое что ли?

— Ну, может и не живое, но разумное. Тебе бы поговорить с Амариллой, она о Жале знает гораздо больше, да и о Лабиринте тоже.

Моя первая встреча с Амариллой впечатлила меня настолько, что вполне могла оказаться и последней. Но сейчас меня ждут проблемы похуже своевольной королевы цветочных эльфов, а вот ее дельный совет мог бы оказаться очень кстати, так что, подумав немного, я сказала:

— Ладно. Если она не возражает против встречи со мной, то я буду рада поговорить с ней об этом. Побудешь посредником между нами а, Сократ?

Эльф оживился.

— Она будет очень рада. Мне просто не терпится рассказать ей об этом.

Он резко подскочил, сорвал еще одну розочку с торта и живо выпорхнул в окно.

— Ни здрасьте, ни до свидания, — фыркнула Леда, — а потом будет учить меня хорошим манерам.

— Ладно, давайте, в конце концов, хоть чаю попьем, — сказала я, — все равно сегодня мы больше ничего не решим.

— Странно, что ты не хочешь опробовать новую кофеварку, — хмыкнул Ингер.

Я ахнула.

— У нас есть кофеварка?

Ингер с Ледой переглянулись и, не сговариваясь, посмотрели на шикарную кофеварку, стоящую возле плиты. И как я ее сразу не заметила.

— Это наш тебе подарок, — сказал Ингер.

— И оттуда кофе уже не убежит, — добавила Леда.

С друзьями мне сказочно повезло, это точно.

После чае-кофе-пития я сделала Алану знак выйти из кухни.

— Прошу нас извинить ненадолго, — вежливо сказал Алан.

Вот у кого надо учиться манерам, а не у всяких там эльфов мелких.

— Слушай, Алан, — я закрыла дверь в свою комнату, и запнулась, потому что вместо моего старого узкого дивана в комнате стояла потрясающая широкая кровать, о которой я всегда мечтала, но никогда не могла себе позволить.

— Классная кровать! — закончила я.

Алан хмыкнул.

— Это предложение?

— Не смешно, — я почувствовала, как загорелись уши, — нам с тобой нужно серьезно поговорить.

— Ну, давай, — Алан огляделся в поисках места, где присесть, но поскольку таковых не имелось, облокотился на спинку кровати, сложив руки на груди.

Всякие там психологи назвали бы эту позу "закрытой", и предложили бы способы повернуть ситуацию так, чтобы человек "открылся", но это не мой метод. По личному опыту я привыкла в таких ситуациях начинать разговор с лобовой атаки, потому что как раз этого обычно никто не ожидает.

— Алан, ты меня боишься, потому что я энергет, нимфа или потому, что из-за меня твой отец попал в Лабиринт?

От неожиданности Алан резко выпрямился, и расцепил руки, подавшись вперед.

— Я не настолько дурак, чтобы винить тебя в проблемах моего отца. Он заслужил это в полной мере.

— Значит это из-за того, что я нимфа.

— Я тебя не боюсь.

— А что тогда? Избегаешь?

— Я просто не хотел быть чересчур навязчив.

— Значит, пока я была человеком, можно было явиться в пять утра с честно украденным ключом, как ни в чем не бывало. А теперь, когда я вроде как нимфа, ты, значит, боишься показаться навязчивым.

— Конечно, нет, просто все получилось очень быстро. А я всю жизнь морально готовился к совершенно другому финалу, — Алан грустно усмехнулся. — Отец выбрал бы для меня какую-нибудь дампиршу по расчету, и заставил бы меня влюбить в себя человеческую девушку для продолжения рода. В какой-то мере я должен быть благодарен Сцилле, за то, что отец не уделял моей судьбе должного внимания, и до поры до времени я был предоставлен сам себе. Но я рад, что ты начала этот разговор. Значит для тебя важно мое отношение. Хотя твой друг Сократ меня и не одобряет.

— Так, — насторожилась я, — и что тебе сказало это болтливое лицо эльфийской наружности?

— Только то, что я тебе не пара, и скоро это станет очевидным даже для меня. Хоть я и дампир, но я все равно слишком человек, чтобы понять нимфу. Когда ты в этом убедишься, я тебе буду не интересен.

Ах, вот откуда ветер дует.

— Ну, попадись он мне, и я оторву ему ушки и крылышки.

Тут из кухни послышался звон разбитого стекла и Ледин крик:

— Сократ, не лезь под руку!

— О, легок на помине, — я открыла дверь. — Сократ, иди-ка сюда!

Эльф выпорхнул из кухни, и, поглядев на меня, сообразил, что ничего хорошего жать не приходится, после чего резко сменил направление в сторону гостиной. Там он благоразумно разместился на люстре и заорал:

— Ну, я же нечаянно!

Я подошла поближе и сердито посмотрела наверх.

— Сократ, тебе никогда не говорили, что из-за того, что твой язык длиннее тебя самого у тебя могут быть неприятности.

— Да, постоянно, — Сократ удобно расположился на люстре, упираясь спиной в медную завитушку, — А что?

— А то, что ты пытаешься настроить Алана против меня.

Эльф подпрыгнул так, что люстра закачалась.

— Неправда. Я только предупредил его о том, что реально может случиться.

— Откуда ты можешь знать, что случиться? — разгорячилась я. — Кто из нас нимфа, в конце концов! Почему твое мнение должно быть истиной в последней инстанции?

— Во-первых, — Сократ спрыгнул с люстры и завис перед моим лицом, — цветочные эльфы лишь наполовину эльфы. Создания, загадочным образом возникшие от союза лесных эльфов и дриад. Так что, поскольку я тоже наполовину нимфа, я немного разбираюсь в том, что говорю. Во— вторых, если ты действительно хочешь правды, я могу сказать гораздо больше того, что сказал Алану.

— Давай, — сказала я, но пыла во мне уже поубавилось. Что-то подсказывало, мне, что эту правду я на самом деле знать не хочу.

Сократ вздохнул.

— Ты нимфа, а он дампир, — начал он. — Если дампиры действительно люди, то силы нимф могут действовать на них специфическим образом. Они могут стать одержимыми и утратить свою личность. Хочешь поставить на Алане эксперимент и проверить, являются ли дампиры не самом деле людьми или они достаточно "иные" создания, что бы иметь иммунитет к действию нимфических чар. Вдруг с течением времени у тебя будет дампир не способный ответить тебе "нет". Не личность, а игрушка. Красивая, теплая говорящая игрушка, которую ты время от времени будешь брать к себе в кровать. И он, конечно, будет счастлив. Очень счастлив, но лишь до той поры, пока он тебе не надоест. Не спорю, возможно, у него есть иммунитет, но спроси его, захочет ли он это проверить.

Позади меня послышался шорох, я обернулась и увидела Алана. Неподдельный, настоящий страх в его глазах говорил, что нет, он не хочет это проверять. Я тоже не хотела, но...до чего же больно, больно внушать такой страх тому, кто тебе небезразличен.

-Уходи, — сказала я ему, и он, молча, вышел. — И не возвращайся, — добавила я про себя.

В ту секунду я понимала, что нам больше не быть вместе и что-то внутри меня словно сломалось. Наверное, это разбилось мое живое, но все же не человеческое сердце.

Я рухнула на диван, сложившись пополам, и прижалась лбом к коленям. Со стороны могло показаться, что я плачу, но только не тем, кто меня знает.

Чьи-то руки коснулись моей спины, и я медленно выпрямилась.

Рядом со мной с совершенно потерянным видом сидел Загрей. Вдруг он моргнул, и две слезинки прочертили мокрые дорожки на его щеках.

— А ты почему плачешь? — спросила я, осторожно касаясь его лица.

— Потому что ты — нет, — сказал его голос в моей голове.

— Прости, Кристель, — сказал Сократ, опускаясь на мое плечо, — опять я все испортил.

— Да, нет, — вздохнула я, — можно сказать, ты все исправил. Только тяжело осознавать себя настолько опасной. Теперь я начинаю понимать, почему мне было так тяжело отделываться от бывших ухажеров.

Сократ хмыкнул.

— Бедная нимфа, а ведь это было до совершеннолетия. Если хочешь поговорить с Амариллой, то мы можем сделать это прямо сейчас.

Я вздохнула. Что мне остается делать? Сидеть и оплакивать потерю своей человеческой жизни или взять себя в руки и делать то, что должна? Ответ очевиден. Сегодняшний день явно не войдет в десятку лучших дней в моей жизни, так что даже Амарилла не сможет сделать его еще хуже.

— Пойду, приоденусь для встречи с королевой.

Сократ промолчал.

До чего же удрученный у меня должен был быть вид, чтобы он не вставил свой комментарий.