Иные миры. Часть 2. Лабиринт.

Часть вторая.

Лабиринт.

Глава 1.

Несколько секунд все молчали. Первым, как и следовало ожидать, очнулся Сократ.

— Да, ты с ума сошла! — заорал он дурным голосом. — Какой Лабиринт? Ты хоть знаешь, где это?

— В Иномирье, — невозмутимо ответила я. — Если это место существует, значит, я его найду.

— Кристель, — Леда осторожно поставила чайник на стол, — ты действительно хочешь сделать это ради Айриса?

Я сердито на нее посмотрела, и Леда в извиняющемся жесте развела руками.

— Я сделала бы это ради любого из своих друзей, а Айрис без сомнения является моим другом.

— Если бы я был твоим другом, — вставил Сократ, — и я попал бы в Лабиринт, я ни за что бы не хотел, чтоб ты пошла туда за мной.

— Ты и есть мой друг, Сократ. Но тебя все равно никто не спрашивает.

Эльф обиженно отвернулся.

— Я пойду с тобой, — сказал Ингер. Он знал меня достаточно давно, что бы понимать, если уж я что-то решила, то ни за что не отступлю.

— И не вздумай,— я постаралась сказать это достаточно твердо.

— И я пойду, — подала голос Леда.

— А ты тем более!

— А почему это я тем более? — возмутилась она. — Чем, интересненько, я хуже?

— Никто никого не хуже. Просто не хочу никого в это втягивать. А ты, к тому же, еще несовершеннолетняя.

— Да, ладно! Мне всего полтора месяца осталось!

— Кристель права, — Ингер задумчиво обхватил обеими руками кружку с чаем. — Тебе, Леда, придется остаться. И не только из-за возраста. Кроме нас у тебя все же есть семья. Родители, которые ждут тебя на Рождество. Младший братишка, который души в тебе не чает. О них ты не хочешь подумать?

Леда тяжело вздохнула и села за стол. Похоже, этот довод возымел нужное действие. Осталось только отговорить Ингера.

— Да вы все с ума посходили! — взвился Сократ. — Неужели кроме меня никто не понимает, что такое Лабиринт! Да оттуда никто не возвращался! Ты же боишься Иномирья, Кристель, разве тебя Лабиринт не пугает?

Я серьезно на него посмотрела

— Я еще не знаю, что меня ждет и, возможно, пока я боюсь недостаточно сильно, но мне страшно. Действительно страшно, поверь.

— Но ты все равно хочешь пойти?

— Без страха нет храбрости. Не могу я поступить иначе. И я пойду одна.

— Ну, об этом можешь и не мечтать, — Сократ сердито топнул ногой по столу, — в этом вопросе я тебя тоже спрашивать не буду.

— Я бы тоже хотел пойти, — подал голос, молчавший все это время Алан,— и не только ради тебя, Кристель.

Я опустила взгляд, понимая, что он имеет в виду своего отца.

— А как же Корпорация? — спросила я тихо. — Теперь от тебя зависит многое, разве ты сможешь бросить дела?

— Я попробую что-нибудь придумать.

— Тебе не придется, — Сократу хватило такта смутиться, говоря это, — чтобы попасть в Лабиринт, надо пройти через Великие Пески, а джинны никогда не допустят дампира на свою землю.

Сцепленные пальцы Алана побелели от напряжения, но лицо осталось спокойным.

— Почему? — спросил он голосом совершенно лишенным эмоций.

Последнее время Алан вел себя тише воды ниже травы, и, глядя в его бездонные черно-радужные глаза, я понимала, что разговора нам не избежать.

— Не факт, что они допустят туда человека, — Сократ осторожно глянул на Ингера, — но они уверенны, что дампиры несут в себе искру скверны и могут разрушить тонкую грань, защищающую Священную землю. А без разрешения джиннов нечего и думать, чтоб пройти через Великие Пески.

Я обернулась к Алану.

— Если хочешь, я постараюсь вытащить и Хариба тоже.

— Нет, — он грустно усмехнулся, — я не хотел бы, что бы он вернулся таким, каким был. Порой во мне говорит жалость, но я не могу не признать, что с его уходом все изменилось в лучшую сторону. Для меня будет гораздо тяжелее просто остаться в стороне.

Алан опустил голову, и мне было чертовски жаль его, но было бы лучше, если бы он остался здесь. Легче для меня.

А собирается ли Загрей пойти со мной, я даже не спрашивала. Последние дни он практически переехал в больницу, и повсюду ходил за мной по пятам. Дай ему волю, он, наверное, и спал бы на коврике у кровати, но я попросила Алана отдать в его распоряжение палату смежную с моей. Возможно, теперь он надеялся, что я разрешу ему остаться в нашей квартире, и потому помалкивал, стараясь пока не привлекать внимание. Он очень хорошо умел казаться незаметным. Сократ говорил, что маскировкой все сатиры владеют с рождения, хотя, если честно, я не понимаю, зачем может понадобиться маскировка созданию, способному телом пробить каменную стену бункера в полметра толщиной. Спасая Алана, Загрей раскидал находившихся в палате дампиров, как тряпичных кукол. У меня нет причин этому не верить, поскольку сие записано со слов самих пострадавших.

Загрей почувствовал мой взгляд и его губы дрогнули. Еще не улыбка, а лишь намек на нее. Мне захотелось погладить его непослушные каштановые вихры. Этот чертов зов иногда действует как афродизиак, но, чаще всего, он почему-то взывает к моему материнскому инстинкту. Думаю, это из-за его мальчишеского очарования и этих потрясающих ямочек на щеках.

— Интересно мне знать,— прервал Сократ нашу игру в гляделки, — а как же ты собиралась найти вход в Лабиринт?

— Для начала спросила бы тебя, а если бы ты заартачился, то у меня еще есть один знакомый джинн, который преподает у нас в университете.

Сократ нахмурился.

— Да? Блин, джинн может и рассказать. Ну ладно, раз другого выхода нет, то я, конечно, тебя одну не отпущу. Но и идти туда неподготовленными и безоружными глупо. На ваше счастье у вас есть я, и , возможно, я кое-чем смогу помочь.

— И чем же? — мой голос был полон недоверия.

— Когда я был маленьким, — Сократ мечтательно улыбнулся, игнорируя мой тон, и машинально сорвал очередную розочку с торта, — мама рассказывала мне об одном могущественном артефакте. Его называют Осиное Жало. Он принадлежал шести поколениям амазонок, пока последняя из их великих цариц Пенфесилея не выбросила его в озеро. Этот артефакт служил только женщинам, а в руках мужчин превращался в бесполезное оружие, которое так и норовит выскользнуть из рук и подставить хозяина под удар. Но в женских руках Жало внушает страх даже бесплотным сущностям, и без него нечего и думать соваться в Лабиринт. Осталось только уговорить маму рассказать мне, где находится озеро, в котором оно покоится.

— Я не поняла, это что меч? Я вообще с оружием обращаться не умею, а с холодным особенно.

— Осиное Жало подстраивается под свою владелицу. В разных руках оно было мечом, копьем, боевой секирой, метательным кинжалом, сюрикеном, бумерангом, бердышем, моргенштерном, боевой косой, да чем оно только не было!

— Морген чем?

— Моргенштерном. Это булава с длинными и острыми шипами. Пробивает головы как арбузы.

Я брезгливо сморщилась.

— А что значит "подстраивается под владелицу"? Оно живое что ли?

— Ну, может и не живое, но разумное. Тебе бы поговорить с Амариллой, она о Жале знает гораздо больше, да и о Лабиринте тоже.

Моя первая встреча с Амариллой впечатлила меня настолько, что вполне могла оказаться и последней. Но сейчас меня ждут проблемы похуже своевольной королевы цветочных эльфов, а вот ее дельный совет мог бы оказаться очень кстати, так что, подумав немного, я сказала:

— Ладно. Если она не возражает против встречи со мной, то я буду рада поговорить с ней об этом. Побудешь посредником между нами а, Сократ?

Эльф оживился.

— Она будет очень рада. Мне просто не терпится рассказать ей об этом.

Он резко подскочил, сорвал еще одну розочку с торта и живо выпорхнул в окно.

— Ни здрасьте, ни до свидания, — фыркнула Леда, — а потом будет учить меня хорошим манерам.

— Ладно, давайте, в конце концов, хоть чаю попьем, — сказала я, — все равно сегодня мы больше ничего не решим.

— Странно, что ты не хочешь опробовать новую кофеварку, — хмыкнул Ингер.

Я ахнула.

— У нас есть кофеварка?

Ингер с Ледой переглянулись и, не сговариваясь, посмотрели на шикарную кофеварку, стоящую возле плиты. И как я ее сразу не заметила.

— Это наш тебе подарок, — сказал Ингер.

— И оттуда кофе уже не убежит, — добавила Леда.

С друзьями мне сказочно повезло, это точно.

После чае-кофе-пития я сделала Алану знак выйти из кухни.

— Прошу нас извинить ненадолго, — вежливо сказал Алан.

Вот у кого надо учиться манерам, а не у всяких там эльфов мелких.

— Слушай, Алан, — я закрыла дверь в свою комнату, и запнулась, потому что вместо моего старого узкого дивана в комнате стояла потрясающая широкая кровать, о которой я всегда мечтала, но никогда не могла себе позволить.

— Классная кровать! — закончила я.

Алан хмыкнул.

— Это предложение?

— Не смешно, — я почувствовала, как загорелись уши, — нам с тобой нужно серьезно поговорить.

— Ну, давай, — Алан огляделся в поисках места, где присесть, но поскольку таковых не имелось, облокотился на спинку кровати, сложив руки на груди.

Всякие там психологи назвали бы эту позу "закрытой", и предложили бы способы повернуть ситуацию так, чтобы человек "открылся", но это не мой метод. По личному опыту я привыкла в таких ситуациях начинать разговор с лобовой атаки, потому что как раз этого обычно никто не ожидает.

— Алан, ты меня боишься, потому что я энергет, нимфа или потому, что из-за меня твой отец попал в Лабиринт?

От неожиданности Алан резко выпрямился, и расцепил руки, подавшись вперед.

— Я не настолько дурак, чтобы винить тебя в проблемах моего отца. Он заслужил это в полной мере.

— Значит это из-за того, что я нимфа.

— Я тебя не боюсь.

— А что тогда? Избегаешь?

— Я просто не хотел быть чересчур навязчив.

— Значит, пока я была человеком, можно было явиться в пять утра с честно украденным ключом, как ни в чем не бывало. А теперь, когда я вроде как нимфа, ты, значит, боишься показаться навязчивым.

— Конечно, нет, просто все получилось очень быстро. А я всю жизнь морально готовился к совершенно другому финалу, — Алан грустно усмехнулся. — Отец выбрал бы для меня какую-нибудь дампиршу по расчету, и заставил бы меня влюбить в себя человеческую девушку для продолжения рода. В какой-то мере я должен быть благодарен Сцилле, за то, что отец не уделял моей судьбе должного внимания, и до поры до времени я был предоставлен сам себе. Но я рад, что ты начала этот разговор. Значит для тебя важно мое отношение. Хотя твой друг Сократ меня и не одобряет.

— Так, — насторожилась я, — и что тебе сказало это болтливое лицо эльфийской наружности?

— Только то, что я тебе не пара, и скоро это станет очевидным даже для меня. Хоть я и дампир, но я все равно слишком человек, чтобы понять нимфу. Когда ты в этом убедишься, я тебе буду не интересен.

Ах, вот откуда ветер дует.

— Ну, попадись он мне, и я оторву ему ушки и крылышки.

Тут из кухни послышался звон разбитого стекла и Ледин крик:

— Сократ, не лезь под руку!

— О, легок на помине, — я открыла дверь. — Сократ, иди-ка сюда!

Эльф выпорхнул из кухни, и, поглядев на меня, сообразил, что ничего хорошего жать не приходится, после чего резко сменил направление в сторону гостиной. Там он благоразумно разместился на люстре и заорал:

— Ну, я же нечаянно!

Я подошла поближе и сердито посмотрела наверх.

— Сократ, тебе никогда не говорили, что из-за того, что твой язык длиннее тебя самого у тебя могут быть неприятности.

— Да, постоянно, — Сократ удобно расположился на люстре, упираясь спиной в медную завитушку, — А что?

— А то, что ты пытаешься настроить Алана против меня.

Эльф подпрыгнул так, что люстра закачалась.

— Неправда. Я только предупредил его о том, что реально может случиться.

— Откуда ты можешь знать, что случиться? — разгорячилась я. — Кто из нас нимфа, в конце концов! Почему твое мнение должно быть истиной в последней инстанции?

— Во-первых, — Сократ спрыгнул с люстры и завис перед моим лицом, — цветочные эльфы лишь наполовину эльфы. Создания, загадочным образом возникшие от союза лесных эльфов и дриад. Так что, поскольку я тоже наполовину нимфа, я немного разбираюсь в том, что говорю. Во— вторых, если ты действительно хочешь правды, я могу сказать гораздо больше того, что сказал Алану.

— Давай, — сказала я, но пыла во мне уже поубавилось. Что-то подсказывало, мне, что эту правду я на самом деле знать не хочу.

Сократ вздохнул.

— Ты нимфа, а он дампир, — начал он. — Если дампиры действительно люди, то силы нимф могут действовать на них специфическим образом. Они могут стать одержимыми и утратить свою личность. Хочешь поставить на Алане эксперимент и проверить, являются ли дампиры не самом деле людьми или они достаточно "иные" создания, что бы иметь иммунитет к действию нимфических чар. Вдруг с течением времени у тебя будет дампир не способный ответить тебе "нет". Не личность, а игрушка. Красивая, теплая говорящая игрушка, которую ты время от времени будешь брать к себе в кровать. И он, конечно, будет счастлив. Очень счастлив, но лишь до той поры, пока он тебе не надоест. Не спорю, возможно, у него есть иммунитет, но спроси его, захочет ли он это проверить.

Позади меня послышался шорох, я обернулась и увидела Алана. Неподдельный, настоящий страх в его глазах говорил, что нет, он не хочет это проверять. Я тоже не хотела, но...до чего же больно, больно внушать такой страх тому, кто тебе небезразличен.

-Уходи, — сказала я ему, и он, молча, вышел. — И не возвращайся, — добавила я про себя.

В ту секунду я понимала, что нам больше не быть вместе и что-то внутри меня словно сломалось. Наверное, это разбилось мое живое, но все же не человеческое сердце.

Я рухнула на диван, сложившись пополам, и прижалась лбом к коленям. Со стороны могло показаться, что я плачу, но только не тем, кто меня знает.

Чьи-то руки коснулись моей спины, и я медленно выпрямилась.

Рядом со мной с совершенно потерянным видом сидел Загрей. Вдруг он моргнул, и две слезинки прочертили мокрые дорожки на его щеках.

— А ты почему плачешь? — спросила я, осторожно касаясь его лица.

— Потому что ты — нет, — сказал его голос в моей голове.

— Прости, Кристель, — сказал Сократ, опускаясь на мое плечо, — опять я все испортил.

— Да, нет, — вздохнула я, — можно сказать, ты все исправил. Только тяжело осознавать себя настолько опасной. Теперь я начинаю понимать, почему мне было так тяжело отделываться от бывших ухажеров.

Сократ хмыкнул.

— Бедная нимфа, а ведь это было до совершеннолетия. Если хочешь поговорить с Амариллой, то мы можем сделать это прямо сейчас.

Я вздохнула. Что мне остается делать? Сидеть и оплакивать потерю своей человеческой жизни или взять себя в руки и делать то, что должна? Ответ очевиден. Сегодняшний день явно не войдет в десятку лучших дней в моей жизни, так что даже Амарилла не сможет сделать его еще хуже.

— Пойду, приоденусь для встречи с королевой.

Сократ промолчал.

До чего же удрученный у меня должен был быть вид, чтобы он не вставил свой комментарий.

Глава 2.

Амарилла сидела на краю залитой солнцем поляны, удобно расположившись на мягком покрывале в тени раскидистого дуба. Даже находясь в своей человекообразной проекции, она не теряла того изящества, хрупкости и грации присущих ее миниатюрным подданным. Легким кивком головы она отослала несколько цветочных эльфов, круживших вокруг нас, заниматься своими делами, и на покрывале остались сидеть только ее сыновья. Из всех цветочных эльфов лишь особы королевской крови могли принимать человеческий вид.

— Спасибо тебе Амарилла за любезный прием. Прости, что в прошлый раз мне пришлось уйти так быстро, и не прощаясь, — сказала я, считая, что раз уж она не отказалась мне помочь, то мой долг подсластить ей пилюлю.

Амарилла изящно кивнула и перевела взгляд на сыновей.

— Демосфен, Вергилий, ступайте, погуляйте где-нибудь. Когда понадобиться, я вас позову. Нет, Сократ, ты останься. Мне кажется, против тебя Кристель возражать не будет.

И она вопросительно на меня посмотрела.

— Пусть остается, — согласилась я, хотя Сократ в этой проекции заставлял меня немного нервничать. Непривычно было, что он может быть со мной практически одного роста.

Амарилла наклонила голову и внимательно оглядела меня с головы до ног.

— Ну, и какого сатира тебе понадобилось попасть в Лабиринт? — спросила она, мило улыбаясь.

-Э-э-э,— я удивленно заморгала, — мне нужно вытащить оттуда моего друга.

— А ты знаешь, что оттуда можно вытащить только того, кто оказался там по ошибке. Насколько мне известно, твой друг нарушил клятву верности и не сможет покинуть Лабиринт.

— Он верил, что я могла бы его спасти. Значит, на это были причины.

Амарилла слегка наклонилась вперед.

— Откуда в тебе такое упрямство, нимфа? Тебе никогда не найти достойного выкупа за своего друга. Лабиринт не то место, куда можно сходить на прогулку, там полно созданий, которых ты даже представить не можешь. Весь мир твоих страхов станет реальностью в нем, и от этого можно сойти с ума. Только тот, кто непоколебимо уверен в своей правоте, может выдержать скитания по Лабиринту и не потерять связь с реальностью. Даже если тебе и удастся найти своего друга, это может быть уже не он, понимаешь.

— Но если я хотя бы не попытаюсь, то это буду уже не я.

Глаза Амариллы вспыхнули гневом, но она сумела взять себя в руки.

— За последние пятьдесят лет никто не раздражал меня так же сильно, как ты, — сказала она.

Странно, по-моему, ее старший сынок, невинно хлопающий зелеными глазами, даст мне сто очков форы по части умения раздражать.

— Амарилла, должна сказать, что, для своего возраста, вы выглядите чудесно.

Ну, кто меня за язык тянул? Амарилла, от неожиданности резко села прямо, а потом вдруг расхохоталась.

— Надо признать, — сказала она, — что последние пятьдесят лет меня никто так и не смешил. Нимфы не умирают от старости, дорогая, но они и не бессмертны.

— От чего же тогда они умирают?

Королева задумалась.

— Не знаю, как тебе объяснить...В основном, насильственной смертью, но если бы мне пришлось найти возможные естественные причины, я бы сказала что они умирают от усталости.

Я повернулась к Сократу.

— А ведь как-то я говорила тебе, что мне вредно переутомляться. А ты мне что? От этого, мол, еще никто не умирал! Видишь, бывали случаи.

Амрарилла расхохоталась.

— Ох, — сказала она, откидывая золотые кудри с лица, — с тобой я умру либо от злости, либо от смеха. Ты мне нравишься, и это еще одна причина не отпускать тебя в Лабиринт.

Я лишь покачала головой.

— Если ты сможешь удержать меня силой, то сделай это, но я никогда не отступлю от того, что задумала. Я надеялась, что вместо бессмысленных уговоров, ты просто поможешь мне. Помоги мне Амарилла, и я останусь перед тобой в долгу.

Амарилла посмотрела на меня с интересом.

— Долг это очень хорошо, — сказала она, — но с мертвых долгов не взыщешь.

— Я постараюсь не умереть, честное слово.

— Это лучше, чем ничего. Но, Сократ сказал, что ты решила попытаться достать Осиное Жало, верно?

Я кивнула.

— Это безумие! — Амарилла нервно передернула плечами. — Этот артефакт опасен. То, что в детстве слышал о нем Сократ, было красивыми сказками о прекрасных амазонках, но реальность мало похожа на сказку. Думаешь, отчего Пенфесилея выбросила Жало в озеро?

-Не знаю, — тихо сказала я.

— Этот клинок живет своей жизнью. Ты можешь не хотеть убивать, не хотеть сражаться, но, если Жало найдет в тебе слабину, оно тебя заставит. Хоть Пенфесилея всегда была вспыльчивой, но она умела держать себя в руках. Она была справедливой, и никогда не наказывала невиновных, но однажды какой-то предатель наплел ей, что ее сестра и соратница желает ее убить. Пенфесилея не поверила, однако крошечная искра сомнения поселилась в ее душе. На следующей охоте она не смогла остановить клинок и случайно убила свою сестру. После этого она выбросила Жало в озеро, но чувство вины не давало ей покоя, и Пенфесилея отправилась на поиски смерти. Она ввязывалась в самые трудные битвы и сражалась на стороне обреченных на поражение, пока не приняла благородную смерть в бою. Ты, маленькая и безрассудная нимфа, надеешься справиться с этим артефактом?

Я задумалась.

— Послушай, Амарилла, если я почувствую, что мне не справиться с Жалом, что помешает мне выбросить его обратно в озеро? Я должна сделать все возможное.

Амарилла вздохнула, качая головой.

— Похоже, ты действительно упряма. Ну что ж, Осиное Жало лежит на дне озера Правды. По легенде воды этого озера благословила богиня правосудия, и каждый, кто испил от него, некоторое время сможет говорить только правду. Только воды этого озера могли удержать на дне столь мощный артефакт. Сократ знает, где это озеро и сможет отвести тебя, но путь лежит через угодья лесных эльфов, а они, в большинстве своем, всей душой нас ненавидят, а нимф к тому же еще и бояться.

— Почему?

— Мы для них полукровки, потомки рода предателей поддавшихся чарам дриад, а лесные эльфы желают сохранить чистоту породы.

— Но как случилось, что от союза нимфы и эльфа получилось создание не похожее ни на тех, ни на других. Ведь, если я правильно поняла, мальчики, рожденные от нимф, всегда походили на отцов, а девочки на матерей.

— Ну, это долгая история. Вкратце, одна дриада стала объектом очень настойчивых ухаживаний могущественного полубога. Она была этому не слишком рада, поскольку ей был симпатичен какой-то молодой лесной эльф. Тогда дриада попросила сильную ведьму помочь ей найти способ спрятаться от нежелательного внимания. Ведьма разорвала связь этой нимфы с деревом и сделала ее духом цветка. Для удобства передвижения она наделила ее крыльями, а чтоб она могла скрыться от преследователя, ведьма научила ее обращаться в "стеклянную бабочку", то есть в абсолютно прозрачное и крошечное создание с крыльями. Если опасности не было, дриада могла вернуть себе человеческий облик, но это больше не было ее исходной формой, и дети, рожденные ею от эльфа, имели эльфийскую внешность, но были крылатыми духами цветов.

— А эльфы значит, как истинные арийцы, кровосмешение не приветствуют?

— Не очень понимаю это сравнение, но суть ты ухватила правильно. Может, теперь ты откажешься от этой безумной затеи?

— Не могу я отказаться, но я бы не хотела никого подвергать опасности. Может быть, стоит просто объяснить мне дорогу к этому озеру?

— Чепуха, — Амарилла раздраженно отмахнулась, — большой отряд эльфы расценят как вторжение, но небольшая группа вполне может пробраться незамеченной. Сократ, думаю, сам захочет пойти с тобой, но Демосфен лучше знает те места, так что я отправлю с вами и его тоже. Ты ему понравилась, и он будет только рад.

— А я против,— подал голос Сократ,— от него у нас будут одни проблемы.

— Это еще почему? — из кустов выскочил Демосфен.

— Тебе велели отойти подальше и не подслушивать! — закричал Сократ, вскочив на ноги.

— Я же не виноват, что твой писклявый голос слышен на другом краю поляны!

— Ах, вот как! — Сократ толкнул его в плечо. — Ты с нами не идешь, ясно!

— С чего ты взял, что тебя кто-то спрашивает! — Демосфен толкнул его в ответ.

Сократ размахнулся, явно метя кулаком в челюсть, но Демосфен ловко ушел от удара и двинул брату в солнечное сплетение. От неожиданности и боли Сократ согнулся пополам.

— Слишком предсказуемо, — презрительно бросил Демосфен, но договорить не успел, потому что Сократ, не разгибаясь, боднул его в живот и они кубарем покатились по земле.

— И вот так каждый день, — устало сказала Амарилла.

Она подняла руку, и из земли прямо на глазах стали прорастать побеги дикого вьюна. Я не успела моргнуть и глазом, как побеги мягкой сетью оплели дерущихся и растащили их в разные стороны.

Амарилла встала.

— Здесь все решаю я. Демосфен будет сопровождать вас к озеру и точка. Я считаю, что с ним вам будет безопаснее, и все дискуссии на эту тему прекращаю. Дорога предстоит долгая, поэтому в путь вы отправитесь завтра утром. Вопросы есть?

Этот вопрос, по — видимому, был адресован мне, поскольку, хрупкий на вид вьюн, так скрутил эльфов, что они могли только невразумительно мычать.

— Да, — кивнула я, — почему мы не можем отправиться прямо сейчас, воспользовавшись порталами?

— А потому, что лесные эльфы тоже могут предугадать его открытие. Сами они порталами не пользуются, потому как не знают, куда они ведут, но их патрули всегда дежурят в месте открытия портала, и схватят вас быстрее чем вы успеете сказать "мама". Так что придется вам пойти пешком. Я думаю незачем тебе возвращаться домой. Из-за нашей разницы в течении времени, ты там не успеешь толком отдохнуть, так что можешь остаться здесь. Ночи у нас теплые, но если ты захочешь, я сделаю для тебя шатер.

— А как? — полюбопытствовала я, представляя себе нечто вроде сомкнутых над головой кустов.

— Я, как королева семейства цветочных эльфов, могу собрать достаточно энергии, чтобы превратить один материал в другой, но мои силы довольно избирательны. По— настоящему сильны в этом мастерстве только джинны.

С этими словами королева сорвала молодой листок клевера и положила его себе на ладонь. Я не поверила своим глазам, когда увидела, как листок стал растягиваться и обволакивать руку, словно он изменил плотность и стал жидким. Когда эта субстанция дошла до запястья, королева просто сняла ее с руки, как перчатку. В сущности это уже и была перчатка. На ощупь материал был шелковистым, но достаточно упругим и прочным, нечто среднее между шелком и тонко выделанной кожей.

— Впечатляюще, — я протянула перчатку Амарилле, — а как ты это делаешь?

Амарилла хитро улыбнулась и искоса глянула на хмурых и все еще связанных сыновей.

— Останься со мной, и я тебя научу не только этому. Ты сможешь стать сильной и умелой нимфой, даже надменные лесные эльфы будут бояться тебя, как боялись по-настоящему сильных наяд. Дриады были слабейшими из нимф, и эльфы не проявляли к ним достаточного уважения. Кончилось тем, что они выжили всех дриад из своего леса, и объявили свои земли закрытой для нимф территорией, но с наядами шутки плохи. Даже дриады, объединившись, могли бы доставить им много проблем, а про наяд уж и говорить нечего. Пресная вода питает землю, растения, людей, и, задайся наяды целью, они могли бы оставить от эльфов пустое место, благодаря своей власти над водой, но на счастье эльфов нимфы никогда не умели сплачиваться для общей цели и с ними быстро расправлялись поодиночке. Если бы ты имела достаточно терпения и осталась здесь, я научила бы тебя пользоваться твоей нимфической силой, тогда лесные эльфы забились бы в чащу и боялись громко чихнуть, если ты проходишь мимо. Сильнее наяд были только нереиды, но их сила связана с морской стихией, а эльфы никогда не увлекались мореходством.

— Интересно, куда все же пропали нимфы?

— Кто знает, — пожала плечами Амарилла и взмахнула рукой, освобождая сыновей из живых, но прочных пут.

Сократ и Демосфен поднялись с земли с одинаково кислыми лицами, разминая затекшие мышцы, но никто из них не стал ни жаловаться, ни возмущаться. Вот это я понимаю — родительский авторитет.

— Прости, Амарилла, — сказала я, вставая, — нона ночь я не останусь. Нужно собрать некоторые вещи в дорогу, и мне в любом случае придется вернуться домой.

Хотя это лишь часть правды. На самом деле я просто не в силах заставить себя сидеть и ждать. Любые активные действия отвлекут меня от грустных мыслей о будущем...и об Алане. Не хочу расклеиваться и жалеть себя, это не мой стиль.

— Хорошо, — Амарилла кивнула Сократу, — проводи нашу гостью.

Вот так просто. Похоже, королева цветочных эльфов действительно начинает мне нравиться.

Дома, кроме Леды, меня все еще ждал Ингер. Похоже, он догадывался, что я собираюсь отправиться одна, и нарочно не отходил от меня ни на шаг. Я уж было решила подсыпать ему снотворное в чай, но с травником, который по запаху отличает ромашку от чертополоха, этот номер не пройдет, и я сдалась. Мы вместе упаковали рюкзаки. К сожалению, я не догадалась спросить, сколько дней займет дорога, так что еды мы взяли приблизительно дня на два. Все остальное — стандартный набор туриста, разве что спальных мешков и палатки у меня никогда не водилось, но с Ингером это меня не особо волновало — он в лесу как дома. А я, даром что нимфа, больше люблю город, его ухоженные скверики, заасфальтированные дрожки и деревья, аккуратненько растущие в специально отведенных квадратиках земли, как и положено приличным деревьям.

Только мы сложили рюкзаки, и я отправилась переворачивать вверх ном ящики комода в поисках шнурков для дорожных ботинок, как из коридора послышался Ледин вскрик:

— Блин, Кристель, их уже двое!

Я выглянула из комнаты и обнаружила, что в коридоре, кроме Загрея и прыгающего по вешалкам Сократа, скромненько парит Демосфен.

— Все нормально, Лед, это Демосфен, брат Сократа. Он идет с нами.

Леда хмыкнула и посмотрела на Сократа.

— Надо же, не знала, что у твоих родителей такое последовательное чувство юмора. Кристель говорила, что у тебя два брата. Значит, третьего зовут? Подожди, не говори, я сама догадаюсь. Цицерон? Нет. Гомер? Что, не Гомер? Жаль... Тогда Плутарх? Софокл?

— Вергилий его зовут! — закричал уже красный от злости Сократ.

— Точно, — Леда хлопнула себя по лбу, — как же я сразу не догадалась.

— Эй, кто-нибудь видел мои шнурки? — спросила я, пока они не передрались.

— Эти? — и Сократ вытряхнул мои шнурки из старой зимней перчатки Леды.

— А что они там делают? — поинтересовалась я голосом, который ничего хорошего эльфу не сулил.

— Не знаю, — быстренько спохватился он, — я их только что там нашел.

— Ладно, — я принялась втягивать шнурки в ботинки, — а с чего вы явились сюда всей толпой?

— Да с того, что если мы хотим попасть к границе земель лесных эльфов к рассвету, то нам не мешало бы поторопиться. Так что хорош копаться, собирайся и на выход.

— Да, я собрана. Можем идти.

— Так быстро? — Леда широко распахнула глаза. — Кристель, ты же только сегодня из больницы. Может, отдохнешь денек — другой?

— Ну, я же только к озеру за Жалом, и сразу назад. Все будет хорошо, вот увидишь.

— Тем более, что на сей раз она идет не одна, — добавил Ингер подхватывая наши рюкзаки.

— Вот именно, — вставил Сократ, имея в виду, конечно, себя любимого, — ну раз вы ничего не забыли, то пошли, пока портал не закрылся.

Загрей, жестом отметая все возражения, выхватил рюкзак из моих рук, и мы почти бегом направились к порталу.

Глава 3.

— Ну, откуда в иномирье комары? — в очередной раз вопрошала я, тщетно пытаясь отогнать назойливый рой кровопийц веником из веточек с попутных кустов. Кроме меня этим вопросом никто не задавался, видимо я одна откармливала кровососущий гнус со всей округи.

Ленивый Сократ стойко переносил все тяготы путешествия, сидя на плече Загрея. Поначалу он ехал на моем плече, но после того как случайно подвернулся под руку и огреб оплеуху веничком за всех комаров сразу, решил пересесть от греха подальше. Справа послышался шорох и из кустов вышли Ингер и Демосфен.

— Держи, — Ингер всыпал мне на ладонь горсть каких-то листьев. — Это смесь из мяты и цитронеллы. Натри открытые участки кожи и забудь про комаров.

Я с энтузиазмом растерла листья по рукам и шее.

Ингер кивнул и снова скрылся в кустах, а Демосфен бесшумно двинулся вперед, разведывая дорогу.

— Нет, мы не шпионы на вражеской земле, — Сократ обернулся ко мне, — мы цирк бродячий. Одна комаров гоняет и топает, как слон, другой по кустам бегает, травки всякие нюхает. Да весь лес уже в курсе, что мы здесь.

— А ты попробуй сам пройти по лесу километров с десять, я посмотрю, какой из тебя шпион,— огрызнулась я.

— Договорились,— Сократ спрыгнул на землю и принял человеческий вид, — теперь до конца путешествия я буду показывать пример продвижения по пересеченной местности. Смотри и учись.

И он двинулся сквозь заросли так тихо, словное его ноги вообще не касались земли. При этом он постоянно останавливался, поджидая нас, и мне нехотя пришлось признать, что он не только ходит тише, но и двигается значительно быстрее меня.

Я никогда не была самой сильной, быстрой и ловкой, и меня это не волновало. Уязвленная гордость — ерунда по сравнению с тем, что будет, если нас заметят. Я старалась смотреть под ноги и ступать тихо, но этот лес совсем не походил на тот, что окружал поляну цветочных эльфов. Тот лес был светлее, уютнее, а здесь даже деревья, казалось, были настроены враждебно.

— Не нравиться мне это, — тихо сказал Сократ, поравнявшись со мной, — эта птица преследует нас уже добрых полчаса.

И он кивнул в сторону сороки, наблюдавшей за нами с ветвей соседнего дерева. Я недоуменно нахмурила брови. Мне было непонятно, почему он волновался из-за какой-то там сороки.

— Лесные эльфы имеют определенную власть над животными, — терпеливо объяснил Сократ, — у каждого эльфа с рождения раскрывается способность принимать облик какого-либо зверя. Они называют это тотемной проекцией. Кроме того, они могут общаться с животными своего тотема и заставить их подчиняться своей воле. Правда я никогда не слышал, чтоб тотемом была птица, но мало ли...

Тут в поле зрения снова появился Демосфен. Сократ подозвал его и красноречиво кивнул в сторону сороки. Демосфен сделал шаг по направлению к птице, и сорока, затрещав на своем птичьем языке, улетела вглубь леса.

— Не думаю, что ее подослали эльфы, — задумчиво сказал Демосфен, — скорее всего она просто наблюдала за нами по своим, птичьим соображениям, но нам все равно стоит вести себя тише. А по мне так хоть сорока, хоть дятел, лишь бы не куница.

И обернулся ко мне.

— Поблизости есть отличное место для привала. Можем сделать остановку на обед.

— Самое время, — согласилась я, и мы двинулись вслед за Демосфеном.

— А чем Демосфену куницы не нравятся? — шепотом спросила я Сократа.

Он хихикнул.

— Ты спроси у него, хочу посмотреть на его физиономию, когда он тебе расскажет.

Через четверть часа мы вышли к берегу небольшой речки. Здесь мы бросили рюкзаки, и расселись на песчаном берегу. Загрей ушел вверх по течению, пообещав наловить к обеду рыбы, а Ингер развел небольшой костер и разложил вокруг собранные по дороге травы.

— Зачем они тебе? — Спросила я

— Ну, кое-что сгодится в качестве приправы, а вот это — Ингер осторожно показал мне несколько небольших кустиков, выкопанных с корнем и бережно завернутых в фольгу, — это настоящее сокровище. Я такие только в книгах видел. Это одна из разновидностей бальзамина, но у нас это растение больше не растет. В учебнике сказано, что если его три месяца поливать своей кровью, то на нем вырастают ягоды, способные исполнять желания, но если три из них будут злыми, то растение может стать ядовитым. А еще его корень вызывает пророческие сны.

Б-р-р, поливать кровью... Хоть Ингер мне и друг, но иногда он меня пугает, честное слово.

Тут объявился Загрей с двумя крупными рыбинами в руках.

— И как ты умудрился их поймать? — удивилась я.

Загрей положил рыб на песок и весело щелкнул пальцами, мол, руками поймал, чего тут спрашивать. Ингер достал рулон фольги и нож. Мы с ним решили, что раз уж поход будет не слишком долгим, то сковородку брать не стоит. Зачем нам в рюкзаке лишний вес? А фольга в дороге может заменить не только сковороду, но и тарелки.

— Рыбой я займусь сам, — Ингер проверил пальцем остроту ножа.

— А я тогда пойду, пройдусь по берегу.

— Не ходи одна, — посоветовал Демосфен, — мало ли что.

— Ну, уж нет. Я хочу искупаться, так что даже не вздумайте увязяться следом.

Сократ скромно посмотрел под ноги, а Демосфен хитро улыбнулся. Было очевидно, что им доверять не стоило.

— Загрей, оставайся здесь и проследи, чтоб эти двое не двинулись с места, ясно?

Загрей кивнул.

— Надо же какая нимфа принципиальная, — проворчал Демосфен мне вдогонку, но я пропустила это мимо ушей. Хоть чему-то полезному я у Сократа научилась.

Вскоре устье реки свернуло, и я решила, что местность вполне подходит для моего одинокого купания. Скинув всю одежду и оставшись только в нижнем белье, которое, впрочем, мало оставляло простора для воображения, я вошла в прохладную чистую воду.

Через пару шагов дно стало более каменистым, и течение становилось сильнее, но меня это не волновало. Вода была моей стихией, и я ощущала это каждой клеточкой своего тела. Мне неудержимо хотелось сейчас окунуться в воду своего ручья, почувствовать умиротворение и радость от возвращения домой. Жаль, что я не нашла времени сделать этого, когда у меня была такая возможность, но, возможно, искушение остаться возле него может быть слишком сильным, а в мои планы это не входило.

Накупавшись вволю, я вышла на берег, чтобы обсохнуть под лучами теплого послеполуденного солнца, и обнаружила, что возле моей одежды сидит незваный гость. На золотистом песке, щурясь от яркого солнца, сидела обыкновенная рыжая лисица. Хотя насчет обыкновенной я, пожалуй, погорячилась, поскольку лиса совершенно меня не боялась, а при моем приближении и не подумала убегать. Памятуя предостережение Сократа о местных животных, я с опаской обошла лису стороной, схватила свои вещи и быстренько оделась. Лиса все это время внимательно за мной наблюдала, не выказывая никаких признаков агрессии. Не зная, как мне на это реагировать я присела на песок в нескольких шагах от нее и тихо спросила:

— Откуда ты тут взялась?

Не знаю, чего я ожидала. Просто размышляла вслух, но лисица вдруг вскочила на ноги и стала крадучись ко мне приближаться. Случись такое в нашем мире, я бы наверняка испугалась, но сейчас мое внутреннее чутье подсказывало, что этот зверь не желает мне зла. Мне вспомнились детские рассказы о диких местах, где звери никогда не встречали человека и потому не знают, что нужно бояться его, и я протянула руку ладонью вверх к медленно приближающейся лисе. Она осторожно обнюхала кончики пальцев, обошла вокруг и, игриво махнув хвостом, стала подпрыгивать, как расшалившийся щенок. Я потянулась погладить ее, и лиса позволила мне ласково потрепать ее бархатные ушки. Через четверть часа, вдоволь наигравшись с лисичкой, я решила, что пора бы мне вернутся к месту нашей стоянки, пока мои спутники не стали волноваться.

— Мне пора, — сказала я, и, погладив напоследок рыжую по спинке, направилась в сторону нашего привала. За поворотом я ожидала увидеть поднимающийся в небо дым от костра, но его не было. Первые признаки беспокойства заставили меня припустить бегом, а на месте привала беспокойство переросло в панику. Ни моих друзей, ни наших рюкзаков на месте не было. Костер был потушен, а песок вокруг перепахан множеством следов. Здесь явно шла борьба, но следы путались, да и мои навыки следопыта оставляли желать лучшего. Одно было ясно точно — я осталась одна посреди незнакомого леса без оружия, без еды, и, главное, без малейшего представления, что произошло с моими друзьями, и в какой стороне мне теперь их искать. Обнадеживало только одно — мое отсутствие было столь непродолжительным, что их никак не могли увести далеко. Я огляделась вокруг в поисках хоть какой-нибудь подсказки, и мой взгляд наткнулся на уже знакомую мне лису. Встретившись со мной глазами, лиса быстро юркнула в кусты, и я решила пойти за ней следом. В конце концов, сидеть на месте нет смысла, и раз уж мне все равно предстоит выбрать дорогу наугад, то это направление было не хуже всякого другого.

Пробираясь сквозь заросли ежевики я случайно обнаружила маленький кусочек блестящей фольги, повисший на ветке одного из кустов. Я чуть не захлопала в ладоши. Это значило, что мои друзья, почти наверняка, живы, и, по крайней мере, один из них, скорее всего Ингер, оказался достаточно проворным, чтобы оставить для меня такую маленькую подсказку. Теперь я тщательно осматривала все кусты и вскоре нашла новый блестящий листочек. Теперь надежда вскоре увидеть друзей постепенно превращалась в уверенность.

Спустя некоторое время я вышла на хорошо утоптанную тропу, и двинулась по ней. Однако не успела я пройти и ста метров, как из кустов выскочила моя лисица. На сей раз, она явно не была настроена играть, поскольку стоило мне сделать шаг вперед, как она оскалилась и тихо зарычала.

— Ну, ты чего? — удивилась я. — Мне очень нужно пройти, понимаешь?

Против всякого ожидания лиса вдруг очень по-человечески покачала головой. Вот тут-то я по-настоящему испугалась. Пятясь назад, я попутно смотрела под ноги в поисках какой-нибудь палки или камня, на случай если придется обороняться, но, как назло, на глаза ничего не попадалось. Тогда я взяла увесистую кедровую шишку и грозно сказала лисе:

— Уйди с дороги.

Всем своим видом стараясь показать, что шутки кончились.

Лиса фыркнула. Я бы сказала, что она рассмеялась, если бы это не звучало так абсурдно.

Некоторое время мы просто смотрели друг на друга, а потом лиса вдруг встала на задние лапы, и ее контуры словно стали растворяться в воздухе. Через несколько мгновений на этом месте стоял эльф с ярко рыжими волосами, одетый в светлые замшевые штаны и рубаху из тонкой кожи. От неожиданности я попятилась назад, споткнулась и шлепнулась на землю. Эльф подошел ближе и протянул руку, намереваясь помочь мне подняться. Удивленная этим жестом доброй воли я несколько секунд оторопело смотрела на него, а потом все-таки решилась и, осторожно взявшись за протянутую ладонь, встала на ноги. Руку мою эльф отпускать не спешил.

— Как тебя зовут?— спросил он.

— Кристель. А тебя? — машинально ответила я, внимательно разглядывая этого странного эльфа. У него были очень правильные, даже изящные черты лица, и от этого он казался совсем юным, ни капли не похожим на то, каким я представляла себе настоящего злобного лесного эльфа.

— Марьян-Лис, — он чуть наклонился ко мне и глубоко вздохнул. — Ты так необычно пахнешь. Ты человек, да?

Разговор начал принимать опасный оборот. Не хотелось мне говорить ему, кто я на самом деле.

— Не знала, что эльфы бывают рыжими, — я сделала попытку увильнуть от опасной для меня темы.

— Это из-за цвета моего тотема, — и Марьян заложил за остроконечное ухо выбившуюся прядь, — ты что, не встречала раньше эльфов?

Я покачала головой.

— Тогда послушай моего доброго совета и уходи туда, откуда ты пришла. Здесь чужаков не любят.

— Тогда с какой стати ты даешь мне добрые советы?

Марьян сощурился и стал немного похож на свою лисью проекцию.

— Просто потому, что ты мне понравилась. Не хочу тебя убивать.

И тут до меня вдруг дошло, что он видел меня в мокром нижнем белье. От, блин. А я, между прочим именно его гладила по мягкой рыжей шерстке. Мне не хотелось, чтоб он догадался, о чем я думаю, и я решила сразу пойти в атаку.

— Слушай, Марьян, самое лучшее, что ты мог бы для меня сделать, это отойти с дороги и сделать вид, что ты меня не видел.

— И не подумаю. Мы поймали нарушителей. Община гудит как пчелиный улей. Если Фирс-Медведь решит казнить их, то ты можешь попасть под горячую руку.

— Казнить!? Отпусти меня! Мне надо идти!

Я попыталась вырваться, но хватка Марьяна стала железной.

— Значит, ты пришла с предателями?— грозно спросил он. — Отвечай мне кто ты и откуда?

Я внимательно взглянула в его янтарно-желтые глаза и решила, что деваться мне некуда.

— Я наполовину нимфа.

Марьян отшатнулся и машинально вытер руки об одежду.

— Послушай, — быстро заговорила я, стараясь не показать, как это меня задело, — мы просто шли своей дорогой, нам не нужны проблемы.

— Не нужны проблемы?— Марьян брезгливо скривился.— От малявок всегда были одни неприятности. И от нимф тоже, но нимфы исчезли. Ты врешь мне.

Вдруг он замолк и прислушался.

— Кто-то идет, тебе надо уходить.

Я замерла от удивления. Не ожидала, что он отпустит меня так просто.

— Куда мне идти? Без своих друзей мне отсюда не выбраться. Да я и не уйду без них.

Марьян толкнул меня в кусты, но вдруг поблизости раздался пронзительный свист.

— Поздно, — прошептал он. — Теперь беги. Беги же!

Я побежала. Колючие ветки больно хлестали меня, когда я не успевала от них увернуться. Под ноги попался какой-то корень и, споткнувшись об него, я кубарем полетела в овраг.

Справа снова послышался свист, и в землю возле меня вонзилась стрела. Я попыталась встать, но при падении я сильно ушибла ногу и продолжать бежать уже не могла. Внезапно меня пронзила резкая боль, и, опустив глаза, я увидела маленький дротик, вонзившийся в предплечье. Мир вокруг начал расплываться, все мышцы вдруг стали словно ватные, и я потеряла сознание.

Глава 4.

Белая полоса, протянувшаяся откуда-то сверху, разделяла окружающую тьму на две части. Несколько раз моргнув, я поняла, что лежу на чем-то жестком, а белая полоса, это не что иное, как тонкий луч лунного света, пробившийся сквозь небольшое окно под потолком. Я попыталась пошевелиться, но мое тело не подчинялось мне. Мышцы одеревенели, а язык словно распух и едва помещался во рту. Но самое худшее, что после бесчисленных ушибов и потери сознания, я совсем не чувствовала боли. Нет боли, значит, нет связи между мозгом и мышцами, и мне оставалось лишь наедятся, что этот паралич со временем пройдет. В противном случае... нет, об этом я боюсь и думать. Некоторый оптимизм вселяло то, что я могла двигать глазами, а так же сжимать и разжимать челюсть.

Вдруг слева от меня что-то зашуршало, и лучик света надо мной закрыла чья-то тень. Не знаю, могло ли мое положение стать еще хуже, но поскольку двигаться я не могла, то все что мне оставалось это закричать. Вот только звук вышел не громче мышиного писка.

— Не бойся, Кристель, это я, — сказала тень голосом Ингера.— Наконец-то ты очнулась.

Я облегченно вздохнула. Ингер здесь, и с ним все в порядке, значит и мои дела вовсе не так уж плохи.

— Когда они привезли тебя, я всерьез испугался,— сказал он, присаживаясь рядом и сосредоточенно шаря по карманам, — это все токсин которым они смазывают наконечники своих стрел. Ошибись они с дозой, и яд мог бы нанести необратимые поражения центральной нервной системе. Хорошо, что у меня с собой оказались ягоды шипницы. Как только я почувствовал, что мышцы немеют, я сразу же раскусил одну из них, и сок шипницы частично нейтрализовал яд, но эти ягоды ни в коем случае нельзя глотать, поэтому я ждал, пока ты очнешься, прежде чем дать тебе одну из них.

С этими словами он приподнял мою голову и впихнул мне в рот маленькую темную ягоду.

— Раскуси, но не глотай. Будет немножко горько, но надо потерпеть.

Я хмыкнула, возмущаясь, что он обращается со мной как с маленькой, но как только я раскусила ягоду, я поняла, что это предупреждение было отнюдь не напрасным. За мою жизнь мне приходилось есть вещи, которым было далеко до деликатесов, но ничего хуже этой ягоды я не пробовала. От вязкого жгуче-горького сока у меня защипало глаза, и я зажмурилась, с трудом сдерживая рвотные позывы.

— Через десять секунд можно выплюнуть, — сказал Ингер, — все нужные вещества уже проникли через слизистую в твой организм. Хорошо бы еще и рот прополоскать, но, к сожалению, водой нас тут не обеспечили, так что просто постарайся не проглотить ни капли сока, это может быть очень опасно.

Да уж, подобное высказывание кого угодно заставит забыть о хороших манерах, но противная ягода действительно оказалась чудодейственной, и, отплевавшись, я ощутила, что чувствительность постепенно возвращается к моим онемевшим мышцам. Мне стало нестерпимо жарко, кровь прилила к щекам, а сердце застучало так быстро, словно я только что поставила новый рекорд в беге на короткие дистанции.

— Отлично, — сказал Ингер, осторожно трогая мой горячий лоб, — ягоды ускоряют метаболизм, и твой организм начинает усиленно выводить токсины. У них, кстати, есть еще один приятный побочный эффект, они вызывают непродолжительный, но сильный выброс адреналина, так что сон как рукой снимает. Будто три литра кофе выпил, хотя на меня кофе вообще не действует. Перед экзаменами эти ягодки не раз меня выручали, знаешь ли.

— А почему никогда не делился? — спросила я, все еще морщась от противного вкуса во рту.

— Вызывают привыкание, — Ингер улыбнулся. — Не хотел испытывать устойчивость твоего организма. Сколько дротиков в тебя попало?

— Один, — я осторожно пощупала плечо. Дротик был маленький, и рана уже успела затянуться.— Это ты оставлял кусочки фольги по дороге?

— Я. Меня несли последним, а фольга просто случайно оказался в кармане рубашки. Только я не рассчитывал, что ты сломя голову бросишься за нами, ведь раньше в тебе всегда преобладало оптимальное сочетание здравого смысла и инстинкта самосохранения.

Ингер прав, в последнее время я стала отчаянно безрассудной. Похоже, тот факт, что у меня постепенно появляются новые силы и способности заставляет меня ошибочно полагать себя бессметной. А может и резкие перемены в моей жизни сделали меня такой неосторожной. В любом случае мне следует быть благоразумней.

Я попыталась встать на ноги и сразу же ощутила сильную боль в правой лодыжке, видимо падение в овраг не прошло для меня даром.

— Перелома нет, — Ингер покачал головой, — но болеть будет все равно.

— Потерплю. Нам надо придумать, как отсюда выбраться и где найти остальных.

— Ш-ш-ш, — насторожился мой друг. — Кто-то идет. Ложись на пол и делай вид, что ты без сознания.

Сам он бесшумно вскочил и притаился в тени за дверью.

Шаги постепенно приближались, возле нашей темницы визитер остановился, и послышался скрежет ключа в замочной скважине. Сквозь полуприкрытые глаза я следила за тем, как дверь медленно открылась, и в проеме показалась знакомая фигура, освещенная тусклым светом масляной лампы.

Я резко села и крикнула:

— Стой!

Марьян отшатнулся, и кулак Ингера просвистел мимо.

Ингер недоуменно посмотрел на меня.

— Мы знакомы, — пояснила я. — Он мне помочь хотел.

Я не была уверена в добрых намерениях Марьяна, но и причислить его к врагам было бы неправильно.

— Я вас недооценил, — Марьян поджал губы, настороженно делая шаг назад. — Где вы достали противоядие?

Ингер сложил руки на груди и недружелюбно оглядел эльфа с головы до ног. Было ясно, что доверять Марьяну он не спешил.

Эльф только пожал плечами.

— Ладно, тем лучше для вас. Фирс -Медведь и старшие охотники еще не вернулись, так что у вас есть часа три, пака они вас хватятся. Советую времени не терять.

С этими словами Марьян отвернулся, намереваясь уйти.

— Подожди, — я попыталась встать, морщась от боли, — а где остальные? Мы не можем уйти без них.

-Не мои проблемы, — бросил эльф через плечо, — я и так слишком далеко зашел. Если Фирс узнает, что я сделал, меня ждет изгнание.

— Спасибо тебе. Это все равно лучше, чем ничего, — я, прихрамывая, направилась к двери.

Марьян сделал несколько шагов, но через пару метров резко выдохнул и снова направился к нам.

— Пойдем,— буркнул он.— Если вас поймают, будет еще хуже.

Ингер подставил мне свое плечо для опоры, и мы вприпрыжку направились следом. В спешке у меня не было времени оглядеться, но все же в неверном свете масляной лампы, которую нес Марьян, я успела заметить, что стены узкого коридора выложены камнем, а полом служит хорошо утоптанная земля. В конце коридора Марьян остановился, и, поднатужившись, оттащил в сторону крышку широкого люка. Рядом лежала деревянная лестница, и он осторожно спустил ее вниз.

— Первым полезешь ты, — он ткнул пальцем в Ингера, — на случай если сатир тоже очнулся, а то мало ли...

Ингер не стал спорить.

— Подожди здесь, ладно, — сказал он мне.

— Не выйдет, — покачал головой Марьян, — дальше ваш путь лежит по старому подземному ходу, так что ей придется спуститься с нами. Я помогу.

Ингер нахмурился, но все же взял лампу из рук Марьяна и начал спуск.

— Странная у вас тюрьма, — заметила я эльфу, пока тусклое пятно света в руке Ингера спускалось все ниже.

— Это? — Марьян хмыкнул. — Да это всего лишь подвалы. Мы храним здесь запасы на зиму. Подземный ход тут остался еще со времен, когда наши кланы воевали друг с другом.

Он собрался было что-то добавить, но, видно, вспомнил, с кем говорит и осекся.

Ну что ж, по крайней мере, сейчас он не выказывал того отвращения, которое было написано на его лице, когда он узнал, что я нимфа. И он все же решил нам помочь, несмотря на то, что его ждет, если его вычислят. Все это очень странно, но поскольку пока все складывалось не так уж плохо, а другого выхода все равно нет, то отказываться от помощи было бы глупо.

— Эй, — донесся снизу приглушенный голос Ингера. — спускайтесь, все тихо.

Марьян снял пояс и крепко пристегнул меня к себе так, что я оказалась прижатой к его спине и огненно-рыжие волосы щекотали мне лицо.

— Страховка лишней не бывает. Обхвати меня руками и ногами и держись покрепче, — сказал он.

Надо сказать, что это было бы гораздо проще, если бы у меня не болела нога, поэтому пришлось основной упор сделать на руки и колени, охватившие его по бокам.

— Не тяжело? — поинтересовалась я.

— Нет, только на шею не дави. Не знаю как кто, но лично я нервничаю, когда меня сзади душат.

— Прости, не буду.

Пока Марьян осторожно спускался по ступеням, я обратила внимание на странный факт: его кожа была теплой, даже сквозь куртку я ощущала это, но воздух от его тепла не нагревался. Любой человек ощущает тепло, исходящее от тела, не касаясь его, но сейчас, когда мой подбородок почти касался его шеи, воздух рядом с ним был все так же прохладен, словно он и не живой вовсе. Это было странно, ведь законы физики еще никто не отменял. Возможно, кто-то другой на моем месте мог бы и промолчать, но во мне любопытство давным-давно победило чувство такта.

— Марьян, — шепотом спросила я, — почему ты не излучаешь тепло, ведь твоя кожа горячая?

Марьян как раз ступил на землю и застыл.

Я соскользнула с него, стараясь не наступать на больную ногу, и остановилась, в ожидании пока он меня отстегнет.

Сняв пояс, Марьян медленно повернулся и продемонстрировал небольшой запястный амулет.

— Заклинание удержания энергии. Один из наших маленьких эльфийских секретов. Заклинание заключает тело в оболочку, которая затрудняет теплообмен. Зато зимой можно спать на снегу.

— А почему ты решил, что можешь доверить мне этот секрет?

Марьян нахмурился и неохотно выдавил:

— Кто-то распускает слухи, что эльфы теперь находятся по другую сторону равновесия, а я не хотел бы, чтобы ты им верила.

Я удивленно распахнула глаза.

— Так ты не знаешь? — удивился эльф.— Где ты была последние триста лет?

— Не знаю как насчет трехсот, но последние двадцать четыре года я благополучно считала себя человеком.

Ингер позади нас многозначительно прокашлялся, я оглянулась и моментально забыла странный вопрос Марьяна. К стене широкими железными цепями был прикован Загрей. Его глаза были закрыты, а на лице застыло обиженно-жалобное выражение, словно он оскорбился до глубины души тем, что врагам удалось его перехитрить. Через весь лоб шла продольная ссадина, а волосы свисали прядями, слипшимися от запекшейся крови. Чуть не упав от боли в ноге, я, ковыляя, подбежала к нему. Массивные цепи, вмурованные в стену, держались на тяжелых железных замках, и бессознательный сатир казался беззащитным в таких крепких оковах, но я знала, что, очнувшись, он будет достаточно зол, чтоб разорвать их, как бумагу.

-Ты можешь освободить его?— требовательно спросила я у эльфа.

Марьян отстегнул от пояса флягу и сбрызнул лицо Загрея коричневой жидкостью с запахом каких-то трав. Сатир несколько раз глубоко вздохнул и открыл глаза. Поначалу он лишь непонимающе оглядывался вокруг, но потом его взгляд сфокусировался на мне, и Загрей слабо улыбнулся.

— Ты пришла, — его голос в моей голове звучал как любимая музыка, которая никогда не надоест.— Прости меня, я не смог им помешать. Плохой из меня защитник.

— Ты ни в чем не виноват, Загрей,— вздохнула я, — это я втянула всех в эту переделку. Но ты же знаешь, что ради любого из вас я готова спуститься в ад. Так что если ты в порядке, то давай выбираться отсюда.

— Как трогательно, — пробормотал Марьян позади меня и Загрей злобно прищурился.

— Спокойно, — осадила я его, — этот эльф помог нам, так что без драк.

Сатир напрягся и рванулся вперед. Железные цепи незамедлительно разлетелись в разные стороны, а Марьян на всякий случай отступил в сторону

— Не теряйте времени, — лицо эльфа вновь стало суровым.— Здесь начинается подземный ход, и дальше вы пойдете сами.

— С нами было еще два цветочных э-э-нимфы, где они?— Я решила, что называть цветочных эльфов эльфами будет недипломатично.

Марьян поднял лампу повыше и снял с настенной полки проволочную клетку с лежащим на дне Сократом.

— Наши поймали только одного, второй успел скрыться. Будет лучше если вы приведете его в чувство, когда будете далеко отсюда... без обид, но мне не хотелось бы чтоб эта мелюзга шастала поблизости от наших жилищ, — с этими словами Марьян вложил мне в руки флягу с противоядием и отошел к дальней стене. Вынув из каменной кладки один из камней, он просунул руку в отверстие, и часть стены со скрежетом отъехала в сторону.

— Вот и все, — Марьян отряхнул руки и поднял лампу. — Этот ход ведет к Северной Топи, а оттуда рукой подать до границы наших земель.

И он чуть склонил голову, пристально глядя на меня.

— Спасибо тебе, — я не решалась протянуть ему руку, поэтому оставалось только сказать несколько слов на прощание. — Я была бы рада сделать для тебя хоть что-то взамен.

Марьян, усмехнувшись, покачал головой.

— Не заблуждайся на мой счет, я не искал твоей благодарности. Просто привык доводить начатое до конца. Будь у тебя возможность прочесть мои мысли, ты бы не стала разбрасываться словами, особенно потому, что ты совсем не такая, как нимфы минувших лет. А я за три с половиной века научился смотреть глубже поверхности.

— Три века...— ахнула я.

— Вот именно, — Марьян снисходительно усмехнулся, — я видел, как изменялся мир, свободно говорю на тридцати двух языках, среди которых тринадцать человеческих, шестнадцать иномирных и три мертвых. Ты ничего о нас не знаешь, и ты не знаешь меня, поэтому я проявлю великодушие и позволю тебе взять свои слова обратно.

Марьян улыбнулся иронично и грустно, словно заранее знал, все, что я собираюсь ему сказать, и насмехался над этим.

— Знаешь Марьян, я думаю, что любое существо, оказавшие мне помощь, вправе рассчитывать на мою благодарность. Поэтому в пределах своих скромных возможностей я действительно готова помочь тебе, чем смогу.

Эльф чуть-чуть приподнял брови, словно удивляясь, и молниеносным жестом достал из-за пояса нож. Я почувствовала, как мои друзья сзади чуть напряглись.

— Можешь подарить мне прядь своих волос? — Марьян, казалось, не замечал остальных, его янтарно-желтые лисьи глаза прожигали меня насквозь.

Я и не подозревала, что могу предложить ему хоть что-то, что окажется для него так важно. Мне показалось, что все это время он вел со мной тонкую игру, и сейчас настала ее кульминация. Быть может, всему виной обещанный всплеск адреналина, но, в какой-то момент, я ощутила себя загнанной в угол, и уровень моей тревожности резко возрос. Однако отступать было некуда, и, не желая показывать свой страх, я решительно кивнула. Марьян быстро и ловко отрезал тонкую темно-медовую прядку и спрятал нож.

— Идите, — сказал он, — время не ждет.

Загрей подхватил меня на руки, а Ингер взял клетку с Сократом и лампу. Прежде чем стена снова встала на место, я в последний раз глянула на Марьяна. Он улыбался лукаво и самодовольно и великолепно выглядел на свои триста пятьдесят лет.

Мы торопливо шли по узкому проходу, воздух вокруг был затхлый и сырой, а от мерного ритма ходьбы меня немного клонило в сон. Сколько времени прошло, я не знала, но, судя по тяжелому дыханию Ингера, мы идем уже больше часа, и я не уставала поражаться упорству тех, кто проложил этот подземный тоннель. Наконец мы ощутили, что воздух стал чуть свежее, и ребята ускорили шаг, в надежде, что выход уже близко. Чутье нас не обмануло, и через несколько минут тоннель стал постепенно уходить вверх, а через четверть часа впереди забрезжил слабый отблеск зарождающегося рассвета.

Ступив ногами на землю, мы все вздохнули с облегчением, но перед нами вставала следующая проблема: куда нам идти дальше?

— Поищем поблизости укрытие и разбудим Сократа. — Предложил Ингер, и с его логикой вряд ли можно было поспорить.

Мы устроились в небольшой ложбине, засыпанной прелыми листьями, и Ингер осторожно сбрызнул Сократа противоядием из трофейной фляги. Но, то ли Ингер не рассчитал дозу, то ли на маленьких эльфов противоядие действует иначе, потому что Сократ подпрыгнул, словно ошпаренный и заметался в воздухе.

— Где они?! — кричал он. — Сейчас я им покажу, где эльфы зимуют!

— Мы сбежали, — я подставила ему ладонь. — Представляю, какой мы устроили переполох, но нам надо двигаться дальше.

Сократ задумчиво огляделся вокруг.

— А где Дем?

— Марьян сказал, что Демосфена эльфам поймать не удалось,— сказала я. — Может, он отправился за помощью?

— Все возможно, — кивнул Сократ, — Хотя Демосфен из тех, кто скорее лоб расшибет, чем попросит помощи. Погоди-ка, а кто такой Марьян?

— Эльф, который помог нам сбежать.

Сократ от удивления подпрыгнул и сделал несколько кругов вокруг моей головы.

— Это очень странно, — сказал он, вновь опускаясь на подставленную руку, — расскажи мне вкратце, как это вышло.

Я сжато пересказала последние события, и недоумение Сократа переросло в крайнее изумление, а когда я дошла до разговора у входа в подземный тоннель, эльфик нервно топнул ногой.

— Он отпускал тебя просто так, а ты отдала ему прядь своих волос!? Отдала прядь волос трехсотлетнему эльфу!?

Я нервно кивнула.

— А чем это мне грозит?

— Да чем угодно. Эльфы — мастера амулетов и зелий, и кто знает, что он может изготовить из твоих волос. Во всяком случае, простейшее зелье поиска точно сварить сумеет.

— Поиска?

— Да. Он сможет найти тебя в любой точке пространства и времени.

Я пожала плечами, отгоняя, прочь мрачные мысли.

— Я не думаю, что Марьян стал бы желать мне зла. Он помог мне из жалости, зачем ему теперь поступать иначе.

— Мда. Пожалела кошка, что мышку съела, да не прожевав. Ладно, нам все равно надо идти дальше. Вот только соображу, где мы находимся.

— Марьян сказал, что это Северные Топи и отсюда рукой подать до границы их земель.

Сократ хмыкнул.

— Что для эльфа рукой подать, то для нас полдня топать, но все складывается неплохо. Отсюда до озера Правды пару часов ходу на север. Давайте поторопимся, а то у меня от голода уже голова болит.

Сократ был прав, голод уже давал о себе знать, но останавливаться и расходиться в поисках пищи было чересчур опасно, так что мы напрягли остатки сил и двинулись в путь. Правда я из-за ушиба сама идти не могла, а Сократ привычно устроился на плече у Ингера.

Прилив адреналина стал спадать, и меня одолела усталость. Не выдержав напряжения последних часов, я уснула в кольце теплых рук моего сатира, а когда проснулась, то увидела, что впереди раскинулось необъятная темно-синяя водная гладь, окруженная лесом и заснеженными горными пиками.

Глава 5

Величаво и бережно накатывались маленькие волны на узкую песчаную отмель, а воздух был свеж и напоен запахом сосен. От этой красоты захватывало дух, и слезы наворачивались на глаза. В моей жизни мне еще не приходилось видеть ничего столь же пронзительно прекрасного, как бескрайний водный простор озера Правды.

Ингер рухнул на колени у кромки воды и со смехом зачерпнул ее в ладони.

— Холодная, — сказал он, сделав несколько жадных глотков.

Я с благоговейным трепетом присела рядом с ним и коснулась ладонью прозрачной поверхности.

— Здравствуй, — прошептала я, и волна приветливо лизнула носки моих потрепанных дорожных ботинок, — я пришла к тебе за помощью.

Озеро вздохнуло, и его вздох ветром прошелся по вершинам старых сосен.

— Что тебе нужно, нимфа? — шептали волны.— Что тебе нужно?

— Я пришла забрать артефакт, лежащий на твоем дне. Мне нужно Осиное Жало.

Воды озера потемнели, и неподалеку от нас с тревожным криком в небо взмыла длинноклювая птица.

-Забери. Забери, — стонала вода. — Только боль от него, только мрак. Как заноза лежит оно на самом дне, и нет от него спасенья. Забери его.

Вдруг озеро умолкло, и вода у моих ног стала подниматься вверх. Волна выше моего роста вздымалась передо мной, и казалось, что некая невидимая преграда разделяет нас и не дает воде хлынуть вперед.

Нет!— пронзительно закричал Сократ, но было поздно. Волна обрушилась на меня и утащила за собой.

Все стихло. Вокруг меня была только вода. Она пронизывала меня, проходила сквозь мое тело, изучала мои мысли, читала меня, как открытую книгу, а я не могла противиться ей. "Не бойся", — нашептывала она. — "Ты чистая, ты справишься". И я погружалось все глубже, туда, куда не доходили лучи солнца, туда, куда не решались заплывать даже таинственные обитатели этих глубин, туда, где били из разломов холодные ключи — на самое дно озера Правды. Там в темноте что-то притягивало меня как магнит, что-то древнее и страшное жаждало до меня добраться. Я опускалась вниз, а оно поднималось мне навстречу, и этой встречи я уже не желала.

Вода становилась все холоднее, и я уже почти не чувствовала своего тела, когда тьма вокруг стала рассеиваться, и я увидела, что ко мне приближается пятнышко света. Свет был ярко алым и напоминал вспышку сигнальной ракеты, а, когда он приблизился, я увидела, что его излучает нечто конусообразное по виду напоминающее сосульку. Мне показалось нелепым, что нечто столь простой формы и небольших размеров может внушать такой безотчетный страх, но, тем не менее, страх был, и, как оказалось, не напрасный. Предмет остановился напротив меня, а я, повинуясь неведомому притяжению, протянула к нему руку, и тут произошло нечто невероятное. Сияющий алым конус впился в меня и боль судорогой разошлась по всему телу. Словно гигантский шип, проталкивался он в мою ладонь, разрывая мышцы и связки. Я кричала, понимая, что под толщами воды меня никто не услышит. Мой мир сузился до боли, разрывающей на части, я зажмурилась, надеясь, что благословенное забвение поглотит меня, но тщетно. В ушах звенело, и вдруг я услышала свой собственный всхлип. Оказалось, что вода вытолкнула меня на поверхность, и острая боль постепенно стала стихать. Волны плавно и бережно несли меня к берегу, а я жадно ловила ртом воздух, захлебываясь и кашляя.

У берега Ингер и Загрей подхватили и вытащили меня на песок. Дыхание постепенно выравнивалось, но мышцы ныли как после долгих физических упражнений.

— Ты как? — Ингер обеспокоено склонился надо мной.

— Жива, — прохрипела я, обнаруживая, что сорвала голос.

— Что случилось? — голос принадлежал Сократу, но из-за того, что он непрерывно метался туда-сюда, я не могла сфокусировать на нем взгляд.— Ты достала Жало?

— Не знаю, — я с недоумением посмотрела на руку, в которую впился алый шип, но там не осталось и следа.

Сократ прильнул к моей руке и прикрыл глаза.

— Значит, ты не достала его?— в голосе Ингера не было и намека на досаду, но я знала, что он расстроен.

— О, боги, — Сократ шумно втянул воздух, и отпрянул от меня — этого не может быть.

— Что случилось? — Ингер подался ближе и настороженно замер.

— Оно в ней! Осиное Жало внутри Кристель!

Я привстала на локтях.

— Как? Ты вроде говорил, что это — древнее холодное оружие.

Сократ потрясенно кивнул

— Не понимаю, — Ингер закусил губу. — Ведь если оружие оказывается в человеке, то он...должен истекать кровью, а на ней даже ранений нет.

Эльф покачал головой.

— Травник, все гораздо сложнее. Жало — не простое оружие. Это не меч-пиявка с чарами вытягивающими кровь из своих жертв, не заколдованный клинок, воспламеняющийся в теле врага, это — создание, если не сказать существо, облекающее в форму то, что формы не имеет. Я не знаю, как объяснить тебе то, что иномирцы понимают без слов.

— Хорошо, пусть так, — кивнул Ингер, — но объясни нам, что это значит. Такое раньше случалось?

— Никогда. Я даже не представлял, что такое вообще может случиться. Я предполагал, что Кристель не придется шарить по озеру в поисках Жала, ведь оно, пролежав на дне столько лет, должно было истосковаться по битвам, и само пришло бы в руки к любому искателю, но такого я не ожидал.

До меня постепенно стал доходить весь ужас моего положения.

— Значит, — я нервно сглотнула, — мне не удастся от него избавиться, даже если захочу?

— Боюсь, что так, — Сократ опустил голову, — мне очень жаль, Кристель.

Я прикрыла глаза. Мне почти удалось смириться с тем, что я не человек, но то, что во мне навсегда останется нечто, чего бояться даже иномирные создания, это был явный перебор. Меня затрясло, и Загрей обнял меня, согревая своим теплом.

— Промокнешь, — шепнула я, но он только усмехнулся.

— Если Жало теперь внутри Кристель, то как же она сможет им сражаться? — Ингер, как всегда хотел обстоятельно со всем разобраться.

— Мы узнаем это совсем скоро, поверь, — вздохнул Сократ, — Жало сейчас не упустит ни одной мало-мальски подходящей возможности подраться.

Я вцепилась в Загрея, как в последний оплот мира и спокойствия в моей жизни. Что же со мной теперь будет?

— Не бойся, — голос Загрея в моей голове был по-прежнему спокоен,— возможно, все так и должно быть. Главное — ты жива, а со всем остальным мы вместе разберемся.

Я порывисто обняла его за шею, прижавшись всем телом, и на какую-то секунду поверила, что все и вправду будет хорошо. Никогда еще я не позволяла себе с ним таких простых, естественных порывов. С того момента, как я разбудила зов, и Загрей официально стал моим сатиром, он вел себя очень скромно. Никогда не позволял себе ничего лишнего, словно боялся, что я захочу разорвать нашу связь, хотя я даже не знаю, возможно ли это, однако сейчас я со всей отчетливостью поняла, что не только я нужна Загрею, но и он так же отчаянно нужен мне. Я поняла истинную суть зова, поняла, отчего он все время хотел быть рядом, готов был дневать и ночевать в моей палате и не особо радовался, если я отправляла его домой в Иномирье.

Ведь, несмотря на то, что у меня не было кровных родственников, у меня были друзья. Дома меня всегда ждала Леда, Ингер мог бы приехать по первому зову, а Загрей всегда был один. У цветочных эльфов был свой народ, своя семья, а у Загрея не было никого. Я представляла, какой могла быть его жизнь до нашей встречи. Была ли она наполнена вереницей одиноких вечеров у камина в его маленьком лесном доме? Я решила, что если мне удастся выбраться живой из этой передряги, то я разрешу Загрею жить в нашей квартире. Вряд ли Леда будет против, ведь когда-то с нами жил Ингер и мы прекрасно помещались все втроем, а Загрей умеет быть ненавязчивым. Словно прочитав мои мысли, Загрей обнял меня чуть крепче.

— Все будет хорошо, — я решительно встала, оторвавшись от сатира, и с удивлением обнаружила, что нога уже не болит, и мой голос снова ко мне вернулся.— Теперь я готова к походу в Лабиринт. Я там камня на камне не оставлю.

По мне разлилось спокойствие и уверенность в себе. Может, Жало внутри, это не так уж и плохо.

— Кристель, с тобой точно все хорошо? — Ингер обеспокоенно пощупал мой лоб.

— Даже лучше чем было. Нет ни голода, ни усталости. Только желание идти вперед.

— Жало сделает из нее другого человека? — он, угрожающе хмурясь, повернулся к Сократу.

— Нет. Жало не может создать ничего нового, оно лишь вытаскивает на поверхность все качества, которые раньше не проявлялись так сильно. Если в ней была отвага, Жало заставит ее в нужный момент быть отважной, сделает выносливой, даже исцелит от не смертельных ран, но есть и другая сторона медали, — Сократ повернулся ко мне. — Теперь придется тщательно взвешивать свои мысли и желания, ведь стоит только сказать в сердцах "убила бы", и Жало тут же заставит ответить за это. По край ней мере именно так было до той поры, пока оно не оказалось в озере. Но все не так плохо, ведь это оружие может принадлежать лишь чистой душе, поскольку ни один артефакт не должен нарушать Равновесие.

-Равновесие? — встрепенулась я. — Марьян говорил что-то об этом, но мне было некогда расспрашивать. Можешь объяснить в двух словах, о чем идет речь?

Сократ с важным видом сел на мою ладонь и заговорил лекторским тоном:

— Есть законы, на которых держится все мироздание, и закон относительного Равновесия главный из них. Парадоксальность его заключается в том, что Равновесие попеременно смещается в разные стороны, но не должно достигать критических точек. Эти точки называются Илиа и Элиа. Как только Равновесие перейдет через одну из них структура мироздания разрушается. Все создания вашего мира могут быть по ту или эту сторону Равновесия, либо находятся посередине и на него не влияют. Не нужно путать Равновесие с понятиями добра и зла, они похожи, но совершенно не тождественны. Равновесие складывается из множества одновременно действующих факторов, и один из них — фактор энергетический. Он же самый важный. В физике он интерпретируется как закон сохранения энергии, а в тонком мире он означает, что уровень энергии мира с течением времени должен быть постоянен. Именно поэтому наши миры больше не едины. Уровень энергии вашего мира остался прежним, а нашего увеличился, и для сохранения структуры мироздания Равновесие разделило в течении времени наши миры. Это как энергетические уровни атома, электрон меняет энергию и вот он уже на другой оболочке.

Я удивленно смотрела на Сократа. Казалось, что он действительно глубоко понимает то, о чем говорит, настолько глубоко, что это стало понятным даже для меня, а я с наукой никогда не была на короткой ноге. Мне казалось невероятным, что под его немного наивной внешностью, забавными гримасами, и порой столь инфантильными поступками скрывается достойный уважения ум.

— А ты думала, что я только языком трепать могу? — подмигнул мне Сократ.

Признаться, именно так я и думала, но прежде, чем я успела это сказать, мое тело непроизвольно дернулось, и я оказалась лежащей на песке.

— Так, я не поняла, — я встряхнула головой по-собачьи, — зачем мое тело отправило меня в нокаут без объявления войны? Ой!

Я неожиданно совершила невероятный прыжок с положения лежа, и тут мой взгляд упал на торчащую из песка стрелу.

— Эльфы! — закричал Сократ. — Все в укрытие!

Мы бросились в заросли молодого ельника, но, против всякого ожидания, обстрел прекратился так же внезапно, как и начался.

— Значит он один, — рассудил Сократ — затаился где-то гаденыш. А ведь он целился именно в тебя, Кристель, и стрелял не дротиками, а настоящими стрелами.

— Да, — шепнула я, — первый раз целился в глаз, а второй раз в сердце, и стрела вошла в песок почти перпендикулярно, значит, он засел на дереве, причем дерево должно быть довольно высоким.

Сократ разинул рот от удивления.

-Тихо, — предупредила я, — останьтесь здесь, а я сейчас вернусь.

— Я с тобой, — подал голос Ингер, но я покачала головой.

— Если Жало не поможет мне справится с одним эльфом, то что я буду делать в Лабиринте?

— Я буду лишней парой глаз у тебя на спине, — сказал Сократ, присаживаясь на мою ладонь, и я не поверила своим глазам, поскольку эльф вдруг исчез. Я по-прежнему ощущала, что он сидит на моей ладони, но весу в нем определенно поубавилось.

— Ты где?

— Здесь, — ответил Сократ, — это моя третья проекция.

Приглядевшись, я различила контуры его тела на моей ладони, но он был совершенно прозрачным и чуть уменьшился в размере. В таком виде он и вправду мог оказаться полезен.

— Хорошо, — согласилась я — держись рядом, только будь осторожен.

Сократ промолчал, но я почувствовала, что он вспорхнул с моей руки.

Ступая мягко и бесшумно по ковру из высохших иголок я стала пробираться вглубь леса, туда где начинали расти высокие сосны и ели. Время от времени я останавливалась и внимательно вглядывалась в кружево ветвей. Вдруг справа от меня тихонько хрустнула ветка, и я прижалась к стволу. На плечо мягко присел Сократ и зашептал в самое ухо:

— Вон он. На той кривой сосне справа. Спускается вниз, гаденыш.

Я кивнула и осторожно выглянула из-за дерева.

По стволу спиной ко мне бесшумно и ловко спускался низкорослый эльф. Ступив на землю, он поправил на плече колчан со стрелами и огляделся.

-Это девушка! — изумился Сократ

"Да хоть бабушка",— подумала я про себя, — "я не позволю безнаказанно себя обстреливать"

Контуры эльфийки вдруг стали нечеткими, и я поняла, что она вот-вот сменит проекцию. Мешкать было нельзя. Я прыгнула на нее, и мы кубарем покатились по земле. Внезапность сыграла в мою пользу, и мне удалось прижать ее к земле, но эльфийка сдаваться не собиралась. С диким криком, она оскалилась и впилась зубами мне в руку. Настал мой черед закричать. Навалившись не нее всем телом, я вырвалась и крепко сдавила ей горло. Эльфийка захрипела и стала отбиваться еще отчаянней. Проблема была в том, что я не хотела ее убивать, а она, напротив, собиралась меня прикончить, и жажда жизни придала ей сил. Ей уже почти удалось вырваться, как из моих пальцев вдруг выскочили острые металлические когти. Это было немного больно и чертовски страшно, так что я снова закричала. Один из когтей чуть поранил ее шею, и показалась первая тонкая струйка крови. Эльфийка затихла, а после заговорила на странном языке. Этот диалект не был мне знаком, и большую часть ее слов я не смогла разобрать, но по злобной ненависти в ее глазах было понятно, что ничего хорошего она мне не сказала. Краем глаза я заметила, как из воздуха снова материализовался Сократ.

— Ты ее понимаешь? Что она говорит?

Сократ приблизился, и эльфийка, одарив меня презрительным взглядом, заговорила снова.

Цветочный эльф побледнел и обернулся ко мне.

— Она говорит, что если ты ее убьешь, то мы больше никогда не увидим Демосфена.

Глава 6

Костер, потрескивая, выбрасывал в небо желтые искры. Сократ, сменив проекцию, исхитрился подстрелить кролика изъятыми у эльфийки стрелами, и теперь Загрей свежевал его отнятым у нее же ножом. Эльфийка, связанная по рукам и ногам, с гордым видом сидела у костра и хранила невозмутимое молчание. Она еще пыталась отбиваться, когда ребята связывали ее, но вскоре поняла всю тщетность этих попыток, и после из нее уже нельзя было выжать ни слова. Сократ уверил меня, что, будучи связанным, сменить проекцию не только крайне трудно, но и опасно, даже создания вроде энергетов, способные накапливать энергию в себе, не всегда могут проделать этот трюк. А когда я заметила, что мне это однажды удалось, причем это произошло не в Иномирье, он был крайне удивлен.

— Почему ты никогда об этом не говорила?

— Не знаю. Может все, что связано со Сциллой мне хотелось бы просто забыть

Особенно то, что я лишила ее жизни. Убей лишь раз, и ты убийца.

— Так это было сразу после раскрытия дара?— Сократ облегченно вздохнул. — Понятно. Тогда на непродолжительное время твои способности достигли своего апогея. Возможно, когда-нибудь ты сможешь это повторить, но пока запомни: для смены проекции ты должна быть свободна и касаться земли или воды. Бетон, дерево и прочий хлам, из которого люди строят свои дома, не годится. Вот так.

Глядя на оранжевые языки пламени, я размышляла, насколько сильно иномирцы все-таки связаны с природой, только я почему-то совсем не чувствую этой связи. Может оттого, что я все еще ощущаю себя человеком... Может, это и неплохо.

Сократ, все еще находясь в своей самой крупногабаритной проекции, нервно расхаживал туда-сюда, время от времени обращаясь к эльфийке на понятном ей языке. Эльфийка же лишь чуть вздрагивала, при звуках его голоса, и старательно отворачивалась, избегая смотреть ему в глаза.

— Вот дрянь! — выругался Сократ. — Молчит, как воды в рот набрала. — И он сердито пнул ствол дерева, к которому она была привязана.

-Заговорит, — сказала я, чуть склонив голову набок, — должна заговорить.

Элифийка бросила на меня быстрый взгляд, и в ее темно-карих глазах мелькнул страх. Возможно, она все-таки понимала что-то из нашего разговора.

— Сократ, подойди ко мне на пару слов.

— Что?— спросил он, плюхаясь на землю возле меня.

— У тебя есть какие-нибудь идеи, зачем этой красотке понадобился Демосфен?— я постаралась говорить потише. — Остальным эльфам, если верить Марьяну, о нем ничего неизвестно, да и засаду она устроила совершенно одна. Почему? Она либо дура, либо отшельница, а, скорее всего, и первое и второе одновременно.

— Не отшельница, — Сократ порывисто вскочил на ноги, — изгнанница! — и он обернулся к нашей пленнице. — Как я, дурак, сразу не догадался! Ты Лия! Лия-Куница!

При звуках своего имени эльфийка вздрогнула и кинула в нас полный ненависти взгляд.

— Ну, а это что за история?

Под моим вопросительным взглядом Сократ едва заметно покраснел.

— Дем рассердится, если узнает, что я рассказал. Он вообще не любит говорить на эту тему.

— То, что он любит или не любит — его личная сексуальная драма, а мне только и надо, что вернуть его Амарилле живым и здоровым. Так что если в этой истории есть хоть что-то, что могло бы нам помочь, я должна это знать.

Сократ нахмурился.

— Не уверен, что это может нам помочь,— и, чуть понизив голос, добавил. — Они тайно встречались, понимаешь, но Дем захотел расстаться, о чем и сказал ей при их последней встрече. Она вышла из себя, стала кричать, а после откуда ни возьмись выскочил еще один эльф и набросился на Демосфена. Тот конечно сменил проекцию и был таков. С тех пор он куниц старательно избегал. Предполагаю, что тот эльф доложил все Фирсу, и Лию изгнали. Вот и вся история.

Вот те раз. Прям Монтекки и Капулетти, только Ромео оказался лжецом, а Джульетта истеричкой.

— Хотя мне кажется, что Фирсу не стоило изгонять ее за такую мелочь, — едва слышно добавил Сократ, присаживаясь на корточки и вздыхая, — в конце концов, чем не гнушался царь, тем и подданным гнушаться не пристало.

Я вопросительно подняла брови.

Эльф поморщил нос, усмешкой выражая грусть и презрение одновременно.

— Как это ни прискорбно, но Фирс — мой отец.

Я ахнула. Мне всегда хотелось спросить, кто был его отцом, но я считала этот вопрос чересчур личным, чтобы давать волю своему любопытству.

— А? — начала было я, но осеклась на полуслове. Не стоит лезть в душу, если тебя об этом не просили.

— А отец Демосфена и Вергилия погиб. Они его даже не знали, — закончил Сократ за меня.

Я заморгала, удивляясь, что он так легко прочел мои мысли.

— Да это нетрудно, — отмахнулся он, — ты такая...

— Предсказуемая, — закончила я.

— Скорее чистосердечная, — Сократ широко улыбнулся, — за это тебя все и любят.

Я опустила глаза, невольно вспоминая Алана. Он тоже легко читал мои мысли, но сейчас он казался таким далеким...недосягаемым. Сердце мучительно сжалось. Где он сейчас? Думает ли он обо мне? Вряд ли. Но я отпустила его ради того, чтоб он мог остаться самим собой. Я никогда бы не смогла пожелать ему зла. Я перевела взгляд на Лию. Столько ненависти и злобы в ее глазах. Но Что на самом деле воззвало их? Разбитое сердце? Уязвленная гордость?

Мне было жаль ее, но не настолько, чтоб я позволила ей уйти. Смогу ли я ее пытать? Точно, нет. Умелый блеф — это все что мне осталось. Я подняла глаз на Сократа и тихо сказала.

— Помнишь, в больнице мы смотрели фильм про наемного убийцу?

Сократ кивнул.

— Так вот там, на допросе были добрый и злой полицейский.

— Ну, и ? — он все еще не понимал, куда я клоню.

— Ты будешь добрым. Злым буду я.

Я одним прыжком оказалась на ногах и подошла к нашей пленнице.

— Ты понимаешь меня? Понимаешь, что я тебе говорю? — я приблизилась к ней вплотную, так что ей пришлось посмотреть в мои глаза. Не знаю, что она увидела в них, но ее пробрала мекая дрожь, и она чуть заметно кивнула.

— Мне наплевать, что за дела у вас с Демосфеном, но если ты не перестанешь играть со мной в молчанку и не скажешь, где нам искать его, я могу решить, что язык тебе и вовсе не нужен, и отрезать его к чертям собачьим!

На последнем слове вздрогнули все, даже Загрей оторвался от свежевания кролика. На эльфийку это тоже произвело впечатление, но, видимо, недостаточное, поскольку она лишь закусила губу и отвернулась. Я многозначительно глянула на Сократа, и он совершенно правильно истолковал мой взгляд.

— Если ты приведешь нас к Демосфену, то мы отпустим тебя на все четыре стороны.

Эльфийка презрительно хмыкнула.

— А если нет, — добавила я, схватив ее за предплечье и легонько встряхнув, — то я сначала заставлю тебя пожалеть о том, что ты пыталась меня убить, а потом отведу к одной королеве цветочных эльфов по имени Амарилла. У нее ты не только заговоришь, но и запоешь меццо-сопрано.

Упоминания об Амарилле было достаточно, чтобы глаза Лии распахнулись еще шире. Да уж, в умении производить впечатление королеве не откажешь, ее слава бежит впереди нее. На мгновение это даже показалось мне преимуществом. Не так уж и плохо в некоторых случаях внушать страх. Может, и мне стоило бы сделать что-нибудь по-настоящему жуткое, тогда было бы достаточно просто посмотреть в темные как вишни глаза Лии, и она рассказала бы мне все, что я хочу знать. На секунду, только на секунду мне захотелось доказать ей, что меня тоже стоило бы бояться. Что я больше не жертва, нет. Одной этой мимолетной мысли оказалось достаточно. Я ощутила, что кожа на моей ладони вспыхнула огнем. Лия закричала, запрокидывая голову назад, и я попыталась одернуть руку, но не тут-то было. Моя ладонь словно приросла к ее предплечью. Рукав ее рубахи окрасился кровью, и я, как завороженная, следила, как медленно расползается красное пятно, а она все кричала и кричала.

— Кристель, ты убьешь ее! — завопил Сократ, и я очнулась. Собравшись с духом, я, наконец, оторвала руку и увидела, что из моей окровавленной ладони торчит длинный металлический шип. С ужасом я наблюдала, как возвращается он в мое тело, и вскоре на руке не осталось ни следа, даже крошечного шрама, напоминающего о том, что произошло. Даже кровь на ладони словно впиталась в кожу. Крики эльфийки переросли в стоны, и я в испуге разорвала ее рукав, чтоб осмотреть рану. От увиденного меня затрясло. Края раны были ровными, однако когда видишь столь глубокое ранение, ожидаешь, что будет море крови, а крови не было. Рана была аккуратной, как отверстие в восковой кукле, только кукла была живой. Словно я впитала кровь из ее тела.

— Помогите мне! Развяжите ее! — от страха мой голос стал неожиданно тонким.

Тело Лии быстро остывало, и она была на грани обморока. Загрей помог осторожно уложить ее на землю.

— Ты не умрешь, — зарычала я.

— Эрини, — прошептала Лия и закрыла глаза. Мертвенная бледность расползлась по ее лицу, словно прозрачный саван.

Я открыла энергетический канал, и заставила энергию течь в ее тело. Одна моя ладонь накрыла ее рану, а другая легла на лоб. Я ощущала, как нехотя медленно и едва слышно бьется ее сердце, и я боролась за каждый удар.

Никогда прежде не делала я ничего подобного, но что-то подсказывало мне, что я смогу. Словно сквозь сон я услышала, как кто-то сказал: "У нее жар", и ему ответили: "Не тронь ее". Не знаю, сколько времени прошло, но я вдруг почувствовала, что ее сердце снова бьется самостоятельно. Вздохнув, я встала и обнаружила, что мои ноги совсем затекли. Словно по волшебству рядом оказался Загрей, и я с благодарностью оперлась на его руку.

— Как ты? — спросил Ингер.

— Устала, — шепнула я.

— А она?

Я посмотрела в обеспокоенные глаза Сократа, а после перевела взгляд на Лию. На ее щеках проступил слабый румянец, а дыхание было спокойным и ровным.

— Спит, — мои губы невольно растянулись в улыбке. Я искренне радовалась, что она выжила, и не оттого, что она наш единственный шанс вернуть Демосфена, а просто...просто так. Не хотелось мне быть причиной ее смерти, вот и все.

Я сидела у костра, пытаясь согреться. Казалось, еще чуть-чуть и я завалюсь в огонь, но холод все не проходил, и я хорошо понимала почему. Это был холод от страха, от пережитого потрясения, от ощущения нереальности происходящего, и огонь вряд ли мог его побороть. Ингер и Загрей сидели по обе стороны от меня и с аппетитом уплетали жареного кролика. Сократ уже успел поесть и теперь караулил возле Лии, на случай если она проснется с настроением для побега. Их, казалось, вообще не волновало то, что я чуть не убила живое существо, а меня мутило при одной мысли о еде.

— Проснулась! — воскликнул Сократ, и мы живенько обступили недоуменно озиравшуюся Лию. Она переводила взгляд с одного на другого, но лишь увидев меня, ее лицо приобрело осмысленное выражение, и она неуловимо быстро вскочила на ноги. Я внутренне подобралась, готовясь отразить очередную атаку, но ее не последовало.

— Се традеро, — сказала она, открывая ладони в жесте, который был понятен и без слов.

— Давно бы так, — облегченно выдохнул Сократ.

Лия шла впереди, а мы гуськом шагали следом, ни на секунду не спуская с нее глаз, но она не предпринимала никаких попыток к бегству. Я ступала точь в точь по ее следам, опасаясь, что Лия может привести нас к какой-нибудь ловушке.

Несмотря на то, что граница эльфийских земель осталась далеко позади, я все еще была начеку, ведь она лучше знала эти места и вполне могла устроить какую-нибудь каверзу заранее. Сократ держал наготове лук, поскольку из нас только он умел метко стрелять. Загрей всегда признавал только рукопашный бой, а Ингер, насколько мне известно, вообще старался обходиться без насилия. Лия шла вперед, не обращая на нас внимания. Разорванный по шву рукав рубахи болтался, обнажая багровый рубец на плече — все, что осталось от нанесенной мною раны.

Вскоре мы подошли к широкому и длинному ущелью. Мостом через него служило упавшее дерево, и наша процессия в замешательстве остановилась на краю.

Если выпустить вперед Лию, она может дать деру на другой стороне. Отправиться вперед самим, но есть опасность, что бревно может быть подпилено. Идти друг за другом, поставив Лию посередине — ну а вдруг она решит пожертвовать жизнью и прихватить нас за собой? Проблема очевидна.

Загрей осторожно дернул меня за рукав и хитро улыбнулся.

— Точно! — воскликнула я, вспоминая, как лихо он умеет двигаться по пересеченной местности. — Загрей может перенести нас по одному. Правда?

Сатир с готовностью кивнул. Он был рад -радешенек оказаться полезным.

— Ну, я, положим, могу и сам, — гордо сказал Сократ, вручая Ингеру лук и стрелы.

— А я буду последней, — я выразительно посмотрела на Лию, — присмотрю за порядком.

Я хотела предложить Загрею пристегнуть Игнера тем же образом, каким Марьян страховал меня, но не успела. Зайгрей, не со зла, а скорее из озорства или желания щегольнуть своей физической формой, разбежался и, подхватив Ингера, в один миг оказался на другой стороне, обогнав даже Сократа, который еще не успел достичь другого края. Легко и быстро, словно у него были невидимые крылья за спиной, Загрей перенес нас на другую сторону ущелья, и даже не запыхался.

Лия, надо отдать ей должное, не выказала ни удивления, ни страха, а на другой стороне незамедлительно предложила продолжить путь. Меня удивляло, что она так быстро перешла от острой ненависти и презрения к желанию сотрудничать. Я не понимала причин, руководивших ею, и от этого все казалось мне еще подозрительнее.

— Интересно, долго нам еще топать? — проворчала я, не особенно надеясь получить ответ.

— Эду хори, — спокойно сказала Лия.

Сократ только открыл рот, чтобы перевести, но я жестом остановила его.

— Все понятно. Два часа. Чем-то ее язык напоминает романское наречие. Может до разделения миров эльфы жили где-то в пределах римской империи? — на это Сократ лишь пожал плечами, и я продолжила. — Если бы мы провели вместе еще недельку, то я, пожалуй, могла бы понять ее без переводчика. Не дай бог, конечно. Я имею ввиду — провести с ней еще недельку.

Лия издала тихий звук, напоминающий короткий смешок, но ручаться я бы не стала.

Через два часа, как и было обещано, мы вышли к небольшой прогалине, посередине которой стоял высокий раскидистый дуб. На нижней ветке, словно диковинный плод, болтался связанный Демосфен. При ближайшем рассмотрении он напоминал уже не плод, а кокон, поскольку из многочисленных связывавших его тесемок торчала только кудрявая голова.

— Меи портие фундео, — пожала плечами Лия, — нум тиа рес агитуро.

— Чего? — я перерезала последние тесемки, пока Демосфен осторожно расправлял смятые крылья.

— Она говорит, что свою часть сделки выполнила и теперь ждет, что и мы выполним свою. Думаю, она имеет в виду ту часть, где мы обещали отпустить ее на все четыре стороны.

Я посмотрела на Лию. Она держалась спокойно и независимо, будто речь вовсе шла не о ней и лишь украдкой с тоской поглядывала на лук в руках Сократа.

— Конечно, выполним. И верни ей ее оружие. Не думаю, что она станет дважды наступать на одни и те же грабли.

Сократ с сожалением погладил тонкую тетиву.

— Даже носить в лес дрова было бы не так глупо, как отдать оружие врагу*

— Ты мне Горация не цитируй. Так и скажи, что решил присвоить его себе. Может, я еще об этом пожалею, но если она даст слово не использовать оружие против нас, то мы его вернем.

— Промисо тене, — быстро согласилась со мной Лия.

Сократ размахнулся и забросил лук на вершину дуба.

— Достать его оттуда не составит проблем, а у нас будет время дойти до портала, который откроется...,— он помолчал минуту, словно прислушиваясь к себе, — через три минуты сорок секунд.

— Ну, так пойдем, — я с готовностью выпрямилась в полный рост, но Лия осторожно удержала меня за рукав.

— Креде михи, махистеро.

— Быстрее, — нахмурился Сократ, — опоздаем.

— Креде михи, — повторила Лия, но мы уже шагали прочь.

— Что она сказала? -спросила я, не сбавляя шага.

— Не думаю, что это важно, — отмахнулся Сократ, — сдается мне она немного не в себе.

— И все же, — настаивала я, понимая, что мой собственный перевод звучит крайне бредово.

— Что-то типа "верь мне, учитель", — Сократ пожал плечами, — ерунда какая-то.

— Да, — согласилась я, удивляясь, что моя версия звучала примерно также.

Только что это может значить, черт побери?

*In silvam non ligna feras insanius

Меньшим безумием было бы носить в лес дрова

Гораций , "Сатиры"

Глава 7

Вкусная еда, свежий кофе, мягкая постель — простые радости жизни, которые начинаешь замечать, только когда их отнимают. Я сладко потянулась и открыла глаза. Впервые за последний месяц я спала как убитая, не просыпаясь каждый час от очередного кошмара. Сократ и Демосфен остались в Иномирье. Ингер тоже отправился домой, причем даже не ради отдыха, а чтоб поскорей разместить по цветочным горшкам несколько иномирных растений, которые он все же как-то умудрился раздобыть по дороге. Со мной остался только Загрей, который, нежно обняв подушку, мирно спал рядом. На нем были мои пижамные штаны, поскольку его собственный гардероб был крайне скуден, а та одежда, в которой он был, незамедлительно отправилась в стирку стараниями моей хозяйственной подруги. Примечательно, что подержанная стиральная машина появилась у нас даже раньше дивана, и уж конечно раньше таких роскошеств как телевизор и компьютер. Леда всегда понимала, что в доме по-настоящему нужно, а без чего пока можно и обойтись. А еще она всегда зналаа, когда стоит лишний раз промолчать, и потому, когда я вручила Загрею свои пижамные штаны, она сказала лишь: "если нужна еще одна подушка, то можешь взять в нижнем ящике моего комода", и даже ее последующее: "когда выспишься — все расскажешь" впечатления ничуть не испортило.

Оставив Загрея досматривать сны, я направилась на кухню для обещанного разговора с Ледой.

— Думаю, если все это закончится благополучно, то мне придется подыскать себе другое жилье, — сказала я, уныло дуя на горячий свежесваренный кофе.

— Зачем!?— Леда так резко поставила свою чашку на стол, что расплескала ее содержимое.

— Затем, что жить со мной становиться опасным.

— Глупости. Помнишь, я как-то говорила тебе, что мой брат умеет призывать змей. Мне доводилось, просыпаясь видеть, как кобра надо мной раскрывает свой капюшон. Сейчас ему осталось семь лет до вступления в силу, и он уже хорошо контролирует свой дар, но раньше наш дом скорее напоминал серпентарий. Змеи обвивали люстру, сидели в корзине для белья, сворачивались кольцами в тапках. Короче стрессоустойчивость у меня та еще.

— Но ведь это совсем разные вещи. Я уже не знаю, я это или не я. Оно словно подначивает меня, говорит: "а, давай сделаем это". Я не знаю как объяснить... Будто только подумаешь о чем то, и вот ты уже это делаешь. Никаких тормозов.

— Можно подумать, ты когда-то вела себя иначе.

— Ну, спасибо!

— Да, ладно, Кристель, — Леда улыбнулась и хитро прищурила глаза, — раньше у тебя было шило, сама знаешь где, теперь Жало. Зато сейчас ты можешь когтем пиво открывать. Кругом одни плюсы.

Я не выдержала и расхохоталась. Рядом с Ледой всегда легко быть оптимистом.

— Ладно, — Подруга допила чай и решительно встала, — я тут устроилась лаборантом на двадцать два часа в неделю, так что меня не будет до обеда, а ты даже не вздумай уйти не попрощавшись.

Я закивала, понимая, что нет смысла спорить.

— И посуду помой, — добавила Леда, закрывая дверь.

Вот так у нее все было просто. Может и мне не нужно ничего усложнять? В конце концов, мне всегда хотелось обрести какой-нибудь внушительный и полезный дар, а стать чем-то вроде человека -росомахи в нашем мире полном дампиров, черных магов, и прочих опасностей совсем не бесполезно и вполне внушительно. Занятая этими мыслями, я быстро вымыла всю посуду и направилась в ванную, чтоб забрать выстиранное белье и развесить его для просушки.

В сущности, при всей своей осторожности я бываю довольно рассеянна, особенно когда моя голова занята своими мыслями, а руки автоматически выполняют порученную им работу. И это единственное, чем я могу объяснить тот факт, что меня совершенно не смутил звук льющейся воды, доносящийся из ванной.

Я распахнула дверь и застыла на пороге. Спиной ко мне, касаясь обеими руками светло-зеленого кафеля, которым были выложены стены, и, наслаждаясь теплыми струями воды, стоял Загрей. Наверное, нужно было тот час же захлопнуть дверь, но меня задержали отнюдь не скульптурные линии его тела, не широкие плечи, не тонкая талия, — все это я уже видела, — но была одна деталь, которая просто приковала мой взгляд. Там где заканчивалась спина, и начинались ягодицы, рос самый настоящий лошадиный хвост, по длине доходивший почти до лодыжек. По-правде говоря, я всегда знала, что в сатире должно быть, что-то от животного, но после того, как я убедилась, что на ногах у него нет копыт, я как-то перестала об этом думать. Ни рожки, ни уши чуть длиннее обычного и покрытые бархатистой бурой шерстью на кончиках меня уже не смущали, но хвост... Хотя меня смущало даже не его наличие, а скорее то, что это показалось мне не просто нормальным, но и удивительно красивым. Особенно то, как изящно хвост обрисовывал все изгибы его тела. Сразу захотелось прикоснуться к нему, узнать какой он на ощупь, и моя рука сама собой дернулась вперед, но тут Загрей обернулся, и я быстро захлопнула дверь. Секунду я постояла, ощущая, как кровь приливает к лицу, и нестерпимо сильно начинают гореть уши, но шум воды за дверью внезапно стих, и я бросилась в гостиную. Словно ребенок, застигнутый за шалостью, но все еще имеющий надежду сделать вид, что это не он.

Дрожащими руками я схватила пульт от телевизора, включила первый попавшийся канал и с самым серьезным видом уставилась в экран.

— Кристель? — послышался в моей голове голос Загрея, а через минуту он сам возник на пороге, обертывая вокруг пояса длинное белое полотенце. Вид у него был совершенно несчастный.— Ты все видела, да?

— Ты о чем? — я невозмутимо покосилась на него, довольная, что мой голос даже не дрогнул.

— Ты знаешь, — настаивал Загрей, присаживаясь у моих ног и испуганно хлопая длинными мокрыми ресницами.

Я поняла, что отпираться бесполезно и начала оправдываться.

— Ну, дверь была не заперта, и я случайно заглянула...но я сразу вышла.

— Так ты видела его или нет?

— Кого? — спросила я, прекрасно понимая, как глупо звучит мой вопрос.

— Его! — упрямо повторил Загрей, широко распахнув глаза.

— Ты про...— я сделала паузу чувствуя, как новая волна жара охватила мои уши, — хв-в-вост, — закончила я робко.

Он уныло кивнул и опустил голову.

Я почувствовала некоторое облегчение и добавила.

— Ну, хвост и что? Под ним ничего не было видно, можешь не волноваться.

Загрей медленно поднялся и осторожно сел рядом со мной.

— Так я тебе не отвратителен? — спросил он вслух и очень— очень тихо.

— С чего бы? — я поправила волосы, стараясь понадежнее скрыть свои пунцовые уши.

— Раньше нимфы так считали, — сатир снова перешел к нашей ментальной форме общения.

— А кентавры им значит нравились? — не удержалась я.

— Ну, на то они и нимфы. Сначала их привлекает уродство, потом они над ним насмехаются, и так до тех пор, пока твое терпение не истощиться и ты не соберешься уходить. Тогда они начинают уверять, что пошутили, а когда ты готов в это поверить, они говорят, даже люди им нравятся больше, а сатиры просто уродливая ошибка природы.

"Ну и дуры", подумала я, а вслух сказала:

— А ты откуда все это знаешь?

— Отец рассказывал, когда я был совсем маленьким, — Загрей едва заметно улыбнулся.

— А где твой отец сейчас?

— Не знаю. Исчез.

— Значит, все нимфы были взбалмошны и бестактны?

— Может и не все. Может только моя мама, — он поднял на меня свои темно-зеленые глаза, и я в который раз залюбовалась их глубоким цветом. — Ты не такая, — добавил он.

— А можно мне его потрогать?— я смущенно потупила взгляд.

— Кого? — хитро спросил Загрей, и в его глазах снова мелькнули озорные золотые искры.

— Хвост! — мне не удалось сдержать смешок.

— Все, что угодно для моей нимфы, — он осторожно извлек хвост из-под полотенца. — Только он еще мокрый.

— Не страшно, — уверила я.

На ощупь хвост оказался именно таким как я себе и представляла. Длинные шелковистые волосы, еще немного влажные, но, в сущности, очень похожие на человеческие. Я пропустила их между пальцами, а потом зажала в кулаке и легонько дернула. Не знаю зачем. Просто когда видишь такой хвост — так и хочется дернуть.

— Ого, — сказал Загрей, резко подавшись ко мне ближе и вынуждая меня опереться рукой, чтоб не оказаться в положении лежа, — еще разок.

И его глаза стали чуть темнее обычного.

То, что начиналось, как невинная шалость стремительно перерастало в нечто иное. " А почему бы и нет" — подумалось мне, — "В конце концов, кого это волнует?" И, намотав волосы на кулак, я осторожно подтянула его к себе вплотную.

— Да! — послышался его голос в моей голове, и его губы в мгновение ока слились с моими. В этом поцелуе было все — нежность, страсть, обещание подлинного удовольствия, и на какое-то мгновение мне захотелось ему поддаться.

— Извините, что прерываю ваш интим.

Я застыла и медленно повернула голову. На кофейном столике напротив нас, сложив ручки на груди, сидел Сократ. Загрей, нимало не смутившись, медленно сел прямо и выжидательно посмотрел на меня. Я сделала каменное лицо и, машинально поправив волосы, сказала:

— Прерывай не стесняйся.

Однако Сократ был не из тех, кто так легко сдается.

— Позвольте поинтересоваться: я зашел слишком рано или слишком поздно?

— Надо было помолчать, и сам бы выяснил, — не осталась в долгу я.

— Извини, но я воспитан иначе, — возмутился эльф.

— Знаю я, как ты воспитан!

— Ведешь себя, как настоящая нимфа.

— Да я и есть нимфа!

— Верно, — Сократ довольно улыбнулся, мгновенно сводя конфликт на "нет" и резко меняя тему. — У меня есть хорошие новости. Мама подняла кое-какие связи, так что сегодня у тебя встреча с послом.

— С каким послом?

— Как с каким? С единственным послом джинов на этом континенте. Ты ведь еще хочешь попасть в Лабиринт?

Я кивнула.

— Путь через земли джинов не только самый короткий, но и самый безопасный, а чтобы получить разрешение на это, надо встретиться с послом. Это большая честь, ведь нам предстоит пройти через их священный город, а они допускают туда очень немногих.

— Имад Старханад? — прошептала я. — Город легенд?

Мне сразу вспомнились удивительные лекции Сарроха Шиитхара, нашего преподавателя джинна. Единственные лекции, которые мы всегда посещали с удовольствием. Профессор Шиитхар принадлежал к одному из средних сословий джиннов, и Имад не был его родным городом, но он рассказывал о нем с таким потрясающим вдохновением, что даже ленивые лоботрясы слушали затаив дыхание. Мое воображение рисовало мне монолитные дома из белого мрамора, бьющие в небо фонтаны, деревья, которые цветут и плодоносят одновременно, круглый год.

Большинству людей родной язык джиннов дается с большим трудом, но я всегда усердно работала над произношением, просиживала вечера в библиотеке, разбираясь в тонкостях их грамматики, старательно пыталась вникнуть в нормы их запутанного этикета, и всегда знала, что делаю это не зря. Посетить их священный город было моей мечтой, но осознание истинной цели моего маршрута изрядно омрачало мою радость.

Сократ, наблюдавший за сменой выражений на моем лице, кивнул, соглашаясь.

— Действительно, радоваться нам еще рано. Джинны — одна из самых миролюбивых рас, но во всем, что касается оплота их цивилизации, они уподобляются льду и камню, и слезными мольбами их не разжалобить. Много лет назад, когда впервые качнулось Равновесие, они решили обезопасить свой священный город от всех возможных бед.

— Я знаю, — кивнула я, — они создали грань, отделившую Священную землю от остальной части Великих Песков. Если на Священную землю ступит недостойный, то грань может разрушиться.

— Верно. Джинны упорядочили свой мир. Каким-то образом им даже удалось научиться управлять хаотичным движением порталов, поэтому в Имаде Старханаде с момента появления грани ни разу не открылся ни один портал. Раса джиннов одним своим существованием держит равновесие в Иномирье, но к энергетам они относятся с уважением, поскольку считают их своими союзниками в поддержании равновесия здесь. Именно это помогло нам устроить тебе аудиенцию у посла.

— И когда же она состоится?

— Сегодня в шесть.

Я удивленно подняла брови.

— А как мне преодолеть две тысячи километров разделяющих меня и посольство джиннов к шести часам?

— Обижаешь! Я все утро просчитывал и сопоставлял время открытия порталов и самый походящий маршрут у меня вот здесь. — И он постучал пальчиком по голове.

До сих пор я пользовалась порталами лишь для перехода из одного мира в другой и как-то совсем забыла, что с их помощью можно покрывать огромные расстояния за считанные секунды. До меня вдруг дошло, что все это время у меня был эльф, который наверняка облетел наш мир вдоль и поперек, а я кроме своего города больше нигде не была, если не считать Иномирье, конечно. Прежде мой страх перед Иномирьем не позволял мне рассматривать столь широкие возможности, но теперь, если все закончится хорошо, я попрошу Сократа рассчитать путь на какой-нибудь живописный пляж, не засиженный туристами вдоль и поперек. Было бы чертовски обидно умереть, не увидев моря. Впрочем, умереть, увидев море, тоже чертовски обидно.

— Надеюсь, ты понимаешь, — прервал мои раздумья Сократ, — что, сколько в твоем шкафу не ройся, но для встречи с послом там ничего подходящего нет.

Я хмуро кивнула. Чтобы выразить уважение, посещая дом джинна в первый раз, я должна надеть наряд, цвета которого этикет джиннов регламентирует строго: универсальный черный в сочетании с цветом того сословия, к которому принадлежит хозяин дома. В моем случае меня интересует цвет сословия посла.

— А ты случайно не знаешь, какого цвета камень на лбу у посла? — Спросила я, тяжело вздыхая.

— Знаю, — широко улыбнулся Сократ, видимо предвкушая, что наконец-то заставит меня сменить мои любимые джинсы на нечто классическое, изящное и платьеобразное. — молочно белого.

Я посмотрела на Загрея, который, скромно потупившись, сидел в углу дивана, и расчесывал пальцами свой длинный хвост.

— Надо будет и Загрею прикупить что-нибудь подходящее.

— Как ни крути. — Развел руками Сократ.

Глава 8

Строгое черное платье с завышенной талией, белый пояс и белые перчатки удовлетворили эстетическое чувство Сократа настолько, что всю дорогу до дома он просто кружил вокруг меня в немом восхищении. Что касается меня, то я чувствовала себя престарелой актрисой, которой выпал последний шанс получить Оскар, прежде чем дни ее славы не оказались в романтическом прошлом. Кроме того, этот никчемный кусочек ткани стоил как весь мой гардероб за последние два года. Благо наш с Ледой бюджет пока позволял нам практически любые непредвиденные расходы, поскольку неустойка, в теории выплаченная мне Корпорацией за моральный ущерб, а в реальности — за неразглашение компрометирующих Корпорацию фактов, была действительно щедрой. Я вертелась перед зеркалом и решительно не понимала, какой садист придумал платья. Но, если мое отражение все еще казалось мне чужим и нелепым, то Загрей выглядел удивительно мило. Черный костюм, белая сорочка и элегантная шляпа делали его похожим на героя из черно-белых фильмов Альфреда Хичкока.

Все, — сказала я, — до трех пополудни, платье отправляется в шкаф.

Сократ с сожалением на меня посмотрел, но я решительно вытолкнула их с Загреем за дверь моей спальни. В конце концов, до приема еще уйма времени, и я вовсе не обязана ходить в этом дурацком платье целый день, но мне помешал телефонный звонок. Зная, что Леды дома еще нет, я поспешила взять трубку, однако на мое требовательное "Алло" некоторое время раздавалась только тишина.

— Говорите! — Сказала я, но в трубке по-прежнему не было ни звука.

— Вас не слышно, — резюмировала я, намереваясь нажать на рычаг, но тут до боли знакомый голос сказал:

— Привет.

— Привет. — Я прислонилась спиной к косяку и покосилась на подлетевшего ко мне Сократа.

— Извини, если я звоню не вовремя. Я хотел бы встретиться.— Голос Алана был подчеркнуто вежлив, и я напряглась.

— Хорошо. Когда? — Я зажала трубку между плечом и ухом и стянула перчатки, в них было чертовски жарко.

— Сейчас, если ты не против, — сказал Алан, — я жду тебя на улице.

— Я спущусь через пару минут.

Я повесила трубку и постаралась принять спокойный и независимый вид, но Сократ раскусил меня сразу.

— Алан звонил, — утвердительно сказал он.

Я пожала плечами и достала коробку с новыми лаковыми туфельками на шпильках.

— Не ходи. Для дампира он может и неплох, но все равно ничего хорошего из этого не выйдет.

— Да ни на что хорошее я и не рассчитываю. Просто мне и самой хотелось повидать его до похода в Лабиринт.

Сократ умолк, но в этом молчании по-прежнему было столько неодобрения, что я внимательно посмотрела на него и сказала:

— То, что у нас ничего не вышло не повод делать вид, что его не существует.

Сократ вздохнул и присел на вешалку для шляп.

— Мы подождем тебя здесь.

— Хорошо, — я положила в сумочку ключи от квартиры и оглянулась на пороге, — не думаю, что я задержусь.

Алан стоял, прислонившись к своему ярко-красному автомобилю и задумчиво водил пальцем по циферблату наручных часов. Когда я приблизилась, он поднял на меня глаза, и его брови удивленно взлетели вверх.

Молча, он открыл мне дверцу и подождал, пока я устроюсь на пассажирском сидении.

Мне, конечно, приятно было увидеть восхищение в его глазах, но не хотелось позволять ему думать, что это платье надето специально для него, так что как только он сел за руль я сказала:

— Мне нужно вернуться не позже трех, иначе я могу опоздать на встречу с послом джиннов.

Алан бросил на меня быстрый взгляд и легонько усмехнулся.

— Я и не думал, что ты надела это платье для меня. — Сказал он, поворачивая ключ в замке зажигания. — Хорошо, что я смог увидеть тебя до твоего похода в Лабиринт.

— А как ты узнал, что я дома?

— Ну, я же теперь глава правления Корпорации. Я могу узнать, что угодно.

Понятно. Значит за мной шпионили.

— Честно говоря, я не думала, что увижу тебя еще раз, — я постаралась, чтоб мой голос звучал безразлично, — ведь мы вроде как поменялись ролями: настала твоя очередь меня бояться.

Алан крепче вцепился в руль, и мне стало стыдно за мою жестокость.

Мимо проносились знакомые улицы, и я тихо осведомилась:

— А куда мы собственно едем?

— Не догадываешься?

Я догадывалась, но мне было совершенно непонятно зачем мы едем в Корпорацию.

У главного входа Алан свернул налево, и, проехав через пост охраны, подвез меня к жилому корпусу. Миновав несколько коридоров, мы поднялись на верхний этаж, и Алан, проведя пропуском по щели возле маленького дисплея, позволил металлическим створкам дверей разъехаться в стороны. Моим глазам открылась просторная гостиная со вкусом обставленная светлой, изящной мебелью, из панорамных окон открывался превосходный вид на город, а на хрустальном журнальном столике стояла высокая ваза с веткой черно-желтых орхидей.

— Твой дом? — Ахнула я.

Алан кивнул, и жестом пригласив меня присесть, взял со стола какие-то бумаги.

— Взгляни-ка на это, — сказал он, протягивая их мне.

На первой странице были фотографии моих родителей. Отца я не помнила, но, если судить по оставшимся от него фотографиям, это был именно он.

— Что это? — Я недоуменно посмотрела на Алана.

— Я нашел эти материалы в личном архиве Хариба. Тут есть результат генетической экспертизы, подтверждающей, что твоя мать не является твоей биологической матерью, но твой отец действительно является твоим отцом. В досье говориться, что он дважды пропадал без вести, но его отсутствие было недолгим. В один из дней после его возвращения, он обнаружил, что окно в доме разбито, а на полу лежит ребенок. Этим ребенком была ты. Возможно, при тебе находилась какая-то записка, но об этом нам ничего не известно. Однако при тебе нашли вот это.

И он протянул мне полукруглый медальон из незнакомого бело-голубого металла. Этот медальон был из разряда тех, у которых где-то есть вторая половинка, и пока ее не найдешь, не поймешь, что на нем нарисовано.

Я смотрела на медальон, словно он должен был рассказать мне все тайны моего прошлого, но медальон, естественно, молчал. Тогда я нацепила его на тонкую серебряную цепочку, болтавшуюся у меня на шее, и вновь посмотрела на Алана.

— А что дальше?

— Дальше твой отец подал запрос на проведение генетической экспертизы, и через неделю полностью оформил отцовство. Через некоторое время он впал в затяжную депрессию и начал злоупотреблять алкоголем, что для пилота военной авиации крайне странно, поскольку туда попадают только психологически устойчивые личности, и за этим следят специализированные службы. Два месяца спустя он героически погиб при испытаниях нового истребителя. О твоей матери известно еще меньше, но с достоверностью можно утверждать лишь один факт: она была очень сильным экстрасенсом и владела некоторыми навыками погружения в гипнотический транс. За несколько дней до своей смерти она подготовила документы об отказе от опекунства над тобой и передаче тебя в один из приютов, которые курировала Корпорация, но загадочным образом после ее смерти тебя в этом приюте не оказалось, и твой след был потерян. Но это еще не все. Я сравнил твои со Сциллой генетические образцы, и на фоне общего сходства обнаружил одно существенное различие. То есть если Сцилла генетически и являлась нимфой, то одна пара хромосом утверждает, что ты ею не являешься.

Мои руки мелко дрожали. За несколько минут я узнала о своей жизни столько, что это не укладывалось в моей голове. Постепенно до меня начал доходить смысл его последних слов, и я печально покачала головой.

— Сцилла была черт знает чем. То, что между нами есть отличия на генетическом уровне, не может меня не радовать, но брать Сциллу в качестве контрольного образца не имеет смысла: кто знает, что произошло с ней после ее трансформации.

Алан устало потер виски.

— Значит то, что мне удавалось более-менее успешно противостоять ей, тоже не является основанием для...— Алан умолк, и я, понимая, куда он клонит, тоже молчала.

— Знаешь, — Алан посмотрел на меня своими радужно-черными глазами, — до того, как мне исполнилось двадцать, она делала со мной все, что ей вздумается, но потом отец, видимо, что-то заподозрил и отправил меня на стажировку за границу. Первый год было невыносимо тяжело, но когда период ломки миновал, я решил, что должен противостоять ей.

— И получалось?

— Да. В последний раз она влепила мне пощечину с криком: "Как тебе удается сейчас думать о ком-то еще!"

— А о ком ты думал?

Алан грустно усмехнулся.

— О тебе.

Во мне всколыхнулось нечто похожее на радость, но я не могла позволить этому чувству укорениться в моей душе. Непринужденным жестом я взяла его руку и отогнула манжет, чтобы взглянуть на циферблат часов. Алан едва заметно вздрогнул и напрягся, а я грустно усмехнулась — этого и следовало ожидать

— Теперь все иначе, — сказала я, отпуская его руку, — теперь я сама себя боюсь.

Алан осторожно прошелся кончиками пальцев по тыльной стороне моей ладони.

— Не ходи в Лабиринт, — умоляюще прошептал он.

Я лишь устало покачала головой. Мне уже надоело, что все вокруг отговаривают меня. Где-то в месте, которое вызывает ужас даже у иномирцев, находится один из моих друзей и каждая секунда может казаться ему веком. На мгновение мне почудилось, что я вижу перед собой наполненные страхом кофейно-карие глаза Айриса. "Поторопись, Кристель", — шептал он, "умоляю, поспеши!" Я зажмурилась, чтобы избавиться от наваждения.

Алан вдруг упал передо мной на колени и крепко сжал мою руку.

— А если я порошу тебя остаться со мной? Что, если я знаю, что для тебя это дорога в один конец?

Я удивленно выпрямилась.

— Это все Селия, — вздохнул Алан, — помнишь, девочка, которую нам удалось спасти? У нее начал раскрываться пророческий дар. Я навещал ее на днях, и она очень просила меня остановить тебя. Сказала, что с каждым днем твое будущее все больше погружается во мрак, а это значит, что ты приближаешься к смерти. Прошу тебя, останься! Я сделаю все, что ты захочешь!

Я ошеломленно моргала. Мне не хотелось допускать мысль, что я и правда могу умереть, но и отступить я не могла. Нет, я не стану думать о смерти, даже пророки могут ошибаться. Не стоит страдать раньше, чем нужно, чтобы не страдать больше чем нужно — в этом я и Сенека определенно пришли к полному согласию.

Я посмотрела на Алана, и он все прочел в моих глазах.

— Я знал, — сказал он, плавно вставая, — но я должен был попытаться.

— Мне жаль, Алан. — Я встала напротив него, не решаясь сократить дистанцию между нами.— Видит Бог, как мне жаль.

На несколько секунд между нами повисло молчание. Я разглядывала его лицо, вспоминая, какое впечатление произвел он на меня в нашу первую встречу. Пусть с тех пор прошло не так много времени, но меня, как и прежде охватывает смятение при взгляде на него. Чувство мучительное и приятное одновременно. Говорят, что глаза вступивших в силу дампиров уже не способны выражать эмоции, но это только кажется. Просто не каждый способен разглядеть чувство в бездонном мраке их глаз. Сейчас я смотрела на Алана, и в его взгляде была тоска.

-Кристель, — выдохнул он, проводя кончиками пальцев по моей щеке, — сможешь ли ты выполнить одну мою последнюю просьбу?

— Какую? — Шепотом спросила я.

— Дай мне разделить с тобой минуты наивысшего блаженства. Я не хочу, чтоб такие воспоминания связывали меня только с ней.

Мое сердце вдруг стало биться быстрее.

— Я не прошу тебя делать то, чего ты не хочешь, — Алан по-своему истолковал мое замешательство, — сделай то, чего тебе хотелось бы. Я имею в виду, — он чуть заметно усмехнулся — не только на энергетическом уровне.

— Мне казалось, — наконец проговорила я, — что именно этого ты больше всего и боишься.

— Нет, не этого. Гораздо больше я боюсь, что вижу тебя в последний раз. Я много думал, прежде чем начать этот разговор с тобой — Алан пристально посмотрел на меня. — Так это значит "да"?

Не в силах вымолвить ни слова, я чуть заметно кивнула. В конце концов, кто знает, что произойдет со мной в ближайшем будущем. Если я умру — все это будет уже неважно.

Алан обнял меня, прижимаясь ко мне всем телом.

— Ты в любой момент можешь меня остановить, — шепнул он.

— И ты остановишься?

Алан немного помедлил, прежде чем ответил: "Да".

Его губы обжигающим теплом прошлись по моей шее, а руки одним ловким движением расстегнули молнию на платье, и оно мягко упало на пол. Мои ладони заскользили по его горячей коже под рубашкой, и энергетический канал открылся сам собой, позволяя энергии заполнить меня и устремиться к нему. Алан тихо застонал. Я чувствовала, как покрывается мурашками его кожа под моими руками, как непроизвольно сокращаются мышцы, а энергия обволакивает нас, словно закручивая в невидимый кокон. Яркая вспышка мелькнула перед глазами, и я вдруг увидела Алана, на вид ему было лет пятнадцать, и полуобнаженная Сцилла склонялась над ним... нет, уже надо мной. Она была прекрасна, но я боялась ее. "Уйди прочь!" — Сказала я, тряся головой, пытаясь заставить себя очнуться. — "Тебя больше нет! Нет!" Видение исчезло, и я увидела широко распахнутые от ужаса глаза Алана. "Не надо", — зашептала я, прижимаясь к нему еще сильнее, — "ведь ее больше нет". Впервые у меня стало легко на душе от этой мысли, и я поняла, что от угрызений совести по поводу своеобразной смерти Сциллы я излечилась навсегда. Алан припал к моим губам так, словно я была источником, из которого он давно хотел напиться, а когда он, наконец, оторвался, мне захотелось дать ему все, что он пожелает, лишь бы не видеть больше того страдальческого выражения в его глазах. Я провела рукой по своей шее, слегка откидываясь назад, и он, как завороженный, следил за движениями моих пальцев.

— Пей, — сказала я, но он лишь чуть напрягся, словно не веря моим словам.

— Пожалуйста, — попросила я, и он не заставил просить себя дважды.

Я почувствовала, как прокололи мою кожу его клыки, но снова боли не было, только ощущение покоя и правильности происходящего. Как разница в атмосферном давлении разных областей рождает ветер, так мое энергетическое переполнение, соприкоснувшись с его пустотой, порождало энергетический поток, стремящийся к нему каждой своей частичкой.

Все, происходившее после, состояло из сумбурных картинок, бешеным калейдоскопом проносящихся в моей голове.... Кажется, я рвала на нем одежду, и мои пальцы путались в его волосах, прижимая к себе его голову.... Кажется, он кричал мое имя, когда мои ноги обхватывали его загорелое тело.... Кажется, я царапала его плечи, когда он входил в меня, вырывая стоны из моей груди. Кажется, я на мгновение потеряла сознание, потому что больше не могла выносить стремительной и всепоглощающей силы этих ощущений.

Когда я открыла глаза, Алан лежал на диване, а я обернулась вокруг него, словно хотела в нем раствориться. Его глаза были закрыты, а грудь мерно поднималась и опускалась, и по всем признакам было похоже, что он спит. Я огляделась вокруг и застыла от изумления. Диван был исцарапан, и кое-где торчали клочья набивки, хрустальный столик лежал на боку, а рядом с ним в луже посреди осколков разбитой вазы сиротливо валялась веточка черно-желтых орхидей.

Стараясь не наступать на стекло, я подняла с пола платье и, пошатываясь, направилась в ванную. Когда я более-менее привела себя в порядок, мой взгляд упал на циферблат электронных часов, стоящих на туалетном столике, и я спохватилась, что должна быть дома полчаса назад. Пулей я вылетела из ванной и заметалась по комнате в поисках сумочки. Алана я решила не тревожить, рассудив, что долгие проводы — лишние слезы, и ограничилась лишь парой строк на клочке бумаги.

Домой я неслась, как угорелая, и не раз успела вспомнить, почему не ношу платья и туфли на каблуках, а то, что я не разу не растянулась на земле, было скорее высшим провидением, чем моей собственной заслугой.

— Где тебя носит! — С порога завопил Сократ.

— Одну минутку, — сказала я, быстро выхватив из комода свежее белье и закрываясь в ванной.

Освежающий душ немного привел меня в чувство, а изящное платье, чулки и перчатки вновь вернули мне вид состоятельной кокетки из семидесятых годов.

Леда, вооружившись лаком и расческой, занялась приданием моей непослушной шевелюре хоть некоторого подобия порядка, а когда Сократ отвернулся, наклонилась и шепнула мне на ухо:

— У тебя что, был секс?

Я послала ей хмурый взгляд из-под спутанных прядей.

— Понятно, — Леда закусила губу от любопытства, — чертовски жаль, что нельзя расспросить тебя сейчас. А то я уж было начала волноваться. Мне помниться, раньше ты меняла парней каждые три месяца.

Я предупреждающе кашлянула, заметив, что Сократ навострил ушки в нашу сторону.

Леда тяжело вздохнула.

— Ты ведь вернешься домой после встречи с Послом?

— Да, — сказала я, наблюдая как Ингер уныло выводит пальцем какие-то узоры на столе.

Сократ внимательно посмотрел на меня и тихонько покачал головой. Я украдкой погрозила ему кулаком, и он пожал плечами. Мол, твои друзья, так что ври, как хочешь, но Леда уже заподозрила неладное. Закончив с прической, она стиснула меня в объятиях и прошептала:

— Удачи.

Ингер смущенно встал рядом с нами, не зная, что ему следует делать. Я за руку подтянула его поближе и крепко обняла их двоих.

— Я скоро вернусь, — сказала я твердо, чувствуя, что Леда вот-вот разревется, — обещаю.

Леда моргнула, и две слезинки скатились по ее щекам. Я умоляюще посмотрела на Сократа, и он понимающе кивнул.

— Надо идти, — сказал он чуть прерывающимся голосом.

Я подозрительно уставилась на маленького эльфа.

— Ну, я тебя умоляю, хоть ты не плачь!

— Не выдумывай!— сказал Сократ сердито, и таким он мне нравился гораздо больше.

Что может быть хуже прощаний? Многое. Но сейчас, расставание с друзьями тяжелым грузом лежало у меня на душе. Ну, что ж, еще одна капля в море моих бед, но это все еще не повод для отчаяния.

Глава 9

Посольство джиннов было обнесено высокой чугунной оградой и выглядело скорее как богатое поместье, чем как административное здание. У ворот нас встретил высокий, широкоплечий джинн в белом костюме с повязанным на манер тюрбана платком на голове. Такие платки носят джинны разных сословий, желая скрыть свою принадлежность к какому либо из них, а так же все воины, поскольку у воина нет сословия и нет иного предназначения, кроме как посвятить свою жизнь защите своей расы. Мне показалось, что сейчас нас будут досматривать, сканировать, пробивать по неким таинственным базам данных, или хотя бы применят банальный металлоискатель, и я раз и навсегда узнаю, как теперь на меня реагирует подобная техника, но ничего подобного. Джинн вежливо представился Саттамом и попросил следовать за ним. За могучей спиной нашего проводника я мало успела разглядеть, но в целом посольство изнутри соответствовало впечатлению, производимому фасадом. То есть, скорее, напоминало великолепный особняк, отделанный белоснежной плиткой с синими узорами, полный величественных белых арок, украшенных лепниной колонн, и прочих со вкусом подобранных деталей декора, вместо унылых казенных помещений с темной мебелью и вечно занятыми служащими. Вскоре Саттам привел нас в просторное помещение с белыми диванами, по которым в живописном беспорядке были разбросаны разноцветные подушки, и попросил подождать. Загрей опустил на пол, купленную накануне, черную дорожную сумку и вальяжно растянулся на диване. Я подошла к открытому окну, выходившему на внутренний дворик, обсаженный цветущими бугенвиллиями, белыми лилиями и карликовыми персиковыми деревьями, и вдохнула свежий воздух с тонким ароматом цветов, к которому примешивался слабый запах корицы. Под влиянием столь умиротворяющей обстановки все тягостные предчувствия покинули меня, и я радостно улыбнулась. Сократ не выдержал, и резво выпорхнув в окно, повис на ближайшем белом бутоне, зарывшись в него по самые плечи и дрыгая в воздухе ножками, обутыми в крошечные сандалии. Не знаю, нашел ли он там сладкий нектар, или просто млел от пьянящего запаха, но выглядело это столь потешно, что я прыснула со смеху, и обернулась, чтоб показать Загрею это забавное зрелище, но чуть не ткнулась носом в грудь Саттама, тихо стоявшего позади меня.

— Вы меня напугали, — укорила я его, после небольшой неловкой паузы продлившейся несколько секунд.

— Прошу прощения, — сказал Саттам, изучая меня своими яркими сапфировыми глазами. Вернее то, что он меня изучал, я могу только предположить, поскольку очень сложно точно определить направление взгляда глаз, в которых нет зрачков и белков, а лишь сплошной ярко-синий цвет, мерцающий как грани драгоценного камня под полуденным солнцем. Я ожидала, что джин добавит что-нибудь еще, но он лишь стоял, возвышаясь надо мной, словно большая черная гора, и вынуждая задирать голову, в попытках разглядеть хоть что-то на его бесстрастном лице. Возможно, он ожидал, что я сделаю шаг назад или сама заполню неловкую паузу, чтобы прервать нашу игру в гляделки, но фиг ему. Я лишь чуть наклонила голову, всем своим видом выражая, что готова внимательно выслушать, все, что он хочет мне сказать, но с места я не сдвинусь.

Джинн отступил, изящно поклонившись, и попросил меня следовать за ним для личной встречи с послом, но мне показалось, что прежде чем поклониться он загадочно усмехнулся, и это было весьма странно. Загрей тоже вскочил, порываясь идти за мной, но Саттам жестом остановил его.

— Посол просил личной встречи с госпожой Настани. Мы великодушно просим вас подождать здесь.

Я кивнула Загрею, понимая, что даже могучий джинн для моего сатира не является авторитетом, и только мое слово будет для него истиной в последней инстанции. Это одновременно и успокаивает и заставляет в полной мере ощутить ответственность за жизнь другого существа. Загрей тот час же сел на место и принял совершенно спокойный вид: ему сказали подождать, и он будет ждать — никогда не перестану ему удивляться.

Саттам привел меня в небольшой рабочий кабинет, где за столом из черного дерева сидел джинн с молочно-белым камнем во лбу, любезно привставший, чтобы поклониться и поприветствовать меня. На нем был серебристо серый костюм в тонкую черную полоску, прямые черные волосы с проседью спускались почти до плеч, а рот обрамляла аккуратно подстриженная бородка в стиле Генриха IV. В целом можно было сказать, что посол распространял вокруг себя ауру сдержанного добродушия, и я с удовольствием опустилась на предложенный мне стул.

— Рад приветствовать вас у себя госпожа Настани.

Посол обратился ко мне на моем родном языке, и я, чтобы выразить ему свое уважение, ответила на языке джиннов:

— Благодарю вас, господин посол. Я не возражаю, против того, чтобы вы обращались ко мне просто по имени, если это будет для вас удобно.

Брови посла удивленно взлетели вверх, и он, довольно улыбнувшись, ответил мне на своем родном языке:

— В таком случае и я попрошу вас звать меня просто Фахдад. У вас удивительно хорошее произношение, а это большая редкость среди людей, ведь наш язык весьма сложен.

— Благодарю вас. Из ваших уст это действительно достойная похвала, но это заслуга полностью принадлежит Сарроху Шиитхару, моему университетскому преподавателю, однако я непременно передам ему ваши слова с выражением глубочайшей признательности за его труд, если мне еще представиться такая возможность.

Посол удовлетворенно кивнул.

— Мне приятно слышать такой достойный ответ. Однако не будете ли вы столь любезны и не удовлетворите ли мое любопытство по одному вопросу. Если мои сведения о вас верны, то мне очень хотелось бы узнать, как вышло, что нимфа, обладающая способностями энергета, родилась и выросла среди людей?

— Боюсь, что ответ на этот вопрос остается загадкой даже для меня. Мне известно лишь, что мой отец был человеком, и я до недавнего времени тоже полагала, что я человек с даром энергета, но, видите ли, моя жизнь оказалась полна сюрпризов.

Посол с интересом наклонил голову.

— А как вы сами реагируете на подобный сюрприз? — Спросил он, подаваясь ближе.

— Пытаюсь приспособиться по мере возможности. Не скажу, что это дается мне легко, но, в сущности, я стараюсь лишь придерживаться своих собственных убеждений о справедливости, а они у меня были и остаются прежними, и мое происхождение их не изменило.

Посол, казалось, остался вполне доволен моим ответом и достал из ящика стола небольшой энергетический камень на тонкой металлической цепочке.

— У меня есть к вам маленькая личная просьба. Мой последний энергетический камень совсем иссяк, а следующая партия будет только через неделю. Если это не покажется вам чересчур бестактным...

— Не покажется, — улыбаясь, перебила я его, — я с удовольствием заряжу его для вас.

Я взяла энергетический камень и открыла воображаемые шлюзы, сдерживающие мою энергию, но...ничего не произошло. Я сосредоточилась и стала впихивать энергию в камень, но он отчаянно мне сопротивлялся. Никогда ни один энергетический камень не выделывал ничего подобного! Не хватало еще так опростоволоситься на глазах у посла! Я решила использовать последнее средство и, собрав в себе максимальное количество энергии, одним мощным толчком впихнула ее в зажатый в ладонях камень. Я ощутила, что в нем словно что-то прорвало, будто упала невидимая преграда, и камень моментально нагрелся. Ойкнув, я выронила его на стол и подула на обожженные ладони.

— Потрясающе! — Посол осторожно поднял камень за цепочку на уровень глаз. — Это просто потрясающе.

— Спасибо, — тихо сказала я, пряча под стол нестерпимо горящие руки.

-Ох, прошу прощения, — спохватился джинн, — позвольте мне вам помочь.

И он достал из ящика баночку с какой-то мазью.

Я протянула ему свои руки, и он осторожно смазал обожженные участки. Боль мгновенно стихла, а волдыри постепенно стали исчезать.

— Вот это да, — восхитилась я, — и действует мгновенно. Чудеса, да и только.

— Да, это очень сложный рецепт, но это все го лишь достижение разума, подобравшего необходимые компоненты, а настоящие чудеса творите вы своими руками,— посол встал со стула, намереваясь проводить меня до двери.

— Если бы дело было бы только за мной, — сказал он на прощание, — то я с удовольствием выдал бы вам разрешение на проход через Имад Старханад, но в этом вопросе решающим фактором является реакция на вас сферы равновесия. К моему глубокому сожалению моя собственная сфера пришла в негодность, а рассыльный, доставляющий новую сферу, был задержан и прибудет только завтра. По этой причине я вынужден предложить вам воспользоваться моим гостеприимством и расположиться здесь на ночь. К сожалению, у нас не так много свободных комнат, так что я могу предложить вам только одну для вас и вашего сатира, но зато я могу предоставить весь свой цветочный сад в распоряжение вашего крылатого спутника.

— Благодарю вас, господин посол...

— Прошу вас, просто Фахдад, — перебил он.

— Хорошо, благодарю вас, Фахдад, это крайне любезно с вашей стороны.

— Ах, да, — сказал посол, положив руку на ручку двери, — сегодня я устраиваю небольшой прием, и мне будет очень приятно, если вы согласитесь его посетить, разумеется, ваши спутники тоже приглашены.

Я замялась, не в силах придумать вежливый отказ.

— Уверяю вас, — добавил Фахдад, — что это будет абсолютно удобно, и я лично распоряжусь, чтобы вам предоставили все необходимое.

Мне ничего не оставалось, как сдаться.

— Благодарю вас Фахдад, это большая честь для меня.

— Очень хорошо. Прием начнется в девять, будьте готовы к этому времени.

С этими словами посол открыл дверь, за которой меня уже ждал Саттам, чтобы проводить в отведенную нам комнату.

Апартаменты, в которых мне было предложено разместиться, поразили меня своими размерами. Здесь была гардеробная, отдельная ванная комната, письменный стол, и огромная двуспальная кровать с балдахином. Похоже, джиннам не приходила в голову мысль, что нимфа и сатир могут находиться в чисто платонических отношениях. Впрочем, меня это уже мало заботило, пусть хоть думают, что у нас тут будет оргия на троих, мне все равно.

Саттам принес две коробки, объяснив, что в них наряды для приема, который посол будет рад преподнести нам в дар, но к сожалению для Сократа они не нашли ничего подходящего, поэтому посол преподносит ему превосходный отрез ткани, созданной по особой технологии. Отрез был не очень большой: полтора метра в ширину и в длину не более трех, но умещался в спичечном коробке и вообще ничего не весил. Сократ остался очень доволен, и просил передать послу благодарность за столь любезный жест.

В моей коробке оказалась голубая туника, белый сарафан с серебристыми узорами и пара мягких остроносых туфель без задников с загнутыми носами, по виду напоминающие восточные бабуши. У Загрея был темно-зеленый кафтан, белая туника и белые шаровары в комплекте с такой же остроносой обувью.

Не успели мы толком рассмотреть одежду, как незнакомый джинн, по габаритам чуть уступающий Саттаму, постучал в дверь, держа в руках поднос с тремя стаканами холодного мятного чая и тремя порции виноградного суфле.

— Может вы хотели бы перекусить. Я могу предложить вам закуски. — Обратился он ко мне.

— Спасибо, не стоит беспокойства, — сказала я, пока джинн расставлял чай на столе.

— В таком случае я вас оставлю, а через час придет Саттам, чтобы сопроводить вас.

И джинн вежливо удалился, закрыв за собой дверь.

Сократ был очень рад, что ему одному досталась целая порция суфле, и пока я не спеша потягивала зеленый чай, успел умять почти половину.

— Не лопнешь? — Спросила я, ехидно улыбаясь.

— Ох, как смешно. — Сократ, скрестив ножки, сел на столе, — В вашем мире мне требуется не только гораздо больше энергии, но и гораздо больше калорий, так что отстань и не мешай ужинать.

— Ну, не буду. — Я взяла тунику и сарафан и удалилась в гардеробную, чтобы переодеться.

В девять часов, как и было обещано, пришел Саттам и повел нас по коридорам, пока мы не вышли к лестнице ведущей во внутренний двор. Внизу среди белых столиков с закусками и цветочных клумб расхаживали гости: в основном джинны и джиннессы, но были и люди. Все были одеты в кафтаны или сарафаны самых разнообразных расцветок, но всегда присутствовало что-то белое, будь то тюрбан или пояс, или отделка сарафана. Все джинны, кроме нескольких слуг, были в тюрбанах, это значило, что на время приема они признаются по статусу равными хозяину дома. Сам посол был в черном кафтане с серебристыми пуговицами поверх белой туники, на нем не было тюрбана, и белый камень на лбу слабо мерцал в лучах садовых фонарей.

Я остановилась у подножия лестницы, не решаясь нырнуть в толпу гостей, до сих пор мне еще не приходилось бывать на подобных мероприятиях, но пока я раздумывала, ко мне, широко улыбаясь, подошел посол.

— Приветствую вас, уважаемые гости, — Сказал он, кивая Загрею и Сократу, после чего повернулся ко мне, — Вы прекрасно выглядите, Кристель. Белый цвет вам очень идет. Я вижу, что мой глазомер не подвел меня, и я вполне угадал с размерами.

— Благодарю вас, Фахдад. Этот наряд просто великолепен. Я и мои друзья очень признательны вам за столь ценные подарки.

— Рад, что вам понравилось. Я взял на себя смелость рассказать о вас моему другу, и он горел желанием с вами познакомится, а вот и он. Таярхад, познакомься, это Кристель, та самая нимфа, обладающая самыми мощными способностями энергета за последние три тысячи лет.

— Очень приятно, — сказал высокий и довольно стройный джинн в серебристом кафтане, и я вежливо поклонилась, зная, что подавать руку у джиннов не принято, — меня зовут Таярхад, и я искренне рад познакомиться с нимфой, способной зарядить камень, который полностью выработал свой ресурс.

Сократ, примостившийся на моем плече, потрясенно ахнул, и его крылья затрепетали, гоняя воздух по моей обнаженной шее.

— Что? — Я непонимающе посмотрела на Фахдада.

— Да, — признался Фахдад, кланяясь в знак извинения, — простите, что не предупредил вас сразу, но сделай я это, вы не стали бы даже пытаться.

— Так я зарядила полностью отработанный камень? Но это же невозможно!

— Вы сами доказали обратное, но не волнуйтесь, мы сохраним это в секрете. В нынешнее время ваши способности — большая ценность.

— А почему?

Таярхад сверкнул белоснежными зубами.

— О, люди, — промолвил он, — столь же беспечны сколь и бесчувственны.

— Я не человек — невозмутимо ответила я, дергая плечом, чтобы Сократ поменьше махал крыльями, а то мне было щекотно.

— Простите,— Таярхад чуть наклонил голову, — я никого не хотел обидеть, но вы гораздо, если можно так выразиться, "человечнее", чем можете представить. Человеческая жизнь коротка и полна эфемерных ценностей, но мы не в коей мере не вправе это осуждать. Особенно в свете того, что среди людей все еще появляются единицы, поддерживающие Равновесие. Сейчас в наших мирах происходят странные вещи: словно некто сознательно пытается качнуть Равновесие столь сильно, что может ввергнуть нас в хаос начала времен. Раса джиннов всеми силами пытается этому противостоять, но это нелегко.

Я задумалась: пока я решаю свои, пусть важные, но все же проблемы более-менее личного характера, вокруг творятся беды мирового масштаба. До сих пор я не задавалась ни и одной глобальной проблемой. Да, в сущности, что я могла сделать с таянием арктических льдов, вырубанием лесов в Австралии или вымиранием мишек панда? Только посочувствовать. А что я могу сделать для удержания Равновесия в статусе кво? Видимо, тоже ничего. Тогда почему все то, о чем сказал Таярхад, так взволновало меня?

Фахдад прервал мои размышления, подозвав к нам джинна с подносом, уставленным бокалами с темной, почти черной жидкостью.

— Не желаете ли вина? — Спросил он.

— Желаем, желаем, — оживился Сократ, дергая меня за ухо, — вино у джиннов это что-то!

Я благодарно улыбнулась, взяв с подноса один бокал, и Загрей тоже последовал моему примеру. Вино было темным и густым, словно сливки. Первый же глоток позволил мне понять восторг Сократа: оно пробежалось по горлу, но возникло ощущение, что оно потекло прямо по моим венам, наполняя все вокруг другими красками. Ночь стала теплее, голоса вокруг — мелодичнее, а запах цветов — насыщенней, и в нем словно появились пряные нотки.

— Потрясающее вино, — искренне сказала я, поднимая бокал таким образом, чтобы Сократ тоже мог сделать глоток.

В этот момент к Фахдаду подошел Саттам и, отозвав в сторону, передал небольшой белый конверт. Фахдад мельком глянул на него и бережно спрятал в нагрудном кармане, а после снова подошел к нам.

— Кристель, а как вы относитесь к живописи?

— Положительно, — сказала я первое, что пришло в голову, и, подумав, добавила, — особенно меня завораживают работы импрессионистов, но это не более чем субъективное впечатление.

— Я недавно приобрел одну работу молодого, но подающего надежды художника, и мне очень интересно услышать ваше мнение. Пусть ваши друзья пока оценят многообразие предложенных закусок, думаю, что тем временем Таярхад не даст им заскучать.

— С удовольствием, — вежливо согласилась я, и Сократ лениво вспорхнул с моего плеча, недовольный, что его не пригласили.

Вежливо раскланиваясь, посол провел меня вдоль анфилады из белых арок в просторный зал, где неспешно расхаживали немногочисленные гости, а по стенам были развешаны разнообразные полотна в изящных рамах.

Остановившись возле одного из них, Фахдад повернулся ко мне и тихо сказал:

— Мне крайне неловко обращаться к вам с подобной просьбой, но, говоря по правде, я не могу попросить никого другого, а вы внушаете мне доверие, которое крайне редко возникает при столь непродолжительном знакомстве. Дело в том, что мне доставили одну вещь, которую этикет обязывает меня передать по назначению как можно скорее, но именно сейчас мое отсутствие вызовет ненужные пересуды, а я должен сохранить все в строжайшем секрете. Я прошу вас вот это, — и он вложил мне в руки белый конверт, — отнести вот по этой лестнице на третий этаж, вторая дверь налево. Я могу на вас положиться?

— Конечно, Фахдад, не беспокойтесь.

Я взяла конверт и пошла в указанном направлении. На втором этаже возле второй двери я остановилась и прислушалась. Меня насторожило легкое гудение, словно к двери был подключен электрический ток. Я сорвала листок со стоящего рядом растения в горшке и осторожно бросила его на ручку двери. Жизнь приучила меня быть всегда начеку, но с листком ничего не произошло.

— Что за хрень? — Пробормотала я, но тут дверь резко открылась, и на пороге возник джинн, по размерам лишь чуть уступающий Саттаму, с прямыми черными волосами до пояса, собранными в высокий хвост, и длинной челкой. Вполне традиционная прическа для джинна, но кроме челки — как правило, джинны оставляют лоб открытым, кроме случаев оговоренных законом. Не успела я удивиться, как он схватил меня за руку и втащил в комнату.

Я просто потеряла дар речи от неожиданности, ведь джинны старательно избегают телесного контакта с представителями других рас.

Тем временем джинн сложил руки на груди и бесцеремонно спросил на своем языке:

— Кто ты такая и что здесь делаешь?

Я тут же расслабилась: наглость и бесцеремонность дает мне возможность быть наглой и бесцеремонной в ответ, поэтому я протянула ему белый конверт и развернулась, чтобы уйти.

— Стой здесь! — Рявкнул джинн, и скрылся в соседней комнате.

"Ну, щас же", — подумала я и пошла за ним следом.

Джинн сидел в кресле у напольного светильника и читал письмо. Рядом было несколько книжных полок, а в центре комнаты стояла большая кровать с балдахином. Похоже, дизайнер, обставлявший посольство, неровно дышал к балдахинам и большим кроватям. Осмотрев обстановку, я принялась разглядывать джинна. В таинственном полумраке комнаты он казался хищной тенью, затаившейся в углу. Его лицо, словно высеченное их черного камня, с высокими скулами, тонким прямым носом, чуть раскосыми сапфировыми глазами и упрямым подбородком смягчали только мягко изогнутые брови, в остальном это была чистая ярость, заключенная в живом существе.

Вдруг джинн зарычал и, скомкав письмо, поднял на меня глаза.

— Кто разрешал тебе входить? — Спросил он хрипло.

— Грубо, — констатировала я, на языке джиннов, — в таком случае, я ухожу.

— А ну, стой! — крикнул он, но я уже не слушала, решительно шагая к входной двери.

Вдруг мимо меня пролетел длинный изогнутый кинжал и вонзился в дверь в нескольких сантиметрах от ручки. Я удивленно обернулась.

— Я тебе уходить не разрешал. — Спокойно сказал джинн.

Я без усилий плавным движением вытащила кинжал из двери. Рукоять приятным грузом улеглась в моей руке. Несколько махов в воздухе доказали, что кинжал прекрасно отбалансирован и на удивление легок, но что мне с ним делать? Не бросаться же с ножом на одного из гостей посла! Я подбросила кинжал вверх, и он, ударившись рукоятью о потолок, вонзился в деревянный пол у ног джинна.

Мгновенно джинн оказался рядом со мной и повалил меня на пол, навалившись сверху.

— Как ты посмела! — Зарычал он.

Мои руки лежали на его плечах, и я чувствовала характерное легкое жжение в кончиках пальцев: Жало вот-вот готово было взять ситуацию в свои руки, но что-то удерживало меня. Я не сразу сообразила, почему я все еще сдерживаюсь, но тут я вдруг заметила, что из-под челки поблескивает камень алый как кровь. Значит, этот джинн принадлежит к верховному султанату! Вот, блин!

Глава 10

Хлопнула входная дверь и рядом с нами возникла широкоплечая фигура Саттама.

— Прошу вас, мой господин, не делайте глупостей.

— Она бросила мне вызов!

— Она наша гостья, мой господин.

— Гостья? — Джинн прищурился, внимательно разглядывая меня, пока я глубоко дышала, чтобы успокоиться и не дать Жалу выйти из-под контроля. — А какого шайтана гостья делает в моих покоях?

— Это моя вина, мой господин. Из-за наплыва гостей приходится вдвое внимательнее следить за безопасностью, а господин Фахдад был вынужден встречать новоприбывших.

— Значит гостья. — Сказал джинн, выпрямляясь и слаживая руки на груди. Похоже, слезать с меня он не собирался, вынуждая довольно унизительно валяться на полу. — Но для человека она прекрасно говорит на нашем языке. Я даже подумал, что Фахдад начал нанимать на работу людей.

— Хоть я и не человек, но спасибо за комплимент. — Сказала я, тоже слаживая руки на груди и стараясь улечься поудобнее. Из любой позы нужно уметь извлечь выгоду.

Саттам закашлялся, словно пытаясь сдержать смех, и я недобро на него посмотрела.

— Не человек? — Джинн склонился надо мной, сжимая коленями мои бедра. — А кто же?

— Кристель Ордея Настани, полунимфа, приятно познакомиться, — вежливо отозвалась я, приподнимаясь на локтях и интеллигентно намекая, что пора бы ему с меня слезть.

Джинн прикрыл глаза, словно прислушиваясь.

— Хм, — изрек он, наконец, и одним движением поднялся на ноги. Я тоже быстренько вскочила, не дожидаясь пока кто-нибудь из них соизволит мне помочь.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала я, отряхнув сарафан и мило улыбнувшись.

— Ах, да,— джинн посмотрел на меня и нахмурил брови, — но ведь я еще не представился.

— Господин! — Возмутился Саттам.— Султан велел...

— Я знаю, что он велел. Она ведь сама догадается, если уже не догадалась. Да и Фахдад счел ее вполне достойной доверия, а он редко ошибается.

— Тогда позвольте мне, — Саттам обернулся ко мне и торжественно произнес, — Халед ун Сууд Архайдант вир Рашеддит Муазиз аш Тарик бин Джабаль первый и единственный сын Великого Хранителя Покоя и Благоденствия, благородного султана Имада Старханада Сууда ун Архайданта вир Рашеддита Муазиза аш Тарика бин Джабаля дан Анмари.

Ого! Я чуть не подралась с принцем джиннов. Плохое начало, для желающей попасть в Имад Старханад. Впрочем, и он сам тоже хорош: запустил в меня кинжалом, потом еще на пол повалил. Это ж ни в какие ворота!

Я вежливо поклонилась и выжидательно посмотрела на Халеда ун что-то там бин Джабаля. Тот хмурился, и под его взглядом мне хотелось как-то съежиться и побыстрее уйти отсюда.

— Ну, что ж, — Халед мотнул головой, и блестящие волосы черной змейкой скользнули по его плечу, — полагаю, инцидент исчерпан. Можете быть свободны.

Я пошла на выход, не дожидаясь, пока Саттам меня выставит, и лишь напоследок у самой двери любопытство заставило меня задержаться, и я вновь обернулась к Халеду.

— А почему ваша дверь гудит? — поинтересовалась я.

— Гудит? — Переспросил Халед, удивленно приподняв одну бровь. — На нее наложено заклинание от проникновения посторонних.

— Понятно. Спасибо за разъяснения. Приятно было познакомиться.

И я стремительно вышла в коридор. Кто кроме меня сможет вляпаться так быстро и так глубоко?! Пожалуй, в этом-то я могу считаться самым крутым профессионалом.

Я решила найти Фахдада и спросить, глубоко ли я влипла на самом деле или все еще могу отделаться легким испугом, но его нигде не было видно, как, впрочем, и Таярхада. Гостей тоже стало заметно больше, но они в основном проходили мимо, едва удостоив меня мимолетным безучастным взглядом, что отбивало всякую охоту обращаться к ним с расспросами. На самом деле меня уже чертовски утомил этот прием, и мне хотелось лишь принять душ и лечь спать, но сначала нужно было найти моих друзей. В конце концов, я нашла их в отдаленном конце сада, где было меньше всего фонарей. Сократ сидел на плече Загрея и что-то рассказывал, оживленно при этом жестикулируя и махая прозрачными крыльями.

— А вот и виновница торжества! — Сказал он, заметив мое приближение. — Что это была за потасовка?

— Как ты...? — Я потрясенно развела руками, в ужасе, что вся эта история уже стала достоянием общественности.

— Профессиональный секрет, — хихикнул Сократ.

Все понятно. Сначала подслушал мой разговор с Фахдадом, а потом подглядывал в окна. Я облегченно вздохнула и сказала:

— Давайте продолжим этот разговор в комнате, а то я уже чувствую себя немного...

— Помятой, — заботливо подсказал Сократ.

Я хотела было погрозить ему кулаком, но потом поняла, что не так уж он неправ.

Пока Загрей плескался в ванной, я подробно изложила Сократу свою версию событий.

— Ого, — глубокомысленно изрек Сократ, дослушав мой рассказ. Он сидел на кисточке от балдахина, раскачиваясь на ней как на качелях. — Я даже не подозревал, что ты так профессионально метаешь ножи.

— Я тоже. — Призналась я. — Надеюсь, теперь мы не станем персонами нон грата в мире джиннов?

— Ты мне скажи. Это ведь ты у нас культуру джиннов изучала.

Я хмыкнула и покачала головой.

— Боюсь, такую ситуацию мы не разбирали. Тем более, что культура общения джиннов и людей еще формируются, и правила этикета ее не регламентируют.

Из ванной вышел Загрей, замотанный в полотенце от пояса и накинув еще одно на плечи для просушки волос.

— Ну, поживем, увидим, — сказал Сократ, зевая.

— Ладно, я пойду в душ, — решила я, поднимаясь и доставая из шкафа чистые полотенца. Жаль, не догадалась взять пижаму. Видимо, придется мне спать в одном нижнем белье.

— А я полетел спать в сад, — проинформировал Сократ, нехотя спрыгивая с кисточки.

— В сад? — Переспросила я.

— Ну, да. Мне ни за что не уснуть в помещении. А что?

— Просто странно, что ты решился оставить нас одних на ночь, — я хитро усмехнулась.

— А вы будете шалить?— Засмеялся Сократ. — Не забудьте, что я могу вернуться в любую минуту. Хотя, если честно, я рад, что ты стала принимать свою суть и совсем тебя не осуждаю. Может быть, в этом никто не поймет тебя лучше, чем я.

С этими словами, Сократ выпорхнул в окно и скрылся в зарослях азалий.

Я пожала плечами и направилась в душ, а когда вышла, Загрей в белых плавках уже лежал поверх одеяла и лениво махал из стороны в сторону своим длинным хвостом. Так машут лошади, отгоняя назойливых мух.

— Не знала, что ты умеешь вилять хвостом, — со смехом сказала я, плотнее заворачиваясь в полотенце.

Загрей бросил на меня быстрый взгляд из-под длинной челки.

— Чтобы быстрее высох, — тихо сказал он.

Я присела с ним рядом и взяла с туалетного столика деревянный гребешок.

— Если его расчесать, то он высохнет еще быстрее, — и я осторожно провела гребешком по длинным спутанным волосам.

Загрей блаженно улыбнулся и закрыл глаза, поощряя меня продолжать. Мне было приятно прикасаться к нему, заботиться о нем, хотелось прижать его к себе, но, после того, что случилось между мной и Аланом, мне пока не хотелось еще больше запутывать свою жизнь. Честно говоря, я еще не поняла, что это было...да и было ли вообще. Слишком все произошло быстро и сумбурно. Но даже если и было, то, что это меняет? Значит ли это, что он захочет продолжения отношений или это был просто хороший секс без обязательств. Скорее второе. Может, это даже был порыв, сродни порыву зажиточной римлянки взять себе в любовники гладиатора, которого, возможно, уже завтра не будет в живых. Собственно, должны ли меня вообще волновать его мотивы? Меня-то он ни к чему не принуждал. А даже если он и правда вдруг передумает и решит наладить наши отношения, то я, в любом случае не смогу отправить Загрея назад в Иномирье. Впрочем, и альтернатива звучит просто смехотворно: "Дорогой, этот сатир будет жить с нами. Я обещаю не заниматься с ним сексом...ну, если только случайно".

Я тряхнула головой, отгоняя эти мысли, и сосредоточилась на шелковистых волосах в моей руке. Хвост уже совсем высох и блестящим каштановым каскадом ложился на смуглую кожу. Я отложила гребешок в сторону и Загрей медленно приподнялся на локтях.

— Будешь паинькой? — Строго спросила я, глядя в его озорные темно— зеленые глаза.

— А когда я им не был? — Спросил его бархатный голос в моей голове.

И правда. Я скинула полотенце и, оставшись в одном белье, забралась под одеяло. Загрей широко открыл глаза и посмотрел на меня так, словно перед ним только что пронесли его любимое блюдо, но продолжал тихо лежать поверх одеяла.

— Если хочешь, можешь спать под одеялом. Я не возражаю.

Загрей улыбнулся и ловко скользнул под одеяло.

Я не собиралась превращать это в привычку, но сейчас мне хотелось его тепла, его присутствия рядом, чувства душевного покоя и...может, рядом с ним мне снова не будут сниться кошмары об Айрисе.

Я обняла Загрея и ткнулась носом в его плечо. Он поначалу напрягся, но постепенно его мышцы расслабились, и он, повернувшись, обнял меня в ответ.

Кошмары меня не мучили, а наутро я проснулась от запаха свежесваренного кофе. Я одним прыжком вскочила с кровати, и Загрей, недовольно засопев, тоже открыл глаза. Кофейник, сливочник, сахарница и блюдо с горячими круассанами стояли на столе. То, что кто-то из джиннов принес все это, пока я спала, не понравилось мне. А кому понравиться, что в его комнате шастают, пока он спит?! Но первая же чашка кофе сняла изрядную долю моего раздражения. Я даже соизволила высунуться в окно и позвать Сократа, чтобы он тоже мог позавтракать вместе с нами. Правда, потом я об этом пожалела, поскольку Сократ выел всю шоколадную начинку из двух круассанов, наделал гору крошек и сам весь выпачкался в шоколаде. Пока Сократ отмывался под краном в ванной, к нам зашел Саттам и сообщил, что посол ждет нас троих в своем кабинете, для прохождения теста со сферой равновесия. Про инцидент с принцем не сказал ни слова, так что я решила по этому поводу расслабиться.

Поскольку все формальности первой встречи уже были соблюдены, я решила для этой встречи с послом одеть что-нибудь соответствующее моему вкусу. Черные джинсы на все случаи жизни и светлая летняя блуза, на мой взгляд, подходили как нельзя лучше. Загрею вместе с костюмом мы купили светло -бежевые летние брюки и несколько однотонных маек, так что через полчаса вся наша банда была волне готова ко встрече с послом.

Фахдад радушно встретил нас в своем кабинете и усадил на мягких стульях с высокими спинками. На его письменном черном столе стояла коническая подставка из серебристого металла, оканчивающаяся тонкой острой иглой. На острие этой самой иглы удивительнейшим образом покоился небольшой прозрачный шар.

— Друзья мои, — обратился к нам Фахдад, — перед вами находится сфера равновесия: устройство созданное джиннами исключительно с помощью ментальной силы, и находящееся в абсолютном равновесии со стабильной внешней средой. Поэтому сфера крайне чувствительна к внутреннему равновесию всех существ. Вам нужно только приблизиться и подержать руку над сферой несколько секунд, чтобы сфера могла сказать, на какой стороне находится ваше внутреннее равновесие и не нарушит ли оно гармоничное состояние Имада Старханада. Кто из вас желает быть первым?

Все молчали, даже выскочка Сократ только нервно ерзал на моем плече. В конце концов, я собралась с духом и решилась встать, но меня опередил Загрей. Он спокойно подошел к столу и протянул руку над сферой ладонью вниз. Несколько секунд прошло в напряженном ожидании, но сфера по-прежнему стояла на острие иглы прозрачная и недвижимая.

— Хорошо, — сказал, Фахдад, и мне показалось, что в его голосе послышалось облегчение, — кто будет следующим?

Сократ резко оттолкнулся от моего плеча и завис над сферой, протягивая обе руки. Может, он счел, что такому малогабаритному созданию недостаточно будет протянуть только одну руку. От волнения его крылья трепетали вдвое быстрее обычного, но сфера осталась стоять на прежнем месте без изменений.

Фахдад удовлетворенно кивнул и посмотрел на меня.

Мое сердце забилось быстрее. Я снова почувствовала ту нервную дрожь, которая возникала перед кабинетом экзаменатора, когда нужно было вытащить единственный твердо вызубренный билет из сорока других. Три шага да стола были для меня дорогой на Голгофу, но, когда я протянула руку над сферой, я внезапно успокоилась. "Будь, что будет" — решила я. Секунда...другая...сфера оставалась без изменений. Я собралась убрать руку и облегченно вздохнуть, но тут сфера вспыхнула мягким белым светом.

Фахдад рядом со мной вздрогнул от неожиданности и наклонился вперед. Медленно, очень медленно я убрала руку и тихо спросила:

— Что это значит?

— Еще не знаю, — так же тихо ответил Фахдад.

Мы склонились над сферой, и в глубине ее, сквозь белый свет постепенно проступала черная полоса. Нет, не полоса...длинный острый шип, от которого расходились в стороны короткие серые лучи. Мое сердце оборвалось, потому что я знала, что это. Жало сидело внутри меня словно раковая опухоль и распространяло вокруг свои метастазы. Я больше не была абсолютно белой, не была чистой, но сфера все еще оставалась на месте, значит, я не нарушаю равновесие. Вот только будет ли это принято в расчет? Слишком уж джинны консервативны, слишком привержены своих традиций, чтобы не отнестись с подозрением к чему-то новому. Да что уж там говорить, если даже я сама отношусь к себе подозрительно.

Я посмотрела на Фахдада, но тот, не отрываясь, смотрел на светящуюся сферу.

Вдруг дверь в кабинет резко распахнулась, и в комнату вошел Саттам.

— Прошу прошения, господин Фахдад, но благородный султан Имада Старханада решил почтить нас своим визитом. Он и его свита уже здесь.

Глава 11

В нагрянувшей суматохе о нас попросту забыли. Я не имела никакого желания встречаться с султаном, но и убегать в свою комнату тоже не хотелось, а оставаться в кабинете посла казалось неприличным, так что мы решили подождать в уже знакомой гостевой комнате с белыми диванами. Однако не успели мы разместиться на диванчике у окна, как створки входной двери распахнулись в стороны, и в комнату как тайфун ворвался Халед и за ним целая ватага джиннов. В мгновение ока комната оказалась заполненной, и нас оттеснили к стене.

— Ты не можешь запретить мне. Я уже сделал свой выбор.

Я чуть подвинулась и, в просвет между широкими спинами рослых джиннов, увидела, что с этими словами Халед обратился к высокому джинну с седыми волосами, стоящему к нам спиной.

— Я уважил твой выбор, но ты, как мой единственный сын, можешь избрать путь воина лишь до той поры, пока не наступит время принять почетный долг султана.

— Но отец, я не буду нести службу у городских стен. Ты же не хочешь, чтобы твоего сына назвали трусом? Я желаю стать стражем одной из шестнадцати жемчужин Имада.

— Нет.

— Каждый имеет право объявить себя воином. Ты отправил меня сюда, чтобы я не смог произнести клятву на Священной Земле, но я буду воином без клятвы. Мне все равно. Ты сам знаешь, как сильно это укрепит дух нашей расы. Сколько джиннов из высших каст решит приять судьбу воинов.

— Ты знаешь причины, по которым я не могу этого допустить.

— Глупые предсказания? Мы закрылись в своей скорлупе и перестали сражаться. Жемчужины подвергаются атакам день и ночь, и охранники гибнут не от трусости, а от изнеможения. Ты ведь знаешь, что будет, если разрушить жемчужины! Неужели ты думаешь, что, защищенный гранью, Имад Старханад останется посреди бескрайнего ничто?

По залу вдруг прошелся ледяной ветер и волосы султана белыми змеями взметнулись вверх, но он сумел укротить свой гнев.

— Этот разговор мы продолжим дома.

По бокам Халеда встали два джинна в белых тюрбанах. Охранники? Нет, скорее конвоиры.

Султан обернулся, и его сапфировые глаза обратились ко мне. Я вжалась в стену, но джинны начали услужливо расступаться, и остаться незамеченной не вышло. Султан соединил большие и средние пальцы обоих рук, и между ними проскочил голубой огонек.

— Вы я так полагаю, энергет, которому нужно разрешение на посещение Имада Старханада. — При слове "энергет" Халед вскинул голову и пристально на меня посмотрел, но султан этого не заметил.

— Что ж сейчас я буду вынужден подвергнуть вас одной безболезненной процедуре. — Продолжил он. — Не бойтесь, это всего лишь печать забвения. Чтобы никто из вас не вспомнил ничего лишнего.

Я непроизвольно сжала руку Загрея. У меня всегда были плохие ассоциации со словом "процедура". У меня вообще хренова туча плохих ассоциаций с самыми разными словами, но словом "процедура" мы в интернате называли любые телесные наказания. Где был? На процедурах.

Однако султан не успел сделать и двух шагов, как передо мной мелькнула чья-то смазанная фигура, и мое тело словно прошил удар током. От боли у меня весь воздух вышел из легких, и Сократ на моем плече отчаянно взвыл, но я ничем не могла ему помочь. Передо мной сверкали сапфирово-синие глаза, а все остальное оставалось смазанным и нечетким. Энергия выходила из меня, как воздух из проколотого воздушного шара, энергетические потоки прожигали в моем теле тонкие дорожки, будто расплавленное железо струилось по линиям вен. Вдобавок я не могла сделать вдох, и мои мучительно сжавшиеся легкие отчаянно требовали новую порцию кислорода. Внезапно пришло ощущение, что я падаю, и это не замедлило подтвердиться, поскольку жесткий удар о землю окончательно вышиб из меня дух. Я уже решила, что пришел мой бесславный конец, но воздух с отчаянным всхлипом ворвался в мои легкие. Дышу. Жива.

Я лежала лицом вниз на чем-то горячем и белом как манная крупа. Песок. Я лежу на песке. Первое же движение причинило резкую боль. Рука лежала в совершенно противоестественном положении, кажется, при падении я вывихнула локоть, и это было чертовски больно. Другая рука была вполне здорова, и с ее помощью мне удалось привстать. Позади послышался хриплый кашель, и я увидела, что рядом со мной лежит Загрей. Он болезненно скорчился, и его легкие хрипели как гармошечные меха, но, по крайней мере, мы живы, и это уже что-то. Локоть снова прошила боль, и, с сочным влажным хрустом, сустав встал на место. Жало исцеляло мое тело, и локоть начал нестерпимо чесаться, это значит, что срастаются порванные мышцы и связки. Жизнь налаживается.

Я подползла к Загрею, он был исцарапан и наглотался песка, но серьезных ранений, кажется, не было. Рядом с ним, держась за голову хныкал Сократ. На нем не было ни царапинки, но страдание в его голосе было неподдельным. "Моя голова-а-а!" — Ныл он. — "Моя бедная голова-а-а!"

— Что с тобой? — Я обеспокоенно склонилась над эльфом. — Ты ранен?

— Порталы, — прохныкал он, — их так много-о-о. Они исчезают так быстро. Моя голова сейчас взорвется-я-я.

Понятно. Слишком много информации одновременно.

— Экранируйся, — посоветовала я.

— Как? — Сократ на мгновение глянул на меня, но потом снова болезненно зажмурился.

— Постарайся закрыть свой мозг для информации. Ну...не знаю, представь, что ты в шлеме и поток информации проходит мимо тебя. Построй ментальный заслон.

Сократ сосредоточенно засопел, сжимая виски руками. Видимо, до этого ему еще не приходилось ставить заслоны, а мне все это было не впервой.

— Ну, теперь терпимо, — сказал он через минуту, открывая глаза. — Больно, но жить можно.

Поддерживая друг друга, мы поднялись на ноги и осмотрелись. Белые песчаные дюны и дрожащее марево горячего воздуха на многие километры вокруг. Как мы здесь оказались?

Ответ сидел в десяти шагах и невозмутимо сканировал окружающий пейзаж своими ярко-синими глазами. Халед. Нутром чую, что именно по его вине мы здесь оказались. Каким-то образом этот чертов джинн забросил нас неведомо куда, мы чуть не убились при падении, а он тут сидит себе, как ни в чем не бывало! Я, блин, его сейчас порву на черные хлопья!

Я в два прыжка оказалась рядом с Халедом но он успел вскочить на ноги и уклониться от моего броска.

— Это ты нас сюда приволок!? — Закричала я, оборачиваясь к нему.

— Я не советую здесь кричать. — Голос джинна был спокоен, и это разозлило меня еще больше. Советы он мне будет раздавать, гаденыш.

— А ну, верни нас обратно, ублюдок чертов! — Ярость в моем голосе могла бы и гору сдвинуть с места.

Джин вытащил из-за пояса изогнутый кинжал, тот самый, который он метнул в меня при нашей первой встрече, и, стараясь держать нас всех в поле зрения, угрожающе сказал:

— Это последнее оскорбление, которое я намерен тебе простить.

Ну, все, чаша моего терпения переполнилась. В порыве гнева я даже не заметила, как выскочили из моих пальцев длинные металлические когти. Не было боли на этот раз. Я и мой внутренний монстр были в полном согласии друг с другом, и это было одно из самых приятных ощущений в моей жизни.

Издав яростный вопль, я бросилась на джинна, а тот, резво отпрыгнув в сторону, принял боевую стойку, но сцепиться мы так и не успели. Земля под нашими ногами задрожала, и песок вокруг заходил ходуном.

— Фарги! — Крикнул джинн. — Мы разбудили колонию фаргов. Теперь держитесь.

Не сговариваясь, мы с Загреем прижались спинами друг к другу. Спину Халеда никто не прикрывал, ну и поделом ему.

В песке тут и там начали появляться воронки, и из них на свет божий вылезали такие создания, которых я хотела бы видеть только в добротных фильмах ужасов, но ни как не в реальной жизни перед собой. Около полутора метров в высоту, и двух в длину, покрытые блестящим черным панцирем, они имели шесть лап, длинный гибкий хвост и массивную приплюснутую голову, из передней части которой торчал длинный рог, а под ним с угрожающим скрипом двигались огромные жвала. Само ротовое отверстие состояло из четырех пластин, которые непрерывно открывались и закрывались, а длинный хвост, толстый у основания и тонкий на конце, заканчивался пикой и все время находился в движении, поворачиваясь из стороны в сторону, как атакующая змея, отчего создавалось впечатление, что он живет своей жизнью. Не имея на своем теле никакого подобия глаз, фарги, тем не менее, безошибочно определили наше местоположение и перешли к атаке. Подбегая на расстояние удара, фарг вставал на дыбы, и, наклоняя голову вниз, резко опускался, стремясь насадить жертву на свой рог. В этот момент хвост заходил с другой стороны и совершал стремительные выпады, отвлекая и не давая отступить назад, а спереди уже поджидали передние лапы с острыми, как бритва когтями, готовые схватить и разорвать на части. Рядом с ними мои собственные когти показались мне жалким оружием. Это было все равно, что идти с вилами на танк, но Загрей был и вовсе безоружен, так что я лишь стиснула зубы и приготовилась драться до смерти. Мои движения были молниеносны. Первый же фарг мгновенно потерял меня из виду, если можно так выразиться по отношению к созданию, у которого нет органов зрения. Я метнулась ему под ноги, ловко лавируя между лап и вспарывая когтями покрытое жесткой чешуей брюхо.

Когти вгрызались в твердые панцири, и из них сочилась белесая жидкость, но фаргам это было нипочем. Загрей драл их голыми руками, отрывая конечности и хвосты, но даже практически обездвиженные фарги все равно продолжали нападать. Вдобавок за ними явно было численное преимущество, все новые и новые фарги выскакивали из песка тут и там, и наша гибель была лишь вопросом времени. Краем глаза я заметила, как сражается джинн. Он в отличие от нас не бросался фаргам под ноги, а улучая момент перед атакой, запрыгивал им на спину и крепко вцеплялся в панцирь. Фарг, еще не сообразив, что жертва скрылась, завершал маневр, вставая на дабы и наклоняя голову. Тогда джин одним точным ударом погружал кинжал в основание шеи и фарг падал как подкошенный.

— Цельтесь в нервный узел на шее! — Прокричал он, и я последовала его совету.

Первая попытка была неудачной. Я сорвалась со скользкого панциря фарга и тут же напоролась на острую пику его хвоста, которая почти насквозь пробила мне плечо. От боли я замешкалась, и фарг, молниеносно развернувшись, занес надо мной свой рог. В то же мгновение на его спине возник Халед и вонзил ему свой кинжал в левую сторону шеи. Фарг затрепыхался, и я успела откатиться в строну, прежде чем джинн вторым ударом прикончил монстра. Превозмогая боль в плече, и порядком сердитая, что приходиться быть обязанной жизнью этому бессовестному джинну, я вскочила на подбежавшего фарга и погрузила свои когти в белое мясо между двумя роговыми пластинами на шее монстра. Пальцы нащупали нечто продолговатое и твердое, и я вырвала этот кусок плоти из шеи фарга. В последний раз, дернувшись всем телом, фарг осел на песок. Конечно, мне было достаточно вонзить когти в его шею, но нечто темное во мне жаждало вгрызаться в плоть врага. Я сожалела, что в жилах фаргов течет густая светлая дрянь не похожая на кровь, а мне так хотелось учуять запах крови. Я сожалела, что эти создания покрыты панцирем, и я не могу погрузить в них свои клыки. Я пробежала языком по зубам и обнаружила, что у меня действительно появились клыки, а зубы стали острее. Не в силах больше сдерживать себя, следующий нервный узел я вырвала зубами, и чуть кисловатая кровь фаргов наполнила мой рот. До этой секунды я не дралась, а просто махала руками, а теперь словно странное безумие овладело мной. Я убивала фаргов одного за другим, наслаждаясь их кровью, их последней судорогой, их смертью. Они больше не были чудовищами, не были монстрами, а всего лишь жертвами моей ярости, моей жажды убивать. Единственным монстром здесь теперь была я.

Внезапно я оказалась на песке, и надо мной нависло взволнованное лицо Загрея.

— Все, Кристель, — прозвучал его голос в моей голове, — все. Их больше нет.

Рядом с Загреем завис в воздухе Сократ, и вид у него был потрясенный.

— Это было... — Сократ замахал в воздухе руками, будто надеясь ухватить нужное слово, но так и не найдя выдохнул, — ...что-то.

Когти медленно втянулись назад в мое тело, и я ошалело осмотрелась вокруг. Повсюду валялись трупы фаргов, словно обломки черных камней на белом песке. Их было не меньше тридцати. Бог ты мой, а сколько из них прикончила я? Во рту еще остался кислый привкус их густой бледно-белой крови, и к горлу подкатила тошнота. Оттолкнув Загрея, я успела перевернуться на песке, прежде чем меня вырвало. Я зажмурилась, не желая смотреть, что выходит из моего организма, а когда мой желудок полностью вывернуло наизнанку, я, пошатываясь, поднялась на ноги, полная ужаса от содеянного и отвращения к себе.

— А где джинн? — Наконец спросила я, надеясь, что не прикончила его, случайно спутав с фаргом. В этом случае мне осталось бы лишь совершить ритуальное самоубийство, поскольку, как жить с таким грузом, я не представляла.

— Здесь. — Халед вышел из-за трупа одного из фаргов. Наверное, прятался там от меня.

— Кто ты такая, шайтан тебя побери? — Грозно спросил он. Джин явно был не из робкого десятка.

— Кристель Ордея Настани, энергет, полунимфа, полумонстр, — устало сказала я, надеясь что в последнем случае приставку полу— убирать пока рано. Очень надеясь.

Загрей сочувственно обнял меня за плечи, и я нашла в себе силы гордо выпрямиться. В конце концов, я ведь убила тех, кто напал на меня первыми. Правда в конце уже было не совсем понятно, кто на кого нападает, но важен ведь итог. Это всего лишь убитые мною хищники. Монстры.

— Ладно, — прервал молчание Халед, — если мы хотим выжить, то нам нужно найти воду.

— Нам? — Возмутилась я. — Нет уж, нас ты, пожалуйста, верни назад, а сам можешь хоть в песок зарыться с головой.

— Не могу, — покачал головой Халед.

— Ну, заройся по пояс. Мне без разницы.

— Не могу вернуть вас назад.— Халед виновато развел руками.— Здесь энергетические потоки мешают настроиться. Это один из парадоксов Великих Песков.

Сократ возмущенно ахнул.

— Что!? — Я почувствовала, что снова начинаю злиться, хотя то, что мы оказались в Великих Песках, с натяжкой можно было назвать приближением к нашей цели. — А какого хрена ты нас сюда приволок!?

— Чтобы переместиться, — пояснил Халед, — нужен энергет, у которого можно взять необходимое количество энергии. А остальные проскочили только потому, что непосредственно тебя касались.

— Ах, ты, сволочь! — Выдохнула я, — А о нас ты подумал!?

— Ну...— Халед замялся, — не успел. Это было чересчур спонтанное решение.

Из моего горла вырвалось злобное рычание.

— Спокойно, — Халед выставил вперед левую руку, хватаясь правой за рукоять кинжала. — Я тебе жизнь спас, помнишь?

— Ах ты, джинн хитрожопый! — Я задохнулась от возмущения. — Да если бы не ты, то меня и спасать было бы не нужно.

— Выбирай выражения. — Угрожающе сказал Халед, сжимая кулаки, — Я не настолько терпелив, чтобы так долго сносить оскорбления. Вину свою я готов признать, но ты все равно не готова убить меня. Думаю нам нужно все обсудить и найти решение, которое всех устроит. Но сначала нужно найти воду.

Я задумалась. Чертов засранец был прав: убивать я его не хотела, а значит, затевать драку действительно не имело смысла.

— Убить не убью, но покалечить могла бы, — проворчала я сдаваясь.

Джинн сделал вил, что не расслышал, и только плотно сжатая челюсть выдавала, каких усилий ему это стоило.

Мы медленно продвигались вперед под палящим солнцем. Поначалу я осматривалась вокруг, ожидая, что из песка в любую минуту могут появиться фарги, но Халед уверил, что, если мы будем говорить тихо, а ступать осторожно, то опасность нам не грозит. "Фарги охотятся на более крупную и менее подвижную дичь",— сказал он, и мне сразу расхотелось разговаривать о местной фауне. Слишком уж все вокруг напоминало сон. Сюрреалистичный мучительный сон. Окружающий пейзаж не баловал нас разнообразием, и вскоре я опустила голову и принялась считать шаги. Однако внушительные суммы набегали чересчур быстро, и я стала считать барханы. Подъем, спуск. Один. Еще подъем, спуск. Два. Жажда начала давать о себе знать. Горячий ветер трепал волосы и бросался горстями песка, подхваченными с вершин белых дюн. Пот испарялся очень быстро, и на коже оставался белый налет соли. Интересно, если я — водная нимфа, то могу ли я испариться полностью под таким горячим солнцем? Тьфу ты, черт...на такой жаре и свихнуться недолго.

Солнце миновало зенит и стало медленно клониться к закату. Сколько часов мы уже в пути? Сорок восемь барханов. Сорок восемь унылых подъемов по длинному наветренному склону и сорок восемь спусков по крутому подветренному. Ноги протестующе ноют. Они хотят заставить меня присесть, но я не позволяю им такой роскоши. Загрей предлагает понести меня на руках, но я гордо отказываюсь. Не хочу портить свой имидж крутой нимфы. Может и зря, но пока я могу идти сама, я буду идти. Во рту пересохло. Белый песок хрустит на зубах, забивается в уши и в нос. Я чихаю, кашляю, прикрываю нос рукой, но здесь от песка не скрыться, он повсюду. Только теперь я начала понимать, как могла возникнуть традиция укутывания женщин в паранджу в мусульманских странах. При всех своих современных взглядах, сейчас я бы с удовольствием надела длинный халат и платок на голову. Должно быть, когда-то это было вопросом выживания, а не религии.

Халед останавливается и глубоко вдыхает горячий воздух.

— Еще немного, — говорит он, — мы на верном пути.

Вскоре высота барханов становиться все меньше. Ветер меняет направление, а, быть может, это мы чуть сворачиваем в сторону. Мимо нас, подпрыгивая на горячем песке проноситься перекати-поле, и Халед, довольно улыбаясь, указывает рукой на горизонт.

— Смотри, там наверняка есть источник.

Я ровным счетом ничего не вижу в дрожащем воздухе, но искренне надеюсь, что джинн прав.

Через некоторое время мне начинает казаться, что я и вправду вижу впереди деревья, и я заставляю себя идти быстрее. Ветер усиливается, и Халед начинает тревожно озираться по сторонам.

— Нам надо спешить, — говорит он.

Я непонимающе моргаю, и он показывает мне на горизонт позади нас. Там, между небом и землей расположилась черная полоса, которая с каждой минутой становилась все выше.

Собрав последние силы, мы переходим на бег. Деревья все ближе, но и тьма позади нас охватила добрую четверть неба. Время от времени в ней мелькают молнии, и вокруг раздается жуткий треск ни капли не похожий на привычный мне гром.

— Что это такое?! — Ору я на бегу.

— Местная пылевая буря! — Кричит Халед мне в ответ. — Мы должны добраться до источника раньше, чем до него доберется она!

Я удваиваю скорость и вырываюсь вперед. Сама удивляюсь, откуда только силы взялись! Может Жало нашло во мне некий скрытый резерв?

Вдохновленные моим примером остальные тоже бегут быстрее. Песок под ногами уже сменился землей и вскоре мы вламываемся в заросли невысоких пальм, и я невольно задерживаю дыхание от окружающего меня многообразия красок. Словно в одно мгновение унылый пустынный ландшафт сменился раем. Пальмы самых разнообразных размеров и форм, олеандр, шиповник, апельсиновые деревья с полусозревшими плодами и целое море цветов.

Халед тряхнул меня за плечо, выводя из оцепенения.

— Не стой, как истукан! Нам еще нужно найти воду!

И мы продолжили ломиться сквозь паутину цветущих вьюнов, нещадно топча островки алых маков и белых нарциссов, и вскоре наши усилия были вознаграждены — мы вышли к небольшому овальному озерцу с прозрачной голубой водой. Не утруждая себя снятием одежды, мы попрыгали в воду, ныряя, плескаясь и утоляя жажду. Вода была холодной и потрясающе вкусной, я погружалась в нее с головой, касаясь руками каменистого дна, и с неохотой выныривала на поверхность. С берега послышался голос Халеда:

— Хватит плескаться. Нам еще нужно многое сделать.

Он уже успел соорудить из своего кушака некое подобие бурдюка и набрал в него воды. У тканей, создаваемых джиннами масса разнообразных ценных свойств, не зря они такие дорогие.

— Вы, — ткнул Халед пальцем на меня и Сократа, — поищите подходящее укрытие повыше от земли. Лучше всего будет начать с во-о-он тех валунов, а мы с сатиром попробуем найти что-нибудь съедобное.

Я не особо была довольна, что джинн тут раскомандовался, но в небе снова раздался оглушительный треск, и охота спорить пропала.

Сократ полетел вперед, оглядывая местность сверху, и вскоре сообщил, что на каменистом холме впереди есть отличная пещера. Я поднялась и нашла, что пещера действительно отличная. Если местные песчаные бури похожи на те, которые случаются в нашем мире, то здесь мы могли бы прекрасно забаррикадироваться и переждать непогоду. Тем временем ветер усилился, тонкоствольные пальмы гнулись почти до земли, и мы едва успели привести Халеда и Загрея в пещеру, как нас накрыла беспощадная, сметающая все на своем пути пылевая буря.

Глава 12

Халед заложил вход камнями, подкрепив их связующим заклинанием вместо цемента, так что мы вполне надежно были замурованы в нашей небольшой пещерке с низкими сводами. Тем временем Загрей разложил на каменном полу добытые ими припасы: полдюжины небольших пестрых яиц, насколько апельсинов, охапку каких-то зеленых стеблей с крупными длинными листьями, и несколько круглых брусков по виду напоминающих дрова.

— Это что, едят? — Я опасливо вертела в руках круглое полено, пока Сократ деловито расправлялся с апельсином.

Халед взял брусок из моих рук и ловко счистил верхний одеревеневший слой своим кинжалом. Когда в его руках осталась лишь белая сердцевина, джинн отломил кусок и отправил его в рот.

— Съедобная пальма, — объяснил он, протягивая мне остальное — попробуй.

Я осторожно откусила кусок и довольно закивала.

— Вкусно. Похоже на твердый и маслянистый банан. А это что за хрень? — Я кивнула в сторону зеленых стеблей.

— Не узнаешь? — Хмыкнул джинн. — Это же сахарный тростник.

— Ну что ты, — улыбнулась я, — я же жертва урбанизации. Я думала, что сахар в магазине растет.

Халед сверкнул в потемках белыми зубами. Он набрал воздуху в грудь, явно собираясь что-то сказать, но ему помешал оглушительный раскат грома. Я зажала уши ладонями. Треск стоял такой, будто крошились камни, а, может, так оно и было. Когда грохот стих Халед обернулся ко мне и спросил:

— А что тебе понадобилось в Имаде Старханаде.

Голос был вкрадчивым, почти извиняющимся. Похоже, кое-кто боится спровоцировать очередную вспышку праведного гнева.

Я усмехнулась и сказала чистую правду:

— Это самая короткая дорога в Лабиринт.

Джинн отшатнулся.

— Лабиринт? — Переспросил он.

— Ну, да, — я наслаждалась произведенным эффектом, — заберу кое-кого и сразу назад. Надеялась управиться до конца недели, пока кое-кто не забросил меня черт знает куда.

Последнее слово потонуло в грохоте, и я опять зажала уши руками. Как только воцарилась тишина, Халед сказал:

— Я провожу вас.

— Проводишь? — Настала моя очередь удивляться.

— Да. Отведу вас ко входу в Лабиринт, и после этого мы будем в расчете.

— Уговорил, — сказала я, но меня никто не услышал. Раскаты грома, или, скорее, треска, участились и стали еще громче. Как будто, можно быть еще громче...ан нет, можно. Впрочем, джинн ничего кроме согласия от меня не ожидал, так что разговор временно прервался под напором чересчур шумной стихии. Мои барабанные перепонки испытывали настоящее страдание. Казалось, что даже каменные своды пещеры дрожат от оглушительного грохота, и этой какофонии не будет конца, но конец все же наступил. Раскаты становились все реже, а звуки тише. В щели между камнями начал пробиваться чуть красноватый солнечный свет.

— Ну что? — Я попыталась вынуть один из камней, которыми был заложен вход, но довольно безуспешно. — Что мы намерены делать дальше?

— Я думаю, нам лучше заночевать здесь, — подал голос Халед, — место очень удачное.

— А почему бы нам не путешествовать ночью? — Поинтересовалась я.— Не так жарко, как днем, а значит, будем меньше выматываться и экономнее расходовать воду.

— Да, вот только "не жарко" это очень мягко сказано. Ночью ударит мороз. А потом выползут кутрубы и гули. Рядом с оазисами всегда гнездятся кори, а охотятся они в основном ночью. Но самое неприятное, что через одну жемчужину отсюда начинается каменистое плато, а на стыке Великих песков и каменистого плато все еще водятся шогготы. Возможно, сюда они и не доползут, но я бы не рисковал.

— Я блин, даже спрашивать не хочу, о чем ты сейчас говоришь. А насколько сильный будет мороз?

— Не сильный. Приблизительно двадцать три градуса по Фаренгейту или пять градусов ниже нуля по Цельсию. Достаточно, или мне перевести в градусы Реомюра, Ранкина или Кальвина?

— Да иди ты! — Я задумалась, что бы ему сказать не слишком обидное, но точно отражающее мое отношение, и нашла. — Позер!

Даром я что ли пять лет учила языки!

Сократ фыркнул, но сумел сдержать смех.

— А далеко отсюда до Лабиринта? — Спросил он.

— Не очень. Два-три дня пути. — Джинн прикрыл глаза и прислонился к стене. Обиделся и делает вид, что мы его изрядно утомили. А может и вправду устал.

Я присела рядом.

— Может, пока не поздно попробуем раздобыть дров и разведем костер?

— Не надо, — Халед посмотрел на меня, и его синие глаза отразили красные отблески вечерней зари, — мы создадим грань, и она защитит нас от холода.

Я не стала расспрашивать, как мы собираемся это делать. Было видно, что Халед не настроен разговаривать. Как только я оставила его в покое, он сразу же погрузился в размышления. Мне и самой было о чем поразмышлять. Я вспомнила безумие, охватившее меня в драке с фаргами. Во что я превращаюсь? Мне никогда не было легко лишить жизни живое существо. Я никогда не была безжалостной, а тут Жало выворачивает меня наизнанку, находит во мне монстра, и я должна смириться с этим? Всю жизнь я думала, что я совсем другой человек, и это своеобразное раздвоение личности меня не радует.

На мое плечо сел Сократ.

— Ты всегда была сильнее, чем кажешься, — Шепнул он.

— Что? — Я удивленно на него посмотрела.

— Каждый раз, когда ты попадаешь в переделку, где другие только и могут, что вопить и падать в обморок, ты начинаешь думать, где искать выход. Там где другие сдаются, ты хочешь идти до конца. Из всех, кого я знаю, только ты решилась бы пойти в Лабиринт несмотря ни на что. И я верю, что все выйдет по-твоему. Верю в тебя.

Сократ ласково дернул меня за ухо. Будь он побольше, я бы его обняла. Мне вспомнился шепот волн озера Правды: "Ты чистая, ты справишься". Что ж, мне ничего не остается кроме как справиться, и я справлюсь.

Я вскинула голову, и обнаружила, что Халед пристально смотрит на меня.

— Предлагаю поужинать, пока не стало слишком холодно, — сказал он, и разломил стебель сахарного тростника. Из разлома сразу же закапал густой и сладкий сок. Я взяла пестрое яйцо и осторожно проковыряла в нем отверстие, чтобы можно было его выпить. Не хватало соли, но в целом все было вкусно и питательно, и вскоре у нас осталось лишь несколько брусков съедобной пальмы и половина охапки сахарного тростника. Тем временем солнце окончательно село и температура, в самом деле, начала падать. Стены пещеры начали тихонько потрескивать от такого перепада.

— Теперь пора, — сказал Халед и начал расстегивать кафтан.

— Э-э-э! — Возмутилась я. — Если мы планируем греется трением, то я против.

— Надо же, — Халед скинул кафтан и начал стягивать тунику, — а ведь мне еще никто не отказывал. Можешь не волноваться, просто чтобы создать грань без энергетической подпитки я должен соприкоснуться с тобой определенными точками. Тебе будет достаточно только снять рубашку. Поверь, мне это будет так же неприятно, как и тебе. Я не привык разоблачаться перед представителями других рас. Для джинна это унижение.

С этими словами он отбросил тунику в сторону и сложил руки на груди. Его мускулистые плечи причудливым узором до самого локтя покрывала черная блестящая, как у змей, чешуя.

— В чем дело, нимфа? — Презрительно спросил он. — Боишься меня?

Я пожала плечами и начала расстегивать свою блузку. Внезапно джинн сделал шаг вперед и прикоснулся к медальону на моей груди.

— Откуда у тебя это?

— С детства.— Я посмотрела на него. — А что?

— Это ключ харут. Мистический знак, который нельзя повторить. Все древние создания знают этот знак, но его невозможно нарисовать, выковать, отлить. Невозможно создать — он появляется сам.

— И что это значит?

— Значит, он у тебя неспроста.

Я тряхнула головой. Как будто без этих загадок у меня мало проблем, и я сердито скинула блузку.

— Что нужно делать?

Джинн лег на каменный пол и с усмешкой сказал:

— Твоя очередь быть сверху. Ложись так, чтобы наши линии чакр были параллельны. То есть серединные линии наших тел должны совпадать, а ладони соприкасаться.

Я сделала, как он сказал. Поза была интимной, но мы, по крайней мере, не были полностью раздеты, и я постаралась найти в своем арсенале самое серьезное и торжественное выражение лица, как и подобает при неком ритуале.

Наши лица находились на одном уровне, и я шепнула ему:

— Надеюсь, что это не будет так же больно, как когда ты перенес нас сюда.

На лице Халеда мелькнуло странное выражение, и он сжал челюсти.

— Прости, — сказал он едва слышно, — я действовал слишком быстро и не успел оградить тебя. Теперь я буду очень осторожен, и тебе понравиться, я обещаю.

— Погоди, — торжественное выражение слетело с моего лица, — а что мы все-таки собираемся делать?

Халед прикусил губу, и часто задышал. По всем признакам, джинн сдерживал смех.

— Аджна должна коснуться моего камня, — наконец сказал он и тут же пояснил, — аджна находиться у тебя между бровей.

Я последовала его словам, и в тот же миг по телу пробежала волна тепла. Я почувствовала, как сливаются наши энергии, словно чья-то невидимая рука стежок за стежком сшивает энергетическими вихрями наши тела, и это было восхитительно. Он не пил мою энергию как дампир, а только направлял ее течение, сливая со своей, и из этого слияния рождался некий вид материи. Эта материя обволакивала, нежным перышком пробегая по коже, а потом она мягко отделилась от нас, и мое тело утратило вес, словно энергетические потоки оторвали нас от земли. Я почувствовала, как легкий шарик тепла рождается в районе солнечного сплетения и начинает движение внутри меня. Он покидал мое тело и снова возвращался в него, пробегал по животу и внутренней поверхности бедер, двигаясь все быстрее и быстрее, пока не остановился на некой чувствительно точке внутри меня и не взорвался. Оргазмический спазм сжал низ моего живота, и я резко открыла глаза. В тот же миг я и Халед упали на землю, поскольку оказалось, что мы на самом деле висели в воздухе

Джинн болезненно охнул и едва успел перехватить мою руку, метившую ему в челюсть.

— Ты что творишь, хмырь гуталиновый! Я тебе за это твои синие глазенки знаешь, куда натяну!

Халед не стал ждать пока я пущу в ход вторую руку, и быстро перекатился на живот, подмяв меня под себя.

— Хватит! — Рявкнул он. — Это я должен быть в бешенстве. Я лишь отражал твои атаки. Пользоваться силами в момент единения кундалини запрещено.

— Но я ничего не делала, — возмутилась я.

— Тебе надо научиться держать себя в руках, нимфа — отрезал Халед.

— Да? — Я на секунду задумалась. — А что ж ты не остановил меня?

Халед скатился с меня и быстро натянул тунику на свой могучий торс.

— Довольно, — буркнул он, растягиваясь на полу — я не должен терять концентрацию, чтобы поддерживать созданную грань, поскольку создавать ее вторично я точно не намерен.

Потрясающе. Я сердито вскочила и тут же уперлась в нечто мягкое и твердое одновременно. Грань. Податливая, как пузырь и прочная как слиток титана. Загрей подал мне мою блузу и, надев ее, я улеглась на жесткий пол.

— И что это было? — Тихо спросил Сократ, устраивая себе постель на моих волосах. Хоть кто-то будет спать на мягком.

— Отвяжись, и волосы мои не спутывай. Расчесывать их пока нечем. — Прошептала я, потянув Загрея за майку, чтобы он лег поближе. Сатир, по-своему истолковав мой порыв, обнял меня одной рукой. Ну, и ладно.

Снова горячее желтое солнце обрушивает на нас удушающий жар своих фотонов. Снова застывшее море барханов простирается вперед до самого горизонта. Снова три путника, три муравьишки на белой скатерти пустыни, упрямо плетутся вперед. Эти путники — мы. Я говорю три, потому что везучий цветочный эльф без зазрения совести путешествует на наших плечах. Разрушенный бурей оазис остался позади. Пальмы были истерзаны, словно побывали в адской мясорубке, от цветов не осталось и следа, а озеро превратилось в грязную лужу, почти засыпанную песком. Если там еще остались подземные ключи, то нам до них уже было не добраться. И вот мы снова идем по успевшему мне изрядно поднадоесть, рельефу, с той лишь разницей, что теперь нам на пути время от времени встречаются гигантские черные валуны с острыми краями, но и к этому я быстро привыкаю. Халед не дает нам устраивать привалы, объясняя, что к вечеру мы непременно должны добраться до одной из жемчужин Имада.

— Что за жемчужины? — интересуюсь я, и Халед объясняет:

— Жемчужины — это особая материя, созданная нашими предками в местах энергетических аномалий. Они притягивают энергию элиа так же как и ты, но в более крупных масштабах. Это позволяло уравновесить существ илиа, поглощающих энергию. С некоторых пор создания илиа вышли из-под контроля и стали пытаться разрушить жемчужины. Тогда джинны встали на их защиту.

— Что-то я не понимаю. Что значит "существа илиа"?

— Джинны верят, что в начале времен было великое ничто, и в нем царил хаос. Хаос был абсолютным равновесием, как насыщенный раствор, в котором растворенное вещество достигло максимальной концентрации, и это длилось бесконечно долго, пока не произошло нечто. Некий толчок, и с того момента подобное вдруг стало притягивать подобное и хаос разделился надвое. Одной половиной был Халит — олицетворение тьмы, скверны и силы поглощения, а другой Малит — его антипод, но они никак не могли удержать равновесие и стали погружаться в хаос. Так возник первый закон равновесия, и он гласит: "Для сохранения равновесия противоположности стремятся к единению, но не могут его достичь, ибо только хаос является их единством" Тогда Халит оторвал от себя кусок, чтобы Малит мог с ним объединиться, и Малит оторвал от себя кусок, чтобы Халит тоже мог стать его частью. Как только это свершилось, они начали поглощать друг друга, и возник второй закон равновесия, он гласит: "Для сохранения равновесия противоположности должны находиться в состоянии вечной борьбы друг с другом" С этого момента у всякого действия появилось противодействие, и абсолютное равновесие стало относительным. То есть оно должно попеременно смещаться в разные стороны в допустимых пределах. Из оторванной части тела Халита возникли создания илиа, а из оторванной части тела Малита — создания элиа. С тех пор у каждого создания элиа есть антипод — создание илиа. У джиннов их три — ифриты, мариды и гули.

До меня вдруг начало доходить.

— Значит если дампиры — создания илиа, то энергеты...

— Совершенно верно, — кивнул джинн, — только в последнее время мы находимся в опасной близости от критического числа созданий илиа. Что произойдет, если предел будет нарушен, не знает никто. Но самым вероятным итогом будет возвращение в хаос.

Вдруг Халед рухнул на колени и прошептал:

— Не может быть.

Я проследила за направлением его взгляда и замерла в изумлении.

Из-за ближайшего черного валуна за нами наблюдало очень странное существо

Глава 13.

У него было лицо. Не совсем человеческое, но все же и не звериная морда. Большие черные глаза и длинная шея. Тело напоминало лошадиное, но четыре длинные ноги заканчивались когтистыми лапами. Оно было белым. Белее, чем окружающий песок.

Вдруг создание сделало шаг по направлению к нам и развернуло огромные белые крылья. Я ахнула, настолько это было величественно и прекрасно. Будто завороженная я стала медленно приближаться к нему. Существо чуть наклонило голову. Черные глаза внимательно следили за мной, а распахнутые крылья едва заметно трепетали. Осторожно я протянула вперед руку. Джинн позади меня издал какой-то протестующий звук, но я уже прикоснулась кончиками пальцев к шее этого создания, и оно тихо вздохнуло. Его лицо, покрытое мягкой короткой шерсткой, походило на лица инопланетян в фантастических фильмах, такое же длинное, треугольное с непомерно большими глазами, маленьким носом и ртом. Неожиданно создание сложило губы трубочкой и издало тихий мелодичный свист. В моей голове тут же возник образ озера, из которого мне хотелось бы сделать глоток, а потом это озеро превратилось в засыпанную песком грязную лужу.

Я удивленно заморгала.

— Это был ты? — спросила я, не особенно рассчитывая на ответ, но существо утвердительно засвистело.

— Пить хочешь? — шепнула я, все еще удивляясь.

Создание издало еще один жалобный свист.

— Эй, — я посмотрела на Халеда, — у нас еще осталась вода?

— Д-да, — запинающимся голосом произнес джинн, все еще стоя на коленях в песке.

Я подошла к нему и взяла у него из рук самодельный бурдюк с остатками драгоценной влаги.

— Что ты делаешь? — Зашептал джинн, удерживая меня за руку. — Ты знаешь кто это?

— Он хочет пить. — Тихо сказала я. — Наверное, тоже набрел на наш оазис, но ему повезло меньше чем нам — он застал лишь грязную лужу, засыпанную песком. Мы до вечера дотянем как -нибудь, а ему сейчас нужна помощь.

И я с бурдюкам в руках решительно направилась к удивительному белому созданию.

Сделав несколько больших глотков из бурдюка в моих руках, существо ласково засвистело.

— Не за что, — улыбаясь, сказала я ему, хоть воды у нас почти не осталось. — Нам бы только добраться до ближайшей жемчужины, а там Халед обещал, что умереть от жажды нам не дадут.

Вдруг перед глазами у меня пронеслось безоблачное синее небо, барханы, которые остались далеко внизу и теплый ветер, ласково треплющий мои волосы.

Существо снова засвистело и осторожно присело на песок, опуская крылья.

— Ты что, предлагаешь нас подвезти? — Удивлено спросила я.

Снова свист и нечто напоминающее утвердительный кивок.

Я обернулась к друзьям.

— Эй, а вы не хотите продолжить путь по воздуху. Халед, хватит валяться в песке, мой крылатый друг предлагает посильную помощь.

У Халеда отвисла челюсть.

— Совсем нимфа безбашенная! — Заорал Сократ. — А вдруг твой крылатый друг тебя скинет?

— Замолчи! — Взвился Халед. — Вы даже и не представляете, кого вы видите пред собой! Это брилак, одно из самых первых созданий элиа. Для джиннов он является священным. Я и представить не мог, что когда-нибудь увижу его своими глазами.

Я снова посмотрела на священного брилака. Он едва заметно улыбался и нетерпеливо помахивал крыльями.

Не дожидаясь пока остальные, наконец, решатся подойти, я вскарабкалась ему на загривок.

— Ну, же! — поторопила я их, и Загрей с неизменной ловкостью и грацией последовал моему примеру.

Халед медленно встал с колен и нерешительно приблизился. Было странно видеть, что могучий гордый джинн робеет перед этим удивительным созданием. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, потом брилак заливисто свистнул и Халед, ловко подпрыгнув, присоединился к нам.

Брилак рванул вперед, размахивая белыми крыльями, и легко, словно птица, оторвался от земли. В одно мгновение белые барханы оказались внизу, а в лицо ударил теплый ветер. Я вцепилась в более длинную шерсть у основания шеи и крепче обхватила брилака ногами, а тот наклонил голову вперед и начал набирать скорость. Барханы сверху напоминали застывшее море с разбросанными по нему черными вкраплениями утесов. Я поймала себя на том, что восторженно кричу, и то, что я не заметила этого сразу, говорит о силе впечатления, произведенного на меня полетом.

Брилак время от времени ловил восходящие потоки воздуха и парил, давая отдых крыльям. Я чувствовала, как перекатываются под кожей его могучие мышцы, приводящие крылья в движение, а сзади белым веером открывался и закрывался птичий хвост. Лапы во время полета он плотно прижимал к телу, а шею вытягивал вперед, словно лебедь, правда его шея не была настолько длинной.

Поначалу я прижималась к брилаку, боясь, что порыв ветра меня сдует, но вскоре расхрабрилась и стала время от времени выпрямляться, оглядываясь по сторонам. Через час или два брилак стал понемногу снижаться, и вскоре мягко приземлился на белый песок.

— Приехали? — Спросила я слезая.

Брилак покачал головой, тяжело дыша.

— Устал, значит. — Сказала я, присаживаясь рядом.

Брилак свистнул и сложил свои тонкие губы в нечто, напоминающее улыбку. Мы с этим крылатым созданием понимали друг друга без слов. Оно и понятно, ведь у меня есть собственный не слишком разговорчивый сатир, который не имеет привычки даже мысленно донимать меня беседами.

Вышеупомянутый сатир с довольным видом плюхнулся на песок возле меня.

— Понравилось летать? — Спросила я, и Загрей энергично закивал.

— А меня чуть не сдуло, — послышался голос Сократа. Эльфик, спасаясь от ветра, заполз Загрею за шиворот и теперь сердито разглаживал примятые крылышки.

Халед сидел на песке и просто разглядывал брилака. Было похоже, что джинн не в состоянии отвести от него глаз.

— Когда я вернусь домой, отец не поверит, что я летал на брилаке. — Сказал он. — Никто не поверит.

— Ну и что. — Утешила я. — Главное, что ты знаешь.

Джинн посмотрел на меня

— Как тебе это удалось? — Халед придвинулся ближе. — Как ты приручила его?

— Я не приручала, — я укоризненно взглянула на Халеда. — Он помогает нам по доброй воле, но может улететь хоть сейчас. Он умный и знает, где находится эта ваша жемчужина. Правда?

Я повернулась к брилаку, и он подтвердил мои слова мелодичным свистом.

Халед изумленно покачал головой, а я без лишних слов взяла у него бурдюк и напоила брилака остатками воды, поскольку сегодня нам обезвоживание не грозило, а нашему летучему коню это явно было необходимо.

Говоря по правде, я и сама была удивлена, что я и этот иномирный пегас нашли общий язык, но мне было приятно находиться с ним рядом. Забывались все прошлые горести. Словно мне снова восемь лет, я катаюсь на пони и мама рядом. Вот так брилак действовал на меня, и я ничего не могла поделать с тем, что доверяю этому существу.

Через час мы продолжили наше путешествие. Брилак летел быстро, но держался так ровно, что я просто напрочь забыла про страх высоты. Впрочем, высоты я боюсь гораздо меньше чем дампиров. А еще после встречи с Тенью в коридоре список моих фобий пополнился боязнью темных замкнутых пространств. Так что с количеством моих страхов может сравниться только количество моих проблем. Зато, благодаря им, мне некогда думать о моих страхах. Вот так.

Через несколько часов полета с краткими передышками на горизонте показалось нечто явно выпадающее из общего пейзажа. При ближайшем рассмотрении это оказалось высокой каменной стеной, у подножия которой на наших глазах разворачивалась жестокая битва. Гигантские красные шипастые создания штурмовали высокие стены, из-за которых маленькие черные джинны посыпали их градом странных белых стрел.

— Ифриты! — Закричал Халед.— Убью!

И чуть не сиганул вниз.

— Стой, псих! — От неожиданности я сама чуть не соскользнула со спины брилака. — Убьешься!

— Высшие джинны левитируют! — Крикнул Халед. — Я должен помочь своим!

— Подожди! Сейчас вместе поможем! — Я наклонилась к брилаку и попросила. — Спусти нас пониже, дружище, чтобы мы могли спрыгнуть.

Брилак засвистел и стал понемногу терять высоту. В десяти метрах над землей Халед все же не выдержал и спрыгнул вниз в самую гущу ифритов.

— Идиот! — заорала я джинну, но он меня уже не слышал, рубя гигантов направо и налево.

Вдруг брилак издал жалобный свист, и я увидела, что в его передней ноге торчит белая стрела джиннов. Такого фортеля от своих не ожидал никто, и мы камнем рухнули вниз. Я покатилась по песку, обдирая локти и инстинктивно группируя свое тело так, чтобы ничего не сломать. Внимание ифритов тут же переключилось на нас, и не успела я встать на ноги, как мое тело снова рухнуло на песок, а у меня над головой пролетел столб огня. Я заорала, откатываясь в сторону, а на место, где я только что лежала, обрушился гигантский красный кулак с черными шипами на костяшках. Ифрит сложил ладони вместе, создавая новый столб огня, но тут ему в лоб угодила белая стрела, и гигант рухнул, судорожно крича, в то время как его тело покрывалось белым инеем. Я выпустила когти и запрыгнула на спину следующего гиганта. Не давая ему опомниться, я в клочья разодрала его уродливую шипастую морду, и кровь, брызнувшая из его ран обварила мои руки не хуже кипятка. Ифрит замахал руками, но я проворно спрыгнула вниз и отбежала в сторону. Голова гиганта превратилась в кровавое месиво и от боли он начал крушить все вокруг, не разбирая где свой, а где чужой. Волдыри на моих руках болели нестерпимо, видимо, ожоги Жало залечивало хуже всего. Кое-где кожа даже висела клочьями, обнажая красную плоть. Ах, ты ж, етитская сила, как же больно-то! Вдруг мир вокруг взорвался вспышкой света, и вопли ифритов оглушили меня. Я рухнула на колени, зажимая уши обожженными руками, а когда огляделась вокруг, то не поверила своим глазам. Имея численное преимущество и реальную возможность порвать нас на куски, ифриты отступали, без зазрения совести бросая на поле боя тяжело раненых и тех, кто не мог идти сам. Рядом со мной Загрей, не без пары незначительных ожогов, но в общем целый и невредимый, удивленно оглядывался по сторонам. Я тоже обернулась и тут же поняла, кто был истинной причиной этой вспышки и позорного бегства ифритов. Брилак, мерцая белым светом, устало опустил голову на сложенные лапы и жалобно засвистел. В одной из лап все еще торчала стрела из незнакомого белого металла.

Я подбежала к нему, чтобы осмотреть рану. Кожа вокруг стрелы была холодной, а шерсть покрыта тонкой коркой льда. Я попыталась вытащить стрелу, но моя рука мгновенно примерзла к странному металлу, и холод пополз вверх. Я застонала от боли. Тут же мою руку накрыли пальцы Халеда и он осторожно вынул стрелу из раны, освобождая меня из ледяной ловушки. Ему самому стрела вреда не причиняла. Я погладила лапу брилака. Рана была неглубокая, но ткани вокруг были обморожены, и я прижала ладони к ране, выпуская свою энергию, в надежде, что это сможет помочь моему крылатому другу. Ведь с одной истеричной эльфийкой это мне как-то помогло. Тем временем в стене открылись большие железные ворота и нам навстречу стали выбегать джинны в белых одеждах и с белыми тюрбанами на головах. При виде Халеда, из-под спутанной челки которого мерцал красный камень, а быть может и при виде сияющего брилака, они падали ниц и, прикоснувшись тюрбаном к песку, застывали. Не обращая на них внимания, Халед отложил стрелу в сторону и накрыл мои руки своими. Прикосновение к обожженной коже вырвало у меня болезненный выдох сквозь зубы.

— Прости. — Шепнул Халед. — Позволь мне объединить наши силы.

— Надеюсь, что это не будет так же приятно, как в прошлый раз. — С усилием выговорила я.

— Так значит, это все-таки было приятно. — Хитро прищурился Халед, направляя свою энергию сквозь мои ладони.

— Иди ты! — буркнула я, удивляясь, как его слабый энергетический поток вдруг стал упорядочивать движение моего. До этого моя энергия растекалась во все стороны, а он собрал ее и заставил течь в нужном направлении. Медленно и точно, как хирург микроскопических масштабов, он восстанавливал поврежденные клетки, вызывал к жизни нервные окончания и запускал нейрофизиологические реакции, а моя энергия была лишь орудием в его руках. В отличие от меня он точно знал, как и что он делает. Я действовала как мясник, как средневековый кровопускатель, а Халед был настоящим профессионалом. В эту минуту джинн был величественно прекрасен. Его глаза сверкали, алый камень излучал свет, а волосы развевал невесть откуда взявшийся ветер. Ветер, который существовал только для него одного. Когда Халед отнял руки, то затянулась не только рана брилака, но и мои ожоги почти полностью прошли.

— А теперь, — Халед решительно встал и оглядел два десятка коленопреклоненных джиннов, — я, Халед ун Сууд Архайдант вир Рашеддит Муазиз аш Тарик бин Джабаль, приветствую вас, воины, и желаю видеть вашего солара.

Джинны поднялись на ноги, и к нам с поклоном подошел высокий, но не здоровенный, а скорее в меру гибкий джинн.

-Меня зовут Назиз и я солар этого воинского отряда. — Сказал он, снова кланяясь. — Я приветствую вас и ваших спутников, мой господин.

И Назиз робко глянул на мирно сидящего брилака.

— Назиз, — продолжил Халед, — один из твоих воинов ранил священного брилака ледяной стрелой. Как солар этого отряда, можешь ли ты сказать мне, кто это был, ибо данный воин должен понести заслуженное наказание.

Назиз наклонился и поднял из песка белую стрелу. Внимательно осмотрев, ее он сказал:

— Это стрела Хакима.

Из окруживших нас джиннов тут же вышел невысокий по их меркам и не больно-то откормленный джинн. Возле нас он опустился на колени и наклонил голову. Халед сорвал с его головы платок, и черные волосы джинна рассыпались по плечам. Камень на его лбу был бледно голубым, это был цвет одного из самых низших сословий, а теперь это было представлено на всеобщее обозрение.

— Ты знаешь, какое наказание тебя ждет? — Спросил Халед у стоящего на коленях Хакима.

Тот поднял глаза и сказал едва слышно:

— Лишение почетного права звать себя воином или смерть.

Лицо Хакима ничего не выражало, и лишь широко распахнутые синие глаза показывали, как ему на самом деле страшно. А то, что он не добавил приличествующее по этикету "мой господин", говорило, что бедняга уже сделал свой выбор. Мне подобная строгость показалась явным перегибом, да и этот мелкий джинн с по-детски хрупкими чертами лица вызывал скорее жалость, чем праведный гнев. В конце концов, каждый должен иметь хотя бы право на адвоката.

— Одну минутку — Я вышла вперед, прежде чем Халед успел сказать еще что-нибудь и все взоры обратились ко мне. Но я не растерялась.

— Многоуважаемый Халед ун Сууд Архайдант вир Рашеддит Муазиз аш Тарик бин Джабаль, — Брови Халеда взлетели вверх. Он не ожидал, что я запомню все семь его имен с правильными связками. Думал, наверное, что я буду называть его "мой господин". Не дождется. Мне легче напрячь память, чем гордость. — Не будете ли вы против, если я задам присутствующим несколько вопросов.

— Не буду, — ответил Халед, все еще находясь в состоянии легкого шока, и я решила не упускать этот момент.

— Свой первый вопрос мне хотелось бы адресовать к вам, Хаким.— Хаким вздрогнул, и я невозмутимо продолжила. — Имели ли вы намерение причинить своей стрелой вред кому-либо из присутствующих?

Хаким растерялся и нервно переводил взгляд с одного джинна на другого.

— Отвечайте честно. — Подбодрила я его. — Хуже ведь все равно не будет.

— Я не хотел! — Хаким посмотрел на меня, нервно дрожа всем телом.— Клянусь, не хотел! Арбалет просто выскользнул, а кругом были одни враги. Я не знал!

— Хорошо. — Я ободряюще ему улыбнулась. — Достаточно. Свой следующий вопрос я хочу адресовать вам, Назиз. Давно вы являетесь командующим этого воинского отряда?

— Соларом. — Поправил меня Назиз, — Да, я солар этого отряда последние восемь лет.

Я кивнула.

— А давно в вашем отряде этот воин? — Я указала на Хакима.

— Три месяца. — Ответил Назиз. — Он принес священную клятву воина в день своего совершеннолетия.

Чудесно. Просто счастливый призывник.

— А как вы охарактеризовали бы его, Назиз? Был ли он храбр в бою? Ладил ли с товарищами?

Назиз нахмурился, размышляя.

— Думаю, что в храбрости ему не откажешь. — Сказал он, наконец. — Неглуп, но не слишком силен, да и опыта у него маловато. Из-за нехватки бойцов мы рады любому, но времени на обучение отводится очень мало.

Я понимающе закивала.

— Что ж, теперь я обращаюсь ко всем вам, — я обвела глазами джиннов в одинаковых белых одеждах, — скажите, есть ли среди вас его друзья?

Джинны молчали.

— Да бросьте, — возмутилась я, — вас здесь всего два десятка. Хаким три месяца сражался с вами бок о бок и не завел друзей? Я прошу тех, кто считает Хакима своим другом выйти вперед.

По рядам джиннов прошло движение, и в итоге шестеро джиннов вышли вперед. Что ж, неплохо.

— Считаете ли вы наказание Хакима жестоким?

Джинны молчали, что было вполне объяснимо, и я решила изменить формулировку.

— Кто из вас, всех вас, считает, что этот джинн, прикрывавший ваши спины, проливавший свою кровь и готовый отдать свою жизнь во имя общих высоких целей, сейчас заслуживает лишь изгнания или смерти?

Снова звенящая тишина. Вот, что значит, поставить вопрос правильно.

Хаким преданно следил за мной взглядом и на его лице появился первый проблеск надежды.

Я снова обернулась к Халеду.

— Халед... то есть уважаемый Халед ун Сууд Архайдант вир Рашеддит Муазиз аш Тарик бин Джабаль, могу ли я попросить вашей личной аудиенции на одну минуточку.

И кивнула, мол, пошли, отойдем.

— Хорошо, — милостиво согласился Халед и мы отошли в сторону.

— Слушай, принц наследный, не мог бы ты уже объявить какое-нибудь царское помилование, и мы бы разошлись с миром? — Вопросила я.

Халед недовольно поморщился от моего пренебрежительного тона, но решил пока не беситься по мелочам. Быстро учится, молодец.

— К сожалению, не могу. Джинны должны уважать порядок, и законы существуют для всех.

Я сердито заскрипела зубами.

— Слушай, а если ваш священный брилак однозначно выскажется против смертной казни, это можно будет расценить, как законное помилование?

— Хм, таких прецедентов не было, но думаю, что можно. Брилаки — самые чистые создания и их действия выше всех законов.

— Отлично, пойдем, объявишь это своему народу.

— А тебе не интересно мое мнение?

Я серьезно посмотрела в его глаза.

— Халед, за все проведенное с тобой время, я думала о тебе по-разному и зачастую не очень лестно, но я ни за что не поверю, что ты и правда хочешь убить этого беднягу.

Халед нахмурился.

— Посторонись, — сказал он и решительно направился назад к удивленной толпе джиннов.

Глава 14

Хаким на коленях стоял перед брилаком. Справа от него лежал белый головной платок, символизирующий прощение, а слева изогнутый воинский кинжал, символизирующий наказание, и брилаку самому предстояло сделать выбор. Вот это я понимаю демократия — потерпевший сам выбирает участь виновного.

Брилак оглядел перепуганного джинна с головы до ног и тихо засвистел. Мне почему -то подумалось, что так брилак решил лично выразить ему свое негодование, оно и понятно — кому приятно получить ледяную стрелу в лапу?!. В конце концов, брилак все же подошел к платку, подцепил его своими коготками и набросил на Хакаима. Ну что ж, лично я в брилаке не сомневалась. Хаким закрыл лицо руками и упал на песок, и его тут же окружили джинны, назвавшиеся его друзьями, а я подошла к брилаку.

— Спасибо тебе. — Я погладила его по белой шее. — Ты всех нас спас. Теперь я у тебя в долгу, друг.

Из-за его крыла вдруг вынырнул Сократ.

— А про бедного эльфа никто и не вспомнил ни разу!— Сказал он, негодующе кружа вокруг моей головы.

— Не обижайся, Сократик! Я же знаю, что ты не дурак и в пекло не полезешь. Сам видел, какая тут каша была.

— Ладно, — эльф сменил гнев на милость,— только я тебя прошу уменьшительно-ласкательных производных к моему имени впредь не строить.

— Хорошо, — согласилась я, запоминая на будущее этот прием, и снова посмотрела на брилака. — Дружище, может, останешься? Наверняка у джиннов найдется что-нибудь перекусить. Да отдых бы тебе не помешал.

Брилак свистнул, соглашаясь.

И мы, не спеша, как и подобает почетным гостям, прошествовали к воротам.

За стеной нас ожидал широкий вымощенный камнями двор, справа от входа имелся колодец с деревянным воротом. Значит с водой и правда проблем не будет. По всему периметру стен были сделаны небольшие бойницы с каменными уступами под ними. К уступам вели деревянные лестницы, а на самих уступах стояли ящики с белыми арбалетными стрелами и лежали сами боевые арбалеты. Пара небольших каменных строений жалась к стенам, а посередине возвышалась каменная башня со смотровой площадкой наверху.

Назиз отдал несколько распоряжений джиннам и пригласил нас следовать за ним. Башенная дверь оказалась чересчур узка для брилака, и Назиз распорядился устроить его как можно удобнее прямо во дворе. Брилак выразил согласие и осторожно уселся на каменную кладку.

— Обычно мы едим прямо на кухне, но я думаю, что в честь вашего приезда можно накрыть стол в оружейном зале, — сказал Назиз, обращаясь в основном к Халеду.

— Не стоит беспокоиться. — Халед дружески улыбнулся. — Мы не собираемся вносить перемены в ваш уклад. С рассветом мы должны продолжить путь, а пока я готов предложить свой ятаган и силу в сражениях с созданиями илиа. Будем надеяться, что ифриты сегодня не вернуться, но впереди ночь.

— Да, — согласился Назиз, — ночные атаки маридов участились. Два три часа сна в сутки, да еще час на еду и прочие потребности — вот и все что мы можем себе позволить. Воины устали, но держаться из последних сил. По крайней мере, сегодняшняя битва закончилась не на закате, и для нас это уже праздник. Что ж пойдемте на кухню.

— Простите, Назиз, — перебила я его, — вы не будете против, если я поем во дворе вместе с брилаком? Так сказать составлю ему компанию.

К тому же во дворе был туалет, который мне хотелось посетить, но это не та информация, которую мне хотелось бы объявлять вслух. Вдобавок рядом с брилаком мой внутренний мир загадочным образом приходил в гармонию, и я не хотела упускать возможность побыть с ним рядом, пока он не решит улететь.

— Против? — Удивился Назиз. — Нет, конечно. Я пришлю кого-нибудь с едой для вас и священного брилака. Правда, наша еда не очень разнообразна и может выглядеть не слишком аппетитно, но уверяю вас, что она очень питательна и обогащена всеми необходимыми элементами для поддержания бодрости и здоровья.

— Не беспокойтесь, Назиз. — Ответила я. — Мое отрочество прошло в очень жестких условиях, так что я буду благодарна вам за любое угощение.

— Я тоже. — Поддержал меня Халед. — И я, пожалуй, тоже хотел бы поесть во дворе с моими друзьями, а после было бы неплохо поговорить с вами о положении дел вокруг этой жемчужины.

С друзьями? Неожиданно. Впрочем, общие проблемы и правда сблизили нас, так что готова допустить, что мое к нему отношение перешло из разряда "вот подонок, убила бы" в разряд "бесит, но в беде не брошу".

— Как вам будет угодно, мой господин. В таком случае я сейчас отдам необходимые распоряжения, а после буду к вашим услугам.

И Назиз направился в башню.

Мы разместились в тени поленицы дров, сложенных во дворе под тканым навесом, и брилак примостился рядом с нами.

Загрей прислонился спиной к нагретым солнцем поленьям и прикрыл глаза, а Сократ отправился докучать брилаку. Болтливый эльф с кем угодно мог найти общий язык, а теперь к его болтливости присоединилось и природное любопытство, похоже, что он тоже подобных созданий никогда не встречал. Халед задумчиво вертел в руках свой ятаган, и я впервые разглядела узорчатые ножны, наполовину скрытые кафтаном.

— Красивые, — заметила я, осторожно касаясь их кончиками пальцев.

— Подарок отца. — Ответил Халед. — Он лично обучал меня обращаться с ним, а когда я решил стать воином, как мой прадед, он запретил мне давать священную клятву.

— Почему?

— Потому, что я его единственный сын, но еще и потому, что я обладаю даром удерживать грань, а он считает, что все джинны с этим даром должны оставаться в Имаде Старханаде.

— А ты так не считаешь?

— А я считаю, что мы ведем себя как трусы. Раньше джинны контролировали численность всех созданий илиа в Великих Песках. А теперь...ифриты плодятся как мухи, мариды практически полностью перешли на сторону илиа, а мы способны только на оборону.

Халед сжал кулаки.

— Мариды? — переспросила я. — Повелители иллюзий? Бесплотные джинны, которых до разделения миров маги могли привязывать к сосудам?

— Да. А что в этом удивительного?

— Я не понимаю, как они могут причинить реальный вред. Их сила — только мара...греза не более.

— Вообще-то они способны обрести плоть на краткое время. И хоть они не так опасны как ифриты, но могут доставить много проблем. Ты никогда раньше не видела мар, созданных маридами?

— Нет.

— Значит, тебя ждет очень познавательная ночь. Раньше большая часть маридов хранила нейтралитет, но в последнее время они якшаются вместе с гулями и помогают им вытягивать жизненные силы из других существ. На всякий случай я советую тебе немного поспать до заката.

В этот момент к нам подошел Хаким и какой-то незнакомый джин. В руках они держали подносы с металлическими кружками и мисками, в которых дымилось густое темно-коричневое варево.

Каждому из нас досталось по миске, даже Сократу, а брилаку — конечно, самая большая. Пока я ковыряла ложкой эту патоку, брилак сложил губы трубочкой и осторожно попробовал содержимое своей миски.

— Ну как? — спросила я.

Брилак задумчиво причмокнул, облизал губы длинным розовым язычком и довольно засвистел. Значит, есть можно.

Хаким присел рядом подавая мне кружку с чем-то сильно напоминающим чай.

— Спасибо, — сказала я, принимая кружку из его рук, и Хаким смущенно опустил глаза. Было видно, что он собирался что-то сказать, но, так и не решившись, джинн взволнованно встал и быстрым шагом ушел в сторону башни. "Странный малый".— Решила я. — "Но это точно не мои проблемы, по крайней мере, пока".

— А могу я увидеть саму жемчужину? — Спросила я, пробуя горячее варево. На вкус оно напоминало тыквенный суп, но немного гуще и гораздо сытнее.

— Почему бы и нет. — Халед улыбнулся и подул на ложку с супом. — Я сам тебя отведу, если хочешь.

— Хочу. — Согласилась я. Мне действительно было любопытно, как выглядит эта пресловутая Жемчужина Имада.

Как только мы закончили есть, к нам подошел Назиз, и мы вместе с ним отправились взглянуть на жемчужину. Справа от входа в башню находилась неприметная дверь, за которой обнаружилась лестница, ведущая вниз. Пройдя по ней, мы вышли в каменный зал, в центре которого находился столб света, а в нем плавно поднималась и опускалась голубоватая сфера.

— Это и есть жемчужина, — сказал Назиз, — особая субстанция, созданная джиннами для трансформации энергии вселенной в энергию элиа. Здесь место энергетической аномалии, и энергия вселенной, проходящая сквозь жемчужину, особенно велика. Жемчужина сама регулирует количество энергии в зависимости от состояния равновесия. К сожалению, секретом их создания владели только первые джинны, а нам пока не удалось его раскрыть, поэтому все шестнадцать жемчужин имеют большую ценность. А сейчас, если хотите, я покажу вам комнаты, где вы можете передохнуть до заката.

Я благодарно кивнула, и мы направились к выходу.

Мне и Халеду достались отдельные комнаты, а Загрею предложили свободную кровать в общей казарменной спальне. Халед прежде чем лечь спать ушел вместе с Назизом осматривать оружейный склад, а я, обнаружив в комнате ведро воды, широкий таз и мыло с полотенцем, с удовольствием занялась вопросами личной гигиены. К моему удивлению в комнате даже лежала смена одежды в виде традиционных шароваров и туники с кафтаном. Правда, все это оказалось мне великовато, в особенности кафтан, который я решила отложить в сторонку. Но все остальное было вполне удобным, и я с благодарностью подумала о предусмотрительном Назизе.

Едва я успела переодеться, как в дверь постучали.

— Входите, — сказала я, потуже затягивая кушак, чтобы туника не висела бесформенным мешком.

В комнату осторожно проскользнул Хаким.

— Что-то случилось? — Удивилась я.

— Нет, я....— Хаким нервно сжал руки, — только хотел поблагодарить вас. Я и правда не хотел ранить брилака. Когда Назиз сказал, что это моя стрела, я практически сразу распрощался с жизнью. А вы...— Он запнулся и посмотрел мне в глаза

— Не надо, Хаким, я это делала просто потому, что это было правильно. Не стоит благодарности.

— Стоит. — Хаким подошел ко мне почти вплотную, и оказалось, что он не намного выше меня.— Я никогда этого не забуду. Все, что есть у воина — это долг, но впервые в жизни в моем сердце появилось нечто кроме долга. Словно Малит коснулся моей души и благословил меня. Я чувствую, что моя жизнь больше не принадлежит моему народу. Я верен клятве и должен сражаться, но жизнь моя принадлежит вам, и если она будет нужна вам, то я готов пойти куда угодно, если таково будет ваше слово.

Я в изумлении хлопала ресницами. Такого поворота я не ожидала, но я точно знала, что была не вправе распоряжаться чьей-то жизнью.

— Нет, Хаким, я не могу. Я принимаю твою благодарность, но такая ответственность мне не по силам. Я рада, что мне удалось помочь тебе, но ты ничего мне не должен. И перестань мне выкать, а то я чувствую себя неловко.

Хаким опустился на одно колено и протянул мне небольшое серебристое кольцо. От неожиданности я отшатнулась и чуть не упала на кровать. В моем мире этот жест означает нечто, что мне, скорее всего, никогда не светит. Да не очень-то и хотелось.

— Надеюсь, что это не то, о чем я думаю, — серьезно сказала я.

— Это мой предмет вызова. У джиннов низших сословий есть одно умение, а может и проклятие. Мы способны привязать себя к предмету, но в отличие от маридов, которых можно привязать силой, мы делаем это осознанно. Возможно, однажды тебе понадобиться моя помощь, и в этом случае ты сможешь призвать меня с помощью этого кольца. У меня не так много сил и умений, но иногда просто лишний меч может оказаться спасением. Не отказывай мне, ведь я тоже верю, что поступаю правильно.

В дверь снова постучали. Черт, только этого еще не хватало.

Я взяла кольцо и надела на средний палец левой руки. Это был единственный способ прекратить все дискуссии на эту тему.

— Кто там?!

— Халед.

— Быстро встань. — Приказала я Хакиму, и он вскочил на ноги, как раз перед тем, как Халед открыл дверь.

— А вы что тут делаете? — Спросил он, оглядывая комнату.

Меня так и подмывало ответить: "Не твое дело", но это было бы глупо и черевато последствиями, так что я сказала:

— Хаким пришел унести воду. А ты зачем явился?

Лучшая защита — нападение, это известно всем.

— Я принес смесь сухих трав, помогающих защититься от мар, — недоверчиво сказал Халед, пока Хаким с загадочной улыбкой, подхватив умывальные принадлежности и таз с водой, направился на выход.

— Не знала, что есть способы от них защититься, — Сказала я, делая удивленное лицо. Я всегда умела заговаривать зубы.

— Надежных способов нет. Дым этих трав мешает маре углубиться в твое сознание, но он не защитит от по-настоящему сильных маридов.

С этими словами Халед щелкнул пальцами, и искра огня упала в чашу с травой. Из чаши сразу повалил белый дым с терпким, но приятным запахом.

— А это не опасно? Я им не отравлюсь?

— Не волнуйся, — успокоил меня Халед, — доза рассчитана очень аккуратно. В дыму от человеческих сигарет находиться гораздо опаснее. Что ж, отдыхай, я пойду.

С этими словами Халед накрыл чашу ладонью, останавливая столб дыма, и пошел к двери.

— Спасибо.

— Пожалуйста.— Ответил он и вышел.

Когда дверь за ним закрылась, я легла на кровать и осторожно потрогала подаренное Хакимом кольцо. Я ведь даже не знаю, как им пользоваться, но, может, это и к лучшему. Все равно я понятия не имею что мне с ним делать, наверное, стоит просто его вернуть. Я попробовала его снять, но оно сидело довольно плотно, и я безнадежно махнула рукой. В конце концов, у меня и без того куча проблем. Буду решать их по одной, а сейчас надо отдохнуть, если вдруг ночка выдастся "горячей". На самом деле, я не думала, что мне удастся заснуть, но усталость сделала свое дело и я довольно быстро провалилась в сон.

— Привет, милая. Скучала?

— Ты кто? — Спросила я, садясь на кровати, и нервно оглядываясь по сторонам.

— Я здесь, — ответил голос, и, обернувшись, я увидела, что в изголовье стоит Марьян.

— Откуда ты взялся? — Спросила я.

— Угадай, — ответил Марьян, обходя кровать и присаживаясь рядом.

— Это сон,— догадалась я, и Марьян усмехнулся:

— Угадала. А как тебя занесло в Пески?

— Откуда ты знаешь?— Удивилась я.— И не проси меня угадать, тут я бессильна.

— Я наблюдаю за тобой, — Марьян улыбнулся, широко и удовлетворенно, словно чеширский кот,— ты сама дала мне в руки такую возможность.

Ах, да, прядь волос.

— Тогда ты должен знать, зачем я здесь.

— Я знаю зачем. Ты идешь в Лабиринт. Но я не это хочу узнать. Твое перемещение сюда было столь странным, что я даже потерял тебя из вида.

— А ты что следил за мной все время?— Возмутилась я, прокручивая в голове все события, свидетелем которых он мог стать.

— Не волнуйся, не все время. Так что это за способ перемещения? Это ведь не было порталом, правда?

— Я отвечу, если ты пообещаешь больше не подглядывать исподтишка.

— Я не могу этого обещать.— Марьян склонил голову набок. Именно этот жест умиляет меня и в людях и в собаках. — Не сердись. Я ведь не сделал ничего плохого. Я тебе не враг.

— И не друг.— Тихо сказала я. — Я ведь нимфа, помнишь?

— Такое забудешь. Но ты очень своеобразная нимфа.

Марьян подался вперед, опираясь на кровать руками, и в его желтых глазах зажегся странный огонек. Пожалуй, что-то в нем чертовски меня пугало, и я зажмурилась, приказывая себе проснуться, но ничего не произошло.

— Я уйду, если ты удовлетворишь мое любопытство.

Я открыла глаза. Черт, все казалось таким реальным, что я не удержалась и положила руку на плечо Марьяна. Просто, чтобы проверить, не растает ли он. Не растаял.

— Реалистично, правда. — Сказал он, накрывая мою руку своей, но, не касаясь, так что я ощущала лишь тепло его кожи. Да, на сей раз это было настоящее тепло. Я отняла руку и сказала.

— Нас перенес джинн. Твое любопытство удовлетворено?

— Джинн! Надо же, а я далеко не все о них знал. — Марьян улыбнулся. — А теперь, я расскажу то ради чего, собственно и потревожил твой сон. В годы беспечной юности мне удалось заполучить вот это.

Марьян отогнул ворот рубашки и показал длинный белый клинышек в палец толщиной и длинной не меньше десяти сантиметров, висевший на кожаном шнурке.

— Это зуб шоггота — земляного плотоядного червя. Шогготы живут крупными колониями и обладают коллективным разумом. — Продолжил он. — Благодаря одному этому зубу с помощью некоторых магических ухищрений, я наблюдал за ними некоторое время и сейчас, после твоего появления в песках я сопоставил кое какие картинки, и вот что я узнал. Шогготы передвигаются под землей, роя длинные тоннели, и по их тоннелям часто следуют разные ночные создания. Правда, делают они это очень осторожно, поскольку шогготы практически всеядны. А в последнее время к этим созданиям все чаще примешивались одни премерзкие существа. У них бледная кожа, и острые клыки. Мы называем их гулями, ты кажется, тоже знаешь, кто это, верно?

— Ну, встречать не доводилось. В университете нам говорили, что все сущности Иномирья наделены разумом, но ничего не говорили об их возможной агрессивности. Наверное, оттого, что к нам попадали только миролюбивые создания, а этот мир самом деле совсем другой.

— Другой, — кивнула Марьян, — люди многое не хотят замечать. В былые времена мы жили бок о бок с людьми, а стоило мирам разделиться, как мы превратились в сказки. Бессмысленно рассказывать им о равновесии, о сражениях, которые столетиями длятся здесь, но этот разговор слишком долог, чтобы обсуждать его сейчас. Я лишь скажу тебе вкратце, что гулями зовутся женские особи, а мужских называют кутрубами, но женские более опасны. И те и другие всегда не прочь погрызть старые кости, но предпочитают свежее мясо и теплую кровь. Прежде чем нападать вытягивают жизненные силы из своей жертвы, вводя ее в оцепенение. Сильны, быстры и почти не чувствуют боли. И я думаю, что они ворвутся сегодня в эту крепость.

— Почему! — я подпрыгнула на кровати.

— Тоннель шогготов прошел почти под поверхностью у основания каменной кладки и гули, ползущие следом, сразу начали что-то вынюхивать, пытались копать и наверняка уже доскребли до камней. Шогготы глупы, и их органы чувств крайне примитивны. Они не сообразили попытаться прорваться наверх, и продолжили свой путь под землей, но гули не глупы. Они догадаются сделать лаз и проникнуть в крепость. К сожалению шогготы уползли дальше, и я не знаю, что происходило в тоннеле после этого, но, зная упорство и силу гулей, готов предположить, что они готовятся напасть сегодня ночью.

— Я должна срочно предупредить джиннов! Разбуди меня, Марьян!

— Хорошо.

Марьян придвинулся еще ближе, так что его щека коснулась моей щеки, и, проведя рукой по моим волосам, шепнул в самое ухо: "Проснись".

Я открыла глаза и поспешно вскочила с кровати.

Глава 15

Солнце село полчаса назад. Камни отмостки еще хранили тепло его последних лучей, но температура быстро понижалась. Моя одежда из особой ткани джиннов согревала гораздо лучше, чем могло показаться по ее виду, но открытые участки кожи уже ощущали ночную прохладу.

Ко мне подошел Халед, нарочито небрежно поигрывая своим кинжалом.

— А если весь этот переполох зря? -Спросил он.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала?— Мой голос звучал зло и устало, и мое внутреннее состояние полностью ему соответствовало.

— Половина гарнизона сейчас оставила свои сторожевые посты на стенах и оцепила внутренний двор. Если ты ошибаешься, то у гулей сегодня двойные шансы прорваться в крепость по стенам.

— Я понимаю. Я лишь рассказала все, что мне известно, Халед. Что еще я могу сделать?

— Ты уверена, что это не было марой?

— Черт возьми, Халед! Ты обкурил мою комнату каким-то противо-маровым дымом. На дворе был день, а при свете солнца мариды теряют значительную часть своих сил. И, к тому же, как марид мог догадаться создать такую мару?

— Сильные мариды могут проникать в сознание, если им позволяешь, а во сне это сделать легче всего.

— Это не было марой, Халед.

— Ну, допустим. А ты уверена, что этому эльфу, который неким загадочным образом является тебе во сне, действительно можно доверять? Ходят слухи, что некоторые эльфы используют силы, нарушающие равновесие. Говорят даже, что среди них уже встречаются создания илиа.

Я раздраженно вздохнула. Сократ, кружащий над моей головой, неопределенно хмыкнул. Он был уверен, что я зря придаю столько значения словам Марьяна, но мне его мнение казалось слишком предвзятым. Сомнения Халеда, конечно, тоже были мне понятны, но меня злило, что вся ответственность за решение разделить гарнизон в итоге ложилась на меня. В целом, это, конечно, правильно, ведь они многим рискуют, но если бы я промолчала, а гули действительно прокопали бы лаз во дворе, это было бы настоящей катастрофой. Несколько часов назад подобный разговор уже состоялся между мной и Назизом, а теперь приходилось повторять все это Халеду. Загрей, видя, что я начинаю беситься, осторожно положил руку мне на плечо. Я снова вздохнула. Да, я устала, и мне кажется, что я имею на это право. В конце концов, я сказала Халеду то же, что сказала Назизу.

— Я уверена, что это не было марой, и я доверяю словам этого эльфа. Больше мне сказать нечего.

Я намеренно сказала, что доверяю словам Марьяна, поскольку ему самому я, конечно, не доверяла, но решила, что в столь серьезном вопросе он не стал бы мне врать.

Халед, как и Назиз, почувствовал, что я немного лукавлю, но при этом верю в правдивость именно этих слов, поэтому он ответил:

— Значит рискнем. Последствия риска могут быть плачевны, но последствия его отсутствия могут быть еще хуже.

В этот момент я краем глаза заметила сбоку легкое завихрение воздуха. Из темноты вдруг выскочила огромная жуткая пасть и вцепилась в мое плечо. Я услышала звук рвущейся ткани, и кровь фонтаном хлынула из открытых ран. В ужасе я отпрянула и рухнула спиной на холодные камни, а пасть оскалилась надо мной в жуткой ухмылке. С белых клыков на меня капала кровь, смрадное дыхание ударило в ноздри, и я закричала, полосуя воздух своими когтями. Пасть исчезла. Я лежала на камнях абсолютно невредимая, если не считать, конечно, нескольких ушибов от удара спиной.

— Пора зажигать! — крикнул Халед, и несколько джиннов с факелами в руках пробежало вдоль ряда чаш с сухими травами, поджигая их. В воздухе запахло знакомым терпким дымом.

Халед протянул руку, чтобы помочь мне встать.

— Так это была мара!? — Удивилась я, поднимаясь на ноги.

— Да, — кивнул Халед, — но это только начало.

За стенами послышался злобный вой.

— Гули! — Крикнул кто-то, и арбалетчики принялись заряжать арбалеты алыми как кровь стрелами. Мне стало любопытно, что же происходит за пределами стен. Проворно, как обезьянка, я вскарабкалась по стоявшей рядом лестнице на вершину стены и осторожно выглянула за край. Под стеной бегали бледные человекоподобные создания с длинными острыми ушами. Волос на них не было, а вместо этого все их тело было покрыто чешуей, что делало их похожими на бесхвостых длинноногих ящериц. Их тела были гротескно вытянуты, и от этого казались тощими, но силы у них хватало. Высоко подпрыгивая, они цеплялись когтями за стену и начинали карабкаться наверх, пока метко пущенная стрела не заставляла их с жутким воплем падать вниз. В отличие от ледяных стрел, алые стрелы превращали жертву сначала в пылающий факел, а после в жалкую горстку пепла. Ни гули, ни кутрубы не пытались помогать горящим собратьям, а напротив, разбегались в разные стороны, опасаясь, что огонь перекинется на них.

Позади меня раздалось злобное шипение, и, обернувшись, я увидела гигантскую змею, брызжущую ядом из-под изогнутых клыков. От неожиданности я чуть не упала со стены, но на сей раз я уже была готова к неожиданному появлению монстра, так что я просто заорала:

— Брысь!

И змея исчезла. Дрожа от напряжения, я быстро спустилась вниз. Во дворе то тут, то там появлялись уродливые морды, и только рядом с брилаком никаких мар не возникало. Может, мариды просто его боялись. Впрочем, терпкий дым не давал марам задерживаться надолго. Представляю, что творилось бы тут, не будь у джиннов этой волшебной травы. Забавно: люди выращивают траву для галлюцинаций, а джинны наоборот. В целом, весь двор напоминал странную сюрреалистическую картину, состоящую из какофонии постоянно возникающих и исчезающих образов. Удивляюсь, как арбалетчики умудряются попадать по своим мишеням в этой суматохе. Видимо тактическая роль маридов как раз и состоит в отвлечении внимания.

Неожиданно из-за клуба дыма на меня выскочил Назиз с двуручным мечом наголо.

— Умри, тварь! — Закричал он, опуская меч на мою голову. Я уклонилась, ныряя ему под руку, но мои когти вместо живой плоти снова прошлись по воздуху, и мара исчезла.

— Вот, падла!— выругалась я.— Деритесь по-настоящему, трусливые твари.

Сбоку снова появился маленький вихрь, но на сей раз я не стала ждать появления мары, а молниеносно пронзила вихрь своими длинными когтями. К моему огромному удавлению, когти вошли в мягкую плоть, и ночь огласил пронзительный вопль. На месте вихря оказался небольшой человечек в сером кафтане, по размерам он был чуть больше кошки, а с виду напоминал старого гнома. Человечек начал съеживаться, словно воздушный шарик, из которого выходит воздух, и, издав последний оглушительный крик, исчез, оставив лишь облачко пыли.

Я изумленно чихнула. Неужели мне только что удалось прикончить марида! Ну, теперь я покажу этим тварям, кто здесь хозяин, и Жало в этом было полностью со мной согласно! Я заметалась по двору в поисках новых вихрей и стремительно впивалась в них своими когтями. Новые и новые вопли маридов разрывали тишину, и джинны удивленно наблюдали за мной. Их удары по вихрям не давали никакого эффекта, и я решила, что только мое Жало может действительно убить марида. На ум пришли слова Сократа о Жале: "Облекает в плоть то, что плоти не имеет". Возможно, это и есть одно из умений Жала — оно способно причинять реальный вред бесплотным созданиям. Вдруг в мое плечо впились чьи-то клыки, а тело обхватили бледные чешуйчатые лапы. Я завертелась, пытаясь сбросить атакующую меня тварь, но ее лапы крепко вцепились в меня. Передо мной мелькнуло лицо Загрея, и хватка монстра ослабла. Я обернулась и увидела, что мой сатир разорвал чешуйчатого монстра пополам, заливая камни темной кровью. Но из черного провала в земле появлялись все новые и новые клыкастые бледные твари. Марьян был прав — гули проникли внутрь крепости.

— Гули! — заорала я, бросаясь на ближайшего монстра, и полосуя его своими когтями. В мгновение ока мои белые одежды окрасились кровью этих бледных созданий, а я превратилась в бешено орущий стремительный сгусток ярости. Гули набрасывались на меня со всех сторон, словно бешеные псы, а я рвала их на части, не замечая их укусов, и моя собственная кровь на холодных камнях смешивалась с темной кровью монстров. Я дралась, потеряв ощущение времени и пространства. Длилось ли это несколько секунд или всю ночь, я уже не знала. Шипы Жала теперь разрывали мое тело в любом месте, к которому прикасались враги и боль, идущая изнутри, примешивалась к боли от ран, нанесенных снаружи. Краем глаза я заметила вспышку света, и монстры, окружавшие меня, с воем отскочили в сторону. Рядом со мной, слабо мерцая, стоял брилак. Его белая шерсть была сплошь залита темной кровью, а на одном из крыльев был след от глубокого укуса. Брилак издал пронзительный свист, и ночь озарила новая вспышка света. Она не была такой яркой, как та, что помогла нам избавиться от ифритов, видимо, повторить этот подвиг спустя столь непродолжительное время брилак был неспособен, и он засвистел обиженно и устало.

— Держись, друг, — сказала я ему, — держись, я сама убью их всех.

Рядом со мной, неистово орудуя кинжалом, дрался Халед. Его оружие вращалось, словно пропеллер, и превращало чешуйчатых гулей и кутрубов в груды бездыханной плоти. Число монстров казалось катастрофическим, но на поверку оказывалось, что большая их часть — всего лишь мары. Мары превращались в раненых, умоляющих о помощи, в чудовищ, бросающихся наперерез, но стоило на них отвлечься, как настоящие монстры набрасывались на тебя сзади. Джинны окружили провал, убивая тварей еще до того, как им удаться прочно встать на ноги, но некоторые все же успевали проскользнуть. Именно их я и драла своими когтями. Гули злобно выли, скаля желтые клыки, а я в ответ рычала и скалила собственные клыки, не уступающие ни по размерам, ни по смертоносности. Мне даже показалось, что гули начали бояться меня, но запас моих сил, к сожалению, не был бесконечен, и я чувствовала, что если драка продлится долго, мне, пожалуй, придется туго. И тут мне в голову пришла одна идея.

— Халед! — Закричала я, отбрасывая прочь тело очередного убитого мною монстра.— Ты ведь можешь создать огонь! Как тогда, когда ты поджигал траву в чаше!

— Только маленький огонек! — Ответил Халед, точным ударом обезглавив подкравшегося к нему кутруба. — Слишком много энергии нужно!

— А если я помогу?

Тут до Халеда дошло, что я имею в виду.

— Попробуем! — Ответил он.

— Прикрой нас! — Крикнула я брилаку, и тот, собрав остатки сил, засветился мягким белым светом. Гули с воем отступили и Халед быстро разорвал кафтан и тунику, обнажая черный торс. Схватив меня за руку, он рванул к провалу.

— Одну руку на сердце, — объяснил он на бегу, — другую на чакру манипура. Она над пупком.

Я прижалась к его спине, положив руки так, как он сказал.

— Разойдись! — Крикнул Халед джиннам, обступившим провал, и те без лишних слов отпрыгнули в стороны. Мое тело пронзила острая боль, и расплавленное железо побежало по венам. Я уже не видела, удалось ли Халеду создать по-настоящему мощный огненный поток, но от воплей гулей у меня заложило уши. Боль была практически невыносимой, но я не могла позволить себе потерять сознание, поскольку это могло бы оборвать нашу связь. Секунды этой боли растягивались для меня в целую вечность, но все закончилось, и меня подхватили чьи-то руки.

— Как ты, Кристель? — Спросил Халед, бережно прижимая меня к себе.

— Хорошо, — сказала я и отключилась.

Кто-то приподнял мою голову, и в рот попала горячая и горькая жидкость. Горло судорожно сглотнуло, и я закашлялась.

— Умница, — сказал кто-то, — выпей еще.

Я открыла глаза и увидела Назиза с кружкой в руках.

Сделав еще несколько глотков, я осторожно привстала, и Низиз помог мне сесть на кровати.

— Что случилось? — Спросила я. — И который час?

— Раннее утро. Ночью вы упали в обморок от стремительной потери энергии, и ваше состояние стремительно ухудшалось. Ваш друг сказал, что контакт с водой поможет вам восстановиться и несколько часов вы провели в лохани с колодезной водой. Это действительно помогло, и вскоре вы уснули. Я не решился тревожить вас до утра, но, помня о том, что вам предстоит продолжить путь, я решил напоить вас целебным чаем.

— Значит, у нас все получилось?

Я заметила, что на мне чистая одежда. Значит, кто-то из джиннов переодел меня, пока я была в отключке.

— Получилось, это не то слово! — Джинн восхищенно цокнул языком. — Пламя было столь мощным, что в один миг очистило тоннель. Более того, оно прошлось по лабиринтам тоннелей на несколько километров вокруг и, если судить по реву, сожгло живьем несколько шогготов. Теперь благодаря их коллективной памяти они долго будут обходить эти земли стороной. На наше счастье, в тоннеле оказалась и большая часть стаи гулей, так что они тоже теперь не скоро возобновят свои атаки. В нашем отряде обошлось без потерь. Воины, видевшие, как вы сражаетесь, поначалу начали сомневаться, что вы находитесь на этой стороне равновесия, но после этого фееричного зрелища у них не осталось сомнений в вашей лояльности. Если бы вы захотели сражаться рядом с нами, то я почел бы это за честь, несмотря на то, что вы не относитесь к нашей расе. И пока я солар в этой крепости, я рад буду приветствовать вас здесь в любое время, как в качестве гостя, так и в качестве воина. Ну что ж, пойду сообщу вашим друзьям, что вы в порядке, а вы выпейте еще. Этот чай прибавит вам бодрости и сил.

С этими словами Назиз вышел за дверь, а в комнату тут же проскользнул Халед.

— Ты заставила меня поволноваться, Кристель. — Сказал он, присаживаясь рядом.— Прости меня. Это целиком и полностью моя вина, я не смог рассчитать силы и выхватил твою энергию слишком резко.

Халед опустил голову, и распущенные черные волосы скрыли от меня его лицо.

— Прощаю. — Я ободряюще похлопала его по плечу. — Ты должен был действовать быстро, и я знала, на что я иду. Все хорошо, что хорошо кончается.

— Поразительно.— Халед повернулся ко мне всем корпусом, — я уже второй раз признаю свою вину перед тобой, а ты так меня ни о чем и не просишь.

— А о чем мне тебя просить? — Не поняла я.

— Да, о чем угодно. О любом реванше. О любой услуге, которая может быть в моих силах. И я не вправе буду тебе отказать.

Я вздохнула.

— Боюсь, что все, чего я могу хотеть, исполнить не в твоих силах. Ты и так помогаешь мне найти вход в Лабиринт, а остальное — неважно.

Халед удивленно вскинул брови и его суровые черты смягчились. Я не знала, сколько ему лет, но в ту минуту он казался очень юным, словно в нем вдруг вспыхнула далекая искра детского восторга. Я легонько ему улыбнулась и поймала теплую улыбку в ответ.

— Знала бы ты, — сказал он, осторожно проводя кончиками пальцев по моей щеке, — как сильно я сожалею, что ты не принадлежишь к моей расе.

Халед еще раз улыбнулся и встал с кровати.

— Мы ждем тебя внизу. — Сказал он, прежде чем скрыться за дверью.

Ну и как прикажете это понимать? Либо Халед не имел в виду ничего такого, либо число моих фанатов растет даже быстрее, чем мне хотелось бы. Тряхнув головой, чтобы прогнать эти мысли, я нашарила под кроватью свои ботинки и обулась, готовая продолжить путь.

Во дворе меня ждал накрытый стол. Весь отряд, кроме нескольких часовых, собрался разделить с нами свой скромный, но суперпитательный завтрак. Провал в земле уже завалили камнями, и только несколько обгоревших булыжников напоминали о событиях минувшей ночи.

Загрей от радости лицезреть мою скромную персону, подхватил меня на руки и закружил. Сократ метался в воздухе так быстро, что у меня рябило в глазах. Даже брилак притопывал на месте и довольно свистел. Такой теплый прием немного смутил меня, и все время, пока длился завтрак, улыбка не сходила с моего лица. Это был праздник нашей общей маленькой победы, и она объединила нас быстрее, чем задушевные разговоры под бутылку коньяка. Да и связь эта была куда прочнее и реальнее.

После завтрака я подошла к брилаку.

— Пришло время прощаться, верно? — Я осторожно погладила его по белой шее. — Спасибо тебе за все, друг.

Брилак возмущенно засвистел и энергично закачал головой.

— В чем дело? — удивилась я.

Блилак присел и крылом подтолкнул меня к себе. В моей голове снова пронеслись картины полета над землей.

— Хочешь подвезти нас до Лабиринта? — догадалась я.— Ты тоже знаешь, где это?

Брилак закивал.

— Но там опасно. Я не хочу, чтобы ты пострадал.

Брилак снова свистнул и возмущенно засопел.

— Ладно, — сдалась я, — только обещай, что как только доставишь нас ко входу, ты сразу отправишься в безопасное место.

Брилак утвердительно свистнул, и я ловко вскарабкалась ему на спину. Следом за мной на брилака залез Загрей с Сократом на плече, и, что удивительно, Халед.

— А ты куда? — спросила я. — Ты же слышал, что брилак нас отвезет. Так что если хочешь, можешь остаться здесь. Проводник нам больше не нужен.

— Нет. — Халед гордо вскинул голову. — Я сказал, что провожу вас до входа в Лабиринт, значит, я так и сделаю. Сын султана никогда не нарушал данное им слово.

— Ну, как знаешь. — Я повернулась и посмотрела на толпу джиннов. Все улыбались и желали нам счастливого пути. Только один понуро стоял в стороне и не сводил с меня пристального взгляда синих глаз. Хаким. Улыбнувшись, я помахала ему рукой, и его лицо посветлело. Прижав руку к сердцу, он легонько поклонился, продолжая внимательно смотреть в мои глаза.

Брилак взмахнул крыльями, поднимая клубы пыли, и легко оттолкнулся от земли. Вскоре крепость и все ее обитатели остались далеко позади, превратившись в маленькое пятнышко на горизонте. Мой путь, кажется, подходил к концу, и впереди меня ждала только пугающая меня до дрожи дорога в Лабиринт.

Глава 16

Ветер, треплющий мои волосы, стал холоднее. Черные камни поначалу попадались все чаще, а вскоре белый песок полностью сменился каменистым плато. Я прижималась к теплой шерсти брилака и наблюдала, как стремительно бежит по камням наша тень. Этот пейзаж удручал меня еще больше, чем бескрайние пески. Черные блестящие камни с редкими вкраплениями серой губчатой породы сверху казались мне фотографиями чужой планеты. Мрачной, гнетущей и угрожающей планеты. Я закрыла глаза и попыталась представить, что я дома. За окном лето, солнце плавит асфальт, гудят машины, легкий ветер шевелит занавески, а рядом с распахнутой форточкой с мерным гудением о стекло бьется жирная глупая муха. Интересно, что сейчас делают мои друзья? Наверное, беспокоятся обо мне. Хотелось бы сказать им, что со мной все в порядке. Что я вернусь. Я так хочу вернуться. Я зажмурилась, прошептав "Я вернусь. Просто верьте в меня. Я никогда вас не подведу", и пожелала, чтобы мои друзья услышали меня, даже, несмотря на то, что нас разделяет нечто большее, чем просто расстояние. Потоки воздуха взметнули мои волосы вверх, и, открыв глаза, я увидела, что брилак идет на посадку.

Оказавшись на земле, мы огляделись. Каменное плато было сплошь и рядом усеяно неглубокими трещинами, вокруг хаотично валялись остроугольные камни, а прямо перед нами возвышалась стена, а точнее полуразрушенная ее часть. В середине стены, в полуметре над землей имелся прямоугольный проход, за которым была сплошная чернота. Я обошла стену вокруг. С другой стороны все было в точности таким же, но с той лишь разницей, что здесь сквозь прямоугольное окно открывался вид на залитое солнцем каменное плато. Я осторожно подтянулась и ощупала проем, а затем просунула в него голову и огляделась по сторонам. Ничего не изменилось, только на месте, где стояли мои друзья, не было никого. Я спешно обежала вокруг стены и увидела, что мои друзья стоят на том же месте, но их взгляды были направлены в одну точку у подножья стены. Я удивленно обернулась и увидела, что на черном камне лицом к стене сидел маленький тощий седой старик.

— Эй, прошу прощения! — Окликнула я его, но он даже не шелохнулся, продолжая внимательно водить пальцем по стене. Подойдя поближе, я увидела, что на стене был вылеплен причудливый барельеф. Невозможно было понять, что там изображено, просто какое-то хаотичное нагромождение самых разнообразных прямых кривых пересекающихся и параллельных линий. Но если всмотреться внимательнее, казалось, что начинаешь различать в этом хаосе некий своеобразный порядок. Я моргнула и снова посмотрела на старика. Он водил иссохшим пальцем по линиям и что-то тихо бормотал себе под нос. Прислушавшись, я различила в бессвязном бормотании отдельные слова:

— Направо....Нет прямо. Прямо и направо. Еще раз. Нет, снова прямо.

— Эй. — Я осторожно коснулась его плеча, но он лишь недовольно поморщился и сказал:

— Тихо! Так, значит, направо и прямо. Нет. Налево. Налево и прямо.

Вдруг некоторые линии барельефа начали смещаться прямо на глазах.

— Ага!— Старик встрепенулся.— Я понял! Теперь снова направо.

— Похоже, он не в себе, — Сказал Сократ, присаживаясь на мое плечо.

Вдруг старик закрыл лицо руками и заплакал.

— Нет,— донеслось до нас сквозь рыдания, — нет, все совсем не так.

Я присела рядом на корточки.

— Что с вами? — спросила я тихо.

Старик медленно поднял голову и оглядел нас.

— Кто вы? Что вам нужно? — Спросил он. — У вас есть еда?

Я оглянулась на Халеда. Мне самой мысль о еде в дорогу даже в голову не пришла.

Халед похлопал по матерчатой походной сумке через плечо.

— Немного хлеба, солонина и вода.— Сказал он.— Назиз был крайне предусмотрителен.

— Настоящий хлеб! — Встрепенулся он. — Вот уже двести лет, как я не ел хлеба.

— Двести лет? — Переспросила я, пока Халед доставал из сумки хлеб и солонину.

— Да, — кивнул старик, с жадностью впиваясь зубами в свежую хлебную лепешку.

Я посмотрела на Халеда, но тот лишь пожал плечами.

Проглотив несколько кусков, старик снова заплакал.

— Двести лет у меня нет ни жизни, ни смерти, — проговорил он. — Двести лет я смотрю на эту стену, лишь иногда отрываясь, чтобы утолить голод или жажду. На севере отсюда есть небольшой источник. Вода в нем грязная, но я пью, ведь смерть мне сейчас не страшна. А по ночам, — старик схватил меня за руку и широко распахнул выцветшие серые глаза, — по ночам я ловлю крыс и пауков. Их тут много. Я ем их живьем. Крысы пищат и кусают мои пальцы, но кровь не идет. Может, во мне уже не осталось крови. Ничего во мне не осталось.

— Почему вы здесь? — Спросила я, присаживаясь на лежащий рядом камень.— Почему не уйдете?

— Не могу.— Старик тяжко вздохнул.— Здесь мой брат. Северин. Смерть не заберет меня, пока он не будет на свободе. Моя вина.... — Старик посмотрел куда-то вдаль. — Я предал его....Я продал его. Он не хотел идти в услужение к ней. Просил меня. Но я был старший, и все наследство после смерти отца осталось мне. Я сказал ему: "Хочешь тут жить — иди и работай". Он плакал всю ночь. Я слышал его рыдания за стенкой, но мне хотелось заработать побольше денег. Да будь они прокляты эти деньги!

Старик сжал кулаки, и по его иссохшей щеке скатилась еще одна слеза.

— Про нее ходили разные слухи. Ни один работник не задерживался у нее, но она пообещала платить щедро. Отдала в задаток полный кошель серебра. И он подписал. Подписал этот чертов уговор, что отработает у нее год. Я не знал...не знал, что так случиться. Он сбежал. Не смог выносить больше и... Они забрали его. Тени забрали моего Северина. А во сне пришел отец. Сказал, что я не обрету покоя после смерти, пока не освобожу брата. Я испугался. Пообещал отцу, что пойду за братом в Лабиринт, и он принял мой обет. Тогда я продал все, что у меня было, и отправился к старой Эсме. Про нее говорили, что она ведьма, но мне было все равно. Я отдал ей все свои деньги, и она сделала для меня самое страшное из своих зелий — зелье, заточившее меня в этом теле, пока я не исполню обет. Есть вещи хуже смерти. Теперь я знаю это, но я думал, что смогу...Северин. Прости меня, брат.

Старик прикрыл глаза.

— Так почему вы не пошли в Лабиринт? — Взволнованно спросила я, тронутая этим рассказом.

Старик схватил мою руку и прижал к каменному барельефу на стене.

— Знаешь что это? — Зашептал он, и в его глазах мелькнул безумный огонек. — Это карта Лабиринта. Видишь, здесь вход. Он всегда на одном месте, но это лишь вход, а выхода здесь нет. Выход бывает в разных местах. Иногда он появляется, иногда исчезает. Стены движутся, но в этом хаосе есть порядок. Надо только его понять. Я должен понять. Должен понять...

Старик снова забормотал, касаясь сухими пальцами выпуклых каменных линий. Недоеденный хлеб выпал из ослабевших пальцев.

— Я понял.— Бормотал старик. — Налево.... Все время налево.

Он больше не обращал на нас внимания.

Я встала. Из слов старика я извлекла лишь один урок: если решился идти — иди до конца. Несколько секунд мы все молчали, а после я решительно подошла к брилаку и обняла его.

— Улетай, — сказала я, — мне бесконечно жаль с тобой прощаться, но я должна идти. Надеюсь, мы еще увидимся. Спасибо тебе за все.

Брилак тоскливо засвистел.

— Ну что ж,— я посмотрела на Сократа, — может, отправишься домой? Прошу, мне и так нелегко на это решиться, а оттого, что я подвергаю опасности кого-то еще, у меня просто сердце разрывается.

— Ни под каким видом.— Невозмутимо сказал Сократ. — Хоть лопни. Сказал, пойду и все!

— И я иду с вами.

Мы все удивленно обернулись к Халеду.

— С какой стати!? — Возмутилась я.— Ты-то там что забыл?

Рука Халеда непроизвольно потянулась к кинжалу. Видимо, он часто отстаивал свою точку зрения с помощью оружия. Заметив этот жест, я усмехнулась, а он сердито одернул кафтан.

— Не твое дело.— Буркнул он.

— Да? А ты туда, значит, просто так прогуляться решил? Я тут не при чем?

— Какая разница? Я твоего разрешения спрашивать не намерен. Я считаю, что такой сильный энергет как ты нужен нашему миру, и не позволю тебе пропасть в Лабиринте.

— Не позволит он! — Фыркнула я. — А если сам пропадешь? Мне сказали, что для меня это дорога в один конец.

— Значит, пропаду за правое дело. Прекрати со мной спорить, пока я не рассердился.

Тоже мне напугал. Я сердито пнула подвернувшийся под ноги камень, и направилась к черному проему в стене.

— А ты даже и не думай! — Погрозила я брилаку. — Ты мне обещал отправиться в безопасное место.

Брилак только грустно свистнул, и я решительно пошла вперед.

Проем смотрел на меня своим жутким черным глазом. На ум почему-то пришел услышанная где-то цитата Ницше: "Если долго всматриваться в бездну — бездна начнет всматриваться в тебя". Знаток философии нашел бы в ней скрытый смысл, но я не знаток. Зато передо мной сейчас было единственное, что я теперь смогу представить, слыша эту фразу, ее абсолютно реальный образ — черная бездна Лабиринта, и я готова была поклясться, что эта бездна очень внимательно смотрит на меня.

Я задержала дыхание, как перед прыжком в воду, и, подтянувшись на руках, нырнула в эту темноту.

Твердая и плоская поверхность оказалась под моими ногами, и я, поскользнувшись, покатилась по ней кувырком. Вокруг было темно, хоть глаз выколи. Я осторожно встала на четвереньки. Вот сейчас бы дар создания световых шаров мне бы совсем не помешал. Вдруг мне на руку что-то упало, и я вздрогнула.

— Ай! — пискнула темнота голосом Сократа.

— Тихо, — шепнула я, — как бы тебя не раздавить теперь.

Вдруг вес на моей руке резко увеличился, и настала моя очередь болезненно ойкнуть.

— Прости, — Сказал Сократ, отходя в сторону. — Я сменил проекцию. Не хочу, чтобы кто-нибудь меня раздавил. Глупее смерти не придумаешь.

— Да, — пробурчала я, потирая руку, — чуть палец мне не сломал.

Вдруг передо мной в темноте бледно-синим цветом вспыхнули глаза, и я ахнула.

— Без паники, — Сказал Халед, — это я.

— У джиннов что, глаза светятся как у кошек?

— Нет, глаза кошек только отражают свет.

Молодец. А то я не знала.

— А они не могли бы светить поярче? Нам бы фонарик сейчас не помешал.

Халед фыркнул.

— Что бы вы без меня делали?! — Сказал он, и в темноте вдруг сверкнул огонек. В руке Халеда была свеча.

— Как ты догадался? — Изумилась я.

— Не смеши. Любой бы догадался.

Я пожала плечами, нисколько не обижаясь. В конце концов, я и правда могла бы догадаться.

Благодаря маленькому огоньку свечи в руках Халеда мы смогли разглядеть, что находимся посреди большого квадратного помещения. На каждой стене симметрично располагалось по четыре одинаковых выхода. Стены были из блестящего черного камня, похожего на мрамор, но на них не было ни единого шва. Комната была словно вырублена внутри огромной черной скалы.

— Ну, и куда дальше? — поинтересовался Сократ.

— Боюсь, — сказала я, оглядываясь, — от нашего выбора ничего не зависит.

— Я так понимаю, что никакого плана у тебя нет. — Констатировал Халед.

— Почему же, есть. — Я улыбнулась. — Крушить и убивать.

И сама удивилась, что это сказала. Похоже, у Жала на семь бед — один ответ.

— Хм, — Халед задумался, — Этот план явно требует доработки, поскольку всем известно, что стены Лабиринта несокрушимы, а убивать тут пока некого.

Загрей, усомнившийся в несокрушимости Лабиринта, хлопнул кулаком по стене и поморщился. Да, план действительно требовал доработки.

— Ну, раз крушить ту нечего, пойдем поищем, кого убить. — Предложила я.

— Что это? — Пихнул меня Сократ, и я увидела, что по черной стене от потолка до пола медленно стекает желтая студенистая масса.

— Не знаю, — я подошла поближе, — но мне это не нравиться.

Стоило мне приблизиться еще чуть-чуть, как ни ровной поверхности этой массы стали появляться отростки, наподобие щупалец, и потянулись ко мне. Я отпрянула, но отростки продолжали шарить по месту, где я только что стояла. В качестве эксперимента я рубанула по одному из них своими когтями, и отросток втянулся назад. По поверхности желтой массы пошло какое-то движение, и она пошла крупными пузырями. Пузыри вплывали на поверхность и лопались, выделяя коричневатый дымок.

— Это страж Лабиринта, — сказал Халед, — в старых книгах сохранились его описания, и, судя по всему, это он.

— А что ему от нас нужно? — спросила я, морщась от неприятного запаха, издаваемого желеобразной массой.

— Не знаю, но не думаю, что нам стоит это выяснять. — Халед зажал нос рукой. — Давайте просто уберемся отсюда.

Эту идею теперь поддержали все, и мы нырнули в один из боковых проходов наугад. Несколько минут мы просто быстро шли по коридору, миновали несколько довольно больших комнат, пока не уперлись в тупик.

— Что за! — Воскликнула я, обнаружив, что мои ноги прилипли к полу.— Я не могу двинуться с места!

Остальные тоже в недоумении пытались оторвать ноги от пола, но безуспешно.

Вдруг пол под ногами стал вязким, и нас начало затягивать в него как в трясину.

Над нами начали сгущаться тени, отовсюду слышалось змеиное шипение и шепот, но слов было не разобрать. Я вырывалась изо всех сил, но от этого меня затягивало еще быстрее.

— Не дергайтесь! — Крикнул Халед. — Это не поможет.

Легко сказать: "Не дергайтесь", но когда к горлу подступает черная и блестящая, как мазут, масса, то невольно будешь дергаться. Я успела сделать последний глубокий вдох и ушла в черную массу с головой.

Темнота. Я лежу на чем-то твердом. Может, я упала? Не знаю, но я дышу, а, как известно, мертвые не дышат, значит, я все еще жива. Не таким я себе представляла свое триумфальное шествие по Лабиринту, но реальность всегда отличается от иллюзий. Я осторожно села, шаря руками по полу. Просто на всякий случай, чтобы убедится, что подо мной и правда твердая поверхность. Полная темнота дезориентирует любого человека, но, ощутив под собой прохладу твердого камня, я немного успокоилась.

— Эй,— тихо сказала я, — есть тут кто?

— Да, — ответил мне незнакомый приятный мужской голос, — здесь есть я.

Я вздрогнула от неожиданности.

— А вы кто? — Спросила, я опомнившись.

— Можешь называть меня Надзиратель, хотя чаще всего меня называют иначе.

— А как? — Поинтересовалась я, поднимаясь на ноги и пытаясь определить, откуда идет звук.

— Ты такая любопытная нимфа.— Голос стал насмешливым. — Надеюсь, что не праздное любопытство привело тебя в Лабиринт?

— Я пришла забрать своего друга.

— Ну, конечно! — Голос звучал удивленно и радостно. — Дело принимает весьма интересный оборот.

— Да? — Я осторожно сделала несколько шагов вперед, шаря в темноте руками. — А нельзя ли включить здесь свет, пожалуйста?

На всякий случай я решила пока быть вежливой. Тем более что на меня еще никто не напал.

— Порой забываю, как для вас важен свет, — сказал голос, — ну, что ж, да будет свет.

Помещение озарилось мягким белым светом, и я увидела, что стою в центре большого круглого зала с бесконечно высоким потолком. Вернее потолок уходил в темноту, и его бесконечность была только моим предположением. Напротив меня в большом темном кресле, вальяжно раскинувшись и водрузив ноги в высоких охотничьих сапогах на мягкий черный пуф, сидел некто укутанный с ног до головы в широкий серый плащ с капюшоном. Капюшон был надвинут так низко, что нельзя было разглядеть его лица, и я напряженно застыла, не зная, что мне делать дальше.

— Присядь, — сказал обладатель приятного голоса и кивнул в сторону другого кресла.

— Итак, — продолжил он, как только я села, — теперь я отвечу на твой вопрос. Мое второе имя -Хозяин Лабиринта, и я внимательно слушаю, что ты готова мне предложить.

Я нервно дернулась и вцепилась в деревянные подлокотники кресла.

Из-под капюшона послышался тихий смешок.

— Похоже, ты не ожидала меня встретить. — Сказал он, все еще посмеиваясь. — Похоже, ты вообще не знала, чего ожидать. О Лабиринте ходит много разных слухов, но неужели ты думала, что сможешь просто прийти сюда и просто так выйти? Кристель, не смеши меня.

— Откуда вам известно мое имя? — спросила я напряженно.

— Все что знают Тени, знает и их хозяин. Ты пришла за своим другом, верно? И попутно притащила с собой сатира, цветочного эльфа и джинна. Я был так заинтригован, что даже решил избавить вас от скитаний по Лабиринту в поисках меня, и позволил моему дому транспортировать тебя в мои покои.

— А мои друзья? — Запальчиво воскликнула я. — Где они?

— Они в полном порядке. Сейчас они просто спят. Если я правильно понял, они всего лишь сопровождали тебя, и я решил, что их не стоит подключать к нашему разговору. У вас пока нет со мной никаких договорных обязательств и возможности моих слуг по отношению к вам довольно ограниченны, но это поправимо.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— А я тебе объясню. Если ты хочешь получить что -то ты должна отдать что -то взамен. Но тебе нечего предложить мне кроме сделки. Скука замучила меня, и я не против поразвлечься немного. Мы с тобой заключим договор.

— Нет. — Я сжила кулаки. — Хватит с меня договоров!

— Тогда тебе придется вечно бродить по Лабиринту. А Тени могут сделать эту прогулку крайне неприятной. Без договора, они, конечно, не могут причинить тебе реальный вред, но рано или поздно они сведут тебя с ума. — Голос Надзирателя был насмешливо снисходителен, и это уже начинало меня злить.

— Зато, — сказала я, недобро усмехаясь, — я смогу причинить им реальный вред, и с удовольствием перебью всех твоих слуг.

— Ого! Все интереснее и интереснее. — Надзиратель сел прямо и отпихнул пуф в сторону. Из рукавов плаща показались бледные руки с длинными пальцами. — Я бы хотел на это посмотреть, и готов пожертвовать пару-тройку Теней для этого эксперимента. Я даже не буду выключать свет. Здесь в Лабиринте свет не является для них помехой. Покажи мне, нимфа, на что ты способна.

Возле меня тут же возникло три темные призрачные фигуры. Я вскочила на ноги, отпрыгивая в сторону, и они закружили вокруг меня, как акулы вокруг добычи. Даже не обретя плоти, они обладали странной силой — от них словно исходили парализующие холодные стрелы страха, и я не могла двинуться с места. Я сжала зубы, пытаясь сдержать дрожь, холод проникал в меня, и его мерзкие щупальца тянулись к моему сердцу. Собравшись с духом, я выпустила когти и вцепилась в одну из Теней. Настал момент истины — либо я смогу причинить ей вред, либо нет. Тень закричала, и этот тонкий, на грани ультразвука писк больно резанул по ушам. Хотелось обхватить голову руками и съежиться в углу, но я лишь глубже всаживала свои когти в холодную плоть Тени. Рук я уже не чувствовала. Возможно, мне грозило обморожение, но сейчас я не могла об этом думать. Секунда, и крик Тени достиг своей наивысшей точки, а после воцарилась тишина. Я открыла глаза, которые рефлекторно зажмурила, пока Тень кричала, и увидела, что вокруг меня черным хороводом кружится пепел. Теней не было. Две оставшихся куда-то исчезли, а все что осталось от третьей — черный пепел вокруг.

Позади меня раздалось несколько хлопков в ладоши. Я обернулась и увидела, что Надзиратель уже стоит на ногах, спрятав руки в рукава серого плаща.

— Я восхищен. — Сказал он. — Тебе, оказывается, удалось соединиться с темным артефактом, и это, признаю, было великолепное зрелище, но это значит, что, в случае отказа от сделки, мне придется погрузить тебя во тьму. То есть в глубокий долгий сон без сновидений. В твоем случае это мой единственный туз в рукаве, ведь вечный сон, в сущности, ничем не лучше смерти. К тому же твои спутники тоже должны остаться здесь.

Я нервно закусила губу. Не похоже чтобы Надзиратель блефовал, а погружаться в сон мне не хотелось.

— Я очень рассчитываю, что ты примешь мое предложение, — продолжил он, — поскольку мне будет крайне неприятно идти на такие крайние меры. Ты нравишься мне. Ты можешь удивить меня, а это большая редкость, но я все же сделаю то, что должен.

— Должен? В каком смысле? — Спросила я, растирая онемевшие руки.

— Я не создание тьмы, но и не создание света. Я — закон. Есть определенные правила, по которым я существую. Мои владения — это, в сущности, тюрьма. Место, которого должны бояться, все кто не держит слово. Закон идет рука об руку со страхом наказания. Страх питает мораль, поддерживает совесть. Не для всех возможно, но для многих. Должно быть такое место, которого будут бояться. Место пребывания ужасных созданий. Место для тех, кто не выполнил уговор. Я — Надзиратель, и это имя подходит мне больше всех. Я должен следить, чтобы все правила соблюдались. Ты преступила черту, войдя в мои владения, и ты не можешь уйти просто так. Таков закон.

— Закон, говоришь, — я сложила руки на груди, — а закон предусматривает честную игру?

Из-под капюшона снова послышался тихий смех.

— Мы обговорим все условия заранее, — сказал он, — я не заставляю тебя покупать кота в мешке.

— Что-то не очень вериться. — Заметила я.

— Не доверяешь мне. — Задумчиво сказал Надзиратель. — А есть ли вообще среди живых созданий те, кому ты доверяешь?

Я кивнула, не понимая, куда он клонит.

— А не хочешь ли ты проверить границы их преданности?

Я пожала плечами, чувствуя, что вот-вот попаду в то, во что последние пару месяцев попадаю с завидной регулярностью.

— Итак, — сказал Надзиратель, делая шаг ко мне, — у меня появилась чудесная идея. Если ты сможешь назвать трех созданий не относящихся к темной стороне Рановесия, готовых, ради твоего спасения занять твое место в Лабиринте, то ты и все твои друзья можете быть свободны. Я лично доставлю вас домой.

— И, Айриса тоже? — Уточнила я.

— Айриса? — Надзиратель кивнул. — Ну, разумеется. Если ты хочешь.

— И всех, кто даст согласие занять мое место?— Я хотела проверить все лазейки.

— Само собой.

— А еще, — я сжала кулаки, собираясь играть по-крупному, — я хочу, чтобы в этом случае свободу получил еще и Северин.

— Северин? — Удивился Надзиратель. — Это не его ли брат все еще ждет чего-то у входа в Лабиринт?

— Да. Это именно он.

— Хм. — Надзиратель чуть склонил голову, и по складкам плаща приелся отблеск призрачного белого света. — Как ни странно, тебе нужен один из немногих, кто, спустя столько лет, проведенных здесь, все еще остается человеком. Он не слился с Лабиринтом, не стал одной из Теней....Все создания, попадающие сюда по договору, рано или поздно становятся частью этого места, но не он. Он уникален в своем роде, но для меня бесполезен, так что я, пожалуй, соглашусь.

— А что будет, если я не смогу сделать это? Если кто-то из моих друзей откажется? — Я нервно сцепила руки за спиной.

— В этом случае, — Надзиратель сочувственно вздохнул, — ты и любой из твоих спутников окажетесь в моей власти, и останетесь здесь навсегда.

Я вздрогнула и широко распахнула глаза. Этот поворот мне не нравился.

— А чего ты ожидала? Ты пришла сюда, чтобы силой забрать то, что принадлежит мне. Будет справедливо, если именно твоя жизнь будет ценой сделки. А поскольку ты хочешь забрать сразу двух обитателей Лабиринта, то будет справедливым, если я тоже захочу оставить здесь кого-то еще. По-моему я и так добр сверх всякой меры.

Я глубоко вздохнула и вздернула подбородок.

— Я стою двоих. — Сказала я.

— Что?

— Я стою двоих. Причем один из них для тебя бесполезен. А я последняя нимфа, внутри меня древний артефакт, и я стою больше чем дампир и человек.

Надзиратель рассмеялся. Это был громкий раскатистый и на удивление душевный смех, а белые искры вспыхивали на серебристо-серой ткани плаща. Прям не Хозяин Лабиринта, а Санта Клаус какой-то. Жаль лица не видно. Впрочем, я даже не знаю, есть ли у него лицо.

— Твоя наглость точно стоит двоих. — Сказал он отсмеявшись. — Но я согласен. Ты и вправду стоишь очень много. По рукам. Это самое щедрое предложение, которое я когда-либо делал.

С этими словами Надзиратель подошел ко мне еще ближе и протянул правую руку. Я посмотрела на бледные длинные пальцы, а после снова перевела взгляд на серебристо серый капюшон. Не видя лица, не видишь эмоций. Странно было заключать сделку, пожать руку и ни разу не посмотреть в глаза. Конечно, все вокруг было странным, но именно отсутствие возможности посмотреть в лицо собеседника как-то...смущала, что ли. Впрочем, выбора все равно не было, и я пожала его руку. Против ожидания рука была совсем не холодной, и это немного успокоило меня.

— Ну что ж, — сказал Надзиратель, позволяя мне высвободиться из рукопожатия, — теперь ты должна назвать три имени.

Мое сердце забилось в ускоренном ритме. Первые два имени, конечно же, напрашивались сами собой.

— Леадория Сантайна.

— Принимается. — Кивнул Надзиратель.

— Ингер Шатредо.

— Хорошо. Осталось всего одно.

Я запнулась. Кто еще сможет согласиться занять мое место в Лабиринте. Алан, как создание илиа, сразу отпадал.

" Как тебе удается попадать в такие ситуации?" — Сказал голос в моей голове.

Я вздрогнула и посмотрела на Надзирателя, но он молчал.

"Тихо!" — Сказал голос. — "Ты нас выдашь".

О, вот теперь я его узнала.

"Марьян?" — мысленно спросила я.

"А кто еще, милая? А просто твой ангел хранитель, не правда ли?"

— Ну же.— Поторопил меня Надзиратель.

— Мне нужно подумать пару минут. — Ответила я.

— Пару минут. — Согласился Надзиратель.

"Называй Лию." — Сказал Марьян. — "Тебе удалось обаять ее настолько, что она принесла тебе нашу клятву верности. После изгнания ее освободили от клятвы верности Фирсу, и она отчего-то решила принести ее тебе."

"А почему бы не назвать тебя?" — Спросила я.

"Ну, это же очевидно", — возмутился Марьян,— "он поймет, что я знаю условия сделки и использует это против тебя."

"Но почему Лия решила принести мне клятву верности?"

"Какая разница?" — Марьян начал терять терпение. — "Спросишь у нее потом. Давай говори, пока Хозяин Лабиринта не догадался, что тебе кто-то дает дельные советы."

Я резко выдохнула и сказала:

— Лия-Куница.

— Принимается! — Воскликнул Надзиратель и хлопнул в ладоши.

Перед нами возникло три зеркала, за которыми появились Лия. Леда и Ингер. Они были напуганы и недоуменно озирались по сторонам.

— Шоу начинается. — Провозгласил Надзиратель. — Сейчас твоим друзьям объясняют, что от них требуется, естественно не уточняя, что на самом деле им ничего не грозит. Если ответ будет положительным, то соответствующее зеркало вспыхнет белым светом, если отрицательным, то картинка исчезнет. Естественно оного отрицательно ответа будет достаточно для твоего проигрыша.

— А почему нет звука? — Спросила я. — Как я узнаю, что ты не обманываешь меня?

— Не говори глупости! — От Надзирателя повеяло холодом, а в голосе звенела сталь. В этот момент зеркало Ингера вспыхнуло белым светом, и я повернулась к нему. Тут же вспыхнуло белым зеркало Лии. Этого я не ожидала. Зеркало Леды по-прежнему показывало ее испуганное лицо, но согласия еще не последовало. В тот момент мне вспомнилось пророчество Селии, о том, что меня поглотит тьма. Неужели Леда скажет "нет"?!

— Ну же,— шепнула я, — не подведи меня.

Секунды уходили, и первые струйки настоящего страха проникли в мое сердце. Тут зеркало вспыхнуло белым, и я чуть не упала от облегчения.

— Поздравляю. — Мягко сказал Надзиратель, пока я судорожно дышала, не в силах поверить, что все закончилось хорошо.

— Кристель! Ты пришла!

Я обернулась и увидела Айриса.

-Да. — Сказала я, бросаясь ему на шею. — Я не могла не придти.

Айрис робко обнял меня, словно боясь, что я растаю.

— Это правда ты.— Шепнул он. — Поверить не могу.

— Как ты? — Спросила я, взяв его лицо в ладони. — Твой день рождения был две недели назад, но твои глаза все еще карие. Ты не изменился совсем.

Айрис радостно улыбнулся, накрывая мои руки своими.

— Временной парадокс. — Пояснил Надзиратель, снова усаживаясь в кресло. — Для его сознания прошел год, но для его оболочки не прошло еще и часа. Вы свободны.

Перед нами появился портал заполненный светом.

— Все твои друзья уже отправлены домой, кроме твоих спутников, которые ждут тебя у входа в Лабиринт. Через десять минут там откроется портал, который отправит домой каждого из вас. И Северина не забудь.

Только теперь я заметила, что возле Айриса стоит еще кто-то. Худой, среднего роста, с взлохмаченными волосами редкого темно-вишневого цвета, Северин не сводил с меня, впавших фиалковых глаз. Столько боли было в них, столько безнадежности, что у меня просто сердце сжалось. Никогда еще я не видела такого взгляда, а ведь у меня в интернате было много знакомых, чья жизнь была далека от доброй сказки.

— Пойдем, — Сказала я ему, но парень не двинулся с места. Похоже, он не совсем осознавал происходящее вокруг. Пришлось подойти к нему и за руку подвести его к порталу.

Прежде чем войти в портал я обернулась к Хозяину Лабиринта.

— Теперь я вижу, что ты действительно заключаешь честные сделки.

— Ну-ну, — насмешливо сказал Надзиратель, забрасывая ноги в охотничьих сапогах на черный пуф, — я лишь слежу за соблюдением условий сделок. А честные они или нет, для меня нет никакой разницы.

Я пожала плечами и, взяв за руки Северина и Айриса, шагнула в портал.

Каменное плато, нагретое солнцем, упиралось в горизонт. Сейчас оно уже не казалось мне зловещим. Нет, теперь я была готова целовать каждый черный камень под ногами. Друзья сразу же окружили меня и, ярче чем солнце, для меня сияли их улыбки. Брилак все еще не улетел, и сейчас он радостно пританцовывал вокруг нас, махая крыльями и оглашая окрестности мелодичным свистом. Вдруг в картину всеобщего счастья ворвался чей-то плач. Мы обернулись и увидели, что Северин сидит, держа на коленях седую голову своего брата, а по его щекам катятся крупные слезы.

Я подбежала к нему, и старик протянул ко мне свои худые ссохшиеся руки.

— Спасибо,— сказал он, едва ворочая языком, и слезинка пробежала по морщинам на виске. Я присела и ласково провела рукой по седым волосам.

Старик перевел взгляд на Северина и с трудом произнес.

— Прости.

Его выцветшие серые глаза закрылись, и тело за несколько секунд превратилось в сухую мумию, а еще через несколько секунд стало горсткой праха, которую развеял ветер.

Северин зарыдал, закрыв лицо руками.

— Порталы! — Закричал Сократ позади меня.

— Это порталы для нас. — Сказала я, вставая. — Нам пора.

Я помогла Северину встать на ноги и повернулась к брилаку.

— До чего же мне тяжело с тобой прощаться. — Сказала я ему, и он засвистел, соглашаясь.

— Не надо прощаться. — Сказал Сократ, подлетая к бриллаку. — Если хочешь, можешь пойти со мной. Уверен, что тебе понравиться наша поляна.

Брилак подпрыгнул и радостно закивал.

— Ну что ж, — я посмотрела на Халеда, — надеюсь, что и с тобой мы еще увидимся.

— Конечно. — Халед ласково улыбнулся и обнял меня. — Хотя первое время отец будет зол, но потом все образуется. Я уверен.

— Отлично. — Я посмотрела на Загрея. — Пойдем.

Загрей радостно улыбнулся и подбежал ко мне.

— Ваш портал посередине, — сказал Сократ, и они вместе с брилаком вошли в крайний правый портал. Халед махнул на прощание рукой и вошел в крайний левый, а мы с Загреем , Северином и Айрисом нырнули в средний портал.

Пролог.

— Неужели нас не было целый месяц? — Спросила я, потягивая крепкий черный кофе без сахара.

— Да, — кивнула Леда, — мы чуть с ума не сошли. Ведь с Иномирным временем все должно быть наоборот.

— Наверное, это время Лабиринта.— Предположила я. — Оно идет совсем по-другому.

— Похоже на то. — Сказал Ингер, открывая бутылку красного вина. — А ведь у тебя в последней сделке был еще один вариант. Помнишь того джинна, о котором ты нам рассказывала?

— Да, — кивнула я, — но тогда это совершенно вылетело у меня из головы. А тут Марьян влез со своими советами.

— Да уж,— Ингер криво усмехнулся, — До чего все запутанно. Но я всегда знал, что у тебя все получиться, Кристель. Хотя идея пойти в Лабиринт была на редкость глупой. Извини, Айрис, но я, в отличие от Кристель, никогда тебе не доверял.

— Понимаю, — усмехнулся Айрис, — но я все же надеюсь, что ты теперь не держишь на меня зла.

— Живи пока, — сказал Ингер, разливая вино по бокалам, — но я за тобой слежу. Так и знай.

— А где Северин? — Спросила Леда, глядя как Загрей одним глотком осушает бокал. Сатир просто тащится от спиртных напитков, но при этом совсем не пьянеет. Не понимаю в чем тогда удовольствие!?

— Я дал ему успокоительное, — ответил Ингер,— у парня была истерика, а сейчас он спит сном праведных.

— Бедняга. Ума не приложу, что мне с ним делать. — Сказала я, отодвигая в сторону свежую газету, но вдруг один заголовок привлек мое внимание.

Леда выхватила газету из моих рук так резко, что я чуть не пролила кофе.

— Давайте праздновать, — с напускной веселостью сказала она.

— Отдай газету,— сказала я, ставя чашку на стол, — сейчас же.

— Нет. — Леда спрятала газету за спиной и отскочила в сторону.

— Отдай. — Сказал Ингер. — Все равно об этом сейчас показывают новости по каждому каналу.

Леда вздохнула, протягивая мне газету, и я взволнованно пробежала глазами по печатным строчкам. Заголовок гласил: "Куда пропадает руководство Корпорации? Загадочное исчезновение Алана Кастареса". У меня сердце сжалось от страха, и я продолжила читать дальше:

"Не успела еще улечься шумиха по поводу исчезновения Хариба Кастареса, главы правления Корпорации, как через полтора месяца при загадочных обстоятельствах пропадает его сын и наследник Алан Кастарес. Связано ли это с его работой, или существуют какие-то другие причины, следствие пока сказать не может".

— О, боже! — Газета выпала у меня из рук. — Алан!

Конец второй части

29