Где-то
Свет. Живой, изменчивый поток света несет с собой сознания смертных, пронизывая все. Место-которое-не-место во времени-которое-не-время содержит только Свет и Мысль, ставшую Словом. И именно поэтому смертные, стремящиеся привести к Свету своих собратьев, встречаются именно здесь.
— План успешно развивается, Высочайший, — на этот раз мысль материализуется в виде рубиново-красных символов в белом сиянии.
— Развивается, — отвечает названный Высочайшим. — И я скорблю о потерянных жизнях.
— Но... — алое сияние кандзи* выдает удивление говорящего, — ...разве эти жертвы не есть допустимая цена за счастье всех, кто будет жить? К тому же они вернутся!
/*Прим. автора: кандзи — японские иероглифы. В отличие от знаков катаканы и хироганы (японских вариантов слоговой азбуки), означают целое слово и заимствованы из Китая*/
— Допустимые, — вздыхает Высочайший. — И вернутся. Но это не мешает мне испытывать скорбь, видя, как много боли приносит избранный нами Путь. Однако, это и не помешает мне сделать следующий шаг. Как там участники Плана?
— И Командующий и ЗИЭЛЬ уверены, что ведут свою игру. Но благодаря Вам каждый их шаг уже учтен Планом.
— Плохо, — отзывается Высочайший. — Очень плохо.
— Но почему?! — уже второй раз за сегодняшнюю беседу собеседник Высочайшего оказывается шокирован. — Раз все идет по плану...
— То это означает, что вероятность внешнего вмешательства высока как никогда.
Где-то. Икари Синдзи
Стук колес. Алый свет заката бьет в глаза. Городские строения пролетают за окном. Музыка, смешиваясь с дробным перестуком, наполняет сознание, позволяя отвлечься. Не видеть. Не думать. Не помнить.
Не помнить маму, с криком растворяющуюся в оранжевой светящейся жидкости. Не помнить отца, роняющего тяжелые, страшные слова, и уходящего вдаль, оставляя меня рыдать на перроне. Не...
— Ксо!
Выругавшись, я вновь сосредоточился на музыке и закате, не позволяя себе срываться в отчаяние.
— Привет!
Я вздрогнул. Сколько я себя помню, в этом вагоне никогда никого не было! Это мое убежище, в котором я прячусь от мира, от мыслей, от себя...
Отвожу взгляд от алого сияния за окном и, проморгавшись, сосредотачиваю взгляд на том, кто сидит на противоположном сидении.
— Здравствуйте, — машинально кланяюсь. — Простите, но как...
— Это было несложно, — с улыбкой отвечает высокий белоголовый гайдзин*. — Будущее, которое тебе готовят, показалось мне достойным того, чтобы в него вмешаться.
/*Прим. автора: гайдзин — общепринятое сокращение от гайкокудзин — иностранец*/
— Будущее? — удивляюсь я.
— Да, — усмехается гайдзин. — В зеркалах Лабиринта Десяти тысяч будущих сейчас отражается твое лицо.
В ошеломлении смотрю я на собеседника. Я же просто мальчик. Ребенок. Таких как я — много. Очень много. Каким образом мое лицо может отражаться в будущем? И что такое Лабиринт Десяти тысяч будущих ?
— Будущее — не определено, — усмехается белоголовый. — Поэтому вместо одного варианта всегда видно множество. Они сплетаются, влияют друг на друга, отражаются и преломляются в зеркалах планов. Но сейчас слишком многие из тех, от кого зависит будущее твоего мира, думают именно о тебе. И я решил вмешаться.
— Зачем Вам я? — я почти кричу, хоть это и ужасно невежливо по отношению к взрослому. — Чего Вы от меня хотите?!
— Я хочу, чтобы ты стал моим учеником. Чтобы ты перестал быть картой в чужой колоде и стал Игроком!
Через какое-то время. Штаб НЕРВ. Кабинет Командующего. Икари Гендо
Хрясь! Бумаги разлетаются со стола. Боль в разбитой руке лишь на короткое время отрезвляет меня. Проклятье всему сущему! Я искалечил собственного сына, порвал все связи с ним именно тогда, когда больше всего был ему нужен — для того, чтобы защитить... Но теперь доклад института Мардук , лежащий передо мной говорит, что все было напрасно. Судьба человечества, судьба Плана клином сошлась именно на Синдзи. Рей — небоеспособна. Аску доставить не успеваем. Других — нет. Остается только Синдзи и крохотный, не различимый без электронного микроскопа шанс, что он справится, несмотря на все его странности, в которых виноват именно я!
Фуюцки-сенсей, мой учитель, ставший заместителем командующего этого дурдома, с едва заметной улыбкой наблюдает мою истерику. Впрочем, я знаю, что улыбка эта — не признак насмешки. Кодзо всегда понимал меня.
— Хорошо, — киваю ему, понимая, что выхода, в сущности, нет. Или Синдзи рискнет собой и нами, вступая в игру, или погибнет без малейшей надежды... вместе со всеми остальными. — Я вызову его. Пусть Кацураги-тайи* встретит его.
/*Прим. автора: тайи — капитан*/
Токио-3. Икари Синдзи
Шаг. Еще шаг. Я вытормаживаюсь из Перехода, и следующий шаг делаю уже не по вечно изменчивой нити варпа, а по серому асфальту. Я прибыл. Игра скоро начнется.
Уличные телефоны замерли в ожидании. Я знаю, что это бесполезно, но иногда приходится делать вещи, не имеющие никакого смысла просто потому, что они должны быть сделаны.
— В связи с чрезвычайным положением все линии заняты, — женский голос произносит предвиденную мной фразу. — Пожалуйста, проследуйте в ближайшее убежище, расположенное по адресу...
Вешаю трубку. Знать адрес ближайшего убежища мне ни к чему. Достаю из кармана фотографию девушки, которая должна меня встретить, и пытаюсь понять, где она сейчас находится. Саа медленно кружатся перед глазами, помогая моему сознанию погрузится в варп... или же помогая варпу погрузиться в мой разум.
Близко. Она близко. По крайней мере, достаточно близко, чтобы можно было дождаться ее здесь, в назначенном месте встречи, не особенно рискуя.
На мгновение лживо-истинные видения варпа охватывают меня, и среди теней и брошенных маши, прямо на проезжей части, застывает образ девочки в школьной форме. Учитель ненавязчиво напоминает мне о своем задании.
Голуби срываются в полет, хлопаньем крыльев разрывая тишину. А когда я вновь смотрю на дорогу — она уже пуста. Что ж. Шаг сделан. Первый шаг в неведомой пока что Игре. Учитель никогда не рассказывал, что же ждет меня, и какое именно будущее он посчитал достойным того, чтобы в него вмешался Страж Хаоса, один из тех, кого смертные зовут не просто демонами , но князьями демонов . Однако он и не мешал мне пытаться увидеть и понять это будущее. А еще он постарался привить мне то, что сам искренне считает достоинствами. И жадность, наряду с гордыней в этот список достоинств однозначно входят.
Тяжкий удар сотрясает пока еще целые здания. Началось!
Токио-3. Кацураги Мисато
Ездить по городу, в котором идет общевойсковой бой с применением танков и тяжелой артиллерии на спортивной машине — занятие далеко не безопасное. Ну, вот почему мне не выделили танк? Или, хотя бы, БРДМ*? Впрочем, от тех калибров, которыми пользуются сейчас военные в попытке одолеть несокрушимого врага, даже главный бронепояс Ямато * поможет ничуть не лучше, чем мятая жестянка. А уж от их противника танковая броня не помогает и подавно, в чем сейчас и убеждаются танкисты, пытающиеся сдержать Ангела.
/*Прим. автора: БРДМ — Бронированная Разведывательно-Дозорная Машина*/
/*Прим. автора: Ямато — линкор японского императорского флота времен Второй мировой войны типа Ямато . Самый большой военный корабль в истории человечества из когда-либо потопленных в ходе боевых действий.*/
Мне страшно, до боли в сжимающих руль руках, хочется выключить радио, или, хотя бы, уйти с оперативной волны, на которой слышен бесстрастный голос дежурного, рассказывающий о бессмысленных потерях. Но нельзя. Я должна знать, где сейчас находится Ангел.
К моему ужасу бой смещается в тот район, где у нас назначена встреча с сыном Командующего. И дернул же меня гайдзинский дьявол назначить встречу именно здесь! Я не успеваю! Совсем чуть-чуть, но не успеваю! Ангел уже здесь.
Сбитый конвертоплан рушится на соседнюю улицу, и какая-то сила заставляет меня выкрутить руль, сворачивая к нему. Квартал чуть впереди накрывает ракетный залп, и я вздрагиваю. Для РСЗО сотня, а то и полторы сотни метров — не промах! Но пронесло. Более того, прямо из-под ног Ангела к моей машине выкатывается мальчишка в черных штанах, белой рубашке и темных очках.
— Извини за задержку! — кричу я ему, понимая, что вероятность того, что он меня услышит в грохоте боя — мягко говоря, невысока.
Однако Синдзи то ли расслышал меня, то ли приглашающий жест был очевиден сам по себе, но мальчик влетает в машину, как будто им выстрелили из катапульты.
Выжимаю газ, и раскручиваемый движок воет, протестуя против такого с ним обращения.
— Направьте экспресс ко входу в Геофронт. Нет, поддержка не нужна. Да, я отвечаю за операцию. Все.
Резко бросая машину из стороны в сторону, уворачиваюсь от падающих обломков зданий. Теперь, когда у меня нет причины оставаться в опасном районе, надо уносить колеса и как можно скорее, пока кому-нибудь из военных не пришло в голову сбросить на Ангела спецбоеприпас* прямо в черте города. Конечно, эвакуацию объявили, но Ангел появился слишком внезапно. Так что не было никакой возможности проверить: все ли гражданские отправились в убежища, и не остался ли кто-то на поверхности...
/*Прим. автора: обычно под этим термином подразумевается ядерный или термоядерный заряд. Однако в данном случае имеется в виду его чистый аналог — N2-бомба*/
— Штурмовики отступают, — неестественно спокойно для побывавшего в такой переделке произносит Синдзи.
— ЧТО?!
Остановив машину, я достаю из бардачка бинокль и всматриваюсь в сторону недавно покинутых нами кварталов.
— Проклятье! Они все-таки решились сделать это!
Синдзи с недоумением смотрит на меня, но объяснять — нет времени.
— Держись!
Накрываю парнишку, понимая, какая это, в сущности, ничтожная защита. Вспышка ослепляет меня, и ударная волна заставляет машину вместе с нами кувыркаться в воздухе.
Токио-3. Икари Синдзи
Когда вращение заканчивается, я очень радуюсь тому, что неясное предчувствие заставило меня взять с собой темные очки. Иначе, боюсь, что черные, без радужки и белка, глаза могли бы несколько удивить встречающую. Саа в потоке Силы полностью закрывают поле зрения, придавая взгляду недоступную обычным людям остроту, позволяя пронизать даже завесу времени и Вероятности. Собственно, это и стало основной причиной того, что мы — выжили, и даже машина относительно цела.
С некоторым трудом мы вылезаем из стоящей на боку машины, и осматриваем ее. Точнее — машину осматриваю я, а встречающая — смотрит главным образом на меня.
— Икари Синдзи-кун? — спрашивает меня девушка. Я молча киваю. — Меня зовут Кацураги Мисато, — улыбнулась она. — Ты в порядке?
— В порядке, Кацураги-сан, — киваю я снова. — Песка только наелся.
— Вот и хорошо, — Кацураги вздыхает, рассматривая пострадавшую машину, — только зови меня просто Мисато , ладно? Не люблю официоз.
— Хорошо, Мисато-сан, — киваю я ей.
— Помоги мне поставить эту штуку, — Мисато хлопает рукой по стоящей на боку машине, — на колеса, ладно?
Несколько следующих минут наполнены тяжелой работой и невнятными чертыханиями. Нет, я мог сделать все гораздо проще, задействовав не совсем обычные возможности, но это вызовет подозрения Мисато, а мне это пока что не нужно.
— Ксо! — выругалась встречающая, попытавшись завести двигатель.
— Что случилось? — заинтересовался я.
— Аккумуляторы накрылись! ... — из последовавшей тирады я выловил несколько новых слов как японского, так и английского и даже русского языков. — Придется заняться реквизициями!
Через некоторое время мы двинулись в дальнейший путь, позвякивая на неровностях дороги. Восстановить подвижность машины нам удалось кое-как, причем некоторые детали пришлось примотать скотчем, чтобы не отваливались. А уж аккумуляторных батарей я посоветовал взять с запасом, чем вызвал удивленный взгляд Мисато. Но, несмотря ни на что, мы все-таки едем.
— Вот ведь! — ругнулась Мисато при очередном перебое в работе движка. — А я ведь даже кредит за нее еще не выплатила!
— А разве Вам ее за счет фирмы не починят? — удивился я. — Вы же машину не в обычной аварии разбили!
— Хм... — задумалась сопровождающая. — А это — мысль... Надо будет попробовать выбить фонды на ремонт. Может, что и получится.
Геофронт. Икари Синдзи
Весь остаток дороги я внимательно изучал брошюру, которую мне сунула в руки Мисато. Длинное и заковыристое ее название можно было перевести с бюрократического на человеческий как Институт НЕРВ. Пособие для чайников .
Постепенно успокоившись, я отпустил Силу, так что очки стали не нужны, и я их снял и засунул в нагрудный карман рубашки. Теперь можно было полюбоваться встреившей меня девушкой. Стройна и фигуристая, в коротком черном платье, она производила самое выгодное впечатление. В общем, было чем любоваться. А если учесть, что некоторое время мы лежали практически в обнимку, зажатые в машине, я мог точно сказать, что формы у нее — свои, настоящие, а отнюдь не полученные портновскими ухищрениями.
Некоторое время пришлось потратить на то, чтобы взять под контроль бунтующий организм. А то Мисато-сан может и не оценить...
Транспортер с машиной Мисато покинул тоннель, по которому он ехал ранее, и я замер, рассматривая открывшийся мне вид. Конечно, с тетраскейпом сарути* или некоторыми пейзажами К'Сала сравнить было сложно, но все равно вид впечатлял.
/*Прим. автора: сарути — раса, че мышление искажено Некротеком — книгой, которую, по преданию, написал лично Архитектор судеб. Обитают в тетраскейпах — искусственно созданных объектах с нелинейной геометрией*/
/*Прим. автора: К'Сал — один из миров, расположенных в Вопящем вихре — одном из великих варп-штормов, вполне сравнимых с Оком Ужаса*/
Даже сама по себе огромная пещера, залитая вечерним светом — не могла не произвести впечатления, а уж расположившийся на ее потолке перевернутый город — и вовсе заставил меня сначала онеметь, а потом закричать:
— Круто! — как какого-то ребенка. Впрочем, полагаю, что данная реакция была вполне естественна, а что естественно — то не стыдно .
— Геофронт, — улыбнулась Мисато. — Фундамент для воссоздания мира и оплот всего человечества!
Геофронт. База НЕРВ. Кацураги Миасто.
— Ксо, — выругалась я, прикрыв рот ладонью и воровато оглянувшись. Синдзи сделал вид, что не заметил моего высказывания, за что я ему очень благодарна. — Ну кто так строит!
Вот уже несколько лет, как меня перевели из армии, в которую были преобразованы Силы Самообороны Японии после Второго удара, в НЕРВ, а я все еще так и не научилась ориентироваться здесь! Впрочем, говорят, что только три человека ориентируются здесь свободно: Командующий, тот, кто нашел и сам Геофронт, и эту пирамиду, моя подруга Акаги Рицко, проницающая нечеловеческую логику строителей этого лабиринта своим нечеловеческим интеллектом, и Первое Дитя, Аянами Рей, и как ей это удается — никому не известно.
