Как умирает любовь? Молча, без единого крика. Луримьер де Крусо, виконт и редкостный повеса убедился в этом воочию. Он думал, что не способен любить, ведь к его услугам всегда были лучшие куртизанки столицы. Он сам был негласным владельцем самого дорогого и фешенебельного борделя, когда-либо существовавшего в этом мире. Зачем ему было любить? Он и без любви мог получить любую, даже самую извращенную ласку, хотя особыми извращениями во вкусах на постель никогда не отличался. А вот его лучший друг Сержено де Мюи неожиданно полюбил, и еще как. Но не знал, что сегодня, его любовь умерла... она умерла. И вот теперь Луримьеру предстояло, как настоящему другу, сказать ему об этом. Ведь он видел собственными глазами, как его возлюбленная, леди Иле Сеор упала с моста в полноводную, уже много веков скованную алюминиевыми стенами реку. Он сам сбросил её туда. Правда, о последнем де Крусо говорить другу, конечно, не собирался.

Он считал, что эта продажная девка не достойна его. И долгое время не желал верить, что у Серджио с одной из лучших куртизанок его борделя все серьезно. Но тот приходил снова и снова, и оставался до утра. В её комнате, наедине с этой шлюхой. Конечно, называя Иле Сеор в своих мыслях такими словами и сравнивая с опустившимися девицами легкого поведения, Луримьер лукавил. Иле Сеор была изыскана и великолепна и по праву считалась одной из семи жемчужин его заведения. Роскошные ярко красные волосы с выбеленными прядками, струились по спине до округлых ягодиц, нежные черты лица, раскосые глаза светло-зеленого цвета, чарующие искусной игрой на публику, кокетством, жизнью. Тонкая талия, узкие бедра, на любителя, совсем маленькая, почти плоская грудь. С одной стороны все это можно было бы считать одним большим недостатком, но она так искусно умела подчеркнуть свои достоинства, и так изумительно не замаскировать, нет, нести, как награду богов, все свои недостатки, что завоевывала с каждым днем все больше и больше сердец. Луримьер ничего не имел против нее, ставшей жемчужиной его коллекции почти сразу, стоило ей появится в его заведении, ровно до того момента, как осознал, что у лучшего друга с этой размалеванной дурой все всерьез.

Но, конечно, ему бы никогда не пришла в голову мысль убить её, или тем более досконально спланировать убийство. Все получилось спонтанно. Но он не жалел. При мысли, что даже если девушку найдут, виноватого искать не будут, стало немного не по себе, в конечном итоге, если бы она не додумалась влюбить в себя именно Серджио, Луримьер и слова не сказал, даже если бы она возжелала уйти из борделя к своему возлюбленному. Не проблема. На её место нашлась бы целая толпа претенденток и красивее, и изысканнее. Но её жертвой пал его лучший друг и он не смог это терпеть. Особенно тошно становилось, когда тот начинал расписывать ему, какая она восхитительная, как много знает, как часто, кроме постельных утех, они говорят с ней о политике, красоте, стиле, придворных интригах. Да, что там, если верить другу, его возлюбленная понимала толк даже в геликоптах — механических конях нового поколения, которые только начинали входить в моду у высшей знати. Поговаривали, что в них нет ни капли магии, только технические и биологические механизмы. Большинство в это, конечно, не верили. Но ставить под сомнения СМИ, растрезвонившие об этом изобретении на всю Империю, открыто никто не решался.

Луриемьер быстро стал ощущать, что его друг отдаляется от него. И в одно не самое прекрасное утро проснулся в холодном поту от простой, но пугающей своей прямотой и правдивостью мысли. Он станет для Серджио лишним, не нужным. Увлекшись и полностью переключившись на свою любовь друг забудет о нем навсегда. И все, баста. Больше не будет встреч и разговоров ни об чем, ни обо все на свете одновременно, не будет дружеских попоек и той теплой волны, которая поднималась откуда-то из глубины сердца, когда Серджио, который был младше него на несколько лет, приходил поплакаться ему в жилетку и порой даже порывисто обнимал, пряча милое, еще совсем мальчишеское лицо, в отличие от Луримьера, всегда смотрящегося старше своих лет, у него на груди. Первым желанием было вышвырнуть Иле Сеор из города, но разве это помогло бы? Конечно, нет. Серджио непременно отправился бы на её поиски, и нашел бы, и вернул. И все началось бы по новой.

Поэтому досчитав до десяти. Не помогло. Тогда до пятидесяти, Луриемьер решил пообщаться с самой куртизанкой и убедить её отвадить Серджио от себя. Не получилось. Упрямая, вздорная девчонка расхохоталась ему в лицо. Они стояли на одном из нижних уровней той части города, в которой располагался "Ларец жемчужин" — бордель, уже много поколений содержащийся семьей де Крусо. Река, скованная алюминиевыми пластинами, как и весь город, давно превратившийся в бесконечный лабиринт стальных и алюминиевых стен, исчезала в исполинской трубе коллектора, гоня свои воды все глубже и глубже, на подземные уровни города, и пронизывая его, словно путеводной нитью, насквозь. Здесь никогда не было перил или парапетов, просто выстеленный все тем же светлым металлом пол обрывался бурным потоком, шумящим так, что закладывало уши. Они стояли над бездной. Он в пол оборота, напряженно следя за выражением её лица. Она прямо, неотрывно смотря на воду.

— Я прошу тебя по-хорошему, — тихо, но с ноткой угрозы предупредил Луримьер. Черные, не достаточно коротко остриженные волосы трепетали на сквозняке, частом госте коридоров, ведущих к реке. Легкая бежевая туника с черной, наполовину распущенной шнуровкой на груди, прилегающие к бедрам, как вторая кожа узкие, кожаные штаны, заправленные в модные в нынешнем сезоне полусапожки, ремень, перехватывающий тунику на уровне бедер с замысловатой пряжкой и старинная шпага, символ дворянского происхождения, который вменялось носить при себе всем дворянам, посещающим или постоянно живущим в столице. Не голубые, а темно-темно синие глаза, отличительная черта мужчин рода Крусо. Да, виконт Луримьев де Крусо, потомок древнего рода, близкого к императорской семье, был красив и умел быть очень убедительным. Вот только на Иле Сеор его внешность, власть, положение, ничего, что пугало и останавливало от сопротивления других, не производило ровно никакого впечатления.

— Мне все равно, как ты меня просишь, дорогой, — мило улыбнулась ему та, поднимая светло-зеленые глаза, бестрепетно встречая его бешенство. Было непривычно видеть её в широких брюках, едва держащихся на бедрах и коротенькой маечке, обнажающей плоский живот и пупочек со вставленной в него сережкой в виде миниатюрного дракона. К клиентам Иле Сеор выходила в роскошных вечерних платьях, с замысловатыми прическами, предпочитая никогда не распускать волосы, даже в постели, как рассказывали Луримьеру парни, побывавшие в её комнате, куда она приводила далеко не каждого. Её благосклонность еще требовалось заслужить. Но сейчас было раннее утро, и она явно не собиралась сегодня работать, поэтому он застал её такой, естественной, женственной, удивительно настоящей. Наверное, он сам мог бы в нее влюбиться, если бы это уже не сделал Серджио, которого он не хотел терять ни под каким предлогом.

— Я могу уничтожить тебя, Иле Сеор, — шагнув к ней, еще тише произнес Луримьер, в нем клокотала, подобно воде в скованной стенами реке, дикая, необузданная ярость. — Последний раз прошу, оставь его.

— Зачем? Неужели я, сама не ведая, увела у тебя твою любовь?

— Что? Да, как ты...

— Тогда какое тебе дело, кого он любит, меня или другую?

— Он мой друг и ты ему не пара.

— Ой, ли? А, по-моему, ты просто ревнуешь, Луримьер, но даже себе боишься в этом признаться. Подумай хорошенько, ведь ты хотел бы, чтобы Серджио был только твоим. Чтобы больше никто и никогда не коснулся его великолепного тела, не перебирал пальцами кроваво-красные волосы, не целовал обманчиво мягкие, такие не свойственные мужчинам губы, не шептал в маленькие, немного заостренные ушки о том, какой он чарующий, великолепный, страстный... только ты, никто кроме. Ты сгораешь от желания обладать собственным лучшим другом Луримьер де Крусо, — припечатала Иле Сеор, и он не выдержал её насмешек, скрытых в ворковании глубокого, грудного голоса.

Он толкнул её. Она начала падать, но в последний момент успела ухватиться за самый край. В раскосых зеленых глазах появилось торжество. Он наступил носком сапога на тонкие пальцы, не в силах больше видеть этих глаз, которым стало известно так много. Она улыбнулась, разжала пальцы и полетела вниз. Луримьер думал, что она все же всплывет, что можно будет вытащить её, и, в испуге, она согласиться на все, чтобы он ей не предложил... но Иле Сеор над поверхностью воды так и не появилась. Он стоял и смотрел. Перед глазами мельтешили волны и брызги. Пошатываясь, он добрался до своего геликопта, черного с серебряной гривой, тот, настроенный на его эмоциональный фон, тепло фыркнул ему в шею, но Луримьер этого даже не почувствовал. Взобрался в седло и направил механическое существо вперед, так ни разу и не обернувшись.

Все разрешилось так просто. Но осталось самое трудное, сказать Серджио, что его любовь умерла. Просто умерла и все, без объяснения причины. Конечно, он вряд ли поверит сразу, конечно, попробует её отыскать, но, не найдя, все равно вернется. Вернется к нему. А у Луримьера будет время все хорошенько обдумать. Если проницательная Иле Сеор была права, и он влюбился в собственного друга, предстояло решить, как ему теперь вести себя с ним, есть ли шанс на взаимность, сумеет ли он завоевать его сердце, как взяла его без боя куртизанка. И самое главное, хотел ли он его завоевать?

Хотел. Безумно. Но прежде, чем хоть что-то предпринимать, он должен был сказать ему. А он не мог. Сейчас не мог. Перед внутренним взором все еще стояли зеленые глаза и легкая, насмешливая полуулыбка на полных губах.

Он добрался до комнат, принадлежавших в этой купели порока только ему, и провалился в странный, наполненный метаниями сон. Очнулся он лишь под вечер. В голове вольготно расположилась звенящая пустота. Он встал, пошатываясь, добрался до ванной и еще почти час отмокал в ней, отдавая свое тело на волю массирующих пузырьков, рождающихся в глубине от специального заклинания, не требующего обновления.

В голове все еще была пустота. Но, одевшись, он все же решил, что сегодня уж точно не настроен встречаться с Серджио и рассказывать ему об умершей любви. Но нервное возбуждение следовало как-то выплеснуть, поэтому, не особо мудрствуя, он просто решил утолить свои плотские желания в объятиях одной из жемчужин его "Ларца", которых теперь на некоторое время осталось только шесть.

Он выбрал Женевьеву, пышногрудую блондинку, она всегда нравилась клиентам своим умением вовремя замолчать, ну, и конечно, отдаваться так, словно это был последний раз в её жизни. Луримьер сообщил о желании посетить её распорядителю, которым уже много лет служил Эрм Кюле, преданный лично ему, никому кроме. И, не спеша, направился в сторону комнат девушки.

В спальне, выполненной в темно-синих тонах, Женевьевы не оказалось, но из ванной отчетливо доносился шум воды, а на миниатюрном столике возле кровати стоял поднос с фруктами и откупоренная бутылка вина со спиралевидным горлышком, "Бархат ночи". Его любимое. Луримьер невольно улыбнулся. Всегда приятно, когда предупреждают любые твои желания и капризы. Налив черное, словно ночь, вино в высокий фужер, и пригубив, он опустился на кровать и приготовился провести массу приятных минут в объятиях умелой и опытной девушки.

Он ждал. О Серджио и о его Иле Сеор он старался не думать. Не сейчас. Подумать о том, как сказать ему, он сможет и чуть позже. Вино холодило горло и окутывало разум бархатистым туманом, так схожим с сумерками, предшествующими ночи. Он ждал.

И дождался. Из ванной к нему вышла, завернутая в большое белое банное полотенце, резко контрастирующее с волной красных волос с выбеленными прядками, Иле Сеор. Не помня себя, Луримьер бросил в неё опустевшим фужером, девушка с улыбкой вынула его прямо из воздуха. Не зря же среди девочек и мальчиков "Ларца с жемчужинами" о её ловкости ходили легенды. Куртизанка провела кончиком язычка в том месте, где стекла касались его губы. Луримьера бросило в жар. Он думал, что избавился от неё. Он мучался, не зная, как сказать о её смерти Серджио. А она... она улыбалась ему, нет, насмехалась и жила.

— Ненавижу! — выдохнул он в потолок, откидывая на подушки, — Ненавижу тебя.

— Ну-ну, зачем же так драматично, — опускаясь рядом с ним на кровать, проворковала все тем же, грудным голосом девушка, — Ты один раз уже пытался убить меня. Неужели, это ничему тебя не научило? Как ты собирался сказать о моей смерти своему обожаемому другу?

— Ты его совсем не любишь, — констатировал факт Луримьер. — А ведь он...

— Тс-с-с-с, — прошелестела Иле Сеор, прижимая пальчик к его губам, — Не будем о нем. Поговорим о нас.

— Что?

— Ты хочешь, чтобы для меня Серджио прекратил существовать, так?

— Да!

— Тогда предлагаю равноценный обмен.

— О чем ты? — приподнявшись на локтях, Луримьер внимательно всмотрелся в зеленые глаза, на этот раз лишенные насмешки.

— Ты отдаешь мне себя на одну ночь. А я, так и быть, забуду о том, что Серджио де Мююи когда-либо существовал в моей жизни, идет?

— Зачем тебе ночь со мной?

— Хочу. Считаешь, для девушки не достаточно только этой причины?

— Для такой, как ты, нет.

— Тогда не все ли равно, зачем?

— Ты права, — бросил Луримьер, сел на кровати и попытался стянуть тунику через голову.

— О, нет-нет, — перехватила его запястья Иле Сеор, — Я все сделаю сама, а ты подчинишься. Таков уговор, если ты примешь его.

— Я принимаю, — бросил виконт решительно и пожал предложенную Сеор руку, странный жест для девушки, но если ей хочется мужского скрепления их договора, что ж, ему ли протестовать?

Она подарила ему мечтательную улыбку и толкнула в плечо. Луримьер послушно откинулся на спину. Она склонилась к нему и провела языком от ямочки между ключицами до солнечного сплетения. Мужчина прикрыл глаза, но девушка тут же отстранилась и поднялась.

— Куда ты? — вскинулся он.

— О, нет, лежи, мой милый, я сейчас вернусь, — обронила она с многообещающей улыбкой на губах и достала из зеркального трюмо черные шелковые ленты. Виконт напрягся.

— Зачем тебе меня связывать?

— Я так хочу, — однообразно отозвалась она, обматывая его руки, заведенные за голову и привязывая к изголовью. Он внимательно следил за выражением ее лица. Ему не нравилось такое свое положение, но он сам подтвердил, что готов заплатить именно такую цену за её исчезновение из жизни Серджио. Поэтому безропотно сносил все и не пытался протестовать.

Только закончив с лентами Иле Сеор полностью перебралась на кровать, нависая над ним и приникла в поцелуе к шее. Луримьер остался безучастен к таким, по его мнению, невинным ласкам, но понимал, что вряд ли Сеор будет так нежна и в дальнейшем. Но он ошибался. Она все так же осторожно и чувственно целовала его шею, плечи, через ткань туники, ключицы, виднеющуюся из-под распущенной шнуровки грудь. Пока одним рывком не вынула черный шнурок, стягивающий две половинки ткани, и не добралась язычком и губами до сосков. Но Луримьер все стоически сносил молча, сам не понимая причину своего упрямства и сдержанности, нежелание сдаваться на милость этой чертовке. Но, когда она все же расстегнула на нем брюки и быстро, без предварительных ласк вобрала уже напряженный член в рот, он застонал и дернул связанными руками, не в силах высвободиться, чтобы протолкнуть член еще глубже, до дыхательного горла, ощутив всю полноту наслаждения. Сеор подняла на него глаза, и в их зеленой глубине затанцевали веселые искорки. Она торжествовала, не прекращая ласкать его губами и языком, посасывать и иногда сглатывать, погружая Луримьера в пучину страсти такой силы, которой он давно не переживал.

123

↓ Содержание ↓