Выбор

Вот уже четвертый раз за последние пол-года мне снится сон, в котором я снова попадаю на службу. Мне не понятна причина, почему и как это происходит. Я прекрасно помню, что отслужил свои три года давным-давно, и что теперь я делаю на дивизионе — для меня страшная загадка. И тем не менее я снова вынужден начинать службу, пусть и годком, но почему-то опять сначала и опять на три года. Это вызывает у меня сильное беспокойство, особенно тот факт, что все мое обмундирование куда-то пропало, исчезло и, я подозреваю, было растаскано сослуживцами. А я откуда-то знаю, что скоро выход в море, и никого не волнует, что я давно уже забыл мат.часть, и совершенно не помню как заводить этот чертов дизель.

Да и весь дивизион выглядит ужасно. Ему эти двадцать лет, прошедшие с моего дэмэбэ. видно, тоже дались ему очень нелегко. Немецкие баржи времен второй мировой, которые служили нам и пирсом и жильем, окончательно проржавели. Между ними набросаны какие-то ненадежные доски для ходьбы. Да и сами катера выглядят не лучше. В мое время в таком состоянии был только старый, вытащенный на берег "Ярославец" — полностью проржавевший, со сквозными дырами в бортах и переборках, с прогнившими трапами на которые за все время моей службы даже по пьяни ни разу никто не рискнул забраться.

Теперь так выглядели все катера. Как на них можно ходить в море мне было непонятно. И совсем неясно было, что все эти годы здесь делали матросы, которые должны были минимум дважды в год, а на практике — постоянно, отбивать всю ржавчину, суричить и красить катера сверху донизу.

"Убитые" катера и баржи, разворованное обмундирование, непонятки с мат.частью — все это вызывает в душе чувство тревоги и обиды за "бесцельно прожитые годы". От всего этого внутри меня начинает постепенно нарастать противоборство между этой обидой и тем чувством долга, которое привело меня сюда опять, служить, непонятно зачем и почему. Волна гнева поднимается в душе, хочется кричать, крушить, ломать и... почему-то, плакать. Да, мне, сорокалетнему мужику, хочется плакать от этой обиды, от какого-то безысходного чувства чудовищной беспомощности. Беспомощности младенца, от которого ничего не зависит в этом мире, а наоборот — он зависим от всего и от всех. От чьих-то правил и нравоучений, от дурацких масок и ролей, которые вынужден таскать на себе не снимая, чтобы быть тем и таким, кем и каким тебя ожидают видеть окружающие, делать то что должен, то что привык и давно уже не задавался вопросом — а оно мне надо? Вот такой парадокс, непонятный, и, из-за этой самой непонятности, несокрушимый...

Решение приходит в голову просто, хотя совершенно не успокаивает этот душевный накал. Просто решение. Если гора не идет к Магомеду, значит нам в обратную сторону. Я поворачиваюсь к берегу и, бросив на ходу — "я на КПП", спрыгиваю с катера на пирс, а с него — на песок. Кивнув с улыбкой встречному мичману, независимо прохожу мимо вахтенного и, как будто так и надо, споро чапаю в сторону города.

Я совсем не переживаю, что меня кинутся искать или мной заинтересуется какой-нибудь встречный патруль — я еще не успел переодеться в робу и на мне моя рабочая цивильная одежда — джинсы, туфли, голубая шведка и кожаный пиджак. "По гражданке" так сказать.

Минут через сорок город кончается. Под ногами хрустит песок, наметенный ветерком на асфальт. Припекает солнышко, пиджак приходится снять и нести в руках. Ничего, потерплю до автобусной остановки, а там сяду на ближайший до Нахичевани, оттуда поездом (на самолет карманных денег не хватит)), и через пару дней буду дома. В душе все уже успокоилось, в голове вызрел конкретный план, обдумано даже оправдание, почему я сбежал со службы, хотя уверен, что никаких наездов и не будет — ведь все это всего лишь сон, а в реале я никакой не новобранец — я зрелый, в меру состоятельный, женатый бизнесмен.

С пригорка показалась авто-заправка с присущими всем заправкам магазинчиком, кафешкой и другими удобствами. Очень кстати, солнце припекло не по-детски, и бокальчик запотевшего пива будет весьма нелишним. Мои рубли без проблем обменялись на местные тугрики. Наверняка меня развели очень даже прилично, но я не обиделся. Пиво, шашлык, сигареты и полтора литра газированной минералки в дорогу обошлись мне в копейки, по московским меркам, разумеется, так что качать права у спонтанного "обменного пункта" по имени Джафар было ниже моего достоинства. Пусть человеку будет приятно...

А вот еще через полтора часа пути я начал чувствовать некоторое беспокойство. В принципе, по моим подсчетам уже пора было показаться городку, где бы меня ждал комфортабельный "Икарус" иностранного производства, а значит с кондиционером и напитками из холодильника. Шведка совершенно промокла, а песок на зубах приходилось постоянно смывать минералкой, которой осталось уже пол бутылки. Но города не было. А еще я вдруг обратил внимание на то, что дорога как-то незаметно изменилась, состарилась, что-ли. Колдобины и ямы становились все больше и глубже. Песок покрывал асфальт местами уже полностью, так что я даже стал опасаться, как бы дорога совсем не пропала. А когда поднявшись на очередной холм я увидел вместо города и даже вместо дороги настоящие барханы, — мне стало совсем не по себе. Так быть просто не могло. Вот не могло и все. Здесь должен быть город и много-много людей. Магазины, базары, кафешки и ресторанчики, общественные туалеты и АВТОВОКЗАЛ! Но ничего этого не было.

Я попытался успокоиться. Чудес в моей жизни за все сорок лет ни разу не попадалось, ни хороших, ни плохих, так что не было никакого повода им начаться в данную минуту. Всему на свете есть рациональное объяснение, и этому явлению наверняка тоже найдется все объясняющая причина. Надо только ее хорошенько поискать.

Уговорив себя таким образом, я побежал прямо, чтобы забраться на следующий бархан и развеять все сомнения. Упыхавшись по скользящему песку, забрался наверх и замер. Сомнения действительно развеялись — вокруг меня была пустыня. Пустыня, которой здесь быть не могло. Но она здесь была.

Покрутившись минут пять я пристально вглядывался в горизонт. Но со всех сторон был один и тот же желто-серый унылый пейзаж. Ветра не было, но песок, движимый какой-то силой шуршал со всех сторон, заполняя пространство монотонным звуком. Солнце миновало зенит и теперь слепило меня очень даже навязчиво. Идти вперед смысла нет. Придется возвращаться, благо, что мои следы отчетливо виднелись на песке. Несмотря на жару, в голове прояснилось. Я решил возвращаться. Куда-то делось ощущение беспомощности и несмотря на глобальную нелогичность и непонятность ситуации, мысли приобрели стройность и логику. Я, удивляясь своему спокойствию, не спеша сошел с бархана и по своим следам начал карабкаться наверх. Там на вершине холма лежит асфальт, по которому я вернусь, сначала на авто-заправку, а затем в город. Обидно, конечно, что топать придется еще несколько часов, но, похоже здесь ничего поделать было нельзя. Ну, раз нельзя здесь, значит можно что-нибудь поделать там. Нужно только добраться до места, с которого начнется логичный отсчет понятной реальности.

Вот так, думая про себя такие вот умные мысли, я, взобравшись на холм, какое-то время брел в выбранном направлении не сразу даже обратив внимание на очередную подставу. А-с-ф-а-л-ь-т-а-н-е-б-ы-л-о.

Нет, его не занесло песком и даже не потому, что не было ветра. Я шел сюда по нормальной дороге, которая вилась сквозь холмистый пейзаж с редкими островками сухой растительности. Ровной полоской дорога плавно виляла между холмами и еще плавнее взбиралась на какой-нибудь особо большой холм. Это, конечно, не автобан, ровный как стрела и соединяющий прямой линией две удаленный на тысячи километров точки. Но все равно это была приличная дорога, при строительстве которой приходилось довольно основательно перекраивать местность, срывая вершины и засыпая низины между холмов. И даже, если бы сам асфальт вдруг разрушился, испарился или был бы съеден каким-нибудь неведомым асфальтоедом, сама дорога осталась бы здесь еще на сотни лет, слишком уж значительными в свое время были строительные работы. Так вот — я неверно выразил свое очередное откровение, правильнее было бы так — Д-о-р-о-г-и-н-е-б-ы-л-о! И откуда-то появилось понимание, что нет не только дороги, но и заправки, города, моря и катеров, да и вообще, все совсем не так. Ноги вдруг стали дрожать и я сел в песок.

* * *

В свое время я увлекался фантастикой, иногда даже в ущерб основной деятельности, типа учебы или работы. Наверное я находил в ней какую-то отдушину от понятной и монотонной повседневщины, окружавшей меня изо дня в день. Было что-то сильно захватывающее в чтении и перечитывании других миров, придуманных не тобой. Вместе с главным героем, а точнее вместо него, я обычно успешно боролся с захватчиками, спасал принцесс, становился великим магом и решал великие загадки вселенной, с каждым разом, а бывало и по несколько раз за раз, спасая мир. Несмотря на возраст, в глубине души я остаюсь увлекающимся ребенком, которому интересно познавать мир, перекраивать его по своему желанию. Полностью соответствуя своему статусу в реальности, я всегда выкраивал время для своего секретного внутреннего мира, куда никогда не был допущен ни один человек. И, по большому счету, меня это устраивало. По мере возможности, в реальном мире я старался достигнуть уровня моего внутреннего персонажа, занимаясь и увлекаясь очень многими вещами. Достигая определенных высот в каком-либо виде, я шел дальше, увлекаясь чем-то новым. Еще в школе я получал серьезные "взрослые" разряды по стрельбе и спортивному ориентированию, стал инструктором горного туризма, получил навыки и, уже в более зрелом возрасте, подтвердил свои умения по некоторым видам единоборств. Увлечения радиоэлектроникой и программированием не перешли в разряд профессии, но и в них я чего-то достиг. А увлечение аквалангом так вообще сослужило мне плохую службу, в немалой степени повлияв на решение призывной комиссии — три года на флоте. Но, тем не менее, я всегда предпочитал продуманные шаги спонтанным, и любил сюрпризы только когда сам тщательно их готовил. И вот нате вам! Со мной случилось что-то, что не укладывается в мое понимание, что нарушает все привычные стереотипы и полностью рушит весь мой жизненный опыт. Случилось нечто, чего не могло случиться никогда.

Уже давно стало понятно, что это не сон. Все происходит здесь и сейчас, и на самом деле, и, самое неприятное — это происходит именно со мной. Я сижу на песке в центре какой-то пустыни и никак не могу прийти в себя. Мне кажется, что если я признаю то, что происходит реальностью, случится что-то непоправимое.

Но, как говорил кто-то из философов — все чего мы боимся — уже случилось. Иногда эта мысль мне помогала, будем надеяться, что поможет и сейчас. Тем более, если покопаться, преценденты есть. Поступим как герои Кин-дза-дзы — будем считать, что мы на Земле, что это пустыня, и Ашхабад там. Вот туда и пойдем, тем более, что это направление пока совпадает с тем откуда я пришел...

Я оказался прав — заправки не было ни через полтора часа пути, ни через три. Это подтверждение моих опасений, вызвало во мне даже какое-то удовлетворение. За это время я не сделал ни одного глотка из бутылки, хотя жажда стала все более и более ощутимой. Когда становилось совсем нестерпимо, я доставал бутылку и рассматривал вожделенную воду сквозь пластик, кинув в рот маленький камушек. От этого становилось немного легче. Я на ходу перераспределил вещи в походное положение и, не останавливаясь, провел ревизию всего, что у меня с собой есть. Пиджак за рукава обвязал вокруг талии, шведку снял, и застегнув горловину, повесил на голову так, что бы плечи и спина были прикрыты от солнца. Что-то выбрасывать я не собирался, ведь судя по воде, вдруг ставшей просто драгоценной, неизвестно что и когда мне может пригодиться. Тем более, что вещей у меня было не много. Паспорт, выкидной нож, комбинированный нож-набор инструментов, две одноразовых зажигалки (как удачно я докупил с сигаретами еще один Крикет!), сигареты полторы пачки, ключи от московского оффиса и квартиры, бумажник, светодиодный брелок-фонарик и пара амулетов, которые я таскаю на шее еще со времени моего увлечения язычеством. Вот и все богатство. А, еще мой желудь-талисман, лет двадцать пять назад подобранный мной у знаменитого семьсотлетнего дуба на Хортице. Ну, и пара карамелек.

Я всегда неплохо переносил жару, холод и мороз для меня были гораздо менее привлекательны. Вот и сейчас я с удовольствием заметил, что не сильно страдаю от палящего солнышка, и вообще чувствую себя довольно бодро. Сухие губы, это еще не конец света. Я жив-здоров, пока сыт, вода есть. Как говорится, что еще тебе, тынц-тырынц, надо. Правда, сверху припекает, но это терпимо. Хотя, конечно мелькала у меня мысль прикупить у Джафара бандану, ну да что ж теперь. Отсюда мораль на будущее — потакай своим желаниям и более внимательно прислушивайся к интуиции. Она лучше знает. Подумав про интуицию я вдруг понял, что тянет меня чуть-чуть в сторону от намеченного пути и без колебаний свернул. И, оказалось, не зря, а может быть лучше б я этого не делал. Через каких-то сто метров я увидел человеческие кости. Скелет лежал лицом вниз, вытянув руки по швам, будто плыл по песку, рассекая песчаные волны своим лбом. Из одежды на нем были только рваные и заляпанные ржавыми пятнами, как я бы их назвал, шорты и один сандаль от неизвестного мне кутюрье. Второго сандаля ни на нем ни рядом я не обнаружил, зато заметил метров в пяти справа что-то тряпичное, на поверку оказавшееся старым выцветшим рюкзачком. Вокруг валялись какие-то вещи, похоже, вывернутые из рюкзака и брошенные рядом за ненадобностью. В их ненужности можно было убедиться с одного взгляда. Все вещи были сломаны и ими уже невозможно было пользоваться: сломанные ножницы, без лезвий, пробитая и вогнутая фляга без крышки, какая-то тряпка и другая мелочь, назначение которой мне было непонятно. Обойдя несколько раз вокруг, я обнаружил парочку абразивных брусочка с палец размером и подобрал их зачем-то. Хотя, почему "зачем-то"? Моя выкидуха была скорее символом, чем практическим ножом. Когда-то давно я вычитал, что только наличие оружия отличало в древности свободных людей от рабов. И неважно, что это за оружие, главное символ. Мне так понравилась эта мысль, что всю свою жизнь я всегда имел с собой "Клинок". И пусть это клинок был не больше десяти сантиметров длиной, и я никогда не доставал его в конфликтных ситуациях, его присутствие давало мне ощущение вооруженности. Ну, в общем, кто поймет, тот поймет, а кто не поймет, тому оно и не надо. Так вот этот мой "символ свободы", похоже, нуждался как минимум в хорошей заточке.

Больше ничего интересного в округе я не обнаружил и вернулся к телу. Как оказалось вовремя, чтобы увидеть причину, почему кости были так аккуратно выбелены. Из-под черепа выбрался муравей. Таких муравьев я не видел даже на картинках в ZOO Travel Magazin. Это была копия обычного муравья, только увеличенная в сотню раз. Не меньше моей пол-ладони в длину, рыжего цвета, он деловито нарезал пару кругов по черепу, как бы проверяя — ничего не забыл, и резво потрусил в сторону. Все это время я стоял раззинув рот и тупо смотрел на него, пока тот не скрылся с глаз. Как говорилось в одном кино, жизнь становится все интересней. Сотня таких муравьишек очистили скелет от мяса наверняка не более, чем за пятнадцать-двадцать минут. Соответственно, если их больше, то и времени им понадобилось меньше. И вообще мне стало как-то очень неуютно. Папе пора рвать когти, как говорили в другом кино. Несколько секунд в моей душе поборолись желание побыстрей свалить отсюда и долг цивилизованного человека достойно похоронить останки. Цивилизация победила, хоть и с минимальным счетом, и я начал быстро разгребать песок рядом с костями. Песок рыть это вам не глину и через пять минут я уже сталкивал скелет в яму. При этом, стараясь не потерять ни одной части тела я сначала сдвинул в яму нижнюю часть за ноги и потом взялся за торс с черепом. Череп все-таки отломался и остался около ямы, перевернувшись и уставившись на меня пустыми глазницами. А я замер, уставившись на него. Чуть выше надбровных дуг, прямо посредине лба находилась аккуратная дырочка. Не нужно быть мед-экспертом, что бы понять, что причина смерти этого человека не обезвоживание, как я решил, разглядывая дырявую флягу. Все проще и от этой простоты повеяло чем-то зловещим. Пуля в лоб. И пустил он ее себе не сам.