Кровь и расчет

Кровь и расчет

Слезы и кровь —

все как обычно,

будем сжигать мосты...

слова из песни Канцлера Ги

— И что мы тут имеем? — оборотень задал исключительно риторический вопрос и опустился на корточки, чтобы лучше присмотреться к трупу, найденному при тех же обстоятельствах, что и предыдущие девять. Когда в городе медленно, но уверенно, наступает весна, из щелей и нор, как водится, вылезают маньяки.

— А этот тип неуклонно приближается к дюжине, — Прокомментировал мужчина, подняв руку убитой женщины к лицу и внимательно изучая знакомое по предыдущим жертвам послание, с садистской изобретательностью помещенное под ногти.

Фелти дала волю чувствам и скривилась, пока шеф не мог её видеть. При всем легендарном чутье потомственного оборотня, глазами на затылке он, к счастью, обзавестись так и не удосужился. Девушка никогда не была особо брезгливой в плане осмотра искореженных жуткими пытками трупов. Ей просто не нравился лично Фромас и'Халь, поэтому окончание своей стажировки в его отделе сверхсрочных дел она ждала с нетерпением, хотя любую другую на её месте интересовали бы совершенно противоположные вещи: как после выпуска прийти работать сюда же и как затащить в свою постель красавца-начальника. В отделе её не обижали и даже не насмехались, как над любым зеленым новичком. Фромас пресек все насмешки на корню. И такое своеобразное проявление заботы стало первым в списке того, что её в нём раздражало. Уж лучше откровенные насмешки и подтрунивание старших коллег, чем эта нездоровая сверхопека со стороны начальника. Она все время ждала, что когда-нибудь этот мужчина потребует плату за свою "доброту", как требовали те, с кем её сводила судьба с самого детства. Платить Фелт не умела, а убить могла. Это был самый действенный способ решения всех её проблем, вот только осознанно убивать Фелт не умела, все, что случалось с ней ранее, было не более чем спонтанным выбросом силы. Смертельным, разумеется, но как таким управлять?

— Тоже самое, что в первый раз? — задала она в принципе не обязательный вопрос, только затем, чтобы как-то обозначить свое присутствие. Она не сомневалась, что под ногтями жертвы обнаружат все те же буквы, по одной на каждый ноготь: "I love you". В оставшихся двух — восклицательный знак и улыбающаяся рожица. Устрашающая карикатура на любовное послание.

Фромас (он запретил называть себя "господин и'Халь" через три минуты после знакомства с новоявленным стажером) долго не отвечал. Опустил одну руку трупа, взялся за вторую. Фелтис с трудом подавила тяжелый вздох. И зачем он только её повсюду с собой таскает? Нашел развлечение! Говорит, для того, чтобы опыта набралась, а сам пытается ненавязчиво ухаживать. И где, спрашивается, его ведьмоненавистничество, на которое ей так прозрачно намекали, когда она только пришла в отдел. Именно из-за неприязни Фромоса к ведьмам ни одна из них в его подчиненных так и не задержалась. Теперь даже коллеги удивляются, что он нашел в такой серой мышке, как она. Фелт пока не сумела проявить себя с выгодной стороны и, в отличии от всех остальных и даже самого шефа, прекрасно понимала, что если в ближайшее время не решит проблему со своей инициацией, похвастаться ей будет нечем. Зато она была гордой и никого к себе не подпускала. Наверное, этой своей неприступностью она и навлекла на свою голову такое наказание, как господин и'Хиль собственной персоной.

— Не совсем, — после продолжительной паузы Фромос все же соизволил ответить, — Взгляни-ка.

Фелт послушно опустилась на корточки рядом с трупом. На этот раз буквы под ногтями складывались в другую фразу: "For your". Два ногтя так и остались без букв. Интересно, и для кого же этот ублюдок шлет такие послания?

— Что скажешь? — спросил её оборотень, впившись в лицо девушки своим фирменным взглядом, от которого у подозреваемых на допросе кровь стыла в жилах.

Смутить хочет? Не выйдет. Фелт снова с трудом подавила тяжелый вздох. И попыталась отрешиться от личных проблем, чтобы как следует подумать о деле. Что тут можно ответить? Маньяк он и есть маньяк. После десятого по счету убийства характерный почерк очевиден. Но что могло вынудить его внести незначительные коррективы в свое послание? Хороший вопрос. В голове столько сумбурных версий, но одна другой нелепей. Этим с шефом не поделишься. Фромас, конечно, выслушает. К мнению сыскных ведьм прислушиваются всегда. За них говорит их дар, который у неё пока спит, несмотря на то, что когда-то не раз выручал в самый неожиданный момент. Но ведь не хочется упасть перед шефом в грязь лицом. Гордость не позволяет выбрать первую пришедшую в голову версию. Но есть одна, которая настойчиво бьется в висках вместе с пульсом. Дар? Нет, вряд ли. В детстве он легко приходил на помощь, но с возрастом, когда жизнь стала спокойнее, она потеряла способность призывать его в отсутствие полной инициации, которую обычно проходят в шестнадцать лет. Фелт было почти девятнадцать, но силком её инициироваться никто не тащил, а сама она так и не решилась. Все надеялась, что сможет как-то обойтись без этого. Детские страхи не позволяли так просто прийти в согласие с собой и условиями обретения полного контроля над даром, одинаковыми для всех ведьм.

— Он сменил объект своего нездорового обожания, — наконец выдала она. Играть в гляделки с шефом над трупом зверски убитой женщины то еще удовольствие.

— Любопытно, — отозвался оборотень, вроде бы без тени насмешки, — Сама придумала, или в тебе дар, наконец, заговорил?

— Нет, — сухо отозвалась Фелт, — Я ничего не чувствую.

— Как и в предыдущие девять раз, — бросил оборотень удрученно и резко встал на ноги, распрямившись, как пружина.

От неожиданности Фелт отшатнулась, потеряла равновесие и была вынуждена выставить позади себя руки, плюхнувшись на асфальт. Юбка от такого незапланированного маневра задралась, обнажив тощие коленки. Оборотень, возвышающийся над ней, задержался на них взглядом. Это её разозлило. По-настоящему разозлило. Обида искрой подожгла давно тлеющий фитиль и внутри ведьмы, словно что-то взорвалось. Счастье, что в этот момент Фелт не могла видеть себя со стороны. Глаза вспыхнули колдовским огнем, и телом завладел дар, требующий того, через что ей бы следовало пройти еще в шестнадцать, как все нормальные ведьмы. Она набросилась на оборотня, который, в отличие от нее понял, что произошло, но не захотел отказывать ведьме в удовольствии. По крайней мере, он думал, что не отказывает, не подозревая, что до него инициировать её было некому.

Фелт перестала соображать, полностью утонув в затопившем её сознание даре, и очнулась только тогда, когда стало больно. Не сильно, могло быть больней. Но эта боль отрезвила. Она вскрикнула и забилась в его руках, осознав, что происходит. Но было поздно. Он тоже все понял, и попытался успокоить и её, и себя:

— Тихо... тихо... — глухо прорычал оборотень ей в шею, — Святые демоны, что же ты не сказала!

Фелт плакала, сильнее стискивая ногами бедра мужчины. Ей казалось, что она в невесомости, но если он её отпустит, то сорвется в пропасть и разобьется, как стеклянная ваза — на тысячи холодных осколков. Она зажмурилась, глотая всхлипы, вторящие его порыкиваниям и стонам. Дар все еще плескался в ней, как эликсир жизни в священном черепаховом кубке. Это все объясняло и не позволяло увидеть в произошедшем случайность. Её предупреждали, что когда подлинный дар явит свою силу, ей будет не до того, чтобы выбирать подходящую кандидатуру. Дар сделает выбор за неё, предъявив кандидату только два условия — сила и воля. Он должен быть сильнее ведьмы и суметь обуздать её волю. Фромас, как оказалось, подошел Фелт по обоим пунктам. Вот они и сцепились телами, а за ними и душами переплелись, как две гадюки в змеиной яме. Поздно что-либо менять. И отказываться поздно. Она это знала, и он это понимал.

— Потерпи! — протяжно выдохнул оборотень над ухом. Его звериный рык в любой другой момент мог бы её испугать, но не сейчас, когда его движения стали особенно резкими. И Фелт, не желая этого признавать, испытала удовольствие, когда в области груди родилась теплая волна, становившаяся все горячее по мере продвижения вниз, к бедрам, там, где соприкасались их тела...

— Прости, — выдохнул оборотень обреченно и тихо. Удлинившиеся было клыки, снова втянулись и стали нормальными для человека. Фелт с трудом вспомнила, как дышать. И её частое дыхание, прорывающееся через горло со сдавленными всхлипами, начало успокаиваться. Она сосредоточилась на нем, чтобы отвлечься от того, что только что произошло на месте преступления по её вине.

— Прости, — повторил Фромас устало и, отстранившись, помог отлепиться от стены здания и встать на ноги. И не опустил рук, которыми теперь упирался в стену, загораживая девушку полами своего пальто, даже когда она одернула юбку и с преувеличенным прилежанием стала оправлять курточку и манжеты рубашки, выглядывающие из рукавов.

Фелтис было стыдно смотреть ему в глаза. Стыдно не сколько перед самим оборотнем, сколько пере самой собой. Ведь говорили же ей даже не думать о стажировке, пока не пройдет через полную инициацию. Фелт не набивалась именно в этот следственный отдел, но сделала все, чтобы её отправили стажироваться вместе с сокурсниками. Она была на пару лет младше их всех — несколько классов средней ведьминской школы проскочила год за два.

Где-то вдалеке раздались вопли сирены. Скоро на месте очередного преступления будет не протолкнуться. Прежде, чем самому взяться осматривать труп, Фромас вызвал следственную бригаду и экспертов. Нужно прекращать стоять столбом и возвращаться к оперативно-следственным действиям, нужно...

— Мне рекомендовали тебя как лучшую выпускницу факультета ведьм за последние восемь лет, — заговорил с Фелт оборотень, устав ждать, что она сама что-то скажет.

— Еще не выпускницу, — тихо откликнулась стажерка.

— Полгода осталось, — раздосадовано отозвался оборотень и вдруг поднял её лицо за подбородок. — Но ни одна сука из вашего хваленого деканата не обмолвилась, что ты не инициирована! А я-то все голову ломал, почему ты чувствуешь, где именно произошло очередное убийство, а о том, кто его совершил, даже по горячим следам ничего сказать не можешь.

Фелт на секунду прикрыла глаза и отстранила от своего лица его руку. Уперлась взглядом в широкую грудь. Подавила совершенно неуместное желание уткнуться лицом в плечо мужчины и развертеться, как маленькая девочка.

— Я в жалости не нуждаюсь, — её слова прозвучали резко и холодно.

— Дура! — рыкнул оборотень, и тут же заговорил совсем другим тоном, вкрадчивым и мягким, от него Фелт стало зябко. — Неужели похоже, что я жалею?

— Ни меня, ни о случившемся? — она вскинула на него взгляд.

— Да, — с урчащими, кошачьими нотками, отозвался Фромас.

— Тогда отпустите меня, и вернемся к работе.

— Нет. Сейчас ты идешь в Храм Темнозарного, он через квартал отсюда и работает круглосуточно. И ждешь меня там.

— Нет.

— Да. И твой дар ответит мне так же.

— Я сумею его обуздать!

— Возможно, — не стал спорить он, — Но пока ты моя подчиненная и будешь выполнять мои приказы. Все ясно?

— Замуж вы меня тоже по приказу возьмете?

— Зачем? И приказывать не придется, — разочаровал её оборотень и совершенно спокойным обыденным тоном сообщил, — Сегодняшний рассвет ты встретишь как моя супруга.

— Вы с ума сошли!

— Нет, — отрезал он и отступил от нее, не отпуская взгляда. Потом, так ничего больше не добавив, развернулся и вышел из подворотни, рядом с местом преступления, как они в ней оказались, Фелт припомнить не могла.

Её трясло, но она взяла себя в руки и вышла вслед за ним. К одинокому фонарю, под которым на асфальте в неестественной позе было распростерто тело молодой женщины, уже спешили эксперты со своими чемоданчиками. Фромос поставленным командным голосом раздавал какие-то указания следственной бригаде. Но Фелт была убеждена, что оборотень не выпускает её из вида, пусть внешне это и не было заметно. Она направилась к служебной машине, на которой они приехали сюда. Достала с заднего сиденья свою сумочку и медленно побрела в сторону храма.

Кто бы мог подумать, что шеф может оказаться таким поборником традиций. В древние времена, если ведьме приходилось проходить инициацию на поле боя, тот, кого избрал её дар, был обязан взять девушку в жены. Это считалось очень почетным. Поэтому никто из мужчин-воинов не роптал. Напротив, хвастались. Мнение самой ведьмы в расчет не бралось. Даже если бы она возражала, дар не позволил бы ей убить своего первого мужчину ни при каких обстоятельствах. Поэтому в таких случаях ведьме, какой бы сильной она не была, напоминали, что она женщина, а женщинам право голоса в выборе мужчин иметь не положено. Фромас воспользовался своим правом. В современном мире место преступления для такого оперативника как он, вполне можно приравнять к полю боя.

Фелт запретила себе жалеть себя. Глубоко вздохнула. И позволила дару руководить собой. Это было почти приятно. То, что раньше ощущалось как нечто глубокое и почти недостижимое, сейчас наполняло её до краев и было готово в любую секунду прийти на помощь. Брак можно будет расторгнуть через полтора года после его заключения. В богов Фелтис не верила, была убежденной атеисткой, но в школе ведьм считалось предосудительным жить без веры, поэтому о своих взглядах на жизнь Фелт предпочитала помалкивать. Но была наслышана о большинстве обосновавшихся в городе конфессий. Последователи Темнозарного не запрещали разводиться, но сделать это можно было только через восемнадцать месяцев после замужества. Она не сомневалась, что за это время они с Фромасом изрядно попортят друг друга нервы. Ну что ж, он сам виноват. Правда, от этой мысли ей легче не стало.

Встряхнув головой, но так и не сумев взбодриться, Фелт вошла в храм. Опустилась на самую дальнюю от алтаря скамью, откинулась на спинку, прикрыла глаза. Треск пламени в лампадах, развешенных на стенах, запах миндального масла. Именно за ним она пришла в храм, все остальное, даже приказ шефа, было вторично. Мама любила косметику с экстрактом абрикосовой косточки, запах в храме напомнил Фелт почти забытые ощущения, когда тебя маленькую, но уже такую серьезную, обнимают нежные мамины руки. Она тихо вздохнула. Жизнь не кончена, она продолжается, просто стала не такой, какой она её воображала. Теперь снова придется приноравливаться и привыкать к изменившемуся статусу. Как же она устала.

Её первый опекун попытался растлить одиннадцатилетнюю Фелт через месяц после того, как она переехала к нему из приюта. То, что она родилась одаренным ребенком, было известно уже давно, но что настолько одаренным, выяснилось только тогда, когда рядом с трупом несостоявшегося насильника нашли серьезную не по годам девочку. А экспертиза показала, что это именно она выжгла изнутри всю его ментальную оболочку. Никаких видимых повреждений. Мгновенная остановка сердца.

Её второй опекун оказался затейливей. В четырнадцать лет, когда будущая ведьма прожила в его доме неполный год, он попытался выдать её замуж за трольего шейха. Тот приехал на смотрины, девушка ему понравилась, а вот он ей — нет. Замять скандал пиндостанским троллям удалось с трудом. Полностью иссушенный магически резерв их высокопоставленного сановника — это вам не шутка. Опекуна четвертовали. Именно такое наказание ждало любого, кто пытался каким-либо образом в обход существующих законов, переправить за границу человека, обладающего ведьминским даром. Шейх долго и многословно извинялся лично. Без свидетелей, если не считать муниципального работника. И был поражен не меньше последнего, когда юная Фелт, вздохнув, подошла к сидящему в глубоком кресле троллю, провела подушечками пальцев по оливковой коже щеки и ушла, оставив ошарашенного мужчину с полностью восстановленным магическим резервом.