|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Экстремальные гонки были одним из популярных развлечений моего детства. Цирк в наш город приезжал не часто, зато парные качели стояли в каждом дворе. По сигналу 'судьи' 'гонщики' одновременно начинали раскачиваться изо всех сил — и побеждал тот, 'болид' которого первым стукался о перекладину. В соседнем же дворе стоял снаряд, позволявший 'облететь вокруг луны' или 'сделать солнышко'. Это было опасно: в любой момент из окна могла выглянуть чья-нибудь мама, и поднять крик на всю улицу, — но тем интереснее!
Часть первая.
Королевами не рождаются, ими становятся.
(из личных наблюдений)
Глава 1.
В очередной раз перехватив полный ужаса и сочувствия взгляд незнакомого прохожего, я почувствовала, что вот-вот расплачусь. И так почти все время глаза на мокром месте (есть от чего), еще и это!
Впрочем, положа руку на сердце, следовало признать, что у мужика были все причины для того, чтобы раскрыв рот пялиться на ковыляющее по лужам чудо. Старая одежда на мою преображенную фигуру не натягивалась, единственное подходящее по размеру пурпурное платье в пол, зато с глубоким декольте, не для наших широт, да и жалко подол по грязи таскать. Денег не то, что кот наплакал — вообще нет... Вот и приходится обходиться тем, что смогла найти в шкафу. Хорошо, что мои запасливые родители никогда не выбрасывают одежду, заношенную не до дыр: 'Хоть на тряпки пригодится!' — обычно оправдывается мама, утрамбовывая в шифоньер очередной 'экспонат'. Вот и пригодилось...
Для начала сентября денек выдался довольно слякотным и ветреным, поэтому к вопросу утепления я подошла с максимальной ответственностью, тем более что теперь должна была следить не только за своим здоровьем. Неизвестно чьи шерстяные гамаши с растянутой резинкой отыскались на антресолях, по соседству с шерстяным же платьем для беременных зеленого цвета — по легенде, мама проходила в нем всю зиму и часть весны в тот год, когда родился мой брат. Меня же обтянуло просто до неприличия... Короткая курточка с трудом сошлась на груди, но при взгляде на животик с ужасом поджала полы, так что пришлось обмотать поперек туловища мохнатую шаль, которую мама повязывала на голову зимой в самые лютые морозы, и стянуть концы узлом на пояснице. Завершали картину вязаная шапочка (вполне приличная) и блестящие голубые сапоги на плоской подошве — на остроносые с каблуками мои постоянно отекающие ноги могли теперь только облизываться, а эти я и с шерстяными носками, случалось, натягивала, когда в школе училась.
— И это чуть не стало королевой! — посмотревшись в зеркало, я только покачала головой.
Однако альтернативы не было: неизвестно, отправятся ли родители копать картошку на следующей неделе, или управятся зараз, и другого шанса сбежать из дома уже не будет. Нет, я не собиралась насовсем покидать отеческие пенаты, мне достаточно было и нескольких часов для того, чтобы без лишних свидетелей провернуть одно дело. Но травмированная полугодичным отсутствием дочери, а затем внезапным ее возвращением без памяти, зато с животом, мама не отпускала меня от себя и на пару минут. Она контролировала каждый шаг, то и дело заглядывала внутрь, если я, по ее мнению, чересчур задерживалась в ванной, подслушивала под дверью и подглядывала из-за угла, убеждаясь, что я по-прежнему сижу в своей комнате и читаю книжку, а не выбросилась из окна с четвертого этажа. Поначалу эти 'шпионские игры' даже забавляли, но со временем начали утомлять и раздражать.
Кстати сказать, разыгрывать перед родителями частичную амнезию было в разы сложнее, чем перед Инквизитором. Во-первых, вообще неприятно обманывать родных людей, а во-вторых, у мамы была своя теория о том, как лечить потерю памяти, заключавшаяся в том, что в самые неожиданные моменты она вдруг спрашивала: 'Так где ты все-таки была?' или 'Ты что-то вспомнила?' цепким взглядом следя за меняющимся выражением лица собеседника. Попробуй тут не вздрогни! Но реши я честно и откровенно рассказать о том, где была и что делала в то время, когда меня не могли отыскать ни пожарные, ни милиция — вот тут-то и начнутся настоящие проблемы...
Я и сама не знала, где провела эти несколько месяцев, начиная с того момента, как зимой к удивлению соседки пропала из запертой на все замки съемной квартиры, и заканчивая триумфальным появлением в летнем уральском лесу на глазах многочисленной изумленной публики и той самой, с зимы еще удивленной соседки — таких совпадений даже в мексиканских сериалах не бывает! Как не нашлось в объемных пластах отечественной истории и аналога Старгородскому Королевству, в котором я, по собственным ощущениям и если верить самодельному календарю на куске пергамента, провела целый год.
Любой нормальный человек, услышав историю моих приключений, наверняка подумал бы, что я спятила — я и сама было так решила, когда после неожиданного возвращения в родной мир столкнулась в сосняке сперва с тинейджером в костюме рыцаря-тамплиера, бодро балакающим по мобильнику по-немецки, а затем еще с целой толпой странно одетых личностей. Олеська в зеленом трико, тунике и треугольной шапочке (натуральный Робин Гуд) пояснила, что это всего лишь коллективный выезд на природу сразу нескольких ролевых клубов из разных городов, усугубленный группой киношников. Предполагалось, что ряженые будут бегать по лесу в свое удовольствие, а маститый и экономный режиссер на их ярком фоне быстренько снимет свой художественный фильм. Наивный! Собравшись в одном месте, участники шумного действа постоянно находили новые поводы для недовольства друг другом, к спонтанной радости съемочной группы, работающей не за идею, а за деньги. Не относясь к любителям выпустить пар, размахивая бутафорским оружием, Олеська участвовала в общем сумбуре из чисто меркантильных соображений, нанявшись в качестве статиста, и за деньги готова была высмеять всех и каждого.
Добрые ролевики позволили мне до приезда милиции расположиться в самой большой палатке, использовать свернутый рулетом спальник в качестве пуфика, и по собственной инициативе от щедрот притащили целую гору разных консервов. Вооружившись алюминиевой ложкой, я в охоточку уговорила целую банку сгущенки... Целый год ее не пробовала!
Один из длинноволосых укротителе деревянного меча пожертвовал мне 'со своего плеча' нечто более ценное, чем вся сгущенка мира — упругий металлический ободок. Покрутив его в руках, я недоумевала, как такая простая вещь не пришла мне в голову самой: если здесь позолотить, пустить несколько зубчиков, вот тут и тут... Эх, да что уж там!
Убрав наконец волосы с лица, я сложила руки на коленях и со стоицизмом средневековой домохозяйки принялась ожидать спасения. Все разом куда-то пропали: Олеська, вооружившись сотовым телефоном, отправилась искать сеть, чтобы вызывать сразу всех: милицию, скорую помощь, пожарных, моих родителей и, на всякий случай, телевизионщиков. Правоохранители приехали первыми — но вовсе не по мою душу: воодушевленные зрелищным поединком фехтовальщиков, местные жители вызвали их на драку с поножовщиной. Но прежде, чем старший сержант успел разобраться в ситуации, мою скромную обитель навестил кое-кто другой...
— Та-а-ак! — это прозвучало настолько зловеще, что я невольно подпрыгнула на своем пуфике: — Еще одна!
У входа в палатку, заслонив свет, выросла коренастая фигура. 'Гость' — мужчина довольно средней, ничем не примечательной внешности, на фоне остальных обитателей лагеря, однако, выделялся точно мухомор в корзинке с опятами. В основном благодаря одежде — голубым джинсам и ярко-желтой футболке. Очки с прозрачными стеклами завершали 'сценический образ'.
— Ну, конечно, — он критическим взглядом ощупал меня с головы до ног: — Платье сама придумала?
Потрясенная такой проницательностью, я молча кивнула.
— Ох уж мне эта самодеятельность! Ну, не можешь книжку прочитать — возьми костюм напрокат! Какая это эпоха?
Я пожала плечами. Вот уж о чем совершенно не догадалась спросить. Кажется, Возрождение... Или Просвещение? Нет, скорее всего все-таки раннее Возрождение...
— То-то и оно! — мрачно приговорил незнакомец. — А прическа? Нет своих волос — надень парик! На худой конец этот, как его... с кружавчиками!
Он мимикой и пальцами так точно изобразил недостающую деталь, что я сразу же опознала:
— Чепец!
— Во-во!
— Квентин Артурович! — за спиной возмущенного поборника исторической достоверности вырос уже знакомый мне паренек из поисковой группы, нашедшей не только заплутавшего в трех соснах басурманина, но и меня: — Это не наша девушка! Она не участвует в съемках!
— А я бы ее до съемок и не допустил! — веско припечатал тот и, развернувшись на каблуках, отправился вершить справедливость дальше.
— Режиссер, — в спину удаляющемуся мужчине пояснил парнишка. — Не обращай внимания, ты все равно очень красивая!
— Спасибо...
В палатку просунулась светлая голова — интересно, немец поседел от страха после встречи со мной, или просто от природы такой... выцветший? — и что-то залопотала по-своему.
— Не обращайте внимания, это Отто, он в нашей семье живет по обмену! — извиняющее заметил мой собеседник. — Родители надеялись, что мы с сестрой в его обществе немецкий подтянем. А он только и твердит свое 'натюрлих' и 'фантастиш'... Как в анекдоте!
Слегка разочарованный, как мне показалось, милиционер (может, недоволен, что драки так и не случилось?) не выразил восторга по поводу моего счастливого возвращения и нахождения — не смотря на Олеськины уверения, что меня все это время беспрерывно искали ФСБ и Интерпол: 'Даже по телевизору объявление передавали!' Первым делом страж порядка с незапомнившейся фамилией пожелал убедиться в том, что я — это именно я, и никто другой. Свидетельство подружки (кстати, именно она первой подняла шум после моего таинственного исчезновения) в расчет отчего-то не принималось, он упрямо домогался предъявления именно паспорта, водительских прав, студенческого билета — хоть какого-то удостоверения личности с моей фотографией.
Олеська — настоящий человечище! — горячо кинулась на мою защиту, и с жаром принялась объяснять, что я пропала из дома для всех, в том числе для самой себя, совершенно неожиданно, и только поэтому не прихватила с собой ни денег, ни документов. Со своей стороны я тоже с интересом выслушала подробности пропажи: оказывается, одним прекрасным утром моя соседка по квартире вернулась домой после бурной вечеринки, на которую я не пошла, отговорившись больной головой. Когда под утро она вернулась — меня дома уже не было. Все вещи, даже ценные, оставались в неприкосновенности, двери не взломаны, верхняя одежда полным комплектом висела в шкафу в прихожей, второй диван застелен, как перед сном, и даже слегка примят. Все говорило о том, что я ненадолго выскочила к соседям, вот-вот вернусь, так что подружка не стала досужими размышлениями пудрить себе мозги, и без того не слишком сфокусированные.
Однако утром я дома так и не появилась. Олеська встревожилась: без шубы и сапог зимой далеко уйти я не могла, а остаться ночевать у кого-то из обитателей нашего подъезда совершенно не в моем духе! На всякий случай она обошла всех — никто обо мне даже не слышал, — и призадумалась. Когда девушка окончательно пришла к выводу, что сделала все, что могла, последовали несколько затяжных междугородних звонков, разговоры с моими родителями и совместное составление заявление в милицию о пропаже человека.
Недоверчивый и бдительный страж порядка созвонился с головным офисом (или как там это у них называется) и потребовал зачитать составленную в свое время ориентировку. Особенно ему не понравились фразы 'особых примет нет', и 'ушла из дома, одетая неизвестно во что'. В конце концов сержант... старший (cудя по тому, что он несколько раз поправил заговаривающуюся от волнения Олеську, для него это имело особенное значение) согласился на компромисс: они проводят меня до дома, и если родители подтвердят мою личность — так и быть, он признает, что я действительно та, за кого себя выдаю. Я с готовностью поддержала эту идею — еще и до дома довезут! — пока своими глазами не увидела милицейское средство передвижения: постпенсионный Уазик со школьными ластиками вместо амортизаторов...
— Нет!!! На этом я не поеду! Мне нельзя! Уж лучше пешком! Какие-то полтораста километров... Для меня вообще смешное расстояние.
Я упиралась, как тот ослик — или Жихарка, которого Баба-Яга пытается на лопате подсадить в печь. Все шло к тому, что мы с Олеськой действительно тронемся пешком, а 'русский джип' медленно поедет позади. Но тут один сердобольный гном, войдя в положение, вывел из кустов свою иномарку — все равно режиссер забраковал его топор, вырезанный из покрышки БелАЗа, и бедолага маялся бездельем в сторонке, а тут хоть какое-то развлечение.
Не спрашивая разрешения у сержанта... извините, старшего! Олеська забралась на заднее сиденье вслед за мной, и тут же принялась теребить:
— Ну, рассказывай, куда ты пропала? Где была все это время?
Я сделала глубокий вдох. Что ж, в одном мире эта тактика меня не подвела, поможет и здесь. Единственная опасность — начнут по клиникам разным таскать и томограммы делать. Колоть любимому чаду транквилизаторы родители, надеюсь, не позволят...
— Не помню! — выпалила я, и, глядя на разом вытянувшееся лицо подруги, пояснила: — Ты ушла на вечеринку, я легла спать... А проснулась полгода спустя, в лесу... И этот немец с мечом, разговаривающий по телефону... Я чуть прямо там не родила!
— И большой уже срок? — бестактно вмешался в женскую беседу водитель.
— Четвертый месяц...
— Э! Это не преждевременные роды даже, а выкидыш...
— Вы что, врач?
— У меня двое детей! — отчего-то обиделся он. — И у Ленки каждый раз вообще ничего не было заметно до пятого месяца.
— Все люди разные, — настала моя очередь дуть губы.
Меня, без пяти минут королеву сравнивают с какой-то там Ленкой! А эти разговоры про выкидыш... Расстреливать за такое надо на месте, без суда и следствия!
— Это... У тебя просто платье такое, или там вправду что-то есть? — странно, раньше до Олеськи вроде все нормально доходило, без тормозов.
— Да, я беременна.
— А говорила, что ничего не помнишь!
— Конкретные события — не помню. А это... ну... просто, чувствую!
— Ага, — подруга неторопливо принялась разматывать нить безупречной дедукции: — Значит, в прошлом году ты зимой зачем-то внезапно вышла из дому, и потеряла память. Или стала называться другим именем — я о таких случаях читала. Может быть, даже замуж вышла! А когда забеременела — гормональный взрыв, и память неожиданно возвращается. Я о таких случаях читала...
— В желтой прессе? — фыркнула я. — 'Похищенная снежным человеком' или 'В контакте с пришельцем'?
— Точно! — отчего-то обрадовалась Олеська. — Все могло быть наоборот! Тебя похитили из квартиры — каким-то обманом заставили открыть дверь... Держали в плену... Потом ты как-то сбежала... А амнезия — защитная реакция организма от неприятных воспоминаний!
— Я тоже о таком читал, — поддакнул из-за руля добрый самаритянин.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
