Гонки на качелях (В погоне за мечтой-2). Часть 1, Часть 2

Экстремальные гонки были одним из популярных развлечений моего детства. Цирк в наш город приезжал не часто, зато парные качели стояли в каждом дворе. По сигналу 'судьи' 'гонщики' одновременно начинали раскачиваться изо всех сил — и побеждал тот, 'болид' которого первым стукался о перекладину. В соседнем же дворе стоял снаряд, позволявший 'облететь вокруг луны' или 'сделать солнышко'. Это было опасно: в любой момент из окна могла выглянуть чья-нибудь мама, и поднять крик на всю улицу, — но тем интереснее!

Часть первая.

Королевами не рождаются, ими становятся.

(из личных наблюдений)

Глава 1.

В очередной раз перехватив полный ужаса и сочувствия взгляд незнакомого прохожего, я почувствовала, что вот-вот расплачусь. И так почти все время глаза на мокром месте (есть от чего), еще и это!

Впрочем, положа руку на сердце, следовало признать, что у мужика были все причины для того, чтобы раскрыв рот пялиться на ковыляющее по лужам чудо. Старая одежда на мою преображенную фигуру не натягивалась, единственное подходящее по размеру пурпурное платье в пол, зато с глубоким декольте, не для наших широт, да и жалко подол по грязи таскать. Денег не то, что кот наплакал — вообще нет... Вот и приходится обходиться тем, что смогла найти в шкафу. Хорошо, что мои запасливые родители никогда не выбрасывают одежду, заношенную не до дыр: 'Хоть на тряпки пригодится!' — обычно оправдывается мама, утрамбовывая в шифоньер очередной 'экспонат'. Вот и пригодилось...

Для начала сентября денек выдался довольно слякотным и ветреным, поэтому к вопросу утепления я подошла с максимальной ответственностью, тем более что теперь должна была следить не только за своим здоровьем. Неизвестно чьи шерстяные гамаши с растянутой резинкой отыскались на антресолях, по соседству с шерстяным же платьем для беременных зеленого цвета — по легенде, мама проходила в нем всю зиму и часть весны в тот год, когда родился мой брат. Меня же обтянуло просто до неприличия... Короткая курточка с трудом сошлась на груди, но при взгляде на животик с ужасом поджала полы, так что пришлось обмотать поперек туловища мохнатую шаль, которую мама повязывала на голову зимой в самые лютые морозы, и стянуть концы узлом на пояснице. Завершали картину вязаная шапочка (вполне приличная) и блестящие голубые сапоги на плоской подошве — на остроносые с каблуками мои постоянно отекающие ноги могли теперь только облизываться, а эти я и с шерстяными носками, случалось, натягивала, когда в школе училась.

— И это чуть не стало королевой! — посмотревшись в зеркало, я только покачала головой.

Однако альтернативы не было: неизвестно, отправятся ли родители копать картошку на следующей неделе, или управятся зараз, и другого шанса сбежать из дома уже не будет. Нет, я не собиралась насовсем покидать отеческие пенаты, мне достаточно было и нескольких часов для того, чтобы без лишних свидетелей провернуть одно дело. Но травмированная полугодичным отсутствием дочери, а затем внезапным ее возвращением без памяти, зато с животом, мама не отпускала меня от себя и на пару минут. Она контролировала каждый шаг, то и дело заглядывала внутрь, если я, по ее мнению, чересчур задерживалась в ванной, подслушивала под дверью и подглядывала из-за угла, убеждаясь, что я по-прежнему сижу в своей комнате и читаю книжку, а не выбросилась из окна с четвертого этажа. Поначалу эти 'шпионские игры' даже забавляли, но со временем начали утомлять и раздражать.

Кстати сказать, разыгрывать перед родителями частичную амнезию было в разы сложнее, чем перед Инквизитором. Во-первых, вообще неприятно обманывать родных людей, а во-вторых, у мамы была своя теория о том, как лечить потерю памяти, заключавшаяся в том, что в самые неожиданные моменты она вдруг спрашивала: 'Так где ты все-таки была?' или 'Ты что-то вспомнила?' цепким взглядом следя за меняющимся выражением лица собеседника. Попробуй тут не вздрогни! Но реши я честно и откровенно рассказать о том, где была и что делала в то время, когда меня не могли отыскать ни пожарные, ни милиция — вот тут-то и начнутся настоящие проблемы...

Я и сама не знала, где провела эти несколько месяцев, начиная с того момента, как зимой к удивлению соседки пропала из запертой на все замки съемной квартиры, и заканчивая триумфальным появлением в летнем уральском лесу на глазах многочисленной изумленной публики и той самой, с зимы еще удивленной соседки — таких совпадений даже в мексиканских сериалах не бывает! Как не нашлось в объемных пластах отечественной истории и аналога Старгородскому Королевству, в котором я, по собственным ощущениям и если верить самодельному календарю на куске пергамента, провела целый год.

Любой нормальный человек, услышав историю моих приключений, наверняка подумал бы, что я спятила — я и сама было так решила, когда после неожиданного возвращения в родной мир столкнулась в сосняке сперва с тинейджером в костюме рыцаря-тамплиера, бодро балакающим по мобильнику по-немецки, а затем еще с целой толпой странно одетых личностей. Олеська в зеленом трико, тунике и треугольной шапочке (натуральный Робин Гуд) пояснила, что это всего лишь коллективный выезд на природу сразу нескольких ролевых клубов из разных городов, усугубленный группой киношников. Предполагалось, что ряженые будут бегать по лесу в свое удовольствие, а маститый и экономный режиссер на их ярком фоне быстренько снимет свой художественный фильм. Наивный! Собравшись в одном месте, участники шумного действа постоянно находили новые поводы для недовольства друг другом, к спонтанной радости съемочной группы, работающей не за идею, а за деньги. Не относясь к любителям выпустить пар, размахивая бутафорским оружием, Олеська участвовала в общем сумбуре из чисто меркантильных соображений, нанявшись в качестве статиста, и за деньги готова была высмеять всех и каждого.

Добрые ролевики позволили мне до приезда милиции расположиться в самой большой палатке, использовать свернутый рулетом спальник в качестве пуфика, и по собственной инициативе от щедрот притащили целую гору разных консервов. Вооружившись алюминиевой ложкой, я в охоточку уговорила целую банку сгущенки... Целый год ее не пробовала!

Один из длинноволосых укротителе деревянного меча пожертвовал мне 'со своего плеча' нечто более ценное, чем вся сгущенка мира — упругий металлический ободок. Покрутив его в руках, я недоумевала, как такая простая вещь не пришла мне в голову самой: если здесь позолотить, пустить несколько зубчиков, вот тут и тут... Эх, да что уж там!

Убрав наконец волосы с лица, я сложила руки на коленях и со стоицизмом средневековой домохозяйки принялась ожидать спасения. Все разом куда-то пропали: Олеська, вооружившись сотовым телефоном, отправилась искать сеть, чтобы вызывать сразу всех: милицию, скорую помощь, пожарных, моих родителей и, на всякий случай, телевизионщиков. Правоохранители приехали первыми — но вовсе не по мою душу: воодушевленные зрелищным поединком фехтовальщиков, местные жители вызвали их на драку с поножовщиной. Но прежде, чем старший сержант успел разобраться в ситуации, мою скромную обитель навестил кое-кто другой...

— Та-а-ак! — это прозвучало настолько зловеще, что я невольно подпрыгнула на своем пуфике: — Еще одна!

У входа в палатку, заслонив свет, выросла коренастая фигура. 'Гость' — мужчина довольно средней, ничем не примечательной внешности, на фоне остальных обитателей лагеря, однако, выделялся точно мухомор в корзинке с опятами. В основном благодаря одежде — голубым джинсам и ярко-желтой футболке. Очки с прозрачными стеклами завершали 'сценический образ'.

— Ну, конечно, — он критическим взглядом ощупал меня с головы до ног: — Платье сама придумала?

Потрясенная такой проницательностью, я молча кивнула.

— Ох уж мне эта самодеятельность! Ну, не можешь книжку прочитать — возьми костюм напрокат! Какая это эпоха?

Я пожала плечами. Вот уж о чем совершенно не догадалась спросить. Кажется, Возрождение... Или Просвещение? Нет, скорее всего все-таки раннее Возрождение...

— То-то и оно! — мрачно приговорил незнакомец. — А прическа? Нет своих волос — надень парик! На худой конец этот, как его... с кружавчиками!

Он мимикой и пальцами так точно изобразил недостающую деталь, что я сразу же опознала:

— Чепец!

— Во-во!

— Квентин Артурович! — за спиной возмущенного поборника исторической достоверности вырос уже знакомый мне паренек из поисковой группы, нашедшей не только заплутавшего в трех соснах басурманина, но и меня: — Это не наша девушка! Она не участвует в съемках!

— А я бы ее до съемок и не допустил! — веско припечатал тот и, развернувшись на каблуках, отправился вершить справедливость дальше.

— Режиссер, — в спину удаляющемуся мужчине пояснил парнишка. — Не обращай внимания, ты все равно очень красивая!

— Спасибо...

В палатку просунулась светлая голова — интересно, немец поседел от страха после встречи со мной, или просто от природы такой... выцветший? — и что-то залопотала по-своему.

— Не обращайте внимания, это Отто, он в нашей семье живет по обмену! — извиняющее заметил мой собеседник. — Родители надеялись, что мы с сестрой в его обществе немецкий подтянем. А он только и твердит свое 'натюрлих' и 'фантастиш'... Как в анекдоте!

Слегка разочарованный, как мне показалось, милиционер (может, недоволен, что драки так и не случилось?) не выразил восторга по поводу моего счастливого возвращения и нахождения — не смотря на Олеськины уверения, что меня все это время беспрерывно искали ФСБ и Интерпол: 'Даже по телевизору объявление передавали!' Первым делом страж порядка с незапомнившейся фамилией пожелал убедиться в том, что я — это именно я, и никто другой. Свидетельство подружки (кстати, именно она первой подняла шум после моего таинственного исчезновения) в расчет отчего-то не принималось, он упрямо домогался предъявления именно паспорта, водительских прав, студенческого билета — хоть какого-то удостоверения личности с моей фотографией.

Олеська — настоящий человечище! — горячо кинулась на мою защиту, и с жаром принялась объяснять, что я пропала из дома для всех, в том числе для самой себя, совершенно неожиданно, и только поэтому не прихватила с собой ни денег, ни документов. Со своей стороны я тоже с интересом выслушала подробности пропажи: оказывается, одним прекрасным утром моя соседка по квартире вернулась домой после бурной вечеринки, на которую я не пошла, отговорившись больной головой. Когда под утро она вернулась — меня дома уже не было. Все вещи, даже ценные, оставались в неприкосновенности, двери не взломаны, верхняя одежда полным комплектом висела в шкафу в прихожей, второй диван застелен, как перед сном, и даже слегка примят. Все говорило о том, что я ненадолго выскочила к соседям, вот-вот вернусь, так что подружка не стала досужими размышлениями пудрить себе мозги, и без того не слишком сфокусированные.

Однако утром я дома так и не появилась. Олеська встревожилась: без шубы и сапог зимой далеко уйти я не могла, а остаться ночевать у кого-то из обитателей нашего подъезда совершенно не в моем духе! На всякий случай она обошла всех — никто обо мне даже не слышал, — и призадумалась. Когда девушка окончательно пришла к выводу, что сделала все, что могла, последовали несколько затяжных междугородних звонков, разговоры с моими родителями и совместное составление заявление в милицию о пропаже человека.

Недоверчивый и бдительный страж порядка созвонился с головным офисом (или как там это у них называется) и потребовал зачитать составленную в свое время ориентировку. Особенно ему не понравились фразы 'особых примет нет', и 'ушла из дома, одетая неизвестно во что'. В конце концов сержант... старший (cудя по тому, что он несколько раз поправил заговаривающуюся от волнения Олеську, для него это имело особенное значение) согласился на компромисс: они проводят меня до дома, и если родители подтвердят мою личность — так и быть, он признает, что я действительно та, за кого себя выдаю. Я с готовностью поддержала эту идею — еще и до дома довезут! — пока своими глазами не увидела милицейское средство передвижения: постпенсионный Уазик со школьными ластиками вместо амортизаторов...

— Нет!!! На этом я не поеду! Мне нельзя! Уж лучше пешком! Какие-то полтораста километров... Для меня вообще смешное расстояние.

Я упиралась, как тот ослик — или Жихарка, которого Баба-Яга пытается на лопате подсадить в печь. Все шло к тому, что мы с Олеськой действительно тронемся пешком, а 'русский джип' медленно поедет позади. Но тут один сердобольный гном, войдя в положение, вывел из кустов свою иномарку — все равно режиссер забраковал его топор, вырезанный из покрышки БелАЗа, и бедолага маялся бездельем в сторонке, а тут хоть какое-то развлечение.

Не спрашивая разрешения у сержанта... извините, старшего! Олеська забралась на заднее сиденье вслед за мной, и тут же принялась теребить:

— Ну, рассказывай, куда ты пропала? Где была все это время?

Я сделала глубокий вдох. Что ж, в одном мире эта тактика меня не подвела, поможет и здесь. Единственная опасность — начнут по клиникам разным таскать и томограммы делать. Колоть любимому чаду транквилизаторы родители, надеюсь, не позволят...

— Не помню! — выпалила я, и, глядя на разом вытянувшееся лицо подруги, пояснила: — Ты ушла на вечеринку, я легла спать... А проснулась полгода спустя, в лесу... И этот немец с мечом, разговаривающий по телефону... Я чуть прямо там не родила!

— И большой уже срок? — бестактно вмешался в женскую беседу водитель.

— Четвертый месяц...

— Э! Это не преждевременные роды даже, а выкидыш...

— Вы что, врач?

— У меня двое детей! — отчего-то обиделся он. — И у Ленки каждый раз вообще ничего не было заметно до пятого месяца.

— Все люди разные, — настала моя очередь дуть губы.

Меня, без пяти минут королеву сравнивают с какой-то там Ленкой! А эти разговоры про выкидыш... Расстреливать за такое надо на месте, без суда и следствия!

— Это... У тебя просто платье такое, или там вправду что-то есть? — странно, раньше до Олеськи вроде все нормально доходило, без тормозов.

— Да, я беременна.

— А говорила, что ничего не помнишь!

— Конкретные события — не помню. А это... ну... просто, чувствую!

— Ага, — подруга неторопливо принялась разматывать нить безупречной дедукции: — Значит, в прошлом году ты зимой зачем-то внезапно вышла из дому, и потеряла память. Или стала называться другим именем — я о таких случаях читала. Может быть, даже замуж вышла! А когда забеременела — гормональный взрыв, и память неожиданно возвращается. Я о таких случаях читала...

— В желтой прессе? — фыркнула я. — 'Похищенная снежным человеком' или 'В контакте с пришельцем'?

— Точно! — отчего-то обрадовалась Олеська. — Все могло быть наоборот! Тебя похитили из квартиры — каким-то обманом заставили открыть дверь... Держали в плену... Потом ты как-то сбежала... А амнезия — защитная реакция организма от неприятных воспоминаний!

— Я тоже о таком читал, — поддакнул из-за руля добрый самаритянин.

Лучше бы мы пешком пошли!

— А почему ты исключаешь похищение меня инопланетянами, жестокие и бесчеловечные опыты по созданию гибридной расы и механическое стирание памяти при помощи неизвестных на земле технологий или химических веществ?

— Ерунда, я в них не верю! — отмахнулась девушка. — Вот маньяки-похитители — это суровая реальность нашего времени. Я о них передачу видела по телевизору...

— Где ж ты была, когда 'Секретные материалы' показывали?

— Есть ведь разница между документальным фильмом и художественным сериалом!

Коротая время за душевным разговором, мы быстро подъехали к родительскому дому, и у подъезда тепло попрощались с добровольным водителем, нажелав друг другу всяких благ выше крыши.

— Погоди! — внезапно воскликнул он, и, распахнув бардачок, принялся ворошить спрессованные там бумажки. — Сейчас... Вот!

Один за другим он вручил мне несколько мятых листков с написанными от руки именами, фамилиями и номерами телефонов, сопровождая каждый коротким комментарием: 'Гинеколог от бога!', 'Акушер от бога!', 'Педиатр от бога!', а также 'Нам его очень рекомендовали' и 'Ленка нахвалиться не могла!'

— Скажешь — мол, Дима послал, муж Лены, — инструктировал меня краткий знакомец. — И вот еще, — он протянул мне визитку: — Тут УЗИ делают очень хорошо, не пожалеешь!

— Спасибо большое...

— Ты что, его раньше знала? — змеей зашипела мне на ухо Олеська, стоило машине отчалить от бордюра. — Это он привез тебя в лес? Это он тебя похитил? Это его ребенок?

— Сама первый раз его вижу, — отвергла я досужие инсинуации.

— А почему тогда...

— Понимаешь, молодые родители — это отдельный замкнутый клан, в котором царит дух взаимовыручки и взаимопонимания...

— Свежо предание!..

— Кхм, кхм! — прокашлялся старший сержант, привлекая наше внимание. — Девушки! Я, конечно, понимаю, что вы за полгода не наговорились... Но давайте все же ближе к делу! Какая у вас квартира?

Я назвала номер. Сверившись с записями, милиционер неопределенно кивнул — но было неясно, доволен он совпадением или нет. Ясно — в машине мы с Олеськой могли обо всем договориться... А то и заранее готовили мистификацию исключительно с целью дискредитации работы внутренних войск и системы охраны правопорядка, как бы бредово это ни звучало... Я имею в виду саму идею заговора, разумеется!

Закончив мысленно извиняться за невольное мысленное же оскорбление доблестной родной милиции, я пощелкала домофоном. Ненамного лучше стало в нашем подъезде после установки железной двери: посторонние как толпились на лестнице, так и продолжают, без вопросов пускаемые всеми подряд в обмен на обещание разложить по ящикам газеты или рекламные листовки. А если вечером по улице за тобой кто-то гонится, и ты рассчитываешь найти убежище за металлической створкой — во-первых, на бегу надо еще умудриться найти и достать из кармана ключи, выбрать нужный, не снижая скорости, прижать 'таблетку' к нужному месту идеально ровно... Но все это бесполезно, потому что внутри на двери нет ручки, а замок автоматически защелкнется за твоей испуганной спиной только через две секунды — за это время внутрь один за другим успеют заскочить все сорок разбойников во главе с Черномором... или кто их там возглавлял... Али-Баба?

Домофон все пищал и пищал — а вызываемая квартира не подавала признаков жизни. Все ушли на фронт... Или, как обычно, притопавший домой после ночной смены папа отключил звук, чтобы всякие коробейники не мешали спать, а включить потом забыл.

— Ну? — саркастически поинтересовался сержант... старший.

— Дай телефон, — я требовательно протянула руку, и Олеська послушно вложила в ладонь мобильник.

Есть вещи, которые и за год не забудешь — такие, как номер маминого телефона. Если за это время она не успела поменять оператора...

— Алло, — раздался в трубке усталый голос.

— Мам, привет! Открой дверь.

— Она и так открыта...

— Подъездную дверь открой! У вас опять что-то домофон не работает.

— А я не дома, я на работе...

— Разве сегодня не выходной?

— Я в отпуске, — прошипела Олеська.

— Нет, среда... — подтвердила мама, и внезапно замолчала. — Ольга! ЭТО ТЫ?!!! ТЫ ГДЕ?!!!

— Да вот, у вашего подъезд стою, жду — может, кто откроет... папы тоже дома нет?

— Он сегодня с утра... Возьми ключи у бабы Клавы.

— Ага! Как это я сама не додумалась... Ладно, давай — увидимся!

Клавдия Филипповна, живущая в квартире прямо напротив моих родителей, всей душой радела за безопасность родного подъезда, и на добровольных началах вызвалась держать у себя запасные ключи от всех дверей — на случай пожара, потопа или замыкания в электрической цепи. В общем-то все были не против, за исключением соседей справа — милой семейно пары, недавно отметившей десятилетие совместной жизни, которых подъездные старушенции по-привычке все еще продолжали называть 'молодоженами'. Они забрали у бабы Клавы свою связку после того, как застали ее обыскивающей их платяной шкаф 'в поисках взрывчатки'. Мои предки, узнав об этом, только рассмеялись: мол, нам скрывать нечего, — и оставили все как есть. Впрочем, уверена — бдительная бабка предусмотрительно сделала себе двойные дубликаты со всех соседских ключей.

Как и следовало ожидать, Клавдия Филипповна была на боевом посту. Для меня всегда было загадкой, как она, ни на минуту не отрываясь от дверного глазка, умудряется добывать себе продукты питания и необходимую бытовую химию — может, по ночам, в круглосуточных суперах? Или у нее в двери установлена видеокамера? Но в любое время дня, утра или вечера можно было заложить последний пятак, что старушка дома — в своей квартире или на лавочке перед подъездом.

Вполне закономерно простая процедура передачи ключей из рук в руки растянулась на полтора часа. Мельком подтвердив — да, меня она знает вот с такого вот возраста, и уже тогда я проявляла преступное легкомыслие и неустойчивость взглядов, старушка тут же прочитала целую лекцию о безответственности и безнравственности современной молодежи: пропадала неизвестно где только времени, а тут вдруг заявилась, как ни в чем не бывало! Родители все слезы выплакали, все глаза проглядели, а я где-то развлекаюсь, как мне не стыдно... Уж она-то, бабка Клава, нисколько не сомневалась, что этим все и закончится: рано или поздно меня домой будут с милицией приводить... бла-бла-бла... Главное — не возражать и не поддакивать, со временем она сама выдохнется. Мы уложились бы и в полчаса, если бы старший сержант постоянно не выскакивал с предложением закруглиться и прервать столь занимательную и полезную беседу.

Свой паспорт я так и не нашла — Олеська точно передавала его моим родителям вместе с остальными вещами, но мама надежно прячет документы и ценности. Впрочем, дезорганизованный беседой с осведомленной соседкой милиционер вполне удовлетворился просмотром семейного фотоальбома с моими снимками — от роддома до наших дней. Он воспользовался удобствами, заручился моим обещанием по первому требованию явиться в местное отделение для разъяснения всех обстоятельств, и поспешил раскланяться. Однако у самого порога оказался перехвачен 'смотрящей за подъездом':

— А вот еще, товарищ генерал! — размахивая толстой тетрадью с конспектом всех самых страшных соседских грехов, бабка Клава мертвой хваткой вцепилась в представителя власти: — Я ведь на пенсии, свободного времени много — где услышу, где увижу что случайно... Козловы со второго этажа постоянно воду в туалете спускают — это не спроста, наверняка самогонку варят. А вот эти мои соседи, слева, даром, что молодожены, порнографические газеты покупают, я сама видела!

— Вместо того, чтобы, как все нормальные люди, 'Труд' выписывать, — хмыкнула Олеська, и захлопнула дверь, перекрывая старшему сержанту путь к отступлению. — Ну, а теперь давай по-правде: где была, что видела? Только с подробностями!

— Вот веришь, подруга, совершенно нечем тебя порадовать, — я сокрушенно развела руками: — Такое ощущение, будто с прошлой зимы меня вообще в этом мире не было. А сегодня вдруг снова появилась. В лесу...

— Ужасно! — все-таки мы прожили бок о бок достаточно долго, чтобы научиться отделять правду от лжи. А в этой фразе не было ни одного фальшивого слова.

— Чаю? — прервала я затянувшееся молчание.

— У твоих родителей зеленый есть? — оживилась Олеська.

— Надеюсь... год его не пила!

... Подумать только — ведь не далее, как вчера синьский император прислал нам с любимым в подарок целый мешок настоящего жасминового чаю — элитный сорт, с особым образом свернутыми чайными листочками. Видно, посол не забыл, как король заскакивал к нему под предлогом 'попить чайку', а после сманил лучшего телохранителя. То ли напомнить решил, то ли в знак прощения — пойди пойми этот восточный этикет. Посылочку доставил специальный почтовый дракон, оказавшийся значительно меньше, чем я себе представляла по Волковским книжкам — человека точно не поднимет. Зато гораздо умнее обычных почтовых голубей, а в случае чего вполне может за себя постоять. Заигравшись с чешуйчатой зверушкой (еще подумала — надо будет выпросить себе одного такого, хотя бы детеныша или яйцо), я даже чаю не попробовала... Думала, еще успею...

Обшарив кухонный шкафчик, мы отыскали полупустую пачку чайной смеси с интригующим названием 'Тропический полдень' — в составе вроде бы фигурировали листья зеленого чая. По вкусу сказать что-то определенное было затруднительно — очень уж долго пачка провела 'в сусеках'. Поняв, что много из меня не вытянешь, Олеська рассказала, как сама провела эти полгода: дружба дружбой, но оклады сотрудников в нашей фирме не позволяли сделать из съемной квартиры мемориал, так что через месяц после исчезновения соседка перевезла мои вещи по месту постоянной прописки, к родителям, и сдала второй диванчик новой девушке. Манька с философским спокойствием восприняла смену руки кормящей, позволяла себя гладить и грела полосатым боком чужие колени. Впрочем, я и не надеялась, что кошка будет долго переживать и отказываться от еды — в конце концов, из нас двоих она всегда больше любила Олеську, хотя подобрала ее на улице и принесла в квартиру именно я.

Мы как раз наливали по второй чашечке, когда в квартиру ворвалась мама... Похоже, несмотря на звонок, она так до конца и не поверила, что я на самом деле нашлась — пока не увидела своими глазами, потискала руками и измочила слезами. Вопросы, причитания и жалобы — на себя, на меня, на весь мир, — сыпались без остановки, не давая втиснуть хотя бы междометие. Почувствовав, что она здесь, пожалуй, лишняя, Олеська деликатно испарилась — впрочем, мы этого вовсе не заметили...

— Да ты же, наверное, голодная! — неожиданно спохватилась мама и, сорвавшись с места, бросилась на кухню — но с полдороги вернулась, чтобы распахнуть дверцу шкафа с чистым бельем и высыпать на пол все полотенца: — Наверное, ванну хочешь принять?

— Хочу, — подумав, призналась я. — Сперва помыться, потом поесть.

Войдя в ванную комнату, я чуть было не крикнула Настасье, чтобы она натаскала горячей воды — но вовремя вспомнила, что тут все проще, и кипяток можно пустить поворотом вентиля. Водопровод, мобильные телефоны, центральное отопление, электричество... перебирая в памяти блага цивилизации, я чувствовала, что всей душой, всем телом, всем — что там еще осталось? — хочу вернуться туда, в 'мрачное' Средневековье, с его свечами, тусклыми масляными лампадами, дровяными плитами, разогревающимися по полчаса, водой из колодца, супернеудобной одеждой... К своей второй половинке, без которой даже сердце билось как-то лениво, вполсилы!

От современного белья из натуральной синтетики, с крючками и жестким кружевом, немедленно зачесалось все тело. Из старых вещей по размеру мне подходил теперь только теплый фланелевый халат, расписанный под хохлому — мамин подарок, по тем или иным причинам до сих пор остававшийся новым. Вот и пригодился... Драгоценности, которые ни один человек этого мира, находящийся в здравом уме и твердой памяти, в моих руках не принял бы за настоящие, отправились в самое надежное место — шкатулку с бижутерией.

Родители так искренне и безыскусно радовались моему возвращению, не обращая внимания на то, что я теперь беременная и безработная — даже неловко, что мне совсем не хотелось возвращаться. Но что поделать, говорят, дом там, где сердце — а мое навек осталось в том странном, ни на что не похожем мире, с тем необыкновенным мужчиной, отличающимся от всех, кого я знала!

...И каждому воздастся по заслугам его! Я вспомнила, как жалобно взревывала демонесса, которую мы с Орлеттой силком запихивали обратно в пекло. Что ж, добро пожаловать в мой личный персональный ад...

Как мама из-за закрытой двери родительской спальни услышала, что я сдавленно рыдаю в подушку на застеленном диване в большой комнате — ума не приложу. Наверное, сердце подсказало. Интересно, я тоже буду чувствовать настроение своего малыша, когда он родится? А вот сейчас, говорят, наоборот, ему все мои чувства передаются... Но как перестать тосковать по другому миру, другим людям, совершенно другой жизни! Да, там не было телевидения, двигателей внутреннего сгорания — многих вещей, без которых современный человек не представляет своей жизни. И как часто, сравнивая отдельные аспекты быта, я говорила 'А вот у нас...' (с гордостью) и 'У вас...' (с легким оттенком пренебрежения). Но на самом деле...

— Так где же ты все-таки была? Ты вспомнила?

— ...Там, где сбываются все мечты!..

Глава 2.

— Ну, что, королева, прорвемся? — я подмигнула отражению в зеркале, и лихо заломила на бок вязаную шапочку. Может, я художница или актриса, и у меня стиль такой. А вы сразу 'денег нету, денег нету'...

Мама рассказывала, что когда я только родилась, все было с точностью до наоборот: средства у населения были, но на них ничего нельзя было купить — если на магазинных прилавках появлялось что угодно, хоть лавровый лист на развес, его тут же сметали 'про запас'. Поэтому мы с братом росли в кроватках и ползунках, которые 'двоюродной сестры первой жены третьего мужа тети Гали соседка привезла из Германии', прошедших уже не через одни руки, но все еще 'как новые'. Меня, кстати, в то время это нисколько не волновало — да и Санек, намачивая поролоновый матрасик, нисколько не интересовался, кому он достанется 'по наследству'. Отчего же теперь, когда опытная в таких делах мамуля начинала составлять 'бизнес-план' на следующие несколько лет (троюродная сестра обещала отдать свою коляску — если мы сами за ней приедем; у коллеги по работе внучки выросли, оставив после себя целую кучу младенцевой одежды; а если родится мальчик — выручит знакомой бабки Розы четвероюродный племянник), меня буквально подбрасывало?

Дорога от вокзала до моей бывшей конторы нисколько не изменилась. Разумеется, меня давно уволили: какая бы ни была уважительная причина, полгода — уже слишком! Но зарплату за предшествующие исчезновению две недели зажимать не стали. Обычно по субботам бухгалтерия у нас не работала, но Олеська как-то уговорила их войти в положение. Бывшие сослуживцы по традиции собрали для меня конвертик 'на прибавление в семействе', чем растрогали до слез. На мое место, кстати, так никого и не взяли — не от того, что никто не мог справиться с мегатрудными обязанностями, просто внезапно оказалось, что фирма отлично работает и без этой кадровой единицы.

Конвертик очень пригодился: элегантное клетчатое пальто в специализированном магазине стоило больше, чем половина зарплаты. Эти шмотки для беременных, оказывается, такие дорогие — неудивительно, что мама шила для себя сама! Но для того, чтобы провернуть 'сделку века', мне следовало выглядеть очень хорошо...

— Какой у вас срок? — дружелюбно поинтересовалась возмутительно худенькая продавец-консультант, помогая расправить складки на спине.

— Что-то чуть больше пяти месяцев, — на пальцах подсчитала я.

— Ого! — не удержалась тростинка. — Наверное, двойня — или тройня?

— Вообще-то надеялась, что один — но, судя по тому, как пинается, рота солдат!

— А УЗИ что показывает?

— Да я не делала... Пусть сюрприз будет!

Не дрогнувшей рукой отсыпать кучу бабла за дорогущее пальто — и заявить, что на элементарную, прямо-таки необходимую каждой будущей матери процедуру нет денег... Недаром мы живем в стране контрастов!

Выбор предмета сбыта не представлял большого труда: регальные драгоценности вообще формально мне не принадлежали, и могли здорово подвести под монастырь. При попытке избавиться от крупного рубина размером с яйцо малиновки, не имея соответствующих документов, подтверждающих права обладания, и знакомств в криминальных кругах, в лучшем случае я могла надолго потерять свободу, а то и саму жизнь — ни то, ни другое по понятным причинам меня не устраивало. То же самое касалось широкого золотого браслета с драконом, подарка синайского императора. Обручальное кольцо я не отдала бы даже под угрозой смерти, так что для продажи оставалось только небольшое золотое колечко с скромным голубым сапфиром, которое привлекло мое внимание во время очередной бесцельной прогулки по торговым рядам знаменитой Старгородской ярмарки. Я наверняка здорово переплатила за рассказанную продавцом романтическую историю — мол, два одинаковых сапфира, братья-близнецы из одного месторождения, в свое время попали в руки одного ювелира. И тот, не мудрствуя лукаво, изготовил для них абсолютно одинаковые же оправы. Полвека тому назад одно из колец якобы приглянулось королеве Валерии, и с ней же пропало неизвестно куда. А второе теперь послужит мне...

— Старинное? — придирчиво поинтересовался приемщик в ломбарде.

— От бабушки досталось, — я решила не перегибать палку, и ограничиться простенькой легендой.

— Подождите, пожалуйста! — не выпуская из рук мое кольцо, вежливый юноша исчез за дверью, ведущей неизвестно куда.

Надеюсь, это действительно продавец, а не просто так, решил за пустым прилавком постоять! Хоть я и выбрала магазин поприличнее, отвергнув 'Ломбард у вокзала', специализирующийся на турецких цепочках, но сердце было не на месте.

Вскоре паренек снова появился за прилавком, уже без кольца, зато с другом — мужчиной постарше, пахнущим дорогим одеколоном, в пиджаке и с галстуком... Наверное, директор магазина. Ну уж нет, голыми руками им меня не взять — без своего колечка или денег я отсюда не уйду!

— Следуйте, пожалуйста, за мной, — вежливо попросил новенький.

Нет, похоже, все-таки не директор...

По привычке испытывать судьбу я решительно шагнула за прилавок. Через подсобку мы попали в длинный коридор со множеством дверей, откуда свернули в другой... затем еще и еще... да это какой-то запутанный лабиринт, в котором мой спутник ориентируется только благодаря вживленной в мозг микросхеме, не иначе!

— Вот она, Альберт Олегович! — распахнув передо мной на первый взгляд ничем не примечательную дверь, объявил костюмчик.

Сидящий за столом человек поднялся, приветствуя даму:

— Проходите, присаживайтесь, прошу вас! — он жестом указал мне на мягкое кресло, и сам сел обратно в свое только после того, как я воспользовалась любезным предложением. Вот это кабинет! Настоящий маленький музей: вся мебель явно старинная, а у стены слева от входной двери даже несколько застекленных витрин. С трудом подавив желание подойти поближе и рассмотреть экспонаты на стеклянных полках, я постаралась сосредоточиться на том, что говорит незнакомец:

— Занятная вещица! — взяв мое колечко в одну руку, а другую вооружив массивной круглой лупой на костяной ручке, он погрузился в созерцание.

— Да, — коротко согласилась я.

Пустишься в путанные развернутые объяснения — на этих подробностях потом и спалишься. Так стоит ли завязывать петлю, чтобы самой же сунуть туда голову? По-моему, нет.

— Понимаю, как сложно вам расстаться с семейной реликвией, — не отрываясь от разглядывания, протянул мужчина. — Поэтому предлагаю равноценный обмен: мое кольцо на ваше с небольшой доплатой. Идет?

Он положил на край стола с моей стороны массивный золотой перстень с крупным изумрудом, который на моих глазах стянул с мизинца.

— Не пойдет, — я отрицательно покачала головой. — Какой смысл менять историю своей семьи на чужую? Оставьте его себе. К тому же доплата в таком случае должна быть весьма солидной...

— Насколько?

— Примерно сто процентов стоимости моих камней.

— Но изумруд же втрое крупнее!

— Оправа старинная, не спорю. Но камень в нее вставлен современный, искусственно выращенный: слишком чистый для изумруда таких размеров, да и огранка не соответствует обрамлению...

Отец Михаил, мой Вергилий в королевской сокровищнице, в этот момент мог бы гордиться ученицей. Цацки — это вам не машины и не компьютеры, про сапфиры с изумрудами и слушать, и говорить одно удовольствие...

— Что же заставляет вас избавиться от такой дорогой и, как я понимаю, памятной вещи? — потенциальный покупатель то ли никак не мог окончательно решиться, то ли подбирал слова, чтобы отказать.

Ну, тут нам скрывать нечего:

— Скоро в моей жизни произойдет очень радостное событие, — я выпятила живот. — А ни работы, ни мужа нет. Зато есть младший брат-студент и совсем небогатые родители. Думаю, прабабка бы меня поняла.

— Вы вроде бы говорили — бабушка?

— Это колечко передается в нашей семье из поколения в поколение. По женской линии. Так что, вас это интересует? Берете?

— Беру! — Альберт Олегович протянул через стол руку с моим кольцом: — Но не драгоценность, а вас. На работу.

— Куда? — опешила я.

— У меня небольшой антикварный магазинчик.

— Я не смогу стоять за прилавком. И вообще, через считанные месяцы уйду в декрет, — с убийственной честностью предупредила я.

— Стоять и не придется. Мне нужен человек, который будет создавать для драгоценностей 'легенды'. Такой, как вы, с богатой фантазией.

На краткое мгновение в голову закралась мысль, что я-таки спятила. Или у меня слуховые галлюцинации... Или не в себе антиквар! Я слышала, что коллекционирование — тоже своего рода психическое расстройство. Где в моих односложных ответах он ухитрился разглядеть богатство фантазии?

— Я... Живу в другом городе, и мне неудобно каждый день ездить сюда на работу! Особенно в таком положении...

— Понимаю... Я как раз недавно купил еще одну квартиру — для детей, когда подрастут. Но это случится еще не скоро, и я мог бы пока сдавать ее вам за символическую плату...

Не зная, что еще ответить на такое щедрое предложение, я продолжала сидеть, молча сжимая в кулаке сапфировое колечко. Уже начинаю жалеть, что вообще это затеяла... очевидно, мое настроение почувствовал и Альберт Олегович, потому что неожиданно схватил со стола трубку мобильного телефона:

— Марина? Спустись на минутку, я хочу тебя кое с кем познакомить...

Честно говоря, после этих слов я ждала чего угодно: что придет секретарша по имени Марина и принесет кофе, что 'Марина' — позывной, и с минуты на минуту в кабинет ворвутся бойцы вневедомственной охраны, или работники прокуратуры, которые уже давно охотятся за похищенным из Эрмитажа кольцом, по несчастливому стечению обстоятельств как две капли воды похожим на мое, а антиквар всего лишь тянул время, ожидая, пока они подъедут. Но никак не того, что в кабинет решительным шагом войдет молодая красивая женщина (не секретарша, по глазам видно!), вопросительно посмотрит на Альберта Олеговича, изучающим взглядом измерит меня от макушки до облупившихся носков сапог, которые я всю дорогу старательно прятала под сиденьем, и с грацией независимой черной кошки усядется на подлокотник кресла хозяина. Мол, здесь мое место, и никто не может на него претендовать! Мне захотелось поаплодировать — не каждый сможет так обставить свой выход, даже если репетировать несколько дней.

— Это моя жена, Марина! — с сияющей улыбкой пояснил антиквар. — Дорогая, познакомься — это...

Он замялся. Вопреки правилам хорошего тона, мы как-то сразу начали деловой разговор, даже не обменявшись верительными грамотами.

— Ольга, — подсказала я.

— Точно, Ольга! Я собираюсь принять ее на работу и поселить в той квартире — ну, которую я купил для Алекс... На время.

— Отличная идея! Мне тоже как раз пришла в голову мысль, что детям, конечно, нужно свое гнездо, но не дверь в дверь с родительским — это лишит их самостоятельности.

Интересно, как бы прореагировала любая другая женщина, которую неожиданно вызывает муж, чтобы познакомить с сильно беременной девушкой, которую он пока не знает, как зовут, но она теперь будет с ними работать и жить? Моя хваленая фантазия пасовала. А эта ничего, сидит, улыбается — или так уверена в себе, или... ждала этого, и весь разговор — ловушка, заранее подготовленная для... э-э-э... ну-у-у... вот, опять ничего не идет в голову, кроме одного: мужик твердо задался целью выкинуть деньги на ветер!

Не откладывая дело в долгий ящик, меня тут же повели показывать будущее жилье. Квартирка и впрямь оказалась что надо: несколько комнат — одна прямо-таки создана для того, чтобы стать детской! — минимум мебели, но все очень качественное, ванная, кухня... вселяйся хоть завтра!

— Еще у меня есть собака, — предупредила я.

Вопреки собственным словам, мне внезапно захотелось принять заманчивое предложение.

— Собачка? Но это чудесно! — просияла Марина, только что в ладоши не захлопала. — А какой породы?

Я задумалась:

— Очень большая!

На самом деле я даже несколько преуменьшила. Но как в двух словах описать зверюгу ростом с пони и самой что ни на есть зверской мордой? Хотя он очень милый и добрый... только не каждый это заметит с первого взгляда.

— Понимаю, вам нужно время все хорошо обдумать, — догадался антиквар. — Вот моя визитка... А вот аванс — перезвоните, когда надумаете.

— Ага, — я задумчиво сгребла одной рукой бумажку и деньги.

Пока меня не было, мир точно сошел с ума...

Пересчитав задаток уже на улице, я вторично впала в ступор. Если это аванс — то какие же в этой конторе оклады? Или это за полгода вперед? Похоже, я крупно встряла... Или же мне здорово повезло — сразу и не разберешь.

По дороге к трамвайной остановке я успела несколько раз твердо решить отказаться от странного предложения и вернуть задаток, и столько же раз — принять его. Ну, когда со мной еще такое случится? Известно, как работодатели относятся к молодым матерям, тем более одиноким. А уж принять на службу заведомо беременную женщину решится только полный камикадзе. Если еще учесть широкий круг моих умений... Лучше всего, конечно, у меня получается выдавать себя за сильномогучую ведьму. Но таких умельцев в этом мире много! Имитировать бешеную трудовую деятельность — тоже профессионалы почище меня найдутся. Что еще — виртуозно врать на голубом глазу? Вот мне как раз и работка по способностям!

Погруженная в думы, я не заметила, как достигла остановки, прошла мимо и потопала вниз по улице. А когда пришла в себя, то обнаружила, что стою перед двухэтажным магазином 'Для мам и малышей'. Эх, один к одному — рискну! В крайнем случае, отработаю испытательный срок и получу отлуп за профнепригодность. А то и на месяцок-другой удастся закрепиться — все вперед, на подгузники... Задаток-то уж точно теперь не верну!

Глава 3.

Нельзя сказать, что моя социальная адаптация двигалась вперед семимильными шагами: и спустя несколько месяцев после возвращения мне стоило большого труда не закатывать глаза при виде девичьих ног, обнаженных — вот ужас-то! — даже выше колена!

— Удивляюсь, как ты со своей средневековой чопорностью вообще умудрилась забеременеть, — усмехнулась Марина, перехватив один из моих шокированных взглядов.

Жена Альберта Олеговича требовала, чтобы я обращалась к ней только по имени, мол, с отчеством она чувствует себя старой. Не знаю, сколько ей было на самом деле, но выглядела она максимум на 25, и со мной держалась так, точно мы со школы были лучшими подругами и сидели за одной партой. Впрочем, у нее для каждого из сотрудников магазина находилось доброе слово, и мы платили ей взаимностью.

К известию о том, что я нашла новую работу, родственники отнеслись по-разному. Папа поначалу даже обрадовался, но потом, глядя, как мама рвет на себе волосы с криками 'Только через мой труп!' засомневался. Брат, на секунду оторвавшись от компьютера, буркнул: 'Она меня старше, значит, умнее — пусть сама решает', и вернулся в виртуальную реальность.

— С чего бы это они такие добренькие? — не сдавалась мама. — Наверняка что-то задумали! Может, на твоего ребенка глаз положили...

— У них своих двое! — несмотря на абсурдность обвинения, я непроизвольно защитным жестом обхватила живот руками.

— Так своего того... жалко. Может, это сатанисты какие!

— Мама! Ты еще еврейские погромы вспомни! — рассердилась я. — Нормальные люди, никакие не сектанты... И вообще, со мной же будет Макар!

Последний довод оказался решающим. Макару мама, кажется, доверяла больше, чем мне. Он появился в моей жизни не так давно, весьма чудесным... ну, во всяком случае, необычным образом, во время очередного выезда на дачу. Мне как обычно ни жить, ни быть вдруг захотелось крыжовника, и папа был откомандирован для моего сопровождения к месту его произрастания.

Обобрав пару кустов спелого 'уральского винограда', мы решили заодно слегка прибраться. Я затопила печку — благо, научилась делать это пусть не так виртуозно, как Машенька, то, во всяком случае, дым шел на улицу, а не в комнату. Папа рыскал по участку, подтаскивая все новые охапки мусора, который без сожаления отправлялся в топку.

В какой-то момент, решив, что огонь уже не нуждается в постоянном присмотре, я прошлась по дому, собирая лежащие на виду ненужные бумажки, а напоследок решила замести пол в обеих комнатах. Тогда-то и обратила внимание на торчащую из-под дивана спортивную сумку — и не была бы женщиной, если бы не проверила. Внутри лежало сильно измятое платье цвета королевского пурпура, с глубоким декольте, завышенной талией и такой широкой юбкой, что ткани хватило бы на четыре обычных. Наверное, мама велела отцу увезти его подальше, чтобы не мозолило глаза — может быть, вспомнила одну из детских страшилок, в которых предметы вытворяли с людьми страшные вещи: купила женщина желтые шторы — и умерла... поиграла на черном пианино — и оглохла... надела пурпурное платье — и пропала на полгода... Никогда не знаю, чего в следующий раз ожидать от своей родительницы!

С замиранием сердца я натянула 'обновку' прямо на футболку. Да, погладить не помешало бы... Чуда не произошло: я сделала пару кругов по комнате, поднимая юбкой облака пыли. В отличие от Василисы Премудрой, из моей одежды вылетали не гуси-лебеди, а сухие листья, сосновые иголки, мелкие веточки, мох и клочки какой-то шерсти — неплохо погуляла по лесу! Прибралась, потанцевала, и снова пора прибираться. Собранный на совок лесной мусор без сожаления полетел в печку. Только в следующий момент я вспомнила, ЧЬЯ это была шерсть — но вытаскивать из огня занявшиеся клочки было уже поздно.

Упав на колени перед заслонкой, я глядела, как съеживается черными горошинами мех, надерганный с загривка линяющего оборотня. В общем, все, как он и говорил: 'Понадобится моя помощь — брось шерсть в огонь'... Вот только не то время, не то место.

Заскрипела дверь — тяжело топая, в дом вошел папа и, остановившись позади, фыркнул мне в затылок, заставив поежиться. До сих пор мама оттачивала цирюльное мастерство исключительно на мужчинах нашего семейства, вот и меня на просьбу всего лишь подравнять челку по привычке обкорнала под мальчика.

— Ты чего мол... — повернув голову, я так и села на пол.

Макар и издали-то смотрится большим и страшным, а увидеть такое впервые, на расстоянии считанных сантиметров — аттракцион не для слабонервных! Определить породу песика, вымахавшего ростом с молодого теленка, не взялся бы и опытный кинолог: формой головы он отдаленно напоминал мастиффа, разве что морда слишком вытянутая, а массивное тело с широкой грудной клеткой покрывала серая, с подпалинами, полудлинная шерсть — как у кавказской овчарки. Свернутый жизнерадостным колечком пушистый хвост в неуверенном приветствии покачивался из стороны в сторону, как бы приглашая к конструктивному диалогу.

— Х-хо-о-орошая соб-б-бачка... — пролепетала я.

— Гау, — раскатисто согласился неожиданный гость, и крутанул хвостом уже более энергично и целенаправленно.

Прощально звякнув, на пол упала литровая банка с разномастными пуговицами, раньше 'на всякий случай' стоявшая у мамы на комоде.

— Ты чей такой? Соседский? — я продолжала налаживание дипломатических отношений.

— Гау, — отрицательно помотал лобастой башкой волкодав, протягивая лапу.

Да что волк — на медведя, а то и на мамонта не страшно с таким выйти! Я осторожно пожала пальцами когтистую ступню:

— Ну, здравствуй... И как ты вошел? Неужели дверь открыл?

Пес чихнул — а может, фыркнул, выражая свое отношение к хлипкому сооружению, которое мы явно по недоразумению принимаем за настоящую дверь. Ошейника на нем не было — я и двумя руками с трудом обхватила эту шею, — но к человеческому обществу зверь явно привык, и на мои ощупывания не огрызался. Бутерброды с колбасой сцементировали нашу зарождающуюся дружбу намертво, крепче сварки.

Взять его домой мне, конечно, не разрешили — неизвестный пес, может быть, даже чей-то. Однако тот очень ответственно отнесся к колбасному авансу, и решил отработать по полной, приняв охранную вахту. По старой памяти я стала называть его пса Макаром, и тот с готовностью откликался, каждую субботу радостно встречая нас на крыльце. Здоровенной кастрюли каши с мясом хватало как раз на два дня, чем он питался в будни — ума не приложу, но никуда не уходил. Может быть, его подкармливали соседи, разглядевшие под серой шкурой доброе сердце: умный пес прекрасно умел отличать своих от чужих, и из злых рук угощение не принимал.

Поначалу я немного тревожилась о том, как Макар воспримет переселение с улицы в квартиру, но он освоился на новом месте гораздо быстрее меня, хотя сидеть целыми днями взаперти так и не привык. В конце концов у нас сложился определенный график: утром мы одновременно просыпались, выбегали на прогулку в 'собачий' парк, завтракали, и снова уходили. Я — на работу, Макар — по своим делам, о которых передо мной не отчитывался, но в шесть часов, как штык, уже сидел у дверей.

Новая работа, поначалу и впрямь выглядевшая весьма подозрительно, при ближайшем рассмотрении оказалась настоящей синекурой. Не то что стоять за прилавком — мне и ходить-то почти не приходилось: антиквар с семейством жили на втором этаже того же дома, где находился магазин — только вход в жилую часть находился с другой стороны здания. В ближайшие несколько лет ордер на выселение мне не грозил: десятилетняя Сашенька и годовалый Женечка, на французский манер называемые родителями Алекс и Эжен, еще нескоро начнут самостоятельную, отдельную от родителей жизнь.

— Неужели нельзя было найти работу поближе к дому? — мама оставалась единственной, кто все еще был недоволен чудесным стечением обстоятельств.

— Мамуля, взгляни на ситуацию объективно, — я ласково уговаривала прижатую к щеке теплую телефонную трубку. — В таком положении кто вообще меня на работу возьмет?

— Но не обязательно же прямо жить на работе! Выдумывать свои истории ты и дома можешь...

— Не могу! — отрезала я. — Мне нужно увидеть вещь собственными глазами, подержать в руках, почувствовать душу камня...

Совсем недавно будущая бабушка способна была дни напролет читать мне лекции на тему 'Ты гробишь свое будущее' и подсовывала телефончик 'одного такого знакомого врача' (интересно, откуда у моей мамы столь предосудительные знакомства?) А теперь ее послушать, так все пустяки, и нет такой ситуации, с которой семья не справилась бы сообща.

Окончив разговор, я взяла в руки бархатную коробочку. Славный камушек — веселый:

— Я придумаю тебе очень интересную историю!

Разумеется, Альберт Олегович не 'отмывал' через магазин краденые драгоценности сомнительного происхождения, и у каждого камня была вполне официальная, легко отслеживаемая история. Изложенная, как правило, сухим языком цифр: в таком-то году там-то и там-то куплен тем-то и тем-то, через пару лет продан тому-то и тому-то, соре всего, проведя все это время в тесном сейфе. А то и вовсе: 'покупатель пожелал остаться неизвестным'. В мою задачу входило, не искажая информацию, преподнести ее так, чтобы скучный бухгалтерский отчет превратился в увлекательное приключение, и у клиента аж руки зачесались от желания немедленно приобщиться к истории.

Большая разница — сказать просто: 'Алмаз был продан с аукциона лицу, пожелавшему остаться неизвестным'. И совсем другое, если при этом многозначительно добавить: 'Однако достоверно известно, что в это самое время в городе находился известный своей любовью к редким драгоценностям граф такой-то' или 'известный дамский угодник великий князь сякой-то'. Историю я всегда любила, и хотя со школы изрядно подзабыла, но в моем распоряжении всегда была обширная библиотека Альберта Олеговича.

Иногда получалось особенно удачно: совсем недавно на одном из крупных мировых аукционов была перепродана прошедшая через мои руки драгоценная безделушка, которой соблазнился немецкий турист. Создавая легенду, я ненавязчиво связала цацку с историей семьи последнего русского императора. С истинно бюргерской дотошностью покупатель засел за изучение первоисточников, и после многодневного просиживания штанов в библиотеках и всевозможных архивах собрал-таки полную коллекцию документов в подтверждение моих слов! С таким довеском он легко оправдал свои затраты... в разы.

— А мне-то за что премия? — недоумевала я. — Ведь мы с этого аукциона не копейки не выгадали.

— В нашем деле есть вещи и подороже денег, — наставительно заметил Альберт Олегович. — Репутация! Теперь, если у этого немца спросят, где он добыл такую редкость, и он сошлется на нас...

— А если не сошлется — еще лучше! — точно порыв свежего ветра в душное помещение в наш разговор ворвалась Марина: — Тогда остальные точно носами землю рыть будут, но все узнают!

Прямо на глазах пропитываюсь коммерческой мудростью. На фоне этих зубров мой 'мыльный' бизнес — просто полупрозрачный радужный пузырь. Еще потрусь рядом, и, того гляди, собственное дело открою. 'Ольга и сыновья'... или 'Ольга и дочери'. На УЗИ высвечивались двойняшки, но как-то неопределенно, не разобрать, то ли девочки, то ли мальчики.

Сильнее меня данным медицинского обследования обрадовалась разве что мама:

— Сразу двое! — восторженно воскликнула она, когда я позвонила ей прямо из женской консультации. — Теперь тебе президент сразу денег даст, и можно будет больше не работать!

— Ага, прямо лично в руки, — фыркнула я. — Во-первых, сперва должно какое-то время пройти — кажется, три года. А во-вторых, не такая уж это сумма, чтобы всю оставшуюся жизнь не работать. Да и в любом случае деньги нельзя использовать на свое усмотрение, чтобы машину там купить или просто тупо потратить на продукты... возьми у бабы Клавы подшивку 'Российской газеты' — там все законы публикуют, должны были и об этом подробно писать.

— Я лучше на работе в Интернете посмотрю...

— Какая ты продвинутая у меня бабушка!

Вместо того, чтобы возмутиться: 'Я чувствую себя совсем молодой!' на том конце провода счастливо всхлипнули:

— Радость-то какая!

Глава 4.

... — Поздравляю, мамочка — у вас здоровенькие двойняшки!

— А кто — мальчики или девочки? — отчего-то этот вопрос казался мне сейчас очень важным: надо ведь имена придумывать.

— Королевская парочка!

— Что?! — я едва не задохнулась.

'Вот вы и спалились, ваше величество!' — ехидно заметил внутренний голос.

'Что, вместо классического 'Мама!' кричала в беспамятстве 'Да здравствует король'? — возразил ему другой, еще более ехидный: — Или малыши появились на свет прямо в золотых венцах?'

— Так говорят, когда рождаются одновременно мальчик и девочка, — усмехнулась медсестра.

По маминым рассказам выходило, что в старину увидеться с роженицей до выписки было очень проблематично. Оптимальным способом общения была перекличка через окно: '...Валь! Кто?' — 'Девочка!' — 'Мальчик?' — 'ДЕВОЧКА!' — 'А на кого похожа?..' С повсеместным распространением сотовых телефонов дело пошло веселей: мой завибрировал буквально через пару минут после того, как я разослала всем абонентам из своей телефонной книжки радостные СМС-ки: 'Можете меня поздравить!'

— Поздравляю! — восторженно чирикнула трубка.

— Спасибо!

— Какое у тебя окошко? Впрочем, не говори, сама догадаюсь — вон то, из которого солнышко выглянуло...

— Олеська! — я радостно помахала рукой. Не знаю, что подружка сумела разглядеть через двойное стекло, но энергично замахала в ответ. — Ты как умудрилась так быстро добраться — на метле прилетела? Или с вечера тут на пост заступила?

— Не поверишь — совершенно случайно как раз проходила мимо по работе. Ну, что, укрепила обороноспособность страны двумя пацанами?

— Не-а!

— Девки?! — притворно ужаснулась она. — На чулках разоришься, когда подрастут!

— И снова не угадала!

— А... кто тогда? — даже жалко, что отсюда не видно выражение ее лица.

— Королевская парочка — девчонка и парнишечка!

— Ух ты! Имена уже придумала?

— А как же! Штук пятьдесят. Дело за малым — выбрать два самых-самых...

Потом телефонные поздравления пошли косяком: приехать и лично предстать перед моими глазами быстрее Олеськи было превыше человеческих сил, ей просто повезло. А через пару часов...

— Угадай, кто!

— Марина! — обрадовалась я.

— Выгляни в окошко!

Ей не было необходимости спрашивать, в какой я палате — ведь это они с Альбертом Олеговичем накануне привезли меня в больницу и устроили в трехместном люксе. А сейчас вдвоем стояли внизу и приветливо махали руками.

— Это твои родители? — подойдя к окну полюбопытствовала одна из соседок, все еще кругленькая, как аэростат. Счастливое событие ожидалось с минуты на минуту... вот уже несколько дней.

— Это мой начальник и его жена, — прикрыв трубку ладонью, пояснила я.

Девочки вытаращили глаза, но вслух ничего не сказали — у каждого своя жизнь.

— Мы с подарочком! — Марина принялась подпрыгивать и особенно энергично размахивать свободной рукой. — Смотри-ка!

— Коляска! Двухместная коляска! — даже отсюда бросалось в глаза, что это роскошный и удобный экипаж. — Как здорово! Но только меня, наверное, сегодня отсюда еще не выпустят...

— Пустяки — звякни, как будешь выписываться, и мы за тобой заедем! Имена-то уже выбрала?

— Как раз в процессе... О, а вот и мои родители приехали!

Подкатив к больнице на элегантном рейсовом автобусе с гармошкой, мама с папой принялись бегать под окнами, громко выкрикивая мое имя. Судя по всему, мобильные телефоны они в волнении дружно забыли дома — пришлось набрать Альберта Олеговича.

— Дочка! — трубно проревел новоиспеченный дед, как только мой начальник указал ему на правильное окно. — Ну, что?! Ну, как ты?!

Я знаками попыталась показать — пусть возьмет сотовый, мне еще больно так кричать. Но папуля не унимался:

— Да ты открой окошко, не слышно же через стекло!

— Нет! — хором воскликнули мои соседки. Да уж, середина зимы — не лучшее время для проветривания.

— Альберт Олегович, передайте пожалуйста моему папе, что я не могу кричать...

Так мы и разговаривали: родители выкрикивали свои вопросы, советы и поздравления на всю улицу, а мои слова им передавал антиквар. Пообщались душевно...

— Еще бы дней двадцать — и мог получиться подарок на мой день рождения! — прокричала мама, сложив ладони рупором.

— Мамуль, тебе лишь бы на торте сэкономить! — рассмеялась я. — Я и так продержалась на неделю дольше, чем доктор прописал!

Глава 5.

— На завтра ничего не планируй! — серьезно предупредила Марина.

— Праздник каждый день? — усмехнулась я.

Только вчера мы с Олеськой отметили мой день рожденья: по-пионерски, безалкогольным чаепитием. Вся моя жизнь теперь подчинялась строгому временному распорядку — кормить, поить, купать и укладывать спать двоих спиногрызов строго по часам не всегда удавалось, хотя я честно к этому стремилась. Брат с сестрой с самого рождения будто задались целью делать все наперекосяк друг другу: если один хотел спать, второй тут же принимался скандально требовать сменить ему подгузник, покормить или пощекотать пузечко... Это утомляло, но и доставляло небывалое удовольствие.

Забавно выглядел 'семейный выход' — роскошную двухместную коляску я выводила из гаража только в особых случаях, и когда предполагала, что не придется подниматься пешком на четвертый этаж. Обычно в дело шли специальные сумки-переноски для младенцев: одну я надевала через плечо на длинном ремне, а вторую брал в зубы Макар. В такие минуты он превращался в настоящего телохранителя, и рычал сквозь зубы даже на Марину, если только я не давал команду: 'Свои!'

Сократив до минимума торжественную часть, Олеська не стала настаивать на непременном банкете и вечеринке в ночном клубе, как в прежние годы, ограничившись посиделками за самоваром на троих, не считая несовершеннолетних. Странно было присутствовать в нашей старой квартире в качестве гостьи, а не хозяйки, и видеть на своем месте девушку Лену. Все казалось каким-то ненастоящим... и маленьким, будто бы скукожившимся, как прошлогодний класс после летних каникул.

Изменилась даже Манька — космополитически настроенная кошка принимала еду из любых рук, и распухла почти вдвое. Впрочем, Олеська утверждала, будто винить в этом следует не диету, а коварство и предприимчивость сиамского красавца с верхнего этажа, который, пренебрегая опасностью падения и земным притяжением, в один прекрасный день спикировал на заснеженный балкон, ввинтился в приоткрытую форточку и покорил полосатую прелестницу благородством манер.

Изобразив в лицах картины безвременной разлуки недолго влюбленных и скандальное возвращение беглеца законным хозяевам, которые сперва заподозрили ее в похищении любимца с целью получения выкупа, бывшая соседка, не отходя от кассы, тут же предложила мне усыновить одного из будущих котят.

— Олесь, побойся бога, до котят ли мне сейчас! — ужаснулась я. — И потом, у меня Макар!

Словно нарочно, оказавшись в гостях, двойняшки тут же принялись усиленно демонстрировать небывалую покладистость, и, пока я рассказывала леденящие кровь истории об ужасах материнства, два маленьких ангелочка вполголоса агукали, хлопали любопытными глазенками, пускали пузыри и с готовностью хихикали при виде погремушки к восторгу бездетных подружек, которые немедленно заявили, что малыши — просто чудо, и они тоже таких хотят! Макарка с Манькой тоже на удивление быстро нашли общий язык, так что у меня даже возникло большое подозрение — уж не были ли они знакомы прежде?

Преодолев известную ревность, следовало признать: Ленка — отличная девчонка, Олеське здорово повезло с соседкой. Мы выпили пару ведер чаю, обсудили новости моды и жизни звезд — за последний год я многое пропустила, да и возвратившись читала почти исключительно исторические справочники да журналы липа 'Я и малыш' — следовало наверстывать. Но прежде, чем часы пробили двенадцать раз, как и полагается настоящей Золушке, я отправилась восвояси, унося с собой воспоминания о приятно проведенном вечере и набор сосок — еще долго на все мало-мальски значимые праздники через меня будут передавать гостинцы для двойняшек.

— У тебя ведь есть длинное платье? — не обращая внимания не лирические отступления, уточнила Марина.

— Ну... смотря насколько длинное.

— В пол.

— Пожалуй, что есть! — первым делом на ум приходило только одно. Машенька пошила его таким образом, что наряд почти не нуждался в переделке — следовало только слегка подтянуть под грудью, и можно смело выходить в свет.

— Завтра вечером оно тебе пригодится. К семи будь тут во всеоружии красоты и обаяния.

— Но...

— С малышами посидит Франсуаза, я уже обо всем с ней договорилась.

— А куда мы собираемся — в театр?

— Увидишь. Это сюрприз!

— Я не очень люблю разные неожиданности и сюрпризы...

— Этот будет приятным, обещаю!

Надеюсь, она не задумала свести меня с каким-нибудь престарелым миллионером викторианских взглядов! Впрочем, завтра наступит уже совсем скоро, там и посмотрим.

За прошедшие с момента моего возвращения без малого полгода волосы здорово отрасли — не то, что теперь их можно было заплести в косу, но я уже трижды успела побывать в кресле парикмахера (не считая мамы), и теперь, по крайней мере, могла не краснеть за прическу. Капелька любимых духов... Платье!

Взявшись за вешалку с длинным чехлом дорогой химчистки, я внезапно ужасно разволновалась. Наверное, следовало все-таки побывать в магазине и подобрать себе что-нибудь более современное... Вдруг испачкаю его чем-нибудь несмывающимся?!

Разгладив ладонями юбку, я покрутилась перед большим зеркалом, глядящим на меня из дверцы шкафа. Отлично — оно даже еще лучше, чем мне запомнилось. Впрочем, в тех тусклых средневековых зеркалах вообще мало что можно было разглядеть...

— Ты уже готова? — постучала в дверь Марина.

— Минуточку! Последний штрих!

Рванув ящик комода, из-под кучи бебехов я достала заветную шкатулку. То самое колечко надену непременно! А еще... рука на секунду зависла над блестящей горкой, а затем как будто сама по себе, не спрашивая у головы, схватила заветную регальную цепь. В меня точно бес вселился, заставив забыть всякую осторожность. Полгода я притворялась серой молью, невзрачнее пыли, пугливее таракана... Надоело! Сегодня покажу всем свое истинное лицо. В крайнем случае этот день теперь запомнится как последний на рабочем месте... или на воле. Уж кто-кто, а антиквар точно никогда не перепутает настоящую драгоценность с бижутерией, а убедительно наврать о происхождении такой роскоши я вряд ли смогу при всем богатстве фантази... К черту! Королевы не оправдываются!

Я снова прошлась перед отражающей створкой. Ах, хороша! Разве что золотого венца в волосах не хватает — но тут уж чего нет, того нет. Сочетать бижутерию с подлинными драгоценностями, или новодел с антиквариатом смерти подобно, а чтобы купить старинную тиару, мне придется верой и правдой служить в магазине лет сто — и то, если совсем не тратиться на еду, одежду и подгузники, каждую копеечку складывая в матрас.

'А не слишком?' — заметил осторожный внутренний голос.

'Ничуть! — лихо парировал другой. Что-то он в последнее время распоясался, совсем не дает пообщаться наедине с самой собой. — Наверное, пойдем в театр, или в какой-нибудь пафосный ресторан, на людей посмотреть, себя показать!'

Да, Альберт Олегович нечасто выводит в свет своих оценщиков, кассиров и прочих охранников. Но почему бы и не отметить прошедший день рождения сотрудницы, которая к тому же живет с ними дверь в дверь? Как говорится, был бы повод. А у богатых свои причуды, я это точно знаю... сама такой была.

При виде стоящих в холле при всем параде работодателя с женой в голове вновь возникла ставшая уже навязчивой мысль о театре — вернее, о театральной костюмерной. Именно оттуда росли ноги у костюмов, живо напоминающих о позапрошлом веке. Хотя драгоценности на Марине были явно не бутафорские... но до моих им далеко.

Прокручивая в голове разные варианты развития событий, я не предусмотрела самого простого — что при виде старинной регальной цепи немолодого уже антиквара попросту хватит удар. Вытянув перед собой дрожащую руку с оттопыренным указующим перстом, он побледнел, как снеговик, и принялся ловить ртом воздух:

— А!.. А!.. О!..

— Да, красиво, — вежливо согласилась я, с тревогой следя, как цвет лица патрона меняется с белоснежного на пурпурный и обратно. Кажется, все-таки не помирает, просто дыхание перехватило от волнения.

— О!.. О!.. А!..

— Нет, откуда — даже не спрашивайте, все равно не скажу...

Расторопная Марина принесла стакан воды и почти насильно влила в горло мужу:

— Это... изумительно! Просто... изумительно! — вновь обретя дар речи, Альберт Олегович вернул себе и способность к передвижению: — Совершенно изумительно!

Почти уткнувшись носом мне в декольте, антиквар восторженно поцокал языком и принялся автоматически шарить по манишке в поисках карманчика с верной лупой. Я вздрогнула — Альберту Олеговичу явно было безразлично, лежит предмет его пристального интереса на высокой женской груди, плоской бархатной подушке или даже полиэтиленовой пленке — но нос оказался таким холодным! Точно лягушку к коже приложили... Даже если он заколдованный принц — вот пусть Марина его и целует, тем более что это входит в ее прямые супружеские обязанности...

— Дорогой! — затянутая в корсет (сочувствую!) красотка подхватила мужа под локоток, заставив оторваться от увлекательного зрелища: — Мы опоздаем!

— Конечно-конечно! — антиквар бросил последний влюбленный взгляд на раритет, после чего позволил увлечь себя к выходу: — А я ведь в вас не ошибся! С первого же взгляда понял, что вы — человек нашего круга, Олечка!

И Альберт Олегович, и Марина ездили на великолепных машинах, но сегодня, очевидно, был особенный случай, и у крыльца ожидал шикарный лимузин с шофером.

— Мы что, едем на чью-то свадьбу? — улучив минутку, шепотом поинтересовалась я у жены патрона: — Или на маскарад?

— Увидишь, — также вполголоса ответила она. — Не пожалеешь!

Автомобиль остановился перед крыльцом без опознавательных знаков — ни сверкающей неоном вывески, ни мемориально-административных табличек. Но нас явно ждали: предупредительный швейцар в мундире не бледнее генеральского распахнул дверцу лимузина и склонился в приветственном поклоне. Опершись на подставленную руку, я выбралась из салона, размерами мало уступающего автобусному, но по комфортабельности в разы превосходящего продукцию Павловского автозавода, и огляделась по сторонам. Симпатичный особнячок... Какая-то частная вечеринка?

В залитой светом гостиной народу собралось прилично — но мои спутники, похоже, были знакомы с каждым. Всех присутствующих откровенно объединяло пристрастие к историческому костюму, хотя единством эпохи тут и не пахло: среди фраков и кринолинов встречались греко-римские тоги, кимоно и даже один богато украшенный многослойный сарафан, выполненный с исторической достоверностью.

— Клуб любителей истории? — я запустила еще один пробный шар. — Дворянской собрание?

— Что ты, в дворянское собрание попасть гораздо проще! — рассмеялась Марина. — В последнее время туда вообще принимают любого, кто догадается прикупить себе титул и громкую фамилию... Здесь же собираются подлинные аристократы духа! Сейчас я тебя всем представлю...

Процедура знакомства проходила максимально неофициально: меня по-очереди подводили к каждому и называли по имени — фамилии и тем паче титула тут явно были не в чести. Всего присутствующих было меньше, чем казалось на первый взгляд из-за большого, во всю стену, зеркала, — но гораздо больше, чем можно было запомнить с первого раза. Я автоматически кивала женщинам, подавала руку для поцелуя мужчинам — а сердце все сильнее сжимала тревога. Не о том, конечно, что меня заманили в секту и заставят поклоняться Сатане — просто мы с двойняшками впервые расстались так надолго и находились так далеко друг от друга. В воображении представали картины одна ужаснее другой, от пожара и наводнения до... до бесконечности. А вдруг Фарнсуаза — скрытая садистка, и издевается над подопечными младенцами?

— С ними все в порядке — шепнула Марина.

Как она догадалась, о чем я думаю? Неужели все настолько очевидно отпечатывается на лице? Да, она и сама мать, и вполне доверяет Франсуазе, спокойно оставляя на ее попечении Сашеньку и Женечку, но ведь мои малыши — не совсем обычные дети! Как я только позволила себя уговорить оставить дома мобильник...

— А вот и Антон Палыч, милейший человек! — радостно воскликнул Альберт Олегович. — А это Ольга Сергеевна!

— Очень приятно, — я протянула руку.

— Ах, Оленька! — старичок наклонился, чтобы царапнуть сухими губами тыльную сторону моей ладони. На своего знаменитого литературного тезку он совершенно не походил, хоть и водрузил на мясистый нос пенсне с круглыми стеклышками: — Как же-с, как же-с, наслышаны-с! Заждали-сь!

На мой взгляд, он слегка переборщил с этими 'с', но сам так откровенно наслаждался разыгрываемой ролью, что невозможно было не отозваться на искреннюю улыбку. Я хотела было поддержать светскую беседу, поинтересовавшись, откуда новый знакомый успел обо мне прослышать — надеюсь, только хорошее? — но забавный старичок внезапно отвлекся, повернув голову вправо и замерев с выражением благоговейного восторга на сморщенном лице:

— Ах! Вот и сама! — с придыханием воскликнула он.

— Валерия Павловна! — благоговейно заметил антиквар. — Хозяйка бала!

Выход был обставлен с максимальной торжественностью, только фанфар не хватало. Золотая парча так сверкала при свете люстр, что платье 'под старину' казалось цельнометаллическим. Убедившись, что все взгляды без исключения устремлены на нее, королева вечера поприветствовала гостей милостивой улыбкой с площадки широкой ярко освещенной лестницы, и лишь после этого 'снизошла' с лестницы.

— Замечательная женщина! — выдохнул мой работодатель. — Вы непременно должны пообщаться поближе.

Прежде, чем познакомиться с новым кандидатом на вступление в этот замкнутый и явно престижный клуб любителей исторической реконструкции, Валерия Павловна перекинулась парой слов с каждым из 'старожилов'. Знай свое место... еще неизвестно, одобрит она мою кандидатуру или нет.

Представляя нас друг другу, Альберт Олегович не мог сдержать дрожь в голосе. В этом восхищении можно было заподозрить романтическую подоплеку — если бы дама не годилась ему в матери. Мельком смерив меня изучающим взглядом, хозяйка удостоила кандидатуру снисходительного кивка.

— Знакомство с Вами — большая честь для меня.

Перед королем спину не гнула, а тут сама собой сделала реверанс или книксен — плохо их различаю. С непривычки да без сноровки получилось, как видно, не слишком ловко: старушка неодобрительно поджала губы. Вероятно, в молодости она была очень красива, но сейчас о былом великолепии уже не напоминало ничего, кроме королевской осанки и привычки постоянно находиться в центре внимания. Впрочем, там и кроме сморщенного печеным яблочком лица было на что посмотреть — не удивлюсь, если роскошная диадема в волосах сверкала настоящими бриллиантами! Светлые локоны тоже были натуральными, но явно 'с чужого плеча', если только леди не заказала парик из собственной косы, остриженной еще в молодости и рачительно прибереженной на черный день.

— Мне тоже весьма приятно, — этикет прежде всего. — Я всегда приветствую появление в нашем тесном кругу новых... молодых лиц. Полагаю, вы тут уже со всеми перезнакомились?

Она взмахнула запястьем, как бы обводя рукой присутствующее общество. И у меня буквально язык к небу примерз.

— Э-ге...

Оставить риторический вопрос совсем уж без ответа было невежливо. Не в силах отвести взгляд от переливающегося сапфирово-алмазным блеском кольца на сморщенной, покрытой пигментными пятнами ладони, я мысленно пыталась выстраивать версии, как такое может быть возможно... но полный вакуум в голове совершенно блокировал всякую умственную активность.

— Скажите, — не очень-то вежливо превращать ничего не значащий светский разговор с малознакомым человеком в вечер вопросов и ответов. Но я чувствовала, что если не проясню для себя этот момент прямо сейчас, то просто лопну: — Ведь когда-то... в другое время... в ином мире... вас называли королевой Валерией?..

Такое совпадение было бы уж чересчур невероятным! Хотя — почему совпадение? Наверняка Альберт Олегович с первого взгляда опознал кольцо-близнеца, которое я принесла для оценки: даже совершенно одинаковые, для ювелира и антиквара они наверняка обладают массой бросающихся в глаза отличительных черт. Все остальное дело техники — прикормить, войти в доверие и, наконец, свести обладательниц сапфировых глаз друг с другом. Ловко! Если только не он сам продал колечко старушке, любящей поиграть в аристократов.

Однако я не ошиблась — услышав вопрос, Валерия Павловна схватилась за сердце:

— Но как... Откуда...

— Королева Ольга, к вашим услугам. Хоть и недолго я королевствовала, всего пару дней... Даже полтора. Так что вряд ли займу в истории Старгорода такое же место, как вы!

— Боже мой, деточка! — голос старой королевы предательски задрожал: — Вы должны немедленно все-все мне рассказать! Здесь не слишком удобно... Пройдемте в будуар!

По-королевски не обращая внимания на откровенное недоумение окружающих, она схватила меня за руку и потащила вверх по лестнице.

Оказавшись в будуаре, старушка указала мне на удобное кресло, а сама приступила к расспросам:

— Как же ты меня нашла, деточка? Как узнала?

— Не поверите, совершенно случайно. А узнала легко — по кольцу...

Метнувшись к туалетному столику, Валерия Павловна схватила плоский футляр, из которого достала очки с толстыми стеклами. Такие окуляры с величественным обликом не очень-то вяжутся... зато вооруженным взглядом старая королева сразу опознала драгоценность:

— Сапфировые очи! Снова вместе! О-о-о!.. — подняв глаза от запястья, она изменилась в лице, и внезапно схватила меня за горло — но не для того, чтобы задушить в приступе неожиданно вспыхнувшей неприязни, а желая поближе рассмотреть регальную цепь: — Это же оно! О самое! Я помню...

Пробежавшись пальцами по эмалевым медальонам с портретами королей, она задержалась на последних:

— Феденька...

Конечно, я не просиживала целыми днями в королевской библиотеке, штудируя летописи, но заботами отца Михаила прошла краткий ликбез — Федор Михайлович вошел в историю как король-реформатор, принявший первую конституцию, учитывающую права не только великих мира... того, но и простолюдинов. Она содержала добрых пять уточнений к основополагающим десяти заповедям, и сопровождалась длинным наставительным посланием к потомкам.

— А это... — Валерия Павловна перешла к следующему портрету.

— Алексей Федорович, — подсказала я.

— Алешенька, — повторила старая королева. — Он совсем малыш еще был, когда я... исчезла. Интересно, что с ним сейчас? Ах!.. Он умер...

— Откуда вы знаете? — изумилась я. Неужели подсказало и впрямь вещее материнское сердце?

— Ах, деточка! Вы так в лице переменились, что все стало понятно без слов... А это?..

— Король Вдалимир. Он здесь не очень получился... Какой-то вердитый.

— А на самом деле?

— Он — мое солнышко!

— Тоскуешь? — вопрос не нуждался в ответе.

Бывшая королева должна была понимать мои чувства как никто другой в этом мире... Полюбовавшись изображениями мужа, сына и внука, она подняла на меня увеличенные линзами глаза:

— Продай мне эту цепь! Ах, я прошу слишком многого... Позволь зотя бы сделать копии этих портретов! У Альберта Олеговича должны быть связи среди ювелиров. Ты ведь пришла с ними? Милейшие люди, хоть и немножечко парвеню...

— А вы, Валерия Павловна, кем были до того, как стали королевой? — я слегка обиделась за своего патрона, обсуждаемого за глаза.

— Ах, это было так давно! — изящно выкрутилась опытная в политической дипломатии старушка.

— Конечно, вы можете сделать копии... Хотя я привезла с собой из Старгорода и нечто куда более ценное!

— Корона?.. — Валерия Павловна прижала ладони к груди.

— Их зовут Арина и Арсений...

Часть вторая.

Никогда не разговаривайте с мертвыми! Для вас время — деньги, а у них впереди целая вечность...

(из личных наблюдений)

Глава 1.

Зима и весна с переменным успехом боролись за городские улицы: сверху крошеным пенопластом сыпался мелки мокрый снег, а под ногами голодно чавкала жирная бурая грязь, скрывающая под собой по большей части асфальт, но местами и пласты коварного скользкого льда. В такую погоду падать на землю особенно не хотелось — да и вообще всякого нормального человека в эту субботу могла выгнать из дому только самая суровая необходимость. Вроде твердой договоренности встретиться с подругой, чтобы посидеть в кафе, сходить в кино, просто поболтать на отвлеченные темы.

Именно по этой причине солидная женщина (дважды мать с двухлетним стажем!) в самой несерьезной позе балансировала на обледенелом тротуаре, мелко семеня на месте и проклиная тот день, когда ей вместо респектабельных и удобных зимних ботинок на плоской подошве пришло в голову купить изящные остроносые сапожки со скользкими подошвами, да еще и на шпильках...

Впереди показались гостеприимно поблескивающие двери заветного кафе, где Олеська, зная, что я непременно опоздаю, уже наверняка сделала большой заказ — когда в кармане внезапно зазвенел телефон. От неожиданности я покачнулась на 'ходулях' и выразилась совсем неподобающим маме образом. Вот дьявол!

— Привет! Я сломала ногу! — раздался из трубки радостный щебет, разительно диссонирующий с содержанием сообщения.

— Как?!

Чтобы удержаться на ногах, пришлось схватиться рукой за низкий заборчик — а потом и сесть на него. По счастью, чугунное литье не изобиловало декоративными шишками и острыми навершиями, сиди — не хочу... если ты снежная баба.

— ...Да не до конца! — 'успокоила' Олеська. — Врач сказал — просто трещина, но гипс на всякий случай наложил. И еще — такой противный! — запрещает мне звонить по телефону. Так что ты уже никуда не торопись, придется нашу встречу перенести на пару недель. Я собираюсь приударить за доктором — он такой душка, особенно когда делает вид, что сердится!

Похоже, подружку успели накачать обезболивающим, в нормальном состоянии она вовсе не такая трещотка. Но если Олеська не забудет о своей идее закадрить доктора и после того, как проспится, у него просто нет шанса — эта девушка очень настойчива! Как бы там ни было, в одиночку идти в кафе уже не имело смысла — не есть же мы туда ходим, в самом деле! — поэтому, отряхнув с брюк мокрый снег и чешуйки черной краски (заборчик отчаянно линял), я неторопливо двинулась в обратный путь. И успела сделать, наверное, целых два шага, прежде чем левый каблук неожиданно подвернулся...

Я взмахнула в воздухе руками — но запас равновесия на сегодня был уже исчерпан. Как будто невидимый великан схватил меня за лодыжки и дернул вперед — приземлившись на пятую точку, бренное тело со скоростью торпеды рвануло вперед, рассекая волны жидкой грязи:

— О-о-о-а-а-а-а!!!!...

И почему зодчие все время подчиняются глупым капризам рельефа?! Выбрал место — выровняй его начисто, и уж потом стройся! А то жители будущего города так и будут постоянно попадать в глупые ситуации... Когда эта горка наконец закончится?!!

Словно подслушав мои мысли, склон... внезапно стал еще круче, а внизу я увидела нечто ужасное: регулируемый перекресток. Не взирая на полное отсутствие автомобилистов-самоубийц, мужчина с держащейся за его руку девочкой лет пяти, стоя ко мне спинами, дисциплинированно ждали, когда на светофоре загорится разрешающий зеленый свет. Всеми силами стараясь затормозить стремительный полет, я добилась только того, что задрала в воздух ноги, ободрала ладони и развернулась боком по ходу движения — чтобы в следующий момент ловким ударом подсечь под коленки обоих пешеходов. Страйк!

Столкновение затормозило неуправляемый снаряд, и ошеломило остальных участников 'аварии'.

— Ничего себе! — пробормотал лежащий на животе мужчина.

— Ой, папа, как здорово! — девочка приземлилась мне на живот, но из-за напряженного пресса я этого сперва не заметила. Другое дело — сейчас, когда горячка гонки схлынула, а малышка начала подпрыгивать: — Давай еще раз!

Встав на ноги, отец поднял дочку, но не торопился протягивать мне руку помощи — хорошо, хоть не пнул:

— Ничего себе! — повторил он, уставившись в одну точку, как будто разом забыв все остальные слова.

Избавившись от груза и вновь обретя свободу движений, я перевернулась на бок и оперлась на локоть — вроде, рука не сломана. Что он там такое увидел?!

Да, было от чего впасть в ступор: на том месте, где считанные секунды тому назад папа с дочкой терпеливо пережидали красный сигнал светофора, высилась груда искореженного металла. На какое-то время я даже вообразила себе, будто это упавшая из космоса летающая тарелка, и задрала голову к небу — но подкатившаяся к ногам эмблема одного из зарубежных автопромов заставила вернуться на землю. Наверное, я не услышала шума аварии из-за свистящего в ушах ветра... Но как же мы разминулись! Или... водитель свернул, чтобы объехать странную компанию, устроившую пикник не на обочине даже, а в самой середке проезжей части?

— Покатаемся... потом, — наконец, отреагировав на вопрос дочери, отец наклонился и одним рывком поставил меня вертикально: — С вами все в порядке?

— Голова кружится, — призналась я. — И ног не чувствую!

— На такой же горке, как эта? — не унималась девчушка.

— Лучше... Ох, ничего себе! — мужчина вспомнил свою любимую фразу и потер кулаком лоб, украсив его черной полосой и выпустив мой локоть. Лишившись опоры, я тут же попыталась осесть на асфальт — по-моему, у здорового человека ноги под таким углом не гнутся... Но я и без того уже была слишком напугана, чтобы испытывать дополнительный ужас.

— Надо вызывать 'скорую'... вдруг водитель еще жив?..

Признаться, от мысли о возможной причастности к причине аварии мне было здорово не по себе.

— Да, конечно... — придерживая обеими руками и не делая больше попыток научить меня ходить самостоятельно, незнакомец оттащил полубезжизненное тело с проезжей части.

Девочка помогала, как могла — и, кажется, когда она схватила меня за ногу, я это почувствовала!.. Да, точно почувствовала — и даже смогла пошевелиться, ощутимо лягнув (своего спасителя? товарища по несчастью? жертву?) опять под коленку. Тот зашипел сквозь зубы, но не отступил, пока я не заверила, что смогу стоять сама, опираясь руками на вездесущий заборчик.

Зажатый во время падения в ладони, мой мобильник пал смертью храбрых, и сейчас не годился даже на запчасти. Симка треснула — что уж тут говорить! Просто чудо, что я сама себе ничего не сломала. Хотя... могла просто не заметить.

Пока мужчина со своего телефона вызывал 'Скорую помощь', мы с девочкой медленно приблизились к пострадавшей машине: она — вприпрыжку, я — приволакивая ногу в сапоге с отломившимся каблуком (вот отчего опереться на нее не могла!). Заглянуть в разбитое окошко я малышке не позволила — но сама мельком посмотрела... чтобы тут же пожалеть об этом. Внутри находился один водитель, не пристегнутый ремнем безопасности, а весь салон был забрызган липко-красной жидкостью, судя по запаху — густое вино. Моя совесть может спать спокойно: вряд ли шумахер благородно пытался нас объехать. В таком состоянии он и дороги-то, скорее всего, перед собой не видел!

Я подняла голову — и невольно вздрогнула, встретившись глазами с девушкой, заглядывающую в машину с другой стороны. Если это пассажирка, то ей здорово повезло, не получила ни царапины — короткий топ и мини-юбка практически ничего не скрывали. Ну, разве что позже проявится синяк от ремня безопасности. А может, живет в этом доме, и выскочила на шум. Вряд ли гуляла по улице в таком прикиде.

— Спасибо, — окончив разговор, мужчина тоже подошел к машине, заглянул внутрь и поцокал языком. Стоило мне отвернуться на секунду — и девушка тотчас исчезла, будто сквозь землю провалилась. Вернулась домой... Или решила зачем-то обойти автомобиль спереди.

— За что?

— Вы нам с дочерью жизни спасли, — похоже, он тоже не очень-то верил в самопожертвовательский порыв водителя 'Джипа'.

Прибывшие на место аварии милиционеры прошлись по дороге, покачали головами, что-то измерили, внимательно выслушали нашу версию событий, и окончательно развеяли мои сомнения. Молодой, но уверенный в себе лейтенант на пальцах объяснил, что нет следов торможения — а, стало быть, не было и попытки объехать внезапно выкатившееся на дорогу препятствие. Если только тормоза не отказали... но, судя по уровню алкоголя в крови, водитель вообще нас не видел.

'Скорая' ехала мегамедленно — еще не хватало попасть в аварию на машине с красным крестом. Зато внутри почти не трясло и, вытянувшись на животе на жесткой кушетке, я едва не уснула. Зато в травмпункте царило настоящее столпотворение: так вот куда пропали все люди! Медсестры четкими, отработанными движениями срезали с меня разорванные брюки, промыли и перевязали 'боевые раны' — все-таки не зря с давних пор при катании с горок дети используют всевозможные картонки и санки. Надо будет и своим прикупить парочку. А пока, видимо, придется работать лежа, поставив ноутбук на полу у кровати...

— Можете идти, — равнодушно бросил хирург, не отрываясь от самого увлекательного дела на земле — заполнения нового листа в истории болезни. Если на каждый исцарапанный зад приходится заполнять столько бумажек, то карточка больного гриппом наверное, толщиной с 'Войну и мир'!

— Но... как же? — растерялась я. — Пешком?..

— Вы что себе думаете — за деньги все можно? — внезапно и совершенно неожиданно вызверился врач. — Машины 'Скорой помощи', между прочим, по вызовам ездят, к больным людям — а из-за вас экипаж может к сердечнику опоздать!

— Но... Я...

— Да у нас, между прочим парализованные после стационарного лечения своим ходом домой добираются оттого, что машин не хватает, — продолжал неистовствовать эскулап.

— Парализованные после вашего лечения?.. — звучит зловеще. Однако собственные соображения по этому поводу я дипломатично решила оставить при себе, исхитрившись вставить в гневную тираду лишь два слова: — Такси... телефон...

— Позвоните из регистратуры, — сердито фыркнул доктор, пододвигая к себе стоящий на краю стола старинный дисковый аппарат. Стильный: корпус белый, трубка красная — не иначе, прямая связь с Кремлем, не для непосвященных.

Подпоясавшись рваной курточкой, чтобы не сверкать на всю больницу бинтами на исцарапанном месте, я сочувственно кивнула сидящими в очереди страждущим и, держась одной рукой за стенку, неторопливо поковыляла к лестнице. Левая нога постоянно пыталась подвернуться, но боли я не чувствовала — наверное, начал действовать поставленный эскулапом укол. Одновременно проявилось еще одно побочное действие обезболивающего — начали слипаться глаза. Главное — не уснуть прямо на ходу, лунатизма мне только и не хватало для полного счастья...

Перед окошком регистратуры кипела жизнь: разделившись на три очереди (хоть в косу заплетай!) народ требовал, чтобы расторопные регистраторши немедленно выдали всем страждущим карточки и талоны к специалистам, подсказали, в какой кабинет нужно идти, или просто выслушали жалобы на жизнь. Четвертая, самая короткая и быстродвигающаяся, на практике демонстрировала непрерывность круговорота верхней одежды в гардеробе: из рук в руки на немыслимой скорости перекочевывали номерки, шубы, куртки, шапки, пакеты... или это я сегодня так торможу? Телефон — кнопочный! — мне выдали без сопротивления. Секунду посомневавшись, я быстро набрала один из немногих номеров, которые помнила без записной книжки.

— Привет-привет! — отозвался из трубки жизнерадостный голос.

— Э-э-э... Надеюсь, ты сейчас не очень занята? — издалека начала я.

— Не настолько, чтобы не откликнуться на твой призыв о помощи.

— А как ты догадалась, что мне нужна помощь? — то ли от лекарств, то ли от природы и продолжала тупить со страшной силой.

— Не так уж часто ты мне звонишь с чужого номера, — фыркнула Марина. — Ну, к какому отделению милиции подъехать?

— К больнице, — я назвала адрес. — Да прихвати что-нибудь, чтобы на сидение набросить — лучше всего брезент...

Холл центрального здания поликлиники был еще и местом встреч для обитателей корпусов стационара, соединенных с главным зданием длинными крытыми переходами. Разумеется, добраться сюда могли только те больные, что поздоровее, но вместе с родственниками и сочувствующими друзьями они составляли приличную толпу. Где еще можно так полно насладиться одиночеством, как не среди людей? По крайней мере, тут мой бледный вид и плачевное состояние одежды не так бросается в глаза — вон, инвалид с растянутым тапком на гипсовом слепке лапы белого медведя вообще будто с того света восстал. И как только доковылял из травматологии, бедолага? Еще бы — такая девушка его ждет! Ан нет, не его... Просто стоит, задумавшись, напротив окна, сверлит меня глазами, по сторонам не оглядывается, как будто просто погреться зашла.

Не знаю, отчего, но под этим взглядом мне стало как-то не по себе. Что тут, смотреть больше не на кого? Скучно — изучи ассортимент в аптечном киоске, или расписание работы врачей, вдруг когда и пригодится... Ишь, буравит, точно фоторобот составляет! Такое внимание даже святого из себя выведет — недаром они то и дело в пустыню удалялись, для аскезы и поста. Я, конечно, не святая — но сейчас тоже удалюсь... недалеко. О, а вот как раз и местечко освободилось, за кадкой с комнатным кленом!

Увы! Скоро выяснилось, что можно сколько угодно с вожделением смотреть на мягкий больничный пуфик фирменного коричнево-бордового цвета, ходить кругами и облизываться — даже опереться руками! — но вот сесть... боюсь, это еще долго будет оставаться для меня несбыточной мечтой. Да и голопузая девица в едва прикрывающем самое важное топике намека не поняла, с напряженным вниманием продолжая следить за каждым моим движением.

Распрощавшись с мечтой дать отдых натруженным ногам, я встала рядом с кушеткой, упершись в стену лопатками, чтобы хоть немного разгрузить позвоночник. Точно в насмешку, тут же затекли пятки. Ну, елки-палки, нет в жизни счастья! Еще и эта зырит ехидно... Ну, теперь хоть понятно, почему — шаманские пляски с забинтованным задом вокруг стула у человека со здоровой психикой не могут не вызвать улыбку. Оставалось последнее средство — встречный взгляд. С автобусными хамами всегда помогало справиться, но тут вышла осечка. Как будто сквозь нее смотрю — даже не сморгнет! Может, девица на самом деле вообще слепая, а я тут разыгрываю 'Чего ты пялишься', сама себе нервы накручиваю?

Но внезапно я заметила такое, что куда там 'волосы дыбом' — забыла, что надо дышать, и опомнилась, только когда легкие уже начали разрываться от нехватки кислорода. Незнакомка не отбрасывала тени! У стоящей рядом будущей мамаши была круглая, пушистая тень, ее муж отбрасывал закорючку, похожую на сутулого гнома, от ног парнишки на костылях тянулся темный абрис то ли экскаватора, то ли еще какого подъемного крана, а у этой — ничегошеньки!..

— Девушка, вам плохо? — участливо поинтересовалась сердобольная старушка, занявшая тот самый пуфик преткновения.

— А кому сейчас легко? — я попыталась выдавить из себя натужную улыбку, но добилась лишь того, что щеки свело судорогой.

А так уверенно убеждала врача, что головой не ударялась! Может, еще вернуться, пока не поздно?.. Нет, у местного Айболита я сочувствия не найду, моментально перенаправит в психиатрическое отделение, и 'Мяу!' сказать не успею — а туда, как известно, проще попасть, чем уйти. Лучше я потом в частную клинику схожу: томограмму головы сделаю, массажики для общего тонуса, кислородные коктейли — глядишь, и галлюцинации пройдут.

— Так садись на мое место! — бабка оперлась на клюку и принялась медленно приподниматься.

— Сидите-сидите! — мне пришлось усаживать ее на место чуть ли не силой.

А когда я подняла голову, то вздрогнула от неожиданности: неслышно подошедшая девушка стояла прямо напротив, кажется — руку протяни, и коснешься. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, а затем незнакомка резко качнула головой, как будто собираясь боднуть меня лбом в лицо. Я автоматически отшатнулась, ударилась затылком в стенку и не смогла удержаться на ногах. Вот тебе и обезболивающее!

— А-а-а-а-о-и-e-э-э-э!.. — протяжно пронеслось по больнице.

На несколько мгновений все вокруг замерли, точно ожидая, что вслед за воздушной тревогой из радиодинамиков вот-вот послышится хриплый голос диктора, объясняющего, как пройти к ближайшему бомбоубежищу.

— Ага! Ты меня все-таки видишь! — торжествующе заметила девица.

— Я ничего не вижу! — что может быть глупее, чем отрицать очевидное? Разве что спорить с собственной галлюцинацией!

— Человеку плохо!..

— Кто-нибудь, вызовите 'скорую'!.. — послышалось со всех сторон.

— Здесь же врачи!..

— Без талончика не примут...

— Позовите кого-нибудь из 'приемного покоя'!..

Несколько рук помогли мне подняться с пола, отряхнули — и если бы на этом остановились! Движимые человеколюбивыми позывами возбужденные народные массы в своем великодушии не знали границ, и не прислушивались к робким возражениям что я не хочу сидеть, лучше постою... Второй вполне достойный торфяных болот вой наверняка заставил собак-мутантов со всей округи испуганно зажать лапами уши и уйти на дно.

Я пыталась скатиться с пыточного пуфика — меня заботливо подхватывали и усаживали на место, я стонала, захлебываясь выступившими от боли слезами — мне под нос совали вонючий нашатырь... Господи, скорей бы уже сознание потерять!

— Ну, конечно — она, как всегда, в центре внимания! — темноволосый ангел-спаситель подоспел как нельзя более вовремя — еще немного, и добрые люди замучили бы меня до смерти.

— Марина! Помоги!

Я рванулась вперед — и те, кто только что силой не давали мне подняться, неожиданно одновременно разжали руки. На то, чтобы встать на ноги, сил уже не хватило, и я рухнула на колени, а затем, не успев подставить ладони, с размаху ударилась лбом в пол. Получилось гулко...

— Да ладно... я бы тебе и так помогла, — смущенно заметила жена моего босса.

Поняв, впрочем, что дело нешуточное, она тут же развила бурную деятельность, быстро организовала доставку тела прямо к своей машине силами добровольных помощников, и сама раскинула на заднем сиденье широкий клетчатый плед:

— Хорошо, что ты насчет брезента предупредила! — похвалила она, с ужасом глядя на тряпки, в которые превратилась моя одежка.

— Красивое одеяло... жалко, — пробормотала я, заползая в салон головой вперед.

— Ерунда, его можно стирать... Так и поедешь?

— Нет... Погоди, сейчас... — в неподвижной машине еще можно было худо-бедно удерживать равновесие, стоя на четвереньках на заднем сиденье, но когда экипаж тронется, я точно свалюсь. Ценой нечеловеческих усилий в конце концов все-таки удалось сменить позу и лечь на живот, задрав ноги над головой — не хотелось и думать, как потом буду выбираться наружу. — Готово, поехали!

— Он сказал: 'Поехали!' и взмахнул ногой! — пропела Марина, лихо выворачивая руль. — Вижу, вы с подружкой умеете веселиться!

— Ты будешь смеяться еще больше, когда узнаешь, что она тоже попала в больницу — со сломанной ногой, — простонала я. — Веди, пожалуйста, осторожнее — скользко!

— Серьезно? На вас что, напали? — встревожилась она.

— Если бы! Олеська поскользнулась, когда торопилась мне навстречу... А я упала, когда узнала об этом.

— Какая ты впечатлительная!

— Даже чересчур, — я содрогнулась, вспомнив о не отбрасывающей тени девушке. Больше она не показывалась, и я надеялась, что никогда не увижу ее снова.

Выманивание меня из машины происходило не менее эффектно и зрелищно, чем усаживание — а уж процесс отмачивания присохшей повязки и обматывание пострадавших частей тела чистыми бинтами и вовсе не поддается цензурному описанию. Ранение, на первый взгляд, несерьезное, но хлопот доставляет не меньше, чем перелом ноги. В гипсе хоть сидеть можно... и лежать.

Убедившись, что, ударившись об пол, я не потеряла память и еще помню, как пользоваться простейшими бытовыми приборами и телефоном, Марина пообещала, что Франсуаза до вечера займет двойняшек, и сама уложит их спать. А напоследок еще раз велела мне быть осторожнее, никуда больше сегодня не выходить, отдохнуть как следует — лучше всего, поспать. Я легкомысленно пообещала, что непременно так и сделаю, закрыла за ней дверь, развернулась... и замерла: позади, уперев руки в бока и широко расставив ноги, стояла девушка из больницы.

— Ты меня видишь! — уверенно заявила она.

Старательно делая вид, что не только не вижу, но и не слышу, я шагнула вперед... еще раз... и еще... и легко прошла сквозь призрак, не почувствовав никакого сопротивления.

— Я ничего не вижу...

— Хочешь видеть? Могу дать совет — открой глаза! Тогда и на стол не наткнешься, — ехидно прокомментировала незнакомка. — Кстати, я отступила в сторону, так что это все равно ничего не доказывает!

Наткнувшись на стол с зажмуренными глазами, я поняла, что выдала себя, но сдаваться без боя не собиралась:

— Ну, даже если мне и кажется, будто я что-то там такое вижу — то говорить со своими галлюцинациями точно не собираюсь!

— Да ради бога! — легко согласилась та. — Но вот со мной тебе поговорить все равно придется!

— Это еще почему?!

— Потому что ты — единственный человек, который меня видит и слышит, — с убийственной логикой заметил призрак. — И это неспроста! По-моему, ты должна помочь мне завершить какое-то земное дело: что-то кому-то напомнить, кого-то спасти... Ну, знаешь, как это бывает...

— Не знаю, и знать не хочу! — решительно отказалась я.

— Но ты должна! — как будто удивилась девушка.

А ты чего ждала: что я тут же с энтузиазмом брошусь на поиски твоего бренного тела, чтобы доставить его на родину из глухих дебрей Африки для почетного захоронения, или отправлюсь к безутешным родителям, чтобы передать, что их безвременно попавшая под машину дочка не успела сказать, что очень их любила? Сейчас я вообще не ходок, и еще долго не буду. Даже когда выздоровею — и то вряд ли захочу. Я вообще сейчас усну прямо здесь...

Из последних сил мне удалось добраться до своей кровати — а вот закрыть за собой дверь не поднялась рука, ставшая вдруг невыносимо тяжелой... Все равно призраку преграда не помеха: эта мерзавка по пояс высунулась из стенки у меня над головой и принялась однообразно надоедливо гундеть:

— Помоги мне... Это же неспроста!.. Ты должна...

— Изыди! — посоветовала я, накрывая ухо подушкой.

То ли с перьями не в силах совладать даже свободолюбивый дух, то ли фантом послушался и отбыл по месту постоянной прописки, то ли я так крепко уснула, что перестала воспринимать внешние раздражители — но больше монотонное нытье над ухом меня не беспокоило...

Невозможно было угадать, что меня разбудило. Шум из детской? Не должен бы. Да, первое время после того, как дети переехали в отдельную комнату, я спала чутко, и вскакивала от любого шороха-помехи на частоте радио-няни — но спустя два года, чтобы среди ночи поднять меня на ноги, двойняшки должны были как минимум опрокинуть шкаф с игрушками. Может, просто приснилась какая-то незапомнившаяся бяка?..

— Еще! — требовательно прозвенел хрустальным колокольчиком детский голосок, и меня буквально выкинуло из кровати, как если бы какой-нибудь шутник установил под матрасом катапульту с могучей пружиной. Уж полночь близится — что это Риша опять придумала?

Пылая праведным желанием разобраться как следует и наказать кого попало, я задом наперед сползла с кровати. Ой-ей!.. Мало мне травм, полученных при падении, так еще неудобно подвернувшаяся во сне рука затекла, и теперь в нее как будто воткнули миллион булавок одновременно. Оставалось только перехватить ее за локоть второй, здоровой, осторожно прижать к груди и стараться не шевелить.

Прихрамывая, раскачиваясь и поскрипывая на ходу суставами, я выползла в коридор, гадая, кому не спится. Ну, ладно дети — в таком возрасте они еще не видят глубинной связи между понятиями 'поздно лечь' и 'рано встать', но кому из взрослых пришла в голову гениальная идея читать им сказки до утра? Вряд ли Франсуаза — она 'орднунг' блюдет свято... Значит, Марина. Вот не посмотрю на субординацию, и выскажу ей сейчас в глаза все, что думаю!

Уж лучше бы это была Марина! В крайнем случае, мы бы поссорились, мне отказали в работе, квартире и дружбе — но это гораздо лучше, чем при тусклом свете ночника увидеть, как Арина в одной ночной рубашке, сидя на полу, переворачивает страницы своей любимой книги сказок по сигналу девушки-призрака, как только та дочитает до конца...

— Мама! — искренне обрадовалась Риша, внезапно узрев на пороге детской полупризрачную меня. — Тетя!

Чтобы окончательно развеять последние сомнения, она ткнула пальцем, уточняя, какую именно тетю имеет в виду.

— Господи, за что? — простонала я, схватившись за косяк. Рука!

Обернувшись, бестелесная незнакомка плотоядно улыбнулась широкой пэкменовской улыбкой:

— Ну, нет — теперь я отсюда точно не уйду! — протянула она, смакуя каждое слово.

Глава 2.

— ...Летать?

— Нет.

— Читать мысли?

— Нет.

— Проникать в чужие сны?

— Нет.

— Проходить сквозь стены?

— Умею.

Если я думала, что быстро узнаю, чего мертвой девице не хватает для полного счастья, выполню ее мечту и вновь заживу собственной жизнью, то действительность грубо внесла свои коррективы в эти планы. Мало того, что призрак не могла сказать, чего хочет — она понятия не имела даже о том, как ее зовут, кто она такая, когда и отчего умерла. Все, что девушка помнила — это что два года тому назад прекрасным летним вечером внезапно обнаружила себя стоящей на тропинке в городском парке, и сначала ужасно перепугалась, поняв, что потеряла память. А потом — еще больше, когда попыталась обратиться за помощью к прохожим.

Выйти из дома, чтобы начать деятельное расследование на месте, было невозможно — если сразу после аварии я не могла только сидеть, то уже на другой день ранки покрылись жесткой, стягивающей кожу коркой, и боль вызывала любая попытка пошевелить ногами. Дабы избежать укоризненных взглядов и душераздирающих вздохов раздраженного моей бездеятельностью призрака, лежа на животе на мягком диване я активно симулировала бешеную деятельность, напряженно вспоминая все известные мне по сказкам и произведениям классиков свойства привидений, и примеряя их на единственное доступное:

— Почему тогда сквозь пол не проваливаешься?

— И сквозь пол могу! — присев на корточки, девушка с явной натугой погрузила руку в пушистый ворс ковра... примерно по локоть.

Судя по испуганному выражению лица призрака, извлечь конечность обратно тоже оказалось не так просто. Запомним: если мне понадобится справиться с разбушевавшимся фантомом (или задержать его хотя бы на несколько минут), лучшее средство — вовремя сброшенная сверху бетонная плита. Надо узнать у мамы, как на глазок отличить ту, что кладется на пол, от стеновых панелей — зря, что ли, в свое время она чуть не пол России объехала со стройотрядом!

Как видно, коварные мысли отчетливо проступили у меня на лбу, потому что освободившаяся из бетонного плена девушка внезапно странно прищурилась и с подозрением поинтересовалась:

— А зачем ты вообще об этом спрашиваешь?

— Надо же понять, с чем мы имеем дело! Чем больше будем знать — тем быстрее... э-э-э... Поймем, с чего начать поиски... ну-у-у-у... в общем, того, что тебе нужно!

— Ладно, спрашивай дальше, — милостиво махнуло рукой привидение, удобно устраиваясь на ковре. В ногах правды нет — даже если они нематериальные.

— Хорошо... В некоторых источниках утверждается, что привидение не может далеко отойти от того места, где человек погиб, или похоронен, или лежит его неупокоенный труп...

— Могу, как видишь, — девица надула и с грохотом лопнула прозрачный пузырь невесть откуда появившейся призрачной жвачки. Отчетливо запахло вишней — это что-то новенькое! — Правда, за город выбраться не пробовала, но чувствую, что смогу, если захочу.

— А как ты это делаешь?

— Что именно?

— Ну, жвачку?

Она наморщила лоб:

— Да просто. Раскатываю языком вдоль зубов, зажимаю губами и дую!

— Я имела в виду — откуда она вообще взялась? Ты раньше не жевала!

— Да не знаю, — девушка нахмурилась. — Как-то так... Захотелось — вот и появилась. А что?

— Ты и свою одежду можешь сменить?

— Не знаю, не пробовала. Все равно никто меня не видел... Как пустое место!

— Сочувствую! — я содрогнулась.

Какой ужас — два года проходить в одном и том же платье! Каждый день! Нет, я бы не смогла — даже зная, что никто из знакомых меня не увидит. Кстати...

— А холод и жару ты чувствуешь?

— Нет, — качнула головой она.

— Можешь перемещаться на большие расстояния со скоростью мысли?

— Только пешком. И на общественном транспорте — только трясет сильно, и ухватиться не за что... Ага, тебе смешно — а я однажды на повороте из маршрутки вывалилась сквозь стенку! — бедная фантомесса, кажется, не на шутку обиделась на мое сдавленной фырканье. — Не стоило, наверное, над крышей подниматься, как сквозь люк лимузина...

— Да это так... нос зачесался, — смутилась я. — А общаться с другими мертвыми, и передавать их сообщения живым?

— Не могу! Вообще пока ни одного еще не встречала. Можно подумать, их вообще не бывает — хотя я так старалась, дни и ночи проводила у смертного одра...

— Чьего?

— Так, вообще... Такого в больнице насмотрелась — ты не поверишь! Неизлечимые больные, погибшие во время операции, в результате несчастного случая, даже убитые — просто умирают, и все.

— Вот видишь — есть свои плюсы и в невидимости с бестелесностью: можно куда хочешь попасть, и увидеть то, что больше никто не увидит!

— А какой смысл — ни унести что-нибудь с собой, ни рассказать никому об этом тоже не смогу! Представь, какая это пытка — знать что-то ТАКОЕ, и не иметь возможности этим поделиться!

— Даже представить страшно... Слушай! — внезапно меня осенила новая идея: — Может, ты — коматозник?

— В смысле? Что это такое? — насторожилась девушка.

— Ну, когда человек не живой, не мертвый, лежит в коме: мозг не работает, а тело дышит. Душа от тела отлетела, а на тот свет отправиться не может, пока сердце работает. Я, правда, не слышала, чтобы в больнице кого-то в таком состоянии держали годами... разве что сердобольные родственники забрали домой, и продолжают кормить внутривенно.

— Что?!! — вскочив на ноги, девушка принялась нервно кружить по комнате, то и дело проходя сквозь мебель. Вроде, должна бы уже привыкнуть — но все равно каждый раз начинает голова кружиться... — Это нужно немедленно прекратить! Они там... А я тут... Ты должна что-то сделать!!!

— Легко! Как только ты скажешь мне свои имя и адрес — я тут же туда отправлюсь...

Остановившись на полном скаку, призрак покосился на меня с неприязнью:

— Иногда я почти жалею, что вообще с тобой встретилась! — процедила она сквозь зубы. — Сначала обнадежишь — а потом с размаху мордой об стол...

— Выбора все равно нет — никто другой тебя не увидит.

— Ну, уж прямо и никто...

— Ришу не трожь! — вызверилась я. — Она еще маленькая!

— Вырастет когда-нибудь... Я никуда не тороплюсь!

— Не гоже так говорить молодой матери, но, когда это все закончится, и я от тебя избавлюсь — напьюсь на радостях!

— Скорее бы!

Мы с искренней ненавистью посмотрели друг на друга. Неужели это меня когда-то упрекали, что я слишком часто рвусь на помощь людям, которые в этом совершенно не нуждаются? Наверное, дело в том, что девица сходу чересчур энергично взялась за дело: начала с того, что напала на меня, а теперь постоянно твердит, будто я ей что-то должна. Хотя ее тоже можно понять — за два года без человеческого общения, со всех ракурсов познав изнанку бытия... тут одичаешь!

Не дожидаясь, пока угрызения совести толкнут меня на еще большую глупость, я первой пошла на мировую:

— Ладно, извини... Нервы, сама понимаешь: сперва авария, потом призраки мерещатся...

— Я сама виновата, — неожиданно всхлипнула та. — Слишком на тебя давлю... да, человеку сложно к такому привыкнуть... И, если ты скажешь, что не хочешь мне помогать — я все пойму и уйду...

— Что ты! Я очень хочу тебе помочь! — не могу видеть слезы, даже на глазах призрака. — Просто пока не знаю — как... Нужно собрать побольше информации: ходить, искать следы, расспрашивать людей. А я сейчас и по квартире-то с трудом перемещаюсь, не говоря о том, чтобы выйти на улицу.

— Ну, ладно — спрашивай дальше.

Спасибо, разрешила! Я заглянула в листок с коротким списком вопросов и односложных ответов:

— Что-то ничего больше в голову не идет... может, ненадолго отвлечемся — придумаем пока тебе имя? А то неудобно все время эйтыкать. Какое тебе нравится?

— Ольга!

— Ольга — это я. Выбирай другое... Арина тоже занято! — поспешно уточнила я, увидев вдохновенно озарившееся лицо призрака.

— Но я других не знаю! — растерялась та.

— Неужели за два года другие люди при тебе никак друг к другу не обращались?

— А как же: Заичка, Кошечка... Жабочка!

— Это уж как-то... Давай... — я беспомощно огляделась по сторонам. Какое имя лучше всего подойдет призраку? — Давай я буду звать тебя Фаня!

— Ваня? — надула губы девушка. — Это же мужское имя!

— Да нет же, Фаня — на 'Ф'! Сокращение от Фантома... Хотя со мной в школе в одном классе училась девочка по имени Иванна — сокращенно как раз Ваня. Правда, в седьмом классе ей понравился один мальчик, который наотрез отказывался встречаться с девушкой с таким именем — мол, как он друзьям расскажет, что ходил в кино, танцевал иди целовался 'с Ваней'? Так что с тех пор она начала отзываться только на Аню. Ее даже в классном журнале так записали.

— И что, они после этого стали встречаться? — заинтересовался романтичный призрак.

— Не помню... кажется, да — но не долго.

— Я согласна быть Аней. Нет, погоди! — взвизгнула она так резко, будто я уже занесла золотой резец, чтобы нанести ее новое имя на скрижали истории: — Это ведь самое обычное имя?

— В общем, не такое уж редкое... А что?

— Если ты позовешь меня на улице, то половина прохожих обернется — а я нет, потому что еще не привыкла! Надо придумать такое необычное имя, чтобы на свой счет никто не принимал, а я сразу поняла, что ты говоришь обо мне.

Мы с призраком немного помолчали, перебирая в памяти необычные экзотические имена.

— Может, Мечта? — с воодушевлением предложила свой вариант девушка. — И красиво, и символично!

— Ага, — задумчиво кивнула я. — Еще так назывались любимые карамельки из моего детства... Их и сейчас еще продают, но — уже не то...

— Так предложи что-нибудь сама! — обиделась несбывшаяся Мечта.

Я долго сдерживалась, но в конце концов слово вырвалось само:

— Как тебе нравится... Фанданго?

Она прикусила нижнюю губу:

— Красивое слово... А что оно означает?

— Кажется, это название танца... — я с силой затолкала обратно в глубины подсознания образ развеселого скелетика — главного персонажа компьютерной игры, в которую мой младший брат, когда учился в школе, мог резаться часами.

— Обожаю танцевать! — жизнерадостно обрадовался призрак. — Хорошо, зови меня Фанданго! Ну, что, за работу — выведем меня на чистую воду!

В течение следующей недели мы активно собирали всю возможную информацию, связанную с призраками, привидениями, фантомами и даже зомби, обобщенную мировой литературой и синематографом. Лежа на диване и оттопырив... кхм!.. пострадавшую часть тела, я чувствовала себя осьминожкой, с одинаковой легкостью орудующей всеми восемью щупальцами. Одним шуровала в Интернете, выискивая не повторяющиеся упоминания об интересующем предмете, другим помогала Тишке разрисовывать цветными карандашами книжку-раскраску, третьим просила Марину в очередной раз выручить меня с продуктами и выгулять Макара, четвертым заказывала через каталог ДВД с доставкой на дом. Пятой конечностью готовила обед (тут уж, как ни крути, приходилось вставать и разминать ноги, пританцовывая у плиты), шестой участвовала в кукольном чаепитии, седьмой расписывалась за привезенные диски — каждый раз, выгружая и забирая стопки ярких коробочек, испещренных надписями типа 'Другие' и 'Проклятье', курьер косился на меня со все большим интересом, — восьмой посылала слова одобрения Фанданго, которая в соседней комнате, добровольно приковав себя к телевизору, просматривала отобранные мной шедевры, начиная с 'Каспера' и заканчивая 'Звонком'. Девятой не давала детям входить в ту комнату во время сеанса — только когда начинались финальные титры, девушка-призрак звала Ришу, чтобы поменять диски. Десятой отвечала на телефон... Это уже не спрут, а кальмар какой-то получился!

Нянька, днем сидящая с детьми, с круглыми от ужаса глазами уже представляла себе, что к заботе о малышах добавится уход за их матерью-инвалидом, совершенно неожиданно для себя получила недельный отпуск — и тут же, не растерявшись, выпросила дополнительно еще семь дней. Думаю, меньше мне на выздоровление и не понадобится, а уж перспективы избавления от привидения в столь сжатые сроки выглядели более чем призрачно... Двойняшки были в восторге — впервые мама круглые сутки была в их полном распоряжении. К тому же Риша раздувалась от сознания важности своей миссии каждый раз, когда Фанданго просила сменить ДВД. В остальном же все было не так радужно — наверное, из-за стремления успеть одновременно сделать все и сразу, хуже всего происходило как раз усвоение информации: глядя на экран, я вроде бы узнавала отдельные буквы и даже слова, но вот общее содержание напрочь отказывалось укладываться в голове. У призрака же наоборот — по мере обогащения новыми данными кривая настроения неуклонно начинала ползти вниз. Правду говорят: многие знания — многие печали!

— Ну, как — много узнала о призраках? — выросшая в дверях комнаты худая фигура с темными кругами под глазами на бледном лице, обряженная в черный балахон до пят, способна была выбить из колеи и более подготовленного зрителя.

К сожалению, всю мощь нового образа экспериментирующая с внешностью Фанданго испытывала на мне: сегодня она изображала то ли случайно утонувшую пару месяцев тому назад монашку, то ли знаменитого рок-музыканта — на киноэкране и те, и другие всплывали с завидной регулярностью. Обведя взглядом выросшую вокруг ноутбука крепость из десяти наборов кубиков лего, она саркастически скривила губы:

— Понятно — только то, что их не существует!

— Ну, на этот счет нет единого мнения, — я попыталась сгладить категоричность формулировок интернет-знатоков. — А как у тебя успехи?

В своем явно скроенном из черной простыни костюме и без того похожая на грозовую тучу, девушка помрачнела еще больше:

— Какой-то я неправильный призрак: летать не могу, предметы не двигаю, управлять другими людьми и вселяться в них не умею, местью не пылаю... Вообще не помню, кто я такая!

— Не расстраивайся, Каспер-дружелюбное привидение тоже о себе сначала ничего не помнил!

Я попыталась поднять боевой дух призрака, но не преуспела:

— У него была куча родственников-привидений, — недовольно сморщилась та. — И видеть его могли все подряд! А я...

— Сиротинушка, — поддакнула я.

— Тетя, не плач! — Риша протянула Фанданго свою любимую куклу.

Хоть та и не могла взять щедрый подарок в руки, но жест оценила — перестала хмуриться, даже балахон из черного сделался как будто темно-синим. Чтобы общаться с девочкой на одном уровне, Фанданго пришлось присесть на корточки:

— Какая симпатичная куколка! Как ее зовут?

— Катя!

— Красивое имя...

Занятый возведением очередной крепостной башни, Тиша не обратил внимания на дезертирство сестры со стройплощадки. Призрака он сам, слава богу, не видел — но с истинно философским спокойствием принял на веру мои слова, что она все-таки есть, и пообещал не рассказывать об этом посторонним. К счастью, в этом возрасте все, сказанное мамой, они принимают без тени сомнения. Риша беспокоила меня куда больше: она ужасно гордилась тем, что может видеть что-то, чего не видят другие, постоянно пыталась задирать нос перед братом, а когда поняла, что его этим не проймешь — принялась хвастаться всем подряд. Пока Марина и Франсуаза воспринимали ее бахвальство как очередную новую игру в вымышленного друга, но кто знает...

Глава 3.

Раздобытая Мариной чудодейная ранозаживляющая мазь оказалась и впрямь волшебной: очень скоро после того, как я начала наносить ее на проблемные зоны дважды в день, утром и вечером, сухие корки отвалились, оставив после себя 'заплатки' из ярко-розовой, почти малиновой новой кожи. Надеюсь, со временем она посветлеет, и не будет так выделяться. Садиться все еще было неприятно — но уже не так, как прежде, и я даже осмелилась выйти из дома погулять с Макаром. Жизнь все больше начинала напоминать идиллию: оплачиваемый больничный, милые дружные дети... и нетерпеливо бьющий копытом призрак.

Да, раз уж обещала, что непременно займусь делом, как только встану на ноги — надо выполнять. И вот в один прекрасный, солнечный и умеренно сухой весенний денек все семейство отправилось в тот самый парк 'на прогулку'. Сложно себе представить более бредовую затею, чем поиски предполагаемого трупа двухгодичной давности или каких-то следов возможно произошедшей в то время трагедии в компании огромного пса бандитской наружности, двухгодовалых двойняшек и невидимой для всех девушки-призрака, по такому случаю вообразившей себе желтый дождевик и непромокаемую шляпу — как в кино. Мы тщательно обыскали все кусты, разворошили подозрительные кучи прелых листьев, к восторгу близнецов и ужасу остальных гуляющих, и выкопали детскими пластиковыми лопатками две довольно большие ямы в тех местах, где Макар принимался подозрительно нюхать и скрести лапой землю.

Нашей суммарной добычей стали: три мобильных телефона, причем один явно пролежал в земле не меньше года, и уже ни на что не годился, а хозяина второго Макар отыскал тут же, не отходя от кассы, и заслужил двойную порцию похвал, от меня и от того парня, совсем новый зонтик без чехла, скакалка и сильно заржавленный жестяной совочек времен моего детства — а, может, и старше. Кроме того, в листьях прятались несколько купюр разного достоинства, сильно пострадавших от грязи и непогоды, но все же принятых к обмену в банке, так что после тяжелого трудового дня мы с полным правом могли вознаградить себя несколькими порциями честно заработанного мороженого. Совсем без костей не обошлось — из Макаровых ям мы извлекли на свет божий два мосла, своими чудовищными размерами подходящих скорее динозавру, но никак не человеку.

Поразительно малое количество обычного паркового мусора — пустых бутылок, пакетов и лоточков из-под нарезки — объяснилось недавним нашествием активистов очередного молодежного движения, прошедшихся по территории частым гребнем. Сторож парка, дружелюбный таджик, охотно выделивший для нашей добычи три огромных пластиковых мешка, и рад был бы рассказать, что происходило здесь два года тому назад, но сам работал в этой должности всего полгода, и о своем предшественнике ничего не знал.

Хорошо, что это был небольшой, со всех сторон окруженный городом парк: в моем родном городе ЦПКиО плавно перетекал в густой бескрайний лес, в котором можно было блуждать месяцами. Тут мы управились всего за день, не жалея ни живота, ни одежды, так что к вечеру Фанданго среди нас оставалась самой чистой, отдохнувшей и... недовольной, напрочь отказываясь признать в откопанных мосалыгах собственные расчлененные останки. На всякий случай, собравшись восвояси, мы все же прихватили их с собой: может, не это, так другое преступление удастся раскрыть — о краже экспонатов из музея.

Однако вернуться домой оказалось не так просто. Кондукторы общественного транспорта и водители маршруток отчего-то были настроены категорически против присутствия в салоне вусмерть уработавшегося — ну, быть может, несколько чересчур чумазого, — семейства. Железные сердца не смягчали даже мое щедрое предложение заплатить за всех четверых (хотя малышей по закону должны были провезти бесплатно) и обещание, что мы проедем стоя на задней площадке, ни к кому не прислоняясь. Ситуация приобретала характер безвыходной — к тому же уставшие и набравшиеся за день впечатлений двойняшки принялись капризничать. Риша в полный голос хныкала и просилась на ручки, и даже обычно серьезный немногословный Тиша начал кукситься и поджимать губы — вот-вот заплачет. Одного я еще могла бы донести на руках, но обоих...

Поколебавшись, я вытащила из кармана новенький, с отверточки, сотовый телефон, пришедший на смену разбитому, и нажала кнопку быстрого набора:

— Алло, Марина?.. Ты сейчас не слишком занята?.. Надеюсь, тот плед еще не отдали в химчистку...

— ...Вот это я понимаю: отдохнули, так отдохнули! — при виде композиции 'Три поросенка и серый волк' спасительница не удержалась от восторженного свиста. — Хорошо, что ты насчет пледа предупредила! Его как раз из чистки привезли.

— Отлично — вот и обновим!

В первую очередь я усадила в клетчатый шерстяной салон уснувшую у меня на руках Ришу, а следом — клюющего носом Арсения, который изображал джигита верхом на широкой собачьей спине. Отряхнувшись напоследок и обдав меня градом земляных комков, Макар залез сам. Мне осталось самое сложное: погрузиться, ни разу не наступив на занявшего весь пол огромного пса. Думаю, таким акробатическим этюдом могли бы гордиться и профессиональные циркачи! Для Фанданго оставалось переднее сиденье рядом с водителем, ей и дверь открывать не надо — но она отрицательно покачала головой:

— Езжайте без меня, я пешком пройдусь. Подумать надо...

— Трогай!

Фыркнув, Марина отправила свою юркую машинку в галоп:

— Вы что, ходили картошку воровать? — все-таки не выдержала она, с любопытством разглядывая в зеркальце заднего вида прикорнувшую кротиху с двумя кротятами.

— Просто... Ходили в парк погулять, — даже близкая подруга вряд ли поймет, если я вдруг начну ей рассказывать про общение с призраком, которого никто не видит, только я и Риша. С женой босса можно было поговорить о погоде, перекинуться парой шуток, если она в настроении (Марина — почти всегда), но за помощью я старалась обращаться к ней только в самом крайнем случае, когда совсем не было другого выхода или ничего с ходу не приходило в голову.

Стоящую у крыльца монументальную фигуру со скрещенными на пышной финской груди руками можно было заметить издалека — похоже, что Марина сорвалась с места и бросилась нам на выручку, не успев отдать домоправительнице распоряжения об ужине — ох, кому-то сейчас достанется!

— Немедленно в ванну, все четверо! — когда Франсуаза так хмурит брови, с ней лучше не спорить: — В таком виде я вас к столу не пущу!

— Можно, хотя бы Макар во вторую очередь помоется? — робко пискнула я.

— А это еще что?! — зоркий глаз, тренированный отыскивать пылинки в самых труднодоступных местах тут же выхватил прозрачный полиэтиленовый пакет с 'добычей'

— Кости... Мы в парке нашли, и подумали — вдруг мамонт или еще какой динозавр? Для музея... — почему-то в парке эта идея не казалась мне такой глупой, как сейчас, высказанная вслух.

Женщина внимательно посмотрела мне в лицо, убедилась, что не шучу, и сокрушенно покачала головой:

— Это лошадиные кости! У моих родителей была ферма...

Я вспомнила, что когда была маленькой, в Первоуральском ЦПКиО тоже была старенькая лошадка, которая по праздникам катала детишек на повозке или в санях — а потом вдруг куда-то пропала... Печальный круговорот. Надо будет переложить 'мементо море' из мешка в красивую коробку из-под сапог, и с почетом перезахоронить в палисаднике, под кустом рябины.

Глава 4.

Не имей сто рублей, а имей сто друзей. Чтобы окончательно разобраться с подозрительным парком, я задействовала все связи, и через бывшую сокурсницу познакомилась с ее подругой, которая когда-то давным-давно училась в одном классе с будущим милиционером. Тот свел меня со своим начальником, а уж задурить тому голову мифическим журналистским расследованием не составило особого труда — вскоре у меня на руках была вся не засекреченная информация о событиях, из-за которых парк попадал в поле зрения правоохранительных органов.

Местечко оказалось криминогенным: с завидной регулярностью здесь без следа растворялись в ночи дорогие мобильные телефоны, часы и бумажники. Но лишь однажды мирные дорожки оказались обагрены кровью, когда один чересчур смелый или слишком жадный парень, защищая нажитое непосильным трудом, с голыми руками пошел против ножа, и оцарапал ладонь. На всякий случай (когда еще получу полный доступ!) я затребовала в архиве всю имеющую информацию о девушках, пропавших без вести или погибших в городе в районе числа, названного Фанданго, и получила на руки длинный список — без адресов, только имена, даты, обстоятельства исчезновения и причины смерти.

Работать с милицейским архивом мне снова пришлось в одиночку: бестелесная девушка не могла самостоятельно переворачивать страницы, к тому же из-за дефекта зрения, прижизненного или посмертно приобретенного — неизвестно, — она могла читать только очень крупный шрифт, такой, как в детских книжках. Быстрее всего удалось отсеять потерявшихся: к каждому заявлению о пропаже прилагалась довольно неплохая ксерокопия фотографии, а то и нескольких, но лица Фанданго среди них я не узнала. Бог даст, эти девочки еще найдутся, живые и здоровые.

Неопознанных, к счастью, не было вовсе — зато длинный список девушек от четырнадцати до тридцати, по самым разным причинам оставивших наш мир в то лето, едва не заставил меня бессильно опустить руки. Даже сокращенный (тут дата не подходит, там — возраст), он все равно производил устрашающее впечатление. А самое неприятное, что ни одно из имен не пробудило у Фанданго никаких ассоциаций: в процессе зачитывания списка она постоянно отрицательно крутила головой: в первый раз слышу... Что делать дальше, я не представляла; призрак, как видно, тоже — помрачнев на глазах, она молча удалилась в 'просмотровую' с очередной порцией свежих страшилок, оставив меня в одиночестве в десятый уже раз изучать список. Вот если бы и к этим именам прилагались фотографии! Адресный стол не поможет — тем более что за два года их уже наверняка вычеркнули из базы. А если просто взять телефонную книгу и проверить всех однофамильцев — с тем же успехом можно просто ходить и стучаться во все квартиры подряд, вдруг да висит как раз в прихожей интересующий нас портрет?

Заполняя анкету на получение карты почетного члена 'Видеоклуба', снабжающего меня дисками, в графе 'Почтовый адрес' я, не задумываясь, указала адрес прописки, не обратив внимания, что на него будут приходить распечатанные отчеты о состоянии счета и балансе карты. И не ожидала ничего плохого, когда на экране мобильного увидела значок — 'Мама звонит!'

— Нам тут пришло письмо на твое имя, — после традиционного обмена любезностями издалека начала та. — Я подумала — вдруг что-то важное...

Конечно, в наш век продвинутых цифровых технологий, когда необходимо срочно сообщить человеку что-то важное, нет лучшего средства, чем наземная почта! Заботой о родном детище родители способны объяснить все свои самые неблаговидные поступки, начиная со вскрытия чужих писем. Надеюсь, сама такой никогда не буду... Тут мой взгляд упал на страничку со списком мертвых девочек, и я поняла — зарекаться не стоит! Засекать, насколько двойняшки задержались после уроков, подозрительно интересоваться, где и с кем они проводят свободное время и, может быть, даже проверять историю звонков и читать их СМС-ки... Лишь бы не увидеть в таком вот списке родные имена. Хотя у меня нудные мамины нравоучения 'Никуда не ходи, ни с кем не разговаривай, не пробуй, не смотри, не дыши' в свое время вызывали только раздражение и жгучее желание сделать все в точности наоборот.

— Там счет какой-то! — родительница меж тем торопилась поделиться результатами своего фундаментального открытия: — Оль, ты что... все это покупала?

— Нет, просто взяла напрокат, посмотреть и вернуть обратно...

— Оль, но тут же сплошные ужасы! 'Рассвет мертвецов', 'Дом ночных кошмаров'... Один только нормальный фильм — 'Красотка'!

Я не стала уточнять, что 'Красотка Лулу' — экранизация печальной истории призрака стриптизерши с очень неприятным и мстительным характером, и попыталась убедить маму, что у меня все в порядке, я не в депрессии — и да, пока еще не сошла с ума, чтобы показывать это детям... Так что через полчаса чувствовала себя так, словно в одиночку снимала и продюсировала эти фильмы, за что и держу теперь ответ перед Высшим Критиком. Кажется, окончательно переубедить маму мне так и не удалось.

— Ты в субботу приедешь? — самое важное она всегда оставляла напоследок, когда у меня обычно уже не оставалось сил для сопротивления.

— Зачем? — я все-таки сделала слабую попытку трепыхнуться, и была немедленно перехвачена за жабры:

— Снег-то уже растаял, и подсохло: надо на кладбище сходить, хоть старую траву у бабушки с дедушкой на могилках убрать. Ну, и посмотреть, что там еще надо — подкрасить, может, земельки где подсыпать...

Уверена, эта мысль появилась у нее как раз после ознакомления с моим счетом!

— ...Бабка Венера говорит, в этом году опять вандалы повадились памятники из нержавейки портить, на цветмет сдают — а у нас ведь табличка...

Табличка! От этой мысли, дикой и одновременно гениальной в своей простоте я внезапно почувствовала себя так, точно кто-то добрый с размаху окатил меня из ведра холодной водой. Ну, конечно — табличка с датой рождения и смерти, фотография на овале! Их сейчас даже на деревянные кресты прикручивают. Конечно, способ ненадежный — та еще иголка в стогу, да и походить придется порядочно! — но все же какая-никакая надежда.

Почти неприлично скомкав окончание разговора с мамой — так, что даже сама толком не поняла, приеду все-таки в субботу или нет, — я бросилась... вернее, попыталась резко вскочить, застонала, раскорякой слезла с дивана и, прихрамывая, поковыляла делиться новой идеей с Фанданго. Сидя на полу поджав ноги, та смотрела очередной японский ужастик, в соответствии со стилистикой 'переодевшись' в белую блузочку, клетчатую плиссированную юбчонку и длинные гольфы. Собранные в два хвостика волосы завершали образ несовершеннолетней школьницы, а макияж в стиле 'я попала под кислотный дождь' придавал ему трагичность плачущей панды.

На удивление, к моему предложению побывать на кладбище она отнеслась с прохладцей:

— Я уже думаю — может, не стоит вообще ничего делать, оставить все, как есть? — уныло протянула она, не отводя взгляд от экрана. — Как бы еще хуже не получилось...

— Э! Да у тебя кинотоксикоз! — опытным глазом определила я. — Пора завязывать с этим делом, так ведь и спятить недолго! Погуляешь по погосту, подышишь свежим воздухом... Развеешься.

Наконец, все умерли, и по экрану, точно посыпанные дустом тараканы, быстро побежали белые иероглифы финальных титров. Только тогда призрак позволил себя уговорить — подозреваю, лучше всего подействовала угроза, что я не поставлю новый диск, пока она не проводит меня на кладбище. И после этого еще утверждают, будто телевидение не зомбирует!

К счастью, Марина была сторонницей теории, что головы детей лучше всего нашпиговываются знаниями исключительно до обеда, так что после двух я вполне могла подбросить своих спиногрызов в компанию Эжена и Алекс. Несмотря на разницу в возрасте (а может, как раз благодаря ей?) брат с сестрой отлично ладили, и с готовностью принимали моих малявок в свои игры: увлеченно учили плохому и французскому, а при необходимости выгуливали вместе с Макаром на площадке перед домом. Обязательная и надежная, точно швейцарский банк, Франсуаза твердо обещала проследить, чтобы шалости не переступали рамки дозволенного — после такого любая мать с легким сердцем могла отправляться хоть в Канаду, хоть на Северный Полюс.

Заходить так далеко я не собиралась, но на всякий случай вооружилась подробной картой города. Ну, не приходилось мне прежде посещать места упокоения, нерачительно разбросанные по всему мегаполису — элементарно боюсь заблудиться.

Очень любезный директор ближайшего кладбища, сокрушенно разводя руками, признался, что не в праве разглашать информацию о том, кто и где лежит в его вотчине, оперируя почему-то понятиями 'интересы клиента' и 'врачебная тайна'. Еще один киноман... Понятливо подмигнув в ответ, я попросила в таком случае показать мне кратчайшую дорогу к следующему кладбищу, и развернула карту. Судя по тому, как просияло лицо мужчины в тот момент, когда он нашел нужную страницу — 'закладка' оказалась слишком щедрой. Впрочем, для хорошего человека ничего не жалко: похоже, директор проникся ко мне ответным доверием, во всяком случае, легко оставил в кабинете один на один с книгой регистрации захоронений, отправившись на срочный внеплановый обход территории.

Поначалу дело двигалось туго: не смотря на то, что записи учетной книги делались в хронологическом порядке, я просто физически не могла выучить весь список наизусть, и сверка каждой страницы отнимала по полчаса, а то и больше. Пока к процессу не подключилась заскучавшая Фанданго — вот она на память не жаловалась, и, как оказалось, наизусть запомнила все имена мертвых девушек еще с того раза, когда я зачитывала список вслух в надежде, что какое-нибудь покажется ей знакомым. Теперь оставалось только водить пальцем по строчкам, называя женские имена — в результате уже через двадцать пять минут мы твердо знали, что три девушки похоронены именно здесь, и даже примерно в каких секторах.

За любимым делом время летит незаметно — над могильными холмиками успели сгуститься сумерки, так что даже с фонариком и без того не слишком веселое место стало выглядеть просто жутко. Казалось бы, после встречи с призраком меня уже ничем не напугаешь — тем не менее я то и дело ловила себя на том, что под впечатлением от жутковатой обстановки клацаю зубами в такт шагам.

'На сдачу' добрый дядя выделил нам тусклый фонарик, так что еще долго бабушки из соседствующих с погостом домов будут пугать непослушных внуков 'кладбищенскими огнями'. Нужные могилки мы с Фанданго отыскали быстро, таблички на памятниках оказались, как и положено, с фотографиями — но на этом наше везение и закончилось. На призрака ни одна не походила, а на обратном пути и фонарик погас, мы тут же свернули не туда, и к воротам вышли кружным путем, буквально чудом не свалившись в свежевырытую могилу — хорошо, что Фанданго в темноте видела, как кошка, и успела меня предупредить. Но все же день нельзя было назвать попавшим: удалось исключить три из восемнадцати имен.

Похоже, раз за разом слыша по телефону в ответ на невинный вопрос: 'Ты сейчас где?' мое невозмутимое: 'На кладбище', мама начала слегка волноваться. Но уточнить: 'А что ты там делаешь?' осмелилась только на третий день.

— Могилу ищу, — не подумав, брякнула я, и прикусила язык.

Судя по отсутствию характерного стука на том конце, в обморок родительница все-таки не упала, но дар речи потеряла надолго.

— А-а-а, — наконец слабым голосом протянула она. — Понятно-о...

— Да ты не волнуйся, не свою, — 'успокоила' я.

И дождалась-таки характерного звука...

Глава 5.

— Я чувствую, что сегодня нам повезет! — дожидаясь, пока наше большое и дружное семейство наконец застегнет весь миллион пуговок и завяжет километр шнурков, Фанданго переминалась с ноги на ногу перед дверью. Сама она сегодня нарядилась торжественно и готично: в купальник из черной лаковой кожи, длинную гипюровую юбку, которую снизу будто собаки драли, и высокие сапоги с голенищами до середины бедра, на запредельных шпильках. Живой человек в таком точно ходить не сможет!

— Погоди, не вертись! — я криво застегнула Тишкину курточку, и теперь пыталась сообразить, как такое могло получиться.

В списке остались всего восемь человек, а в городе — последнее не проверенное нами кладбище. Правда, добираться до него нужно было на городской электричке, а от станции проехать еще несколько остановок на автобусе, поэтому, чтобы не задерживаться среди могил допоздна, я решила с утра забросить двойняшек к прабабке Валерии, тем более что она давно рвалась с ними пообщаться, но редко выходила из дому, а самой отправиться 'на работу'... Фанданго в радостном предвкушении (и что на нее нашло — опять вместо серьезного триллера что-то вроде 'Семейки Адамсов' попалось?) била копытом, и даже пыталась меня торопить, отчего получалось только хуже и медленнее.

Бывшая королева хорошо подготовилась к приходу своих любимцев: стол ломился от печенья и конфет, старая верная домработница Ксюша (хотя у меня язык не поворачивался обращаться к старушке иначе, чем Ксения Федотовна) наварила целую кастрюлю своего фирменного и невероятно вкусного малинового компота. Элементарная вежливость не позволяла мне, оставив детей в холле, тут же убежать по своим делам — да и свежий компот благоухал на всю квартиру до того одуряюще-соблазнительно, что и святой бы не устоял. Я святой не была, поэтому под неодобрительным взглядом Фанданго, поколебавшись, скинула сапоги и с готовностью приняла приглашение почаевничать — так сказать, с дорожки и на дорожку.

С 'внучатой свекровью' мы общались не так часто — не оттого, что между нами сложились анекдотически-натянутые отношения: если королева Валерия и была недовольна выбором внука, то тактично это скрывала. Придерживаясь старорежимных правил этикета, старушка никогда не сваливалась, точно снег на голову, неожиданно вырастая в дверях квартиры в самый разгар генеральной уборки — в отличие от мамы, которая чувствовала самые неподходящие моменты буквально шестым или каким-там-еще чувством, и непременно забегала 'по дороге', чтобы популярно объяснить, что именно я делаю не так. А самой затевать долгий ритуал обмена карточками с предупреждением о предстоящем визите и любезным приглашением принимающей стороны без особой причины мне обычно было лень. Куда проще послать СМС-ку или позвонить по телефону, что с точки зрения бывшей королевы однозначно попадало под понятие 'моветон'.

Пройти же всю процедуру получения высочайшей аудиенции, да хотя бы кофию не испить под светский разговор о погоде — это вообще верх неприличия. И Винни-Пух в свое время предупреждал: 'Сразу никто не уходит — в гостях так не принято'... Потягивая компот, я рассеянно поддакивала пространным рассуждениям хозяйки дома, что весна в этом году, скорее всего, будет затяжной — если, конечно, лето не настанет вдруг и сразу, как в прошлом... Двойняшки навалились на блюдо с пирожными, точно два медведя на улей. В стороне, напоминая, что мне уже давно пора на кладбище, вся в черном, точно парижская ворона, сердито шипела Фанданго — жизнь прекрасна!

Исчезновение привычно-раздражающего фона 'Ну, пошли скорее... Допивай и пойдем... Ну, сколько можно сидеть!' я заметила не сразу, а внезапно поняв, что перестала слышать ворчание призрака, даже вздрогнула от неожиданности. С этой взбалмошной девчонки вполне станется отправиться 'на дело' в одиночку! Хотя нет, вот она — стоит ко мне спиной, разглядывает что-то на стене: небольшую акварель, портрет эффектной женщины в старинном платье. Я знала, что королева Валерия никого из своей родни не удостоила чести быть повешенными на 'стене славы' — и это наверняка не исключение, а, скорее всего, какая-то знаменитая писательница, политик или балерина прошлого, не знать которых 'в лицо' может только последняя невежда. Мария Склодовская-Кюри или еще какая Жорж Санд...

— Ты права, деточка — на редкость удачная работа!

— Что?.. — опешила я. Похоже, не просто пропустила свою реплику, а фатально прощелкала клювом смену темы.

'Свекровь' лукаво рассмеялась, довольная произведенным эффектом:

— Удивлена? Я как раз недавно перечитывала ту забавную вещицу вещицу про Шерлока Холмса, где он разыгрывает этого юношу, доктора Уотсона, фокусом со чтением мыслей, и решила применить на тебе. Я угадала?

— Э-э-э...

— Конечно, ты хочешь спросить: 'Как?' — прабабка была так довольна собой, что ее не хотелось разочаровывать, и я молча кивнула: — Элементарно! Сперва ты посмотрела на блюдо с пирожными и подумала, что в магазине такой выпечки наверняка не найдешь. Потом перевела взгляд на скатерть, и подумала, что ручная вышивка смотрится гораздо изысканнее и аккуратнее машинной. А затем подняла взгляд на портрет Гликерии...

— Кого? — не удержалась я. — В смысле, чей?

— Гликерия Квасня — великая актриса своего времени... впрочем, откуда тебе знать, конечно: когда она блистала на сцене, родители твоей бабушки в лучшем случае только познакомились. И, заметь, в отличие от большинства сохранившихся изображений Гликерии, этот портрет написан с натуры, а не срисован с кинопленки... Так что, я угадала?

— Я ее знаю! — наклонившись к самому уху, внезапно крикнула Фанданго, и от неожиданности я едва не свалилась под стол: — Не знаю, откуда — но точно раньше видела!

— А?.. Да, просто удивительно — как будто на самом деле прочитали мои мысли! А что, эта Гликерия снималась в кино?

— Она была великой театральной примой своего времени! Но снялась в одном-единственном фильме, после долгих уговоров режиссера... Он имел бешеный успех, но муж запретил Гликерии продолжать сниматься — ведь она была замужем, мать четверых детей. И сумела сохранить девичий стан!

При этих словах я тут же почувствовала себя толстой, и отказалась от мысли угоститься еще одним пирожным. Ну его, лучше пешком прогуляюсь... До электрички.

— Куда?! — с той же настойчивостью, с которой прежде старалась вытащить меня на улицу, теперь Фанданго буквально вставала у меня на пути. — Спроси у нее еще что-нибудь про эту тетку! Откуда я могу ее знать? Ведь это было сто лет тому назад!

— Ты, кажется, торопилась? — не выдержала я, как только Ксения Федотовна закрыла входную дверь.

— Но эта тетка...

— Никуда не денется! Все равно вряд ли королева сможет рассказать о ней больше, чем обычные фанаты о своих кумирах. Будем последовательны — вот вернемся с кладбища, и тогда, обещаю, я хорошенько ее расспрошу!

— Ладно, — Фанданго все равно выглядела недовольной, но активно протестовать перестала: — Просто, понимаешь... Это первый раз, когда я вспомнила о чем-то, что было до того, как я умерла!

— Может, и нет, — мне не хотелось дарить девушке призрачную надежду: — Ты могла видеть ее портрет уже после, мельком, и не обратить на него внимания. А сейчас знакомое изображение всплыло из подсознания... Наша электричка!

Ранний рейс в будний день не мог похвастаться полными вагонами. Но и семеро попутчиков вскоре начали проявлять к отсеку, который заняли мы с Фанданго, повышенное внимание. Мне-то казалось, вставив в ухо обычный наушник, я проявила ужасную предусмотрительность — но как-то не подумала что, говоря по телефону через 'ханд-фри' гарнитуру, голову к воображаемому собеседнику не поворачивают и руками не жестикулируют...

— Это невозможно! — кипятился призрак. — Я помню все, что случилось с того мгновения, как оказалась в парке! Не знаю, была ли у меня при жизни такая же хорошая память... Хочешь, опишу, во что был одет первый человек, который прошел мимо меня или тот, к кому я обратилась с вопросом, а он меня не заметил? Номер того джипа, который на тебя наехал — ОМО 234!

— Я не говорю, что ты не помнишь — я имела в виду, что ты могла просто не обратить внимания, скользнуть взглядом и даже не понять, что увидела. А сейчас... Эй, когда это ты научилась садиться на лавочку, а не на пол? Того гляди, скоро предметы двигать начнешь!

— Не начну, — Фанданго самодовольно усмехнулась: — На самом деле я просто присела. Не люблю, когда глаза собеседника находятся на другом уровне.

— Это же неудобно, все время держать баланс?

— Была бы живой — было бы неудобно. А сейчас... — она лихо закинула ногу на ногу, демонстрируя отличное чувство равновесия.

В тот же момент электричку сильно тряхнуло, девушка-призрак завалилась вбок, и без единого звука прошла сквозь стенку вагона, точно вода через сито. Автоматически я бросилась вперед и попыталась схватить ее за руку — но, разумеется, бесполезно.

На пару секунд я замерла, не зная, что делать дальше, а затем решительно кинулась к красному рычагу, и сорвала стоп-кран. Сидящая под ним пенсионерка испуганно шарахнулась в сторону, вагон здорово тряхнуло, и состав замер. Однако машинист не торопился открывать двери:

— И не открою! — категорически подтвердил он через громкую внутреннюю связь. — По закону не могу там, где не платформы, так что прекратите баловаться, верните стоп-кран на место!

— Но мне очень надо выйти! — найдя кнопку внутренней связи с машинистом, я попыталась воззвать к его человечности, но тщетно:

— Сотрудники милиции, пройдите по составу! — равнодушно рявкнул динамик.

Вернув рычаг в вертикальное положение, я на всякий случай перешла в соседний вагон, и нахохлившись сидела у дверей до следующей остановки — милиционеры, кстати, не очень-то бросились на поиски неведомого шутника, похоже, машинист просто пугал. Фанданго тоже не показывалась — наверное, не успела догнать состав. И что теперь — выйти и пешком идти вдоль путей, в надежде, что она догадается ждать меня на том самом месте, или ехать на кладбище и ждать там? Поколебавшись, я все же выбрала первый вариант: летать мой призрак не умеет, попутку тоже не поймает, значит, как и я, пойдет своими ножками вдоль путей — тут уж мы не разминемся!

Почему-то соображение что, хоть Фанданго и не летает, то, по крайней мере, не устает, пришло мне в голову только после того, как станция уже осталась далеко позади. Да и вообще, жила же она как-то два года до встречи со мной — и теперь не пропадет! За это время можно было уже две могилы отыскать... А то и все три...

Как будто этого мало, железнодорожные пути внезапно повернули от человеческого жилья и пошли через промзону — многоярусные трубопроводы, бетонные заборы и ряды гаражей-ракушек мешали мне держаться вблизи рельсов, если только не топать прямо по шпалам. Опасаясь разминуться с призраком, через каждые пять метров я складывала ладони рупором и громко выкрикивала: 'Фанданго!' — но она по-прежнему не отзывалась, как сквозь землю провалилась. Наступив на доску с торчащим гвоздем, я проткнула подошву нового сапога — хорошо, что ржавый гвоздь не достал до пятки, но хлюпающая в обуви холодная вода не придавала ни бодрости, ни оптимизма. А день начинался так хорошо...

— Девушка! — внезапно раздалось у меня за спиной. Я прибавила шагу — никого не знаю в этом районе, и не собираюсь знакомиться. Однако настырный мужской голос не отставал: — Постойте! Я просто хотел спросить!..

Не давая усыпить свою бдительность, я целеустремленно скакала вперед, петляя между особенно большими кучами мусора и перескакивая через маленькие, но оторваться от преследователя не удавалось:

— Да погодите же! Я не хочу вас обидеть, только спросить дорогу!

— Я сама не местная! — не оборачиваясь, крикнула я, и... неожиданно с размаху врезалась головой в широкую грудь, обтянутую ярким трикотажем с вышитой посередине надписью NITKE, этими самыми торчащими нитками обильно усыпанной.

Сердце ушло в пятки, а в голове сам собой всплыл недавно краем глаза увиденный по телевизору сюжет одной из криминальных программ, в которой очень убедительно рассказывалось, как сильно гопники не любят, когда их толкают, даже случайно. А адекватный в их понимании ответ в таком случае зачастую превышает допустимые пределы самообороны...

— Твою ж мать! — плечистый парень в фирменной кепке обитателя рабочих окраин и пестром тренировочном костюме согнулся пополам — скорее от неожиданности, чем на самом деле от боли, не такой уж твердый у меня лоб. — Ты че, коза, смотри, куда бежишь!

— Простите, — я попыталась прошмыгнуть мимо, но неведомый преследователь не дал мне этого сделать, крепко схватив сзади за локоть:

— Немедленно извинитесь перед девушкой! — сурово потребовал он.

— Да вы че, интеллигенты, совсем оборзели — двое на одного? — пока еще миролюбиво пророкотал парень.

— Отпустите меня!

Рывком высвободившись из захвата, я резко обернулась... да так и замерла. Кажется, даже сердце остановилось — и было от чего: передо мной стоял король! Совсем такой, каким мне запомнился: серые глаза с васильковым отливом, непокорные волосы, бородка... Вот только голос совсем другой, чужой, и одет по-современному, в дорогой костюм с галстуком и длинное пальто. Что такой красавчик мог тут забыть?

— Ну же! — повторил он, сурово глядя на сбитого мной хулигана.

— Да ладно, ладно! Ты это... прости, что ль? — вряд ли тот испугался — скорее, просто решил не связываться с психами.

Я неопределенно пожала плечами, давая понять, что извинения приняты, и парень, облегченно вздохнув, растворился среди гаражей. Рыцарствующий незнакомец не торопился следовать его примеру:

— Простите, если я вас невольно напугал, — принялся расшаркиваться он.

— Разве что самую малость, — я так напряженно разглядывала его лицо в поисках отличий, что это уже начинало граничить с неприличием: пожалуй, нос слишком длинный и с небольшой горбинкой... Нижняя губа другой формы, а верхнюю под усами не видно. Но сильнее всего, пожалуй, отличалось выражение глаз — не насмешливое, как у любимого, а какое-то напряженное. Если бы королю смолоду самому пришлось зарабатывать себе на жизнь...

— Понимаете, я впервые оказался в этом районе города, и заблудился, — не обращая внимания на 'рентгеновский взгляд' мужчина развел руками: — Так долго искал хоть кого-нибудь, кто мог бы подсказать дорогу, и безумно испугался, что вы сейчас убежите!

— Не очень-то вам повезло — я тоже впервые в этом районе, — прямо по курсу вдруг появилась размахивающая руками фигура Фанданго, и присутствие третьего лишнего стало меня напрягать. — Правда, у меня есть при себе карта города...

— О! — 'потеряшка' бросился на развернутый план, как если бы на нем было обозначено местоположение спрятанного клада: — Вы буквально спасли мне жизнь, я уже начал бояться, что опоздаю на встречу! А где мы находимся?

— Вот, — я ткнула пальцем. — До станции рукой подать.

— Я на машине, — обезоруживающе улыбнулся незнакомец. — может, и вас куда-нибудь подвезти?

— Вы же торопитесь, — напомнила я. — И мы, кстати, тоже...

'Мы, Николай Второй'... К счастью, мужчина не обратил внимания на мою оговорку, вежливо раскланялся и удалился. За гаражами взревел мотор автомобиля — интересно, что за марка?.. Тьфу, какая ерунда в голову лезет — не о том надо думать, а о деле!

— Я могу сбегать, посмотреть, какой у него номер, — неожиданно предложила Фанданго.

— Зачем?

— Чтобы потом его через ГАИ найти, и как бы невзначай столкнуться...

— Не надо... если нам суждено еще увидеться — это произойдет само собой.

— Ага, — неожиданно зло заметила девушка-призрак. — Насмотрелась я на таких, что ждут-ждут у моря погоды... а когда понимают, что ничего не дождутся — тут и в петлю, и вены вскрывают, и из окон шагают. А всего-то и надо было, что задать прямой вопрос и получить честный ответ, насколько жизнь стала бы проще!

Ну, проще-не проще, а что веселее — это точно! Представляю себе такой разговор: 'Здравствуйте, я — мать-одиночка с двумя детьми, вот их фотографии: слева мальчик, справа девочка. Кстати, а вы женаты?'

— Тогда и я должна была бы сказать, что он заинтересовал меня лишь постольку, поскольку внешне очень похож на моего мужа...

— Так ты замужем? — удивилась она. — А живешь одна.

— Ничего себе одна — полон дом народу! Живых и мертвых...

— Ты понимаешь, что я имею в виду!

— Замужем, — кивнула я. — Только мой муж... он... в общем, он из иного мира.

— Так вот почему ты спрашивала, могу ли я передавать сообщения для живых от других покойников! — проявила и впрямь поразительную память плюс способности к дедукции Фанданго.

— Он не мертв! Ну, во всяком случае... Эх, все это так сложно!

— Так расскажи. Может, пойму...

Я с сомнением покосилась на привидение. А и впрямь, с кем еще секретничать, как не с такой вот невидимой и неслышимой для всех подружкой: по крайней мере, доверенные ей тайны уж точно никогда не станут достоянием широкой общественности. С Олеськой можно поделиться бытовыми секретами или раскрыть сердечную тайну, но в сказки она не верит, по-моему, с самого детства, и, заведи я разговор о Старгороде — тут же мягко намекнет, что знает одного очень хорошего психиатра, подскажет телефончик и лично проследит, чтобы я записалась на прием. Прабабка Вероника лучше всех знает, что сказочное королевство — не выдумка, но попробуйте вообразить себе дружбу между молодой женщиной и почти столетней старухой!

Ближе к обеду народ, похоже, почувствовал тягу к перемене мест, и количество свободных лавок в электричке нужного нам направления по сравнению с утренним рейсом резко сократилось. Вспомнив, как подозрительно соседи по вагону прислушивались к моему разговору с самой собой, несмотря на 'гарнитуру', для серьезного разговора я предложила Фанданго выйти в тамбур.

Если правда, что умные мысли приходят в умные головы одновременно — идея пойти покурить в межвагонье вполне заслуживала нобелевской премии... В тамбуре было сизо — смутно угадывающийся сквозь голубую пелену мужик с объемистым рюкзаком и удочкой наперевес затягивался так резко и решительно, точно после перекура собирался ухватиться за тот самый висящий топор, порубить кумар на блоки и сложить в штабеля. Но, во всяком случае, к постороннему разговору курильщик не прислушивался, целиком поглощенный глобальной миссией по загаживанию атмосферы, и мы решили не обращать на него внимания.

Чтобы снова не вылететь из вагона на ходу, Фанданго заняла наиболее устойчивое положение: попросту села по-турецки прямо на пол, для надежности упершись еще и руками. Хорошо ей — запаха не чувствует, мусор к одежде не пристает...

— Садись! — она приглашающе похлопала ладонью по полу рядом с собой. — В ногах правды нет... Да и не удобно разговаривать, когда собеседник так нависает.

— Если в ногах правды нет — где же она окажется, когда я сяду? — если с того момента, как вагон сошел с заводского конвейера, в тамбуре хоть раз мыли или прошлись веником, то делали это предельно деликатно, чтобы разница совершенно не бросалась в глаза.

Вспомнив будоражащие воображение рассказы школьного физрука, по совместительству ОБЖ-шника, о том, что при пожаре дым поднимается к потолку, и в случае возгорания чтобы не отравиться угарным газом нужно нагнуться, а то и лечь на пол, я все же присела на корточки.

Несмотря на то, что девушка-призрак собственным существованием опровергала все доводы скептиков о невозможности потусторонних явлений, мой рассказ о межмировом или межвременном — я сама окончательно так и не определилась, — перемещении она встретила с откровенным недоверием. И тут же сходу изложила дюжину исторических несоответствий, замеченных в кратком изложении событий.

— Это ты мне рассказываешь?! Да я из-за работы уже давно ничего, кроме исторической литературы, не читаю! — претензии со стороны явления, невозможного с точки зрения как физики, так и религии, воспринимались особенно обидно: — Знаю, что ничего такого в реальности не было и не могло быть... Но два живых доказательства сейчас громят особняк прабабки Валерии. Кстати, она им действительно родная прабабка — по отцу...

— А мне казалось, что это у меня проблемы! — восхищенно присвистнула Фанданго.

— Ну, у тебя, если повезет, сегодня уже никаких проблем не останется — это последнее кладбище, — вздохнула я. — Но вдруг только кого-то увезли в соседнюю область или кремировали, тут уж мы ничего поделать не сможем. Останется только действительно в свободное от работы время звонить во все квартиры подряд и просить предъявить альбом с семейными фотографиями для опознания...

— Зачем тебе вообще нужна эта работа? — беспечно пожал плечами призрак. — Если только ради денег, то нет проблем: проникая незамеченной в разные места, я могу узнавать такие вещи, что люди будут готовы заплатить сколько угодно, чтобы никто и никогда больше об этом не услышал. Тебе останется прийти и попросить...

— Этому тебя фильмы научили? Если нет, то мне ясны причины твоей смерти и мотив моего будущего убийства...

— Ты собираешься кого-то убить?

— Шантажистов всегда убирают — достаточно серьезные люди предпочитают гарантии молчания ненужных свидетелей.

— В одном фильме я видела такую схему... Там, правда, не удалось ее реализовать, но помешала простая случайность...

— Полагаю, вопросы морали для всех призраков — не более чем пустые слова?.. Наша станция!

Я выскочила из вагона буквально в последнюю секунду, проскользнув меж закрывающимися створками — Фанданго же бесхитростно прошла насквозь, величественная, как королева ночи. Автобус, кладбище, столбик имен в учетной книге, вереница незнакомых лиц на ритуальных овалах — и очередная неудача. Два имени так и не всплыли ни в одном из могильных списков, один памятник оказался простым лакированным крестом без фотографии: только имя, даты и выжженное на дереве изображение рябиновой ветки с крупными ягодами. Положив на холмик последний из букета искусственных цветов, которыми у кладбищенских ворот бойко торговали предприимчивые старушки, мы развернулись и пошагали обратно к остановке.

— Что теперь? — замогильно-мрачным, как и полагается привидению, тоном поинтересовалась Фанданго.

— Пойдем другим путем! — для девушки, только что гулявшей по погосту, я чувствовала себя чересчур уж бодрой — приятно лишний раз почувствовать себя живой. — Если тебя кремировали или перевезли тело для похорон на историческую родину, в соседнюю область, тут нам концов никогда не найти...

Не знаю, отчего я была так уверена, что сегодня, наконец, все решится, и последнее кладбище раскроет все тайны — но оказалась совершенно не готова к тому, что придется действовать по 'Плану Б'. Да, искать новые идеи, лихорадочно перебирая глазами рекламные плакаты, щиты и растяжки вокруг автобусной остановки — не самая гениальная мысль, но ничего другого в тот момент как-то в голову не приходило. Помада, авто, духи, матрас — снова помада... Смазливый юноша с хрустальным шаром в руках, за чисто символическую плату предлагающий поделиться со всеми желающими тайнами культуры вуду... Как-то этот классический гадальный атрибут не очень уместно смотрится, тут больше подошла бы восковая кукла.

— Ну, конечно! Как же я сразу не догадалась — контактеры!

— Кто?! — изумилась Фанданго.

— Ясновидящие, экстрасенсы — те, кто общаются с духами профессионально. Надо было сразу к ним обратиться, вместо того, чтобы парк вскапывать и кладбищенскую грязь ногами месить... У нас тут даже есть местный филиал большой всероссийской организации контактеров — не все же они мошенники!

— Откуда ты знаешь?

— Видела как-то давно передачу по телевизору — бред полный...

— Ну, спасибо!

— Так ведь я раньше и в призраков не верила! А сейчас во многом свои взгляды пересмотрела. Надо будет узнать о них побольше и записаться на прием в следующий выходной — или как там это происходит...

— А почему не прямо сейчас?

— Потому что прямо сейчас мы вернемся к бабке Валерии, чтобы забрать двойняшек. Вечер уже, если ты не заметила.

Я зря торопилась — нас не ждали: объевшиеся близнецы, точно два маленьких ангела, в обнимку спали на широком антикварном диване. Впрочем, бабка Валерия компании очень обрадовалась, по новой раскочегарила чайник, достала остатки деликатесов и раскрыла свой девичий альбом.

— Во времена моей молодости все девушки вели такие альбомы! — похвалилась она. — Я уже почти забыла об этом... Ага, вот!

С этими словами она перевернула несколько страниц, и с гордостью продемонстрировала открытку с черно-белой фотографией уже знакомой мне женщины.

— Гликерия только раз приезжала с гастролями на Урал, дала два спектакля — и моя мама была на одном! — старушка буквально раздулась от гордости, демонстрируя мне свое сокровище. — Я хорошо помню, с каким счастливым лицом она после этого вернулась домой... И принесла эту фотографию.

— А что же не взяла автограф? — простодушно поинтересовалась я.

— Деточка, в то время не было современных авторучек, все писали свинцовыми карандашами или чернильными перьями. Но даже просто быть рядом, наслаждаться талантом — лучшая награда. Долгие годы я собирала о Гликерии всю информацию, какую только могла. И представь себе мое удивление, когда я встретила ее дочь — вот просто так, на улице, как тебя!

— И сразу узнали — неужели так похожа? — я уже была близка к тому, чтобы присоединиться к двойняшкам на диване.

— Совсем напротив, вылитый отец... Она рассказала мне, что после революции Гликерия с мужем сперва уехали в Китай, а потом, в конце двадцатых годов, когда, казалось, политическая ситуация уже полностью нормализовалась, как и многие, они вернулись на родину — сюда, на Урал. Где вскоре и попали под машину репрессий... Трое старших детей оставались с бабушкой, в Петербурге, а малышку они взяли с собой...

— Вы еще виделись?

— Конечно! Это она подарила мне портрет — подозреваю, что из страха. В то время опасно было хранить у себя такие вещи и находиться в родстве с репрессированными... А затем она вышла замуж, переехала, и перестала жить прошлым. Потом и я... перенеслась.

— Спроси, спроси! Узнай! — назойливым комаром звенел голос у меня в голове.

'А то сама не догадалась!' — мысленно фыркнула я, отмахиваясь от назойливого призрака.

— Вы не помните случайно, как ее звали? Просто интересно...

— Ее звали Ирина... А фамилия... Как же...

— Квасня? — наугад предположила я.

— После замужества она сменила фамилию... Что-то польское... Полонская, Яблонская... Ах! Ну, конечно — Ковалева!

Ровесницу моей внучатой свекрови со столь оригинальным именем я, конечно, отыщу в два счета... Если она вообще еще жива.

— В то время они жили в районе Восточной, — старушка мечтательно закатила глаза. — Ковалев были инженером, и получил квартиру в престижной новостройке. Такой дом с красными балконами, очень красивый...

— Мама! — Риша открыла глаза, и пару раз сонно сморгнула: — И тетя!

Будто получив телепатический сигнал, тут же проснулся Тишка, и принялся тереть кулаком веки:

— Пошли домой?..

Глава 6.

— В понедельник придет Люся — так ты уж постарайся не попадаться ей на глаза!

— Обещаю — она меня даже не заметит! — саркастически сморщившись, пообещала Фанданго.

— Ты понимаешь, что я имею в виду! Не обращайся ко мне в ее присутствии. И Ришу не дразни...

Как и обещала реклама, особой формы щетка пылесоса проникала в самые труднодоступные места. Но вот сухими яблочными огрызками давилась — пришлось выключить мотор и, пользуясь насадкой на раздвижной трубке, как обычной щеткой, выгрести мусор из-под дивана. Поневоле поверишь в нечистую силу: Макар фрукты не ест, для двойняшек я покупаю яблоки мягких сортов и 'вычерпываю' мякоть чайной ложечкой... Да и сама не имею привычки прятать огрызки в мебели. Повинуясь тревожно екнувшему сердцу, я приподняла мягкое сиденье, по совместительству крышку бельевого ящика. Точно — внутри полно яблочных 'мементо море'! Может, мыши завелись?..

— Запасы на черный день?

Вздрогнув, я выпустила крышку из рук, и та плавно опустилась на подставленное колено. Хорошо, что это не старый родительский диван-книжка с тугими пружинами, который то не раскладывается, то не закрывается, а уж тяжеленный — перелом был бы обеспечен!

— В понедельник Люся придет — вот, решила прибраться...

— А то заругает? — улыбнулась Марина. — Ты ее разбаловала — за такие деньги приходящая нянька должна как белка в колесе крутиться, а твоя еще и условия ставит.

— Что поделать, если Франсуаза уже занята. Это еще не самый плохой вариант... Тиша!

Подкравшись к оставленному без присмотра выключенному пылесосу, Риша с готовностью схватилась за трубку, и принялась возить щеткой по ковру. Мамина помощница! Арсений какое-то время наблюдал за процедурой молча, наморщив лоб, а затем подошел поближе и нажал самую большую кнопку на блестящем корпусе. Мотор взревел, щетка прыгнула вперед, точно сплюснутая голова дракона на длинной шее, и 'вцепилась зубами' в край скатерти. От неожиданности малышка выпустила трубку, отшатнулась, и, не устояв на ножках, шлепнулась на попку.

— А-а-а-а-а! — слезы брызнули из глаз на сморщившиеся щечки: — Тиша — бяка-а-а-а!

— Ну-ну, он не хотел! — выключив пылесос, я подхватила девочку на руки: — Испугалась? Или ударилась?

— Да-а-а-а!

— Что — да?

— А-а-а-а!

— А я-то их хотела на праздник пригласить, — как бы про себя задумчиво пробормотала Марина.

При этих словах как будто кто-то наверху резко прикрутил вентиль, и Ниагарский водопад если не полностью иссяк, то превратился в неспешно журчащий ручеек:

— Праник? — шмыгнув носом, вопросительно повторила жертва научно-технического прогресса.

— И пряник, и тортик... и конфет целый мешок, — жена босса говорила совершенно равнодушно, но это было безразличие питона, краем глаза следящего за загипнотизированным кроликом. — Но, раз уж вы так сильно заняты уборкой...

— Ма-а-а!..

— Пожалуй, самое важное мы уже сделали. Остались сущие пустяки, можете попраздничать. Только сперва помиритесь! Тиша, попроси у Риши прощения, что напугал, и больше не делай так без предупреждения.

Теперь Арсений надулся, как мышь на крупу. 'А чего она сама пылесосила выключенным пылесосом, это же глупо!' — крупными буквами было написано на его недовольном личике. Уже забыв о том, что только что заливалась в три ручья, Риша качала ногами, сидя у меня на коленях.

— Звини, — наконец через силу выдавил сын.

— Вот и хорошо! — поставив дочку на ноги, я критически оглядела обоих: — Надо вас переодеть, раз на праздник собрались...

— Да не надо, это неофициальные посиделки, — отмахнулась Марина. — Все равно все, как обычно, в шоколаде усвинячатся, и маленькие, и взрослые.

— Ну, все-таки в люди!

Умытые и переодетые, двойняшки отправились в гости, а я наконец смогла разобраться с фаршированным фруктами диваном. Какая отвратительная привычка, прятать мусор по углам, когда до ведра на кухне рукой подать! Надо будет серьезно поговорить об этом с Люсей послезавтра...

— Кхе-кхе!

Вряд ли привидение простудилось, посидев на призрачном сквозняке — скорее всего, неестественный, нарочито громкий кашель должен был привлечь мое внимание:

— Да?

— Посмотри!!!

Стоя в позе аиста или колодезного журавля, Фанданго обличающее тыкала пальцем в клочок бумажки, затесавшийся между огрызков. Похоже на кусок газеты с бесплатными объявлениями, где публикуется все подряд: 'продам котят', 'возьму в долг', 'дам в лоб' и тому подобная ерунда. К тому же, судя по цвету бумаги, она пролежала в диване не один месяц — что там может быть полезного? Даже в руки взять противно...

Преодолевая природную брезгливость, я кончиками пальцев аккуратно достала клочок из мусора, и расправила. Ну, конечно, полный набор: 'кто нашел права на такое-то имя', 'продам автомобиль после пожара', 'шапка норковая б/у, но в хорошем состоянии'...

— Где смотреть-то?

— Да вот же! — девушка-призрак так энергично ткнула пальцем в страницу, что он прошел насквозь.

Ба... Действительно, как можно было такое не заметить: 'Потомственная ведунья Ксинопептида предскажет судьбу по телефону, заговорит от пьянства и наркомании, снимет сглаз, порчу и венец безбрачия, вылечит от всех болезней, вернет любимого, поможет привлечь деньги и счастье в дом'... На все руки мастерица! '...прогонит полтергейста, договорится с домовым. Недорого'. Так-так... Телефон, e-mail — ого! — адрес: улица Восточная!

— Все один к одному!

— Не давай себя запутать этими красными балконами! — я поежилась, оглядевшись по сторонам. Какая все-таки длинная улица, конца-края не видно. — Спустя пятьдесят лет новостройка вполне могла успеть превратиться в развалюху... с балконами любого цвета. Вообще без балконов...

Визит к потомственной ведунье нас не разочаровал — еще перед дверями нужной квартиры я 'совершенно случайно' столкнулась с незнакомой женщиной, тараторящей в прижатую к уху трубку мобильного телефона: 'Ах, эта Ксинопептида — настоящая волшебница! Она мне так помогла, так помогла...' Интересно, она постоянно в подъезде дежурит, или я напрасно заранее позвонила и договорилась о встрече?

— Войдите!

Я даже на дверной звонок нажать не успела, только руку подняла. Эффектно!

— Идите прямо!

Заблудиться в однокомнатной квартире — это надо еще постараться... Отодвинув в сторону висюльки бамбуковой занавески, я с любопытством огляделась по сторонам.

— Вижу, вас привело ко мне большое несчастье!

Фанданго восторженно взвизгнула прямо у меня над ухом, а я недовольно поморщилась. Под такую формулировку можно любую ситуацию подогнать. Понятно, что люди не ходят к гадалкам, чтобы поделиться счастьем и рассказать об успехах.

— Дело касается... кого-то, кто вам очень близок, — ободренная моим молчанием, продолжала вдохновлено вещать старушка.

Впрочем, старушка — громко сказано. Вряд ли прячущаяся в полумраке занавешенной темной тканью и освещенной белыми хозяйственными свечами комнаты женщина была старше моей мамы: гладкие молодые руки вполне могли принадлежать и двадцатилетней студентке театрального института.

— Я вижу... смерть!

Ого! Или гениальная догадка... или теперь понятно, отчего клиенты не осаждают вещунью, толпясь в прихожей в ожидании своей очереди. Вряд ли такое начало вдохновит легкомысленную красотку, пришедшую погадать на суженого, или матрону, мечтающую о возвращении блудного супруга.

Как бы там ни было, это меня заинтриговало. Переступив через порог, я обошла стол с классическим светящимся хрустальным шаром в центре столешницы (как раз недавно в хозяйственном магазине любовалась точно таким же ночником), и села напротив гадалки. Закутанная в цыганскую шаль фигура взмахнула рукой, и у меня сердце ушло в пятки, когда одна из длинных кистей бахромы сбила на пол горящую свечу — к счастью, та погасла в полете:

— Она... здесь! Она близко!!! Мама-а-а!!!

Неожиданно очень проворно выскочив из-за стола, 'старушка' бросилась прочь из комнаты. Кинувшись следом, я больно получила по носу бамбуковой подвеской, аж слезы брызнули — но от преследования не отказалась, и у самой входной двери нагнала запутавшуюся в длинной юбке фигуру. Хватать беглянку за шаль было совершенно бесполезно, поэтому я с размаху ударила ее ладонью между лопаток, после чего мы дружным кубарем выкатились на лестничную площадку.

— Нет! Не надо! — перекатившись на спину, гадалка, действительно оказавшаяся совсем молодой девушкой, закрыла лицо руками и выставила вперед локти.

— Погоди! Ты что, настоящая ясновидица?

— Нет! Не убивайте меня...

— А как же объявление?

— Просто захотелось денег срубить по-легкому... Это все Галька придумала, я тут не при чем! Да мы и заработали немного, только-только аренду квартиры оплатить... Я все отдам!

— Стой, я ничего не понимаю! Ты что-то увидела? Господи, да объясни же толком!

У меня возникало стойкое ощущение, что мы с девушкой говорим на разных языках. Или она меня принимает за кого-то другого, или я сама перепутала день и время, и стала участницей спектакля, заготовленного для непунктуального клиента.

— Не-е-ет! — гадалка принялась сучить ногами, точь-в-точь как Ришка, когда не хочет надевать выбранное мной платье. — Только не забирайте меня в Центр-802! Не хочу в машину!

— Эй! — Фанданго, как всегда, появилась совершенно бесшумно. — Кажется, я поняла, в чем дело! Только не прикасайся к ней...

Предостережение слегка запоздало: я как раз схватила припадочную девушку за запястье, чтобы поставить ее на ноги и отвести обратно в квартиру. Туда, если что, и 'скорую' удобнее вызвать...

— Не-е-е-ет!!! — то, что она вытворяла до сих пор, было детскими шалостями: у меня зазвенело в ушах, в окнах завибрировали стекла, где-то наверху хлопнула дверь.

— Немедленно отпусти ее и пошли отсюда! — призрак редко позволял себе говорить со мной в таком тоне.

От удивления я выпустила тонкое запястье, и послушно отступила в сторону. Странная ясновидица — неужели на самом деле экстрасенс? — закрыла лицо руками и поджала колени к груди, свернувшись клубочком. Простудится же на бетонном полу!

— Но с девочкой точно что-то не так!

— Ты ей не поможешь, только навредишь. Соседи спустятся и помогут. Или подружка вернется — не в соседнюю же область она отправилась по телефону говорить! Я тебе сейчас все объясню...

— Что здесь происходит? — строго поинтересовалась спускающаяся с верхнего этажа могучая тетка в линялом халате, когда-то очевидно жизнерадостно-розовом, но со временем потерявшем былую живость.

— Девушке стало плохо! Вы ее знаете?

К таким теткам, с собранными в пучок на затылке крашенными хной волосами и необъятной грудью, закованной в броню добропорядочности, всегда невольно проникаешься доверием. Они живут в каждом подъезде, и на работе занимают обычно маленькую незаметную должность, зато просто обожают вмешиваться в общественную жизнь и дела соседей и сослуживцев.

— Да это же квартирантка Сысоевых! — безошибочно опознала скрючившуюся на лестничной площадке девушку соседка. — Ведь я их предупреждала, не пускайте кого попало — вот и приютили наркоманку. Устроила там притон, сейчас всему подъезду покоя не будет...

— Это от вас всему подъезду давно покоя нет! — давешняя незнакомка с мобильным телефоном, уверявшая невидимого собеседника в талантах ведуньи, мухой взлетела на этаж и сходу набросилась на женщину: — Не суйте нос в чужие дела! Ксюша не наркоманка, у нее просто давление низкое...

— Ой, — из-за приоткрытой двери напротив 'офиса гадалки' выглянула молодая женщина с полугодовалым карапузом на руках... и тоже в халате — это что, мода такая? — Зачем вы шумите?

Кажется, теперь девица в надежных руках — подружка ее в обиду не даст! Бочком-бочком я протиснулась к лестнице, и скатилась по ступенькам на первый этаж.

— Ну, объясняй! Что, память неожиданно прорезалась?

Фанданго выпятила грудь:

— Да это же элементарно! Можно было и самой догадаться: когда ты хватала гадалку за руку, она начинала видеть меня — вот и перепугалась почти до смерти...

Я наморщила лоб. Да, первый раз та начала завывать, когда в процессе 'гадания' одну руку положила на хрустальный шар, а другую — мне на ладонь. Потом этот жуткий ультразвук после предупреждения призрака... Похоже, она права. Если хорошенько подумать, за две недели я действительно никого больше за руку не брала в присутствии Фанданго. Кроме Риши, так она ее и до того видела.

— Но чего так пугаться-то? — все равно не понимала я.

Сегодня девушка-привидение выглядела на редкость прилично: она не изображала мертвую японскую девочку и не подметала призрачную пыль длинным подолом полупрозрачного савана или черного мешка с дырками для руки и головы. Короткая плиссированная юбочка, белые сапожки с голенищами чуть ниже колена, приталенный пиджачок персикового цвета с застежками из черного шнура, с черными же эполетами, напоминающий гусарский мундир, плюс кепи в форме перевернутой кастрюльки, вроде тех, что носят французские полицейские. Напоминает какую-то униформу, но совсем не мрачно и не страшно.

Удрученная моей серостью и необразованностью, Фанданго вздохнула:

— Есть такой мультик, 'Центр-802'. По сюжету некая правительственная организация собирает под свое крыло настоящих экстрасенсов и ясновидцев, чтобы использовать для достижения мирового господства. Их сперва изучают, и если сверхспособности подтверждаются, то вскрывают черепную коробку, вживляют в мозг специальные провода и подключают к машине. После этого экстрасенс становится частью единого общего целого, а тот, кто управляет машиной, становится сильней. Потом нашла коса на камень — очередной кандидат на пролом головы оказался таким могучим ясновидцем, что все предсказал, обманул работников центра, уничтожил машину... правда, при этом все остальные подключенные к ней экстрасенсы погибли, но они сами об этом просили.

— А при чем тут...

Девушка покружилась на месте:

— Такую форму носили сотрудники спецслужб, которые отлавливали и доставляли ясновидцев в Центр. Представляешь, что подумала гадалка, когда вдруг увидела меня!

— Да уж, — вздохнула я. — Неловко получилось, все-таки коллега... В определенном смысле.

— Вряд ли после такого она еще раз подойдет к хрустальному шару! — хихикнула фантомесса.

Весь остаток дня мы провели, разглядывая окружающие здания — однако дома с красными балконами в тот день так и не нашли: в архитектуре улицы Восточной господствовал возмутительный новострой. Может, его уже давно снесли? Или внучатая свекровь что-то перепутала... Но Фанданго не теряла оптимизма:

— Остался еще адресный стол!

— Чтобы обойти всех Галь в этом городе, мне жизни не хватит, — я постаралась охладить пыл призрака: — Ковалевы — это же русские Смиты! А учитывая великолепную память бабки Валерии, она вполне может оказаться Кузнецовой, Молотовой, Подковкиной, Железняк или даже Токаревой... Такая вот лошадиная фамилия.

— Проверим всех!

— Ну, хорошо, в понедельник после работы начнем... Если только в нашем городе вообще есть адресный стол.

Глава 7.

Не раз замечала: стоит только твердо пообещать что-то на будущее, как тут же возникают тысяча и одна причина, мешающие сдержать слово. Неприятности начались еще в воскресенье, когда Риша вернулась с праздника, чихая и кашляя. Тишка не стал скрывать, что сестренка чересчур налегала на мороженое. Мне самой мама давала мороженое только растаявшим аж до первого класса... Хотя я в детстве вообще часто болела.

К вечеру у дочки поднялась температура, и Марина вызвала семейного доктора, который много лет успешно справлялся с недомоганиями Алекс и Эжена. Жизнерадостный румяный бодрячок буквально излучал жизнелюбие, и, казалось, одним своим присутствием прогонял тоску и хворь. 'Пойдите туда, пойдите сюда, принесите это', — приказывал он, и я суетясь, точно кошка с горящим хвостом, послушно бегала из комнаты в комнату, переносила и передвигала разные вещи, не вполне понимая смысл и цель своих действий. В конце концов врач дал двойняшкам по конфетке, приказал расселить их по разным комнатам хотя бы на ближайшие несколько дней, выписал пару рецептов, посоветовал давать Ришке побольше пить, и не пренебрегать традиционными средствами народной медицины.

— Похоже, завтра я тоже на работу не выйду, — уловив краем глаза движение в дверях кухни, я на секунду отвлеклась от кипящих на плите кастрюлек.

— Конечно, мы понимаем, — Марина подошла поближе, с любопытством следя за моими действиями.

Две одинаковые кастрюльки с равным количеством воды и закипели почти одновременно. Пакетик с травками был у меня наготове — теперь оставалось только накрыть одну кастрюльку крышкой, а под другой привернуть газ и медленно помешивать, не давая смеси забурлить.

— Что это ты делаешь? — не удержалась жена моего босса.

— Одно — пить, над другим — дышать... в ингалятор тоже можно заряжать.

— Ага, — Марина повела носом. — А какая разница? Трава ведь одинаковая?

— Это сбор, — уточнила я. — Но да, из одного пакета...

Я не стала рассказывать, как накануне ночи Ивана Купалы ездила на поезде в соседнюю область, чтобы в экологически чистом лесу впотьмах, практически на ощупь собирать лечебные вершки и корешки. Электрический фонарик больше привлекал комаров, чем помогал разглядеть что-то под ногами. Просто чудо, что в том стогу нашлось действительно что-то стоящее — в Старгороде я заготовкой ингредиентов для своих снадобий не занималась, и знала технологию только со слов травницы Тамары... Зато население окрестных деревень еще долго будет развлекать туристов рассказами о водящейся в лесу нечистой силе, которая светится и матерится темными безлунными ночами...

— Значит, которая кипит — для ингаляции, а которую мешаешь — микстура? — продолжала дотошничать Марина.

— Наоборот — хорошенько прокипевший отвар надо будет пить, а смесь для ингаляции бурлить не должна...

— Откуда ты все это знаешь? У тебя, наверное, бабушка траволечением занималась?

— Моя бабушка уехала из родного колхоза, как только получила паспорт, — наступил ответственный момент, когда одну кастрюльку следовало снять с огня и сцедить траву. — Этому я... в другом месте научилась.

— И хорошо помогает?

— Через пару дней уже забудет о простуде!

— А ты сама как себя чувствуешь? Все зажило?

Честно говоря, напряженный жизненный ритм последних дней почти заставил меня забыть о 'ранении'. Правда, кожа на пострадавшем месте все еще шелушилась, и порой оно начинало жутко чесаться — но не слишком часто и, в общем-то, терпимо:

— Да, быстро прошло — все благодаря твоей мази.

Та как-то неопределенно хмыкнула:

— Вообще-то это ты мне ее дала — тогда, помнишь, я руку оцарапала? Тоже в мгновение ока царапина зажила, и следа не осталось. Я только перелила крем в маленькие баночки, а то горшок слишком широкий, в дверцу холодильника не влазит, на полку же поставишь — Бертик так и норовит туда ложкой залезть.

— И как?

— Не пронесло.

— О... Все равно спасибо — для себя я не догадалась про запас наварить, а хорошая ложка к обеду дорога.

Хотя доктор велел расселить моих непосед, удержать Тишку в карантине оказалось невозможно: стоило отвернуться, как он тут же пробрался обратно в детскую и, облачившись в марлевую повязку и белую шапочку из набора 'Маленький врач' увлеченно 'лечил' ришкиных кукол. Судя по тому, что в процессе активное участие принимали грузовики и гоночные машинки, малыш вовсю использовал методы нетрадиционной медицины.

Раскапризничавшаяся девочка наотрез отказывалась пить лекарство и делать ингаляцию — как всегда, на помощь пришли благородные индейцы. Перед построенным из одеял вигвамом и ингалятором в роли трубки мира еще ни один ребенок не устоял...

— Мои в этом возрасте об индейцах слыхом не слыхивали, — Марина, судя по всему, домой сегодня не собиралась.

— Да, я тоже... Это Олеська им недавно раскраски подарила, не обратила внимания, что для старшего возраста — вот и пришлось рассказать. Арсений еще долго после того плюшевых медведей карандашами расстреливал...

— Купи лук! — донеслось из угла с игрушками.

— Господи, я так надеялась, что забудет!

— Что есть на свете игрушка, которой он еще не играл? Никогда!

К утру Ришке стало лучше: жар спал, кашель стал тише, но навалилась слабость — она то и дело норовила соскочить с кровати, чтобы присоединиться к играм брата, но жаловалась на головокружение и мягкие ноги. Как нарочно, всегда тихий Арсений разошелся, и ни минуты не сидел на месте: тарахтел паровозиком и игрушечным самосвалом в прихожей, громко комментируя процесс погрузки угля, устроил веселые старты с жирафом и плюшевым мамонтом, с грохотом освободил заложников, которых злая горилла заперла на кухне в посудном ящике...

Мне катастрофически не хватало еще одной пары рук, но Люся что-то запаздывала. К полудню легкая тревога переросла в серьезное беспокойство: бэби-ситтер так и не позвонила, чтобы предупредить, что задержится, и сама не брала трубку. Фанданго помогала, как могла: читала Рише сказки, когда мне нужно было отойти, следила, чтобы Тишка не поранился, и чуть что — бежала за мной. Но что может сделать бестелесная девушка, когда действовать нужно быстро? Потеряв последнюю надежду, я позвонила в агентство и попросила прислать временную замену — но дежурная нянька должна была прийти только после трех.

— Привет-привет! — Марина заглянула в комнату, но входить не торопилась, смущенно переминаясь с ноги на ногу: — Там Франсуаза испекла заячий пирог, я тебе кусочек принесла. Голодная ведь, наверное!

'Конечно! Давай его сюда!' — голодным бурчанием отозвался мой желудок.

Убедившись, что Риша уснула, я тихо вышла на кухню, где Тишка как раз заканчивал расписывать черным фломастером кафельную плитку справа от батареи. Малевич растет!

— Как дела? — задала дежурный вопрос жена начальника, пока я заваривала чай и расставляла на столе чашки.

— Да все нормально: Рише лучше, Тишка тоже не кашляет, — я с сомнением покосилась на 'произведение искусства'. Интересно, почему сынуля выбрал именно этот мрачный цвет — случайно, или это отражение его внутреннего состояния? — Миленький, возьми лучше лист бумаги, так рисовать будет удобнее! Вот Люська меня беспокоит...

— Да твоя безголовая нянька наверняка просто забыла, что ей сегодня на работу — как в прошлый раз!

— И позапрошлый, и позапозапрошлый... Но обычно ей хоть дозвониться можно!

— Значит, купила путевку в какую-то теплую страну, и не взяла с собой мобильник, только и всего! У нее есть родные?

— Вроде бы живет с матерью, но стационарного телефона у них нет. Адрес у меня где-то записан. Сейчас вторая нянька придет, и надо будет сходить, узнать, что с ней. Может, человек ногу сломал, а мы тут про нее злословим за глаза...

— Мам, посмотри! Смотри! — Тишка дернул меня за рукав, вынуждая повернуться и посмотреть на листок с новым шедевром — пятиногим чудовищем, оскалившим усыпанную клыками пасть.

— О! — я вздрогнула от неожиданности: — Красиво! Это кто ж такой?

— Это лошадка! — рассмеялся довольный мальчуган. — Подожди, я сейчас еще кое-что нарисую!

И это тот самый всегда молчаливый малыш, про которого новые знакомые по неосведомленности часто думали, будто он до сих пор не умеет говорить. Сегодня он с самого утра тараторил не переставая, до звона в ушах — неужели обычное присутствие сестры настолько его подавляет?

— Возьми ее за руку, — зудящий тоненький голос ввинчивался в ухо, точно назойливый комариный писк: — Возьми, ты ведь хочешь проверить! Ну, что тебе стоит! Попробуй!

— Отстань! — не выдержала я.

Фанданго обиженно поджала густо напомаженные гуталином губы, а Марина так и замерла, не успев поднести чашку к губам:

— Ох... Это я грустные мысли прочь гоню.

— Правильно, — кивнула женщина. — Не стоит держать все в себе. Иногда достаточно проговорить проблему вслух, чтобы тут же увидеть путь для ее решения!

— Ага...

— Мама, посмотри! Кто это?

Арсений подсунул мне под локоть еще один листок, в углу которого красовалась родная сестра 'лошадки' — только не синяя, а розово-зеленая.

— Ух ты! Вторая лошадка?

— Не угадала! Это собачка! — он так и лучился радостью. — А что мне теперь нарисовать?

— Нарисуй машинку — пусть лошадка с собачкой съездят в гости.

— Давай хоть Арсюша у нас посидит, пока нянька не приехала. Не волнуйся, предупрежу Франсуазу, чтобы мороженого ему не давала.

— Я на этот счет спокойна — Тишка мороженое не любит.

— Никогда не видела ребенка, который бы от пломбира отказывался! — удивилась Марина.

— Весь в отца — тот тоже мороженое не жалует...

А какой десерт я делала в свое время в Старгороде! Из свежайших, только что из-под курицы, яиц, и сливок таких жирных, что калориеметр зашкаливало. Сперва я взбивала смесь при помощи деревянной маслобойки и горшка с соленым льдом, но это отнимало чудовищно много сил, при этом конечного продукта хватало максимум на три порции. А потом маленький изобретатель из королевского приюта Андрюшенька Кулибин сообразил, как сделать почти настоящую машину для мороженого из двух вложенных друг в друга кастрюль, которые можно было вращать легким поворотом ручки. Теперь лакомства хватало на всех. Но король попробовал его лишь раз, и на вопрос 'Ну, как?' задумчиво выдал: 'Холодное и сладкое'. Больше я этот вопрос не поднимала.

Прибывшая на замену Люське дежурная нянька оказалась весьма деятельной особой, быстро вошла в курс дела, напоила Ришу микстурой и очень выразительно прочитала ей сказку. Однако я не торопилась забирать у соседей Тишку, а натянула уличный туфли и накинула ветровку:

— Далеко собралась? — цокая огромными и тонкими, как вязальные спицы, каблуками черных лаковых сапожек, в коридор вышла Фанданго. — В адресный стол?

— Ну... Потом, если время останется, — к собственному стыду должна признаться, что совершенно забыла о том, что у призрака были собственные вполне определенные планы на этот день: — Сперва заеду к Люськиной маме, узнаю, что с нянькой.

— Она живет на Восточной?

— Нет, на другом конце города. Так ты со мной?

— А что делать — не отпускать же тебя одну! Мало ли в какую историю попадешь... Еще ограбят или побьют.

— И чем ты мне тогда поможешь?

— Схвати нападающего за руку — и очень даже помогу! — Фанданго оскалила ставшие вдруг очень длинными клыки. Она еще и так может!

— У тебя аж спина зудит, так хочется проверить — это я уже поняла. Ладно, пошли.

— Ты не боишься его так отпускать? — девушка-призрак с сомнением посмотрела вслед Макару, которого я спустила с поводка прямо у подъезда.

— Он же безобиднее овечки!

— А его никто не обидит?

— Фанданго, ты только посмотри на Макарку! Да если кто лишь подумает про него что-то плохое — ему достаточно просто посмотреть, и грубое слово само в горле застрянет. Он порой и выходит сам, то через этот выход, то через магазин. Его там уже все знают. Только в первый раз Ларек попытался его задержать.

— Ларек? — фыркнуло привидение.

— Илларион — один из охранников. Так ребята его для краткости называют. Да ты сама его видела — такой, с волосатой грудью.

— Тот, со сросшимися бровями? — догадалась Фанданго. — Жаль, я не видела его голым... Попросила бы повторить на бис, что ли!

— Всего лишь в расстегнутой рубашке... И ничего хихикать — Ларек две пуговки расстегнул, когда помогал шкаф двигать в моем кабинете.

— Он еще и сильный! Кто же победил?

— Как и полагается, дружба. Сошлись они сперва ни на жизнь, а насмерть: Ларек Макарку выпихивает, уже сам весь в шерсти, как барбос, а тот упирается, не дает себя за ошейник ухватить. Персонал дела побросал, глазеют, ставки принимать начали. И тут заходит в ломбард девушка, платиновая блондинка высшей пробы, губки бантиком, глазки плошками, хочет брошку оценить. Мимо 'парня с собачкой' не каждая продет, а тут такие крупные экземпляры. Подходит, ахает: 'Какая миленькая собачка, она тоже здесь работает? Ох, как я обожаю животных, 'Мухтар' — мой любимый фильм!' Ну, про Мухтара Ларек ничего не понял, у него отца так зовут, но грудь колесом выпятил: да, мол, песик на службе, а я тут самый наиглавнейший кинолог, да еще трое с бобиками у черного хода на посту стоят, так что не волнуйтесь, девушка, за вашу брошку — она тут в полной сохранности! Но девица отчего-то брошку сдавать передумала, Ларику вместо своего телефон булочной дала и быстро ушла. А вскоре в соседнем районе банду налетчиков поймали, которые ломбарды грабили, и блондинка у них наводчицей была: приходила якобы брошку сдать, высматривала где камеры стоят, много ли охранников. Так что премию Мухтарка с Ларьком поделили на двоих...

Нянькина мама оказалась точно такой, как я себе ее и представляла — копия Люськи, особенно если бы та больше времени уделяла лежанию на диване и поеданию бутербродов с салом. Однако порадовать меня ей было нечем:

— А Люсенька уехала!

— Надолго? Куда?

— А она вышла замуж, и уехала к мужу, в Украину! — родительница буквально излучала волны радости за дочку, которой удалось удачно пристроиться в жизни за широкой мужской спиной. — Навсегда! Так что если вы ей денег принесли, то можете мне отдать. Чай, не чужие люди.

— Я с ней еще перед отпуском полностью рассчиталась... А предупредить меня она не могла, чтобы можно было за это время новую няньку найти? Не за два дня же они это запланировали!

— Так... сглазить боялась, — бесхитростно пояснила женщина.

— Нет, это просто чудесно! — выйдя из подъезда, я дала волю чувствам: — у них любовь, а мне теперь что делать?!

— Да не переживай ты так — я ж говорила, что запомнила номер машины того парня, — по-своему поняла мое недовольство Фанданго. Хотя... может быть, она была не так уж неправа. Тяжело быть матерью-одиночкой... даже просто одинокой!

— Какая ерунда — он нисколечко меня не интересует... Ну, и как теперь искать автобусную остановку?

— А вон там она, за домом изобретателей, — добродушно пояснила проходящая мимо старушка с грязно-белой болонкой на поводке. Не видя девушку-призрака, она приняла мой вопрос на свой счет. — Это если вам в город. А если дальше, то нужно вон ту серую девятиэтажку обойти, и наискосок...

— Спасибо большое, — я с сомнением покосилась на довольно обшарпанное здание, ничем не выдававшее свою причастность к науке — даже спутниковых тарелок на крыше нет. — А почему изобретателей?

— Там в советские времена квартиры давали только инженерам, которые на оборонку работали, в почтовых ящиках. Сейчас-то уж конечно здесь только дети да внуки их живут, не все в науку пошли. А название так и осталось, прижилось за столько лет.

— О-о-о! — задумчиво протянула я.

— Это первая высотка была в нашем районе, — почуяв благодарного слушателя, бабка ударилась в воспоминания: — Вокруг избы бревенчатые, одноэтажные — и посередке этот дом: красивый, с антеннами, с красными балконами. И на каждом — ящик с цветами...

— Красными? — или у меня что-то с глазами, или...

— Так лет-то сколько прошло! — рассмеялась моя собеседница, не дав додумать печальную мысль: — Сперва на каждом балконе справа висели шиферные щиты, выкрашенные красным — вон крюки, видите? Но та краска быстро облезла, и потом уже кто так серым и оставил, кто в другой цвет покрасил, а кто вообще щит снял...

— Ага... Ну, спасибо вам огромное еще раз, — на ватных ногах я подошла поближе к 'изобретательскому дому', и взглянула на табличку с адресом: — Чтоб мне лопнуть — улица Расточная!..

Минут пять мы просто молча стояли перед вожделенным домом, разглядывая фасад:

— У твоей бабки ужасная дикция, — с претензией заявила девушка-призрак.

— Она мне не бабка! И вообще, ей почти сто лет, просто чудо, что она еще что-то помнит и даже может рассказать. Ну, что, начнем поквартирный обход?

— Подожди, — Фанданго сморщилась, как от сильной боли.

— Точно, — подумав, согласилась я. — Незачем все подряд квартиры обходить. Надо найти какую-нибудь старушенцию позамшелей, и расспросить, где именно живут потомки знаменитой актрисы... Этой, как ее... Квашни.

— Гликерия Квасня, — задумчиво поправила меня фантомесса, не сводя взгляда с когда-то красных балконов третьего этажа. — Подожди, не надо... Я знаю, где они живут!

— Ты что-то вспомнила?

— Я вспомнила все!

С этими словами Фанданго вдруг резко развернулась на месте и бросилась бежать вприпрыжку — но не куда глаза глядят, а навстречу вышедшей из-под арки девушки — очевидно, она шла с автобусной остановки или из магазина, неся в одной руке небольшой пакет-майку с ярким логотипом. На бегу у девушки-призрака укоротились и посветлели волосы, а позаимствованное из очередного фильма совершенно жуткое, вытянутое во всех местах ситцевое платье, выглядящее так, точно до утопленницы его много лет носили ее мать и бабушка, сменилось обычными джинсами и ветровкой. Когда девушки поравнялись, они были уже абсолютными двойниками.

— Аня!

Вопреки моим ожиданиям, привидение не прошло сквозь человека, как не раз бывало раньше. Впрочем, живая девушка не сразу заметила призрачную, так как шла низко наклонив голову и заплетая ногу за ногу, как человек, которому не очень-то хочется туда, куда он в данный момент вынужден идти. Ей-богу, я на экзамены радостнее ходила — даже если не учила.

— Яна! — незнакомка уронила сумку, и обхватила за талию бросившуюся ей на шею близняшку. Аж слезу прошибает, чистый сериал: — Ты вернулась!

Чувствуя себя лишней при встрече родственных душ, я осторожно обошла их сторонкой и пошагала к автобусной остановке. Впрочем, в моей душе в тот момент бушевало множество эмоций: и разочарование (слишком уж все просто закончилось, я себя в этой ситуации никак не проявила, сплошные случайности, этакий 'бог из машины'), и любопытство (с чего все начиналось? что произошло два года тому назад? вопросов хватало), и отчасти ревность: как это так, прежде только я да Риша видели призрака, а тут оказалось, что какая-то левая девчонка может ее не только видеть, но и трогать! Однако все это казалось сейчас таким мелким... Если бы в тот момент некая высшая сила сказала: 'Можешь задать Фанданго-Яне один, самый последний вопрос' я бы, пожалуй, спросила только об одном: счастлива ли она?

Впрочем, была и немалая доля облегчения: все-таки я никогда в жизни не занималась розыском пропавших людей, особенно когда не знаешь толком кто, собственно, пропал, и попросту металась из стороны в сторону, повсюду сопровождаемая совсем немолчаливым укором совести в полный человеческий рост. Не нужно следить за каждым словом,чтобы не начать случайно ругаться невидимым собеседником на глазах других людей, бояться, что Ришка случайно что-то ляпнет. Такой чувство, будто с галер освободилась: все, больше никакой факультативной работы, теперь полностью посвящу себя основному виду деятельности и детям...

Глава 8.

Чтобы вынести все оставшиеся диски с фильмами, курьеру пришлось сделать несколько ходок. Под горячую руку я хотела было ему и мешок с мусором вручить, да передумала и дошла до контейнеров сама. Составлявший Фанданго компанию при просмотре ужастиков, Макар 'подсел' на телевизор, и какое-то время после закрытия кинозала продолжал хвостиком ходить за мной по квартире, неизменно подводя к 'волшебному ящику'. Стоило большого труда не отозваться на печальный взгляд почти человеческих глаз и не включить 'зомбятник' — но благодаря моей непреклонности со временем песик все-таки избавился от пагубной привычки и вспомнил старых уличных друзей.

Отоспавшись как следует, Ришка вовсю скакала по дому, позабыв о кашле и температуре, приводя в недоумение старого педиатра. Рецепт чудодейственного отвара я ему, конечно, дала — но при виде старгородских названий некоторых травок (вроде 'кладбищенского горюна') он несколько приуныл. По маминой рекомендации на Люськино место мы взяли бывшую школьную учительницу на пенсии Софью Павловну, а Марина притащила несколько ярких проспектов с рекламой развивающих детских садов — жизнь постепенно вновь входила в свою накатанную колею. Лишь порой, сталкиваясь на улице с готично накрашенной девушкой, или глядя на яркую рекламу очередной кинопремьеры, я невольно задумывалась о судьбе Фанданго. Хоть иди на Расточную с поквартирным обходом! Почему только я сразу не спросила у нее номер?

— Мам! А где тетя?

Я-то голову ломаю, отчего Риша уже битый час носится по квартире, заглядывая в каждый уголок — Тишка ведь не прячется!

— Тетя ушла.

— Куда?

Ну, как ответить на такой вопрос? Сказать честно 'Не знаю' — она не поверит...

— Э-э-э... Домой.

— А когда снова придет?

— Почему ты думаешь, что тетя еще придет?

— Она ведь сказала 'До свидания'!

— Понимаешь, малыш, — я усадила дочку на колени, и начала перебирать растрепавшиеся во время поисков волосенки. Опять где-то резиночку потеряла... — Иногда взрослые дают обещания, которые просто не могут выполнить.

— Взрослые? — недоверчиво покосилась девочка.

— Помнишь, как ты обещала бабе Софе отдать последний блин — а когда пришла на кухню, оказалось, что его уже съел Тишка? Ты ведь не хотела ее обмануть. Просто порой происходят вещи, которые заставляют людей менять свои планы. Даже взрослых.

Ждать возвращения тети Ришка так и не перестала. А вот Тишка сделал из разговора собственные выводы...

— Эй, Арсений! — чудесное субботнее утро просто невозможно себе представить без появления Марины с новыми идеями по поводу того, как можно интересно и познавательно провести выходные: — Мы с мелкотой собираемся в парк аттракционов. Ты как, с нами?

— Да. Если ничего не случится, — задумчиво добавил сынишка.

— Чудак! Что может случиться за полчаса? Одевайся и выходи на улицу. И женщин своих поторопи, а то они до вечера будут марафет наводить!

— Просто порой происходят вещи, которые заставляют людей неожиданно менять свои планы. Даже взрослых, — с умным видом процитировал Тиша.

— Кто это тебе такое сказал?

— Мама.

— Ого!.. По какому поводу был философский диспут? — последний вопрос относился уже ко мне.

— Почему взрослые иногда не выполняют своих обещаний, — честно ответила я.

— Машинку не купила? — 'угадала' соседка.

— Почти... В какой парк идем?

— Не идем, а едем! Сегодня уникальный случай — Бертик свободен, и вызвался отвезти всех на своем автобусе. В его драндулет семь человек спокойно влезут... И еще трое — в багажник!

Однако человек предполагает, а клиент располагает — мы уже при полном параде выстроились перед подъездом по росту, когда Альберт Олегович высунулся из окна крикнул, что ему неожиданно позвонил хороший покупатель, которого он непременно должен встретить и обслужить сам, так чтобы мы ехали без него.

— Понимаю, конечно, что предугадать такое невозможно... Но все-таки — как ты это делаешь?

Невежливо отмалчиваться, когда спрашивает жена босса. Боюсь только, честный ответ 'Я — ведьма!' ее тоже не удовлетворит...

— ...И жили они долго и счастливо, и умерли в один день...

— Оригинальное представление о счастье!

— Тс-с-с-с! — Фанданго кивнула на спящих ребятишек.

Тишка, который с самого начала ее не видел и не слышал, свернулся калачиком под одеялом на своей кроватке в форме гоночной машинки. А Риша уснула там, где и сидела, слушая сказку в исполнении непредсказуемого призрака — прямо на полу. Подняв на руки, я переложила ее на кроватку и подоткнула одеяло.

— Не волнуйся, я сказала ей, что больше не приду, — то ли Аня субботним вечером решила отправиться на костюмированный бал, то ли фантомесса так вырядилась специально для визитов: синяя плиссированная юбка, белые гольфы, рубашка с погончиками, красный пионерский галстук и настоящая пилотка — сто лет уже их не видела!

— Не буду врать, что не ждала этого... но в то же время мне будет тебя не хватать!

— Спасибо, — растроганно заметила Фанданго.

— Ну, рассказывай! — поудобнее устроилась на диване, приготовившись к долгому рассказу. Как же надоело все время лежать на животе. Ты можешь всю жизнь спать в такой позе, но как только по тем или иным причинам не сможешь перевернуться на спину — это-то и станет самым желанным и приятным действием на свете. — Вы были близнецами? Что произошло два года тому назад в парке? Как ты погибла?

— Э-э-э... — откровенно замялось привидение: — Даже не знаю, как сказать... я вовсе не умирала.

— Кома! Значит, я была права!

— Дело в том, что я... ну, в общем... и не жила.

— ...Как это?

— Ты в курсе, что под кроватью у твоей дочери живет кошка? — неожиданно поменяла тему она.

Я чуть было не подорвалась с места, чтобы броситься в детскую, но вовремя вспомнила кое-что из милого лепета:

— А, ты имеешь в виду Мими! Да, никак не отучу Ришу складывать игрушки на место, все время она ее прячет.

— Потому что верит, что это живая кошка. Но ничего, вот подрастет, и у нее появятся настоящие невидимые друзья. Щенок... или какое-нибудь другое воображаемой животное.

— У меня были хомячки... — я мечтательно закатила глаза: — Мама не хотела заводить никаких зверюшек, ей вполне хватало тех мышей, которые приходили от соседей и жили за кухонной плитой. Мои семь хомячков были умные почти как люди, и жили в трехэтажном домике-клетке. Я даже костюмчики им шила... А звали их Понедельник, Вторник, Среда, Четверг, Пятница, Суббота и Воскресенье.

— И какого пола было Воскресенье? — хихикнула Фанданго.

— Среднего... Прямо дежа вю — десять лет назад мама решила, что я, наконец, дозрела до откровенного разговора про то, откуда берутся дети. Начала тоже с кошечек и хомячков, а закончила пчелками и цветочками. Но сегодня-то, кажется, я кое-что уже об этом знаю!

— О, я не к тому! Просто хотела сказать, что у каждого бывают воображаемые друзья. Одни прощаются с ними, когда кончается детство, другие еще раньше... третьи не расстаются до самой смерти.

Подперев подбородок кулаком, Фанданго устремила мечтательный взгляд в пространство и замолчала. Очень хотелось спросить, какой воображаемый друг был у нее в свое время, или задать еще какой-нибудь наводящий вопрос, чтобы вывести из состояния летаргической задумчивости, но я стоически терпела. Сама расскажет, когда дозреет.

— Жила-была на свете маленькая девочка, звали ее Анечка, — внезапно проснулась фантомесса. Успев задуматься о своем, о женском, я вздрогнула от неожиданности: — Однажды она заболела, и друзьям запрещали ее навещать. Родители большую часть дня проводили на работе, бабушка хлопотала по хозяйству, поэтому она почти целыми днями сидела в комнате одна-одинешенька. И мечтала о том, как было бы здорово, если бы у нее была самая лучшая подружка, с которой можно не разлучаться ни днем, ни ночью: сестренка-близняшка, которая бы жила вместе с ней. Даже имя придумала, зеркальное отражение собственного — Яна. А раз больше никто ее не видел, то сестренка могла свободно подсказывать ей ответы на уроках, когда Аня пошла в школу. Разумеется, только то, что та и сама знала, но не могла сразу вспомнить — у меня абсолютная память.

— Это я заметила, — я невольно поежилась: — Так ты...

— Вымышленный друг, — согласно кивнула Фанданго. — Получившийся до того настоящим, что сумел зажить собственной жизнью после того, как 'хозяин' перестал в нем нуждаться. Наверное, все дело в ярком воображении творческой натуры, ведь Анечка и в самом деле — правнучка той актрисы. Мы были словно две половинки, дополняющие друг друга.

— Но почему так вдруг? — все равно не верилось мне. — Я в свое время просто стала реже вспоминать о своих хомячках, пока совсем про них не забыла.

— Два года тому назад Аня влюбилась, и все остальные люди просто перестали для нее существовать. В том самом парке они впервые поцеловались... И с этого момента всеми своими мыслями, радостями и горестями она готова была делиться только с одним человеком. Нужда во мне отпала.

— С такой целостностью натуры ей прямая дорога в артистки, по стопам бабки. Вот уж кто будет вживаться в роль по-настоящему, без остатка! Наверное, на актерском факультете учится?

— Почти — на бухгалтера, — усмехнулась такая настоящая воображаемая подруга. — Только в последнее время, можно сказать, что и не учится, а так — посещает. После того, как 'тот самый' парень ее бросил, она решила, что больше никому на свете не нужна, жизнь кончена.

— В студенческие годы со мной такое раз пять было!

— Но ты ведь не взяла бабушкин рецепт снотворного, и не принялась методично обходить все аптеки района?

— Господи, какая глупость!

— Так и я ей сказала. Несколько дней пришлось сидеть рядом, буквально за руку держать, чтобы глупостей не наделала. У нее ведь ни одной настоящей подружки не осталось, так она на этом парне зациклилась — будто на нем свет клином сошелся!

— Странно — раз вы с ней совершенно одинаковые, разве ты не должна была тоже влюбиться в этого Ромео? — удивилась я.

— С чего бы? — Фанданго пренебрежительно фыркнула. — Да если бы только Аня заподозрила, что 'сестренка' неровно дышит к ее парню — и я точно была бы убита в том парке, причем самым неприятным и мучительным способом, который только способно породить человеческое воображение.

— Какие страсти — просто мексиканский сериал! — восхитилась я. — И что, теперь вы снова будете всегда вместе?

— Не думаю — не очень приятно настолько от кого-то зависеть. Раньше я об этом не задумывалась... Да и Аньке пора начать жить в настоящем мире. Вот натаскаю ее, и отправлюсь восвояси: может, проберусь зайцем на самолет до Австралии. Или попаду в рай для воображаемых друзей. Передам привет твоей 'хомячей недельке'.

— Спасибо, — я чувствовала, что как бы ни сложились дальнейшие обстоятельства, мы больше никогда не увидимся. Фанданго пришла попрощаться навсегда — теперь она вновь станет Яной, как прежде, а у 'второго я' не может быть собственного мнения и собственных друзей.

Глава 9.

Как правило, во время работы меня никто не отвлекал — в моей 'келье' посторонние появлялись только тогда, когда надо было забрать уже 'описанную' драгоценность или принести новую, поэтому когда дверь кабинета внезапно распахнулась, с размаху ударившись о стену, сердце тревожно забилось, а в голове пролетели несколько отрывков из голливудских блокбастеров, обычно начинающиеся со слов 'Это ограбление!', а заканчивающиеся убийством строптивого продавца или кассира. Однако при виде вошедшего в памяти сразу всплыли и другие возможные сценарии развития событий: пожар, наводнение, землетрясение... я, пожалуй, заметила бы, военный переворот, начало бактериологической войны... Альберт Олегович как будто бежал бегом всю дорогу: щечки раскраснелись, глазки блестят, дыхание сбилось:

— Сама!.. — только и смог выдохнуть он.

Я вскочила из-за стола. Что 'Сама'? 'Сама спасайся'? 'Сама понимаешь'? Или 'Сама убейся об стену'? Дети! Что с ними?! И кто только догадался построить рабочий кабинет в виде сейфа, тут даже стекло в окнах бронированное!

— Сама... пришла! — собравшись с силами, пояснил антиквар: — Валерия Павловна... Ждут в зале... велели позвать!

С прабабки станется: так и вижу, как старушка, беспрепятственно миновав все уровни охраны, величественно вплывает в директорский кабинет, занимает его место и снисходительно машет рукой: 'Голубчик, позови-ка мне сюда того-то и того-то'. Но чтобы в общем торговом зале, как обычный человек! Точно случилось что-то невероятное.

— Но... я не могу выйти.

Имея дело с драгоценностями, я не могла самовольно покидать рабочее место: сперва следовало вызвать главного менеджера, он опечатает кабинет, и вот тогда... Чтобы отлучиться на пять минут по естественной надобности тоже нужно было вызвать охранника — чаще всего это был Сашок. Обеденный перерыв уже был...

— Ничего-ничего, деточка, идите спокойно — я здесь посижу! — Альберт Олегович чуть ли не силой вытолкал меня за дверь.

Подавив вполне естественное подозрение, что директор задумал ограбление собственного магазина, я неторопливо спустилась в зал. В конце концов, для срочных вопросов существует телефон — и, кажется, его уже изобрели к тому времени, как родилась прабабка.

Королева Валерия с брезгливым выражением лица рассматривала переливающиеся всеми цветами радуги витрины, как будто у выставленных на них чудесных вещей вот-вот могли вырасти тараканьи лапки и рыжие усы. В антикварную лавку ее привела неслыханная по важности причина: что-то вроде пожелать мне счастливого четверга. С благодарностью приняв поздравление и предложение на очередное чаепитие с домашними кексами, я собралась было вернуться к работе...

— Какая удача встретить вас здесь! — резко развернувшись, я вытаращила глаза: позади стоял тот самый Рыцарь Из-За Гаражей, номер машины которого мне так настойчиво предлагала разузнать Фанданго. — Признаться, я до сих пор места себе не находил, гадая, добрались ли вы тогда до дому!

— Как видите, — я потупила взор. С прошлой нашей встречи незнакомец стал еще сильнее походить на оставшегося в том, сказочном мире. Из-за отросшей бороды? — Можете больше не волноваться.

— Вряд ли я смогу так быстро перестать о вас думать — все-таки уже привык, — он улыбнулся в усы — то ли сделал комплимент, то ли пошутил: — Какое счастливое стечение обстоятельств — зашел в этот магазин совершенно случайно, присмотреть подарок приятелю на свадьбу, и встретил вас! А вы здесь работаете?

— Ну, да... Могу вам все-все здесь показать и рассказать! Какого рода подарок вы ищете — просто красивый, или с историей?

— Даже не знаю... а не могли бы вы поподробнее рассказать о том, чем они отличаются, в неформальной обстановке — скажем, в кафе. У вас ведь бывает обеденный перерыв?

— Конечно! — будто со стороны услышала я собственный голос.