Драконье логово. Главы 1- 8

Пролог.

"Запомните, а лучше запишите — магия почти не действует на драконов. Все дело в этом "почти". Есть те короткие минуты, когда дракон меняет ипостась. Так называемый период метаморфозы. Так вот, запомните, дети... впрочем, какие вы дети? Если ящер превращается в человека, на него действует оружие. Если человек в ящера — магия. Так и никак иначе."

— А ну разойдись! Назад, я сказала! — толпа отхлынула, опасливо косясь на сложенные в боевом жесте пальцы девицы. — Башку оторву!

Где-то в подсобке захлебнулась истошным визгом подавальщица.

— Чего орешь, дура! — рявкнул на нее трактирщик.

— Милсдарыня ведьма, вы уж не обессудьте, не виноватые мы. Сам же он начал... Милсдарь-то... это ж надо такое учинить, огнем плеваться-то... вы бы... это... увели его отсель подобру-поздорову. — Трактирщик проложил пузом путь сквозь ощетинившуюся ножами и поварешками толпу и склонился перед девицей в поясном поклоне. — Бог, видать, вас нам послал-то... утихомирили стархолюдину такую...

— Бог, бог... — мрачно кивнула девица, накидывая на растрепанные волосы капюшон. Вот что, давай-ка бери этого красавца под белы руки... бери-бери... он покамест смирный. И волоки к моей лошади.

Толпа зароптала. Ведьма предупреждающе вскинула руку:

— Повторяю, первому, кто сделает одно резкое движение в нашу сторону, я оторву башку...

— У, вееедьма... для опытов, небось заберет. — Послышались шепотки в спину. Хозяин не посмел ослушаться приказа, взвалил на плечи буяна, пускавшего теперь слюни, точно младенец слабоумный, поволок следом за девицей. Благо, парень оказался легок и костляв.

* * *

Поместье Ашен.

За 10 лет до начала повествования.

Иган Шеррил, князь Ашен, нервно мерил шагами гостиную. Задел веночек омелы, свисавший с потолка, выругался, оборвал, швырнул на пол. Плеснули по воздуху алые праздничные ленты.

Жена молча проводила букет глазами и только невозмутимо поджала безупречные губы.

— Мираш?

Она подняла глаза, как обычно, не тратясь на слова.

— Почему ты молчишь? Или речь шла не о твоей дочери?

— О моей. Но я надеюсь, что все еще обойдется. В конце концов, этот чудной старик мог быть обычным сумасшедшим, а вовсе не Седым Вещуном.

Иган покачал головой.

Он знал как никто другой, что седобородый чудак, явившийся в дом Ашен и напророчивший его дочерям судьбу, был никто иной, как Зимник, Седой Вещун.

Это на Западе, в Ирии и дальше, его почитают святым, и даже дети почти не верят в его существование. Как знать, может, Вещун просто обходит стороной их дома. Здесь же, в землях Шена, каждый знает, что один раз, на сломе года, в день середины зимы, в дом может постучаться старик. Постучится и ответит на один вопрос. Важно лишь верно его задать. И Вещун откроет судьбу тому, кто хочет ее знать.

И пусть Мираш не верила этим сказкам, пусть боялась сознаться самой себе — но Иган знал как никто другой, что старик, пригубивший чарку грога за его столом, был Вещуном. Раз увидав, его всегда узнаешь.

Это он, Седой Провидец, странник нехоженых дорог напророчил Игану, сыну княжеского егеря, спасти княгиню от смерти и в награду получить руку княжны.

Это он предсказал, что война окончится в день, когда его, Игана родная дочь встанет перед алтарем рядом с сыном Керана, заклятого врага Ашен.

Предсказал прилюдно, на свадебном пире. И если не врали сплетники, то в тот же самый час, седого Вещуна видели и в доме Керан. И предсказание его было слово в слово таким же.

Шен — это вам не утыканная монастырями Ирия, это не шумный и не верящий вовсе ни во что Майлисс, в Шене чтят закон предков и не отмахиваются от Знаков Судьбы.

Никто не удивился, когда на пятый день после рождения дочери у ворот усадьбы Ашен объявился гонец дома Керан.

Гонца встретили с подозрением, но белый посольский пояс говорил о том, что гость пришел с миром.

Весть была доброй — жена господина Керана успешно разрешилась от бремени. Мальчиком.

На помолвке нареченный орал дурным голосом. Новоиспеченная невеста капризно морщила спрятанный в пену кружев и вышивки маленький носик, но не просыпалась.

Решено было дождаться вхождения жениха в брачный возраст и на день его рождения назначить свадьбу.

Согласно пророчеству Седого Вещуна и закону предков.

Нет, давние враги не стали вдруг друзьями. И нареченных отнесли каждого в свою колыбель.

Но стычки между людьми Ашен и Керан, перераставшие зачастую в кровопролитные побоища, ставшие уже почти привычным, но от того не менее ужасающими, на время стихли.

Колесо судьбы крутилось, мелькали спицы.

Счастливая невеста играла в куклы, носилась с ребятней по двору, пускала кораблики в лужах, дразнила младшую сестру, любила праздники и сказки.

На День середины Зимы для девочек украсили дом, Шайен едва разменяла десятый год, и, хоть и знала о своей помолвке и абстрактном, живущим в далеком и странном Лесном Шене женихе, куда больше интересовалась отцовским палашом, тонконогими жеребятами, которых так упоительно кормить хлебом с ладони, бабушкиной гадальной колодой, спрятанной на дне шкатулки с бумагами... Да мало ли интересного можно найти, когда тебе всего десять лет?

Именно теща — старая княгиня — выявила у внучки колдовской талант. В роду Ашен колдуньи были испокон века, это знали все. И хотя отец был категорически против, бабка исподтишка учила девчонку всяческим фокусам.

Получалось у Шайен не то чтоб очень хорошо, но со зверьем она ладила, как никто другой, и отец не раз замечал, как, замечтавшись, она болтает сама с собой и пускает с ладони маленьких светящихся бабочек.

Поразмыслив, Иган решил, что не так уж это и ужасно — прожила же теща добрые восемь десятков лет, родила Мираш и, говорят, была старому князю хорошей женой. Разве что наследников-сыновей не оставила. Но на все воля Седого Вещуна.

И вот теперь Вещун своей волей разрушил зародившуюся было надежду на скорый мир между Степным и Лесным Шеном.

Мираш сама поднесла старцу чашу горячего грога.

Он вытер усы, поблагодарил княгиню и безошибочно выцепил острыми голубыми глазами Игана среди нарядных гостей.

— Хорошего года тебе, добрый хозяин. — Старик поклонился, седая борода коснулась половиц. Иган ответил на поклон. По толпе гостей и прислуги прокатился неровный шепот.

Шайен и пятилетняя Сайан, по случаю праздника разодетые в белое с алым, с любопытством разглядывали гостя, прячась за отцовской спиной.

— И тебе, добрый человек, хорошего года. Будь моим гостем, — ответил князь.

— Гостем не останусь, спешу я, добрый хозяин. Но если ты желаешь спросить меня о чем-то, спроси... — в глазах старика сверкнули до дрожи знакомые лукавые искры.

И словно кто-то невидимой рукой вдруг погасил голоса. В звенящей тишине слышно было только, как потрескивает пламя на витых праздничных свечах.

— Предскажи судьбу моим дочерям, Седой вещун. — князь склонил голову.

— Что ж... воля твоя, Иган, князь Ашен. Твоей младшей дочери, той, что сейчас по правую руку от тебя, предстоит стать любящей женой любимого мужа. И дни ее пройдут в достатке и мире, и умрет она в своей постели, окруженная детьми и внуками.

Князь едва удержался от облегченного вздоха.

— А твоей старшей дочери, маленькой колдунье, предстоит в день своей свадьбы быть похищенной драконом...— повысил голос старик и грянул посохом об пол.

— ... я не позволю... — не сдержался было князь, но старик перебил его. Голос, поначалу старческий, дребезжащий, теперь взвился громовым раскатом до самых сводов залы, и в оглушающей тишине прозвучал приговор:

— Княжне предстоит быть похищенной драконом и умереть в его логове!

Мир поплыл перед глазами князя. Ему захотелось кинуться на дерзкого старика, впихнуть ему в глотку страшное пророчество, но там, где долей мгновения ранее стоял, сгорбившись, Вещун, сейчас лишь таяла горстка осыпавшихся с его бороды снежинок.

Безмолвие охваченного оцепенением зала расколол звенящий голос его старшей дочери:

— Папа, папа, а что такое — дракон? А он большой? А он красивый?..

И вот теперь, два часа спустя, когда раздосадованные и обескураженные гости разошлись по комнатам, когда дочери сладко сопели и видели, — он надеялся, — лучшие из снов, Иган загнанным зверем метался по комнате, пытаясь придумать, как спасти дочь, а более того — как спасти хрупкий мир в разъединенном княжестве.

— Как только Керан узнает... он разорвет помолвку. Он не допустит, чтоб его наследник ехал сражаться с каким-то там драконом. Он трус. — отрезал Иган, падая в кресло. Оно жалобно всхлипнуло, прогибаясь ножками под массивной фигурой князя.

И тогда Мирраш подняла глаза.

— У нас есть и вторая дочь, Иган... И ей предстоит стать любящей женой.

— Но помолвка...?

— Помолвку можно разорвать.

— И нанести тем самым оскорбление дому Керан? Ты представляешь, сколько будет крови?

— Крови не будет, Иган. — у княгини от напряжения побелели губы, — если девица до замужества отдает себя на служение Богу, это веский повод для расторжения помолвки. Тем более, что у нас есть вторая дочь... И скоро будет, возможно, сын.

* * *

Мать не плакала. Она прятала глаза под вуаль, но слез в них не было даже сейчас — Шайен знала, все это будет позже. Девочка и сама едва держалась, чтоб не разреветься — княжне ведь надлежит выдержка, да и негоже распускать сопли, как какой-нибудь дочке поварихи.

— Запомни еще раз, в левом кармане письмо матери настоятельнице. В правом — метрика. В узелке смена белья. В корзинке пирог и сыр на дорогу. Сестра Раиза проводит вас в обитель святой Тамиры-заступницы. И никакого больше... колдовства. — Мать понизила голос. Она все хотела обставить так, словно Шайен уезжает ненадолго, на пару недель, пока все не успокоится, но обе они понимали, что расстаются надолго, возможно навсегда, что маленькой княжне уготован обет безбрачия и годы в унылой монастырской келье.

На прощанье мать быстро мазанула щеку дочери поцелуем и заторопилась прочь от дороги. Княгине не терпелось добраться до покоев, и там, за наглухо закрытыми даже от мужа дверями, предаться своему горю, не стыдясь уронить княжеское достоинство.

Загрохотали колеса по булыжнику.

Сестра Раиза, в синем суровом платье, в белом крахмальном чепце, сухая дама неопределенного возраста, сидела напротив, перебирая в пальцах белые костяные четки. Бусины щелкали, убаюкивая лучше всякого стука колес.

А рядом с Шайен сидела маленькая белокурая девчушка, на вид помладше самой Шай. Девчушка осталась сиротой и по завещанию отца также должна была стать монахиней. Только в отличие от Шайен, она не пялилась хмуро на бесконечную снежную степь, проплывавшую за узкой щелью меж занавесками, а смиренно листала "молитвословь" под одобрительным взглядом сестры Раизы.

Выехали в ночь, но ни волки, ни разбойники не позарились на карету с княжескими гербами.

Шайен спала дурно, снился дракон, жадно разевающий над ней пышущую жаром пасть, и в скрипе колес ей слышался его рев.

Утром сделали остановку в селе, сменили лошадей, обогрелись и поели. А потом Раиза решила заняться воспитанием.

— Скажи, прелестное дитя, любишь ли ты господа? — обратилась она, склоняясь к Шайен.

Мама всегда учила быть вежливой. Отец — быть честной. Бабушка уверяла, что нехорошо обижать добрых людей.

Но ответить так, чтоб не нарушить ни один из советов, у девочки никак не получалось. Помявшись, она уточнила:

— Вам лучше ответить честно или вежливо?

Сестра побледнела. Девчонка, которую, как оказалось, звали Элоиза, сделала круглые от ужаса глаза.

— Что значит честно или вежливо? — возмущенно фыркнула монахиня, — девице надлежит быть правдивой и смиренной...

— Значит, честно. — вздохнула княжна. — Нет, сестра Раиза. Не люблю.

— Почему? — возмущенно захлопала глазами сестра.

— Я маму и папу люблю. Сайан люблю. Тетушку Марту люблю — она меня пирогами угощала. А господа я не знаю. — Но видя, что сестре совсем худо от ее слов, девочка покладисто добавила, — но когда я с ним познакомлюсь, мы непременно подружимся.

— Элоиза, объясните юной княжне, что означает любовь к Господу. — Сестра поджала тонкие губы, и Элоиза ангельским голоском залепетала:

— Господь наш единый, всеведающий и вездесущий, дарует нам грешным всемилостивое свое прощение, ибо грешен от начала путь наш земной...

Карета в очередной раз остановилась, и довольная ответом, монахиня велела Элоизе продолжать, а сама чинно направилась куда-то в сторону каретного домика.

Лаз проводила ее обожающим взглядом, но едва только синяя ряса скрылась за углом, прыснула в кулак.

— Ну и дура она, правда? А ты ничего, веселая, хоть и княжна.

Шайен ошалело разинула рот. Набожный ангелочек вдруг превратился в обманчивого бесенка.

— Думает, я с ней в монастырь поеду. Сейчас, как же... Вот погоди, доедем до Майлисса, и я сразу слиняю.

— И куда ты пойдешь?

— Я пойду к дяде! Он у меня великий маг! Вот! И я тоже буду магом. Я вот как умею! — в пальчиков девочки соскочила хвостатая искра.

— Ну, так я тоже умею. — Шайен без труда повторила фокус. — Только мне все равно придется в монастырь.

— Ты дракона, что ли, испугалась? Ой, да ладно... Вот мой дядя дракона в прошлом году раз-раз... и победил! На смерть!

Шайен навострила ушки.

— А дракона разве можно победить?

— Конечно, глупая. Я вот тоже вырасту и научусь. И буду как дядя. А он мне подарит башмачки из драконьей шкурки. А потом... Потом я выйду замуж за кого-нибудь богатого и знатного!

Маленькая княжна скривила губы при слове "замуж".

— Ну и напрасно ты сомневаешься, — обиделась Лиз. — Если я буду колдуньей, так я кого хочешь околдую. Хоть короля.