Полторы жизни

Пролог

— Кого ты нашел, брат?! — возмутился толстенький мужичонка, его лысая макушка поблескивала в отсветах свечного пламени. Он нервно запустил пальцы в жидкие волосы, показывая свое отчаяние и разочарование родственнику.

— Кого надо! — огрызнулся его худощавый собеседник. Хищные черты узкого длинного лица исказила гримаса брезгливости. Его раздражала беспутость брата.

— Ни рожи, ни кожи! А характер?! Мышь серая, а не женщина!

— Насмешил, — отхохотавшись, проговорил худой. — Вот увидишь, она сделает так, как надо нам!

— Все еще веришь, что этот план удастся? — усмехнулся толстяк, его опыт показывал, что пришелицы не спешат идти предписанным путем, сворачивая при первой же возможности.

— До этого ты просто числом завалить пытался, а я действую по-другому. Увидишь, в общем. Мне некогда трепать языком сейчас, нужно подготовится к ее приходу! — хлопнул темный плащ за спиной Старшего Брата, и бог исчез.

Первым делом надо было обеспечить перемещение, но кое-какой опыт у него уже имелся, так что особого труда это не составило. А вот дальше... дальше начиналась головная боль! Обычно после ритуала полного усыновления, который они с братом когда-то даровали людям, приемная мать получала не только способность выкормить младенца самостоятельно, но и чрезмерную эмоциональность. А это было просто губительно для его планов. Так что Старший потратил уйму своего божественного времени, чтобы обезопасить новую Мать от тлетворного влияния эмоций. Бог все-таки надеялся, что еще не все потеряно и они все же смогут получить Избранного, тем более почти все знамения сходились в этой точке...

Глава первая

Ирина вышла из мастерской и, захлопнув дверь, зашагала на встречу. Все ее существо пело. Еще бы! Ведь сегодня один из модных в родном городе кутюрье хотел посмотреть ее работы. Это был шанс! Если Дмитрию Светлому понравятся ее украшения... О, Ира даже боялась представить, какие это открывало перед ней перспективы. Ювелиров ведь везде не мало, тем более таких молодых и амбициозных, как она. Ох, как же она молилась, чтобы все удалось!

Девушка задорно стучала каблучками по асфальту, улыбаясь солнцу. Дневное светило отражалось от зеркальных окон многоэтажек, заставляло щурить глаза. Шумел летний город гомоном шустрых автомобилей, перекрикивающихся меж собой, спешили яркие люди по своим делам. Настроение у нее было отличное, все вокруг словно говорило: "Все будет замечательно!". Но что-то глубоко внутри не верило заманчивым обещаниям. Какое-то смутное предчувствие твердило о скорой опасности.

Тоненький каблук босоножек попал в трещинку на асфальте — подвернулась нога. Но вскрикнула от боли девушка уже в неуместной тишине. Резко повернула голову, чтобы осмотреться. Звонко хрустнули позвонки, и на нее навалилась тьма.

Очнулась она посреди незнакомого хвойного леса. Накатил страх, но она тут же взяла себя в руки. Может быть это чья-то дурная шутка? Или ограбление? Сумочка была на месте — значит, не ограбление. Страх вновь начал подниматься из глубины его существа. Она попыталась отвлечься от этого чувства и сосредоточилась на внешних ощущениях.

Иголки искололи все тело: тонкое шелковое платье не было им преградой. Ирина попыталась подняться, но нога в ответ стрельнула болью. Она посмотрела на ногу, сустав опух и сильно болел. Девушка осторожно села и пробежалась пальцами по щиколотке. Перелома вроде бы не было, ну, а с вывихами она знала, что делать. Не в первой все-таки. Ирина глубоко выдохнула и со всей силы дернула себя за ступню. Хрустнуло что-то в суставе, но боль почти тут же отпустила. Девушка смахнула выступившие слезы и огляделась. Она сидела посреди тропинки в каком-то странном хвойном лесу. Деревья были совершенно незнакомые. А ведь она, как заядлый грибник, бывала в лесах и средней полосы, и в тайге. На первый взгляд, казалось, обычные елки вокруг, вот только иголки у них росли не вниз, а вверх. Страх в компании паники отбросили вежливость и стали настойчивее стучаться в ее сознание, но девушка вновь решительно взяла себя в руки, и не поддалась на его провокацию.

Ирина дохромала до ближайшего дерева и взяла в руки "еловую" лапу. Елкабыло совершенно неправильной! Девушка вдохнула, выдохнула, поморгала. А дерево не изменилось! Помянув черта, Ирина огляделась и поняла, что не знает, где собственно находится! Даже стороны света она определить не смогла. Впрочем, стояние здесь перспектив никаких не несло, девушка это отчетливо понимала. Значит, нужно двигаться, и, желательно, к выходу из леса. Правда, куда идти она не знала, но решила довериться судьба и захромала по тропинке, выбрав наугад направление. Она крутила головой по сторонам, впитывая красоту места, чтобы не задумываться. Ира неплохо себя знала, и старалась не давать себе шанса погрузиться в подступающую истерику: избавиться от страха полностью у нее не получилось.

Постепенно светлело, и деревья становились все реже и реже, и на душе с каждым шагом становилось легче. Вот он выход! Радуясь, что интуиция ее не подвела, Ирина из последних сил ускорила шаг и двинулась вперед. Она уже давно со злости и раздражения прокляла свои тонкие каблучки, которые проваливались в землю, так что их приходилось буквально выдирать из земли. Но снять обувь девушка не решалась, потому что прекрасно понимала, даже без плохонькой, но реальной защиты для ног, она идти вообще не сможет. Красивая сумка больно била по боку, но оставить ее было выше Ирининых сил, потому что в ней были все инструменты и главная гордость девушки: свежие работы.

Оступившись в очередной раз, она упала, больно ушибив колено и содрав кожу с ладони. Во рту появился металлический привкус — из прокушенной губы потекла кровь, так старательно сдерживаемые до этого слезы брызнули из глаз, потекли по щекам. Девушка размазывала их здоровой рукой, но продолжала отважно брести по тропинке. Не успела она пройти и сотни метров, как вновь оступилась. Зло выругавшись, Ирина остервенело стянула с ног босоножки, решив, что лучше идти босиком и терпеть уколы иголок, чем постоянно рисковать свернуть себе шею. Боль в суставе уже улеглась, но девушка старалась идти осторожно — ступать босыми ногами по лесной подстилке было не очень приятно.

Внимание девушки привлекли странные звуки, которые шли откуда-то с той стороны, куда она шла. Ирина остановилась и прислушалась, затаив дыхание. Звуки стали более отчетливыми, и она поняла, что это человек кричит от боли. Не слушая инстинкт самосохранения, девушка ринулась на помощь, не очень-то думая о том, чем она может быть полезна незнакомцу. Ире было страшно, но она отчаянно продиралась сквозь заросли кустов, которые росли между деревьями, сама не зная, почему это делает. Сердце сжималось в груди от быстрого бега и страха, но она не позволяла себе остановиться.

Девушка вылетела на поляну. Отвыкшие от яркого света глаза резануло болью, и Ирина остановилась. Но крики продолжались, и она, проморгавшись, увидела женщину на другой стороне поляны. Незнакомка отчаянно кричала и цеплялась руками за траву вокруг. Ирина со всех ног неслась на помощь, по дороге поняв, что женщина-то рожает. Ужас от осознания этого, едва не заставил ее остановиться, но инстинкты были сильнее. Ира упала рядом с незнакомкой на колени, ссадив на них кожу.

— Вам помочь? — ничего умнее она не придумала.

Ответа не последовало, зато женщина до боли вцепилась в ее руку. Ирина испуганно вскрикнула, но даже не попыталась отдернуть конечность. Вскоре, судя по всему, схватка закончилась, и незнакомка отпустила ее руку, дав Ирине наконец-то шанс осмотреться кругом. Оказалось, что роженица сидит, прислонившись спиной к колесу кареты, которую она умудрилась не заметить. Кареты?! "Отставить панику! — мысленно приказала она себе. — Сначала помощь, а подом уже обо всем подумаю!".

— Помогите мне, — задыхаясь, попросила ее незнакомка. — Я знаю — я умру. Пообещайте, что позаботитесь о моем сыне. Молю вас!

— Что вы говорите! — воскликнула она, вглядываясь в черты роженицы, искаженные болезненной гримасой. И вновь крик. Отчаянный крик боли. — Все будет хорошо. Я... я помогу вам, обещаю!

— Вы обещали мне! — немного отдышавшись, когда закончилась схватка, прошептала женщина.

И вновь крик. Крик боли. Вновь незнакомка вцепилась в ее руку, оставляя на коже синяки. Это было странно, страшно, неправильно! Но Ирина была словно завороженной: она не думала о том, что будет потом. О том, куда попала. Все мысли девушки были заняты роженицей. Девушка стирала пот со лба незнакомки, держала ее за руку во время схваток, говорила с ней, убеждая, что все будет в порядке.

— Дыши. Вот так, — Ира высунула язык и показала "собачье" дыхание. — Не спеши, он родится, когда придет время. Ну же, дыши!! — девушка уже начала волноваться, от этого в голосе проскакивали нервозно-истеричные нотки.

Ирина никогда не видела родов, но даже она понимала, что все идет плохо. Белая длинная рубашка на роженице, которую, как оказалось, звали Иннадиата, пропиталась какой-то странной жидкостью, подкрашенной кровью. Женщина то и дело теряла сознание, а между схватками времени оставалось все меньше и меньше. Страшно было обеим очень. На мир уже опускались сумерки, а ребенок так и не появился на свет. Иннадиата совсем выбилась из сил, да и Ира тоже.

— Пообещай мне, — потребовала от нее после очередной схватки Адиата.

— Хорошо, — согласилась она, не задумываясь. Ирина понимала, что не следует перечить женщине в таком состоянии. — Я обещаю.

— Отвези моего сына в Тирад в храм Братьев! Там тебе помогут.

— Я все сделаю, — пообещала она. — Я отвезу тебя и сына куда ты хочешь.

— Я умру — не волнуйся за меня, — с какой-то запредельной легкостью заявила женщина. — Назовись моим именем — так будет проще для вас.

Снова крик боли. Ирина привычно протянула руку, чтобы роженица могла вцепиться в нее. Крик. Показалась головка. Крик — головка вышла. Ира затаила дыхание. Крик. И ребенок немного повернулся, и теперь личико смотрело не вниз, а на правое бедро матери. Крик. Показалось правое плечико. Вскоре ребенок появился полностью. Ирина очистила его рот от слизи, и малыш сделал первый вздох, который они так ждали. Шлепнув мальчика по попке, как делали в фильмах, она дождалась его крика, показавшийся ушам усталых женщин настоящей музыкой.

Ирина, достала из сумки перочинный нож, который всегда носила с собой с самого детства, и, перерезав пуповину, завязала ее. Тем временем Адиата родила еще что-то, но ребенком это точно не было. Кровь уже не просто сочилась из лона Иннадиаты, она по-настоящему хлестала. Даже ничего не смыслящая в медицине Ирина понимала, что женщина действительно обречена. Ирина начала обтирать малыша от первородной слизи, во все глаза смотря на умирающую. Надо было чем-то ей помочь, но вот чем? Она не знала. Зато могла присмотреть за малышом. Маленькое теплое тельце в ее руках... так страшно знать, что человеческая жизнь зависит от тебя... Ира нервно и неуверенно укутала малыша в вышитую пеленку и завернула в одеяло, которые нашла в карете — видимо, Адиата заранее готовила малышу "приданое".

— Приложи ребенка к груди! — слабым голосом потребовала Адиата, видя ее действия.

— Сейчас, — она завернула ребенка в кусок ткани, который нашелся там, где указала баронесса, и поднесла к новоявленной матери.

— Нет! К своей груди.

— К моей? — она опешила. Ира ничего уже не понимала.

— Да, так нужно. Ну же, ты обещала!

Ирина совсем растерялась, но требование выполнила, почему-то она не могла не подчиниться приказам Адиаты. Ребенок помусолил языком пустой сосок.

— А теперь клянись!

— Что?

— Повторяй за мной, — голос женщины становился все слабее. — Я, назови свое имя.

— Я, Ирина Георгиевна Лёнева.

— Клянусь.

— Клянусь, — повторила она, все еще держа мальчика на руках.

— Что отныне сын баронессы Иннадиаты Теаль является моим.

— Что отныне сын баронессы Иннадиаты Теаль является моим, — словно в трансе закончила она.

— Все. Спасибо. Я, Иннадиата Теаль... — слова давались ей с огромным трудом, — отрекаюсь... от своего сына. Теперь... у него лишь одна... кровная мать. Да свидете.. свидетельствуют это Близнецы.

Из ступора Ирину вывел второй, но теперь еще более отчаянный плач ребенка. В голове все перемешалось, в висках билась боль, а грудь ныла. Мальчик плакал так отчаянно, что ей стало не по себе. Она бросилась к Адиате, звала ее, тормошила, но женщина не отзывалась. Отчаявшись дозваться баронессу, Ирина осторожно коснулась шеи женщины, пытаясь найти бьющуюся жилку. Жилка была, а вот жизни в женщине не было. Она медленно, совершенно не желая это делать, закрыла глаза умершей. Паника, страх и отчаяние навалились на нее все сразу, и Ирина впала в ступор, быстро сменившийся истерикой. Девушку колотило, она поскуливала от жалости к себе и Адиате. Хотелось кричать в голос, выть, катаясь по земле, чтобы заглушить душевную боль и пустоту болью физической. Вот только... даже этого было нельзя.

Завыть от отчаяния ей не дал ребенок, ответственность за которого теперь лежала на ней. Ирина глубоко выдохнула и постаралась успокоить плачущего младенца, надеясь, таким образом и себя успокоить. Вскоре плач прекратился и малыш уснул, дав ей время подумать и вновь как следует испугаться. К ее несчастью, у Ирины не было младших братьев и сестер, поэтому как ухаживать за такой крохой, что оказалась у нее на руках, девушка не знала. К тому же, судя по карете на поляне, попала она либо в другой мир, либо в прошлое собственного. Вряд ли в двадцать первом веке можно было найти подобный транспорт. Короче что так, что так совсем не радостно! Ладно, профессия удачная — это уже в плюс, зато младенец на руках... Ирина и так ничего здесь не знала, а теперь должна была еще и о ребенке заботиться. Кто бы о ней позаботился?!

Безумно хотелось домой. Под мамино крылышко, чтобы не было ничьих трупов вокруг, чтобы не было ответственности за чужие, такие маленькие жизни. Хотелось, чтобы Дима погладил по голове, обнял. Уткнуться носом в ключицу и чувствовать такой родной, такой успокаивающий запах. Дома все готовились к их свадьбе, а она тут... Девушка всхлипнула, потом закусила губу, чтобы не расплакаться. Пожалей она себя как следует и тут же окончательно расклеится. "Дим, ну почему все так, а?".

Малыш на ее руках спал, и девушка решила оглядеться вокруг — надо было что-то делать, куда-то двигаться, чтобы не сойти с ума. Карета оказалась почти посреди поляны, с дальней стороны от леса — дорога. Ирина не спеша отправилась к ней — ноги все еще болели, да и руки теперь уже тоже. Но мальчика она никак не могла оставить, и он по-прежнему спал у нее на руках. Маленькое сморщенное личико в кровавых разводах неожиданно вызывало в ней неизвестную ранее нежность. Девушка вдруг остро осознала, что ребенку нужно дать имя и как можно скорей, чтобы этот мир признал его. Отчего это так важно, она сказать не могла, но интуиции своей верила, поэтому тут же задумалась, как назвать приемыша.