Гром над Балтикой. Главы 1-19. От 22.02

Учебный отпуск. Часть 1. Гром над Балтикой.

Annotation

Виктор Туровцев в Москве — встречает старых друзей и знакомится с новыми, карьера также не стоит на месте — уже майор и должность серьезная.

Учебный отпуск Часть 1-я Гром над Балтикой

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Примечания

Учебный отпуск

Часть 1-я

Гром над Балтикой

Главы 1-19. От 22.02

Статья 173.

Работникам... поступившим самостоятельно в имеющие государственную аккредитацию образовательные учреждения высшего профессионального образования независимо от их организационно-правовых форм по заочной и очно-заочной (вечерней) формам обучения, успешно обучающимся в этих учреждениях, работодатель предоставляет дополнительные отпуска с сохранением среднего заработка для:

♦ прохождения промежуточной аттестации на первом и втором курсах соответственно — по 40 календарных дней, на каждом из последующих курсов соответственно — по 50 календарных дней;

♦ подготовки и защиты выпускной квалификационной работы и сдачи итоговых государственных экзаменов — четыре месяца;

♦ сдачи итоговых государственных экзаменов — один месяц.

Трудовой кодекс РФ

Глава 1

— Дед! Де-е-д, мать твою!! Тур! Отвечай!! Виктор — ответь! Отвечай же, черт тебя побери!!!

Я слышал эти вопли, и даже мог себе представить, кто так орет. Воронов, не иначе... Фу-у, как голову повело... в глазах темно. Здорово меня приложило этим взрывом. Крутануло — как на центрифуге. Чуть сознание не потерял.

— Дед! У тебя левый бак льет! Отключай мотор — сгоришь к едрёной матери! Ответь!

— Тих-хо, ты... Слышу... Не ори — весь фронт распугаешь... Сколько до аэродрома — в глазах темно, сообразить не могу?

— Живой... ну, слава богу! Что молчал?

— Отключился я маленько... Сколько еще идти? Что-то я управляюсь плохо... Такое впечатление — что самолет лететь не хочет.

— Еще семь минут... Дойдешь? Как бы ты не полыхнул — из левого крыльевого просто льет...

— Дойду, наверное... Погоди — осмотрюсь...

Да-а, приложило... И, правда, — сколько между нами было? Крыло в крыло ведь шли. Метров восемь? Пожалуй, так.

Так, элерон на левом крыле оторвало к чертовой бабушке. Идет белесая струя бензина. Ничего, скоро кончится. Бак был уже почти пустой. Может и обойдется... не полыхну. Взрывной волной от погребального костра оберст-лейтенанта Кнебеле вспучило обшивку крыла. Листы фанеры "дышат" и мелко трясутся. Самолет управляется плохо, его тянет влево. Приходится все время ручкой ловить нормальное положение. Усилия на ручку управления возросли, истребитель слушается неохотно, с запозданием. На приборной доске горит красная лампочка. Топливо на исходе... Да-а... угробил я самолет. Вдруг на глаза навернулись слезы... Обиды, жалости по убитой мною машине и запоздалого страха. Расслабился, пилот! Соберись! Утри сопли! Ты еще в воздухе, ты еще выполняешь боевую задачу!

Я шмыгнул, вытер глаза рукавом. Минутная слабость прошла, омыв душу успокаивающим весенним дождем. Появилась радуга — я жив! Жив! А он — сгорел в клубке моей ненависти и злости! Сгорел, сволочь! Точнее — я его сжег... Вот только мой "Як", мой крылатый... Погубил я тебя, друг, прости...

— Дед, десять влево, впереди аэродром.

Вижу... Долечу... может быть.

Совсем плохо. Мотор бьет, появился какой-то болезненный звук — визг, не визг, стон какой-то. Если так крыло изувечило — шасси выпускать нельзя... Не выйдет, наверняка не выйдет. Буду садиться на брюхо. Так надежней.

— "Узел", "Узел" — ответь Ворону.

— Я — "Узел"! Наблюдаю пару, что случилось?

— Санитарку на полосу, Дед ранен, самолет поврежден.

— Все готово — ждем!

— Дед, садись с ходу! Я за тобой.

Прикинув расстояние до взлетки, я подумал, и все же выключил мотор. Береженого... сами знаете. Ни закрылки, ни шасси выпускать не стал. Левое крыло искалечено, на нем закрылки не выйдут, а на правом выйдут — может крутануть и затянуть на спину. Скорость высоковата, ну да черт с ним... Приготовиться! Упереться левой... Хрясть! Еще раз! Скрипя всем силовым набором, металлом подбрюшья и поднимая тучу пыли, истребитель пополз по земле, цапнул консолью левого крыла землю, крутанулся и встал. Я на земле... Повезло...

Попробовал открыть фонарь — не могу. Еще раз. Результат тот же. Надо ждать, наверное, уже бегут спасатели. Вот и они... навалились — с матами и суетливо, сунули какую-то железку. Хрустнув, фонарь со скрипом откатился. Мне помогли, быстро отстегнули ремни, под руки выдернули из кабины, как морковку, право... На руках быстро-быстро оттащили от самолета. На истребитель уже кидали землю и лили воду из подошедшей водовозки. Он дымился. Вовремя... ведь и вправду — мог полыхнуть. Опять повезло. В какой уже раз... Это плохо — я все ближе и ближе к краю, уже стою, наклонившись над пропастью, размахиваю руками, пытаясь удержать равновесие, а сам все ниже и ниже...

— Ребята, спасибо! Ну, отпустите же... Все уже позади. Дайте на машину взглянуть...

Я медленно подошел к истребителю. Да-а... Такое впечатление, что слева по яку ударил огромный, но мягкий молот. Обшивка истребителя вдавилась от взрывной волны внутрь, проявив силовой набор самолета. Крыло искалечено, фонарь тоже. Весь капот залит маслом, оно еще продолжает течь на землю.

— Долетался "пятнадцатый"... — услышал я сзади. Поискав глазами, я нашел своего техника.

— Что скажешь, Петр Сергеевич?

— А что тут скажешь, Виктор Михайлович... Смотреть надо. Но смотреть не на что... Не вытянем мы здесь с ремонтом. Да и на заводе, думается мне, не справятся. Эка, повело его. Ты что, под паровоз попал?

— Вроде того... Так что скажешь?

— Все, товарищ майор! Отлетался третьяк. Он сел уже мертвым... "Живой" воды у меня нет. Прощайся с другом, Виктор...

Я безнадежно посмотрел на истребитель. Прощай... Поднял руку, формируя клубок погребального огня... Техник прав — мой друг прижался к земле уже мертвым...

Кто-то положил мне руку на плечо.

— Виктор, не горячись... люди вокруг... — Я оглянулся. Это подошел Воронов.

Да, горячусь. Клубочек растаял, втянулся мне в руку. Это потом, без посторонних глаз.

— Петр Сергеевич, распорядись... Все, что необходимо — снять, самолет оттащить в овраг поглубже... Он, все-таки, секретный. Я потом к нему подойду, сам его сожгу, сам — ты понял?

— Как не понять, товарищ майор. Все сделаем. Идите-идите, вон, военфельдшер, как конь молодой топчется. Петрович! Давай сюда со своим баулом врачебным! Лечи майора!

* * *

— ...Давай, давай! Выпей! Потом доложишь... Да мы уже и так почти все знаем. Твой ведомый от пехоты звонил, Федя Невский передал про костры сбитых... Пей! За вторую жизнь — пей!

Я выпил. Коньяк ожег глотку и я закашлялся. Прижав тыльную сторону ладони к губам, я подавил кашель и начал доклад.

— Товарищ полковник! Группа "Черные Мангусты" уничтожена. Два-три самолета вышли из боя и удрали... Точнее сказать не могу, не до того было. Наши потери один самолет. Старший лейтенант Никольский прыгнул с парашютом. Как я понимаю, он жив. А что с Кузьмичевым?

— Сел твой Кузя... Битый — но сел. Сам он легко ранен. Уже в санчасти, зеленкой его там мажут. Всю мордуленцию ему разрисовали... как пасхальное яичко, право слово! Глаза, слава богу, целы. С ним все будет в порядке. У Невского тоже все более-менее удачно получилось, скоро сядут. Сколько сбили?

— Не могу сказать, все перепуталось. Голова как чужая. Я сбил трех... мне кажется.

— Да, майор сбил трех, в том числе и командира группы оберст-лейтенанта Кнебеле. Ушли, как мне кажется, трое дымных. Трое из двенадцати. Группа "Черные Мангусты" разгромлена, Иван Артемович! Поздравляю вас, товарищи! Это большая удача вашей "Молнии"! Уж больно сильный был противник. Честно говоря, на такой результат я не рассчитывал.

— Да ты сам ведь, Николай Петрович, этот результат добывал, а? — хитро прищурился на Воронова полковник Степанов. — Теперь придется и на тебя наградной лист оформлять.

— А это и хорошо, Иван Артемович! А то на моей службе ордена-то дают не очень щедро!

— У нас тоже! За дело дают — не конфетки к празднику ведь. Заслужил — получишь!

Пошла веселая перепалка, про меня, кажется, забыли. Вот и хорошо, а то потряхивает меня что-то. Тишком, молчком, никого не спрашивая, я плеснул себе еще грамм пятьдесят коньячка. Хорошо пошел! Стало тепло, взвинчинные нервы начало отпускать. Захотелось что-нибудь съесть. Да нет, не так! Захотелось жрать! Во как.

Полковник краем глаза покосился на меня.

— А что, товарищи командиры! Не пойти ли нам перекусить малость, а? А то наш кок сухопутный там сегодня чего-то вкусненького наворотил, хвастался мне по секрету. Пошли?

Пошли.

* * *

Мы уже сидели за столом и с аппетитом уписывали разносолы нашего шеф-повара, когда, приглушенно ревя моторами, приземлилась группа Феди Невского.

Хлопая планшетом по колену, он, прямо в шлемофоне, подбежал к нашему столу и попытался что-то доложить.

— Садись, садись! Снимай головной убор! Потом доложишь, поешь сначала, опоздун!

Федя поперхнулся и залился краской.

— Това-а-рищ полковник! Я...

— Садись, я сказал! К бою не успел, так хоть ко второму прибежал! Молчи — ешь. Шучу я...

Федя, с красными ушами, виновато поглядывая на меня, принялся стучать ложкой. Наконец обед закончился. Я допил компот, подумал — и налил себе еще один стакан.

— Так что же с тобой случилось, Федя?

— Да понимаешь, командир, нарвался я на шесть фок. Они с бомбами шли на нашу колонну. Ну, думаю, срубим по ходу, а то ведь покрошат наших. Ты сигнала еще не давал... А оно, видишь, как закрутилось! С первой атаки сбили только одного, остальные бомбы сбросили — и вверх! А нам и не уйти. Спину покажешь — догонят и расстреляют сзади... Скорость-то на пологом снижении наберут по-всякому... Пришлось с ними крутиться. А тут ты сигнал подал, а я выйти из боя и не могу, твою мать! Вот я перенервничал, чуть предохранители не перегорели! Трех сбили — я пару оставил хвосты подчищать, сам со звеном оторвался, и к тебе! А там никого, лишь костры от самолетов столбами в небо стоят. А кто горит? Вот очко у меня и "жим-жим"! Перенервничал — страх! Потом вышел на связь, а мне говорят — вы уже сели. Поверишь, как лошадь, которую из ломовой телеги выпрягли, вздохнул. Чуть было фонарь не сорвало, во как!

— Ну, ладно, Федор. Что сделано — то сделано. Твои все целы?

— Ага! По паре дырок, конечно, привезли, но — целы все.

— Вот и хорошо. Иди, Федя... Дай мне одному посидеть, в себя еще никак не приду. Иди-иди, не отсвечивай...

Полковник Степанов тактично дал мне время придти в себя, а потом, кашлянул, и сказал что-то вроде — ну что, не пора ли нам подбить бабки, товарищи?

Самое время, товарищ полковник.

* * *

— ...Таким образом, товарищ полковник, на сегодняшний день группа "Молния" в ходе боевых действий потеряла пять самолетов. Истребитель майора Туровцева ремонту и восстановлению не подлежит... Он и есть пятый. Сейчас его техники "раздевают". Вот акт на списание, товарищ полковник... Кузин самолет...

— Кх-хе!

— Виноват! Истребитель "Як-3" старшего лейтенанта Кузьмичева имеет сильные повреждения, но может быть восстановлен. На ремонт требуется от трех до четырех дней. Итого — на данную минуту в строю у нас всего девять истребителей. Моторов, ГСМ, и запасных частей нам пока хватает. По боепитанию данные не освежал, но вроде тоже все в порядке. У меня все.

— Садись, инженер. Кто еще хочет сказать? Доктор, а вы нам что скажете? Не стесняйтесь, доктор. Вы так редко бываете на наших совещаниях. Ну, мы ждем.

— Физическое состояние летчиков в норме, товарищ полковник. Есть, конечно, определенная усталость, но это решается довольно просто. Пару дней отдыха — и все будет в норме... Трое в санчасти. Один к выписке практически готов, двоим летчикам еще придется у меня подлечиться. Моральное состояние летчиков высокое, ну это лучше меня замполит скажет. У меня все, товарищ полковник.

— Замполит? Давай!

— Товарищи! С учетом последних боев, проведенных группами под командованием майора Туровцева и старшего лейтенанта Невского, отдельная авиационная группа "Молния" имеет сбитыми 72 самолета противника! Семьдесят два, товарищи! Это за неполные три недели, да... Наши боевые потери — один истребитель, сбитый в бою с группой Кнебеле. А там было, как вы помните, двенадцать фашистских истребителей, против четырех наших. Два истребителя сели на вынужденную после отражения "звездного налета", один истребитель уничтожен майором Туровцевым, чтобы он не попал в руки немцев и его же машина изуродована близким взрывом. Как ты уцелел только, Виктор Михалыч? Зачем так близко подошел?

— Пришлось... чтобы наверняка...

— Ну, ладно, продолжаю. Положение, сложившееся в нашей группе, требует принятия конкретного решения. Считаю, что войсковые испытания, порученные АУГ "Молния", успешно завершены. Мы накопили огромный объем статистического материала по всем позициям: по работе винтомоторной группы, по оружию и расходу боеприпасов, по режимам полетов на всех высотах и расходу ГСМ, по обслуживанию самолетов в полевых фронтовых условиях. Больше нам добавить нечего. Предлагаю — ставить вопрос перед руководством о признании войсковых испытаний истребителя "Як-3" успешно завершенными и, одновременно, о переформировании АУГ "Молния" в полноценный боевой полк. Сегодня девять оставшихся в строю самолетов войну не выиграют, а потерять их и боевых летчиков, накопивших замечательный опыт боев на новой технике, просто недопустимо! У меня все, товарищ полковник!

— Хорошо, кто еще желает высказаться? Виктор Михайлович, ты?

— Я согласен с замполитом, товарищ полковник. Трое в санчасти, самолетов мало. Наша ударная мощь снижена. Самолеты мы эксплуатировали безжалостно, им всем необходима профилактика и ремонт. Каждый новый бой приближает возможность серьезных боевых потерь и гибели летчиков. Такой задачи нам не ставили, товарищи... И это не трусость, это не попытка уклониться от боя... Нам удалось разгромить группу немецких асов. Поверьте — очень хорошо подготовленную группу. У нас неплохой боевой счет. Командование воздушной армии и наши соседи-истребители претензий к нам не имеют. Наоборот... Возможно, мы бы и смогли сделать что-то еще... Но это уже не изменит общей картины. Я считаю — группа с поставленной задачей справилась! Можно докладывать наверх!

— Хорошо! — Полковник Степанов хлопнул рукой по столу. — Вопрос ясен, мнение одно! Я в воздушную армию! Виктор Михайлович, командуй тут... Все свободны, товарищи!

* * *

Поздним вечером я пришел к дальнему оврагу, в который столкнули мой "Як". Истребитель лежал носом к краю обрыва, как будто хотел выбраться из своей могилы. Хотел — но уже не хватило сил... Мотор, оружие, шасси и некоторые приборы успели снять.