Цусимский синдром

— Э-э-э-эй... Помогите!.. Э-э-эй!.. Тону!!!

Бесполезно кричать. Ненавижу море! Теперь, точно — ненавижу... Волны захлёстывают, и держаться на поверхности всё трудней. Я наглотался воды на всю свою будущую жизнь. Похоже, недолгую. Кто там говорил, что солёная вода держит тело на поверхности? Смело плюнуть в лицо и растереть ладошкой. Тянет ко дну...

Звук катера давно стих. Там и не заметили отсутствия вывалившегося за борт русского туриста. Говорила же мне мама, что умру я от сигарет! Так оно и выходит... Только вот не от рака лёгких, теперь это очевидно. Тут мам ты ошиблась чуток...

И дёрнул же меня чёрт выйти покурить на корму! А этого вьетнамца-капитана заложить такой вираж, что Шумахер позавидовал бы на своей Формуле... Кувырок в пространстве, смена звука мотора на глушь воды — и я здесь. Интересно, а акулы в Южно-Китайском море водятся? Неприятная мысль вызывает острое желание бежать отсюда поскорей, да с ветерком. Так, чтобы пятки засверкали. Смотаться подальше! Ага, убежишь здесь...

Пытаюсь лечь на спину и расслабиться. Вроде бы так надо поступать для экономии сил. Где-то читал, или видел в кино... Умирать всё же очень не хочется!

Закрыв глаза, стараюсь подавить приступ паники: Спокойно, Слава. Ты сейчас на пляже возле отеля. В бухте Камрань прекрасная погода. Скоро наступит полуденная жара, и вместе с Анькой мы уйдём в уютный номер под кондиционер. Потом поужинаем и пойдём гулять по линии прибоя. Как вчера. Я буду рассказывать ей, что читал о море, а она удивлённо хлопать глазами, не переставая удивляться. Смешно 'ойкая', как она всегда это делает... Покажу ей ночных крабов, так прикольно замирающих в свете фонарика. Вернёмся в отель мы уже за полночь, и я медленно, её раздев...

Анька! Будь ты на катере — давно бы подняла панику. Просто порвала бы этого вьетнамца на запчасти. Но в круиз по морю ты не поехала...

Надо держаться, кто-то ведь должен спохватиться меня, рано или поздно? Не вьетнамец, так хоть это семейство из Воронежа?

Сквозь плеск волн пробивается посторонний звук. Неужели вернулись?!.. Ура, я спасён! Вьетнамец, я тебя лично расцелую и обниму! Плевать, что ты козёл, и из-за тебя я чуть не утонул. Только вытащи меня отсюда!

Моментально переворачиваюсь и пытаюсь оглядеться. Корабль!!!

Недалеко, примерно в километре от меня возвышается чёрная громадина! Она движется как раз в мою сторону!

Я из последних сил машу руками и захлёбываясь кричу:

— Тону-у-у-у!!! Спасите!!! Хелп!!! — неожиданно для себя самого перехожу я на английский.

Тёмная громадина приближается, видны две огромных трубы и валящий из них дым. Удивительно. Пароход? Плевать, хоть римская триера, только спасите меня! Волны накатывают одна за одной, то поднимая, то снова опуская. От этих качелей уже неслабо мутит, если что. Сил почти не остаётся, но я собираю в кулак последние:

— Хелп, плиз!!!..

Громкий гудок. Заметили! Теперь только не захлебнуться, только дождаться помощи!

Огромный чёрный корпус увеличивается, нависая надо мной. Что же так медленно! Мне показалось, или я увидел пушку впереди? Корабль военный? Да всё равно, главное вытащите меня...

Что-то громко шлёпается рядом. Спасательный круг!

Делая несколько отчаянных гребков 'на зубах' подплываю к нему, намертво вцепляясь в своё избавление. Оторвать сейчас меня не сможет никто и ничто. Хоть сам Посейдон, мать его... Который меня чуть не утащил в своё царство, да фиг тебе теперь! У меня есть круг, и пошёл ты, Посейдон. Я спасён!

Слышны крики с корабля, и я с удивлением поднимаю голову. Отличить русский народный мат от любого другого я смогу хоть на Луне. А это именно он и есть. Это же наш пароход с пушкой?!.. Я оглядываюсь — неподалёку идёт ещё один. За ним ещё, и ещё... Множество дымков скрывается за горизонтом. Эскадра?!

Последнее что я вижу, когда меня подтягивают к борту — это выполненную золотом огромную надпись: 'Князь Суворовъ'.

То ли от солёной воды, то ли от перегрева на Вьетнамском солнышке... То ли ещё от чего... Например, того, что броненосец 'Князь Суворовъ', флагман Тихоокеанской эскадры Российской Империи был потоплен в Цусимском сражении аж в 1905 году, то есть более ста лет тому назад... Не знаю, от чего именно мне становится плохо. Но силы покидают меня, как и разум. И я попросту отключаюсь.

Как же я люблю поваляться вот так в кровати. Когда не надо просыпаться на работу, а сам ты находишься на берегу тёплого южного моря. Непритязательный слух жителя Сибири ласкает нежный шум прибрежных волн, а в открытое окно долетают редкие солёные брызги. Номер отеля мягко покачивается на волнах, а громкий гул почти не мешает немного доспать.

Глаза открывать совсем не хочется, и, потянувшись, я переворачиваюсь на другой бок. Анька наверняка уже давно встала и побежала к морю. С тех пор как мы прилетели, она только и делает, что бегает на берег. Вот же неугомонная... Меня вот калачом теперь не заманишь, особенно после такого сна... Сна.

Улыбаясь, вспоминаю недавний кошмар. Нет, я хоть и не суеверен, но никаких морских круизов! Приснится же такое... Сновидение настолько реальное, что даже во рту чувствуется привкус морской соли. И почему здесь такие неудобные подушки? Надо будет сказать на ресепшене, пусть поменяют...

Стоп. Вот сейчас по порядку. От нашего с Анькой номера до моря метров триста. Искали первую береговую линию, но ею пришлось пожертвовать в пользу качества. Неважно, в общем. Так какого рожна до меня сейчас долетают морские брызги?! Это что такое должно твориться на море, чтобы они долетали? Идеальный шторм? И если номер отеля второй береговой линии 'мягко покачивается на волнах', то... Цунами?.. А где крики, беготня и вообще? Чё за грохот вокруг? Где Анька?!

Я осторожно открываю один глаз, тут же захлопывая обратно. Жесть. Это не отель. И это, видимо, был не сон. Вокруг меня металлические кровати, в стиле 'как у бабушки'. Много. Лежу на одной из них, в самом углу. Похоже, я попал на корабль? А солёные брызги летят из распахнутого иллюминатора, напротив?

Аккуратно открываю уже оба глаза и рассматриваю, куда это я попал. Множество древнего вида коек в длинном помещении. Между ними узкий проход. В дальнем конце дверь. На стене напротив прикреплена небольшая иконка... Приглядываюсь — кажется, Николай чудотворец. Во всяком случае, очень похож... Значит, корабль российский?

Внизу живота призывное нытьё — организм предупреждает, что раз выпито большое количество воды, надо куда-то её девать, иначе он ничего не гарантирует. Почти автоматически шарю под простынёй — ничего нет. Кроме того, что прилагается с рождения. То есть я здесь, попросту, в чём мать родила? Осторожно перевожу тело в сидячее положение и начинаю сооружать что-то вроде тоги, как вдруг...

— How are you? — доносится от двери мягкий голос.

Поднимаю голову — ко мне идёт довольно молодой мужик бородкой и усиками. Одет в чёрную, однозначно военную форму... Военную форму?! При всём моём сухопутном и гражданском прошлом я утверждаю, что эта форма... Что-то такое я видел в кино. Что за маскарад? Английская речь — вообще ни в какие ворота.

Заметив моё удивление, тот присаживается напротив. Теперь его можно хорошо рассмотреть, однако легче мне от этого не становится. Чёрный китель, на погонах две звёздочки. Лейтенант? Чёрт их знает, как там у них на флоте... Может, мичман?

Что-то мне в нём не нравится. Очень не нравится. То ли острые горизонтальные усики торчком, которые не носят уже лет сто... Либо — очень подозрительная форма, которую не менее подозрительная память услужливо сравнивает с виденной в фильме 'Адмиралъ'... Тот, что Колчак.

— Э-э-э... Нот вери гуд... — с трудом выдавливаю я. Голова идёт кругом. Икона русская, форма явно не иностранная, хотя... Я не спец. Как же там по-ихнему туалет?..

Последнюю мысль я бормочу вслух. Настаёт очередь собеседника удивляться:

— Вы говорите по-русски? — его брови взлетают вверх.

— Говорю... — отлегло. Всё-таки наш товарищ. Товарищ мичман, наверное?.. — Товарищ мичман... — наугад ляпаю я. — А где у вас на корабле... Гальюн? — в последний момент вспоминаю я нужное слово.

По глазам офицера видно, что своим вопросом я удивляю его ещё больше. Однако тот тот встаёт, ничего не говоря, жестом показывая следовать за ним. Что я немедленно и делаю. Замотавшись в простыню.

Мы проходим вдоль рядов кроватей — тумбочка — кровать. Тумбочка — кровать... Как в пионерлагере. Или казарме. Наверное, я сейчас в помещении для команды? Потому что кроме меня здесь никого нет, а койки аккуратно заправлены. Дверь открыта, а на ней... Хорошо видна табличка с надписью 'Лазаретъ'... Ага, мы в корабельном лазарете! Но почему с 'ять'-то? Чувствую в ногах лёгкую слабость, но пока держусь.

Возле двери, в 'предбаннике' дежурит усатый матрос в бескозырке. При виде моего сопровождающего вытягивается, отдавая честь. Матрос как матрос, честь как честь... Двумя пальцами, отчего-то... Только вот на бескозырке у него... Пол уходит из-под ног, и я беспомощно валюсь навзничь. Кажется, кто-то успевает меня подхватить. Возможно, всё тот же матросик. На его бескозырке золотым тиснением блестит надпись: 'Князь Суворовъ'.

Острый запах нашатыря заставляет рассосаться приятное небытие. Я вновь прихожу в себя.

— Фёдор, готовь камфору! — знакомый уже мне голос офицера.

— Есть, ваше благородие...

Чего? 'Ваше благородие'?! Ах, ну да...

Надо мной склонилось тревожное лицо 'вашего благородия'. 'Эх, а я-то тебя по старинке товарищем обозвал...'.

С трудом приподнимаюсь на локтях и жестом показываю, что справлюсь без его помощи. Поправляя простыню на обнажившихся местах, пристально смотрю в глаза 'мичману':

— Вопрос, ваше благородие...

Пытаюсь углядеть хоть тень усмешки в его глазах — но нет, лицо серьёзно, и даже встревожено. Не слишком-то напоминает розыгрыш.

— Да, пожалуйста.

— Э-э-э... Ваше благородие, какой сейчас год? Только честно?

Понимая всю неуместность вопроса, жду какой угодно реакции — смеха в ответ, удивления, жалости. Ничего этого не происходит. Всё так же серьёзно глядя мне в глаза, офицер просто отвечает:

— Одна тысяча девятьсот пятый от рождества Христова. — чуть подумав, добавляет: — Второе мая.

Князь Суворов, второе мая... Цусимское сражение четырнадцатого... Нет, невозможно!

Подбегает запыхавшийся Фёдор со шприцем. При виде допотопного стеклянного артефакта мне очень хочется вновь потерять сознание. Мои мысли на удивление схожи с мыслями военврача, и рука с нашатырём немедленно оказывается под носом.

— Дышите, милейший! — он делает знак матросу.

— Ай!!! Товарищ... Господин врач, мать перемать...

— Терпите. Вот так... Молодцом!

Окончательно прихожу в себя. Однако, вовсе не от укола, а скорее от ощущений им доставленных. Довольно бодро вскакиваю и прошу матроса побыстрей проводить до туалета. Или как там его... Гальюна. Ни о чём пока не могу думать, кроме него... После, всё после!

Выйдя оттуда через минуту, напрочь лишаюсь способности думать, ощущая исключительное блаженство. 'Ну их на фиг, эти мысли... От них лишь в обмороки грохаться. Не хватало ещё...' — с трудом открывая дверь и придерживая простыню, шлёпаю я босыми ногами к кровати.

Отношу себя к тем людям, которые читают. Хотя бы иногда. Конечно же, волна романов про 'попаданцев' не обошла и меня стороной. Попадали эти 'попаданцы' буквально всюду: в доисторическое прошлое, Римскую империю, незадолго до Великой Отечественной. Бывало, залетали в светлое и не очень будущее.

Но!

Как правило, делали это персонажи придуманные — раз. Военные — два. Невоенные — так хоть какие-нибудь учёные — три. Я же реальный (очень надеюсь на это) инженер-электрик из Томска, ничем таким славным не выдающийся. Ну, военная кафедра давным-давно — так это разве повод меня в прошлое засовывать? И специальность-то моя военная — зенитный ракетчик, а до появления самых первых 'Катюш' пройти должно лет как минимум тридцать!

'Сейчас улягусь, усну... А когда проснусь, опять вернусь во Вьетнам, к Аньке. Не хочу этого бреда!..'.

Однако, план не срабатывает. Сидя на моей кровати, меня дожидается всё тот же... Пусть пока будет 'мичман'.

— Вижу, укол пошёл вам на пользу! — на лице участливая улыбка.

— Да уж, господин... — я замолкаю.

— Младший судовой врач, коллежский советник Аполлоний Михайлович Матавкин. — он легонько наклоняет голову. — Можете просто — Аполлоний Михайлович. С кем имею честь?

— Ну... — не знаю, как представиться... Наконец, всё же решаюсь: — Вячеслав Викторович Смирнов. Инженер. — выпаливаю я, немедленно прикусив язык. Вот ведь враг мой, а?

Тот явно хочет спросить что-то ещё, однако сдерживается. Судя по 'коллежскому советнику' я тоже, как инженер в царской России обязательно должен носить какой-то чин. Однако врать в данной ситуации явно не стоит. Как и... Как и говорить правду! Вот я попал...

— Я взял на себя смелость, господин Смирнов, принести вам ваши вещи... — эскулап извлекает из-за спины бумажный свёрток. — Как и то, что в них находилось... — достаёт второй, тут же его разворачивая.

Оценив содержимое, я вздрагиваю. Что не остаётся незамеченным

А вздрогнуть-то есть от чего. Потому что передо мной лежит всё то, что находилось в моих карманах. В частности: отсыревшая пачка сигарет с фильтром — одна штука. Зажигалка газовая кремниевая — ещё одна штука. Но это полбеды. Дальше всё значительно хуже. Потому что, наверное, возможно убедить человека из прошлого в том, что сигареты и зажигалка — это всё фигня. Но вот смартфон и вьетнамские, вперемешку с российскими, из двадцать первого века бумажные и металлические деньги — это уже ни в какие ворота. Довершает всю эту прекрасную картину мой загранпаспорт нового образца. В заднем кармане джинсов был. Мидовский, мать его... Да какая, впрочем, теперь разница-то?.. Хоть авировский... Смартфон отсыревший не включится — и то хорошо... Хотя, чем хорошо-то?!..

— Что скажете? — доктор внимательно смотрит на меня.

Что здесь можно ответить?

— Господин Матавкин... — внутренне я сам себе удивляюсь. Как это быстро у меня стало получаться: 'господин'! Привыкаю? Что-то больно быстро... — Дайте мне некоторое время... Пожалуйста! — смотрю ему в глаза. — Если вы всё прочитали и догадались, в чём дело, — терять мне всё равно нечего, и я иду 'ва-банк', — то огромная просьба: не рассказывайте об увиденном никому. — киваю в сторону вещей. Особенно контрразведке! — при этих словах его зрачки сужаются. 'Зря я про контрразведку-то... Не стоило!'.

Однако, внешне Матавкин бесстрастен. Забирает оба свёртка, поднимаясь:

— Договорились. У вас есть два часа, господин Смирнов. Вещи ваши я пока уберу в личный сейф. — разворачивается, направляясь в сторону выхода.

— Господин Матавкин! — я всё же не могу не спросить.

— Да?

— Господин Матавкин, один вопрос...

— Слушаю вас.

— Скажите... Я действительно нахожусь на флагмане второй Тихоокеанской эскадры 'Суворове'? Эскадра следует во Владивосток, соединившись в Камрани с третьей эскадрой?