Охотница. Главы 1-22

1.

— Девушка! Девушка! Вам плохо?

Я моргнула — раз, другой, третий. Смазанные пятна, покачивающиеся у меня перед глазами, сложились в лицо наклонившейся ко мне старушки в вязаном беретике.

— А? — сказала я.

— Вам плохо? Может, помочь чем-нибудь?

Она попыталась похлопать меня по щеке, и я мотнула головой, уворачиваясь.

— Да она, похоже, пьяная, — недовольно сказал стоящий рядом пожилой мужчина в тёмной куртке.

Честно говоря, я и сама не была уверена, что не пьяна. Хотя бы потому, что совершенно не помнила, как здесь оказалась, и даже представления не имела, где это "здесь". Вдруг осознав, что мне холодно, я обхватила себя руками и огляделась. Я сидела на скамейке в каком-то дворе. С трёх сторон двор окружал старый кирпичный пятиэтажный дом в виде буквы "п", с четвертой виднелась тихая улица с редкими прохожими. Двор был засажен деревьями, по осеннему времени голыми, посредине возвышалась яркая, замысловато выгнутая детская горка.

— Что случилось? — спросила я. Это было похоже на внезапное пробуждение ото сна. Вот только нет у меня обыкновения засыпать на скамейках в чужих дворах, в тонкой блузке не по погоде.

— Да откуда ж мне знать, милая? — старушка развела руками. — Вы тут сидите совсем раздетая и не отзываетесь. Я и подумала, не случилось ли чего.

Я снова огляделась. Похоже, я сидела тут довольно давно, так как успела изрядно продрогнуть. И теперь зубы застучали.

— Она, наверно, здесь живёт, — предположил мужчина. — Вот и выскочила голышом, почитай.

— Я здесь не живу, — возразила я. — Я... какая это улица?

— Вятская, — хмыкнул мужчина.

— Мы же сюда ехали вместе с Максом, — в голове наконец начало что-то проясняться, давая надежду на восстановление цепочки событий. — Мы ехали к Пет... э... в гости, а потом... Эй, а где моя сумка?

Сумки не было. Ни рядом на сиденье, ни под скамейкой, ни где-либо ещё в пределах видимости. Я в полной растерянности сунула руки сначала в передние карманы джинсов, потом в задние, потом зачем-то провела ладонями по бокам, словно обыскивая сама себя. Бесполезно, сумка исчезла со всем своим содержимым. Ни ключей, ни смартфона, ни карточек с кошельком.

— Что, пропала? — сочувственно спросил мужчина. — Вот что бывает, если спать на улице.

— Я не спала! — почему-то его слова меня задели. — Мы вышли из машины, а потом... Вы тут нигде рядом высокого мужчину не видели?

Мои собеседники дружно покачали головами. Я взялась за виски, но сколько я не терзала свою память, всё было тщетно.

— Нет, — наконец сдалась я, — ничего не помню.

— Ну, ясно, — кивнул мужчина. — Брызнули в лицо из баллончика, отобрали сумку и верхнюю одежду сняли. У меня так же приятеля обокрали. Спасибо, вас хоть до лавочки довели.

— Что делается! — старушка всплеснула руками. — Совсем стыд и совесть потеряли. Средь бела дня!

Я снова обхватила себя руками и погладила плечи, пытаясь хоть немного согреться. Зубы стучали всё сильнее.

— Вы, девушка, этого своего Макса хорошо запомнили? — спросил мужчина. — Идите в милицию, пишите заявление. То бишь в полицию, сейчас так говорят.

— Так вы что, думаете, что это... он? — от изумления я даже на какой-то миг перестала дрожать. — Нет. Он не мог.

— Э, все они не могут. А воры откуда-то берутся.

Я промолчала, не став уточнять, что Макса я вообще-то знаю много лет, и уж кто-кто, а он-то точно чужие куртки тырить не станет.

— Может, вам кофточку какую-нибудь вынести? — участливо предложила старушка.

— Или телефон одолжить? — добавил мужчина. — Есть кому позвонить-то?

— Есть, — я протянула руку за поданным им мобильником. — Спасибо.

На мгновение задумавшись, я набрала номер Макса. Папу с мамой волновать не хотелось, так что пусть Макс меня отсюда заберёт, а заодно объяснит, как получилось, что он меня потерял. Ответил он быстро.

— Э, привет. Это я.

— Я узнал, — жизнерадостно отозвался Макс. — С другого номера звонишь?

— Ну, в общем, да. Я тут... такое дело... ты можешь за мной приехать? Я на Вятской улице, у дома... — я обернулась к хозяину телефона. — Какой тут номер?

— Пять.

— У пятого дома, во дворе. Там ещё горка детская, не ошибёшься.

— На Вятской? Что-то с Петром Викторовичем? Какие-то осложнения?

— Нет, с ним всё в порядке. Просто приезжай.

Секунду или две Макс молчал, и я прислушивалась к его молчанию, тихонько свирепея. Ну, если он сейчас скажет, что не хочет возвращаться на ночь глядя...

— Ладно, — произнёс в трубке Макс, и у меня отлегло от сердца. — Буду через полчаса, если нигде не застряну.

— Спасибо, ты настоящий джентльмен.

— Не за что покамест, — по голосу чувствовалось, что он улыбается. — Не уходи никуда.

— Не уйду.

Телефон вернулся к хозяину, и сердобольная старушка спросила, не открыть ли мне подъезд погреться, пока я жду. Я с облегчением согласилась. Через окно лестничной клетки я видела, как они с мужчиной уходят, обмениваясь на ходу впечатлениями. Потом я некоторое время наблюдала за женщиной, выведшей на прогулку собаку явно нечистых кровей. И тут меня стукнуло пониманием.

Свет за окном не походил на вечерний. Скорее уж на утренний, а ведь мы с Максом поехали к Петру Викторовичу вечером, почти в сумерках. Так что сейчас уже должно было как минимум начать темнеть.

Так значит, сегодня — уже не сегодня? А какой это тогда вообще день?! Какое число?

Меня снова пробрала дрожь, и уже не от холода. В голове закрутились сюжеты из триллеров и авантюрных рассказов и фильмов о потере памяти. Вот приедет сейчас Макс, и выяснится, что мы уже лет пять, как женаты, родили ребёночка, папа удалился от дел, мама поседела, подружки разъехались...

Так, стоп! — сказала я себе. Не пори горячку, испугаться всегда успеешь. Скорее всего, самое простое объяснение — самое верное. Мне действительно брызнули чем-то в лицо и обокрали, а провал в памяти — просто побочный эффект. Сейчас, вероятно, просто завтра, и память ещё восстановится, а если и нет — едва ли за это время произошло что-то судьбоносное, без чего я не смогу обойтись. Да я и так половину дней своей жизни не помню, ну, будет ещё один.

Вот только... Петр Викторович. Сделал ли он, что обещал? И, может, провал в памяти как раз связан с этим?

Я так погрузилась в свои мысли, что чуть не пропустила появление Макса. Опомнилась только, увидев, что он стоит у горки, оглядываясь по сторонам. Я торопливо выскочила из подъезда и окликнула его.

— Привет! — он пошёл мне навстречу. — Что это с тобой?

— Меня обокрали... — уныло призналась я.

Макс, разумеется, тут же выразил подобающее беспокойство, галантно снял свою куртку и накинул мне на плечи.

— Я позвоню Андрею Ильичу, — сказал он, вынимая свой смартфон, но я замотала головой:

— Не надо. Я как-нибудь сама... попозже.

— Ну, смотри. Ты на машине?

— Наверное... — не подумав, выдала я, и Макс странно на меня посмотрел. Стараясь сгладить впечатление, я спросила:

— Я оторвала тебя от дел?

— Да ничего страшного, — он помолчал. — Ты ездила к Петру Викторовичу, так?

— Ну... Чёрт, я не помню, — призналась я. — Я вообще этого утра не помню.

— С тобой точно всё в порядке? До сих пор от его методики не было никаких осложнений и побочных эффектов. Я, во всяком случае, ничего такого не замечал.

— Да я тоже ничего такого не замечаю.

— Но у него получилось? Ты научилась, чему хотела?

— У меня пока не было возможности проверить.

— Так, ну, твою машину я вижу, — вдруг сказал Макс. За время разговора мы успели выйти на улицу, и теперь, проследив за его взглядом, я и сама увидела свой серебристый "фольксваген". И тут же машинально попыталась сунуть руку в карман.

— Вот ведь, у меня и ключа нет...

— Ну, тут постоит, — успокаивающим тоном сказал Макс. — Худшее, что может случиться — заберёт эвакуатор. Слушай, ты голодная?

— Угу...

— Зайдём вон в ту "Шоколадницу"? Заодно и поговорим.

Я не возражала, и вскоре мы уже сидели в кафе. Посетителей с утра было мало, и мы устроились за столиком у окна. Пока мы ждали заказ, я рассказала о своём пробуждении на скамейке и выводе, который сделал одолживший мне телефон дядя. За это время я успела согреться и повесила куртку Макса на спинку своего стула.

— Понятно, — сказал Макс, когда я закончила. — А зачем тебе понадобился Пётр Викторович с утра пораньше?

Я со вздохом развела руками:

— Веришь ли, я даже не уверена, что ехала именно к нему.

— М-да, тяжёлый случай. Слушай, может, тебе врачу показаться?

— Какому? Макс, не говори глупостей.

— Это не глупости. Меня тревожит этот твой провал в памяти. Быть может, это симптом...

— Да перестань! — с досадой отмахнулась я. — Со мной всё в порядке.

Макс лишь покачал головой. Только тут я вспомнила, что собиралась как бы невзначай спросить его, какое сегодня число. Но теперь подобный вопрос лишь послужит подтверждением его подозрений о моём нездоровье.

— Как хочешь, — произнёс он, — но Петру Викторовичу я всё-таки расскажу. Спрошу, с чем это может быть связано, и нет ли у его технологии побочных эффектов.

— Между прочим, именно ты всячески рекламировал его технологию как чудодейственную и совершенно безопасную.

— Ну да, рекламировал, — Макс со вздохом развёл руками. — Мне же помогло. И не только мне. И до сих пор, насколько мне известно, никаких осложнений ни у кого не возникало.

Он помолчал, искоса поглядывая на меня, словно ожидая какого-то вопроса. Но не утерпел и спросил сам:

— Хочешь посмотреть, что у меня получается?

— Ну, давай, — я пожала плечами. Ответ не поражал энтузиазмом, но Максу оказалось достаточно и этого. Он тут же подтянул к себе лежащий на столе тонкий рекламный листок, достал из своей сумку ручку и принялся черкать по оборотной стороне листа.

Я наблюдала за ним с вялым интересом, но угадать, что именно рождается в переплетении синих линий, тем более что по отношению ко мне рисунок был вверх ногами, мне не удавалось. Тут наконец принесли наш заказ, и я, забыв обо всём, набросилась на еду — есть действительно захотелось зверски. Через несколько минут Макс окликнул меня и протянул листок:

— Вот.

Я неохотно оторвалась от блинчиков с клубникой. На листе была нарисована стайка вспугнутых воробьёв. Птички были ещё на земле, но уже напряглись и явно готовились взлететь. Обрисованы они были довольно схематично, без мелких деталей, но меня поразила живость рисунка, схваченное на нём движение. Я почти услышала порсканье маленьких крылышек.

— А почему воробьи? — спросила я.

— Не знаю, — Макс пожал плечами. — Первое, что в голову пришло.

Я ещё некоторое время любовалась на его творение, на время забыв даже о еде.

— Здорово. Нет, правда, здорово вышло. Отдашь мне?

— Тебе понравилось? Бери, конечно. Хотя подожди, я ещё кое-что нарисую.

— Лучше ешь давай, — проворчала я, возвращаясь к блинчикам. Макс согласно хмыкнул и продолжил черкать по бумаге.

Завтрак был вкусным, сладкий горячий глинтвейн согрел меня окончательно, и моё настроение изрядно повысилось. Происшедшее уже воспринималось с долей здорового юмора — будет, что вспомнить. Подумаешь, несколько вещей украли. Чай, не последние. Кстати, надо будет заблокировать карточки и симку.

— Мне всегда казалось, что мальчишки должны скорее мечтать о спортивных достижениях, — сказала я, наблюдая за продолжавшим что-то старательно вырисовывать Максом.

— Ну а я всегда мечтал рисовать, — не отрываясь от своего занятия, отозвался он. — Да вот таланта бог не дал. Зато теперь, спасибо Петру Викторовичу, моя мечта осуществилась.

— И что теперь будешь делать? Бросишь бизнес, подашься в художники?

— Зачем бросать? Одно другому не мешает. Будет хобби.

— Ага, то-то папа последний раз на рыбалку ездил года два назад, да и на ту — с деловыми партнёрами. Времени на хобби, прямо скажем... Эй, что это ты рисуешь?

Макс, с лукавым видом бросавший на меня короткие взгляды, широко улыбнулся. Я перегнулась через стол, и он без возражений развернул бумагу ко мне. С рисунка смотрела я сама. Вернее, нарисованная я смотрела куда-то вниз с чрезвычайно сосредоточенным видом. Чуть оттопыренная щека не оставляла сомнений в причине сосредоточенности.

— Уж хотя бы жующей мог бы меня не рисовать! — возмутилась я.

— Но ты в это время такая очаровательная! — рассмеялся Макс. — Как хомячок.

Я фыркнула и отвернулась. Когда женщине хотят польстить, её сравнивают с ланью, лебедем, на худой конец с кошечкой... Но уж никак не с хомяком!

Макс наконец принялся за свой уже, наверно, остывший завтрак. Я ещё некоторое время дулась, но потом сдалась и снова посмотрела на рисунок. И опять у Макса всё получилось очень выразительно. Девушка на рисунке была полностью углублена в процесс пережёвывания пищи, и не было никаких сомнений, что за щекой именно еда, а не флюс, к примеру. Не знаю, что там скажут знатоки живописи и графики, признают ли они за Максом талант к рисованию, но разница с предыдущими его творениями была очевидна.

Надо будет в какую-нибудь секцию единоборств записаться, что ли. Чтобы проверить, на что теперь способна я сама.

Когда завтрак наконец был уничтожен и Макс за него расплатился, мы вышли на улицу, остававшуюся всё такой же тихой и малолюдной, словно и не центр Москвы. Небо затянуло, и хотя, кажется, стало чуть теплее, резкий порывистый ветер пронизывал насквозь. Я закуталась в максову куртку, и мы двинулись к его автомобилю. Потом я бросила взгляд в ту сторону, где стоял мой "фольксваген" — и остановилась так резко, что Макс чуть на меня не налетел.

— Что случилось?

— Машина... — простонала я, не зная, смеяться мне, или плакать. — Машину угнали!

Моей машины не было. Желая окончательно убедиться, я быстро подошла к тому месту, где она только что стояла, но серебристого "фольксвагена" нигде не увидела. Только след от шин, там, где колёса проехались по глубокой, оставшейся, видимо, со вчерашнего вечера луже.

Ну, правильно, если у воров в руках есть ключи от машины, да ещё и с выключателем сигнализации в брелоке, то и саму машину прибрать сам бог велел. А хозяйке кто ж виноват, что она ушами хлопала.

Макс неловко потоптался рядом, потом обнял меня за плечи. Это оказалось последней каплей, и слёзы потоком хлынули у меня из глаз.

— Ну, прости, — он погладил меня по спине. — Надо было, конечно, сразу звать полицию. Но кто ж знал... Ну, не плачь, Женя.

— Я не хочу, — всхлипнула я. — Оно само...

Макс пробормотал ещё что-то утешительное, потом спросил:

— Поедем сразу в участок, или лучше отвезти тебя домой?

— Домой, — я отстранилась от него и вытерла глаза.

— У тебя кто-нибудь дома есть?

— Должна быть мама, если не ушла никуда.

— Тогда позвони ей, когда в машину сядем. Чтобы точно знать, откроет ли она тебе.

Я кивнула. Макс, не отпуская мои плечи, повёл меня вниз по улице к своему "БМВ", открыл передо мной дверцу, сел сам и плавно тронул машину. Водил он хорошо, я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Правда, чтобы позвонить, пришлось их открыть. На то, чтобы обрисовать маме ситуацию и выслушать её аханье, ушло минут десять.