Я никогда раньше не охотился на песчаного краба, но все когда-то бывает впервые. Моя первая попытка не принесла успеха. Я пожадничал, замахнувшись на крупную самку, в которой мяса было столько, что его хватило бы на целую неделю. Она была одна, казалась беззаботной и беспомощной. Я попытался и был близок к победе, но эта стерва призвала подмогу, и я едва унес ноги, когда крабы атаковали меня со всех сторон. Один из них пробил мне голень клешней, поэтому вместо обеда пришлось заняться перевязкой раны. К тому же в результате длительного забега от разъяренных ракообразных к чувству голода добавилась еще и жажда. Ничего хорошего, если учесть, что последний глоток воды я сделал еще на рассвете, окончательно опустошив походную флягу.
Я мог бы пристрелить добычу, решив тем самым насущную проблему. Беда в том, что в моем револьвере оставался только один патрон. А что потом? Мне предстоял еще долгий и опасный путь по едва знакомой местности. Два предыдущих дня показали, что выжить в этой глуши без оружия очень проблематично, но дело даже не в этом. Последний патрон — это святое. Как человек здравомыслящий, я берег его для себя. Потому что в этом мире очень часто случаются ситуации, когда смерть — не самое худшее, что может случиться с человеком.
Я и прежде замечал, что голод неплохо стимулирует мыслительный процесс. Вот и на этот раз мне в голову пришла идея, которая просто не могла появиться на сытый желудок. Вместо того чтобы бросаться на краба с голыми руками, я решил заманить добычу в ловушку. В качестве приманки я использовал бешеный ананас, на который наткнулся случайно, когда искал воду среди скал. Это округлое сочное на вид растение, прячущееся от палящих лучей солнца под толщей песка, на вкус было той еще гадостью и воняло соответственно. Но крабам оно нравилось. И я не мог их в этом винить, потому что Пустошь не отличалась особым изобилием пропитания. После некоторых манипуляций я поместил ананас на видном месте, а сам спрятался за камнями и замер.
Ждать пришлось недолго. Разогретый солнечными лучами, ананас раздулся и пронзительно запищал. Это был сигнал для краба, который он просто не мог проигнорировать.
Приманка сработала: я заметил, как вспучился песок, и сначала наружу показались два глаза, а потом и весь краб целиком. Выбравшись из песка, ракообразный поспешил на зов. Он не зря торопился. Во-первых, его могли опередить более резвые сородичи. А во-вторых, пройдет совсем немного времени, и ананас попросту взорвется от распиравшего его давления, разбросав по округе семена новой жизни. А краб, как и я, очень хотел кушать.
Я прятался за камнями и наблюдал за существом, которое, приподняв над землей массивные клешни, спешило на обед. Я затаил дыхание, когда торопыга пересек невидимую границу, оказавшись вблизи заветной цели. И ловушка сработала. Появившееся словно неоткуда пламя окутало тело ракообразного, уже готового вцепиться клешней в ананас. Плод не выдержал жара и взорвался. Пронзительный надоедливый писк прекратился. Зато завизжал охваченный огнем и вмиг покрасневший краб. Он заметался по песку, отполз в сторону и издох.
Он все еще дымился и местами горел, когда я покинул укрытие. Теперь мне приходилось спешить, пока не появились другие желающие полакомиться печеным крабовым мясом.
Да, Гриль — страшная штука. Мне доводилось видеть, как его жертвами становились люди. Это была верная смерть. Поэтому, странствуя по миру, всегда нужно было смотреть себе под ноги и знать на зубок характерные признаки приближения к той или иной аномалии.
Мне они были знакомы почти все. "Почти", потому что время от времени появлялись новые разновидности аномалий, о существовании которых многие узнавали только после того, как переступали их границы. Но Гриль был известной напастью, к тому же довольно распространенной. Даже ребенок знал, что, если заметишь легкое марево над землей и кружащиеся в воздухе искорки — значит, рядом Гриль. Такое место даже в темноте можно заметить. Словно живой, он реагирует только на движущиеся объекты. Говорят, что его можно преодолеть, если идти о-о-очень медленно. Лично я не проверял — ни к чему, если его можно обойти. В крайнем случае, есть еще один метод. Будучи активированной, эта аномалия пышет жаром с полминуты, а потом выдыхается и гаснет. После чего ей требуется несколько секунд, чтобы набрать силы и снова стать активной. Именно в этот момент она безвредна, и можно легко пересечь опасный участок. Таким макаром мне доводилось преодолевать целые поля, оккупированные Грилем, прихватив с собой лишь горсть камней. Метод простой: наметил маршрут, набросал камней в определенной последовательности, а потом только не зевай и рви когти...
Краб об этом, похоже, не знал или очень кушать хотел, за что и поплатился.
Поглядывая по сторонам, я беззаботно приблизился к прожаренной тушке — благо членистоногий успел выползти за границы аномалии. Для начала присыпал его песком, чтобы сбить огонь, подождал немного, пока он остынет, а потом, отделил клешню от тела и с помощью ножа, но не без труда, пробил дырку в прочном хитине. Сок был горячим и приятным на вкус. Еще вкуснее он был бы с солью, но ее у меня не было. В результате Переноса у меня при себе вообще мало что осталось: полфляги воды, нож и револьвер с четырьмя патронами, три из которых я уже израсходовал и еще кое-какая мелочь. Хорошо еще шляпу не потерял без нее под палящим солнцем — просто беда.
Утолив жажду, я продолжил ковырять хитин, обнажая аппетитные куски бело-розовой мякоти. Несмотря на то, что краб был детенышем, чистого мяса в клешне оказалось не меньше килограмма. С учетом второй клешни о пропитании на сегодняшний день я мог не беспокоиться. А завтра...
Вот завтра я об этом и подумаю.
Я слишком увлекся смакованием нежного мяса и не заметил приближающейся опасности. Она нависла надо мной тенью, и только приобретенная с годами сноровка позволила мне избежать верной смерти. Словно тугая пружина, я оттолкнулся от земли и ушел в сторону кувырком. На то место, где я только что сидел, рухнул увесистый камень, едва не размозживший мне голову. Опасность появилась со стороны солнца, и я разглядел ее лишь тогда, когда она заслонила собой яркое светило.
Странник...
Так мы называли тех, кто попал под Кровавый Восход или побывал на Границе. В прошлом они — обычные люди, такие же, как и все. В них и сейчас оставалось немало человеческого, но на самом деле они были давно мертвы. Однако это не мешало им блуждать по миру, доставляя массу хлопот его обитателям. Впрочем, они были меньшим из зол. Медлительные, неповоротливые, подчиняющиеся только инстинкту голода — они не представляли особой опасности и чаще всего вызывали жалость, нежели страх. Многие их них не были виноваты в том, что стали такими. А главное — таким, как этот, мог стать каждый из нас. И это было одной из причин, по которой я никогда не тратил последний патрон. Лучше пуля в лоб, чем такое.
Но Страннику этого не объяснить, и сочувствия ему ни к чему. У него прекрасный слух, но слов он не понимает. А жрать он хочет всегда, даже если набьет брюхо до отвала. Проблема в том, что ест он исключительно человечину, и в этом кардинально расходятся не только наши с ним вкусы, но и моральные принципы.
Когда-то это был мужчина. Возраст... трудно определить, но, похоже, не молодой. Умер он давно — ветхая одежда рассыпалась на его тощем почерневшем теле. Судя по всему, он пришел со стороны Границы, до которой отсюда было рукой подать. Она высушила его кожу так, что та местами потрескалась, а сочившийся из нее гной подсушило палящее солнце. Он приблизился ко мне с подветренной стороны, поэтому я и не почувствовал его вони. В остальном же тело хорошо сохранилось. Возможно, еще и потому, что ни одно из порождений нового мира не трогало Странников, обходя их стороной.
Почему?
На этот вопрос пока что еще никому не удалось дать вразумительный ответ.
Так что врагов у него, кроме человека, не было.
Странник застал меня врасплох. Я увернулся, но он не собирался сдаваться. Судя по впалому животу, он давно не ел. Возможно с тех пор, как умер. Однако, почувствовав запах свежей плоти, он готов был идти до конца. Этот запах сводил Странников с ума, если так можно сказать о покойнике. Во всяком случае, близость добычи заметно улучшала их моторику. Еще недавно он едва передвигал ноги, а теперь "оживился" весь и, мыча, набросился на меня, не дав возможности встать на ноги. Я попытался, но он ударил меня наотмашь рукой, отчего я снова свалился на песок. А он набросился сверху, раззявил пасть и потянулся к моему горлу. Я, задыхаясь от смрада, сочившегося из его глотки, уперся ему в подбородок одной рукой, а другой, сжимавшей нож, несколько раз ударил в бок. Толку от этого не было. Странник мертв и боли не чувствует, но я, по крайней мере, попытался.
Не вышло.
Несмотря на свою субтильность и высушенность, силы в нем было немерено, а агрессивность просто зашкаливала. Он рвался к моей глотке в предчувствии свежей крови на пересохших губах, а я мог лишь упираться рукой в дергающуюся челюсть, по которой сочилась то ли мерзкая зеленоватая слюна, то ли желудочный сок.
Наконец, мне удалось подобрать ноги и сбросить его с себя в сторону. Странник тут же поднялся во весь рост, прихватив при этом с песка тот самый камень, с которым сюда пришел. Он вскинул его над собой, собираясь повторить то, что не получилось в первый раз, а я выхватил револьвер и выстрелил ему в голову.
Черт с ним, с последним патроном!
Пуля снесла полголовы, но и это не остановило живого мертвеца. Правда, камень он выронил и вознамерился броситься на меня с голыми руками. Я же загодя подогнул ноги и, как только он приблизился, ударил обеими ему в живот. На этот раз тварь отлетела далеко назад... и угодила в аномалию. А ей было все равно, кого поджарить — человека, краба или Странника. Высушенный мертвец вспыхнул, как тополиный пух. Огонь мгновенно пожирал его тело. Но он, продолжая тянуть руки, направился ко мне. Правда, прыти у него заметно поубавилось. Я поднялся на ноги и отошел к камням. Он шел за мной какое-то время, но потом огонь сделал свое дело, и Странник упал.
Теперь он был мертв. Окончательно...
А ведь еще совсем недавно этот мир был совсем другим. Обычным. Мне тогда едва исполнилось двенадцать лет. Несмотря на прошедшие годы, я прекрасно помню те благословенные деньки, когда я беззаботно гонял на старом велике по небольшому провинциальному городку на юге России. Было лето, каникулы и все связанные с этим прелести. А потом случилось ЭТО...
В общем-то, до сих пор никто толком не знает, что произошло на самом деле — лишь слухи и предположения. Только в тот самый день неожиданно громко ухнуло за горизонтом. И вначале многие посчитали, что случилась авария на химзаводе, производившем аммиачные удобрения. И, говорят, не только их. Часть предприятия была каким-то образом связана с производством, кажется, ракетного топлива. Так что всякое могло случиться. Сразу после этого исчезли телефонная связь, интернет, телевизионный сигнал. Правда, не совсем. Работали близкие радиостанции, сервера и местные телекомпании. Но связь с отдаленными регионами исчезла. После полудня пришло совсем уж тревожное сообщение о том, что оказалось прервано железнодорожное сообщение, в какую бы сторону ни шли поезда. То же самое касалось и автомобильных дорог. А ближе к вечеру мимо города по трассе федерального значения прошла армейская колонна с техникой. Вроде бы ничего особенного: мимо нас часто проходили военные колонны, но обычно в южном направлении. А вот чтобы обратно — такого не припомню.
Но самое страшное случилось ночью, когда город был разбужен взрывом, от которого вздрогнули дома и задребезжали, а местами и осыпались стекла. Вываливший на улицы народ и застывшие перед окнами горожане увидели зарево на востоке, несмотря на то, что до рассвета оставалось еще около двух часов. Окраины города снова накрыло отдаленной, а потому слабой взрывной волной...
И стало так тихо, чтобы было слышно, как потрескивает наэлектризованный воздух.
В последующие несколько дней город томился в неведении и в предчувствии приближающейся беды сметал с прилавков магазинов продукты и предметы первой необходимости. Потом... Потом стали поступать тревожные новости, противоречащие друг другу и самой логике. А к концу первой недели в городе снова появились армейские. Местный глава был смещен каким-то подполковником, объявившим о введении военного положения. На вопросы о том, с кем мы воюем, он угрюмо помалкивал. Его подчиненные тоже были настроены настолько решительно, что не стеснялись щелкать затворами, если кто-то из горожан проявлял чрезмерную настойчивость. А когда и это не действовало, то поверх голов летели длинные очереди.
Основные силы военных были размещены на окраине, на территории химзавода, считавшегося стратегическим объектом. Но по улицам ходили патрули, а с наступлением темноты начинался комендантский час. На выездах из города появились блокпосты, никого не выпускавшие и задерживавшие всех, кто пытался проникнуть в населенный пункт. Их арестовывали и уводили на базу, куда посторонним вход был строжайше воспрещен.
А в городе начались обычные для подобных ситуаций проблемы. Предприятия худо-бедно еще работали, но зарплата не выплачивалась, начались перебои с продовольствием. У многих были дачи с огородами, но все они находились за городской чертой, куда никого не пускали. Впрочем, окружить весь город сплошным кольцом вояки не могли просто физически, и мы частенько наведывались на заброшенные дачи, чтобы надергать всевозможной зелени, накопать молодой картошки, нарвать спеющих фруктов. Что-то съедали на месте, остальное несли обратно в город, чтобы порадовать близких. Хотя чаще вместо благодарности получали подзатыльники. Потому как такие походы были небезопасны. Если в городе вояки еще как-то сдерживались, то за его пределами они палили во все, что шевелилось. И настал то день, когда появились первые жертвы.
Помню тот день, когда толпа озлобленных людей колонной направилась к городской мэрии. Но их встретили военные и открыли огонь на поражение...
Так мы стали пленниками в собственном городе.
Однако и это продолжалось недолго. Примерно через три недели после начала неведомого мы услышали звуки боя, доносившиеся со стороны химзавода. Мы понятия не имели о том, с кем там сражались вояки, но, натерпевшись от них за последние дни, многие подсознательно желали победы отчаянным незнакомцам. Бой случился поздним вечером. И вот в лучах заходящего солнца многие увидели нечто, пролетевшее над городом на высокой скорости. Лично я не видел, но очевидцы говорили, что это был не самолет. А если и он, то неведомой до сих пор конструкции. Он прошел над самыми домами, почти беззвучно, излучая яркое сияние. Потом завис над химзаводом и выпустил луч, ставший причиной мощного взрыва.
И только теперь было вслух и на полном серьезе произнесено то, о чем раньше говорили, посмеиваясь и подначивая: на нас напали инопланетяне.
Иных объяснений попросту не было.
