Сорвавший оковы

Детство свое почти и не помню. Так, какие-то отдельные моменты, словно я его не прожил, а мне пересказали...

Родился в семье местного кузнеца. Мать умерла при родах, отец, души во мне не чаявший, научил меня всему, что умел сам. Некоторое время мы работал в кузнице вместе, пока однажды он не попытался сделать меч вместо тех сельских инструментов, которые делал обычно. Лопнувший во время закалки меч убил его своими осколками.

Кузнецы в деревне всегда в почете, и жить бы мне, поживать, добра наживать, девушку ладную в жены взять...

Но однажды я проснулся от неясного, смутного зова. Мое тело словно не принадлежало мне. Оно встало с кровати, заглянуло в ведро с водой, ощупало лицо руками, потом внимательно изучило их, присело пару раз, подпрыгнуло на месте и удовлетворенно хмыкнуло.

Он, или, все же, я, перебрал всю свою одежду, оделся, после чего направился в кузницу, где долго и придирчиво перебирал инструменты и оружие, хранившееся у отца с давних времен. В конце концов, выбор встал между старым добрым отцовским молотом и недлинным мечом. Мне очень хотелось взять память об отце, но, почему-то, мои руки выбрали клинок.

Потом были какие-то непонятные упражнения с мечом на улице, посмотреть на которые сбежалась вся местная детвора, вскочившая ни свет, ни заря. Мои мышцы ныли от непривычных движений, а вот рот, сам по себе, тихонько бормотал слова одобрения и высказывал надежду, что ничего, Сила — это главное, а Ловкость можно и "раскачать".

К этому времени я уже успел осознать, что, фактически, являюсь пленником в собственном теле! Даже нет, не пленником, а зрителем. Посторонним, безучастным зрителем, чьего мнения никто не спрашивал.

Закончив размахивать мечом (и перепугав добрую половину деревни, сбежавшейся на крики детворы посмотреть на меня), я подошел к Петрашу-горшечнику и спросил у него, где живет местный староста. Сказать, что мой вопрос удивил односельчан, это не сказать ничего. Петраш с изумлением ткнул рукой мне за спину и, все также безмолвно, продолжил пялиться на меня.

Ивас, наш староста, встретил меня на пороге своего дома, молчаливый и торжественный. Ответив низким поклоном на мое приветствие, он пригласил меня к себе.

— Приветствую тебя, бессмертный... — начал он свою речь так напыщенно, словно перед ним сидел не я, обычный деревенский кузнец, а, как минимум, сам король. — Как величать тебя?

"Ивас, ты что, не узнаешь меня?" хотелось крикнуть ему в ответ, но мои губы произнесли совсем другие слова:

— Приветствую и я тебя, староста. Зови меня просто, Повелитель. Имя мое тебе будет не интересно. И скажи мне, староста, есть ли у тебя какое-нибудь задание для меня?

С тяжелым вздохом Ивас посмотрел куда-то в угол, после чего негромко ответил:

— До сегодняшнего утра все было тихо, да вот стало известно мне, что завелся волколак у нас в низине, прямо под деревней. Так что теперь к заливным лугам ходу у нас нет, а там ведь...

То, что на заливных лугах самая лучшая и жирная трава, знал каждый в нашей деревне. Но зачем Ивас рассказывает мне это все так, словно я — чужой, только сегодня утром пришедший к ним?

И откуда волколаки у нас?

— Так что, возьмешься за это дело, Повелитель? — спросил меня тем временем Ивас.

— Возьмусь, — ответил ему я, после чего продолжил. — а нет ли у вас тут, поблизости, места какого, необычного?

— Как же нету, коли есть... — с еще большей грустью в голосе ответил староста. — В аккурат за лугами — поле. Казалось бы, паши да сей на нем, так нет же... Лежат там камни большие, а меж них свечение синеватое. Кто попробовал засеять там землицу, получал урожай дивный, да в еду непригодный...

Подожди, Ивас, какое поле, какие камни? Поле, которое за заливными лугами? Так... Оно же — самый кормилец нашей деревни! Там, и только там, мы всегда сеяли пшеницу да рожь для еды, лен для одежд... да много чего там растет... или росло? Смешливые девушки убегали там от дурашливых парней, малышня обожала играть в прятки. И никогда там не было никаких камней, не говоря уже о каком-то свечении.

— Хорошо, староста, я разберусь с волколаком, после чего посмотрю, что там на поле творится.

— Постой, Повелитель, — окликнул он меня. — противник тот не боится железа обычного, как рассказывал мне дед мой. Вот, возьми... — и он протянул мне пузырек с какой-то жидкостью. — Как подберешься к лугам, смажь этим зельем меч свой, тогда сила волшебная в него войдет, и ты сможешь поразить волколака злобного.

Ни кивком, ни словом не попрощавшись с Ивасом и не поблагодарив за подарок, я покинул его дом и направился на околицу деревни.

Все односельчане высыпали на улицу и в скорбном молчании провожали меня взглядами. Где-то за спиной послышался едва слышный голос Петраша:

— Ну, вот и все, кончилась тихая жизнь для нас...

Я развернулся к толпе лицом и, вскинув над головой меч, прокричал:

— Не бойтесь, мирные жители, я защищу вас от Зла!

И уже отворачиваясь от них, мне показалось, что я прочел по губам фразу "лучше бы ты остался кузнецом".

На заливных лугах творилось нечто странное. Здесь словно прошла буря, все посевы лежали или потоптанные, или потраченные. Я открыл пузырек и окропил лезвие меча переливающейся синими сполохами жидкостью. Появившиеся прямо передо мной в воздухе буквы испугали меня так, что я выронил меч на землю.

"Вы обработали свое оружие эликсиром Игнорирования. Теперь Ваше оружие способно наносить вред существам, иммунным к физическому урону. Спешите, срок действия эликсира — три часа".

"Вот черт, могу не успеть, скоро мамка с работы придет" произнес я и кинулся в оставшиеся редкие заросли пшеницы с мечом, высоко поднятым над головой.

Сам бой с волколаком описать не смогу, слишком все быстро произошло, да и не такой уж из меня и воин, чтобы хвастаться убийством.

Под моими ногами лежало худощавое тело волка, с неестественно вытянутыми длинными лапами. Распоротая шея толчками извергала из себя кровь, а стекленеющие глаза все также с ненавистью смотрели на меня.

"Почему ты хочешь меня убить?" спросил он меня, когда мы только начали кружить друг вокруг друга.

"Ты топчешь наши посевы, уничтожаешь наш урожай. Ты — Зло!" — ответил ему я.

"Нет, Зло — ТЫ! Еще вчера я был обычным волком, у которого была семья, волчица, волчата. Но сегодня утром я вдруг проснулся от ненависти к вам, людям и персонально к тебе. Я осмотрел свое тело и завыл от страха и злобы, увидев, во что оно превратилось. Скажи, зачем ты это сделал?"

"Что я сделал?" изумился я.

"Пришел в этот мир!" произнес волколак и набросился на меня.

Я шел по заливным лугам, а прямо у меня на глазах, сопровождаемая зеленоватыми искорками, взлетавшими от земли вверх, словно из пламени костра, поднималась и оживала пшеница. Все, окружавшее меня становилось светлее, словно с гибелью волколака ушла туча, закрывавшая солнце над этим участком.

Я точно знал, что к полю надо идти прямо и чуть правее, но мое тело зачало петлять, потом пошло по кругу и, в конце концов, заблудилось.

Вновь, как и в прошлый раз, прямо передо мной, в воздухе возникло изображение, отдаленно напоминавшее карту.

Я некоторое время смотрел на нее, после чего, удовлетворенно хмыкнув "да вот же это поле!", двинулся в нужном направлении.

Открывшаяся мне картина была не просто удручающей, она была кошмарной. Если на лугах просто были потоптаны посевы, то тут, на поле, находилось самое настоящее сосредоточение Тьмы.

Камни, которых отродясь не было здесь, были окутаны свечением и периодически озарялись сполохами, а вокруг них ходила целая стая волколаков, один покрупнее и трое поменьше.

По-видимому, семья того, которого я убил раньше.

За спиной у меня раздался шум, это, вооруженные чем попало, спешили на помощь мне односельчане.

— Мы тут подумали, Повелитель, и решили, что негоже отпускать тебя самого на столь трудное и опасное дело. — выступил вперед староста с вилами в руках. — Чай, не чужое поле очищать будешь, наше.

Нестройным хором односельчане высказались в поддержку его слов.

— Тогда поступим так, — начал командовать я. — ваша задача, поймать их на вилы, и удерживать до того, как я смогу подойти и зарубить каждого из них мечом, всем все понятно?

— Да, — опять же, нестройным хором, ответили мне.

Более крупного волколака мы уничтожили самым первым. Бывшая волчица, ведомая материнским инстинктом, окруженная со всех сторон, бросилась на нас со старостой, по-видимому, вычленив нас из всей толпы как главных. Староста, вместе с подоспевшим Петрашем, поймали ее на вилы и попытались поднять повыше. Увы, но стоя на задних лапах, волколака оказалась выше любого из них, поэтому, имея опору, она начала махать передними, стараясь либо сломать древко, либо уронить себя и державших ее на землю. К счастью, я оказался достаточно близко, так что один высокий прыжок (вызвавший у меня недоумение своей нелепостью и неуместностью) к этой троице, последовавший вслед за ним неумелый удар по шее и вот, оскаленная голова уже катится по земле.

— Повелитель, мы поймали остальных двух! — раздался голос со стороны толпы.

Да, действительно, мои односельчане смогли зажать волколачат, окружив их. Ощетиненное вилами и кольями кольцо людей не давало никаких шансов щенкам вырваться из него. Резкий удар граблями, пришедшийся по спине и пробивший шкуру, позволил зацепить одного и подтянуть ближе ко мне. Еще один удар по шее и одним исчадием Тьмы на свете меньше.

Спустя еще пару мгновений мы добили и второго.

— Вы свободны. Всех благодарю за помощь! — обратился я к односельчанам.

— Дык, эта, Повелитель... Нам бы посмотреть, как Вы будете вступать во владение Источником... — раздались робкие голоса. Что самое интересное, передние ряды угрюмо молчали, говорили откуда-то из-за спин.

— Ну, ладно... Ведь вы же мне помогали! Будет вам шоу. — произнес я непонятные слова и двинулся к светящимся камням. Толпа несмело следовала за мной, периодически подталкивая друг друга и подбадривая в полголоса "ну же, смелее, он же не боится!"

Среди стоявших плотно друг к другу камней обнаружился столб синеватого пламени, не дававшего, впрочем, жара. Прежде чем я успел задуматься, что же мне дальше делать, моя правая рука сама по себе полезла в мой правый карман и нащупала там нечто.

Что бы это могло быть, ведь у меня в том кармане отродясь ничего, кроме сухаря на завтрак, не было?

Рука медленно и торжественно, словно рисуясь перед односельчанами, извлекла на свет... Перстень!

Под восхищенные шепотки и вздохи селян, я одел его на свой палец, и некоторое время любовался им в лучах солнца, вращая кисть из стороны в сторону.

Наконец, аккуратно и торжественно, моя рука начала тянуться к столбу пламени.

"Стой! Куда? Что я делаю?" пытался закричать мой рот, все также оставаясь безучастным наблюдателем.

Рука погрузилась в пламя, но ни боли, ни каких-либо других неприятностей не последовало.

Перед моим лицом в очередной раз появились какие-то буквы. Прочесть их я не успел, единственное, что успел понять, это то, что отныне этот замок принадлежит мне.

— Все свободны, — произнес я, оборачиваясь к односельчанам. — Завтра я подойду к Ивасу и мы согласуем последующие наши действия.

Толпа нестройным хором подтвердила свое согласие и начала расходиться. Наконец, я остался один. Вокруг меня воцарилась полная тишина...

Полная ли? До моего слуха донесся едва слышный скулеж. Я начал обходить по кругу камни, стоявшие вокруг столба пламени.

Под одним из них, забившись в едва различимую щель, сидел маленький щенок волколака. Судя по всему, у него только недавно открылись маленькие красные глаза, которыми он сейчас вовсю таращился на меня.

Радостно осклабившись, я протянул руку и, схватив его за шкуру на шее, вытащил наружу.

— Ну что, отродье Тьмы, сейчас я тебя буду убивать! — раздался мой голос, а рука взметнула меч над головой.

Внезапно из меня словно вытащили какой-то стержень. Я весь обмяк и, если бы не моя закалка кузнеца, упал бы на землю.

Что происходит? Почему мое тело не слушается меня, а словно живет своей собственной жизнью? Эти и другие вопросы переполняли мою голову, теснясь и толкаясь в ней, словно детвора на сельской ярмарке перед заезжим балаганом. Слабое поскуливание напомнило мне, что я не один. В моей правой руке продолжал висеть удерживаемый за холку волколаченок.

Собственного хозяйства у меня не было, поэтому и дворовой собаки тоже, а одиночество иногда так сильно сжимало сердце, что я, даже не задумываясь, перехватил поудобнее щенка, сунул его за пазуху, и отправился домой, в деревню.

Улица была непривычно пустынна, лишь кое-где, поджав хвост, пробегала очередная шавка. Как раз вчера вечером со мной расплатились очередной порцией свежих продуктов, среди которых был и небольшой глиняный кувшин с парным вечерним молоком.

Найдя среди посуды средних размеров миску, я наполнил ее до краев и поставил возле двери, там, где, по моему мнению, и будет пока что ночевать мой новоявленный "песик".

Пока маленький серый комочек, громко чавкая и расплескивая, пил молоко, там же обосновалась моя старая детская куртка, хранившаяся просто как память. Сейчас, она бы мне налезла разве что на растопыренную пятерню.

Оставив приоткрытой дверь на улицу, я отправился спать.

Утро началось как обычно. Если не считать того, что проснулся я посреди огромной лужи. Прямо на моей груди безмятежно и беззаботно дрых, другого слова не подберешь, ее источник — заметно подросший за ночь щенок. Если вчера он, свернувшись, вполне мог уместиться у меня на ладони, то сейчас его длина была больше моего локтя. И это без учета хвоста!

Почувствовав под собой движение, он приоткрыл один глаз и уставился на меня ярко-красным шариком, размером с ягоду калины. Прежде чем я успел открыть рот, чтобы выругать его как следует за устроенный в моей кровати вселенский потоп, меня умыли языком...

Ну вот как можно сердиться на это маленькое, прыгучее, жизнерадостное создание, которое за то время, что мне понадобилось чтобы позавтракать самому и дать поесть ему, успело: бухнуться в ведро с водой, пытаясь напиться из него, "помыть" мне весь дом, отряхиваясь и носясь, словно ему хвост подпалили, два раза перевернуть лавку, пытаясь усесться на ней раньше меня, сдернуть полотенце и запутаться в нем до такой степени, что, не выпутав оттуда свои лапы самостоятельно, начать скулить, зовя "мамку", то есть — меня, на помощь.

Я вышел на улицу, выжал мокрую постель на землю возле стены дома, после чего выразительно посмотрел на щенка. Тот, словно ждал моей команды, подбежал к луже, обнюхал ее и... задрал лапу.

Фух... облегченно вздохнул я. Во-первых, судя по всему, догадался, где надо гадить, во-вторых, кобель, так что не придется топить в ведре нагулянный нежданный приплод.

Налив ему еще одну миску молока, я задумался над более важными вопросами.

Первый, что это вчера было? Насколько вероятно, что ОНО вернется? Что я еще могу начудить в таком состоянии?