|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Джокер на шахматной доске
(Рокировка в длинную сторону-3)
1
— Знаете, я, пожалуй, вынужден признать: ваши протеже способны на что-то полезное...
— Хотелось бы уточнить: что именно навело вас на такую оригинальную мысль?
Первый говоривший приятно улыбнулся:
— Ну как же, как же... Столько мучеников сразу! Один Пешавар чего стоит...А ведь есть и еще... Нет, право же: действия вашего протеже имеют определенный смысл... — Он развел руками, — Хотя надо отметить, что если бы за работу взялись мои протеже, урожай мучеников был бы намного больше.
— Вы уверены?
— Ну разумеется! — Первый из спорщиков покровительственно улыбнулся, — Англо-саксы сделали бы все спокойнее, методичнее и главное — куда более эффективно. Это вашим славянам нужен рывок, сверхусилие. Согласен, получается эффектнее. Но эффективнее ли?
— А вы не допускаете, что цели снабдить вас мучениками просто не ставилось, а решалась какая-то иная — совершенно иная задача? — закипая, спросил второй. — Или мученики — глобальная цель?
Первый рассмеялся. Снова покровительственно.
— Какое нам дело до того, какую задачу ставили они? Важен ведь результат.
— Ах, ну да, — издевательски хмыкнул второй. — Как же, как же. Цель оправдывает средства. Слыхали...
— Ну, мне тоже доводилось кое-что слышать — ощерился первый. И, заведя очи горе, процитировал, — "Чистые руки, горячее сердце, холодная голова". Разве это не из арсенала ваших обожаемых неистовых славян?
— Оттуда, оттуда. Вы, как и всегда, непогрешимы. Вот только небольшая, но важная деталь: они никогда не позволяли себе убивать без разбора. Даже ради благих целей...
— Сэр, ваш цилиндр...
— Благодарю, Арчи, — Уинстон Черчилль слегка поморщился и принял нелюбимый им головной убор.
Он не любил строгие уставы Парламента. "Только фрак, только цилиндр, только белые перчатки..." За этими внешними атрибутами теряется главное — строительство ИМПЕРИИ. Впрочем, Империю уже, в общем и целом, построили, теперь стоит задача ее удержать. А вот с этим как раз проблемы. Сколько времени эти болтуны из коалиционного правительства рассуждали о статусе доминиона для Индии и что? Доигрались со свободами для дикарей: теперь в Индии уже почти год разрушается столь тщательно, бережно и любовно возводимое здание цивилизации... Стоит ли лукавить с самим собой?! Не "разрушается", а "уничтожено" и теперь примитивные аборигены упоённо отплясывают на руинах. И одновременно режут друг друга и тех немногих сахибов, что еще там остались...
Он и его "группа Черчилля" — небольшая фракция, маленький островок единомышленников внутри рыхлого, раздутого, будто больного водянкой организма консервативной партии, с самого начала выступала даже против предоставления статуса доминиона Индии, и за более жёсткий внешнеполитический курс. В частности — за более активное противодействие распространению красной заразы. Но эти умники — Черчилль поморщился при воспоминании о Палате Общин — эти умники, разумеется, заболтали его предложения. И что теперь?
— You were given the choice between war and dishonour. You chose dishonour, and you will have war — пробормотал он, садясь в автомобиль, и улыбнулся своим словам. Хорошая фраза. Чеканная. Вот и надо ее произнести по поводу посылки войск в Индию. Пора, пора прекращать эту вялую, "странную" войну с индусами. Все силы — в бой! Самолеты, танки, пулеметы и газ! Газ! В конце концов, если эти черномазые выбрали войну против предопределенного им самой судьбой служения белому господину — почему мы должны миндальничать? Все равно они плодятся как кролики в садке, так что смерть даже сотни тысяч этих тупых обезьян ничего не изменит. Даже миллиона!.. А потом заняться Европой. Комми совсем потеряли страх: Германия, Италия, Албания... Кто следующий? Неужели Британская Империя будет спокойно смотреть, как красная чума расползается у нее под боком?..
Роллс-ройс неспешно катил по ноябрьскому Лондону. Уинстон Черчилль, лидер одной из фракций партии тори, откинулся на спинку дивана, обдумывая свою речь в Парламенте...
Неприметный человек в сером пальто и мягкой шляпе "трильби" пристально глядел в серую ноябрьскую реку, облокотившись на парапет.
"Вроде и не Сохо, а самый что ни на есть центр — благопристойное Сити, а река — грязнее не видал. Неужели кто-то здесь еще готов топиться в этой вонючей клоаке? Джером, помнится, писал о прогулках по Темзе на лодках — боже сохрани! Плавать по этой сточной канаве? Еще чего не хватало! То ли дело — Москва-река. Чистая, воду пить можно... Ну, не в самом центре города, конечно, но даже там рыба ловится: окуньки, караси, плотва, ерши... А здесь если что и живет — небось чудище какое-нибудь: семь плавников, пять глаз и два хвоста! Бр-р-р-р!"
Человек передернул плечами, и тут же обнаружил стоящего рядом бобби, который внимательно его разглядывал. Полисмен козырнул:
— Сэр, с вами все в порядке?
— Все хорошо, констебль... — Человек сунул руку в карман пальто и вытащил портсигар, — Сигарету?
— Очень благодарен, сэр... Позвольте предложить вам огня... — спичка чиркнула о коробок и оба закурили. Бобби, помявшись, смущенно произнес, — Вы уж не серчайте, сэр, только сперва-то я вас за этого принял... ну которые... фью-и-ить... — он изобразил рукой движение в сторону грязно-свинцовой воды.
— Правда? — человек в сером изобразил удивление легким движением бровей. — А я вот как раз стоял здесь, ждал своего друга и компаньона, и размышлял, грешным делом: какая же, должно быть, мерзкая смерть — утопиться в этой грязи...
— И не говорите, сэр, и не говорите. Вот вчера, например: кинулась одна, значит. Так головой об бочку саданулась, расшиблась, и не утонула. Выловили ее и в госпиталь, а по дороге она рожать начала. И так, значит, на докторов кричать принялась: осторожнее, мол, не у коровы роды принимаете! Подумайте: только что топилась, а тут... — Полисмен покачал головой, снова козырнул, — Желаю всего хорошего, сэр. И спасибо еще раз за сигарету...
Он ушел, а человек остался стоять на месте и снова уставился на реку. Только теперь его мысли потекли совсем в другом направлении. "Вот ведь как бывает... Товарищ Белов нас учил, методики писал... Пусть мне кто другой соврет, что это не он, а "старшие товарищи из Коминтерна". Ха-ха три раза! Что я, этих атаманов из Коминтерна не знаю? Очень хорошо себе представляю: им бы только взорвать что-нибудь, да ножом в бок. Ну иногда еще, для разнообразия — устроить перестрелку. А тут все так толково расписано: с точными нормативами, развесовками, методиками разработки и подготовки подхода и отхода — да у коминтерновцев и слов-то таких не слыхали! А Белов... Белов это — Белов! Механизм для убийства, самодвижущаяся гильотина!.." Он поднял голову и, не торопясь, огляделся. Ага, вот Смирнов, делает вид, что на витрину пялится. А вон о'Лири — с газетчицей треплется... О-па! Воротник поправил. Команда "Внимание!"...
Он снял шляпу и пригладил волосы, а потом снова нахлобучил "трильби", стараясь усадить головной убор поглубже, чтобы случайный порыв ветра не мог его сорвать. Смирнов направился к нему: уходить лучше двойками. Он зашел в ярко-красную телефонную будку, возле вывески с надписью "Лучший чай Цейлона". Там, в неприметной кондитерской, сейчас уже готовятся...
О'Лири широко зашагал к кондитерской, с видом человека, решившего выпить чаю или умереть. В этот момент мимо него проехал серебристо-белый Роллс-ройс. Вот он поравнялся с телефонной будкой, из которой тут же выскочил Смирнов, вот он проехал еще метров двадцать вперед, вот под ним оказался люк канализации...
Яростный грохот кувалдой ударил по ушам. Заложенные в канализационный колодец сорок кило тротила сработали точно громадная пушка. Автомобиль разорвало на части, и человек в сером проводил взглядом улетавшее в реку крутящееся колесо. "А неплохо, неплохо... Вот так, товарищ Белов: мы хорошие ученики. Спасибо учителю."
Что-то небольшое шлепнулось совсем рядом, но Павел Анатольевич не успел разглядеть, что именно...
— Мистер Джонсон? — рядом оказался о'Лири. — Уходим?
— Ну, если хочешь — оставайся, — хмыкнул Судоплатов. В этот момент к нему подошел Смирнов, — А мы — пошли...
Выли сирены пожарных и полицейских автомобилей, а по набережной бежали перепуганные люди, в толпе которых растворились диверсанты. Краем глаза Павел Судоплатов успел заметить что-то неправильное на кресте маленькой старинной часовни. "Тряпка какая-то, что ли? Закинуло взрывом? Должно быть, так. Ладно, вороны потом себе на гнездо приспособят..."
Восемнадцатого ноября в результате взрыва газа в подземной газовой магистрали в Лондоне погиб заклятый враг всего Советского народа Уинстон Черчилль.
Черчилль был ярым противником нового строя, защищая интересы своих хозяев-империалистов. Многие люди по всему миру: ирландцы, индусы, сикхи, пуштуны, африканские негры вздохнут с облегчением, узнав, о кончине врага свободы и счастья простых людей. От яростного антикоммуниста Черчилля остались только ботинок и обгоревший шелковый цилиндр, который взрывом зашвырнуло на крест часовни семнадцатого века. "Должно быть, все остальное был просто пузырь, надутый вонючим воздухом", — шутят лондонцы.
"Правда" 19.11.1935
-...Ну, как оно, юнак? — шепотом поинтересовался Христо Боев, утирая со лба пот. — Не жарко?
Столбик термометра показывал тридцать восемь в тени, поэтому Белов не удостоил болгарина ответом. Он поправил белую полотняную шляпу-панаму, стараясь упрятать лицо в тень. Здесь, на руа Сан-Антонио, возле замечательно красивой старинной церкви, бразильское солнце жарило с такой силой, что от ожогов мог не спасти даже индийский загар.
Наталский полицейский, так же как и все изнывавший от жары, равнодушно скользнул взглядом по двум хорошо одетым прохожим. "Верно, племянничек встречает своего дядюшку, вернувшегося из Европы — подумал он. — Если они сейчас зайдут выпить кашасы — я, совершенно точно, угадал!"
Двое огляделись и нырнули в маленькую кафезиньу, прячась под ее навесами от палящего солнца. Полицейский пригляделся: старший взял кайпиринья, а младший — "ледяной бразильский". "Какой я умный — подумал постовой. — Вот что значит долгая служба в полиции. Как хорошо я умею разбираться в людях!" Он горделиво задрал голову, но тут же понурился, размышляя о том, что несмотря на его несомненные достоинства, он все еще — простой патрульный. Хотя ему уже тридцать два года...
— Юначе, что-то этот держиморда нас так внимательно изучает? Как считаешь?..
— Пустое, Христо. Просто ему скучно, вот и пялится на прохожих...
Они молча синхронно пригубили свои напитки. Сашка погрузился в раздумья, снова и снова вспоминая все произошедшее за последние несколько дней.
— ...Товарищ Белов — Димитров поднялся из-за стола и, опершись большими сильными руками о столешницу, словно бы навис над юношей. — Товарищ Белов, и я, и мы все в Исполкоме Коминтерна понимаем: просить вас сейчас принять участие в новой операции, означает просить вас рисковать добрым к вам отношением товарища Сталина. Но, если честно, другого выхода у нас нет...
— Товарищ Димитров, — Сашка, напустив на себя вид полной безмятежности, взглянул на Димитрова снизу вверх. — Вы заканчивайте нагнетать, а скажите лучше толком: что от меня надо?
— Ты газеты в ноябре внимательно читал? — ответил вопросом на вопрос Димитров.
Белов честно принялся вспоминать: что же такого было в ноябрьских газетах? Перед мысленным взором, словно схваченные объективом камеры, стали пролистываться страницы прочитанных газет, сохраненные зрительной памятью. В начале ноября — сплошные славословия в честь очередной годовщины Великого Октября, дальше — отчеты о парадах и демонстрациях, а потом... Потом было провозглашено создание Филиппинской федерации — в значительной степени независимого государства во главе с президентом Мануэлем Квезоном. Там еще этого сукиного сына — генерала Дугласа Макартура назначили ответственным за реорганизацию вооруженных сил. Еще — в Москве прошло Всесоюзное совещание стахановцев. Иосиф Виссарионович произнес свою знаменитую фразу: "Жить стало лучше, жить стало веселее"...
— Ничего не вспоминается? — поинтересовался секретарь ИККИ. — Совсем ничего?
Так, а что же там еще-то случилось? О! В Варшаве под суд отдали Бандеру! И что? Ему и в польской каталажке будет не сладко, так что ликвидировать, вроде, необходимости и нет. А еще? Английские шахтеры забастовки устраивали — требовали повышения зарплаты и улучшения условий труда. И?.. Американский исследователь Линкольн Эллсуорт впервые пролетел на самолете через всю Антарктиду, от моря Уэдделла до моря Росса. Тоже как-то не то...
— Ничего, — сдался Александр. — То есть абсолютно. Ничего такого, в чем могло бы помочь мое участие.
— Вот как? — Георгий Димитров усмехнулся, — А как насчет новостей из Бразилии?
— Откуда? — изумился Белов. И добавил, — Честно говоря, о Бразилии я знаю только то, что там растет кофе, много-много диких обезьян и проводятся карнавалы в Рио...
— Правда? — снова хмыкнул Димитров. — Надо будет поинтересоваться: как у вас в школе обстоят дела с обществоведением? А комсомольцев спросить: почему товарищи из КИМа манкируют своими обязанностями?
— Какими? — ошалело вопросил окончательно сбитый с толку Сашка.
— Почему в вашей школе не прошло комсомольское собрание в поддержку восставшей Бразилии?
— Э-э-э... — Александр почесал переносицу, — Тут ведь вот какое дело: я как начальник отдела ЦК ВКП(б) считал, что для меня комсомольские собрания необязательны...
— Это, разумеется, справедливо — задумчиво согласился Димитров. — Но ведь в вашей первичной парторганизации должно было пройти аналогичное собрание. Разве нет?
— Вероятно, — согласился Сашка. — Вот, правда, я — еще не член партии...
Сидевший в углу кабинета Куусинен вылупил глаза, а потом захохотал, сотрясаясь всем телом. Димитров несколько секунд осмысливал услышанное, а потом тоже взорвался раскатистым смехом.
— Светият Петок, — простонал Димитров, захлебываясь. — Он же и у нас — кандидат в члены Исполкома Коминтерна, но — беспартийный!
— Юмаланайти, — дергаясь от душившего его смеха, добавил Куусинен. — Он же еще и корпусной комиссар...
Но когда коминтерновцы отсмеялись, они рассказали Белову о Ноябрьском восстании в Бразилии, о Луисе Карлосе Престесе и его соратниках, о тяжелом положении, в котором теперь оказалась Бразильская компартия.
Сашка выслушал весь рассказ с максимальным вниманием, но вопросов не задавал, справедливо полагая, что ему объяснят все необходимое. И в первую очередь — цель его предполагаемой командировки...
— К сожалению, бразильские товарищи нас не известили ни о точных сроках начала восстания, ни даже о его плане, — сообщил Куусинен. — И потому мы не смогли оказать сколько-нибудь серьезной помощи.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
