Горный ключ - 2

Миро бесцельно брел по галерее, нависающей над третьим этажом. Свита понятливо отстала — придворные уже усвоили, что перед официальными приемами и заседаниями их сиятельство желает побыть один, тем более что в этот раз было над чем поразмыслить. Решительные действия Верховной рокуэльской волшебницы на севере вызвали у Ординарии бурю негодования, особенно потому, что Феоне наотрез отказалась пускать в замок ординарских магов и наемников без сопровождения. В качестве оного чародейка требовала ни много ни мало — комиссию Совета Араны по расследованию магических преступлений. Ординария в долгу не осталась, заявив, что расследованию подлежит как раз поведение чародейки; поэтому Рамиро обуревали мрачные предчувствия насчет сегодняшней аудиенции. Конфликт уже дошел до той точки, после которой возможна только открытая война. Томоэ вздохнул. Рамона бы сюда, уж он-то сообразил бы, как и что делать...

Вздох юноши подхватило тихое эхо. Миро прислушался.

— Псст! Пссст! — охотно повторило оно. Герцог пошел на голос. Когда он проходил мимо неприметной двери, из-за нее высунулась маленькая женская ручка и ловко цапнула монарха за рукав парадного камзола.

— Да идите же сюда! Зову, зову...

— Веро? — удивился Рамиро. Девушка увлекла томоэ в узкую темную комнатку для слуг, и с трудом уместив в помещении обширные парадные юбки, прошептала:

— Вы сейчас будете говорить с отцом Эмилем?

— Да. То есть он будет на аудиенции для послов и если...

— Да не говорите вы! Слушайте!

Рамиро замолчал, Верона — тоже.

— Вы чем-то взволнованы? — спросил томоэ после некоторой паузы.

— Не совсем. Помните, я говорила, что отдала ему дневники? Так вот, этот... добрейший пастырь вздумал меня шантажировать. Он требует, чтобы я шпионила в пользу Аргаса.

— Требует?! Да как...

— Вот я и согласилась.

Спокойствие, с которым жена выдала эту новость, сразило Миро на месте. Он бы покачнулся, если бы в комнате еще оставалось свободное от юбок место, а так — просто задергался:

— Согласилась? Но зачем?!

— Чтобы шпионить, — терпеливо пояснила Веро. — Только об этом, конечно, никто не должен знать, ну, кроме вас. Вы никому не скажете?

Миро по привычке пригладил гладко выбритую верхнюю губу (Верона наложила вето на его усы в первую же неделю брака).

— Это опасно, — наконец сказал томоэ. — Что, если он догадается?

— И что? — бестрепетно отозвалась девушка. — Что он мне сделает?

— Все равно. Вы — герцогиня Рокуэльская, шпионить, да еще в роли двойного агента... Веро, это же не игра.

— Ну он же не предлагает мне красть тайные военные планы или сыпать крысиный яд вам в бокал. Так — доносить помаленьку.

— Мне нужно подумать, — строго ответил Рамиро. — Я все равно это не одобряю. Даже ради блага Рокуэллы.

— Ох, да не будьте ребенком! Нас ждет, самое меньшее — внеочередное заседание Генеральных штатов, а то и вовсе — Суд, самое время подсунуть им ложные сведения! Пусть думают... ну, например, что вы напуганы и растеряны и хотите пойти на поводу у Суда. Или что Рамон впал в немилость, и Феоне тоже.

— Но это должно быть достаточно убедительно...

— Вот поэтому я вам и сказала, — аргаска потупилась. — И вообще, мы же договорились, помните?

— Так вы меня защищаете? — улыбнулся томоэ.

— По мере своих сил. Пойдемте к ним? А то сейчас свита явится искать сюзерена, еще подумает нехорошее...

— Почему нехорошее? Мы в поте лица трудимся над наследником рокуэльского трона, — Миро протянул к жене руки, но та, сурово погрозив ему пальчиком, толкнула панель и скрылась за потайной дверью.

"Интересно, сколько их тут? — подумал Ибаньес. — И все ли ходы она знает?"

Тем временем отец Эмиль Дюпре, посол Аргаса в Рокуэлле, расхаживал по залу для малых приемов. Послов было довольно много, но почти все внимание привлек к себе невысокий худощавый господин в мантии золотистого шелка. Он благосклонно улыбался всем вокруг и поигрывал длинными каштановыми локонами. Октавио Лемуэ — ординарский посол, точнее, комиссар по внешним делам, был главной персоной на приеме. Собственно, отец Эмиль был уверен, что его коллеги притащились на малый прием в таком количестве только ради того, чтобы послушать, как Лемуэ сцепится с юным Ибаньесом.

Ждать пришлось недолго: едва большие часы дотикали до двенадцати, как высокие резные двери распахнулись, являя послам юную чету. Естественно, герцога и герцогиню сопровождала немалая свита, а с нею — и охрана; в зале быстро стало тесно. Послы, дипломаты и их секретари прибились поближе к креслам правителей, усердно сгибаясь в поклонах. Отец Дюпре, напротив, постарался отодвинуться подальше и занял оконную нишу. Не стоило лишний раз мелькать перед глазами доньи Вероны; впрочем, в послушности девицы священник не сомневался. Уж кому-кому, а ей меньше всех выгодно, чтоб правда вышла наружу. Юный Ибаньес слишком привязан к бывшему томоэ, и едва ли Верона захочет так рисковать своим положением...

Место справа от Рамиро занял секретарь. В руках он держал тонкую папочку — там хранился список послов, в соответствии с которым их допускают пред светлые герцогские очи. Но едва секретарь распустил шелковые завязки папки и открыл рот, дабы огласить имя первого счастливца, как в заведенный порядок вмешалась высшая сила.

— Господа, — сказал Миро, обводя почтенное собрание долгим взглядом, — сегодня нам предстоит обсудить несколько важных вопросов... важных для нас всех. Господин Лемуэ, мы хотим выслушать вас первым.

Отец Эмиль вздул густые усы. Так-так, похоже, у Рокуэллы пара козырей в рукаве... или у молодого томоэ свербит в одном месте.

Октавио Лемуэ выдвинулся вперед, почтительно поклонился и передал первому помощнику секретаря свиток.

— Ваше сиятельство! К своему глубокому прискорбию я снова вынужден говорить о делах на севере. До нас опять дошли сведения о возмутительном самоуправстве Верховной волшебницы.

Помощник передал свиток секретарю, секретарь распечатал и вручил герцогу. Ибаньес пробежал глазами послание Ординарии; юная Веро вытянула шейку, стараясь заглянуть мужу через плечо. Рамиро дочитал и, к вящему изумлению посольского корпуса, передал свиток супруге.

— Что же вы называете возмутительным самоуправством? — осведомился томоэ.

— Ваше сиятельство, эта женщина взяла штурмом мирный замок, незаконно захватила в плен всех его обитателей, силой удерживая их, отказывается...

— Вы ошибаетесь, — сказал Ибаньес. — Вы представляете действия Верховной волшебницы едва ли не как пиратский рейд, но она действовала с нашего ведома и согласия.

Отец Эмиль поднялся на цыпочки. Прочие послы зашептались, возбужденно и недоуменно переглядываясь. Лемуэ холодно улыбнулся. Выходка венценосного щенка не произвела на него никакого впечатления, так что, если Миро рассчитывал ошарашить противника наскоком...

— Позволено ли мне будет спросить, почему ваше сиятельство выдали ей столь широкие полномочия?

— Верховная волшебница защищает жизнь и честь одного из наших подданных, графа Вальдано, — невозмутимо ответил Рамиро. — Граф Вальдано был похищен комиссаром Ординарии Луи Месмером в Хадизарском султанате, где находился с посольской миссией. Телохранитель графа — дон Эрбо бесследно исчез. Когда мы узнали, что граф находится в заключении в известном вам замке, что на нем ставят опыты, словно он дикий зверь, мы сочли своим долгом вмешаться.

Усы отца Эмиля вскипели, как черный с проседью прибой. Неясные слухи такого рода давно уже бродили среди посольского корпуса, но слухи — это одно, а практически официальное заявление монарха — другое. Любезная улыбка Лемуэ стала еще медовее.

— Надо ли это понимать, — едва ли не промурлыкал он, — что ваше сиятельство полагает Ординарию виновной в столь диком преступлении?

На губах Рамиро тоже появилась улыбка.

— Это надо понимать, как официальный вызов в Суд Паладинов, — сообщил юноша всем присутствующим. — Мы обвиняем Ординарию в похищении графа Вальдано и в проведении над ним запрещенных опытов, а так же в покушении на его жизнь.

— Ваше сиятельство, — улыбка Лемуэ выражала одновременно твердость, сочувствие и почтительное снисхождение к юности; комиссар наверняка долго упражнялся перед зеркалом, — в таком случае, от имени Ординарии я требую, чтобы наших представителей допустили в замок для разбирательства.

— Непременно, — уверил посла Рамиро. — Однако не раньше, чем Совет Араны создаст комиссию по расследованию. Вот тогда...

— Но ваше сиятельство!..

— Господин посол, — мелодично вмешалась Верона, — если у вас есть неоспоримые доказательства невиновности Ординарии — предъявите нам их!

Прочие послы молча вытаращились на государыню. Долгие десятилетия герцогини только украшали собой трон и рожали детей, не проявляя никакой политической активности. Лемуэ сдержанно поклонился.

— Ординария предъявит доказательства комиссии Совета, ваше сиятельство.

"То есть, когда сфабрикует", — отметил отец Эмиль. Ординария явно не ожидала такого открытого и стремительного нападения; да и все полагали, что Рокуэлле есть, что скрывать. Выходит, что Оливарес решил бросить карты на стол и повести войну в открытую... или — неприятно, но ведь возможно! — щенок на троне хорош сам по себе, без Оливареса.

"Ну что ж, кто бы из них не проиграл — Рокуэлла или Ординария — Аргас все равно останется в выигрыше", — подумал отец Эмиль.

Когда Фабиан очнулся, его куда-то несли. Голова юноши покоилась на плече мужчины, и от этого плеча до головокружения пахло Рамоном. Сначала полукровка просто блаженствовал, уткнувшись носом под воротник графа, потом, внезапно осознав, кто же его тащит, задергался, но Рамон крепко стиснул добычу в руках. Чародей побился и обмяк: сил на активное сопротивление не осталось. Опекун над его макушкой довольно хмыкнул. Бьяно закрыл глаза (в них как-то странно двоилось и мутилось, лучше не смотреть) и снова зарылся лицом в рубашку графа.

Эмпат между тем бодро шел по берегу реки. Заросшие лесом горы неторопливо глотали солнце, и сверкающее зеркало водопада наливалось темным серебром. Слева зияло черное око пещеры с костром-зрачком. Рамон шагнул под каменный свод и бережно сгрузил свою ношу на лежак. Заботливо подоткнул плед, который утащил вместе с Фабианом. Юноша открыл глаза, всмотрелся в опекуна и невольно сжался. Перед ним сидел некто рамонообразный, но довольно страшный, смахивающий на сильвана: черная грива нечесаных волос, свисающих до груди, густая черная борода, рот, почти скрытый кустистыми усами, живописно изодранная одежда, и, главное, — из гущи черных волос светились серые глаза без малейших признаков разума.

— Т-т-томоэ? — уточнил дон Эрбо. Усы зашевелились, как будто зажив своей отдельной жизнью, и приподнялись, сверкнули зубы — Рамон улыбался. Бьяно зажмурился; загрубевшие пальцы ласково прошлись по его лицу от виска к подбородку. Ощущение было настолько знакомым, что у юноши вырвалось:

— Рамон, это ты?!

— Гмпф, — отозвался граф и обеспокоенно пощупал ребра воспитанника. Полу-оборотень собрал волю в кулак и твердо взглянул в глаза правде. Правда, озабоченно склонившаяся над ним, лучше не стала, но... от нее пахло Рамоном (причем довольно сильно), и Бьяно порывисто и крепко обнял опекуна, уткнулся в спутанные волосы. И только тогда сообразил, почему так странно себя чувствует: боль под сердцем исчезла. Граф провел рукой по хребту юноши, неодобрительно поцокал языком и уложил полукровку на лежак. Фабиан попытался уцепиться за обретенный "замок", но тот поднялся и ускользнул. Вернулся с оленьей ляжкой — уже остывшей, но до того зажаренной целиком. Юный маг понюхал и отвернулся — после трехнедельной голодовки он не смог бы переварить такое блюдо. Рамон оторвал от ляжки кусок поменьше и снова предложил его воспитаннику, как цветы — несговорчивой даме.

— Мне нельзя, — сказал Фабиан. Эмпат вслушался, склонив голову набок. Юноша потер лоб. Как ему объяснить? И понимает ли он слова? Но ведь связь же снова есть! Она еще была неустойчивой, полукровка ощущал ее тонкие вибрации, но — почему бы и нет? Бьяно представил себе миску с бульоном и направил образ Рамону. Граф вздрогнул, изумленно уставился на идальго и коснулся своей груди около сердца. Фабиан досадливо закусил губу, но тут эмпат поднялся, нашарил палку и насадил на нее оленину. Укрепив "вертел" над низким очагом, грубо сложенном из камней, эмпат с мурлыканьем большой сытой кошки растянулся на лежаке и привлек к себе Фабиана. Однако, к облегчению мага, этим и ограничился. Вертел поворачивался сам. Видимо, Рамон пользовался магией неосознанно, по мере надобности, не утруждаясь оформлением чар в слова.

Полу-оборотнь пристально вгляделся в опекуна. Идальго видел немало сумасшедших и слабоумных — чародеи обязаны были лечить и то, и другое, на практических занятиях юноша часто наблюдал за ходом болезни и ее излечением. И Рамон вовсе не был похож на безумца или идиота. Скорее, все выглядело так, будто граф забыл себя — забыл, кто он, какое положение занимает, забыл своих друзей и все, что знал. Хотя Фабиана помнил. Или не помнил, но узнал ключ? Усы и борода графа снова зашевелились, и он потрепал полукровку по голове, нежно тронул острый кончик уха.

Что будет, если заглянуть в душу к самому эмпату? Вроде бы их связь двухсторонняя, хотя Фабиан еще ни разу не пользовался возможностью залезть к Рамону в чувства. И подозревал, что бывший герцог такого не одобрит.

По пещерке поползли упоительные ароматы обжаривающегося мяса. Фабиан сглотнул слюну; желудок скрутило. Рамон тут же обеспокоенно приподнялся, заглядывая в лицо воспитаннику.

"Ну как ему объяснить-то?!"

Граф же сгреб полу-оборотня в охапку и принялся укачивать. Идальго затошнило.

— Псссстиии... — сдавленно выдохнул маг. Эмпат не впечатлился и продолжал ласково тискать возлюбленного, как котенка. От удушения юношу спасло шкворчание мясного сока, капающего в огонь. Рамон отвлекся, снял с огня вертел и подул на куски оленины, остужая. Потом снова сунул Фабиану.

— Нельзя! Мне это нельзя! Нужен бульон. Бульон, понимаешь?

Эмпат внимательно выслушал, встряхнул головой и отправил ломтик мяса в рот; задумчиво прожевал и поднялся. Бьяно встревожено следил за ним.

— Ты куда?

Но граф, не оглядываясь, вышел из пещеры. Фабиан попробовал укусить оленину, но желудок отозвался гневной судорогой. Юноша устроился на лежаке, мрачно, с вожделением глядя на оленью ляжку.

Вернулся Рамон на удивление быстро. Каким образом он поймал зайца — Бьяно не понял. Не руками же... хотя возможно: ни одной раны на тушке не было, зайцу просто свернули голову. Эмпат снова уселся рядом с воспитанником и ткнул тушку ему в лицо.

— Не смешно, — буркнул Фабиан. Рамон чиркнул пальцем по горлу зверушки и сделал вид, что высасывает из нее кровь.

— Совсем обалдел? — поперхнулся юноша: вот еще, кровь сосать! Хотя... не такая уж она и противная, у Хуана была очень даже ничего... Но что будет, если наглотаться крови после многодневного голодания? В принципе, для оборотня питье крови скорее целебно, а для полу-оборотня?