Холодная зима 37-го

Логинов Александр Анатольевич

Холодная зима 37-го.

Роман: фантастика, альтернативная история

Глава первая.

Глава 1. На границе тучи ходят хмуро.

Монгольский всадник облаченный в кожаную броню, усиленную железными пластинами, выставив пику, мчался на Сашку, ежесекундно увеличиваясь в размерах. Реденькая бороденка на широком скуластом лице, крупные зубы, обнаженные в зверином оскале, горящие ненавистью, с желтым отливом, глаза гипнотизировали Шемяку, лишая мужества. Низкорослая кобыла монгола, защищенная железным налобником, а с боков кольчатой броней за секунду до сшибки прянула в сторону. Всадник, словно ждал этого момента, чуть развернувшись, оказался вне досягаемости копья, а его тяжелая пика в сильных руках изменила направление...

Сашка заметался, закричал и, проснулся.

Уже много недель ему снился один и тот же сон. Монгол, чье скуластое лицо, как будто казавшееся знакомым, верхом на коне, атаковал и, каждый раз оказывался победителем. Менялось оружие, уловки врага, результат был один — Шемяка падал, захлебываясь кровью. Половцы хорошие воины, но немногие из них могли повторить трюки монгола. Пожалуй, лишь торки с булгарами могли в одиночной схватке противостоять им. Кое-что смог объяснить десятник Му-юн — тангут из царства Си Ся, покоренного монголами. Вместе со своим предводителем Шири-Гамбой он последовали за царевичем Гуюком в западный поход. В землях башкир Шемяка взял его десяток в плен, и предложил не хитрый выбор — служить ему или смерть. Китайцы не раздумывали. Присягнули Шемяке и вошли в состав его нарождавшейся сотни.

Сотня. Щемящая боль сдавила сердце. Славяне, торки, половцы, мордва, булгары, башкиры, сувиры, тунгуты, и даже выходцы из Хорезма поверили в удачу Шемяки. Вместе они прошли через огонь, воду и медные трубы, теряя товарищей, обретая новых друзей.

Иногда, во сне, убитые приходили к нему. Обычно это не предвещало ничего хорошего. Как тогда... После полевого сражения у мордовского града, когда мунгалы почти окружили войска князя, Шемяка вывел свою сотню из боя, отчаянно бросившись в сужающийся коридор. Бегство Шемяки позволило мунгалам нанести сокрушительный удар по флангу выстраивавшимся для атаки мордовских тяжеловооруженных всадников. После этого битва превратилась в избиение. Тяжелая конница князя и легкая конница его союзников металась по равнине, пытаясь вырваться из окружения, но мунгалы методично осыпали их стрелами, сужая круг. Лишь немногим удалось прорваться к городу и среди них был израненный князь.

А Шемяка трусливо ушел, уведя остатки своей потрепанной сотни. Выйдя во двор, он глубоко вздохнул морозный воздух. Метнувшаяся следом служанка остановилась за спиной, прижимая к груди тулуп.

Сашка медленно спустился с крыльца, энергично выполняя руками маховые движения. Слуги уже поджидали его у колодца, приготовив полные ведра. Обкатив торс студеной водой, слуга булгарин подал полотенце, и пока Шемяка растирался до красноты быстро протараторил последние новости.

— Кирдян гонца прислал. Кичаем кличут.

Сашка отбросив полотенце другому слуге, искоса посмотрел на булгарина.

Парнишка, отобрав у служанки тулуп, быстро набросил его на плечи хозяина, сказав при этом.

— Вчера в селище люди пришли. Много. Бабы с детишками. Мужиков мало. Из воев только двое и то один ранен сильно. Не сегодня завтра богу душу отдаст.

Шемяка усмехнулся. Булгарина, совсем недавно окрестил Василь, дав ему крестильное имя Федор. В граде, с легкой руки сотника, парня стали называть Федькой, а тот страшно гордился своим новым именем и крестиком, ежедневно бегая к Василю для душеспасительных бесед, которые парню очень нравились. А может, после смерти родителей, и всех пережитых ужасов, ему просто не хватало обычного человеческого тепла и любви, которые он получал от священника.

К слову сказать, Василь не был настоящим священником, а стал им по воле Шемяки. Василь согласился с приведенными доводами — людям нужен духовный пастырь. Особенно в лихую годину. Результат не заставил себя ждать. Иноверцы и язычники постепенно принимали таинство крещения.

— Как поснедаю, пусть Костяжко приведет гонца, — распорядился Шемяка, поднимаясь по лестнице.

— Так нету Костяжки, — вдогонку хозяину выкрикнул Федька.

Шемяка обернулся.

— Боярин, как рассвело, забрал с собой Костяжку, торков и, уехал к Андрею Михайловичу в град.

Сашка кивнул головой. Степан — первый человек в этом мире, с которым судьба свела Шемяку и, встреча эта не была радостной. Как давно это было...

Теперь Степан — боярин на службе черниговского епископа Порфирия. Командует сотней. Важный человек. Время притупило боль утраты. Девушка Шемяки из-за которой он отказался вернуться в свой мир — бросила парня, влюбившись по уши в Степана. В калеку безногого. С женщинами такое бывает. Раз и разлюбила. Ну, да бог с ней. Нашла свое счастье. Теперь боярыня. Командует слугами. Хозяйством обзавелась. Сына мужу родила. И снова на сносях.

Пикантность ситуации в том, что Людмила теперь Сашкина теща, а Степан соответственно, тесть. Малолетняя девка, дочка Степана, а ей тогда едва исполнилось семнадцать, соблазнила Шемяку после боя под Черниговым. Он, разгоряченный битвой, разозлился на Людмилу, ну и результат — Дара понесла от него. А он и забыл про нее. Степан напомнил. Пришлось жениться. Сам черниговский епископ Порфирий венчал молодых. Хороший он мужик, правильный. А Дара родила сына и пока муж отсутствовал жила у отца с мачехой под Черниговым. И вот, по зиме, с хлебным обозом, приехала к мужу. Сына показать, да и просто соскучилась по супругу. Она сильно изменилась. Исчезла угловатость и худоба. Движения стали более мягкими и грациозными. И только характер у нее не менялся. Она всегда получала то, что хотела.

— Свет очей моих, — ласково обратилась она к мужу, когда он вошел в дом. — Стол накрыт...

— Иду, душа моя, — улыбнувшись, ответил ей Шемяка.

Девушка сидя на лавке, занимаясь рукоделием, искоса посматривала на мужа, уплетающего душистый, горячий, свежеиспеченный хлеб, запивая молоком.

— Чего это Степан к Андрей Михайловичу поехал? Он тебе не говорил, — наконец спросил Сашка, пытливо взглянув на жену.

— Кто будет с бабой о делах говорить? — не отрывая глаз от рукоделия ответила Дара Степановна.

— Ну, может слышала чего? — предположил Сашка.

— Разве что сорока на хвосте принесла, — с вызовом ответила девушка.

— Лада моя, не сердись, — миролюбиво произнес Шемяка, поднимаясь из-за стола. — Посмотри, что у меня есть для тебя.

Он подошел к поставцу у стены и вынул из шкатулки серебренное украшение.

— Примерь, — сказал он, опускаясь перед женой на одно колено.

Дара посмотрела на подарок и с укором спросила:

— У мордвы отнял?

— Да какая разница! — вспылил Сашка. — Им узорочье ни к чему!

— Вот именно! — в свою очередь вспылила Дара. — Люди от беды бежали, а ты их полонил, в холопов превратил.

Гневно высказавшись, Дара замолкла. Молчание затягивалось.

— Давай говори, — потребовал Шемяка. — Что еще я делаю не так?

— А и скажу, — жена порывистым движением отбросила рукоделие и поднялась с лавки, смело глядя на мужа.

Сашка чуть не рассмеялся. Маленькая, ниже его на две головы, женушка встала на цыпочки и уперла руки в бока, с решительным видом выпалив:

— Мордву крестил!

— То не грех, а богоугодное дело, — парировал Сашка.

— Василь тебе не поп и не может крестить.

— Это ты знаешь, а мордва все за правду приняла, — возразил Сашка.

— Ты заставил Василя! И обрек его душу! — картинно топнув ногой, выкрикнула Дара.

— Ничего страшного, Порфирий отпустит ему грехи, — с трудом удерживаясь от смеха, сказал Шемяка.

— Свободного человека в холопа обратил! — продолжала выдвигать обвинения жена.

— Ты про Осипа? — уточнил Сашка. — Душа у него холопская. Да и ему в холопах лучше живется.

— То не по Правде! — настаивала жена.

— А кто с меня спросит? — удивился Шемяка. — Я забрался в такую глушь...

— Совести у тебя нет, — гневно воскликнула Дара.

— До чего хороша! — подумал Сашка, любовно разглядывая раскрасневшуюся жену. Веки трепещут, тонкие, алые от природы губки плотно поджаты, маленькие кулачки упираются в бока.

Красавица, одним словом. И чего он раньше нос воротил?

— Батюшка правильно говорит, — продолжила наседать Дара. — Зря он за тебя вступился. Боярин Андрей Михайлович дозволил тебе усадебку поставить, землей наделил, а ты...

— А что я? — продолжал дурачится Шемяка.

— Ты самовольно перенес знамена!

— Ну и что? — картинно развел руками Сашка.

— Боярин собирается про твое самоуправство князю сообщить. Вот что!

— А тесть мой любимый...

— А батюшка твой, — Дара специально сделала ударение на слове 'батюшка', — поехал к Андрею Михайловичу просить за тебя!

Шемяка довольно потер руки. Дара выболтала все, что ему надо было знать.

Сын резанского тысяцкого, после убийства отца бежал, обосновавшись на берегах Нухли , где власть князя была номинальной. Шли годы. Отношения с резанскими князьями постепенно наладились. Те наивно считали украинные земли своими, но по факту все было не так просто. С половцами у боярина выстроились нормальные отношения, кочевники торговали шкурами, скотом, а славяне предлагали продукцию кузнечного и иного ремесла. А вот с мордвой у боярина были сложности. И желание новопоселенца примучить мордву за рекой восторгов не вызывало. Вообще, после появления Шемяки с во главе большого отряда воинов, у боярина резко испортилось настроение. Он уже пожалел, что поддался на уговоры Степана и соблазнился посулами. Знать бы, что так обернется — прогнал бы чужаков сразу. Теперь силенок не хватит. Князю отписать — вопросы к боярину появятся. Как и почему допустил такое? А что в ответ сказать? Разве, что половцев натравить на зарвавшегося Шемяку.

— Не гоже не уважение к старшим проявлять, — выговаривал он Степану. — Как объявился — должон был поклониться приехать.

— Да молодой он еще, не ученый вежеству, — пытался защитить зятя Степан.

— Почто дщерь тогда за него отдал? — последовал резонный вопрос.

— А вот это, Андрей Михайлович не твоего ума дело, — отрезал боярин Степан. — Сам пискуп сей брак благословил.

— Ох, куда мир катиться, — тяжело вздохнул резанский боярин. — Верно правду люди говорят — быть концу света. Воздастся за грехи наши тяжкие. Про Пургаса что мордва глаголет?

— Русь его полегла на поле брани, а что с ним самим стало то только господу ведомо. — степенно ответил Степан.

— Люди бают, зять твой якобы бился в той сече с мунгалами... — блеснув хитрыми глазами произнес Андрей Михайлович. — Кому как не ему ведомо?

— Какие люди? — встрепенулся Степан.

— Разные, — уклончиво ответил боярин Андрей.

— Брешут, — отмахнулся Степан.

— А то что зять твой мордву задирает, тоже брешут?

Добродушное лицо боярина исказилось злобой.

— Полонил беглецов, добро их отнял! Но и этого ему мало. Земли за рекой вздумал подмять под себя! — резко выплюнул обвинения боярин.

— А тебя зависть гложет? — усмехнулся Степан, недобро щурясь. — Сам-то небось скольких похолопил?

— То тебя не касается, — резко ответил боярин. — Те люди из Пургасовой волости, и за них спросу нет. А вот за заречную мордву каназор Пуреш может спросить и спросит с меня!

— Ты еще скажи, что володимирскому князю мордва пожалуется ... — ехидно заметил Степан.

— Это вряд ли, — подумав ответил боярин.

— Вот видишь, — обрадовался Степан. — А с мордовским родом мой зять найдет общий язык. Мое слово крепко, ты знаешь. Все, что Александр Борисович построит, и на что лапу свою наложит — все твое через два лета будет. О том ряд у нас с тобой.

Боярин не скрывая отвращения посмотрел на Степана.

— Знамена свои пускай уберет, — потребовал он.

— Поговорю с ним, — тяжело вздохнув, сказал Степан. — Только сам знаешь, молодежь нынче пошла...

— Ты поговори, обязательно поговори, — назидательно произнес боярин. — Скажи, не так живи, как хочется, а как бог велит.

Степан покачал головой в раздумье и неторопливо поднялся.

— Поеду назад я, — возвестил он, и пытливо глядя в глаза боярину, спросил. — Ну как урядились? Князю резанскому ты ничего не отпишешь.

— Уговор есть уговор, — снизошел до ответа боярин.

— Спаси тебя господь, — сказал Степан прощаясь.

После отъезда гостей Андрей Михайлович, оставшись один перещупал все отрезы ткани, пересчитал и взвесил слитки свинца, бронзы и красной меди и остался доволен дарами, преподнесенными Степаном.

— Пущай мордву прищучит, а с первым снегом я половцев на него натравлю, поучу уму разуму, — прошептали губы боярина. — Господи, прости мои грехи тяжкие, — сказал он, крестясь на иконы в красном углу.

Всю обратную дорогу Степан думал. Щемило сердце и на душе было муторно.

— Верно ли я поступаю, — размышлял он над своими поступками. — А вдруг не придут татары? Что тогда? А если придут, то разве можно в малой крепостице отсидеться? Мунгалы, бают, стены каменные рушат. Столько земель покорили — тех же булгар разбили играючи. На месте сотен городов — одни головешки тлеют. Разве можно с ними тягаться? Вот кабы купно, да за едино...

Боярин Андрей Михайлович тоже хорош. Землей наделил. Как-будто это его земля. Правда людей дал в помощь. Только людишки те все вынюхивали, да высматривали. Известное дело — послухи. А мордва заявилась почти сразу. Они считали землю своей. Да углядели десяток оружных воев Степана и враз охолонились. Довольствовались преподнесенными дарами и смирились с появлением русских на земле. Умеет боярин чужими руками жар загребать. Впрочем, другие на украинных землях не выживают.

А с зятем надо поговорить, вразумить молодого. Мордву Пуреша задирать не стоит. После ссоры с мужем, Дара демонстративно ушла к сыну Глебу, а Шемяка принял гонца мордовского старшины.

— Кирдян помощи просит, — гонец, помня наставления старшины, униженно склонился в поклоне.

Шемяка долго молчал, разглядывая гонца. Кажется, его звали Кичай. Худой, поджарый, он оправдывал свое имя. На вид парню лет двадцать, но может, и меньше. Тут рано взрослеют. Интересно, а он женат?

— Кирдян просил передать тебе это... — парень положил к ногам Шемяки мешок. мПоловец Ансар, повинуясь знаку хозяина, поднял мешок, вывалив на пол меховые шкурки.

— Беда в дом пришла, — заученно произнес гонец. — Враг могучий и жестокий пришел на нашу землю. Многие роды пали под саблями захватчиков, жены и дочери достались победителям. Тяжка их судьба. Но есть те, кто выжил и бросив родной очаг ищет спасения у родичей.

— Беженцы опять пришли? — нетерпеливо спросил Сашка.

— Каждый день идут, — подтвердил Кичай.

— Надо помочь, господин, — зашептал на ухо стоявший рядом Вирдян.

Шемяка покосился на мордвина. Он совсем недавно присоединился к нему. Захватчики вырезали весь его род: стариков, женщин, детей. Вирдян, воевавший под стягами своего князя, когда дела пошли совсем плохо, вернулся домой, а там его ждало пепелище и трупы, истерзанные зверьем: двуногим и лесным. На лесной тропе Вирдян с немногими товарищами повстречал сотню Шемяки. Приняли за татар и решили побить стрелами из чащи. Да не тут-то было. Удальцы Шемяки быстро изловили незадачливых стрелков. Так Вирдян с немногими родичами попал к Сашке.