Страна Беловодье

Глава 1. Неожиданные происшествия.

Опасность! Опасность!

Данила, еще не проснувшись, полоснул мгновенно выхваченным ножом рядом с собой и вскочив, остолбенел. Акинф застыл рядом, глядя выпученными глазами и старательно зажимая рану в животе. Между пальцев у него сочилась кровь, тяжелыми каплями шлепаясь на палубу. В тусклом свете убывшей до последней четверти Луны она казалось черной.

— Я... не хотел, — пробормотал Данила, окончательно растерявшись и чувствуя, как по хребту текут струйки холодного пота.

— Кочкарь, — сказал плачущим голосом Акинф, — он меня порезал.

— Ничего поручить нельзя убогому, — сипло сказал из-за его спины кормщик. Смутная тень отделилась от мачты и надвинулась с дубинкой в руках, превращаясь в громадного человека.

'Поручить?' — взгляд Данилы остановился на валяющиеся у ног Акинфа цепь и мешочек, судя по виду набитый чем-то вроде песка. Такие вещи он знал, не настолько наивен. Хлопнуть по плечу и когда он машинально приподнимется, двинуть сзади, где череп соединяется с позвоночником. Так бьют, усмиряя рабов или отлавливая наивных дурачков, глядя на приближающегося Кочкаря, мимолетно мелькнуло в голове. И цепь для того ушкуйник принес. Даже не пытаясь сделать выпад в сторону могучего бородатого мужика, тот его одной левой заломает, прямо с места кинулся за борт.

Холодная вода вышибла из головы остатки сонной одури и Данила торопливо поплыл в сторону берега, вкладывая в бегство все силы. Сзади доносилась громкая ругань и беготня ног. Выскочил на берег и не сбавляя скорости, кинулся к кустам. На ладье грохнул выстрел и рядом прожужжала злобно пуля, заставив совершить скачок не хуже оленьего в сторону. Он нырнул за первое попавшееся дерево и замер, настороженно прислушиваясь и высматривая темнеющий на реке ушкуй.

Даже в нынешнем паническом состоянии уже достаточно соображал, чтоб не собираться дальше нестись по ночному лесу, не разбирая дороги и с риском переломать ноги. Прямо сейчас они не погонятся, чай смекают, что он унесся далеко и скоро не остановится. Собак не имеется и на борту всего четверо, вместе с раненым. Груз ценный и так просто не оставят. Лихие люди обычно появляются без предупреждения. Тут его затрясло от нервного смеха. И поделом бы было, ограбь их. Нет, ну надо ж так нарваться, уму непостижимо. Не в первый раз ходит Кочкарь мимо их поселка и сроду никто претензий к нему не имел.

Люди, как люди. Ничуть не лучше, однако и не хуже прочих живущих с реки и останавливающихся у них. Неотесанные и богохульники, страшные пьяницы, необузданные гуляки, но это для них с матерью как раз полезно было, пока не переходили определенные границы. Потому что транжиры и не считали каждый медяк, будучи при деньгах. Хвастуны еще, а в общем — обычные парни, нередко рисовавшиеся своим великодушием.

Акинф ему никогда не нравился, какой-то он скользкий и неприятный. Что косит, так это от Господа, да вечно смотрел, будто чего утянуть не прочь. Но кормщик был человек слова и всегда его держал. Любую вещь при необходимости привезет и не столь много сверху попросит. Да и остальные нормальные речники. Никогда всерьез не цеплялись, а что врали красно, так кто на реке не врет? Особенно под третью кружку. Не пива, естественно, а нормальной горилки. Ладейщики ж от простого пива ржавеют внутри и скучнеют. А как кружку крепкого хлебного употребят, тут и выплескиваются подвиги и приключения в огромном количестве. Ведь знал же головой, все чушь. Жизнь гораздо хуже и неприятнее, а тут развесил уши.

Ну как же, практически свой. Вместе идем и он на равных с опытными ушкуйниками. Дорога достаточно опасная, гридни с князьями здесь не водятся, а и встретятся, так не долго им обчистить проезжего человека. Жаловаться некуда и некому. За водопадами люди вольные и закона не чтут. Точнее очень избирательно и по мере сил. Еще помимо всяких разных в лесах немирные сеземцы попадаются. Вот и ходят сторожко, становясь на якорь посреди реки и держа одного человека на страже до утра.

Тебе Данила и урок, как считать себя один из них, чтоб им всем в горле кровь колом встала. Черт, черт, напряжено прислушиваясь к голосам, доносящимся с ладьи, думал. В ночной тишине по воде они разносились достаточно далеко, но ничего толком не разобрать. Ругаются по-черному. Кажется Акинф кончается. Туда ему гаду и дорога. Жаль клыки на память не возьмешь. Все ж первый мой покойник. Надо обязательно к батюшке зайти и попросить отпущения грехов, как к людям попаду. Почему ж слухов никогда не было?

А может потому, что не от всех избавлялся хитрый Кочкарь? Кого и честно довозил и тот весточку присылал со временем. А кто исчезал бесследно, так вроде и не его вина. Все равно странно. Раб из словен сразу в глаза бросаться станет. Можно конечно язык отрезать, с содроганием догадался, но если не в шахту, рано или поздно у людей могут появиться вопросы. Тем более я и писать умею, а пальцы отрубать совсем уж ни в какие ворота. Работать тогда чем? Не понятно... Совсем не понятно...

Изгоям такой тоже не особо нужен. Он ж не мастер, какой великий, чтоб держать на привязи, пусть кое чего и может. А обычного парня покупать за золото, так лес велик. Убежать недолго. Проще предложить в род войти. Не то... Совсем не то... Шахты серебряные остались на западе. Да и железо со свинцом и серой тоже в горах добывают. А возле Нового Смоленска про них никто не слышал. Золото? Так там монастырь всех давно подмял и хватает без сомнительного раба трудяг.

Черт! А кто вообще сказал, что мы туда идем? Кочкарь. Ну-ну. Ведь чуял, нам южнее надо, а он все заливал про извилистое русло.

Ну да, на Дону вырос и не удивить, что на одном участке своего течения он тянется в два-три раза больше, чем идти по прямой. Конечно странно, что последние пять или шесть дней река стала абсолютно безлюдной. Это если в день по течению нормально 50-60 верст, так жуть куда отмахали от обжитой местности. Мелькали бесконечные повороты, лесистые холмы, менялось все кругом постоянно и ежеминутно ждешь новые чудеса. Впереди ждут заманчивые дали...

Почему он должен был сомневаться в словах опытного знатока, тем более и остальные ничуть не изумлены. Им и раньше попадались лишь жалкие маленькие хутора и еще более убогие бревенчатые хижинки. Земли пока хватало и за водопадами и сюда, кроме охотников и изгоев с еретиками, мало кто уходил. Берега вопреки отцовским ожиданиям заселялись спокойно и неторопливо. Единственным местом, имеющим право называться городом в ближней округе, оставался Новый Смоленск.

Прошло добрых семьдесят лет с выхода за водопады, но на берегах Дона по-прежнему отсутствует сколь нибудь многочисленное словенское население. Земли и без того хватает в прежнем Беловодье, в долине, приморье и на юге, чтоб уходить сильно далеко в глубь лесов. Единственная серьезная попытка захолопить мужиков, предпринятая Олегом Проклятым, закончилась немалой кровью и обезлюденьем приморского края с массовым бегством крестьян за хребет в долины. Пришлось собирать княжеский съезд и отменять новые постановления, прикрепляющие к земле. Иначе могло оказаться, что неким править и отсутствуют работники.

Люди уходили в межгорье и никакие меры, даже самые страшные, не помогали. Скорее вызывали озлобление и массовое сопротивление, в результате которого многие княжеские рода пострадали. Будь на востоке некий опасный враг, может что и вышло бы, но немногочисленные самоедские племена вытеснялись без особых усилий. Да они по большей части и не имели ничего против пришельцев. Лес огромен, места много словене принесли много полезного, начиная с хлеба, лошадей и коров и заканчивая железом с горилкой.

Впрочем и у местных пришельцы позаимствовали множество сельскохозяйственных растений и вовсю употребляли их в пищу. Хотя самоеды полей не держали, всего лишь маленькие огороды и то в основном опять приморские и горские племена. В лесу проще жить охотой, но очень быстро семеземцы оценили рожь, соль, ткань и тем более железные инструменты.

Вобщем не удивило отсутствие людей по дороге и не насторожила длительность путешествия. И только то самое пресловутое не существующее у нормальных людей чувство вовремя подняло. Иначе наверняка бы закончилась его жизнь не лучшим способом. Данила вздохнул и уселся рядом с деревом, продолжая смотреть за ладьей и уплывая в воспоминания. Тогда тоже началось с внезапного пробуждения.

* * *

Страха не было, но он твердо знал: надо срочно уносить ноги. Даже о причине в курсе. Угроза надвигалась со стороны реки и это почти наверняка Олекса. Как в скоморошьей байке, муж вернулся раньше времени. Только вряд ли это выйдет смешно, когда разъяренный хозяин баркаса примется гоняться за ним с топором. Разве для соседей тема для пересудов и смешочков. А ведь погонится обязательно и положа руку на сердце, в своем праве. Значит, самое умное, не давать повода.

Данила соскочил на пол и принялся торопливо натягивать разбросанные одежки. Мария подняла разлохмаченную голову с подушки и сладко улыбнулась, будто не замечая своего абсолютно голого тела. Зато он с трудом отвел глаза. И вроде бы после сегодняшней ночи ничем женщина его удивить не могла, все эти приятные на ощупь и вкус богатства он обследовал досконально, но так явственно от простого движения снова прозвучал призыв, что кровь бросилась в голову. Да и не в не одну.

— Ты это куда? — спросила женщина хриплым со сна голосом.

— Домой, пока не хватились, — рассказывать о предчувствии очень не хотелось. Наверняка смеяться станет. Олексе еще дня два болтаться по воде, не меньше.

— Фроська что ли заметит?

— Ты мать не трогай! — сразу зверея от откровенного намека, возмутился Данила.

— Да я ничё, — лениво сказала она, — садясь на кровати и потягиваясь, так что груди торчком встали и нахально уставились на парня, мешая нормально дышать. — Но кто ж крышу починит?

Вот с этого все и началось. С абсолютно невинной просьбы подсобить. Сначала дверь в хлеву поправить, потом печь проверить чего дымит, а там и до крыши дошло.

До него с огромным запозданием дошло, что все это было не просто так. И попадаться Мария ему стала последнее время постоянно на дороге, заговаривать с шуточками и откровенными намеками. А уж вчера вечером только что прямо на шею не вешалась. Уж как вилась рядом, то бедром, то рукой будто невзначай коснется. Ну он в конце концов не железный. Не выдержал. И очень глупо о том жалеть. Мария баба красивая и не старая. Как в церковь идет принаряженная, на нее многие поглядывают. Мужики облизываются, бабы хмурятся.

А с Олексой ей не повезло. Вечно хмурый, пьет, бьет и хозяйство на жену свалил, а сам то на рыбалку, то на охоту. Лишь бы дома не сидеть. Чего ему с такой женщиной не хватает, уму непостижимо. Сладкая как мед и так и плавится под руками, горя желанием. Не настолько он соскочил с ума, чтоб не понимать насколько повезло с первой. С девками в кусты шляться в момент обженят, да и все здешние наперечет. Такого счастья ему не надо. А здесь само в руки пришло и многое узнал. Блаженство она дарила с охоткой и он не прочь продолжать хоть каждый вечер, пусть и трижды грех с замужней бабой баловаться.

— Обязательно закончу, — твердо пообещал. — И сверху, и снизу, — она хихикнула, — и сзади. Все что твоей душеньке угодно. Только делу время, потехе час. Соседям на глаза с утра попадаться не след.

— Ты обещал, — поманив к себе, сказала и впилась в губы поцелуем, когда Данила приблизился. Он отстранился с трудом, почти оттолкнув горячее женское тело. Время стремительно уходило и пора драпать со всех ног. Никогда раньше так четко предчувствие не проявлялось.

— Только позови, — сказал уже от двери, подхватывая ящик с инструментами.

Выскользнул наружу в темноту, слабо подсвеченную звездами и прислушался. Сейчас выйти через ворота, прямо напороться на хозяина. Если, конечно, тот идет домой. Проверять и нарываться не тянуло. Лучше уж через забор. Сам жердины сегодня устанавливал, сам и выбьет.

Как по заказу через самый краткий срок зазвучали уверенные шаги босых ног. Совсем иначе звучит, чем в обувке. Взрослые обычно не гуляют так. Это детишки бегают до самых холодов на лысую ногу. А мужикам не солидно. Или когда даже на обычные сапоги нет.

Нырнул за угол и замер под окном. Слава богу, собаку не держат, а то бы разбрехалась. Вот их 'Зубастик' моментально нашел бы чужака и поднял шум. Двор пес считает своей личной собственностью и когда были постояльцы, страшно злился.

Ну так и есть, на стук калитки. Пришел. Шаги по крыльцу.

— Вернулся? — спросила Мария томно.

Звуки из полуоткрытого окна доносились хорошо. Черт, они даже нормально не закрылись, прежде чем свалились в постель.

— Ага, — бодро ответил Олекса.

Видеть Данила ничего не мог, но очень ясно представил, как она замерла от неожиданности. Муж принялся что-то рассказывать о неудачном улове. Огромный сом порвал сеть и уволок с собой. Чем-то он при этом гремел, шумел. Не то бросал на пол какие то предметы, не то еще какой-то ерундой занимался. Главное ничего не почуял и можно сваливать.

Тут он замер, пораженный. Впервые дошло, а как он узнал про возвращение Олексы? Никогда ничего подобного с ним раньше не происходило. Даже когда отец умер, спокойно купался с ребятами и радовался, что удрал от нудных уроков батюшки. Ничего не стукнуло.

И ведь не ошибся! Ладно — это можно и позже обдумать. А пока тихонько домой.

'Зубастик' ожидаемо обнаружил его сразу, не позволив дойти до порога. Умчался и приволок задавленную крысу, похвастаться. Пес уже в возрасте и не особо красив, низкие лапы, длинное туловище, но охотник непревзойденный и передал свои замечательные качества множеству щенков. У женской половины собачьего общества пользовался немалым уважением, регулярно побеждая в драках даже более крупных псов. Но важнее всего для него была охота. И если не в лесу, так в личном хозяйстве. Домашнюю живность давить запрещено и это он усвоил давно. Потому ловит постоянно крыс и притаскивает на глаза хозяевам, требуя одобрения. Пришлось наклониться и почесать между ушей, выражая довольство и уважение.

Под кронами огромных орехов, стоял тесаный пятистенок с крытой галереей и примыкающей необъятной кухней. Двор был обнесен частоколом, за которым торчала крыша коптильни. С улицы незаметны хозяйственные постройки, ведь изначально их жилище задумывалось как приют для странников, но уже не первый год еле сводили концы с концами. Не зря он был по первой просьбе готов помочь соседу. Денег за такое не давали, однако в их поселке никто не гнушался брать продуктами, дровами или еще какими вещами за услуги.

— Мальчик вырос, — сказал женский голос, — с отчетливой насмешкой, стоило переступить порог родного дома.

Темное лицо их старой рабыни, всю жизнь прожившей с семьей и каждого из детей кормившей, поившей и воспитывающей, иногда достаточно тяжелой рукой, без освещения почти незаметно. Одни белки глаз выделяются. Чужому недолго и испугаться, впервые такое обнаружив. Парень не удивился. Старуха частенько не ложилась спать, дожидаясь возвращения. Правда обычно так поздно он не гулял, не предупредив.