Хроники Бейдевинда

ХРОНИКИ БЕЙДЕВИНДА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПРЫЖОК

Все нижеизложенное является плодом моей фантазии и не имеет никакого отношения к реальности.

Совпадения имен и событий совершенно случайны.

Исторические факты перепутаны и извращены.

(Автор)

ПРОЛОГ

— Только бы не подвернулась нога. Только бы не подвернулась нога. Сержант милиции Петр Сазонов не чувствовал ни усталости ни боли, только страх, что коленная чашечка выскочит со своего положенного места и он упадет, корчась от боли, не в состоянии бежать дальше.

Ранение, а точнее травму, он получил уже после Победы. 24 июня какой-то фриц, несогласный с безоговорочной капитуляцией, выстрелил из фаустпатрона по их полуторке. Ребята погибли. А Петра выбросило из машины, да так удачно, что даже без контузии. Только приземлился скверно — нога попала между обломков разбитого артиллерией дома и связки коленного сустава не выдержали. Так что все четыре прошедших года он на своей шкуре ежедневно испытывал суть унизительного выражения — 'слаб в коленках'.

Вот и сейчас, догоняя какого-то парня, пытавшегося избежать проверки документов, Сазонов постоянно думал о ноге. Боязнь подвернуть колено делала его неутомимым, не обращающим внимание ни на что другое.

Погоню приостановила большая лужа посреди улицы. Еще вчера Петр сказал дворнику расплескать ее. Нет, как о стенку горох. Не рискуя попасть ногой в какую-нибудь невидимую из-под воды выбоину, он обежал ее. Парень тем временем исчез из видимости.

Сазонов понимал, никуда беглецу в такой странной одежде не деться. Не он, так кто-нибудь другой задержит, и, наверняка, уже сегодня. Иностранец наверно. Непонятно только, что ему нужно здесь, на окраине Москвы. Проклиная про себя нерадивого дворника, Петр прислушался, вроде тихо. Надеясь, что беглец не сбежал, а притаился, он осторожно пошел вперед.

Шум разваливающегося дровяника точно указал место. Матренкин двор. Это ж надо, единственный участок с большим забором и колючей проволокой, чтобы яблоки не воровали. И парень вломился именно туда. Не его сегодня день, не его. Зато Сазонову в плюс. Пусть теперь товарищ майор попробует сказать, что Петр почти инвалид.

Милиционер вынул пистолет из кобуры и, прихрамывая, пошел к дому. Вот в окне показалась и Матрена, пальцем показывая, где находится нарушитель. Сазонов благодарно кивнул ей в ответ и тихонько обошел дом. Зайдя с фланга, он увидел беглеца.

Им оказался мужчина лет тридцати, а то и моложе. Тяжело дыша, тот бессильно лежал на рассыпавшихся дровах. Точно не спортсмен. Пробежали всего ничего, и километра не наберется.

Петр подошел ближе, наконец-то он смог как следует рассмотреть так насторожившую его, непривычного фасона и цвета одежду.

Какие-то выцветшие и полинявшие брюки светло-синего цвета, да еще обляпанные белыми пятнами, такая же куртка. Все в медных заклепках. На ногах что-то типа чешек. Иностранец явно не из богатых. Зато сумка хорошая. Даже не сумка — баул. Большой, из отличной, сразу видно крепкой такни, круглый поперек, с большой белой надписью ADIDAS.

Отдышавшись, молодой человек перевел взгляд на приближающего милиционера и на чисто русском языке, без малейшего акцента, произнес.

— Отведите меня к своему начальству. У меня есть очень важная информация.

Это резко меняло дело. Все оказывалось куда серьезнее, чем представлялось Сазонову еще минуту назад.

Наведя на задержанного пистолет, милиционер сделал знак Матрене, чтобы вышла. Пожилая женщина осторожно показалась из-за двери.

— Веревку тащи. Вязать надо. Похоже шпион.

1

Тридцать, сорок, пятьдесят, пятьдесят. Стрелка гальванометра застыла на месте. Не больше пятидесяти. Сергей Федоров, двадцативосьмилетний физик, работающий на атомном проекте, не выдержал и постучал ногтем по стеклу прибора. Нет, не залипла. Чтобы окончательно разочароваться он посмотрел на лаборанта.

— Павел, соединение с индикатором мощности точно нормальное?

Сергей понимал, это бессмысленно. Это понимал и Павел. Тем не менее, он быстро выбежал в соседний кабинет и тут же вернулся.

— Там нормально. Контактит.

Две недели работы. Все, что они насчитали с Андрюшкой Сахаровым в Москве, шло псу под хвост. Теория не сходилась с практикой. Значит, решать придется экспериментально. А это, как минимум, еще две недели работы.

Впрочем, оставалась надежда на Курчатова, может он подскажет. Федоров живо представил себе сцену в Физическом институте. Они с Андрюшкой и Старик — партийная кличка сорокашестилетнего Курчатова в их коллективе кому до тридцати. Старик вещает, Андрей восхищается.

Надо быть очень наивным человеком, типа Андрея, чтобы не понять, Старик узнаёт ответы. Узнаёт их, вероятно, от американцев, точнее наших разведчиков, работающих там. Янки всё это уже решили. Так что вопрос — ответ.

А вот с термоядом завал. Чего не спросишь, решения нет ни через неделю, ни через две. Первопроходцы или первопроходимцы, как назвал Сергея Тамм, уже мы. Все-таки Андрюшка глуповат, что за все это время так этого и не понял. Хотя, физик способный, а больше от него и не требуется.

Федоров перевел взгляд на Павла, тот смотрел на него с нескрываемым не то, чтобы восхищением, но почтением уж точно. Хоть это приятно.

Неожиданно в лабораторию постучали.

— Кого черт принес? — громко поинтересовался Сергей. Гость должен понять, что дела не клеятся и задерживаться здесь с какими-то праздными разговорами ему нет смысла, а по делу заходить некому — все близкие по теме сейчас в Москве.

Посетителем оказался новенький майор из группы обеспечения. На форму накинут белый халат, неуверенность в голосе.

— Сергей Валентинович. Телефонограмма из Москвы. Вас срочно вызывают. Самолет уже ждет.

Федорову нравилось, когда его называли по отчеству, хоть он это и скрывал. Да не просто скрывал, а запрещал себя так называть, хотелось быть демократичным. С тем же Павлом, с майором этим, который его еще и боится.

Впрочем, понятно, одного слова Сергея будет достаточно, чтобы офицер оказался на следующий день там, куда Макар телят не гонял. А у него семья, вон кольцо на пальце блестит.

Военное руководство проекта уважало Федорова, больше чем кого-то бы ни было из научного персонала. Биография располагала. Фронтовик, начавший войну добровольцем-ополченцем под Москвой, затем старший лейтенант в дивизионе гвардейских минометов, в простонародии называемых 'катюшами', отозванный прямо с передовой 1943 года по флеровскому призыву в атомные лаборатории.

Сергей подошел к майору и пожал ему руку.

— Спасибо. Отправляюсь немедленно.

Отдав воинскую честь, вояка быстро ретировался.

Что касалось работы, то командировка была очень некстати. Тема буксовала, и конца-края ей было не видно. Федоров перевел взгляд на лаборанта.

— Павел, ищи Трунева. Вместе работайте с контрольными точками. Будет ныть, скажешь, что Федоров тоже теоретик и ничего, жив пока. Если Игорь Васильевич не поможет, то сам видишь, завал полный. А гарантии, что он разберется, нет.

Дав ценные указания и взглянув напоследок на непослушный прибор, Сергей спустился к уже ожидавшей его машине. На аэродром.

2

За все свое пребывание в славном городе Саров, в будущем известном как Арзамас-16, месте создания советского ядерного и термоядерного меча, Федоров никогда не удостаивался чести лететь в одиночку. Такое было впервые.

Летчиков же это нисколько не смутило. Еще бы, любой дворник в СССР знал — своя атомная бомба сейчас важнее хлеба, чтобы опять не повторился 41 год, но уже с другим финалом, не менее беспощадным и куда более скорым. Тем более ценны люди, делающие ее.

Сбросив с кресла пассажира парашют (пилоты головой отвечали за Сергея, и в случае аварии были обязаны любой ценой десантировать его живым и здоровым), Федоров устроился поудобнее и кивнул экипажу. Он готов, можно лететь. Настроение немного улучшилось, прямо как мультимиллионер какой-то.

Причина срочного вызова была ясна ему с самого начала. Со Стариком что-то случилось. И Сергею придется его заменить. Никаких других разумных объяснений просто не было. Другой вопрос — что именно?

Снят с руководства проекта — вряд ли, все практически готово. В этом году точно взорвем. Арестован из-за каких-то внутренних разборок — тоже вряд ли. Они все-таки не генетики какие-нибудь. Капица открыто послал Берию, так его за это только из Специального Комитета убрали, а они с Курчатовым фигуры равнозначные. Оставалось одно, в смысле два — серьезно болен или уже умер. Точно, ведь в прошлом году, на реакторе, он схватил большую дозу. Значит, не обошлось.

— Товарищ ученый, сейчас трясти начнет.

Голос пилота оторвал Федорова от грустных мыслей. Тряска всегда ему нравилась. Прямо как аттракцион какой-то. Вволю натрясясь, Сергей начал думать о том, как изменятся его обязанности. Самое мерзкое — придется напрямую работать с Берией.

Федоров мог назвать даже точное число, с которого он невзлюбил Лаврентия Павловича — 25 декабря 1946 года. В тот день они впервые запустили реактор. И вместо того, чтобы поздравить Курчатова с победой, Берия угрожающе спросил — Кто ваш преемник? — и подмигнул Сергею, будто тот мечтает занять место Старика. Мерзкий мужик.

Да и остальные занятия будут не лучше — придется оценивать правильность полученных разведкой материалов, заниматься постановкой задач для этой самой разведки. Разбираться в кляузах и доносах друг на друга. А если учесть свой возраст — двадцать восемь лет, и то, что придется руководить и пятидесятилетними. Нет. Надо отказываться. Ни житья, ни работы не будет. Да не так уж и жалко, единственный плюс — находиться будет в Москве, а не в уже обрыдшем ему Сарове. Но это того не стоит. В общем, как привезут его сегодня, так завтра и увезут. А сегодня он обратно, хоть убей, не вернется, надо же один вечер как человеку провести, раз уж возможность подвернулась.

Неожиданно в голову пришла мысль почему-то никогда не посещавшая его раньше — а ведь это сами американцы передают нам секреты. Федоров не мог поверить, что нация, грамотно уничтожившая коренное население, сформулировавшая доктрину Монро и так удачно влезшая в обе мировые войны не умеет хранить свои тайны.

Какая-то сила, там, за океаном, заставляет национальное правительство предавать свою страну, передавая бесценные данные потенциальному противнику. Он не пионер, чтобы поверить в обеспокоенных западных ученых и прочих людей доброй воли. Нет, в них он верит, но передавать подобную информацию в таких объемах, без контроля спецслужб, невозможно.

И ведь данные точные, не дезинформация. Все подтверждается экспериментально, экономя стране Советов миллионы, если не миллиарды рублей, а главное — время. Хотя цель благая — будет у обоих, никто и не начнет. Если, конечно, у них действительно только эта цель.

В неудобном самолетном кресле, да еще после тряски, заболела спина, и Сергей лениво потянулся. Все-таки в МИДе, наверно, интересно работать, если, конечно, они там такие вопросы решают. Разведке, которая однозначно решала подобные задачи, он не завидовал — слишком рискованно. Вкус опасности и страха Федоров хорошо узнал на фронте, и он ему активно не понравился.

3

Долетели и приземлились в штатном режиме. Даже тряска была, в общем, штатная. Редко когда в полете обходились без турбулентности.

На давно знакомом военном аэродроме его ждала новенькая американская машина с милицейским сопровождением. Подойдя ближе, Сергей с удивлением увидел над радиатором профиль Кремля с красной звездой. Это было здорово. Все-таки страна восстает из пепла войны. И как. Даже мысли не было поначалу, что это наше. Понятно, что дизайн и конструкцию сперли. Автомобилестроители, как и атомщики, не терялись. Но ведь сделали на своих заводах.

Заметив интерес Федорова к автомобилю, стоящий рядом мужчина быстро отрекомендовал.

— Новая. ЗиМ. Еще в серию не вошла. — Потом спохватился и выпалил. — Здравствуйте, Сергей Валентинович. Лаврентий Павлович ждет вас.

Сергей грустно кивнул. Подтверждалось самое худшее. Не во вторую лабораторию и не в Физический институт, а прямо к Берии. С Игорем Васильевичем точно что-то случилось.

Сопровождающий, тем временем, не переставая, расхваливал машину.

— В своем классе, вещь выдающаяся. Победа и рядом не стоит — ни по надежности, ни по комфорту.

— Победа попроще классом будет, — сухо отрезал Сергей, давая понять, что не настроен на разговор.

— Извините, я думал вам интересно, — виноватым тоном произнес мужчина.

Через пятнадцать минут, в полной тишине, по освобождаемой милицейской машиной трассе, их кортеж подъехал к резиденции Берии.

Федоров, при всей своей очень неплохой спортивной форме, даже не успел сам открыть дверь автомобиля. Несостоявшийся собеседник уже обежал машину и успел сделать это первым. Сергею оставалось только выйти.

Неожиданно, разговорчивый сопровождающий оказался профессионалом экстра-класса в своем деле. Такие способности сделали бы честь если не дворецкому самой английской королевы, то уж какого-нибудь лорда точно.

Впрочем, на этом Британия и кончилась. Здание было однозначно советским, с уймой бдительных охранников весьма далеких от этикета.

4

Проведя личный обыск, или, как это называется более дипломатично, досмотр, Федорова, наконец, допустили до кабинета Лаврентия Павловича Берии — главного координатора атомного проекта в СССР.

Тот же военный, который еще пару минут назад хлопал Сергея по причинным местам, открыл дверь и вытянулся в постойке смирно перед проходящим Федоровым.

В кабинете находились сам Лаврентий Павлович и Старик. Курчатов был жив, здоров и, кажется, даже весел. Широко улыбнувшись Сергею, он направился к нему, протягивая руку для приветствия.

— Игорь Васильевич, подождите, мы же договорились, что я первый. — В голосе Берии звучало какое-то детское удивление и обида, что его не послушались.

Курчатов виновато всплеснул руками и остановился.

Федорова удивили эти странные маневры, но раз план встречи оглашен, придется действовать по нему. Сказав 'здравствуйте' сразу обоим, он направился к Берии.

— Видишь, какая у нас за тебя борьба — засмеялся тот. — И не случайно. Ситуация такая. Органами милиции задержан молодой человек, который утверждает, что родился в 1962 году, а попал к нам из 1991 года. Ну? — глаза Лаврентия Павловича впились в Сергея.

Федоров замер. Что, ну? На шутку похоже, но она явно не к месту. Оглянуться и получить подсказку от Курчатова, Берия всем своим поведением не рекомендует. Старику даже приблизиться не позволил.

— Что у него с собой было?

Лаврентий Павлович кивнул головой и шумно выдохнул воздух. Сергей даже почувствовал неприятный гнилостный запах, шедший у того изо рта.

— Молодец. Догадливый. Пошли.

В конце кабинета, на сдвинутых столах, лежали аккуратно разложенные вещи — от документов до трусов.

— Можно?

— Для того тебя и вызвали, — одобрительно усмехнулся Берия. — Изучай, а мы пока с Игорем Васильевичем на тебя полюбуемся.