Хроники Бейдевинда

ХРОНИКИ БЕЙДЕВИНДА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПРЫЖОК

Все нижеизложенное является плодом моей фантазии и не имеет никакого отношения к реальности.

Совпадения имен и событий совершенно случайны.

Исторические факты перепутаны и извращены.

(Автор)

ПРОЛОГ

— Только бы не подвернулась нога. Только бы не подвернулась нога. Сержант милиции Петр Сазонов не чувствовал ни усталости ни боли, только страх, что коленная чашечка выскочит со своего положенного места и он упадет, корчась от боли, не в состоянии бежать дальше.

Ранение, а точнее травму, он получил уже после Победы. 24 июня какой-то фриц, несогласный с безоговорочной капитуляцией, выстрелил из фаустпатрона по их полуторке. Ребята погибли. А Петра выбросило из машины, да так удачно, что даже без контузии. Только приземлился скверно — нога попала между обломков разбитого артиллерией дома и связки коленного сустава не выдержали. Так что все четыре прошедших года он на своей шкуре ежедневно испытывал суть унизительного выражения — 'слаб в коленках'.

Вот и сейчас, догоняя какого-то парня, пытавшегося избежать проверки документов, Сазонов постоянно думал о ноге. Боязнь подвернуть колено делала его неутомимым, не обращающим внимание ни на что другое.

Погоню приостановила большая лужа посреди улицы. Еще вчера Петр сказал дворнику расплескать ее. Нет, как о стенку горох. Не рискуя попасть ногой в какую-нибудь невидимую из-под воды выбоину, он обежал ее. Парень тем временем исчез из видимости.

Сазонов понимал, никуда беглецу в такой странной одежде не деться. Не он, так кто-нибудь другой задержит, и, наверняка, уже сегодня. Иностранец наверно. Непонятно только, что ему нужно здесь, на окраине Москвы. Проклиная про себя нерадивого дворника, Петр прислушался, вроде тихо. Надеясь, что беглец не сбежал, а притаился, он осторожно пошел вперед.

Шум разваливающегося дровяника точно указал место. Матренкин двор. Это ж надо, единственный участок с большим забором и колючей проволокой, чтобы яблоки не воровали. И парень вломился именно туда. Не его сегодня день, не его. Зато Сазонову в плюс. Пусть теперь товарищ майор попробует сказать, что Петр почти инвалид.

Милиционер вынул пистолет из кобуры и, прихрамывая, пошел к дому. Вот в окне показалась и Матрена, пальцем показывая, где находится нарушитель. Сазонов благодарно кивнул ей в ответ и тихонько обошел дом. Зайдя с фланга, он увидел беглеца.

Им оказался мужчина лет тридцати, а то и моложе. Тяжело дыша, тот бессильно лежал на рассыпавшихся дровах. Точно не спортсмен. Пробежали всего ничего, и километра не наберется.

Петр подошел ближе, наконец-то он смог как следует рассмотреть так насторожившую его, непривычного фасона и цвета одежду.

Какие-то выцветшие и полинявшие брюки светло-синего цвета, да еще обляпанные белыми пятнами, такая же куртка. Все в медных заклепках. На ногах что-то типа чешек. Иностранец явно не из богатых. Зато сумка хорошая. Даже не сумка — баул. Большой, из отличной, сразу видно крепкой такни, круглый поперек, с большой белой надписью ADIDAS.

Отдышавшись, молодой человек перевел взгляд на приближающего милиционера и на чисто русском языке, без малейшего акцента, произнес.

— Отведите меня к своему начальству. У меня есть очень важная информация.

Это резко меняло дело. Все оказывалось куда серьезнее, чем представлялось Сазонову еще минуту назад.

Наведя на задержанного пистолет, милиционер сделал знак Матрене, чтобы вышла. Пожилая женщина осторожно показалась из-за двери.

— Веревку тащи. Вязать надо. Похоже шпион.

1

Тридцать, сорок, пятьдесят, пятьдесят. Стрелка гальванометра застыла на месте. Не больше пятидесяти. Сергей Федоров, двадцативосьмилетний физик, работающий на атомном проекте, не выдержал и постучал ногтем по стеклу прибора. Нет, не залипла. Чтобы окончательно разочароваться он посмотрел на лаборанта.

— Павел, соединение с индикатором мощности точно нормальное?

Сергей понимал, это бессмысленно. Это понимал и Павел. Тем не менее, он быстро выбежал в соседний кабинет и тут же вернулся.

— Там нормально. Контактит.

Две недели работы. Все, что они насчитали с Андрюшкой Сахаровым в Москве, шло псу под хвост. Теория не сходилась с практикой. Значит, решать придется экспериментально. А это, как минимум, еще две недели работы.

Впрочем, оставалась надежда на Курчатова, может он подскажет. Федоров живо представил себе сцену в Физическом институте. Они с Андрюшкой и Старик — партийная кличка сорокашестилетнего Курчатова в их коллективе кому до тридцати. Старик вещает, Андрей восхищается.

Надо быть очень наивным человеком, типа Андрея, чтобы не понять, Старик узнаёт ответы. Узнаёт их, вероятно, от американцев, точнее наших разведчиков, работающих там. Янки всё это уже решили. Так что вопрос — ответ.

А вот с термоядом завал. Чего не спросишь, решения нет ни через неделю, ни через две. Первопроходцы или первопроходимцы, как назвал Сергея Тамм, уже мы. Все-таки Андрюшка глуповат, что за все это время так этого и не понял. Хотя, физик способный, а больше от него и не требуется.

Федоров перевел взгляд на Павла, тот смотрел на него с нескрываемым не то, чтобы восхищением, но почтением уж точно. Хоть это приятно.

Неожиданно в лабораторию постучали.

— Кого черт принес? — громко поинтересовался Сергей. Гость должен понять, что дела не клеятся и задерживаться здесь с какими-то праздными разговорами ему нет смысла, а по делу заходить некому — все близкие по теме сейчас в Москве.

Посетителем оказался новенький майор из группы обеспечения. На форму накинут белый халат, неуверенность в голосе.

— Сергей Валентинович. Телефонограмма из Москвы. Вас срочно вызывают. Самолет уже ждет.

Федорову нравилось, когда его называли по отчеству, хоть он это и скрывал. Да не просто скрывал, а запрещал себя так называть, хотелось быть демократичным. С тем же Павлом, с майором этим, который его еще и боится.

Впрочем, понятно, одного слова Сергея будет достаточно, чтобы офицер оказался на следующий день там, куда Макар телят не гонял. А у него семья, вон кольцо на пальце блестит.

Военное руководство проекта уважало Федорова, больше чем кого-то бы ни было из научного персонала. Биография располагала. Фронтовик, начавший войну добровольцем-ополченцем под Москвой, затем старший лейтенант в дивизионе гвардейских минометов, в простонародии называемых 'катюшами', отозванный прямо с передовой 1943 года по флеровскому призыву в атомные лаборатории.

Сергей подошел к майору и пожал ему руку.

— Спасибо. Отправляюсь немедленно.

Отдав воинскую честь, вояка быстро ретировался.

Что касалось работы, то командировка была очень некстати. Тема буксовала, и конца-края ей было не видно. Федоров перевел взгляд на лаборанта.

— Павел, ищи Трунева. Вместе работайте с контрольными точками. Будет ныть, скажешь, что Федоров тоже теоретик и ничего, жив пока. Если Игорь Васильевич не поможет, то сам видишь, завал полный. А гарантии, что он разберется, нет.

Дав ценные указания и взглянув напоследок на непослушный прибор, Сергей спустился к уже ожидавшей его машине. На аэродром.

2

За все свое пребывание в славном городе Саров, в будущем известном как Арзамас-16, месте создания советского ядерного и термоядерного меча, Федоров никогда не удостаивался чести лететь в одиночку. Такое было впервые.

Летчиков же это нисколько не смутило. Еще бы, любой дворник в СССР знал — своя атомная бомба сейчас важнее хлеба, чтобы опять не повторился 41 год, но уже с другим финалом, не менее беспощадным и куда более скорым. Тем более ценны люди, делающие ее.

Сбросив с кресла пассажира парашют (пилоты головой отвечали за Сергея, и в случае аварии были обязаны любой ценой десантировать его живым и здоровым), Федоров устроился поудобнее и кивнул экипажу. Он готов, можно лететь. Настроение немного улучшилось, прямо как мультимиллионер какой-то.

Причина срочного вызова была ясна ему с самого начала. Со Стариком что-то случилось. И Сергею придется его заменить. Никаких других разумных объяснений просто не было. Другой вопрос — что именно?

Снят с руководства проекта — вряд ли, все практически готово. В этом году точно взорвем. Арестован из-за каких-то внутренних разборок — тоже вряд ли. Они все-таки не генетики какие-нибудь. Капица открыто послал Берию, так его за это только из Специального Комитета убрали, а они с Курчатовым фигуры равнозначные. Оставалось одно, в смысле два — серьезно болен или уже умер. Точно, ведь в прошлом году, на реакторе, он схватил большую дозу. Значит, не обошлось.

— Товарищ ученый, сейчас трясти начнет.

Голос пилота оторвал Федорова от грустных мыслей. Тряска всегда ему нравилась. Прямо как аттракцион какой-то. Вволю натрясясь, Сергей начал думать о том, как изменятся его обязанности. Самое мерзкое — придется напрямую работать с Берией.

Федоров мог назвать даже точное число, с которого он невзлюбил Лаврентия Павловича — 25 декабря 1946 года. В тот день они впервые запустили реактор. И вместо того, чтобы поздравить Курчатова с победой, Берия угрожающе спросил — Кто ваш преемник? — и подмигнул Сергею, будто тот мечтает занять место Старика. Мерзкий мужик.

Да и остальные занятия будут не лучше — придется оценивать правильность полученных разведкой материалов, заниматься постановкой задач для этой самой разведки. Разбираться в кляузах и доносах друг на друга. А если учесть свой возраст — двадцать восемь лет, и то, что придется руководить и пятидесятилетними. Нет. Надо отказываться. Ни житья, ни работы не будет. Да не так уж и жалко, единственный плюс — находиться будет в Москве, а не в уже обрыдшем ему Сарове. Но это того не стоит. В общем, как привезут его сегодня, так завтра и увезут. А сегодня он обратно, хоть убей, не вернется, надо же один вечер как человеку провести, раз уж возможность подвернулась.

Неожиданно в голову пришла мысль почему-то никогда не посещавшая его раньше — а ведь это сами американцы передают нам секреты. Федоров не мог поверить, что нация, грамотно уничтожившая коренное население, сформулировавшая доктрину Монро и так удачно влезшая в обе мировые войны не умеет хранить свои тайны.

Какая-то сила, там, за океаном, заставляет национальное правительство предавать свою страну, передавая бесценные данные потенциальному противнику. Он не пионер, чтобы поверить в обеспокоенных западных ученых и прочих людей доброй воли. Нет, в них он верит, но передавать подобную информацию в таких объемах, без контроля спецслужб, невозможно.

И ведь данные точные, не дезинформация. Все подтверждается экспериментально, экономя стране Советов миллионы, если не миллиарды рублей, а главное — время. Хотя цель благая — будет у обоих, никто и не начнет. Если, конечно, у них действительно только эта цель.

В неудобном самолетном кресле, да еще после тряски, заболела спина, и Сергей лениво потянулся. Все-таки в МИДе, наверно, интересно работать, если, конечно, они там такие вопросы решают. Разведке, которая однозначно решала подобные задачи, он не завидовал — слишком рискованно. Вкус опасности и страха Федоров хорошо узнал на фронте, и он ему активно не понравился.

3

Долетели и приземлились в штатном режиме. Даже тряска была, в общем, штатная. Редко когда в полете обходились без турбулентности.

На давно знакомом военном аэродроме его ждала новенькая американская машина с милицейским сопровождением. Подойдя ближе, Сергей с удивлением увидел над радиатором профиль Кремля с красной звездой. Это было здорово. Все-таки страна восстает из пепла войны. И как. Даже мысли не было поначалу, что это наше. Понятно, что дизайн и конструкцию сперли. Автомобилестроители, как и атомщики, не терялись. Но ведь сделали на своих заводах.

Заметив интерес Федорова к автомобилю, стоящий рядом мужчина быстро отрекомендовал.

— Новая. ЗиМ. Еще в серию не вошла. — Потом спохватился и выпалил. — Здравствуйте, Сергей Валентинович. Лаврентий Павлович ждет вас.

Сергей грустно кивнул. Подтверждалось самое худшее. Не во вторую лабораторию и не в Физический институт, а прямо к Берии. С Игорем Васильевичем точно что-то случилось.

Сопровождающий, тем временем, не переставая, расхваливал машину.

— В своем классе, вещь выдающаяся. Победа и рядом не стоит — ни по надежности, ни по комфорту.

— Победа попроще классом будет, — сухо отрезал Сергей, давая понять, что не настроен на разговор.

— Извините, я думал вам интересно, — виноватым тоном произнес мужчина.

Через пятнадцать минут, в полной тишине, по освобождаемой милицейской машиной трассе, их кортеж подъехал к резиденции Берии.

Федоров, при всей своей очень неплохой спортивной форме, даже не успел сам открыть дверь автомобиля. Несостоявшийся собеседник уже обежал машину и успел сделать это первым. Сергею оставалось только выйти.

Неожиданно, разговорчивый сопровождающий оказался профессионалом экстра-класса в своем деле. Такие способности сделали бы честь если не дворецкому самой английской королевы, то уж какого-нибудь лорда точно.

Впрочем, на этом Британия и кончилась. Здание было однозначно советским, с уймой бдительных охранников весьма далеких от этикета.

4

Проведя личный обыск, или, как это называется более дипломатично, досмотр, Федорова, наконец, допустили до кабинета Лаврентия Павловича Берии — главного координатора атомного проекта в СССР.

Тот же военный, который еще пару минут назад хлопал Сергея по причинным местам, открыл дверь и вытянулся в постойке смирно перед проходящим Федоровым.

В кабинете находились сам Лаврентий Павлович и Старик. Курчатов был жив, здоров и, кажется, даже весел. Широко улыбнувшись Сергею, он направился к нему, протягивая руку для приветствия.

— Игорь Васильевич, подождите, мы же договорились, что я первый. — В голосе Берии звучало какое-то детское удивление и обида, что его не послушались.

Курчатов виновато всплеснул руками и остановился.

Федорова удивили эти странные маневры, но раз план встречи оглашен, придется действовать по нему. Сказав 'здравствуйте' сразу обоим, он направился к Берии.

— Видишь, какая у нас за тебя борьба — засмеялся тот. — И не случайно. Ситуация такая. Органами милиции задержан молодой человек, который утверждает, что родился в 1962 году, а попал к нам из 1991 года. Ну? — глаза Лаврентия Павловича впились в Сергея.

Федоров замер. Что, ну? На шутку похоже, но она явно не к месту. Оглянуться и получить подсказку от Курчатова, Берия всем своим поведением не рекомендует. Старику даже приблизиться не позволил.

— Что у него с собой было?

Лаврентий Павлович кивнул головой и шумно выдохнул воздух. Сергей даже почувствовал неприятный гнилостный запах, шедший у того изо рта.

— Молодец. Догадливый. Пошли.

В конце кабинета, на сдвинутых столах, лежали аккуратно разложенные вещи — от документов до трусов.

— Можно?

— Для того тебя и вызвали, — одобрительно усмехнулся Берия. — Изучай, а мы пока с Игорем Васильевичем на тебя полюбуемся.

Одежда не произвела на Сергея впечатления. Все какое-то пролинявшее, чуть ли не дырявое. Только обувь приятная, на чешки похожа, но с серьезной подошвой. А вот остальное заставляло задуматься.

В первую очередь паспорт. Крупный, на красной обложке золотым тиснением выдавлен герб и надпись ПАСПОРТ СССР. Выдан Куско Сергею Ионовичу 1962 года рождения. Явно не самоделка, уровень полиграфии высочайший.

Рядом визитная карточка покупателя, с фотографией и печатью. Проездной без фотографии. Они попроще.

Деньги с датой 1961 года — фиолетовая двадцатипятирублевка с профилем Ленина и несколько бежевых однорублевых бумажек с гербом. Посмотрел на свет — на купюрах водяные знаки — пятиконечные звезды. Рядом горстка монет разного достоинства, тоже с гербом СССР.

Все незнакомое, но на вид серьезное.

Здоровенный кирпич книги — Джон Рональд Руэл Толкиен 'Властелин колец'. Издательство Северо-Запад 1991 год. Более тысячи страниц.

Сергей полистал том. Грубые черно-белые картинки со сказочными персонажами. Странно, тысяча страниц для детей многовато. Хотя, может они там гении все. Или взрослые поглупели. Любую информацию он всегда оценивал с разных сторон.

Затем цветная фотография на гибком целлулоидном носителе, где Куско стоит у какой-то разрисованной полуразрушенной бетонной стены. На настенном рисунке двое целующихся взасос пожилых мужчин. Вероятно за границей. Надписи на стене латиницей.

Осмотрев и потрогав все, что только можно, Федоров перешел к сумке — интересный материал и отличная молния. Надпись латинскими буквами ADIDAS.

Сергей обернулся к наблюдающим за ним Берией с Курчатовым.

— Это все?

В ответ молчание. Федоров задумался. — Странно конечно. Все это не дешевые поделки, но ничего экстраординарного. Тут нужен не физик, а технолог полиграфического производства. По качеству печати паспортов и денег, может, и можно сказать что-то более-менее конкретное. А так, вещи однозначно доказывающей, что она из будущего нет.

— Нет не все. — Берия первым нарушил молчание. — Игорь Васильевич, покажи.

Быстрым шагом Курчатов подошел к Федорову и протянул ему часы, на которых не было стрелок. Часы, минуты, секунды и дни недели рисовались прямо на стекле. Отобрав часы обратно, Старик нажал пару кнопок на корпусе, и заиграла мелодия, затем вторая, третья.

У Федорова пересохло горло.

— А что внутри, не обманка? — хриплым голосом спросил он.

Курчатов легко снял нижнюю крышку и поднес механизм к глазам Сергея. Не было видно никакой механики. Тогда, на всякий случай, Федоров даже приложил ухо — ни одного движущегося элемента. Наконец Старик нажал новую комбинацию и на циферблате побежали миллисекунды.

Это было уже доказательство. Ничего подобного ни у кого нигде сейчас быть не могло. Взяв в руки крышку, вслух прочитал — Made in China.

— Сделано в Китае и написано по-английски, — хмуро подтвердил Берия.

Сергей лишь кивнул головой. Говорить, что у нас в это же время 'визитная карточка покупателя', он не стал.

— А побеседовать с этим Куско можно?

Лаврентий Павлович, поднес руку к переносице и нервно снял пенсне.

— Нет. Идиоты стали следственный эксперимент проводить. Ходили, водили. Попали на то место и ... На куски его. В фарш. Смотри, — Берия взял с другого стола пачку специально приготовленных для Федорова цветных фотографий.

На них, с разных ракурсов, было снято обезображенное тело человека.

Оправдывающимся голосом, словно считая произошедшее своим личным промахом, Берия добавил.

— Наверно сбежать хотел, вернуться к себе. А может, и правда не помнил. Хорошо хоть все до трусов сняли.

5

Спускались, к ждущему их автомобилю, молча. Пройдя бесконечные посты службы безопасности, вышли к гаражу. Для поездки был подготовлен старенький 'хорьх'. Ни машин сопровождения, ни охраны.

Утром он один, с милицейским эскортом, от аэродрома ехал, а сейчас невзрачная трофейная машина на всех троих. Сергей поначалу удивился, но потом понял — конспирация.

За время скромной поездки, вкратце, обсудили организацию работ. Старшим по тематике назначался Федоров. Несколько дней для личного ознакомления на месте, ну а потом работа, с правом привлекать любых нужных людей, исключая занятых в атомном проекте.

Эта маленькая поправка рассмешила Сергея. Он больше никого практически и не знал. Тем не менее, ограничение вполне логичное, ядерное оружие на сегодняшний день важнее любых, самых многообещающих исследований.

Сам же он, соответственно, прекращал свою деятельность как в группе по разработке водородной бомбы, так и текущую работу на атомном проекте, сосредотачивая все свое внимание на временном парадоксе, если это, конечно, временной парадокс, а не что-либо еще.

6

На самом объекте вовсю кипела работа. При этом, ни один шпион не заподозрил бы что-то особенное в этом районе. Ну, передислоцировали какую-то небольшую воинскую часть, которая готовит себе место пребывания. КПП, шлагбаум, палатки, по периметру декоративно развешена колючая проволока, которая не столько задерживает, сколько дает понять — проход запрещен.

Берия весело посмотрел на Сергея.

— Ну как? — При этом взгляд чекиста продолжал оценивать Федорова. Да так, что тому стало не по себе. Получалось, что весь разговор в машине, с распределением ролей, ничего не значит. Оступись сейчас где-то Сергей и все будет немедленно переиграно. Жестко и без церемоний. Сразу вспомнилось — 'кто ваш преемник'.

— Хорошо. Комар носа не подточит. — Ответно улыбаясь, сказал Федоров. Он решил не подавать вида, что понял, зачем Берия лично привез его и Курчатова на это место. Оценить самому, а так же заставить Старика понять, на что способен его ученик без подготовки. Каков Федоров в деле, через полчаса после вводной.

Бедный Старик, — подумал Сергей, — он ведь постоянно с этим человеком, к которому и на минуту нельзя повернуться спиной, и всегда с вежливой улыбочкой. Сам Федоров так не смог бы. Неслучайно Капица не выдержал — довел его Лаврентий Павлович.

Продолжая мило улыбаться друг другу, все трое вышли из машины. Никто не подбегал, не козырял. Занимающиеся делом военные, казалось, их не замечали.

Кто-то тащил щит с надписью 'Пост N1', кто-то пытался установить прожектор. Конспирация соблюдалась четко. Ни у кого, случайно оказавшегося свидетелем, даже мысли не должно было возникнуть о чем-то экстраординарном — каких-то особых событиях или каких-то высоких посетителях. Просто незначительные райкомовские работники приехали посмотреть, как обустраивается воинская часть на вверенной им территории. Народ и армия — едины!

Неторопливо пройдя КПП, в сопровождении одного рядового, они отправились вглубь лагеря.

7

Место аномалии не выглядело как-то особенно. Только примятая осока с пятнами уже высохшей крови напоминала о недавно произошедших здесь странных событиях. А так трава, цветы, кустики.

Втроем они застыли на месте и замолчали. По тому, как переглянулись Старик с Берией, Федоров понял — пришло время начать проявлять себя.

— Лаврентий Павлович, разрешите поговорить с караулом? — караулом он назвал двух солдат, находившихся поблизости и постоянно наблюдавших за местом. Берия только кивнул в ответ.

Как и ожидалось, никаких видимых изменений не было. Все тихо и спокойно. На вопрос, не пробовали ли они зайти на это место, оба ответили, что нет. Их обязанность самим не заходить и других не пускать.

— Может, уже и аномалии никакой нет. — подсказал Курчатов Федорову. Он хорошо знал, что Берия любит быстрые и эффектные решения. Сережке было необходимо действовать.

Федоров с полуслова понял Старика. Не проходи сейчас этот экзамен на готовность к самостоятельной работе, он бы и близко так не поступил.

А сейчас, выбрав камешек поменьше, он несильно бросил его между пятнами крови.

Это было действие не ученого, и даже не авантюриста от науки. Ведь только один Бог знал, что могло из-за этого произойти. Но обошлось.

Честно пролетев примятую траву, камень просто исчез прямо в полете. Причем, было видно, как он исчезал. На границе камень как бы расплывался по горизонтали, оставляя высоту прежней, а та часть, что уже преодолела рубеж, исчезала из видимости.

— Здесь она, аномалия, — весело ответил Федоров. — Киносъемка нужна будет. — Не желая упускать удачу, он решил продолжить рискованный, и даже безответственный эксперимент. — А теперь проверим границы. Лаврентий Павлович, пусть принесут прожектор.

Караульные бегом бросились исполнять команду. Через минуту прожектор уже был на месте, да только электричество еще не успели подвести.

Это не остановило Федорова. На КПП он заметил новенькие мотоциклы для посыльных.

Неяркий свет фары был виден недалеко.

— Слишком светло, — сказал Берия, не переставая подгонять электриков, возившихся с прокладкой кабеля.

— Ничего, — ответил Сергей, осторожно подкатывая мотоцикл к 'прОклятому месту'. Двигаясь со скоростью пару сантиметров в секунду, он внимательно всматривался вперед, не заехать бы самому в это будущие, или что там за границей зоны.

— Прекрати! — не выдержал Курчатов. — Сергей, ты так попадешь в аномалию — потом Старик повернулся к Берии. — Лаврентий Павлович, так нельзя. Выигрыш минутный, а опасность возрастает экспоненциально. Подождем более мощного источника света.

Берия согласно кивнул и, подняв руку вверх, глухо произнес. — Стоп!

Сергей остановил движение, что, ему больше всех надо? Покрутив, от безделья, руль, он заметил место, где луч преломляется. Часть идет дальше, а часть расплывается и теряется, как тот камень в полете.

— Вот она, левая граница!

8

Нина Степановна Кузьмина гуляла со своей четырехлетней внучкой в одном из московских двориков, когда, с письмом в руке, к ней подошла соседка.

— Нина Степановна, знаете, как наша страна сейчас там называется, — спросила она, протягивая конверт, пришедший ей из-за границы. — ЦИС. На конверте было действительно написано CIS (The Commonwealth of Independent States) или СНГ.

Обсуждая этот животрепещущий вопрос, женщины не заметили, как девчушка заинтересовалась слабым лучиком, выходящим прямо из стены дома.

Подойдя вплотную, ребенок зачерпнул в совок песка и бросил им в этого солнечного зайчика наоборот. Больше ничего сделать с ним она не успела. Бабушка, уже хватившаяся внучки, быстро взяла ее за руку и потащила обратно на площадку.

9

Курчатов и Берия бросились к Федорову. Им не терпелось своими глазами увидеть границу между прошлым и будущим.

Точно, ошибки быть не могло. Часть луча просто исчезала в пространстве. Берия посмотрел на Сергея, подошел и обнял. Все, экзамен сдан на отлично. Ни о каком преемнике не могло быть и речи.

— Принимай хозяйство. Сопрунов!

Берия осекся. В него, из пустоты, была запущена горсть песка. Да так удачно, что попала прямо в пенсне и за него.

Промывали глаза очень осторожно. Курчатов посчитал, что по типу песка можно будет определить, откуда он географически. Поэтому Берия требовал у испуганного фельдшера, чтобы ни одна песчинка не пропала.

Рядом с медицинской палаткой стоял полковник Сопрунов — крупный мужчина лет сорока в форме майора. Он ожидал приказ, который Лаврентий Павлович, из-за диверсии совершенной ребенком из далекого 1992 года, так и не успел отдать.

Несмотря на воспаленные глаза, Берия уезжал исключительно довольный. Полковнику Сопрунову было отдано распоряжение быть при Федорове джином, то есть исполнять любое желание Сергея, остающегося здесь на хозяйстве.

Проводив начальство, Федоров начал продумывать план дальнейших работ. В голову закралась крамольная мысль, что может быть Берия, со своей стратегией, и прав.

Отправь он сюда Федорова самостоятельно проводить исследования, без этого стояния над душой, тот не рискнул бы в первый же день начать проводить активное воздействие на зону. Промучился бы пару дней, пытаясь придумать что-то менее опасное, а потом бы сделал то же самое. Ну, если только камень не бросал бы.

Взять тех же американцев. Ученые, после победы над Германией, не хотели испытывать атомную бомбу, боялись, что цепная реакция распространится на все окружающее. Многие всерьез считали, что взрыв способен вызвать выгорание всей атмосферы планеты. Тем не менее, заставили.

Ради безопасности, правда, подвесили заряд над землей. Интересно, кто это придумал, чей хитрый полковничий мозг доложил, что меры предосторожности от цепного распада планеты и сгорания атмосферы приняты?

После отъезда Берии, в голову ничего толкового не приходило, необходимость пропала. Похоже, гениальные и просто разумные мысли на сегодня выработали свой ресурс. Так что единственной стоящей идеей, после обнаружения источниками света границ аномальной зоны, было попросить Сопрунова достать сапоги и рабочую одежду, а то находиться в поле в академическом костюме весьма неудобно.

Оставив пару офицеров с артиллеристскими буссолями отмечать изменение размеров аномальной зоны, Федоров пошел спать. Утро вечера мудренее.

10

Для Сергея была отведена отдельная палатка. В ней стояла металлическая койка со всеми спальными принадлежностями, тумбочка, пара табуреток и керосиновый фонарь типа 'Летучая мышь'. Затюканные Берией электрики, пока не успели провести свет личному составу.

Сев на краешек койки, Федоров как бы снова очутился на фронте. Точно таким же был тот вечер весной 1943 года, когда его вызвали в штаб. Правда, там был блиндаж, а не палатка.

Сергей надеялся получить назначение на батарею, а оказалось, что его срочно откомандировывают в Москву. Командиру дивизиона пришло строгое предписание — обеспечить старшего лейтенанта Федорова всеми положенными документами и видами довольствия, а так же предоставить сопровождающего для немедленного убытия в столицу нашей Родины город Москву.

Сергея тогда это здорово напугало. То, что дело касается атомного оружия, он понял сразу, прямо в штабе, как услышал про сопровождающего. Неужели оно уже есть у немцев, раз наши, наконец, спохватились?

По прибытии, однако, страхи развеялись. Оказалось, Сталину пришло письмо от лейтенанта авиации Флерова, тоже бывшего физика. Прямо с передовой тот писал о необходимости ввязаться в атомную гонку, приведя косвенные данные, доказывающие, что остальные страны ее уже начали.

Федорову тогда даже обидно стало, он ведь тоже понимал необходимость работы над ядерным оружием, но считал, что докладную какого-то старшего лейтенанта артиллерии никто всерьез не воспримет.

А ведь Флеров оказался по званию даже ниже — просто лейтенант. Конечно, не это письмо было решающим аргументом, но ведь как-то и оно дошло до адресата и, может, оказалось той последней соломинкой, которая переломила хребет верблюду недоверия правительства СССР к возможности создания ядерного оружия.

Кстати, позже они познакомились в Сарове, но близко не сошлись. Вероятно, сказалась почти десятилетняя разница в возрасте.

Предавшись воспоминаниям, незаметно для себя, Сергей задремал.

11

— Товарищ ученый! Товарищ ученый! — Один из ответственных офицеров тряс Федорова за плечо. — Сужение на пять сантиметров.

Федоров вскочил. Не хватало только, чтобы сейчас все исчезло. Услышав стук дождевых капель о ткань палатки, Сергей уточнил.

— Когда сузилось, с начала дождя? — Офицер подтвердил предположение.

Самое вероятное, что в зону аномалии попадают капли, а она как-то завязана на проходящую в нее массу или объем. Потому и уменьшается. Нет, не объем, только масса. Объем давно был бы заполнен воздухом. Продумав все это за доли секунды, Федоров приказал.

— Срочно установить палатку или какой-нибудь навес над зоной. Только ни в коем случае, не попадать туда.

Офицер бросился выполнять приказ, за ним побежал и Сергей.

К счастью, ветра практически не было. Но хоть как-то прикрыть провал от ливня не представлялось возможным. Высота почти 9 метров при ширине чуть более трех. И хоть она постоянно снижалась, ширина прохода убывала еще быстрее. Если дождь не прекратится, существовать проходу не более часа — двух.

Положение спас один из офицеров проводивших съемку, он предложил развернуть по бокам провала ткань так, чтобы вода скатывалась по ней от зоны, а по фронту, наоборот, к ней, дождевые капли потекут прямо в аномалию узкой высокой струей, уменьшая только высоту.

Личный состав разделили на две бригады. Пока одна регулировала уменьшение размера провала, вторая готовила навес — здоровенные футбольные ворота, к верхней перекладине которых прикреплялась ткань одной из палаток.

Когда высота аномалии упала до четырех метров, ворота подняли. Капли дождя перестали попадать в зону.

Обошлось без происшествий. Никто не упал внутрь и не покалечился. Контрольное измерение показало, провал во времени уменьшился более чем вдвое, но ширину в три метра сохранить удалось.

Промокший насквозь Федоров подозвал Сопрунова. Срочно требовалось возводить капитальное строение, максимально закрывающее объект от любых физических воздействий.

— Я обязан доложить товарищу Берии, — невозмутимо повторял офицер. — Никаких строителей, без его команды, я на объект не допущу.

Федоров тяжело вздохнул. Ему оставили не лучшего джина. Хотя понятно, больше людей — меньше секретность.

— Доложите, только быстрее, пожалуйста. Время не ждет, и мы можем, вообще, лишиться всего. Или я сам доложу. Так, наверное, даже лучше.

Что было Сергею особо неприятно, так это то, что полковник все это время простоял под прикрытием своей палатки, издали наблюдая за работой подчиненных и беготней самого Сергея. С таким не сработаться, да и доверять не стоит.

Прослуживший несколько лет у Берии, Сопрунов легко понял ход мыслей своего молодого начальника. Что взять со шпака? Даже не верилось, что Федоров фронтовик, да еще и офицер. Впрочем, у него на гражданке другая жизнь, другие отношения, да и люди другие. Эти атомщики уже при коммунизме живут.

— Сергей Валентинович, немедленно доложу. Только вы зря под дождем бегали. То, что насквозь промокли, никак не помогло работе, а вот если заболеете — это потеря. Я ведь не выходил не из-за того, что считаю ниже своего достоинства. У меня другие обязанности. И без меня есть кому бегать и орать, а тем более без вас.

Услышав все это, Федоров только шмыгнул носом. Полковник продолжил экзекуцию.

— Вот видите, уже простыли. Всяк солдат должен знать свой маневр. Суворов, между прочим. Ваш — думать и беречь здоровье. Вот у меня что-то болит — уже думаю вполсилы. А у меня, между прочим, все ответы на вопросы регламентированы, надо только вспомнить. А у вас? Аномальная зона какой главой в уставе проходит?

Федорова давно так не размазывали. Этот полковник в форме майора был ведь абсолютно прав. И только подбежавший солдат с полевым телефоном спас Сергея от продолжения разговора.

Звонил сам Берия. От него Федоров получил команду потушить все источники света, прекратить любое воздействие на зону и передать трубку Сопрунову.

Тому, в свою очередь, было приказано проконтролировать и, в случае невыполнения, заставить силой исполнить вышеизложенное.

Через несколько секунд весь объект окутала тьма.

12

Пройдя в кабинет Берии на этот раз без досмотра, Федоров посмотрел по сторонам. Курчатова не было.

— Игорь Васильевич занимается тем, чем ему положено. За аномальную зону отвечаешь ты и только ты. — Берия был явно не в духе.

— Я так я, — подумал Сергей. — Так даже проще. Достав из привезенного с собой тубуса листы миллиметровки, с нанесенными на них контурами провала, Федоров без спроса разложил их на столе.

Лаврентий Павлович, как будто не заметил такую вольность, наоборот, подошел ближе, и с интересом уставился на чертежи.

— Вещай.

Федоров подробно рассказал о дожде, реакции зоны на массу, необходимости срочного построения над провалом саркофага.

Слово саркофаг очень понравилось Берии.

— Это ты хорошо придумал, — по-ленински прищурившись, сказал он. — Теперь все работы в аномалии будут проходить под этим грифом. 'Саркофаг'. Согласен?

Федорову было все равно. Его интересовала причина срочной остановки исследовательских работ. Берия же, как будто не понимал этого — стоял и ждал, чего Сергей скажет еще.

Не желая играть в молчанку, Федоров спросил в лоб.

— Лаврентий Павлович, по какой причине нам пришлось остановить все работы?

— По серьезной, Сережа, очень серьезной. — Берия нахмурил лоб, подошел к столу и взял в руку тяжелое пресс-папье.

Увидев, что Федоров с опаской посмотрел на этот маневр, рассмеялся. Такая же реакция была у его домашнего пса. Хоть того ни разу в жизни и не били, тем не менее, какая-то древняя память заставляла собаку с настороженностью следить за непонятными предметами в руке хозяина.

— Спасибо, Сережа, рассмешил. — Берия немедленно положил пресс-папье на место. — Слушай, как ты думаешь, с той стороны наш свет виден?

— Точно не скажу, но думаю, мы демаскируем себя. — Федоров специально применил этот военный термин, давая понять, что уловил суть беспокойства руководства. — Я не могу дать стопроцентной гарантии, что на той стороне территория СССР. Может, конечно, там ситуация и нестабильна по пространству и времени. Но у нас все спокойно. Место не меняется, уменьшение линейно и прогнозируемо. Я вам доложил, как мы по высоте уменьшили провал. Считаю, что выходим на СССР. Интересно, конечно, что даст экспертиза того песка.

Берия только кивнул в ответ. Потом, уставившись в пол, глухо сказал.

— Давай, без доложил. Честно друг с другом. А песок наш, советский. Не волнуйся.

Федоров послушно кивнул головой. Нашел дурака — честно. А потом, как незаменимость пропадет, за эту честность по всей строгости пролетарского правосудия.

Решив сделать первый взнос в новые отношения, Лаврентий Павлович достал из шкафа одну из папок, развязал на ней тесемки и передал Сергею.

— Только осторожно, документ сильно поврежден.

Раскрыв картонку, Федоров увидел сильно обгоревший журнал 'Огонек' за 1991 год. У него замер дух — неужели еще где-то проявилось? Как же изменится мир, если наладится постоянное общение между прошлым и будущим. Представить невозможно.

Пояснение Берии прервало фантазию.

— Милиционер, который задержал Куско, одолжил у него этот журнал. Говорит так, посмотреть. Мы, на всякий случай, провели обыск, так он его в печь. Достали, что осталось. Но и этого достаточно.

Берия взял папку обратно, а Сергею протянул фотографию одной из страниц с подчеркнутым выражением 'преступления сталинизма'.

Посмотрев еще раз на копию, Берия взорвался.

— Они в 1991 году с карточками покупателя живут, и пытаются это на нас свалить. Мы два года назад, в 1947 году карточки отменили, а они что?

Картина прояснилась. Федоров даже не представлял, что существует опасность интервенции из будущего, да еще от своих. Несмотря на фантасмагоричность подобных событий, выглядели они вполне возможными.

— Лаврентий Павлович. Я в течение минуты готов закрыть проход. Пара полуторок с щебнем или песком. Вываливаем в аномалию и все.

Берия нервно засмеялся.

— С песком, чтобы и им глаза промывать пришлось. — Слова Сергея несколько успокоили его.

— То есть ты хочешь сказать, что проход мы уже контролируем? — Лаврентий Павлович не случайно сказал слово 'уже', этим он давал понять, что считает контроль прямой заслугой Федорова. В столь сложной и щекотливой ситуации необходимо было поощрить прямого исполнителя, показать ему, как он ценен для руководства и всего дела.

Федоров не понял второго смысла столь сложно задуманной фразы, да его и мало интересовала похвала Берии. Появилась новая проблема, связанная не только с природой, но и с людьми, хоть и из будущего. Человеческий фактор — в нем Сергей был не силен.

— Скорее его наличие вообще. По наблюдениям, не считая того песка, активности с той стороны мы не наблюдаем. Но они могут быть умнее и тихо ждать нашего хода. Там уже могут сидеть их особисты.

Взмахом руки Берия прервал рассуждения Сергея.

— Были бы умнее, карточек не было бы. Значит так, бери на себя оборону объекта. Что покажется оттуда — засыпай не задумываясь. А так не трогай. Измеряй раз в день как тогда, мотоциклетной фарой и сразу выключай. Никаких прожекторов. Понял?

13

Шум стройки был слышен за километр от объекта, а грузовики так раскатали подъездные пути, что легковушка Федорова еле добралась до КПП.

Конспирацией, которой еще вчера так гордился Берия, не осталось и в помине.

Под руководством Сопрунова уже возведен трехметровый забор, полностью закрывающий возможность увидеть что-либо извне. Темпы строительства были впечатляющие.

Еще более впечатляющим оказался вид изнутри. На ворота, держащие тент, подвесили тяжелые цепи. Их ржавые звенья опускались до самой земли.

— Это мало ли, самолет пролететь попытается, — объяснил свою стратегическую задумку Сопрунов.

Два тяжелых танка ИС-2 с направленными в провал орудиями, стояли на прямой наводке.

— Еще два стрелковых отделения с гранатометами и огнеметами. Ну а если не выдюжим, в полутора километрах развернуты две батареи 'катюш' — накроют все по площади.

В общем, Федоров мог быть спокоен — враг не пройдет. И Сопрунов, на этот раз, явно уж не отсиживался в палатке.

Обойдя в сопровождении полковника линию обороны, Сергей приказал поставить напротив провала две здоровые бетонные плиты и машину с постоянно разогретым двигателем, чтобы она, в случае опасности, обвалила эти плиты в провал.

С точки зрения Сергея, это было куда более эффективно, чем всевозможные танки и катюши.

14

Сталин был не просто потрясен, он был раздавлен докладом Берии. Все, что было сделано, все жертвы и достижения оказались напрасными. Через какие-то 42 года все пойдет прахом.

Еще раз взглянув на крышку электронных часов с надписью на английском языке Made in China, он вспомнил свой недавний разговор с Мао Цзэдуном.

Первого октября этого года тот намеревался провозгласить Китайскую Народную Республику. Получалось, не пройдет и полувека как она падет, и туда снова войдут англосаксы. Да и сам СССР, похоже, будет доживать последние дни.

Желтые глаза вождя исподлобья посмотрели на Лаврентия. Стоит как на похоронах.

— Ну что скажешь, Лаврентий?

Берия нервно сглотнул слюну.

— Товарищ Сталин, нами предприняты все меры против интервенции из будущего. Академик Федоров ...

Сталин задумался, несмотря на распространенность, фамилия академика была ему не знакома.

Берия поправился.

— Наш ученый-физик Федоров нашел способ уничтожить, в смысле закрыть проход. Ждет только приказа.

Сталин уничижительно посмотрел на Лаврентия.

— Пускай будет академик. — Потом вождь замолчал. С кем он остался. И это один из лучших. Все, что может предложить — это уничтожить провал во времени.

— Лаврентий, как думаешь, а мы туда попасть сможем?

Сталин не стал дожидаться ответа. Пожелание более чем конкретное. Пробурчав на прощание:

— Головой отвечаешь, — легким движением пальцев он указал на дверь.

Выйдя из кабинета, Берия бросился к графину с водой, стоящему на столе в приемной. Налил полный стакан и выпил его одним залпом. Перед глазами стояли лица давно расстрелянных Ягоды и Ежова. Не его ли очередь подходит? Теперь ведь у 'отца народов' новый любимец — создатель прославленного СМЕРШа Абакумов.

Это Иосифу Виссарионовичу легко думать о будущем. Здесь в настоящем бы выжить.

15

Сталин действительно думал о будущем. Строка 'преступления сталинизма', напечатанная в 'Огоньке' 1991 года привела его в ярость. Он готов был прямо сейчас, лично, прыгнуть в этот провал, чтобы там, в 1991 году поставить на место бездарных выскочек, как-то влезших на вершину власти в будущем СССР.

Но все надо делать с умом. Сначала то, что зависит именно от тебя. Он сел за стол и взял в руку карандаш. Если ничего не получится с будущим, то пусть хоть потомки удивятся его прозорливости в настоящем.

Редко когда Иосиф Виссарионович так тщательно подбирал слова и выражения, даже проговаривал их про себя. Фраза должна быть хлесткой как удар кнута и запоминаться с первого раза. Наконец, начало было положено.

— Я знаю, что после моей смерти.

Доработав судьбоносное высказывание до конца, Сталин решил изменить год его появления. В будущем не одни дураки могут оказаться. Незачем им знать, что ноги пророчества растут из 1949 года. Кто его знает, может что и сохранится об этом 'Саркофаге'. А там сложат два и два — Сталин знал, но ничего не изменил. И тут получается не предвидение, а глупость и позорное бессилие в глазах потомков. А поэтому, необходим надежный свидетель, который расскажет, что когда-то давно, еще во время войны, Сталин предугадывал будущее, все его взлеты и падения.

На срочный вызов Хозяина, как еще называли Иосифа Виссарионовича приближенные, Молотов прибыл немедленно. Вопреки первоначальному беспокойству, сам Вячеслав Михайлович несколько месяцев назад был снят с поста министра иностранных дел, а жена его была, вообще, арестована, разговор зашел скорее об успехах. Они обсудили контрмеры на возможные провокации при провозглашении КНР, выпили за успех атомной программы.

Под конец встречи, когда Молотов попытался перевести тему разговора на судьбу своей супруги, Сталин напомнил, как в далеком 43 году он говорил — 'я знаю, что после моей смерти на мою могилу нанесут кучу мусора, но ветер истории безжалостно развеет её'.

Так вот, он вынужден быть жестоким, это его долг перед страной и народом. Потомки поймут потом, а вот Молотов должен понять сейчас.

Вспоминая тот разговор, Вячеслав Михайлович задумался.

— Вроде там еще Голованов, маршал авиации был?

Довольный Сталин дружески хлопнул старого товарища по плечу. — Правильно.

Он не сомневался, 'каменная задница', так называли Молотова большевики первого поколения за исключительную работоспособность и канцелярскую усидчивость, придумает, как оставить свои воспоминания о великой эпохе, в которой ему посчастливилось принять самое непосредственное участие. Слишком уж любит он документы.

Прощаясь со Сталиным, Молотов даже не подозревал, что только что получил индульгенцию на все свои прошлые и будущие проступки. За его жизнь и здоровье, с сегодняшней ночи, Иосиф Виссарионович будет беспокоиться куда больше чем о себе.

Выпроводив старого знакомого, Сталин стал обдумывать куда более сложные вещи. Что делать и кого послать?

Ученых — нельзя. С той стороны могут заметить исследования и попробовать подкорректировать историю. А вместе с ней и конкретно его. Все придется делать тихо, незаметно. Ни в настоящем, ни в будущем не оставляя ни следов и ни свидетелей.

Марксистов-теоретиков, способных создать новые партийные ячейки? Нет, он слишком хорошо помнил первые послереволюционные годы. Сколько богатств царской России через них было отправлено на разжигание мирового пожара, а сколько дошло по назначению? Треть. Остальные просто присваивали драгоценный груз и сбегали в Америки и Канады. Да взять даже самых верных. А ну как согласятся с найденной в будущем ошибкой в марксистских расчетах? Немедленно перебегут к победителям, причем, очередной раз уверенные в своей правоте, его же дерьмом обливая.

Фанатики? Тоже нет. Все эти Мехлисы слишком дорого обошлись на войне. А там они даже не фигуры. Не смогут ни сориентироваться, ни приспособиться. Или их разоблачат на следующий день, или, еще вернее, в психушку отправят, где им самое и место.

Нет. Нужны ребята в погонах. Для тех, кому Родина не пустой звук. Им плевать на все теоретические ошибки, важно унижение страны перед всякими Америками с Англиями. Отсиживаться не будут.

Сталин потянулся. Опять ставка на военных. Именно на рубак. Спецов из внешней разведки отправлять нельзя. Слишком приспособляемы и способны годами 'лежать на дне'. Так и пролежат без указаний из центра.

А может самому? Сколько людей сможет пройти? Берия говорил о дюжине. Сталин представил себя, семидесятиоднолетнего старца, в окружении личной охраны, доказывающего там, что он и есть Сталин. Или взять с собой того же Молотова? Представив идиотизм ситуации, Вождь вслух засмеялся. Вроде не дурак, а какой бред в голову лезет.

А вот если целый кремлевский полк? Да так, чтобы там, в 1991, дедов и прадедов их внуки и правнуки узнали. Это уже будет явление спасителя свыше. Даже попы в колокола забьют о новой Мессии.

Мечты, мечты. Но ученого все-таки тоже надо отправить, вдруг найдет способ наладить сообщение. Ну и советников по экономики и политике, даже за счет военных. Тоже не помешают, пока он исследовать с той стороны будет.

16

Берия немедленно приступил к выполнению поставленной перед ним задачи.

Он лично передал руководителю СпецНИИ, академику Арзубагову, вещи этого проклятого Куско. Знать о будущем надо было как можно больше.

— Изучайте под микроскопом каждый кусок дерьма с его трусов. Ищите, что, откуда и можем ли мы нечто подобное повторить, — так напутствовал Лаврентий Павлович своего старого и доверенного подчиненного.

Лысый череп Арзубагова покрылся испариной, а глаза заблестели как у сумасшедшего, когда он понял, что рассказ о пришельце из будущего это не шутка.

Не напрасны были труды его, наконец, и заслуженно, он получал то, за что каждый настоящий ученый отдал бы свою правую руку.

Все свои силы и силы своих лабораторий академик незамедлительно перевел на изучение полученных вещей.

Если на этом участке Берия был спокоен — по крайней мере, здесь понятно, что делать. То со всем остальным одни вопросы.

Жаль Курчатова не привлечь, атомный проект все же важнее. И так забил ему голову этой аномалией — нужно было узнать, кто способен справиться с такой задачей кроме него. Тот и порекомендовал Федорова.

Сергей был Берии симпатичен, он видел его ум, хватку и разумную храбрость при общении с вышестоящими. Не подобострастен, но и не нагл, знает свое место в общей иерархии. Не ищет личной выгоды, не пытается стать незаменимым. Не подсиживал Курчатова, как некоторые его коллеги, хотя все возможности для этого были. И главное — видел жизнь — фронтовик, офицер. Не чистоплюй выросший в парниковых условиях, как многие молодые из нынешней научной братии.

— Значит Федоров, — вслух сам себе сказал Берия. Рука его легла на трубку телефона.

— Вызовите ко мне на совещание Федорова. Немедленно.

17

Приказ срочно явиться к Лаврентию Павловичу застало Сергея на так называемом объекте 'Саркофаг'. В связи с запрещением активного воздействия на аномальную зону, Федоров откровенно бездельничал.

Он просто не знал, что делать дальше. Расчеты, увязывающие попавшую массу с уменьшением размера зоны, проведены весьма приблизительно. Для более точных вычислений необходимы эксперименты, которые строжайше запрещены.

Больше всего Сергея беспокоило отсутствие реакции с той стороны. Теоретически, после этого, неизвестно откуда взявшегося песка, так неудачно попавшего в глаза Берии, к ним, из будущего, должна была бы забрести хотя бы кошка, не говоря про каких-нибудь насекомых.

И если раньше мелких тварей могли не заметить, то сейчас, после возведения 'саркофага', а на самом деле большого сарая с идеально чистыми полами, фиксировался бы даже занесенный ветром песок, которого тоже не было.

Создавалось впечатление, что и с другой стороны построено подобное сооружение. И люди из будущего ждут уже действий от них.

Всеми этими сомнениями Федоров поделился с Берией, надеясь получить хотя бы одну монетку из наследства оставшегося от Куско. Ему хотелось своими глазами увидеть реакцию аномальной зоны. Будет ли отторжение возвращаемого в будущее предмета, или, наоборот, провал спокойно примет неживую материю?

Но, все что он получил, это реакцию отторжения Лаврентием Павловичем любых его идей. Тот, боясь удара из будущего, отдал строжайший приказ — полная маскировка. Прощупывание слабым источником света границ зоны один раз в сутки — не более. За всем этим тщательнейшим образом следил Сопрунов, следовавший словно тень за Федоровым, дабы не дать тому никакой возможности самодеятельности.

Смысла тупо ожидать, что вдруг что-то вылетит из провала, Сергей не видел — наблюдателей и без него хватает. Три офицера круглосуточно фиксировали зону на кинопленку. Поэтому, сидя у 'саркофага' на солнышке, он ожидал приказа — уничтожить аномальную зону. Такой исход ему казался наиболее вероятным.

А пока команды не было, Сергей наслаждался ничегонеделанием. Если бы пять лет назад ему бы кто-нибудь сказал, что на вопрос, что ему нравится делать больше всего, он ответит ничего, то он бы не поверил. Но последняя пятилетка беспрерывного мозгового штурма укатала его, как и многих его коллег.

Впрочем, сейчас коллеги могли ему только завидовать, если бы конечно знали, чем он занимается и особенно, как он этим занимается. Им же оставалось все так же беспрерывно штурмовать тайны атомного ядра ради создания оружия массового уничтожения. Это и только это было их настоящей целью.

Издали заметив бегущего к нему телефониста, Федоров уже приготовился дать команду опрокинуть бетонные панели в провал, но приказ оказался другим — срочно явиться на совещание.

А это значит, что что-то будет зависеть и от него. Забрезжила надежда спасти этот природный феномен для дальнейшего изучения. А там, чем черт не шутит, может и на машину времени выйдут.

18

Совещались двое. Сам Сергей и Лаврентий Павлович. Больше не было никого.

Когда Берия рассказал о возможности отправки туда экспедиции, Федоров не поверил своим ушам. Такого не было в самых смелых его фантазиях. Узнав же, что инициатором этой идеи является сам товарищ Сталин, а Берия, наоборот, предложил завалить проход, Сергей не выдержал и сказал.

— Да здравствует товарищ Сталин.

И сразу осекся, получилось слишком двусмысленно. Впрочем, Берия не обиделся, а лишь усмехнулся.

— Ты уж продолжи, позор товарищу Берии.

Посчитав, что самое разумное будет отшутиться, Федоров с улыбкой ответил.

— Не я это сказал, Лаврентий Павлович.

Однако, дальше стало не до шуток. Берия попросил Сергея описать возможные судьбы экспедиции.

Нельзя сказать, что Сергей не думал о такой возможности, но реально, всерьез, не оценивал никогда. Получилась импровизация, хоть и не с голого места.

— Первое, и весьма вероятное — мы все погибнем прямо там, при входе.

Берия удивленно посмотрел на Федорова. — Мы, это в смысле ты тоже собираешься отправиться туда? — То, что Сергей сам захочет быть добровольцем, не подумал уже сам Берия.

— Несомненно, Лаврентий Павлович. Вернуться, как показал опыт с Куско, не представится возможности. Значит там нужен человек способный на месте решать чисто научные проблемы. Кроме меня больше и некому, ну на сегодняшний день.

— А на завтрашний? — Сухо поинтересовался Берия. Вопреки пожеланию Сталина, ему хотелось, чтобы Федоров оставался при нем и координировал работу здесь, Лаврентий Павлович ценил толковых и надежных людей.

— Завтрашнего может не быть. Зона постоянно уменьшается. Хоть мы и построили этот саркофаг, ну месяц, может два от силы. А если отправлять туда экспедицию, то у нас на подготовку всего неделя-две. Не больше.

Берия задумался. Сталина вряд ли такое устроит — отправить группу и с концами.

— Ты хочешь сказать, что мы отправим команду, проход закроется и все?

Федоров даже поперхнулся, не хватало только самому угробить судьбу экспедиции. Пришлось выкручиваться.

— Не уверен. Когда мы только начинали исследования, до того дождя, то офицеры снимали данные о границах. Они не только уменьшались. Была пульсация. Я вам показывал тогда на графиках.

— Ты хочешь сказать, что когда от нас что-то попадает, то увеличивается у них, а когда у них, то у нас? — Берии тоже хотелось верить в лучшее.

— На это не очень похоже, хотя? — Сергей точно знал, что аномалия работает как-то по-другому. Неизвестно как, но точно не так. Подобная корреляция однозначно не вписывалась в данные, полученные в первый день. Но говорить этого Берии не хотелось. Пока это все гипотезы. Скажи что-то не понравившееся руководству страны, и об экспедиции можно будет забыть. И все из-за дурацкой честности.

Врать, конечно, тоже не стоит, Лаврентий Павлович не дурак и поймает на противоречивых вопросах. Но можно рассказывать правду только о хорошем. Такую, например:

— Может, и не умрем. Десантируемся в 1991 год. Возьмем оттуда научную литературу, приборы, выкрадем специалистов и перекинем сюда. Мы сами вернуться не сможем, но перебросить людей оттуда вполне. Куско-то смог к нам попасть.

— Как перебросить? — Идея настолько понравилась Берии, что ничего критического в голову ему просто не пришло.

— Пинком. Или сами бросили за руки за ноги, или местных блатных наймем, потом перестреляем. Это не проблема. Проблема, что это надо делать уже вчера. Проход закрывается. — Сергей так разошелся, что и сам поверил в свой экспромт.

Только выходя от Берии, он сообразил, что подобное может быть только при существовании множества параллельных реальностей. Ведь удайся им подобная операция, СССР и близко не имел бы никаких 'карточек покупателя', а опережал бы все остальные страны на десятилетия. А это противоречило тому, что им уже известно о 1991 годе.

19

— Значит, говоришь, Лаврентий, три возможности? — Берия только кивнул в ответ. 'Хозяин' продолжил — Первая гибель экспедиции. Ее не рассматриваем совсем. Вторая — мы сможем послать туда разведку, а потом главные силы. И третья — разведка туда пройдет, на этом все и кончится. Я правильно понял? — Сталин вынул трубку изо рта и пустил дым в сторону, чтобы тот не попадал на Берию.

— Так точно, товарищ Сталин. Грубо говоря, три направления. Первое совсем грубое. — Берия позволил себе улыбнуться.

Сталин недоверчиво посмотрел на собеседника.

— А второе? Там, в 1991 году продукты по карточкам, а тут мы получаем новые знания и вдруг там опять карточки, а американцы в Китае в это же время такие часы делают? Это мы тогда должны такие часы году в 53 делать.

Берия был готов к любому вопросу. Они до ночи сидели с Федоровым, рассматривая каждую возможность со всех сторон. Так что, глубоко вздохнув, он принялся аргументировать свое предложение.

— Объяснений может быть несколько. Начиная от множества параллельных реальностей и постоянно изменяемого будущего, до природного саморегулирования. Куско ведь какая-то сила обратно не пустила.

Сталин не дал Берии дорассказать федоровские теории. Слишком сложно, да и не нужно. Придется верить на слово. Все равно ничего непонятно, что эти физики говорят, а тут еще Лаврентий переиначивает, в меру своего понимания. Вон, смеялись над Эйнштейном, а прав ведь оказался. Меньше бы смеялись, быстрее бы атомную бомбу сделали бы. Сталину рассказали, что Теория Относительности и ядерное оружие как-то связаны. Как именно, он уже не вникал. Важно было дать зеленый свет на ее изучение во всех физических ВУЗах и факультетах страны.

— Раз возможности две, то к двум и готовься. Главное — люди. Даже если они не смогут вернуться и наладить с нами связь — пусть продолжат наше дело, дело Маркса и Ленина. А средства и возможности мы им здесь подготовим. Не оставлять ведь все этим ревизионистам из будущего. Ты понимаешь, каких людей набрать надо?

Берия решил уточнить.

— Товарищ Сталин, за основной, значит, берем третий вариант — автономный?

Коба зло посмотрел на бестолкового помощника.

— Готовимся к худшему варианту — третьему. Будет связь, они и подавно все выполнят. Да, пришлю к тебе Абакумова. У него толковых людей много, из них команду и наберете.

Берия уже собирался встать, но какое-то шестое чувство удержало его на месте. Здесь явно был подвох.

— Товарищ Сталин, если автономка, то финансисты, экономисты потребуются, силовое прикрытие, конечно тоже, но не оно главное.

Сталин, усмехнувшись, посмотрел на Берию.

— Молодец. Вижу, все понял. Иди.

Простившись, Лаврентий Павлович вышел из кабинета. Последнее время он чувствовал себя у Хозяина все хуже и хуже. Тот недоволен практически всем, чтобы Берия не предложил.

Незачем оставлять ревизионистам из будущего — шепотом передразнил он Сталина, может именно из-за тебя, дурака старого, ничего не оставившего, по миру и пошли.

20

Чтобы хоть как-то поднять себе настроение, Берия решил посетить СпецНИИ. Вот уж, кто его никогда не подводил, и от кого он никогда не получал неприятных неожиданностей. Нужен неопределяемый экспертизой яд — синтезирован. Сложное устройство для записи или киносъемки — пожалуйста. Стреляющая ручка — возьмите. Все сделают, все соберут.

На пороге института его встречал сам академик Арзубагов. Лицо довольное, лысина блестящая, Лаврентий Павлович понял — не зря приехал.

— Ну, докладывай, лысый черт, в чем разобрались, а в чем нет. Почти на равных, по-дружески, сказал Берия.

— Здесь видеть надо, — весело ответил ученый и повел Берию в лабораторию.

На большом медицинском столе из нержавейки лежали брюки и рубашки Куско.

— Лаврентий Павлович, определите, какие его, а какие мы сделали? — Довольный своей шуткой, Арзубагов захихикал.

Подыгрывая ему, Берия пощупал несколько пар брюк. Действительно, все похожи. Куртки, вроде, тоже. Удовлетворенно хмыкнув, он уставился на академика.

— Лаврентий Павлович, знали бы вы, какое скверное будущее всех нас ждет. — Сказав это, он достал отпечатанный листок и квакающим голосом стал просто зачитывать его.

— Материал брюк, так называемых джинс, — Арзубагов развернул брюки, показывая нашивку на заднем кармане. — Так вот, — он продолжил читать дальше — известен с середины прошлого века. Название — комбинезон без верха. Производится в США. Используется для тяжелых физических работ. С 1946 года британская фирма Cooper, специализирующаяся по выпуску военной формы, тоже начала производство. — Здесь он отвлекся от текста и сказал — Мы их из Англии дипкурьерами и привезли. Для сравнения, — продолжил читать Арзубагов, подняв палец кверху — в год англичанин получает 30 купонов на одежду. Костюм стоит 26 купонов, рабочий комбинезон 4 купона, джинс всего один. Материя грубая, окрашена дешевым линяющим красителем синего цвета типа индиго.

— Американская мода значит, — пробурчал Берия, нечто подобное он и ожидал.

— Если бы, — продолжил хихикать академик. — Мало того, что это самая простая и дешевая одежда, она еще и специально хлоркой обработана. То есть, сделана еще хуже. Мы проверили, это не рабочие пятна, их специально наносили. Декаданс.

— Загнивают, значит.

— Да, Лаврентий Павлович, история повторяется. Деградация Древнего Рима один в один. Там тоже, перед падением, была мода на варварскую одежду. Нет ничего нового под солнцем. И поверьте мне, это в 1991 году хлорка, потом они одежду специально рвать будут и ходить в рванье.

Это замечание всезнающего академика несколько успокоило Берию. А что, если не только у нас эта деградация, а и у них тоже? Если весь мир сходит с ума перед началом нового третьего тысячелетия?

Неутомимый академик, однако, не унимался. Прямо перед Берией он разбросал стопку кожаных нашивок и заклепок.

— Швеи чуть фасон доработают, и кроме как экспертизой одежду и не отличишь.

Сказав это, Арзубагов закусил нижнюю губу. А теперь что-то неприятное, понял Лаврентий Павлович.

— Паспорт и деньги в приемлемом качестве нам не повторить. Очень сложная печать. На одно клише нужно две недели.

— Это отпадает, делайте, как можете. — Берию удивило, что это так расстроило академика. Дураку понятно, что деньги и паспорт из будущего в настоящем качественно не воспроизвести. Желая улучшить старику настроение, Берия спросил про сумку.

Арзубагов снова затараторил.

— На сумке надпись Адидас — это новая немецкая компания, западногерманская естественно. Год назад умер хозяин фирмы спортивной обуви "Дасслер". Сыновья поссорились — по сплетням кто-то кого-то из плена не выкупил. Образовались две фирмы — одна собственно Адидас, вторая — Пума. Про Пуму не скажу, а Адидас, получается, доживет до 1991 года. Можно смело покупать акции.

Академик очередной раз полез в карман брюк и, достав какой-то замызганный листок, прочитал — братья Адольф и Рудольф. Хозяин Адидас, естественно Адольф, название от имени — Ади.

— Ладно, хоть не в честь Гитлера — буркнул Берия. Энергичный не по годам Арзубагов его не на шутку утомил.

21

Подполковник морской авиации Юрий Семенов готовил график учебных стрельб новой ракетой воздух-земля, когда его вызвали к командиру базы.

— Наконец-то, — подумал офицер. Им был разработан план дезинформации технической разведки потенциального противника, постоянно отслеживающей все вылеты их полка.

Метод простой и эффективный. Проводить стрельбы не с одного, а с двух самолетов. Причем, в эскадрильях не должны знать о задачах друг друга — меньше возможность утечки информации.

Первый самолет производит отстрел так, чтобы ракета падала в районе сопок, а второй, не имея понятия о первом, только начнет там стрельбу. Техники противника засекут запуск ракеты с первого самолета и попадание в цель со второго. Ну и доложат, что у русских в войска поступили ракеты в два раза превосходящие их аналоги. А это именно то, что сейчас надо.

Вся дезинформационная работа этого времени в СССР была построена на преувеличении возможностей имеющегося оружия. Пока не появилось своего атомного, приходилось пугать потенциального противника завышенными характеристиками обыкновенного.

Срочная командировка в Москву, это гораздо больше, чем он рассчитывал. Командир части тоже был доволен — не зря пустил по инстанциям предложение своего офицера. Значит не глупость, не опозорились.

Ни тот, ни другой и понятия не имели, что в Вооруженные Силы, с самого верха, поступило предписание отобрать толковых офицеров до тридцати лет с инженерным образованием, имеющих боевой опыт и умеющих быстро ориентироваться в изменяющейся обстановке.

Согласно всем характеристикам — подполковник, орденоносец Юрий Семенов полностью удовлетворял запрашиваемые критерии.

Впрочем, в других подразделениях Вооруженных Сил искали отнюдь не инженеров.

Свой первый орден капитан Игорь Кимов получил в сентябре 1941 года, когда был еще рядовым. После оставления нашими войсками городка Гатчина под Ленинградом, фашисты разместили там серьезные силы для дальнейшего наступления.

Именно тогда, только что призванный, прямо со школьной скамьи, потому как второгодник, не успевший пройти даже минимальную военную подготовку, Игорь переоделся в форму убитого фашистского солдата, и, не зная немецкого языка, с каким-то ящиком на плече обошел весь город.

Артиллерийско-бомбовый удар, нанесенный по целям согласно данным той разведки, принес Кимову орден Красной Звезды и направление на офицерские курсы.

Закончил войну он в Берлине командиром разведгруппы. Затем была японская компания и подготовка корейских товарищей к пускай не совсем и мирному, но воссоединению.

Приказ срочно прибыть в Москву ему вручил посыльный прямо посреди занятия по рукопашному бою с применением холодного оружия. Передав нож корейскому ассистенту, Кимов, даже не успел собрать личных вещей. Улетающий в Центральную Россию транспортник был оказией и не собирался его ждать. Так, с одним предписанием, без пайка и денег он вовремя очутился в Москве.

Как выяснилось, торопился зря. Кимову не то, что не дали погулять по городу, ради чего он так и ускорил свое прибытие, а даже не вручили нового назначения. Вместо этого его направили сначала в Дом Офицеров Московского Военного Округа, где уже собралось больше сотни таких же ничего не понимающих командированных, а потом, на автобусе, отвезли в одну из московских школ.

Счастливых детей отпустили домой с занятий, а их заставили писать диктант.

22

Написание диктанта было совсем не тем, что ожидал от командировки Семенов. И он, и его командир были уверены, что вызов связан с предложением Юрия по дезинформации противника.

И вот, вместо того, чтобы со специалистами обсудить идею, наметить места с подходящим рельефом, его сначала отправили в Дом Офицеров, а оттуда в какую-то среднюю школу писать под диктовку.

Пытаясь устроиться на рассчитанном на школьника месте, Юрий огляделся. Конечно странный контингент — из всех родов войск, с разной печатью интеллекта на лице. Единственное, что всех сближает — возраст. Все до тридцати, не старше.

Соседом по парте оказался какой-то верткий капитан, пытающийся подсмотреть, как пишется каждое продиктованное слово.

Жуликоватый сосед напомнил Семенову школу. Он вспомнил Катю Синицину, тоже любительницу списывать. Однажды Юрка, чтобы насолить девчонке, специально наделал ошибок. И так не блещущая знаниями Катюха, из-за той контрольной, чуть не осталась на второй год, еле отделавшись летними занятиями.

Все тогда цокали языком, что же случилось с Юрой, он ведь всегда так хорошо учился. А Семенов, видя рыдающую девочку, мечтал об одном, только бы она не догадалась, что он это специально. Для этого даже сделал вид, что его тошнит. Плохое самочувствие объясняло двойку. Прибежал школьный фельдшер и увел мальчишку медкабинет, а Катька не узнала о гадости, которую он ей сделал.

И никогда не узнает. Вся семья Синициных погибла под бомбежкой в 1942.

От этих воспоминаний увлажнились глаза.

— Еще тридцати нет, а уже старею. — усмехнулся Семенов. — Первый признак старения это появляющаяся сентиментальность. — Так говорит его дядя, а ему можно верить.

23

Когда автобус остановился у школы, Кимов почувствовал, что ничем хорошим для него это не кончится. У них взаимная аллергия — у него и школы. Услышав, что сейчас будет диктант, капитан уже точно понял — наступил его Рагнарек.

Отрывочные сведения о скандинавских сагах он получил на фронте. Во время боев в Восточной Пруссии их группа захватила какого-то пожилого немецкого солдата. Тот оказался то ли историком, то ли филологом. Мужик отлично знал русский, правда, говорил с сильным акцентом.

Наступление тогда приостановилось, и Шурка Епифанов заставил фрица рассказать что-нибудь интересное. Так Кимов познакомился с западноевропейской мифологией. Сказание о роговом Зигфриде, Эдды разные. А Рагнарек — это битва без шансов на победу. По крайней мере, он так понял.

Немца того они отпустили. Дали гражданку и показали направление куда идти. Вместо него захватили какого-то фашистского майора — тупого и упрямого. С ним еще контрразведка мучилась. Герой, что из тех саг оказался.

Впрочем, воспоминание о Рагнарек не заставило Кимова капитулировать. Сам он, конечно, диктант провалит. Но он ведь здесь не один. Разведчик начал быстро оценивать окружающих. По лицу, по поведению, еле заметным жестам.

Внимание привлек подполковник в форме морской авиации, и это в его-то годы. Лицо интеллигентное, держится спокойно, без понтов, но уверенно. Диктанта явно не боится.

Оттолкнув такого же наблюдательного конкурента, Кимов уселся за одну парту с понравившимся ему офицером.

В выборе он не ошибся. Подполковник не только не собирался закрываться от списывания, а наоборот, даже убрал руку, чтобы было удобнее смотреть, что и как он пишет. Нормальный мужик, только со зрением, похоже, проблемы.

— У тебя глаз слезится — шепнул соседу Кимов.

24

А вот дипломатов в СССР было несравнимо меньше чем военных. С одной стороны это упрощало выбор, с другой делало его беднее.

Лаврентий Павлович решил не изобретать велосипед, а воспользоваться уже проверенным им способом. Как с Федоровым получилось — прямо в яблочко попал.

Здесь он тоже обратился напрямую. Только уже не к Курчатову, а к Громыко. Нужен молодой, толковый, способный по личным качествам к разведдеятельности, обязательно с опытом пребывания в США. И еще холостой.

Андрея Андреевича удивила такая откровенность. Спецслужбы вербуют скрытно, и даже он не знает, кто из его подчиненных сотрудничает с Берией. А здесь такой вопрос и прямо от самого.

Однако, понимая, что во многих знаниях много печалей, Громыко не стал узнавать причину интереса, а просто назвал пару фамилий способных, но еще не засветившихся на международном поприще работников. Ну не съест же их Лаврентий.

Да и ссориться ни к чему. Тем более, как он понял, сам Сталин интересуется той темой, в которой предстоит принять участие его ребятам. Впрочем, уже не его.

Берия срочно собирал людей из разных ведомств. Ему надо было успеть создать команду до того, как Абакумов, уже поставленный Сталиным в известность, попытается заполнить ее своими людьми. МГБ имело специалистов всевозможного профиля. И кто его знает, что там, в будущем, произойдет? Глупо было не подстраховаться, имея для этого все возможности — пусть будут не свои люди, так хоть нейтральные.

25

Вся коммуналка пользовалась холодильником Степанцовых. Сынок Марии Ильиничны привез его из самой Америки. Тем не менее, их семью не любили. Павел был как бы живым укором их чадам.

Отец погиб еще в финскую. Мать — ответственный мастер на военном производстве. А Пашка, с детства предоставленный себе, тем не менее, отлично учился, много читал, не имел приводов в милицию, и, как и следовало ожидать, поступил и с отличием закончил МГИМО.

Нелюбовь усугублялась еще тем, что соседи понимали, что не не любят Степанцовых, а завидуют им. Завидуют Марье Ильиничне, что у нее такой сын. Завидуют Пашке, ставшим кем-то типа дипломата при нашей миссии в ООН, в то время, как их дети шантрапа шантрапой, это кто жив остался и не покалечен.

Однажды его даже в кинохронике показали. Несколько раз ходили всей квартирой в местный кинотеатр, чтобы посмотреть как он, в отличном костюме, передает папку с документами Андрею Андреевичу Громыко — нашему постоянному представителю при ООН.

В свою очередь, Павел Николаевич Степанцов не любил возвращаться домой. С детства у него были сложные отношения с окружающими. Слишком уж отличался он от них.

— Дворянчик, что ли? — так охарактеризовал его только въехавший жилец еще перед самой войной. Нет. Не дворянчик. Самого, что ни на есть, рабоче-крестьянского происхождения. Прадеды с обеих сторон крепостными были.

Сначала он пробовал откупаться — занимался с нерадивыми сверстниками, помогал старшим. Тщетно. Последней попыткой была покупка самого большого холодильника, который он только смог найти в Нью-Йорке. Одолжил денег у всех, год рассчитывался. Не помогло.

Сейчас, наверно, жильцы и не представляют, как жить без холодильника. Это ведь ничего мясного впрок нельзя купить, а масло, сметану, да те же пельмени налепить летом с запасом можно. Во всем районе, наверно, нигде больше нет холодильника, только у них. Тем не менее, что ни приезд, все напоминание — не был на фронте. Вместо армии — бронь в МГИМО.

Да не заканчивайся война, он бы добровольцем пошел. А так, после войны стране нужнее дипломаты будут, те же солдаты в международных отношениях. Не случайно еще в 1943 году МГИМО выделили из МГУ в отдельный институт.

Поначалу, все это он пытался объяснять, удивляясь, неужели соседи не в состоянии понять элементарную логику с первого раза. Только позже, уже после окончания института, понял — все они понимают, только зависть свою побороть не в силах, вот и пытаются уколоть побольнее.

Они с матерью давно мечтали переехать, но знающие люди его предупредили — повремени, иначе за рвача, оторвавшегося от рабочего класса, посчитают. Что незамедлительно отразится и на карьере. Он ведь, при всех своих способностях, заменимый, не физик-атомщик. Это им хоть каннибалами можно быть, только поинтересуются, вам как человечинку приготовить — с черносливом или без?

Возвращение в штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке было возможно не ранее чем через полгода и то, если повезет. Сейчас молодые, так же как и он, год назад, там обкатку проходят. Вдруг кто больше руководству приглянется?

Так что, при вызове к начальнику отдела, он сразу согласился на возможную командировку в интересах Государственной Безопасности. Демонстрация абсолютной лояльности в его профессии уж точно не помешает. А с заданием этим, как карта ляжет.

26

Номинально, министр госбезопасности СССР генерал-полковник Виктор Семенович Абакумов подчинялся маршалу Советского Союза Лаврентию Павловичу Берии, курировавшему кроме атомного проекта, так же госбезопасность, вооружения и даже внешнюю торговлю.

Но, в последнее время, добившись благосклонности 'отца народов', Виктор Семенович стал вести самостоятельную игру, надеясь заменить Лаврентия Павловича в 'ближнем круге' вождя.

Берии это было тем более обидно, что он лично продвигал Абакумова на все эти высокие посты, симпатизируя ему. И даже сейчас, считал генерал-полковника наиболее толковым руководителем ведомства из всех возможных.

Ему не хотелось серьезно подставлять своего бывшего протеже, но становиться самому жертвою интриг, он тем более не собирался.

Сегодняшняя встреча была скорее демонстрацией превосходства Лаврентия Павловича в аппаратных играх, объясняющая, что лучше с ним не связываться.

В потайной комнате, через специальное зеркало они вместе наблюдали за первой встречей людей отобранных в группу проникновения в будущее.

— От тебя пара специалистов потребуется. Чтобы умели от слежки уходить и, наоборот, следили незаметно, — примирительно сказал Берия. Пусть Абакумов знает, он войны не хочет, и готов предоставить места и его людям.

— Прямо сейчас и пришлю. В принципе, у меня дублеры практически для всех подобраны, пусть готовятся вместе, — предложил министр госбезопасности.

Берия посмотрел на собеседника укоряющим взглядом, как бы говоря — Ну что за детская хитрость? Неприлично просто. — Пусть готовятся, только втемную. Сам понимаешь, от тех, кто туда не попадет, придется избавиться. Ставки слишком высоки.

Согласно первоначальным расчетам Федорова, зона могла принять не более 12 человек, и то, только в том случае, если отправлены они будут не позднее чем через неделю, максимум — десять дней, но за них бы Сергей уже не ручался, как, впрочем, и за неделю. Динамика последних трех суток была однозначной — провал исключительно уменьшался.

Самое разумное, с точки зрения Федорова, было срочно отправить микрогруппу. Три человека. Федоров и два офицера для силового прикрытия. Они попытались бы перебросить, по крайней мере, научную литературу. И еще осталось бы совсем немного времени на маневр — зона полностью не закрылась бы. Берия безоговорочно поддержал Сергея, но идею отверг лично Иосиф Виссарионович. По непонятным для исполнителей причинам, ему было нужно все или ничего.

На самом деле Великий Вождь не верил в параллельные миры и альтернативные реальности. Он считал, что с деградацией СССР между 1949 и 1991 годом придется смириться. Ревизионисты в конце века — свершившийся факт. Но кроме 1991 года есть ведь еще 1992, 2000 год, наконец. Вот на это время необратимость уже не распространяется.

Сталин хотел изменить ход истории сам или посмертной волей. В случае же неудачи, никто не должен был узнать, что у него была хоть малейшая возможность скорректировать историю.

27

Восемь незнакомых друг с другом человек были собраны в здании считавшимся по всем нормативным документам одним из архивов Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина. Только книг здесь никогда не было.

Кто-то из приглашенных неприкаянно бродил по залу, кто-то сидел на заранее расставленных стульях, ожидая, наконец, узнать, зачем был вызван в филиал крупнейшей библиотеки страны. Из всех собравшихся, только Кимов с Семеновым, бывшие соседи по парте во время диктанта, были немного знакомы.

— Странно. Почти половина гражданских, — вслух удивился Кимов. Ему было скучно, а Семенов молчал как неродной.

— Скорее в штатском — уточнил тот. — И колец ни у кого не видно.

Ему было неуютно. Собеседник списал у него весь диктант и прошел экзамен. При конкурсе несколько десятков человек на место отобрали, вероятно, профессионально непригодного для поставленной задачи офицера. И все из-за Юркиного гнилого либерализма. Хорошо быть добреньким за государственный счет. Как же, помог брату по оружию. А то, что из-за этого все дело может быть завалено, об этом Семенов тогда и не думал.

Встать и доложить по команде о нечестном прохождении Кимовым экзамена, он тоже не мог. Не его это. Оставалось надеяться, что капитан попал в эту сотню экзаменующихся не случайно. Вероятно, он уже представлял собой что-то подходящее, раз был отобран на конкурс. А что диктант? Не военных же корреспондентов из них будут готовить. Напрягает только, что все несемейные.

— Точно. Все холостые. — Кимову не терпелось продолжить разговор. — Ты на рожи посмотри. Интеллигенция, их точно не диктантом проверяли. Наверно уравнения какие-то решали. — Только с последними произнесенными словами до разведчика дошло, что он, в принципе, оскорбил Семенова. Получалось, что Юрий такой же дурак, как и он сам.

Однако, все обошлось, подполковник не обратил на это ни малейшего внимания. Он не видел смысла фантазировать на пустом месте. Понятно, что ничего непонятно. Да и диктант, мягко говоря, не самый важный экзамен для профессионального военного, особенно когда выбирают из одиноких.

Плюнув на неразговорчивого Семенова, Кимов решил провести разведку боем. Очень уж ему было интересно, кто эти гражданские. Насвистывая марш авиаторов, офицер встал со стула и подошел к прислонившемуся к стене Степанцову.

— Капитан Кимов. Армейская разведка. — Широко улыбнувшись, он протянул пятерню Павлу.

— Павел Степанцов, представитель МИДа при Организации Объединенных Наций.

Услышав это, Кимов даже присвистнул от удивления. Потом посмотрел на Семенова. Тот продолжал спокойно сидеть на стуле, погруженный в свои мысли, не обращая внимания на окружающих.

Считая, что все-таки обязан Юрию, Кимов предложил Павлу присесть к ним, а то могло бы показаться, что он поменял подполковника на более интересного, а чем черт не шутит, и более перспективного собеседника из МИДа. Тот с удовольствием согласился.

— А это кто, такой активный? — наблюдая через зеркало за Кимовым, спросил Абакумов. Он всегда лично отбирал людей, и этот парень явно вписался бы в его команду.

Берия неторопливо взял со стола папку и, выбрав по фотографии личное дело Кимова, протянул его коллеге.

— Капитан Кимов, армейская разведка.

Абакумов только махнул рукой — к черту дело, человека и так сразу видно.

Генерал-полковник чувствовал себя неуютно, он считал, что мероприятие откладывается, потому как ждут двух его специалистов по слежке, которые должны были уже прибыть, но почему-то опаздывали.

На самом деле, собравшихся было только восемь. Почему-то не прибыл специалист по банковской деятельности из ВнешТорга, что очень обеспокоило Берию.

28

Вообще, на место специалиста по банковским проводкам Лаврентий Павлович хотел взять еврея.

Не то, чтобы он верил во врожденный талант этой нации к денежным делам, сколько считал, что тому будет проще иметь дело со своими. Мировой банковский бизнес все-таки еврейская епархия.

Но Микоян, бывший министр торговли, в приватной беседе, вроде и не касающейся отбора претендентов в группу, тем более, что Анастас Иванович не был посвящен в тайну, убедил Лаврентия Павловича остановить свой выбор на армянине.

С его точки зрения, советский еврей не совсем кошерный еврей, особенно в банковском бизнесе. Будут не ему помогать, а наоборот, требовать услуг от него, как доказательство верности делу Сиона, да и с хасидскими общинами могут быть проблемы.

То ли дело армянин. Нация торговая, близкая к банковскому делу. СССР, в смысле Армения, часть исторической Родины и не вызовет никакой аллергии в армянской диаспоре любой части света.

29

На самом деле, Арсен Акопян, двадцатишестилетний специалист Внешторгбанка СССР, элементарно потерялся в Москве.

Это было бы еще не так позорно, если бы он в ней не родился и вырос. Близкий родственник одного из расстрелянных бакинских комиссаров, Арсен рос тихим домашним мальчиком.

Единственный ребенок привилегированной советской семьи с отличием окончил школу и поступил в Московский финансово-экономический институт.

Неудавшаяся попытка пойти добровольцем на фронт, куда его не взяли из-за слабых легких, позволила с отличием закончить учебное заведение и начать заниматься серьезной банковской деятельностью в интересах Страны Советов.

Последний раз подобный казус приключился с ним в Великобритании, куда он был направлен в командировку для подготовки докладной записки о перспективах нового банковского соглашения по взаиморасчетам между Лондоном и Москвой.

Там он ориентировался по самому высокому видимому зданию, но не учел, что их может быть несколько и похожих. Пройдя несколько кварталов, он уже считал своим маяком совсем другой высокий дом.

Выбираться пришлось на такси, тратя скудное валютное довольствие на знаменитый кэб с высокой крышей, чтобы пассажиру не требовалось снимать цилиндр. Впрочем, цилиндра у Арсена ни тогда не было, ни позже не появилось.

Вот и сейчас, видя, что опаздывает на важное собрание, он наступил на горло своей гордости и повторил лондонский маневр. Такси.

От гнева Лаврентия Павловича Акопяна спасло то, что ему удалось на три минуты опередить срочно вызванных людей Абакумова.

30

Когда, наконец, количество собравшихся достигло оговоренных одиннадцати человек, на авансцену вышел Берия. Приглашенные сразу узнали Лаврентия Павловича, а деятельный Кимов, согласно устава, дал команду.

— Товарищи офицеры. — Постойку смирно приняли и гражданские.

Доброжелательно улыбаясь, Берия несколько раз взмахнул рукой, давая понять, что можно садиться.

Выйдя перед слушателями, Лаврентий Павлович понял, что не хватает трибуны. Со стороны он выглядел не как выступающий по серьезной теме, а как конферансье. Два офицера, заметив несоответствие обстановки и некоторую растерянность на его лице, бросились к входу в зал и притащили оттуда какой-то стол.

Поблагодарив товарищей за находчивость, Берия упер кулаки в красную ткань, покрывающую верх стола и начал свою речь.

— Я думаю, все вы читали роман известного английского писателя Герберта Уэллса 'Машина времени'. Там человек мог попадать в будущее и возвращаться обратно, в свое время. В книге для этого он придумал специальную машину. — Тут Берия посмотрел на реакцию зала, достаточно ли такого вступления, и можно ли переходить к главному. — Люди внимательно его слушали, но явно не понимали, причем здесь Уэллс. — Можно хоть час подготавливать, намеки здесь не помогут, — решил Лаврентий Павлович и перешел к сути.

— Так вот. У нас есть такая машина времени. Не мы ее, правда, создали, это природный феномен, но наши ученые уже изучают возможность использования этого явления.

Гробовая тишина, воцарившаяся в зале, заложила Берии уши. Шумно втянув через ноздри воздух, он продолжил.

— Многие из вас сейчас подумали — здорово, но причем здесь мы? Это дело ученых выявлять закономерности природы, проводить исследования. А мы военные, дипломаты, экономисты. — Здесь Берия развел руками и оглядел зал.

Все одиннадцать, не моргая, смотрели на него, боясь пропустить и слово. Изменив тон с агрессивного, на задумчиво минорный, он продолжил.

— Знаете, в древности, гонцам, принесшим плохие известия, отрубали голову. Так вот, я такой гонец. — Сказав это, Лаврентий Павлович наклонил голову, будто подставлял шею под удар. Впервые, за все это время, в зале послышался неясный шум, кто-то переставил ноги, кто-то вытер вспотевший лоб или облизал губы. Не ожидали.

— Мы получили данные из 1991 года. Наша Родина — Союз Советских Социалистических Республик стоит на краю гибели. К власти там пришли троцкисты-ревизионисты, которые своим бездарным, оторванным от марксистской науки управлением, практически уничтожили советскую экономику. — Тут Берия достал из кармана визитную карточку покупателя. Потрясая этой бумажкой перед слушателями, Лаврентий Павлович продолжил.

— Мы, уже через два года после войны отменили карточки на продукты. А у них, в 1991 году они появились снова. И что мы должны делать? — Берия как бы обратился с вопросом к залу — Просто изучать это научное явление?

Сам спросил, сам и ответил. — Нет. Мы должны сделать все, чтобы исправить положение в будущем. Спасти наших внуков и правнуков от грядущей катастрофы. Поэтому мы отправляем туда не исследовательскую группу ученых, а боевой отряд коммунаров. То есть вас — надежных и преданных делу Партии людей. Не сомневайтесь, это мы проверили.

Горло Лаврентия Павловича пересохло, зверски захотелось пить. Ни стакана, ни графина. Подготовились к собранию, одним словом. Одна секретность на уме. В принципе, можно выйти в туалет и попить там. Но с другой стороны, вдруг подумают, что он чуть не обделался от важности момента? Уход двусмысленно будет выглядеть.

— Принесите попить, кто-нибудь, даже не знаю в чем. — Тут Берия, тяжело дыша, улыбнулся. Военный, ближе всех сидящий к маршалу, бегом бросился вон из зала.

Вынужденный перерыв оказался как нельзя кстати. Окружающим было просто необходимо привести мозги в порядок. При этом никто даже не пытался поговорить с соседом, каждый 'переваривал' услышанное в себе.

Через пару минут прибежал офицер с водой. В руках у него был трофейный складной стаканчик. Грамм на сто пятьдесят, наверно. Немного, но и то хлеб.

Смочив горло, Берия решил перейти к сути операции.

— Оказавшись в 1991 году, в первую очередь, вы переправите сюда научную литературу. По возможности попробуете захватить ученых и инженеров. Это первый этап. Если все пройдет успешно, то мы начнем переброску войсковых частей и руководителей государства. Да, в 1991 год. Понимаете свою ответственность?

Павел Степанцов задумался. В общем, его роль ясна. Он дипломат, проживал некоторое время в США, самой передовой стране мира по бытовым условиям для граждан. Его опыт может быть исключительно полезен при первом проникновении в будущее.

Некоторые ведь понятия не имеют ни о холодильниках, ни о телеприемниках. Страшно подумать, с какими еще более непривычными для рядового советского человека вещами они могут там столкнуться. Он же отнесется к ним более спокойно и объяснит товарищам, что поймет сам.

Военным тоже была ясна своя роль в предстоящей операции. Выкрасть, переправить, обеспечить удержание плацдарма до подхода основных сил.

И только Арсен никак не мог понять, для чего там может понадобиться специалист по банковскому делу. Спросить это у Берии он не столько боялся, сколько стеснялся, как стеснялся, вообще, говорить с малознакомыми людьми.

Тем временем, капитан Кимов уже тянул руку.

— Спрашивай, — сухо сказал ему Берия. Вообще, он не предполагал отвечать на вопросы, намереваясь поручить это Федорову. Но физика сегодня не будет, а Лаврентию Павловичу не хотелось как-то подрывать энтузиазм, охвативший слушателей. И он не ошибся, вопрос был что надо.

— Товарищ Маршал Советского Союза, я правильно понял, что мы должны будем обеспечить явление, — тут капитан осекся, поняв двойственность слова явление в подобном контексте.

— Явление спасителя. — не растерялся рассмеявшийся Берия. — Правильно. Сам товарищ Сталин и другие руководители нашего государства возьмут ситуацию в будущем в свои руки. С вашей помощью, конечно.

Этот ответ вызвал восторг аудитории. Раздались аплодисменты.

Наконец, решившись, руку поднял Акопян. — Лаврентий Павлович сразу понял, отвечать на вопрос внешторговца не надо. Пусть уж Федоров расскажет им третий, автономный сценарий. Где нет ни товарища Сталина, ни основных сил.

— Все товарищи. На конкретные вопросы вам позже ответит наш крупнейший специалист по вопросам перемещения во времени академик Сергей Валентинович Федоров. Вы еще устанете от его объяснений. Я, например, очень устал. — Смех в зале несколько разрядил обстановку. — А сейчас — Берия показал рукой, чтобы из потайной комнаты вышел Абакумов.

Увидев генерал-полковника, выходящего из какого-то ранее незамеченного проёма, зал замер. Надо сказать, что к министру МГБ окружающие относились с гораздо большим опасением, чем к Лаврентию Павловичу. Практически всем пришлось столкнуться с его детищем СМЕРШем. Не им самим, так их товарищам, сослуживцам или просто знакомым. Встреча эта стоила многим нервов, карьеры, а кому-то жизни или здоровья.

Допросы с применением, так называемых, методов физического воздействия были рутиной для этой организации. Пусть лучше пострадают десять невиновных, чем безнаказанно уйдет хоть один виноватый. Этот принцип, при всей его жестокости, в условиях войны спасал тысячи.

Генерал-полковник, с барской ленцой, не торопясь, подходил к прощающемуся с аудиторией Берией. Он явно давал понять окружающим, что Лаврентий Павлович не имеет над ним никакой власти.

— Передаю вас генералу Абакумову. Он уже по полочкам объяснит, что вы должны делать, как и почему. Да и мы здесь сидеть, сложа руки, не будем. Подготовим вам подарки, будут лежать, вас дожидаться. — Как будто не замечая демарша Абакумова, закончил свое выступление Берия.

31

Новое демократическое руководство новой демократической России не собиралось экономить на собственном комфорте. Укрепившись, не без помощи танков, во власти, оно принялось обустраиваться — реставрировать место своего обитания — Кремль.

Наиболее сложные и ответственные работы развернулись в Большом Кремлевском Дворце. Иноземные и российские специалисты крушили балкон и фанерные перегородки, оставшиеся в наследство от архитектурных переделок советской власти.

При подобной зачистке одного из технологических помещений примыкающего к Тронному залу, турецкий рабочий наткнулся на хорошо замаскированный проход, ведущий куда-то через стены вглубь.

Воровато оглянувшись, нет ли нигде поблизости случайных свидетелей, он пошел по этому тайному коридору, освещая себе путь фонариком. Через несколько метров самозваный исследователь наткнулся на деревянные ящики явно военного производства. Надеясь обнаружить что-то ценное, и уже прикидывая, как это незаметно вынести, он откинул одну из крышек.

Там находились автоматы ППШ, упакованные для консервации в бумагу. Рядом лежали магазины, патроны к ним и ручные гранаты.

Все это ненужное ему богатство было разложено не просто для хранения, а немедленного применения в бою.

Напуганный, особенно гранатами, первооткрыватель бегом бросился к ответственному реставратору, рассказать об опасной находке.

32

В сопровождении двух здоровенных прапорщиков Федеральной Службы Охраны, майор Новопашенный проводил осмотр странной находки.

— Смотри. Как новый. — Богатырь из ФСО передернул затвор пистолета-пулемета и нажал на спусковой крючок. Четкий щелчок лучше всякого ОТК гарантировал работоспособность оружия. — А патроны еще рабочие? Стрелять ими можно? Порох не стух? — на этот раз он обращался к саперу.

— Можно, но не нужно, — майору были неприятны эти двое. Хамоватые и неаккуратные. Они первыми прибыли на место и самостоятельно принялись его изучать. А если бы оно было заминировано?

Действие второго прапорщика просто вывело офицера из себя. Тот не придумал ничего умнее, чем достать из очередного ящика трубу гранатомета, и попытаться подсоединить к ней лежащий рядом, в специальной сумке, выстрел. Причем, делал он это все, с усмешкой глядя на майора.

— Товарищи прапорщики, прошу вас выйти из помещения. Я начинаю работу с взрывоопасными предметами. — Новопашенный не хотел конфликта, крайним ведь окажется он сам. Неизвестно, кого эти ФСОшники охраняют.

С грустью подумав, что до последнего разделения бывшего КГБ такого антагонизма между подразделениями не было, он принялся осматривать ящики, находящиеся в самом углу коридора. Легко открыв крышку, сапер увидел ряды заполненных стеклянных бутылок.

Осторожно достав одну из них, он аккуратно понес ее к выходу.

— Не бойтесь, там вино, не 'коктейль Молотова'. — Незнакомый голос принадлежал только что подошедшему человеку в гражданской одежде.

— Алексеев Денис Егорович, следственное управление ФСБ. — Представился высокий, коротко стриженый мужчина лет тридцати. — А ребят из ФСО я отпустил. Нечего им здесь делать. — Он доброжелательно протянул Новопашенному руку. Тому ничего не оставалось, как отрекомендоваться.

— Майор Новопашенный, группа разминирования.

— Все конца сороковых, начала пятидесятых? — не отпуская руку майора, продолжил разговор следователь.

— Позже. Имеются гранатометы. — Новопашенному захотелось осадить столь уверенно чувствующего себя здесь чекиста.

— Это РПГ-2. В войсках с 1949 года. — Заученно ответил Алексеев. — Спасибо, вы тоже свободны.

33

— Ну что, зря ездил? — Начальник отдела сделал вид, что его хоть как-то интересует находка в Кремле.

— Почему зря? Посмотрел, как там ремонтируют. Интересно все-таки, куда народные деньги уходят. — Новую власть в бывшем КГБ не любили и не уважали, но подчинялись ей. — А вообще, вы, как всегда, правы оказались. — грубо польстил Денис своему руководителю. — Найденное, действительно, очень похоже на то, что было в метро два года назад.

В 1995, при аварии, там случайно обнаружили замаскированный туннель с оружием, медикаментами и запасом непортящегося продовольствия примерно того же времени — самый конец сороковых, начало пятидесятых.

То дело тогда быстро закрыли, списав находку на подготовку Берией переворота. Здесь так не получится. Это ведь может оказаться и современной закладкой, замаскированной, на случай провала, под дела давно минувших лет. Какие-то антидемократические силы, во время нынешнего ремонта, подготавливали теракт, а пройдошливый турок им все испортил. Вполне рабочая версия. Даже основная.

Вообще, в обеих этих историях, Дениса очень удивляло, почему во всех этих запасах галет, сахара, сухарей и прочего провианта отсутствует тушенка. На это он еще в метро обратил внимание. Она ж в своих просолидоленных банках лет пять-семь, если не десять пролежит точно.

Его бабка, царствие ей небесное, достала как-то ящик консервов из заменяемых стратегических запасов. Так они у них еще года два-три лежали под кроватью, пока все не съели. Отличная говядина была, да с вареной картошечкой — объедение.

Начальник внимательно посмотрел на Алексеева. — Ну а конкретно?

Денис только пожал плечами. — Странная закладка. ППШ и тут же АК-47, вместе с нашими гранатометами фаустпатроны.

Шеф удивленно поднял брови.

— Так точно. Самые настоящие немецкие фаустпатроны в смазке.

— Возьми дело метро из архива и перепроверь, как следует. Ну а тут, сам понимаешь — Кремль все-таки. А я прикажу техотделу отстрелять находку. Пусть проверят, насколько все рабочее.

34

В архив идти не хотелось. Там Ирка Фролова. У них был роман, но не срослось. Поссорились, с точки зрения Дениса, не из-за такого уж и пустяка — надоели Алексееву ее вечные опоздания. Хоть бы раз на работу позже положенного часа пришла — нет, тут она понимала — нельзя. А на свидания просто обязанной себя считала опаздывать. Каждый раз минут на десять-пятнадцать, а то и на все двадцать. И ведь не дура, вроде.

В общем, все это он ей прямо в лицо, после выведшего его из себя получасового ожидания и выпалил, особенно про работу. А она развернулась и ушла. А он не стал догонять. И оба потом не позвонили друг другу.

С того времени и не виделись. Благо, на разных этажах работают. По началу, Денис потери не почувствовал. Тем более, что почти сразу состоялась встреча выпускников школы — десять лет спустя. Там все здорово нарезались, и сама собой организовалась интрижка с Людкой Крошиной. С той самой девушкой, о близости с которой Алексеев мечтал в протуберантном возрасте, даже раньше.

Вообще, не зря мечтал. В постельных делах Людмилка оказалась ассом. Ирка и рядом не лежала. Но вот во всем остальном... В общем, после общения с Ириной, с Людкой ему было просто скучно. Ну дура она, хоть красивая и умелая, не чета что-то вечно комбинирующей, начитанной и любопытной Фроловой.

Все-таки Денис уже не двадцатилетний и даже несколько лет как не двадцатипятилетний сопляк, которому постельные утехи затмевают все остальное. Так что какая-то его часть все-таки надеялась восстановить отношения. В конце концов, женщин можно и совмещать. Главное, чтобы они не знали об этом. А вместе эти две дамы создавали практически идеал.

35

— Ты здесь девушку указал, попросил о ней позаботиться. — Берия держал в руке письмо, переданное Федоровым. — Что, жениться собирался?

Сергей, действительно, около года назад, собирался жениться. Его избранницей была студентка исторического факультета Лена Скобцова. Внучка известного революционера и политкаторжанина. Именно это все и расстроило.

Девушка путалась в теоретической идее о равенстве и реальной жизнью в высокопоставленной советской семье.

Несмотря на все заслуги перед мировым революционным движением, ее родные не имели и половины тех благ, что полагались Федорову за его работу в атомном проекте.

В самом конце 1946 как раз запустили первый реактор. Руководство страны посчитало, что до бомбы один шаг остался — цепная реакция уже есть, и осыпало всех привилегиями, которые старым большевикам и не снились.

Саров тогда еще только готовили. Все занятые в проекте физики сидели во второй лаборатории в Москве. Именно тогда, под новый 1947 год, случайно заехав в МГУ, он и познакомился с Леной.

Цветы, конфеты, машина с его стороны. Классовая ненависть и сплетни со стороны ее родных. Он ведь артельщиком представился. Мол, их товарищество телеприемники выпускает, потому Федоров и частый гость в МГУ. Легенда так себе, но окружающие верили. По понятным причинам Сергей не мог рассказать правду о своей работе, нельзя было сказать даже, что он научный сотрудник — остальное слишком легко просчитывалось.

В общем, дочке объяснили, что парень ее — шкурник и рвач, которому недолго шиковать осталось. И будь он честным человеком, заработанное детским домам передавал бы, а не с ней по ресторанам шлялся.

Все это, за столиком в 'Арарате', она ему и высказала. Стыдно ей стало, перед отсутствующими здесь рабочими и крестьянам.

Ну и Федоров оказался не умнее. Спросил, а родители ее, чего своих благ не передают? Тоже ведь не в коммуналке проживают. Одна дача чего стоит — готовый детский дом.

Помириться не успели. Сергея угнали в Саров, а там так все закрутилось, что совсем не досуг стало и не ему одному. Даже слово переиначили — 'не до сук', женщин там практически не было — обижаться на подобную грубость некому.

— Так вот, как ты и просишь, она получит пожизненную пенсию от правительства. — Берия повертел письмо в руке. Забавно. Нет, чтобы какая-то доярка из колхоза 'Путь Ильича' или работница с 'Серпа и Молота'. Их можно, действительно, осчастливить — из последних сил ведь выбиваются, чтоб концы с концами свести. А он просит позаботиться и так о привилегированной дамочке. Все-таки нет справедливости на свете. Кому-то все, кому-то ничего.

Но ничего этого Лаврентий Павлович не сказал. Ни к чему лишнее напряжение в отношениях, надо готовить график недельной подготовки группы. На больше времени нет.

36

Выступление Абакумова оказалось гораздо скучнее. Одни лозунги — 'За Родину!' и еще 'За Сталина!'. И так пять минут по кругу. С учетом, что мужик он неглупый, создалось впечатление, что сам он, конкретно, ничего не знает.

В конце концов, в зале начались перешептывания. Видя, что потерял внимание аудитории, высокопоставленный докладчик не стал принимать драконовских мер, а объявил перерыв. Он действительно толком ничего не знал. Поэтому решил, пусть присутствующие пока обменяются мнениями, перекипят в себе, а потом уже чисто организационные вопросы.

— Вы пойдете? — спросил Степанцов своих новых товарищей, выходящих на перекур. — Он уже представлял, как всех сейчас построят и добровольцам предложат сделать шаг вперед. Сам он, несомненно, пойдет.

— Куда? — поинтересовался Семенов. — Здесь все перекрыто. Из здания не выйти.

— Нет. Добровольцами. — сказав МИДовец и стеснительно улыбнулся. Как-то неудобно было показывать свою храбрость перед этими двумя военными. Тем более, что у капитана наградных планок в два ряда. У подполковника поменьше, но тоже боевые.

К ним стали подходить и остальные. Не желая того, их маленький коллектив стал центром кристаллизации всей группы. Трое общающихся друг с другом человека привлекли внимание остальных — разрозненных и незнакомых друг с другом. Древний инстинкт требовал от людей собраться вместе — так проще выполнить сложную задачу.

Первым подошел Акопян. Понимая, что начинается новая жизнь, он решил обратить на себя внимание. Ему надоело быть везде одному, необходимо, во что бы то ни стало, влиться в коллектив. Показать ему свою нужность, пусть не физической силой и ловкостью, так умом и логикой.

— А добровольцами не спросят — быстро протараторил Арсен, чтобы никто не успел объяснить происходящее раньше его. — Это приказ.

Степанцов непонимающе посмотрел на субтильного парня.

— Ну смотри. Откажешься ты. Потом расскажешь кому-нибудь. Не специально. И все. Отряд уже поджидать будут потомки белогвардейцев. И прямо в 1991 году нас всех и скрутят. Ставки слишком высоки.

Семенов с интересом посмотрел на Арсена. Толковый. Правда, связал воедино троцкистов с белогвардейцами. Здорово ему мозги в школах и институтах пропарили. Сам Юрий интересовался происходящими в стране событиями. И прошлыми, и настоящими, а теперь, получается, еще и будущими. Осторожно, конечно, тема ведь опасная. Еще не так поймут.

— Почему же не спросят? — весело перебил Акопяна Кимов. Еще как спросят.

— Добровольцы, шаг вперед. — рявкнул капитан, да так, что снова привлек внимание Абакумова.

— Действительно, необходимо соблюсти приличия, — вспомнил генерал-полковник. Неожиданно раздался общий гогот.

Кимов вытянул два пальца, наподобие ствола пистолета, и приставил их ко лбу Степанцова, объясняя присутствующим, что ожидает отказавшихся. Секретность должна быть соблюдена любой ценой.

Услышав общий смех, Абакумов решил подойти к коллективу. Хорошо, значит успокоились.

— Товарищи, не буду вас выстраивать. Добровольцы, поднимите руку.

Непонятно почему, но это предложение скрутило от хохота почти всех.

— Извините, товарищ генерал-полковник, — еле проговорил Семенов. — Это нервное, сами понимаете.

— Ничего, я подожду, — мрачно сказал Абакумов. Его настроение испортилось. Не понимая в чем именно, но где-то он оказался смешон. Да настолько, что даже кадровые офицеры забыли субординацию. Но где именно?

Положение спас, в общем-то, виновник всего этого, Кимов.

— Товарищ генерал-полковник, мы здесь это как раз обсуждали. Отказников нет. Все добровольцы.

37

Как и предсказал Акопян, группа попала в жесточайшую изоляцию. Никакой информации ни от них, ни им. Только на аэродроме выдали по листу бумаги с ручкой и чернильницей-непроливайкой. Под диктовку майора в синей фуражке все написали родным о срочной командировке. Прямо при них, не стесняясь, письма перечитал какой-то особист. Тут же вызвал Степанцова и приказал переписать.

— Что-то от себя приписал, — объяснил удивленному Акопяну Семенов.

— Потом пришлют похоронку, — со слезами на глазах подумал Арсен. Ему было жалко маму и бабушку. Успокаивало только одно, то, что ему предстоит, действительно, необходимо стране и всему коммунистическому движению.

Наконец, бессмысленное сидение на аэродроме закончилось. Получив вводную, на поле побежал особист, а за ними и все одиннадцать пассажиров.

Их самолетом оказался уже стоящий на взлетной полосе Ил-12. Так что летели весьма комфортно. Почти две трети мест было свободно и можно было устроиться, кто, где и как хотел — хоть поперек лежи.

Предусмотрительный Акопян поинтересовался у сопровождающего, можно ли смотреть в иллюминатор, на что тот только пожал плечами. Естественно, если бы в их надежности не были уверены, то они бы не получили столь ответственного задания.

Сам полет продолжался около двух часов. За это время с группой провели инструктаж. Выяснилось, что сейчас их привезут на одну из баз подготовки личного состава МГБ СССР.

Личный состав и семьи преподавательского состава откомандированы в летние лагеря, на месте остались только обслуживающая команда и подразделение по обеспечению учебного процесса. Соответственно, никто из персонала, включая инструкторов, не должен знать о настоящей цели группы. Пусть считают, что готовят каких-то нелегалов.

38

База особого назначения оказалась целым военным городком, правда абсолютно пустым. С капитальными домами для проживания сотрудников с семьями, большими казармами, клубом, чайной, военторгом и баней. Так же, прямо на территории учебного центра находилась полоса препятствий.

Осмотрев ее, Кимов спросил сопровождающего — И это все?

Офицер понял насмешку и спокойно ответил — Так, разминочная, если вечером делать нечего. Полигон в пяти километрах. Соответственно, утренняя зарядка — пятикилометровка, а там уже препятствия и все остальное.

Услышав это, Акопян поперхнулся. Он, в институте, задыхаясь, еле три километра пробегал, а здесь пять, а дальше еще и полоса. Осторожно, чтобы никто не заметил, Арсен визуально оценил своих новых товарищей. Однозначно, он самый хилый. Никого, даже просто сравнимого с ним и близко нет. Получалось, что и здесь, при подготовке к самому ответственному заданию, которое только может быть, он станет объектом насмешек, а то и презрения. С другой стороны, эти пять километров и полоса повергли в уныние не его одного. У половины, как минимум, настроение испортилось. Даже замолчали все.

Юрия Семенова не пугала столь серьезная физическая нагрузка, но он ожидал несколько другого. В первую очередь, серьезного разговора с академиком Сергеем Валентиновичем Федоровым — 'крупнейшим специалистом по вопросам перемещения во времени', как отрекомендовал его Берия. А вместо этого их собираются гонять по полосе препятствий. Не проще ли было сразу отобрать ребят из армейской разведки, типа Кимова? Им и марш-бросок на пятьдесят километров не особая проблема, да и человека прирезать, как котлету съесть. А из того же Акопяна и за десять лет физкультурника не сделать, конституция у него не та.

В общем, первый день подготовки, вместо лекции академика, начался с кросса. Бежали плотной группой — сплачивали коллектив. Чтобы ни первых, ни последних. Рядом семенил инструктор, ненавидящим взглядом смотря на еле переставляющего ноги Акопяна. Арсен тормозил общее передвижение. Ему оставалось одно — сдаться и сойти с дистанции. Неожиданно, кто-то подхватил его под руки и практически понес вперед.

Товарищи, сменяясь, дотащили Арсена прямо до финиша. Тот не знал, как их благодарить, но все делали вид, что ничего существенного не произошло. Все как надо. Ведь именно это и есть сплочение коллектива.

Только подполковник Семенов подошел к инструктору и о чем-то с ним пару минут говорил. Потому, как тот, время от времени оглядывался на Акопяна, получалось, что о нем. Наконец, Семенов пожал руку офицеру и вернулся к своим. Сразу подошел к Арсену.

— Все нормально. Объяснил товарищу, что у каждого свой маневр. Здесь под одну гребенку стричь нельзя. Нет у нас задачи чемпионат по бегу выиграть.

Спать всех отвели в одну из многочисленных казарм. Нормальные солдатские металлические койки в один ярус, все необходимые спальные принадлежности. Туалет прямо в здании, городская канализация. Если бы был еще и душ, то у Кимова, вероятно, случился бы инфаркт. Такой благоустроенности и комфорта для рядового состава, он в армейских подразделениях и близко не видел. Даже у разведки. А они ведь одни из самых привелегированных.

Новый день начался с общего подъема и последующим за ним кроссом. Только в этот раз каждый бежал столько, сколько сам считал нужным. Арсен, пробежав около полутора километров, остановился. Нужно было оставить силы на полосу препятствий.

В медленном темпе он преодолел окоп, прополз под колючей проволокой и перелез стену с проломами. Оставалась разрушенная лестница. Осторожно, чтобы не упасть, он залез на первую секцию.

— Не надо. Побегай просто по бревну. Здесь еще сломаешь что-нибудь. — Ценное указание дал Кимов. Он не смеялся над Акопяном, не издевался над ним, наоборот, показал, как надо правильно преодолевать 'змейку'. Не семенящими шагами, как Арсен, а широко прыгая от одного поворота к другому.

На всю зарядку отводилось около получаса, после нее оставалось принять водные процедуры и идти на завтрак.

Кормили в офицерской столовой. Когда они вошли, никого в зале не было. Все необходимое уже стояло на столах. Без разносоловов. Одно стандартное блюдо на всех. В этот раз плов.

Юрий завтракал с удовольствием. Настроение поднялось, что вчера его послушались и не стали физподготовку превращать в ненавидимую всеми обязаловку, да и еда что надо. Краем глаза он заметил прячущегося за окном раздачи человека. Глаза их встретились, и наблюдатель исчез. Личному составу учебного центра было строго настрого запрещено не только говорить с курсантами, как называли всех новоприбывших, а даже приближаться к ним, что вызвало сплетни и недоумение даже в таком проверенном и привыкшем к государственным тайнам коллективе.

— Слушай, а они тебя послушались. Странно это. — Кимов, умяв свою порцию, был склонен поговорить.

— Люди адекватные, вот и послушались. Сам видишь, подготовка у всех разная. По-другому не получится. — Семенов и сам был несколько удивлен, но обсуждать дела с Кимовым не хотел. Капитан ему не нравился. Все-таки они очень разные. Игорь казался ему жизнелюбивым, решительным, но очень недалеким человеком. Живущим, в основном, инстинктами и интуицией. Ни образования, ни каких-то интересов, война да бабы, вот и весь спектр его разговоров.

— Я о том, что самодеятельности много. Инструктор сам решает, а значит, утвержденного плана нет. Я такое на фронте видел, когда штаб погибал, и приходилось придумывать, кто во что горазд. Руководства нет. — А вот Кимову Семенов нравился. Причина, по которой ему никак не удавалось наладить с ним дружеские отношения, была ясна, в общем, с самого начала — разность интересов. Поэтому Игорь решил вести с подполковником исключительно интеллектуальные беседы. Важно только, чтобы к месту, а то совсем дураком выглядеть будет. Еще ему очень хотелось ввернуть свои знания по германскому эпосу, чтобы подполковник просто обалдел от удивления, но подходящего случая никак не представлялось.

Выводы Кимова несколько озадачили Семенова. Вероятно, он ошибался в капитане. Тот совсем не глуп. Все не только подметил, что для разведчика естественно, но и провел анализ, логически объяснил. Не дурак, это точно.

Сытно позавтракав, группа вышла из столовой. Прямо напротив входа их поджидали четыре человека в спортивных костюмах. Разного роста и веса, они напоминали собой группу цирковых акробатов. Мелкий, который на самый верх залезает, а далее, все крупнее и крупнее, заканчивая двухметровым гигантом за центнер веса.

— Бить будут, — тихо сострил Степанцов. Акопян вслух хмыкнул.

— Вы даже не представляете, насколько правы. В самую дырочку попали. — Слово взял один из 'акробатов'. — Мы ваши инструкторы по рукопашному бою. Все вы должны уметь победить голыми руками противника любого роста и веса. А мы вас этому будем учить. — Пока товарищ вещал, двухметровый амбал исподлобья рассматривал ребят. Закусив губу, он остановил взгляд на Кимове.

— Разведка? — Перебил он говорящего, обращаясь к Игорю.

— Армейская.

— СМЕРШ. Тьфу ты. МГБ. Попробуем?

Вместо ответа Кимов с ленцой подошел к инструктору. Тот обернулся, чтобы что-то спросить у коллег, но вместо вопроса с разворота быстро нанес резкий удар прямо в живот капитана. Однако, Кимова уже не было на старом месте.

— Знаешь, за что брат брата убил? — засмеялся ускользнувший Игорь и сам ответил — за бородатые анекдоты. Вообще, сразу после еды вредно, так что только ради тебя.

Что было дальше, никогда не видели не только гражданские Акопян со Степанцовым, но и Семенов с другими офицерами разных ведомств.

Это напоминало гимнастическое выступление. Больше всего удивлял амбал. При его весе и росте быть таким ловким и подвижным казалось невероятным.

— Отлично. — Здоровяк перестал прыгать и протянул Кимову руку. Тот и не подумал приблизиться. — Я серьезно, — улыбнулся амбал. — Я тоже, — передразнив его улыбку, ответил Игорь.

— Первое правило. Если столкнулись в бою с противником, никогда не верьте его мирным жестам, словам, еще чему. Или вы или он. Останется только один. — Слово снова взял 'акробат'. — Есть еще специалисты по рукопашному бою?

Общее молчание было ответом. — Не такого уровня, но что-то умеющий?

— Я в институте самбо занимался и немного боксом. — Обреченно признался Степанцов. Ему было страшно, что сейчас как следует проэкзаменуют и его.

— Подойди сюда.

Не успел Павел выйти из общей группы, как к нему подскочил самый низкорослый и перебросил через бедро. Перекинул сильно, но аккуратно, чтобы не ударить о землю. Потом подставился сам, и Степанцов крутанул его мельницей, благо, что легкий. Отряхнувшись от песка, инструктор одобрительно кивнул.

39

Ознакомиться с личными делами группы, Федорову позволили только после того, как самолет с членами экспедиции уже сел в учебном центре. Пролистав в полглаза несколько биографий, он в сердцах плюнул. Все его рекомендации пошли псу под хвост. Вместо экономистов, ученых и пары спецов из внешней разведки, как предлагал Сергей, группа практически полностью состояла из военных и представителей МГБ. Всего двое гражданских — дипломат, неизвестно для какой надобности и, действительно полезный при автономном сценарии, специалист по банковской деятельности из ВнешТорга.

Игнорируя все выводы Федорова, Берия все равно надеялся получить из будущего научную литературу и специалистов. То, что могло принести пользу еще при его жизни. Будущее, через десятилетия, не очень интересовало Лаврентия Павловича. Тем более его положительная оценка в нем — в ней он не сомневался.

Кто как не Берия остановил большой террор тридцать седьмого года и устроил амнистию? Кто в начале войны обеспечил эвакуацию заводов и КБ на восток? Кто курировал военную промышленность все эти годы? Кто, наконец, скоро даст СССР атомную бомбу? Это пусть Иосиф Виссарионович печется о своей оценке потомками, а на него, Лаврентия Берию, ничего дискредитирующего нет.

Абакумов придерживался аналогичных взглядов — за будущее пусть отвечают будущие коммунисты. Есть возможность воздействовать на настоящее в своих интересах — пользуйся, пока не пропала. Тем более, что ситуация беспроигрышная. Если проход после группы исчезнет, ни они, ни Сталин о судьбе экспедиции ничего уже не узнают. Если нет, то все сделано правильно и можно будет насладиться плодами своей победы.

И того и другого интересовал только результат, направленный на сегодня.

По началу, Сергей хотел срочно отправиться к Лаврентию Павловичу, чтобы попытаться как-то изменить сложившуюся обстановку. Но, хорошенько подумав, решил не метать бисер. Бессмысленно. Однако, неожиданно, его вызвал сам Берия.

— Сережа, тебе желательно поехать к своей группе. Нужно наладить отношения с товарищами. Мало ли, что там будет. А ты оказываешься чужим. — Настроение у чекиста было скверное, и Федоров понял, что тот что-то не договаривает.

— Лаврентий Павлович, что-то случилось связанное с группой? — Федоров решил ускорить события.

— Интриги, Сережа, интриги. Наши люди проходят тренировки на базе МГБ, подчиняющейся Абакумову. Знаешь?

— Лично нет, но слышал. Это который СМЕРШ?

— Да. Который СМЕРШ. Так вот, у него готовятся дублеры, и я боюсь, как бы он наших людей не убрал и не заменил своими.

— В смысле? — Вообще, Федорова не удивила возникшая проблема. Уж с чем-чем, а с интриганством он был отлично знаком. В атомном проекте это было в порядке вещей. Причем, интриговали, вроде и неплохие люди. У Сергея даже было ощущение, что для них это что-то типа спорта. Соревнований, кто кого перехитрит. Скверно только, что страдали и те, кто и близко не лез в эти игры.

— В смысле, может быть массовое отравление. Травмы всякие, еще чего. Ты бы там не помешал.

Для Сергея это была новость. Он-то чем напугает Абакумова? Опережая его вопрос, Берия пояснил.

— Есть только один незаменимый человек — ты. Не будет тебя, ничего не будет. Вот ты и попытайся сделать так, чтобы любое действие против ребят, напрямую касалось тебя.

— Мне что, их еду дегустировать?

Уставший от свалившихся на него забот, Берия даже не понял, что это шутка. Он посчитал, что Федоров говорит абсолютно серьезно.

— Да и это тоже. Только попытайся сделать так, чтобы это понимал только Абакумов и его люди, которые там будут, а ребятам это ни к чему, не так поймут. Еще друг на друга кидаться будут. Недоверие к своим — страшная штука. Впрочем, кому я это говорю. Фронтовик, сам прекрасно знаешь.

40

Первая тренировка по рукопашному бою прошла весьма успешно. Всех удивил Акопян. У него не хватало сил и веса для бросковых приемов, зато неплохая реакция и чувство партнера позволили ему стать мастером по выворачиванию пальцев, ударам по болевым точкам и выводу противника из равновесия.

За дохляка, как за глаза, после бега, некоторые называли Арсена, можно было не беспокоиться. Еще несколько занятий и он доведет выбранные для него инструкторами приемы до автоматизма, и сможет постоять за себя даже против двухметровых шкафов.

Неуверенность вызывало, сможет ли Арсен применить полученные навыки в реальном бою. Сломать кости, выбить глаз, перерезать горло. Характер не тот, да и воспитание очень уж домашнее. Так и кажется, что вывернув палец он спросит — Извините, вам не больно?

Очередной день занятий окончился стрелковой подготовкой. С удовольствием отстрелявшись из только что поступивших на вооружение автоматов АК-47 и пистолетов, усталые курсанты отправились спать.

Ночью Семенова разбудил какой-то шум. В темноте он увидел человека, застилающего себе койку в дальнем углу казармы. Это было интересно. Не поленившись встать, Юрий подошел к новичку.

— Юрий Семенов, подполковник, ВВС. — Представившись, он протянул руку. Новичок незамедлительно ответил на приветствие.

— Сергей Федоров. Здесь по науке, а так старший лейтенант артиллерии.

Услышав 'Сергей Федоров', Юрий не поверил, что этот молодой, крепкий парень и есть 'крупнейший специалист по вопросам перемещения во времени', но рискнул переспросить.

— Академик Федоров?

— Доктор кукольных наук. — Отрекомендовался фразой из многократно посмотренного на фронте фильма 'Золотой ключик' Сергей. Потом добавил. — Вероятнее всего, Берия имел в виду именно меня. Но я не академик.

Общение с подполковником было продуктивным. Федоров узнал, чему их учат и как учат. Если и остальные военные такие же, то он зря расстраивался. Очень толковый парень.

Юрий тоже утолил свое любопытство. Доктор кукольных наук рассказал ему всю известную историю провала, а так же различные сценарии прохождения их экспедиции. Все оказывалось не так благостно, как представлялось Семенову после речи Берии. Федоров не верил ни в передачу книг из будущего, ни, тем более, явление в девяностые Сталина-спасителя.

В общем, разговор закончился только утром. И то, прервала его лишь команда подъем. Продирающим от сна глаза товарищам, Семенов представил Сергея как того самого академика Федорова, чем вызвал всеобщий ажиотаж и отмену зарядки.

Когда испуганный инструктор вбежал в спальное помещение, узнать, что случилось, почему никто не выходит на пробежку, Федоров спокойно сказал ему, что на сегодня зарядка отменяется. Вместо нее проходит лекция. Посему инструктор обязан не только выйти, но и обеспечить полную ее секретность, на что ему дается одна минута.

Вот так, сидя на койке, посреди собравшихся вокруг него одиннадцати человек Сергей практически слово в слово повторил то, что ночью рассказал Юрию.

41

Прибытие Федорова сильно изменило график занятий группы. Обладая властью корректировать учебный процесс, он практически свел на нет физическую подготовку, оставив обязательной только получасовую зарядку перед завтраком.

В принципе, занятии по рукопашному бою и стрельбе, Сергей тоже считал лишними. Но еще оставшийся мальчишеский милитаризм, поборол логику. Рукопашку, а так же стрельбу, оставили в полном объеме.

Гораздо важнее, с его точки зрения, было психологически подготовить людей, показать им последние достижения техники, чтобы оказавшись там, при первом же знакомстве с окружающим миром, они не получили культурный шок и не рассекретили бы себя.

Ничего, кроме ежедневного просмотра киноматериалов о жизни в США в голову не приходило. Сергей считал, что, в каком-то приближении, подобная жизнь будет в будущем и в СССР.

По четыре часа в день перед группой крутили съемки небоскребов внутри и снаружи, благоустроенные квартиры с холодильниками, радиолами и телеприемниками, отдых на пляжах Кубы. И даже, художественные фильмы о жизни среднего класса США.

Вытаращив глаза, ребята смотрели на все это великолепие. А какие девушки в бикини! Практически открытые сиськи на общем пляже, произвели куда больший эффект, чем показанные Федоровым часы без стрелок, с пояснением, что и телеприемники могут стать такими же, только цветными и большими во всю стену.

Увидев столь эмоциональную реакцию команды, даже срочно прибывший из-за жалоб инструкторов Абакумов согласился с правильностью идеи Федорова показывать все это. Очень уж непривычно подобное для среднестатистического гражданина из разоренной войной страны.

Зато у Федорова это вызвало совсем иную реакцию — увиденное взбесило его. Как же они разбогатели на европейской крови. Как другой мир, другая планета. А ведь у их ближайших союзников — англичан и то талоны на все. От одежды до продуктов, а эти жируют, да не просто — бесятся с жира.

Незаметно для себя, Федоров возненавидел США всеми своими фибрами. Ему хотелось уже не столько спасти СССР, сколько уничтожить их. Этих сытых радостных, ничем невиновных перед ним, людей в яркой одежде.

После просмотра кадров о далекой счастливой жизни, курсанты, как их называли на полигоне, занимались специализированной физической подготовкой, лично придуманной для них Абакумовым.

Главным упражнением новой дисциплины считался 'бросок человека в длину', как назвал это Акопян. Суть — схватить за руки и за ноги ученого или технолога из 1991 года и запустить его в 1949.

Кимов с Семеновым бросали бывшего Фрица, а теперь Джона до тех пор, пока более чем стокилограммовый муляж не порвался и из него не посыпался песок.

К ним тут же подскочил сам Абакумов.

— Вы чего, так ученых из будущего сюда переправлять собираетесь?

— Так точно, — в один голос ответили офицеры.

— Идиоты. — Сквозь зубы выругался министр ГосБезопасности. — Ученые — дохляки. Акопяна видели? Руки, ноги слабые. Коленки вывихнуты. Осторожней доставлять надо. Перекатывать что ли. Поняли?

Увидев верноподданническое выражение на лице Кимова, Семенов еле сдержал смех. Сейчас даст огня, понял он и не ошибся.

— Товарищ генерал-полковник, разрешите обратиться? — начал представление Кимов.

— Обращайся. — Абакумову Кимов понравился еще тогда, при первом знакомстве. Тем более позже, когда выяснилось, что это первоклассный специалист по рукопашному бою с отличной стрелковой подготовкой.

— Товарищ генерал-полковник, Акопян не ученый, он типа бухгалтера. Ученый это Федоров. Так он здоровый как лось. Хоть на бетон бросай. — Глаза Кимова преданно смотрели на начальника.

От огорчения Абакумов сплюнул. Понравившийся ему капитан оказался дурак-дураком. То, что Кимов смеется ему в лицо, развлекая своего товарища, он даже представить себе не мог. Хотя, подобное шутовство, уже не признак ума.

— Федоров скорее исключение из правил. Рассчитывайте на Акопянов. — На полном серьезе, поучительным тоном, ответил генерал-полковник, разочаровавшему его Кимову.

Только после ухода Абакумова Семенов смог отсмеяться.

— Как тебя трибунал не расстрелял? — хрюкая от смеха, спросил он Кимова.

— Подчиненный, перед лицом начальствующим, должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство, — процитировал Петра 1 довольный собой Кимов.

Специализированная физподготовка заканчивалась. Следующим занятием был ненавистный абсолютно для всех курс делопроизводства, дополнительно предложенный уже Федоровым. Там группу учили всевозможным канцеляризмам, заполнению документов, анкет и прочих малоприятных вещей, обеспечивающих однообразие приводов государственной машины.

42

Ирина встретила неожиданное появление Алексеева более чем достойно. Как будто они давно знакомы и, при этом, между ними никогда ничего не было.

— Добрый день, Денис. Чем могу помочь? — даже глазом не моргнула.

Он решил не уступать.

— Привет! Дело о тайном туннеле в метро, два года назад. Посмотри, пожалуйста. Алексеев протянул бумажку с записью даты. — Номера у меня нет.

Ирина, не глядя в подсказку, подошла к одному из шкафов и достала тоненькую папку.

Не нужно быть следователем ФСБ, чтобы понять — она заранее знала, что ему будет нужно. Иначе как объяснить, что она помнит, где лежит это старое, никому ненужное дело? Конспираторша.

И Вячеслава Михайловича спалила. Значит, начальник неслучайно предложил ему о метро вспомнить. Отправил к Ирке. Мириться. Может и по ее просьбе. Хотя, это вряд ли. Она баба гордая и упрямая.

Решив не унижать девушку прямым разоблачением, Денис продолжил игру.

— Ир, ну глупо это, помнишь, как анекдот про двух ковбоев, которые дерьма забесплатно наелись?

— Это ты о нас так гламурно выразился? — Ирина действительно удивилась — неужели он такой дурак? — Нашел, как прельстить. Заменил г... на дерьмо и посчитал, что она должна немедленно капитулировать перед его высокой культурой речи. Нашел темку. Цветы бы лучше принес, а не об удобрениях говорил бы.

Денис же продолжил усложнять себе жизнь. — Ну Ир, сама пойми, бесят меня эти опоздания. Если бы ты еще на работу опаздывала, то ладно, ну такой ты человек — капуша. А то ведь только ко мне, думаешь приятно, как дебилу ждать? — не унимался Алексеев.

Ирина молча сунула ему в руки папку и журнал регистрации.

— Распишись и до свидания. Не обижусь, если обратно кто-то другой занесет. — Спектакль окончен, Ирка решила не скрывать своего отношения. А что, он сам виноват, сам начал. Нет, как люди разошлись бы. Спокойно. Культурно.

Неожиданная догадка заставила ее переспросить себя. — А сам ли? — Она ведь сразу дала ему дело. Он и подумал, что встреча подготовлена по ее инициативе. Глупо-то как.

Можно было конечно наплевать, но Ире очень не хотелось, чтобы Денис продолжил считать, что эта встреча ею подстроена. И все сорвалось у нее из-за ее же бабской стервозности.

— Я это дело только вчера смотрела, понял? Потому и помню, где оно лежит. А ты что, думал, я упросила Вячеслава Михайловича, чтобы он тебя ко мне прислал? Совсем дурак?

Удар был, конечно, сильный. Но, неожиданно для себя, Денис почувствовал не унижение, а восхищение Иркой. Это ж надо, как все просчитала и поняла, а как быстро, практически мгновенно. Нет, такую деваху упускать нельзя.

— А зачем ты его вчера смотрела? — Это действительно было любопытно. Ну готовил Лаврентий Павлович в пятидесятых переворот, с коммуникациями что-то мудрил. Но Хрущев с Маленковым его опередили. Ничего особо интересного. Все они, тогда, как тараканы в банке были. Впрочем, и нынешние не лучше.

У Ирки открылся рот. О деле-то она в пылу ссоры и забыла.

— А тебе зачем? Что случилось?

Алексеев удивленно посмотрел на девушку. Ей даже вопрос такой задавать не положено. Ее дело архив. И упаси Бог лезть в текущие.

Замолчала и Ирина. Только по ее лицу сразу стало видно, как она занервничала. Причем, не с появлением Дениса, а как только узнала, что нужно именно это дело. Даже не узнала, а поняла его востребованность на сегодняшний день.

И хотя Алексеева очень заинтересовало, что же примечательного нашла в нем Ирина, он лишь сказал ей — До свидания. — Взял папку и ушел к себе.

Надо немного подождать. Что сгубило кошку, он знал хорошо. То же сгубит и Ирку. И очень скоро.

43

Пять дней на базе пролетели для группы молниеносно. Даже не верилось, что за такой короткий срок столькому можно научиться. От рукопашного боя, до заполнения справок и анкет. Коллектив прошел боевое слаживание, знал сильные и слабые стороны каждого. Несколько нервировал только 'академик' Федоров. Какая-то нездоровая его опека. То ли он их всех за неумех считал, то ли так показывал, что главный. Без его контроля было ни прогуляться, ни перекусить, культурно говоря. Например, на тренировке по метанию гранат, он сидел в окопе, контролируя каждого, как будто инструктора не хватило. Даже Абакумова это тогда взбесило, на что 'академик' достаточно грубо ответил генерал-полковнику, что ему, по известным причинам, приходится заниматься личным контролем.

Но самые удивительные изменения произошли с Арсеном. Куда-то делась нездоровая стеснительность и вечная неуверенность. Появились зачатки агрессивности, Акопян даже, порой, стал использовать в разговоре ненормативную лексику, чего раньше и в помине не было.

А как бы он хотел сейчас встретиться со своими школьными обидчиками. Но об этом оставалось только мечтать. Начиналась вторая фаза подготовки. Не менее серьезная, и такая же скрытая для посторонних.

Прогулка по кладбищу навевала грустные мысли. Их дюжину разделили на четыре подгруппы, и все они, по очереди, обходили места вечного упокоения в разных районах Москвы и ближнего Подмосковья. Главные тайники решили разместить на погостах. С точки зрения специалистов, самое надежное место для закладок.

Тройку Федорова сопровождал молодой чекист. Тонким прутиком он указывал места на надгробьях и памятниках, которые будет необходимо взломать.

Здесь — разбить левый край у мраморной раковины, здесь — расколоть складку каменной шинели памятника комиссара погибшего еще в Гражданскую.

— Все равно подозрительно. — Прошептал Сергею Роман Ковальчук. Даже не прошептал, он всегда так тихо говорил. Очень неприметный тип. Федоров поначалу считал, что он из ГосБезопасности, оказалось — инженерная разведка, армия. Его задачей было оценить ценность изданий по военному делу. Типа справочника 'Джейн', 'Военного зарубежника' или что там еще есть в 1991 году. И что заинтересует — переправить.

— В смысле подозрительно? — не понял Федоров.

— Ну, четыре молодых мужика по кладбищу ходят. Странно это. — Продолжал шептать Ромка.

В разговор включился сопровождающий. — А что делать? Времени нет, по одному водить. Все за сегодня успеть надо. Да не так и подозрительно. Мало ли — братья на могилу родных пришли.

— А где сестры, жены, дети, наконец? — раскритиковал мысль чекиста Виктор Чебрецкий. Впрочем, это было понятно. Чебрецкий тоже из МГБ и хочет показать, что настоящий профессионал. Специалист по слежке. Лично знаком с Абакумовым. А тут его армеец Ромка в бдительности перещеголял. Вот он и не выдержал, бросился блох считать. — Надо было женщин из управления хотя бы взять, — никак не унимался Виктор.

Федоров без интереса слушал их спор. Не мог же он открыто сказать, что думал сам — отобрали самых ненужных в ГосБезопасности людей. Они сейчас все расскажут и покажут, а потом их ликвидируют. В будущее не должно просочиться ни малейшей информации об этой миссии. Удивительно еще, что женщин пожалели — гуманисты.

Обойдя все тайные точки на кладбищах, их группа, согласно графику, управилась с задачей и первой прибыла на место общего сбора — станцию метро 'Площадь революции'. Спустившись вниз, в служебное помещение, они стали поджидать остальных.

44

Гиды из МГБ работали четко, менее чем через пять минут собралась вся команда. Теперь их дюжину ожидало ознакомление с метро.

Ожидая нового экскурсовода, сидели молча. Посещение нескольких кладбищ не располагало к веселью, тем более, что сразу после просмотра уймы могил и надгробий, пришлось спуститься под землю. Cтук колес электричек и рев гудков закладывали уши. От мерцающего света рябило в глазах. Прямо царство Аида какое-то.

Федоров с интересом наблюдал за группой. Не имея желания говорить, ребята делали вид, что устали и дремлют. — Какая одинаковая реакция, — подумал он, а еще — все-таки человек стандартное животное. Поступки и логика у всех до неприличия схожи. Да и сам он себя ведет точно так же.

Наконец, появился давно ожидаемый метрополитеновец.

— Спецподразделение 'Город', — шепнул Юрию Кимов. Разведчику приходилось сталкиваться с их специалистами при подготовке северокорейских товарищей. Инструктор мельком осмотрел группу и узнал Игоря. Довольно улыбнувшись, он подошел к старому знакомому и протянул ему руку.

Кимов встал, и крепко пожал ее.

— Ты что ли лектор?

Товарищ хохотнул и немедленно принялся рассказывать о роли метрополитена в последующей операции. График, расписанный поминутно, превыше всего, даже незапланированной и, может, единственной встречи.

Согласно его информации, подземный город сыграет особую, если не главную роль в предстоящих событиях. Для этого здесь будут проложены и замаскированы новые штольни и коридоры, да так, чтобы будущие поколения, их не нашли. Даже те специалисты, которые будут здесь работать в будущем.

Над этим уже трудится целая группа проектировщиков, планируя секретные склады под оружие, боеприпасы и медикаменты, рассчитывая специальные проходы, способные обеспечить незаметное проникновение в любой район Москвы. В общем, подготавливая все, что потребуется для городских боев, если до этого дойдет дело в далеком девяносто первом или каком другом году.

Но все это только будет. А пока, даже пресловутые проектировщики еще не знают, что и где. Так что со всеми планами ознакомиться можно будет только там, в будущем. Схемы зашифруют и спрячут в тайники, а пока, все что возможно, это посмотреть общее положение дел на метрополитене.

Проведя общий экскурс, специалист из подразделения 'Город' почти два часа водил команду по подземному лабиринту, показывая группе все, что на его взгляд могло им пригодиться в будущем.

Закончив занятие, он тепло попрощался с Кимовым и насвистывая 'нам нет преград' исчез в одном из коридоров.

— Его ведь убьют? — полуспрашивая, полуконстатируя сказал Игорь Федорову.

— Слишком много знает. Не хочешь, а придется ликвидировать, как и проектировщиков.

Неожиданно в разговор встрял Акопян.

— Ликвидировали фашисты! А здесь это необходимость. Жестокая, страшная, но необходимость. Все поставлено на карту. Будущее всей нашей Родины. — Арсен был близок к истерике. — Даже всего человечества.

Окружающие неуверенно замолчали. Психологически, любой из них был сильнее Акопяна. Да и видели поболее. Практически каждому пришлось хоронить друзей и товарищей. Но одно дело, когда убивают враги, другое — свои. Уверенности в правильности этих, пусть и необходимых методов, не было. Все-таки средства должны соответствовать цели. А цель высокая.

— Может атомную бомбу еще спрятать? — Степанцов понимал, надо, во что бы то ни стало, сменить тему. Кроме этого, он хотел, чтобы все увидели, что он не похож на Арсена, эмоционального и нервного. Только они здесь два шпака. Остальные — фронтовики. Даже 'академик'.

Мысль оказалась плодотворной. Коллектив, на полном серьезе, стал обсуждать эту возможность.

— Не получится, — огорчил окружающих Федоров, — период полураспада не позволит сорок лет продержать.

Кимов тяжело вздохнул. — Жаль.

— Жаль. — подтвердил Сергей. Но мысль хорошая. Интересная.

Федорову действительно понравилась идея. Можно ведь создать муляж. И им пугать.

Взрывать посреди города, да еще своего — он бы этого не сделал, будь у него даже настоящая бомба. А вот как оружие шантажа — очень перспективно. Нужно немедленно предложить Берии. Чтобы с радиоактивной начинкой обязательно. Вдруг действительно пригодится, как последний довод.

На этом очередной день подготовки был закончен. По ощущениям, самый неприятный из всех прошедших. Следующий — последний, обещал быть повеселее.

45

Кошку с Иркой сгубило любопытство. В конце рабочего дня, забыв про гордость, она сама поджидала Дениса за проходной.

Встретившись глазами, еле заметно кивнула ему головой, чтобы следовал за ней. Ему очень хотелось повернуть в другую сторону. Интересно, побежит следом или нет? Насколько ей это интересно? Но рисковать не стал. Иришка хоть и не злопамятная, но, как и все женщины, обидчивая. А еще злая и с хорошей памятью.

Конспиративно выйдя на улицу, они, каждый по себе, двинулись к метро. Ирина явно не хотела давать повода местным сплетникам говорить о возобновившихся отношениях. В этом отношении ФСБ ничем не отличается от других контор.

— Слушай, у меня же машина тут стоит. — Поравнявшись с ней, вполголоса сказал Денис. — Иди за угол, я подъеду.

Девушка задумалась и покачала головой.

— Не надо машины, мало ли прослушка, кто его знает, как нас всех проверяют? — с абсолютно серьезным видом ответила она.

Теперь уже пришлось забеспокоиться Алексееву. Куда же она вляпалась? И, что важнее, не утащит ли за собой? С его работой некоторых вещей лучше просто не знать.

Местом разговора был выбран недавно открывшийся ресторан итальянской кухни. Людей мало — дорого. Прослушка маловероятна — не настолько, да и открыт недавно, готовятся к восемьсотпятидесятилетию Москвы.

Из более чем двадцати столиков в зале было занято только три. Поблагодарив официанта, пытающегося их провести к лучшему месту, они сели подальше от окна за колонну.

— У нас конфиденциальный разговор, — пояснил молодому человеку Денис, рассматривая меню. Цены сильно кусались. А винная карта была просто запредельная.

Пожелав ресторану дальнейших побед в борьбе с алкоголизмом, Алексеев заказал себе спагетти болоньезе, что подешевле, а Ирке какой-то навороченный десерт с земляничным мороженым и сок. Обходиться одной минералкой было стыдно — не в Европе. Внимательно посмотрев по сторонам, Ира, наконец, перешла к делу.

— Мы тут параллельно разбираемся с делами по реабилитации бывших сотрудников МГБ, НКВД и тому подобному. Кто что творил, кого, за что? И попался мне такой полковник Сопрунов. Работал на Берию, с Абакумовым что-то делал, попал после этого под хрущевские чистки. Получил десятку лагерей. — Услышав приближающие шаги официанта с заказом, Ира тут же замолчала и продолжила свой рассказ только после того, как тот удалился.

Судьба полковника в форме майора оказалась горькой. После ареста Берии его отдел был расформирован, а сам он арестован и приговорён Военной коллегией Верховного суда СССР по статье 58-1 пункт 'б' к десяти годам заключения 'за активное пособничество изменнику Родины Берия в подготовке государственного переворота, производство опытов над людьми, похищения и многочисленные убийства'. Отбывал наказание во Владимирской тюрьме, где и тронулся рассудком — начал всем говорить, что в 1949 году некий академик Федоров отправился в будущее на разведку. А как разведает, то доставит в 1991 год товарища Сталина, и тот наведет в стране надлежащий порядок. Повторял он это до самой своей смерти в 1964 году.

В общем, удивило ее такое точное предсказание сумасшедшим полковником развала СССР в 1991. И начала она 'копать'. Со Сталиным все понятно, а вот кто такой академик Федоров? Порылась в архивах. Как раз в 1949 году погиб очень талантливый ученый — Сергей Федоров. Правда, не академик, но по оценке коллег гениальный физик.

До Алексеева стало, наконец, доходить, куда Ирка клонит.

— Так ты что, думаешь, академик Федоров послан в будущее? Для него здесь были тайники приготовлены? Он появился, связался с руководством КПСС, и ГКЧП вывел танки на улицу, ожидая появления Иосифа Виссарионовича, но произошел какой-то сбой, и лучший друг физкультурников не появился?

Ирина была готова к насмешке, но Денис, неожиданно для нее, заговорил серьезно, насколько это было возможно для адекватного человека.

— Нет. Тайники-то не открыты. Команда из будущего еще не прибыла. Они не в 1991 год попадут. Позже. Какая-то ошибка в расчетах. Их еще не было. Понял? — Ирина азартно посмотрела на Дениса, руки ее дрожали от возбуждения.

— Осторожно, плошку с мороженым опрокинешь, — успокоил ее Алексеев. Все было бы хорошо, но Федоров слишком уж распространенная фамилия. Опять же 1991 не сошелся — не видел никто Сталина. Слишком натянуто.

Ирина же не унималась.

— Ты что, думаешь, мне только этих двух эпизодов для таких выводов хватило?

Выяснилось, что во время перестройки контора мониторила всю переписку журнала 'Огонек'. И вот, в 1991 году, туда пришло письмо от одного из читателей, который рассказал, что видел свежевышедший номер у своего отца в 1949 году. В тот день у них как раз был произведен обыск. Отца и мать с тех пор не видел, а самого его отправили в детский дом.

Денис сдался. Спорить было бессмысленно. Проще согласиться.

— А от меня, что ты хочешь? — улыбнувшись, спросил он и тут же с сожалением посмотрел на остывшие макароны. Ирка, несмотря на не закрывающийся рот, как-то успевала есть свою порцию.

— Чтобы ты занялся этим делом. — Заглатывая последний кусок и запивая остатками сока, сказала она. — Смотри, все завязано на 1949 годе и вокруг него. Федоров, Сопрунов, Сазонов, тайники в метро. Все делалось в одно время и сходится для чего — чтобы мы не знали.

— Что за Сазонов? — Денис мог поклясться, что Ира еще не называла этой фамилии.

— Это тот, кто 'Огонек' в 1949 видел, у кого родителей за журнал арестовали. Евгений Петрович Сазонов. У меня адрес есть, он в письме все написал.

Алексеев понял — оставив Иру наедине с архивом, ФСБ сильно ошиблось. Она может найти доказательную базу для всего. Хорошо, что на пришельцах из прошлого остановилась. Могли быть инопланетяне или чище того — оборотни какие-нибудь. Однако, надо отдать ей должное, хватает ума не болтать об этом всем. Только избранным. То бишь ему.

Посмотрев на ее горящие глаза, Денис, вдруг, подумал, а может она больная? Нет, действительно, девчонке двадцать пять, не замужем, детей нет. А главные интересы, вон какие. Ладно бы страхолюдина или дурнушка была бы, так нет, вполне симпатичная. И фигурка и личико. А если правильную прическу подобрать, а не этот мышиный хвостик, то даже красивая, по-своему. Кстати, она это знает. Специально уродуется, чтобы козлы не приставали. Раньше, во время их романа, по его просьбе, она пару недель походила королевой, а потом, то ли козлы, то ли комплексы опять мешать начали. Снова с хвостиком. И не дура ведь. Живет абсолютно своей жизнью, интересы однозначно не бабские, а к окружающему просто приспособилась, маскируется. Вот ему она доверяет — ведет себя естественно — опаздывает на свидания, о пришельцах этих говорит. Шизофрения какая-нибудь, а он, как ее доверенное лицо, контактирует со вторым я.

Впрочем, предложить сходить к врачу он не рискнул. Что касается обидчивости или мстительности — абсолютно здоровая баба, проверено на себе. Поэтому, дежурно остроумное — И как я это доложу? Хочешь после этого почитать мою историю болезни?

Ирка засмеялась и достала из сумки книгу. Быстро открыла нужную страницу.

— Наизусть помню. 'Я знаю, что после моей смерти на мою могилу нанесут кучу мусора. Но ветер истории безжалостно развеет ее!'. Читай, это по воспоминаниям Молотова. Сам подумай — 1949 год. У нас есть атомная бомба, в Китае победил коммунист Мао. Победа за победой. Рост экономики феноменальный. И тут такой пессимизм и предсказание о будущем поражении — не окончательном, но все равно.

— Псисемизм — уныло исковеркал слово Денис.

Это действительно было уже серьезно. Он не поленился и взял книгу. Перечитал.

— Ира, тут же написано, 'Сам Сталин, помнится, сказал во время войны:'. — Денис немедленно вернул книжку обратно. Это не 1949 год. Это намного раньше.

Ирку не смутило замечание коллеги — Здесь написано 'помнится', Молотов не уверен, что во время войны!

— Ну да, ну да, здесь играем, здесь не играем, здесь рыбу заворачиваем, — засмеялся Денис.

Несмотря на несовпадение по времени, высказывание Сталина произвело на Дениса впечатление — похоже, что Великий Вождь действительно что-то знал.

— Ира, письмо в 'Огонек' пришло в 1991 году, ты с мужиком этим, Сазоновым говорила? — Алексеев даже удивился своему вопросу. Получается, что он уже поверил в эту безумную теорию. И действительно, только непонятно — аргументы сильные или ее воздействие, уверенность шизофреника так передается?

— Не успела, я ведь меньше месяца Сопруновым занимаюсь. От него все ниточки потянулись.

Меньше месяца. Это все меняло. — А с чего он, вообще, попал? Кто в его реабилитации заинтересован? — Денис подумал, не может ли это быть какой-то подставой? Только кого? Его? Сейчас он сболтнет ей о находке в Кремле, это запишут. И, за разглашение, в лучшем случае уволят. Хотя, опять чертовщина. Кто мог знать о тайнике в Кремле до того, как его обнаружили? А делать его ради него, какого-то зауряд-следователя — абсурд.

Увидев напряженное лицо Алексеева, Ира поняла, что он опасается интриг. — Нет, с Сопруновым никто не играет. Сейчас работа над делом Абакумова идет, полковник и вылез. — Если бы не ее случайный взгляд в историю болезни на 1991 год, на полках бы пылился. Родных не осталось, бороться за честное имя некому.

— Денис. У вас ведь произошло что-то еще, связанное со всеми этими событиями? Я не спрашиваю что. Подписка о неразглашении. Я все понимаю. Но оно ведь укладывается в мою теорию?

Алексеев только кивнул головой. Действительно — укладывается.

— Так вот, проверь, пожалуйста, и эту версию. Тем более, как понимаю, это расследование именно тебе поручено.

Выйдя из ресторана, они разошлись. Он к себе, она к себе. Даже не проводил — Ирка решила соблюдать конспирацию до конца. А скорее еще не была уверена, восстанавливать ли личные отношения. Все-таки, окончательно, Денис не оправдывал ее доверие.

Алексеев шел домой как сомнамбула, голова совсем не работала над чем-то другим, кроме этого странного дела. И главное, становилась понятной дурацкая, но так терзавшая все это время его загадка про отсутствие тушенки, не выдержать ей сорока лет, потому и нет.

46

Цейтнот по всем направлениям принес свои плоды. Никогда еще Федоров не выглядел более глупо. Впрочем, остальные смотрелись не лучше. Хоть сейчас на арену цирка. Клоун Карандаш со своей собакой Кляксой и двенадцатью коверными. Аншлаг обеспечен, зрители будут смеяться от одного их вида.

Взмокший от пота, Арзубагов носился от одного участника экспедиции к другому, пытаясь придать им хоть какой-то товарный вид. Все было тщетно.

Берия, чтобы не видеть этого позорища, закрыл глаза и глухо произнес.

— Паре, кто помоложе выглядит, оставить эту одежду, еще троим без хлорных пятен. Остальным классика. Брюки, рубашки, куртки попроще. Брюки не клеш и не зауженные, что-то среднее. Всем по комплекту каждого вида, чтобы переодеться быстро могли.

Лаврентий Павлович был больше зол на себя, чем на Арзубагова. За последние десять дней он три раза приезжал в институт, и его даже мысль не посетила, посмотреть, как это все выглядит на людях. Ни на чем споткнулись. Из-за этой глупости операцию придется переносить на день.

Пока швеи, прикомандированные к СпецНИИ, работали не покладая рук, разведчиков развели по кабинетам. Для экономии времени было решено ночевать здесь, мало ли что потребуется. Тем более что в институте имелось достаточно помещений, хотя и не очень приспособленных для полноценного отдыха.

Сергею досталась небольшая комната с плотно занавешенными окнами. Можно было, конечно, прибиться к какой-нибудь группе товарищей, но, решив отдохнуть, напоследок, в гордом одиночестве, он сдвинул столы. Все необходимое было в его личной сумке с гордой надписью ADIDAS. Утепленный бушлат заменил подушку, а байковое одеяло имелось в комплекте.

Жестко, конечно, но проблема была не в этом — никак не получалось заснуть. Очередной раз перевернувшись с боку на бок, он посмотрел на часы. Фосфор тускло светился зеленым светом — почти час ночи.

Сергей тупо боялся. Тупо, потому как ужас вызывали не электромагнитные или еще какие поля, способные сжечь его в доли секунды, и даже не особисты из будущего, которые вполне могли поджидать их там. Сергей боялся двуногих человекообразных чудовищ с волчьими мордами. Причем, не в будущем, а сейчас, в настоящем. Казалось, откроется дверь и войдет он, жуткий, обросший шерстью, за два метра ростом.

Вероятно, подсознание напомнило какие-то детские страхи, благополучно забытые им еще в юности. Пытаясь избавиться от нахлынувшего ужаса, Федоров забрался под одеяло с головой. Когда-то, ребенком, это ему здорово помогало. Но сейчас, взрослый двадцативосьмилетний мужчина, прошедший фронт, не верил, что одеяло сможет защитить его от пригрезившихся чудовищ.

Неожиданно за дверью послышался скрип паркета. Федоров вскочил и вытащил из сумки, положенный каждому участнику экспедиции, женский браунинг с глушителем. Наведя его прямо на дверь, Сергей поджидал незваного гостя.

Наконец, раздался стук, дверь открылась, и в проеме появился Кимов. Увидев Федорова с пистолетом, удовлетворенно кивнул головой.

— Чутко спите, чувствуется фронтовик.

Сергей не стал объяснять причины своей полной боевой готовности к приходу нежданного гостя, а только положил оружие обратно в сумку.

— Береженого, Бог бережет. Что тебе?

Кимов не входил в число тех людей, к которым Сергей чувствовал расположение. И поэтому его приход показался ему вдвойне странным. Сразу вспомнились слова Берии о людях Абакумова. Хотя здесь епархия Лаврентия Павловича, иначе Федоров заставил бы всех спать в одном кабинете, и был бы вместе со всеми. Что, вероятно, учитывая полубред со звероидами, было бы и правильно. Неизвестно еще, что другим грезится.

— Не пойми меня неправильно, я не наушник. Но с Акопяном надо что-то делать. Его нельзя брать с собой. — Сказав это, Кимов уселся на стол рядом с Федоровым. Не дождавшись ответа Сергея, Кимов продолжил. — Он нам всю разведку загубит. Дело не в том, что он хилый, проблема, что неуравновешен. Лично видел, как из-за одного урода, целая группа погибла. Правда, немцев. Просто вскочил, когда мы мимо проходили. Нервы не выдержали. Ну и восемь их трупов.

Федоров сделал вид, что задумался. На самом деле, для него один Акопян стоил десятка Кимовых. Эти вояки никак не могут понять, что не линию фронта переходят. Арсеныч, конечно не подарок, но под танк с ним ползти не потребуется.

— Поздно. Заменить нет возможности. Приглядывай за ним, в случае опасности сам знаешь что делать. Ставки слишком высоки. — Высказывая мнимое согласие, Сергей надеялся отделаться от надоедливого и неинтересного ему собеседника.

Кимов улыбнулся. Ему было приятно, что 'академик' разделяет его точку зрения. — Конечно. Всегда буду рядом. Кстати, знаешь, это Акопян первым сказал 'ставки слишком высоки'. — Сказав это, разведчик слез со стола и с чувством выполненного долга отправился к себе.

Общение с Кимовым прогнало кошмар. Сергей больше не боялся чудовищ. Наоборот, они стали ему смешны. Точнее не они, а он сам. Оборотни, или кто это был, представлялись ему бесполыми. Действительно, висящие сиськи или тем паче мужские гениталии выглядели бы слишком легкомысленно, мешая ощущению настоящего ужаса.

На какую-то минуту Сергей почувствовал себя психоаналитиком, явственно поняв, что даже бред имеет свой смысл, стройную причинно-следственную связь и, как это ни забавно, эстетику. Только думать на эту тему больше не хотелось, хватало забот и без этих детских комплексов, так неожиданно и не вовремя вырвавшихся наружу.

47

Ракета фейерверка попала оборотню прямо в глаз. Раненое чудовище остановилось и попыталось ее вытащить. Это дало мальчишке время, наконец, завести свою инвалидную коляску и умчаться прочь.

На этом шеф приостановил видео.

— Десять лет назад снято. А как здорово.

Денис в ответ только кивнул головой. Смотреть фильм в рабочее время, не стесняясь подчиненного, и это в их учреждении, где девиз — 'без стука не входить'.

Впрочем, боссу бояться нечего. Люди из конторы разбегаются как тараканы. Это еще у них, следователей, все более-менее нормально. Профессия не очень востребована на гражданке. А вот технические специалисты мгновенно находят работу. И неплохую, пятьсот-семьсот зеленых в месяц самое меньшее, а то и вся тысяча.

— Хорошо снято. Кстати, я в детстве очень боялся фильма 'Морозко'. Там, когда девушка надевает корзину парню на голову.

— Да. А когда снимает, медвежья голова и руки волосатые. Тоже качественно снято. Для того времени, конечно.

— Да-да. Точно. Я всегда на кухню выходил, будто воды попить хочу или в туалет.

Выполнив необходимую процедуру лизоблюдства, Алексеев перешел к делу.

— Закладка в Кремле датируется концом сороковых. Ничего не указывает на более поздний срок. Там, конечно, саперы и ФСОшники здорово натоптали, но ни малейшего сомнения. Экспертиза подтвердила кладку.

Шеф улыбнулся, это его полностью устраивало. — Акты экспертов у тебя?

Денисов кивнул головой и передал папку с бумагами начальнику.

— Чем больше бумаги, тем чище зад, — повторил древнюю мудрость полковник. Теперь, даже случись что, было на кого свалить.

Однако Дениса это не устраивало. Слишком уж всерьез он воспринял слова сказанные Иркой. Поэтому дело необходимо оставить в разработке, и заниматься им должен именно он.

— Есть небольшая проблема. Занимаясь расследованием, я нашел упоминание о создании специальной группы еще при Сталине. Рассчитана на случай контрреволюционного переворота. И не исключено, что существует и поныне. Закладки-то старые, но о них могут знать и новые люди. У них имеется карта метро, Кремля, того, про что мы еще не знаем. И при удобном случае, не исключено, что этим воспользуются.

Улыбка медленно сползла с лица шефа. Кто просил Дениса так глубоко влезать, и, тем более, сейчас докладывать ему эти соображения? Ответственность за возможные события тут же вернулась в их отдел.

Алексеев про себя усмехнулся. Он хорошо знал своего начальника. Мужик неплохой, но перестраховщик известный. При СССР служил в контрразведке. Правда, знающие люди говорят, что он там только спортсменов по соревнованиям, да артистов по турне сопровождал. До полковника, однако, дослужился.

Вероятно, тогда босс и привык бояться каждого шороха. Кто-нибудь из сопровождаемых 'выберет свободу' и вся карьера под откос.

В тоже время нельзя дать повода начальнику посчитать, что Алексеев лично чем-то заинтересован в этом деле.

— С другой стороны, при хрущевском перевороте, в 1991 и в 1993 никто и близко ничем воспользоваться не попытался. Может, система умерла сразу после рождения? Ну или после смерти Сталина?

Полковник внимательно посмотрел на Алексеева. Хитер, начальству о подозрениях доложил, в папочку подшил, а там, трава не расти. Конечно, и так зашиваемся. Ну а если вылезет что наружу, кто отвечать будет?

— Молодец. Хорошо нарыл. Я где-то читал, что Сталин писал о каком-то партийном 'ордене меченосцев'... — Договаривать полковник не стал, до него дошло, что если их отдел действительно найдет следы реально существующего или даже существовавшего 'ордена', то это, при сложившейся политической конъюнктуре, принесет известные дивиденды. Так что нездоровое рвение Дениса в этом вопросе может принести и пользу.

— Приказываю. Дело не закрывать. Чем черт не шутит. Материалы собирай, может, еще диссертацию напишем, если подтвердится или книгу, если нет. 'Орден меченосцев' это даже интересно. Кстати, оружие кремлевское отстреляли. Ни одной осечки. Вот как делали. Не чета нынешним.

От начальника Денис возвращался довольный. Неожиданно для него, шеф более чем положительно отнесся к продолжению делу, даже выписал фонды для установки сигнализации в обнаруженных тайниках метро.

48

Федорова не оставляло впечатление нереальности происходящего. Этот огромный, на скорую руку сколоченный сарай-саркофаг, обитый для герметичности парашютным шелком, являлся ни чем иным, как перевалочным пунктом в другое время, а может пространство, а может, вообще неизвестно куда или во что.

Что-то подобное чувствовали и находящиеся с ним люди. Одиннадцать коллег, офицеры охраны, операторы, производящие киносъемку, Берия, Абакумов, а так же выпросивший возможность посмотреть отправку Арзубагов.

Впрочем, академика Берия поставил подальше и приказал следить за ним паре здоровенных военных. Очень уж большое впечатление произвел этот провал во времени на его старого служаку. Может попытаться и сигануть в будущее. Для пущей безопасности ворота в ангар тоже закрыли. Личный состав прикомандированной части не должен был видеть, что он охранял.

— Ну что, приступаем? — Лаврентий Павлович напоследок оглядел группу. Вроде ничего, выглядят терпимо. Главное, в глаза не бросаются.

Берия пристально посмотрел на Федорова и кивнул — пора начинать. Всем, что касалось непосредственно технических проблем, руководил Сергей. Уже не стесняясь, тот перекрестился. Федоров не верил в Бога, но и не был атеистом. Скорее агностиком, на всякий случай.

— Включить прожектора. — В мгновение ока сарай осветился ярким светом. Преломляющиеся лучи точно указывали на размер провала. В принципе, он уменьшился менее ожидаемого, вполне можно было выкроить еще пару дней на дополнительную подготовку. Но рисковать не хотелось. Сегодня меньше рассчитанного, не значит, что завтра не будет больше. Вещь неизученная и нестабильная.

Кимов шел первым, на нем лежала обязанность зачистки района высадки от случайных свидетелей, если они появятся. Спрятав в один рукав нож, а в другой женский браунинг, он передал свою сумку Степанцову. Несостоявшийся дипломат показал отличные успехи в боевом самбо и готовился идти следом.

В голову Федорова неожиданно пришла мысль, а если там попадется внук или правнук разведчика? Как-то не верилось, что у Кимова, с его характером не осталось потомства. Парень не промах. Ни в этом вопросе, ни в каком другом. Отгоняя фантазию, Сергей крикнул — Эй! Не разбегайся сильно. Там может ветка какая-нибудь оказаться, как шашлык наколешься.

Кимов благодарно кивнул Федорову за подсказку и быстрым шагом пошел к границе. За ним, почти след в след, как индейцы на тропе войны, гуськом следовали остальные.

Федоров решил пойти последним, и поэтому пока наблюдал со стороны. Вот тело Кимова начало расплываться вширь, появилась странная рябь, и все исчезло.

— С почином. — Берия протянул руку Федорову. Тот улыбнулся в ответ и ... Неожиданный взрыв опрокинул обоих на землю. Свет погас. Послышался скрежет взламываемых ворот.

Федоров оттолкнул от себя оглушенного Берию и хромая бросился к дежурному грузовику. Необходимо было срочно завалить проход, чтобы не дать силам из будущего прорваться к ним.

Машина не заводилась. Попытка зажечь хотя бы фары тоже не увенчалась успехов. Практически в кромешной тьме Сергей попытался собрать людей, надо было столкнуть грузовик в провал. Удары становились все более близкими. Неожиданно, раздался треск и слабый свет осветил сарай.

Берия, перестав толкать машину, истерически засмеялся. Оказывается, это Сопрунов, услышав звук взрыва, на 'виллисе' прорывался к ним на помощь, проламывая закрытые ворота. Ни о какой агрессии со стороны будущего не могло быть и речи. Темнота и страх спутали ориентацию.

Махнув рукой на повеселевших товарищей, Федоров попытался разобраться в происходящем. Лампы в прожекторах взорвались, кабели спеклись. Расплавилась даже проводка в грузовике. Непонятно только, от чего все это случилось. Вероятнее всего энергетический выброс за счет замены ушедшей в будущее массы Кимова. С другой стороны, Сергей ведь в первый день камень бросил — ничего подобного и близко не было. Да и свет без проблем проходил.

— Сергей Валентинович, идите сюда. — Это был голос Акопяна. Он стоял в самом темном углу сарая и звал Сергея. Федоров пошел на звук, через несколько метров в нос неприятно ударил запах горелого мяса. Присмотревшись, Сергей увидел тело Степанцова. Грудь дипломата была насквозь прожжена. Рядом лежал шедший следом за ним Чебрецкий. Похоже, его убил отлетевший Степанцов, проломив грудную клетку то ли своей головой, то ли локтем.

— В него как будто стреляли оттуда — тихо прошептал Акопян. — Только непонятно из чего, вон как далеко отлетел. — Федоров кивнул.

— Только не оттуда — ему стало все понятно. Не торопясь, чтобы не споткнуться в темноте, он подошел к сгрудившимся у 'виллиса' товарищам.

— Лаврентий Павлович, у Степанцова было что-то от того парня из будущего?

Берия все мгновенно понял. Взбешенный, он схватил Арзубагова за грудки.

Тут же выяснилось, что дипломату, который по плану должен был контактировать с людьми из будущего первым, подготовили паспорт на основе имеющегося. Он-то его и погубил. Старательный Арзубагов хотел как лучше. Слишком уж халтурно выглядели документы, изготовленные в мастерских его лаборатории.

Как грядущее когда-то не пустило обратно к себе самого Куско, так оно не допустило и его вещь, уничтожив энергетическим выбросом еще на подходе.

Несмотря на жертвы, операцию необходимо было продолжать. Одного Кимова оставлять было чревато. Федоров повернулся к Акопяну.

— Пойдешь сейчас, сразу за мной. Понял? — Арсен неуверенно кивнул. — Проход из-за этого может закрыться раньше рассчитанного. А ты там очень полезен будешь. Давай.

Акопян беспрекословно, как хвост, последовал за Федоровым.

Все освещение 'Саркофага', это дневной свет из проломленных Сопруновым дверей. Было не видно не то, что профиля прохода, а даже толком лиц товарищей. Лампы, освещавшие границы зоны, просто взорвались. Федоров шморкнул носом, и как можно более уверенно сказал.

— Это была техническая ошибка. Ни в коем случае нельзя возвращать назад уже побывавшие там предметы. Так что продолжаем.

Команда напряженно смотрела на Сергея, никто не хотел проверить на себе, не проявится ли еще одна техническая ошибка. Молчали даже Берия с Абакумовым. Сейчас единственным начальником и непререкаемым авторитетом был Федоров. Он и только он командовал всем и всеми.

— Дайте баул Кимова, а то он его Степанцову оставил. Не привезем, еще побьет, мужик здоровый.

Жидкий смех стал ответом на шутку. Только Семенов подошел к трупам и спокойно выдернул из под них одну из сумок с надписью 'Аdidas'. Открыл ее и проверил, точно ли Кимова.

Федоров посмотрел на Арзубагова.

— Она хоть не настоящая?

Тот покачал головой.

— Только паспорт.

— Денег ни у кого нет?

— Нет. Все настоящее было только у Степанцова. — пробормотал Арзубагов.

— Надеюсь — ответил Федоров и протянул руку за сумкой.

— Сам передам, — Юрий перебросил баул через плечо и встал за Сергеем.

— Арсеныч, куда ты делся?

К Сергею немедленно подбежал растерянный Акопян.

Федоров поставил его между собой и Семеновым.

— Присматривай за ним. Нужный человек там будет.

Юрий, поняв, что Сергей что-то недоговаривает, спросил — Что-то изменилось?

Федоров пожал плечами.

— Пока не знаю. Там увидим.

Оглянувшись в свой родной 1949 год, Сергей на прощание махнул ему рукой и шагнул в провал.

Copyright Андрей Россинский (screenwriter66@mail.ru)