Глава 3. Дела земные и небесные
Устроившись в капитанском кресле, я позволил себе несколько минут помечтать о будущих полётах, но глянув на хронометр, непременный атрибут рубки любого дирижабля, охнул. Время седьмой час, а у меня ещё конь не валялся!
Начнём с энергосборника. Поворот ключа... и свет над головой на мгновение мигнул. "Зонт" развёрнут. Мощность на сто процентов... рычаг в крайнее верхнее положение... есть замыкание контуров. На приборной доске одна за другой зажигаются контрольные лампы. Шестой контур, восьмой... десятый. Норма. Давление в куполе... атмосферное. Замечательно. Теперь, аккумуляторы. Два неприметных тумблера уже в положении "зарядка". Кольца в их основании поворачиваются до крайних значений. Отбор девяноста процентов энергии, это максимум, который можно "отдать" аккумуляторам. Сейчас, на них работают девять из десяти контуров энергосборника. А десятый даёт энергию для освещения, получения небольшого количества воды из тихо загудевшего конденсатора и для работы камбуза и ледника.
На этом этапе, всё. Через три-четыре часа можно будет перевести зарядку аккумуляторов на четверть, включить купольные рунескрипты и насосную установку для откачки воздуха из секций. А у меня есть время, чтобы привести в порядок каюты. Учитывая, что кроме места обитания капитана и камбуза с кают-компанией, я нигде не убирался с момента спуска "Мурены" со стапелей, работы предстоит море. А ведь есть ещё техническая палуба, трюм и тех. переходы между ними... эх! Кто бы знал, как же мне не хочется ползать по полу с тряпкой... Впрочем, кажется, я знаю, как решить эту проблему. Там получалось, почему здесь не получится?
Я сосредоточился, и вокруг начали закручиваться потоки ветра. Поначалу легкие и почти неощутимые, они очень быстро набрали силу и одной мощной волной помчались по жилой палубе. М-да, если бы не подпитка через рунные цепи, тускло сияющие на коже, мне бы такой объём никогда не поддался!
Наведение порядка на палубах и в каютах я закончил только через два с лишним часа. А всё потому, что решил не ограничиваться сухой уборкой, а водой я оперирую не так хорошо, как ветром. Контроля не хватает. Выметенная и смытая грязь, одним огромным комом была отправлена в утилизатор и я, наконец, смог облегчённо вздохнуть. Вот ведь, и руками-то не работал, а как упарился!
Девять часов утра. Мастерская уже начинает работу, а значит, мне пора чуть "притушить" энергосборник, иначе станки и приборы в соседнем здании просто не включатся. Энергию-то "Мурена" тянет, ого-го как!
Вернувшись на мостик, я подошёл к капитанскому креслу и, пробежав взглядом по приборной доске, установил нужный тумблер в среднее положение. Если бы я сейчас находился снаружи, мог бы увидеть, как складываются, скользят по направляющим вверх по куполу, испещрённые рунами полупрозрачные жалюзи, и замирают на полпути.
На обычных дирижаблях, что "китах", что "селёдках", отдельные энергосборники не устанавливаются. Нет необходимости, поскольку все арт-приборы потребляют окружающую мировую энергию, с "Муреной" же, всё иначе. Нет, рунескрипты в приборах и конструкции самого дирижабля вполне способны работать на том же принципе, но лишь до тех пор, пока гондола опущена. Как только она уйдёт под защиту укреплённого купола, доступ к мировой энергии будет перекрыт. Рунескрипты купола, "сжирая" потребную им часть поступающей извне энергии, просто не пропускают внутрь "излишки", блокируя поступление энергии напрочь.
Чтобы решить эту проблему мне и понадобились "алмазные" аккумуляторы, две килограммовые коробки которых с лёгкостью земеняют равное количество классических семидесятитонных угольных блоков. Правда, если попробовать включить такой аккумулятор на самостоятельную зарядку, то из-за его размеров, процесс этот затянется не на один день. Вот тут-то мне и пригодились складные энергосборники, "полотно" которых, благодаря огромной площади, способно собирать энергию намного эффективнее, чем это получается у самих аккумуляторов. Правда, при этом, сам энергосборник изрядно уменьшает количество энергии доступное для свободного поглощения рунескриптами дирижабля. В общем, лучшие ходовые показатели у "Мурены" будут при убранном полотне энергосборника или в "боевом" положении, то есть с утопленной в корпус гондолой. А во время зарядки аккумуляторов, дирижабль своих выдающихся качеств показать, увы, не сможет. Ну и ладно! Это некритично, а значит, переживём...
Хронометр "отбил" одиннадцать часов и я нехотя сполз с кресла, в котором задремал, ожидая своих гостей. Прошёлся по рубке, полюбовался на расцвеченную многочисленными зеленоватыми точками карту штурманского стола и, пробежавшись пальцами по верньерам настройки перископа, переключился с верхнего объектива на нижний. Мутная, несфокусированная из-за чересчур малого расстояния, картинка дёрнулась, а в следующий момент, работающие в "ночном" режиме, подобно моим очкам, объективы выдали засветку, словно кто-то полоснул по ним лучом света. Я нахмурился и, глянув на указатель направления, покачал головой. Похоже, кто-то из работников мастерской пожаловал. А засветка, это след открывшейся на миг створки малых ворот, на которые в этот момент и был направлен объектив.
Странно всё это. Работники в курсе запрета на посещение эллинга, так что без серьёзного основания сюда не сунутся. Сходить, посмотреть?
Рука автоматически нашарила ствол, а лёгкий сквозняк послушно скользнул "на разведку", чтобы через минуту вернуться, уверив меня, что я единственный человек на борту "Мурены". Значит, гость ещё не успел войти.
Метнувшись к капитанской консоли, я заблокировал все внешние двери, полностью выключил освещение на "Мурене" и, спустив на нос очки-консервы, привычно разогнавшие окружившую меня темноту, тихо прокрался к выходу из рубки. На миг замерев в тамбуре перед трапом, ведущим на техническую палубу, я обогнул его и осторожно придавил верхний край бальсового щита переборки. Тихий, скорее ощущаемый пальцами, чем слышимый ухом, щелчок оповестил об открытии замка. Отодвинув бесшумно ушедший в сторону щит, я проскользнул в открывшийся проём и, заперев этот "тайный ход", съехал вниз по металлической трубе. Спустившись, я сделал шаг в сторону и, провернув "руль" врезанного в пол люка, осторожно поднял тяжёлую герметично закрывающую проём крышку. В лицо пахнуло свежим воздухом и я, прикрыв за собой люк, аккуратно, стараясь не шуметь, слез вниз по одной из опор вспомогательного нагнетателя.
Чуть в стороне послышались звонкие удары подошв по металлическим скобам штормтрапа. Кажется, неизвестный любопытный решил пробраться на "Мурену". Ну-ну. Пусть пытается. Все двери заблокированы изнутри, и без знания кое-каких секретов, снаружи их не открыть, а опустить трюмную аппарель, находясь "на улице", невозможно в принципе.
Прогудели над головой мостки опоясывающие гондолу, но довольно тихо. У меня шаг и то тяжелее... ну, если не красться, разумеется. Хм, я так понимаю, гость решил забраться на "крылья" рубки и попытать счастья с дверьми, ведущими непосредственно на мостик? Однако, каков нахал. Впрочем, если ему не лень, пусть старается. Там тоже всё задраено. Ну, точно... опять звон подошв стучащих по скобам. Настырный...
Убедившись с помощью Ветра, что этот визитёр единственный в эллинге, и по углам не прячутся его подельники, я выглянул из-за подвижного держателя "вспомогача", и, задрав голову вверх, отыскал взглядом карабкающуюся по стенке гондолы, фигурку, благо, из-за пилотских очков, тьма царящая вокруг "Мурены", для меня не преграда. Мальчишка. Откуда?
Ладно, спустится, разберёмся. Ну, в самом деле, не лезть же мне за ним на эту верхотуру? Проще подождать, пока он убедится в бессмысленности попыток пробраться в рубку и сам слезет вниз. Вот, что я говорил? Ползёт, родимый. Ещё и бурчит что-то недовольно...
— Но ведь кто-то же там должен быть? — Спустившись на бетонный пол, паренёк плюхнулся на него задницей и, зло ударив по стойке выдвижного трапа, вздохнул. — Не может же эта бандура сама включаться. Правильно?
— Совершенно верно... Ярослав. — Согласился я, включая фонарик. Племянник тётушки Елены заполошно дёрнулся, но, узнав голос, застыл на месте, щурясь от бьющего в глаза света.
— Кирилл?
— Вставай. Нечего на холодном бетоне рассиживаться. Отморозишь себе... что-нибудь.
Ярослав неохотно поднялся, но, увидев блеснувший в свете фонаря пистолет в моей руке, стал двигаться куда быстрее. Похоже, дошло, что шутить с ним никто не собирается. И славно.
Отконвоировав гостя в дальний угол эллинга, где оставался небольшой закуток, обустроенный мастерами во время работ, как место отдыха, я указал Ярику на стул, а сам, включив настольную лампу, расположился на небольшом диванчике. Погасив, наконец, надоевший фонарик, я уставился на нервничающего подмастерье и, потянув паузу, кивнул.
— Рассказывай.
— Что? — Поднял на меня удивлённый взгляд Ярослав.
— А всё. Что тебя привело в эллинг, зачем полез в "Мурену"... откуда знаешь, что она "включена". Я слушаю.
И он рассказал. Надо отметить, в логике Ярику не откажешь. Как подмастерье, сей пылкий вьюнош обязан появляться в мастерской раньше всех. Именно он включает "зонт" энергосборника и вообще готовит цех к началу работы, как самый младший. А не так давно, умный Ярик заметил, что "зонт" при включении слишком долго "раскочегаривается", словно ему энергии не хватает. Приглашённый специалист поломок или каких-то дефектов не обнаружил, а старшина бригады мастеров Казанцев, ничтоже сумняшеся, вычел стоимость вызова техника из жалованья паникёра, чем разумеется, кровно того обидел. Ещё бы, ведь утечка энергии никуда не исчезла, а виноватым сделали самого Ярика. Упёртый правдоискатель решил поспорить, влетел на штраф и затрещину от старшины, но не угомонился, даже оставшись без четверти жалованья. То есть, больше ничего доказывать на словах не стал, а решил провести собственное "расследование", результаты которого и предъявить заинтересованной общественности в лице бригады мастеров и, может быть, управляющего.
Я же говорю, с логикой у юноши всё в порядке. Поэтому, отбросив идею поломки, как опровергнутую приглашённым за его счёт техником, Ярик стал искать другие возможные причины утечки. И нашёл. Это было совсем нетрудно, учитывая, что поблизости есть только один объект, который может поспорить с мастерской по энергоёмкости, и расположенный достаточно близко, чтобы его мощность заставляла "проседать" энергосборник. Подтверждение своей теории, он получил в день первого воздушного испытания "Мурены". Тогда, впервые за месяц, ток энергии к механизмам мастерской "просел" днём. Впервые, но не в последний раз. Ну да, мы же с дядькой Мироном не однажды испытывали мой дирижабль. Другое дело, что о моём присутствии на нём не знал никто, кроме Завидича...
Ну а сегодня, заметив очередную утечку энергии, к тому же происходящую не рано утром, в отсутствие бригады, или во время испытаний, когда работы в цехе останавливались сами собой и мастера вываливали на улицу, чтобы с гордостью причастных к "чуду" посмотреть на величаво поднимающуюся в воздух "Мурену", Ярик решил во что бы то ни стало восстановить справедливость... и может быть, даже вернуть незаконно отнятые старшиной деньги. Для чего и проник в эллинг, желая притащить виновника своих бед в контору и представить пред ясны очи дядьки Мирона и старшины бригады, очистив таким образом своё доброе имя. В общем, и смех и грех. Нет, парня можно понять, он ведь пострадал из-за своей же добросовестности и по чистому недоразумению. Да и его настырность вызывает уважение, но... Фёдор Казанцев тоже человек упорный, точнее, упёртый. И заставить его извиниться перед пятнадцатилетним пацаном, к тому же собственным подчинённым, только-только перешедшим из разряда "принеси-подай" в подмастерья... будет трудно. Людям, вообще, тяжело даётся признание своих ошибок. А тут ещё и возможный урон авторитету... Эх. Придётся мне решать эту проблему самому.
— Яр, ты меня извини, пожалуйста. — Проговорил я, глядя в глаза расстроенного сверстника. Тот удивлённо приподнял брови. — Это наша вина. Я сам просил старшину молчать о моих ночных занятиях. Поэтому он был с тобой так строг. Понимаешь, я ведь уговорил его не рассказывать об этом даже моему опекуну, точнее, особенно ему. Иначе, мне пришлось бы отказаться от ночных тренировок в "Мурене". Он просто запретил бы мне сюда лезть в его отсутствие. Представляешь, как сложно было Фёдору мне помочь? Дядька Мирон ведь тоже хозяин мастерской. И лгать ему в делах касающихся производства, старшине просто совесть не позволяет. А тут...
— А тут вылез я, и Казанцев, опасаясь за своё место, просто заткнул мне рот. Так? — Мрачно проговорил Ярослав.
— Не за место, а за слово, которое он мог нарушить. Одно дело, промолчать о том, что никак не влияет на исполнение обязанностей и работу мастерской в целом. И другое дело, не сдержать данное слово. Но знаешь, что самое смешное? — Улыбнулся я, заработав недоумённый взгляд Яра.
— А здесь есть что-то смешное? — Буркнул он. — Не вижу.
— Ага. Несколько дней назад, я признался дядьке Мирону в своих вылазках. Огрёб, конечно, но как раз сегодня, в качестве экзамена, я должен вести "Мурену" в первый большой полёт. Но это так, вступление. Самое смешное, что Казанцев, узнав об этом, стребовал премию за работу бригады над дирижаблем. И почему-то, у одного подмастерья она составляет не четверть месячного жалованья, как у остальных, а половину. Не знаешь, с чего бы такое внимание?
