Любимчик богов

55

1

— А вы верите в реинкарнацию?

— Извините, а можно мне другого врача?

Великому командору Ордена Креста Луи де Баролю,

Донесение.

В течении последних трёх месяцев Орден Странствующих предпринял шесть неудачных попыток провести вызов Дикой Охоты, опираясь на новое заклинание зарегистрированное во внутреннем Кодексе под номером 238. Само плетение модифицировано под носителей истинной крови уровня 2 или 3, и в теории может позволить вызвать сущность высшего порядка полностью лояльную вызывателю, что открывает широкие возможности по наращиванию потенциала Дикой Охоты, и перевода её в Кровавую Мессу.

Однако в силу причин которые остались неизвестными все попытки провести обряд провалились, а их инициаторы погибли, о чем свидетельствуют погасшие именные метки.

Обращаю внимание Великого Командора, на слабую проработку оперативной обстановки в местах проведения операций и слабую техническую подготовку инициирующих обряд.

Уверен, что с должным вниманием к подготовке, и тщательным отбором волхвов, операцию можно провести, опираясь на технические возможности Ордена Креста.

Должным образом вызванная Дикая Охота, позволит собрать большие количества С-энергии что положительно повлияет на баланс сил в Большом Совете.

Командор шестой курии Франц де Гольц.

Константину — военному пенсионеру шестидесяти восьми лет всегда нравилось отдыхать в Сосновке. И тишь заброшенной деревеньки, и речка причудливо вьющаяся между перелесков, и крошечные пятачки золотых пляжей вдоль неё... Перечислять можно было бесконечно.

Дом в деревне, который он выкупил, уже через пять лет был превращён в настоящий оплот холостяка, а оставшиеся развалины разобрал на брёвна, и сложил за околицей, вывесив плакат, что можно забирать бесплатно.

Так и жил, сначала по месяцу в году, потом всё лето, а когда смертельный диагноз из предположительного стал реальностью и вовсе переехал в Сосновку.

В последнее время приступы боли случались всё чаще, и порой приходилось их долго пережидать или купировать инъекциями мощных препаратов.

От деревни до трассы было всего пять километров, и поскольку дорогу никто кроме него не использовал, она быстро заросла травой, и фактически исчезла, оставив лишь направление между крашеных столбиков.

Вот по такому направлению он и катил в райцентр, за продуктами, и кое-какой мелочёвкой заказанной через хозяина магазина.

Последний поворот перед выездом на трассу, и Константин, плавно оттормозившись остановился возле потрёпанной жизнью шахи, перегородившей проезд.

Машина стояла наискосок, с распахнутыми дверями, и всем своим видом намекала, что происходит что-то необычное и неправильное.

Константин вздохнул, открыв дверь, мягко вышел из машины, и огляделся. Собственно из этого места можно было уйти лишь вниз к маленькому болотцу, или вверх, на плоскую вершину холма возвышавшегося над всеми окрестностями. Холм, поросший старыми дубами, как-то устоял перед жаждой лёгкой поживы, и дубрава, росшая прямо посреди холма, была настоящим украшением местности. Дубы росли вокруг поляны, на которой находился огромный плоский валун, но местные, когда деревня была ещё жива, обходили и холм, и дубраву десятой дорогой.

Наверх можно было подняться и на машине, но тогда нужно было дать почти километровый крюк, и потом долго карабкаться по каменистой осыпи вдоль русла талых вод.

Когда наверху, раздался тонкий захлёбывающийся женский крик, Константин уже был на половине подъема, и ускорившись оставшееся расстояние преодолел одним махом.

Выскочив наверх, он увидел группу мужчин восточного вида собиравшихся хорошо порезвиться за счёт крошечной девчушки в линялых джинсах, уже порванной розовой футболке, и свежим порезом на щеке.

— Отошли от неё быстро. — Костя коротким движением размял кисти и шагнул вперёд.

Мгновенно девушка была оставлена, и шакалы в человеческом обличье пошли прямо на Константина, негромко переговариваясь на своем гортанном языке.

Откуда-то в их руках появились ножи, и Константин широко улыбнулся. Эту игру он хорошо знал. Рука скользнула к бедру, и он вытащил потёртый НР-43, оставшийся от деда.

Первые двое легли мясом, каким они в сущности и были. Третий чуть задержался на белом свете, отчаянно маша перед собой ножом словно вентилятор, а вот последний, явно кем-то обученный и натасканный именно на ножевой бой, ухитрился ударить именно в тот момент, когда очередной спазм боли ударил ему по нервам, и в результате пропорол Константину руку, почти до кости. Но на этом его удача кончилась, и вытаращив глаза, гость с юга завалился в кусты фонтанируя кровью из взрезанного горла.

— Вот тыж! — Костя одной рукой сдернул с себя футболку, и туго перетянул рану. — Кому расскажу, не поверят. Получить ножом от какого-то проходимца. Ты как? — Он поднял взгляд на девчонку, и поразился происшедшей с ней переменой.

Не чумазая захватанная тысячами рук заплечница а юная девушка, прекрасная совершенно неземной красотой, стояла в пяти шагах с улыбкой на сочных губах. Куда-то делась и порванная футболка, и джинсы, а появилось длинное белое платье, вышитое по подолу, золотой нитью и платок покрывавший голову, перехваченный по лбу толстым золотым обручем.

Атеистом Константин, как и все побывавшие в окопах, конечно, не был, но вот такое преображение и его выбило из колеи. Он на всякий случай оглянулся, ища ту самую девицу, из-за которой влез в потасовку, но кроме него и женщины в белом никого не было.

— Ты за мной? — Брякнул он и сразу же пожалел о сказанном.

Но женщина не обиделась и только рассмеялась серебряным смехом.

— А хочешь в Ирий? — Она подошла совсем близко, и Константин почувствовал тонкий запах трав, шедший от незнакомки. — Славные воины, долгий пир, сладкие утехи?

— Да какой мне Ирий, с моими-то грехами... — Константин несмотря на боль в руке улыбнулся, покрепче затягивая узел на ране. — Доскриплю сколько осталось, а там посмотрим.

— Осталось немного. — Женщина покачала головой. — Почти доконала тебя хвороба. Но кровь, пролитая на старом капище, да ещё и в бою, дорого стоит. Четыре жертвы... Так что я твоя должница.

— А вылечить сможешь? — Без особой надежды спросил Константин.

— Судьба твоя в этом мире уже прописана, и не мне её менять. — Женщина покачала головой. — Но кое-что сделать можно. — Она взяла его за руку, и повела в дубовую рощу.

— Ложись. — Кивнула на камень, и уже слегка одуревший от боли Костик безропотно улёгся на тёплый от солнца гранит. — Готов? — Девушка улыбнулась, и от её улыбки странным образом прошла боль в руке, и даже перестало ныть в животе.

Неожиданно склонившись над Константином она впилась длинным поцелуем в губы мужчины и мир для него погас.

— Горыня, Горыня! Вот паскудник чтоб тебя! — Хриплый мужской голос ворвался в сознание Кости словно молот. Поморщившись повернулся на тёплом камне и замер глядя на свои руки. Крепкие жилистые, со следами многочисленных порезов и мозолями, и совершенно чужие.

'Сьездил за хлебушком!' Он снова повернулся на спину и посмотрел в синее небо, на котором плыло одно единственное облачко. Показалось или нет, но облако вдруг приняло форму женского лица, а правый глаз на мгновение прикрылся, словно лицо ему подмигивало.

От этого видения он снова вскочил, и перевернувшись в воздухе словно кошка, встал на ноги. Высоту нового тела оценить было невозможно, но судя по габаритам камня, новый Константин был примерно такого же роста и близких пропорций. Но самое главное в теле не было ни одной знакомой болячки. Нигде не тянуло, не стреляло, и не было постоянной тошноты, которая сводила его с ума в старом теле.

Что ещё поразило Костю, так это запахи. Яркие и мощные они словно сбивали с ног. Стоило посмотреть на что-нибудь как обоняние тут же находило в общей мешанине запахов нужную ноту, и выделяло её.

'Даже если это всё бред, — подумал он, — то всё равно красивый и очень приятный. Лучше чем раковый корпус больнички'.

Длинная полотняная рубаха из чуть желтоватой некрашеной ткани, подпоясанная засаленной верёвкой, штаны из плотной темной материи, сапоги, надетые прямо на босую ногу и тяжёлый плетёный хлыст в левой руке, завершали ансамбль под названием 'пастушок'. Вздохнув, Костя ощупал лицо, и насколько позволяла чувствительность пальцев, понял, что оно не рябое, и более-менее правильное. А остальное мало его волновало. Красотой лица пусть парятся другие.

Но девушка, кем бы она ни была, не подвела, и тело ему досталось просто превосходное. Жилистое, крепкое, и весьма скоординированное. Во всяком случае, стоило ему лишь подумать о том, чтобы взобраться на дерево, как он ловко словно рысь взлетел на самый верх могучего дуба чтобы осмотреть окрестности.

В целом он увидел, что и ожидал. Рельеф остался почти таким же. Речка, под холмом, и деревенька вдали. Только вот не деревенька, а настоящее село, а может и городок, поскольку виднелись крыши больших зданий и круглый купол чего-то похожего на церковь, только без креста.

Он легко сбежал с холма, но на том месте, где был оставлен его верный УАЗик и 'шаха' несостоявшихся насильников, была лишь дорога огибавшая холм, и чёрно-белый верстовой столб с цифрой '186' на указателе.

Глубоко вздохнув, Константин сел, в мягкую нагретую солнцем придорожную пыль и крепко задумался. По всему выходило, что незнакомка перебросила его в чужое тело и судя по одежде в другое время. Тот ли это мир, в котором он жил или другой, покажет время, а пока совершенно непонятно что делать.

Замечтавшись, он прозевал появление кавалькады всадников, выехавшей из-за поворота. Насколько он разбирался в лошадях, все были как на подбор, стройные тонконогие и в прекрасной сбруе отделанной золотом. Всадники тоже, словно с выставки, щеголяли камзолами и шляпами украшенными перьями, а так же шпагами, ножны которых бряцали о сёдла.

— Прочь с дороги, смерд! — Ехавший первым, высокий длинноволосый мужчина замахнулся на Константина стеком, но промахнулся, и, досадуя на свою оплошность, замахнулся вновь, и снова хлыст просвистел мимо.

Улыбка на лице Константина взбеленила его больше прежнего, и мужчина потянул шпагу из ножен.

'Вечер перестаёт быть томным' подумал Константин, наблюдая, как шпага покидает ножны, и по дуге летит прямо в лицо. Короткий нырок вниз, подшаг, и удар коленом в прыжке вышибает всадника из седла.

Второй всадник тоже попробовал ударить стеком, и Константин машинально принял его на ручку и на долю секунды скосил взгляд на то, что держал в руках.

Кнутом он пользоваться не очень умел, но вот тело доставшееся попаданцу, точно знало, что делать с этим предметом. Короткий взмах захлестнул плетёную кожаную верёвку на шее всадника и мощным рывком сбросил из седла.

Один из оставшихся в седле, вдруг вытянул руку в сторону Константина, и из неё вырвался огненный шар но не долетев до обалдевшего от такого поворота Костика, с тихим треском схлопнулся, истаяв в воздухе. Так же истаяли и льдисто-голубые иглы, и серое нечто запущенное третьим всадником.

— Здесь земля Мокоши, госпожа. — Произнёс мужчина гарцуя на лошади, и Костя наконец рассмотрел стройную девушку в мужском платье и ярко-алом плаще стоявшую позади. — Мы не сможем атаковать его силой.

— Я сама пристрелю эту тварь! — Девушка одетая в мужской кафтан небесно-голубого цвета с богатой золотой вышивкой, подняла в руке нечто похожее на кремнёвый пистолет, но между ней и Константином неожиданно возникло препятствие в виде высокого мужчины, как показалось Косте, с небольшим деревом в руках

— Стойте! — Раздался властный и мощный голос, и мужчина ударил в землю комлем дерева. И сразу же от него по земле рванула такая волна, что Константин с трудом удержался на ногах. Лошадям тоже досталось, и пуля предназначенная Косте, ушла в небо. — Вы на земле Сосновской общины. Назовитесь или будете уничтожены.

— Я графиня Светлова! — Девушка даже чуть привстала на стременах, видимо, чтобы казаться солиднее, и чуть подняла кромку широкополой шляпы показав красивое породистое лицо с тонкими бровями, и небольшим точёным носиком.

Горыня глядя на красотку только успел подумать, что с удовольствием повалял бы её на сеновале, лишь улыбнулся когда девушка буквально ожгла его злым взглядом.

— Это мои люди, сопровождающие меня на праздник в имении князя Стародубского, и мои друзья. Виконт Рошфор и дворянин Бельский.

— Ну и что же вас завело так далеко от казённого тракта, графиня Светлова? — Мужчина чуть наклонился вперёд, и на лицах всадников Костя увидел признаки неуверенности. — Решили срезать путь по общинным землям? И указ Государя от восемнадцатого вересня шестьсот тридцатого года вам не указ? И почему вы напали на общинника Горыню?

— Он первый!

— Ложь. — Припечатал мужчина. — Его следов нет на дороге. Значит, стоял он на обочине, и не мог напасть на всадника. А вот вы даже не постеснялись обнажить оружие, и применить силу. — Мужчина повернулся к Константину. — Иди молодец. Я тут без тебя разберусь.

И куда сейчас? Горыня... хмм. Хорошее имя. — Покинув место скоротечной схватки, Константин оглянулся. Я же вроде пастух? Значит нужно двигать к стаду. А стадо у нас? — Он постоял с минуту, и развернувшись уверенно пошёл к тому месту где в старом мире была большая низинка густо поросшая травой.

— А вот я тебя! — Навстречу ему из кустов вылетел сухонький старичок, потрясая кнутовищем. — Мало что у тебя в башке квашня, да ещё и бездельник!

— Охолонь, дед. — Константин, легко перехватил занесённый над собой кнут, и коротким кистевым движением вынул его из руки склочного старика. Неожиданно для Константина -, старичок крутанулся, и ударил локтем назад целясь Горыне в бок, но тот жёстко блокировал удар, и обозначил свой, остановив руку в нескольких миллиметрах от головы старшего пастуха.

— Вот так значит? — Дед хмыкнул, и разразился целым каскадом ударов, на всех уровнях, стараясь не сколько поразить противника а хотя бы достать. Но Константин, который провёл всю молодость в спортзалах а юность и зрелость в местах совсем негостеприимных, легко блокировал совсем не безобидные движения старика.

— Хорош! — Он отскочил в сторону, и приложив руку к груди коротко поклонился. — Правда, хорош. Удалось, значит Никифору. Откуда же тебя такого занесло?

— Издалека, деда. — Горыня тоже приложил руку к груди и поклонился в ответ. — Места у нас неспокойные, воюем часто.

— А кем был-то? — Раздался сзади спокойный голос, и обернувшись Константин увидел мужчину с деревцем в руках, стоявшего метрах в десяти.

— Даже не знаю, как сказать-то. — Горыня пожал широченными плечами. — Царёв человек был. Как кто шалил или чего не понял, так мы ехали, объясняли. Или закапывали.

— Особая Сотня значит. — Мужчина с посохом покачал головой, и слегка пристукнул своим дрыном, отчего по земле пошёл густой гул, словно от удара в колокол. — До вечера будь при стаде, а вечером, приходи в общинную избу.

Мгновение, и мужчина словно растворился в пространстве.

— А... Константин поражённо обернулся. — А, где?

— Никифор это. — Веско произнёс пастух, словно это объясняло всё. — Ведун наш. Вчера было ему явление пресветлой Мокоши, и сказала она, что нашла новую душу для Горыни. Тот-то совсем дурачок был. Не говорил ништо, да все норовил спать залечь. Только и мог, что с хлыстом управляться. Дочка мельника его нажила с кем-то, а с кем так и не сказала. — Старик устало присел на траву. — Вырастила тебя до двух годков да и померла от огневицы1. А тебя вот, ну Горыню, выходили, да к делу никак приставить не могли. К воинскому искусству оказался негоден, даже к девкам на околицу не ходил. Пустой человек. Ни души, ни разума.

— И обычное это дело, такие как я? — Константин тоже присел рядом.

— Не скажу часто, но бывает. — Старик покачал головой. — Сам вижу в первый раз, а вот полковой колдун, тот рассказывал, что видел такого. Но, ты, паря языком-то не чеши. Чего деревенские спрашивать будут, улыбайся и молчи. Целее будешь. Кроме меня и Никифора, что ты пришлый никто не знает. Ну, вот вечером староста будет знать. А для всех — тебя Никифор исцелил. Но память ты потерял. Деревня у нас конечно не простая — воинская деревня, под рукой князя Медведева. Холопов и смердов тут нет, но болтунов конечно хватает. Так что держи пасть на замке, а язык прибитым к зубам. Целее будешь. — Старик вздохнул. — А как ты там, рукой, ну вот этак... — Он изобразил удар по горлу.

— Это просто. — Константин не вставая медленно показал движение. — Важно ещё пальцы сжать вот так. Но только перед самым ударом.

Пока остальные подпаски гоняли коров, не позволяя им выбраться за пределы пастбища, Константин делился с дедом разными тонкостями боевых искусств, стараясь при этом не особенно размахивать руками, потому как мальчишки, которых определили к стаду, были весьма глазастыми, и уж точно не страдали немотой.

Наконец, когда дед хоть немного удовлетворил своё любопытство, стал сам рассказывать о жизни в селе.

— Тут у нас паря всё по-простому. Староста, он отвечает перед миром, и перед князем. Налоги мы сдаём в казну уезда, но главный наш налог — люди. Каждый год на службу князю из села уходит пара подготовленных воев. Служат по десяти лет, а дальше как сами решат. Или деньгой получают выслугу, и сюда возвертаются, или берут землёй на дальних рубежах, и туда едут с хозяйством, или дальше служат князю, но уже там расчёт вдвое, а кому и втрое от прежних, так что желающие есть. Кто-то идёт в вои сам, сверх списка, но тогда веси положен откуп. Или деньгами или послаблением в подати.

Но воинская служба у нас в почёте. В каждой деревне есть пусть маленький но свой отряд. И от кромешных тварей защита, и от людишек лихих.

— Кромешные твари? — Константин заинтересовано посмотрел на главпастуха.

— В хорошем месте ты жил, если не знаешь что это такое. — Старик вздохнул. — У нас кромка эта, почитай рядом совсем. Только шаг ступи. Иной раз такое чудище вылезет, а деревенские и не сдюжат, тогда упырь откормится на силе человеческой и упокоить такого большой крови стоит. То Перуновых Сотен забота. Для того у них и сброя2 лучшая, и брони, и сами вои из отборных. Иначе с кромешниками да тварями их не сладить. Но и честь Перуновым воинам великая. Но попасть в сотню тяжко. Из набора в три сотни, перуновым благоволением едва ли пара человек уходит. Остальные только после службы в обычных тысячах.

— А со мной как?

— Да как, оботрёшься в селе, а там посмотрим. Чего тебе сейчас куда лезть. Мозги у тебя встали нормально, вона как меня отбил. Остальную науку сам поймёшь. Одно скажу. Не знаю как там у вас, откуда ты, но здесь с девками строго. Если понесла — женят. А так, вона к вдовушкам ходи, хоть корень сотри до комля. Они-ж все корень мары пьют. Нельзя им приживать деток после мужниной смерти.

— А кто такие смерды?

Дед усмехнулся.

— Смерды это те, кто под хозяином живёт. Едят — пьют, всё хозяйское. Ничего своего нет. Но и живота лишить смерда никак не моги. Кормить-поить обязан, одевать — обувать. А уж он на тебя работает, стало быть. Ну как может. В смерды идут в основном или погорельцы, у кого семьи нет и помочь некому, или из долговых, ну за кого хозяин деньгами вступится, или совсем людишки пропащие, типа галицких, или полонских. Есть ещё холопы, но их совсем мало. Тако кличут потомственных в услужении. Бывает до десяти поколений в слугах княжеских ходят.

— А вот эти герцоги там и графы, они к нам вообще как?

— Да никак. — Дед вздохнул и приложив к глазам руку козырьком посмотрел на солнце. — Служилые, те да. Но служилых не много. В основном больше таких, кто титул и достояние своё нажил как-то, да часть денег обратил в родовой знак. Они в основном зовутся герцогами, графьями, да баронами всякими. А служилые, те или князья с боярами, дворяне, стольники или вои. Есть ещё по службе всякие разделения, но это тебе пока ни к чему. — Он неожиданно легко поднялся на ноги. — Егорка, Васята, собирай стадо! А тебе, — Дед посмотрел на Горыню. — идти следом, смотреть, чтобы ни едина животина не отбилась.

Стадо собрали споро, тем более что в лес никто не забрёл, и под хлопки кнутов и лай огромных, черных словно смоль, косматых псов, погнали к селу. Костя шёл замыкающим, и лишь посматривал, чтобы живность не отставала, для чего было достаточно щелкнуть бичом, и рогатый скот быстро сбивался в кучу.

До села было всего пара километров, и меньше чем через час, стремительно редеющее стадо брело по улице, разбираемое владельцами.

Тут то и нагнал его Никифор, пристроившийся рядом.

— Твой дом, вон, в конце улицы. Неказист, конечно, но крепкий. Хозяйства у тебя можно сказать нет. Столовался прежний Горыня или у бабки Тасьи что тебе дальней тёткой, или чего-то сам варил. Помогал соседям, чего тяжёлого сделать, и те платили продуктами. Всё. Мне пора. Зайду ближе к вечеру. Завтра с пастухами не вставай, отдыхай покамест.