Прошедшее несовершенное.

Прошедшее несовершенное (past indefinite)

...Мне снился сон. Я был мечом.

Генри Лайон Олди.

Часть 1.

Сначала в дверях Центрального Дома Связи имени Подбельского появился чемодан — огромный коричневый монстр с обитыми светлым железом уголками.

Сгибающаяся над его тяжестью хрупкая девочка в белом платье была нагружена еще и зеленой противогазной сумкой. На груди у неё горели алой эмалью флажки значка КИМ и "Ворошиловского стрелка" II степени, рядом — бело-синий значок парашютиста, под которым можно было разглядеть цифру 5. На покрывающем коротко остриженные светлые волосы черном "баскском" берете изображала кокарду красная звездочка с эмблемой "плуг и молот" в центре.

Девушка — теперь было видно, что она немного старше, чем показалось в первый момент — поставила чемодан на пол, устало вздохнула и потянулась, разминая спину. Проверила сумку, огляделась и нашла нужный указатель. Тяжело вздохнула и уже готова была тащить свой груз дальше, как вдруг...

— Гражданочка, постойте! — курносый голубоглазый парень лет двадцати пяти в белой гимнастерке, с комодовской* "пилой" из трех синих эмалевых треугольников на бирюзовых с красным кантом петлицах, с оттягивающей ремень пистолетной кобурой, смотрел на неё с суровой доброжелательностью. — Что ж вы такие тяжести таскаете, разве помочь некому?

Парень был интересный, но она сюда не за этим пришла... А с планом он не стыковался, так что пришлось извиваться, врать и выкручиваться. Удалось! Ценой назначенного свидания (да, конечно поняла, у фонтана перед Большим театром в шесть часов... ну, разумеется, приду!) товарищ комотмил отвалил к выходу.

Дотащив чемодан, который, казалось, стал за время передышки еще тяжелее, до зала межгорода, она снова присела отдохнуть, копаясь в лязгающем содержимом противогазной сумки, хмурясь чему-то своему и иногда мельком оглядывая помещение. Минут десять пришлось подождать — лишних сложностей ей было совсем не нужно, а с тем майором-танкистом с обожженным лицом сложностей было бы много.

После того, как майор удалился... Можно было начинать. Девушка с силой выдохнула воздух, достала из противогазной сумки боло-маузер с поблескивающей на магазине именной пластинкой, и звучно взвела затвор.

_____

* От сокращенного наименования "КомОтд", то есть командир отделения.

* * *

*

— Лаврентий Павлович, не всё так просто... Вот, обратите внимание, — старший майор госбезопасности выложил на стол наркома стопку вскрытых конвертов. — В письмах, отправленных "до востребования" на разные имена и в разные почтовые отделения Москвы и Подмосковья, содержится краткая информация по Критской операции немцев и походу "Бисмарка", включая потопление крейсера "Худ". Судя по штампам на конвертах, все письма отправлены в начале мая.

— Значит, это немцы, — сверкнул стеклышками пенсне сидящий за столом человек в мундире генерального комиссара. — Они-то точно знали, что собираются делать!

— Товарищ генеральный комиссар, немцы могли знать свои планы, но они никак не могли предвидеть встречу "Бисмарка" с "Худом" и потопление последнего парой залпов! — возразил старший майор. — Точно так же они не могли предвидеть потопление самого "Бисмарка" силами палубной авиации англичан.

— Значит, эти письма написаны уже после событий, — Берия пожал плечами и с плохо скрытым недоумением посмотрел на человека, возглавляющего следственную группу по странному и совершенно необычному теракту. Захват заложников в центре Москвы на двадцать четвертом году советской власти? Это, решительно, вызов всему советскому народу и особенно — НКВД! Наглый вызов, брошенный прямо в лицо! И без последствий он не останется!

— Эта версия следственной группой рассматривается, — кивнул оперативник. — Однако, несмотря на то, что подмена писем непосредственно в почтовых отделениях не представляет особых трудностей для подготовленных диверсантов, все же подменить письма в тридцати пяти участках так, чтобы этого ни разу никто не заметил... Это достаточно сложная и не тривиальная задача.

— Работники почтовых отделений взяты в разработку? — поинтересовался Лаврентий Павлович, нервно постукивая карандашом по стопке поданных на подпись бумаг. Ему очень не нравилось увлечение старшего майора той единственной версией, которую упорно подсовывала подследственная.

— Да, разумеется, — кивнул гэбэшник. — Проверяем всех, кто мог иметь хотя бы тень возможности добраться до писем. Там много подозрительного, но следов именно сети нет. Зато обнаружились интересные факты о вот этих письмах, — старший майор достал из портфеля ещё одну стопку конвертов, большего формата и значительно более толстых, едва не лопающихся от напиханной в них бумаги. — Посылались они также с начала мая, сначала только товарищу Сталину, затем уже по трем адресам — в Кремль товарищу Сталину, в НКВД на ваше имя и в Генеральный Штаб генералу Жукову. Содержание идентично и делится на три части — первая совпадает с предсказаниями, имеющимися в конвертах первой группы, вторая содержит информацию о возможном конфликте СССР и Германии, в третьей содержится заметка, которую надлежало опубликовать в газете "Правда" при получении письма или удостоверившись в его достоверности.

— Мне уже сообщили об этих письмах... И о том, почему о них не было доложено своевременно. Бред больного воображения или провокация. Учитывая дальнейшие действия...

— Товарищ генеральный комиссар, мы проверяем сведения, изложенные в этих письмах. В тех случаях, когда проверку удается осуществить, факты подтверждаются полностью. Вплоть до мельчайших деталей!

— Э-ээ, ты хочешь сказать, что эта пигалица в самом деле предсказатель? Видит будущее? У тебя партбилет в кармане от таких слов не загорится? Ты же большевик, твердый материалист, как ты можешь, э? — от досады, испытываемой и по отношению к оперативнику, попавшемуся на мистическую удочку провокаторов, и на себя, назначившего человека, так подведшего его и страну, кавказский акцент в речи Берии усилился. — Ты хоть одно, хоть малюсенькое доказательство нашел? Кроме её вот этих выдумок?

— Так точно, товарищ генеральный комиссар. По её утверждениям, информацию она получает из далекого будущего, которое видит во сне. От нашего времени это её "будущее" отделяют более шестидесяти лет...

— Я в курсе, — проворчал генеральный комиссар, протирая пенсне бархатной тряпочкой. — Я читал материалы дела...

— Мы попросили её увидеть во сне информацию по некоторым фактам, которые немецкому или любому другому агенту известны быть никак не могли, — не сбился с тона старший майор. — По причине низкой или малой значимости вопроса, либо просто потому, что произошли уже после инцидента на Центральном Телеграфе. Вот протоколы допросов, вот её рисунки. А вот — документы и фотографии, полностью подтверждающие изложенное в протоколах.

— Хорошо, — слегка прихлопнул ладонью поданную ему толстую папку нарком. — Вы настаиваете на своей версии?

— Так точно, товарищ генеральный комиссар!

— Я изучу материалы... — с невысказанной, но ясно различимой угрозой произнес Берия.

* * *

*

— Лаврентий, что ты мне притащил? Какая-то школьница видит сны, в которых другая школьница, которая живет в будущем, изучает историю Советского Союза... Как, ты говоришь, там называют эту войну?

— Великой Отечественной, — Лаврентию Павловичу было не по себе от уставленного ему в переносицу тяжелого сталинского взгляда. — Она начнется двадцать второго июня.

— Лаврентий... Этот мистический бред — он подходит для Гитлера с его фантазиями... Наверное, он это всё и придумал!

— Товарищ Сталин, большая часть из сообщенного ею имеет подтверждения из независимых источников. То же, что подтверждения не нашло, просто еще не случилось, — материалы, принесенные когда-то начальником следственной группы, теперь расползлись и в одну папку, пусть даже и толстую, не влезали. — Одним из методов проверки мы сделали печать. Выбирали журнал или газету, содержание которой никак не могло быть известно объекту... Какой-нибудь "Артиллерийский журнал", июньская книжка за тысяча восемьсот восемьдесят второй год, или журнал "Крокодил", тридцать пятый номер двадцать шестого года... и просили её увидеть во сне этот текст. Она не ошиблась ни разу. Я трижды полностью менял состав группы, занимающейся отбором изданий, мы начисто исключили любую возможность для кого бы то ни было проинформировать посторонних лиц о способе и методе проверки... Я — материалист, и в предсказания будущего не верю. Однако имеющиеся факты иначе объяснить невозможно. И если существует хотя бы крошечная вероятность того, что то, что видит во сне эта школьница, может иметь хоть какое-то отношение к реальности...

— Я тебя понял, Лаврентий, — Сталин остановил разошедшегося наркома. Иосиф Сталин знал Лаврентия Берию не первый год и даже не первое десятилетие. И сейчас мог твердо сказать, что генеральный комиссар Государственной Безопасности очень сильно нервничает, но абсолютно уверен в том, что говорит. — Ты считаешь, что её предсказания имеют отношение к реальности? Допустим! Что ты предлагаешь в связи с этим всем?

— Думаю, нам нужно больше информации...

* * *

*

Сталин смотрел на сидящую перед ним девчонку и начинал как-то сомневаться в здравости рассудка всех тех, кто ему о ней докладывал. Обычная советская школьница лет пятнадцати или шестнадцати... Сотни таких же каждый день ходят по улицам Москвы!

"Однако не все их них пишут письма с предсказаниями и устраивают захваты заложников в центре Москвы!" — напомнил себе генеральный секретарь.

— Ну, и зачем ты это устроила?

— Я не могла больше ждать!

— И что, сразу надо было пугать людей муляжом бомбы, рассказами о "правиле мертвой руки" и отцовским "Маузером"?

— Товарищ Сталин, я должна была привлечь внимание руководства Советского Союза! Других путей сделать это быстро у меня не оставалось! — девушка смотрела на Сталина и не верила самой себе. У неё получилось! Она смогла! Теперь... Теперь осталось только убедить. Доказать... Ну, что ж... Вот он, её "момент истины"! — Вы же читали мои отчеты, знаете...

— Товарищ Сталин много чего читал. И много чего знает... Вот верит ли он?

* * *

*

Сергей смотрел в спину своей девушке, сидящей у компьютера, и никак не мог поверить в происходящее. Ника, веселая, совершенно "правильная" девчонка, носившая только "правильную" одежду, ходившая только в "правильные" клубы, смотревшая только "правильные" фильмы и читавшая только "правильные" журналы, изменилась внезапно и страшно. Где глянец? Где обтягивающие джинсы со стразами и розовые топики, где модные туфельки "Маноло Бланик" и бельё от "Кельвин Кляйн" и "Виктория Сикрет"? Где, в конце концов, её роскошные волосы, еженедельно требовавшие заботы стилиста, и привычка проводить в фитнес-центре по два часа в день в жесткой заботе о своем теле, за которым Ника ухаживала со страстью фанатика?

Короткая стрижка — "чтобы в глаза не лезли и мыть проще" — и простые шмотки. И сидение за компьютером по двадцать часов в день, да не на "Вконтакте", БЕОН или "Дайри" — нет, её вдруг начали интересовать какие-то странные сайты и форумы, где сидели очень странные люди, зачем-то интересующиеся военной историей... И диалоги, которые она с ними вела, были предельно странными! Сергей подглядывал, незаметно, конечно — ну, вдруг, подумалось, она просто нашла себе другого? Это были еще первые дни помешательства, когда оно не так бросалось в глаза... Но — нет! Какой там романчик! Нику вдруг заинтересовала оптимальная модернизация танка Т-34 и статистика потерь бронетехники РККА летом сорок первого года!

Кому такое вообще может быть интересно?

Бред.

Но — мало всего этого! Одиннадцать дней назад она вернулась с какого-то кладбища — Сергей, помнивший рассказы Ники о тех веселых временах, когда она была готом и даже немножко панком, даже обрадовался, услышав об этом, ведь готичная девушка всяко лучше, чем ебанувшаяся вдруг непонятно на чём! — да только... Только вот вместо каких-либо объяснений или исправления ситуации, сложившейся в их маленьком почти-семейном мирке, Ника вернулась заплаканной и молча, безо всяких рассуждений, переселилась от него на стоящий в другой комнате диван...

С той минуты её залихорадило уже всерьёз. Тот же самый интернет теперь дополнялся походами в библиотеки, где она читала древние, сталинских еще времен газеты и выискивала всякие старые книги по все той же, будь она проклята, военной истории.

Откуда, ну откуда это всё?

Как такое могло случится с Никой — беззаботной, веселой, абсолютно "правильной" Никой? С которой так хорошо было сходить в клуб, которая никогда не смотрелась чужой в любом, даже самом эксклюзивном ресторане... Эту, новую, Нику невозможно было затащить в такие места даже под дулом пистолета. Попытки вытащить её куда-нибудь он прекратил достаточно быстро — каждый раз срезаемый коротким вопросом "Смысл?" и серьёзным взглядом в упор...

Сергей плюнул, вполголоса выругался, встал с кровати и, шлепая пятками, прошел на кухню. Достал из морозилки полупустую бутылку "Смирнофф", мрачно налил стоящий на столе высокий тонкий стакан чуть ли не полностью и столь же мрачно выпил залпом. Закусил вялым соленым огурцом, зубами отгрыз кусок колбасы. Вернувшись обратно в комнату, изменений в диспозиции не обнаружил. Матерно выругался, уже в полный голос, и, рухнув на кровать, отключился...

Ника облегченно вздохнула. Ей не хотелось обижать Сережу... Просто выхода не было. Он бы не понял, начни она объяснять ему про сны, которые снятся ей каждую ночь. О той, довоенной Москве, о людях, которые в ней живут... О мальчиках, из которых до тридцати доживет едва ли каждый двадцатый, и о девчонках, ровесницах той, другой, из 41-го... Которым белые платья дарить младшим сестренкам, а самим — зеленые гимнастерки, да серые колючие шинели... Пусть это неправда, пусть это не её на самом деле история — какая разница?

Пусть в другой реальности, пусть! Но они должны жить!

Это ведь так просто...

Ника грустно покосилась через плечо на раскинувшегося по кровати Сергея. Он бы, может быть, и понял. Он ведь, на самом деле, хороший. Добрый, умный... Любимый. Он понял бы... если бы поверил.

А у неё нет времени на убеждения! Ни Сережи, ни, тем более, всяких там психологов с психоаналитиками!

Ведь там, в той, далекой Москве — уже июнь! Каждый день, каждый час, каждая минута — не должны пропасть!

* * *

*

— Вам что еще нужно? — Сталин, прохаживающийся вдоль стены кабинета с огромной картой западной части СССР, тигриным взглядом оглядел сидящих за столом генералов. — Каких ещё подробностей? Номеров дивизий? Количества танков, орудий и самолетов? Всё это у вас уже есть!

— Товарищ Сталин, но...

— Вам что, нужно расположение каждого батальона каждой дивизии вермахта? — почти всерьёз удивился Сталин. Генералы всей мимикой показали что, да, они бы не возражали. Генеральный секретарь усмехнулся — про себя. Он понимал, отчего это генералов так интересуют подробности развертывания немцев! Потому что девочка может ведь передать только ограниченный объём информации... И если она будет занята, рисуя на карте значки дивизий, полков и батальонов, то не сможет уже рассказать, отчего это враг дошел от Буга до Москвы за каких-то четыре месяца! Перемолов все довоенные кадровые части РККА! Точнее — кто виноват в том, что враг дошел и перемолол. Ведь у этих "отчего", "почему" и "как" имеются имена, отчества и даже фамилии, не говоря уже о воинских званиях. И достаточно высоких званиях... — Нет уж, товарищи генералы, вам придется довольствоваться уже имеющейся информацией о противнике. Партия и советский народ доверяют вам...