Голодные земли

Земля дрожала, этот долгожданный трепет нельзя было спутать с чем-либо иным. Что-то приближалось, тихие звуки становились все ближе и отчётливее. Теперь это движение воспринималось на самой грани чувствительности.

Осторожные шаги...

Так двигается испуганная дичь в расставленные охотничьи силки. Те же сомнения и страхи, та же пугливость и подозрительность. Оно двигалось короткими перебежками, подолгу пережидая в тишине, прислушиваясь к мертвому покою окружающего мира. Полусогнувшаяся тень встала там, где и было нужно, не замечая, что совершает последнюю в своей жизни роковую ошибку.

Я называю себя "Ррр", или если более коротко то "Большой Р.", почему именно так? Не знаю, так получилось, в первые дни я не отличался большим умом, и это было единственным осмысленным звуком, на который я был способен.

Удар по бочке поставил последнюю точку в жизни этого еще живого существа. Это место было создано как идеальная засада. Железная бочка с землей катилась по насыпи, катилась, сбивая другие готовые к падению бочки, что еле удерживались на весу благодаря слабым веревкам. Не только живые учились осторожности, я долго прислушивался к звукам, я не дышал и не двигался, с некоторых пор это стало для меня бесполезным занятием.

— "Не дышит?"

Кем бы я ни был раньше, эти телесные навыки не раз спасали мою никчемную странную жизнь. Осторожность, помноженная на бесконечность вот слагаемые долгого и безопасного существования. Сколько раз эта неведомая мне раньше тревога спасала мои кости и не перечислить пустыми словами. Бывало, проходили месяцы в отсутствие добычи, месяцы голода и тишины. А потом в этот покой врывались тихие шаги "живых", мертвые в отличие от первых не стеснялись вести себя шумно.

Когда живые были слишком опасны, я пережидал в тишине и темноте, скрытый неизвестностью я не спешил обращать внимание мира на свою скромную персону.

В момент своего второго рождения я был глуп, как и все другие "дважды рожденные". Первое осознание случилось в огромной толпе дваро, именно так я называл про себя дважды рожденных. Они были тупы как мыши, но сильны и бесстрашны, это было время полное пьяной свободы и кровавой радости. Живые были смятены и разрозненны. Никогда больше у дваро не было так много вкусной и свежей доступной пищи.

Не знаю, что стало поводом... почему я проснулся? Первое мое воспоминание было лишено какой-либо эмоциональной насыщенности. Удивительное допущение — эмоции у дваро, но страх и желание жить — тоже можно считать действиями несущими эмоциональный заряд.

В тот первый день я не знал таких слов, и не смог бы описать свои ощущения правильными словами. Единственным стремлением было яростное желание выжить. Глаза тысяч дваро вокруг были пусты и слепы. Мне нечего было делить с этими примитивными существами. Именно в тот момент наши пути окончательно разошлись. Я ничего не помнил о своей прошлой жизни, и не печалился о подобной мелочи. Трудно представить, сколько лет до осознания я бродил по миру в виде дваро, находясь в массе своих молчаливых спутников.

Сейчас я уже могу предположить, что могло стать причиной столь раннего пробуждения. С момента пробуждения и по настоящий момент я имею лишь одну кулинарную слабость. Я люблю поедать содержимое голов этих еще "живых". Большинство привычек дваро невозможно перебороть, так что возможно именно привычка поедания мягкой мозговой ткани и стала тем зарядом, что привел меня в это странное сознание.

— "И вовремя привел".

Как я уже говорил, времена безопасной охоты давно прошли. Выжившие привыкли к реалиям нового мира (что-то заставляет меня верить в то, что раньше все было иначе). Но не "живые" были главной опасностью этого мира. Этой опасностью были "трепо", как вы уже поняли это сокращение, я назвал их — "третье поколение", я тоже отношусь к трепо. Третье поколение, существа, что смогли осознать себя и выйти за пределы ограниченности дваро.

Я не встречал еще ни одного трепо, что был бы похож на других своих собратьев. Трепо мало, не думаю что нас больше чем "живых". Скорее всего, поровну. Если в столкновении с живыми еще можно надеяться на выживание, то встреча с трепо ведет к конечной смерти. Довольно долгое время я был единственным трепо в округе. Жизнь трепо это не выживание, нет — наша жизнь это сплошная череда охот и преследований, долгих погонь, а иногда и быстрых отступлений. С трепо всегда все просто, чем раньше проснулся трепо, тем он сильнее и хитрее. Стоит ли упоминать, что сам я почти никогда не спасаюсь бегством?

Дваро сейчас меньше чем в былые времена. Когда-то их были многие тысячи тысяч. Я еще помню те мгновения, когда стоял в толпе дваро и она покрывала бесконечную, на мой взгляд, улицу от края до края. На каждого живого в те времена приходилось не менее нескольких десятков тысяч дваро. Живые заперлись в неприступных крепостях и бастионах, боясь высунуть свой нос за периметр. Вам повезло, что я рассказываю свою историю именно сейчас, как много слов я уже знаю, с каждым "сеансом" мне удается вспомнить значение еще нескольких слов.

Сначала существование дваро было чередой непрерывного пиршества. В котором мне поневоле пришлось принять участие. Это длилось долго, разрушенные здания и постройки говорят мне, что прошли долгие годы. Со временем живых вне периметра становилось все меньше и меньше, этого следовало ожидать.

Главной потребностью дваро можно назвать постоянный поиск еды, в качестве поставщика которой выступали невезучие живые. Это предопределило все, что произошло позже. Дваро прорывали периметры бастионов один за другим. В момент одного из таких штурмов я и пришел в сознание. В первый момент я не понял той границы, что пролегла между дваро и мной. Почти два месяца жизни в новом качестве я провел, находясь по привычке среди дваро. Нам не требовалось сна и отдыха, мы не знали жажды и боли, мы были бесстрашны (так мне тогда казалось), свой собственный страх мне еще только стоило познать.

Живые потеряли более десятка бастионов, когда мы приступили к осаде Крепости. Именно тогда и проснулось во мне новое чувство, что помогло мне спастись и выжить, что я с нежностью называю — страх.

Эти два месяца стали поворотным пунктом в моей третьей жизни. Участвуя в пяти штурмах, я старался быть на заднем плане, не рискуя бросаться под выстрелы и удары длинных стальных топоров. Живые бились за свою жизнь, так что даже мне становилось понятно — потерь среди дваро не избежать.

Выжидая опасное время, я двигался следом за тупыми и бесстрашными дваро, отнимая добычу поаппетитнее. Дваро это хищники, они всегда начинают поглощать пищу с мягких доступных частей, почти никому из дваро не придет в голову идея разбить череп, и насытиться его содержимым.

Поэтому все эти деликатесы в большинстве случаев оставались на мою долю. Возможно благодаря такому хорошему питанию или другим факторам, но к концу второго месяца я окончательно понял, что мне с дваро не по пути.

Они были не такими как я, и это различие не возможно было замолчать, как-либо обойти или продолжать игнорировать. В штурме Крепости я не участвовал, в этот момент я с многотысячной группой дваро атаковал последний бастион города. Стоит ли говорить, что мы добились успеха? Отвлеченные масштабной атакой жители Крепости не смогли прийти на помощь вовремя, и последний бастион пал.

Глупые дваро много раз штурмовали Крепость, штурмовали до тех пор, пока их количество в городе не уменьшилось до смешных величин. Давно это было. С тех пор произошло столь многое, что сейчас эти воспоминания воспринимаются как райские.

Спустя короткое время после уничтожения живыми большей части дваро, среди остатков дважды рожденных начали просыпаться трепо. Эпоха безопасного жития среди развалин мгновенно закончилась, началось новое время... которое я называю "сумерками" цивилизации.

Когда-то этот город был большим и красивым, мне всегда казалось, что целые здания несут в себе какую-то скрытую красоту. Теперь здесь лишь развалины. Живые уже не бродят по окрестностям как в давние времена. Они стали умнее и хитрее, подозреваю еще одну причину — их элементарно стало меньше.

Запасы Крепости не бесконечны, а война с дваро и трепо отнимает силы и ведет к потерям каждый день. Из многих тысяч выживших за эти годы остались сотни. Периметр уже не защищает их как прежде, его площадь слишком велика для столь малого гарнизона. Уйти в другие места? Возможно в других местах еще хуже. Город превратился в пустынный призрак. Здесь мало дваро, с тех пор как живые перестали выходить в поисковые экспедиции, трепо пришлось искать себе новый источник пропитания.

Никогда не думал, что придется питаться дваро, но мне пришлось. Прошло уже три года, как я видел последнего дваро, понимаю, что за городом их может быть еще много, но не могу позволить себе покинуть своей земли. Я трепо, а значит я тоже хищник. Это моя земля, моя территория. Это место я знаю, как свои пять пальцев. Здесь мои ловушки. С каждым прожитым месяцем во мне растет чувство обладания. Инстинкт хозяина заставляет патрулировать границы района, высматривать нарушителей.

Каких нарушителей? Ответ прост, после того как были съедены все дваро, мы стали охотиться друг на друга. Трепо стали уничтожать себе подобных. Каждый из трепо был достаточно умен, чтобы не пытаться штурмовать Крепость с единственными в городе живыми в одиночку. Никому из нас и мысли не пришло объединиться, мы трепо — не дваро, и это существенная разница. Дваро это безмозглые шакалы, сбивающиеся в стаи. Трепо другие, осторожные и сильные, мы не выносим на дух друг друга.

Странный мир и странные правила, убей живого, и он превратится в дваро. Хочешь уничтожить дваро — повреди его мозг. Это правило привело к страшным результатам. Живые в эти времена стреляют без промаха. Каждый выстрел — в голову. Это остановит любого дваро. Чтобы убить трепо придется постараться. Для начала стоит хотя бы в него попасть. Трепо удивительно быстры и сильны, у нас отличный слух и обоняние. Мы видим ночью так же хорошо, как и днем, зрение вообще одна из лучших наших особенностей. Смотря на крышу разрушенного войной здания, я легко могу разглядеть царапины на покосившейся входной железной двери. При этом я буду находиться за несколько кварталов от наблюдаемого объекта.

Но, даже попав в голову трепо не нужно радоваться, конечная смерть возможна только после усекновения черепа. Живые уже сталкивались с моими сородичами, и эти контакты им не понравились. Не помогло даже то средство, что уничтожило большую часть дваро. Недавно я вспомнил, как называется это огненное жидкое пламя, что разъедает плоть подобно страшной кислоте. Напалм. Трепо не так тупы как дважды рожденные. Они лишь зря потратили свои запасы. Третье поколение в отличие от дваро имеет врожденное чувство опасности и самосохранения. Мы умеем быстро бегать и высоко прыгать.

Природа наградила нас щедрыми подарками. Крепкие кости, прочная кожа, неутомимые мышцы, как и дваро мы не устаем, не спим, не пьем и не дышим. В обычном состоянии нам не нужен воздух, легкие начинают работать лишь при очень быстром беге, дышать мы можем чем угодно, приходилось сталкиваться с дымовыми гранатами живых — ожидаемого эффекта на нас они не оказали. Единственным нашим минусом является потребность в еде. Я называю прием пищи — "сеанс", ее поглощение начинается с мозга, потом наступает черед мышц и органов. В конечном счете, остаются только пустые кости. В прежние райские времена я брезговал внутренностями. В те первые месяцы осознания я питался исключительно содержимым черепов. Тысячи живых и дваро, мозг дваро был менее вкусным и питательным. Сейчас из всех деликатесов любимым для меня является мозг трепо. Невозможно передать словами всю гамму ощущений, что охватывает мой язык, когда я насыщаюсь мозгом трепо.

— "Никого рядом?"

Я оказался внизу в один прыжок. Живой уже не дышал, бочка с землей придавила грудь человека, превратив ее в мешанину из крови и переломанных костей. Перед тем как потрошить добычу, я надолго замер, внимательно слушая мир. Тихо.

Большая удача. Живые редко выходят в город. В последний раз это был рейд на истребление трепо. В тот день погибла вся экспедиция и десяток трепо. Погибли самые молодые и бестолковые из поколения. Такие третьи как я, умудренные жизнью, поспешили затаиться и выждать безопасное время в своих логовищах. С тех пор рейдов и экспедиций в город не было. Город погрузился во тьму и долгожданное могильное безмолвие.

— "Уже забыл, каковы на вкус живые..."

Я всегда был очень и очень осторожен. Этот живой был мужского пола.

— "Молодой живой".

Невысокого роста, светловолосый. На лице нет растущего мха как у многих других живых.

— "Будут мстить".

Пусть живых осталось мало, когда то в любом из бастионов было в десятки раз больше живых, чем сейчас осталось в крепости, но они умели мстить друг за друга. В Крепости была птица, что умела летать и плеваться огнем. В прошлый раз эта птица помогла живым уничтожить трех трепо.

Многие достижения живых казались мне непонятными диковинками, что заставляло меня опасаться всего, что могло быть связано с живыми. Но я не собирался бросать свою добычу.

— "Нужно сложить тело в сумку".

Живые придут и увидят мою засаду, и бочки и кровь было уже не скрыть. Время сейчас было главным ресурсом. Тело весило не много, и было легким. Сложив добычу в сумку, я заметил лежащие в сторонке вещи. Это называлось рюкзак, это слово я вспомнил несколько лет назад, как раз после сытного сеанса.

— "Вещи тоже нужно забрать".

Побросав вещи живого в свою сумку, я завязал горловину сумки так, чтобы ничто не вывалилось наружу. Ткань была достаточно толстой, чтобы не пропустить струи темной крови.

— "Куда бежать?"

Прятаться надо было далеко от крепости, мне еще не приходилось встречать настолько молодых живых, наблюдения за животными и птицами подсказывали, что это происшествие должно вызвать сильное озлобление более взрослых живых. Бежать следовало подальше, в дальний конец города, или вообще за пределы города.

— "Это плохо", — запах добычи бил в нос, вызывая обильное слюноотделение, а ведь я еще умею контролировать свои реакции и желания. Даже наличие плотной ткани сумки не перебивало этого аппетитного аромата. Трепо смогут учуять этот запах за несколько километров. Запах свежей добычи может ввести в безумие даже старших и мудрых трепо, а вот со старшими сталкиваться не хотелось бы. Эти были самые сильные и жестокие хищники мира. В городе среди трепо выживали только самые живучие.

В дальней части города проживало пять трепо, эти даже могли объединиться на короткое время против общего врага. Стоит признаться меня сородичи не любили, они меня боялись. В моей части города жил только один трепо, думаю не нужно повторять того, что этим трепо был я сам.

— "Даже трусливые потеряют страх от такого запаха".

Во мне сейчас говорил голод, последний раз я ел больше полугода назад. Пересекать границы чужих районов я опасался, никогда не знаешь, какие ловушки могут тебя ждать на чужой земле, но в этот раз придется рискнуть.