Двадцать второй

Сейчас прозвенит будильник.

Десять... Девять...

Дожидаясь апокалиптического завывания (считается почему-то, что иначе меня разбудить невозможно, а я не разуверяю: зачем, если по моей побудке подскакивает половина управления, а я все равно просыпаюсь до неё?), я прислушивался к себе. Сканировал системы, так сказать.

Семь... Шесть...

Всё в полном порядке. Ну разумеется, в порядке — меня восстановили месяц назад, и я еще не успел попасть ни в какую серьезную переделку. Так что руки-ноги на месте, голова тоже (о ее содержимом можно спорить, но что череп цел — сомнению не подлежит), а остальное неважно. Реакция даже лучше нормативной, вчера проверяли, внимание на высоте, память... Ну, это разговор отдельный.

Пять... Четыре...

Я иногда задавался вопросом, сколько я забываю после очередного восстановления? Меня ведь, бывает, не сразу собирают заново после того, как я угроблюсь в очередной раз (или меня угробят, что не имеет большого значения). Большую-то часть я помню, о том, что касается войны — могу лекции читать. Историю всех войн, в которых участвовал, начиная с середины девятнадцатого века, а это, знаете ли, немало. Тут я ни одной подробности не упущу, эта часть памяти остается в неприкосновенности, она важна: нужно анализировать прошлый опыт, поскольку противник, бывает, обращается к всеми забытой тактике. Всеми, только не такими, как я.

Три... Два...

А вот людей забываю. Лица, разговоры... Особенно, если до моего очередного возвращения из мира мертвых (вернее, великой пустоты) проходит больше десяти лет, а бывало и такое. Не знаю, почему, объяснить мне никогда никто не удосуживался, а я не слишком-то и интересовался. Моё дело — сторона. Вернее, война.

Один... Ноль!

Я предусмотрительно зажал уши и еще пару минут наслаждался приглушенным воем будильника. Помнится, во времена Второй мировой так завывали сирены при авианалетах — от этого звука сердце уходит в пятки, а в животе холодеет. И пока я не встану, эта дрянь не заткнется, так уж устроена. У меня, правда, нервы крепкие, могу и полчаса так валяться, но тогда меня вполне могут подогнать банальным электрошоком. Это военная база, детка, никто не даст тебе разлеживаться в тёплой постельке! А шокер куда эффективнее долгих уговоров, это я и сам прекрасно понимаю.

Решив, что выждал достаточно, чтобы перебудить как минимум ближайших соседей (из-за стен слышался приглушенный мат, перемежаемый стуком — кто-то чем-то швырялся... любопытно, а если эта сирена застанет кого-нибудь в койке за интимным занятием, станет этот кто-то импотентом или нет?), я всё-таки встал.

Воцарилась благословенная тишина. За стенкой выругались с облегчением и затихли, а я, даже не подумав одеться, отправился в душ. Он тут один на весь этаж, казарма, чего ж еще! Впрочем, все так разгуливают, кроме, разве что, особо целомудренных, а таких здесь мало.

Так вот, о чем это я? А, о памяти. Которая у меня избирательно дырявая.

А собственно, и сказать больше нечего. Я еще более-менее помню первую свою жизнь, а все последующие — всё более и более смутно. Когда их слишком много, они накладываются одна на другую, и я уже с трудом вспоминаю тех, кто воевал со мной бок о бок. Экспериментаторов — тех помню лучше, их трудно забыть. Приемы противника — тоже помню, это отпечатывается намертво. А остальное... Из первой жизни могу припомнить лица, имена... путаю их, кстати. Из последующих — в лучшем случае двоих-троих напарников и руководителей, тех, что оказались ярче остальных. Прочие сливаются в единую массу — иногда мелькнет лицо, иногда всплывет какая-то фраза, но чьи это лица, чьи афоризмы, я вспомнить не могу. Не очень-то и пытаюсь, если честно, иначе можно и свихнуться.

Это мне объяснили еще после первого восстановления: дескать, парень, ты, конечно, во многом прежний, но не себе-прежнему не идентичен. Матрицу сознания наложили, верно, память тоже — а если что потерялось, мы не виноваты (я в это не слишком поверил, иногда провалы ощущались чем-то чужеродным, будто кто-то взял и вымарал что-то ненужное или опасное; не сомневаюсь, так оно и было, но мне какая разница?). Живи, служи, радуйся — такое не всякому дано! Ты, парень, сказали мне, не то что нас всех переживешь, пусть в таком вот... возобновляемом варианте, ты еще увидишь, как люди в космос полетят!

И я действительно это увидел. Более того, я и сам туда полетел. Собственно, место, где я сейчас находился, называлось Седьмой орбитальной базой. Скромно и со вкусом. Здесь располагалось одно из боевых подразделений организации, когда-то именовавшейся Черным орденом, а теперь — без лишнего пафоса — Чрезвычайным отделом. Штаб, само собой, прятался на Земле, в безопасности — Землю давно вычистили. Ну а с орбиты намного быстрее стартовать в нужную точку, чем с поверхности планеты или с той же Луны.

Но я снова отвлекся. В этот раз меня собрали — называю это так, потому что научных терминов всё равно не знаю и знать не хочу, какой-то выучил еще в двадцатом веке, но и он устарел, — на удивление скоро. Нет, наука не стоит на месте, ясное дело, но чтобы из жизни вывалилось всего два месяца — это сильно. Повторюсь — случалось мне отсутствовать в этом мире и годами. Со временем начинаешь воспринимать это глубоко философски и смотришь на чудеса прогресса с некоторым даже снисхождением. Гиперпространственный двигатель? Ну и что? Кое-кто, помнится, безо всяких двигателей преодолевал границы миров. Искусственный интеллект? Умоляю вас, в том, самом первом Черном ордене директор, помнится, и не такие штуки сооружал из подручных материалов!

Что гораздо более интересно, на этот раз у меня и личность осталась прежняя. Если перерыв большой, есть смысл менять имя и легенду, чтобы не вызывать кривотолков. Всё-таки даже среди сотрудников Отдела далеко не все осведомлены о том, что я и еще некоторые отдельные представители нашей боевой братии собой представляем. А сходство... мало ли! Однако два месяца — это не срок, это можно списать на пребывание в госпитале, и я вернулся на базу тем же, кем был прежде.

-Канао, закончишь полоскаться, подходи в ангар, — раздался голос с потолка.

-После завтрака, — сказал я в ответ.

-Никаких завтраков, — отрезал Юрий Ляо. Его должность называется так, что язык сломать можно — старший специалист по какому-то там головоломному обеспечению и взаимодействию, поэтому зовут его либо по имени, либо просто — Старший. — Давай живее.

-Иду, — ответил я.

Без завтрака — значит, на испытания. Никому не хочется отмывать тестовый стенд после того, как подопытный заблюет все углы. Я, положим, не помню, когда последний раз уделывал стенд, но правила есть правила.

Что, интересно, они на сей раз придумали? Да еще в ангаре? Вроде стандартные тесты уже закончились, я ведь говорил... Ладно, какая разница? Первый раз, что ли?

Я вернулся к себе в каюту — тесную, только-только развернуться, — оделся. Стандартная форма, мало чем отличающаяся от обычной формы ВКС, раньше она была посимпатичнее, конечно. Парадная и теперь ничего, только такие, как я, парадную не носят, это мы оставляем начальству. Нам и так сойдет, без разницы, в чём подыхать...

До ангара — минут десять ходу, если не пользоваться лифтом. Я не пользовался — лишний повод размять ноги. Когда-то это было в порядке вещей, а теперь пешком, по-моему, даже на Земле никто не ходит. Разве только чудаки или любители старины. Все эти движущиеся тротуары, флаеры, летающие автомобили, чуть ли не сапоги-скороходы! На одинокого пешехода смотрят, как на выжившего из ума. В колониях, говорят, иначе, но там я не бывал. Вернее, бывал на орбитах, спускаться на планеты не доводилось ни разу.

-Явился, — встретил меня Юрий.

-Йен Канао по вашему приказанию прибыл, — ответил я. Не люблю фамильярности.

-Долго идешь, — сказал он. — Совсем обленился.

Я промолчал. Спорить с ним бесполезно, он у нас гений, а я всего лишь боевая единица. Но вообще мне порой кажется, что Старший меня побаивается. Прекрасно его понимаю, я бы тоже опасался... хм... существо, которое помнит девятнадцатый век. А на дворе двадцать второй, к сведению. Положим, я всё это время помню урывками, но помню же! Ну и прочие мои особенности... Это ему еще повезло, что на этой базе нет других ребят вроде меня. Они помоложе, но и пострашнее будут. Но их в основном отправляют на те рубежи, где погорячее. Где надо больше сражаться, чем размышлять и наблюдать. Собственно, когда-то так поступали именно со мной. Отрадно думать, что, не прошло и трех веков, как я заслужил право числиться не просто боевой, а еще и думающей единицей...

-Хватит скалиться, — велел мне Старший, и я согнал с лица неуставную ухмылку. — Валяй, полезай.

-Что на этот раз? — хмуро спросил я. Черт с ней, с субординацией. Раз он сам со мной так говорит, отвечу в тон.

-Синхронизация, милый мой, синхронизация, — ответил он.

-Позавчера закончили тесты на синхронизацию с ЧС, — напомнил я. Да, мы теперь называем Чистую силу только сокращенно, несведущий не поймет, что это такое — частотный суперлазер или еще какая-нибудь дрянь, да ему и не надо. — Вы еще сами плясали от восторга.

Еще бы он не плясал. Мы с моей ЧС за столько лет настолько друг с другом сжились и так эволюционировали, что грех нам не синхронизироваться! Может быть, я теперь слабее кое-кого из новичков, но по этому показателю меня еще никто не переплюнул.

-Совершенно верно, — кивнул Юрий. Лаборанты терпеливо ждали, пока мы наговоримся. — Сегодня у нас кое-что другое. Вон объект, полезай в кабину. Что ты время тянешь!

Тут я сообразил, наконец. И озверел.

-Ну нет, — сказал я, усилием воли сохраняя спокойствие. Этому я научился давным-давно, зная, что меня иногда срывает с катушек, а посторонние этого могут и не пережить. — Вы прекрасно знаете моё отношение к этому! Я не летаю на кораблях с ИскИном и летать не стану!

Это правда. Не переношу искусственный интеллект в том виде, в котором он существует сейчас! Старые добрые роботы с их классическими законами были куда как лучше, киборги тоже неплохо себя зарекомендовали, а всё почему? Да потому что люди тогда не пытались впихнуть в груду железа человеческие эмоции! А эти грёбаные железки не ощущали себя людьми... Ну а в таком виде они слишком напоминают... ну да, акума. Вернее, "объекты А", как их теперь принято именовать. А их я в принципе на дух не переношу.

-Канао, это приказ командования, — неожиданно серьезно произнес Юрий. — Желаешь послать повторный запрос? Полагаешь, я стану тебя обманывать ради собственного удовольствия?

-Зачем это нужно? — ответил я вопросом на вопрос.

-Затем, что лететь тебе придется далеко, — хмуро сказал он. — Я знаю, как ты управляешься с кораблями, но такой маршрут в одиночку ты не осилишь. Дать тебе сопровождающего, сведущего в астронавигации, по понятным причинам нельзя. Тебя обучать некогда, а наши старушки с бортовым компьютером без ИскИна тут не сдюжат. Так что...

-Что за маршрут? — перебил я. — За пределы Солнечной системы?

-Далеко за пределы, — хмыкнул Юрий. — По косвенным сведениям, ожидается заварушка у Тамиры, а все остальные заняты, сам знаешь.

Еще бы я не знал. Остальные вели активные боевые действия с инопланетными захватчиками, как об этом говорилось в официальных новостях. Мало кто знал, что никаких инопланетян в природе не существует (а если и существуют, то мы на них или они на нас пока не наткнулись), а просто старинная война вышла на новый уровень. Чертовы "объекты А" великолепно маскируются под космические корабли. Наши в том числе. Один залп по пассажирскому лайнеру — и можно прощаться с несколькими сотнями жизней. А если десяток "объектов" опустится к поверхности колониальной планеты... И да — обычные пушки и лазеры их не берут. Могут немного повредить и задержать, но и только. Старые добрые защитные поля давно модифицированы, ими можно накрыть целый город, но они жрут слишком много энергии... Только поэтому еще нужны такие, как я. Как мы все... Уже не индивидуальности, такие же боевые машины, как этот вот катер.

Я с неприязнью покосился на него. Неплохая игрушка, ему лет пять, вряд ли больше. Уже обкатанный, но еще не устаревший, самое то, что нужно. Если бы не ИскИн, я бы с удовольствием его взял.

Но до Тамиры в самом деле очень далеко. Это одна из новейших колоний, там еще и системы защиты толком не развернуты! Вряд ли будет предпринята массированная атака, так что я должен справиться. Но чтобы справиться, сперва надо туда добраться. Это-то не проблема, гипердвигатели используются давно, хотя штука это очень недешевая... Но маршрут! Знал бы, давно занялся астронавигацией и прочим, что нужно пилоту. Как же, привык летать недалеко, где и моих скудных познаний хватало, чтобы задать курс! Тут так не выйдет. Минимум пятнадцать прыжков, коррекция курса, еще масса действий... Нормальный пилот с обычным бортовым компьютером справились бы легко, — один рассчитывает варианты, второй выбирает оптимальное решение, — но не я. Я представления не имею, что в какой ситуации будет оптимальным решением. Значит, нужен ИскИн, который поработает за себя и за меня. Отвратительно — перекладывать принятие решения, от которого может зависеть не моя жизнь (черт бы с ней!), а жизни людей Тамиры, — на бездушную железяку, прикидывающуюся живой и мыслящей, но выбора не было.

-Ладно, — сказал я, передернувшись. — Надо, значит, надо.

-Другое дело, — хмыкнул Юрий. Кажется, он опасался, что я заартачусь, а силой меня переубеждать... опасно. В конце концов, он мое личное дело читал и знал, на что я способен. И знал, что я тоже это знаю. — Полезай! Датчики сам прикрепишь?

-Еще чего, — ответил я, подходя к катеру. Он послушно распахнул люк, впуская меня. Как проститутка, право слово, любому откроется, любому даст, любого пропустит, мелькнуло в голове. Надо будет пароль на вход поставить, что ли... — На что вам лаборанты нужны?

Юрий рассмеялся, махнул рукой. Пока я устраивался в пилотском кресле — в таком мне еще сидеть не приходилось, удобнее прежних, кстати, — Диана и Сэм крутились рядом, налаживали своё оборудование. Потом стали крепить датчики.

-Побрился бы ты, Канао, — посетовал Сэм, потерпев очередную неудачу.

-Еще не хватало, — ответил я с садистским удовольствием. На орбитальных базах принято бриться наголо — так проще, — но я страшно старомоден. Конечно, после восстановления я так же сверкал голым черепом, как все тут, — Диана еще восхищалась его формой, — но потом, когда меня выпустили из лаборатории, снова оброс. Волосы у меня растут достаточно быстро, так что теперь я хоть на человека похож. — Меня лысым девушки не любят.

-Можно подумать, ты их любишь, — фыркнула Диана. Увы, я ей нравлюсь, она мне нет. Не люблю пышнотелых блондинок. Ей обидно, конечно, но что я могу поделать? — Готово, шеф!

-Тогда выметайтесь оттуда, не сбивайте картину, — раздалось в наушниках. — Канао, ты как?

-Готов, — ответил я, глянув на приборную панель.

-Хорошо. Начинаем.

Пошел обратный отсчет. Я прикрыл глаза — при первой синхронизации с ИскИном корабля лучше сделать это, иначе потом башка будет раскалываться, — внутренне приготовился к синхронизации. Кому-то, говорят, это нравится. Кто-то без этого жить не может, а меня воротит. Это... странное, жуткое ощущение — что-то проникает в твоё сознание, но это еще можно терпеть, а вот когда ты сам проникаешь в чужой, холодный, машинный разум, кое-как прикрытый тюлевой занавесочкой псевдоэмоций... Нет, может быть, я один такой нервный, но в первый раз, когда мне пришлось это сделать, я чуть лоб себе о приборную панель не разбил, так выдирался из кресла. Потом притерпелся, конечно, но воспоминания остались наимерзейшие.