Печать Владетеля (Три важных слова)

ПЕЧАТЬ ВЛАДЕТЕЛЯ

( прошлое название ТРИ ВАЖНЫХ СЛОВА)

Три важных слова

Он уже не громил комнат, не срывал зло на слугах, друзьях или первых встречных, не пил крепких вин из древних подвалов. Все равно не помогало. Звон разбитых зеркал, где отражался одиночка, не унимал боли. Страх и упреки были безразличны. Вечерний дурман и утренняя горечь на языке не в силах были изменить главного — она потеряна навсегда. А значит, в мире осталась лишь боль. Он жил, как велит долг, нет, не жил — существовал, все чаще задумываясь над тем, чтобы оборвать бесконечность муки.

От осознания, что им больше не быть вдвоем, мутился рассудок. Боль, боль, боль. Она стала его вселенной, обернулась подступившими к самому замку туманами, затворила все двери вовне. Лишь портрет утраченной любви, единственный, который успел написать Эскадан, являлся смыслом жизни.

Часть 1. Итолла, или цель для синьоллы

— Дипломная работа получилась очень сильная, Ариэнна. Ты одна из самых лучших дипломниц кафедры в этом году, — профессор Брунильда смерила девушку благосклонным взглядом из-под очков и так энергично тряхнула головой, что все три подбородка разом заколыхались с разной амплитудой. Залакированное сооружение из черных волос — пирамидальный пучок — осталось монументально недвижимым.

— Спасибо, синьореза, — студентка, теперь, после получения диплома, уже бывшая студентка, присела в благодарном малом реверансе, кончиками пальцев приподнимая длинный подол темно-синей юбки. Вкупе с кружевной блузкой она составляла женский вариант формы университета. Зато модель туфелек и их цвет уставом строго не регламентировались. С обувью студентки экспериментировали вовсю.

— Тема психологии толпы в политологии очень перспективна. Мне бы хотелось видеть тебя своей аспиранткой, дорогая, — пухлые губы дамы разошлись в улыбке.

— Это большая честь, синьореза, — склонила девушка темноволосую головку.

— Ты согласна, Ари? — приосанилась в кресле профессор, крупные гранатовые бусы на ее груди клацнули кастаньетами. Пухлые, унизанные перстнями руки легли одна поверх другой.

— Я должна посоветоваться с родителями, — просительно выдохнула Ариэнна, устремляя на собеседницу умоляющий взгляд из-под длинных ресниц. — Столь важное решение, определяющая веха на жизненном пути. Воля матушки и отца...

— Конечно, конечно, дорогая, — милостиво закивала Брунильда, — посоветуйся. Но я не думаю, что они будут возражать. Прошли те времена, когда замужество для синьоллы, едва ей исполнится пятнадцать, было лучшей карьерой. Мой телефон у тебя есть. Когда примете решение, позвони, а на следующей десятине мы встретимся и детально обсудим тему нового проекта.

— Я обязательно позвоню, — пообещала кандидатка в аспирантки, и была отпущена с кафедры, где состоялся приватный разговор.

Тяжеленная дверь с доводчиком открылась, выпуская синьоллу Ариэнну на свободу. Нет, душно на кафедре не было, но от тяжелых духов профессора с ароматом ландыша и лимонов у девушки чесалось в носу и хотелось чихать.

— Ну как, Ари? Чего она хотела? — подскочила к подруге Розабелль и от переизбытка чувств дернула за рукав блузы. Щечки девушки раскраснелись, черные глаза возбужденно сверкали.

— Предложила аспирантуру, — поделилась Ариэнна, все еще пребывая мысленно в беседе с профессором.

— Повезло-о, — с толикой зависти протянула подружка. — И по философии, и по политологии — целых два предложения. Куда пойдешь?

— Темы интересные. Все хочу, — предвкушающе прижмурилась Ари и тут же досадливо вздохнула. — Только с родителями тяжелый разговор предстоит.

— Они все никак не угомонятся со своей идеей 'замуж и внуки'? — посочувствовала Роза, вприпрыжку спускаясь по лестнице.

— О да, — прикусила губку Ари, скользя пальчиками по перилам. Прыгать по ступенькам в ее туфельках не очень-то получалось. — Раньше было попроще, но с тех пор, как погиб Ильхадон, они словно помешались. Оставить след на земле, снова слышать в доме детские голоса, та-та-та, ла-ла-ла и так далее. Как будто им Лаэрты мало. Пусть только попросят, она так завопит. И замуж хочет сразу после кольсара. Никакой университет не нужен!

— Мне проще, Консуэтта тройней всех родственников так поразила, что от меня немедленного продолжения династии не ждут, — заметила Роза и тут же кокетливо захихикала, состроив глазки двум парням, поднимающимся по лестнице. Синьоллы были рослыми, явно с курса пятого-шестого. Розабелль оглядели с не меньшим удовольствием, чем она их, а вот по Ари, хотя девушка была внешне симпатичнее подруги, скользнули странно-невидящими взглядами.

Ариэнна, погруженная в тяжелые думы о замужестве, лиц пола противоположного даже не заметила. Встрепенулась только тогда, когда подруга затрещала:

— Ничего, симпатичные, особенно тот, с усиками. С бачками тоже ничего, глаза у него редкие, цвета молочного шоколада. Так бы и скушала! Хи-хи! Но все равно с Военной Академии мальчики внушительнее. Мне Консуэтта на их Бал Выпускников приглашение через Арманто, кузена Донаро, достала. Жаль одно, я бы тебя позвала!

— Нет, армейские не для меня, — вклинившись в трескотню подруги, категорично отрезала Ари. Похоже, начинался старый, не раз уже затеваемый спор, в котором каждая из сторон приводила неопровержимые аргументы и оставалась при своей точке зрения.

— Лучше за агронома выйдешь? — пренебрежительно фыркнула Роза, сморщив хорошенький носик.

— Лучше за агронома, — спокойно согласилась оппонентка. — Комбайны и трактора не стреляют, подорваться на поле пшеницы при всем желании не получится. Провожать мужа и ждать визита смерти с Орденом Героя — ни за что!

— Ой, — толика вины послышалась в мелодичном голоске Розы. Все-таки старший брат подруги погиб четыре года назад в пограничной стычке с ошедассами. — Не будем о плохом. Охрани Соальдер! — Девушка быстро начертала на груди знак меча, символ Владетеля. — У нас сейчас со всеми замирье, а муж-военный, тем паче, благословенный, — это престижно и денежно! Их жены на булавках не экономят.

— Мир проходит, — покачала головой Ари. — Я не хочу страдать, похоронив сердце.

— Знаешь, ты слишком взрослая! Иной раз мне кажется, я не с ровесницей, а со старухой беседу веду, — досадливо фыркнула Розабелль. — Вот оно — следствие дипломной по политологии и курсовой по философии! Говорила тебе, биологию бери!

Ари только улыбнулась непосредственности подруги. Природная живость Розы, оптимизм и легкость, с какой она порхала по жизни, оттеняла вдумчивую основательность Ариэнны. Противоположности сходятся, когда им есть чему поучиться друг у друга. Иной раз Ари Амато завидовала, но никогда не хотела стать похожей на Розабелль Дези.

Машина в парковочном ряду слева от центрального здания университета мигнула фарами и коротко бибикнула. Роза чмокнула подругу в щечку и усвистела к очередному ухажеру, терпеливо дожидавшемуся, пока девушка закончит дела в корпусе. За право доставить прелестную синьоллу Розу к дому родителей велось нешуточное соперничество. Да уж, не знали бедные студентики-гуманитарии о твердом намерении девушки заполучить в мужья военного чином повыше.

Проехаться за компанию Роза подружку не позвала. Жили студентки в разных концах города. Добираться порознь было быстрее, а захочется поболтать, так для того каликсы есть! Ари поудобнее перевесила на плечо сумку с книгами. Девушка тихо шла к остановке, продолжая прокручивать состоявшийся разговор с профессором Брунильдой и мысленно выстраивать предстоящую беседу с родителями. Городской автобус ходил с интервалом с четверть часа для любого маршрута. Характерный голубой бампер седьмого номера, поворачивающего на проспект Алберто, синьолла увидела издалека, потому и не прибавила шага. До следующего времени было в избытке.

Родители... Как же тяжело, когда тебя не хотят услышать те, кто любит. Не хотят и всерьез полагают, что знают все о жизни, счастье и любви. Нет, Ари не претендовала на широкую осведомленность во всех этих вопросах, но хотела самостоятельности. Если уж делать ошибки, то самой, чтобы потом никого, кроме себя, не винить.

Было и еще кое-что, о чем синьолла, гордящаяся здравомыслием и отрицающая мистицизм, предпочитала не думать, но время от времени 'эта тема' все равно всплывала на поверхность. Слишком ярким оказалось событие.

Это произошло в день рождения. Ари Амато исполнилось тринадцать, и она праздновала с друзьями дату в загородном кафе. Натанцевавшаяся, раскрасневшаяся, счастливая и чуточку утомленная шумным обществом девчушка вышла на задний двор 'Сельского уголка', чтобы подышать воздухом. Там-то к ней и подошел бродяга. Потрепанный, бородатый, с пронизывающими, обжигающими, как уголья, глазами. От него почему-то не воняло помоями, или другой мерзостью. Только сеном и немножко вином.

Он приблизился к юной девушке в нежно-голубом пышном платьице и хрипло каркнул:

— Красивая и слишком умная. Синьорезы таких сторонятся, да еще печать на тебе его. Никого не подпустит близко. Тяжко тебе будет счастье сыскать, синьолла.

И, прежде, чем растерявшаяся от таких нежданных откровений Ари успела молвить хоть слово, развернулся да убрел прочь. Растворился в сумерках, как не бывало. Потрясенная синьолла рискнула расспросить о бродяге хозяев кафе. Ничего они не видели, никто ничего не знал. Мало ли бродяг в мире? Не брать же во внимание лик на старинной иконе в храме Соальдера, точь-в-точь походивший на случайного собеседника? Знакомый образ Ариэнна увидела на следующий день, когда приносила Дар Созревшей к алтарю Владетеля в старом храме на Сонья Карте. Странник-упредитель — гласила надпись под древним ликом, да только как точно сие толковать не знал и воин-служитель Соальдера. Иль не захотел откровенничать с девушкой?

Синьолла Амато была обычной, ну, может, и впрямь чуть более, чем нужно, рассудительной, особой. Ей хотелось по примеру подружек и героинь романов увлекаться кавалерами, хотелось нравиться, хотелось влюбиться и быть любимой. Но не вышло. Странный бродяга оказался прав. Смотрели на нее синьолы и синьорезы лишь как на подругу. Взгляды страстные на других обращали. Уж двадцатилетие приближалось, а не было в жизни Ари даже случайного поцелуя. Может, потому и не хотела она замуж? Знала, подыщут родители партию, свадьбу организуют, сделают все правильно, только любви, настоящего чувства у супруга все равно не появится. А если так, то зачем? Не лучше ли учиться? Университет, а теперь и аспирантура — хорошая отдушина, замена тому, чего не было, да, похоже, не будет никогда. И хорошо еще, что сама она ни в кого до сих пор не влюбилась. Равнодушие или дружеская усмешка в тех очах, где жаждешь узреть лишь страсть, была бы жестокой участью.

Мысли текли речушкой с порогами и перекатами, распадались на ручейки, снова вливались в основное русло. Ари любила размышлять на ходу.

Тихая улочка Мателлео, выходившая на проспект, была оборудована лишь зеленой полосой начерченного перехода и стоячими треугольниками знаков того же цвета, предупреждающего водителей о пешеходной дорожке.

Ариэнна ступила на низенький бордюрный камень и невольно дернулась, реагируя на бешеную сирену, визг тормозов и скрежет металла. Глаза девушки испуганно расширились, у поворота с трудом, оставляя черный след, тормозила белая куадо. А синий файо, увернувшийся от столкновения чудом или невероятной скоростью реакции водителя, несся, скрежеща о бордюр, точно на синьоллу. На противоположной стороне перехода стояла молодая женщина с совсем мелкой девчушкой в слинге на груди.

'Да, если давить, то меня, пусть ребенок живет', — с какой-то отстраненной логикой подумала Ари и зажмурилась. Встречать смерть глаза в глаза почему-то не хотелось.

'Вот и решится проблема с аспирантурой и с любовью тоже', — мелькнула последняя мысль.

Скрежет прекратился, урчание мотора тоже. Машина замерла в ладони от девушки.

— У жены схватки, воды отошли, везу в родильную клинику! Соальдером прошу милости, тороплюсь! Мателлео сто три, двадцать четыре — адрес, все оплачу, — проорал высунувшийся из окна белой машины столь же белый от волнения мужчина и снова дал по газам.

Женщина со слингом передумала переходить дорогу и, резко развернувшись, поспешила с дитем в арку дома. Вдруг сегодня денек такой, полный ненормальных синьорезов-водителей? Лучше гулять с малышом во дворе и не рисковать.

Из синего файо, звучно хлопнув дверью, вышел мужчина. Высокий, широкоплечий и горбоносый. Со странными белыми пятнами бешенства на смуглом лице. Серо-голубые глаза сверкали от ярости, когда он процедил, обращаясь к Ари:

— Синьолла дура? Какого альфага косматого ты не убралась с дороги? Жить надоело?

— Каблук застрял, — тихо ответила девушка.

— Так босиком бы отскочила! — с досадой на девичью растерянность, едва не обернувшуюся трагедией, рыкнул водитель.

Вместо ответа Ариэнна немного приподняла подол, демонстрируя систему хитрых застежек и переплетений из ленточек, которыми синие туфельки крепились на ноге. Избавиться от такого за секунду-другую не смог бы и гений быстродействия. Если только гений-иллюзионист с уникально ловкими пальцами, натренированными бесчисленным множеством фокусов? Острый каблучок-шпилька коварного сооружения намертво застрял, провалившись в стык между бордюрными камнями.

Водитель задышал в размеренно-рваном ритме. Ари почти мгновенно узнала тот особый тип успокаивающего дыхания, какому некогда учил ее брат, поступивший в Военную Академию. Отвернувшись от синьоллы, синьорез раскрыл багажник машины. Выдернул из его недр гаечный ключ и, вернувшись к чудом уцелевшей жертве неслучившегося наезда, одним ударом вбил ключ рядом с застрявшим каблуком.

Скомандовал:

— Дергай!

Ари потянула ногу вверх, и каблук легко освободился из плена расширившейся трещины. Даже кожа туфельки не поцарапалась.

— Мучас грасиас, синьорез, — тихо сказала синьолла, присела в коротком реверансе и, сочтя диалог исчерпанным, собралась перейти дорогу. Время до прибытия автобуса еще оставалось.

— Куда? — рыкнул освободитель.

— На остановку, — списав грубость и непонятливость собеседника на шоковое состояние, вежливо объяснила Ари. Шутка ли, синьорез от столкновения едва увернулся, чуть женщину с малолетним ребенком в длани Соальдера не отправил, второй жертвы едва избежал. Как тут непоколебимое спокойствие сохранить?

— Садись в машину, подвезу, — снова в приказном порядке распорядился мужчина.

Со двора Воинской Академии послышался звук колокола, созывающий желающих из особо истовых адептов Соальдера на третьдневную молитву. Раскомандовавшийся синьорез резко захлопнул рот и, опустившись на одно колено, прямо на бордюрный камень, осенил себя знаком Владетеля. Ари узнала краткий благодарственный ритуал, принятый только среди военной элиты, отмеченной благословением Соальдера.

Да уж, дуреха, могла бы сразу понять по повадкам — несмотря на светскую одежду, перед ней натуральный армеец высокого ранга, благословенный. А что молодо выглядит, так у благословенных возраст вообще не читается. Они от мига благословения Владетелем на храмовом ритуале посвящения воинов, когда Соальдер отбирает достойных своего касания, будто застывают на пике формы. Да, матереют, бывает, волос серебром покрывается, но не дряхлеют до той поры, как приходит Срок Порога. Вечной жизни Владетель не гарантирует никому, даже избранным защитникам.