Печать Владетеля (Три важных слова)

ПЕЧАТЬ ВЛАДЕТЕЛЯ

( прошлое название ТРИ ВАЖНЫХ СЛОВА)

Три важных слова

Он уже не громил комнат, не срывал зло на слугах, друзьях или первых встречных, не пил крепких вин из древних подвалов. Все равно не помогало. Звон разбитых зеркал, где отражался одиночка, не унимал боли. Страх и упреки были безразличны. Вечерний дурман и утренняя горечь на языке не в силах были изменить главного — она потеряна навсегда. А значит, в мире осталась лишь боль. Он жил, как велит долг, нет, не жил — существовал, все чаще задумываясь над тем, чтобы оборвать бесконечность муки.

От осознания, что им больше не быть вдвоем, мутился рассудок. Боль, боль, боль. Она стала его вселенной, обернулась подступившими к самому замку туманами, затворила все двери вовне. Лишь портрет утраченной любви, единственный, который успел написать Эскадан, являлся смыслом жизни.

Часть 1. Итолла, или цель для синьоллы

— Дипломная работа получилась очень сильная, Ариэнна. Ты одна из самых лучших дипломниц кафедры в этом году, — профессор Брунильда смерила девушку благосклонным взглядом из-под очков и так энергично тряхнула головой, что все три подбородка разом заколыхались с разной амплитудой. Залакированное сооружение из черных волос — пирамидальный пучок — осталось монументально недвижимым.

— Спасибо, синьореза, — студентка, теперь, после получения диплома, уже бывшая студентка, присела в благодарном малом реверансе, кончиками пальцев приподнимая длинный подол темно-синей юбки. Вкупе с кружевной блузкой она составляла женский вариант формы университета. Зато модель туфелек и их цвет уставом строго не регламентировались. С обувью студентки экспериментировали вовсю.

— Тема психологии толпы в политологии очень перспективна. Мне бы хотелось видеть тебя своей аспиранткой, дорогая, — пухлые губы дамы разошлись в улыбке.

— Это большая честь, синьореза, — склонила девушка темноволосую головку.

— Ты согласна, Ари? — приосанилась в кресле профессор, крупные гранатовые бусы на ее груди клацнули кастаньетами. Пухлые, унизанные перстнями руки легли одна поверх другой.

— Я должна посоветоваться с родителями, — просительно выдохнула Ариэнна, устремляя на собеседницу умоляющий взгляд из-под длинных ресниц. — Столь важное решение, определяющая веха на жизненном пути. Воля матушки и отца...

— Конечно, конечно, дорогая, — милостиво закивала Брунильда, — посоветуйся. Но я не думаю, что они будут возражать. Прошли те времена, когда замужество для синьоллы, едва ей исполнится пятнадцать, было лучшей карьерой. Мой телефон у тебя есть. Когда примете решение, позвони, а на следующей десятине мы встретимся и детально обсудим тему нового проекта.

— Я обязательно позвоню, — пообещала кандидатка в аспирантки, и была отпущена с кафедры, где состоялся приватный разговор.

Тяжеленная дверь с доводчиком открылась, выпуская синьоллу Ариэнну на свободу. Нет, душно на кафедре не было, но от тяжелых духов профессора с ароматом ландыша и лимонов у девушки чесалось в носу и хотелось чихать.

— Ну как, Ари? Чего она хотела? — подскочила к подруге Розабелль и от переизбытка чувств дернула за рукав блузы. Щечки девушки раскраснелись, черные глаза возбужденно сверкали.

— Предложила аспирантуру, — поделилась Ариэнна, все еще пребывая мысленно в беседе с профессором.

— Повезло-о, — с толикой зависти протянула подружка. — И по философии, и по политологии — целых два предложения. Куда пойдешь?

— Темы интересные. Все хочу, — предвкушающе прижмурилась Ари и тут же досадливо вздохнула. — Только с родителями тяжелый разговор предстоит.

— Они все никак не угомонятся со своей идеей 'замуж и внуки'? — посочувствовала Роза, вприпрыжку спускаясь по лестнице.

— О да, — прикусила губку Ари, скользя пальчиками по перилам. Прыгать по ступенькам в ее туфельках не очень-то получалось. — Раньше было попроще, но с тех пор, как погиб Ильхадон, они словно помешались. Оставить след на земле, снова слышать в доме детские голоса, та-та-та, ла-ла-ла и так далее. Как будто им Лаэрты мало. Пусть только попросят, она так завопит. И замуж хочет сразу после кольсара. Никакой университет не нужен!

— Мне проще, Консуэтта тройней всех родственников так поразила, что от меня немедленного продолжения династии не ждут, — заметила Роза и тут же кокетливо захихикала, состроив глазки двум парням, поднимающимся по лестнице. Синьоллы были рослыми, явно с курса пятого-шестого. Розабелль оглядели с не меньшим удовольствием, чем она их, а вот по Ари, хотя девушка была внешне симпатичнее подруги, скользнули странно-невидящими взглядами.

Ариэнна, погруженная в тяжелые думы о замужестве, лиц пола противоположного даже не заметила. Встрепенулась только тогда, когда подруга затрещала:

— Ничего, симпатичные, особенно тот, с усиками. С бачками тоже ничего, глаза у него редкие, цвета молочного шоколада. Так бы и скушала! Хи-хи! Но все равно с Военной Академии мальчики внушительнее. Мне Консуэтта на их Бал Выпускников приглашение через Арманто, кузена Донаро, достала. Жаль одно, я бы тебя позвала!

— Нет, армейские не для меня, — вклинившись в трескотню подруги, категорично отрезала Ари. Похоже, начинался старый, не раз уже затеваемый спор, в котором каждая из сторон приводила неопровержимые аргументы и оставалась при своей точке зрения.

— Лучше за агронома выйдешь? — пренебрежительно фыркнула Роза, сморщив хорошенький носик.

— Лучше за агронома, — спокойно согласилась оппонентка. — Комбайны и трактора не стреляют, подорваться на поле пшеницы при всем желании не получится. Провожать мужа и ждать визита смерти с Орденом Героя — ни за что!

— Ой, — толика вины послышалась в мелодичном голоске Розы. Все-таки старший брат подруги погиб четыре года назад в пограничной стычке с ошедассами. — Не будем о плохом. Охрани Соальдер! — Девушка быстро начертала на груди знак меча, символ Владетеля. — У нас сейчас со всеми замирье, а муж-военный, тем паче, благословенный, — это престижно и денежно! Их жены на булавках не экономят.

— Мир проходит, — покачала головой Ари. — Я не хочу страдать, похоронив сердце.

— Знаешь, ты слишком взрослая! Иной раз мне кажется, я не с ровесницей, а со старухой беседу веду, — досадливо фыркнула Розабелль. — Вот оно — следствие дипломной по политологии и курсовой по философии! Говорила тебе, биологию бери!

Ари только улыбнулась непосредственности подруги. Природная живость Розы, оптимизм и легкость, с какой она порхала по жизни, оттеняла вдумчивую основательность Ариэнны. Противоположности сходятся, когда им есть чему поучиться друг у друга. Иной раз Ари Амато завидовала, но никогда не хотела стать похожей на Розабелль Дези.

Машина в парковочном ряду слева от центрального здания университета мигнула фарами и коротко бибикнула. Роза чмокнула подругу в щечку и усвистела к очередному ухажеру, терпеливо дожидавшемуся, пока девушка закончит дела в корпусе. За право доставить прелестную синьоллу Розу к дому родителей велось нешуточное соперничество. Да уж, не знали бедные студентики-гуманитарии о твердом намерении девушки заполучить в мужья военного чином повыше.

Проехаться за компанию Роза подружку не позвала. Жили студентки в разных концах города. Добираться порознь было быстрее, а захочется поболтать, так для того каликсы есть! Ари поудобнее перевесила на плечо сумку с книгами. Девушка тихо шла к остановке, продолжая прокручивать состоявшийся разговор с профессором Брунильдой и мысленно выстраивать предстоящую беседу с родителями. Городской автобус ходил с интервалом с четверть часа для любого маршрута. Характерный голубой бампер седьмого номера, поворачивающего на проспект Алберто, синьолла увидела издалека, потому и не прибавила шага. До следующего времени было в избытке.

Родители... Как же тяжело, когда тебя не хотят услышать те, кто любит. Не хотят и всерьез полагают, что знают все о жизни, счастье и любви. Нет, Ари не претендовала на широкую осведомленность во всех этих вопросах, но хотела самостоятельности. Если уж делать ошибки, то самой, чтобы потом никого, кроме себя, не винить.

Было и еще кое-что, о чем синьолла, гордящаяся здравомыслием и отрицающая мистицизм, предпочитала не думать, но время от времени 'эта тема' все равно всплывала на поверхность. Слишком ярким оказалось событие.

Это произошло в день рождения. Ари Амато исполнилось тринадцать, и она праздновала с друзьями дату в загородном кафе. Натанцевавшаяся, раскрасневшаяся, счастливая и чуточку утомленная шумным обществом девчушка вышла на задний двор 'Сельского уголка', чтобы подышать воздухом. Там-то к ней и подошел бродяга. Потрепанный, бородатый, с пронизывающими, обжигающими, как уголья, глазами. От него почему-то не воняло помоями, или другой мерзостью. Только сеном и немножко вином.

Он приблизился к юной девушке в нежно-голубом пышном платьице и хрипло каркнул:

— Красивая и слишком умная. Синьорезы таких сторонятся, да еще печать на тебе его. Никого не подпустит близко. Тяжко тебе будет счастье сыскать, синьолла.

И, прежде, чем растерявшаяся от таких нежданных откровений Ари успела молвить хоть слово, развернулся да убрел прочь. Растворился в сумерках, как не бывало. Потрясенная синьолла рискнула расспросить о бродяге хозяев кафе. Ничего они не видели, никто ничего не знал. Мало ли бродяг в мире? Не брать же во внимание лик на старинной иконе в храме Соальдера, точь-в-точь походивший на случайного собеседника? Знакомый образ Ариэнна увидела на следующий день, когда приносила Дар Созревшей к алтарю Владетеля в старом храме на Сонья Карте. Странник-упредитель — гласила надпись под древним ликом, да только как точно сие толковать не знал и воин-служитель Соальдера. Иль не захотел откровенничать с девушкой?

Синьолла Амато была обычной, ну, может, и впрямь чуть более, чем нужно, рассудительной, особой. Ей хотелось по примеру подружек и героинь романов увлекаться кавалерами, хотелось нравиться, хотелось влюбиться и быть любимой. Но не вышло. Странный бродяга оказался прав. Смотрели на нее синьолы и синьорезы лишь как на подругу. Взгляды страстные на других обращали. Уж двадцатилетие приближалось, а не было в жизни Ари даже случайного поцелуя. Может, потому и не хотела она замуж? Знала, подыщут родители партию, свадьбу организуют, сделают все правильно, только любви, настоящего чувства у супруга все равно не появится. А если так, то зачем? Не лучше ли учиться? Университет, а теперь и аспирантура — хорошая отдушина, замена тому, чего не было, да, похоже, не будет никогда. И хорошо еще, что сама она ни в кого до сих пор не влюбилась. Равнодушие или дружеская усмешка в тех очах, где жаждешь узреть лишь страсть, была бы жестокой участью.

Мысли текли речушкой с порогами и перекатами, распадались на ручейки, снова вливались в основное русло. Ари любила размышлять на ходу.

Тихая улочка Мателлео, выходившая на проспект, была оборудована лишь зеленой полосой начерченного перехода и стоячими треугольниками знаков того же цвета, предупреждающего водителей о пешеходной дорожке.

Ариэнна ступила на низенький бордюрный камень и невольно дернулась, реагируя на бешеную сирену, визг тормозов и скрежет металла. Глаза девушки испуганно расширились, у поворота с трудом, оставляя черный след, тормозила белая куадо. А синий файо, увернувшийся от столкновения чудом или невероятной скоростью реакции водителя, несся, скрежеща о бордюр, точно на синьоллу. На противоположной стороне перехода стояла молодая женщина с совсем мелкой девчушкой в слинге на груди.

'Да, если давить, то меня, пусть ребенок живет', — с какой-то отстраненной логикой подумала Ари и зажмурилась. Встречать смерть глаза в глаза почему-то не хотелось.

'Вот и решится проблема с аспирантурой и с любовью тоже', — мелькнула последняя мысль.

Скрежет прекратился, урчание мотора тоже. Машина замерла в ладони от девушки.

— У жены схватки, воды отошли, везу в родильную клинику! Соальдером прошу милости, тороплюсь! Мателлео сто три, двадцать четыре — адрес, все оплачу, — проорал высунувшийся из окна белой машины столь же белый от волнения мужчина и снова дал по газам.

Женщина со слингом передумала переходить дорогу и, резко развернувшись, поспешила с дитем в арку дома. Вдруг сегодня денек такой, полный ненормальных синьорезов-водителей? Лучше гулять с малышом во дворе и не рисковать.

Из синего файо, звучно хлопнув дверью, вышел мужчина. Высокий, широкоплечий и горбоносый. Со странными белыми пятнами бешенства на смуглом лице. Серо-голубые глаза сверкали от ярости, когда он процедил, обращаясь к Ари:

— Синьолла дура? Какого альфага косматого ты не убралась с дороги? Жить надоело?

— Каблук застрял, — тихо ответила девушка.

— Так босиком бы отскочила! — с досадой на девичью растерянность, едва не обернувшуюся трагедией, рыкнул водитель.

Вместо ответа Ариэнна немного приподняла подол, демонстрируя систему хитрых застежек и переплетений из ленточек, которыми синие туфельки крепились на ноге. Избавиться от такого за секунду-другую не смог бы и гений быстродействия. Если только гений-иллюзионист с уникально ловкими пальцами, натренированными бесчисленным множеством фокусов? Острый каблучок-шпилька коварного сооружения намертво застрял, провалившись в стык между бордюрными камнями.

Водитель задышал в размеренно-рваном ритме. Ари почти мгновенно узнала тот особый тип успокаивающего дыхания, какому некогда учил ее брат, поступивший в Военную Академию. Отвернувшись от синьоллы, синьорез раскрыл багажник машины. Выдернул из его недр гаечный ключ и, вернувшись к чудом уцелевшей жертве неслучившегося наезда, одним ударом вбил ключ рядом с застрявшим каблуком.

Скомандовал:

— Дергай!

Ари потянула ногу вверх, и каблук легко освободился из плена расширившейся трещины. Даже кожа туфельки не поцарапалась.

— Мучас грасиас, синьорез, — тихо сказала синьолла, присела в коротком реверансе и, сочтя диалог исчерпанным, собралась перейти дорогу. Время до прибытия автобуса еще оставалось.

— Куда? — рыкнул освободитель.

— На остановку, — списав грубость и непонятливость собеседника на шоковое состояние, вежливо объяснила Ари. Шутка ли, синьорез от столкновения едва увернулся, чуть женщину с малолетним ребенком в длани Соальдера не отправил, второй жертвы едва избежал. Как тут непоколебимое спокойствие сохранить?

— Садись в машину, подвезу, — снова в приказном порядке распорядился мужчина.

Со двора Воинской Академии послышался звук колокола, созывающий желающих из особо истовых адептов Соальдера на третьдневную молитву. Раскомандовавшийся синьорез резко захлопнул рот и, опустившись на одно колено, прямо на бордюрный камень, осенил себя знаком Владетеля. Ари узнала краткий благодарственный ритуал, принятый только среди военной элиты, отмеченной благословением Соальдера.

Да уж, дуреха, могла бы сразу понять по повадкам — несмотря на светскую одежду, перед ней натуральный армеец высокого ранга, благословенный. А что молодо выглядит, так у благословенных возраст вообще не читается. Они от мига благословения Владетелем на храмовом ритуале посвящения воинов, когда Соальдер отбирает достойных своего касания, будто застывают на пике формы. Да, матереют, бывает, волос серебром покрывается, но не дряхлеют до той поры, как приходит Срок Порога. Вечной жизни Владетель не гарантирует никому, даже избранным защитникам.

Будто и не прерывался на молитву, армеец встал, распахнул дверь у пассажирского сидения и мотнул головой.

— Я доеду на автобусе, синьорез, ваши хлопоты излишни. Никаких претензий не имею.

— Слово чести, синьолла в полной безопасности, — выплюнул военный. Кажется, оскорбился отказу или не только и не столько отказу, сколько его предполагаемым мотивам.

— Не сомневаюсь, синьорез, но у вашего благородного предложения могут быть нежелательные последствия, — вздохнула Ари и невольно бросила взгляд на перстень-часики. До автобуса оставалось всего ничего!

— Синьолла настолько переживает о своей репутации? — изумился редкой по нынешним временам щепетильности военный.

— Любое событие рассматривается индивидуумом с субъективной точки зрения, — Ариэнна перешла на менторский тон, чтобы не завопить от досады на нелепость ситуации и ее комичную неуместность. — Одно из субъективных толкований, каковое с большой долей вероятности будет избрано моими родителями, крайне нежелательно в свете планируемых действий.

— Избранник возревнует? — почему-то с ехидцей и насмешливым прищуром глаз уточнил вояка, и вот тут Ари понесло.

— В аспирантуру я хочу, синьорез! А если родителям втемяшится в голову, что у меня появился кавалер, о науке можно забыть! — рявкнула девушка, забросила сумку на плечо и решительно устремилась через дорогу.

Стальная хватка на предплечье не пустила. Зато интонации синьореза стали на порядок спокойнее. Серо-голубые глаза перестали надменно щуриться, в них появилась задумчивая дымка.

— Думается, синьолла, нам стоит побеседовать. Возможно, не без обоюдной пользы. В любом случае, я даю слово чести, что доставлю вас домой так, чтобы не вызвать нежелательной реакции у родственников. Скажем, высажу за три-четыре квартала?

Спорить с благословенным, когда он настроен всерьез, — занятие тщетное. Нет, применять силу на улице мирного города к подданной своей страны Итоллы синьорез не станет. Но не отцепится, пока не выяснит все, что собирался. Сядешь на автобус, поедет следом, может и до дому по пятам идти на потеху соседям. Нет, надо разбираться здесь и сейчас. Ари на секунду опустила ресницы, принимая решение, и села в машину. Стальной хват тут же стал любезно-подсаживающим. Хлопнула дверь со стороны водителя и большая синяя машина тронулась с места. Не считая соскобленной о бордюр краски, файо не пострадал.

Синьорез не спросил адреса, пока не спросил. Он уверенно вырулил к элитной парковке за Военной Академией, где места закреплялись на постоянной основе. И чтобы получить такой номерок, следовало быть в очень коротком и очень закрытом списке. Ариэнна по-прежнему не волновалась. Не накинется же этот странный тип на нее здесь и сейчас? Она вообще мужчин как объект удовлетворения половых потребностей не интересует, а если есть разговор, то выслушать не составит труда. Уже даже интересно! Машина у благословенного с особыми стеклами, даже если кто рядом пройдет, сидящих внутри не увидит. Репутации ничто не угрожает.

Приглушив мотор, синьорез положил руки на пульт, мирно поблескивающий огоньками кнопок, и заговорил:

— Позвольте полюбопытствовать, у синьоллы есть жених, одобренный родней кандидат для помолвки или сердечный друг?

Слишком удивленная, чтобы раздумывать над странностью вопроса, Ари выпалила 'Нет' раньше, чем прикусила язычок.

— И синьолла желает продолжать образование вопреки планам семьи на скорый брак? — продолжил расспросы собеседник.

— Это их планы, не мои, — пожала плечами девушка. — Я хочу в аспирантуру.

Благословенный довольно хмыкнул и почти торжественно объявил:

— Ясно. Синьолла, я хочу предложить вам помолвку.

— Зачем? — не стала сразу возмущаться, выскакивать и предпринимать иных нелепых телодвижений Ари, поставленная в тупик логикой синьореза. — В неземную любовь с первого наезда не верю, уж не взыщите.

Благословенный коротко хохотнул, как взлаял пес, и ответил:

— Не у тебя одной есть родственники, которым хочется совсем не того, к чему стремишься сама, синьолла. Не ты одна желаешь сделать карьеру. Одним из обязательных условий моей, а я желаю служить в генеральном штабе Итоллы, является подходящая пара или, — синьорез выделил голосом последнее слово, — видимость таковой. Так мне намекнули в штабе округа.

— То есть, вы предлагаете фиктивную помолвку для улаживания личных дел и успешной карьеры, — констатировала Ариэнна, пальчики ее играли ремешком сумки. — Один вопрос: почему я? За благословенного пойдет почти любая даже из категории 'подходящих'.

— Мне некогда ухаживать и не по вкусу предложенные матерью кандидатки, — прямо ответил синьорез.

— Слишком метко стреляют глазами, слишком часто хихикают и пуговицы на блузках плохо пришивают? — догадалась Ари, вспоминая череду симпатяшек, которыми наводняли на каждой вечеринке дом родители, пытаясь подобрать пару по вкусу Ильхадону.

— Синьолла провидица? — удивился собеседник, приподняв бровь.

— У меня был брат, он жаловался, — мимолетно улыбнулась девушка. Боль от потери уже успела уйти, время — лучший лекарь. Осталось много светлых воспоминаний. Например, после очередного отвала пуговичек в зоне соблазнительного, как казалось владелице, декольте, Хад с самой любезной улыбкой протянул девушке нитку с иголкой, тайком одолженную у мамы, и посоветовал лучше пришивать фурнитуру.

— Был? — нахмурился синьорез.

— Ошедассы, Курхат, — односложно проронила Ари.

— Надо было сразу давить тварей на перевале Сахона до конца, а не играть в благородство, уступать предложению на замирье, — скрипнул зубами собеседник и так помрачнел лицом, словно это у него на границе тогда убили брата. — Курхата и Нидры можно было избежать.

— Конкретно вы могли в то время повлиять на принятие решения, синьорез? — нарочито нейтрально уточнила Ари, отводя взгляд, чтобы не демонстрировать лишний раз печать застарелой боли от невосполнимой потери.

Тогда она готова была винить в смерти брата любого, теперь понимала, что Ильхадону просто не повезло оказаться в горячей точке. Брат был слишком хорошим воином, чтобы отступить, но недостаточно хорошим, чтобы выжить. Выжить там, в адской мясорубке Курхата, смог бы разве что сам Соальдер или благословенный им небывалый везунчик. Ничьей вины не было в том, что прежде непроходимые перевалы к землям жестокосердных соседей оказались открыты из-за нескольких небывалой силы землетрясений. Но тогда, в предгорных селениях ошедассы получили такой отпор, что стали уважать итоллийцев, именно тогда они в первый раз по-настоящему поняли, что жители Итоллы не мягкотелые слабаки, готовые бесконечно долго решать все вопросы за 'цивилизованным' столом переговоров и идти на уступки, а воины. Только потому, после сражений в Курхате и Нидре, как объясняли политологи, и Ари была с ними согласна, удалось заключить мир с воинственными соседями. Те уважали лишь силу, и они получили ее, а матери и сестры получили могилы родных. Такова горькая правда жизни...

— Тогда точно нет, — пожалел благословенный.

— Значит, не о чем жалеть, — заключила благоразумная девушка, чья боль уже успела от времени трансформироваться из ощущения острой, как нож, потери, в грусть и нежную память о любимом брате. — Я склонна рассмотреть вопрос фиктивной помолвки.

— Какие гарантии нужны? Достаточно слова чести, или синьолла желает составить и подписать юридическое соглашение у адвоката? — деловито осведомился синьорез, судя по упоминанию адвоката, действительно готовый на все.

— Устного ручательства в том, что помолвка будет фиктивной, достаточно, — усмехнулась Ариэнна. — Мне хватит слова благословенного. Кроме того, обещайте, что вы ни прямо, ни косвенно не будете мешать моим карьерным планам, напротив, всецело поддержите.

— Слово по обоим пунктам, — резко кивнул благословенный.

— Какого рода помощи ждете от меня? — в свою очередь уточнила Ари, устремляя внимательный взгляд на потенциального жениха.

— Посещение официальных мероприятий в качестве моей невесты на протяжении всего срока аспирантуры, или, — мужчина дернул одним плечом, — сердцу не прикажешь, до того срока, пока у вас, синьолла не появится истинный спутник души. В таком случае я попрошу отсрочки для поиска кандидатки на замену.

— Договорились, — девушка воздела руку вверх, выставив указательный палец.

Благословенный довольно улыбнулся и легонько коснулся своим пальцем пальчика синьоллы, закрепляя сделку традиционным жестом. Потом они церемонно пожали запястья друг другу.

Откинувшись на спинку сидения, синьорез почти весело предложил:

— Познакомимся?

— Ариэнна Амато.

— Таддео Севайо, — благословенный кивнул подставной невесте.

Ари принахмурилась, пытаясь вспомнить, где именно она слышала фамилию Севайо. Синьолла чуть не щелкнула зубами. Ну конечно! Флер времени отдернулся с темпераментных рассказов Хада. Таддео Севайо — самый молодой из наставников полевых практиков Военной Академии, правнук знаменитого Гордиса Севайо — героя-командора, носителя ордена Спаситель Итоллы. А этот, что сидит в машине, кто? Однофамилец и тезка?

— Гордис ваш прадедушка? — с надеждой на ошибку уточнила Ариэнна.

— Да, — с достоинством признал Таддео.

Он явно гордился родословной, а не досадовал, как иные слабаки, на знаменитых предков, в сравнении с которыми их заслуги не стоили тухлого перепелиного яичка. В свою очередь Таддео полюбопытствовал:

— Ваш брат, синьолла, Ильхадон Амато, внук ол-командора Улиссе?

— Да, он рассказывал о вас, благословенный, много хорошего, — Ари кивнула.

На этом знакомство с родословными и мертвыми родственниками было закончено, следовало договориться о стратегии и тактике встреч с живыми. Последние, по мнению обоих заговорщиков, хоть и были менее прославлены в веках, но представляли куда большую опасность.

Таким образом, пакт о взаимовыгодном сотрудничестве и стратегии ведения переговоров с родителями был заключен в рекордно короткие сроки.

Когда файо выехал со стоянки у Военной Академии, синьорез Таддео соблаговолил осведомиться о том, куда следует доставить синьоллу.

— Ампело Гуидо, пятнадцать, — привычно назвала адрес Ари. (ампель гуидо — искажен. итоллское — виноградный лес).

— Никогда в том районе не был, — поведал будущий жених и с легкой полуулыбкой уточнил: — И как живется среди виноградных зарослей?

— Великолепно, — рассмеялась девушка.

Вел Севайо замечательно, большая машина слушалась его как ручной зверек и столь же тихо урчала, будто наслаждалась касанием сильных пальцев к кнопкам и рычагам. Нужды в страховочных ремнях не было, но Ари все равно дисциплинировано пристегнулась.

То, что синьорез ни разу не был на родной улице Ари, не помешало ему, сверившись с электронной картой города, выбрать короткий маршрут. Уже через семь минут они прибыли на близкую к пригороду, скромную улицу с частными двух-, редко трехэтажными белокаменными домиками, стоящими на довольно просторных по меркам Доменко — одного из провинциальных центров Итоллы — участках.

Дом Амато построил еще прадед Ари. Он же вместе с молодой женой посадил и виноградные лозы по периметру участка. Сейчас разросшаяся живая ограда в самом деле напоминала лес в миниатюре, служащий преградой более надежной, нежели невысокий, по пояс, каменный заборчик. Холодных, настолько холодных зим, чтобы снимать со шпалер и укрывать растения, в Итолле не бывало, потому старые лозы защищали владения Амато с верностью неподкупных стражей. И вина из белого и красного винограда, которые делали родители, — 'Слезы надежды' и 'Гранат любви' — получались дивные, вопреки глупому тявканью 'знатоков' о том, что старая лоза дурна уже тем, что стара, ибо сорт вырождается, а почва истощена.

Ворота к гаражу находились по левую сторону от калитки. Машиной пользовалась только мать Ари. Отец из-за старой травмы водить не мог, а на работу его доставляло служебное авто. Сегодня, в выходной, оба родителя совершенно точно находились дома, потому делать предупредительный звонок синьолла не стала, чтобы не давать времени 'противнику' на размышления.

Машина затормозила у ажурных кованых ворот, оплетенных поверху лозой и плющом, Ари собралась выйти и открыть створки. Синьорез успел первым. Распахнул дверцу, подал руку, помогая соскочить с высокой подножки, предупредительно поддержал. Пусть это была только игра на публику, но оказалось ужасно приятно почувствовать себя хоть на пару мгновений синьоллой, о которой заботятся и за которой ухаживают не старший родственник по долгу семейному, а красивый синьорез.

Большая площадка перед гаражом показалась неожиданно маленькой, когда на ней остановился большой файо Севайо, а не мамин лайос средних размеров.

От гаража, так же, как и от калитки, вела дорожка, вымощенная цветными камешками. По такой можно было пройти и в ливень, не рискуя замочить и запачкать ног. Дом Амато окружал сад, больше похожий своей запущенностью на лес. Такова была воля прадеда, отраженная в завещании. С ней не решилась спорить даже фанатичная последовательница строгого порядка — Амато-старшая, бухгалтер по профессии. Приходящий садовник лишь заботился о том, чтобы живописная запущенность не перешла грань хаоса, опасную для здоровья обитателей дома.

Высокая трава шелковистого разнотравья, цветущего две трети года, старые фруктовые и липовые деревья, рябина и клен. Одинокий фонтанчик с сидящей на бортике статуей девушки — таков был сад во времена прадеда, таким его хранили потомки.

Синьорез гость даже чуть заметно дернулся в сторону фонтанчика, Ари тихо рассмеялась.

— На Мечтательницу так все реагируют. Знаете, ее делал друг прадеда, Илато.

— Тот самый? — искренне и, пожалуй, восторженно, удивился благословенный.

— Да, гениальный чудак. Каким-то образом он ловил в камень движение, а не застывшую позу, — с гордой улыбкой согласилась Ари. — Воистину, сам Соальдер дохнул на его руки.

Таддео покосился на статую. Мраморная девушка с растрепавшейся прической тянулась к фонтанчику рукой. Казалось, она вот-вот коснется воды, поднесет ладошку ко рту и утолит жажду.

— Она похожа на тебя, синьолла.

— Илато взял за модель прабабушку. Мне говорили, что я на нее сильно похожа внешне, — согласилась Ари и добавила уже про сад:

— В детстве мы с братом любили играть здесь. Салки, пряталки, друиды.

К сожалению, Ильхадон вырос гораздо раньше Ари. А младшая сестра, Лаэрта, слишком быстро из мелкой хулиганистой оторвы превратилась в кокетку, которую больше игр волновала чистота платья, маникюр и сохранность модной прически.

Уже из прихожей, вытирая ноги о вечно влажный коврик из натурального мха, Ариэнна предусмотрительно позвала самым благовоспитанным тоном:

— Мама, папа, у нас гость!

Транслятор тихонько мурлыкал что-то мелодичное из ретро-сборников. Родители сидели в комнате отдыха. Седеющий, начинающий лысеть на висках, крепыш с аккуратным животиком и все еще очень красивая, сохраняющая воронов отлив волос, миниатюрная женщина с точеным профилем королевы привычно коротали досуг. Гилон покачивался в кресле и листал географический журнал, Лидия плела кружевной воротник из красных с золотом нитей. Такого рода времяпрепровождение синьореза Амато считала продуктивным и способствующим мозговой разгрузке.

Она как раз перекалывала иглу на подушке поплотнее, чтобы не смещался узор, когда Ари под руку с неизвестным синьорезом возникла на пороге и звонко отчеканила:

— Буенос диес, мама, папа. Познакомьтесь с моим женихом — Таддео Севайо.

— Таддео, познакомься, Гилон и Лидия Амато, мои родители.

Журнал выскользнул из рук отца и шлепнулся на ковер, мать воткнула иглу не в подушечку, а глубоко в палец и даже не поморщилась. Прожившая в браке более тридцати лет пара переглянулась и дуэтом выдохнула: 'Наконец-то!'.

И столько неподдельной радости за дочь было в глазах родителей, что Ари на мгновение стало совестно за обман. Впрочем, только на мгновение. Заниматься наукой решительно хотелось куда больше, чем вить семейное гнездо. Пусть перед глазами и было немало удачных примеров подобного образа жизни. А может быть, именно потому Ариэнна и испытывала подобные чувства. Связываться нерасторжимыми узами абы с кем, только чтобы порадовать родных, не хотелось. Да, конечно, нежеланный союз мог не освятить Соальдер. Но кто его знает, Владетеля? Кто поручится, что его вышняя владетельская мудрость, равно как и понятие семейного счастья, соответствует приземленной человеческой?

— Очень, очень приятно познакомиться с избранником дочери, синьо... — родитель запнулся, выбирая обращение, и твердо закончил, — синьорез.

Мать, не вмешиваясь в разговор мужчин, склонила голову, подтверждая слова мужа.

— Взаимно, синьореза, синьорез, для меня честь встретиться с родителями избранницы, — Севайо поклонился низко, демонстрируя максимальную степень уважения. Подхватил правую руку Ари и запечатлел на верхних фалангах изящных пальчиков показательно-нежный поцелуй. Только женихи и мужья могли целовать руки своих синьолл и синьорез так высоко, остальным полагалось довольствоваться кончиками пальцев.

Ритуальное приветствие на этом завершилось, и начался следующий этап знакомства с женихом: обычные гостевые хлопоты, помноженные на историческую значимость события. Конечно, по традиции первый визит в качестве жениха в дом родителей невесты надлежало согласовывать с семьей заблаговременно, лучше даже познакомить обе стороны на нейтральной территории. Нежелательный кандидат рисковал вместо теплого приема нарваться на крепкую затрещину и грубое вышвыривание за порог. Впрочем, кто бы рискнул счесть мужчину из рода Севайо нежелательным? Благословенный из хорошей семьи и косвенно известный родителям невесты по восторженным отзывам ее брата! Так что Ари с Таддео пошли ва-банк, чтобы не тратить времени на переговоры, и не прогадали.

Отец, забыв про застарелую хромоту, бойким кузнечиком подскочил к бару, повернул ключ и торжественно извлек из недр винной сокровищницы 'Гранат любви' символической тридцатипятилетней выдержки, соответствующей идеальному возрасту хорошего виноградного вина. Его разлили по бутылям в тот год, когда юные Гилон и Лида стали супругами. Надеялись откупорить для старшего сына и его избранницы. Но из-за упрямого нежелания Ильхадона жениться, а потом и трагической гибели, благородный напиток увидел свет лишь на помолвку средней дочери.

Кроме символической ценности, вино, разумеется, отличалось превосходным вкусом и ароматом. Мужчины занялись раскупориванием и разлитием ценной жидкости по бокалам. А синьореза Лидия, набрасывая на столик белое кружево лично сплетенной салфетки, тихонько зашипела на ушко дочери:

— Почему не предупредила хотя бы звонком? Я в домашнем костюме!

— Сюрприз, — с хитринкой отозвалась Ари и поцеловала уколотый палец родительницы. — Ты в любом костюме и платье королева, синьореза матушка!

Символически нахмуренный лоб Лидии разгладился. Все-таки, когда тебе за пятьдесят, дорогого стоит комплимент от взрослой, порой чересчур серьезной дочери, никогда не бросающей слов на ветер. Впрочем, синьореза действительно выглядела зрелой, но отнюдь не стареющей женщиной и знала это.

Вину дали подышать несколько минут, поддерживая вежливую беседу о пустяках, а потом разобрали бокалы с подноса. На мгновение четыре руки взметнулись вверх в жесте прошения благословения Соальдера. А потом бокалы с 'Гранатом любви' поднесли к губам и слажено осушили. За счастье двоих выпили четверо — хорошее число — по традиции до дна. Опустевший бокал каждый перевернул и поставил на салфетку, блюдя старинный ритуал гадания на счастье. По тому, сколько капелек скатится на ткань и как именно они лягут, издавна предсказывали судьбу пары.

В почтительном молчании выждали положенный срок и, отставив хрусталь, вгляделись в белое полотно, испятнанное винными подтеками. Четыре бокала, с которых в произвольном порядке скатились последние капли вина цвета граната, расползшиеся звездочками с длинными лучами по тонкому кружеву. На взгляд Ари больше всего гадательный отпечаток походил на окошко с воткнутой рядом палкой. В окошке виднелось две похожие палочки одна побольше, другая поменьше. Что сие означало, девушка, никогда не испытывавшая интереса к предсказаниям, не знала.

Озадачилась и практичная матушка, зато отец рассиялся довольной улыбкой.

— Одиночка до помолвки, пара после ритуала! Хороший знак! — объявил родитель и тяжело опустился в кресло. Больная нога давала о себе знать.

— Когда думаете провести помолвку? — тут же принялась за расспросы матушка Ариэнны.

— Через три дня, — назвал минимально допустимый срок ожидания Таддео.

Синьореза Лидия только приоткрыла рот от удивления. В голове не укладывалось, что тихоня-книжница Ари, сторонящаяся мужчин, не только нашла столь достойного жениха, но и успела вскружить голову настолько, чтобы тот почти до неприличия заторопился с помолвкой.

Будто подтверждая серьезность намерений синьореза Севайо щелкнул замок и хлопнула дверь.

— Мам, — из коридора по нарастающей, ибо говорившая приближалась стремительно, раздался голос Лаэрты. — Ты не видела мою желтую сумочку? Я абонемент в бассейн забыла переложить!

— Сумка на вешалке под твоей ветровкой, дорогая моя, а в комнате избранник Ари. Зайди, представься.

Из коридора раздался звук икоты, и младшая сестренка со взором горящим вихрем влетела в комнату отдыха. Влетела, да так и застыла на пороге, пораженная. Мужественный синьорез Севайо определенно произвел впечатление. Ступор продлился секунд семь, а потом последовало приседание в формальном приветствии будущему родственнику, совмещенное со стрельбой из-под ресниц и глубоким придыханием при имени:

— Лаэрта Амато, синьорез.

— Таддео Севайо, синьолла. Счастлив буду обрести в вашем лице столь очаровательную сестру, — слегка забавляясь повадками юной кокетки, ответствовал благословенный.

Выпрямившись и подвинувшись к Ари, Лаэрта громко зашептала сестре на ухо:

— Если передумаешь, я за него сама выйду!

— Договорились, — рассмеялась Ариэнна.

А неугомонная младшая уже торопливо, чуть не подпрыгивая на месте от предвкушающего нетерпения, интересовалась, назначены ли даты помолвки и свадьбы.

— Помолвка через три дня, свадьба через три года, — любезно просветил Лаэрту, а заодно только-только успевших очухаться от первого шока родителей невестушки жених. — Ариэнна как раз успеет закончить аспирантуру.

— Да, мне предложили направление политологии у синьорезы Брунильды и философию у синьореза Донаторо, — поддакнула девушка, благодарно покосившись на жениха (Таддео не забыл об их договоренности!), и облегченно выдохнула. Родители не стали протестовать. По сравнению с будущим замужеством новость про аспирантуру дочери не котировалась и повышенного внимания не стоила. Свадьбы, отложенные на три и пять лет, были в Итолле обычным делом. Пары, торопившиеся с заключением брака, не очень-то и одобрялись приличным обществом. Живы были еще отголоски старых традиций, когда с замужеством спешили лишь по одной причине — не дать родиться вне законного брака потомству.

Удивленную мордашку скорчила только Лаэрта, ткнула локотком в бок сестру и прошипела:

— И не надоело тебе, старшая, учиться?!

Ари только качнула головой, спорить с сестрой, считавшей учебу пустым переводом бесценного времени, которое можно потратить на танцы, плавание или веселые посиделки с друзьями все равно бесполезно. А, судя по тому, с какой легкостью скользила по жизни Лаэ, даже вредно. У каждого свой стиль, своя судьба и счастье.

— А как вы познакомились? — после очередного раунда обмена любезностями спросила Лаэрта. Ни в какой бассейн она, ясное дело, не пошла и запропавший абонемент больше не искала. Наплаваться завтра можно, а вот поболтать с женихом сестры, когда еще доведется? Если он из благословенных, то не скоро. У этих времени на развлечения почти не бывает.

— О, это трагикомическая история, — задумчиво поведал Таддео. — Я едва не задавил вашу сестру, синьолла.

И жених скупыми мазками нарисовал картину первой встречи мужчины из рода Севайо и девушки Амато. Разумеется, тот факт, что вышеупомянутая встреча состоялась не далее, как сегодня, синьорез благополучно опустил.

Юница слушала с полуоткрытым ротиком и прожекторным сиянием очей. Будущему жениху Лаэрты похоже предстояло изрядно потрудиться, чтобы перебить романтические впечатления от избранника Ариэнны Амато и интригующего драматизма первого свидания.

— Судьба иной раз идет в лобовую атаку, все в дланях Соальдера, — философски заметил Гилон и уточнил: — В каком из храмов планируете совершить помолвку?

— В Старом Соборе на Гофре-Джэрозу, — проблемы выбора перед Таддео не существовало.

Небольшой и действительно самый старый не только в городе, а и во всей провинции, храм Соальдера пользовался заслуженной славой истинно священного места, любимого Владетелем. Только благословенные имели право привести под своды храма свою избранницу для ритуала помолвки. Ибо нечего всем подряд отвлекать Крылатого Меча по пустяковым смертным просьбам.

Родители Ари довольно закивали, оценивая престижность заведения. А матушка вставила свой вопрос:

— Мы будем иметь удовольствие познакомиться с вашими уважаемыми родителями до церемонии?

— Увы, нет, — ответил скуповатой извиняющейся полуулыбкой Таддео. — Отец более десятилетия назад оставил мир ради затворнического служения Соальдеру в обители Молчальников. А матушка... — синьорез помешкал, подбирая слова, — ведет очень уединенный образ жизни. С вашего великодушного разрешения я похищу лишь Ариэнну для представления в качестве невесты и непременно верну к вечеру. Завтра бал в Военной Академии. Мне хотелось бы, чтобы ваша прелестная дочь составила мне пару уже в новом статусе.

'На бал мы не договаривались', — успела с легким неудовольствием подумать девушка. Не то, чтобы она не любила танцы и развлечения, но предпочитала определенность экспромтам и не любила, когда ее ставили перед фактом, не давая права выбрать.

Родители напротив гордо приосанились и чуть ли слезы умиления не смахивали. Шутка ли, их ученая малышка уже не малышка, и на такое мероприятие с таким кавалером идет! Лаэрта завистливо завздыхала. Проситься вместе со старшей сестрой смысла не было, все равно на бал в Академию раньше пятнадцати лет девиц не пускали. Причем проверяли не на глаз, спрашивали карточку с электронной меткой и особ, пытавшихся жульничать, изгоняли с позором.

Лаэрту утешала только предстоящая помолвка Ари. Такой ритуал синьолла уже видела дважды, приглашали друзья, но, ясное дело, не в Старом Соборе. Должно быть, будет чудесно! А еще почти наверняка удастся упросить сестру дать померить ритуальную мантелину. Мама-то держала ее под замком в старинном сундуке и только пару раз в год позволяла рассмотреть, когда вынимала для проветривания.

В Итолле на помолвку девушки не шили нового платья, приберегая всю роскошь и пестроту красок для свадьбы. Помолвка же, ритуал храмовый, требовала лишь одного обязательного атрибута одежды — зеленой мантелины, покрывавшей голову невесты, и простого железного обруча, закреплявшего накидку. Жениху же полагался красный плащ на завязках без дополнительных аксессуаров в виде фибул.

— Конечно, развлекись хорошенько на балу, милая, — разрешил Гилон, в очередной раз потирая 'зачесавшиеся' глаза, а на деле смахивая навернувшиеся слезинки. Отец Ари был сентиментальнее практичной матери, пусть и всячески скрывал сей постыдный для старшего мужчины семьи факт.

С родительским милостивым разрешением Ари вместе с фиктивным женихом покинула дом. Уф, половина дела сделана!

Было капельку обидно то, насколько легко, даже с радостью, мать и отец приняли нового жениха. Словно тяжелый груз с плеч сбросили. А ведь она, в отличие от той же Лаэрты, уже давно, после первой же сессии в Университете, не была обузой. Золотая стипендия круглой отличницы позволяла не брать ни копейки у родителей на личные нужды от одежды до учебных принадлежностей. Потому облегчение родных окончательно прогнало последние крохи стыда за затеянную мистификацию.

'Раз вы так, то я рада договору с Севайо! — решила Ари. — Не знаю уж, какая великая выгода от фиктивной помолвки благословенному, но я тоже в выигрыше, а значит вперед!'.

Когда 'невеста' пристегнулась, Таддео включил мотор, чуть виновато глянул на девушку и все-таки признался:

— Ариэнна, мне следует сказать...

После официального представления родителям невесты градус формальности в отношениях снижался и у настоящих пар, что уж говорить о двух заговорщиках, с радостью отказавшихся от жестких рамок правил приличий.

— Раз следует, говори, — спокойно предложила синьолла, с легкой усмешкой следя за маневрами Лаэрты, перебежавшей на второй этаж дома, чтобы увидеть из окна машину синьореза. Небось, стоит им отъехать, помчится хвастаться подружкам или по каликсу названивать примется, но скорее всего будет делать то и другое одновременно.

— У тебя замечательные родители. Моя мать... Она не такая.

— Таддео, не стоит переживать, — перебила Ари с легкой полуулыбкой. — Мы заключили договор, если ты выполняешь свои условия, прочее не имеет значения. Нрав твоей матушки в том числе. Она ведь не мифическая горагоро, пьющая кровь путника, шагнувшего на порог, и не маньяк Звездочет в гриме, коего ловят уже семь лет охраняющие всей Итоллы?

— Не горагоро и не маньяк — совершенно точно, я бы знал, — подтвердил синьорез, против воли тоже едва заметно улыбнувшись в ответ на улыбку девушки и остроумное высказывание.

— Вот и хорошо. А теперь выскажи пожелания касательно моего поведения, и я постараюсь придерживаться их, — закончила Ари, сложила руки на коленях и взмахнула ресницами, демонстрируя позу кротости смущенной синьоллы.

— Она любит, когда ее ставят в тупик, — криво усмехнулся жених. — Веди себя, как тебе удобно. Я не связан родительской волей в выборе невесты. Представление лишь обязательная формальность.

— Договорились, — кивнула синьолла, все же испытывая облегчение от того, что нет особой нужды лицемерить перед незнакомой женщиной.

Файо тронулся с места. Сверившись с картой, водитель выбрал оптимальный маршрут по наименее загруженным улицам и мягко повел машину вперед. Ариэнна первым делом уточнила вопрос завтрашних планов Таддео:

— Насчет бала. Мое присутствие обязательно?

— Желательно, — поправил жених и чуть удивился, пытаясь выяснить причины: — Не любишь танцы? Нет подходящего платья?

— Платье есть. Новое пошили на заказ перед выпускным в университете у самой Кассео, а пролить на него игристое вино я еще не успела. И танцы я люблю, только развлекаться предпочитаю с друзьями. А это будет разновидность работы, — вздохнула Ари и пошутила:

— Неуютно себя чувствую среди множества малознакомых людей без хорошего доклада в руках.

Фиктивный кандидат в супруги оценил откровенность и, почти извиняясь, пояснил:

— На балу будут те люди из штаба, которым для принятия решений в мою пользу необходимо узнать о скором изменении моего статуса. Если хочешь, я достану несколько приглашений для твоих друзей.

— Не надо, — без раздумий отказалась девушка. — Моя лучшая подруга там будет, а больше никого не надо. Чем меньше вовлеченных в нашу аферу, тем лучше.

Таддео вдруг удивленно хмыкнул и резко повернул вправо на стоянку, никак не способную претендовать на жилье синьорезы рода Севайо. Тормознул рядом с белой куадо. На капоте ее сидел встрепанный молодой мужчина. По губам блуждала странная улыбка, а глаза смотрели в разные стороны.

Мужчину Ари не знала, а вот куадо. Это была та самая машина с детской наклейкой в виде львенка, летящего на воздушном шаре на передней двери.

— Довез жену в родильную клинику? — спросил Таддео, вставая напротив нарушителя.

— Довез, едва успел, — дурацкая улыбка шире расползлась по губам синьореза, он покосился на машину собеседника, вставшую поцарапанным боком, почесал небритую щеку, и поделился: — Двое у нас. Мальчишка и девчонка. Чуть ли не сами в руки акушеркам прыгнули, так торопились. Мальчик будет Фернаном, как мой отец, а девочка Кьярой, как мать моей Джули. Так заведено! Только сегодня я и вам, синьорез, жизнь задолжал. Не сверни вы, не было бы у меня сегодня праздника. И гадать не хочу, кого бы хоронили. Сидел вот, думал, как вас найти, чтоб имя спросить, детям второе дать. Не окажете честь?

— Парня назови Фернан-Таддео, а девочку Кьяра-Ариэнна, — разрешил Севайо и вложил в руку молодого отца свою визитку с наказом: — На обряд наречения позовешь, и будем в расчете за машину.

— Благослови вас Соальдер! — расплылся в новой, но такой же дурной улыбке счастливый папаша.

— Уже, — коротко отозвался Таддео и, прежде, чем занять место за рулем, посоветовал: — Сам больше за руль не садись, вызови наемную. Вдове близнецов поднимать тяжко будет.

— Пожалуй, — оценил здравость идеи синьорез и снова яростно почесал небритую щеку.

Севайо уже не слушал, выводил машину со стоянки. А Ариэнна заметила:

— Надо же, какая встреча! Хорошо, что вы случайно решили ехать этой дорогой.

— Я благословенный, — кисловато напомнил Таддео.

— И? — не поняла девушка логической связи между первым и вторым.

— Случайности неслучайны, — пожал плечами Севайо, будто аксиому сообщал.

— То есть, это тоже следствие касания благословения Соальдера? — изумилась синьолла, в сине-зеленых очах заплясал фанатичный огонек ученого. — О такого рода специфичном влиянии благословения я не встречала информации в первоисточниках. А в какой степени интуиция развита у других благословенных?

— Благословение индивидуально и отнюдь не все его особенности освещены в теологических трудах, синьолла, — отметил Таддео. — Вам, как будущей невесте, кое-что следует знать сверх доступного широким массам.

— И наша встреча сегодня, полагаете, тоже из этих случайных неслучайностей? — насторожилась Ари.

— Полагаю. Мне она была крайне необходима, — согласился Таддео.

— Вы приехали к Военной Академии, чтобы встретить подходящую синьоллу, которая согласится поддержать блеф с помолвкой?

— Нет, мой дар работает по-другому, — покачал головой благословенный. — Я должен был именно сегодня посетить Академию, но время визита выбрал то, какое чувствовал правильным и свернул именно на ту улицу, где мы встретились, подчиняясь порыву души, хотя, обычно сразу выезжаю на проспект. Я чувствовал насущную необходимость в цепочке совершенных поступков, но конечного результата — нашего соглашения — предугадать не мог. Интуитивное управление случайностями на это не распространяется. Оно всего лишь помогает выбирать наилучший путь во всем.

— Всего лишь? Это 'всего лишь' поразительно. Таддео, я понимаю твое желание работать в штабе, такой талант непременно найдет там применение! Приложу все усилия, чтобы помочь! — объявила Ариэнна.

— Благодарю, мне повезло с невестой, — подмигнул девушке синьорез, на миг приложив руку к груди.

— Скажи, — дождавшись разрешительного кивка, азартно продолжила расспросы Ари. — А дар каждого благословенного уникален? От чего он зависит: желания обладателя, врожденных талантов или приобретенных и развиваемых навыков, или лишь от Воли Владетеля?

Таддео с каким-то новым и, пожалуй, приятным удивлением посмотрел на невесту по договору и максимально честно ответил:

— Я не уверен и нигде не читал о подобном, синьолла, но, судя по разговорам с друзьями, могу судить, что благословение усиливает врожденные таланты, которые избранники Соальдера развивали еще до ритуала Посвящения Владетелю, на котором он выделяет благословенных. Интуиция развивается у многих, но в разной степени. У меня достаточно сильно. Кстати, после таких расспросов, Ариэнна, теперь я понимаю твое стремление в аспирантуру! Это действительно верный путь, а не пустая прихоть!

— Благодарю, — признательно склонила головку Ариэнна и замолчала, соображая, не удастся ли использовать информацию, полученную из первых рук? Тут же захотелось накопить данные о благословенных для аспирантской работы по новой теме: философии с пересечением теософии и практической теологии. Перспективы открывались великолепные, исследовать, систематизировать материал и делать выводы Ари обожала. Душу грела мысль о клятве Севайо. Он обещал помогать ей с научной работой, а значит, шанс уговорить его на сотрудничество имелся! Даже завтрашний бал в Военной Академии перестал казаться Ариэнне тягостью — скорее полем для наблюдения за благословенными и сбора нужных и важных фактов.

Мечтательная улыбка, никак не связанная с интимными моментами предстоящего замужества, блуждала по губам синьоллы Амато. А кое-кто исподтишка любовался выражением лица девушки.

Дом матери Таддео Севайо оказался сравнительно недалеко от Ампело Гуидо, на Балдасар пладо. Высокий белокаменный забор с фигурной решеткой поверху окружал владение. Синьорез открыл тяжелые створки ворот нажатием кнопки на передней панели файо.

Машину оставили на стоянке — площадке плотно укатанного красного гравия. Гаража здесь не было, или, возможно, он наличествовал позади дома, куда Таддео заезжать не стал. Будучи совершенно равнодушна к механизмам, Ари не стремилась выяснять подробностей, зато с любопытством завертела головой, осматривая владения Севайо. В отличие от дикого сада Амато, здесь имелся ровный, тщательно подстриженный газон, из того сорта травы, что хранит свежий изумрудный цвет круглый год. Тенистая дубовая аллея вела к белому трехэтажному особняку с широким крыльцом. Синьолла несколько удивилась размерам дома. Не великоват ли для одинокой женщины?

Словно отвечая на невысказанный вопрос, Таддео с легкой грустью пояснил:

— Этот дом строил дед для семьи. Он хотел, чтобы все поколения Севайо жили под одной крышей. Какое-то время так оно и было.

— Теперь разъехались? — вежливости ради, да и для сбора информации о семье жениха спросила Ариэнна. Ей ведь, как невесте, полагалось знать некоторые подробности.

— Я последний в роду. Слишком много рождалось мальчиков, слишком часто мы выбирали военное поприще и не любили прятаться в бою за чужими спинами, — спокойно ответил Таддео, коснувшись, похоже, машинально, кожи за левым ухом. Ветерок взъерошил прядки, и девушка разглядела тонкий длинный шрам — живое подтверждение слов. Если у благословенного остался шрам, значит, рана была серьезной. Возможно, синьорез участвовал в пограничных столкновениях с ошедассами. Это теперь Империя Ошедасс поутихла. Решительный отпор, данный Итоллой, и ее новый союз с Царством Росай недвусмысленно дали понять воинственным соседям, что аппетит стоит поумерить, или, сдавленная с востока и севера империя прекратит свое существование, распавшись на мелкие артары, как уже случалось.

Таддео... Совесть снова начала покалывать сердце девушки. Последним в роду оставаться нельзя, на синьорезе лежит большая ответственность — не дать угаснуть достойному древу.

— Синьорез Севайо, коль вы последний в роду, не лучше ли найти настоящую невесту? — отодвигая в сторону личный эгоизм, серьезно уточнила Ари.

— Нет, я здоров и еще долго буду в состоянии исполнить долг перед родом. Если же Соальдер призовет меня к себе до срока, — Таддео философски пожал плечами, — в клинике Аролдо хранится мое семя и заключен тройной договор на множественную репродукцию с условием соблюдения пропорций пола два к одному.

Девушка, следовавшая рука об руку с женихом по мелкому красному гравию, только кивнула. Как реагировать на столь оригинальную информацию, Ари не знала. Как-то все это было дико, несмотря на четкую логику. Вообще Таддео показался ей странноватым, возможно, как и все благословенные. Раньше с подобными типами ей близко общаться не доводилось. Все-таки те, на чьи плечи легли длани Соальдера, не встречались на каждом шагу и не особенно афишировали свой статус. Да, благословенного можно было отличить от обычного человека. Чуть более четкие, выверенные жесты, и при этом пластика движений, цепкий взгляд и общее ощущение уверенной силы выдавали избранников Владетеля внимательному взору. Но не будешь же в повседневной жизни рассматривать каждого прохожего, чтобы выловить благословенного, если, конечно, не преследуешь каких-нибудь целей. Вот Роза, подумалось Ариэнне, вполне могла бы устроить такую охоту, если бы всерьез собралась выйти замуж за синьореза — представителя элитной касты военных. Саму же Ари особенности благословенных интриговали и немного смущали. Впрочем, пока перспективы выгод сотрудничества перевешивали смутные опасения.

Задумавшись, девушка едва не споткнулась, однако, бдительный кавалер успел поддержать спутницу под локоть и прижать к себе. Да, мощь благословенных превосходила силу обычных синьорезов. На мгновение синьолла ощутила себя гвоздиком, зажатым в тисках на верстаке в столярной мастерской отца, где он любил что-нибудь мастерить, отвлекаясь от работы. Благодарно кивнув, Ари покрепче оперлась на руку спутника и продолжила путь. Отшатываться от Таддео в смятении не стоило ни в коем случае. Кто знает, не наблюдают ли чьи-то внимательные глаза за парой гостей из окон дома?

На газонах, так же как и на каменном крылечке было чисто, даже слишком чисто для места, где живет одинокая немолодая почти вдова. Ставший молчальником муж, как ни крути, практически равносилен вдовству. Церковь Соальдера даже разрешала таким женщинам вступать в повторный брак. Или синьореза из рода Севайо отличалась педантичной аккуратностью на грани патологии, или за домом и двором следили усердные слуги. Когда на звонок колокольчика дверь открыла пожилая полная дама в белоснежном фартуке, с кружевной наколкой на собранных в гладкий пучок волосах, Ари убедилась, что дело в штате прислуги.

— Марита, боуна сэра, — улыбнулся почти с теплотой Таддео.

Суровая синьореза расплылась в широкой улыбке, всплеснула руками и закудахтала:

— Синьорез Таддео, наконец-то вы о нас вспомнили! Как хорошо, что зашли! Я спагетти с сырно-грибным соусом, вашим любимым, на ужин готовлю! Да вы с прелестной синьоллой! То-то синьореза Консэлла подивится! Да уж как рада будет! Неужто невесту в дом привели?

— Именно, — удалось благословенному вставить одно-единственное слово в тарахтение поварихи или, возможно, экономки. Это реально сработало.

Марита застыла с выпученными глазами, похоже, не ждала положительного ответа на свой вопрос. А потом, вот уж чего Ари совсем не ожидала, бурно разрыдалась, перемежая всхлипы с невнятным бормотанием насчет надежды понянчить маленьких Севайо, как нянчила Тада. Похлопав в утешение синьорезу по плечу, Таддео ухватил Ариэнну за руку и почти поволок за собой в дом, мимо женщины, утирающей глаза фартуком. Девушка едва успела отереть туфельки о моховый коврик. Синьорез вел себя так, будто желал как можно скорее справиться с неприятной обязанностью.

В светлой большой комнате, где не было ни одного лишнего предмета и ни единой пылинки, сидела в кресле у окна женщина. Таких называют синьореза в возрасте. Глухое платье персикового оттенка освежало кожу, длинная юбка ниспадала живописными складками. Синьореза словно не коротала время за чтением книги, установленной на пюпитр рядом, а позировала для галереи семейных портретов.

Разумеется, она услышала гостей, но не тронулась с места, будто считала, что не по чину хозяйке вскакивать и мчаться навстречу. Синьореза Консэлла лишь вставила закладку в книгу и внимательно посмотрела на двери.

Серо-голубые глаза ее были очень похожи на глаза сына. Это заметила Ари самым первым, а вот волосы у женщины были белыми. Нет, не крашеными, просто совершенно седыми, однако, это не делало ее старухой, скорее, придавало облику дополнительный шарм.

— Боуна сэра, синьореза матушка, — поклонился благословенный у порога, приблизился, ведя за руку Ариэнну, поцеловал кончики пальцев родительницы. — В добром ли вы здравии?

— Да, — коротко ответила Консэлла. Она буквально вцепилась взглядом в Ари, особенно в сплетение рук сына и незнакомой девушки.

— Позвольте представить вам мою избранницу, Ариэнну Амато. Наша помолвка состоится через три дня в Старом Соборе на Гофре-Джэрозу.

— Давно пора, — проронила женщина. — Когда свадьба?

— Через три года, матушка, — столь же коротко, с сухой почтительностью ответил Таддео.

Только сейчас Ари осознала, почему благословенный позавидовал ее семье. Не издевкой и не в шутку, кажется, Севайо по-настоящему пожалел о том, что на его долю не досталось таких родных, какие выпали жребием Владетеля Ариэнне. Синьорез уважал, но не любил мать, и она, похоже, не питала к сыну теплых чувств. Сухие формальные фразы, никакого тепла в голосе, в этом доме даже кухарка Марита любила Таддео больше Консэллы.

— Три? Почему так долго? — едва заметно нахмурилась женщина.

— Ариэнна поступает в аспирантуру, — сдержанно объяснил благословенный.

Вот теперь, к удивлению синьоллы, в серо-голубых льдинках под длинными темными ресницами, мелькнула искра интереса. Синьореза мимолетно коснулась пальцем мочки уха и велела:

— Таддео, ступай прогуляйся, я хочу побеседовать с твоей невестой.

— Пойду, навещу Бартоло и Мариту, матушка, пока есть время. Я обещал вернуть Ари родителям к ужину, — не стал спорить благословенный, едва заметно сжал пальчики девушки и, отпустив, удалился. В конце концов, он не обещал не отходить от нее ни на шаг.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь едва слышным тиканьем блюдца часов. Механизм, судя по чеканной бронзовой оправе, был старинным, но превосходно отлаженным.

— Ты думаешь, будешь счастлива с ним? — неожиданно резко спросила Консэлла.

— Недавно я говорила подруге, что никогда не выйду за военного, потому что не желаю плакать по павшим в боях. А потом познакомилась с Таддео и все равно согласилась... — Ари пожала плечами, говоря правду, ничего кроме правды, но лишь правду приемлемую для ситуации. — Ваш сын сумел уговорить.

— Благословенные умеют убеждать, — горькая улыбка скользнула по губам Консэллы, тонкие пальцы сжали резной подлокотник кресла с такой силой, что будь синьореза благословенной, от мебели остались бы лишь щепы.

— Отец Таддео тоже был из них? — вежливо поддержала беседу девушка, по приглашающему движению кисти хозяйки присаживаясь в свободное кресло и, блюдя этикет, сложила руки на коленях.

— О да, — новая полуулыбка полынной горечи сопроводила признание старшей собеседницы. — Выгодный брак, семья с древними корнями, безупречной репутацией и достатком. Со всех сторон подходящий союз.

— Выгодный, но не счастливый, — догадливо закончила за синьорезу Ари.

Она уже ничуть не боялась внешне строгой и очень несчастной в глубине души женщины. Боятся, пусть и невольно, лишь способного причинить боль, доставить проблемы. Сильнее всего получается уязвить у того, кто тебе дорог или от кого зависишь хоть в чем-то. А чем могла навредить девушке Консэлла? Ничем, не было в ее руках такого оружия.

Серо-голубой взгляд стал не несколько секунд подобным бритве. Что-то искала вдова при живом муже-молчальнике на свежем личике юной синьоллы, и, вероятно нашла, потому как согласилась:

— Не счастливым. Я смогла подарить супругу лишь одного наследника и стала бесплодной. Но, что хуже, остерегайся этого, я имела неосторожность полюбить благословенного. Взамен же получила лишь равнодушие. Его не интересовало ничего, помимо войны и Соальдера. Лишь немного сын, как продолжатель рода, и воспитание из мальчика своего подобия. Я стала вдовой не тогда, когда за Гоффредо замкнулись двери обители Молчальников, а в день свадьбы. В тот миг, когда поняла — я не возлюбленная, не жена, лишь живой предмет, каковой положено иметь синьорезу-благословенному. Не напугала я тебя, девочка?

— Нет, синьореза, — возразила Ариэнна. — Возможно, Таддео похож на отца, возможно, работа в штабе и служение Соальдеру — основа и цель его жизни, но он готов считаться с моими интересами, а это очень ценно.

— Пожалуй. Ждать три года, поступившись своими желаниями... — протянула Консэлла и спросила резко, как ударила:

— Ты его любишь?

— Пока нет, — пожала плечами Ари, не уточняя главного: влюбляться в благословенного она не собирается вовсе, а весь брак — чистой воды фикция.

— Не влюбленная, умная, красивая, хорошего рода, — перечислила, словно подсчитывая, старшая женщина рода Севайо и едва слышно вздохнула: — Что ж, надеюсь, тебе повезет больше, чем мне, девочка. Ступай, увидимся на помолвке.

Синьореза прикрыла глаза, откинувшись на спинку кресла. Лаковая маска безупречности треснула по шву, и Ари видела перед собой усталую, больную и очень несчастную одинокую старуху. Ненужную никому и не нуждающуюся ни в ком. Что страшнее? Пожалуй, девушка не могла сказать. Такой вакуум отношений вызывал невольное сочувствие и одновременное содрогание. Соображая, как найти Таддео и объявить, что краткий допрос с пристрастием окончен, синьолла вышла в коридор.

Приятным ароматом сдобы, специй и грибов тянуло откуда-то слева. Туда и пошла девушка, справедливо рассудив: даже если она не найдет жениха, то отыщет кухню и кухарку, а уж та точно проводит ее к жениху.

Изнутри большой дом Севайо производил странное впечатление. Только спустя несколько десятков шажков Ари поняла какое. Он напоминал раковину моллюска, выброшенную на берег прибоем. Красивая, сияющая перламутровыми переливами изнутри и столь же пустая. Лишенная обитателя и жизни. Оболочка без содержимого.

Нет, жить здесь Ариэнна решительно не хотела и даже порадовалась тому, что помолвка не обязывает ее переезжать в родовое гнездо жениха, как порой бывало. Судя по разговору с Маритой, и сам Таддео бывал в доме предков лишь с редкими официальными визитами. Ему, в отличие от матери, традиции не предписывали постоянного проживания в фамильном гнезде до женитьбы.

Дом Амато был не таким роскошным, зато куда более гостеприимным и уютным. Ари невольно улыбнулась, только сейчас осознав, как ей повезло с семьей. Ее любили, пусть не всегда понимали, любила и она. Но, выходит, даже полное понимание — не самое важное в жизни, если есть та самая родственная связь и тепло. Благословенного, выросшего в холоде пустой роскошной раковины, стало почти жаль. И еще Ариэнна поняла другое: за те три года, на которые они свяжут себя узами помолвки, она обязательно постарается познакомить Таддео с кем-то, кто сможет подарить синьорезу толику истинного душевного тепла. Пусть не страсть, а хотя бы нежность. Люди не должны быть одиноки! Тем более, не должны быть одиноки в семье!

Из приоткрытой двери кухни мощно пахнуло корицей, кардамоном, свежей выпечкой и сырно-грибным соусом. Таддео сидел за столом и шустро подметал с большой тарелки обещанные спагетти, кухарка сидела рядом и, подперев подбородок кулаком, взирала на мужчину с материнским умилением. Севайо резко развернулся, заслышав шаги Ариэнны.

— Синьорез, я побеседовала с вашей уважаемой матушкой. Она одобрила наш брак, — доложилась Ари, вставая в дверях.

Таддео окинул невесту изучающим взглядом с затаенной тревогой. Неужели опасался скандала или слез? Похоже, все-таки опасался, вопреки собственным уверениям в безопасности общения с синьорезой Консэллой. Потому, не найдя на личике Ари ни следа переживаний, ощутимо расслабился. Промокнув губы белоснежной салфеткой и благодарно кивнув Марите, благословенный встал с высокого стула.

Кухарка же захлопотала, пытаясь усадить синьоллу и накормить ее булочками и теплым молоком. Ариэнна не любила молока, хотя аппетитный аромат корицы и заставил сглотнуть слюнку. Пришлось вежливо отказываться и от немедленного перекуса и от предстоящего ужина. Помог Таддео, непререкаемым тоном заявивший, что синьоллу ждут, и он обещался доставить ее домой до вечера.

— Ох, жалко, — завздыхала Марита и тут же с фанатично загоревшимся взором начала мечтать вслух: — Ну да ничего, вот поженитесь вы с синьорезом, прекрасная синьолла, поселитесь здесь, я вам столько своих фирменных блюд сготовлю! Не жирка, так хоть мяска на косточки нарастите, худенькая вы больно!..

Под обстоятельное перечисление того, чем именно ее накормят в первую, вторую и третью очередь, Ари вместе с Таддео и пакетом булочек, всученным заботливой Маритой, покинули дом Севайо.

— Синьореза Консэлла не была излишне резка? — отстраненно спросил благословенный, оставшись наедине с избранницей.

— Нет. Ваша матушка, синьорез, глубоко несчастная, замкнувшаяся в своем горе, женщина. Она выразила надежду, что я окажусь счастливее ее и только, — опустив ресницы, промолвила Ариэнна, задумчиво перебирая завязки пакета.

Только сейчас синьолла призадумалась, почему неглупая, о, далеко не глупая женщина, пыталась подсунуть сыну пустоголовых кокеток? Не потому ли, что таким безразлично отношение мужа, если есть достаток и положение, если все благопристойно? Или потому, что несчастье такой пустышки не стало бы бременем на совести синьорезы? Оба варианта были достаточно правдоподобны, мало того, реальное положение дел могло быть их компиляцией.

Ари встряхнулась, выныривая из водоворота мыслей. По большому счету все это не имело никакого значения. Да, сейчас сработал третий вариант: личный выбор самого Таддео. Пусть синьорезе-матери и неведомо было о подоплеке этого выбора, оттого она сделала неверный вывод о пробуждении неких чувств в сыне, и осталась довольна.

— Спасибо, что не стала разочаровывать Мариту, — краешком губ улыбнулся Севайо.

— Зачем расстраивать достойную синьорезу? — пожала плечами Ари. — Она заботится о вас, желает счастья. За три года может случиться многое. Возможно, вы встретите прекрасную синьоллу, с которой захотите поселиться в родовом гнезде Севайо и наполнить замерший дом новой жизнью.

— Возможно, — каким-то деревянным тоном согласился благословенный и почти показательно сосредоточил внимание на дороге, а ведь до этого вел словно бы между делом.

Сдавшись перед ароматом булочек, Ариэнна все-таки распустила завязки и извлекла одну из пакета. Впилась в хрустящую корочку зубками и едва не замурлыкала от удовольствия. Сдоба просто таяла на языке, крохотные орешки и цукаты перекатывались маленькими бомбочками блаженства. Если Марита готовит остальные блюда так же, как печет булочки, диво дивное, что синьорез Севайо и синьореза Консэлла до сих пор не походят на шарики.

— Ты голодна? — кажется, встревожился Севайо и нахмурил брови, испытывая некоторую неловкость.

Он не привык заботиться о ком-либо и ухаживать. Безукоризненное знание правил этикета, которым в случае нужды синьорез был способен следовать досконально, не могли заменить навыка бытового взаимодействия с юными некокетничающими девами. А сегодня Таддео так торопился покинуть неуютные стены родительского дома, что не озаботился потребностями спутницы. Теперь ему было стыдно за свою поспешность.

— Нет-нет, — поспешила успокоить водителя Ариэнна и в свою очередь чуточку смутилась. — Булочки так вкусно пахнут, что невозможно удержаться. Обещаю, синьорез Таддео, я буду есть осторожно и не накрошу в машине!

— Кроши сколько хочешь, все равно в салоне сегодня будут убирать, — разрешил успокоившийся кавалер, и Ари продолжила смаковать булочку, не замечая, что на нее нет-нет, да и поглядывают через косое зеркало. Милые непосредственные синьоллы со сдобой в лапках не часто оказывались в файо Таддео, вернее сказать, никогда прежде.

Когда синьорез заговорил вновь, то речь пошла о завтрашнем бале в Военной Академии. Там, насколько помнила Ари из болтовни подруги, обыкновенно присутствовали не только выпускники текущего года со своими избранницами. Считали честью получить приглашение и выпускники прошлых лет, ставшие кадровыми военными отнюдь не низшего звена. Военная Академия была лучшим элитарным заведением Итоллы, потому, мероприятие слыло очень престижным. Собирался на нем если не весь, то изрядная доля воинского цвета страны.

— Я заеду за тобой в половине третьего. Бал начинается в три. На нем придется пробыть не менее полутора часов, лучше два и более. Танцевать будешь только со мной и теми синьорезами, которые получат мое дозволение, — дал четкую инструкцию, более похожую на приказ, Таддео.

— А если я не захочу? — уточнила Ари, несколько покоробленная командным тоном указаний.

— Не танцуй. Обязательны только три танца со мной, — чуть ли не с облегчением разрешил Таддео, вовсе не горящий желанием разыгрывать пылкого и ревнивого жениха. — Но сопровождать меня в качестве невесты в зале, когда я буду приветствовать нескольких нужных мне синьорезов, — обязательно.

— Хорошо, — согласилась успокоенная Ариэнна, принимая условие, как часть договора о взаимовыгодном сотрудничестве: ей — аспирантура, Таддео — карьера, и прощая синьореза за резкость. Девушка сообразила, такой тон был вызван не грубостью синьореза и его стремлением контролировать каждый шаг невесты, а всего-навсего неловкостью, которую испытывал синьорез в создавшейся ситуации.

Перед воротами на Ампело Гуидо жених с невестой распрощались весьма довольные друг другом. На ужин Ари кавалера звать не стала. Девушке хотелось спокойно поесть с семьей, а не играть на публику трепетную пару. Родственники знали ее слишком хорошо, в этом-то и крылась опасность. Правда, разумная синьолла понадеялась, что желание родных увидеть то, что хочется, а именно достойного жениха, послужит страховкой от разоблачения. Потому что рано или поздно, а приглашать Таддео на семейную трапезу придется и, пожалуй, Ари даже считала это правильным. Ей казалось, что синьорезу Севайо будет приятно оказаться среди любящих друг друга родных и немного погреться в теплом семейном кругу, среди тех, кто вместе лишь потому, что любит, а не потому, что так требуют интересы карьеры.

— Мама, папа, я вернулась, все замечательно, за ужином все расскажу, — предупреждая возможные атаки, возвестила Ариэнна, на минутку сунув носик к родителям, листавшим фотоальбом со своими свадебными фотографиями. Похоже, Гилон и Лидия решили устроить себе вечер ностальгических воспоминаний, а Лаэрта сбежала к себе раньше, чем ее усадили рядом.

На счастье Ари, родители любопытство сдержали и с вопросами на дочь накидываться не стали. Знали, все расскажет сама. Предлагать помощь в чем-либо тоже не спешили. Ариэнна с детства отличалась крайней самостоятельностью, но, если нуждалась в помощи, обращаться к родным не стеснялась. Булочки девушка занесла на кухню, чтобы все могли полакомиться сдобой Мариты, приходящая кухарка уже ушла, оставив после себя благоухающий мясным рагу судок и еще пару емкостей с не менее соблазнительными ароматами. Синьолла поднялась к себе в комнаты.

Первым делом, оставшись одна, девушка проверила, сохранило ли выпускное платье цвета слоновой кости вид, достойный завтрашнего представления. Пятен в зоне скромного декольте или ненужных складок на юбке не обнаружилось. Ари всегда ела аккуратно, а на прошедшем празднике почти не пила, потому что хотела сохранить ясную голову для назначенной поутру встречи с деканом кафедры философии. Стянув с платья для проветривания прозрачный чехол, Ариэнна сделала звонок-заказ в женский салон.

'Лик красоты', несмотря на пафосность названия, обеспечивал превосходное качество и оперативность услуг, особенно услуг семьям постоянных клиентов. Именно в этот салон советовала дочери обратиться синьореза Лидия, когда Ари требовалось привести себя в порядок перед важными мероприятиями в кольсаре и университете. Не доверять мнению родительницы Ариэнна не имела оснований, да и повод лично убедиться в безукоризненности работы 'Лика' представлялся не раз. Условившись насчет визита парикмахера на десять утра и визажиста на двенадцать (удивительно, но был свободен великолепный Джэронимо), Ари набрала номер подруги.

Роза откликнулась не сразу, но все-таки отозвалась. На заднем плане звучала довольно громкая танцевальная музыка. Значит, девушка развлекалась с друзьями. На Ливио-пласо частенько случались импровизированные вечеринки.

— Ари, ты чего хотела? — завопила подруга, перекрикивая общий шум.

— Предупредить тебя, чтобы ты не растерзала меня потом. Завтра я тоже буду на балу в Академии с женихом, — выложила Ариэнна.

Уведомить Розу заранее было проще, чем оправдываться после. Подруга никогда не простила бы такого. А вот открывать тайну заключенной с синьорезом Севайо сделки Ари не стала. Розабелль была верной, чудесной подругой, однако стоило девушке сделать лишний глоток вина, как секреты сыпались из нее, как чечевица из дырявого мешка. Впрочем, в пику очень многим особам женского пола любого возраста синьолла Амато вовсе не испытывала нестерпимого зуда разделить бремя личных секретов с кем-либо. Роза не зря полушутя-полувсерьез именовала подругу особой с причудами. В Ариэнне серьезная вдумчивость и склонность к философским размышлениям, почти взрослая рассудочность сочетались с решительностью, даже определенным авантюризмом.

Если Ари была, к примеру, уверена, что ничего зазорного или опасного в трехдневном походе в предгорья нет, и сие будет полезно для здоровья и богато на впечатления, то никакие увещевания не помогали, срочно приобреталось необходимое снаряжение, и девушка отправлялась.

— Женихом? — мелодичный голосок Розы сорвался на писк придушенной мышки.

— Да, завтра встретимся. Познакомлю, — подтвердила Ари.

— Все-таки твои настояли? — сочувственно завздыхала синьолла.

Музыка и веселый смех на заднем плане почти стих. Вероятно, Розабелль перешла в другое помещение, готовясь к ритуалу утешения, как и подобает лучшей подруге.

— Нет, это мое решение, — спокойно возразила Ариэнна. — Мы встретились сегодня и поняли, что должны быть вместе.

— О-о-о, — выдохнула Роза. Даже не видя подруги, Ари представляла, как зажглись глаза падкой на романтические истории синьоллы и зарозовели щеки.

— О да, — не удержалась от маленькой насмешки будущая аспирантка. — До завтра!

— Стой, стой! — завопила Роза. — Не отключай каликс! Не смей!!! Кто он? Какой? Как целуется?

— Таддео Севайо, — объяснила Ариэнна и на все вопросы ответила в телеграфном стиле: — Благословенный. Спокойный, заботливый. Целует очень нежно.

На том конце что-то упало. Ари понадеялась, что это был каликс, а не впавшая в ступор от потрясающей новости подружка, способная, разбуди ее ночью, не открыв глаз перечислить наизусть всех достойных женихов если не Итоллы и родной центральной провинции, то хотя бы города. А стало быть, лучше Ариэнны знавшая, за кого та собралась замуж.

— Значит, в аспирантуру не идешь? — собравшись с силами, мяукнула Роза после небольшой паузы.

— Иду, помолвка послезавтра, свадьба через три года, Таддео согласен подождать.

— Вот как у тебя так получается?! — в голосе подруги чистая белая зависть мешалась с восхищением. — И муж из благословенных, да еще красавчик богатый будет, и аспирантура. А еще днем говорила, замуж за военного не пойдешь!

— Человек гадает, Соальдер посылает, — ответила знаменитым присловьем Ариэнна, параллельно с беседой проверяя наличие тонких колгот. Как назло именно нужного телесного цвета в запасе не оказалось.

Роза еще повздыхала, пообещала завтра же вытрясти из таинственной подружки все интригующие подробности и отключилась. Ее настойчиво звали продолжить веселье. Ари же решила зайти к сестре.

Бежать вечером в магазин совершенно не хотелось, а завтра на это могло банально не хватить времени. Только никогда не делавшая профессиональный макияж и прическу особа может наивно полагать, что на все про все ей понадобится не более часа-двух. Ари трезво смотрела на вещи и скоростью в ущерб качеству увлекаться была не склонна.

Легонько, больше для проформы стукнув в дверь, Ари вошла, не дожидаясь ответа, в комнаты сестры. В диванной, где Лаэрта обычно слушала музыку, валялась с книжкой или смотрела кино, девушки не было, в кабинете тоже, зато странные звуки доносились из спальни. Прислушавшись, Ариэнна поняла: Лаэ плакала. Нет, не так, рыдала горестно и взахлеб, будто стряслось нечто поистине непоправимое и ужасное. Нечто такое, что не забыть, не исправить, не изменить.

Испугавшись, Ари влетела в спальню сестрички, сгребла ее в охапку, отрывая от подушек, куда Лаэ вжималась мокрым от слез лицом и, прижав к себе для надежности, выпалила:

— Что? Что случилось?

Сестра только замотала головой, то ли не желая, то ли не в силах отвечать. Из груди ее вырвался жалобный скулеж. Ариэнна вздохнула и позвала ласково, как в детстве, ткнувшись носом в растрепавшиеся волосы родного человечка:

— Карамелька, ответь. Вдруг помогу?

Лаэрта в ответ разразилась еще более бурными слезами и замотала головой.

— Ты обидишься, — в конце концов прорыдала она.

— Даже если ты устроила костер из моей дипломной, не обижусь, клянусь Соальдером, — пообещала Ариэнна. Младшая, против воли, слабо хихикнула и тут же икнула от слез. А потом едва слышно прошептала:

— Я влюбилась.

'Всего-то?' — облегченно подумала рационалистка Ари и тут же едва не заикала сама, когда Лаэрта торопливо продолжила, вцепившись в руки сестры с удивительной силой:

— Нет, это не как раньше, когда мне мальчики просто нравились, или как я фото Рожэло Сладкоголосого собирала, это по-настоящему, — молоденькая девушка прикусила нижнюю губку и выдохнула:

— Больно!

— Где? — встревоженно уточнила сестра, опасаясь болезни физической.

— Здесь, — Лаэрта положила ладошку на грудь, туда, где трепыхалось сердечко. — Сначала не поняла. Было так хорошо, когда он появился, был рядом, разговаривал, будто солнце грело, а как ушел, и ушел с тобой, больно-больно стало. Ари, что же мне делать? Что, Ари? Я влюбилась в твоего жениха! В благословенного! В Таддео Севайо!

— Ой, — тихо выдохнула шокированная сестра. Многого она могла ожидать от младшей непоседы и кокетки, но не такого.

— Ты теперь возненавидишь меня? — понуро шепнула Лаэрта.

— Нет, карамелька, — усмехнулась Ариэнна и скомандовала: — Быстро умойся и приходи. Я хочу предложить тебе маленький девичий заговор.

Лаэ послушалась без возражений, из ванной появилась уже не с такой опухшей мордашкой, даже искорки интереса появились в глазах и какая-то лихорадочная надежда. Присела рядышком со старшей сестрой, привалившись к ее боку, и выдохнула:

— Какой заговор?

— То, что я тебе скажу сейчас — тайна. Никто другой ее знать не должен.

— Владетель свидетель, печать на губах, — приложив пальчики ко рту, пылко поклялась Лаэрта и нетерпеливо заерзала, ожидая посвящения в великий секрет.

— Мы с Таддео не любим друг друга. Помолвка — лишь ширма, чтобы я могла закончить аспирантуру, а он продолжить карьеру военного, — объяснила Ари. — Через три года мы расстанемся. Зато, пока синьорез Севайо и синьолла Амато считаются женихом и невестой, Таддео будет регулярно посещать наш дом. Нам надо хорошенько постараться, чтобы синьорез, поддавшись твоим чарам, младшая сестренка экс-невесты, сделал уже настоящее предложение. Да и кольсар ты закончить успеешь!

— Ари! Я тебя обожаю! — восторженно взвизгнула молоденькая синьолла и, напрыгнув на сестру, повисла у той на шее, так крепко сжимая руки, словно хотела, не дожидаясь срока, сделать избранника вдовцом.

Горе-печаль словно смыло волной, Лаэрта была полна жажды деятельности и морем любви к старшей сестре. Она не стала бы отбивать у нее жениха, но коль Таддео и не жених вовсе, то уж она-то сделает все, чтобы тот, от одного взгляда на которого замерло сердце, стал ее мужем.

Высокий, с прохладно-насмешливым взглядом серо-голубых очей, подвижными бровями, каждый изгиб которых словно отражал перемены настроения синьореза. А руки... Его пальцы, сильные мужские пальцы с аккуратными, удлиненными, как виноградины сорта доуло, ногтями. Перетянутая ремнем талия, узкие бедра. На все это великолепие Лаэрта, увидев раз, могла бы смотреть вечность, смотреть и плакать о том, что никогда-никогда этот мужчина не будет рядом с ней, как возлюбленный. Слова Ариэнны изменили все, корчившаяся в смертельных судорогах надежда воскресла, и Лаэ не знала, как выразить свое ликование и благодарность сестре.

— Я для тебя все что угодно сделаю! — пылко пообещала влюбленная девушка.

— Все? — Ари приняла вид коварной колдуньи, готовой стребовать первенца у заблудившегося в дремучем лесу владыки.

— Все, — безоглядно пообещала сестренка, не ведая подвоха, и сложила пальцы розочкой в знаке старой детской клятвы.

— Тогда мне нужны тонкие колготки телесного цвета, размер терзо, фирма Кьерла.

— А? — беспомощно переспросила Лаэ, решив, что ослышалась.

— К бальному платью на завтра нет колгот, — с усмешкой объяснила Ариэнна.

Сестренка облегченно рассмеялась, метнувшись с кровати к комоду с бельем. Нырнула туда на десяток секунд для сортировки, вынырнула с охапкой запакованных колгот и вывалила на покрывало перед сестрой. — Вот, забирай. Размер у нас один!

— Лаэ, честное слово, у меня всего две ноги, — рассмеялась Ари, выбирая из кучи нужную коробочку. Подумав, взяла на всякий случай запасную. — Спасибо, родная.

— Тебе спасибо, — младшая еще раз попыталась удушить старшую сестренку в объятиях и вздохнула глубоко-глубоко.

— Стало легче? — угадала синьолла без пяти минут аспирантка.

— Ага, — забавно сморщила нос Лаэ, и привалилась к родному плечу. — Гораздо. Теперь я знаю, что непоправимого не случилось, и могу попытаться завоевать свое счастье. Три года большой срок!

— Большой, — согласилась Ари и подумала: 'Заодно у тебя, карамелька, может получиться разлюбить его, если поймешь, что он совсем не тот, кто нужен'.

Впрочем, ценную мысль озвучивать благоразумная синьолла не стала. Влюбленные юницы — не тот контингент, который склонен внимать прописным истинам. Биохимия процесса не позволит. Вечер вступил в свои права, а значит, рассудительным синьоллам, желающим завтра составить достойную пару благословенному, настала пора поужинать с родителями и отправляться ко сну. Круги под глазами и несколько бледный вид бывают хороши лишь на экзаменах. Кое-кого из профессоров подобный имидж еще убеждает в старательности студентов.

— Пойдем покушаем, родная, пока любопытствующая мама с не менее любопытным папой в авангарде не явились вытаскивать нас из комнат. Я обещала за ужином рассказать, как съездила к Таддео.

— Ой, и правда, — опомнилась Лаэрта, за своими переживаниями позабывшая о столь эпохальном событии. — Ты ведь у НЕГО дома была, его матушку видела... Расскажешь?

— А как же, попробуй тут помолчи, коль уже пообещала родителям. Послушаешь, заодно отведаешь сдобных булочек, какие печет их кухарка, м-м-м, — подмигнула Ариэнна младшей сладкоежке, не зря получившей в детстве прозвище Карамелька.

Та, приободренная утешениями и подгоняемая распаленным любопытством, чуть ли не на буксире поволокла сестру вниз.

Солнечный луч, юный нахаленок, пробравшийся между неплотно сдвинутых пластинок жалюзи, щекотнул ресницы Ари. Синьолла села на кровати и потерла виски. Смутные обрывки видений ночи, приправленные безотчетной тревогой, еще плавали в памяти, но лезть за сонником и изучать их досконально охоты не возникало. Юная Амато и так знала, что не синьорез Таддео является ее сердечным другом. Так что ж с того? Легкий флер разочарования не в счет. Если где-то есть назначенный ей судьбой, то они встретятся, если нет... Обидно, да, но остается аспирантура и желание доказать семье, что в ее силах не только произвести на свет новое поколение рода.

Ари откинула одеяло и соскочила с кровати. Игнорируя тапочки, босиком прошлепала в ванную. Ее ждали легкий завтрак и визит мастеров из 'Лика красоты'. Родители отбыли на работу еще до того, как синьолла изволила проснуться, младшая, похоже, умчалась в бассейн или в иное место, чтобы сбросить нервное напряжение после состоявшейся встречи с мужчиной своей мечты. Завтрак (гренки с сыром, кофе, сок), оставленный на столе приходящей кухаркой, прошел в приятном одиночестве. Ариэнна еще раз перебрала в памяти все события дня минувшего, планы на будущее и осталась довольна тем, как все складывается. Достала блокнот и сделала несколько черновых заметок по будущей работе. Стоило подготовиться к встрече с синьорезом Донаторо, чтобы он счел тему благословенных перспективной.

Парикмахер Сэнтана явилась точно в срок. По дому разнесся звонкий голос этой удивительно энергичной женщины. Высококлассный мастер причесок сама стриглась неизменно коротко, дабы пряди не мешали работе. Зато вовсю экспериментировала с колером волос. Сегодня она была фиолетовой в золотых и зеленых перышках. Быстро раскладывая инструмент, более всего со стороны непосвященного клиента походящий на пыточные аксессуары времен Менадо Кровавого, синьореза беспечно стрекотала. Интересовалась мнением Ари о своем новом имидже.

— Не хватает только золотой помады, чтобы создать максимально живописный и экзотический образ, перекликающийся с прической, — хихикнула синьолла, ерзая в высоком кресле.

— Хм, точно! — прикинула и согласилась Сэнтана. — У тебя есть вкус, девочка, а сейчас будет и красивая прическа! Пусть все синьорезы на балу падают к твоим ногам!

— Зачем мне заградительный вал из синьорезов? — прыснула Ариэнна. — Еще каблучки поломаю.

— Туфли жаль! Пусть падают и медленно отползают, — разрешила языкастая Сэнтана, закутывая клиентку в тонкую ткань и распихивая по периметру рабочего места держалки-присоски и липучки с инструментами. Спустя минуту-другую она уже ловко орудовала сразу двумя расческами.

По задумке мастера на голове Ариэнны возникла корона-цветок из темных локонов-лепестков, скрепленная длинными шпильками с крупными жемчужинами, играющими роль драгоценных тычинок. Прическа производила впечатление небрежного изящества. Даже то, что не найдется любимого мужчины, способного оценить ее по достоинству, ничуть не расстроило синьоллу. Привыкла.

Ари выписала синьорезе — виртуозу расчески щедрую благодарность за работу, условилась об утреннем визите перед помолвкой и стала ждать Джэронимо. Да-да, лучший макияж в 'Лике красоты' делал мужчина, и его вовсе не смущало нарушение очередности макияж-прическа. Он делал свое дело так аккуратно, что и волосинка не выбивалась с положенного ей места. А бальное платье и белье под него вполне одевалось снизу-вверх, и работы специалистов испортить не могло.

Джэро, как он просил называть себя с первой встречи, улыбчивый, смешливый, истинный профессионал, способный из любого женского лица сделать лик с обложки, вызывал невольную симпатию почти у всех клиенток салона. Невысокого роста, но сложенный пропорционально, с телом атлета-бегуна древности, синьорез обладал белозубой обаятельной улыбкой и синющими глазами с такими пушистыми ресницами, каким позавидовала бы любая синьолла. Возможно, именно эта излишняя красивость подсознательно заставляла Ари держать дистанцию.

Единственное, что позволяла себе синьолла — поддерживать вежливую беседу и изучать массу всякого рода безделушек, которые обожал визажист. Браслеты, напульсники, брелки на пояс, цепочки на шею, серьги, головные повязки, перстни — все вещицы недорогие, но очень интересные. Все они составляли экзотические побрякивающие ансамбли, придающие облику Джэро оригинальность. Мастер, приятно удивленный отсутствием заигрываний и кокетства со стороны юной клиентки, начал обращаться с ней раз от раза все более дружески.

Маэстро-визажист скользящей походкой прошел холл, провожаемый Ариэнной, поднялся на второй этаж в комнату, раскрыл на соседнем с туалетным столике все пять выдвигающихся ярусов бездонного чемоданчика и потер руки. Толстые парные браслеты из кожи, расшитые бисером, с подвешенными маленькими колокольчиками мелодично звякнули. Только после этого Джэро поздоровался:

— Благословенный Соальдером денек, синьолла! Что будем рисовать?

Перед началом работы мастер всегда уточнял требования к макияжу, чтобы довести результат до максимального соответствия с пожеланиями заказчицы.

— Невеста с женихом на балу выпускников Военной Академии, первый совместный выход в свет, — задала задачку Ари.

— Хм, — на миг-другой задумался творец, оглядел плацдарм работы, остался, по-видимому, доволен свежим личиком юной синьоллы и прической, потому предложил на выбор:

— Строгая чистота? Или нежная проказница?

— Первое, — выбрала девушка, поудобнее усаживаясь в высоком кресле и максимально расслабляясь, чтобы не мешать работе профессионала.

Следующие часа полтора Джэро, надев на прическу Ариэнны аккуратный колпачок, колдовал над основой, делал компрессы, пару масок, массаж, чтобы придать лицу сияющий свежестью вид, только потом взялся за сам макияж. Тонкими кисточками, пуховками, карандашами — нет, он не делал новое лицо, он лишь проявлял и подавал в нужном свете черты лица так, что оно становилось особенным. Маэстро творил, он уже не болтал беспечно, а рисовал так, как любой настоящий художник создает картину: отдаваясь процессу увлеченно, самозабвенно и яростно, выкладываясь по максимуму, забывая о том, кто он сам и где.

Возможно, именно это и сыграло с Джэро злую шутку. Визажист так увлекся, что не замечал ничего вокруг, в том числе позабытого парикмахершей Сэнтаной инвентаря на присосках. Руки, порхающие над лицом Ари, сдвинули наброшенную на угол зеркального трельяжа ткань. Под ней-то и поджидали Джэро коварные лезвия полураскрытых ножниц, раздвинувшихся в хищном оскале. Мастер взмахнул рукой, задевая острейшую кромку запястьем, и несколько кожаных заклепок браслета распались. Еще несколько мгновений украшение держалось, прежде чем соскользнуть с мягким звяком на пол. Запястье осталось обнаженным и замерло неподвижно на уровне глаз Ариэнны. Карандаш подправлял линию бровей.

Синьолла несколько мгновений скользила по запястью визажиста взглядом. Три родинки, расположенные треугольником, черной краской были превращены в три звездочки.

— Звездочет! — молнией ужаса пронзила Ари невероятная догадка.

Приметой ужасного маньяка-убийцы, чьей добычей становились красивые синьоллы Итоллы, была татуировка на запястье. О ней рассказала единственная выжившая из Карроны, третья по счету жертва. Насмешка Соальдера: убийцу спугнул грабитель, приметивший дорогую квартирку с одинокой хозяйкой. Он же вызвал экстренную помощь к полузадушенной, истекающей кровью девушке. Несчастная или, напротив, редкая счастливица не видела лица маньяка, только татуировку, промелькнувшую под задравшимся рукавом рубашки. Три родинки, превращенные в черные звезды. Потому убийце-насильнику и дали прозвище Звездочет.

Ни отпечатков пальцев, ни волоска, ни ниточки, ни спермы, ни свидетелей чего-либо или кого-либо подозрительного хитрый маньяк на месте преступления не оставлял. После него не оставалось ничего, кроме оскверненных трупов. Похоже, прозвище Звездочет пришлось сволочи по вкусу. Четвертая и каждая следующая жертва получала метку — три звезды, вырезанные на теле. Охраняющие Итоллы сбивались с ног, пытаясь разоблачить убийцу. Тщетно. Семь лет, на протяжении которых раз в пять-семь месяцев появлялся очередной труп красавицы, заставлял содрогаться страну, и, что самое ужасное, со временем содрогаться уже привычно. Были пойманы два подражателя Звездочета и казнены, но монстр оставался неуловим.

И вот теперь в родном доме Ари увидела ту самую татуировку — метку маньяка — на запястье симпатяги-визажиста. Обаятельного, улыбчивого, талантливого... чудовища. И, что было еще более ужасно, Джэро мгновенно понял, что разоблачен. Синие глаза огорченно моргнули. Визажист совершенно искренне вздохнул, отстранившись, потер запястье и посетовал:

— Не люблю ощущение маскировочного крема на коже, а лучше бы намазал. Теперь вот тебе, Ари, умереть придется, сама понимаешь.

'Умереть? Не хочу!' — стукнуло сердце в каком-то замедленном ритме, в пику ему голова заработала как никогда четко и ясно, просчитывая варианты. Бежать? Заорать? Попытаться разбить стекло в окне? Спрятаться с каликсом в ванне и звонить охраняющим? — нет, не получится, не даст, не отпустит. Значит, остается только один способ. Способ Амато, рода бойцов. Чтобы не дать нарастающей панике завладеть сознанием, Ари рефлекторно перешла на дыхание воинов, успокаивающее рассудок перед битвой. То самое, разученное из чистого упрямства во время тренировок брата.

— Жаль. Ты мне нравилась, — проронил Джэро, поднимая порванный браслет и пряча его в карман. Потом рука легла на пояс, погладила широкий ремень, пальцы скользнули к пряжке.

— Мне тоже жаль, — искренне согласилась Ари, жалея, разумеется, не об испорченных отношениях с визажистом, а о смертельной угрозе, нависшей над собственной жизнью. За недогадливость синьолла себя не корила. Куда ей было опознать убийцу, коль с этим до сих пор не справились охраняющие. Выигрывая время на осуществление плана, синьолла проникновенно попросила: — Окажите последнюю услугу клиентке, синьорез Джэронимо, закончите макияж. Хочу умереть красивой.

— Хорошо, — неожиданно пошел на уступку маньяк, перестав многозначительно поглаживать пояс. — Но потом мы распрощаемся с тобой навсегда, синьолла Ариэнна.

— Конечно, — мирно согласилась девушка, прикрывая глаза, чтобы дать возможность визажисту поработать с веками. Будто и не было между ними ужасного откровения, будто в кресле сидела беспечная синьолла, а тонкой кистью работал безобидный красавчик-визажист, вся опасность коего заключалась в способности разбивать женские сердца.

— Клянусь я не трону твоего тела, — пылко пообещал Джэро, нанося последние штрихи тонкой кистью. — Чистая душа отправится в путь к Соальдеру из чистого тела, ты не нуждаешься в муках преддверия и метках для указания пути! Я сделаю все быстро, ты не будешь страдать! Владетель простит мне одну смерть чистой. Я искуплю, очищу в его славу еще многих и многих! Очищу, чтобы грязь и похоть женская не пятнала молитв, извращая их, не чинила Крылатому Мечу беспрестанных страданий, от которых обливается кровью мое сердце.

— Спасибо, — слабая улыбка мелькнула по губам Ариэнны, получившей разгадку мотивов маньяка, над коей ломали головы лучшие психиатры-аналитики охраняющих. А каких только версий они ни выдвигали! Реальность оказалась банальна: убийца — религиозный безумец. Просто очень опасный безумец, из тех, чье помешательство не должен терпеть мир.

'Соальдер, помоги, укрепи мою длань', — будто по наитию или в пику маньяку Джэро, сделавшему из Владетеля оправдателя и чуть ли не пособника преступлений, мысленно послала Ари ритуальную мольбу в пространство.

Посылала, не надеясь, на ответ. И едва не вскрикнула от неожиданности, когда тело, но более всего правая рука от плеча до кончиков пальцев запылали внутренним огнем. С невероятной быстротой пальцы метнулись к коробке с украшениями для прически, где еще оставалось несколько длинных булавок с жемчужинами и такой же украшенный жемчугом декоративный стилет-заколка. Разворот всем корпусом. Стилет выпорхнул из ладони и расцвел в левой глазнице Джэро, войдя до упора.

На лице маньяка все еще блуждала почти извиняющаяся улыбка сожаления, а губы силились продолжить речь, когда он рухнул на ковер там же, где стоял и остался недвижим. Жар в теле Ари схлынул, к горлу подкатил кислый комок. Девушка едва успела добежать до ванной, где ее стошнило над раковиной. Еще несколько минут ее мутило, но позывы были сухими. Ариэнна прополоскала рот водой, затем мятной настойкой, машинально удивилась собственному цветущему отражению в большом зеркале. Выглядела Ари куда блистательнее, чем чувствовала. Прическа и макияж, сделанный специальной косметикой салона, смываемой лишь эксклюзивным тоником, выдержали все испытания.

Синьолла вышла из ванной. Стараясь не смотреть на Джэро, прошла к столику, где лежал каликс, спустилась на первый этаж дома, на кухню, и набрала номер Севайо.

— Синьорез Таддео, буенос диес, — дождавшись ответа, поздоровалась Ари, сама удивившись тому, что голос не спотыкается и не дрожит. Подрагивали пальцы и ноги, даже пришлось сесть на стул, но голос звучал ровно. — Я заранее приношу вам свои извинения на тот случай, если не смогу присутствовать на балу в Академии... Почему? Боюсь, у охраняющих, которых мне придется вызвать после нашего разговора, окажется слишком много вопросов. Я только что убила Звездочета... Нет, не стоит так шутить, ваша матушка жива и невредима, я имею в виду настоящего... Где я? На кухне... Да, он в доме, мертвый... Точно убила и точно Звездочета. Татуировка на руке. Кроме того, он сам признался, когда рассказывал, как убьет меня... Нет, совершенно невредима... Зачем вам приезжать?.. Да, понятно, сделка и дело чести. Хорошо, синьорез Севайо.

Ариэнна закончила разговор с женихом и нажала вбитый в память каликса номер дежурного охраняющего района.

— Младший охраняющий Марцио, буенос! — откликнулся тот.

— Синьорез Марцио, буенос диес. Говорит Ариэнна Амато с Ампело Гуидо пятнадцать.

— О, синьолла, — обрадовался звонку девушки заскучавший дежурный тихого райончика. — У вас проблемы? Кошечка опять залезла на дерево?

В прошлый раз на Ампело Гуидо охраняющих вызывала мама Ариэнны, чтобы помогли снять с дерева перепуганную молодую кошку соседей. Голосистое хвостатое недоразумение орало так, что спать было невозможно всей округе.

— Нет, хуже. У нас дома труп маньяка Звездочета. Я его убила, — сказала Ари. — Вы его заберите, пожалуйста, а то скоро вернется моя младшая сестра. Не хочу ее пугать.

— Синьолла шутит? — расслабленный веселый голос дежурного стал настороженно сердитым. Никто из охраняющих не любил юмористов, развлекающихся жестокими розыгрышами подобного рода.

— Нет. Я вас очень прошу поторопиться, синьорез. Труп, конечно, не встанет и не уйдет, но у меня может начаться стадия бурной истерики, и тогда я уже не смогу адекватно общаться с представителями закона, — обстоятельно ответила девушка.

На вазочку с конфетами и печеньем смотреть было тошно, поэтому Ари, все время, что потратила на переговоры с дежурным, внимательно, словно в первый раз, изучала заоконный пейзаж: разросшиеся под окнами кусты барбариса, карликового миндаля и жасмина, как раз набирающего буйный цвет, готовые взорваться благоуханным фейерверком.

Выключив каликс, Ариэнна встала. Голова была странно пустой и какой-то гулкой, как комната, из которой вынесли всю мебель, вещи и сняли ковры. Принимая это за последствия шока, Ари залезла в домашнюю аптечку и положила под язык пару успокоительных пастилок 'консуэлло'. Лучше всего было бы сделать укол, но сильных препаратов в доме не держали уже года два, с тех пор, как мать перестала плакать ночами по Ильхадону.

Синяя машина охраняющих с эмблемой 'шит и крылатый меч в овале' подъехала к воротам дома одновременно с файо Таддео аналогичного цвета. Ариэнна уже ждала их и сразу нажала кнопку на домашнем пульте, открывающую створки. Едва припарковавшись, синьорез Севайо буквально взметнулся с сидения, устремляясь к вышедшей из дома синьолле.

— Дорогая моя, ты цела? — нежно заключая в объятия девушку, воскликнул идеальный жених, не только играя на публику, а и буквально ощупывая невесту цепким взглядом.

— Да, Таддео, милостью Соальдера мне удалось выжить, — положив головку на грудь защитника, согласилась Ари и непритворно содрогнулась всем телом, вспоминая безумие, танцующее тарантеллу в глазах Джэро. В ответ теплые, такие надежные и бережные руки Таддео сжались сильнее.

— Синьолла Ариэнна Амато, буенос диес, — из машины охраняющих с весьма недоверчивым видом вылез дежурный Марцио и его напарник-водитель. — Где ваш ужасный маньяк?

— В доме. Второй этаж, первая комната от лестницы. Пойдемте, синьорезы, — ответила девушка, ничуть не возмущенная подобным подозрением. Она отлично понимала: никакого разумного разговора не будет, пока охраняющие сами не увидят труп.

Труп лежал там, где Ари его и оставила. Это только в страшных сказках ужасные монстры даже после смерти продолжают преследовать жертву, встают из могил и требуют крови. Джэро был самым обычным маньяком, потому стал заурядным мертвецом. Однако ж, увидев тело с татуировкой на запястье, Марцио подпрыгнул, взвизгнул почти по-женски и схватился за служебный каликс, как за священный знак Соальдера. Но, надо отдать охраняющему должное, сообщение и вызов для бригады коллег передал четко и быстро. Где-то в отдалении взвыла сирена. И уже буквально через пять минут у дома Амато стало не протолкнуться от охраняющих всех мастей.

Таддео не отходил от невесты ни на шаг, защищая ее от чрезмерного усердия охраняющих одним своим авторитетным присутствием. В комнату с трупом и вовсе девушку больше не пустил, даже вид от двери на тело маньяка, вокруг которого водили хоровод следователь, эксперт и фотограф, заслонил широкой спиной, когда отводил невесту в комнату по соседству — рабочий кабинет Ари.

Спустя минут десять с начала переполоха к выжившей жертве маньяка протолкался второй следователь, синьорез Витторе. Мужчина в возрасте, но сохранивший прекрасную форму и цепкий ум. На вопрос, где синьолле удобнее будет беседовать, за Ариэнну ответил Таддео:

— Здесь и покороче. Моей невесте слишком многое пришлось пережить.

— Синьорез Севайо, — оказывается охраняющий знал Таддео в лицо и, судя по тону, уважал. — Процедуры опроса не избежать, как бы мне лично ни хотелось оградить синьоллу ото всех переживаний. Такова печальная действительность. Даже подвиг, я не боюсь назвать поступок синьоллы Амато именно этим словом, требует улаживания формальностей.

Витторе присел на стул рядом. Острые темно-зеленые глаза начинающего седеть следователя словно шильцами прошили сидящую в рабочем кресле девушку.

— Я отвечу, — тихо согласилась Ари.

— Вам нужен доктор, синьолла? — первым делом с искренним участием уточнил Витторе.

— Нет, я не пострадала физически, а если вы о нервном стрессе... я рассосала две пастилки 'консуэлло'. Слабое средство, но пока неплохо действует. Введение успокоительного внутривенно после него в ближайшее время нежелательно. Спрашивайте, что нужно.

— Опишите, как все случилось, — предложил охраняющий, доставая блокнот для заметок.

— К балу в Военной Академии, куда я приглашена женихом, — Ари коснулась руки Таддео, легшей на ее плечо, — мне делали прическу и макияж мастера из салона 'Лик красоты'. По совету матери я пользуюсь их услугами уже лет восемь. Обычно вызываю на дом. Волосы убирает парикмахер Сэнтана, лицо делает... делал визажист Джэронимо, — начала рассказ девушка.

Время от времени синьорез Витторе переспрашивал или уточнял казавшиеся девушке незначительными подробности. Мало-помалу Ари добралась до финала:

— Когда Джэро закончил работу и снова начал обещать, что убьет меня чисто, в отличие от других жертв, замученных ради покоя Соальдера, я взяла из шкатулки декоративную заколку-кинжал и вонзила ему в глаз.

— Синьолла действовала в состоянии аффекта? — догадливо предположил следователь, делая какие-то пометки на белом листе.

— Нет, не думаю, — поразмыслив, покачала прелестной головкой девушка. — Я знала, чем и куда буду целиться, еще до удара, уже тогда, когда Джэро заканчивал макияж. При удачном стечении обстоятельств, такой удар был моим единственным шансом выжить. Чтобы убить безумца, не имея настоящего оружия, требовалось достать через глазницу до головного мозга. Слава Соальдеру, все получилось! Джэро не ожидал атаки, он решил, что я напоследок любуюсь своим отражением в зеркале. Длинная заколка сразу вошла глубоко, Звездочет упал и больше не двигался. Меня, — Ари несколько смутилась, — сильно затошнило. Когда стало полегче, я взяла каликс, спустилась на кухню и вызвала охраняющих.

— Подумать только, все семь лет безумец был у нас под носом, не где-нибудь в Итолле, а здесь, и ничем не выдал себя, — в сердцах высказался следователь, когда Ариэнна завершила изложение истории под кодовым названием 'Как убить маньяка'. Он так разволновался, что едва не проткнул ручкой листок блокнота.

— Это точно Звездочет? — все еще не веря, что Ари легким движением прелестной ручки укокошила маньяка, количество жертв которого исчислялось десятками, задал-таки вопрос Таддео.

Синьорез стоял за спинкой кресла невесты по договору. У девушки был такой невинный и хрупкий вид. Он с трудом подавлял желание не просто покровительственно положить ладони на ее плечи, а сесть самому, посадить девушку себе на колени и обнять покрепче. Бедняжке столько довелось пережить!

— Он самый, — в тоне следователя слышалась отчетливая убежденность. — Татуировка старая, ей больше десяти лет, однозначно не подражатель. При обыске тела в поясе обнаружены вшитая струна-удавка и выкидное лезвие. Он все время носил их с собой. Именно такими душили жертв и вырезали звезды. Думается, после осмотра жилья покойного в коллекции доказательств прибавится, но уже сейчас можно сказать: это Звездочет. Последний вопрос, синьолла, — заканчивая опрос, решился уточнить следователь беспокоящий его момент. — Почему ваша заколка оказалась раскалена?

— Что? — совершенно искренне удивилась Ари.

— Прошу простить меня за неприглядные подробности. Кровь в глазнице и плоть носят следы высокотемпературного воздействия, — пояснил синьорез Витторе.

— Не знаю, — растерялась девушка и, прикусив на миг нижнюю губку, прошептала едва слышно: — Если только...

— Если только? — поторопил с ответом следователь.

— Когда я решала, как буду действовать, я мысленно обратилась с молитвой к Соальдеру и на несколько мгновений ощутила, как рука крепнет, наполняясь силой и жаром. Я совершенно точно чувствовала, куда, когда и как следует ударить. А потом... после... эти ощущения сразу пропали. Я решила, что мне все показалось, — отчиталась Ариэнна. — Но как ощущения субъективные могли оставить следы физические? Не понимаю!

— Похоже, злодейства Звездочета переполнили меру не только людского, но и вышнего терпения. Вы, синьолла Ариэнна, стали орудием в дланях Соальдера, — сворачивая допрос, благоговейно заключил следователь, подозревавший нечто подобное. Все-таки сила Владетеля изредка проявлялась в мире. Конечно, она была чудом, но отнюдь не мистификацией. — Синьолла, я безгранично восхищаюсь вашим мужеством и силой воли. Сегодня вы спасли не только свою жизнь, а и жизни всех тех несчастных, на которых мог пасть выбор убийцы. Вам будет рукоплескать вся Итолла!

— А можно не рукоплескать? — нахмурив лоб, напряженно уточнила Ариэнна. — Такого рода слава не лучшее подспорье в жизни и моей будущей карьере ученого.

— Хотите прибегнуть к праву защиты тайны? — уточнил следователь, склонив голову набок.

— Мне ни к чему известность в роли убийцы маньяка, да и родителей пугать не хотелось бы, они уже не молоды, — здраво объяснилась девушка.

— Что ж, насчет широкой известности ваша воля. Все охраняющие под присягой. Они не станут распространяться об увиденном. Прессе полной информации тоже можно не представлять, но, сами понимаете, синьолла, алмаза среди угля надолго не спрячешь. То, что приезжали охраняющие и из дома забирали тело, ваши родные все равно узнают. Также мы обязаны оповестить общественность о смерти Звездочета, да и вознаграждение вам все равно причитается. Охраняющие держат слово!

Тихо ойкнула Ариэнна, припоминая о сумме, обещанной за сведения о личности Звездочета и награде за его тело. Даже по меркам отнюдь не бедствующей семьи Амато деньги были очень значительными.

— Пусть родные узнают что-то, но не все, — машинально разглаживая подол домашнего платья, попросила Ари. она напряженно думала, перебирая приемлемые версии-оправдания для родных.

Лучше всего было бы распространить слух о том, что маньяка убил благословенный, бросившийся на защиту невесты. Увы, Ариэнна была абсолютно уверена: Таддео не пойдет на подлог. Честь не позволит, каких бы карьерных благ сие не сулило. Уверенность в отказе была настолько сильна, что девушка даже не стала озвучивать выгодное предложение. Потому внесла на рассмотрение следователю другое:

— Может общественность, в том числе и мои родители, получить такую информацию: визажист Джэронимо скоропостижно скончался в доме клиента от кровоизлияния в мозг, а уже при осмотре тела в морге были случайно выявлены особые приметы и найдены в одежде вещественные доказательства, указывающие на тождество покойника и ужасного маньяка?

— Отличная версия! Так вы избежите лишнего шума! — восхитился Витторе стройности представленной на его суд версии. — Синьолла Амато, а вы не хотели бы работать аналитиком Охраняющих?

— Нет, у меня другие планы, — слабо улыбнулась девушка, никогда не мечтавшая иметь дело с преступниками, пусть даже с благородной миссией их разоблачения.

— Жаль, синьолла, жаль. Но соглашусь с предложением, вы правы в своем желании сохранить совершившееся в тайне ради спокойствия семьи. Фанатики Крылатого Меча не дадут жить спокойно проводнице воли Владетеля. А вам, понимаю, сейчас нелегко будет даже мысленно возвращаться к происшедшему. Расскажете все родным тогда, когда посчитаете нужным. Я уведомлю начальство о вашем намерении сохра...

— Ари! Ари! Ари! Где моя сестра?! — отчаянный девичий крик, раздавшийся на первом этаже дома, прервал речь синьореза Витторе. Вероятно, получив ответ на вопрос, Лаэрта вихрем взлетела на второй этаж, ворвалась в кабинет, где шел допрос, увидела сестру и со всхлипом облегчения повисла на шее вставшей навстречу Ариэнны.

Снова пытаясь удушить родственницу, дрожа, как листочек на ветру, девушка бормотала:

— Я пришла, а они выносят кого-то под простыней, охраняющие везде, их машины. Ари, Ари, я так испугалась!

— Все хорошо, карамелька, — крепко обняв сестренку в ответ, именуя ее детским прозвищем, шепнула Ариэнна и шутливо подергала за локон.

— А к-кого... кого понесли охраняющие? — пролепетала Лаэрта. Страх за сестру выдул из головы всякие мысли о кокетстве, скорее всего, Лаэ даже не сразу заметила в комнате Таддео, а следователя Витторе не заметила и вовсе.

— Джэро, парикмахер из 'Лика красоты' умер. Удар, — объяснила старшая из сестер Амато, совершенно не погрешив против истины. Лишь умолчала о том, что удар был заколкой в глаз, и нанесла его ее собственная рука. Таддео кривовато ухмыльнулся, кажется, благословенный с трудом удержался от смешка, оценивая игру слов.

— А-а-а, жаль, — разом успокоилась и почти равнодушно посочувствовала Лаэрта, со всем эгоизмом юности легкомысленно отнесшись к смерти малознакомого человека. — Красавчик, кажется, был.

И тут же забеспокоилась заново, стрельнув глазками в сторону синьореза Севайо:

— Ой, Ари, а как же бал? Джэро успел сделать лицо или надо нового мастера вызывать? Ты же собраться тогда не успеешь, пока-то вся суета уляжется...

Мысли о том, что сестра вовсе не пойдет на бал из-за смерти малознакомого визажиста, Лаэрта даже не допустила.

— Макияж закончен, прическа тоже, — вздохнула девушка. Вообще-то веселиться ее сегодня никак не тянуло, но посещение бала в Академии было нужно не для веселья, а для дела. А значит, отменять визит из-за смерти кровожадного безумца, нарушая договор с Таддео, было по меньшей мере недостойно. Да, синьорез простил бы ей эту слабость, но сама Ари себя бы не простила. Потому Ариэнна объявила: — Но мне, сестренка, потребуется твоя помощь с платьем и аксессуарами. Если, конечно, у синьореза следователя больше нет вопросов.

— Больше нет, буде они возникнут, я свяжусь с вами и условлюсь о встрече. Никакие трагедии не должны омрачать жизнь и сокрушать планы прелестных синьолл, — поклонился Витторе очень уважительно. В его голосе звучало мрачное удовлетворение, почти торжество. Синьорезу казалось в высшей степени правильным и справедливым то, что очистившая мир от подонка девушка будет не терзаться кошмарами, а танцевать на празднике. Обратившись к благословенному, следователь от чистого сердца заметил: — Синьорез Севайо, вам очень повезло с невестой! Синьолла Амато — достойная спутница воина!

— Знаю, — совершенно искренне согласился Таддео, поднеся руку невесты к губам и нежно целуя. Лаэрта жалобно заморгала и отвернулась, прикусив пальчик.

— Ари, ты уверена, что сможешь присутствовать на балу? Не лучше ли остаться дома? Возможно, стоит вызвать твоих родителей и врача? — когда охраняющий отошел, заботливо поинтересовался Таддео, наступая на горло собственным карьерным интересам ради вчерашней знакомой.

— Конечно я пойду на бал! Не стоит вызывать ни врача, ни родителей. А вот проинформировать их о происшествии надо, пока кто-нибудь из сердобольных соседей не сделал этого за нас, преподнеся смерть Джэро, как трагедию всей Итоллы. У папы больное сердце, да и маме лишний раз лучше не волноваться.

— Ой, точно! Ари, а можно я им позвоню? — загорелась Лаэрта, увлеченная шансом поведать матери и отцу сногсшибательную трагическую новость.

— Можно, только осторожнее, сильно не пугай, — посоветовала Ариэнна, рассчитывавшая именно на такую реакцию. Если кто и мог преподнести смерть визажиста в форме сенсации и легкого неудобства, то только легкомысленная сестренка.

— Ага, только самую малость, — беспечно отозвалась девушка и, на ходу нажимая кнопку вызова, понеслась в свою комнату. Подолгу переживать и драматизировать Лаэрта никогда не умела, потому старшая сестра так поразилась ее вчерашним терзаниям из-за Таддео Севайо, свидетельствовавшим о настоящей глубине вспыхнувших пожаром чувств.

— Насчет бала... — попытался было еще раз уточнить синьорез.

Ари признательно улыбнулась жениху и покачала головой, решительно объясняя:

— Действие успокоительного должно было уже ослабеть, но я не испытываю ожидаемого шока. Да и до того, как я рассосала пастилки, мне было больше противно, чем страшно по-настоящему. Возможно, сказалось действие силы Соальдера? Владетель не только направил мою руку, но и защитил от истинной боли переживаний? Да, мне неприятно вспоминать о случившемся, но не настолько неприятно, чтобы забиться в кровать, сосредоточившись на жалости к себе и размышлениях о грязи мира. Напротив, Таддео, думаю, бал даже окажет позитивное воздействие, поможет мне окончательно отвлечься от случившегося.

Ариэнна сознательно умолчала о том, что идет на бал, чтобы соблюсти их договоренность. Синьолле вовсе не хотелось, чтобы синьорез Севайо чувствовал себя ее должником. Она улыбнулась жениху и перевела разговор на другую тему:

— Сейчас мне нужно уделить время своему туалету, ты предпочтешь отбыть по делам или обождать в доме?

Парадная форма уже была на Таддео, тот надел ее после вызова Ариэнны, чтобы одним видом отгонять настырных охраняющих. Потому синьорез, глянув на перстень-часы, рассудил:

— До бала осталось всего ничего. С твоего разрешения, прогуляюсь по саду. Я не прочь полюбоваться на Мечтательницу еще разок.

— Конечно, — охотно разрешила девушка.

Ради приличия проводив жениха до дверей, Ари отправилась по опустевшему дому, хранящему после ухода толпы охраняющих стойкий аромат антисептика, на поиски болтливой младшей сестренки. Скорее всего, та уже успела поведать о трагической кончине визажиста как минимум половине Итоллы.

Пусть Лаэрта была болтушкой, но болтушкой исполнительной! Завидев Ариэнну, Карамелька быстро отключила каликс, спрыгнула с дивана и с энтузиазмом ринулась на помощь. Она помогала поправлять чулки, защелкивала крепления на туфельках с невысоким (чтоб не мешали танцевать) каблучком, аккуратно застегивала пуговички платья на спине, только изредка вздыхала, а под конец не удержалась, и выпалила:

— Ари, а он точно в тебя не влюбился? Ты такая красивая!

— Точно, — созерцая в ростовом зеркале нарядную юную красавицу в роскошном платье, горько усмехнулась Ариэнна. Ей вспоминались пророческие слова бродяги. — Это всего лишь игра на публику, договор. У Таддео никогда не было настоящей семьи, он не знает, каково это, когда тебя любят. Покажешь — все у тебя получится! Ты ведь красивее меня, Лаэрта, и веселее. Зачем Севайо такая строгая особа, как я? Его серьезности на двоих хватит.

Влюбленная сестренка глубоко вздохнула и мечтательно заулыбалась, заботливо расправляя складочки на платье сестры сзади:

— Мне бы хотелось сегодня танцевать с ним. Обещай, что потанцуешь за нас двоих и никого к нему не подпустишь!

— Лаэ, для синьореза Севайо этот бал не развлечение и не поиск дамы сердца, а деловое мероприятие, шаг в карьере. Я не буду вмешиваться в его действия, чтобы ненароком не повредить, — строго ответила Ариэнна, накидывая на плечи паутинку палантина.

— Ты точно зануда, — фыркнула успокоенная Лаэрта.

— Я? Зануда? — Ариэнна притворилась обиженной и, приосанившись, старательно копируя синьореза Донатеро, заявила: — Бездоказательно утверждение за аксиому не принимается! Тебе следует представить мне эссе на данную тему с убедительной аргументацией и ссылками на труды специалистов-психологов.

Младшая хихикнула, оценив шутку, и, неожиданно посерьезнев, шепотком спросила:

— Ари, а страшно было, когда парень из салона умер? Я бы, наверное, визгу подняла и из дома умчалась, вообще ни о чем не думая! А ты вот охраняющих вызвала и спокойно так разговаривала со всеми...

— Меня стошнило, — честно призналась синьолла, всесторонне обдумала ответ, и выдала: — Не страшно, очень неприятно было, хотелось уйти подальше, забыть все, как кошмарный сон.

В дверь вежливо стукнули пару раз, и голос синьореза Таддео, вернувшегося с прогулки в саду, напомнил:

— Ариэнна, нам пора отправляться.

— Иду, — откликнулась девушка, еще раз оглядела себя в зеркале, выискивая возможные изъяны, не обнаружила оных и появилась на пороге.

Таддео галантно подал руку, дабы сопроводить избранницу до машины. В глазах синьореза отчетливо читалось искреннее восхищение. Он не преминул заметить:

— Чудесно выглядишь.

— Блюду наш договор о соответствии, — мимолетно улыбнулась Ари, не слишком доверяя словам 'жениха'. Девушка давно привыкла к комплиментам друзей, за которыми не стояло ничего, кроме вежливой привычки воспитанного кавалера быть любезным с дамой.

Кстати сказать, соответствовать было чему, вернее, кому. Ведь синьорез Севайо, сорванный экстренным звонком каликса, явился в дом Амато в полной парадной форме. Ари предположила, что он собирался до бала нанести некий важный визит, но ни словом не обмолвился о том, что его планы были сорваны из-за происшествия на Ампело Гуидо.

Праздничное облачение Таддео составляли черные брюки и мундир, отделанный узким бледно-голубым кантом (цвет основного фона флага Итоллы) по обшлагам и стойке воротника. Наградной кинжал в черных с золотом ножнах на поясе дополнял образ грозного воина — истинного защитника страны. Знак Старшего Меча на правой стороне груди указывал на чин Таддео. Что ее жених не простой солдат было ясно изначально, теперь Ари оставалось только похвалить себя за догадливость. Чины такого уровня входили в региональные и генеральные штабы Итоллы.

Когда садилась в машину, девушка отметила, что ободранный бок синего файо сияет свежей краской. От вчерашней, едва не случившейся катастрофы, не осталось и следа. Ари задумчиво качнула головой и нахмурилась.

— Синьолла что-то не одобряет? Предпочла бы машину с открытым верхом? — предупредительно уточнил Таддео, от внимания которого не укрылась гримаска.

— Все прекрасно, синьорез, не считая тенденции с происшествиями. Динамика не радует. Вчера машина, сегодня Звездочет. Гадаю, что же будет завтра?

— Отдых, а послезавтра — наша помолвка, — проронил Севайо, желваки заиграли на лице. — И я позабочусь, Ари, чтобы никакие досадные недоразумения не омрачили сие светлое событие. Утром я побывал на Гофре-Джэрозу и уведомил о предстоящем ритуале. Старший страж-служитель Соальдера закроет от посторонних старый собор на весь период обряда. Ничто не помешает нашим планам.

Ариэнна благодарно улыбнулась, выражая признательность, и устремила взгляд на дорогу. Нет, предстоящей помолвки она не боялась. А вот в серо-голубых, чуть прищуренных глазах синьореза Севайо, когда он бросал взгляд на фиктивную невесту, временами мелькало что-то странное. Будто он начал видеть совсем не то, что видел сначала, и теперь гадал, к добру это, или к худу.

Комплекс Военной Академии окружал традиционный каменный забор со стилизованными пиками поверху. Здание из красно-белого кирпича, со сдвоенным рядом мраморных колонн на приземистых постаментах, было сделано в традиционной для старых учебных заведений форме крылатого меча. То есть по обеим сторонам от основного корпуса чуть под углом располагались пристройки флигелей. В получившемся внутреннем дворе проходили торжественные построения и иные публичные мероприятия, требующие открытого пространства.

То, что таилось за фасадом 'крылатого меча', непосвященные не ведали. Пиковый забор сменялся монолитной высокой стеной, закрывающей весьма приличную территорию. От Ильхадона Ари знала, что там располагались открытые площадки для тренировок, полосы препятствий, стрельбища и иные важные для военных участки. Обо всем брат не рассказывал даже родным.

Сегодня плац превратился в стоянку для прибывающих машин. Всех не смог бы вместить гараж Академии и парковка. Гостей встречали лучшие кадеты предпоследнего курса и препровождали к распахнутым дверям в холл, а оттуда в главный зал. Огромное помещение, где проходили академические праздники вот уже более двухсот лет. Старинные барельефы с символикой академии под потолком, хрустальные многоярусные люстры, сияющий отраженным светом паркет, зеркала, тяжелые складки пурпурных штор и легчайший голубой тюль — все оставалось так, как было в день открытия Военной Академии, лучшей в Итолле. Здесь чтили традиции!

Рука об руку, будто воистину были парой, благословленной любовью, синьорез Таддео и синьолла Ариэнна вошли в бальный зал.

'В какой-то степени, мы действительно пара, — решила юная Амато. — Пара заговорщиков. Таддео мечтает о карьере и любит армию, я люблю науку и грежу об аспирантуре. Что ж, мы нашли друг друга. Кто знает, может и такого рода союз будет благословен Соальдером? Семья — прекрасная цель для многих, но защищать Итоллу и проводить научные изыскания тоже кому-то нужно'.

Несколько минут новоприбывшие курсировали среди гостей по зале. Разноголосый хор голосов, смех, споры, негромкая музыка оркестра на угловой сцене были почти типичны для любых праздников. Мужчин здесь отличало лишь оружие на поясе, военная форма и стать. Синьорез Севайо любезно приветствовал знакомых и представлял спутницу, как невесту. Причем в хаотичном движении, как подсказывала Ариэнне интуиция, была своя цель и она приближалась.

Вот рука Таддео предупреждающе сжала локоть синьоллы, пара остановилась рядом с мужчиной невысокого роста в мундире со знаком высшего меча — стилизованного изображения холодного оружия, дополненного знаком Соальдера на гарде. Вполне заурядную, пусть лишенную печати возрастных изменений, внешность синьореза полностью менял взгляд. Он был цепок, как абордажные крючья пиратов, что некогда бесчинствовали в Южном море у берегов Итоллы.

— Таддео, мальчик мой, — призрак вполне благожелательной улыбки скользнул по тонким губам незнакомца. — Где ты разыскал столь прелестную спутницу?

— Синьорез Фреддо, позвольте представить мою невесту, Ариэнну Амато, — вежливо отозвался Севайо.

— Синьолла, очарован, покорен. Откройте секрет, как этому грубияну и нелюдиму удалось покорить ваше сердце? Я тоже хочу в спутницы такую красавицу! Но т-с-с, ни слова моей супруге, а то я получу Ошедасский конфликт в миниатюре! — собеседник с натуральной опаской покосился в сторону увлеченно болтающей с парочкой товарок очень фигуристой дамы. Будто страшился того, что еще секунда-другая и разгневанная половинка обрушит удар веера на его затылок.

— Синьорез Таддео был очень настойчив и привел веские доводы в свою пользу, — просияла обаятельной улыбкой Ариэнна, склонив головку к плечу спутника. Жест получился не то чтобы откровенно интимный, бросающий вызов общественному мнению. Скорее он символизировал абсолютное доверие между двумя, составляющими пару. Именно это решило исход дела.

— Хороший выбор, — одобрил Фреддо, вероятно Фреддо Родиоло, правая рука Главы Генерального Штаба Итоллы и отсалютовал паре бокалом с густым темно-красным вином. — Развлекайтесь, молодежь, пока не протрубил горн. Загляни ко мне через тройку дней, Таддео.

Севайо отрывисто кивнул, показывая, что услышал и явится в срок, а когда синьорез Фреддо отвернулся к позвавшей его супруге, поднес руку Ариэнны к губам и признательно поцеловал.

— Получилось? — негромко уточнила девушка.

— О да, — блеснул короткой улыбкой Таддео и пояснил: — Отбор в Генеральный Штаб очень строг. Личных заслуг, участия в боевых действий и опыта кадровой работы недостаточно. Семейное положение тоже принимается во внимание. Мой рапорт второй за три года. И в этот раз, полагаю, его не отклонят. Я ваш должник, синьолла.

— Отработаете, — заулыбалась Ариэнна, искренне радуясь радости спутника.

— Позвольте начать с приглашения на пасанту, — Севайо поклонился и простер руку в жесте предложения.

Тонкие пальчики синьоллы легли на его ладонь, зазвучала музыка. Успокоившись насчет исполнения договоренности с женихом, Ариэнна постаралась расслабиться и получать удовольствие от бала. Пусть этот медленный танец, традиционно открывающий любой бал, не был в числе любимых, но саму мелодию пасанты девушка любила, а с таким надежным партнером, как Таддео, можно было просто слушать и двигаться, не опасаясь, что тебе оттопчет ноги какой-нибудь невнимательный олух.

Малету и касарану синьорез также танцевал безукоризненно, но традиционный перерыв между танцами и благодушное настроение синьоллы испортил громкоголосый и огненно-рыжий знакомец Таддео. Этот благословенный, Флавио Вилагро, будучи представлен в качестве лучшего друга синьореза Севайо, начал разговор не с обычного обмена мнениями о бале в академии. Нет, он рассиялся обаятельной улыбкой и чуть ли не на весь зал потребовал у Севайо признаться, где друг отыскал такую красавицу-невесту. А вдруг там еще парочка осталась? Ари поморщилась от неловкого лживого комплимента и, торопливо отговорившись желанием подышать свежим воздухом в одиночестве, предпочла сбежать на балкончик. Лучше выйти из зала, нежели выслушивать заведомо фальшивые слова.

Девушка не слышала, как громогласный весельчак редкой для Итоллы рыжей масти мгновенно нахмурился и задумчиво протянул, почесав щеку:

— Тад, такое впечатление, что синьолла на что-то обиделась. Только, убей Соальдер, не пойму на что. Предлагаю выждать пару минут и пойти следом. С хорошенькими девушками проще извиниться, даже если не виноват, нежели терпеть последствия их обид. Таддео согласно кивнул лучшему другу.

Вечерний ветерок овевал щеки Ариэнны, уходила нежданно всколыхнувшаяся обида. Легкие сумерки опускались на город, превращая четкие силуэты в дымчатые контуры. Синьолла удивлялась сама себе. И что расстроилась? Казалось бы, давно пора привыкнуть к тем, обернувшимся правдой, словам странного бродяги. Все комплименты, которые отвешивают ей мужчины, не более чем дань воспитанию и традиции. Пусть вдвойне обидно от того, что она не уродина, но реальность, сколько ни дуй губки и не хмурься, не изменится.

-Синьолла скучает? — раздался откуда-то слева из-за вазона с декоративной цветочной композицией, звонкий и ломкий голос.

Ари обернулась. Так и есть, судя по форме, кадет предпоследнего курса. Резкие, несколько раскоординированные жесты молоденького парнишки свидетельствовали о злоупотреблении горячительными напитками, каковые на балу кадетам употреблять было строжайше запрещено.

Едва девушка обернулась, интерес на физиономии пьянчужки сменился разочарованием и завистливым озлоблением.

— Странные люди синьорезы благословенные, — с издевкой протянул юнец и криво ухмыльнулся. — Через дорогу гуманитарный институт, где такие куколки, что ам! А они непонятно кого в пару выбирают.

— Вероятно, вышеупомянутые синьорезы привыкли думать и выбирать головой, а не иными, менее пригодными для здравых суждений органами, — прохладно отозвалась Ари. Грустная насмешка над миром, самой собой и нетрезвым кадетом звучала в словах девушки. Она заметила в самом уголке, на перилах балкона пустой бокал. Как раз такой, в каких разносили терпкое красное вино только избранникам Соальдера. — Вы, синьолл, сильно рисковали, отведав напитка, предназначенного благословенным. Советую покинуть праздник, пока вы не нашли себе неприятностей, или они не сыскали вас.

— Неприятностей? Почему? — непонимающе хлопнул ресницами парень.

— Вы не владеете собой в должной мере, а значит, не владеете ситуацией. Вино благословенных дурно влияет на непосвященных. Из души исторгается все дурное, что обычно держит под контролем рассудок, — терпеливо объяснила Ари. Злиться на перебравшего кадета совершенно не хотелось.

Ариэнна вновь мимолетно улыбнулась, на сей раз без горечи. Она вспоминала откровения Ильхадона, которого угораздило, вот как сейчас этого мальчишку, допить остатки из забытого бокала благословенного в надежде заручиться частичкой везения, силы и милости Соальдера. Хорошо еще брата чуть ли не силком утащили из залы верные приятели. Чтобы спеленать разбушевавшегося Хада, потребовалось трое неслабых сокурсников.

— Синьолла права, — голос Таддео, застывшего у двери, прозвучал ударом плети с металлическими чешуйками. — Покиньте академию, кадет.

Заслышав голос вышестоящего, парень вытянулся в струну и щелкнул каблуками. Правда, струна получилась кривоватая, вино уже пело в крови, пусть и не солировало. Видно, на дне бокала благословенного оставалась всего пара глотков. Крупицы рассудка хватило, чтобы юнец, приученный в стенах академии к дисциплине, без возражений исчез с балкона и стал по стеночке пробираться к выходу из залы.

— Не принимай слова пьяного глупца близко к сердцу, прелестная синьолла. Не разум говорил за него, а вино, — сказал друг Таддео, выступая из сумерек у двери.

— Все замечательно, синьорез Вилагро, я не нуждаюсь в утешении, — качнула головой Ариэнна.

— Вот и правильно, лживые слова дурака не стоят сожалений, — с облегчением согласился рыжий.

Он испытывал явное чувство неловкости: хотели дать время девушке прийти в себя, а вместо этого подставили под удар. И что с того, что удар был нанесен словами? Такие подчас бывают куда опаснее синяков и заживают гораздо дольше, а могут и вовсе оставить гниющие раны. Синьолла промолчала, выражения ее глаз не читалось в сумерках, а вот сжавшаяся в кулачок ладошка не осталась незамеченной глазастыми благословенными.

— С вашего позволения, синьорезы, мне бы хотелось еще подышать воздухом в тишине, — безупречно вежливо попросила Ариэнна. — Спустя минуту-другую я присоединюсь к вам.

Возражать мужчины не стали, поклонились синьолле и вышли с балкона. Впрочем, далеко не ушли. Остались охраной у створок дверей, чтобы еще какому-нибудь не в меру словоохотливому зубоскалу не вздумалось выйти на воздух.

— Не понимаю, не вкладывается, — щелкнул зубами Вилагро. — Такая красавица и злится на комплименты, будто считает, что я ей вру. Вот ведь не повезло на хамоватого сопляка наткнуться! Тад, ты-то почему молчал? Неужто не знаешь, как убеждают девушек в неотразимости? Уж нежным словечкам от жениха она бы точно поверила и успокоилась!

— Не думаю, — мрачно вздохнул синьорез Севайо и потер шею. Давно уже не чесался старый боевой шрам, думал, дурная привычка скрести его, едва начнет нервничать, исчезла с концами, ан, нет.

— Я чего-то не понимаю? — осторожно уточнил рыжий, свел густые брови и принялся рассуждать, привычно теребя подвеску — стилизованный меч Соальдера, подвешенный на браслет правой руки. Так синьорез делал всегда, когда брался за анализ ситуации. — То в середине меджо у тебя нет и подружки, а к концу месяца, аккурат после непрозрачных намеков Родиоло и второго рапорта, неожиданно появляется невеста. Однако, ты не спешишь ею хвалиться, но смотришь как на землянику средь минных полей ошедассов. Рискну предположить, что, во-первых, мать все-таки дожала тебя с выбором супруги и, во-вторых, тебе неожиданно понравился ее выбор, вот только как признаться в этом избраннице, ты еще не придумал. Что скажешь?

— Скажу, что должность старшего аналитика Генерального Штаба ты, Флавио, получил не за счастливый цвет волос, — криво усмехнулся Таддео. — Все почти так. Только Ариэнну я нашел сам и предложил взаимовыгодный союз.

— И влюбился? — метко ударил вопросом аналитик.

— Не знаю. Но она необычная. Очень. Я никогда не встречал таких. Спокойная, решительная, целеустремленная и в тоже время такая нежная и хрупкая. Не земляника, цветок. Я вдыхаю его аромат и боюсь коснуться. Она доверяет мне, и я опасаюсь разрубить едва протянувшиеся нити доверия.

— Первый признак если не любви, так влюбленности — уверенность в уникальности избранницы, — лукаво заметил Флавио, невольно удивляясь переменам, произошедшим с нелюдимым другом, привыкшим шарахаться от надоедливых синьолл.

— Поверь, Флав, она уникальна, — твердо заявил Севайо.

— Для влюбленного его синьолла всегда воплощение редкостных достоинств. Или у тебя есть фактические доказательства? — машинально потребовал обоснований для вывода насмешливый аналитик.

— Есть. Но информация не для распространения, — тихо предупредил Таддео и поведал, решившись на откровенность с тем, кому доверял безоговорочно и чьими советами никогда не пренебрегал: — Сегодня днем Ари убила Звездочета.

Флавио хохотнул было, показывая, что оценил экзотическую шутку, но, убедившись, что друг абсолютно серьезен, стер с лица улыбку и пораженно выпалил одно слово:

— Как?

— Заколкой для волос в глазницу. Звездочет оказался визажистом из салона, — поведал жених победительницы маньяков. — Ариэнна воспользовалась правом защиты тайны и просила охраняющих не распространять информацию о своей причастности к произошедшему. Думаю, мы одни из немногих, кто знает истину. Ари не хочет рассказывать о случившемся даже родным, боится тревожить.

— И после этого ты потащил ее на бал? Да девчонке инъекцию транквилизатора и в постель надо! — возмущенно выпалил Флавио, не ожидавший от Тада такого несусветного эгоизма.

— В том то и дело, что нет. Я присутствовал по праву жениха на беседе со следователем из охраняющих. Ариэнна перешагнула через случившееся с философским спокойствием, будто раздавила распространяющее смертельную болезнь насекомое. Омерзительное, ядовитое, потому ей стало дурно, но не более того. Для утешения хватило 'консуэлло'. И ее спокойствие, рассудительность, не были фасадом, за которым кричит от боли душа. Думаю, Владетель не только направил руку Ари, но и защитил от лишних переживаний, — коротко поведал о случившемся Севайо. Он умолчал лишь о термическом воздействии на маньяка, ставшем следствием молитвы Крылатому Мечу. Все-таки права на распространение информации о чуде невеста ему не давала.

— Длань Соальдера на синьолле или нет, но ты ведь уже понял главное — тебе досталось истинное сокровище, Тад, — задумчиво протянул аналитик, не столько удивленный свершившимся, сколько пораженный самим поступком девушки. Ибо Соальдер может помочь и направить, но сделать что-то за своего избранника Владетель не в силах. Флавио резюмировал: — Будешь глупцом, коль упустишь такую деву!

— Понял, — со вздохом согласился синьорез Севайо, невидящим взглядом скользя по веселящимся гостям Академии и слыша лишь друга. Шум вокруг отдалился, став фоном беседы.

— Тогда не жди у моря погоды, не перебирай варианты, а иди к ней и выясни все до конца. Для начала насчет нетипичной для прелестной синьоллы реакции на комплименты. Кстати, я бы соприсутствовал в качестве арбитра, — посоветовал Флавио.

Однозначные рекомендации он давал друзьям редко, а уж коли давал, к оным следовало прислушаться. Таддео кивнул и решительно двинулся к дверям балкона. Синьорезы столкнулись с Ариэнной на пороге. Девушка выглядела совершенно успокоившейся.

— Синьолла, прошу меня выслушать и услышать, — решительно попросил Таддео, кивком головы показывая, что разговор стоит вести на все том же балконе, на долю коего сегодня выпало уже одно 'занимательное' представление.

— Ариэнна, хочу спросить, почему ты так странно реагируешь на комплименты своей привлекательности? — задал прямой вопрос синьорез.

— Мне неприятно, когда синьорезы говорят не то, что думают из желания соблюсти обычаи галантного обхождения, — помедлив, откровенно ответила Ари, обхватывая плечи руками, словно тонкий палантин перестал быть защитой от надвигающейся вечерней прохлады. — Поверь, Таддео, ни тебе, ни твоим друзьям нет необходимости утруждать себя.

— Синьолла! — вмешался Флавио, шагнув ближе. Голос его был строг и торжественен, от громогласного балагура в этом серьезном благословенном не осталось ровным счетом ничего. — Я клянусь Соальдером, никакая галантность не заставила бы меня исторгать лживые любезности, даже любезности невесте друга. Будь вы дурнушкой, я говорил бы о живом уме, грации, нашел бы повод сделать комплимент, не опускаясь до прямого вранья. Вы воистину прекрасны ликом, но почему-то абсолютно уверены в обратном. Именно это встревожило нас с Таддео и заставило, преступая правила хорошего тона, настаивать на честном ответе.

Девушка озадаченно заморгала. Одно дело дежурные любезности, привычная и столь же привычно задевающая ложь равнодушных взглядов без искры огня, другое — клятва именем Владетеля. Причем клятва, данная благословенным. Так обманывать синьорез не стал бы никогда, и уж тем более, лгать во имя душевного спокойствия синьоллы, будь она хоть трижды невеста друга.

— Так почему? — продолжая расспросы, настойчиво осведомился Севайо. Он участливо коснулся ладони Ариэнны кончиками пальцев и стал нежно поглаживать ее.

Синьорез бы не отказался сграбастать невесту в объятия, но признавал, что таких вольностей их 'договорные' отношения, начавшиеся только вчера, а чудилось, целую вечность назад, не приемлют. Ему еще придется постараться, чтобы перевести сделку разума в сферу сердечных склонностей, постараться, чтобы спустя три года девушка с лицом ангела и характером меча Соальдера стала его женой. Смутное намерение, появившееся ночью, сегодня, после вестей о Звездочете и нахлынувшем страхе безвозвратной потери, стало целью. Нет, это не было любовью, пока точно не было, скорее, необходимостью и откровенным нежелание скупца отдавать сокровище кому-то другому.

— Я расскажу, — решилась ответить откровенностью на откровенность Ари, руки перестали обнимать плечи. Девушка подошла к перилам балкона и вцепилась в них, глядя в мягкие сумерки, где уже через пару часов начнут свой танец первые звезды. Смотреть на мужчин ей было неловко. Слишком откровенный разговор предстоял, и слишком давно вызревала потребность хоть кому-нибудь поведать о той встрече.

— Это не пустая мнительность, не подростковые комплексы, проистекающие из душевной травмы или неудачной первой влюбленности. Лишь констатация фактов, — начала свою историю девушка. Мужчины осторожно приблизились и заняли места по обе стороны от рассказчицы. — До сих пор ни один мужчина не обращал на меня внимания, словно не замечал. Если принужден был общаться, не видел во мне даже девушки, не то, что красавицы, несмотря на то, что внешность моя канонам красоты, принятым в Итолле, вполне соответствовала всегда. Память могла бы подвести, но снимки в альбомах подтверждают. Сначала я переживала, а потом привыкла. Логичного ответа 'Почему происходит так, а не иначе?' у меня не было и нет.

Хоть какой-то ответ появился в мой тринадцатый день рождения. Тогда я встретила странного бродягу. Его слова словно выжжены в памяти. Он сказал: 'Красивая и умная. Синьорезы таких сторонятся, да еще печать на тебе его. Никого не подпустит близко. Тяжко тебе будет счастье сыскать, синьолла.' От бродяги пахло вином, и пусть сказанное им перекликалось с беспокоящими меня мыслями, я сочла его слова обычным пьяным философствованием. Я считала так до следующего за празднованием дня, когда переступила порог Храма Соальдера на Сонья для принесения Дара Созревшей к алтарю Владетеля. Там я увидела его. Точь-в-точь такого, как при встрече накануне, не живого человека, а лик на старинной иконе. Под ней было написало: Странник-упредитель. Младший страж-служитель Соальдера, к которому я обратилась с расспросами, ответил, что икона слишком старая и никаких упоминаний о таком человеке в книгах Соальдера нет. Он предположил, что это может быть изображение-аллегория. Красиво рассказывал, да только я слишком хорошо помнила встречу, запах трав и вина, исходящий от бродяги, помнила, как слышала его дыхание и совсем не слыхала шагов, когда он уходил. 'Человек-аллегория'... Вот с тех пор я и не верю в комплименты своей красоте. Нет, эмпирическим путем созерцания отражения в зеркалах, я убеждаюсь, что красива. Но что толку в этом знании, если ни один мужчина не видит того, что отражает посеребренное стекло?

— Мы видим, — выдохнул Таддео.

— Это-то и странно, тот пьяный кадет на балконе недвусмысленно сообщил о моей эстетической непривлекательности, — тихо отметила Ариэнна.

— Какое бы искаженное визуальное отвращающее воздействие Вы не оказывали на мужчин, синьолла, благословенные Соальдером видят настоящее лицо и восхищаются, — проанализировав рассказ девушки, вынес четкий вердикт Флавио.

— Возможно, — поразмыслив, согласилась девушка. — Если бы еще знать, почему происходит подобное искажение.

— Я не силен в теологии и проявлениях воли Владетеля Соальдера, военный аналитик не страж-служитель, синьолла, — потеребил браслетку синьорез. — Могу лишь выдвинуть предположение. Тот бродяга, вестник-упредитель, чей портрет нашелся в храме, говорил о печати. Рискну предположить, что 'печать его' подразумевает 'печать Соальдера'.

— Пожалуй, словосочетание вызывает недвусмысленные ассоциации. Но, скорее всего, вы ошибаетесь. Зачем бы Крылатому Мечу творить такое? — нахмурилась Ариэнна.

— Нет, синьолла, лично я не сомневаюсь, толковать слова того загадочного человека можно лишь так, — серьезно, почти строго ответил Флавио. — Как-то в личной беседе, мой дядюшка Хиронимо, занимающий немалый пост среди служителей Соальдера, мимолетно коснулся этой темы. Насколько я помню из нашей беседы, печать есть по сути своей метка, накладываемая индивидуально, а не выборочным порядком из массы, как благословение, отмечающее на ритуале избранных общим дыханием Владетеля. Печать — это кокон силы Крылатого Меча, охранная грамота и защита. Она не изменяет тело носителя постоянно, а внедряется в критические моменты и дарует нужную силу. Такого рода отметины крайне редки, неафишируемы, но не единичны. Ваша печать — явно не проклятье, скорее похоже на оберегающий барьер или предназначение.

Синьорез Вилагро пожал плечами, показывая, что не его ума дело судить Владетеля и отвечать на вопрос 'зачем'.

— Как бы то ни было, вернемся к игнорированию вашей красоты мужчинами. Думаю, побочным или одним из основных эффектов печати Соальдера стало создание зауженного коридора сердечных предпочтений. Иными словами, синьолла, спутника жизни по взаимной симпатии вы сможете выбирать лишь из посвятивших жизнь Владетелю, то есть благословенных. Впрочем, сейчас рассуждения о 'коридоре' уже не актуальны, он пройден, и у вас есть жених, — аналитик позволил себе по-дружески подмигнуть девушке и слегка ткнуть в бок Таддео.

Ариэнна недоверчиво поморщилась и тряхнула головой. Однако не отмела версию сходу, а стала подбирать доказательства, способные подтвердить или опровергнуть гипотезу. Увы, их было негусто, но девушка должна была признать, что предположение синьореза Вилагро имеет право на существование. Ари кропотливо проанализировала свой крохотный опыт общения с благословенными. Один из оных, старинный друг отца, при каждом визите в дом Амато восхищался расцветающей красотой дочерей Гилона, да и второй — куратор Ильхадона, ставший добрым приятелем подшефного, неизменно при встрече отвешивал комплименты синьолле. Разумеется, наученная горьким опытом девушка принимала знаки внимания за дежурные жесты вежливости. А те благословенные, которых синьолла мимолетно видела в городе, в той же библиотеке, порой, особенно в последние несколько лет, смотрели на синьоллу весьма пристально, улыбались или даже краснели. Правда, подойти и познакомиться не решился ни один, потому девушка решила, что внешние проявления симпатии ей лишь кажутся. Слишком силен был эффект от полного равнодушия остальных мужчин.

— Чувствую себя героиней легендарных повествований о деяниях Соальдера, — в конце концов, тряхнула головой Ариэнна.

Возвышенный стиль религиозных трактатов и вопиющая нелогичность поступков героев частенько были рациональной девушке не по душе. Потому вся ситуация в целом раздражала абсурдностью и непроглядным туманом, который не разгонишь посиделками в библиотечном фонде и копанием в электронном массиве знаний. В частности девушку серьезно тревожил вопрос: 'Чем она в отрочестве так не угодила Владетелю-покровителю Итоллы, что он наградил ее столь оригинальным печатно-защитным проклятием?'. Но, похоже, этому вопросу суждено было пока, если не навеки, пребывать в категории риторических.

— Что ж, признательна, синьорез Вилагро, за консультацию, — поблагодарила Ариэнна, понимая, что больше могли бы сказать только сам Соальдер, требовать разъяснений от коего невозможно, или тот самый, виденный лишь однажды, странник-упредитель. Но разыскать бродягу ей тоже не под силу.

— Давайте не будем столь официальны, синьолла, вы избранница моего лучшего друга, если можно, зовите меня просто Флавио или Флав. Предлагаю оставить сферу теологических изысканий, вернуться в зал и уделить внимание развлечениям. Тад, позволишь пригласить твою невесту на танец?

— Пригласить, — подчеркнул интонацией первое слово Севайо, — позволю. А соглашаться или нет, синьолла будет решать сама.

— Конечно, я с удовольствием буду вашей парой, Флавио, — откликнулась девушка, довольная тем, что жених помнит об их договоренности, и в свою очередь попросила: — А вы, пожалуйста, зовите меня Ариэнной или Ари.

С легкой улыбкой скользнула синьолла к предупредительно распахнутой для нее женихом двери балкона. Не сказать, чтобы Ари фанатично любила все танцы, зато разговаривать с партнером, пока звучит музыка, было не принято, а следовательно, появлялась возможность без помех обдумать рассказ синьореза Вилагро.

После уютных сумерек балкона яркий свет люстр под потолком буквально слепил глаза. Синьолла замешкалась, привыкая к блистательной яркости зала, где развлекался цвет военной элиты города, а частью и всей Итоллы.

Приглашения рассылались загодя, чтобы высокие чины могли согласовать свой график с традиционным появлением на выпускном балу Военной Академии и почтить присутствием мероприятие. Вот только до сих пор, а с начала праздника прошло более двух часов, Ариэнна не встретилась с Розой. Нет, конечно, бальная зала была громадным помещением, но не настолько же, чтобы бесповоротно потеряться в нем. Тем паче, ни в одном зале невозможно было бы потерять столь яркую и шумную девушку, как Розабелль. Во всяком случае, за пять студенческих лет такого не случилось ни разу в десятках корпусов гуманитарного университета. Порой, что уж греха таить, Розы бывало даже слишком много!

Потому, привыкая к свету, Ариэнна заодно пыталась если не разглядеть подругу, то хотя бы услышать в шумном море людских голосов ее голос. Смех Розы, переливчатый и заразительный, обычно различался легко, а смеялась хохотушка частенько. В какой-то момент Ари показалось, что она расслышала знакомые звуки. Девушка уже приподнялась на носочки, вытягивая шею, приготовилась нарушить этикетное правило: позвать Розу по имени и махнуть рукой. Но тут откуда-то сверху раздался громкий бум, потом скрежет, треск, и огромная хрустальная люстра, диаметром с половину файо Таддео, ринулась вниз вместе с крюком, кусками лепнины и цемента.

Молниеносной реакции благословенных и выпускников-кадетов, откидывающих спутниц, выводя их из-под удара, мог бы рукоплескать сам Соальдер. Ариэнну оба синьореза, схватив в охапку без особенной аккуратности, как мешок, ибо дорог был каждый миг, буквально вбросили назад на маленький балкончик и зажали ее в углу, заслонив телами.

Все бы ничего, вот только хрупкая дверь не была рассчитана на бомбардировку элементами обстановки — хрустальными стрелами, сорвавшимися с креплений на ободе люстры. Светильник упал с таким неудачным наклоном, что искрящиеся смертоносные острия брызнули именно в сторону балкона. Угодившие в стену с мелодичным звоном раскалывались и падали на пол, застревали в декоративной отделке. Но большая часть врезалась в дверь из тонкой древесины и переплет стилизованного под старину витража, словно болты, выпущенные из скорострельного арбалета.

Заряды прошили преграду насквозь, разбивая фигурные стеклышки, но утратили лишь толику начального импульса. Они продолжили полет по веерной траектории к тройке спасающихся людей.

Будь ты хоть трижды благословенным, но от физических травм сие абсолютной защитой не станет, лишь прибавит сил для того, чтобы избежать угрозы, и выносливости для преодоления последствий. А уж хрупкая синьолла и вовсе ничем, кроме двух живых щитов из сомкнувшихся плечом к плечу синьорезов похвастаться не могла. Зато зоркие глаза девушки превосходно видели приближающуюся катастрофу. Третий раз за пару дней Ариэнна взглянула в глаза неотвратимой смерти.

'Кажется, на этот раз действительно конец, не будет ни аспирантуры, ни помолвки, ничего в жизни', — мелькнула горькая мысль-сожаление.

Это было единственным, что успела осознать Ари, перед тем, как между несущейся сквозь дверь смертью и тремя людьми встало сияние золотого щита. Полупрозрачного, в то же время оказавшегося надежней любой брони. Лезвия из хрусталя особой огранки, обработанные специальным составом для прочности и блеска граней, сталкиваясь со щитом, просто исчезали. Они тонули и испарялись в золотом сиропе сияния. Все, от первого до последнего. Ни один осколок, из коснувшихся щита, не преодолел преграды. Едва миновала угроза, светящаяся преграда исчезла.

Синьорез Таддео порывисто сжал невесту в объятиях, словно пытался убедиться на ощупь, что девушка невредима. Теплые, надежные руки еще одним щитом прикрывали ее, внушая уверенность и покой. Несколько мгновений Ари разрешила себе попользоваться положенным официальной невесте утешением, ей даже почему-то захотелось, чтобы они с Таддео остались одни во всем зале.

А потом все закончилось. Синьорез Севайо разжал объятия. Снова вернулся гомон возбужденной толпы, ругань кое-кого из мужчин, задетых хрустальной шрапнелью, и хруст стекла под ногами. Серьезно пострадавших, благодаря направлению основного удара и реакции благословенных, не было.

— Байя, как красиво! — встряхнув головой, чтобы прогнать так некстати нахлынувшие ощущения, восхитилась Ариэнна чудесным спасением. — Не знала, что благословенные так умеют. Всегда считала выражение из легенд 'встал герой золотым щитом' чистой аллегорией или фразой с предлогом 'с', пропущенным перед прилагательным 'золотым' нерадивыми переписчиками.

— Мы тоже, синьолла, мы тоже, — первым отозвался Таддео, с неохотой отступая от девушки. Так приятно было ее обнимать! Для синьореза золотой щит почему-то стал меньшим крушением устоев, чем для друга-аналитика.

От звука голосов вышел из ступора-созерцания и Флавио. Откашлявшись, он жестом предложил собеседникам перебраться на соседний балкончик, подальше от сокрушенной двери и стеклянного хаоса, царившего вокруг.

На подходе к покалеченным дверям жених бережно подхватил девушку в объятия и перенес через устилавшую пол щепу, разноцветные стекла и кусочки хрусталя. Прелестные туфельки синьоллы могли не защитить ножки от случайных травм, а вот туфлям на толстой подошве ничего не грозило. Мусор только похрустывал и поскрипывал под тяжелой пятой благословенного.

Обосновавшись на свободном от людей и мусора новом балкончике, троица продолжила разговор.

— Мы не вызывали щита, синьолла, — тихо констатировал аналитик. — Это сделали вы.

— Йуп! — издала возглас удивления Ари и выпалила. — Я ничего не делала! Я на такие чудеса не способна, это же вы — благословенные Владетелем.

— Возможно, синьолла, я не совсем правильно выразился. Сделали это вы или та самая сила печати, создавшая защиту для вас волею Соальдера, — сейчас не важно. Суть в ином. Мы стали свидетелями истинного чуда, спасшего нас если не от смерти, то от участи калек. Чудес такого рода, зримых, материальных в своем проявлении свидетельств не случалось в Итолле уже несколько столетий, — торжественно объявил Флавио, умалчивая о том, что, возможно, это второе чудо, приключившееся с девушкой.

— И что теперь? — выдохнула девушка, чувствуя, что вся ее продуманная, логичная жизнь и планы научной работы катятся пусть не по наклонной, а куда-то совсем не туда, куда хотелось ей самой.

— Не знаю, — честно признался благословенный. — Как решим мы сейчас втроем, так и будет, во всяком случае, до тех пор, пока Соальдер не судит иначе.

— Что ты предлагаешь? — Таддео слишком хорошо знал друга и был уверен, какой бы шок тот ни испытал, долго влиять на трезвость рассудка и суждения старшего аналитика Генерального Штаба ни чудеса, ни чудовища не смогут. Севайо очень рассчитывал на здравое предложение-совет.

— К счастью, из зала золотого щита видно не было. С этой стороны огласки можно не опасаться. Но я бы рекомендовал нам съездить проконсультироваться к дядюшке Хиронимо. Ты помнишь, Тад, он старший страж-служитель храма Соальдера на Коарелле, это в пригороде, район Ромалле. Опишем ситуацию, испросим совета у Старика, — предложил открыто, не ставя условий, Флавио. С друзьями, теми, кого зачислил в эту малочисленную группу, аналитик никогда не юлил и не напускал тумана. — Послезавтра у тебя помолвка, я брал отпуск на три дня, завтрашний день условно свободен. Как раз хватит времени на то, чтобы съездить к Хиронимо. Если, разумеется, вы с Ариэнной согласны.

— Если все происходящее как-то связано с Соальдером, а мне кажется, связано, все-таки имеется три косвенных довода, — покусала нижнюю губку Ари, — то совет старшего храмового стража будет нелишним.

— Три? Странник-упредитель и золотой щит, несмотря на значительность явлений, по последним данным, в соответствии с правилами арифметики, равняется двум. А вы, синьолла, сдается мне, не из тех, кто в своих вычислениях опирается на специфическую женскую систему счисления, — сделал стойку на новую информацию Флавио. Нет, категорично ответа он не требовал, лишь намекал, что не худо бы поделиться информацией с аналитиком и посланником в одном рыжем лице.

Призрак сомнения промелькнул на лице Ариэнны. Она помрачнела, мысленно возвращаясь к разоблачению Джэронимо — маньяка и его убийству. Вспоминать было очень неприятно, да вдобавок не хотелось посвящать в дело посторонних. Пусть даже этот конкретный посторонний являлся ближайшим другом Таддео. О том, что она стала убийцей, и без того знало достаточно синьорезов охраняющих. А вечером еще предстояло выслушать изрядную порцию вздохов-ахов от родителей из-за скоропостижной смерти визажиста и не проболтаться им об истинной картине событий. Но все-таки, кому, как не Ариэнне, с ее цепким логичным умом было знать, насколько важна вся полнота информации для построения правильной картины и системы выводов.

Выручил Таддео всего несколькими словами:

— Я рассказал Флавио о смерти Звездочета.

— Неужто Соальдер и там отметился напрямую? — без всякого пиетета пред Владетелем-покровителем Итоллы изумился благословенный. Даже в свете, льющемся из зала через чуть приоткрытую дверь, было видно, как приподнялись брови синьореза и округлились глаза.

— Да, — коротко призналась Ари. — Я, когда собиралась нанести удар, помолилась. Возросла скорость реакции и в меня будто силы добавили и прицел скорректировали. Все это можно было бы списать на состояние аффекта или краткую эйфорию боя, пусть даже я оных не ощущала, но следователь сказал... — девушка коротко сглотнула, когда на миг вернулось ощущение подкатившего к горлу кислого комка, — что заколка, которую я вонзила в глаз Джэро, поджарила его.

— Гнев Соальдера, — пораженно выдохнул Флавио, называя тот особенный удар, каковым уже лет сто не владел никто из благословенных.

Таддео коротко и тихо выругался, до него самого, никогда не любившего копаться в пыльных летописях-сказках, только что дошло, что именно совершила невеста.

— М? — вопросительно вскинула брови синьолла, все еще частично блуждая в воспоминаниях о тех страшных мгновениях.

Пусть сейчас они уже не воспринимались столь зловеще. Рядом было двое надежных мужчин, снова слышался деловито-возбужденный и... да, точно, веселый шум зала. Никто не погиб, пострадавшим, отделавшимся легкими порезами, уже оказали помощь, мусор почти убрали, и народ снова веселился, вовсю обсуждая происшествие. Ничто так не пробуждает желание развлекаться, радуясь жизни, как прошедшая стороной беда.

— В ту пору, когда в бой шли с мечами, а не с автоматическим оружием, среди благословенных встречались такие, в чьих руках самый обычный меч загорался огнем Гнева Соальдера. Не обжигая носителя, такое оружие наносило поистине сокрушающие удары по врагу, — дал короткую справку Флавио. — Так что, синьолла, не все написанное о битвах, гневе Владетеля и золотых щитах есть аллегория. Не спрашивайте меня, почему сила Гнева была дарована сегодня вам, у меня нет ответа. Кроме самого обычного: то, что творил безумный убийца, переполнило меру божественного терпения, и Соальдер использовал вас, носителя его печати, как свое оружие.

— Нам действительно нужен совет связанного с храмом, сведущего стража-служителя, — подытожил Таддео и, неожиданно упрямо тряхнув головой, твердо добавил: — Разберемся. Но сейчас, Ари, самое главное — наша помолвка и никаким маньякам вкупе с падающими люстрами нам не помешать!

Пока Севайо целовал пальчики синьоллы, как подобает синьорезу, предвкушающему помолвку, Флавио философски прокомментировал:

— Что ж, значит, решено. Я сейчас свяжусь с дядюшкой по каликсу и постараюсь устроить нам встречу. Не думаю, что старик откажет. Он жутко любопытен! Надеюсь, новых маньяков и падающих люстр в городе за половину суток не отыщется. Кстати, Ариэнна, вы обещали мне танец! — потребовал аналитик, легко переключившись в режим веселящегося на балу шалопая.

— Раз обещала, пойдемте, — заулыбалась Ариэнна, находя повод аккуратно изъять свою руку из почему-то крепко-накрепко вцепившихся в нее пальцев Таддео. Жаркие поцелуи синьореза, положенные жениху и совершенно не положенные сухим договорным отношениям немного смущали.

Не успели трое показаться в зале, как раздался ликующий возглас:

— Ари, вот ты где! Я уже весь зал пять раз обежала!— восторженно поблескивая глазами, к подруге подлетела Розабелль в ярко-алом платье, отделанном бледно-розовым кружевом.

— Ты задержалась? — невольно улыбнулась девушка подруге.

— Сегодня я в немилости у Соальдера! — прыснула в веер болтушка и, сделав большие глаза, принялась перечислять: — Сначала я пустила стрелку на чулках, пришлось переодеваться, потом Консуэтта зацепилась оборкой юбки за крючок, понадобилась штопка и, наконец, ее драгоценный супруг не смог завести машину. Пока ждали такси, вышли все сроки, но и оно умудрилось сломаться на полдороге до Академии, замену ждали еще полчаса! Хорошо еще под упавшую люстру не угодила! Вот была бы трагедия, достойная моих сегодняшних бедствий!

— Да, воистину человек лишь гадает, а Соальдер посылает. Если нагрешила чем, срочно покайся, пока люстры пачками падать не начали, — потребовала от подруги Ари.

— Ага, завтра начну. Кстати, а этот блистательный синьорез и есть твой замечательный заботливый жених? — лукаво стрельнула Роза глазками в сторону рыжеволосого мужчины и потребовала: — Немедленно представь меня ему, свою лучшую подругу!!!

— Нет, — снова заулыбалась Ариэнна, понимая, что Розабелль ошиблась нарочно, чтобы получить информацию сразу о двух кавалерах. — Синьорез Таддео Севайо по правую руку от меня.

При представлении Таддео поклонился красавице вполне благожелательно и отдал малый воинский салют со словами:

— Рад знакомству, синьолла.

— А это, — посмеиваясь, продолжила Ари, указывая на рыжеволосого благословенного, — замечательный заботливый друг жениха — синьорез Флавио Вилагро.

— О да, — нарочито печально завздыхал Флавио, прижимая ладонь к груди. — Синьорез Севайо успел сделать предложение синьолле Амато раньше. Мое сердце разбито!

— Ой, так это его осколки выносили из зала? — 'догадалась' Роза. — А твердили, люстра упала, люстра...

— Черствый народ вояки, — посетовал рыжий с таким видом, словно уж он-то к армии вообще не имел ни малейшего отношения. — Поэзия, полет души — для них это лишь термины из словаря.

Девушки засмеялись, заулыбался и Севайо. После представления и обмена шутками Розабелль уже серьезно поделилась впечатлениями от недавней катастрофы. Ее причины были установлены в рекордные сроки почти одновременно с ликвидацией последствий.

— Кадеты шестого курса решили подпортить праздник выпускникам. В кабинете химии, он как раз наверху, в яме для реакций, заложили фальшивую бомбочку с таймером, чтобы она взорвалась, когда бал будет в разгаре и пошумела. Вот только бомбочка получилась чуть более настоящая, чем они рассчитывали. Кабинет химии почти цел, все-таки яму не зря делают, зато направленным взрывом люстру в зале из креплений вышибло. Говорят, виновникам грозит отчисление.

— Я бы выгнал, — твердо высказал свое мнение синьорез Севайо.

— Но они же не хотели ничего плохого, только пошутить... — засомневалась в необходимости столь строгого наказания озорница Роза, с легкой опаской исподтишка изучая замечательного жениха Ариэнны. Разыгрывать преподавателей и подшучивать над сокурсниками она и сама любила, потому вступилась: — Может быть, стоило бы их оштрафовать и всю химию за шесть курсов заставить пересдать, как думаешь, Ари?

— Кадеты академии будущая элита войск Итоллы. Если сейчас они, не просчитав до конца всех результатов жестокой шутки, подвергли опасности жизни не только военных, а и гражданских лиц, то впоследствии велика вероятность повторения подобных инцидентов с гораздо более трагическими последствиями. На шестом курс отсутствие элементарного навыка планирования и моделирования ситуации уже недопустимо. Я согласна с Таддео, — взвешенно ответила Ариэнна.

— Муж да жена — воля одна, — только и осталось подивиться Розабелль и нарочито громким шепотом сообщить на ушко подруге. — Завидую тебе, за пару дней отыскать такого же въедливого зануду, как сама!

— Мы не зануды, а здравомыслящие и осмотрительные люди, — поправила синьолла подругу, но та уже щебетала с Флавио:

— Синьорез, не пригласите даму на тангралесу?

— С удовольствием бы, синьолла, но этот танец мне обещала синьолла Ариэнна, — улыбнулся аналитик, получая удовольствие от общения с непоседливой, веселой тараторкой.

— Я уступаю подруге, танцуйте, — великодушно разрешила Ари, — а потом поменяемся партнерами, правда, Таддео?

Тот успел лишь согласно кивнуть. Музыка ясно дала понять всем присутствующим из тех, кому в уши не дунул зловредный дух глухоты, что через секунду начнется танец. Пришлось заканчивать дискуссию и вставать в первую позицию тангралесы. Кружась в живом, веселом, как сам праздник танце, Роза кокетливо стреляла глазками в Флавио и, почти демонстративно нарушая обычай молчания в танце, громко сетовала:

— Ах, как бы мне хотелось быть рядом с Ари послезавтра на помолвке. Почему ваши благословенные традиции, синьорез, не допускают к ритуалу никого, кроме членов семьи невесты?

— Таков завет предков, синьолла, — вежливо поддержал беседу кавалер и таинственным полушепотом намекнул: — Ходят слухи, раньше при неудачном ходе ритуала, вызвавшем неудовольствие Соальдера, кара могла постигнуть не только пару, вздумавшую заключить помолвку, но и прочих присутствующих. Благословенных Крылатый Меч всегда мерил особой меркой, и благодарность и гнев мы пили и пьем полной чашей.

— О, — затрепетала Рози и, будто в испуге приникла к груди рыжего куда более основательно, чем требовал танец и уж точно не рекомендовали правила приличного поведения благородных синьолл.

Флавио самодовольного улыбнулся и принялся нашептывать в розовое ушко с покачивающейся капелькой жемчуга разные 'стр-р-р-ашные' истории, стимулирующие тесное общение пары.

В отличие от болтушки-подруги, Ариэнна не стремилась поддерживать разговор. Молчал и Таддео. Однако это было спокойное, практически уютное молчание, в котором каждый думал о своем, не игнорируя удовольствие от танца и тепло прикосновения рук партнера.

'Пусть любовью или страстью наши отношения не будут, но дружба и сотрудничество на взаимовыгодной основе сроком на три года — тоже неплохо', — решила Ариэнна и улыбнулась. К ее удивлению Таддео улыбнулся в ответ и снова запечатлел легкий поцелуй на пальчиках девушки.

'Молодец, какой же он молодец, не забывает даже в мелочах поддерживать легенду', — мысленно похвалила коллегу по заговору синьолла и, вспомнив, как это делала Роза, затрепетала ресницами в положенном девице смущении.

Бал длился уже почти три часа, ничем примечательным вроде взрыва новой люстры или обвала пола из-за подкопа буйствующих курсантов не ознаменовался, даже подвыпивших синьорезов в зале не появилось. Благословенные всегда умели не только пить, а и знать в питии меру. Каким-то образом метка Соальдера не позволяла им употребить алкоголя больше индивидуальной нормы. Трезвы были и выпускники. Впрочем, последнее никого не удивляло. Через ритуальный пятидневный срок очищения душ, плоти и помыслов кадетам, окончившим Академию, предстоял ритуал посвящения Соальдеру, где достойнейшие получали шанс стать благословенными Владетелем, превращаясь в защитников Итоллы, ее живой щит. Благословенные были гордостью страны, ни в одном другом государстве мира не было столько принятых Соальдером воинов.

У ошедассов, к примеру, когда те лет двести назад пытались увеличить число благословенных, превратив церемонию посвящения в кровавое жертвоприношение, благословенные перестали появляться вовсе. Владетель отвернулся от тех, кто нарушил его заветы. И поделом! Ошедасс еще существовал, даже огрызался достаточно больно, но былую имперскую мощь и размах утратил безвозвратно, как и милость Соальдера. Возможно, потому они и дрались столь яростно с Итоллой, получив хоть малейшую возможность, не столько пытались завоевать, сколько мстили более удачливым конкурентам, позабыв о том, что в собственном крахе виноваты лишь сами.

Ариэнна тряхнула головой, прогоняя не слишком соответствующие настроению бала мысли и снова отправилась танцевать. Она танцевала с женихом, его другом, даже с Фреддо Родиоло. Роза, бросив окучивать грядки с потенциальными поклонниками, намертво прилипла к Флавио. Тот, кажется, не возражал против такого симпатичного вьюнка. И как показалось синьолле Амато, то ли настолько расслабился в обществе милой красавицы, что допустил обмолвку о планируемом завтрашнем посещении храма, то ли специально завел беседу в радиусе слышимости Розабелль.

— Дядюшке я скинул на каликс предупреждение о завтрашнем визите, намекнул, что есть преинтересный разговор, старик отписался, что ждет к одиннадцати. Стоянка у храма маленькая, будет лучше, если мы воспользуемся моим файо. Постоянный пропуск мне Хиронимо еще в прошлом году открыл.

— Куда вы собираетесь? — тут же заинтересовалась Роза, закрутив головой.

— В Храм на Коарелло, что в районе Ромалле, вряд ли прелестную синьоллу заинтересует визит вежливости к моему престарелому дядюшке, — с небрежной легкостью сердцееда улыбнулся Флавио, поймал ручку девушки в воздухе и запечатлел на кончиках ее пальчиков вежливый поцелуй.

— Конечно, заинтересует! — нежный румянец сильнее заполыхал на ланитах Розы, уподобляя девушку чудесному цветку, давшему ей имя. — Ведь вы говорите о знаменитом Коарелло — храме со склоненными колоннами, получившем прозвище Серый Шалаш! В начале года я писала реферат о самых загадочных храмах города. Коарелло был закрыт на реставрацию фасада, я так и не смогла побывать там и сделать собственные фото для приложения к работе! Но очень-очень хотелось! Если бы вы только смогли взять меня с собой! — умоляющий взгляд, трепет длинных ресниц и не слишком сопротивляющийся благословенный сдал позиции.

— Синьолла, если ваша подруга не будет возражать, то, разумеется, я с радостью приглашу вас в нашу компанию, — просиял улыбкой хитроумный Флавио.

Таддео в знаке вопроса-недоумения чуть приподнял бровь. Рыжий крутанул запястье левой руки, подтверждая уверенность в своих действиях, и Севайо отступил, не став вмешиваться в разговор. В конце концов, именно Вилагро считался одним из лучших аналитиков штаба, потому даже лучший его друг мог лишь примерно прикинуть мотивационный ряд, стимулирующий создание провокационной ситуации.

Во-первых, Флавио мог проверять зону доверия к подруге у невесты лучшего друга, во-вторых, прощупывать саму подругу, в-третьих, определял готовность Ари к распространению секретной информации и скорость не стрессового реагирования в щекотливой ситуации, не сдобренную влиянием Соальдера, в-четвертых, банально заботился о приличиях. Все-таки поездка, даже поездка в храм, в обществе двух мужчин, пусть один из них и потенциальный жених, чуть-чуть выходила за рамки строгих правил. Требовалась еще спутница женского пола. А в-пятых, синьорезу Вилагро вполне могла понравиться эффектная подружка Ариэнны, и он воспользовался возможностью продолжить знакомство. Разумеется, последний мотив никогда не стал бы для Флавио преобладающим, но в качестве дополнительного стимула имел право на существование. Потому-то аналитик и срежиссировал сцену.

— Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Ари, ты ведь согласна? — Роза захлопала в ладоши, и переключила умоляющий взгляд третьей степени интенсивности на Ариэнну.

— Роза, — синьолла Амато вздохнула. Обижать подругу не хотелось, но и посвящать ее в загадочную историю со странником-упредителем и трехкратным явлением силы Владетеля Соальдера, у Ари тоже желания не было. Возможно, Флавио, как отличный аналитик, посчитал, что у невесты Таддео нет тайн от лучшей подруги? Но на самом деле лишь сегодня Ариэнна рассказала о той давней встрече в первый раз и рассказала не ей.

— Роза ты едешь с нами? — просительно продолжила за подругу хохотушка Розабелль.

— Ты едешь с нами, но беседа с Хиронимо, старшим стражем-служителем храма Коарелло, будет для меня равносильна исповеди пред светом Соальдера, — сдавшись, начала объяснять Ари.

— Договорились, я осматриваю храм, а ты каешься во всех проступках стражу Хиронимо и донимаешь его философскими сентенциями! — споро закончила за Ари бойкая девушка, подмигнув подруге. Розе показалось, что она раскусила задумку Ари. Той просто хотелось побыть рядом с женихом, но на ум не пришло ничего более приличного, чем напроситься в компанию к синьорезам, посещающим храм для встречи со стражем-служителем Соальдера. А может, Ариэнна ни о чем романтичном вовсе не думала и хотела, коль подвернулся случай, использовать беседу с родственником Флавио в будущей научной работе. Ну да не хочет скромница объяснять свои планы, и пусть!

— Договорились, — облегченно улыбнулась Ари, уяснив для себя, ради чего столь нахально напрашивается в компанию малознакомых мужчин Роза. Архитектурные прелести храма и главным образом достоинства синьореза Флавио прельщали красотку куда больше тайн лучшей подруги. Розабелль знала давно: если Ариэнна захочет, расскажет сама, а не захочет, и под пытками у ошедассов ни слова не промолвит, хоть ее режь, хоть каленым железом жги.

Флавио обменялся быстрым взглядом с Таддео и тот кивнул. Решено было, что синьорез заедет поутру за прелестной синьоллой Розабелль, вместе они подъедут дому синьоллы Амато, где уже будет ждать Таддео. Возможность провести хоть несколько минуток наедине в машине с обаятельным благословенным ужасно понравилась Розе. Она даже не сделала ни одной попытки разузнать точно, зачем компании сразу понадобилось ехать в дальний храм Соальдера для беседы со стражем. Какая, в конце концов, разница куда ехать, главное с кем! Удовлетворившись такими догадками, Роза снова отправилась танцевать с Флавио, тогда как Ариэнна сделала перерыв в танцах и продолжила обход зала под ручку с женихом.

Домой синьоллу Амато доставили ровно в девять вечера и не просто к воротам, а на порог, к самому родительскому очагу. Правда, дверь Ариэнне открывала не мать, отец или синьореза Алессонна, приходящая для уборки, а сестренка Лаэрта. Ей даже удалось перемолвиться несколькими словами с объектом своей нежданной любви, перед тем как явились мать и отец избранницы, вышедшие встретить старшую дочь.

— Как бал, доченька? — спросил отец, украдкой смахнув слезинку умиления. До чего красивая и взрослая у него дочурка выросла!

— Чудесно, отец, — ответила Ариэнна, ничуть не погрешив против истины. Ведь золотой щит Соальдера, укрывший троих от осколков люстры, иначе как чудом назвать было невозможно. — Мы с несомненной пользой провели время в приятной компании. У синьореза Таддео замечательный друг, синьорез Вилагро!

О падении осветительного прибора девушка благоразумно умолчала. Не хватало еще трепать нервы родителям повестью о подобных происшествиях. Хорошо еще журналисты — любители эффектных фотографий и сенсаций — допускались лишь на первые полчаса бала и могли снимать гостей мероприятия лишь с высокого балкона. А то громкие статьи в завтрашних газетах не оставили бы и камня на камне от благого намерения Ари поберечь психику родителей от ненужных волнений. Со времени трагической гибели Ильхадона синьолла неожиданно резко осознала, насколько смертны, и смертны внезапно, дорогие люди. Теперь Ариэнна старалась заботиться о родных и не тревожить их по пустякам, а уж тем более не трепать нервы описаниями трагических происшествий, каковых удалось благополучно избежать. Ясное дело, история с падением люстры рано или поздно всплывет, но без вещественных доказательств в виде снимка, масштабы происшествия удастся при будущем объяснении сильно преуменьшить. Ну а сейчас следовало перевести тему так, чтобы впоследствии удалось оправдаться девичьей забывчивостью и другими интересами. Ари с преувеличенным энтузиазмом воскликнула:

— Отец, матушка, завтра синьорез Таддео хочет сопроводить меня на Коарелло в знаменитый Серый Шалаш. Вы не возражаете?

— Вы вдвоем поедете? — вырвался у Лаэ ревнивый вопрос. Впрочем, девушка тут же смущенно покраснела, осознав его неуместность.

— Нет, синьолла, — с вежливой снисходительностью к непосредственности молоденькой девушки ответил Таддео. — Мой друг, синьорез Флавио Вилагро, устроивший нам этот визит, пользуясь родственными связями со старшим стражем-служителем Соальдера, синьорезом Хиронимо, пригласил и подругу вашей сестры, синьоллу Розабелль.

— А-а, — Лаэрта разом утратила большую часть ревнивого интереса к поездке, оказавшейся не романтическим свиданием, а групповым визитом в храм.

— Конечно, мы не возражаем, съездите, — с улыбкой ответила синьореза Лидия, благосклонно взирая на Таддео и, посерьезнев, прибавила: — Попросите у Владетеля милости к бедняге Джэро!

— Да уж, какая трагедия и прямо в нашем доме! Такой молодой, красивый, талантливый мастер... — Гилон покачал головой и вздохнул.

— Все в дланях Соальдера и отмеренный срок в его власти и разумении, — отозвался Таддео, поддерживая тайну невесты. Хотя больше всего синьорезу сейчас хотелось проклясть негодяя, едва не убившего прекрасную девушку и погубившего многих других. Понимая, насколько Ари болезненно вспоминать о случившемся, благословенный чисто рефлекторно привлек стоявшую рядом спутницу к себе и приобнял. Невольно напрягшаяся при неприятном повороте разговора девушка немного расслабилась и выдавила понимающий вздох и кивнула.

— Ой, прости, дорогая, что некстати к ночи напомнили, — всплеснула руками синьореза Лидия и тоже поспешила поцеловать в лоб и заключить дочь в объятия. Таддео отступил, давая место матери невесты.

— Это же все при тебе случилось, напугалась, наверное! Лаэ, конечно сказала, что ты в порядке, но... — поддакнул Гилон, с легким неодобрением покосившись на супругу. Не стоило им поминать погибшего сейчас, портить романтический вечер дочери.

— Да, напугалась, — согласилась Ари. — Но Таддео приехал очень быстро и поддержал, очень помог мне прийти в себя.

Жениху достался исполненный вполне натуральной признательности благодарный взгляд невесты и еще более одобрительные взоры родителей оной. Сами они, посвященные в происшедшее Лаэртой, не стали срываться с работы только потому, что рядом со старшей дочерью был Таддео Севайо. Сочли, что утешения жениха для Ариэнны будут куда уместнее родительского кудахтанья. Раз уж, по словам Лаэ, здравомыслящая Ари в порядке и собирается на бал, значит, все относительно благополучно.

— Хочешь, я сегодня с тобой лягу? — великодушно предложила сочувствующая Лаэрта.

— Не надо, все уже в порядке. Таддео прав — все в дланях Соальдера, и нас не должно это ужасать. Я ведь почти не знала Джэронимо, потому сильно переживать из-за него не могу, как бы эгоистично это ни выглядело со стороны. Он был и ушел в длани Владетеля, а моя жизнь продолжается. Но, конечно, вы правы, матушка, отец, завтра я непременно попрошу Соальдера воздать Джэро по заслугам!

Родители покивали и одобрили намерение Ари. С одной стороны, их умилило неожиданное благочестие дочурки, обыкновенно не рвущийся в храм — средоточие силы Владетеля, со второй, порадовало ее желание посетить храм Соальдера в обществе жениха. Значит, решили оба, неожиданное замужество весьма желанно их здравомыслящей дочери, а синьорез Севайо мил сердцу.

Закончив транспортировку невесты на дом договоренностью о завтрашнем визите и пожеланиями доброго вечера, Таддео откланялся.

Ровно к десяти утра следующего дня синьорез Севайо вновь прибыл к дому Амато на своем файо, который был поставлен на стоянку у дома. Новоявленный жених вел себя безупречно. В ожидании машины друга и прихорашивающейся невесты, он чинно беседовал с родителями Ариэнны. Не преминул осведомиться о самочувствии всех присутствующих и их дочерей. Те ответили уверениями в полном физическом и психическом здравии. Никакие кошмары ночью не кружили у изголовья членов семьи. Даже утомленная Ариэнна, натанцевавшаяся на балу до легкой ломоты в натруженных мышцах, спала без сновидений. Убедившись, что с невестой все благополучно, Таддео ощутимо расслабился и перешел к похвалам саду — объекту законной гордости обоих Амато. Причем, хвалил искренне, было очевидно, ему нравятся и дом, и все его обитатели.

Гудок темно-зеленого файо у ворот — знак прибытия друга Таддео был встречен искренним сожалением всех членов семейства, пожалуй, кроме Ари. Синьолла пыталась не показывать своего волнения, однако от самой себя не спрячешься. Стоило признать, она волновалась перед встречей со стражем Соальдера. И, к стыду своему, девушка с удивлением признала, волнение это куда сильнее тех эмоций, что захлестнули ее после смерти Джэро. Возможно, тогда, находясь во власти благословенной мощи Владетеля, она оказалась защищена от страха и вины? Неужели ее предположения верны, и именно сила Соальдера помогла не только одолеть маньяка, но и защитила душу от боли? Именно она, а не пастилки 'консуэлло'. И этот вопрос лег в мысленную копилку к тем, которые Ари собиралась задать в храме.

— Буенос диес, синьолла Амато, Тад, запрыгивайте! За три четверти часа домчимся! — Флавио просиял белозубой улыбкой, махнул рукой другу, галантно поцеловал кончики пальцев его невесте.

— Буенос диес, синьорез Севайо, Ари! — поддакнула с пассажирского сидения рядом с водителем сияющая Розабелль, и не подумавшая вылезти из машины. Этикетом синьоллам подобная вольность дозволялась еще во времена бабушек.

В доме подруги Роза бывала частенько, и красотами сада ей доводилось любоваться регулярно, а вот местечко рядом с Флавио могли и занять. Вдруг осмотрительный друг синьореза решит, что более пристойно синьоллам наслаждаться обществом друг друга, а не особ пола противоположного? Решит и вознамерится блюсти нравственность невесты и ее подруги заодно.

К удовольствию пассажирки, Таддео не стал возмущаться и, спокойно усадив невесту на заднее сидение, охотно опустился рядом с ней. Тихо заурчал мотор и файо (машины у друзей были одной марки, но разного цвета) как юркий пузатый жук, пополз, а потом все быстрее покатил по дороге.

— Ты не опоздала, Роза? — шутливо удивилась Ариэнна, знавшая как долго наводит красоту ее подруга и как любит поспать по утрам в свободные деньки. Уж такой совушкой уродилась!

— Синьолла была готова уделить своему несравненному облику куда больше времени, нежели имелось в моем скромном распоряжении. Мне пришлось постараться, чтобы убедить ее пощадить мужчин.

— О? — Ари приподняла брови, пытаясь уловить соль шутки, а Роза прыснула.

— Дабы не поразила синьорезов, сраженных чистой красой юной девы, слепота, — патетично закончил Флавио и подмигнул кокетке.

— Фу! Это было жестоко! — сделала вид, что обиделась та и звонко рассмеялась.

— Я заверил синьоллу, что она, дивный цветок Итоллы, прелестна в любом обличье, но если не желает, чтобы в этом убедилось все население города и окрестностей, то стоит поторопиться, — пояснил благословенный.

'То есть, синьорез Флавио пообещал замешкавшейся Розе вынести ее из дома, в чем есть', — перевела мысленно Ариэнна. Она представила подружку в розовом домашнем халатике провокационной длины, висящую на плече решительно марширующего синьореза, и рассмеялась. Усмехнулся и Таддео. Возможно, тоже вообразил нечто подобное.

— Да, я смилостивилась над несчастными жителями Итоллы и не стала пугать их своей красотой, — задрав носик, продолжила шутку Розабелль. Они переглянулись с Флавио и заулыбались, точно два заговорщика.

'Ого, — отметила синьолла Амато, — подруга нашла с синьорезом общий язык. Возможно, даже сделала пару шажков навстречу своей мечте — выгодной партии с благословенным. Коль так, уверена, это будет решение двоих, а не очарованного лишь 'красой девы' мужчины. Аналитик не производил впечатления того, чьим мнением легко манипулировать. Если он и поддавался чарам Розы, то только потому, что сам себе это позволил'.

Ариэнна посмотрела на четкий профиль рыжеволосого синьореза, отражающийся в зеркале машины, на крутящую головкой черноволосую подругу. Сегодня та походила на нежный цветочек, облачившись в платье цвета белого вина, замечательно оттенявшее первый весенний загар.

Юная синьолла Амато поняла: эти двое будут удивительно красивой парой. И, при взгляде на собственное зеленое платье, гармонирующее с изумрудной рубашкой Таддео, мелькнула еще одна почти приятная и неожиданно смущающая мысль: 'Мы с синьорезом Севайо, тоже составим эстетически приятную партию'.

— Я очень признательна вам, синьорез Флавио, за великодушное приглашение. Мы не доставим беспокойства вашему дяде? — завела вежливый разговор девушка.

— Ни в коей мере, — заверил собеседницу благословенный, уверенно направляя файо на айво Герро. — Хиронимо безумно заинтересовался. Предлагал приехать немедленно! Дядюшка ужасно любопытный тип и, пусть синьолла не пугается сразу, он жуткий скептик и спорщик.

— Потому и служит в Ромалле, — проронил Таддео, а Роза сцедила зевок в ладошку. Нет, узнать что-то о старшем родственнике симпатяги Флавио ей было интересно, но всякие философские отступления о Владетеле как обычно нагоняли неодолимую скуку. Эта тягомотина больше Ариэнну увлекала и, похоже, увлекала настолько, что подруга упросила благословенного устроить ей встречу со старшим стражем-служителем. Небось, уже материал начала собирать, чтобы было чем профессора Донаторо наповал поразить.

— Да, дядюшку убрали подальше от центрального храма, когда он поспорил с главным стражем о деяниях Крылатого Меча и, что хуже, еще и переспорил, — не ведая об ошибочных выводах Розы, бодро раскрыл секрет Флавио. Впрочем, судя по всему, сей секрет был кукольной тайной, известной всей Итолле.

— О, — довольно протянула Ари. — Мне втройне приятно будет побеседовать с эрудированным и творчески мыслящим стражем-служителем. Возможно, даже удастся использовать его речи в предполагаемой научной работе.

— Работе? — заинтересовался Флавио.

— Аспирантской. Я думаю над тем, чтобы выбрать тему по философии и затронуть теософию Соальдера, — увлеченно начала пояснять Ари.

— Давайте лучше побеседуем о другом, — потеряв терпение, вмешалась Роза, капризно надувшая губки. К ней обернулись, и девушка защебетала, оттягивая внимание рыжеволосого синьореза на себя:

— Ари, у тебя макияж на балу был чудесный. Джэро делал?

— Да, — односложно согласилась синьолла и нахмурилась. Настроение поползло вниз, как столбик термометра, засунутого в холодильник. Разговор о 'о другом' стал откровенно неприятен.

— На помолвку тоже его позовешь? — не заметила состояния подруги Розабелль, ибо не оборачивалась, предпочитая любоваться видами весеннего города, коврами цветущих роз, фуксий, петуний на газонах.

— Нет, Джэро умер вчера, — выдавила из себя синьолла, ставшая, благодаря призыву к Соальдеру, живым орудием возмездия, а не трупом.

— Болел? — поразилась Роза, обожавшая драматичные а пуще того трагические слухи не меньше комичных. Девушка даже обернулась к подруге, приподняла ровные дуги темных бровей и выразительно округлила глаза, подчеркивая степень интереса к новости.

— Да, — снова мрачно согласилась Ари, не солгав ни полусловом, ибо психические отклонения тоже можно считать болезнью.

Понимая, что беседа потекла в нежелательном русле, к диалогу подключился Флавио, отвлекая любознательную девушку от ненужных расспросов банальным и самым действенным образом. Спросите человека о нем самом, и вы станете его лучшим другом!

— Я вижу вам, прелестная синьолла, по душе цветы. А какие нравятся больше?

— О, — с придыханием ответила девушка, взмахнув длинными ресницами, и кокетливо улыбнувшись, — я ужасно банальна! Обожаю те, в честь которых названа! Но более всего темные розы на длинных стеблях сорта рострадеция. У них так изящно выгибаются верхние лепестки, а аромат кружит голову.

— Согласен, изумительный сорт, — поддакнул Флавио. — Мой отец выращивает их в саду у дома.

Игривая беседа о цветах, сдобренная кокетливыми девичьими шпильками, комплиментами синьореза и намеками с обеих сторон продолжалась до самого Коарелло. Прежде Ари не доводилось бывать в районе Ромалле. Кольсар и университет находились на другом конце города, а храмов Соальдера для посещения и проведения ритуалов было достаточно рядом с домом Амато.

Нет, краем уха, как любая эрудированная итоллийка, девушка слышала о храме, прозванном в народе Серый Шалаш, и видела снимки. Имя было дано за наклонные, по причуде давно почившего архитектора, и до сих пор стоящие, благодаря гению оного, гранитные колонны у главного крыльца и внутри сооружения. Кстати, Роза, вопреки легкому характеру и неустанному кокетству, действительно добросовестно относилась к учебе и своими сожалениями о невозможности запечатлеть реставрируемый храм, с подругой делилась. Но никакие фотографии не могли заменить личного впечатления.

Серый Шалаш казалось слишком обыденным, почти принижающим названием для храма. Серые Чертоги — вот так было бы лучше, — мелькнула и тут же отступила идея. — Нет, лучше не было бы. Соальдер не жаловал показухи. И название храма точно соответствовало сути. Этот шалаш был не для смертных, а для Владетеля, потому и подходило строению как лайковая перчатка, сшитая по мерке. Храм не потрясал, не нагнетал, он просто был, заставляя пришедших почувствовать не собственное ничтожество, но силу Соальдера.

Ари стояла у машины, вбирая всеми фибрами души это ощущение. Где-то на периферии восприятия хлопнула дверь. Из файо вслед за Таддео и Ариэнной выбрался Флавио. Благословенный обошел машину, распахнул дверь и позвал:

— Благородная синьолла, позвольте сопроводить вас к храму!

Ответом ему стало сладкое посапывание и умильный шепот:

— Еще полчасика, папочка!

И Розабелль, склонив головку на правый бок, уютным комочком свернулась на сидении, страховочные ремешки мягко спружинили, поддерживая крепко спящую девушку.

— Она спит! — с удивлением констатировал Флавио и протянул руку, чтобы легонько потрясти синьоллу за плечо, но в последний момент остановился и, отступив, аккуратно, до едва слышного щелчка, прикрыл дверь. Только потом синьорез объяснил недоумевающим спутникам:

— Я могу ошибаться, но все-таки рискну предположить, в дремоте синьоллы не обошлось без промысла Крылатого Меча.

— Полагаете, Соальдер решил предоставить нам возможность переговорить со стражем храма без лишних ушей и лично усыпил Розу? — изумленно спросила Ариэнна, подходя поближе и склоняясь над безмятежно спящей подругой. Так сладко та, пожалуй, не спала и в собственной кровати под балдахином, выпрошенным у любящих родителей.

— Предполагаю, а располагает ли Владетель, о том может с долей уверенности говорить лишь страж-служитель, но не благословенный, — аккуратно поправил аналитик, даже в мелочах стараясь быть точным, особенно в тех мелочах, что касались Соальдера.

— Что ж, если Роза проснется и кинется нас догонять, то мы ошибаемся, — промолвила Ари. Она решительно встряхнулась, будто отодвигала в сторону сомнения заодно с неуверенностью, и двинулась к храму.

— Я с удовольствием извинюсь за всех, — по-хулигански ухмыльнулся рыжий счастливчик и предложил: — Поспешим же! Думаю, после нашего вчерашнего разговора старик с нетерпением дожидается утра. Ведь я упомянул, что необходима консультация по проявлениям силы Владетеля Соальдера в мире и намекнул на конкретные факты, которые мы готовы предоставить в его распоряжение.

Благословенные, словно достойна охрана юной правительницы, двинулись по обе стороны от девушки. Таддео еще и взял ее под руку по праву официального жениха. На крохотной стоянке у храма было малолюдно и почти безмашинно. Трое поднялись по истертым от времени широким ступеням, миновали склоненные ряды массивных колонн и ступили под прохладные своды. В Сером Шалаше за исключением пары младших стражей-служителей и тройки посетителей у ликов попечителей, посредников, удостоенных посмертной милости Владетеля и назначенных охранять мир, вовсе никого не наблюдалось.

По традиции синьолла взяла гладкий шарик обращения из широкой каменной чаши на высокой ножке, стоявшей по левую сторону от входа. Крепко сжала в пальцах. Тепло живого тела удивительно быстро согрело камешек.

Ари обвела взглядом храм. Внутри под косыми могучими колоннами, подпирающими свод, даже в солнечное утро было прохладно, клубились мягкие серые полутени. Девушка чуть поежилась. По плечам, прикрытым лишь тонкой тканью, побежали мурашки. Хорошо еще, Ари догадалась надеть декоративный корсаж и выбрала платье с длинной юбкой. Дальше плеч холод не пробрался. Девушка вскинула голову и куда увереннее, чем чувствовала, двинулась к ритуальному изображению Крылатого Меча в первом пределе храма. Лика Соальдера на Итолле никогда не писали и не высекали в скульптуре, заменяя его стилизованным мечом с распростертыми крыльями — знаком Владетеля. Таддео и Флавио тоже взяли по светлому шарику из старинной мраморной чаши.

Пусть они пришли сюда ради встречи со стражем-служителем, отдать дань обращения тому, во чье имя воздвигнут храм, того, кто наделил их силой, требовало сердце благословенных. Пока синьолла с синьорезами шли к мраморному барельефу, каждый из них думал о своем, каждый формулировал те несколько слов, что упадут в ритуальный сосуд вместе с шариком. Говорить-то их вслух не требовалось, пожалуй, даже считалось немного неприличным.

'Я хочу понять смысл и цель происходящих со мной чудес!' — мысленно пыталась облечь в слова то, что ее волновало Ари.

Синьолле не часто доводилось бывать в храмах Соальдера. Обязательные ритуальные визиты и посещения в праздники — вот и все. Ариэнна почему-то еще с детства считала, что докучать тому, кто заботится обо всем мире своими мелкими просьбишками недостойно. У нее ведь все благополучно, а ту единственную просьбу, какую она желала бы озвучить пять лет назад, даже Владетель исполнить был бы не в силах. Крылатый Меч не возвращает из мертвых. Тех, кто прожил достойно, он провожает дальше, а те, кто осквернил свою душу мерзостями, обречены блуждать в туманах, страшась альфагов, до тех пор, пока не очистят имя свое раскаянием.

Но сейчас, синьолла согласна была признать, настала пора пролить свет на тайну, с которой жила почти десятилетие. Думая так, Ари разжала пальцы над широким стальным блюдом у барельефа. Ее шарик белой вспышкой коснулся дна и исчез. На миг девушке даже показалось, что сознания бережно коснулось чье-то всеобъемлющее внимание, словно некто, находившийся совсем рядом и одновременно в бесконечной дали, заметил и услышал ее. Но стук шаров, опускаемых благословенными, разрушил это ощущение. Сияющие ровным, лишь чуть менее ярким светом шары-обращения спутников опустились на блюдо вслед за шариком девушки и тоже исчезли. Обращения были услышаны. В чаше у входа появились уже не сияющие, а обычные шарики белого мрамора.

Отчего и почему происходило так с шарами-обращениями в храмах Соальдера, никто объяснить с материалистической точки зрения не мог. Да и разве в силах объяснить промысел Владетеля наука? Это просто случалось, а значит, Крылатый Меч и попечители Итоллы не оставляли без внимания глас обратившихся.

Молчаливое общение с Владетелем длилось недолго. Звук легких шагов и негромкое приветствие нарушило религиозное сосредоточение.

— Буенос диес, племянничек! И где же тот самый счастливец, на коего по твоим словам опустилась длань Соальдера? Это твой отважный друг Таддео или его прелестная спутница?

— Буенос диес, дядюшка, — вежливо отозвался Флавио и с неожиданно хулиганской ухмылкой оповестил родственника:

— Ты угадал. Со второго раза. Это его прелестная невеста. Или вернее, мы с великодушного разрешения синьоллы Ариэнны Амато ныне являемся ее спутниками, коим дарована была честь сопровождать прелестную деву для беседы с тобой.

Ари обернулась к говорившему и с легким недоумением вгляделась в стража Хиронимо. Старик? Да какой же он старик? Перед ней стоял невысокий, очень подвижный, худощавый мужчина в стандартной одежде стражей — длинной сине-золотой котте, подпоясанной простым металлическим поясом-цепью. Лишь скупая вышивка по горловине да золотая цепочка-знак с крылатым мечом указывали на статус старшего из стражей-служителей Серого Шалаша.

Казалось, в Хиронимо столько брызжущей через край энергии, что пребывание в состоянии покоя долее нескольких секунд причинит синьорезу почти физические мучения. А в глазах, темно-зеленых, как мох на дереве аурона, горело, нет, пылало яростное любопытство. И вызвало это пламя не нынешняя встреча, а сама жизнь во всем ее многообразии форм и событий. Загасить же сей светоч, как решила девушка, не сможет даже смерть. Синьорез Хиронимо встретит ее с таким же ярым энтузиазмом, как все события своей насыщенной жизни, и примется всесторонне изучать. Потому Бледной Синьолле останется лишь покориться его желаниям или бежать со всех босых ног, сунув за пазуху меч, отсекающий нити судеб. Яростное пламя жизни, наполнявшее стража-служителя, было столь ярким, что лишь потом замечался пепел седины, припорошивший огонь волос цвета темной меди.

— Буенос диес, старший страж-служитель Хиронимо, синьорез Флавио рекомендовал обратиться к вам. Я очень надеюсь, что вы сможете развеять покров тайны, дав толкование промыслу Владетеля, если то был его промысел, — вежливо поприветствовала стража Ариэнна.

— Рад знакомству. Полагаю, синьолла, нам предстоит серьезный разговор, потому давайте сократим обращение до простого 'синьорез', — справившись с первоначальным изумлением, вежливо поклонился Хиронимо. — Вот только в келье откровений вчетвером мы все равно не поместимся, если только не взгромоздимся друг другу на колени. Но если вас с Таддео такая поза может устроить, то я своего балбеса-племянничка держать категорически отказываюсь!

— Эй, дядюшка, а ведь четверть века назад ты делал это с радостью! — скорбно посетовал Флавио.

— Ты еще вспомни, как тридцать лет назад я тебя на руках носил! — отшутился дядя.

— Не помню, — искренне огорчился аналитик отсутствию младенческих воспоминаний. — А-то было бы здорово в подходящем разговоре ввернуть.

— Да-да, как скажешь какой синьолле: 'не цените вы внимания, красавица, а ведь сам старший страж-служитель Соальдера меня на руках носил'... — поддакнул Хиронимо.

Девушка подавила не слишком приличествующий месту смешок и с удивлением отметила, что напряжение, сковывающее ее незримыми цепями, значительно ослабело. И уже другими глазами посмотрела на служителя Крылатого Меча, только сейчас поняв, для чего он затеял шутливую пикировку с племянником. Слово понял, что синьолла успокоилась, Хиронимо подмигнул Ариэнне и уже без шуток продолжил:

— Словом, я советую вам пройти в сад за Серым Шалашом. Там найдется удобная беседка и кувшинчик охлажденного вина, — озвучил предложение Хиронимо и, не дожидаясь согласия гостей, развернулся и понесся куда-то влево.

Таддео, Флавио и Ариэнне осталось только помчаться вслед за быстроногим стражем-служителем. Тот уже добрался до стены храма и налег на панель, за которой скрывался проход во внутренние пределы Серого Шалаша. Дверь-стена провернулась, скрывая стража. Флавио едва успел придержать ее, оставляя проход открытым для всей компании. По опыту знал, что, во-первых, отыскать и нажать точно на нужный рычаг без сноровки не получится, во-вторых, даже благословенным, но не являющимся посвященными стражами храма, открыть дверь будет не легче, чем приподнять файо. Знал это, конечно, и дядюшка, но, как обычно, проверял племянничка.

— Старик? — успела иронично уточнить чуть запыхавшаяся девушка у синьореза Флавио, пока тот придерживал тугую дверь, пропуская друзей в коридор, ведущий в недра храма. Хорошо еще, дверь во внутренний двор старший страж-служитель оставил открытой, указывая направление. — Дай Соальдер каждому быть таким стариком! У него сил больше, чем у сотни молодых!

— Тут и тысяче хватит, — наскоро прикинул Таддео.

А рыжеволосый аналитик, явно гордившийся родственником, объяснил, аккуратно отпуская закрывающуюся панель служебного входа:

— Старик — это прозвище. Так прилипло, что и дома им зовут. Хиронимо еще в семинарии его получил, после того, как ректора по каликсу разыграл, стариканом-ревизором прикинувшись. Скандал был знатный, не отчислили только потому, что лучшим на курсе был.

— Да уж, к хорошему советчику ты нас привел, — то ли задумчиво, то ли неодобрительно сказал Таддео, следуя к двери во двор. — Но, пожалуй, как раз такой нам и нужен.

Ариэнна, поддерживаемая женихом под локоток, спустилась следом за Флавио по паре невысоких ступеней с храмового крыльца и огляделась. Сад окружал маленький дворик густой стеной, но широкая, посыпанная желтым песком дорожка, вдоль которой еще покачивались, роняя белый цвет, ветви деревьев, выдавала путь, которым проследовал старший страж-служитель.

Тропинка, петлявшая по вишневому саду, привела гостей к беседке, густо оплетенной виноградной лозой. В проеме маячила фигура Старика, нетерпеливо похрустывающего сцепленными в замок пальцами.

— А ты что думаешь, Ариэнна? — подбросил вопрос аналитик.

— Я склонна согласиться с Таддео, синьорез Флавио. И все больше хочу получить консультацию у вашего дядюшки, — задумчиво протянула Ари, приближаясь к беседке, где ждал гостей Хиронимо.

— Серьезно? — цепко прищурился благословенный.

— Разумеется. Отметающий авторитеты, эрудированный, но не зашоренный, таковым видится мне страж Хиронимо, — обстоятельно объяснила девушка.

В беседке имелось пять плетеных кресел и стол с подносом, на котором стоял кувшин с слабым розовым вином, пузатые стеклянные бокальчики да вазочка с сухим рассыпчатым печеньем. По праву хозяина, страж плеснул в бокальчики вина и, пригубив сам, откинулся на жесткую спинку кресла.

— Рассказывайте же, с чем пришли, синьолла, — скомандовал Хиронимо. И не было больше в его тоне легкого подтрунивания, только внимание и неусыпный интерес. — Рассказывайте так, как считаете нужным и все, что считаете необходимым.

— Все началось в день, когда мне исполнилось тринадцать лет, — четко начала Ариэнна, держа бокальчик и вглядываясь в его глубины так, словно снова видела все случившееся тогда в розовой глубине. После вчерашнего рассказа благословенным, формулировать и озвучивать мысли оказалось неожиданно легко, насколько оно может быть легко — рассказывать о том, о чем рассказывать словами почти невозможно.

— Спасибо, синьолла, за доверие и за загадку, которыми вы меня одарили. Обещаю хранить вашу тайну, как свою, и без вашего ведома никому ни о чем не сообщать ни в устной, ни в письменной форме, — с искренней благодарностью промолвил Хиронимо, слушавший девушку чрезвычайно внимательно и ни разу не перебивший за все время рассказа. Тонкие пальцы стража пребывали в непрестанном движении, словно он не только слушал, а и сплетал нити рассказа в единую сеть. Лицо же оставалось воплощением внимания, и ярко сверкали искрящиеся любопытством глаза.

Ари с достоинством склонила голову, принимая клятву служителя.

— Сразу оговорюсь, — продолжил Старик, — единственно верного толкования я дать не смогу, ибо промысел Крылатого Меча в силах постичь всецело лишь сам он. Исключительно догадки и свои рассуждения представлю я на ваш суд, коль в этом есть интерес.

— Есть, — решительно согласилась синьолла.

— Давайте начнем со странника-упредителя, явившегося пред вами, и его слов, — провозгласил Хиронимо, чуть ли не потирая ладони, настолько он смаковал предстоящую беседу. Слушатели согласно кивнули, уж что-что, а спорить со старшим стражем-служителем Храма никому из них и в голову не приходило. По крайней мере, пока. — Для начала о самой личности вашего загадочного вестника. То, что традиционно по слову и воле Владетеля души свой путь вершат, вам, как и каждому в мире, известно. Достойно прожившие устремляются в свет Соальдера после разлуки с плотскими одеждами. Темные же, свет отринувшие, альфагами злобными в туманы увлекаются, да там, коль не раскаются искренне, и пропадают, ибо вечно блуждать суждено им в поисках дома. Странники-упредители, подобно попечителям, в общий круговорот, сужденный Владетелем, не попадают. Если о попечителях — добрых стражах и покровителях мира, об их земной жизни-подвиге до обретения статуса попечителя — всем известно и лики их во всех храмах имеются, то о странниках-упредителях мы знаем до обидного мало и уж точно не ведаем обо всех. И на то, полагаю, тоже есть воля Соальдера.

Странники, скажу я вам, синьолла и синьорезы, носят так же иное, не столь употребительное название. Зовутся они вестниками Соальдера. В апокрифах церкви Крылатого Меча есть упоминания о людях, ставших проводниками и глашатаями воли Владетеля. Официально и гласно храм не подтверждает их существования, но, думается мне, в данном случае следует больше верить обрывочным сведениям, нашедшим отражение в легендах и изредка в ликах на стенах храмов. В древних списках, дошедших до нас, говорится, что вестниками Владетеля по его воле и милости стали те, кто в жизни плотской не успел донести неких известий, но духовной мощи и веры достало, чтобы передать нужную весть и из-за порога смертного. Службу свою по разрешению Владетеля несут вестники и поныне, являясь к достойным людям.

— Постой, дядюшка, так легенда о гонце Керандо, сраженном стрелой и явившемся призраком к замку с вестью о наступающих врагах, может оказаться не выдумкой? — удивился Флавио, потеребил браслет и принялся грызть печенье, чтобы чем-то занять жаждавший действий организм.

— Не может. Она не является выдумкой. В тех списках, о которых я речь вел, имя Керандо Ривийского среди прочих значится, — серьезно подтвердил Хиронимо. — Так что, думаю, синьолла Ариэнна в день рождения с истинным вестником столкнуться могла. Весть принеся, обыкновенно исчезают упредители, не оставив физических следов своего присутствия.

Теперь о словах странника-упредителя. Соглашусь с Флавио, упомянутая в речи вестника печать есть не банальная фигура речи, а именно печать Владетеля. Печать — явление редчайшее, но не уникальное. Хотя действие ее никому исследовать не удалось. Мы знаем лишь, что печать должна хранить владельца от бед, защищая его силой Соальдера, проявляющейся в мире вещном по воле и побуждению носителя или же по воле самого Владетеля.

— А то, что на Ариэнну не обращали внимания кавалеры, — тоже защита? — уточнил с задумчивым удивлением Таддео, проверяя версию Флавио.

— Полагаю, частным случаем действия охранной силы печати стала защита синьоллы от внимания мужчин, не удостоенных благословения Крылатого Меча, — кивнул Хиронимо. — Возможно, синьолла Ариэнна избрана для некоей миссии, потому и наложена была печать, оберегающая от сторонних влияний и опасностей. Не так много известно людей, удостоенных Крылатым Мечом печати, возможно лишь потому, что люди эти предпочитали не распространяться о великой чести им выпавшей. Смертный узреть печать не в силах, и весть о ней лишь от попечителя или странника-упредителя получить может. Свидетелей же таких встреч обыкновенно не бывает. Орландо Отважный, герой Тарпоны, Церилий Неутомимый, первый король объединенной Итоллы, Родриго Бравый — правая рука Эсталло Мудрого — вот некоторые герои, носившие печать Соальдера, сведения о которых имеются в храмовых летописях.

Ари потрясенно покачала головой, как-то не верилось, что она угодила в список столь прославленных героев, уже при жизни ставших легендами.

— Но думаю, носителей печатей во все времена в мире было куда больше, чем нам известно. Истинные герои не спешат хвастать своими подвигами и привилегиями, — заключил Хиронимо, уводя разговор от столь шокировавших синьоллу подробностей. Синьорезы же восприняли откровения стража куда как невозмутимее, возможно потому, что уже считали храбрую девушку настоящей героиней, достойной места в перечне героев. — Вы ведь тоже решились на откровенность лишь благодаря знакомству с моим племянником и вряд ли пожелаете придавать происшедшее огласке.

— Не желаю! — мгновенно заверила Хиронимо девушка.

— Я так и подумал. Но оставим покуда размышления о природе вестников и печати, разберем иные явления силы Соальдера, — предложил старший страж-служитель Серого Шалаша, покачивая в ладони бокал. — Гнев Соальдера дает мощь физическую и оборачивается пламенем яростным, взвивающимся из-под руки сражающегося за правое дело с молитвой на устах — именно так описывают его явление очевидцы. Думаю, именно с помощью этой силы, порожденной печатью Владетеля и мысленным призывом к Крылатому Мечу, синьолла Ариэнна одолела Звездочета. Замечу также, Гнев Соальдера не только силу дает, но и щитом для живого орудия своего служит. Ни у одного из тех, кому вместилищем силы Соальдера побывать довелось, по наблюдениям стражей от Храма, с ними беседовавших, никаких, выражаясь языком современным, расстройств психики или переживаний по поводу содеянного не зафиксировано. А они, не в пример вам, синьолла, отличились во Гневе Соальдера, куда большей масштабностью деяний. И отнюдь не все из отмеченных Гневом опытными воителями были. Случалось такое, что Гнев на долю тех выпадал, кому в первых раз чужие жизни пресекать довелось.

— То есть то, что я не переживала из-за совершенного убийства, — есть частный случай постэффекта явления, именуемого 'Гнев Соальдера'? — скрупулезно уточнила Ариэнна и, дождавшись энергичного кивка стража, слабо улыбнулась. — Нечто подобное я и предполагала.

— Вот как? — склонил голову на бок старший страж-служитель.

— Да, я не считала свою психику устойчивой настолько, чтобы отреагировать на убийство так, будто ничего особенного и не случилось. Словно, я не человеку в глаз вонзила заколку, а моль мимоходом прихлопнула. У меня была, правда, еще одна версия.

— Ну-ка, ну-ка? — заинтересовался Хиронимо, прокрутив в пальцах бокал.

— Отложенное действие. Возможно, мою психику настолько потрясло совершившееся, что осознаю я это только спустя несколько дней. Но, если благодаря Гневу Соальдера мне не грозит скатиться в истерику, я только возблагодарю Владетеля! — объяснила девушка и с легкой неловкостью добавила:

— Понимаю, пресечение жизни не должно быть воспринято с легкостью тем, кто впервые стал убийцей, это ненормально, но... Мне очень не хотелось бы переживать из-за такого мерзавца, погубившего стольких и едва не убившего меня саму. Джэронимо был очень больным человеком, считавшим, что исполняет волю Соальдера и облегчает муки Владетеля, но болезнь никогда не должна быть индульгенцией на убийство невинных. Пусть теперь его судит сам Крылатый Меч, чьим именем он прикрывался.

— Ты все правильно сделала, без этой мрази Итолла стала лишь лучше, — подключился к утешению невесты Таддео, вовсе не желавший, чтобы мужественная девушка, нашедшая в себе силы преодолеть страх и в минуты смертельной опасности обратиться с молитвой к Владетелю, страдала. Он ободряюще пожал запястья невесты, не зная, как еще утешить синьоллу. Обнять бы? Но в присутствии посторонних мужчин скромная девушка могла не успокоиться, а лишь ощутить неловкость.

Флавио утешительных слов говорить не стал, только потянулся за кувшинчиком с охлажденным вином и плеснул еще немного в бокал синьоллы, немножко нарушая застольный этикет ради поддержки милой собеседницы. Вообще-то наливать стоило самому Хиронимо, как формальному хозяину беседки и самому старшему из присутствующих, или жениху. Но первый слишком увлекся рассуждениями, а второй думал совсем не о застольном этикете.

— Итак, — после небольшой паузы, взятой на осмысление, продолжил Хиронимо свою речь. — Явление странника-упредителя с вестью о печати и проявление Гнева Соальдера можно считать случаями доказанными, пожалуй, даже взаимно доказуемыми. Лик странника-упредителя в храме, свидетельство синьореза Таддео о термическом ударе по Звездочету — лично мне этих свидетельств более чем достаточно, чтобы признать реальность событий. Теперь о Щите Веры. Золотой Щит, заслонивший троих, — определенно относится к явным проявлениям силы Владетеля. Но чья именно сила духовная смогла его установить — о том мы с вами говорить можем долго, а придем ли к мнению единому — один Соальдер ведает. Два благословенных и носительница печати Крылатого Меча, способная взывать к Владетелю, равно могли стать 'виновниками' вызова щита, не отдавая себе сознательного отчета в приложении усилий. Или щит мог быть вызван сообща, отсюда такой радиус щита и его мощь.

Определенно, дивные вести вы принесли! Ты прав, племянничек, последний раз Золотой Щит наблюдали давно, или же вести о чуде не дошли до храмов, что тоже я могу допустить. Ведь учет чудес ведется большей частью в военное время на полях сражений и является следствием наблюдений за благословенными, тогда как сила Крылатого Меча издавна могла проявляется не только через них и ими, а и обычными на взгляд сторонних наблюдателей людьми в чрезвычайных обстоятельствах. Или, уточню, в таких ситуациях, каковые субъектом приложения силы Соальдера расценивались как критические. Ныне мы продолжаем верить Владетелю и обращаемся к нему с просьбами о защите, но явных чудес ждать перестали. Не знаю уж к худу это или во благо.

— Равно верны будут оба ответа, — задумчиво покачала головой Ариэнна. Размышления о печати и своем праве на нее синьолла решила пока отложить. Немного отойдя от шокового сознания уникальности случившегося, девушка получала истинное удовольствие от беседы с образованным служителем Соальдера. — Вера в чудо прекрасна и вдохновенна, но и рассчитывать на свои силы люди должны уметь. Не каждый и не в каждый час за щитом спрятаться сможет и гнев Владетеля на обидчика призвать. Мы становимся более самостоятельными. Возможно, глядя на это, Крылатый Меч радуется тому, как растем мы, его воспитанники.

— Замечательный философский тезис, — восхитился Хиронимо.

— Теперь я понимаю, почему ты так настойчиво стремишься в аспирантуру, — улыбнулся Таддео.

— Да, философия теологии кажется мне перспективным направлением, — согласилась девушка с такой мечтательной улыбкой, с каковой иным синьоллам полагалось грезить о красавчиках-синьорезах. И щеки ее порозовели больше, чем от всего выпитого нынче слабого вина.

— Возможно, именно в этом следует искать ответ на так и не прозвучавший сегодня из уст синьоллы Ариэнны вопрос, — подметил призадумывавшийся страж.

— Какой вопрос, дядюшка? — живо откликнулся хрустящий печеньем Флавио. Почему-то выпечкой заинтересовался лишь он, никому другому в беседке кусок в горло не лез.

— 'Почему я?' Чем так дорога наша милая синьолла Крылатому Мечу, дорога настолько, что вокруг нее случилось столько проявлений силы Владетеля, сколько не сосчитано и по всей Итолле за последний десяток лет, почему он одарил ее своей печатью? — не без удовольствия объявил Хиронимо. — Уже давно наши теологи не родили никакого интересного труда. Право слово, мне будет весьма любопытно почитать ваши работы, синьолла Амато!

— Я еще ничего не написала, — запротестовала девушка.

— Напишете, какие ваши годы, — усмехнулся Хиронимо, плеснул себе еще из кувшинчика, и отсалютовал красавице бокалом на треть заполненным вином. — Под ЕГО защитой непременно напишете!

— А ведь, пожалуй, мы могли посчитать не все проявления, — неожиданно оживился Флавио. — Если синьолла Розабелль до сих пор спит в моем файо на стоянке — это можно счесть очередным проявление воли Соальдера.

— Или энным проявлением способности Розы спать везде и всюду, если она по настоящему хочет спать, — рассмеялась Ариэнна, припоминая десяток-другой курьезных случаев, когда подруга после вечеринок, затянувшихся до утра, отсыпалась на лекциях, семинарах и даже в столовой над тарелкой супа.

— В любом случае, это пусть и занимательно, но принципиального значения не имеет, если, разумеется, синьолла Розабелль не впала в летаргическое оцепенение, а проснулась или проснется, когда вы вернетесь из храма, — шутливо заметил Хиронимо, не посчитавший сонливость девушки чудом Соальдера. Страж глянул на часы-перстень и грустно вздохнул: — Весьма любопытная у нас с вами вышла беседа, но, к сожалению, через полчаса меня ждут на Совете Храмов. Буду делать доклад об итогах реконструкции и давать финансовый отчет. Молю, пообещайте мне, синьолла, держать в курсе событий вашей жизни, касающихся Владетеля и регулярно навещать старика! Запишите мой номер каликса и звоните, коль возникнет желание поболтать о чудесах!

— Заношу, обещаю и даже исполню прямо сейчас, — торжественно кивнула Ариэнна, занося координаты старшего стража-служителя в память каликса, и объявила, пряча улыбку: — Завтра в соборе на Гофре-Джэрозу состоится моя помолвка с синьорезом Таддео Севайо.

— Чудесная весть, надеюсь, Крылатый Меч благословит ваш союз, — от всей души пожелал Хиронимо, спрятал каликс под коттой и приподнялся с плетеного кресла. Все встали вслед за старшим стражем-служителем.

Страж проводил гостей почти до дверей храма и был вынужден поспешно прощаться. Требовалось срочно бежать за бумагами для Совета Служителей и поиска отлучившегося заместителя. Очень некстати сразу двум стражам храма пришлось отправляться в комнаты откровений с посетителями, возжелавшими задушевной беседы, а оставлять храм без присмотра не полагалось.

Буквально на пороге святилища Соальдера всю компанию встретил веселый с легким наигранным возмущением голосок Розабелль:

— Почему вы меня не разбудили, изверги!

— Потому и не разбудили, что не изверги, о прелестная синьолла! — воскликнул Флавио в ответ, прижимая обе руки к сердцу, будто слова Розы причиняли ему неизъяснимую муку. — Несправедливы упреки твои!

— Хоть записку бы оставили, а то проснулась — никого нет, шея затекла, — пробурчала девушка, уперев руки в бока. Эдакая сердитая статуэтка цвета слоновой кости вызвала у рыжего аналитика улыбку пополам с восхищением.

— А если бы мы тебе оставили записку, шея не затекла? — изумилась Ари. — Это же новое слово в физиотерапии!

— Ну тебя, — махнула рукой прыснувшая подруга и прекратила дуться, великодушно объявив:

— Ладно, я вас прощаю, но взамен вы будете ждать, пока я колонны Серого Шалаша после реставрации осмотрю и сфотографирую.

— Наказание принимается, о великодушная синьолла, — торжественно поклонился девушке Флавио.

— Лесть вас от ожидания не спасет, — польщенно отрезала девушка.

— Та часть храма, куда вы стремитесь, чем-то особенна? — заинтересовался Таддео, оглядывая склоненные громады колонн, однако не замечая в них ничего уникального, кроме наклона, о котором не раз писали и говорили, который был изучен и описан во множестве трудов, посвященных архитектуре храмов Соальдера.

— Конечно! Неужели не знаете? — в свою очередь удивилась Розабелль. — Ведь именно отсюда после прощальной молитвы уходил из города отряд Ромея Гартаро! Тот самый, что встал в ущелье стеной, не пропустив волну десанта ошедассов к столице в Первую Великую Войну.

— Я знаю об этом, — согласился синьорез Севайо. — Но чем привлекают Вас колонны?

— Не колонны, а колонна! — воздела палец вверх Роза и, подхватив юбку, целеустремленно двинулась к крайней колонне в левом ряду у дверей храма, почти скрытой своими соседками. И уже оттуда донесся торжествующий вскрик:

— Вот они!

— Кто, синьолла? — с вежливостью доктора, расспрашивающего галлюцинирующую пациентку, уточнил аналитик.

— Не кто, а что, синьорезы! Подписи почти всех членов отряда Гартаро. И короткая молитва Соальдеру! Все, как описывал профессор Синьгиз в своей монографии, — запальчиво откликнулась девушка. — Да вы посмотрите сами! Вот же! 'Помоги нам выстоять и вернуться, Крылатый Меч' — сама молитва и инициалы каждого из отряда по всему периметру внизу колонны процарапаны. Почти каждого! Семнадцать человек не стали расписываться из почти трехсот. Я когда это в монографии прочла, сразу сюда поехала, а Храм на реставрации. Ужасно обидно было, я немного переживала, что подписи затереть могут. Это же памятник...

— Эти подписи — тоже памятник, — тихо промолвил Флавио, присоединяясь к синьолле, водившей пальчиком по маленьким, едва заметным угловатым буковкам, оставшимся на камне.

— Потому их и сохранили, я узнавала, — почему-то шепотом отозвалась Роза.

— А сколько их вернулось, подсчитано? — тоже тихо спросила Ариэнна, не для того, чтобы оценить функциональность именной наскальной молитвы, но для того, чтобы в равной мере почтить память героев выживших и павших.

— Двести двадцать один человек, — мгновенно откликнулась подруга. — Для того боя, какой им пришлось выдержать, для той победы — очень много, ошедассов было в пятеро больше.

— Ущелье — выгодная позиция, — задумчиво прикусил губу Таддео, похолодев глазами, будто заглядывал сейчас в тот героический и трагичный день.

— В отряде Ромея Гартаро погибли почти все благословенные, они были щитом для отряда. Выжило лишь двое, — печально добавила Роза.

— На то мы и благословенные. Мы — щит Соальдера всем иным, — философски пожал плечами синьорез Севайо, принимавший и понимавший такой размен. Главное: победить врагов, защитить свою страну и своих людей, а выжить — что ж, если получится — прекрасно, ну а нет, на все воля Владетеля. Так всегда было, есть и будет вне зависимости от того, сколь явно и мощно проявляется через благословенных сила Крылатого Меча.

Синьорезы, прижав ладонь левой руки к правому плечу, отдали молчаливый салют памяти защитникам Итоллы. Синьоллы присели в глубоких реверансах, склонив головки и скрестив указательные пальцы в знаке меча Соальдера. А потом все четверо в торжественном молчании пошли по ступеням к стоянке машин. Солнышко уже заметно припекало, от утренней свежести не осталось и следа.

— Ты не будешь фотографировать? — спохватилась Ариэнна, заметив, что Роза не сделала ни единого снимка.

— Нет, — синьолла нахмурила лоб и убрала зажатый в руке каликс в чехол на поясе, щелкнула магнитной кнопкой, закрывая. — Сейчас мне не кажется это верным. Наверное, потому монография и хранится в частично закрытых архивах вне пределов общего доступа, чтобы из этого места не сделали достопримечательности. Мы помним тех, кто стоял в ущелье, этого достаточно. Кто захочет, узнает, отыщет, увидит. Делать из молитвы экспонат — неправильно.

— Я думаю, ты права, — синьолла Амато обняла подругу и поцеловала ее в щеку. — Спасибо, что показала все нам.

— Спасибо, синьолла, — Флавио и Таддео синхронно кивнули, хотя, пожалуй, рыжий аналитик и не отказался бы поблагодарить юную деву точно так, как это делала Ариэнна, или даже более пылко.

Серый Шалаш покидали в прежнем почтительном к памяти ушедших героев молчании. Впрочем, скорбеть долго Роза не умела, и очень скоро ее веселая болтовня заставила расслабиться всю компанию. Зеленый файо Флавио доставил Таддео с невестой к дому Амато. А сам синьорез Вилагро повез Розу куда-то совсем не в том направлении, где находилось Ливио-пласо. И этому Ари совершенно не удивилась, лишь проводила машину с улыбкой.

— Флавио не обидит твою подругу, — неверно истолковав задумчивость спутницы, поспешил нарушить неловкое молчание Таддео.

— Я знаю, — спокойно подтвердила Ариэнна. — Розабелль не та девушка, которая даст себя обидеть, а твой друг Флавио не из тех, кто обижает. Они оба очень хорошие люди!

— Да, — согласился синьорез и подал девушке руку, чтобы провести через калитку к дому.

Шум мотора файо заставил жильцов, не отдергивая шторы на окне в комнате отдыха, выглянуть на улицу. Ари негромко рассмеялась:

— Ого, матушка с отцом решили поиграть в разведчиков и подглядывают за нами. Интересно, что они надеются или опасаются увидеть?

— Полагаю, они хотят увидеть, как мы целуемся при прощании, убедиться в искренности наших чувств и, хм, отношений. Ведь завтра помолвка, — неловко предположил Таддео, испытывая куда большее смущение, чем обычно случалось с синьорезом благословенным в общении с противоположным полом. В общем-то, довольно редком общении.

— Да? Пожалуй ты прав, — призадумалась Ариэнна и, решительно набрав в грудь воздуха, отчего зрачки в светлых глазах синьореза резко увеличились в размерах, выдала: — Тогда стоит им это продемонстрировать.

— Ты уверена? — озаботился Таддео, резко остановившись и не выпуская руки синьоллы, из-за чего продолжавшая идти Ари неожиданно для себя оказалась развернута к спутнику лицом.

— Уверена в необходимости демонстрации, не уверена в том, что мне этого хочется, но предполагаю, что противно не будет, потому действуй, — скрупулезно отчиталась девушка о своих соображениях.

Благословенный невольно рассмеялся, частично сбрасывая напряжение:

— Это самое экзотическое разрешение, о каком мне доводилось слышать.

— Хм, а, по-моему, вполне конкретное, четкое и по существу вопроса, — пожала плечами смущенная девушка и подняла на синьореза взгляд.

Серо-голубые, резко потемневшие глаза встретились с переменчивыми сине-зелеными и потерялись в них. Чеканное лицо из несколько насмешливого стало серьезным и в то же время каким-то мягким, будто под твердой оболочкой спряталась нежность. Пальцы Таддео переплелись с ее пальцами. Уста медленно склонились к устам. Ари затаила дыхание. Опасаясь, предвкушая, пытаясь прочувствовать момент?

Горячие, чуть шершавые губы синьореза коснулись мягких губок синьоллы, мужчина дернулся, как прошитый током, зашипел будто от боли и осторожно отстранился. Отступил на шаг, не выпуская, впрочем, рук девушки из своих. Словно вообще забыл, что их держит.

Ари распахнула прикрытые на миг глаза. В лице Таддео было потрясение. Нет, не потрясение синьореза впервые поцеловавшего свою избранницу, но шок человека, изведавшего настоящую муку.

— Тебе было больно, — констатировала, не предположила Ариэнна. Синьолла говорила, а в голове уже принялись крутиться предположения и версии.

— Я словно коснулся губами раскаленной плиты, находящейся под напряжением, — хрипло признался совершенно растерявшийся синьорез. — Но едва отстранился, боль тут же исчезла.

Ари высвободила из пальцев Таддео свою ладонь, коснулась его губ кожей запястья, проверяя температуру. Констатировала:

— Они не горячие. На твоих губах нет следов термических ожогов. Статического напряжения для удара электричеством такой силы тоже недостаточно, да и нет на мне одежды из ткани, которая могла бы его вызвать. Значит, все дело в наложенной печати Соальдера.

— 'Никого не подпустит ближе'? — процитировал по памяти Таддео слова вестника, услышанные вчера на балу от невесты. Сказать, что синьорез был растерян, значило сильно преуменьшить. — Именно так и не будет пускать? Для прочих — невнимание, для благословенных, на которых не действует завеса, — боль физическая?

— Согласна с предположением. Увы, проверить мне его не на ком, меня никогда раньше не целовали в губы мужчины. Но думаю, направленное защитное действие печати Соальдера должно сниматься благословением ритуала помолвки, — озвучила свои рациональные выводы Ариэнна. — Если, конечно, синьорез Севайо, вы не передумали и не намереваетесь объявить о расторжении нашего взаимовыгодного договора. Если так, я не буду в претензии. Форс-мажорные обстоятельства служат вполне достаточным оправданием...

— Нет, я не передумал и не передумаю, — с резкой решительностью оборвал невесту благословенный.

— Но стоит учитывать возможность того, что Владетель завтра не дарует нам своего благословения, — нахмурилась девушка.

— Вот если не дарует, тогда и будем думать! — тряхнул головой синьорез. — Или, — Таддео нахмурился, горбоносое лицо стало суровым и строго-настороженным, — ты боишься, что Крылатый Меч покарает тебя за заключение помолвки по договоренности?

— Нет, меня же сработавшая защита никак не задела, — отмела опасения Таддео Ариэнна.

— Значит, встретимся завтра на ступенях храма, чтобы испытать милость Соальдера, — закончил беседу благословенный, поочередно поднес к губам обе руки невесты, нежно поцеловал и отправился к синему файо. Небольшим нарушением этикета было вот так оставить синьоллу, не доведя до дверей дома и не передав в родительские объятия. Но Таддео всерьез опасался того, что Ариэнна вновь примется убеждать его отказаться от помолвки, отказаться от того, от чего он отказываться не собирался и за все блага мира. Почему? Пока синьорез Севайо не был готов ответить на этот вопрос даже сам себе, а уж тем более синьолле Амато. Храбрейшие из храбрейших на поле боя часто пасуют в боях сердечных!

Храмовую помолвку принято было совершать утром. Вернее, издавна сие событие считалось рассветным обрядом. Но со временем рассвет, то есть такая рань, которую большинство цивилизованных людей предпочитает проводить в кровати, тем более в день семейного праздника, медленно перетек в утро, а потом и в позднее утро.

То есть около половины одиннадцатого практически одновременно к пустой стоянке у зарезервированного для помолвки благословенного храма на Гофре-Джэрозу с двух сторон подъехало две машины: синий файо и голубой лайос. Припарковались бок о бок. Из первого вышли синьорезы Таддео, Флавио и синьореза Консэлла Севайо, из второго Гилон и Лидия Амато. Гилон помог выбраться дочкам: Ариэнне и Лаэрте. Двигаясь на удивление синхронно и традиционно не обмениваясь приветствиями, небольшая группа людей прошла к двойным створкам дверей в форме половинок гигантского щита.

Сам старый собор на Гофре-Джэрозу был сложен из старого камня благородного белого цвета, со следами времени на крупной кладке, и имел форму высокого прямоугольника. Стену фасада украшали громадные старинные часы в форме солнца, правая и левая стены гордо несли симметричные барельефы-символы Соальдера. Четыре угловые башни, если смотреть сверху казались четырьмя мечами с остриями, устремленными вверх. Они словно поддерживали большой купол — щит.

Слева от ворот на высоте чуть выше человеческого роста висел небольшой колокольчик. К нему, поднявшись на три пологие ступеньки, приблизился Таддео Севайо в парадном мундире. К наряду благословенного добавился лишь золотой аксельбант для особо торжественных случаев. Рядом с синьорезом встала девушка в приталенном платье цвета первой листвы, пальцы прятались в нежном кружеве рукавов, из-под длинной юбки лишь выглядывали острые носочки туфелек. Наброшенная на голову зеленая мантелина покрывала распущенные по обычаю волосы, спускающиеся ниже пояса.

Позади пары, на одну ступень ниже, собрались остальные люди. Отец и мать Ариэнны, ее сестра взволнованно перешептывались. Старшая синьореза Севайо с прохладной надменностью созерцала всех и вся, но видно было, женщина довольна выбором сына. По задумчивой физиономии рыжего аналитика вообще ничего нельзя было сказать. Вполне вероятно, он продолжал до начала церемонии прокручивать в голове вчерашние разговоры и прорабатывать версии. А может, всего лишь вспоминал, как целовался вчера после прогулки с очаровательной Розабелль. Скорее последнее, потому что синьорез Севайо не стал делиться с другом подробностями 'горячего' прощания с невестой по тем же самым причинам, по каким не позволил ей самой настаивать на отказе от помолвки.

Таддео позвонил в колокольчик Гофре-Джэрозу четыре раза, ибо таково было священное число Владетеля. Едва последний отголосок неожиданно глубокого звука стих, как его продолжением прозвучал такой же сильный и звучный голос из-за дверей:

— Что ищешь ты, прибывший к Храму Соальдера?

— Милости Владетеля, на чей справедливый суд желаю представить свою избранницу, — традиционным ответом на традиционный вопрос отделался синьорез.

— Вступи же под своды храма, — завершил ритуальный обмен любезностями незримый собеседник.

Тяжелые высокие створки распахнулись на удивление бесшумно, пропуская визитеров внутрь. Через купол и высокие окна-щиты, забранные фигурными решетками, в храм изливался дневной свет, заполняя огромное помещение золотым сиянием. Чуть подкрашенное желтое стекло создавало потрясающий эффект, исполненный куда большего уюта, чем стылая прохлада Серого Шалаша.

Фрески, иконы с ликами попечителей, скульптуры (только символы и никаких фигур Владетеля) располагались в огромном соборе так искусно, что всякий входящий начинал чувствовать себя здесь лишь гостем и просителем. Возможно, гостем желанным, но никак не хозяином.

Встретил вошедших старший страж-служитель Соальдера в традиционном облачении — длинной сине-золотой котте, подпоясанной простым металлическим поясом-цепью и лишь чуть менее массивной цепочкой со знаком Соальдера на груди. Лицо встречающего хранило спокойное выражение, зато в темно-карих глазах отчетливо проблескивали искры интереса. Два его помощника — младшие стражи-служители — сопроводили свидетелей ритуала к 'зрительским местам' по правую сторону от дверей и застыли молчаливыми статуями.

— Кто ты? — продолжил старший страж-служитель Соальдера старинный ритуал обмен ответов на вопросы с синьорезом и синьоллой, вставшими перед ним плечом к плечу.

— Таддео Севайо, — синьорез и синьолла сделали первый шаг вперед по направлению к громадному барельефу с изображением крылатого меча. Точно под ним была установлена невысокая золотая колонна, изукрашенная лепными символами и накрытой платом поверху, там, где она расширялась в капитель. На ней лежало нечто, накрытое золотым платком.

— Кто с тобой?

— Ариэнна Амато, моя избранница, — вместе с ответом пара приблизилась к подиуму уже на два шага.

— Кто ведет тебя, Ариэнна Амато?

— Таддео Севайо, мой избранник, — уверенно ответила Ари, и сделала три шага.

— Кто тот, чьего благословения взыскуете? — прозвучал последний, четвертый вопрос — о счастливое ритуальное число четыре. Он застал пару в расчетной точке от колонны и барельефа.

'Как хорошо, что именно четыре, а не сорок четыре считается нужной цифрой' — мелькнула у синьоллы кощунственная мысль.

— Соальдера Крылатый Меч, — хором ответили Ариэнна с Таддео и сделали еще четыре шага.

Старший страж-служитель Владетеля, сопровождавший пару в пути и донимавший вопросами, довольно кивнул. Когда взыскующие не семенят, не сбиваются с шага и не торопятся достигнуть цели, нарушая ритм, — это хорошая примета. Руки стража-служителя сняли плат, открывая взорам собравшихся два гладких кольца, одно помассивнее — мужское, второе тоньше, изящнее — явно женское и две цепочки.

— Уверены ли вы в выборе своем? — строго обратился старший страж-служитель к паре.

— Уверен, уверена, — прозвучало слаженным хором.

— Примите кольца и цепи помолвки. Пусть с минуты этой начнется срок испытания, — провозгласил страж-служитель, принимаясь звенеть ритуальными украшениями.

А, что, думаете, просто надеть на цепь без замка литое кольцо, одной лишь верой да силой молитвы? Однако же, ничего, старший страж-служитель милостью Соальдера справился и передал цепи с кольцами паре, решившейся на заключение помолвки. Девушке — кольцо и цепочку потолще, мужчине — потоньше, девичью. Таддео и Ариэнна синхронно склонили головы, надели украшения друг на друга. Кольца помолвки, подвешенные на цепочках, заняли свое место на груди избранника.

Там им предстояло провести три года. Лишь по истечении отмеренного срока, если помолвка не будет расторгнута, придет черед заключению союза. Брачные браслеты лягут на запястья и соединятся цепочкой с кольцом, надетым на средний палец.

Где-то сзади всхлипнула синьореза Лидия Амато, не в силах сдержать слез счастья. Завистливо вздохнула Лаэрта, представляя себя на месте сестры, успокаивающе похлопал обеих дам по рукам отец семейства и сам не сдержал бурного вздоха. Все-таки не каждый день на помолвках дочерей в храмах бывать доводится! Даже синьореза Консэлла, казавшаяся железно-несгибаемой, коснулась уголка глаза кружевным платком. Флавио с легкой полуулыбкой наблюдал, как вешает на грудь цепочку непокорный друг, прежде отказывавшийся даже от самой мысли о семейных узах и сменивший свое мнение за три дня.

Кольца заняли свои места, и настало время следующей части ритуала. Старший страж-служитель тронул невысокую колонну в нужном месте, и она скрылась в полу храма до основания. Потом служитель повернулся в пол-оборота к барельефу Крылатого Меча, протянул руку к стене под ним, задрапированной золотым покрывалом. Одним эффектным рывком сорвал ткань, открывая зеркало и вмонтированные в стену канделябры по обеим сторонам рамы.

Ритуальное зеркало высотой в человеческий рост даже на первый взгляд казалось старинным. Оно было достаточно широко, чтобы двое могли встать плечом к плечу и спокойно любоваться собственными отражениями. Оправа из потемневшего от времени металла окружала его. По обеим сторонам крепились толстые свечи в канделябрах, выкованных в виде крылатых мечей, устремленных остриями вверх так же, как башни собора.

Сами по себе разом затанцевали на фитильках огоньки. Поначалу крохотные, разрастающиеся с каждой секундой до высоты ладони. Церемония шла своим чередом. Проводник воли Соальдера, старший страж-служитель храма, указующим знаком велел паре приблизиться. Переплетя пальцы, Таддео и Ариэнна встали перед зеркалом на шероховатой поверхности пола — древней мозаике, являющейся символами призыва к Соальдеру и молчаливой просьбой явить свою волю.

Ведущий церемонию старший страж-служитель, чей лоб уже был влажен от пота, несмотря на царившую в соборе уютную свежесть — дар толстых стен особой кладки, провозгласил положенную ритуалом фразу-обращение:

— Владетель Соальдер, взгляни на детей своих, пусть длань твоя милостью коснется их, благословляя испытание союза сердец, душ и тел!

Едва отзвучал голос, обрученные протянули руки и коснулись ладонями ледяной, бывшей куда холоднее всех предметов храма, поверхности зеркала. Прижались к нему, выжидая положенный срок. Кто-то говорил, что ощущал тепло, иные честно признавались в отсутствии особых впечатлений. Находились и такие, кто опасливым шепотком рассказывал о невезучих, коих постигла кара недовольного Соальдера — ожог на всю ладонь. Правда, самой Ариэнне никогда не доводилось видеть бедолаг с термическими травмами — результатом явного гнева Владетеля. Раньше рациональная девушка даже предполагала, что подобные слухи могли распускать сами воины-служители Соальдера, чтобы пары более основательно обдумывали заключение предстоящей помолвки. А сегодня, после вчерашнего ожога Таддео, уже не могла сделать однозначно вывода.

Честно сказать, ни на благословение, ни на кару синьолла не рассчитывала, все-таки помолвка была не более, чем договором двух разумных людей, совершаемым к обоюдной выгоде. Так что самое лучшее, что мог сделать Крылатый Меч, — проигнорировать людские игры. Все-таки ему, Владетелю, покровителю мира и сражений, не должно было быть особого дела до частного соглашения двоих. Или пусть относится к нему, как к необходимому тактическому маневру! А заодно отключит от печати проводки, бьющие током и поджаривающие того, кто первым решился ее поцеловать.

Словом, хоть Ари и признавала постулат о неисповедимости дорог и помыслов Соальдера, ей все-таки хотелось верить в постижимость конкретного частного отношения Владетеля к их контракту.

Потому ладонь на посеребренное стекло синьолла клала почти невозмутимо и оставалась спокойной до того самого мига, как зеркало подалось под рукой, словно тягучий кисель. Ее схватили горячие, обжигающе горячие руки и дернули на себя, втягивая в ледяной водоворот стеклянного крошева.

Сбылось гадание по каплям вина, стекшего с бокалов на скатерть. Совсем не так, как трактовал его отец невесты, синьорез Гилон, но сбылось. Двое встали перед зеркалом, а остался один.

Жалобно звякнули упавшая на каменный пол тоненькая цепочка с кольцом помолвки да металлический ободок с зеленым облачком мантелины — единственным, что осталось от Ариэнны. В храме на миг воцарилось оглушительное молчание потрясенных людей. Молчание через долю секунды сменившееся отчаянным криком Таддео и ударами по предательскому зеркалу, за которым исчезла невеста. Благословенный до хрипоты звал девушку, долбил холодное стекло, тряс за грудки стража-служителя Соальдера, требуя сию секунду вернуть Ариэнну. Тот, потрясенный не меньше, а то и больше светской публики лишь глухо повторял в ответ:

— Крылатый Меч явил свою волю! Отступись, благословенный, прими со смирением решение Владетеля.

Консэлла единственная была внешне невозмутима. Лишь горькая улыбка кривила губы когда-то влюбленной и безжалостно брошенной ради служения Владетелю женщины. Во всем происходящем ей виделось нечто символическое. К тому же синьореза была далеко не глупа и зорка. Она успела заметить, какие трепетные взгляды бросала на ее сына младшая дочь Севайо. Там были искренняя растерянность, скорбь, благоговейный ужас от странного исчезновения Ариэнны, и в то же время опасливое торжество. Старой синьорезе даже почудилось, что губы сложились в слова: 'Она обещала... Так скоро? Не почему?'.

Пока Таддео орал и метался, Флавио пытался его успокоить, а родители пропавшей девушки плакали навзрыд. Криков с требованием прекратить дешевые фокусы и вопросов 'Куда подевалась Ариэнна?' никто не задавал. И без того было ясно: девица исчезла в храме Соальдера, где все во власти его, значит, такова воля его.

Высока честь — быть взятой в чертоги Крылатого Меча. С этим никто не спорил, только слезы отца и матери не спрашивали разрешения великого Владетеля, они катились и падали, падали. Плакали люди, не успевшие даже попрощаться с дочерью. Два воина-служителя Соальдера, не меньше других потрясенные пережитым чудом, неловко их утешали.

А вот младшая синьолла Севайо отирая рукой непрерывно льющиеся слезы, погладила скорбящих родных по рукам и решительно направилась к зеркалу. Нет, Лаэрта не стала стучать по нему кулачками или чего-то просить. Она лишь наклонилась, намереваясь поднять мантелину и цепочку с кольцом, — все, что осталось от единственной сестры. Почему-то именно это сейчас казалось синьолле самым правильным, или даже, настоятельно необходимым.

Едва прелестная, невозможно-юная девушка коснулась цепочки, как та, вырвавшись из ее пальцев, повисла в воздухе, сама наделась на шею Лаэрты и устроилась на груди. Мантелина же хлопнула, будто птица крыльями, и опустилась на голову. Ободок аккуратно лег сверху. Тотчас вспыхнули с громким треском все еще горящие по обеим сторонам зеркала свечи и в секунду сгорели. По собору разлился сильнейший запах свежей сосновой смолы — запах Соальдера.

— Крылатый Меч явил свою волю, — снова, на сей раз облегченно, констатировал старший воин-служитель Владетеля, простирая раскрытую ладонь в сторону Лаэрты. — Он призвал в свои чертоги Ариэнну Амато, оставив тебе, Таддео Севайо, иную судьбу и иную деву!

Благословенный растерянно, досадливо и почти беспомощно глянул на младшую сестру невесты, стоящую в паре шагов поодаль. Хорошенькая, маленькая куколка. Вот только теперь на груди ее лежала цепочка с кольцом помолвки, и затухал золотой ореол света воли Соальдера. И взгляд юницы сиял куда ярче, божественного света. Горела в нем надежда, вина и бездна восхищения им, Таддео. Будто и не обычный благословенный стоял тут, а сам Крылатый Меч.

— Мы с тобой еще позавчера знали, Тад, а Хиронимо подтвердил. Щит Соальдера, Гнев Соальдера, Его Печать, все пророчество странника-упредителя — все указывало, да не было точно истолковано, — тихо заметил Флавио, опуская руку на плечо друга. — Она была избранна им для себя. Ты — для того, чтобы привести ее к нему. Смирись, Тад, против воли Крылатого Меча не восстать никому из смертных. Он забрал ту, которая принадлежала ему изначально.

— Я сам привел ее сюда, — горько шепнул Севайо, глядя в пространство слепым, потерянным взглядом.

— Судьба, — проронил рыжий и добавил: — Соальдер забрал свою, тебе осталось твоя.

— Ариэнна так хотела, — робко оглаживая юбку самого нарядного из платьев, вставила Лаэрта словечко в разговор мужчин и запунцовела.

Те, почти забывшие о ее присутствии, резко вскинули головы. Мучительно краснея и чуточку запинаясь, девушка продолжила:

— С того мига, как узнала, что я вас люблю, синьорез Таддео, Ари пообещала помочь мне, чтобы вы смогли меня полюбить хоть чуть-чуть за три года. Она рассказала мне о вашем договоре. Вы... сердитесь? Я подняла мантелину и колечко только потому, что хотела передать маме. Нельзя, чтобы они на полу валялись, как мусор. А вещи сами вырвались из рук и наделись. Мне следует их снять?

— Нет, синьолла. Не должно, да и не под силу тебе сие будет. Соальдер волю свою явил. Без обряда с призывом редко такое случается. Чудесной парой будете! Таддео Севайо отныне обручен ты с Лаэртой Амато, — вместо благословенного убежденно объявил старший страж-служитель Соальдера.

Он так зыркнул на синьореза, у которого одну кандидатку в невесты умыкнул сам Крылатый Меч, а вторую подкинул, что Таддео, скрипнул зубами, принимая новые условия игры, и проронил:

— Быть по сему.

— Да будет! — согласился старший страж-служитель и описал над Севайо и Лаэртой знак милости Владетеля. — Как срок невесте женой стать придет, в соборе вас ждать буду!

Таддео несколько секунд стоял в абсолютной неподвижности, казалось, даже не дышал, а потом снова резко кивнул. Пусть, за него сделал выбор Владетель, забрал синьоллу, которую Тад почти полюбил. Или не любовь то была, лишь жажда обладания интересным сокровищем? Жажда прикоснуться к чуду? Что толку теперь гадать! Спорить с решением Владетеля не по чину благословенному. Да и надо ли? Соальдер ведает больше смертных. Нельзя идти поперек воли Крылатого Меча. Чтобы приняли рапорт в штаб, синьорезу нужна была невеста, он получил желаемое. Пусть не любимая, зато любящая (и когда успела влюбиться-то пигалица?) и молоденькая. Таких с замужеством не торопят, значит, время у него в любом случае есть. Время, чтобы найти силы принять выбор Владетеля, сделанный за своего благословенного, или отказаться. Силком в храм его никто не потащит. Право на окончательный выбор Крылатый Меч всегда оставляет любому.

Синьорез протянул ладонь Лаэрте, предлагая ей опереться на свою руку. Дрожащая ладошка влажная и ледяная от волнения шлепнулась маленьким лягушонком. Почему-то именно это неожиданно умилило и почти примирило Таддео с происходящим. Вместе они пошли к родителям. РОМАН ВЫЛОЖЕН НЕ ПОЛНОСТЬЮ, ПОЛНЫЙ ТЕКСТ НА "ПРИЗРАЧНЫХ МИРАХ".