Легенда о черном рыцаре (фэнтези, попаданство)

Легенда о черном рыцаре

Не для меня проложены дороги,

Лишь цепляют кусты за рукав.

Не встречайте меня на пороге —

Я изгой. Отщепенец. Пэ-Ка.

Пусть невесела будет судьбина,

Пусть извилисты будут пути.

Всё равно мастерство я шлифую:

Подобраться, убить — и уйти!

Только смерть мой попутчик бессменный,

Да кричит за спиной вороньё,

Каждый раз ожидая паденья

Так пусть будет оно не моё.

По лесам и болотам бегу,

Сотый раз уходя от погони,

Помогает мне ветер в пути

И туман-брат следы мои скроет.

Ухожу от врагов вдоль реки я,

Кусок мяса жуя на ходу.

Не гонитесь за мной, не ищите,

Будет нужно — я сам вас найду.

Вновь бреду меж столетних деревьев,

Злого блеска в глазах не тая.

Справедливости нет в этом мире,

А раз так — справедливость тут я!

Лишь тоска иногда донимает,

В груди сердце болит — просто жуть.

Средь людей никогда я не буду...

Но я сам выбирал этот путь.

Не подарит подруга улыбку,

Не помашет мне друга рука.

У меня — ни подруги, ни друга.

Я изгой. Отщепенец. Пэ-Ка.

* * *

Эта поэма, найденная мною на просторах интернета, довольно точно описывает нехитрое житье-бытье изгоя-плейеркиллера, охотника-одиночки, добровольно или вынужденно поставившего себя вне общества обычных игроков. Вот прямо сейчас я делаю именно то, что описано во второй и третьей строфах, то есть — пекашничаю в лучших традициях жанра.

Первым я зарезал жреца-целителя: удар в спину правым кинжалом, затем левым, он еще пытается исцелить сам себя, но я бью снова двумя руками одновременно — и он падает на траву с застрявшим в горле заклинанием. Враги только поняли, что их атакуют — а я уже за спиной у целителя-эльфа. Их десять, я один, и обычно мои единственные козыри — внезапность и скорость.

И два бритвенно-острых кинжала.

Эльф продержался не дольше жреца — второй готов. Я улыбаюсь, мои неприятели в растерянности, шоке и возмущении моей подлостью: ведь я атаковал их в самый критический момент, когда у них в разгаре бой с драконом, и уложил двух самых ключевых бойцов их отряда.

В следующий миг на меня набрасываются варвар с огромным топором и храмовник-эльф. У меня нет ни малейших шансов ни против берсеркера, ни против рыцаря, а вдвоем они порубят меня в считанные секунды. К тому же на меня обращают свое внимание маг и лучник.

Поворачиваюсь и бегу прочь: главное сделано. Мне вслед летят стрелы, огненные шары и отборнейшие проклятия: дракон уже разобрался с отвлекавшим его паладином и принялся за остальной отряд.

Со всех ног несусь, огибая древние руины. Варвар медлителен, быстроногий эльф, напялив рыцарские доспехи, сильно проиграл в подвижности и потому не ровня мне тем более. Тридцать секунд спустя я выбегаю обратно на полянку, где дракон, воспользовавшись форой, которую я ему обеспечил, как раз догрызал воина с двумя мечами. И вовремя: маг читает заклинание воскрешения, пытаясь вернуть в строй целителя, а жрец-дроу изо всех сил помогает остаться в живых воину, наводя морок и самые страшные заклятия на дракона.

Я на бегу бросаю кунай в мага. Убить, конечно же, не смог, но от неожиданности он запнулся — и все, заклятие воскрешения тю-тю. Не останавливаясь, бросаюсь на темного эльфа.

Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза. Правда, у него не нож, а волшебный посох, но я прекрасно знаю, что в ближнем бою он даже смертоноснее меня. Расчет прост: время играет на моей стороне, потому что ноги воина уже торчат из драконьей пасти, а само чудовище отыскивает взглядом лучника.

Однако стремительной смертельной схватке с магом-эльфом не суждено было состояться: дроу прекрасно просчитал расклад и мгновенно телепортировался в ближайший город, оставив свою команду на погибель, теперь уже совершенно неизбежную.

На самом деле, в том, чтобы в одиночку угробить целую ватагу, нет ничего сложного, если иметь в союзниках дракона, которого самозабвенно шинкуют вражины. Роли в команде четко разделены: маги, лучники и воины наносят урон, чернокнижники наводят на дракона проклятия, иллюзии и мороки, рыцари отвлекают чудовище на себя и 'танкуют', принимая щитом и броней ужасные удары, а целители лечат рыцарей. Стоит убить целителя — и рыцарь не жилец, а затем дракон принимается за остальной отряд.

Бегу прочь, попутно узнавая много нового о себе, своей семье и своей родословной: многоэтажный русский мат живых и мертвых — моя награда. Точнее, уже только мертвых: вражеский отряд, оставшись без помощи целителей, полег под яростным напором дракона.

В живых остался лишь быстроногий эльф-мечник, он, понимая неизбежность конца, полон решительности забрать меня с собой и уже дышит мне в затылок: увы, человеку с эльфами в скорости не тягаться, да и мои кинжалы против его парных сабель, мягко говоря, не аргумент. И вообще, я — разбойник-авантюрист, моя стихия — коварные атаки, подлые трюки и удары в спину, в открытом бою против вышколенного воина с мечами шансов маловато. Однако следом за нами несется разозленный дракон, так что вопрос в том, кто кого догонит быстрее: эльф меня или дракон — эльфа.

Внезапно прямо из земли поднимаются, словно змеи, живые корни, хватая за ноги: эльфы, мать их в бога душу, все как один маги, даже ставшие на путь клинка. Мои амулеты, далеко не лучшего качества, меня не спасли, отрывать ноги от земли все труднее, остается только повернуться и встретить врага лицом к лицу.

Разворачиваюсь, крутанув в пальцах кинжалы, и успеваю увидеть тридцатисантиметровые зубы в полутораметровой пасти.

Клац — и от эльфа остаются только ботинки.

Пару секунд мы смотрим друг на друга в упор: я на дракона, дракон на меня. Затем он разворачивается и неспешно топает обратно на свое место: всех своих обидчиков ящер-переросток наказал, а ко мне у него претензий нет, ведь я его не трогал.

С улыбкой просматриваю строчки онлайн-чата. Если бы я сделал снимок экрана и отправил игровому мастеру, вся 'бригада' схлопотала бы 'молчанку' недели на две, но я этого делать не стану, потому что тогда в следующий раз, когда я снова всех их положу, они не смогут наградить меня отборным матом. Нет, я не мазохист, и когда меня кроют самыми последними словами — кайфа не ловлю, однако оскорбления — моя награда, потому что, как сказал один мудрый человек, чем сильнее матерится твой враг — тем сильнее, стало быть, ты его допек.

Я — плейеркиллер, игрок, убивающий других игроков. Почему я это делаю? Хороший вопрос, и одной фразой на него не ответить.

В многопользовательских ролевых играх игровой процесс почти всегда основан на противостоянии между игроками. То есть, всякий новичок должен вначале прокачаться, охотясь на монстров и получая за это очки опыта, изучить навыки, умения, заклинания, получая очки умений за убийство монстров, должным образом экипироваться, получая деньги и компоненты для создания оружия и брони опять же за убийство монстров. И когда игровой персонаж достигает высокого уровня — к его услугам массовые побоища целых кланов и альянсов на осадах замков, рыцарские турниры, сражения с самыми ужасными чудовищами и доступ в самые 'вкусные' подземелья, где можно добыть особо мощную экипировку и прокачаться еще сильнее. В общем, когда игрок на вершине — множество развлечений в его распоряжении, но все они так или иначе содержат элемент противостояния между игроками. Потому что удобных мест для охоты на 'жирных' монстров меньше, чем желающих там качаться, а перед тем, как убить эпического дракона, надо вначале разгромить одну или несколько армий конкурентов, желающих сделать то же самое.

И процесс прокачки от новичка до грандмастера — занятие довольно долгое, в процессе которого надо не только убить сотни тысяч монстров, но и периодически защищать свои 'охотничьи угодья' от конкурентов. Надо торговать, договариваться, кооперироваться... Само собой, что все это трудно провернуть, не нажив себе врагов, при том, что нередко для того, чтобы обзавестись врагами, даже делать ничего не надо.

Одним словом, социально-многопользовательские игры подобного типа довольно неплохо копируют человеческий социум. А убийство себе подобных — увы и ах, любимое и почти самое древнее занятие человеческого рода, старше его — только охота на мамонтов.

Убийство других игроков в многопользовательских ролевухах — это и развлечение, и суровая необходимость, возникающая в процессе отвоевывания чужих угодий или обороны своих, и элемент межклановых войн. И потому нет ничего удивительного в том, что некоторые игроки по той или иной причине, коих множество, выбрали для себя игровой процесс, состоящий почти полностью из убийств других игроков.

В этот момент в чате появились оранжевые строчки приватного сообщения: это, конечно же, Алекс.

— Привет! Все пекашничаешь?

— А то. У тебя в клановом чате небось буря эмоций?

— Если б только в клановом. Ребята, которым ты поход на дракона сорвал, плачутся и умоляют устроить тебе травлю всем альянсом. Говорят — достал ты их, мочи нет, качаться совсем не даешь. Серьезно, чего ты пристал-то к ним?

Я криво улыбаюсь, хотя собеседник этого не видит.

— Алекс, как бы тебе это объяснить... Ты же давно меня знаешь. Я агрессивный человек? Нет. Мне не свойственно просто так приставать к кому-либо. Зато я злопамятный и мстительный — это факт.

Ответ пришел только через пару минут.

— Они утверждают, что понятия не имеют, с чего вдруг ты на них сезон охоты открыл.

— Значит, память у них короткая. Зато я хорошо помню, как меня, когда я еще был новичком, пришли и толпой шлепнули прокачанные ребята. Просто потому, что моя полянка, где я на серных чертей охотился, им приглянулась, вот они в две подачи меня оттуда и вышвырнули, воскресать в ближайшем городе, чтобы не мешал. Видать, слишком многих 'малышей' обидели, раз меня даже не упомнят. Смешно, право слово, особенно с учетом того, что любой из них и сейчас прокачан и экипирован куда лучше меня. И передай им, что я только начал.

— Понятно, — подытожил Алекс, — в таком случае, я — сторона. Пусть пожинают, что посеяли.

Я протянул руку, взял кружку и отхлебнул. Пока шла охота, чай успел остыть, зато сейчас меня греет чувство глубокого морального удовлетворения. Интересно, каково моим недругам, когда они узнали, что от своего лидера клана защиты могут не ждать?

Мы с Алексом давно знакомы: работаем в одной компании. Он менеджер отдела кадров, я дизайнер. И в игре у нас роли соответствующие: Алекс, как менеджер, организовал один из сильнейших кланов на сервере, а я творю всякие художества.

А познакомились на сборе ролевиков совершенно случайно, иначе так бы и работали на разных этажах большого здания, не зная друг о друге. Алекс — парень моей крови, так сказать, он, как и я, находит наш мир скучным и сожалеет, что белых пятен на карте нет, драконы давно кончились, да и принцесс на всех не хватает. Увы, мы живем в эру потребления в обществе потребителей, когда жизнь комфортна, но довольно предсказуема и скучна. Впрочем, я реалист и принимаю это, куда деваться, а вот Алекс — мечтатель, несколько оторванный от реального восприятия вещей и явлений.

— Ты пойми, — сказал я ему однажды за обедом в корпоративной забегаловке, — даже если сейчас появится, скажем, божество из Забытых Королевств и предложит тебе любую роль в его мире...

— Паладином, чемпионом Кореллона Лорретиана! — сразу же оживился Алекс.

— Ладно, ты паладин, одаренный Кореллоном. Только радоваться будешь недолго. Пойми, что убивать гоблинов не особо весело, любое поле боя всегда пахнет потрохами и дерьмом. Я как бы однажды присутствовал при разделке свежеубиенной свиньи — вонь еще та. Ну ладно, убьешь дракона, спасешь принцессу, к которой страшно притронуться багром, потому что она моется раз в месяц и потребляет духи ведрами, чтобы перебивать свой неприятный запах. Женишься на ней, заделаешься королем и будешь жить во дворце, где нет душа, кондиционера и противомоскитной сетки.

— Мыться я ее научу, — ухмыльнулся Алекс, — главное, чтобы не страшная была. Душ велю сделать и сетки противомоскитные связать.

— А она будет страшная. Маринка твоя — стройная и грудастенькая, так вот, этот тип женщин только во второй половине двадцатого века появился. А принцесса запросто может оказаться с широкими бедрами, толстым целлюлитным задом и обвисшей грудью, потому как лифчики тоже изобретение довольно новое...

— Что-то ты мрачную картинку нарисовал, — вздохнул он.

— Я реалист, Алекс. Ты пойми, что героические будни паладина классно выглядят только на экране или в книге. А в реальном средневековье ты в сорок лет станешь беззубым дедом, потому что стоматологов там нет, зубной пасты и щеток нет, и метод лечения при кариесе один — выдрать зуб. Без анестезии. А еще ты можешь помереть в тридцать от простуды. Воспаление легких в жизни хватал?

— Хм... два раза слегонца.

— А там это 'слегонца' тебя прикончит, потому что волшебных антибиотиков, которые справляются с воспалением в три пилюльки, тогда не было. Ты в курсе, что элементарное воспаление легких еще сто лет назад по проценту смертности обгоняло в разы любую современную болезнь? Это сейчас даже у бубонной чумы смертность пять-десять процентов, а тогда — извольте сдохнуть-с... Да, а развлекать тебя в твоем дворце будут шуты, которым далеко до твоего любимого Джимми Карра, точнее, юмор у них будет не смешной для человека двадцать первого века. И музыканты, у которых из твоих любимых инструментов будет в лучшем случае гитара, да и та не бас, а акустическая. Играть 'Раммштейн' ты их научишь? Ни телика, ни интернета, ни твоей любимой 'Игры престолов'. Пойми, что тебя попросту заест быт и скука смертная. Ты — человек двадцать первого века, дитя общества потребления. Мы можем ненавидеть наш мир и презирать наш способ жизни, но только тут нам с тобой комфортно. А если сильно неймется... Ну, войны у нас там и тут. Диктаторов свергают, перевороты устраивают... Записывайся в псы войны: посмотришь мир, встретишь интересных людей, убьешь их...

— Это, мягко говоря, далеко от идеалов паладина... Нынче такие войны пошли, что и не понять, а кто там прав и кто виноват... Да еще и вместо героической битвы тебя шлепнет ракетой какой-то чувак, сидящий в двадцати километрах...

Я кивнул:

— Точняк. Но открою секрет насчет идеалов: так всегда и было. Черное и белое, свет и тьма, добро и зло — они только в кино и книгах есть. Реальный мир соткан из почти черного, темно-серого, серого и светло-серого, а если видишь где-то белое — то это обязательно ложь. Кто победил, тот свою историю и написал, и сам себя приукрасил. Александр Македонский был великий полководец, но вел захватнические войны из тщеславия. Спартак был великий лидер и боролся за правое дело, но толпы безмозглых рабов — а мозгастым хватало ума и так хорошо устроиться — проиграли, потому что были слишком тупыми и не смогли договориться друг с другом, их разбили по частям. Кортес? Типичный завоеватель, значит плохой. Ацтеки, на первый взгляд, хорошие, ведь их дело правое — но приносили человеческие жертвы, и Кортес, плохиш-завоеватель, хотя бы принес им зачатки цивилизации. Господарь Дракула против турков превосходящих освободительные войны вел — но своих солдат за трусость на кол сажал...