Семейные узы

Город медленно просыпался. Где-то на востоке только лишь серело небо, а машины, похожие с высоты на разноцветных жуков уже развозили своих владельцев. Одно за другим вспыхивали жёлтым сиянием окна в доме напротив, свидетельствуя о пробуждении жильцов.

Костя сидел на широком подоконнике их общей с Броней спальни, поджав колени к груди и выводя на стекле невидимые узоры кончиками пальцев. Казалось бы, чего не хватает молодому здоровому парню, который любит, и любим, и по идее должен был быть абсолютно счастлив? А вот Косте не хватало.

Он снова скосил глаза на окно. Внизу, во дворе, молодая женщина тянула в детский сад отчаянно упирающегося и что-то кричащего мальчугана. Уголки губ дрогнули, складываясь в грустную улыбку, а сердце изнывало от боли и тоски. Мама. Как же он скучал по ней, живя так близко и не имея возможности приблизиться. Костя тщательно скрывал, что каждый день, в тайне от Брони, ходит к школе, в которой его мама работает учителем русского языка и литературы, и, словно преступник прячется в кустах, ожидая, когда кончатся уроки. Он ходит туда, чтобы хоть краем глаза увидеть, как мама спускается по ступенькам широкого крыльца, как привычным жестом заправляет за ухо вечно выбивающуюся из причёски прядь, и, стуча каблуками, идёт по дорожке, светло улыбаясь вежливо здоровающимся с ней ученикам.

Идя в двух-трёх шагах позади, Костя провожает маму до самого дома и ещё несколько минут смотрит на закрывшуюся за её спиной дверь подъезда. А потом возвращается домой, к Броне, только в нежных поцелуях которого, растворяется разъедающая душу тоска.

Он бы очень хотел увидеть ещё и отца, пусть так же издали, но тот заканчивал работать почти одновременно с Броней, а так рисковать Костя не мог. Он любил Броню, очень, но и родителей своих он любил тоже. Какие-никакие, пусть требовательные до деспотичности и эгоистичные в своём желании вырастить идеального сына, пусть выставившие его за порог в трудную минуту, не поверив словам оправдания, но это были его родители. Люди, подарившие ему жизнь, и бывшие рядом все 22 года его жизнь.

Хотя нет, 21. Свой двадцать второй день рождения, Костя отметил уже с Броней, всего какой-то месяц назад. Броня. Бронислав. Костя оглянулся на разметавшегося во сне по постели любимого, и лицо его озарила нежная улыбка. И чем он только заслужил любовь этого прекрасного и телом и душой мужчины.

Словно уловив на себе его взгляд, Броня потянулся и открыл глаза. Быстро нашёл взглядом его, Костю, и протянул руку.

— Иди сюда, котёнок, замёрзнешь ведь.

Только после его слов, произнесённых хриплым со сна, но таким родным голосом, парень понял, что ему действительно холодно, и, сделав два шага до кровати, скользнул под одеяло, тут же угодив в нежные объятья сильных рук.

— Доброе утро. — Броня почти невесомо целует в губы, и потирается щекой о голое плечо своего мальчика, царапая нежную кожу утренней щетиной.

У Кости щетины нет, и даже юношеский пушок, несмотря на возраст парня, пробиваться, пока не спешит. Броне его "шелковистость" нравится, хоть он иногда бывало и подкалывает по этому поводу. Кстати о Броне. Что-то его милого с утра на всякие нежности потянуло... Вон уже и рука куда-то не туда поползла... и губы... Ох, нет, очень даже ммм туда. О, да, любимый, ещёооо...

Мерзкое дребезжание будильника, застаёт их в самом разгаре процесса. Костя, не глядя, пытается смахнуть досадную помеху на пол, но пальцы загребают лишь пустоту. Бронислав в раздражении толкается слишком резко и глубоко, так, что у Кости искры из глаз сыплются. Ннн, больно... Ох-х, хорошо, ммм, как сладко... Будильник замолкает сам по себе, но парней, танцующих на постели танец страсти и любви, данный факт уже не интересует.

— Люблю. — Выдыхает Костя, выгибаясь в оргазме, ещё теснее прижимаясь к разгорячённому телу Бронислава. И слышит сдавленный рык в ответ, чувствуя, как сперма возлюбленного опаляет его глубоко внутри.

— Прости. — Виновато шепчет Броня, когда они немного отдышались, ласково пробегая пальцами по бедру.

Его любовник очень большой, и за каждым неосмотрительным движением следует боль, но Костя уже привык к лёгкому чувству дискомфорта после секса, считая, что полученное удовольствие стоит много большего, чем жжение в попке, которое всё равно через пару часов проходит. А ведь можно и не ждать, и сразу смазать кремом. Конечно, Броня старается быть осторожным, но какое тогда удовольствие, если держишь под контролем каждое движение? Правильно, никакого.

— Всё хорошо. — Костя ободряюще улыбается мужчине, запуская пальцы ему в волосы и начиная перебирать пряди. — Смажешь меня?

Броня кивает и тянется за кремом. Костя переворачивается на живот, чуть приподнимая бёдра. Его любимый так остро реагирует на любую причинённую ему боль, словно забывает, что он не слабая девушка, а хоть и хрупкий на вид, но всё-таки какой-никакой, а мужчина.

Потом они ещё немного лежат в объятьях друг друга, словно сцепленные в замок, но Броне нужно на работу, а к Косте скоро должен прийти репетитор. Вырвавшись из железной хватки родителей, Костя наконец-то решил воплотить свою мечту и поступить в театральный. Родители были бы в шоке, даже заикнись он об этом, а Броня одобрил сразу же, сказав, что выбор профессии это его сугубо личное дело, и он вмешиваться права не имеет. Костя был не согласен с этим заявлением, но и спорить не видел смысла. Выросший под строгим надзором и контролем старших, он бы совершенно естественно воспринял вмешательства Бронислава в его дела. В конце концов, Костя живёт в его квартире и за его счёт, а значит, Броня вполне имел право диктовать свои условия. Но любимый рушил своим поведением все выстроенные Костей стереотипы, давая столько свободы, сколько было нужно и даже чуть больше.

* * *

Проводив любимого на работу, Костя наскоро прибрался в итак сверкающей чистотой квартире и, не зная чем ещё себя занять до прихода репетитора, листал сборники стихов, выбирая подходящее ему по сюжету и настроению.

Тренькнул дверной звонок, и парень вздрогнул всем телом, уронив на пол томик Бродского. Глянул на часы. Нет, для репетитора ещё рано, наверное, Юля. Костя улыбнулся и пошёл открывать. В вихрем ворвавшейся в квартиру молодой женщине, только полный параноик мог бы заподозрить мужчину, но именно им, на самом деле и являлся неожиданный гость. Костя достаточно крепко сдружился с самым младшим братом своего любимого, и всегда был рад его приходу, если не учитывать, что эти "приходы" были как один без предупреждения. Импульсивный и порывистый, Юляш всегда принимал решения спонтанно, и сам мог не знать, куда его в следующую минуту потянет. Хотя Броня говорил, что до замужества его брат был много спокойнее и рассудительнее, на что Костя только улыбался понимающе, жизнь с Броней тоже достаточно сильно изменила его, возможно со стороны это заметно не так уж, чтоб очень, но сам то он знает об этом точно.

— Привет, Костя! — Юляш чмокнул парня в щёку, рассмеялся, стирая пальцем оставленный помадой след, и унёсся на кухню, тут же зашелестев принесёнными пакетами. — Я тут тортик принёс, посидим, чайку попьём, поболтаем о своём, о девичьем.

Юра подмигнул вошедшему следом за ним на кухню Косте и клацнул тумблером электрочайника. Такие вот посиделки у ребят были далеко не редкостью. Странно, но эта, пусть и привычная уже, суетливость и жизнерадостность друга, показалась Косте чересчур наигранной, словно Юру что-то волновало и очень сильно. И скоро выяснилось, что именно.

— Знаешь. — Непривычно тихо и серьёзно проговорил Юра, обхватив ладонями чашку с чаем, но, не спеша отхлёбывать горячую жидкость. — Мы тут с Лёней решили детей завести.

Костя удивлённо моргнул.

— Как это? В смысле усыновить?

— В том то и дело, что нет. — Юляш немного помолчал, собираясь с мыслями. — Лёнькины родители ведь не знают, что я парень, вот и достают нас требованиями родить ребёнка. Да знаешь, я и сам, если честно хочу.

— Но... ты ведь понимаешь, что у вас с Лёней совместных детей быть не может. — Осторожно проговорил Костя.

— Конечно. Я всё понимаю, не дурак. Мы хотим уехать на год куда-нибудь заграницу, и якобы там я забеременею и рожу близнецов. Глядя на Мира и Броню, никто такой плодовитости не удивится. А на самом деле один ребёнок будет мой, а другой Лёнькин. Ну, знаешь, искусственное оплодотворение, суррогатное материнство и всё такое. По внешним данным мать мы им подберём похожую на нас, и даже сами не будем знать, где, чей ребёнок. По-моему это наш единственный шанс продолжить свой род, не разрушая брака.

— Ты чего-то боишься? — Костя накрыл ладонью лежащую на столе руку Юры, и тот тут же крепко стиснул его пальцы.

— Боюсь. И всей этой затеи боюсь, и будущего. Сможем ли мы нормально воспитать детей в нашей безумной семейке? И что будет, если когда-нибудь все узнают, какого я на самом деле пола. Ведь это случится, я знаю.

— Глупости! — Отрезал Костя уверенно. — Мы такие же люди, как и все, и я уверен, что ваши дети вырастут вполне себе достойными членами общества. Юр, ну ты сам подумай. Единственное что может случиться, так это то, что ваши дети тоже проявят гомосексуальные наклонности, ну так ведь это не смертельно. И кстати ещё не факт. — Он вдруг фыркнул пришедшей на ум мысли и тут же не преминул её озвучить. — Поверь, ты будешь прекрасной матерью.

Юляш усмехнулся, щёчки немного заалели.

— Спасибо, Кость, ты настоящий друг. Ну а как у тебя тут дела? Про отношения с Броней даже не спрашиваю, вижу, что всё хорошо. Как с профессиональным фронтом, готов к великим свершениям на ниве театрального творчества?

И как в ответ на его вопрос в дверь позвонили. Костя резко выдохнул, передёрнул плечами.

— Вот сейчас и узнаем.

И пошёл в прихожую.

Когда два часа спустя репетитор откланялся, Костя чувствовал себя полностью вымотанным и опустошённым. Преподаватель в своей обычной манере раскритиковал буквально каждый его жест, каждое движение, заставлял вытворять совершенно дикие вещи, ходить, выгибаться и кривляться перед зеркалом так, как Косте бы и в пьяном угаре в голову не пришло.

— Да-а. — Протянул до этого молча наблюдавший из кресла в углу Юляш, который впервые присутствовал при этом действе. — Никогда не думал, что всё так сложно. Кость, ты до сих пор уверен, что хочешь стать актёром?

— Хочу, Юль. Я ещё с раннего детства хочу, с тех пор как первые попал в театр, и мелкие трудности меня не остановят.

— Мелкие. — Скептически вскинув бровь, переспросил Юра, многозначительно окидывая взглядом распластанную на диване тушку друга.

Костя фыркнул, но поменять позу даже не подумал. Болело столько неизвестных доселе мышц и мускулов, что сейчас даже моргать казалось непосильным трудом, а он ещё и языком трепать умудрялся.

— Я бы так не смог. — Завистливо вздохнул Юра.

— Да ладно, ты вон каждое мгновение своей жизни играешь.

Юляш грустно усмехнулся.

— А я не играю, Кость, я просто так живу.

Костя смутился, но, кажется, Юляш на его фразу не обиделся.

Совсем скоро Юль засобирался, и ушёл, у него ведь тоже свои дела, да и у них с Лёней вроде бы как сегодня была намечена культурная программа на вечер. Костя ещё немного повалялся после его ухода, не зная чем себя занять. Обычно в это время он караулил мать возле школы, но сейчас летние каникулы, и она должна быть в отпуске, и Костя грустил больше обычного. Парень вздохнул и потянулся за пультом от телевизора, не надеясь впрочем, найти что-то стоящее. В середине рабочей недели, да ещё и в самом разгаре дня чаще всего крутили сериалы для домохозяек, и хотя Костю теоретически можно было отнести к данной категории, но слюнявые мелодрамы в полтысячи серий он на дух не переносил.

На экране, как парень и предполагал, шёл какой-то сериальчик. Героиня накрывала на стол, явно рассчитывая на романтический ужин в компании возлюбленного, который в это же самое время самозабвенно кувыркался с секретаршей прямо на рабочем месте.

Точно! Вот оно! Костя подскочил с дивана, выключая телевизор, и бросился переодеваться. Он приготовит Броне романтический ужин, а то повседневная жизнь уже начала превращаться в рутину.

* * *

Небольшой уютный магазинчик возле дома, в котором Костя чаще всего и закупался продуктами, был закрыт на ревизию, так что пришлось немного прогуляться, впрочем, парень не был очень расстроен подобным обстоятельством. Супермаркет встретил его прохладой кондиционеров, резко контрастируя с палящим зноем улицы. Людей в магазине было относительно немного, и Костя принялся не спеша прогуливаться вдоль стеллажей, отбирая то, что требуется для задуманного им ужина. Зайдя в винный отдел, парень придирчиво осматривал и чуть ли не обнюхивал каждую бутылку, решая, каким будет вкус губ его любимого сегодня вечером. Наконец он определился с выбором и, развернувшись в сторону касс... замер на месте, боясь шелохнуться.

— Мама. — Беззвучный выдох, но женщине почти год не видевшей сына хватило и лёгкого шевеления губ.

— Костенька! — Всхлипнула она.

Парень, отодвинув в сторону тележку с продуктами, шагнул вперёд и нерешительно, словно не зная, имеет ли он на это право, заключил мать в объятья.

Они сидели в каком-то скверике, сгрузив пакеты с покупками в стороне от лавочки, и просто смотрели друг на друга, не говоря ни слова, боясь слов. Мать не выпускала его руку из ладоней, словно опасалась, что он, в тот же миг как она его отпустит, исчезнет, растворится, словно утренний туман под лучами солнца.

— Мам. — Костя чуть сжал руку подарившей ему жизнь женщины. — Я люблю тебя, мама. Я так скучал.

Это было последней каплей, и она тихо заплакала, уткнувшись в плечо сына.

— Костенька! Мы с отцом так виноваты перед тобой. Так виноваты... Сможешь ли ты нас когда-нибудь простить, за то что мы сделали?

— Я давно уже простил, мам. Ну, как я мог не простить? Вы же мои родители.

— Хороши родители! Выгнали единственного сына из дома, поверив клевете! Мальчик мой, сынок! Мы же не гроша тебе не дали, как же ты выжил?

— Мам, всё хорошо, ну не плач! Все, правда, очень хорошо. И что выгнали меня, наверное, тоже хорошо. Иначе я бы не встретил Броню. Я счастлив, мам! Только... мне только вас с папой не хватало.

— Счастлив? А Броня это кто? — Женщина уже взяла себя в руки и, чуть отодвинувшись, принялась приводить причёску в порядок и подправлять макияж, заинтересованно поглядывая на сына.

— Это мой любимый человек, мама. — Просто ответил Костя, твёрдо отвечая на взгляд.

Женщина на мгновение замерла, потом тяжело вздохнула и вновь вернулась к причёске.

— Значит всё же...

— Да, мама. Я гей. Я живу с Броней, Брониславом. Мы любим друг друга. — Костя специально говорил это всё сейчас, чтобы мать сразу определилась со своим отношением к его жизни. Если она не примет... что ж, он снова уйдёт. И пусть это больно, но закрываться от реальности ещё больнее, он это слишком хорошо знал.

— Мне сложно понять такие отношения, Костя, ты знаешь. Но... я постараюсь... постараюсь принять. Ради тебя. Я не хочу терять тебя снова.