Серый Страж

Пролог

Ужасная гроза разразилась на всему Ферелдену. Морозные гор стонали, словно былинные великаны, удерживая натиск стихии; озеро Каленхад, обычно спокойное, дыбилось метровыми волнами, грозясь смыть ко всем демонам рыбацкие деревни; хасинды в Диких Землях поспешно собирались вокруг камлающих шаманов; старшие маги, во главе с первым чародеем, пытались успокоить неестественное природное явление, но тщетно;

Скрипящие и шепчущие деревья в Бресилианском лесу приводили в ужас даже старых Хранителей. Долийцы не смели покинуть своих аравел.

Но сердце, око стихии, было в спокойном Денериме — в гордом городе не было и ветерка; и леденящий страх сковывал людей от того, что за городской стеной бесновалась буря. В церквях у не хватало мест — так много хотело услышать песнь Света. Наиболее набожные говаривали, что это гнев Создателя обрушился на землю, а сам он сойдет здесь — в Денериме.

А в грязном домишке эльфинажа страдала молодая эльфка, никак не могущая разрешиться от бремени.

— Тужься, милая! — причитала старая, полуслепая бабка-повитуха — к сожалению семья Сурана была отнюдь не образцом достатка. — Еще немного!

Страшный крик женщины совпал с особенно сильной вспышкой молнии, а гром продолжил вопль, да так сильно, что стенки убогой лачуги задрожали, грозясь развалиться в любой момент.

Патриарх семейства — молодой эльф по имени Сихан — изрядно нервничал, то и дело покусывая грязные ногти.

— К-как там? — эльф сам не узнал своего голоса — дрожащий, прерывающийся, как будто его обладатель пробыл несколько недель без крошки во рту.

— Сейчас! — выкрикнула старуха, помогая чреву матери вытолкать плод.

Вдруг все стало тихо. Так неестественно, что эту самую тишину можно было резать ножом. Секунда, другая... и раздался дикий рев — совсем не первый крик малденца. И вместе с тем ураган накинулся на град. Молнии прочертили свой путь по торговой площади, крыше дворца, прошлись по каждой улочки и сошлись на старой хижине, тотчас сорвав легкую крышу.

Тугой столб молний точно в центр лба новорожденного.

— Дыхание Создателя!.. — пораженно прошептала повитуха.

Реальность задрожала, исказилась и разорвалась. Из зеленого разрыва раздался потусторонний вой, и начала вылазить огромная бугристая рука. Сначала одна, а затем появились и другие: уродливые лапы берескарнов, ухоженные женские ручки с хищно загнутыми коготками, длинные тонкие лапы, похожие на конечности жучков, казалось бы людские, но источающие миазмы, холод или пламя.

— Дай!

— ОТДАЙ!!!

— Верни!

Многоголосые вопли сливались в один жуткий рев. Еще чуть-чуть и демоны, а это вне всяких сомнений были демоны прорвутся в мир и начнут свой кровавый пир.

Ребенок открыл глаза.

Золотые, точно начищенные соверены, они загадочно блеснули и обратились к новоприбывшим.

И демоны остановились. Замерли, скованные неведомой силой, неспособные совершить последний шаг, чтобы воплотиться в подлунном мире. А затем побежали. Крича проклятия, призывая кары и безудержно рыдая они сгинули в разломе, который схлопнулся за ними, вызвав несильный порыв ветра.

Ребенок закрыл глаза.

— К-кровь Андрасте, — тоненьким голосом пропищал Сихан. — ЭТО — мой сын?! Нет! Создатель милосердный...

— Успокойся, эльф, — презрительно посмотрев на истерику мужчину, проскрежетала старуха. Она уже ничего не боялась — слишком стара была, чтобы страшиться. — Лучше возьми его на руки и укрой чем-нибудь. Твоя жена умрет, если ей не помочь.

— Да, да, — ошеломленный приказным тоном, эльф послушно взял своего сына на руки. А когда его взгляд стал более осмысленным, чуть не бросил на пол, лишь жесткий взгляд старухи не позволил ему этого сделать.

Ребенок открыл глаза.

У Сихана задрожали поджилки, когда его сын взглянул на него своим пугающим взглядом.

Ребенок улыбнулся — совсем по-детски — и засмеялся. Чисто, искренне, как это могут сделать только малютки.

'Это мой сын', — решительно подумал эльф, а вслух сказал:

— Здравствуй, малыш.

* * *

— Говори.

Во тьме стоял очень высокий мужчина... существо, которое когда-то было им. Обезображенный, уродливый, с тонкими, паучьими руками, он внушал отвращение с первого взгляда.

— Старая кость хочет знать — старая кость платит, — насмешливо прошипел бесплотный демон, вьясь вокруг призывателя. Но, увидев, как мужчина махнул когтистой рукой в сторону уродливых тварей, злой дух взъярился: — Нам не нужны твои болванки, кость! Живая плоть! Не порождение мрака!

— Я этого ожидал, — спокойный, лишенный всяких эмоций голос гулко отразился от стен. — Твоя жертва ждет тебя, демон. Без скверны, чистая, как ты и желаешь. Но прежде — говори то, что ты знаешь.

Углядев в просвете порождений тьмы насмерть перепуганного мальчишку, демон проказливо засмеялся:

— Хорошо, кость! Хорошо! Ты узнаешь, что было. Наверняка ты слышал это — в мире живых разразилась страшная буря... хе-хе, но никто не знал почему она началась. Никто... и мы тоже не знали. Но мы сделали — узнали, разведали, разнюхали!.. Увидели... Золотоглазое дитя, властью облеченное — вот корень! Оно родилось и закричало. Так сильно, что ткань порвалась, и мы ринулись к живым. Мы кричали... гордыня, ненависть, страх и ужас, желание и сладострастие, слабость, гнев, праздность... нас было много. Но все мы замерли, скованные одним — одним! — лишь взглядом золотых глаз. Оно сильно, кость. Сильно уже СЕЙЧАС. Оно сможет разрушить все, что ты строишь — дай повод. Хе-хе... а ты дашь, кость, еще как дашь...

— Где, — искаженные губы нехотя разлепились, выдавливая из глотки необходимые звуки.

— Людской город. Мы не сильны в названия, мир живых не для нас, — закружился вокруг пленного демон, совершенно не обращая внимания на собеседника. — Но любое действие против него приведет тебя к погибели... Лучше забудь про него, как про кошмар. Но ты не послушаешь меня, бывший магистр, хе-хе. Ты не послушаешь...

* * *

Глава первая. Будь мужчиной, Алим!

Алим Сурана — так его звали. Честно говоря, имя ему не нравилось, казалось слишком... эльфийским — нет! — не эльфийским, эльфским, неправильным, немелодичным. Но мать говорила, что отец назвал его так неспроста, ведь Алим означает 'мудрый'. Он не стал спорить. Он практически никогда не спорил и не пререкался. Алим выше этого, да и смысл в спорах, если он все равно окажется прав? Как тот случай, когда он сказал, что сомнительное дельце отца не пройдет — от него отмахнулись, но Алим видел.

И был прав.

Сихан едва смог выкрутиться из этой скользкой ситуации. Мать переживала за отца, но ребенок был спокоен. Зачем волноваться? Ведь он бы защитил их обоих. Сколько раз такое уже бывало: в темной подворотне, когда они с матерью возвращались с торговой площади, плохие люди не смогли ничего сделать.

Сколько бы ни смеялись.

Один лишь взгляд — они подымаются в воздух и умирают.

Мама тогда долго плакала. Алим не понимал почему. Разве плохо то, что он защитил ее? Ведь это правильно — оберегать родных. Ему уже шесть лет! Папа говорит, что он стал совсем взрослым, а значит он — мужчина. А мужчина должен быть ответственным. Вот так...

— Алим, иди кушать!

'Опять каша, наверное', — про себя вздохнул Алим, сползая со своей кроватки.

Подумать только — у них в эльфинаже есть отдельная комната для ребенка. Отец говорит, что это все потому, что он принес им удачу. Когда маленький Сурана родился, молния снесла крышу старому дому, и отец решил ввязаться в авантюру, желая наскрести денег на новый дом. Как ни странно, авантюра удалась, и эльф вернулся домой с новыми шрамами и полным кошельком соверенов.

— Алим, ты где?

— Я иду, мама! — поспешил ответить мальчик.

На завтрак, как он и думал была каша. Алим не любил кашу, даже если она была приправлена редким медом или сладкой ягодой. Но мама говорит, что её надо есть по утрам, для того чтобы стать сильным и большим. Алим знает, что это сплошные враки. Как будто щенки мабари после молока едят эту мазню! Ха!

Проскользнув через дверь, маленький эльф уселся на стул и послушно замер, ожидая своей порции. Отца за столом не было — он уже ушел в лавку.

— Алим, не вертись, — строго говорит мама, поднося дымящуюся тарелку.

Алим послушно замирает и тайком любуется своей матушкой. Она красивая. Все эльфы красивее людей, но мама — писаная красавица. Так отец говорит и тут он точно прав. Посмотреть только на эти длинные волосы пшеничного цвета — тугие, густые, их так приятно перебирать, когда она отдыхает. А еще они пахнут ветром. Так вкусно и маняще...

— Солнышко, ты уже все? Ох, опять вымазался!

Она наклоняется начинает оттирать его щеки от склизкой каши. У мамы зеленые глаза. Такие яркие, будто смотришь на весеннюю листву. Красивые.

А вот у него они желтые. Ребятня говорит, что они у него страшные, как у дракона. Обычно, мальчик рычит на них, и они со смехом разбегаются. Ведь страшный у него только взгляд. А сам он добрый.

— Ну, иди погуляй, моя радость, — подталкивает эльфийка своего сына к двери.

Мальчик тяжело вздыхает — ему не сильно хочется идти гулять. Девчонки опять будут обниматься, а мальчишки звать сахарным принцем. Да и рано еще для игр — может только одна Каллиан вышла, а ей бы только побороться.

Алим снова вздохнул. Каллиан ему нравилась — она была немного похожа на маму, только волосы чуть светлее и глаза серого цвета, словно стальные кинжалы папы.

Утро в Денериме в такое время обычно неяркое, туч слишком много. Немного прищурившись, Алим посмотрев по сторонам, двинулся к большому дереву, посаженному в центре р-е-з-е-р-в-а-ц-и-и. Что такое резервация Алим не знал, но строить догадки ему никто не мешал.

Подойдя к основания он задрал голову высоко вверх — дерево было большим. Старики говорят, что его посадили там, как знак того, что они помнят своих предков. Алим тогда над ними сильно посмеялся. Садить дерево, чтобы показать важность и значимость эльфийской культуры, вместо того, чтобы попытаться ее восстановить делом? Ха! Правда долийские эльфы ему нравились меньше денеримских — те были еще более твердолобы, по рассказам отца.

Встряхнувшись, он напружинился, напрягся и...взмыл вверх. Это была его маленькая тайна. Он еще никому не говорил, что может летать. Ну, не летать, так очень далеко прыгать. Но это практически как летать! Приземлившись на толстую ветвь, Алим утвердился на ней и прыгнул дальше, пара скачков — и он на вершине. Отсюда можно увидеть практически весь Денерим. Может только форт Драккон обеспечит лучший обзор.

Вон дворец короля, мальчик несколько раз видел короля, проезжающего со своей свитой. Конечно же издалека, с крыши, где дежурили стражники с лучниками, которые не обращали на него никакого внимания, стоило ему только пожелать. Он раз даже кинул огрызком яблока в хмурого человека — Логэйна Мак-Тира. Из чистого озорства, Создатель подтвердит! Ох, как тогда все кричали! Зато хмурый больше не хмурился. Он был красным и почему-то сильно кричал на другого человека. А король смеялся.

А во-о-он там стоит собор. Иногда, когда дела шли хорошо, они ходили туда семьей. Чуть-чуть постоять, склонить голову, принимая торопливое благословение священника. Скукота! Интереснее были храмовники. Они носили такие красивые доспехи, с выгравированным на них пылающим мечом. Алим решил сам для себя, что точно такие для себя достанет. Только тайно, чтобы маму не огорчать. Она очень волнуется, когда ее сын находится рядом со служителями Церкви.

— Эй, Алим! Алим! Спускайся! Ты же можешь упасть!

Внизу стояла Каллиан Табрис, уперев руки в бока. Эльфийка явно хотела его отчитать за то, что мальчик залез так высоко. Хоть Каллиан и была драчливой, но по натуре она была очень ответственной.

— Уже! — крикнул в ответ эльф, немного усмехнувшись — он решил произвести впечатление на свою подругу.

Р-раз! Алим напружинивается. Два! Алим сосредотачивается! Тр-р-ри! Алим прыгает!

Внизу кричит от страха девочка. Алим летит и смеется — девчонки глупые, даже такие умные, как Табрис. Неужели нельзя догадаться, что он не стал бы прыгать вниз головой, если бы у него не было плана? Девчонки!

Потоки невидимой силы мягко подхватывают его и он, перекувыркнувшись через голову, приземляется прямо напротив испуганной Каллиан.

— Дурак! — набрасывается она на него с кулаками. Подруга знает, что он не совсем обычный, но, наверное, никогда не представляла себе насколько. Алим самодовольно улыбается — ему приятно, что за него беспокоились, и крепкие тумаки стояли облегченных объятий девочки.

— Так-так. Какой изобретательный молодой человек...

Недалеко стоит высокий человек с проседью в висках и озорным блеском в глазах. У него аккуратно подстриженная черная борода, но самое главное — доспех с символом храмовника...

* * *

Мать стоит бледная. Она подносит заляпанный фартук ко рту и едва сдерживает рыдания. Сзади переминается с ноги на ногу отец. Его темно-карие глаза сейчас кажутся практически черными, настолько сильный гнев бурлит в нем. Но он мягко обнимает свою жену, поддерживая ее. Он мужчина — он должен.

— Ваш сын маг. Очень сильный маг. Я бы сказал — сильнейший, из виденных лично мной. А я встречал лично Первого Чародея ферелденского Круга, и поверьте, он могущественный кудесник.

Слова звучат как приговор. Алим хмурится — не любит, когда что-то расстраивает маму. Отец порывается что-то сказать, но храмовник прерывает его одним лишь взглядом. Алим ненавидит, когда кто-то пренебрежительно относится к его семье.

Храмовник впечатывается в стену — останется приличная вмятина — и взлетает, чтобы со всего размаху опуститься на каменный пол дома. Храмовник хрипит и пытается что-то сделать, но по выражению искреннего удивления на его лице понятно, что у него это не получается.

— Нет, Алим! Нет! — кричит мать и выворачивается из хватки отца побегает к мальчику. — Нет, не делай этого, милый, не надо... дядя храмовник не хочет тебе вреда, он прав, не надо, сынок.

'Он прав?! — пораженно думает Алим. — Но в чем?!'

— Это то, о чем я говорил, — хрипло говорит храмовник, опираясь на руку, и сплевывает сгусток крови. — Он пробил мне легкое... Чуть не убил. Он только разозлился. А что если бы на моем месте был ребенок?! Что бы было?!

— Алим бы никогда, — отчаянно выкрикнула мама, обнимая своего ребенка. Ее губы дрожат, она готова разрыдаться. — Ему шесть! Он знает, что может то, чего не могут другие! Невинные ни разу не пострадали!..

— Невинные? — тихо переспросил храмовник.

Эльфийка зажала себе рот руками, а на лице проступило осознание сказанного.

— Это... было тяжело, — взял слово Сихан, помогая подняться человек. — Было несколько случаев... В Денериме не любят эльфов. Нигде не любят эльфов, говоря по правде. Жена возвращалась поздно... вместе с сыном. Улочки у нас узкие, а банд хватает, — эльф замолчал, собираясь с мыслями, а потом продолжил: — Их было много, так сказала моя любимая. Их было тридцать, как я узнал позже — подкрепление к ублюдкам все же прибыло.