Серый Страж

Пролог

Ужасная гроза разразилась на всему Ферелдену. Морозные гор стонали, словно былинные великаны, удерживая натиск стихии; озеро Каленхад, обычно спокойное, дыбилось метровыми волнами, грозясь смыть ко всем демонам рыбацкие деревни; хасинды в Диких Землях поспешно собирались вокруг камлающих шаманов; старшие маги, во главе с первым чародеем, пытались успокоить неестественное природное явление, но тщетно;

Скрипящие и шепчущие деревья в Бресилианском лесу приводили в ужас даже старых Хранителей. Долийцы не смели покинуть своих аравел.

Но сердце, око стихии, было в спокойном Денериме — в гордом городе не было и ветерка; и леденящий страх сковывал людей от того, что за городской стеной бесновалась буря. В церквях у не хватало мест — так много хотело услышать песнь Света. Наиболее набожные говаривали, что это гнев Создателя обрушился на землю, а сам он сойдет здесь — в Денериме.

А в грязном домишке эльфинажа страдала молодая эльфка, никак не могущая разрешиться от бремени.

— Тужься, милая! — причитала старая, полуслепая бабка-повитуха — к сожалению семья Сурана была отнюдь не образцом достатка. — Еще немного!

Страшный крик женщины совпал с особенно сильной вспышкой молнии, а гром продолжил вопль, да так сильно, что стенки убогой лачуги задрожали, грозясь развалиться в любой момент.

Патриарх семейства — молодой эльф по имени Сихан — изрядно нервничал, то и дело покусывая грязные ногти.

— К-как там? — эльф сам не узнал своего голоса — дрожащий, прерывающийся, как будто его обладатель пробыл несколько недель без крошки во рту.

— Сейчас! — выкрикнула старуха, помогая чреву матери вытолкать плод.

Вдруг все стало тихо. Так неестественно, что эту самую тишину можно было резать ножом. Секунда, другая... и раздался дикий рев — совсем не первый крик малденца. И вместе с тем ураган накинулся на град. Молнии прочертили свой путь по торговой площади, крыше дворца, прошлись по каждой улочки и сошлись на старой хижине, тотчас сорвав легкую крышу.

Тугой столб молний точно в центр лба новорожденного.

— Дыхание Создателя!.. — пораженно прошептала повитуха.

Реальность задрожала, исказилась и разорвалась. Из зеленого разрыва раздался потусторонний вой, и начала вылазить огромная бугристая рука. Сначала одна, а затем появились и другие: уродливые лапы берескарнов, ухоженные женские ручки с хищно загнутыми коготками, длинные тонкие лапы, похожие на конечности жучков, казалось бы людские, но источающие миазмы, холод или пламя.

— Дай!

— ОТДАЙ!!!

— Верни!

Многоголосые вопли сливались в один жуткий рев. Еще чуть-чуть и демоны, а это вне всяких сомнений были демоны прорвутся в мир и начнут свой кровавый пир.

Ребенок открыл глаза.

Золотые, точно начищенные соверены, они загадочно блеснули и обратились к новоприбывшим.

И демоны остановились. Замерли, скованные неведомой силой, неспособные совершить последний шаг, чтобы воплотиться в подлунном мире. А затем побежали. Крича проклятия, призывая кары и безудержно рыдая они сгинули в разломе, который схлопнулся за ними, вызвав несильный порыв ветра.

Ребенок закрыл глаза.

— К-кровь Андрасте, — тоненьким голосом пропищал Сихан. — ЭТО — мой сын?! Нет! Создатель милосердный...

— Успокойся, эльф, — презрительно посмотрев на истерику мужчину, проскрежетала старуха. Она уже ничего не боялась — слишком стара была, чтобы страшиться. — Лучше возьми его на руки и укрой чем-нибудь. Твоя жена умрет, если ей не помочь.

— Да, да, — ошеломленный приказным тоном, эльф послушно взял своего сына на руки. А когда его взгляд стал более осмысленным, чуть не бросил на пол, лишь жесткий взгляд старухи не позволил ему этого сделать.

Ребенок открыл глаза.

У Сихана задрожали поджилки, когда его сын взглянул на него своим пугающим взглядом.

Ребенок улыбнулся — совсем по-детски — и засмеялся. Чисто, искренне, как это могут сделать только малютки.

'Это мой сын', — решительно подумал эльф, а вслух сказал:

— Здравствуй, малыш.

* * *

— Говори.

Во тьме стоял очень высокий мужчина... существо, которое когда-то было им. Обезображенный, уродливый, с тонкими, паучьими руками, он внушал отвращение с первого взгляда.

— Старая кость хочет знать — старая кость платит, — насмешливо прошипел бесплотный демон, вьясь вокруг призывателя. Но, увидев, как мужчина махнул когтистой рукой в сторону уродливых тварей, злой дух взъярился: — Нам не нужны твои болванки, кость! Живая плоть! Не порождение мрака!

— Я этого ожидал, — спокойный, лишенный всяких эмоций голос гулко отразился от стен. — Твоя жертва ждет тебя, демон. Без скверны, чистая, как ты и желаешь. Но прежде — говори то, что ты знаешь.

Углядев в просвете порождений тьмы насмерть перепуганного мальчишку, демон проказливо засмеялся:

— Хорошо, кость! Хорошо! Ты узнаешь, что было. Наверняка ты слышал это — в мире живых разразилась страшная буря... хе-хе, но никто не знал почему она началась. Никто... и мы тоже не знали. Но мы сделали — узнали, разведали, разнюхали!.. Увидели... Золотоглазое дитя, властью облеченное — вот корень! Оно родилось и закричало. Так сильно, что ткань порвалась, и мы ринулись к живым. Мы кричали... гордыня, ненависть, страх и ужас, желание и сладострастие, слабость, гнев, праздность... нас было много. Но все мы замерли, скованные одним — одним! — лишь взглядом золотых глаз. Оно сильно, кость. Сильно уже СЕЙЧАС. Оно сможет разрушить все, что ты строишь — дай повод. Хе-хе... а ты дашь, кость, еще как дашь...

— Где, — искаженные губы нехотя разлепились, выдавливая из глотки необходимые звуки.

— Людской город. Мы не сильны в названия, мир живых не для нас, — закружился вокруг пленного демон, совершенно не обращая внимания на собеседника. — Но любое действие против него приведет тебя к погибели... Лучше забудь про него, как про кошмар. Но ты не послушаешь меня, бывший магистр, хе-хе. Ты не послушаешь...

* * *

Глава первая. Будь мужчиной, Алим!

Алим Сурана — так его звали. Честно говоря, имя ему не нравилось, казалось слишком... эльфийским — нет! — не эльфийским, эльфским, неправильным, немелодичным. Но мать говорила, что отец назвал его так неспроста, ведь Алим означает 'мудрый'. Он не стал спорить. Он практически никогда не спорил и не пререкался. Алим выше этого, да и смысл в спорах, если он все равно окажется прав? Как тот случай, когда он сказал, что сомнительное дельце отца не пройдет — от него отмахнулись, но Алим видел.

И был прав.

Сихан едва смог выкрутиться из этой скользкой ситуации. Мать переживала за отца, но ребенок был спокоен. Зачем волноваться? Ведь он бы защитил их обоих. Сколько раз такое уже бывало: в темной подворотне, когда они с матерью возвращались с торговой площади, плохие люди не смогли ничего сделать.

Сколько бы ни смеялись.

Один лишь взгляд — они подымаются в воздух и умирают.

Мама тогда долго плакала. Алим не понимал почему. Разве плохо то, что он защитил ее? Ведь это правильно — оберегать родных. Ему уже шесть лет! Папа говорит, что он стал совсем взрослым, а значит он — мужчина. А мужчина должен быть ответственным. Вот так...

— Алим, иди кушать!

'Опять каша, наверное', — про себя вздохнул Алим, сползая со своей кроватки.

Подумать только — у них в эльфинаже есть отдельная комната для ребенка. Отец говорит, что это все потому, что он принес им удачу. Когда маленький Сурана родился, молния снесла крышу старому дому, и отец решил ввязаться в авантюру, желая наскрести денег на новый дом. Как ни странно, авантюра удалась, и эльф вернулся домой с новыми шрамами и полным кошельком соверенов.

— Алим, ты где?

— Я иду, мама! — поспешил ответить мальчик.

На завтрак, как он и думал была каша. Алим не любил кашу, даже если она была приправлена редким медом или сладкой ягодой. Но мама говорит, что её надо есть по утрам, для того чтобы стать сильным и большим. Алим знает, что это сплошные враки. Как будто щенки мабари после молока едят эту мазню! Ха!

Проскользнув через дверь, маленький эльф уселся на стул и послушно замер, ожидая своей порции. Отца за столом не было — он уже ушел в лавку.

— Алим, не вертись, — строго говорит мама, поднося дымящуюся тарелку.

Алим послушно замирает и тайком любуется своей матушкой. Она красивая. Все эльфы красивее людей, но мама — писаная красавица. Так отец говорит и тут он точно прав. Посмотреть только на эти длинные волосы пшеничного цвета — тугие, густые, их так приятно перебирать, когда она отдыхает. А еще они пахнут ветром. Так вкусно и маняще...

— Солнышко, ты уже все? Ох, опять вымазался!

Она наклоняется начинает оттирать его щеки от склизкой каши. У мамы зеленые глаза. Такие яркие, будто смотришь на весеннюю листву. Красивые.

А вот у него они желтые. Ребятня говорит, что они у него страшные, как у дракона. Обычно, мальчик рычит на них, и они со смехом разбегаются. Ведь страшный у него только взгляд. А сам он добрый.

— Ну, иди погуляй, моя радость, — подталкивает эльфийка своего сына к двери.

Мальчик тяжело вздыхает — ему не сильно хочется идти гулять. Девчонки опять будут обниматься, а мальчишки звать сахарным принцем. Да и рано еще для игр — может только одна Каллиан вышла, а ей бы только побороться.

Алим снова вздохнул. Каллиан ему нравилась — она была немного похожа на маму, только волосы чуть светлее и глаза серого цвета, словно стальные кинжалы папы.

Утро в Денериме в такое время обычно неяркое, туч слишком много. Немного прищурившись, Алим посмотрев по сторонам, двинулся к большому дереву, посаженному в центре р-е-з-е-р-в-а-ц-и-и. Что такое резервация Алим не знал, но строить догадки ему никто не мешал.

Подойдя к основания он задрал голову высоко вверх — дерево было большим. Старики говорят, что его посадили там, как знак того, что они помнят своих предков. Алим тогда над ними сильно посмеялся. Садить дерево, чтобы показать важность и значимость эльфийской культуры, вместо того, чтобы попытаться ее восстановить делом? Ха! Правда долийские эльфы ему нравились меньше денеримских — те были еще более твердолобы, по рассказам отца.

Встряхнувшись, он напружинился, напрягся и...взмыл вверх. Это была его маленькая тайна. Он еще никому не говорил, что может летать. Ну, не летать, так очень далеко прыгать. Но это практически как летать! Приземлившись на толстую ветвь, Алим утвердился на ней и прыгнул дальше, пара скачков — и он на вершине. Отсюда можно увидеть практически весь Денерим. Может только форт Драккон обеспечит лучший обзор.

Вон дворец короля, мальчик несколько раз видел короля, проезжающего со своей свитой. Конечно же издалека, с крыши, где дежурили стражники с лучниками, которые не обращали на него никакого внимания, стоило ему только пожелать. Он раз даже кинул огрызком яблока в хмурого человека — Логэйна Мак-Тира. Из чистого озорства, Создатель подтвердит! Ох, как тогда все кричали! Зато хмурый больше не хмурился. Он был красным и почему-то сильно кричал на другого человека. А король смеялся.

А во-о-он там стоит собор. Иногда, когда дела шли хорошо, они ходили туда семьей. Чуть-чуть постоять, склонить голову, принимая торопливое благословение священника. Скукота! Интереснее были храмовники. Они носили такие красивые доспехи, с выгравированным на них пылающим мечом. Алим решил сам для себя, что точно такие для себя достанет. Только тайно, чтобы маму не огорчать. Она очень волнуется, когда ее сын находится рядом со служителями Церкви.

— Эй, Алим! Алим! Спускайся! Ты же можешь упасть!

Внизу стояла Каллиан Табрис, уперев руки в бока. Эльфийка явно хотела его отчитать за то, что мальчик залез так высоко. Хоть Каллиан и была драчливой, но по натуре она была очень ответственной.

— Уже! — крикнул в ответ эльф, немного усмехнувшись — он решил произвести впечатление на свою подругу.

Р-раз! Алим напружинивается. Два! Алим сосредотачивается! Тр-р-ри! Алим прыгает!

Внизу кричит от страха девочка. Алим летит и смеется — девчонки глупые, даже такие умные, как Табрис. Неужели нельзя догадаться, что он не стал бы прыгать вниз головой, если бы у него не было плана? Девчонки!

Потоки невидимой силы мягко подхватывают его и он, перекувыркнувшись через голову, приземляется прямо напротив испуганной Каллиан.

— Дурак! — набрасывается она на него с кулаками. Подруга знает, что он не совсем обычный, но, наверное, никогда не представляла себе насколько. Алим самодовольно улыбается — ему приятно, что за него беспокоились, и крепкие тумаки стояли облегченных объятий девочки.

— Так-так. Какой изобретательный молодой человек...

Недалеко стоит высокий человек с проседью в висках и озорным блеском в глазах. У него аккуратно подстриженная черная борода, но самое главное — доспех с символом храмовника...

* * *

Мать стоит бледная. Она подносит заляпанный фартук ко рту и едва сдерживает рыдания. Сзади переминается с ноги на ногу отец. Его темно-карие глаза сейчас кажутся практически черными, настолько сильный гнев бурлит в нем. Но он мягко обнимает свою жену, поддерживая ее. Он мужчина — он должен.

— Ваш сын маг. Очень сильный маг. Я бы сказал — сильнейший, из виденных лично мной. А я встречал лично Первого Чародея ферелденского Круга, и поверьте, он могущественный кудесник.

Слова звучат как приговор. Алим хмурится — не любит, когда что-то расстраивает маму. Отец порывается что-то сказать, но храмовник прерывает его одним лишь взглядом. Алим ненавидит, когда кто-то пренебрежительно относится к его семье.

Храмовник впечатывается в стену — останется приличная вмятина — и взлетает, чтобы со всего размаху опуститься на каменный пол дома. Храмовник хрипит и пытается что-то сделать, но по выражению искреннего удивления на его лице понятно, что у него это не получается.

— Нет, Алим! Нет! — кричит мать и выворачивается из хватки отца побегает к мальчику. — Нет, не делай этого, милый, не надо... дядя храмовник не хочет тебе вреда, он прав, не надо, сынок.

'Он прав?! — пораженно думает Алим. — Но в чем?!'

— Это то, о чем я говорил, — хрипло говорит храмовник, опираясь на руку, и сплевывает сгусток крови. — Он пробил мне легкое... Чуть не убил. Он только разозлился. А что если бы на моем месте был ребенок?! Что бы было?!

— Алим бы никогда, — отчаянно выкрикнула мама, обнимая своего ребенка. Ее губы дрожат, она готова разрыдаться. — Ему шесть! Он знает, что может то, чего не могут другие! Невинные ни разу не пострадали!..

— Невинные? — тихо переспросил храмовник.

Эльфийка зажала себе рот руками, а на лице проступило осознание сказанного.

— Это... было тяжело, — взял слово Сихан, помогая подняться человек. — Было несколько случаев... В Денериме не любят эльфов. Нигде не любят эльфов, говоря по правде. Жена возвращалась поздно... вместе с сыном. Улочки у нас узкие, а банд хватает, — эльф замолчал, собираясь с мыслями, а потом продолжил: — Их было много, так сказала моя любимая. Их было тридцать, как я узнал позже — подкрепление к ублюдкам все же прибыло.

— Подождите-ка, — прервал его храмовник. — Неужели та самая 'весенняя давилка', после которой разбойники присмирели?

— Да, — подтвердил кивком догадку церковника Сихан. — Это был мой сын. Жена... они хотели позабавиться, а Алима убить... моя Лия... ненаглядная моя, была на все готова ради нашего сына... и я не виню ее. Но Алим. Лия рассказывала, что он разом больше, не в прямом смысле, ясное дело. Просто... Страшнее? Она сказала, что все выблядки, идущие в ее сторону поднялись в воздух и... смялись. Лия говорила, как они кричали, а Алим... он сказал, что никто не тронет его семью. Точно то же самое случилось с прибежавшей подмогой...

— То есть я еще легко отделался? — весело хохотнул храмовник.

— Да, сэр Малик. Скорее потому, что Алим хочет стать храмовником... Когда вырастет.

Малик выпучил глаза и зашелся кудахтающим смехом:

— Такой, ах-ха-ах-кхе, маг?! Храмовником?! Ах-аха-ха-ха-кхе-кхе...

— Ему нравятся ваши доспехи, — смущенно пробормотал отец, — и мечи.

— Ох, хорошо, — успокоился Малик. — Дайте мне поговорить с ним. Просто поговорить...

Алим встал, выпущенный из крепких материнских объятий, и гордо задрал подбородок.

— Послушай, малыш... — начал храмовник осторожно, отслеживая все движения напряженного мальчишки. — Послушай, я не сержусь на тебя. Семья — это главное. Но ты должен меня выслушать. Если так можно выразиться, я — добрый храмовник. Я не тот, кто пошел в святой орден из-за того, что маг напал на моих родственников, или сломал мою жизнь. Мы, храмовники, — те, кто должны оберегать магов, хранить и защищать их. Но немногие это помнят. Есть люди, которые озлоблены на вас, есть те, кто хотят видеть любого мага усмиренным либо привязанным к шесту на костре. Малыш, если не я — придут другие. И даже если ты расправишься со всеми... ты же не можешь не спать... но это еще не все. Каждый маг опасен не только тем, что может вывернуть обычного человека хребтом наружу. Демоны. Чем сильнее маг, тем сильнее демоны, слетающиеся к нему. Может, конечно, это и не совсем верно, но я видел одержимых. Те, кто поддались гневу — легко отделались, малыш. Один раз я увидел порабощенных голодом. Они жрали все вокруг: себя, своих соратников, оружие, убитых и живых людей... Малыш, я не хочу, чтобы тебя ждала такая судьба. В Круге есть свои проблемы, свои отступники, но там безопаснее для таких, как ты. Круг несовершенен, но он лучшее, что мир может предложить тебе... Пожалуйста, малыш.

-Мама?..

— Сынок?

— Отец?

— Будь мужчиной, Алим.

— Я согласен, сэр Малик. Прошу меня простить за ваше состояние, — серьезно обратился к рыцарю малец. — Я помогу.

Не успел храмовник сказать 'Как?', а Алим уже наложил светящееся руки на кирасу. Что-то внутри прострелило болью и ребра с хрустом встали на место.

— Дыхание Создателя, как?! — пораженно прошептал церковник, распрямляясь.

— Просто, — ответил Алим, пожав плечами.

* * *

Храмовник дал на сборы неделю. Он был понимающим человеком, достойным уважения и тихой благодарности четы Сурана.

Алим успел попрощаться со всем своими друзьями. С Каллиан было тяжелее всех. Она была рассержена и зла на него за то, что он покидает ее. Они были лучшими друзьями, как-никак. В конце концов она крепко обняла его и тихо прошептала на ухо:

— Вернись.

Алим дал клятву, что обязательно вернется. Ей, родителям, Денериму. Самому себе.

Но вот час пробил. Мать и отец стояли обнявшись, едва сдерживая слезы. Храмовник непоколебимой колонной высился позади него.

— Я не забуду... Мам, пап...

— Прощай, сынок...

Они обнялись — в последний раз и направились в сторону выхода из эльфинажа.

— Сэр Малик, — отец осторожно протянул руку рыцарю. — Прошу...

— Сихан, — почтительно ответил храмовник, осторожно пожимаю руку латной перчаткой. — Я пригляжу. Пойдем малыш.

— Будь счастлив, сынок, — всхлипывая прошептала Лия.

— Обязательно, ма.

* * *

Ехали они практически две недели. Две недели неудобной палаточной жизни, бесконечной тряски по размытой ферелденской дороге и унылые фермы. Мир оказался не таким сказочным, как представлял себе мальчик.

— Что, малыш, думал будет увлекательнее? Не беспокойся, у тебя впереди еще много чудес будет, вот увидишь. Через две недели они стояли на берегу озера Каленхад. Над Алимом высилась величественная Башня Круга.

* * *

Сэр Малик Картин огладил бороду и усмехнулся. Воистину, дитя, найденное им, было уникально. И совсем не потому, что Тишина и Очищение не возымели никакого эффекта.

На своем веку рыцарю довелось отобрать у семей немало детей. Некоторые были рады спихнуть лишний рот на Круг, другие негодовали, у третьих приходилось отбирать силой, а четвертые тихо смирялись с утратой.

Обычно, дети ведут себя тихо, бояться сделать лишнее движение, потревожить храмового рыцаря, почтение к которому, впиталось с молоком матери.

Алим был не таков.

Безусловно, он уважал сэра Малика, но совершенно не стеснял себя в вопросах и постоянно докучал Картину. У рыцаря не было детей, однако он с охотой отвечал на все расспросы, радуясь тому, что мальчик не ушел в себя. Половина дороги занял рассказ о самих храмовника: их быт, уклад, иерархия, обычаи и упражнения. Как ни странно, но эльф так и не бросил идеи стать частью братства, но теперь восклицал, что непременно станет Божественным Рыцарем и уж точно исправит ситуацию с Кругами.

'Мне нравится идея', — искренне говорил Алим.

'Тюрьмы?' — поддевал его храмовник частым аргументом самих магов. На время он забывал о возрасте своего подопечного.

'Нет, — отвечал маленький маг и раздосадовано щелкал пальцами — искал подходящее слово. — Может, опеки?.. Как старший над младшим?'

Малик степенно кивал — он сам придерживался подобной мысли. Она казалась ему наиболее здравой — ведь можно сделать из Круга не строгий каземат, где каждый день — гнет, а место, которое становится для всех домом. Разрешать навещать родных, друзей, заводить питомцев, заниматься любимыми делами. Строить семью... На этом месте сэр Малик себя и прерывал. Он-то обычный храмовник, совсем не командор и не Божественный Рыцарь, который может повлиять на Церковь. Но даже если бы храмовники в союзе с магами подняли этот вопрос... быстро бы нашлись лорды и леди Искатели, которые споро исправляли любые щекотливые ситуации.

Впрочем, Алим Сурана был весьма упертым эльфом и вытребовал начальные занятия с храмовника. Малик, посмеиваясь, показал ему комплекс упражнений, мня, что мальчишка кинет затею через день.

Алим не кинул.

Он усердно пыхтел, делая разминку каждое утро, отжимался, приседал, бегал вокруг возов, пугая лошадей. Погонщики ворчали, но, косясь на выгравированный пылающий меч, помалкивали. А еще Алим уговорил его дать подержать меч.

Счастье, явственно проступившее на мордашке эльфа, было настолько большим, что Картин разрешил ему пару раз махнуть оружием под его пристальным надзором.

'Может ты это все изменишь...' — размышлял храмовник, смотря на потуги мальца.

* * *

— Это озеро Каленхад, а та громадина — Цитадель Кинлох, — сказал Сэр Малик, махнув в сторону монументального сооружения. — Нам нужно только найти переправщика...

— А можно я так пойду? — раздался вопрос где-то в отдалении.

Резко повернувшись, рыцарь увидел Алима, покачивающегося на волнах. То есть — стоящего на волнах!

— Пресвятая Андрасте, — осенил себя знаком пророчицы Малик. — Алим, быстро ко мне!

— Ну-у-у-у во-о-от, — прилетел обиженный ответ.

Паромщик оказался пожилым человеком весьма неприглядного вида: неопрятная одежда, блуждающий взгляд и стойкий запах перегара.

— Шо, нового привел? — сально ухмыляясь поинтересовался пьянчуга у храмовника. — Во вашим потеха будет, с таким-то смазливцем!..

Алим склонил голову набок, заинтересованно слушая человека.

— Не твоего ума дело, — резко ответил Малик. Он довольно болезненно воспринимал все бесчинства своих братьев по вере и оружию.

— Не моего — и ладно, — покладисто согласился с ним перевозчик, направляясь к перевернутой лодке. — Думая, вы там сами поделитесь, если чт...

Кулак закованный в сталь с силой врезался в челюсть лодочника, выбивая веер зубов.

— Зачем вы это сделали, сэр Малик? — спросил мальчик, осторожно потыкав ногой слабо стонущее отребье.

— Запомни, Алим, никогда не спускай подобного людям. Я ответил ему один раз, но он не захотел понять. За что и поплатился.

— Ясно, — коротко ответил эльф, подражая говору послушников-храмовников.

— Вот и хорошо... — рассеянно потрепал по светлым волосам Алима храмовник.

Усевшись в утлую лодчонку, маг и храмовник отчалили от неказистой пристани. Поначалу Алим увлекся созерцанием темной воды озера, но быстро потерял к этому интерес, переместив свое внимание на циклопическую башню, которая приближалась с каждым взмахом весла.

Только-только нос лодки дотронулся до берега, а мальчик уже стоял на крупной гальке, крутя головой из стороны в сторону с такой интенсивностью, что, казалось, вот-вот, и она отвалиться. Несколько минут ходьбы под горку, и они стоят перед вратами Башни Круга. Двустворчатые, резные, окованные сталью, они внушали трепет одним своим видом.

— Твой новый дом, малыш!.. — как-то неуверенно объявил храмовник, следя за реакцией Алима. Тот его не разочаровал — дерзко прищурил глаза, потянулся рукой к двери и мягко толкнул, отворяя тяжеленные ворота.

Сэр Малик помнил, что они открываются наружу, а не вовнутрь.

* * *

Откровенно говоря, Алим веселился, смотря на то, как его сопровождающий пытается вызволить прижатых к стенам собратьев.

— Дядя Малик. — За две недели Алим узнал рыцаря настолько, что посчитал дозволительным обращаться таким способом. Поворчав для виду, храмовник согласился. — Что вы делаете?

— Создаетель милосердный, Алим! Как ты смог открыть дверь, которая открывается в другую сторорону?!.. Не отвечай, — прервал церковник мальчика, который собирался было подробно рассказать 'как' он это сделал. — Лучше помоги.

Эльф пожал плечами. Ему совсем не трудно закрыть двери и вытащить нерасторопных служак. Как-будто храмовники не ведают кого тут охраняют... Должны были уже привыкнуть к шуточкам магов!

Ворота закрылись, отсекая от помещения студеный воздух. Два стража дружно повалились на пол, оседая бесформенными грудами железа.

— Кхе, что за демонщина?! — воскликнул первый, очнувшись от похлопывания по щекам. — Двери же...

— Да, брат Арнольд, — прервал возмущение стражника врат сэр Малик. — Разбуди своего напарника, потому как мне надо идти. Кстати, не будешь ли ты так любезен сказать мне, где сейчас находиться Первый Чародей?

— Да как обычно, — буркнул храмовник, подымаясь с каменного пола. — У себя, скорее всего.

— Благодарю. Пойдем, Алим.

'В-у-у-у-у!' — только и смог сказать Алим, когда он вошли в следующую дверь. Огромные потолки, стрельчатые окна и незримая мистическая аура — Башня просто потрясала.

'Ну ничего себе, — думал эльф. — Сколько тут магов...'

— Это еще не маги, — верно угадав мысли ребенка, объяснил храмовник. — Только ученики, не прошедшие Истязание.

— Истязание?

— Это... я не должен тебе говорить об этом.

— Ну и не говори, — легко согласился Алим.

— И не буду, — усмехнулся в бороду провожатый.

Ученики, шедшие мимо них, поглядывали на парочку с болезненным любопытством — обычно храмовник передавал ребенка-мага чародею сразу же, а не тащил его куда-то дальше. Учащиеся, углядев в этом событии новость для хорошей сплетни спешили покинуть коридор, чтобы поделиться вестями с другими.

— Ты станешь горячим пирожком надолго, Алим, — подытожил Картин, провожая взглядом острые лопатки рыжеволосой эльфийки.

— Пирожком? — удивился Сурана. — Но меня нельзя есть! Я же говорю...

— Ох, нет, что ты! Просто они будут тебя обсуждать... довольно долго.

— Мне не жалко, — величественно махнул рукой мальчик, а потом добавил предельно серьезным тоном: — Только я все равно не пирожок!..

* * *

— То, что ты говоришь слишком невероятно, — покачал полностью седой головой Первый Чародей.

С Ирвином Малик был знаком давно. Сошлись они на почве проблемы магов, которая уже тогда беспокоила еще-мага-Ирвинга. Однако, с годами к Ирвингу пришел присущий всем чародеям цинизм и утопическая идея перестала казаться такой замечательной.

— Ты не зришь в корень, друг, — возразил Малик, широко улыбаясь. — Это шанс!

— Шанс? — скептически пробормотал Первый Чародей, оглаживая ухоженную бороду. — Скорее просто ребенок с очень большим магическим потенциалом...

— Ирвинг, ты можешь летать? — в лоб задал вопрос храмовник, раздраженный тем, что приятель не поспевает за его мыслью.

— Кхем, нет, — кашлянув осторожно ответил маг, косясь в сторону эльфа, рассматривающего книги.

— А он — да!

— Хорошо-хорошо, — сдался кудесник, поднимая руки в оборонительном жесте. — Это ребенок с невообразимым даром, который может летать, лечить, кидаться консервными банками без помощи рук и игнорировать антимагию. Несмотря на абсурдность сказанного, я спрошу: наша выгода?

Рыцарь уж и забыл какой язвой может быть товарищ.

— Паладин.

— Паладин?

— Паладин.

— Ты это несерьезно! — фыркнул Ирвинг. — Наш юношеский проект — соединить мага и храмовника, а потом выставить его как оппозицию к Божественному Рыцарю? Нет, звучит это весьма... Весьма!.. Но это невозможно, — заметив состояние друга Первый Чародей повторил по слогам: — Не-воз-мож-но.

— Но попытаться мы можем... и если дело не выгорит — всего лишь будет очередной защитник этой Башни, способный урегулировать все конфликты.

— Заманчиво... — признал Ирвинг. — Это... может окупиться... Надо буде переговорить с Грегором

— Окупиться! — фыркнул храмовник. — Каким сухарем ты стал, друг!

— Не я такой, жизнь такая.

— И с этим я не могу не согласиться. Надеюсь, командор не будет в ярости после твоих слов, хе...

* * *

— Алим, ты хочешь стать храмовником? — заговорческим тоном спросил у него Малик.

— Ага! — закивал мальчик.

— А магом хочешь стать? — включился в беседу пожилой человек, который стоял позади рыцаря.

'Сейчас скажут выбирать, — мрачно подумал Алим. Он не любил выбирать'.

— А хочешь быть и тем и тем? — огорошил его Картин.

Алим хотел было закричать, что, дескать, он согласен, но, переборов себя, вежливо подтвердил свое желание.

— Вот и порешили...

Потом пришла красивая женщина лет сорока, которую попросили осмотреть его, Алима. Успокаивающе улыбнувшись, она подошла к нему и провела светящимися дланями над ним.

— Он здоров, — поставил она диагноз, затушив голубые огоньки. — Немного устал, поэтому я предпочту провести его в комнату с учениками.

— Так и сделай, Винн.

Слегка поклонившись, она взяла Алима за руку и повела по широкому коридору башни.

— Малыш, — обратилась к нему женщина. — Сейчас я проведу тебя в комнату, которая надолго станет твоей... вместе с другими детьми, но твоей. Поэтому запомни дорогу, если не сильно устал.

Мальчик кивнул — не хотелось расстраивать добрую леди. То, что она добрая и заботливая сомнений никаких не вызывало.

Долго ли коротко, но они подошли ко входу в его новое жилище.

— Сейчас найдем тебе кроватку... — тихо пробормотала женщина аккуратно отворяя дверцу. — Вот так... смотри, та свободна. Давай, скок-поскок в кроватку, детки уже давно спят.

Сняв с себя одежду и улегшись, он подождал пока Винн не покинет комнату.

Стало тихо. Он и сам не замети, как начал погружаться в сон.

Разбудили его чьи-то тихие всхлипывание. Совсем рядом — протяни руку и достанешь до плаксы! Впрочем, Алим Сурана был не из тех, кто называет других плаксами и капризулями. Тем более, что детям вдали от пап и мам тяжело... но он-то мужчина!

Резко встав и свесив ноги, он поморщился — пол был холодный. Побуравив его взглядом несколько секунд и дождавшись ощутимого потепления, мальчик победно улыбнулся и полепал босыми ступнями к источнику плача.

На веху двухэтажной кровати вздрагивал бугорок одеяла, периодически пропуская сдавленные всхлипы.

Покачав головой — куда смотрят взрослые?! — он воспарил и приземлился прямо на краешек второго яруса.

Под одеялом затихли, а потом раздался робкий вопрос:

— К-к-кто здесь?..

— Это я, Алим, — простодушно ответил мальчик. — Почему ты плачешь?

'Глупый впорос, — тут же укорил самого себя Сурана. — Скучает по родителям...'

— И вовсе я не плачу!.. — тихо прошептала немного охрипшим голосом девочка, высовывая голову из-под одеяла.

— Ага, по тебе сразу видно, что ты очень смелая и хорошая, просто... Ты... хочешь назад?

Губы девочки задрожали, и темная шевелюра уже хотела было скрыться обратно, но Алим пресек это — сгреб девочку в охапку и крепко-крепко обнял.

— Мне так мама делала, когда я чувствовал себя неважно, — пояснил Алим. — Не плачь, все будет хорошо, вот увидишь!.. Я обязательно стану Божественным Рыцарем и сделаю так, чтобы все мы могли поехать к родителям...

Девочка захихикала, услышав такое забавное обещание, но плакать перестала — мальчишка своего добился.

— Ну вот, теперь стало лучше? Ма говорит, что это помогает, — с гордостью вспомнив свою матушку, он спросил: — А как тебя зовут? Меня вот родители Алимом назвали. Говорят, что это мудрый.

— Я Солона.

— Будем друзьями?

— Да!