Сердце оборотня (Книга 1)

Глава 1

Ночь темна, мир отчаянно пуст.

Облака плывут домой.

До тебя долетит моя грусть,

Упадёт с ресниц слезой.

Жизнь и смерть — всего лишь два мгновенья.

Бесконечна только наша боль... (М. Пушкина)

Крики ужаса, запах крови и страх... Лица, сменяющие друг друга, паника. На глазах туманная пелена.

— Макс, — но голос застревает в груди. — Макс!!!

Под ногами развороченные тела, оголодавшая земля впитывает кровь, как губка. Я уже бегу, не разбирая дороги продолжая звать мужа. Взгляд упирается в перевернутый джип. Инстинктивно рванула к нему...

— Макс, — сердце бухнуло о ребра, и звуки стихли.

Он лежал за машиной, смотря остекленевшими глазами в небо. На белоснежной футболке растекался кроваво-красный узор. Земля ушла из под ног. Мгновение темноты, а затем невыносимая боль взорвала грудную клетку, заставив придти в себя. Огромный янтарно-желтый зверь вгрызался в мои ребра. Крик захлебнулся в потоке крови и снова мрак.

В звенящей тишине раздался монотонный звук барабанов. Тело горело. Меня скручивали спазмы и судороги. Каждая клеточка вопила от боли. Пытаюсь перевернуться на бок, но что-то держит меня. Барабаны звучат все громче, ритм все быстрее и мое сердце бьется с ними в унисон. Вот-вот и оно остановится, не выдержав темпа, еще немного и... Все стихло.

— Извини, я сделал все, что мог... — на ломаном английском произнес чей-то голос.

* * *

Душераздирающий крик. Размазываю слезы по щекам. Сердце взрывается от боли. Меня трясет. Один и тот же сон, одни и те же воспоминания. Вот уже почти месяц. Я больше так не могу. Холодно. Больно. Одиноко. Притягиваю к себе подушку Макса. Мне до сих пор кажется, что на ней остался его запах. Немного успокоившись, снова проваливаюсь в сон.

Из забытья меня выдернул телефонный звонок. Щелчок автоответчика:

— Вы позвонили Максу и Дине, оставьте свое сообщение после сигнала, — наши, когда-то счастливые, голоса заставили мое сердце сжаться от тоски.

— Дина Андреевна, — неуверенно начала Ольга, секретарь моей начальницы. — Я, конечно, понимаю... У вас такая трагедия... В общем, ваш отпуск закончился еще вчера. Я хотела напомнить, что сегодня мы ждем вас на работе...

— Да идите вы к черту, — не выдержала я, запустив в телефон подушкой. Вместе со злосчастным аппаратом с комода свалилась лампа и мои духи, разлетаясь на кучу осколков.

Воздух наполнился приторно-сладким запахом. Тошнота тут же подкатила к горлу, живот скрутил рвотный позыв. Кое-как встав с кровати, я начала убирать то, что натворила.

Прошла неделя после похорон Макса, а я никак не могла придти в себя. Живя на автопилоте, почти ничего не ела, ни с кем не разговаривала. Только спала и плакала, свернувшись калачиком на огромной двуспальной кровати. Состояние анабиоза вновь прервал телефонный звонок, снова щелчок автоответчика и опять до боли родной голос сообщил:

— Вы позвонили Максу и Дине, оставьте свое сообщение после сигнала.

— Дина, солнышко мое, ты как? — опять мама, она звонит каждый день. — Милая, возьми трубку, я знаю, что ты дома. Мы переживаем... Пойми, твои истерики его не вернут. Да, тебе больно, но нужно жить дальше. Хочешь, переезжай к нам? Доченька, только не молчи, ответь, — послышались приглушенные всхлипы, я не выдержала.

— Да, мам. Я в порядке, — мой голос звучал хрипло и устало.

— Ой, ну, слава Богу. Мы уже, что только не передумали. Дина, переезжай к нам. Тебе станет легче, вот увидишь. Смени обстановку...

— Нет, я хочу побыть одна, — это прозвучало довольно резко, и я немного смягчилась. — Мам, спасибо, но я хочу остаться здесь.

— Хорошо, как скажешь. Но помни, мы с папой тебя любим и ждем. Можешь приезжать в любое время.

— Знаю и тоже вас люблю.

Закончив разговор, я продолжила собирать осколки. Сумбур в голове не давал сосредоточиться. Воспоминания не отпускали, воскрешая перед глазами картинки из прошлого: кровь; разбросанные человеческие останки; смрад, распространяющийся на жаре со скоростью звука; мольбы о помощи и глаза, золотистые с карими вкраплениями, смотревшие на меня, когда клыки сомкнулись на ребрах. Я зажмурилась, опустившись на колени и упершись руками в пол. Накатил приступ панического страха, пульс барабанил в ушах, дыхание участилось. Нужно взять себя в руки, но как?

— Это не впервые, — мой голос прозвучал приглушенно, но подействовал успокаивающе. — Соберись, дыши ровнее...

Я начинала злиться: на это проклятое сафари, на судьбу, на Макса и на себя. Я ненавидела эту чертову поездку, презирала себя за то, что не могу справиться с болью. Эмоции хлынули через край, и я заорала, вложив в этот крик всю боль, всю ненависть, всю тоску. И замолчала лишь тогда, когда запас воздуха в легких иссяк. Не открывая глаз, рухнула на бок. Горло саднило, грудь раздирало от недостатка кислорода, слезы текли ручьем, но я была спокойна. Впервые за столь долгое время душевная боль не рвала меня на куски. Будто ее приглушили. Нет, окончательно она не ушла, лишь отодвинулась на второй план, но на смену ей пришла апатия. Пустота наполнила сердце и пролилась в разум. Это было так хорошо. Я ничего не чувствовала и была этому рада. Лежа на холодном полу, я грустно улыбалась. 'Надо жить дальше, сменить обстановку', — вертелись у меня в голове слова мамы.

— Да, — прошептала я. — Мам, ты права.

Попытавшись подняться с пола, почувствовала болезненное жжение в правой ладони. Оказалось, в приступе паники я сжала осколок стекла так сильно, что он глубоко врезался в кожу. Интересно, почему, когда замечаешь порез, он начинает болеть сильнее?

На вишневый паркет стекала тонкая струйка крови.

— Гадство! — вяло выругалась я, встала и направилась в кухню.

Там достала аптечку, уселась за стол и обработала рану перекисью, после перевязав ее бинтом.

— Так и что делать дальше? — собственный голос не давал сойти с ума. — Перемены с чего-то надо начать.

В голове вакуум. Ни одной полезной идеи. Закрыв глаза, легонько потерла виски, собираясь с мыслями. Тут же всплыло воспоминание о звонке секретаря. Работа. Точно, ее нужно сменить, а еще лучше, просто уволиться и передохнуть.

Немного воодушевленная таким решением, я направилась в ванную. Надо привести себя в порядок, ни кто не должен видеть моих слез.

Стянув с себя надоевший халат, скользнула в душевую кабину и подставила тело под упругие прохладные струи. Даже сейчас перед глазами оживали картины прошлого, но они были уже не так ярки. Вода снимала напряжение, очищая не только плоть, но и душу.

Уже заканчивая мыть голову, заметила, что забыла снять бинт. Он намок и прилип к ране, вызывая новый приступ неприятных ощущений. Выключив воду и завернувшись в мягкое банное полотенце, я сменила повязку.

Наскоро высушила волосы феном и пошла одеваться. Вывалив из шкафа гору вещей и перемерив половину из них, я с ужасом осознала, что похудела размера на два. Привычный сорок четвертый на мне болтался, как на вешалке. В своем теперешнем виде, при росте сто семьдесят два сантиметра я походила на скелет. Но выход вскоре обнаружился — короткое темно-синее платье свободного покроя, которое я затянула в талии широким ремнем. Покончив с выбором одежды, подошла к зеркалу. Да, хуже я еще никогда не выглядела. Короткие черные волосы подчеркивали следы усталости под глазами, лицо слегка осунулось, подбородок заострился, губы потрескались. А ведь хотела обойтись без макияжа... Пришлось основательно запудрить недостатки и немного подвести глаза. Картину завершил прозрачный блеск для губ. Кинув последний взгляд на усталую незнакомку в зеркале, я переобулась в балетки, захватила сумку с документами и вышла из квартиры.

Покинув полутемный подъезд, я, было, направилась к подземному гаражному комплексу за машиной, но правая рука напомнила о себе резкой болью. Колеблясь, остановилась на пол пути. Резкий визг тормозов и поток трехэтажного мата вернул меня к реальности. В паре сантиметров от меня затормозила черная девятка.

— Дура! Тебе жить надоело?! Чего под колеса кидаешься?! — орал мужик, чуть ли не на половину высунувшись из окна машины.

Как только я отскочила на бордюр, девятка рванула с места. Да уж, в таком состоянии за руль мне точно нельзя, придется ехать на маршрутке.

На улице было хорошо. Легкий июньский ветерок развевал платье и теребил волосы, которые и без этого выглядели растрепанными. Солнце ласкало теплом и яркостью ослепляло глаза. Я порылась в сумке, пытаясь обнаружить темные очки. Поиски увенчались успехом.

К остановке мы с маршруткой подошли одновременно. Не задумываясь, запрыгнув на переднее сидение и оплатив проезд, достала миниатюрный плеер. Музыка помогала не сойти с ума. Все это время я жила только благодаря ей.

Боже, дай ей силы, все преодолеть,

Дай душе бескрылой снова ввысь взлететь,

Быстротечны дни,

Мы наполним их

Дыханьем последней любви. ( М. Пушкина)

Этот припев я повторяла, как молитву снова и снова, убеждая саму себя — все будет хорошо. Погружаясь в переливы звука, наблюдала, как за окном мелькает исторический центр города. Миниатюрные двух-трех этажные домики восемнадцатого-девятнадцатого веков перемежаются с огромными современными торговыми центрами. Под редкими деревьями, огороженными бордюрами, толпились люди, ища в их зеленых кронах тень и прохладу. Надоедливый тополиный пух норовил залезть в нос и глаза, крупными хлопьями летая по воздуху. Если не обращать внимания на зелень, можно было решить, что идет снег.

И вот, наконец, моя остановка. Выскользнув из жаркой маршрутки, я перебежала на другую сторону дороги. Пройдя мимо пары магазинчиков, дернула ручку тяжелой металлической двери, рядом с которой висела табличка 'Адвокаты'. В свои двадцать пять я была довольно успешным юристом, папа — полковник МВД — немного поспособствовал моей карьере.

Поднявшись на второй этаж, затормозила перед кабинетом начальницы и тихонько постучалась.

— Войдите, — раздался ее напряженный голос.

Глубоко вдохнув и собравшись с мыслями, я толкнула дверь.

— Здравствуйте, Ирина Сергеевна. Я хочу...

— Здравствуй, присаживайся, — перебила она меня, снимая золотистые очки в тонкой оправе.

Я всегда уважала эту женщину: твердая, уверенная в себе и справедливая. В свои пятьдесят она была очень ухожена, подтянута и обаятельна.

— Как ты? — серые глаза внимательно изучали мое лицо.

— Держусь.

— Это хорошо, — ее губы чуть растянулись в сочувственной улыбке. — Я догадываюсь, зачем ты пришла. Надеюсь, что твое решение обдумано?

— Нет, — честно призналась я, ей бесполезно врать. — Но пока другого выхода не вижу. Просто хочу уехать, сменить обстановку, успокоиться, — помолчав, добавила. — Может я и вернусь, потом... Если возьмете.

— Конечно, возвращайся. Иди, пиши заявление. Две недели отрабатывать не надо, я все понимаю.

Я встала.

— Спасибо вам, большое, — в горле стоял ком, казалось, я сейчас расплачусь.

Ирина Сергеевна поднялась с кресла, быстро обошла стол и обняла меня.

— Дина, все будет хорошо, только не отчаивайся.

Я коротко кивнула и вышла.

Уже через пол часа формальности были улажены. Вещи собирать не хотелась, чтобы не увидеть никого из сотрудников. Хотя, рабочий день уже кончился и они, наверно, разошлись по домам. Минуту, постояв у двери ведущей в общий кабинет, я все же рискнула зайти. Все шесть столов были пусты. Подходя к своему рабочему месту, я ожидала почувствовать сожаление, тоску, грусть, но в душе было пусто. Да, я любила свою работу и коллектив, но видно эмоции кончились. Организм устал от постоянной боли и слез. Нужно смириться.

Я нежно провела рукой по гладкой поверхности стола, посидела в кресле и уже собиралась уходить, когда меня окликнул женский голос.

— Дина, ты, где пропадаешь? Слушай, мне столько всего тебе надо рассказать... — щебетала миниатюрная блондинка, обладательница красивого имени Камилла. — Я в Египет ездила, вот только из отпуска вышла. Ой, а ты так похудела. Ну, да совсем тебя муж измотал. Наверное, ночи напролет спать не дает, — она заговорщически подмигнула и хихикнула. — Ну, чего молчишь? Рассказывай.

— Макс умер, — тяжело сглотнув, прошептала я.

— Ой, ну поругались, так сразу и умер. Знаешь, я тоже как с очередным парнем поругаюсь, так он для меня умирает. Ну, вам так нельзя. Вы же женаты, — продолжала тараторить Камилла.

— Он, правда, мертв, — казалось, мой рык был слышен даже на улице.

Девушка впала в ступор, обиженно хлопая глазками.

— Дура! — выругалась я, и выбежала из офиса.

Около восьми вечера зашла в кафе торгового центра. Летом у них открывался балкон с миниатюрными столиками на двоих. Можно было потягивать коктейль через трубочку и наблюдать, как вечернее солнце медленно ползет на запад, отражаясь в окнах многоэтажек.

Усевшись за один из столиков и заказав двойную порцию 'Эспрессо', я задумалась. Домой идти не хотелось, к родителям тоже.

Знаю, они меня очень любят, но если начнут жалеть, я окончательно расклеюсь. Выход один, выпросить у папы ключи от дома в Солотче, там вдвоем с мужем мы побывать не успели. Может, воспоминания ослабнут. Еловый лес и свежий воздух, что может быть лучше для раненой души?

— Макс, мне тебя не хватает, — откинувшись на спинку стула, прошептала я в небо, а оно в ответ погладило меня легким ветерком.

Проведя в кафе чуть больше часа, я не заметила, как пролетело время. Оказавшись на улице, решила немного проветриться. У фонтана перед драмтеатром сидели парочки. Чуть левее, на гладком асфальте, собирались компании роллеров и скейтеров, демонстрируя трюки и обучая новичков. Дневная жара спадала и на улицу выползала молодежь с пивом и гитарами, наигрывая незатейливые мелодии. Постепенно сгущались сумерки. Я шла, не думая, куда иду и зачем. Сворачивая в неприметные закоулки, изучая новые улицы. В душе было пусто, лишь бесконечная боль жила во мне, давя на сердце.

В себя я пришла от жуткого зуда в пострадавшей руке. Попытка почесаться через бинт не удалась. Я стала нервно разматывать повязку. Зуд усиливался. Каково же было мое удивление, когда под бинтом обнаружила свеженький шрам. Округленными глазами, глядя на свою ладонь, никак не могла сообразить, что происходит. Казалось, я схожу с ума. Ведь еще недавно любой хирург отправил бы зашивать эту рану. А сейчас лишь упругая розовая кожица свидетельствовала о том, что порез все-таки был. Меня обдало жаром. Я шла, разглядывая свою руку, а мозг отказывался воспринимать случившееся.

Внезапно в теле возникло напряжение. Меня тряхнуло, будто от удара током. Слух уловил какой-то шорох. Я огляделась. Пустынная, не знакомая мне улица с возвышающимися панельными девятиэтажками. Двор заставлен машинами, пара металлических гаражей и разрушенная детская площадка с единственной уцелевшей беседкой.

— Это нервы, — успокаивала я себя.

На этот раз разговоры в слух не подействовали, сердце колотилось с бешеной скоростью. Повернула назад. Когда дошла до гаражей, шорох повторился. Уже совсем близко. Инстинкт самосохранения вопил — 'Беги', но я не успела. Кто-то схватил меня за руку и дернул. Мгновение, и я лежу на земле. Голос застрял в горле. Шок, страх, паника. Сверху на меня уселся какой-то мужик, его длинные засаленные волосы скрывали лицо. Одной рукой зажимая мне рот, второй — старался задрать юбку.