Азурит

Часть 1. Азурит

Глава 1

В свою комнату я почти вбежала, давясь комком в горле. Глаза жгло от сдерживаемых слез, но расплакаться перед всеми я не могла физически. Во мне еще жили жалкие остатки гордости.

Я рухнула прямо на пол, цепляясь за подлокотник старого пыльного кресла и хрипло, часто дыша. Казалось, я вот-вот умру от унижений, боли, обиды и непонимания. В чем же я виновата? Неужели, родиться 'не такой' — мое преступление? Почему не винят моего отца, который соблазнял мою мать? Почему не винят ее, так опрометчиво согласившуюся на роль его подстилки, даже зная, что межрасовые связи в нашем обществе считаются почти извращением? Почему же виновата я?!

Лэйдэ цеплялся за складки серой ученической мантии и тихо скулил. Его сморщенные, будто старый зонтик, крылья слабо топорщились, а невероятно красивые золотые глаза смотрели на меня с непониманием. И болью.

Хрипло выдохнув, я отвела со лба короткие, всего с мизинец длиной, серебристо-серые волосы, утерла припухшие от недосыпа и слез глаза. Отвела плотно обтягивающий, удушающий ворот мантии. Я всегда быстро успокаивалась. Хотя не так, просто запихивала все дерьмо подальше. Я уже привыкла. Мне давно надоело отвечать на нападки, жалеть себя, что-то предпринимать. Я давно и жалко смирилась.

Дракончик вильнул хвостом с маленьким и хрупким костяным хребтом, дополз до моего плеча и потерся мордочкой о мою щеку. Я улыбнулась, глядя на сморщенную, но в чем-то даже изящную голову, увенчанную крошечными рогами, которые круто изгибались назад. Выражение прекрасных золотых глаз успокаивало.

Каждому студенту выдавали фамильяра в зависимости от выбранного направления. Студентам моего факультета доставались подобные дракончики. Мой, из-за того, что скорлупа яйца при его рождении порезала крыло, не смог летать. Неудивительно, что его отдали именно мне, но я никогда об этом не жалела. Ведь Лэйдэ стал дорог мне как никто другой, и я все равно смогла вылечить его крыло. И ни у кого из других не было таких глаз.

Я поднялась с пола, цепляясь за кресло и путаясь в подоле мантии. Лэйдэ шипел на своем языке с моего плеча. Что удивительно, но я всегда понимала его. Не всегда дословно, но его эмоции, а иногда вспыхивающие перед глазами картины доносили до меня смысл. За это я ценила его еще больше.

— Просто не буду обращать внимания, — прошептала я в ответ, — все будет хорошо, надеюсь. Люди же ездили до меня на практику именно туда, правда? И возвращались. К тому же оборотни это не так уж плохо, по сравнению с моим окружением. Буду делать, что говорят и учиться. Я купила очень неплохой сборник боевых заклинаний!

Лэйдэ лизнул мое ухо своим раздвоенным языком, и я хихикнула от щекотки. И кто мне еще нужен, кроме Лэйдэ? Люди, они странные, они делают больно и предают. А Лэйдэ никогда не предаст.

Я села в кресло, поставленное напротив зеркала. Ничего удивительного, все-таки я некромант. А зеркало один из самых лучших предметов, помогающих связываться с мертвыми. Правда, весьма нестабильный, так что им из группы пользовалась только я одна.

Часто его серебристая гладь, напитанная темной магией, показывала странные, жуткие картины. Иногда это были картинки будущего, иногда — прошлого. Порой из него в живой мир ломились отчаянно желающие жизни мертвые. Их серые, полупрозрачные лица кричали мне, обещали, манили за собой... Но мне ли не знать, чего стоят их обещания?

Сейчас зеркало показывало лишь меня. Серая мантия из тяжелой ткани, которая скрывала и расширяла фигуру настолько, что меня можно было свободно принять за молодого и очень худого мужчину. Серые волосы падали на лоб и виски, открывали уши и чуть завивались на затылке. Лицо слишком правильное, слишком красивое, слишком неземное... Как же я ненавидела это лицо! Изящный нос, бледная кожа, чувственные губы, красные глаза. Наследие матери, вампирши, которое по сей день портило мне жизнь.

Я наморщила лоб, неприятно искривила губы, стараясь хоть немного придать этому лицу человечности, уродливости, но отражение, не послушавшись меня, улыбнулось снисходительно, закружилось и, беззвучно захохотав, показывая клыки, убежало вглубь, скрываясь в зеркальном туннеле.

Такое уже бывало, и каждый раз, убегая, отражение оставляло за собой тревогу, неприятие и какую-то горечь.

Укусив ладонь до крови, я скривилась от отвращения. Несмотря на вампирскую наследственность, кровь мне не доставляла никакого удовольствия. Еще в детстве я пробовала ее пить. Она заживляла раны, добавляла энергии, но глотнуть ее для меня было настоящим подвигом. К тому же, после того, как моя сводная сестра обвинила меня в том, что я обескровила ее кролика, то алую заразу я зареклась пить вообще.

Встав с кресла, я немного постояла посреди комнаты, обдумывая, что необходимо взять с собой. В путь нужно было отправляться уже завтра. Лэйдэ начал советовать, сменив тональность с шипения на радостный щебет.

— Да, ты прав. Книги берем в первую очередь. Что же еще нужно, кроме книг?

Я пробежала пальцами по корешкам, которые радовали глаз серебристого цвета тиснением. Возьму-ка я все. Правда, заклятие уменьшения не отменяет веса, но... Таскать тяжести — это так привычно.

Книги, под ласковым движением ладоней, уменьшались до размера карточных колод и устраивались внутри рюкзака из темной, старой и жутко крепкой кожи. На нем было несметное количество всяких разных заклинаний, ведь рюкзак был со мной с начала учебы, а училась я уже неполные восемь лет.

Следом я уменьшила зеркало, наложила защитное заклятие (не дай Темная Богиня ему разбиться!) и положила следом за книгами. Туда же последовал комплект одежды для работы (в мантии не побегаешь), нижнее белье и чемоданчик с всевозможными помощниками в колдовстве. Чего только там не было! И травы, и зелья, и минералы, и... В общем, перечислять можно было до бесконечности. Следом отправилась еда для Лэйдэ и небольшой запас провизии для меня. Все. Я никогда не нуждалась в чем-то особом. Кроме книг и магии.

Вспомнив, я повесила на шею небольшой амулет в виде стилета на шею. Черный шнурок почти не чувствовался из-за плотно обхватывающего горло ворота. Не слишком люблю мантии. Но правила предписывают.

Прицепив жезл с навершием из чароита к широкому поясу моего одеяния, я уселась в кресло. Заснуть я бы все равно не смогла. Нервозность, ожидание чего-то нехорошего от неизвестности, лишали возможности хоть немного отдохнуть от тяжелого дня.

Лэйдэ свернулся калачиком на моих коленях и засопел. Ему снилась синяя река, ветер в крыльях и мои ладони. Я почувствовала тепло в душе и улыбнулась. Приятно, когда ты кому-то снишься.

Я вытянула ноги, затянутые в удобные, непромокаемые ботинки с плотной и гибкой подошвой. Не по уставу, но ходить в высоких сапогах я была не в силах. Ноги в них уставали жутко, они натирали и нисколько не грели, поэтому в них я часто простывала. Поэтому я забросила их в самый дальний угол. Куратор долго и очень резко высказывался по этому поводу, но я уперлась, решив, что хоть единственный раз в жизни отстою свое мнение. Не скажу, что это доставило мне хоть какое-то моральное удовлетворение, но я, наконец, перестала кашлять и мучиться насморком.

Я уронила голову на спинку кресла, чихнула от забившейся в нос пыли и уставилась в пожелтевший от времени потолок. Через всю комнату из угла в угол, по диагонали, шла зигзагообразная трещина, из которой, особенно весной, часто сыпались известь и штукатурка. Что поделать, но всемогущие маги очень часто оказываются беспомощны в обыденных вещах. Бытовых магов в Академии, откуда выпускались лучшие алхимики, некроманты и боевики, сроду не водилось, и приходилось студентам ждать очередного планового ремонта, который, кажется, дождется только девятый или десятый выпуск после нынешнего.

Усмехнувшись, я щелкнула пальцами и стала играться с зеленоватым светлячком, который охотно плясал между моих пальцев, озаряя яркими всполохами погрузившуюся в темноту комнату.

Я любила магию самой искренней любовью, на которую была способна. Она дарила мне чудеса, радость, все то, чего лишал меня обычный мир. Я любила ее, и она отвечала мне взаимностью. Заклинания всегда творились безошибочно, зелья варились правильно и каждый раз, с каждым удавшимся чудом, я чувствовала, будто магия ободряет меня, дарит тепло и силы жить.

Светлячок из маленького круглого огонька превратился в изящного махаона. Взмахнув крыльями, он совершил по комнате почетный круг и лопнул тысячью искр, которые медленно погасли, забирая с собой свет и погружая комнату в кромешную темноту.

Я прикрыла глаза. За стеной раздавался раскованный пьяный смех. Студенты праздновали окончание года и начало учебной практики. Мерное дыхание Лэйде успокаивало. Его сны восхищали. Мне тоже хотелось видеть такие реальные и захватывающие дух сновидения.

Звон стекла раздался совсем близко. Я распахнула глаза.

Она стояла и улыбалась. Ее рука тянулась из зеркальных глубин и обретала кровь, плоть, жизнь... Серебро зеркала тянулось за ней, как кисель, будто стараясь не пустить, удержать. Ее красные глаза пылали жаждой.

Мои глаза смотрели на меня так, будто я была самым сокровенным желанием на свете.

Серебряные волосы — длинные, не мои, обнимали стройное, совсем чужое тело. Полные губы шептали что-то. Я замерла от ужаса, совсем непонятного, ведь некромант не боится зеркал. Моя ладонь пыталась нащупать жезл. Его не было.

— Стань, — прохрипела она, тяня руки ко мне, — стань мной!

Глазные яблоки завертелись в глазницах. Совершенно безумно. На губах выступила кровавая пена.

— Стань мной или цвет умрет!

Я распахнула глаза, задыхаясь. Спина затекла от долгого сидения в кресле. Лэйдэ шипел что-то панически и зло. В дверь стучали.

— Студентка Глэйд! Ваш сопровождающий ждет вас. Студентка Глэйд!

— Я выхожу! — крикнула я в ответ. Мой голос подрагивал. Стук прекратился, и по коридору раздались удаляющиеся шаги.

Я схватилась за жезл, который привычно лег в ладонь. Ох, всего лишь сон. Зеркало я положила в рюкзак еще вечером. Жезл повесила на пояс тогда же. Заснула просто неудобно, вот и приснилось.

Проведя ладонью по лицу, будто стараясь убрать паутину тревожного сна, я постаралась улыбнуться и сказала Лэйдэ:

— Все хорошо. Мечтала о реалистичных снах. И получила один.

Лэйдэ вновь сменил шипение на щебет. Я улыбнулась, на это раз — по-настоящему.

— Труба зовет, — сообщила я ему и закинула приготовленный рюкзак на плечи, поправила жезл. Пристегнула капюшон к мантии и спрятала волосы с лицом. Вот, теперь можно идти.

Я закрыла за собой дверь, наложив несколько мощных заклинаний для надежности. Мало ли, кто додумается залезть в комнату в мое отсутствие? Были уже прецеденты, а покупать что-то новое столь часто, как другие, я не могла. На незаконнорожденного ребенка тратиться не собирались, так что я жила на скудную стипендию. Да и в особняк отца ездить старалась как можно реже. Во-первых, меня там никто не ждал, а во-вторых, унижений мне и здесь хватало с избытком. Но, к сожалению, несколько праздников на летних и зимних каникулах предполагали полный сбор Рода для нескольких ритуалов, которые обогащали семью и дарили благосклонность богинь. Именно поэтому даже бастардов принимали в семью.

В коридорах было людно. Я поморщилась и постаралась как можно быстрее пройти мимо. Не удалось. Грубый толчок в плечо и ехидный смешок за спиной не был такой уж огромной неожиданностью:

— О, кровопийца вышла на охоту?

Я промолчала. Лорд Нельс, наследник графа Харльдоргского всегда участвовал в травле больше всех. Его семья славилась своими расистскими побуждениями.

— А что капюшончик? Неужели свет беспокоит? Или ты, наконец, решила скрывать свою нелюдскую рожу? Надеюсь, оборотни хорошенько тобой полакомятся!

Громкий коллективный смех ударил по ушам. Можно, конечно, ответить градом язвительностей, начать бросаться заклинаниями в разные стороны, но что это даст? Их больше, учителя придерживаются их мнения, и вскоре боль моральная превратится в боль физическую и пару недель в холодном изоляторе. Плавали, знаем.

Опустив голову, я быстро прошла к выходу, проигнорировав пару сальных шуток и злых, ехидных замечаний. Сейчас мою голову больше занимала предстоящая практика. Говорят, библиотека там очень неплохая! И одна из некромантских книг под названием 'Кровь и плоть', сохранившихся всего в трех экземплярах во всем мире, хранится именно там! Только вот вряд ли меня туда допустят, все-таки Оборвинд закрытое государство и к чужакам там относятся не очень добро. Удивительно, что Академии удалось добиться проведения практики при дворе.

На улице было слишком солнечно. Свет, на который реагировала чувствительная кожа, неприятно щипал ладони — я умудрилась забыть перчатки. Спустив рукава пониже, я остановилась, тоскливо оглянувшись на внушительную громаду Академии. Вернуться или..?

— Глэйд! — громкий и скрипучий голос моего сопровождающего, будто штырь, ввернулся в мою голову, которая отозвалась пронзительной болью. Я поморщилась и подняла глаза, встречаясь с острым взглядом магистра О'Тууна. Его густые брови сошлись на переносице, а губы презрительно кривились. Магистр всем своим видом выражал недовольство. Но, несмотря на свой грубый и вспыльчивый характер, О'Туун бы единственным человеком за всю мою жизнь, который не любил меня не за происхождение, а за убеждения. Он был сторонником 'чистой' некромантии, а я относила к ней еще и магию крови. Два непримиримых лагеря столкнулись.

— Долго мне прикажешь тебя ждать, кровница? — последнее слово он произнес с холодом, способным заморозить извергающийся вулкан.

— Нет, — я предпочла не грубить в ответ и подошла к уже оседланному ящеру. О'Тууну достался мой благодарный взгляд, который невозможно было разглядеть из-за капюшона.

Нэггэ поднял лобастую голову, и его змеиные глаза застелила мутная пленка. Я погладила ящера, избегая острого гребня, и уткнулась лбом между его небольшими острыми рогами. Нэггэ был единственным подарком отца. Традиционным, на совершеннолетие. Не подарить что-либо он просто не имел права. Ведь так велели богини.

— Привет, мой хороший, — я почесала его шею, чмокнула между ноздрями и вскочила в седло. Лошади во многом уступали ящерам, но стоили все равно дороже. Ведь звери, подобные моей чешуйчатой радости, имели о-о-очень непокорный характер! Нэггэ достался мне еще маленьким, поэтому привык и принял меня довольно быстро. А вот взрослых особей приручить почти не представлялось возможным, и поэтому использовались подчиняющие поводки. Раньше, еще до отмены рабства, их тоже применяли для подобных целей. Только на людях.

Как омерзительно.

О'Туун пришпорил своего ящера — мощного, больше моего Нэггэ раза в три, с тяжелыми, изогнутыми рогами, крепкой, крупной чешуей цвета вишни. Его глаза, с пляшущими где-то на дне радужки язычками пламени, косились на меня с гастрономическим интересом. Мой ящер оскалился, отчего плотная, не покрытая чешуей кожа губ собралась складками. Он переступил мощными лапами, царапая когтями брусчатку, и двинулся за своим огромным собратом. Хвост Нэггэ стелился следом, напряженно извиваясь.