Азурит

Часть 1. Азурит

Глава 1

В свою комнату я почти вбежала, давясь комком в горле. Глаза жгло от сдерживаемых слез, но расплакаться перед всеми я не могла физически. Во мне еще жили жалкие остатки гордости.

Я рухнула прямо на пол, цепляясь за подлокотник старого пыльного кресла и хрипло, часто дыша. Казалось, я вот-вот умру от унижений, боли, обиды и непонимания. В чем же я виновата? Неужели, родиться 'не такой' — мое преступление? Почему не винят моего отца, который соблазнял мою мать? Почему не винят ее, так опрометчиво согласившуюся на роль его подстилки, даже зная, что межрасовые связи в нашем обществе считаются почти извращением? Почему же виновата я?!

Лэйдэ цеплялся за складки серой ученической мантии и тихо скулил. Его сморщенные, будто старый зонтик, крылья слабо топорщились, а невероятно красивые золотые глаза смотрели на меня с непониманием. И болью.

Хрипло выдохнув, я отвела со лба короткие, всего с мизинец длиной, серебристо-серые волосы, утерла припухшие от недосыпа и слез глаза. Отвела плотно обтягивающий, удушающий ворот мантии. Я всегда быстро успокаивалась. Хотя не так, просто запихивала все дерьмо подальше. Я уже привыкла. Мне давно надоело отвечать на нападки, жалеть себя, что-то предпринимать. Я давно и жалко смирилась.

Дракончик вильнул хвостом с маленьким и хрупким костяным хребтом, дополз до моего плеча и потерся мордочкой о мою щеку. Я улыбнулась, глядя на сморщенную, но в чем-то даже изящную голову, увенчанную крошечными рогами, которые круто изгибались назад. Выражение прекрасных золотых глаз успокаивало.

Каждому студенту выдавали фамильяра в зависимости от выбранного направления. Студентам моего факультета доставались подобные дракончики. Мой, из-за того, что скорлупа яйца при его рождении порезала крыло, не смог летать. Неудивительно, что его отдали именно мне, но я никогда об этом не жалела. Ведь Лэйдэ стал дорог мне как никто другой, и я все равно смогла вылечить его крыло. И ни у кого из других не было таких глаз.

Я поднялась с пола, цепляясь за кресло и путаясь в подоле мантии. Лэйдэ шипел на своем языке с моего плеча. Что удивительно, но я всегда понимала его. Не всегда дословно, но его эмоции, а иногда вспыхивающие перед глазами картины доносили до меня смысл. За это я ценила его еще больше.

— Просто не буду обращать внимания, — прошептала я в ответ, — все будет хорошо, надеюсь. Люди же ездили до меня на практику именно туда, правда? И возвращались. К тому же оборотни это не так уж плохо, по сравнению с моим окружением. Буду делать, что говорят и учиться. Я купила очень неплохой сборник боевых заклинаний!

Лэйдэ лизнул мое ухо своим раздвоенным языком, и я хихикнула от щекотки. И кто мне еще нужен, кроме Лэйдэ? Люди, они странные, они делают больно и предают. А Лэйдэ никогда не предаст.

Я села в кресло, поставленное напротив зеркала. Ничего удивительного, все-таки я некромант. А зеркало один из самых лучших предметов, помогающих связываться с мертвыми. Правда, весьма нестабильный, так что им из группы пользовалась только я одна.

Часто его серебристая гладь, напитанная темной магией, показывала странные, жуткие картины. Иногда это были картинки будущего, иногда — прошлого. Порой из него в живой мир ломились отчаянно желающие жизни мертвые. Их серые, полупрозрачные лица кричали мне, обещали, манили за собой... Но мне ли не знать, чего стоят их обещания?

Сейчас зеркало показывало лишь меня. Серая мантия из тяжелой ткани, которая скрывала и расширяла фигуру настолько, что меня можно было свободно принять за молодого и очень худого мужчину. Серые волосы падали на лоб и виски, открывали уши и чуть завивались на затылке. Лицо слишком правильное, слишком красивое, слишком неземное... Как же я ненавидела это лицо! Изящный нос, бледная кожа, чувственные губы, красные глаза. Наследие матери, вампирши, которое по сей день портило мне жизнь.

Я наморщила лоб, неприятно искривила губы, стараясь хоть немного придать этому лицу человечности, уродливости, но отражение, не послушавшись меня, улыбнулось снисходительно, закружилось и, беззвучно захохотав, показывая клыки, убежало вглубь, скрываясь в зеркальном туннеле.

Такое уже бывало, и каждый раз, убегая, отражение оставляло за собой тревогу, неприятие и какую-то горечь.

Укусив ладонь до крови, я скривилась от отвращения. Несмотря на вампирскую наследственность, кровь мне не доставляла никакого удовольствия. Еще в детстве я пробовала ее пить. Она заживляла раны, добавляла энергии, но глотнуть ее для меня было настоящим подвигом. К тому же, после того, как моя сводная сестра обвинила меня в том, что я обескровила ее кролика, то алую заразу я зареклась пить вообще.

Встав с кресла, я немного постояла посреди комнаты, обдумывая, что необходимо взять с собой. В путь нужно было отправляться уже завтра. Лэйдэ начал советовать, сменив тональность с шипения на радостный щебет.

— Да, ты прав. Книги берем в первую очередь. Что же еще нужно, кроме книг?

Я пробежала пальцами по корешкам, которые радовали глаз серебристого цвета тиснением. Возьму-ка я все. Правда, заклятие уменьшения не отменяет веса, но... Таскать тяжести — это так привычно.

Книги, под ласковым движением ладоней, уменьшались до размера карточных колод и устраивались внутри рюкзака из темной, старой и жутко крепкой кожи. На нем было несметное количество всяких разных заклинаний, ведь рюкзак был со мной с начала учебы, а училась я уже неполные восемь лет.

Следом я уменьшила зеркало, наложила защитное заклятие (не дай Темная Богиня ему разбиться!) и положила следом за книгами. Туда же последовал комплект одежды для работы (в мантии не побегаешь), нижнее белье и чемоданчик с всевозможными помощниками в колдовстве. Чего только там не было! И травы, и зелья, и минералы, и... В общем, перечислять можно было до бесконечности. Следом отправилась еда для Лэйдэ и небольшой запас провизии для меня. Все. Я никогда не нуждалась в чем-то особом. Кроме книг и магии.

Вспомнив, я повесила на шею небольшой амулет в виде стилета на шею. Черный шнурок почти не чувствовался из-за плотно обхватывающего горло ворота. Не слишком люблю мантии. Но правила предписывают.

Прицепив жезл с навершием из чароита к широкому поясу моего одеяния, я уселась в кресло. Заснуть я бы все равно не смогла. Нервозность, ожидание чего-то нехорошего от неизвестности, лишали возможности хоть немного отдохнуть от тяжелого дня.

Лэйдэ свернулся калачиком на моих коленях и засопел. Ему снилась синяя река, ветер в крыльях и мои ладони. Я почувствовала тепло в душе и улыбнулась. Приятно, когда ты кому-то снишься.

Я вытянула ноги, затянутые в удобные, непромокаемые ботинки с плотной и гибкой подошвой. Не по уставу, но ходить в высоких сапогах я была не в силах. Ноги в них уставали жутко, они натирали и нисколько не грели, поэтому в них я часто простывала. Поэтому я забросила их в самый дальний угол. Куратор долго и очень резко высказывался по этому поводу, но я уперлась, решив, что хоть единственный раз в жизни отстою свое мнение. Не скажу, что это доставило мне хоть какое-то моральное удовлетворение, но я, наконец, перестала кашлять и мучиться насморком.

Я уронила голову на спинку кресла, чихнула от забившейся в нос пыли и уставилась в пожелтевший от времени потолок. Через всю комнату из угла в угол, по диагонали, шла зигзагообразная трещина, из которой, особенно весной, часто сыпались известь и штукатурка. Что поделать, но всемогущие маги очень часто оказываются беспомощны в обыденных вещах. Бытовых магов в Академии, откуда выпускались лучшие алхимики, некроманты и боевики, сроду не водилось, и приходилось студентам ждать очередного планового ремонта, который, кажется, дождется только девятый или десятый выпуск после нынешнего.

Усмехнувшись, я щелкнула пальцами и стала играться с зеленоватым светлячком, который охотно плясал между моих пальцев, озаряя яркими всполохами погрузившуюся в темноту комнату.

Я любила магию самой искренней любовью, на которую была способна. Она дарила мне чудеса, радость, все то, чего лишал меня обычный мир. Я любила ее, и она отвечала мне взаимностью. Заклинания всегда творились безошибочно, зелья варились правильно и каждый раз, с каждым удавшимся чудом, я чувствовала, будто магия ободряет меня, дарит тепло и силы жить.

Светлячок из маленького круглого огонька превратился в изящного махаона. Взмахнув крыльями, он совершил по комнате почетный круг и лопнул тысячью искр, которые медленно погасли, забирая с собой свет и погружая комнату в кромешную темноту.

Я прикрыла глаза. За стеной раздавался раскованный пьяный смех. Студенты праздновали окончание года и начало учебной практики. Мерное дыхание Лэйде успокаивало. Его сны восхищали. Мне тоже хотелось видеть такие реальные и захватывающие дух сновидения.

Звон стекла раздался совсем близко. Я распахнула глаза.

Она стояла и улыбалась. Ее рука тянулась из зеркальных глубин и обретала кровь, плоть, жизнь... Серебро зеркала тянулось за ней, как кисель, будто стараясь не пустить, удержать. Ее красные глаза пылали жаждой.

Мои глаза смотрели на меня так, будто я была самым сокровенным желанием на свете.

Серебряные волосы — длинные, не мои, обнимали стройное, совсем чужое тело. Полные губы шептали что-то. Я замерла от ужаса, совсем непонятного, ведь некромант не боится зеркал. Моя ладонь пыталась нащупать жезл. Его не было.

— Стань, — прохрипела она, тяня руки ко мне, — стань мной!

Глазные яблоки завертелись в глазницах. Совершенно безумно. На губах выступила кровавая пена.

— Стань мной или цвет умрет!

Я распахнула глаза, задыхаясь. Спина затекла от долгого сидения в кресле. Лэйдэ шипел что-то панически и зло. В дверь стучали.

— Студентка Глэйд! Ваш сопровождающий ждет вас. Студентка Глэйд!

— Я выхожу! — крикнула я в ответ. Мой голос подрагивал. Стук прекратился, и по коридору раздались удаляющиеся шаги.

Я схватилась за жезл, который привычно лег в ладонь. Ох, всего лишь сон. Зеркало я положила в рюкзак еще вечером. Жезл повесила на пояс тогда же. Заснула просто неудобно, вот и приснилось.

Проведя ладонью по лицу, будто стараясь убрать паутину тревожного сна, я постаралась улыбнуться и сказала Лэйдэ:

— Все хорошо. Мечтала о реалистичных снах. И получила один.

Лэйдэ вновь сменил шипение на щебет. Я улыбнулась, на это раз — по-настоящему.

— Труба зовет, — сообщила я ему и закинула приготовленный рюкзак на плечи, поправила жезл. Пристегнула капюшон к мантии и спрятала волосы с лицом. Вот, теперь можно идти.

Я закрыла за собой дверь, наложив несколько мощных заклинаний для надежности. Мало ли, кто додумается залезть в комнату в мое отсутствие? Были уже прецеденты, а покупать что-то новое столь часто, как другие, я не могла. На незаконнорожденного ребенка тратиться не собирались, так что я жила на скудную стипендию. Да и в особняк отца ездить старалась как можно реже. Во-первых, меня там никто не ждал, а во-вторых, унижений мне и здесь хватало с избытком. Но, к сожалению, несколько праздников на летних и зимних каникулах предполагали полный сбор Рода для нескольких ритуалов, которые обогащали семью и дарили благосклонность богинь. Именно поэтому даже бастардов принимали в семью.

В коридорах было людно. Я поморщилась и постаралась как можно быстрее пройти мимо. Не удалось. Грубый толчок в плечо и ехидный смешок за спиной не был такой уж огромной неожиданностью:

— О, кровопийца вышла на охоту?

Я промолчала. Лорд Нельс, наследник графа Харльдоргского всегда участвовал в травле больше всех. Его семья славилась своими расистскими побуждениями.

— А что капюшончик? Неужели свет беспокоит? Или ты, наконец, решила скрывать свою нелюдскую рожу? Надеюсь, оборотни хорошенько тобой полакомятся!

Громкий коллективный смех ударил по ушам. Можно, конечно, ответить градом язвительностей, начать бросаться заклинаниями в разные стороны, но что это даст? Их больше, учителя придерживаются их мнения, и вскоре боль моральная превратится в боль физическую и пару недель в холодном изоляторе. Плавали, знаем.

Опустив голову, я быстро прошла к выходу, проигнорировав пару сальных шуток и злых, ехидных замечаний. Сейчас мою голову больше занимала предстоящая практика. Говорят, библиотека там очень неплохая! И одна из некромантских книг под названием 'Кровь и плоть', сохранившихся всего в трех экземплярах во всем мире, хранится именно там! Только вот вряд ли меня туда допустят, все-таки Оборвинд закрытое государство и к чужакам там относятся не очень добро. Удивительно, что Академии удалось добиться проведения практики при дворе.

На улице было слишком солнечно. Свет, на который реагировала чувствительная кожа, неприятно щипал ладони — я умудрилась забыть перчатки. Спустив рукава пониже, я остановилась, тоскливо оглянувшись на внушительную громаду Академии. Вернуться или..?

— Глэйд! — громкий и скрипучий голос моего сопровождающего, будто штырь, ввернулся в мою голову, которая отозвалась пронзительной болью. Я поморщилась и подняла глаза, встречаясь с острым взглядом магистра О'Тууна. Его густые брови сошлись на переносице, а губы презрительно кривились. Магистр всем своим видом выражал недовольство. Но, несмотря на свой грубый и вспыльчивый характер, О'Туун бы единственным человеком за всю мою жизнь, который не любил меня не за происхождение, а за убеждения. Он был сторонником 'чистой' некромантии, а я относила к ней еще и магию крови. Два непримиримых лагеря столкнулись.

— Долго мне прикажешь тебя ждать, кровница? — последнее слово он произнес с холодом, способным заморозить извергающийся вулкан.

— Нет, — я предпочла не грубить в ответ и подошла к уже оседланному ящеру. О'Тууну достался мой благодарный взгляд, который невозможно было разглядеть из-за капюшона.

Нэггэ поднял лобастую голову, и его змеиные глаза застелила мутная пленка. Я погладила ящера, избегая острого гребня, и уткнулась лбом между его небольшими острыми рогами. Нэггэ был единственным подарком отца. Традиционным, на совершеннолетие. Не подарить что-либо он просто не имел права. Ведь так велели богини.

— Привет, мой хороший, — я почесала его шею, чмокнула между ноздрями и вскочила в седло. Лошади во многом уступали ящерам, но стоили все равно дороже. Ведь звери, подобные моей чешуйчатой радости, имели о-о-очень непокорный характер! Нэггэ достался мне еще маленьким, поэтому привык и принял меня довольно быстро. А вот взрослых особей приручить почти не представлялось возможным, и поэтому использовались подчиняющие поводки. Раньше, еще до отмены рабства, их тоже применяли для подобных целей. Только на людях.

Как омерзительно.

О'Туун пришпорил своего ящера — мощного, больше моего Нэггэ раза в три, с тяжелыми, изогнутыми рогами, крепкой, крупной чешуей цвета вишни. Его глаза, с пляшущими где-то на дне радужки язычками пламени, косились на меня с гастрономическим интересом. Мой ящер оскалился, отчего плотная, не покрытая чешуей кожа губ собралась складками. Он переступил мощными лапами, царапая когтями брусчатку, и двинулся за своим огромным собратом. Хвост Нэггэ стелился следом, напряженно извиваясь.

По сравнению с огромным Шардом О'Тууна, мой Нэггэ смотрелся смешно, но до жути отважно. Темные чешуйки, еще по подростковому хрупкие, с серебрушку размером, выпуклые змеиные глаза, маленькие рожки, худое, гибкое и не складное тело. Нэггэ был трехлетним подростком, а Шард — взрослым ящером, возраст которого исчислялся десятками лет. В сравнении с магистром я смотрелось еще более убого. Он был гораздо опытней меня и все знания моей любимой Новой Школы и рядом не стояли с его Старой.

Вообще, кровная некромантия имеет ряд преимуществ перед 'чистой'. Кровники могут поднять самый упрямый труп и продержать его в живом мире гораздо дольше, чем любой 'старик', но Новая Школа гораздо не стабильнее, опаснее. Если член Старой Школы может позволить себе страх или неуверенность при вызове, то кровник должен быть непробиваем. Через нашу кровь мертвые чувствуют неуверенность и слабость. И стремятся ударить.

Спина магистра, обтянутая темной тканью рубашки, была прямой как палка и такой же напряженной. Видно было, что ему не хотелось совершать никаких поездок. Мне, если честно, тоже. К тому же, я могла добраться до места практики самостоятельно и без труда. Доехать до портала, затем из Волчьей крепости совершить часовой марш-бросок до границы, там показать документы, попросить проводника и уже оттуда отправиться в Воющий Град.

Но правила, увы, предписывали магистра.

Я уныло посмотрела вверх, поморщившись от противного зуда на коже. Небо было до омерзения чистым. А я, по определенным причинам, любила пасмурную погоду. Опустив голову, я поежилась. Ненавижу солнце. Сейчас оно было почти невинным, но на рассвете или закате оно... Убивало. Безжалостно, долго и больно.

Лэйдэ прокружил над моей головой, пища что-то восторженное. Фамильяр О'Тууна, выглянув из-под ворота рубашки магистра, проследил за радующимся дракончиком и, презрительно фыркнув, нырнул обратно. Лэйдэ обиделся и плюхнулся на мою голову, сминая ткань капюшона.

Я задремала, позволив Нэггэ идти вперед за своим старшим собратом. Жутко реалистичный сон вымотал меня сильнее, чем обидный экзамен, на котором мне вдвое занизили оценку и объявление о практики в столице оборотней.

Слухи о них ходили очень нехорошие. Конечно, больше половины из них чистой воды бред, но, например, о Лазурном Королевстве ничего такого не говорят. Видимо все думали, что если я не сгинула в Гнилых Тоннелях, и никто не сожрал меня на Грани, то мою персону обязательно схарчат оборотни.

Прошлые места практики тоже не были курортом. Но там, по крайней мере, были тупые, не отягощённые не каплей разума твари, которые стремились лишь к двум вещам — жрать и размножаться. А оборотни — это уже совсем другая весовая категория.

Я поежилась и открыла глаза. Лэйдэ сопел, царапая мою голову сквозь ткань капюшона. Солнце давно стояло в зените. Поморщившись от его ярких лучей, я поправила сбившиеся рукава и взглянула вперед. O'Туун, кажется, даже не дернулся за несколько часов непрерывной езды.

Я покачала головой. Ну и выдержка! Я бы так не смогла.

Вдалеке уже виднелось яркое свечение портала. Казалось, эта радуга спустилась на землю. Красиво.

Раньше его окружал небольшой торговый город, но во время войны он оказался стерт с лица земли личами. За несколько жалких минут не стало почти пять тысяч человек.

Портал окружало оцепление из десяти боевых магов, один из которых, увидев нас, облегченно вздохнул. Видимо, их уже предупредили.

Магистр показал документа, лишив меня нужды с кем-либо разговаривать. Я, если честно, испытала за это очень большую благодарность. Не слишком люблю общаться с людьми, и они отвечают мне взаимностью.

Портал вспыхнул. Не скажу, что ощущения при переносе такие уж заурядные. Просто... Их невозможно описать. Это ощущение полета, ощущение... несуществования несравнимо ни с чем. Перед глазами радуга. В мыслях пустота. Вокруг — хаос.

Я опустила веки, зная, что после переноса солнце может сжечь мне глаза.

Ветер потеребил ткань капюшона и скользнул внутрь, холодя и без того не горячую вампирскую кожу, щекоча волосами лоб. Лэйдэ пискнул что-то неразборчивое. Я приоткрыла глаза, немножко, привыкая. Спина магистра уже удалилась и чернела вдалеке.

— Пойдем, Нэггэ. Нужно торопиться.

Остальное путешествие не запомнилось мне ничем. Голова, пустая от мыслей, как это бывает у меня после перехода, не спешила запоминать реальность, и посещение Волчьей крепости прошло мимо меня. Серая, абсолютно ненужная никому, кроме старых вояк, громада. Мрачная, нескладная и горько одинокая. О таких местах вспоминали только во время войны.

Очнулась я только у границы, когда меня вежливо попросили снять капюшон. Удивительно прям. Оборотень, черноволосый с глазами, будто два янтаря, смотрел испытующе. Я вздохнула, посмотрела на небо. До заката оставалось пару часов.

Стянула капюшон вниз.

Кожу защипало, в глазах заплясали красные круги. Оборотень отшатнулся, сморщился брезгливо. Я вздохнула. Неприятно, но привычно. Ничего особенного.

Полукровку во мне видно сразу. Вампирши изящны, иногда даже немного полноваты. Да и никакой вампир на солнце не покажется — сгорит сразу. Это я такая прочная.

— Через пару минут заберут, — сообщил оборотень магистру, стараясь не оскорблять свой взор моим видом. Я натянула капюшон обратно, стараясь натянуть на себя привычную маску отчужденности.

— Глэйд! — позвал меня O'Туун. В его руках была небольшая папка с документами. Я вздохнула и скользнула с ящера вниз, цепляясь руками за чешую. Все-таки Нэггэ был не там уж маленьким, особенно по сравнению со мной.

— Тебя заберут и проводят, — он протянул мне папку. Заурядно серую, со знаком Академии — веточкой цветущей белладонны. Я приняла ее, стараясь не касаться его рук. Не хочется причинять столь терпеливому человеку неудобство своими ледяными ладонями.

— Мне придется сейчас уйти, — он почесал густую бровь, показав этим жестом свою нервозность. Магистр куда-то торопился.

Я лишь кивнула.

— Не факт, что я могу тебя встретить, но думаю, ты доберешься самостоятельно, кровница.

Я повторила жест.

Магистр рыкнул раздраженно и рявкнул:

— Хватит изображать болванчик! Ты хоть иногда можешь высказать свое мнение, кровница?!

Шарахнувшись в сторону, я выпучила глаза. О'Туун вообще редко говорил со мной не про дела или различие в школах, так что его крик стал для меня неожиданностью. Магистр вздохнул, пригладил седые волосы, сверкнул темными глазами и сказал спокойно:

— Ладно, бывай. Надеюсь, я увижу тебя в Академии, а не на кладбище в качестве трупа.

Он меня почти ободрил.

Глава 2

Спину жег неприязненный взгляд. Я почти привыкла к нему. Сроднилась, срослась за последние несколько часов. Проводник все шел. Видимо, его 'пара минут' и 'наши' сильно различались.

Я пережила закат, закутавшись в мантию, и отделалась лишь обожжённым мизинцем. Ноготь, конечно, жалко, но за пару недель отрастет новый. Только больно очень, но это несравнимо с тем, когда солнце обжигает лицо. И не какую-то жалкую часть — а все, полностью. И заживает оно куда дольше.

Полумесяц ласково ласкал мою кожу своим холодным светом. Я с облегчением сняла уже до омерзенья надоевший капюшон и теперь наслаждалась ночной прохладой, которая не тревожила кожу и дарила успокоение. Стоит ли говорить, что я любила ночь?

Нэггэ дремал, раскинув в разные стороны когтистые лапы. Я, прислонившись к его горячему боку, созерцала небо, усыпанное ворохом разноцветных звезд. Красиво. Лэйдэ нарезал вокруг меня круги, восторженно щебеча о красоте неба и драконихе магистра. Кажется, мой малыш влюбился.

Я усмехнулась. Поежилась. Мне было прохладно. И если вампиры, несмотря на низкую температуру тела, переносили холода спокойно, то я мерзла до жути. И болела, болела, болела... Мое тело отнюдь не совершенно. Все-таки полукровки не должны существовать. Мы не приспособлены к окружающей среде, мы часто забираем от родителей самые худшие качества.

Мизинец, который по виду хорошо погрызли, противно ныл. Нет, нужно добыть перчатки. Из-за магистра они абсолютно вылетели из головы.

Оживление за спиной заставило меня оглянуться через плечо. Первое, что бросилось мне в глаза — это волосы. Я никогда не видела таких волос. Нет, рыжих людей я встречала и прежде, но настолько насыщенного цвета — никогда. Здесь были и осенние листья, и яркая морковь, спелые апельсины и янтарь, мед и тыква. Причем все одновременно. Казалось, эти волосы собрали весь оранжевый цвет, существующий на земле.

Глаза были цвета осенней травы, изрядно примятой и замазанной мокрой, усталой землей. А ресницы и брови — будто вылеплены из глины каким-то искусником. Губы, обветренные и искусанные, улыбались той самой улыбкой, которая заставляет заподозрить человека в отсутствии мозгов.

Кажется, это и есть проводник. Я вздохнула обреченно и натянула капюшон под взглядом травянистых глаз. Рыжий приблизился абсолютно бесшумно. О, это, наверное, и есть знаменитое искусство 'бесшумного шага' у оборотней. Говорят, что тут даже соревнования устраивают, хотя, по-моему, это бред-бредом.

— Привет, — сказали мне голосом спокойным и лающим.

Я кивнула в ответ, поднимаясь с примятой травы и шлепая Нэггэ по боку, чтоб проснулся. Ящер лениво приоткрыл янтарный глаз и вздохнул совсем по-человечьи. Ему хотелось спать, а не ехать черт знает куда. Я была с ним солидарна, но, к сожалению, нас обоих никто не спрашивал.

Проводник помолчал пару секунд, созерцая меня с каким-то странным любопытством (это нервировало). Потом его прорвало:

— Я придворный Ученик. Меня зовут Зура, но друзья зовут меня Лисом. Рыжим, но это можно опустить. А ты некромант, да? А, правда, что у вас только в одном направлении изучают, а... Ах, да! Как тебя зовут?

Лэйдэ зашипел недоуменно, пролетел туда-сюда перед веснушчатым лицом (травянистые глаза проследили за ним с живейшим любопытством) и плюхнулся на мою макушку, стягивая когтями капюшон.

Зура проследил за сим действием, внимательно изучил мое удивленное, чуток сморщенное от боли в затылке лицо и повторил вопрос:

— Как тебя зовут?

— Немира Глэйд, — ответила я ошарашено.

— Лис, — черноволосый оборотень рявкнул раздраженно, — хватит разводить свою семейную грязь. Сваливай.

Рыжий проводник бросил острый взгляд в его сторону и протянул язвительно:

— Заткнись, если не хочешь, чтобы ваша грязь дошла до Царского Клана, Дера. И ты не входишь в мой круг, чтобы звать меня Лисом.

Оборотень отвернулся, лишь сверкнув с негодованием своими янтарными глазами. И сказал, на этот раз спокойно:

— Вас ждали во дворце еще два часа назад. Не советую злить Мага.

— А вот это я знаю без тебя, — произнес Зура язвительно и повернулся ко мне, улыбаясь, — не потеснишься, Немира? Я потерял свою лошадь. Поэтому и задержался.

Вопрос вырвался совершенно непроизвольно:

— Как можно потерять лошадь?

Зура развел руками, улыбнулся той самой безмозглой улыбкой и ответил загадочно:

— Я всегда все теряю и всегда все нахожу. Однажды я потерял отцовский хьюмидор в Лазурном Королевстве и нашел его в туалете степных орков.

Действительно... Очень загадочно.

Нэггэ перебирал ногами, вырывая траву с корнями, и смотрел неодобрительно. Мол, разбудила и стоишь, болтаешь. Я спохватилась, отвернулась от проводника и вскочила в седло. Погладила ящера по шее, прося прощения. Нэггэ недовольно зашипел, когда место позади меня занял лишний груз. Мою спину обдало холодком постороннего движения, и я поежилась. Близкое соседство мне более чем не нравилось. Открытая перед чужаком спина заставляла меня чувствовать себя почти беспомощной.

Лэйдэ, чувствуя мое состояние, зашипел на оборотня с моего плеча, смешно топорща морщинистые крылья, скаля мелкие зубки в три ряда и хлеща по бокам хвостом, будто чешуйчатая собака.

Зура засмеялся. Я втянула голову в плечи. Нэггэ вильнул хвостом и двинулся вперед, заставив оборотня ойкнуть и схватиться за мои плечи. Стиснув зубы, я со свистом выдохнула воздух. Ладони у оборотня оказались нестерпимо горячими, обжигающими, будто раскаленная печка.

— Тут не далеко. Сейчас едем по дороге вперед, потом будет единственный поворот и оттуда до столицы рукой подать. Потом ехать прямо, до самого замка, — сообщил он мне и нагло потрогал мою щеку, — у тебя кожа ледяная.

Я повела плечами, сбрасывая чужие ладони. Лэйдэ успокаивающе лизнул мою щеку. Внимание оборотня меня напрягало. Любой другой лучше пошел пешком, чем поехал со мной, да и, к тому же, вряд ли стал бы меня касаться. А этот... Странный какой-то.

— Я наполовину вампир. У меня низкая температура тела, — сказала ему я. Может он слепой?

— Нет, это понятно. Но вампиры же не мерзнут, а ты и в этой шубе ежишься, — нет, не слепой.

— Мм. Я же не полноценный вампир.

Дорога дымкой стелилась под лапами Нэггэ. Ветер шевелил складки мантии, которая в темноте казалась почти черной. Лэйдэ голосил каждый раз, когда Зура делал лишнее движение. Я чувствовала себя странно. Непривычно. Некомфортно.

— Я слышал, что в вашем королевстве не слишком хорошо относятся к полукровкам.

— Как везде, — я пожала плечами.

— Не скажи, — сказал он, излишне громко, на мой взгляд, заставив меня дернуться, — сильфы, например, неплохо.

— Сильфы вообще ни к чему не относятся, — ответила я.

— У нас почти десять Кланов против межрасовых браков. Царский Клан относится к ним толерантно, но сам не спешит с этим. Клан Медведей, Рысей и Лис за. Ты знаешь, что от союза человека с оборотнем стопроцентно рождается оборотень? — протараторил он.

Я не выдержала и оглянулась через плечо, встречаясь с горящим фанатичным огнем взглядом. Он, увидев выражение моих глаз, дернул носом и спросил:

— Совсем-совсем не знала?

Покачав головой, я почесала Лэйдэ под крылом. Зура сказал:

— Понятно, почему ты такая... Ледяная. Я бы тоже волновался. Ты не бойся, Учитель не любит, когда его Учеников обижают.

Я перестала что-либо понимать совсем. Зура лишь улыбнулся своей фирменной улыбкой и намотал на палец прядь своих невозможных рыжих волос.

Воцарилось молчание.

Мы миновали поворот, и вскоре я впервые увидела Воющий Град. Первое, что бросилось в глаза — это крепостные стены. Они были настолько высоки, что мне казалось, что даже самая мощная армия не в силах взять этот город. По темному камню дорожками расходились прожилки какого-то насыщенно синего, с зеленоватыми крапинками, минерала.

— Давным-давно, когда маги строили этот город, здесь было месторождение азурита. Мы называем этот город именно так, — сказал Зура. В его голосе слышалось восхищение своим домом.

— Азурит... Красиво, — вырвалось у меня.

— Правда? — оборотень, кажется, даже обрадовался, — У нас есть легенда, что когда город строили, то наш король, чтобы даровать ему защиту от врагов, отдал свою жизнь и стены столицы стали такими же темными, какой была его шерсть. Наша королева, узнав о смерти мужа, неделями стояла на крепостных стенах и ее слезы растворялись в камне. Она не выдержала и умерла от горя, а ее слезы стали синим камнем в черных стенах.

Мы миновали ворота, где стояли два стражника, на которых не было ничего, кроме легких рубашек и штанов. После наших, облаченных в неподъемные доспехи, это выглядело не слишком привычно.

Хотя, в тот момент мне было все равно.

Синий камень, будто сосуды, пронизывал брусчатку, стены домов, мосты... О, как много здесь было мостов! Крепкие, широкие, приземистые и высокие, тонкие, ажурные, которые, казалось, держались только на магии и честном слове. Все, без исключения, мосты вели к замку. Но что это был за замок!

Стремились вверх неисчислимые башни и башенки. Полукруглые витражные окна удивительно тонкой работы показывали настолько прекрасные картины, что я, наверное, могла бы смотреть на них вечно. На самой высокой из башен развевался флаг — лазурь, чернь и веточка тиса.

Красиво...

Чудесно...

Совсем не по земному...

— Нравится? — спросил Зура и его голос как-то совсем органично влился в очарование момента, не разрушая его, а дополняя.

— Да! — воскликнула я, оглядываясь, — Как ЭТО может не нравиться? Да я ничего прекраснее в жизни не видела!

Поймав себя на том, что накричала на оборотня, который отнесся ко мне очень неплохо, я осеклась, смутилась и отвернулась. Зура не обиделся, а засмеялся тихо и совсем не обидно.

— Первый раз вижу, чтобы кто-то реагировал так... искренне, — признался он, — все или расписывают красоты или делают вид, что круче них только яйца.

Из моего горла вырвался непроизвольный смешок. Такой типаж людей мне был более чем знаком. Лэйдэ прощебетал что-то обидное в их адрес, заставив меня щелкнуть его по носу. Фыркнув, дракончик сделал почетный круг над моей головой и взлетел выше. Перед моими глазами замелькали захватывающие дух картины — сверху город выглядел еще прекраснее.

Иногда я очень жалела, что не могу летать...

Чем ближе становился замок, тем больше я понимала — он создан отнюдь не для красоты. И мосты, ведущие сюда — отнюдь не чья-то блажь. При опасности замок мог запросто вместить все население. Он был не воздушен, не хрупок. Он дышал силой и мощью. И вряд ли какая-либо армия могла его взять.

Не взятый замок.

Пошли мы отнюдь не через главный ход. Лис, хитро мне подмигнув, повел меня окольными путями и вскоре мы оказались в месте, где располагались различные пристройки, вроде конюшен. К нам сразу подбежал невысокий и приземистый... гоблин. С удивлением я следила за тем, как Зура сообщает ему:

— Меня нет.

Гоблин кивнул послушно, сверкнул желтой улыбкой с клыками в два ряда и принял у меня поводья. Нэггэ бросил на меня тоскливый взгляд.

Я ответила ему тем же.

-Пойдем, Немир, — Зура схватил меня за руку и потянул в неизвестном направлении. Его ладонь обожгла меня, и я попыталась ее вырвать. Чисто на инстинктах.

Меня послушно отпустили.

Лис повел меня тайными тропами, которые есть в любом замке и вскоре мы оказались у небольшой дверцы, видимо, для прислуги. На цыпочках мы прошли кухню, откуда доносился запах готовящегося мяса. У меня забурчало в животе.

Ухо Зуры дернулось, и он оглянулся через плечо, понимающе улыбнувшись. Начавший просыпаться стыд внезапно сгинул. Я поборола желание подмигнуть в ответ.

Вообще, ощущения были странными. Я первый раз в жизни встретила живое, разумное существо (не считая Лэйдэ и Нэггэ), которое относилось ко мне так... по-человечески. Чтобы без оскорблений, с пониманием, с добротой. Чтобы не шарахалось как от прокаженной, чтобы не избегало прикосновений. Это ощущение оказалось непривычным и... удивительным.

Вскоре мы с Зурой вышли в широкий коридор с высоким потолком, разрисованным непонятными, но удивительно красивыми письменами. Витражные окна изнутри оказались еще прекраснее, чем снаружи. Чего тут только не было! И прекрасные могучие деревья, незнакомые мне растения, могучие звери, которые, как я подозревала, были какими-то выдающимися оборотнями.

— Сейчас главное Учителю не попасться, — сообщил мне Зура, — завтра он уже перебесится, а сейчас может и в карцер посадить.

— У вас тоже есть карцер? — с ужасом спросила я.

— Да, — он вздохнул, — и никто еще не избежал участи погостить в нем. Готовься.

— Будет новым прибавлением к моей коллекции, — мрачно произнесла я.

Вдруг, ухо Зуры дернулось напряженно и он, схватив меня за предплечье, дернул мою персону вбок. Через секунду мы оказались в нише под гобеленом. Многовековая пыль забилась в мой чувствительный нос, который тут же зачесался.

Всегда была склонна к аллергиям...

— Молчи и не дергайся, — прошептал Зура и прикинулся статуей.

Нос чесался. От Лиса жарило как от печки. Лэйдэ каким-то образом забрался внутрь мантии и теперь возился в районе подмышки. Стоит ли говорить, что мне было просто дико неудобно?

Наверное, не прислушавшись, я бы ничего не услышала. А если бы мы находились не в пустынном замке, а где-нибудь в лесу, то, даже обратившись в сотню больших ушей, я не услышала бы не звука.

Шелестящий, будто крылья ворона, шаг.

Руки оказались в до жути неудобном положении. Одна каким-то образом очутилась у Зуры под коленкой, а вторая запуталась в рукаве мантии.

И не дернешься ведь!

Шелест начал отдаляться. Нос зачесался с новой силой. Я не выдержала.

— А-а-а-апчхи-и-и!

— Черт! — простонал Зура.

— Прости! — пискнула я.

Гобелен был безжалостно сдернут с привычного места. А я увидела того, под чьим началом буду проходить практику.

Знаете, лучше бы не видела.

Насыщенно синие глаза с черными вкраплениями можно было называть красивыми, если бы они не были настолько... бешеными. Лицо могло бы быть аристократичным, но оно было до безобразия загорелым и слишком резким, а выражение его — злым и недовольным. Черные волосы длиной в три моих мизинца обрамляли лицо как-то... неровно, будто их впопыхах обрезали тупым ножом. К тому же он был выше меня. Где-то на две головы.

В общем, он меня впечатлил.

— З-з-ура, — его тихий, властный и абсолютно бешеный голос заставил меня вздрогнуть. Зура громко сглотнул. Наверное, если бы так злились прямо на меня, я бы умерла от сердечного приступа.

— Да, Учитель, — покорно ответил Лис.

Внимательно изучив наше положение, Учитель одним выражением глаз заставил нас синхронно вскочить и встать как на плацу.

— Зура, — продолжил он с рычащими нотками в голосе, — я отправил тебя за практиканткой в полдень.

— Да, — покорно кивнул мой непутевый проводник.

— Так где же ты был эти одиннадцать часов? И поведай мне, почему Селви была обнаружена купающейся в сточном канале за городом! — синие глаза блеснули кровожадным огнем. Лэйдэ, высунувший мордочку из-за ворота мантии, с испуганным писком нырнул обратно.

Учитель перевел взгляд на меня. Если бы я была способно бледнеть или краснеть, то, наверное, сделала бы это одновременно. Полосочками. Теперь я осознала, что зам ректора из Рода Харльдоргских был всего лишь невинной овечкой.

— Ладно, — Учитель выдохнул. Помолчал.

Мы с Зурой переглянулись облегченно.

— Проводи ее, — он кинул на меня острый взгляд, — и ко мне. БЫСТР-Р-Р-РО!

Рванули вперед мы с Зурой одновременно и, только пробежав пару лестниц и коридоров, мы остановились, чтобы отдышаться.

— Он всегда такой..., — я замолчала, попытавшись подобрать нужное слово.

— Страшный? — Зура попытался пригладить встопорщившуюся челку.

— Нет, скажем, внушительный?

Лис фыркнул, рассмеялся и ответил:

— Спешу тебя разочаровать — всегда.

Я обреченно застонала, прислонившись к стене.

— Нет, — Зура сполз по стенке рядом со мной, — он классный. Просто до невозможности. И учит интересно. Просто он немного... специфичный. Но он из Волчьего Клана, так что к полукровкам относится нормально.

Парень 'вполз' обратно и встал рядом со мной. Сообщил, показывая на дверь в противоположной стороне коридора:

— Это твои комнаты.

Я внимательно изучила простую деревянную дверь с изящной ручкой в виде розы. Подумав, спросила:

— А тебе сильно достанется? И прости меня, я...

— Забей! — Зура засмеялся, — Мне завтра тебе еще замок показывать, так что вряд ли засадит в карцер.

Он замолчал. Через секунду продолжил:

— Знаешь, я... Моя мама человек. Я хоть и родился обычным оборотнем, но... В общем, я знаю, когда отношение к тебе такое, будто ты прореха на всем своем народе и... Давай будем друзьями!

Он протянул мне ладонь. Наверное, мы забавно смотрелись — прислонившись спинами к стене. Он протягивал мне ладонь под жутко неудобным углом, смотрел странно и как-то тепло. Его глаза блестели, а губы улыбались фирменной улыбкой дурака.

Я, с взъерошенными, будто перья у воробья, волосами, с круглыми от удивления глазами и привычно нахмуренным лбом, который делал меня хоть немного похожим на человека. Пыльная кожа и мантия придавали мне нищенский вид.

Но, если честно, мне было плевать на вид и человечность, наверное, первый раз за всю жизнь. Мне никогда не предлагали дружбу. Я — да. Давно, еще в детстве. Позже даже не пыталась. Неужели... Неужели это шанс? Просто на жизнь, без презрения или брезгливости?

Я робко протянула свою ладонь.

Руки у него были как печка, но не раскаленная, как показалось мне вначале. А просто теплая.

— У тебя руки как у ледышки.

Я улыбнулась.

— А тебя как у печки.

— Разве у печки есть руки?

— А у ледышки? — я удивленно взглянула на него.

Наверное, мы бы еще долго простояли здесь, в коридоре, разговаривая про разные, не отягощенные смыслом, глупости, если бы не разъяренный, магически усиленный вопль, который разнесся по всему замку:

— З-З-З-У-У-Р-Р-А-А!

Лис побледнел. Его глаза округлились от ужаса.

— Кажется, он обнаружил последствия взорванного зелья. Ладно, я побежал, а то и правда засадит в изолятор на неделю.

Он на прощание сжал своей ладонью мою. Я произнесла:

— Удачи!

— О да, она мне о-о-очень пригодится! — воскликнул он и бегом скрылся в неизвестном направлении. Я помахала ему в ответ.

Постояв немного в коридоре, я подошла к двери. Осторожно пощупала ручку и, глубоко вздохнув, повернула ее. Дверь заскрипела ворчливо, открываясь с видимой неохотой. Внутри мне понравилось.

Я прошлась по отведенным мне покоям несколько раз, открывая двери и заглядывая в разные комнаты. Всего их было четыре. Спальня с двуспальной кроватью, небольшим столиком и тяжелым комодом из черного дерева. Над кроватью висела картина, красота которой захватила мой дух, и я долго стояла напротив, пристально всматриваясь в её глубину. Небо. Нескончаемое, усеянное разноцветными звездами и крупным полумесяцем. Степь, ковыль, чей-то силуэт вдалеке. Зверя? Человека? Что-то безмерно одинокое. С надеждой бесконечно ждущего кого-то.

Я дотронулась до полотна и отвернулась, чувствуя, как горло сжимает от чужого одиночества и отчаяния. Решила посмотреть на другие комнаты.

За следующей дверью оказался рабочий кабинет. Мага. Я с удовлетворением обнаружила здесь стол с полным алхимическим оборудованием, кушетку, еще один стол для бумажной работы, коллекцию ритуальных кинжалов. Класс.

Я внимательно изучила ванную и, наконец, добралась до гостиной, которая вызвала мой неудержимый восторг. Два кресла-качалки, небольшой стол, несколько пейзажей на стенах, красный диван и пустые стеллажи для книг.

Во всех комнатах на окнах висели тяжелые темные шторы, которые, кажется, совсем не пропускали солнечный свет. Я улыбнулась, вернулась в спальню, где присела на кровать. Я еще не встречала места, где чувствовала бы себя так... уютно. Может виною были слова Зуры...

Мне было как-то все равно...

Я поспешила разобрать сумку, сложила одежду в комод, которая не заняла и единицы огромного пространства. Мне бы и тумбочки с лихвой хватило бы, если честно.

Накормив возмущенно чирикающего Лэйдэ, я расставила книги в стеллаже, потом пристроила зеркало на комод и долго вглядывалась в свое отражение.

Нахмуренный лоб пересекала глубокая зигзагообразная морщинка. Я провела по ней пальцем, расслабляя лоб. Остался лишь небольшой след.

Глава 3

Утро я встретила, закутавшись в одеяло с книгой в руках. Заснуть я не то, чтобы не сумела, просто как-то... Не успела, наверное.

Сначала решила смыть дорожную пыль, затем заняться чисткой мантии, после — посмотреть на картину внимательнее, потом почитать немного перед сном. Вышло так, что я читала до самого утра.

Свет почти не проникал сквозь шторы и это радовало. Я могла свободно прошлепать босиком к комоду, выуживая 'рабочий' комплект одежды. В моей комнате в общежитие это было чревато.

Я быстро облачилась в свободного кроя штаны, неизменного серого цвета, шерстяной свитер тонкой вязки и жилетку на крупных пуговицах с капюшоном. Из световой гаммы они не выбивались. Критически осмотрев себя в зеркало, я с удивлением (все-таки я не надевала его с предыдущей практики) заметила, что штаны стали тесноваты на бедрах, а рукава свитера заметно укоротились. Ну, мне восемнадцать лет и я все еще продолжаю расти. Да и вампиры развиваются гораздо медленнее людей.

Тоскливо оглядев свои бледные ладони, которые напоминали мне видом крупных белых пауков, я пообещала себе спросить у Зуры про перчатки. Вздохнув, я накормила требовательно тянущего меня за прядь волос Лэйдэ и выудила из рюкзака заметно подсохшую булочку с кунжутом. Подумала и положила ее обратно. Меня же вроде должны покормить, правда?

Лэйдэ, будто издеваясь, с аппетитом хрустел кормом из мотыльков, муки и кузнечиков. Я вздохнула. Оглядев комнату, я заправила кровать, положила книжку на место, не забыв оставить там закладку, когда-то бывшую вороньим пером. Через мгновение в дверь постучали.

Мое сердце стукнуло и на миг замерло.

А если мне все приснилось? И горячая ладонь, совместный, даже в чем-то веселый, побег, глупые фразы в коридоре и предложение дружбы? Вдруг это было просто какой-нибудь галлюцинацией или очередным реалистичным сном?

Глубоко вздохнув, я стиснула ладони в кулаки, собираясь с духом. Боль в обожженном накануне мизинце меня отрезвила на секунду. Ведь не бывает настолько реалистичных снов, правда?

Я распахнула дверь, из-за всех сил стараясь быть решительной. Невозможные рыжие волосы на миг ослепили меня своей яркостью.

— Привет, Немирка! — физиономия с россыпью веснушек расплылась в широкой улыбке. Оглядев меня скептическим взглядом, оборотень громко заявил:

— В мантии ты была гораздо толще. Ты вообще ешь?

Каких только сил стоило мне не зарыдать от облегчения! Мои губы расплылись в неудержимой улыбке, а изо рта вырвалось:

— Только девственниками питаюсь.

Осознав двусмысленность своих слов, я смутилась. Зура захохотал и, сквозь смех, произнес:

— Понятно, почему ты такая тощая! Тебе срочно нужно сменить меню!

Я закусила губу, стараясь не дать прорваться безудержному смеху. Лис подмигнул мне и протянул ладонь со словами:

— Нас ждет завтрак. Но, к сожалению, девственников там нет. Совсем.

Я смутилась еще сильнее. Впервые в жизни я была рада, что никогда не краснею. И еще как рада!

— Так как ты на грядущий месяц Ученица Придворного Мага, то тебе надлежит посещать завтраки. Остальное можешь проигнорировать, — на этот раз серьезно сказал Зура, — завтраки — это традиция. На них присутствуют Советники, Младший и Старший...

— У нас так же, — перебила я и, спохватившись, воскликнула, — прости, пожалуйста!

— Да ничего, — Лис скосил на меня свои травянистые глаза и продолжил немного ехидно, — так, еще там вкушают пищу Придворный Маг и его Ученики, казначей, принцесса с фрейлинами и король. Скромный такой завтрак. Принц сейчас проходит практику на Грани, так что его мы не увидим.

Я передернула плечами при упоминании Грани. Отвратительное местечко. Удивительно, что принца послали именно туда.

А еще мне очень не хотелось проводить время в такой 'скромной' компании. Лис, видимо, почувствовав мое настроение, произнес:

— Не беспокойся. Я буду рядом, но не буду тебя обнадеживать, фрейлины принцессы те еще стервы. Младший советник из Клана Пантер, а они поддерживают движение против межрасовых браков. Много же он мне крови попортил!

Последнюю фразу он произнес жестко и зло. Черты лица Лиса на миг заострились, оправдывая его прозвище. Заметив мой взгляд, он улыбнулся и продолжил:

— Учитель не даст тебя в обиду. Старший Советник из Клана Медведей у него сын полукровка, так что он тоже адекватный.

— А король всегда присутствует на завтраках?

— Конечно, он и завел эту традицию. Там все почти по-семейному, — последнее слово было произнесено с небольшим скептицизмом, — ты, главное, не молчи — а то раздавят всем скопом. Покажи им сразу, что ты некромант, а не какая-то жалкая недоучка.

Я посмотрела на него недоверчиво. Обычно меня всем скопом давили, когда я отвечала. Валили и били. Долго, больно и жестко.

Заметив мой взгляд, Зура ободряюще сжал мою ладонь и сказал:

— Я в тебя верю, подруга!

Я не удержалась от улыбки в ответ. На сердце стало тепло-тепло. У меня даже глаза немножко защипало.

— Представляешь! — возмущенно проговорил он, — Учитель заставил меня драить лабораторию. Вручную! И уши мне надрал!

Он отвел с ушей волосы, и я увидела, что они подозрительно красные и распухшие.

— Нет, он бы меня еще отшлепал! — продолжил он, — Мне двадцать три года, а он обращается со мной, как будто я только из колыбели вылез!

Я икнула. Сколько? Двадцать три?! Я не верящим взглядом ощупала фигуру Лиса. Худой, чуть выше меня, с встопорщенными волосами и блестящими от возмущения глазами. Мимика у него была развита более чем хорошо. Губы кривились, чтобы через мгновение расплыться в улыбке. Ресницы длинные, как у девочки. И уши. Красные и плоские как у слоненка.

В моем сознании его возраст не помещался. Он представлялся мне моим ровесником.

— Обедаем мы в Малой Зале, — сообщил мне Зура, закончив с возмущениями, — Большая Зала — для балов и приемов. Надеюсь, ты туда не попадешь.

Я тоже на это надеялась. Что такое балы и приемы я знала, к сожалению, не понаслышке. И чем грозит это таким как я — тоже.

— Мы пришли, — он остановился, внимательно оглядел меня, — так-с, наряд конечно, не платье за сто золотых, на которое даже дышать страшно, но пойдет.

Все добро, висящее на мне, было куплено три года назад за три серебрушки. На вырост. Но о платьях за сто золотых я представление имела. Моя сводная сестра щеголяла именно в таких, но ЗАЧЕМ я никогда не понимала. Я бы целую библиотеку на эти деньги купила.

— Ну, удачи нам, — Рыжий вздохнул, пригладил торчащую челку и толкнул дверь. Зашел он внутрь той самой 'придворной' походкой, на которые я за свою жизнь насмотрелась до тошноты. Остановившись, он подал мне руку, сообщая присутствующим, что на этом 'приеме' я его леди. Постаравшись расправить плечи, я поторопилась подать ему ладонь.

Зала действительно была Малой, если учесть, конечно, размеры самого замка. Посреди помещения с круглым потолком, расписанным незнакомыми мне рунами, стоял стол. Длинный, но не из дерева, а из камня. Черного с прожилками азурита, который образовывал узор, который может создать только природа.

Но не это привлекло мое внимание. И не оборотни, в полном сборе сидящие за столом.

Огромный витраж. Настолько яркий и реалистичный, что мне на миг показалось, будто леди, изображенная на нем, сейчас сойдет со стекла, протягивая мне свою ладонь. Стекло почти не пропускало свет, и в Зале царил полумрак.

Сердце застучало где-то в горле. Кажется, я даже остановилась на миг, но Зура дернул меня за руку, возвращая с небес на землю. Я спохватилась и, повторяя за ним, поклонилась сначала королю, затем — принцессе.

Перед моими глазами стоял тот невозможный витраж.

К сожалению, Лис посадил меня к нему спиной, и я оказалась между Учителем и ним самим. Напротив меня сидела одна из фрейлин принцессы. Ее желтые глаза сузились, делая ее невыразимо прекрасное, будто кукольное, лицо похожим на морду разозленной пантеры. Ее глаза смотрели на меня как на раздавленного таракана — и выбросить нужно, но, с другой стороны, такая гадость!

Впрочем, сомневаюсь, что это леди хоть раз в своей жизни видела таракана.

Я была почти благодарна ей за этот взгляд, который вернул меня с небес на землю и разбил флер мечтательности, заставив меня вспомнить, что кроме Зуры, нормально относиться ко мне здесь никто не будет. Потому что Зура — полукровка, который считает, что, такие как он, должны держаться вместе. А в остальном мое пребывание здесь ничем не будет отличаться от Академии или родового дома.

Вздохнув, я внимательно, но ненавязчиво огляделась. Король сидел во главе стола — такой, каким и должен быть. Его белоснежные, будто только выпавший снег волосы вились, глубоко посаженые глаза, завораживающего красно-оранжевого цвета, казалось, видели все на свете. На его широких плечах лежала подбитая мехом накидка. Вот только короны почему-то не было. Отметив про себя этот факт, я перевела взгляд на принцессу, которая оказалась женским вариантом своего отца. Только глаза своим насыщенным цветом напомнили мне сапфиры, а волосы — расплавленное золото.

Зура незаметно для других дернул меня за локоть, и я перевела взгляд на стол, заставленный преимущественно мясными блюдами. Овощей я не увидела вообще.

Ну, они оборотни. Хищники.

Еще один факт, озадачивший меня — это столовые приборы. Вернее — их отсутствие. Около тарелок, по правую сторону, лежали лишь изящные ножи. Эм... И как ими есть?

Бросив взгляд на Зуру, я увидела живую инструкцию. Лис ел медленно, наглядно показывая, как не опозориться собственной неловкостью.

Я взяла в руки ножик.

К счастью, я ничего не уронила и даже оценила удобство. Ничего запоминать не надо, нож острейший и режет мясо, будто масло. Оставалось лишь накалывать на его кончик кусочки и отправлять их в рот.

Другое дело, что мне в рот ничего не лезло. Не люблю есть прилюдно, к тому же атмосфера за столом оставляла желать лучшего. Я была слишком наивна, думая, что появление в замке практикантки расшевелит только противников смешения крови.

За столом молчали, и напряженный взгляд Зуры говорил мне о том, что так бывает отнюдь не всегда. Принцесса смотрела на меня. Ненавязчиво, но от ее взгляда зудела кожа. Успокаивало лишь то, что он был абсолютно равнодушен.

Две ее фрейлины, судя по виду, из Клана Пантер, грозились прожечь во мне дыру своими презрительными взглядами. Старший Советник невозмутимо поглощал еду, а его габариты и густая грязно-коричневая шевелюра мешали мне разглядеть Младшего.

От Учителя во все стороны расходились волны недовольства, которые окончательно убивали во мне аппетит, а глаза короля, которые созерцали то тот невозможной красоты витраж, то мою персону, внезапно из завораживающих превратились в жуткие.

Стоит ли говорить, что чувствовала я себя так, будто сижу в логове жаждущих моей крови личей?

— Леди Глэйд, если не ошибаюсь? — поинтересовалась та самая фрейлина, сидящая напротив меня, разрушая царящую за столом тишину. От нее я ничего хорошего не ждала, поэтому напряглась, отвечая:

— Верно, леди...? — всегда любила паузы, которые могли заменять собою массивные словестные конструкции.

— Леди Заре, — она сделала паузу, которая, кажется, должна была подчеркнуть все величие ее слов, — я хотела бы поинтересоваться обычаями вашей родины.

Я кивнула и повела плечами. Мне не нравилось за этим столом. Жадное внимание окружающих не нравилось мне еще больше. Неужели нельзя просто меня игнорировать?

— Правда ли, что в прошлых веках рожденных в межрасовых браках детей убивали, запуская в их глаза хищных белых червей?

Я поперхнулась слюной. Сглотнула. Интересно, леди оборотней всегда выбирают такие 'познавательные' темы для разговоров за столом? И что ей ответить? Промолчать? Просто согласиться?

Перед глазами всплыла дурашливая улыбка Зуры и его слова. Попытаться ответить?

Я подавила желание зажмуриться. Один единственный раз. Просто скажу то, что думаю. Один раз и все. Ведь от одного раза ничего не будет, правда?

— Да, — я улыбнулась, поднося к губам стакан с водой, — два века назад существовал такой обычай. Только казнили так не полукровок, а больных черным поветрием. Так тушили заразу. И, к слову, черви были не белыми, а черными. Прямо как ваши волосы.

Громко звякнул чей-то стакан. Раздался скрежет металла — я увидела, как нож сгибается в маленькой женской ладошке. Зура подавился.

— Зура, — обратился Учитель к Лису, — в лаборатории тебя ждет недоваренное зелье, которое ты должен был сдать мне еще вчера. Думаю, твоя подопечная тебе поможет.

— Конечно! — Зура вскочил, помог мне подняться и поклонился, прощаясь. Я повторила за ним, стараясь не смотреть на фрейлину, лицо которой начало обретать звериные черты.

За нами дверь захлопнулась подозрительно громко.

— Нет, я не могу! — Зура захохотал, хватаясь одной рукой за бок, а другой за мое плечо, — Ну ты даешь! Червяки... О, даже я бы так не смог!

Я его радости не разделяла, вспоминая, с какой скоростью нож превратился в сплющенный комок металла. Да я первый раз в жизни почти в открытую оскорбила человека! Ну, вернее оборотня, но не суть важно.

— Она меня не прибьет? — спросила я. Мой голос подрагивал.

— Ты маг, или жалкая недоучка? — спросил Зура и повел меня по коридорам, уже привычно схватив за ладонь, — Будь смелее! Что ты такая зажатая? И да, зелье придется варить. Вернее доваривать. Учитель классный, правда? Знаешь, сколько раз он меня так спасал?

Ну, если судить по длине языка Лиса — то да, много.

Я задумчиво подняла взгляд на Зуру и произнесла:

— Знаешь, Лис, это даже как-то приятно.

— Ты о чем? — травянистый глаз блеснул недоуменно.

— Ставить на место. Оскорблениями.

Рыжий оборотень хихикнул, хлопнул меня по спине, заявляя:

— В нашем полку прибыло! Такие, как она, вежливо не понимают.

Мои губы растянула улыбка, и я толкнула его в бок. В компании Лиса я чувствовала себя так непринужденно, будто он был со мной всегда. Прямо как Лэйдэ.

— Ах, так! — возмущенно воскликнул Зура, лохматя мне волосы широкой ладонью.

— Ай! — я схватила его за пальцы одной рукой, а другой щелкнула оборотня по лбу.

— Ну, ты! — Лис вытянул руки вперед с явным намерением провести сеанс щекотки. Как он умудрился споткнуться, осталось для меня загадкой, но полетел вперед он резво.

Прямо на меня. Я взвизгнула, рухнув на пол. Зура упал на меня, и мы покатились вниз по лестнице. Для обычного человека — несколько сломанных костей, но мы обычными людьми не были.

Пересчитав спинами ступеньки, мы вынесли какую-то дверь и врезались в стену, затормозив таким радикальным способом. Раздался звон стекла и подозрительный плеск. По спине разлилось что-то горячее.

— Кха-кха, — раздался кашель Лиса, почти невидимого в поднявшейся пыли, — Немира, ты живая?

Я пошевелила ногами. Ответила:

— Удивительно, но да. Апчхи! Ненавижу пыль!

Зура нащупал мою ладонь и попытался подползти поближе. Ойкнул. Замолчал на мгновение и протянул с обреченностью в голосе:

— Немирка, мы с тобой хронические неудачники. Знаешь, где мы?

В том, что мы неудачники, я как-то не сомневалась. В моем сознании загорелось жуткое подозрение, но я все-таки уточнила:

— И где?

— В лаборатории, — пугающе спокойно произнес Зура, — а знаешь, какое я зелье поставил вариться перед тем, как пойти тебя будить?

— Даже не подозреваю.

— Клей.

Я взвыла:

— Черт! Только не говори, что я сейчас сижу намертво приклеенная спиной и затылком к стене, а?

— Ты это сама сказала, — Зура хихикнул. К нему очень стремительно возвращалось самообладание.

— И знаешь, — с подозрительным выражением пыльного лица произнес он, — моя рука тоже в клее.

Он поднял ладонь, которой так опрометчиво схватил мою и поболтал ею в воздухе. Моя рука повторила движение.

— Да ты издеваешься! — я не сумела подавить желание схватиться за жезл и проклясть Лиса чем-нибудь особо противным и не снимаемым. Но, к сожалению, оторвать ладонь от пола я не смогла.

— Черт! Я даже жезл достать не могу!

— У меня тоже вторая рука к полу прилипла, — признался Лис и угрожающим тоном добавил, — теперь мы связаны навеки.

— Не дай Темная Богиня! — заявила я, мрачно взирая на пыльную физиономию моего рыжего дружка.

— О, да ты злишься! — он засмеялся.

— Естественно, я злюсь! Окончить жизнь, прилипнув к стене и наглому Рыжему Лису не верх моих желаний! — я не знала, что на меня нашло. Видимо приключений за последние дни оказалось многовато для моих несчастных нервов.

— Да, нет, — он повернул свободную от плена клея голову в мою сторону и продолжил, — ты, даже когда тебя леди Заре оскорбила, была как ледяная статуя. А тут ты на меня даже орать стала. Это круто! Прогресс, я думаю.

Я недоуменно замолчала. Слова Зуры меня зацепили. Действительно. Раньше я никогда не позволяла себе проявлять злость, переживая бурю молча. А тут... Получилось как-то само собой.

— Я просто раньше никогда не попадала в такие ситуации, — вздохнула я.

— Весело, правда? — Лис подмигнул.

— Не издевайся.

Он хихикнул и продирижировал нашими слеплеными руками в воздухе. Я выругалась и потянула ладонь на себя.

— Мне впервые в жизни так весело, — вдруг сказал Лис, — в одиночестве такие ситуации кажутся почти трагичными.

Я промолчала, не зная, как реагировать на эту неожиданную искренность, но Лис, кажется, не ждал от меня никаких слов. Он с трагизмом в голосе произнес:

— Единственное, что меня беспокоит, это учитель, который наверняка засадит нас в изолятор. Или заставит содрать весь клей, а затем посадит туда. И отшлепает. Он грозился. Хворостиной.

Сглотнув, я прошептала:

— Новый опыт.

— О, да ты оптимистка! — ухмыльнулся Зура, — И да, готовься. Новый опыт все ближе.

В унисон с его словами совсем рядом раздались знакомые шелестящие шаги. До нас донесся строгий голос:

— Глэйд, ваш фамильяр заблудился.

Молчание. Появившись в дверном проеме, Учитель обвел взглядом висящую на одной петле и тоскливо поскрипывающую дверь, усеянный осколками пол, синеватую слизь клея на стенах, погнутый котел и нашу парочку, прилипшую к полу, стене и друг к другу.

Его синие глаза угрожающе сощурились. Он скрестил руки на груди, затянутой в плотную темную ткань рубашки с нашитыми на нее металлическими пластинами и протянул мрачно:

— Та-а-а-к...

Зура невинно помахал нашими слепленными руками. Я сдавленно простонала от ощущения своей близкой гибели. Фигура учителя внушала ужас пополам с благоговением.

Мужчина глубоко вздохнул. Выдохнул. Взмахнул рукой, и весь клей послушно стек обратно в котел. Я восхищенно вздохнула. Ничего себе! Видимо он очень сильный маг!

Мы с Зурой поднялись с пола, цепляясь друг за друга и, попытавшись разойтись, с чудовищным грохотом рухнули обратно на неласково встретивший нас пол. Ноги все еще были слеплены и я, глядя на непроницаемую физиономию Придворного Мага, не могла даже подумать о том, что он сделал это специально.

Лэйдэ, слетев с плеча мага, спланировал на мою взлохмаченную голову. Громко чихнул.

Когда мы сумели отлепиться друг от друга, наш мрачный Наставник, кажется, пережил крайнюю степень бешенства и теперь перестал мечтать о нашей смерти.

— З-зура, — проговорил он медленно и, кинув на меня злой взгляд, добавил, — и Глэйд.

Мы с Лисом сглотнули, вцепившись друг в друга руками. Я никогда в жизни не встречала человека, который мог бы одним взглядом пообещать тебе все муки Серых Чертогов.

— Надеюсь, что когда я вернусь через три часа, то тут будет все чисто, — от его тихого голоса тряслись поджилки, — и зелье будет сварено.

Он замолчал, обвел взглядом кавардак и добавил:

— Только не клей. Настойку начните. На черных червях.

Позже, когда Учитель ушел по своим делам, а мы с Лисом драили пол, то я тихо призналась ему:

— Было весело.

Он засмеялся.

Глава 4

— Нет, ты посмотри! — Зура взвыл, вцепляясь себе в волосы одной рукой, а другой показывая на три подозрительно кренящиеся книжные стопки, стоящие на полу моей гостиной. Учитель, поняв, что большую часть дня мы проводим именно в моих комнатах, стал таскать книги именно сюда.

Я философски пожала плечами, перелистывая страницу. Ну, да. Учитель быстро понял, что такую пару неудачников как мы нужно всегда занимать чем-нибудь, чтобы не натворили дел. А вот то, что задания он стал раздавать нам излишне усердно — уже другой вопрос.

— Я это за всю жизнь не прочитаю, а он — через три дня попрактикуемся! Издевательство какое-то! — продолжал возмущаться Лис.

— Лучше сядь и читай. Время только теряешь, — посоветовала я, — а если не прочитаем, то нам будет плохо. И больно. Ты-то знаешь, что Учитель шутить не любит!

— Ты теперь тоже, — огрызнулся он, плюхаясь мне в ноги, на ковер, и тяжко вздыхая.

Что правда, то правда. За последнюю неделю чего только мы с рыжим оборотнем не натворили — причем совершенно случайно. То взорвали несчастную настойку на черных червях прямо возле комнаты леди Заре, то разбили три витража в Большой Зале, то, таская еду с кухни, перевернули кастрюлю с черничным соусом.

В общем, я уже успела побывать в здешнем изоляторе. И не раз. А еще освоила искусство мытья пола в совершенстве.

Стоит ли говорить, что мне здесь до жути нравилось?

Завтраки вскоре из рутины превратились в разговоры с Зурой, смех, совместные язвительности в сторону фрейлин и просто прием пищи, во время которого действительно хочется есть.

Мне нравилось учиться так, весело, когда ошибки — это не разочарование, а новый опыт. Когда последствия убирали мы вместе, хихикая над собственной неловкостью. И Учитель мне нравился. На расстоянии. Желательно большом. Он редко читал лекции, просто выдавал литературу и принимал практику, но мы были уже взрослыми, чтобы разобраться без объяснений. Тем более мы были вдвоем.

А еще мне нравился хлеб, который мы таскали с кухни. Я никогда в жизни не ела пшеничного хлеба. Что не удивительно — выращивали его только сильфы и оборотни, а торговать им не торопились. На моей родине пшеница не росла, просто не всходила из-за особенностей почвы. Стоит ли говорить, что я испытала, первый раз попробовав белый, только испеченный, пышущий жаром хлеб?

Иногда мне казалось, что я родилась заново. Стала не такой слабой, не такой... Просто другой, хотя это вряд ли. Просто я первый раз в жизни нашла друга.

Это меняет.

— Эй, Немир, — Зура дернул меня за штанину и вручил книгу, — а если вот это попробовать?

Я пробежала глазами по обведенному ногтем абзацу и скептически хмыкнув, плюхнула внушительным томиком по невозможно яркому рыжему затылку.

— Эй, за что?

— Идеальная память? Ты издеваешься? — я покрутила пальцем у виска, — Таким заклинанием мозги спалить можно. Не зря же половину разделов менталистики запретили. Я вообще не понимаю, зачем Учитель дает нам запрещенные заклинания. Тут за половину можно на костре оказаться.

— Без понятия. Наверное, думает, что в жизни все пригодится, — пожал плечами Зура, — жесть.

— Угу, — я хмыкнула, — нет, ты посмотри! Зачем мне знать заклинания для выворачивания кишечника?

— Я тоже бы предпочел не знать об их существовании, но ты мне любезно сообщила, — оборотень вздохнул и положил свою голову на мои колени, — давай рванем в лес?

— Лес? — переспросила я, — Какой лес?

— Ммм? — он перевернулся и теперь вместо волос на мою коленку давил его острый подбородок, — Я разве тебе не говорил?

Я покачала головой и щелкнула его по лбу. Просто, без причины. Захотелось. Иногда на меня находило что-нибудь такое. Дернуть за рукав, взлохматить волосы, схватить за ладонь или поставить щелбан. Такие желания были странными для меня и какими-то естественными для дружбы. Так, по крайней мере, объяснял мне Лис, который и сам, кажется, мало в этом понимал.

— Ай, — он перехватил мою руку и чуть сжал, — а лес. Это не просто лес. Он волшебный. От города до него около часа пути. Пешком. Я часто туда ходил, раньше, когда еще не был Учеником. Там течет ручей с чистейшей ледяной водой. Пляшут светлячки. И круглый год хрустят листья под ногами.

Зура говорил мечтательно, чуть закатив глаза. Он сжимал мою ладонь и, наверно, не иначе чем через нее, передавал свое настроение и заряд дурости.

— У нас двадцать восемь книг не прочитаны, — тоскливо вздохнула я.

— Не будь букой! — травянистые глаза блеснули, а руки оборотня стянули меня с кресла на пол, — Мы все равно это все не осилим. Сейчас там, на берегу ручья, цветет миндаль и вишня.

Я подавила стон. В моей душе начинал бурлить азарт. Кажется, он заразен.

— Ладно! — согласилась я, — Только быстро!

Зура просиял, расплылся в своей фирменной улыбке и потянул меня за руки помогая встать:

— Сейчас подцепим что-нибудь на кухне и рванем!

— Подожди, перчатки одену...

Я забежала в комнату, хватая с комода темные перчатки. Они были больше моей ладони размера на два, но скреплялись ремешком на запястье, так что они не спадали. До этого принадлежали он Зуре, который, услышав мою просьбу, вручил мне их почти с торжественностью.

— Немир! Ты скоро?

Расплывшись в улыбке, я крикнула:

— Сейчас, подожди!

Стянув ремешки на запястьях, я выбежала из комнаты, чуть не сбив с ног Лиса. Он усмехнулся и привычно потянул меня за руку. Привычка бегать таким образом по замку не раз играла с нами дурную шутку — когда кто-то спотыкался, падали на пол оба и непременно что-то ломали. Окружающим. Но передвигаться по отдельности как-то не получалось. Наверное, со стороны мы напоминали двух маленьких слонят — таких же громких и неуклюжих.

Сбив по пути очередную несчастную вазу, мы тайком пробрались на кухню. Дальше последовала отработанная схема — Зура увеличивал огонь под сковородой, на которой аппетитно скворчал здоровенный кусок мяса, и пока дородная повариха из Клана Медведей бежала тушить мини-костер (Лис немного переусердствовал) я тихо и мирно приманила две еще теплые булки хлеба и кусок ветчины. Вот так и постигаются азы воровства.

Нехитрый провиант был уложен рядом с флягой вишневого морса в мой рюкзак из кожи, которая могла бы пережить и потоп, и пожар и магическую бурю. Пока теоритически, но и в практическом успехе я ничуть не сомневалась.

Дальше наш маленький побег из-под учительской тирании проходил быстро и весело. Уже привычными тропами мы выбрались из замка, погрозив пальцами хитро улыбающемуся гоблину Жуко, который относился к нам с удивительной благосклонностью. Именно он, это желтозубый немой карлик впервые в жизни угостил меня горстью лесных орехов и улыбнулся мне так по-отечески добро, что я даже заплакала, настолько это было тепло.

Мы, весело смеясь, шли по каменным перилам мостов, держась за руки. Зура шел спиной вперед, ничуть не боясь упасть. Так мы время проводили не впервые. Наверное, именно здесь я поняла, что мне плевать на окружающих. На их взгляды, на их мнения. Ведь они — это ни я, правда?

Я оглянулась через плечо на замок, чуть не упав при этом. Зура екнул, удерживая меня на тонких перилах ажурного мостика, который вел прямо к крепостным стенам. В черной плоти мерно текла синяя кровь, отчитывая толчки пульса. Город казался мне живым, из плоти и крови. Это зачаровывало.

— Он околдовывает, правда? — спросил Зура, в очередной раз угадывая мои мысли. Иногда я подозревала его в баловстве с менталистикой. Но каждый намек Лис встречал с таким искренним возмущением, что сомнений в его чистых мозгах не оставалось. До следующего раза.

Спрыгнув с моста, он подал мне руку, помогая спуститься. Невозмутимо прошагав по мостовой мы, украдкой оглянувшись, юркнули к тайному ходу. Хотя, он был не столько тайным, сколько редко используемым. По словам Зуры, вел он сразу в какой-то овраг, и пройти через него могли только маги, знающие особый заговор. Сам Лис узнал его от отца.

Стукнув по камню три раза, Лис прошептал:

— Не поймай лису за хвост.

Камни, блеснув голубоватым светом сдвинулись. Немного, но достаточно, чтобы здесь боком прошел человек конституции Лиса.

— И это особый заговор? — скептично поинтересовалась я, протискиваясь в щель вслед за своим рыжим другом. Он отмахнулся:

— Семейный девиз. По словам отца, его прапрадед, огромных сил маг и умелый архитектор, построил этот лаз для своих неуемных потомков. Отец, узнав, что я родился рыжим, рассказал мне о нем, как только я начал немного соображать и перестал грызть отцовский камзол.

— А почему именно рыжий?

— В Лисьем Клане рыжие рождаются только раз в два поколения. А вот чернобурок и песцов навалом. Мой прапрадед был рыжим и, по словам отца, умудрился на свое двадцатипятилетие разрушить лабораторию тогдашнего Придворного Мага каким-то нестандартным способом. С тех пор все рыжие оборотни нашего клана становятся Учениками Придворных Магов, но самими Магами не становятся. Или путешествуют, или еще куда-нибудь деваются, — рассказывал Зура, пока мы ползли по 'оврагу', который внезапно оказался достаточно длинным туннелем.

— Интересные у тебя предки.

— Ага, нестандартные, — голос Лиса потеплел, — ты капюшон одела?

— Ага, — ответила я, сдувая челку с глаз. Надо бы подстричь, а то скоро вообще из-за нее ничего видеть не буду.

— Хорошо, а то свет за городом обычно ярче, — бросил Зура, ласточкой выпрыгивая из тоннеля. Вслед вылезла я и раздраженно пищащий Лэйдэ, который оказался придавленным где-то в районе моего живота. Привычка спать где попало аукалась ему с подозрительной частотой. Я бы на его месте задумалась.

Свет и правда поразил меня своей нестерпимой яркостью. В городе он был как будто тусклее. В Азурите я могла свободно разгуливать без капюшона, испытывая лишь легкий дискомфорт, не более. А здесь, за его стенами... Все-таки что-то с ним не так.

Я поднялась с земли и натянула капюшон поглубже. Зура взглянул обеспокоено:

— Нормально? Не слишком ярко? А то даже у меня с непривычки глаза заслезились.

— Ничего. А почему в городе так темно?

Зура пожал плечами, отвечая:

— Наверное, стены слишком высокие. Тени и все такое. Хотя, не знаю, по-моему, так всегда было. Пойдем, а то в 'недолго' мы однозначно не уложимся. К тому же дороги тут нет. Я последний раз был тут зимой.

— А другие сюда не ходят? — спросила я озадаченно.

— Ну, у нас разные тропы, — сообщил Зура, загадочно блеснув своими травянистыми глазами.

Под ногами стелилась яркая, весенняя трава. Кое-где, из кажущегося бесконечным зеленого моря, выглядывали белые анемоны со смеющимися желтыми серединками и ярко-фиолетовые цветки горечавки. Я старалась вдыхать этот невозможный полевой запах — травы, ранних цветов и влажной земли — как можно глубже, стараясь оставить его в памяти до самых малейших оттенков.

Лис, сняв с ног ботинки и, засучив до колена замызганные разноцветными зельями штаны, с наслаждением, написанным на его улыбчивом лице, зарывался босыми ступнями в ароматную зелень. Ботинки, висящие на шее шнурками, при каждом движении марали ткань белой рубашки глиной и темным черноземом.

Я вздохнула с ноткой зависти. Солнце, к сожалению, категорически не давало мне возможностей для таких вольностей. Зура оглянулся через плечо, улыбнулся и, схватив меня за руки, прокрутил по круг себя.

Взвизгнув, я покачнулась, чуть не упав, и закричала сквозь смех:

— Лис! Предупреждать же надо!

— Не-а, — заявил он, — так не весело!

Стоит ли говорить, что наш путь затянулся куда дольше, чем просто на час? Но и опаска гнева Учителя, и груда жутко интересных, но, к сожалению, не дочитанных книг благополучно вылетели из головы под давлением сумасшедшего восторга.

Мне было весело. Или нет, не так. НАМ было весело.

Когда мы достигли кромки леса, то время было уже далеко за полдень, что меня несколько напрягло. Но, зайди по кроны деревьев, которые бросали на землю густые, чернильные тени, я облегченно вздохнула.

Влажный запах подгнивающих палых листьев, цветов и грибов забился в мой чувствительный нос. Высокие, стройные, раскидистые деревья занимали все видимое глазу пространство. Яворы, липы, дубы, ильмы, ясени... И еще десятки неизвестных мне деревьев! Я восторженно прокружилась вокруг своей оси, вглядываясь в темные, кое-где еще пустые от листьев кроны. Под подошвами ботинок хрустели коричневые листья. Гиганты-деревья ничуть не давили на меня, а рождали атмосферу покоя.

Обернувшись через плечо, я прошептала с восторгом:

— Зура, это... Это просто невероятно!

Он улыбнулся своей дурашливой улыбкой. Его, схожие цветом с палыми листьями, глаза заволокла пелена мечтательности. Он, тряхнув своей невозможной рыжей шевелюрой, строго произнес:

— Отвернись.

— Чего? — не поняла я.

Он прыснул, объясняя:

— Я обернусь. Мне так легче.

Вместо того, чтобы смутиться, я неожиданно для себя возмутилась:

— А одежду твою я потащу, да?

— Переживешь! — мне показали розовый, будто ветчина язык.

Хмыкнув, я повернулась к нему спиной и задрала голову, глядя вверх. Капюшон упал вниз с еле слышным шелестом, сливаясь со звуком снимаемой одежды за моей спиной. Солнце вызвало лишь еле заметное пощипывание на коже. Лес меня защищал.

Лисий лай заставил меня оглянуться через плечо, встречаясь с ехидным взглядом моего рыжего друга. Теперь — рыжего во всех возможных местах.

В своей второй форме Зура оказался чуть крупнее обычного животного. Вот только шерсть на лапах, морде, животе и кончике хвоста белая или черная у его диких товарок у Лиса была того же рыжего цвета как и его шевелюра в человечьей форме.

— Так вот ты какой, северный олень, — я присела на корточки и, вгляделась в его вытянутую мордочку со знакомым фирменным оскалом. Вот что никогда не меняется.

Лэйдэ, с писком слетев с моего плеча, вцепился в рыжее ухо лапками. Лис взмахнул им лениво и начал ластиться к моим рукам как самая обычная собака. Я засмеялась, запуская пальцы в густую теплую шерсть. Обычные звери, даже собаки шарахались от меня с завидной скоростью, поэтому я первых раз занималась такой возней. Лэйдэ и Нэггэ не в счет, шерсти у них не было ни грамма.

Зура с видимым удовольствием обслюнявил мое лицо и руку, подавился волосами и, взмахнув роскошным рыжим хвостом, замер, всем своим видом показывая, что нужно выдвигаться, если мы не хотим остаться здесь ночевать.

— Сейчас, — поднялась с колен, сгребла разбросанную по земле одежду Лис и, засовывая ее в рюкзак, сообщила, — ты неряха!

Зура демонстративно повернулся ко мне хвостом и пошел вглубь леса. Я ухмыльнулась и двинулась следом, закидывая на плечи рюкзак.

Шли мы недолго, но шумно, распугивая часто встречающихся зайцев. Один раз мы даже увидели лося, который, выйдя из бурелома, глянул на нас лениво и, почесав только-только начавшие расти рога о ближайшее дерево, скрылся в зарослях. Здесь никто не охотился на зверье. Оно было непуганым и на диво наглым. Не считая зайцев, разумеется.

Вскоре звук бегущей воды коснулся моих ушей, а носа — запах. Нежный, сладковатый чуть-чуть терпкий. А через несколько шагов я, кажется, попала в Светлые Чертоги. Не слишком широкий, всего в два моих шага, прозрачный, будто алмаз, он был усеян светло-розовыми лепестками цветущих деревьев.

Миндаль и вишня росли на берегах и цвели так густо, что от обилия цветов рябило в глазах. Мои губы растянулись в улыбке полной восторга. Я присела на берег, вытягивая внезапно ослабевшие ноги. Красоты на сегодняшний день было явно слишком много и, кажется, немного опьянела от эстетического наслаждения.

Зура восторженно лая забегал туда-сюда, ловя пастью падающие лепестки. Лэйдэ понесся за ним. Я рассмеялась.

Я на корточках подползла к ручью и засунула туда ладонь, собирая мокрые, полупрозрачные от воды лепестки.

Не раз я задумывалась о том, что мне легче было не родиться. О, как я мечтала об этом, сидя в тесной комнатке общежития! Но, разве не родившись, я увидела бы это? Да можно пережить все муки Серых Чертогов ради минуты созерцания такой красоты!

— Богини, спасибо, что я родилась, — прошептала я, глубоко вдыхая. Кажется, я только что влюбилась. Густой миндальный аромат с ноткой вишни.

Я вытянула ноги, засунула обои ладошки в ледяную воду. Наверное, я бы смогла смотреть на это вечно.

Лис улегся пузом на мою поясницу и удовлетворенно вздохнул. Лэйде поднялся выше, над лесом, и перед моими глазами заплясали картинки восторга фамильяра.

По-моему, я только что поняла, что такое счастье.

Потом я, исполнив свое недавнее желание — сняв ботинки, кормила Зуру с ладоней хлебом и ветчиной, а сама грызла монструозных размеров бутерброд. Лэйдэ поймал где-то бабочку и теперь уплетал ее с видимым удовольствием.

— Красиво, правда? — спросила я мечтательно, болтая ногами в воде ручья. Пальцы уже заледенели, я предпочла не обращать на это внимания.

Зура согласно зевнул и почесал нос об лапы. Чихнул. Видимо густой запах цветущих деревьев отбил у него обоняние.

Я прикрыла глаза. Громкое журчание ручья умиротворяло. Кажется, я даже задремала на миг.

Странный свист разбудил меня, заставив распахнуть глаза и оглядеться. Увидев источник звука, я заорала и, схватив Лиса поперек живота, прыгнула в ручей. Это как инстинкт — когда кто-то кидает в тебя проклятие, которое ты не можешь отбить, то прыгай в проточную воду. При условии, конечно, кто это самая вода есть поблизости.

А в нас кидали о-о-очень сильное проклятие, которое я не отбить, не отвести не смогла, даже если бы у меня было время и целый арсенал артефактов. Знание, как бороться с такой силой, приходит только с опытом и долгой, упорной практикой.

Вода обняла нас своими ледяными руками. Зура взвизгнул от неожиданности и, кажется, тяпнул меня за плечо. Впрочем, на фоне содранных до кости об острое дно ручья рук и коленок, этот незначительный факт остался незаметным.

Задыхаясь, я вынырнула из воды. Волосы прилипли к лицу, а сердце билось где-то в горле. Меня затошнило от страха и бессильных слез.

Цветущих зарослей больше не было. Остались лишь доедаемые зеленым, жадным, некромантским пламенем. Пахло смертью и жаждой боли. Сотворивший проклятие был очень силен, опытен и зол. Он пришел за жизнью, будто посланец Серого Бога.

Да, он был похож на него. Серый балахон скрывал его с головы до пят, открывая виду лишь руки, объятые изумрудным огнем. В его руках не было жезла.

Я поняла, что с вероятностью девять из десяти сейчас умру.

Зура дернулся, рыча, пытаясь вырваться, но я, поражаясь вдруг проснувшейся в моих мышцах силе, прижала его к себе левой рукой. Лис не некромант и даже не боевой маг. Алхимик. К тому же, чтобы обернуться, ему понадобиться время. Да и должна же я раз в жизни защитить хоть кого-нибудь?

Неизвестный маг взмахнул руками и, не произнося не слова, сотворил новое проклятие. В нас полетели черные молнии. О, Темная Богиня! Я труп.

Отбросив Лиса в сторону, я вскинула блеснувший фиолетовым огнем жезл, судорожно шепча одно из сильнейших известных мне защитных заклинаний, которое могло за десяток секунд выпить все мои силы. Но выбора у меня не оставалось.

Щит крови вспыхнул, своим цветом оправдывая свое название. Молнии вспыхнули, встречаясь с его алым маревом, и я закричала от боли и напряжения. Черно-красный клубок судорожно забился, подражая ударам моего сердца и взорвался. Я полетела назад, сбивая с лап взвизгнувшего лиса и сбивая спиной ветви деревьев.

Затормозив о землю, я всхлипнула от нестерпимой боли. Кажется, я переломала все ребра.

— Зура, как ты? — прошептала я. Мне ответили тихим, тоскливым воем.

Глотая слезы от боли, которая разрывала грудную клетку, я поднялась на корточки и подползла к грязному, рыжему клубочку, в который свернулся Лис. С ужасом я увидела, что его передние лапы пронизывают широкие черные язвы. Не все молнии оказались отражены.

Застонав, я обняла его, поднимая с земли. Боль отошла на второй план. Нащупав среди листьев жезл я попыталась сотворить хоть какое-то заклинание, которое могло помочь Зуре. Жезл ответил лишь парой тусклых искр. Мой резерв был истощен.

— Помогите мне, Богини, — я стиснула зубы. Оглянулась через плечо и нырнула вглубь леса. Неизвестно, что стало с тем магом, но оставаться на одном месте было опасно. Сердце судорожно бухалось в груди.

Тук-тук. Тук-тук.

Казалось, оно хотело окончательно доломать ребра, разорвать кожу и вырваться наружу.

Тук-тук. Тук-тук. Наверное, сейчас оно гоняло кровь по моим венам с тройной скоростью.

Я замерла на миг. В горле пересохло еще сильнее. Треснула тонкая кожа на губе, и я ощутила металлический привкус на языке.

Кровь...

Как же я могла забыть!

Знакомый бурелом попался мне на глаза, и я забилась между широких стволов упавших деревьев. Язвы становились длиннее, разъедая шерсть и плоть. Я вгрызлась в кой-то веки пригодившимися клыками в запястье. Облизав губы, я осмотрела интенсивно кровоточащую руку и, смочив в ней амулет в виде стилеты, сдернутый с шеи, прошептала заклинание. Стиснула зубы и взмахнула шнурком. Боль, пронзившая мое тело, была несравнима с той, что я ощущала до этого.

Сломанные ребра это такая мелочь.

Я вцепилась зубами в жезл, безжалостно разгрызая крепкими зубами серебро. Свернулась клубочком, обнимая Лиса, язвы на котором начали истончаться и бледнеть. На большее меня не хватило.

Темнота имела злые синие глаза.

Глава 5

Пробуждение было неприятным. Я ощущала себя мухой, попавшей в варенье, которая изо всех сил машет крыльями, но липкая сладость тянет вниз. В ушах бухал пульс, а грудь я почти не чуяла. Тело ощущалось деталями: ноги, руки, голова, а остальное будто убрали куда-то.

Губы прилипли друг к другу, а в горле стоял вязкий, липкий комок. Тело было противно потным и, кажется, закутанным в одеяло. Это успокаивало и напрягало одновременно.

Рядом слышались голоса. Кто-то разговаривал на высоких тонах. Это удивляло. Оборотни вообще громко почти не говорили из-за острого слуха. Но, тем не менее, этот разговор я могла слышать свободно, несмотря на уши, которые будто заложили плотной ватой.

— Зорге! Я бы предпочел, чтобы ты осмотрел моего племянника, а не возился с этой жалкой полукровкой! — голос был мужской, почти приятный и смутно знакомый.

— Эта 'жалкая' полукровка вытащила его из самого пекла! Твой племянник здоров. — Учитель говорил непривычно громко, — И не указывай мне, Дрэма!

Одновременно с ним до боли знакомый мне и крайне злой голос воскликнул:

— Я такой же жалкий полукровка как она, дядя. И хватит разыгрывать передо мной свою мнимую заботу!

— Я тебя не спрашивал, Зура! — рявкнул голос, приобретая рычащие нотки, — Я предупреждал тебя насчет твоих выходок. Ты ценность Лисьего Рода и будь ты хоть тысячу раз полукровкой, это не изменит того, что ты Разрушитель Традиций!

— Мое значение не мешало вам издеваться надо мной все эти годы!

— Хватит! — крикнул Учитель. Оказывается, его зовут Зорге. А я и не знала.

Воцарилось напряженное молчание, и я рискнула поднять веки. В комнате царила приятная темнота. Перед глазами смутно белел потолок. Не знакомый. Ни в лаборатории, ни в моих комнатах такого... стерильного потолка не наблюдалось.

Повернуть голову не получалось. У меня сложилось представление, что в мою шею вместо позвоночника вставили железный штырь.

— Глэйд? — перед глазами появилось знакомое вечно недовольное лицо. В синих глазах горели искры беспокойства. Это оказалось неожиданно приятным.

Я открыла рот, собираясь ответить, но из моего горла вырвался лишь тихий, режущий слух хрип, похожий на скрип несмазанных дверных петель.

Синеглазая голова куда-то удалилась.

— Немира! — раздался взволнованный голос моего рыжего друга. Его теплые руки убрали с моего лба наверняка жутко грязные волосы. Я с облегчением заметила, что на его предплечьях остались только почти незаметные черные полоски.

Испуганные травянистые глаза внимательно изучали мое лицо. Я попыталась улыбнуться, но судя по тому, какой ужас стало выражать лицо Зуры, у меня это получилось не слишком хорошо.

— Прости меня, — он всхлипнул, — я тебя должен был защищать, а не ты меня! Я такой дурак!

— Она не помирает, — Учитель отодвинул своего горе-ученика от кровати и поднес к моим губам глубокую чашу для питья.

Я глотнула и закашлялась. Ну и дрянь! Зачем меня кровью-то поить? И еще жуткой какой-то.

— Мне бы воды, а не этой гадости, — прохрипела я, сдерживая желание выплюнуть все обратно. Брови Учителя удивленно изогнулись. Вскоре чашу заменили, и я стала жадно пить кажущуюся невероятно вкусной воду. Закончилась она до обидного быстро.

Проводив тоскливым взглядом чашку, я перевела глаза на бледное лицо Зуры и, напрягшись от прострелившей грудь боли, спросила:

— Ты в порядке?

— Ты мне жизнь спасла, — прошептал Лис и схватил меня за ладони, — какая ты холодная! Прости меня, Немир, я и не думал, что кто-то будет охотиться за тобой. У нас никогда не убивали полукровок!

— И да, об этом, — рычащий голос раздался совсем рядом, и я встретилась взглядом с холодными янтарными глазами. Наверное, встреть я его раньше — то испугалась бы до жути, но недавно пережитое событие заставило меня несколько пересмотреть... позиции. По сравнению с несущимся на тебя шаром зеленого пламени или ворохом черных молний — какой-то взгляд просто жалкий пшик.

— Кто напал на вас? — спросил мужчина. Зажатая в его руках трость, с серебряным круглым навершием и россыпью мелкого хризолита, меня почему-то нервировала.

— Я же говорил, что почти ничего не видел, — Зура оскалился почти по-звериному. Желтые глаза сощурились с недовольством, и их обладатель процедил:

— Я спрашиваю не у тебя, племянник. А у твоей... подруги.

Последнее слово он произнес с убойной смесью брезгливости и презрения. Лис дернулся и сжал мою руку сильнее. Я подавила желание ойкнуть.

Зорге, невозмутимо оглядев складывающуюся ситуацию, присел на кровать. Мне в ноги. Будь я в состоянии встать, то меня бы уже здесь не было. Учитель как всегда... внушал.

— Я не думаю, что моя Ученица, — он выделил последнее слово с особенной четкостью, — способна сейчас отвечать на твои вопросы, Дрэма.

— Мне плевать на состояние вашей полувампирши! — почти выкрикнул мужчина, сверкнув глазами, — В столице твориться черт знает что! Ты представляешь, что будет, если ситуация получит огласку, а?

— Прекрасно, — усмехнулся Зорге, — ваш Клан будет первым претендентом на высылку из замка.

— Зорге, — угрожающе зашипел желтоглазый. Его рука с такой силой сжалась на трости, что костяшки пальцев побелели.

— Я расскажу! — почти пискнула я. Слаживающаяся ситуация мне более чем не нравилась. Да и Учитель, судя по пробегающим между его пальцев зеленоватым искрам, был чем-то очень недоволен. Я теперь наглядно представляла, на что способен взрослый опытный маг-некромант, так что постаралась не допустить разрушения замка. Может, я и утрировала, но пережить даже ничтожную частичку того кошмара мне не улыбалось.

На миг воцарилась тишина, Зура, погладив меня по волосам, спросил:

— Ты точно можешь говорить?

Я криво улыбнулась, отвечая:

— Говорю же.

О жуткой боли в ребрах я предпочла промолчать.

Учитель скривил губы недовольно, но промолчал, созерцая потолок. Видимо, он тоже был не прочь услышать подробности.

— Вам коротко или длинно? — поинтересовалась я у желтоглазого. Мне он откровенно не нравился. И то, как его глаза изучали меня, и то, какое у него при этом было выражение лица... Нервировало.

— Длинно, — прошипел он, напомнив мне злого Лэйдэ.

Лэйдэ!

— Зура, ты не видел Лэйдэ? — спросила я почти с отчаянием. Что могло сделать с моим маленьким фамильяром то жадное пламя?

— Он у меня, — сообщил Учитель к моему облегчению, раскрывая большую ладонь, на которой дремал мой фамильяр, — Лэйдэ мне несколько... мешал. И мне пришлось его усыпить.

Я удивленно глядела на его руку, с удивлением заметив, что мой дракончик по сравнению с ней... маловат.

— Вы собираетесь говорить или нет? — трость с громким стуком ударилась об стену. Как раз об ту, около которой стояла моя кровать. Я посмотрела на него не слишком ласково.

— Собираюсь, — рыкнула я. У меня болели ребра, мне жутко хотелось есть, спать и наслаждаться тишиной. Оборотень этому очень мешал.

Вздохнув, я принялась рассказывать:

— Мы с Зурой сидели на берегу ручья. Я задремала и через некоторое время услышала странный звук.

— Звук? — Дрэма подался вперед.

— Не перебивайте, пожалуйста, — я поежилась под его ледяным взглядом, — когда я открыла глаза, то увидела, что на нас летит проклятие 'Ненасытного пламени'. Так как я не была в состоянии отразить атаку такой силы, то мне пришлось прыгнуть в ручей вместе с Зурой. Потом неизвестный мне маг атаковал нас черными молниями. Я отразила их, но при взаимодействии щита и самого проклятия произошел взрыв. Меня и Лиса отбросило в лес. После я ничего не помню.

Про кровавый ритуал, к слову, запрещенный, я решила не говорить. Еще не известно, какие последствия он за собой влечет. Магия крови штука очень нестабильная.

— И каким же щитом вы умудрились отразить такое проклятие? — спросил Дрэма, впиваясь в меня напряженным взглядом.

— Крови, — неохотно произнесла я, отводя взгляд.

Он отшатнулся, схватился за ворот камзола и тоном полным неверия и отвращения прошептал:

— Кровница? Новая Школа? Кто тебя вообще пустил в замок, отродье злобных демонов!

— Я не наговаривала на вашу Школу! — оскорбленно вскинулась я и тут же застонала от боли в ребрах.

Учитель подхватил меня, с удивительной аккуратностью укладывая на постель, со словами:

— Ну-ну, без экспрессии. Отстоять убеждения вашей Школы вы можете в другое время.

Я взглянула на него с удивлением. Он же точно был последователем Старой Школы! Неужели ему все равно на мои ... убеждения?

— Ах, да! — воскликнул Зорге и поинтересовался, — Вы разглядели нападающего?

— Нет, — покачала головой, — он был в балахоне. Сером. Но у него были мужские руки.

— Вот как! — Учитель усмехнулся, — Вы удивительно внимательны, Глэйд.

Я пожала плечами и добавила робко:

— Еще... У него не было жезла. Он как минимум магистр некромантии, Учитель.

Зорге замер на миг. Затем побарабанил пальцами по колену и сказал:

— Не может такого быть. Вы, наверное, проглядели.

— Почему? — с возмущением воскликнула я.

Он кинул на меня хмурый взгляд, и я осеклась, вспомнив, с кем разговариваю.

— А потому, Глэйд, что во всем Оборвинде магистра некромантии всего два. И это я, — он показал пальцем на себя, а затем махнул головой в сторону Дрэмы, — и он. Но, по известным причинам, Придворный Маг и Младший Советник вряд ли бы стали покушаться на вашу персону, Глэйд.

Я хлопнула глазами. Так вот, почему голос показался мне знакомым! Младший Советник всегда сидел за Старшим, который по габаритам мог сравниться с огромным медведем. Поэтому я и слышала только его голос.

— Ну, — Учитель поднялся, — Глэйд, советую соблюдать постельный режим. Я разобрался с вашими ребрами, но, к сожалению, мази очень бурно взаимодействуют с обезболивающим зельем и вам придётся потерпеть пару часов.

Когда магистры ушли, я позволила вырваться из моей несчастной груди протяжному стону:

— Ну и денек!

— Еще бы,— мрачно сказал Зура, — прости, я....

— Хватит! — я щелкнула его по лбу и тут же охнула от боли, прострелившей ребра. Переждав бурю под абсолютно несчастным взглядом травянистых глаз, продолжила:

— Ты ни в чем не виноват. Ты не знал. И вообще, я первый раз за всю жизнь увидела такую красоту. Спасибо.

Зура прижал мою ладонь к своей щеке и прошептал:

— Я никому и никогда не скажу про то заклинание. Последнее. Даже если меня будут подвергать всем существующим пытками одновременно. Клянусь.

— Дурак! — я села, на миг забыв от боли и сразу рухнула обратно, взвыв.

— Немир! — он схватил меня за плечи, — Ты как?

— Была бы превосходно, если бы один идиот не разбрасывался клятвами, — мрачно сказала я ему. Он улыбнулся:

— Это самое малое, что я могу для тебя сделать. Меня первый раз защищали. Вот так, до смерти. И...

Он сбился. Я перехватила его ладонь и сжала со словами:

— Это самое малое, что я могла бы сделать для тебя.

Мы замолчали. В комнате воцарилось атмосфера полной искренности и взаимопонимания. Я даже дышала через раз, боясь разрушить настолько хрупкий миг. Мы смотрели друг другу в глаза и абсолютно счастливо улыбались. Кажется, мы вышли на новый уровень дружбы, если такой, конечно, существует.

Время шло. Я спросила тихо:

— А почему у вас так мало некромантов-магистров? У нас только в Академии их пять.

Атмосфера не разрушилась. Я облегченно вздохнула и улыбнулась. Зура повторил мои действия почти зеркально.

— Оборотни восприимчивы к некромантии, — Зура тоскливо вздохнул, — да и вообще к магии в целом. В Клане Медведей, например, магов нет вообще. А некромантию может использовать только Клан Волков.

Он замолчал на миг и продолжил тихо:

— Я все детство грезил о том, что могу стать некромантом, но... Не смог. Рядом с колдующим магом находиться могу, но самому использовать... Меня такая жуть берет, что я просто оборачиваюсь и убегаю, ничего не соображая. Когда я поступал в Академию, то от обиды пошел в алхимики, хотя прекрасно знал, что у меня в руках даже отвар ромашки может взорваться. Лучше бы в боевики пошел. Хоть защитить тебя мог. А так... Я же у Учителя неполный год и он успел преподать мне только азы боевой магии.

— Лис, — я улыбнулась, — ты станешь самым лучшим боевиком в мире. Только учись усерднее.

Он улыбнулся фирменно.

— А как так получилось, что Советник твой дядя? — спросила я.

— Как-как, — он помрачнел, — там вообще запутанная история. Мой дед — волк, но его отец Полярный Лис. Дедушка женился на Пантере, и у него родилось три сына. Старший — мой отец, Чернобурый Лис, а младшие — близнецы Волк и Пантера, то есть мои дяди .

— Какая у вас тут родословная запутанная! — присвистнула я.

— Еще бы! — он усмехнулся, — Например наш Старший Советник двоюродный брат короля, а леди Заре дочь дяди Младшего Советника по матери. То есть тоже моя родственница. Только я затрудняюсь сказать какая.

Я покачала головой, ухмыляясь. Сколько подробностей узнала!

— А Учитель тебе случаем родственником не приходиться?

— Ты издеваешься? — он бросил на меня дикий взгляд, но через мгновение признался, — Но я бы хотел.

Улыбнувшись, я взлохматила эти невозможные рыжие волосы и счастливо засмеялась. Воспоминания о пережитой опасности ушли в глубину сознания, оставив в моей жизни свой длинный жирный след.

Еще несколько часов мы просидели в ленивой тишине, изредка разрушая ее короткими фразами. Мне было настолько уютно, что я забывала о тягучей боли в ребрах и порой проваливалась в короткую дрему.

А потом пришел Учитель и выгнал Лиса 'портить очередное зелье', не обращая внимания на его бурные возмущения.

Я попыталась сесть на кровати, но Зорге, кинув на меня злой взгляд, поднял меня сам, приобняв за плечи. Схватив его за предплечья, я, не удержавшись, взвыла от боли. Мне стало казаться, что ребра решили выйти погулять. Прямо сквозь мышцы и кожу.

— Потерпите, Глэйд, — Учитель стянул с меня рубашку. Прямо через голову. Не мою — заметила я. Рубашек в моем гардеробе отродясь не водилось. К тому же темно-синего цвета, с темным узором на рукавах и серебристого цвета мелкими пуговицами. Зура, наверное, одолжил.

Зорге аккуратно разрезал широкую стягивающую повязку и внимательно изучил кожу, на которой расплывался обширная, ярко-фиолетовая гематома. Таких синяков я, если честно, никогда не получала.

— Я смогу залечить ваши ребра за пару дней, при условии, что вы будете соблюдать постельный режим и пить много молока. И регулярно — все зелья, — сказал Учитель, начиная смазывать мою спину и бока незнакомой мне мазью зеленоватого оттенка. Руки у него были нестерпимо горячими — еще жарче, чем у Зуры. Но, что удивительно, боли они не причиняли. От них расходились волны жара, которые дарили облегчение.

Отложив баночку в сторону, он начал перетягивать грудную клетку тканью — от подмышек до талии. Да так туго, что я даже вздохнуть глубоко не могла. Но, ему виднее.

— Отдыхайте, — он поднялся с кровати, — я принесу вам зелья вечером. И поесть. А сейчас вам нужно поспать.

Он круто развернулся, собираясь уйти, а я, спохватившись, схватила его за длинный рукав. Он удивленно оглянулся через плечо, а я прошептала, смущенно:

— Спасибо вам. Огромное.

Зорге отрывисто кивнул, и я отпустила темную ткань. Проводив взглядом ее спину, улыбнулась. Нельзя оставлять без благодарности того, кто тебе помог. Особенно в моем случае, когда доброта ценность куда большая чем золотые монеты.

Улегшись удобнее, я прикрыла глаза. Ребра почти перестали болеть и я со спокойно совестью уснула...

Чтобы проснуться с воплем, застывшим в горле. Лэйдэ встревоженно пискнул, кружась над моей взъерошенной головой.

Меня потряхивало. Но нет ничего удивительного в кошмарах. Наивно было думать, что я отделаюсь только сломанными ребрами. После Грани меня три месяца мучали кошмары. А тут не тупые монстры — здесь живой, умный и опытный маг, а это куда страшнее, чем обычная химера.

Мое внимание привлек треск — будто костер горит. Я удивленно опустила взгляд и разинула рот. На моих ладонях плясали зеленоватые искры.

— Нет, — я прошептала, — быть не может!

Я же без жезла только светлячка и могу вызывать! А чтобы взять и создать некромантский огонь просто так, даже такой слабый — это недостижимая мечта.

Да, я любила магию...

Да, она отвечала мне взаимностью...

Но я не питала иллюзий и прекрасно знала, что мне никогда не дорасти до магистра.

Искорки, будто издеваясь, превратились в тонкие язычки пламени, которые оглаживали мою кожу приятным теплом. Может, это последствия стресса? Бывает же, что у людей иногда задействуются тайные резервы организма.

Мне срочно нужно в библиотеку.

Хлопнула дверь, и я поспешно сжала ладони в кулаки, завороженно наблюдая, как огоньки гаснут. Я планировала разобраться с ними сама.

— Приветик, Немир, — рыжая голова показалась в дверном проеме, — я тебе покушать принес. И зелья. Я тебе заранее сочувствую. Тут, по-моему, вся гадость рожденная алхимией собралась.

Я улыбнулась. Лис, с двумя подносами на руках и одним на голове выглядел как минимум забавно. И как умудрился не перебить все?

— Так, сперва покушать, — он поставил на мои коленки поднос, заставленный бутылочками с молоком, ароматным хлебом, яйцами и куском хорошо прожаренного мяса. В животе забурчало. Зура засмеялся.

Давно я не ела с таким, просто-напросто животным аппетитом. Зура, не переставая, говорил, подкармливая Лэйдэ с рук:

— Учитель хотел сам прийти, но ему пришлось уехать.

— Что-то случилось? — спросила я, впиваясь зубами в кусок мяса, который держала голыми руками. По пальцам и ладоням стекали капельки жира, но я слишком хотела есть, чтобы помнить о приличиях.

— Случилось, — Зура кивнул, — в замке такая паника, что даже стены потряхивает. На принца было совершено покушение. Несколько часов назад пришло письмо.

Я удивленно вздохнула:

— Он живой?

— Ага, но ранен серьезно, — Зура шмыгнул носом. По его лицу было видно, что он расстроен.

— Может просто монстры? Грань, знаешь ли, не курорт, — предположила я.

— Нет, — Зура отрицательно замахал головой, — он превосходный боевик. И я видел его второй лик. Он почти с Медведя будет. И в письме говорилось, что нападали люди. Маги, к тому же. Хорошо, что он выжил. Король бы не вынес очередной смерти.

— Очередной? — я удивленно скинула брови.

— Да, — он кивнул мрачно, — королева умерла давно, во время родов. Принцесса выжила, а ее мать — нет. Старший сын, Глэде, умер два года назад от болезни. Он был очень слабым. Я видел его — худой как тростинка, боишься, будто ветром унесет.

Я промолчала, переваривая информацию. Зура мрачно пошутил:

— Принц такой же 'везучий' как мы. Прямо в один день повезло как утопленникам.

— И не говори, — хмыкнула я, открывая бутылочку с молоком, — когда мне можно будет встать? А, и да! Можно мне в библиотеку?

— Учитель запретил вставать, — категорично заявил Зура.

— Эй! — возмутилась я.

— Ни каких 'эй', — Лис погрозил мне пальцем, — а то осложнений не оберешься.

Тоскливо вздохнув, я глотнула молока — очень вкусного, такого в своем королевстве я не встречала никогда. Подумав, спросила:

— А библиотека?

Зура почесал бровь:

— Учитель говорил. Подпишешь бумагу о неразглашении, и читай сколько влезет.

— Класс! — я победно вскинула бутылочку. Фирменные словечки Зуры были на редкость заразительной штукой

— Не лопни только.

Я кинула в него опустевшей бутылочкой и поинтересовалась:

— К слову, а где я нахожусь?

— В комнатах Учителя, — ответил Зура, ловя кинутую посуду и заглядывая внутрь.

Мне как-то сразу стало неуютно.

Глава 6

— Ну, еще чуть-чуть! — я приподнялась на цыпочках, вставая почти на кончики пальцев, которые протестующе заныли, вторя затекшим икрам. Мои пальцы не дотягивались до переплета упрямой книги совсем немного. Поднатужившись, я наклонилась, складываясь в фигуру, которую можно было бы свободно назвать узлом. Ребра отозвались болью, напоминая о том, что мне еще с неделю стоит воздержаться от акробатических трюков.

И кто выдумал такие короткие лестницы в такой огромной библиотеке?!

— Есть! — победно вскричала я, сжимая ладони на обложке толстенного томика. Лестница скрипнула ехидно и накренилась. Стоит ли говорить, что с моей 'везучестью' я потеряла равновесие и рухнула вниз?

Кажется, ребра придется лечить заново...

Лэйдэ зашипел, вцепившись в мой шиворот. Синий, с узором. Мой свитер, к сожалению, умер смертью храбрых. Крылья дракона судорожно забились, щедро раздавая мне пощечины. Полет замедлился и я, изогнувшись, будто змея, вцепилась ладонями в первую попавшуюся полку.

— Фух! — мы с Лэйдэ облегченно выдохнули, но, как показало время, расслабились мы слишком рано.

Полка треснула. Мы с фамильяром переглянулись обреченно.

Оказывается, это очень больно — когда падаете вы, а следом на вас летит пара десятков книг. И каждая, без исключения, норовит сотрясти и без того несчастные мозги.

— Ой-ё! — простонала я, выбираясь из внушительной кучи. Ребра начали ныть уже беспрерывно. Все-таки я еще не восстановилась толком, чтобы совершать такие выкрутасы.

Хорошо, что оборотни не знают такого слова, как 'библиотекарь'. Именно об этом я подумала, созерцая покореженный стеллаж. Украдкой оглянувшись, я прихватила нужную мне книгу и тихо ушла подальше от места своего конфуза. До осени, когда съедутся с практики детки магов и начнут штудировать тяжеленые томики еще огромное количество времени, так что эту кучу обнаружат не скоро.

Ах, какая я нехорошая. Жуть берет. Неужели, на меня так Зура влияет?

Лэйдэ защебетал, кружась вокруг моей головы. С учетом того, что он заметно подрос в последнее время, обзор он мне закрывал почти весь, и я пару раз умудрилась врезаться в читальные столики, прежде чем дошла до своего, заваленного книгами.

Чем ознаменовано превращение моего любимца из маленького забавного малыша в мрачного, неуклюжего, с клыками, выпирающими изо рта во все стороны, нескладного подростка мне выяснить удалось лишь через пару дней усердного рытья в книгах.

В библиотеке оборотней, насчитывающей, кажется, пару сотен гигантских стеллажей, царил полный раздрай. Не было даже намека на какую-то упорядоченность, так что я намучилась знатно, совершая акробатические трюки на этих жутких лестницах. Мне даже смотреть на них было страшно, не то, что лезть по ним — настолько хрупкими они выглядели. Но, увы, приходилось.

Но, пройдя через муки и почерпнув из книг гору абсолютно ненужной мне информации, я, наконец, нашла те самые крупицы, которые помогли мне хоть немного... Нет, не разобраться, а просто частично понять сложившуюся ситуацию.

Вообще, размер фамильяра напрямую зависит от магической силы его мага. Так что резкий всплеск роста моего дракона связан именно со странностями моей магии.

А вот с чем связано резкое увеличение моего несчастного резерва мне выяснить так и не удалось. Возможно, будь в этой сумасшедшей библиотеке хоть подобие каталога, мои поиски бы и увенчались успехом... Но чего нет, того нет.

Так что, плюнув на все, я начала жадно поглощать книги об оборотнях. О политике, промышленности и устройстве родов. Даже легенды, песни и сказания. О, Темная Богиня! Как это интересно! Наверное, не стань я некромантом — пошла бы в историки.

Оборотни вообще оказались странным народом. Весь Оборвинд состоял всего из одного единственного города, столицы и пары десятков небольших деревень, которые занимались выращиванием пшеницы, хлопка, льна, разводом скота или добычей руды. Короче, снабжали Азурит всем необходимым. При необходимости все жители могли всего за пару часов добраться по многочисленным подземным туннелям до столицы. Удивительно, что мне позволили это узнать. Хотя, магический договор обязывал меня к молчанию. А нарушать его, чтобы остаться калекой без магии, глаз и языка мне не хотелось.

Узнать про различие яркости света в Воющем Граде и за его стенами у меня не получилось. Находила я несколько дневников с малопонятным содержанием, которые гласили о диких голодных зверях и их женах-стрекозах, но они ничем мне не помогли. Особенно когда я узнала, что автор этих опусов был человеком, который жил еще во времена рабства и Инквизиции.

А вот полное содержание легенды о создании города, о которой упоминал Зура, мне понравилось. Он рассказал мне очень урезанную версию.

Вообще, в легенде говорилось, что война, произошедшая тысячу лет назад (с Союзом Княжеств, который после стал нашим королевством) и разрушившая почти пятисотлетние отношения государств, стерла с лица земли почти все города Оборвинда. Мужчины и женщины, ушедшие воевать, погибли почти все. В короткий миг отдыха, во время осады, маги и раненый король решили укрепить стены единственного города, который остался целым и, воспользовавшись каким-то крайне темным и крайне кровавым ритуалом, отдали свою плоть и свой дух, чтобы возвести неприступные стены.

Королева, вопреки словам Лиса, отнюдь не собиралась рыдать на крепостных стенах и, собравшись с силами, она с горсткой женщин и детей откинула осаждающую город армию и, чтобы закончить заклинание мужа, совершила ритуальное самоубийство на крепостных стенах. Что произошло дальше, толком не объяснялось, но всех людей, находящихся на землях Оборвинда буквально смяло.

Так что, если эта легенда правдива, то я сейчас нахожусь в замке, который сотворила сильнейшая магия крови и некромантия.

Я скептично покачала головой и отложила в сторону книгу, полученную ценой моей крови, ребер и пота. Голова моя немного пухла от обилия информации. А еще мне было скучно. Просто дико.

В отсутствии Придворного Мага на Зуру свалилась готовка жутко нестабильного зелья с просто диким количеством дорогих и крайне редких ингредиентов. Оно требовалось казначею, который умудрился подцепить где-то сифилис. Сведения эти, конечно, не распространялись, но Зура мне сказал. По секрету.

Над зельем мой рыжий друг даже дыхнуть лишний раз боялся, и я его понимала. Любой ингредиент в нем стоил мою годовую стипендию в Академии. Так что, помня о том, что наше невезучесть, когда мы вместе, возрастает вдвое, я ушла отшельничать в библиотеку...

Чтобы с удивлением узнать о том, что книги уже не то, что может заменить мне все на свете. Смех, постоянное движение, вечно бьющееся вазы, врывающееся зелья, связывающая нас нить полного взаимопонимания — все это стало частью моей жизни, которую невозможно заменить ни чем.

Я уже боялась думать о том, что через пару недель мне придется уехать обратно.

В холод.

Съежившись на стуле, я запустила пальцы в непривычно длинные волосы — почти до подбородка. Вдохнула пыльный книжный воздух. Выдохнула. У меня же есть еще целых две недели, правда?

Сделав усилие, я радостно улыбнулась и почесала Лэйдэ под крылом. Он скосил на меня золотистый глаз и зевнул, показывая мне набор треугольных зубов. Мой фамильяр уже не был похож на милую зверушку.

Вернув себе самообладание, я потянулась всем телом, хрупнув позвоночником и скрипнув несчастными ребрами. Навещу как я Лиса, который, наверное, уже или взорвал, или закончил то зелье.

Надеюсь, второе, а то по возвращении Учитель не ограничится изолятором.

Поежившись от воспоминаний о жутком взгляде синих глаз, я вскочила на ноги, заставив Лэйде, примостившегося на моей спине, сдавлено пискнуть.

Чуть не запутавшись в полах синей рубашки, которые доходили мне аж до колен, я двинулась к выходу. Библиотеку за эти дни я изучила вдоль и поперек. Да и замок, наконец, сдался под моим напором, и я запомнила расположение основных комнат.

Скользнув за дверь, удивительно невзрачную для такого масштабного помещения, я замерла, внезапно услышав сдавленное, тихо рыдание. Инстинктивно я прижалась к стене, стараясь слиться с ней, стать не заметной.

Кажется, стремление подслушать это почти непреодолимый рефлекс каждого живого существа. И я, как оказалось, не исключение.

— Зи, — искаженный слезами голос и шелест юбок, — я больше не могу.

— Ты же согласилась! Почему ты так внезапно отказываешься? — прошипели ей в ответ.

— Я, — протяжный всхлип, — я боюсь. Я даже рядом с ним находиться не могу. Мне он больше не нравиться. Совсем.

— Так почему ты согласилась? — хмуро спросили ее, — Я тебе говорила, что нужно было подождать, а не лезть в петлю всем назло.

— Он мне нравился, — возразили ей.

— Но в него ты влюбилась, а теперь уже поздно!

— Хватит, Зи! — вскричали, свозь слезы, — Неужели ты думаешь, что я не смогу...

— Я ничего не думаю, — прошептали, — хватит, а то мы поссоримся. Пойдем. Делай, как знаешь.

Я постояла некоторое время, вслушиваясь в удаляющийся перестук каблуков. Покачала головой. Нашли где разговаривать. Посреди коридора, умницы. Хотя, мне все равно.

Зевнув, я погладила Лэйдэ по голове и ускорила шаг. Мне нестерпимо хотелось увидеть Лиса...

Который крепко спал, сложив голову на скрещенные руки. Рядом стоял закупоренный флакончик с лекарством. Прямо около локтя — дернется во сне и поминай, как звали, трёхдневный труд.

Я аккуратно убрала бутылек в шкафчик и села напротив, повторив позу моего друга. Только глаза не закрывая, разглядывая, запоминая до мельчайших деталей, чтобы запечатлелось в мозгу раскаленным железом и даже через годы вспыхивало перед глазами до малейших подробностей.

Волосы, будто мед, тыква, морковь и апельсин.

А ресницы и брови густые и темные, почти черные.

Нос, курносый, будто пуговка с россыпью гречишных веснушек.

Руки, с темными линиями шрамов, которые останутся с ним на всю жизнь.

Я дотронулась до его ладони своей, и Лис сжал ее, не просыпаясь, бормоча что-то неразборчивое во сне. Устал.

Прикрыла глаза. Вот сейчас, минутку. Просто полежу, наслаждаясь теплом родной руки и встану.

Проснулась я, судя по неприятным ощущениям в затекшей шее и пояснице через пару часов. На меня сонно глядели травянистые глаза. Зевнув и потерев свободной от моей ладони рукой щеку, с круглым отпечатком пуговицы и длинным — стола, он пробормотал:

— Привет.

— Угу, — я потерла глаз, — я зелье в шкафчик засунула.

— Умница, — он ухмыльнулся и пригладил свою взлохмаченную шевелюру, — даже не помню, как вырубился. Но я сделал это! И пусть Учитель только снова попробует сказать, что я самый неумелый алхимик, который когда-либо появлялся в его жизни!

Мы переглянулись и рассмеялись. Метания в моей душе как-то быстро и незаметно притихли. Рядом с Лисом думать о плохом не хотелось. Да и не получалось.

— Есть хочется! — пробормотал Лис, потягиваясь.

— Готовься, кухня! Мы идем к тебе! — хмыкнула я. Лис расхохотался, поправляя помятый ворот рубашки. Ах, про рубашки...

— Лис, — вскочила и присела в шуточном реверансе, подняв подол рубашки на манер платья, — у тебя не было рубашки покороче? А то я в ней ходить толком не могу.

— Эм, — он глянул не меня озадачено и произнес, — это не твоя рубашка.

— А чья тогда? — недоуменно спросила я, теребя узор на рукавах.

— Угадай! — рассмеялся он, — Я бы в этой одежке тоже утонул. А вот Учителю как раз будет.

Я вздохнула. Выдохнула. Повела плечами. Ну, я почти к ней привыкла. Только вот стала чувствовать себя несколько некомфортно.

— Да чего ты дергаешься? — Лис прошелся вокруг меня и сообщил, — Между прочим, тебе идет. По-домашнему смотришься.

Я показала ему язык и спросила:

— Где тут можно нормальную одежду взять? Мне нужен капюшон. И у меня на штанах три дырки! Хорошо, что под рубашкой не видно.

— Я даже не буду спрашивать, где они находятся, — сказал Зура насмешливо.

Подумав, добавил:

— Учитель просил зайти в одну лавку за травами. Подберу тебе что-нибудь по пути. И вообще, ты же девушка! Почему у тебя нет одежды?

— Не люблю, когда тряпок много, — я пожала плечами, — к тому же, на нашу стипендию особенно не пошикуешь. Ладно, пойдем. Кухня жд-е-е-т!

Он хмыкнул, и мы, сцепив ладони, пошли 'на дело'.

У порога я оглянулась через плечо. В лаборатории, без присутствия Учителя, которое обычно ощущалось, даже если он находился в другой части замка, было как-то... не так. Будто убрали что-то значительное, без чего она не может существовать.

— Эй, — Зура потянул меня за руку, — ты чего, не выспалась?

— Задумалась что-то, — я поторопилась сделать шаг, по пути отбрасывая челку со лба, — нет, я точно подстригусь. Или побреюсь. На лысо.

— Не вздумай! — Зура погрозил мне пальцем, — У тебя волосы еще короче, чем у меня! Это непорядок.

— Неудобно до жути, — пожаловалась я.

— Привыкнешь, — отрезал Лис все возражения.

Ага, сейчас! Подстригусь обязательно. Будут мне тут всякие указывать.

'Всякие' вдруг застыли посреди коридора памятником самому себе, заставив меня споткнуться. Недоуменно взглянув на его окаменевшее лицо, я проследила за стеклянным взглядом Зуры.

У дверей Малой Залы стояла принцесса, разговаривая с высоким оборотнем в темно-коричневом камзоле. Его шевелюра цвета песка доходила, кажется до талии. И как он справляется с этим добром, интересно? В первый раз вижу у мужчины таки длинные волосы!

Оранжевые глаза смотрели на красавицу-принцессу с такой щемящей нежностью, что я вдруг почувствовала себя свидетелем чего-то личного, почти интимного. Мне стало неловко. Зура, очнувшись, потянул меня за руку и через мгновение мы скрылись за ближайшей дверью пустующей комнаты, которая оказалась чем-то вроде чулана.

Лис дышал хрипло и, кажется, даже зло. В сером полумраке его лицо приобрело звериные черты. Глаза горели лихорадочно.

Прислонившись к столу со сломанной ножкой, он спрятал лицо в ладонях, судорожно вздыхая. Откинул голову назад, открывая шею с бешено бьющейся жилкой, зарылся пальцами в волосах. Прикрыл устало и как-то обреченно глаза.

Я замерла посреди чулана. По-моему, я начала что-то понимать. Да нет! Не может такого быть, просто не может! Или...? Я вспомнила взгляды за завтраком. Украдкой, почти не заметные. Я не предавала им значения, но...

— Вот же! — я хлопнула себя по лбу, — Ты, что же... Она тебе нравится, что ли?

Лис протяжно вдохнул. Я прислонилась плечом к пыльной стене, не зная, что сказать. Мой опыт в таких делах был нулевым, и посоветовать что-либо я не могла. Подумав, я подошла к Зуре, с силой отвела вцепившиеся в рыжие волосы ладони и обняла, утыкаясь носом в его шею. Теплые ладони легли на мою талию. Спустя пару мгновений Лис произнес хрипло и с жаром:

— Я ее люблю.

Я подавила желание икнуть. Положение друга доходило до меня медленно, но во всей своей полноте.

— С детства. Как только увидел в первый раз. Знаешь, она такая... Неземная. Я, понимаешь, мое положение при дворе достаточно высоко. Я Ученик, маг, Разрушитель Традиций к тому же. В общем, я хотел просить ее руки. Но не успел. Льюсе опередил меня и Лэре согласилась. Я, может быть, попытался бы что-то сделать, но... Она на него смотрит как на бога!

Его голос звучал беспомощно. Я отстранилась, глядя в открытое лицо с широко распахнутыми глазами, белки которых белели в серости чулана. Мне было нечего сказать, поэтому я просто зарылась пальцами в его волосы, прислонилась лбом к его лбу. Из горла вырвалось ненужное:

— Все будет хорошо.

— Да? — спросил он жалобно, как ребенок. Но любой имеет право на слабость, правда?

— Правда.

Он улыбнулся, прижался щекой к моему запястью и вздохнул. Сказал тихо:

— Чтоб я без тебя делал.

— Что делал до меня, — ответила я.

— Жил, да, — он хохотнул невесело, — смотрел на других, завидовал, жалел и ничего не предпринимал, чтобы изменить свою жизнь.

Его слова задели что-то. Болезненно. А что я делала? То же самое, только хуже. Какая я несчастная, полукровка, меня все презирают... Правда, но... Неужели, нельзя было ничего поменять, совсем?

Я прикрыла глаза, вздохнула и спросила резко, совершенно не в тему, лишь бы заглушить горькое сожаление по потерянному прошлому. Странное, непривычное и какое-то горькое.

— А что такое 'Разрушитель Традиций'?

Зура помолчал, немного оглушенный резкой сменой вопроса. Через минуту ответил тихо:

— Это... Даже не знаю как объяснить...

— Как есть, — я пожала плечами. Травянистые глаза были близко-близко, и в них я разглядела белые пятнышки — будто ковыль цветет.

— Ну, — он, кажется, начал оживать, — каждый Рыжий Лис за свою жизнь меняет какую-то уже устоявшуюся сторону нашей жизни, которая мешает государству развиваться. Вот, например, мой прапрадед первым женился на человеке. Его — добился отмены кастового деления. Меня поэтому и держат при дворе — никто не знает, чего я могу учудить.

Ага, например, жениться на принцессе. Этого я, конечно, вслух не сказала, но... Что-то во мне противилось знанию того, что Лис может просто смириться. Нет, он не такой. Дозреет и начнет бороться, я уверена.

Я отстранилась и присела рядом, заставив заскрипеть и покачнуться трехногий стол. Мы переглянулись. Стол переломился, и мы с воплями рухнули вниз.

Мои несчастные ребра...

— Что-то никогда не меняется, — сообщил мне Лис, с философским видом глядя в темный потолок. На его ярких волосах осел густой слой пыли.

— Апчхи! — я почесала нос и ответила, — Я начинаю привыкать.

Он засмеялся.

Выбравшись из кучи, мы поспешили вернуться в лабораторию. Наш аппетит решился остаться в гостях у Малой Залы, так что поход на кухню мы отменили.

А вот по возвращении нас ждал сюрприз.

Зорге оглядел нас мрачно, покачал головой. Он казался каким-то... серым, будто припорошенным пылью. Но присмотревшись, я поняла, что наш Учитель просто устал. В уголках глаз притаились морщинки и залегли глубокие тени. Смуглая кожа побледнела, а скулы заметно заострились. Видимо, для него деньки выдались более чем насыщенными.

— Что-то никогда не меняется, — сказал он, намекая на наш пыльный вид.

— Ха! — заявил Зура, выпячивая грудь, — Я сварил ваше зелье! А вы говорили, что я взорву его еще на первой стадии!

— Да? — Зорге взглянул на него, скептично изогнув темную бровь, — Ну, и где твое зелье?

— В шкафчике, — сказал Зура. Его прямо таки раздирала гордость.

В моей груди что-то екнуло. Наверное, от пугающе безмятежного вида Учителя, который небрежно вертел в руке флакончик с зельем.

— Зура, — начал он. Лис сглотнул гулко, видимо, поняв, что хвалить его не собираются.

— Я удивлен, — тем временем продолжил Зорге, — что ты не взорвал это. Я вообще удивлен, что ты смог сварить хоть что-то. Но...

Рука сжалась на флаконе. Костяшки пальцев побелели. Мы с Зурой, переглянувшись, дружно попятились к двери.

— СТОЯТЬ! — рявкнул Учитель, — Ты чего сварил? Это, по-твоему, зелье?

Он замолк на миг. Затем признал:

— Нет, это зелье. Но каким образом слабительное поможет от сифилиса? Как ты вообще мог

сварить из ТАКИХ ингредиентов, ТАКУЮ банальность?!

Наверное, если бы у Зуры получилась бомба, то Зорге злился меньше.

— Глэйд! — заорал он. Я вздрогнула и подняла затравленный взгляд. Я-то в чем могла

провиниться?

Оказалось, могла. Да еще как!

— Какого черта ты устроила бардак в библиотеке? Как можно было сломать стеллаж и лестницу, скажи мне? Дуб, Глэйд! Вы сломали дубовую полку и уронили почти три десятка бесценных книг!

— Простите! — пискнула я.

— В карцер! — рявкнул Зорге, — На день! Нет, на два!

Мы с Зурой переглянулись обреченно.

Глава 7

— Ну, как? — спросил Зура.

Рыжий Лис, буквально час назад вернувшийся из города, сиял будто начищенная золотая монета. Глаза сверкали самодовольно и даже и без того слепящего цвета волосы стали, казалось, на пару тонов ярче.

Я посмотрела на него с сомнением, как смотрят на людей, с подозрением на проблемы с мозгами, скосила глаза на зеркало, которое поблескивало серебром и, наверное, будь у него рот, то оно расплылось бы в насмешливой улыбке.

Из его запутанных, переливающихся глубин на меня смотрело странное, будто сошедшее со страниц книг о вампирах, проиллюстрированных по всем параметрам, существо. Нет, оно, несомненно, было мной, но...

Выглядела я действительно... нестандартно. Особенно для своего привычного образа.

И если с черными, зауженными брюками, которые излишне обтягивали бедра, я могла смириться, то вид приобретенной моим деятельным другом блузки внушал мне почти суеверный ужас.

Брюки, по крайней мере, оказались удобными, до жути теплыми, подбитыми изнутри мягким мехом, который приятно прилегал к коже.

А вот верхняя часть гардероба... Алая, с темным кружевом по краю треугольного выреза и на двойных манжетах с изящными запонками с узором в виде кленового листа. Она смотрелась несколько... непривычно.

— Она красная! — заявила я категорично.

— И что? — спросил Зура удивленно. Он своей покупкой был полностью доволен и совсем не собирался разочаровываться. Это я прочла на его удовлетворенном до безобразия лице. Глянув на него по-волчьи, заявила:

— Не буду я ее носить!

— Это я ради этих слов носился почти три часа по рынку с языком на бок? — Зура возмутился, — Будешь как миленькая! Ты в своем обычном сером убожестве на побирушку похожа. А так, действительно, миленько.

— Сам ты побирушка, — огрызнулась я. Мои глаза в отражении ярко полыхнули колдовским пламенем. В сочетании с блузой они приобрели почти настоящий вампирский оттенок. В таком наряде я была почти похожа на чистокровную леди вамп. Ключевое слово — почти.

Лицо Зуры приобрело незнакомое мне доселе выражение ослиного упрямства. Глаза опасно сощурились, а губы — скривились.

— Я слишком выделяюсь в этом! — беспомощно развела руками, ловя себя на том, что пытаюсь оправдаться, вместо того, чтобы ответить категоричным отказом и идти переодеваться.

— Так! — громко воскликнул Лис, хватая меня своими теплыми руками за плечи и разворачивая лицом к себе. Заявляя тоном, не терпящим отказа:

— Ты! Должна! Выделяться! Нет, просто обязана!

Взглянув на него скептично, я поинтересовалась:

— Кому и сколько, интересно?

Зура сдавленно застонал:

— С каждым днем твой язык становиться все острее и острее. Я уже не знаю, к лучшему это, или нет.

Замолчав на мгновение, он попросил меня:

— Посмотри в зеркало, Немир.

Я оглянулась через плечо. Пожала плечами и вернула голову в изначальное положение, не увидев там ничего особенного. Что удивительно. В последнее время оттуда начали ломиться монстры всех мастей, останавливаемые лишь тонкой, но хорошо зачарованной гранью зеркала. Я уже даже привыкла засыпать под вой, скрежет и звон стекла, просыпаясь под него же.

В общем, творилось что-то крайне странное.

Прямо до безобразия.

Зура встряхнул меня за плечи, отвлекая от мыслей о нестабильности моего артефакта, и я перевела на него взгляд, вопросительно вздернув бровь. Всмотревшись в мое лицо и, видимо, не увидев желаемого, Лис проговорил сбивчиво, но с крайней уверенностью в голосе:

— Немир, поверь мне, когда ты веселишься, язвишь, улыбаешься своей клыкастой улыбочкой, когда бегаешь в той просто гигантской синей рубашке, которая, поверь мне, выделяет тебя куда больше чем эта блуза, и сбиваешь вазы — ты притягиваешь внимание. И отнюдь не отрицательное, поверь мне! Тебя даже леди Заре перестала задирать, понимаешь? Потому что не может, потому что ты вызвала ее симпатию, подруга! И она не может относиться к тебе с прежней неприязнью, даже несмотря на то, что ты полукровка. Она просто не может перебороть свою симпатию к тебе, Немирка!

— Лис, не надо, — я покачала головой, с горьковатой, будто горечавка, улыбкой, — ничего не изменит отношения ко мне. Я родилась такой, понимаешь? И привыкла уже...

— Уже изменило! — вскричал он, — И ко мне изменило! Я понял просто, что жалость к себе и попытки слиться с серостью — это не решение проблемы! И ты это пойми!

— Зура, — начала я и осеклась, услышав деликатно покашливание. Мы с Лисом резко повернулись в сторону звука, встретившись взглядами с внимательными синими глазами. Нет, это уже произвол! В мою комнату ходят все, кому не лень! Даже постучать не соизволят.

— Советую вам начать закрывать дверь, Глэйд, — сообщил мне Зорге и, пробежав глазами по моей фигуре, добавил, — вы, наконец, сменили свое рваное тряпье на что-то более подходящее ученице мага.

Лис хмыкнул победно, заслужив удар локтем в бок от раздраженной донельзя меня. Ойкнул, кинул на меня обиженный взгляд и показал язык.

— Зура, — обратился учитель к ученику, — тебе придется отправиться со мной.

Только сейчас я заметила, что на его плечах висит дорожный рюкзак. Зура сжал мои плечи и спросил напряженным тоном:

— Что-то случилось?

Зорге бросил на меня внимательный взгляд. Промолчал мгновения, будто собираясь с мыслями, но все-таки объяснил, хоть и весьма мутно:

— Кое-кого отравили, но нескольких ингредиентов для противоядия нет, а в лавка их не найдешь. Придется идти в горы. Как бы я не хотел этого признавать, но вместе мы найдем их гораздо быстрее. Можешь ничего не брать с собой — самое необходимое я уже взял.

— Хорошо, — Зура кивнул и неохотно опустил мои плечи.

— А... А можно мне с вами? — вырвалось у меня неожиданно.

Зорге ответил довольно резко, блеснув своими синими глазами:

— У вас, ученица, нет второго лика, так что вы будете только путаться под ногами и мешать поискам.

Я закусила губы, чувствуя непонятную обиду. Зура взлохматил мои волосы, потерся носом о щеку и ободряюще сказал:

— Я скоро вернусь, Немир. Не думай скучать!

Проводив тоскливым взглядом их удаляющиеся спины, я прислонилась к холодной глади зеркала лбом. Отражение мне задорно подмигнуло и, развернувшись спиной, ушло по каким-то своим зеркальным делам. Волосы у него были куда длиннее, чем у меня. Это заставило нахмуриться. С отраженьями творилась полная чертовщина.

Потеребив кружево выреза, я решила, что переодеваться в пыльную рубашку мне совсем не хочется. К тому же, внезапно очень, прямо до ужаса, захотелось сделать одно дело. Давно уже хотелось, если честно, но руки никак не доходили.

Мой путь лежал в Малую Залу, которая встретила меня гулким и каким-то тоскливым, непривычным, печальным молчанием, которое, кажется, было совсем не свойственным этому месту. Черный стол, с прожилками азурита, пустовал, и мне казалось это каким-то неправильным. Его поверхность будто потемнела, а синие линии камня потускнели. В моем сердце почему-то защемило.

Я прошлась по гладкому полу, прислушиваясь к эху от частого перестука подошв моих ботинок. Провела ладонью по узорчатым спинкам стульев. Развернула один из них спиной к столу и села, исполняя, наконец, свою маленькую светлую мечту.

И как, интересно, обычно цветное стекло может быть... таким? Чьи же руки создают такие невозможные, казалось бы, шедевры?

Она стояла полуанфасом. Очертания женственной фигуры были легкими, будто крылья бабочки. Босые ноги утопали в зеленой траве по самую щиколотку. Вокруг цвели ромашки и лаванда. Ярко, густо и мне казалось, что я явственно чувствую цветочный аромат. Резкий, терпкий и холодный, как зима посреди лета.

Светлое платье, радостного светло-голубого цвета, обнимало изящные, белые колени и обнажало хрупкие, будто фарфоровые плечи, на которые падали темно-медные, густые и блестящие кудри. Контраст кожи и волос завораживал.

Тонкий серебряный венец обнимал ее голову, блестя россыпью мелких сапфиров, но куда ярче любых камне горели ее глаза. Ах, какие это были глаза!

Будто небо...

Будто море...

Будто вечность...

Нет, казалось, даже они блекли рядом с яркостью ее взгляда!

Из моей груди вырвался тихий, восхищенный донельзя вздох. Никогда в жизни я не видела и, наверное, не увижу никого прекраснее этой невозможной, неземной, волшебной женщины.

— Нравится? — тихий, немного насмешливый голос раздался совсем рядом, почти над ухом, обдавая мою щеку нестерпимо жарким и каким-то болезненным дыханием. В моей груди глухо стукнуло сердце.

Испуганно вскрикнув, я шарахнулась в сторону, переворачивая стул, который упал на пол с пронзительным грохотом. Следом рухнула я, больно ударившись копчиком и проехавшись задом по полу, пробуя на крепость только что купленные штаны.

Я встряхнула головой, пытаясь оправиться от головокружительного падения, и соизволила поднять взгляд на возмутителя моего спокойствия, обладающего бархатным баритоном.

Увидела.

Осознала.

Подавив испуганный ик, я вскочила с пола и глубоко поклонилась, скрывая смущение от совершенной мной глупости. В который раз я возносила хвалу Темной Богине за то, что не способна краснеть.

Красно-оранжевые, будто всевидящие, глаза смотрели спокойно, с той самой снисходительностью сытого хищника, глядящего на перепуганную насмерть косулю. С удивлением я поняла, что такой взгляд меня раздражает, вызывает дух противоречия. Это... удивляло. Сколько таких взглядов я встречала на протяжении жизни! И все они принимались мною устало, будто вредный осенний дождь — все равно никуда не денешься. А тут...

Как странно!

— Прошу прощения, ваше величество! — произнесла я.

В проницательных глазах заплясали искры. Король оперся спиной и руками о стол. Выглядел он очень устало. Его белоснежные, будто только выпавший снег, волосы, в сумерках казались потускневшими. В уголках губ залегли горькие складки, а около глаз появились гусиные лапки. Видимо, покушение на сына сильно ударило по нему. Вздохнув, он повторил:

— Нравится?

Я перевела взгляд на витраж. Замерла на секунду. Затем улыбнулась и свободно, будто разговаривала с Зурой, ответила:

— Она прекрасна.

Странно, но я чувствовала себя наедине с ним так же уютно, будто находилась в Малой Зале совсем одна. А король ощущался почти пустотой. Или просто неотъемлемой частью этого места. Но я старалась ничему не удивляться.

Глядя на эту невозможную стеклянную женщину, я понимала, что любые злые мысли, противоречия, сомнения — в ее присутствии это кощунство, за которое нужно рубить головы. Она выглядела такой хрупкой, такой нежной, что, казалось, любая лишняя эмоция может ее сломать.

— Да, — сказал оборотень с такой тоской в голосе, у меня появилось желание уйти, оставить их наедине, — моя Иволга прекрасна.

Чуждое, не привычное слуху имя удивительно органично вписалось в девичий образ. Никакое другое не подошло бы этой женщине — было бы чужим, не удобным, резало бы слух раскаленным железом. А Иволга — нежное, звучащее на языке перезвоном колокольчиков и свистом озорного ветерка, подходило

Король прикрыл свои хищные глаза. Его лицо стало таким одухотворенным, но в то же время таким печальным, будто он молился о чем-то Богиням, истово, срывая голос, но все равно знал, что никакие боги не смогут исполнить его просьбу.

Меня озарило и, прежде чем я смогла прикусить свой, в последнее время ставший дико болтливым, язык, изо рта вырвался вопрос:

— Это ваша жена?

Я подавила острое желание ударить себя ладонью по губам. Ощущение у меня было такое, что я залезла в душу этому мужчине — без спросу, поковырялась жадно в ней грязными пальцами, выискивая самое дорогое, сокровенное, занесла заразу и оставила гнить. В горле встат тягучий комок вины.

Плечи оборотня вздрогнули, опустились. Он прошептал, не глядя на меня — все внимание короля занимала его прекрасная и недоступная Иволга:

— Да... Она моя жена.

Вдруг он подобрался, провел руками по лицу, будто что-то стирая — грязное, прилипчивое, как мокрая глина. Повернулся ко мне лицом, произнес, как ни в чем не бывало:

— Я хотел бы извиниться перед вами за случай в лесу. Мне следовало бы сделать это заранее, но дела не позволяли.

Удивленно взглянув на него, я пожала плечами. С чего бы ему извинятся? Не он же на меня некроманта натравил. Но это оказалось неожиданно приятным. Помявшись, я спросила:

— Ваше величество... А того некроманта нашли?

Он покачал головой со словами:

— К сожалению, нет. Но младший советник занимается эти вопросом. Поверьте, лорд Дрэма силен как маг и опытен как аналитик. Он его найдет. К тому же, здесь замешаны интересы его рода.

Последнюю фразу он произнес как будто бы с ехидцей. Но я решила, что у меня слуховые галлюцинации. Король в таком антураже не вписывался в мое сознание так же, как возраст моего рыжего Лиса.

— Я слышал, что вы, леди Глэйд, делаете успехи в магии. Лорд Зорге не раз о вас упоминал. И вы, кажется, интересуетесь легендами?

Я недовольно скривила брови. Знаю я, как учитель обо мне мог упоминать. Криворукая неудачница, которая даже дубовый стеллаж голыми руками может сломать. Потеребив темное кружево манжета, я ответила:

— Изучение легенд — мое небольшое увлечение. У вашего народа их очень много и они завлекают.

— Вот как, — протянул король.

Заглянувший в Залу луч солнца скользнул по его волосам, заблудился в шерсти накидки. Побродив одиноко по темному столу, он вильнул разочаровано, будто мышь, не нашедшая крошек на полу, и медленно, лениво истаял.

— Тогда советую вам прочитать сборник Глойде. Он действительно... потрясает.

— Хорошо.

Воцарилось молчание. Король, мгновенно утратив ко мне интерес, снова вперил жадный взгляд в прекрасный витраж. Я почувствовала себя лишней и, поклонившись, попятилась к выходу.

Успев увидеть беззвучное движение губ.

Знаете, я всегда, сколько себя помню, умела читать по губам — острый взгляд позволял мне это.

Впервые в жизни я пожалела об этом.

Нежная, тоскливая и полная облегчения фраза, о которой бы я предпочла не знать, резанула что-то в глубине души, заставив меня почувствовать комок в горле:

'Скоро я приду к тебе, любимая'.

Я не хотела идти к себе. В груди поселилось такое чувство, будто я только что проводила кого-то в последний путь. Мне хотелось ощутить чье-то тепло, поговорить, успокоиться... Но никого не было. Даже Лэйдэ улетел утром в лес. Ему захотелось поохотиться на бабочек.

Никогда до этого я не чувствовала одиночество столь остро, будто нож под ребрами. Воздух вырвался из легких с пронзительным хрипом.

Как я оказалась возле комнат Зуры, ускользнуло от моей памяти. Простая, холодная дверная ручка легла в мою ладонь. Повернулась легко.

К моему удивлению, дверь послушно распахнулась, скрипнув еле слышно.

Я покачала головой. Лис был на редкость беспечным оборотнем. Уехал неизвестно насколько и даже двери не запер. Уголки моих губ дернулись. Даже в таких незначительных деталях чувствовался характер Лиса.

Скользнув в темный коридор, я вдохнула запах: зелий и молока. Это принесло облегчение. Казалось, что мой друг совсем рядом, со мной, поддерживает, успокаивает. На миг мне почудился блеск невозможных рыжих волос и хитрый взгляд травянистых глаз.

Приятно.

Прислонившись к стене, я провела по ней ладонью. Обои шершавые, с цветочным узором, немного царапающим кожу. Улыбнулась.

Резкая боль в затылке стала для меня неожиданностью. В глазах потух свет, я ощутила, как вниз, по шее, скатываются капли крови. Сознание грозилось уйти, удерживаемое лишь силой воли. Стиснула зубы.

Я почувствовала, что на руке загорелось пламя. Так играючи и легко, будто я была не ученицей, а полноценным магистром некромантии. Комната наполнилась злым и жадным треском огня. Резко обернувшись, я замахнулась рукой, нанося удар вслепую. Перед глазами расходились темные круги.

Мое запястье перехватила сильная мужская рука. Сжала до синяков, заставив тихо зарычать от боли. Свист металла раздался в моих ушах, и я схватила чужую руку, впиваясь когтями. Под моими пальцами вздулись мышцы, но я упрямо не давала сдвинуться конечности с места. Мне чудился кончик ножа у моей шеи.

Мое лицо, неожиданно, боднули лбом, и сквозь вспышку боли я ощутила, что кровь из разбитого носа и губ заливает подбородок и рот. Я глотала ее, стараясь не захлебнуться. Мне было нестерпимо солоно и больно.

Укусила, куда придется. Почувствовала, как податливая плоть рвется, а кость дробится под моими стальными зубами. С моей кровью смешалась его — горькая, противная кровь оборотня.

Мы боролись молча, быстро и безжалостно, как дикие звери. Под моими руками то и дело появлялась шерсть. Чужие укусы вспыхивали на коже, я давилась горькой кровью. Пытались пинаться ногами, падали, катились по полу, но рук не отпускали.

В мое лицо зарычали и откинули назад. Резко, сильно. Лицо обдало жарким звериным дыханием. Не удержала.

Я ударилась спиной о стену, задохнулась, но все-таки смогла кинуть пламя вперед. Запахло паленым деревом и горящей бумагой. Взвизгнули по щенячьи. Запахло паленой шерстью и мясом. Я услышала, как мой противник пятится назад.

Шаги удалялись все дальше, а мне не получалось заставить себя встать. В голове звенело. Ребра ныли. Кровь все не переставала идти. В глазах стало проясняться

Дернув рукой, я заставила пламя, жадно пожирающее обои и отделку пола, послушно, будто преданную собаку, скользнуть к моим рукам. Оно пробежало по коже, слизало с ладоней капли крови и медленно, лениво истаяло. Казалось, с ним ушли и мои последние силы.

Потолок в комнате Зуры был в серых и желтых пятнах. На одной из стен, сохранивших часть обоев, я увидела несколько грязных отпечатков лап. Маленьких, лисьих. Я слабо улыбнулась разбитыми губами.

Перевела взгляд на свои пальцы. Вздохнула, облегченно, увидев, что ничего не сломано. На запястье ярким светом расцветали синяки. Ногти были вывернуты с корнями и мерно пульсировали болью.

Я закрыла глаза. Волосы противно липли к лицо. Сил не было не на что. Жутко хотелось пить и спать.

Спать больше.

Я сползла по стене еще ниже, скрючилась в позу зародыша. На меня навалилась волна иррационального, абсолютного спокойствия. Не хотелось ни о чем думать, бороться, куда-то идти.

Все потом. Сейчас я просто хотела отдохнуть.

Глава 8

Кто сказал, что нельзя заблудиться в собственном разуме? Нет, можно. И даже больше — в нем невозможно не заблудиться, ведь не существует запутанней тайны, чем ты сам.

Под ногами хрустел снег. Откуда ему взяться здесь — в темном коридоре с высоким потолком, без окон и дверей, я не знала. Мои босые ноги, вопреки всем правилам и законам, не мерзли. Я вообще мало что чувствовала. Казалось, что и тело-то вовсе не мое — одолженное у пушинки или пера.

Я знала, что потеряла сознание в комнате Зуры и понимала, что это не более, чем сон, но... До этих пор мне такие реалистичные сны не снились. За исключением меня самой, вылезающей из зеркала, разумеется.

Я чувствовала себя жутко.

Втянув вперед руки, я уставилась на бледную, совершенно чистую от синяков и ссадин кожу. Пальцы длинные, с коротко подстриженными ногтями. На левом запястье маленькая, почти незаметная родинка.

Обычные руки, которые я вижу каждый день. Но в то же время какие-то и не мои. Непослушные, будто я несколько часов проторчала на морозе.

Ноги подгибаются предательски, подрагивают. Ступни почти изящные, коленки острые, бедра худые, как у цыпленка. Бледные до синевы. Лодыжки настолько тонкие, что, казалось, сейчас переломятся.

Я поежилась, только сейчас осознав, что полностью обнажена. Волосы скользят по скулам и шее, путаются в ресницах, закрывают обзор. Щекотно и жутко неудобно. Окружающий мир воспринимается, будто через призму толстого стекла.

А где-то вдалеке горит свет. Оранжевый огонек в темноте манит меня, будто я лишь глупый мотылек. Блики играют на стенах и снеге. Он хрустит под ногами. Эха нет.

Коридор не ведет никуда. Она расположилась прямо посреди него. На стене висит зеркало в полный рост, на полу, в полуразбитом белом блюдце, стоит горящая свеча. Да и не свеча вовсе — так, огрызок. Воск стекает по нему вниз крупными каплями, но он и не думает уменьшаться, вопреки всем законам логики.

Она сидит прямо на полу, в небольшом участке, который не засыпан снегом и греет ладони о огонек. Лицо у нее умиротворенное, но тени, играющие на нем, делают ее похожей на чудовище из детских кошмаров.

Она открывает глаза. Красные, будто только пролитая кровь. Улыбается, показывая клыки. Она похожа на меня, но я уверена, что она — не я. Волосы у нее длинные, а тело не худое — стройное, даже красивое. Грудь приподнимается в спокойном, глубоком дыхании. Прядь волос, чуть волнистых, щекочет обнаженную кожу выше пупка. Она делает приглашающий жест — ладони у нее изящные, ничем не напоминающие моих бледных пауков, — и произносит:

— Присаживайся. Я и не думала, что когда-нибудь поговорю с тобой.

Я, послушавшись, села. Огонек вспыхнул ярче, выхватывая мелкие детали: геометрический узор на рамке зеркала, родинку на запястье, неземные черты лица. Девушка улыбается шире. Скрещивает ноги, локти ставит на колени и опирается подбородком о ладони. Смотрит внимательно, изучает, будто выискивая что-то очень важное.

— Кто ты? — спрашиваю я, пялясь на нее в ответ. Она хмыкает, заправляет за ухо прядь волос. Не серых, как у меня, а почти белоснежных. Отвечает:

— Я кто-то живущий в тебе. Может быть, я паразит. Может — ты паразит. Разве это важно? Ты не мешаешь мне, я не мешаю тебе. Особенно сейчас. Раньше здесь было холодно. И темно.

Она передергивает плечами. Замолкает на миг, а затем, звонко щелкнув пальцами, говорит:

— О! Я поняла! Наверное, тебя вредно бить по голове. Ты попадаешь сюда. Или это хорошо?

Склонив голову на бок, она задумывается. Трет кончик носа и заключает:

— Разве это важно?

— А где я? — глупый вопрос, ответ на который мне заранее известен, но она меня удивляет, отвечая:

— Ты у меня в гостях.

— А разве не в собственном разуме? — удивляюсь я.

— Да, — она соглашается, — но часть твоего разума — моя. Не по праву, но по силе.

Она вскидывает голову, хохочет без причины. Резко замолкает, хмурится и отвечает:

— Мне нравится здесь, но ты все портишь. Ты медленная, глупая, не внимательная. Смотришь — не видишь. Слушаешь — не слышишь. Может, я буду жить за тебя?

Девушка замолкает, вглядывается в мое лицо и снова смеется. Заливисто, захлебывается и закатывает глаза. Белки блестят в нервном свете свечи.

— Нет уж! — говорит она и хихикает, — На кой мне такая жизнь? Голод, взгляды чужие, жадные, будто хотят с потрохами съесть. Звери вокруг, смотрят, брезгливо, но через секунду бросятся и начнут жрать жадно, будто стая голодных гиен...

Вскинув взгляд, она смотрит на меня. Произносит:

— Не хочу быть живой. Лучше тьма, свеча и твоя жизнь издалека.

Она замолкает. Потом добавляет, будто неохотно:

— Только холодно бывает, часто. Кожа трескается, заживает долго, нудно. А как тепло — так сразу все чисто. И приятно.

— Моя жизнь? — спрашиваю.

— А! — она морщит нос, — Какие вопросы у тебя ненужные.

Девушка кивает на зеркало, и я перевожу взгляд на него. Там я лежу без сознания, свернувшись в клубок. Жалкая, в крови, с вывернутыми ногтями и разбитым носом. Рот приоткрыт, и грудь еле заметно вздымается. Я дышала. Это обнадеживало.

Она подскакивает зеркалу. Бьет по нему пальцем и его гладь затуманивается, серебрится, становится обычным, и я вижу в нем наше общее отражение. По сравнению с ней я похожа на паучиху. Ключицы торчат, плечи узкие, руки тонкие, будто тростинки. Живот впалый, с торчащими ребрами. Под кожей запястий явственно проступает сетка вен. Глаза, на худом лице с острыми скулами, кажутся двумя алыми провалами. Губы смотрятся мазком неумелого художника.

— Кушай больше, — советует она серьезно. Ухмыляется, подскакивает вдруг ко мне — быстро, как молния. Собирает мои короткие волосы в кулак и нюхает шею. Вздыхает.

— Миндалем пахнешь. И дымом. Кровью еще и молоком, — говорит она, — жалко, что ненадолго. Запахи они, знаешь, изменчивая штука.

Девушка отстраняется. Чешет нос, прикусывает губу и сплетает пальцы в замок. Задумывается. В ее глазах отражается огонь.

Я молчу. Слова кажутся мне ненужным атрибутом, который только испортит все.

— Знаешь, — красные глаза сверкают, — пока все правильно. Но ты думай, думай. Слушай. Загадка простая, а ты даже не знаешь, что она есть. И да! Я придумала себе имя!

Улыбается. На губе, проколотой клыком, выступает капелька крови.

— Ты Немира, а я Мира, да? — склоняет голову, грустнеет на миг, — Жалко, что все такие глухие. Имен не знают, не понимают, путают, смотрят только. А им кричишь, шепчешь, умоляешь — а они мимо проходят, смотрят брезгливо, убивают. Потом умирают. Они глупые такие, что их даже жалко.

Она снова поднимается, стучит пальцем по зеркалу. Там я все так же лежу, даже не дернувшись. У головы блестят пятна крови.

— Долго еще пролежишь, — сообщает мне Мира спокойно, — пока за тобой не придут, не испугаются, не начнут кричать, волосы рвать и извинений не за что просить.

Она потягивается и это смотрится почти интимно. Волосы скользят по спине и ягодицам. Мира жмурится довольно, откидывает голову назад, смотрит на потолок. Хмурится. Лоб прорезают вертикальные морщины. На миг она кажется мне взрослой. Нет, даже старой.

— Нет, не пролежишь, — сказала она, морщась, — еще один. Опять много холода.

Поведя плечами, она подскакивает ко мне, обнимает, шепчет скороговоркой:

— Но ты не волнуйся. Это не скоро, это почти не больно. Я тут буду смотреть, гадать, беспокоится сразу за всех. И умрем мы не скоро. А может и я, но может и ты. Или вдвоем, как дым подумает, решит, черной змеей обовьет.

Сказав эту бредовую фразу, она ухмыляется. Щелкает пальцами. Свеча разгорается. Пламя ширится, ширится, ест все вокруг. Вьется вокруг запястий, лодыжек и отдает зеленью. Кажется, я сгораю. Совсем не больно, не страшно, будто это все не со мной.

Будто и нет меня вовсе.

Очнулась я так, будто вынырнула из воды. Захлебываясь, жадно глотая воздух, который почему-то ускользал от меня. Легкие разрывались от боли. Я пыталась сучить ногами, руками, биться, но меня держали, крепко, жестко и, не обращая внимания на глухие хрипы, пытались чем-то напоить.

Я отплевывалось. Мне хотелось дышать.

Кто-то сдавленно выругался и, в следующий момент, мои губы пленил чужой рот. Жарко, грубо и деловито. Меня схватили за подбородок, заставляя расслабить судорожно сжатые губы. Во рту стало горько и противно. По горлу потекла горячая, жгучая жидкость и...

Через мгновение я снова могла дышать.

В глазах прояснилось.

Я лежала спиной на кровати. Запястья держали чьи-то широкие ладони, а ноги придавливали колени. Затылок навязчиво ныл. Болели ребра, руки, спина и поэтому мне казалось, что все тело представляет собой одну огромную рану.

Напротив моих глаз были другие — синие и злые. Черные волосы падали на мои щеки, а губы были измазаны чем-то красном. Кажется, в зелье. Увидев, что я пришла в себя, Зорге отстранился, поднялся с постели и взял, со знакомой уже по моему пребыванию в этом месте со сломанными ребрами, тумбочке чашу и поднес ее к моим губам. Я выпила послушно. Вода приятно омыла горло, убирая привкус крови и зелья.

В голове немного рассеялся туман.

— Вы самый невезучий ученик в моей жизни, — сообщили мне, — если бы я вернулся чуть позже, то вас, Глэйд, можно было бы со спокойной совестью хоронить.

Он помог мне сесть. Голова закружилась, и я схватилась за плечи оборотня. Прикрыла глаза, стараясь прекратить танец цветных лужиц перед глазами.

Зорге аккуратно отцепил мои ладони от себя и аккуратно осмотрел разбитый затылок, осторожно сдвигая окровавленные волосы. Хмыкнул задумчиво.

— Я не буду спрашивать, тошнит ли вас, и кружится ли голова. Сотрясение у вас нехилое, Глэйд. Судя по ране — ударили вас округлым тупым предметом. Есть частички серебра.

Такое нехарактерное для Учителя 'нехило' звучит почти как смертный приговор. А серебро — это плохо. Этот металл всегда агрессивно относился и к оборотням, и к вампирам. Но просто отлично проводил магию. Негатив моего жезла, изготовленного из этого материала, гасился мягкой силой, гармонией и мудростью чароита.

Зорге начал промывать рану с удивительной легкостью, стараясь не причинять боли. Но я все равно изредка всхлипывала, когда влажная тряпица касалась края раны. Чувствовала я себя почти беспомощной. От серебра рану нестерпимо жгло.

Учитель поинтересовался почти равнодушно:

— Как вас угораздило?

Я послушно ответила:

— Зашла в комнату Зуры. Она оказалась не запертой. В коридоре меня ударили по голове, но сознания я не потеряла. Завязалась драка, я кинула в него заклинание и он убежал. Разглядеть не смогла.

— Вот как. Видимо, наш загадочный противник полукровок решил повторить попытку.

— У меня только один вопрос, — начала я, — почему он не использовал магию?

— Я думал, вы знаете, что оборотни на редкость чутки к магии. Поэтому нападающий не стал применять некромантию в замке. Удивлен, что на ваше заклинание не сбежался весь замок. Хотя, скорее всего, все привыкли к 'запаху' вашей энергии. Вы часто колдуете здесь, — ответил Учитель. Смазал рану зельем, пахнущим пижмой и календулой, споро наложил на голову повязку. В его движениях чувствовалась уверенность и опыт. Это вызывало какое-то доверие как к че... оборотню, пополам с восхищением как к лекарю.

Закончив, Зорге повернул меня лицом к себе и начал осматривать разбитое лицо. Представляю, какой там вид. Нос, небось, сплющило в лепешку.

— Нос сломан, — подтвердил Учитель мои опасения, — в двух местах.

Стерев с кожи кровь и грязь, оборотень наложил на мой нос толстый слой мази, от которая удивительным образом забрала боль. Сверху он водрузил странную конструкцию из бинта и липкой ленты.

— Где Зура? — спросила я обеспокоенно, сообразив, что с Учителем должен был вернуться и мой невозможный рыжий друг.

— Несет противоядие, — сказал он дрогнувшим на миг тоном. Я его понимала. Доверять драгоценное зелье неуклюжему, а теперь еще и наверняка жутко обеспокоенному ученику было себе дороже. Но, тем не менее, он сделал это и остался меня лечить.

Я была ему благодарна.

Послушно приоткрыв рот, я пережила промывку губ, которые жутко щипали и снова жутко начали кровоточить. Пальцы смазывали ранки. Я подавила желание зажмуриться от удовольствия — зелье обезболивало и приносило приятное тепло.

Зорге обработал укусы, затем вздохнув, произнес:

— Давайте ваши руки Глэйд.

Я послушно вытянула их вперед. Учитель осмотрел синяки и мясо из-под сорванных ногтей. Аккуратно вытащил из тошнотворной смеси кожи и мышц тоненький волосок, который промыл в чаше с водой. Он оказался сероватым, чуть курчавым, из подшерстка. Зорге, на миг забыв обо мне, провел над ним широкой красивой ладонью, которая загорелось радужно. Ищет.

Нахмурился. Достал из тумбочки флакон и спрятал волос туда.

Покачал головой и прошептал самому себе:

— Странно. Блок стоит.

Я куснула губы. И они еще говорят, что это не магистр? Заклинания ТАКОГО уровня как блока, это почти немыслимая мечта для таких, как я. Меня можно было абсолютно спокойно найти по крови, ногтю или волосу, поэтому я всегда тщательно следила за этим. Хотя, с другой стороны, кому я нужна, чтобы меня искать?

От оборотня снова повеяло неудовольствием. Он перевязал мои ладони так, что я почувствовала себя так, будто одела огромные пуховые варежки — эдакие огромные мохнатые шарики. Встал.

— Спасибо, — я улыбнулась разбитыми губами так искренне, как только могла.

В его глазах блеснула темная искорка, и на миг мне почудилось, что злость его немного отступила. Передернув плечами, Учитель бросил небрежно:

— Будьте аккуратны. Одна больше никуда не ходите. И не растягивайте так рот, снова кровь пойдет. Зура принесет вам лекарства. Не вставайте пару дней.

Сказав эту фразу, он ушел.

Я вздохнула и вытянулась на знакомой постели. Кажется, у меня что-то вроде дежавю. Ощущение стало еще сильнее, когда в комнату заскочил запыхавшийся Зура, пыльный, с подносом, на котором гремел ворох склянок...

...Который полетел на пол. Флакончики всхлипнули жалобно, чудом не разбившись, а Лис рухнул на коленки перед кроватью, схватил за руку, всмотрелся в перебинтованное лицо, отвел с глаз перепачканные в крови и гари волосы. Вздохнул протяжно, забормотал себе под нос, пытаясь меня обнять:

— Чтобы я еще раз... Да никогда в жизни, пусть Учитель подавится своей веретеницей. Как тебя вообще угораздило... Чтоб я еще раз куда тебя одно отпустил...

— Ой! — я жалобно пискнула, — Голова кружиться.

Рыжий оборотень прекратил попытки заключить меня в объятия. Его побледневшее, немного обветренное лицо стало виноватым, и я поняла, что сейчас снова начнется сеанс самобичевания. Протараторила:

— Ты ни в чем не виноват! Я знала, что кто-то хочет меня убить, но, тем не менее, полезла куда не попадя одна. Это мне нужно просить извинений, Лис...

Я отвела глаза, смутившись:

— Я твою прихожую спалила.

Он улыбнулся слабо. Прижал мою забинтованную ладонь к своей щеке — привычно теплой, — сказал:

— Черт с ней. Давно мечтал сменить те дурацкие обои. Главное, что ты сама...

Его голос дрогнул. Мне, почему то, стало совестно. Наверное, я никогда и никого не заставляла тратить на меня столько нервов, сколько делал это Зура совершенно добровольно. Снова сказала:

— Прости меня.

— Дуреха. Извиняешься неизвестно за что, — он вздохнул, лег головой в изгиб моей руки. Неудобно, наверное, но Лис, видимо, чувствовал себя нормально.

Свободной рукой в бинте-варежке я погладила рыжие волосы. Мягкие. А вот шерсть у него жестче. Лис будто бы мурлыкнул. Пробормотал:

— И за ухом почеши.

Я уже говорила, что к нему удивительно быстро возвращалось самообладание?

— Ах, да! — Зура перехватил мою ладонь и легонько сжал, — Учитель вручил мне лекарства.

Он поднялся, взял с пола поднос и начал меня поить, как маленькую, приподняв голову. Я фыркала, давилась смехом и болью в затылке. Он делал строгое лицо. Обычно противные и вонючие зелья испарились подозрительно быстро, заставив меня мимолетом подумать, что даже вкус зависит от окружения.

Мне в голову пришла мысль о том, что даже когда я уеду обратно, в Академию, к недовольным моим существованием родственникам, Зура все равно останется со мной. В глубине души, в памяти, в запахах, в цвете... Когда я буду видеть осенние листья, примятую рыжую траву, чувствовать запах молока или вишневого морса — то и Лис будет в эти рядом со мной. Как тогда, в комнате. Незримое присутствие, поддержка...

Я потерлась щекой о его плечо. Лис нагло занял половину кровати, заявив, что теперь меня надо охранять.

Сейчас он дремал. Его уши подергивались, реагируя на редкие звуки, которые позволяли себе нарушить уютную тишину комнаты — шорох ткани, свист сквозняка или мой излишне громкий вздох.

Подавив улыбку, которая, наверное, не слишком хорошо сказалась на только начавших подживать губах, я уставилась в потолок. Стерильно белый, в стиле Зорге.

Нахмурилась, вспомнив серебристую волну волос и белоснежную кожу. Огоньки красных глаз вспыхнули в сознании, будто я видела их прямо сейчас. Я подавила желание дернуться, опасаясь разбудить Лиса.

И что это было тогда? Сон, явь или нечто большее?

Сглотнула. А если все то было правдой, то чем это грозит лично мне?

Я прикрыла глаза. Надеюсь, что тот коридор с тускло горящей свечой, зеркалом в мой полный рост и похожей на меня девушкой Мирой, которая следила за моей жизнью, отражавшейся в зеркальной глади — просто галлюцинация из-за разбитой головы. К тому же серебро в крови не одному вампиру еще здоровья не прибавляло.

Ухмыльнулась, свернулась клубочком где-то в районе подмышки Лиса, который пробормотал что-то о непоседливых красноглазых паразитах и притянул меня к себе рукой. Тепло, спокойно, удобно...

Не опасно...

И когда же ко мне пришло это ощущение абсолютной защиты, когда Лис здесь, под боком? Хотя, все равно. Не надо задуваться об этом. Это чувство стоит всех тех неприятностей, в которые я попала, приехав на практику в Оборвинд.

Да и на практику это толком не похоже. Скорее нечто вроде обучения, только вне Академии. И лучше. Там никто не собирался особенно нянчиться со мной. А на любые вопросы я получила лишь короткий ответ сквозь зубы с попутным замечанием об отсутствующих у меня мозгах, так что вскоре бросила это дело. Приходилось разбираться самой, искать в книгах. Здесь же Зорге на вопросы отвечал, а Зурой мы могли обсудить прочитанное, разобраться, сравнить и еще лучше понять, запомнить.

Стоит ли говорить, что мне это нравилось до жути?

Вздохнула, пригревшись. Задремала, забросив руку на живот друга.

Знакомо хихикнули, обвили шею холодные руки, сквозь веки обожгло пламя свечи, показавшееся нестерпимо ярким.

Внутри что-то замерло и оборвалось. Стало страшно так, будто за моей спиной разъяренный лич, жаждущий именно моей крови.

— Тише, тише, — вздохнули над ухом, принюхались, заявили с сожалением, — запахи меняются. Травкой какой-то пахнешь. И лесом.

Девушка замолчала, прижалась щекой к шее, будто греясь. Произнесла:

— Я больше не буду тебя беспокоить. Но ты не забывай. Я есть. Мира существует. И все что сказала — ничуть не ложь. Думай, слушай....

Она потерлась о кожу, пощекотав ее волосами. Снова вздохнула и исчезла.

Распахнув глаза, я разинула рот, хватая воздух как рыба. Рядом сонно завозился Лис. Пробормотал вопросительно:

— Ты чего, Немир?

— Да сон приснился нехороший, — ответила я, ежась.

Происходящее нравилось мне все меньше и меньше.

Глава 9

Время пролетело с удивительной быстротой, несмотря на то, что эти несколько дней я почти не вставала с постели. Даже книги не читала — Зорге категорически запретил и умственные, и физические, и магические нагрузки. Но, несмотря на это, мне все равно было чем заняться. Зура, казалось, поселился в моих 'лечебных' покоях и развлекал меня разговорами. Учитель тоже с ним особо не занимался — у него были дела.

Только в эти дни я узнала, что можно говорить почти без перерыва сутками. Шутить, смеяться, дурачиться и открывать свои секреты. Абсолютно не жалея, просто открываясь целиком, без остатка и доверясь. Все-таки иметь рядом друга, которому полностью и безоговорочно доверяешь — это волшебно.

Еще Лис повадился дремать со мной в одной кровати. Просто так, без всякого подтекста, о котором бы могли подумать многие. Он ложился рядом, уступая свой бок мне как грелку и засыпал, после тихой болтовни. Тихой — чтобы не тревожить Зорге, который возвращался удивительно усталым. Я даже не представляла, что может так вымотать столь сильного мага. Глядя на нас, Учитель, ночующий в комнате через стенку, хмыкал насмешливо, но ничего не говорил.

С удивлением я поняла, что свернувшись клубочком под теплым боком, вдыхая мягкий запах молока и едкий — зелий, я засыпаю гораздо быстрее. Тревожные сны оставили меня, сменившись мягкой, будто лисья шерсть, темнотой.

Лэйдэ, лишившись своего законного места на моей постели, сначала фыркал недовольно, скалился на Зуру, но потом втиснулся между нами. Через пару мгновений, мне пришел образ — ему было тепло, мягко и уютно. Он смирился с неожиданным соседством.

Дракончик умудрился выпахать еще на палец и теперь уже не помещался на моей голове, а цеплялся за спину на манер большого кожаного рюкзака, взамен утерянного в лесу. Сначала мне было не очень приятно — коготки царапали кожу, но Лэйдэ, поняв причину моего недовольства, старался быть аккуратнее.

Учитель, глядя на неожиданные метаморфозы происходящие с моим драконом, хмыкал недоуменно, что неудивительно — в Оборвинде связь магов с фамильярами не практиковалась вообще.

Оборотня, который напал на меня в комнатах Зуры, так и не нашли, несмотря на волос, который я выдрала у него во время борьбы. Пробить блок так и не удалось, а Зорге, кажется, поверил в то, что загадочный неприятель полукровок — некромант уровня магистра.

В общем, время проходило быстро, а потом мне, наконец, разрешили встать с кровати и началось самое интересное действо.

Все-таки Зорге — просто удивительный маг! Никогда в жизни я не встречала того, кто был бы столь же развит во всех областях магии — и в некромантии, и в алхимии, и, по словам Зуры, являлся отличным боевиком. А в лекарском деле, казалось мне, ему не было равных. Ведь смог же он меня поставить на ноги после сотрясения мозга за несколько дней?

Стоит ли говорить, что оборотнем я искренне восхищалась? Побаивалась, правда, ведь вечно недовольный Придворный Маг выбрасывал в окружающий мир просто реки негативной энергии, которая заставляла окружающих шарахаться от синеглазого магистра. И я не была в этом случае исключением, но благоговение перед его силой почти полностью вытесняло другие чувства в отношении него. К тому же, я была ему благодарна за то, что он дважды спас мою жизнь, не побрезговав заставить полукровку выпить зелье с помощью своего рта.

Короче, Учителя я уважала безмерно.

После последнего нападения на меня, от которого я отделалась разбитым лицом и затылком, он старался не отпускать нас Зурой от себя надолго. Бесконечное чтение книг и варка зелий заменила практика. Никогда в жизни я не занималась боевой магией, но тут Учитель заставил выучить меня хотя бы азы. Впрочем, я не возражала. Меня завораживало то, как творил магию Зорге. Огненные шары, творимые лишь силой мысли, камни, стертые в пыль взмахом руки... И все без использования жезла. Иногда мне приходило в голову, что будет, если он возьмет его в руки? Мне такое, наверное, и не снилось.

— Эй, не спи! — Зура ущипнул меня за бок. Я ойкнула и, послав ему многообещающий взгляд, толкнула его локтем. Потом почесала ноющее место прямо сквозь ткань красной рубашки. Прежняя блуза не выдержала испытание боем, кровью и огнем пав смертью храбрых, но Зуру это не разочаровало, и он притащил мне новый набор одежды. Красная рубашка с вышитыми на ней черными цветами, в которых я с сомнением опознала то ли нестандартные подснежники, то ли рябчики, мне почти понравилась. С наглухо застегивающимся воротом, длинными рукавами, она скрадывала очертания фигуры, но... Яркий цвет и множество мелкий черных пуговиц, на возню с которыми приходилось тратить телегу драгоценного времени меня раздражали безмерно, но, к сожалению, в синей рубашке, широкие рукава которой даже подворачиваться отказывались категорически, практиковать магию было неудобно до жути. А свою тяжелую академическую мантию я не любила до жути, так что со скрипом, но на красное безобразие мне пришлось согласиться.

Сейчас мы с Зурой, созерцая широкую и прямую спину Учителя, брели по коридору вслед за ним. Такое времяпровождение стало почти привычкой за последние дни, ведь Зорге старался нас никуда особо не отпускать. И я поняла, что Придворный Маг — должность крайне замороченная. Учитель варил зелья для всех, начиная от королевской семьи и заканчивая кухней. Каждый день ему приходила кипа писем, в которой жители города просили о помощи. Обычно, как объяснил мне Зура, этим занималась Академия, но сейчас, когда и учителя, и ученики на практике, все это свалилось на Зорге, который опять же варил зелья, делал какие-то амулеты или просто носился в город.

Понятно, почему Разрушители Традиций не спешили становиться Придворными Магами. Я бы тоже отказалась от такого счастья.

А вообще меня удивило то, что наемников-магов в Оборвинде не было вообще. Не слишком многочисленные волшебники шли работать учителями, или уезжали на Грань. Некоторые работали в деревнях, на рудниках или фермах — магия нужна была везде. Еще удивительней было то, что маги здесь особой кастой, как у нас, не считались. К ним относились просто как к одной из категорий ремесленников, как к ювелирам, кузнецам или портным. Так что маги не наглели особо, а работали, так же как и другие.

Представив, как кто-нибудь из моих однокурсников едет работать на ферму или рудник добровольно, я отмела эту идею как несбыточную мечту.

Хмыкнув, я скосила взгляд на Зуру. Рыжий Лис, скрестив руки на затылке, буравил взглядом травянистых глаз потолок. Его широкие шаги звучали удивительно тихо, несмотря на то, что топал он очень энергично.

— Куда мы идем? — поинтересовалась я. В этой части замка я не бывала ни разу, что неудивительно — такую громадину и за месяц невозможно было обойти полностью.

— Секрет! — Зура мне подмигнул, — Я сам тут давно не был, Учителю времени не хватало со мной позаниматься.

Я закатила глаза и потеребила стянутые в куцый хвостик волосы. Вздохнула. Последние дни выдались очень уж насыщенными, так что обстричь непокорные пряди, которые лезли в глаза, щекотали уши и так и норовили совершить путешествие в рот, я постоянно забывала, поэтому, одолжив у Зуры шнурок, просто прихватила их на затылке, клятвенно пообещав, что по приезду домой побреюсь на лысо.

Когда я сообщила это Лису, то он, видимо представив меня без шевелюры, с лысиной, ярко блестящей на солнце икнул, истерически хихикнул и заявил, что если я это сделаю, то он обидится. Очень. И будет использовать мою голову вместо зеркала.

Подавив смешок, я взглянула на Зорге, который возился с дверью. Та открывалась неохотно, со скрипом. Видимо, сюда действительно давно не заходили.

Оглянувшись на нас, Зорге прищурил свои синие глаза и сделал приглашающий жест рукой, заходя внутрь. Его короткие волосы привычно топорщились на затылке, и, я отметила привычку, он периодически приглаживал их ладонью.

Лис с радостным смешком рванулся внутрь. От него во все стороны веяла радость, такая, будто он встретил дорогого человека после долгой разлуки. Его глаза возбужденно блестели. Я с любопытством потянулась следом, заглядывая внутрь. И замерла, изумленная открывшимся зрелищем.

На стенах висело оружие. Я никогда не разбиралась в нем, даже близко не касалась. Маги почти никогда не владели никаким оружием, кроме заклинаний, и мне не приходилось быть исключением, так что из огромного разнообразия я, и то с сомнением, определила мечи, огромное разнообразие топоров и странно изогнутую косу. Остальное великолепие было мне не известно, но... От него веяло опасностью, холодом и кровью.

Я поежилась. Никогда не была сторонником бытующего среди народа мнения, что и у неживых предметов есть подобие души и сознания, но теперь в моем сознании забрезжили смутные сомнения. Казалось, что в меня впились взглядом сотни недобрых глаз.

Но и Зорге, и Зура чувствовали себя здесь абсолютно комфортно. Зорге созерцал одну из стен, а Зура ласково гладил нечто отдаленно похожее на копье. Насаженный на длинное древко широкий, плоский наконечник со странными лепестками по бокам, хищно блестел металлом.

Заметив мой недоумевающий взгляд, Лис объяснил:

— Это протазан. Мой отец владеет им в совершенстве.

Проследив за его пальцем, который прошел в опасной близости от лезвия, я поежилась. Мне здесь абсолютно не нравилось — накатывало давящее чувство собственной уязвимости.

— Вы владеете каким-либо оружием, Глэйд? — поинтересовался Зорге. В его руках покоился длинный меч в простых коричневых ножнах. Навершие, украшенное красной яшмой, ехидно сверкало.

— Нет, даже в руки никогда не брала, — ответила я, напряженно следя за окружающей обстановкой. Это получалось инстинктивно, слишком уж острым было ощущение опасности, хотя я понимала, что в присутствии Учителя никто меня резать не станет, но...

В этот самый миг, я поняла, что очень не люблю холодное оружие. И, кажется, оно отвечает мне взаимностью.

— С вашей невезучестью, — сообщил мне Зорге с каплей насмешки, — нужно быть мастером. Попробуйте выбрать что-нибудь. Я покажу вам пару приемов, которые, может быть, помогут защитить себя.

Сглотнув, я поежилась. Открыла рот, чтобы отказаться, но встретившись с привычно нехорошим взглядом насыщенно синих глаз, звучно его захлопнула. Споры с Учителем я считала гораздо опаснее для здоровья, чем клинки. Хотя, быть может я и ошибалась...

Тяжко вздохнув, я обвела взглядом Оружейную залу. Зура ворковал со своим протазаном, не замечая ничего вокруг. Глаза Лиса горели тем же фанатичным блеском, с которым он бухал в зелье абсолютно не нужные там ингредиенты. Эксперимента ради, так сказать.

Пройдя по комнате, я замерла у одной из стен, напряженно кусая губы. Пометалась глазами, стараясь выявить наиболее безопасного претендента, и сняла со стены изогнутый, короткий узкий меч в темных ножнах. Он отозвалась ощутимой волной холода, но, вроде бы, им никого не убивали.

Учитель, увидев мой выбор, непонятно хмыкнул и сказал:

— Выньте саблю из ножен.

А, вот как это точно называется.

Я кинула на него затравленный взгляд. Мне казалось, что я держу в руках гадюку — холодную, злую и смертельно ядовитую. Вздохнув, я, с ощущением ныряющего в море полное акул, потянула саблю за рукоять. На миг мне показалось, что она негодующе задрожала.

Она не была тяжелой, но я все равно покачнулась. Рукоять неудобно лежала в ладони, норовя выскользнуть и воткнуться мне в ногу. В изгибе лезвия я чувствовала что-то кровожадное. Мои красные глаза, отражающиеся в гладком металле, добавляли жути.

Кажется, я ей не понравилась.

— Что вы стоите? — спросил Зорге, — Попробуйте взмахнуть ей.

С сомнением взглянув на него, я легонько взмахнула рукой. Сабля сверкнула торжествующе, будто только этого и ждала, а в следующий момент раздался треск ткани настолько громкий, что в нашу сторону повернулся Лис, занимающийся любованием своим протазаном.

Знаете, никогда не думала, что окажусь в такой ситуации. Оборвинд открывал передо мной все новые и новые горизонты. Нет, я не слишком стеснялась, все-таки Зорге меня лечил, а Зура, пока я валялась с гудящей головой, помогал переодеваться, но...

Стояние посреди залы в одних коротких панталонах под круглыми от удивления взглядами оборотней — это то еще удовольствие. К слову, изумлена я была не менее чем они.

Первым очнулся Зорге, который забрал у меня саблю, хищный блеск которой внушил мне подозрение в том, что махни я еще раз, то лишилась бы ноги.

— Вы бы, что ли, штаны натянули, Глэйд, — посоветовал он, глядя на отсутствующее выражение моего лица. Я икнула, смутившись, и последовала мудрому совету. Штаны оказались безнадежно испорченными — сабля распорола их почти до колена.

И что мне со всем этим делать?

Подскочивший ко мне Зура спросил взволновано:

— Ты не порезалась, Немир?

— Да нет.., — ответила я, рассеяно прикидывая, как добраться до комнаты, которая находилась аж на другом конце замка.

— Глэйд, — Зорге водрузил саблю на прежнее место и снова подошел ко мне, — вы самый неудачливый человек в моей жизни. Как такое вообще можно было сотворить? А если бы вы себе ногу отрезали?

Я кинула на него мрачный взгляд. Умник.

Учитель промолчал миг, буравя меня своими синими глазами, а затем присел на корточки и провел рукой по разрезу, касаясь ткани. Его ладонь засветилась сиреневым. Лён, к моему удивлению, послушно сросся, оставляя после себя что-то похожее на мало заметный шов. Будто шрам.

Так он еще и бытовик... В самом деле, просто универсальный человек! Сколько вообще нужно времени и сил, чтобы овладеть всеми этими умениями? Действительно умник. Гений.

— Спасибо, — пробормотала я.

Зорге хмыкнул и произнес:

— Так! К сожалению, оружие вас не слишком любит. Как насчет рукопашного боя?

Мой ответ на этот вопрос, конечно, не требовался, и в следующий момент я осознала, что меня используют в качестве груши. Учитель бил не сильно, почти не больно, но и в этом была мало приятного.

Нет, мне объяснили, что делать, но...

Остановившись, Зорге повторил свое излюбленное: 'так' и смерил меня долгим изучающим взглядом. Я поежилась, потирая ссадину на щеке. Найдя слова, Учитель сказал:

— Глэйд, если вы не будете меня бить, вы никогда ничему не научитесь. Я не сахарная барышня — не растаю. И вообще, какого черта? Вы несколько дней назад дрались насмерть, так почему не защищаетесь сейчас?

Синие глаза смотрели если и не зло, то очень недовольно. Я повела плечами, бросила взгляд на Зуру, который притулился у стены. Наверное, ему бы я и могла сказать, что моей политикой всю предыдущую жизнь было: если бьют, то лежи и не дергайся. Когда надоест — отстанут . Но сказать об этом Учителю... Нет, спасибо.

Я задумалась. В первый раз, когда на меня покушался маг, я ответила потому, что защищала Лиса. В следующий — потому что защищала себя от смерти. В Академии я знала, что частенько устраивающие мне темные ученики никогда меня не убьют, а если я отвечу, то неприятностей будет гораздо больше, чем унижения и ссадины. Но, что меня останавливает сейчас? Ведь никто меня не исключит, не посадит в карцер и не вызовет отца, который потом еще добавит меня за то, что не сидела тише воды.

— Ладно, — я поднялась с пола, на который меня 'уложил' Зорге и потерла нос, — я попробую.

Через пять минут я осознала, что умею правильно сжимать кулаки и бью куда надо, но Учитель не давал мне даже к себе прикоснуться. Наверное, скоро я поверю, что он умеет все на свете...

Через несколько минут я тихо сидела в уголке, стараясь не обращать внимания на ноющие бока и созерцала как тренируются Зорге со своим прямым мечом и Зура с протазаном. Я не слишком понимала, что происходит, глядя на их быстрые движения, слушая визг стали и редкие возгласы, но зрелище действительно завораживало.

Лис, к моему удивлению, абсолютно свободно отражал все удары Учителя — видимо, Зуру с детства учил отец. Массивное оружие в его руках было послушно, будто лошадь под руками опытного наездника. Лицо моего друга изменилось неуловимо, черты лица заострились, а в травянистых глазах появилось хищное выражение. Он улыбался.

Зорге был серьезен, а по его виску ползла капелька пота. Лис не позволял ему приблизиться, но иногда Учителю удавалось с блеском провести атаку.

Оружие сталкивалось.

Сталь звенела.

Красиво.

— Все! — Зорге отскочил в сторону и поднял руку. Зура, с усилием остановил летящий в его сторону протазан и улыбнулся. Повернулся ко мне лицом, подмигивая. Я подмигнула ему в ответ и вскочила с пола, приближаясь.

— По часу в день будем заниматься здесь, — сказал Учитель, — ближе к вечеру. Магией будем заниматься утром, так что завтра встаньте пораньше.

— Что-то случилось? — Зура нахмурился, увидев в словах Зорге что-то незаметное мне. На лицо Лиса наползла тень.

Учитель покачал головой и развернулся к нам спиной, широким шагом выходя за дверь. Проводив его взглядом, я спросила:

— Лис, что-то не так?

Он пожал плечами. Почесал темную бровь и ответил:

— Тревожно что-то. Будто мурашки по коже.

Я сжала его горячую сухую ладонь и вздохнула. Потянула за собой со словами:

— Пойдем. Не век же тут стоят. К тому же мне здесь не нравиться. Это оружие на стенах... вот от него действительно мурашки.

Меня передернуло. Рыжий Лис кинул на меня лукавый взгляд. Его рот расплылся в широкой улыбке. Он хихикнул:

— В жизни не забуду эту сцену. Ты в панталонах, с саблей наголо и штанами у ног и Учитель, ошарашено глядящий на твои коленки.

— Он не пялился на мои коленки, — не согласилась я, — я бы тоже удивилась такому зрелищу.

Мы переглянулись и захихикали. Нам стало весело. Я никогда не бывала в настолько забавных ситуациях. Конечно, показывать всем свое нижнее белье не предел моих мечтаний, но все равно выло смешно.

К моей комнате мы шли достаточно долго, ведь Оружейная Зала находилась на другом конце замка. Да и не слишком мы торопились возвращаться, обсуждая нелюбовь оружия ко мне и перспективы моего обучения рукопашному бою у Зорге. Конечно, я не стану мастером за оставшееся время, но пару приемов я точно успею выучить.

А вот когда мы, наконец, подошли к моим покоям, то там меня ждал не слишком приятный сюрприз. Младший Советник стоял, прислонившись к двери. Его мрачный взгляд рассеяно блуждал по стенам и потолку. Его ладонь ласково поглаживала серебряное навершие трости с хризолитами. В другой же руке оказалась зажата знакомая мне вещь. Даже, можно сказать, родная.

Мой рюкзак из непробиваемой и нестареющей кожи.

Я напряглась, сжимая ладонь Зуры, и почувствовала ободряющее пожатие в ответ. Повернувшись ко мне лицом, он прошептал одними губами:

— Все хорошо.

Увидев нас, Дрэма отлип от двери и сделал пару шагов на встречу. В его взгляде, направленном прямиком на меня, холода оказалось еще больше, чем прежде. Губы кривились с брезгливостью.

Взмахнув рукой, он небрежно бросил рюкзак мне под ноги. Он, прокатившись по полу, врезался в мои ступни, заставив остановиться. Зура зашипел, вперив взгляд в Советника. Потом поинтересовался:

— Что вы здесь забыли, дядя?

— Этой, — он кивнул на меня, — твой ненаглядный Учитель настойчиво попросил вернуть вещи. Несмотря на то, что это улика.

Он замолк, видимо позволяя осознать нам всю глубину проблемы. Я подавила неуместный смешок. Дрэма походил на павлина своей убежденностью в собственном превосходстве.

— Ах, да, — он перевел ледяной взгляд на меня, — как выглядел оборотень, напавший на вас в комнате?

— Я не разглядела.

— Вы подозрительно слепы, — хмыкнул он, и прошел вперед по коридору. Я проводила его недоумевающим взглядом. И стоило ли приходить, чтобы задать настолько глупый вопрос? К тому же, Зорге наверняка передал все, что рассказала ему я.

Свободно же мог передать рюкзак с Учителем.

— Только настроение испортил, — буркнула я, отпирая дверь комнаты.

— Есть такое, — вздохнул Зура и запустил пальцы в волосы, — дядюшка в этом просто профессионал.

Я хмыкнула и подняла с пола рюкзак. Осмотрела его, с удивлением отметив, что он отделался лишь парой царапин и подпалин. Нет, он пережил магическую бурю! Осталось проверить его в пожаре и потопе.

Я хмыкнула и заглянула внутрь. Нет, я обожаю свой рюкзак! Даже фляга с морсом уцелела!

Открутив крышку, я осторожно нюхнула содержимое. Скривилась:

— Бе-е-е. Ну и гадость.

Зура хихикнул, наблюдая за сменой эмоций на моем лице.

Глава 10

Удивительно, но я никогда в жизни не думала, что ходить босиком по комнате — это так приятно. Ковер с коротким ворсом покалывает ступни, щекочет между пальцами и мне почему-то хочется смеяться.

Солнце меня не тревожит, не обжигает обнаженные ноги, которые до колен прикрывает лишь длинная синяя рубашка с черной вышивкой, доставшаяся мне от Учителя Зорге, после того, как моя одежда почила после случая в лесу. Окно скрывают темные тяжелые шторы, которые не пропускают в спальню ни лучика так нелюбимого мною света.

Хорошо.

Картина на стене, изученная мной до самых мелких деталей, кажется мне в последнее время немного просветлевшей. Я притащила ее из моих бывших покоев и теперь каждый вечер подолгу глядела в самую ее глубь. Надежда... Ведь у ждущего есть надежда, правда? Наверное, на мой взгляд влияет владеющее мною настроение странной легкости и желания действовать, так мне не свойственное. Но, не буду скрывать, мне нравится чувствовать себя такой...

Крылатой.

Я хихикнула от глупого сравнения и прокрутилась волчком. Волосы, освобожденные из плена кургузого хвостика, хлестнули меня по щекам и залезли в приоткрытый рот, заставив меня скривится.

Плюхнувшись спиной на кровать, я потянулась всем телом, хрупнув позвоночником, и вздохнула с улыбкой. Новый день начинался как-то странно. Желание выражать эмоции, бегать, прыгать и смеяться, посещало меня не так уж часто. Видимо, во всем виновато влияние моего неугомонного рыжего друга.

А может то, что вчера нас, наконец, выпустили из карцера, в котором мы просидели сутки за вызов мелкого беса, который превратил лабораторию в пристанище хаоса. Он благополучно отправлен обратно в Серые Чертоги Лэйдэ, который решил, что хозяйка нуждается в защите и его твердом мужественном крыле. Клыки дракончика, которые вымахали уже с половину моего пальца, стали очень весомым аргументом для беса.

Зорге, увидев, во что мы превратили его пристанище, подавил желание схватиться за голову, устроил нам внеплановую пятичасовую тренировку в Оружейной Зале и прицельными пинками отправил нас в карцер.

Он вообще заслуживает отдельного описания. Тесный каменный мешок без окон, мебели и света, от стен которого веял такой лютый холод, что промораживало сразу до костей. Зура объяснил, что это происходит из-за того, что в соседних комнатах находятся погреба, в которых хранится мясо и рыба, которые сохраняют с помощью льда. Удивительно, что с той частотой, с которой я посещаю это местечко, меня еще не посетила ангина, у которой я давно числилась любимицей.

Сладко зевнув в руках, я не торопясь оделась и вышла в коридор, направляясь в ванную комнату. Путь мой пролегал через гостиницу, в которой я увидела Лиса, который, с ногами забравшись в кресло, с хмурым видом читал толстенный томик в красном переплете. В уголке скромно притулилась стопка в книг, эдак, двадцать, ничуть не меньшего размера.

С некоторых пор у Лиса в мою комнату был свободный вход

— Привет, — я пригладила встрепанные волосы.

— Угу, — он поднял взгляд от мелких вычурных букв и, улыбнувшись мне, обронил тоскливо, — Учитель сказал, что его криворуким ученикам необходимо вызубрить основы магии чертежей и рун. Чтоб от зубов отлетало.

Подавив желание взвыть, я плюхнулась рядом. Поход в ванную комнату был забыт. Магия чертежей и рун была одной из самых сложных разделов колдовства. Не с точки зрения энергоемкости — ей мог овладеть даже человек, дара которому не хватило для поступления в Академию. Просто в этой области было столько рунных алфавитов, различных пентаграмм, гексаграмм, октаграмм и даже список тетраграмматонов, состоящий из имен бесов и мертвых богов, собранных магами за все существования магии рун и чертежей.

Впрочем, она изучалась и артефакторами, и некромантами, и даже алхимиками. Правда, на последних курсах Академии, так что мне не довелось зубрить многочисленные алфавиты и набивать руку на чертежах. Это и было причиной того, что подсмотренная Лисом в одной книжке пентаграмма вышла кривоватой, а в заклинании мы перепутали ударения.

Учитель, видимо, решил исправить наше невежество.

— Иногда мне хочется сбежать отсюда, — доверительно сообщил мне Зура и снова уткнулся в книгу.

Я вздохнула, стянула из опасно покачнувшейся книжной стопки томик с вычурным названием: 'Азы магических искусств начертательных', я уселась на пол, прислонившись спиной к коленям Лиса. Ковер приятно ласкал босые ступни густым длинным ворсом. Я, кстати, давно уже заметила страсть Зорге к изумительно красивым коврам, которые устилали пол в каждой комнате, кроме, разумеется, ванной и даже висели на стенах. В остальном же его покои не были ничем удивительным. Выдержанные в строгих темных тонах и даже в чем-то неуютные... Если убрать ковры. Именно они придавали им обжитый и домашний вид.

Через некоторое время сосредоточенного чтения, безнадежных попыток если и не запомнить, то хотя бы понять значения различных закорючек, уловить зависимость энергоемкости линий от их толщины и многие другие премудрости магии чертежей и рун, Лис был вынужден обреченно констатировать:

— Надо чертить. Устно ничего не поймешь. Только практика, практика и практика... Учитель нас специально решил занять на неопределенный срок, чтоб под ногами не путались?

Я согласно замычала. При дворе творился форменный бардак, насколько я могла это уловить. Покушение на принца вызвало волнения, сплетни... Потом произошел ряд отравлений (впрочем, личности пострадавших остались мне неизвестны, но думать мне никто не запрещал, ни так ли?). А затем все резко стихло.

Но я надеялась, что всякие шебаршения меня не коснутся. Кому нужна обычная полукровка-практикантка, не считая, конечно, загадочного некроманта-расиста.

С пониманием переглянувшись, мы с Лисом перебрались в уже оправившуюся от пришествия беса лабораторию, где расчистили пол, нашли угольки, мел, длинные складные линейки и даже отрыли в шкафах гигантский транспортир, который обиженно щерился на мир острыми, отбитыми краями.

Работа закипела, а в наших сердцах ярко расцвел неизвестно откуда взявшийся опасный энтузиазм. Линии ложились неохотно, кривились, будто недовольные гадюки, раздраженно стирались голыми ладошками и снова чертились. Мы с Зурой сталкивались лбами, заглядывая в книги, хихикали, терли шишки и снова возвращались к работе. Я с удивлением осознала, что в этой самой начертательной магии что-то есть.

В очередной раз, столкнувшись с Лисом руками, я вдруг ощутила, что его пальцы сжали мою ладонь. С удивлением вскинув глаза, я встретила его непривычно серьезный взгляд. Потемневшую радужку теперь можно было сравнить с гречишным медом.

А легкомысленный цвет осенней травы нравился мне гораздо больше...

— Немир, — тихо сказал он, — я уже заранее скучаю по тебе.

Его лоб пересекла морщинка, а уголки губ опустились, создавая горькие складки. Я вздохнула, осознав, что смирившись с нашим скорым расставанием, совсем не подумала о том, что чувствует Лис. И твердо пообещала больше никогда не проявлять такой... эгоизм.

Я переплела свои пальцы с его и улыбнулась со словами:

— У нас еще целая неделя.

— Да, — он грустно усмехнулся, — всего неделя. Я и не думал, что мысли о твоем отъезде будут делать так больно.

Я сглотнула, слыша очередную искренность. Мы обменивались ими с такой частотой, что, казалось, скоро у нас совсем не останется друг от друга секретов. Но оно, наверное, и к лучшему, да?

Усевшись прямо на линию пентаграммы и безжалостно стерев тканью штанов мел, я пристально вгляделась в его глаза, в которых не было ни капли лжи или лукавства. Негласная клятва никогда не лгать друг другу была все так же надежна.

— Знаешь, — я провела пальцами по нашим сжатым в замок ладоням и улыбнулась, — знаешь, я тоже думала об это.

— Да? — он вздохнул и обнял меня, привлекая к себе. Я водрузила голову ему на плечо, впиваясь острым подбородком в прикрытую тканью рубашки кожу. Лис привычно пах молоком и зельями. Мне стало тепло, уютно и абсолютно комфортно.

— Да, — согласилась я, — мне в голову пришла мысль о том, что мы будем помнить друг друга, правда? И каждый раз, когда мы будем видеть или слышать что-то, ассоциирующиеся у нас друг с другом, то нам будет казаться, что мы рядом. Знаешь, когда вы с Учителем уехали, мне стало как-то тоскливо, и я зашла в твою комнату. Почуяла запах молока и, будто наяву, почувствовала, что ты рядом.

Я замолчала, чувствуя, что горло пересохло от пламенной речи. Столь долгие и эмоциональные фразы были явно не моим кредо. Тихое теплое дыхание Лиса грело мою макушку, и я проглотила тихий смешок. Щекотно.

— Молоко? — он хохотнул, — Я похож на молоко?

Хихикнув, я уткнулась носом в ткань рубашки. Лис как всегда быстро отходил от всякого рода переживаний.

— Немир, — он сжал мою ладонь, — а я буду вспоминать о тебе, когда буду чувствовать запах миндаля или взрывать зелья. Топтать босыми ногами траву и видеть твою любимую горечавку. И когда буду есть хлеб или читать книгу. Или спорить с учителем, или сидеть в карцере. Я буду помнить о тебе всегда.

— Да, — я вздохнула и улыбнулась, — я тоже. К тому же, мир маленький, правда? Неужели мы не сможем встретиться или черкнуть друг другу пару строк в письме?

— Парой строчек ты не отделаешься! — Зура зловеще хохотнул и начал меня щекотать. Я взвизгнула, отшатнулась, собирая тканью штанов мел, и повалилась на пол, отбиваясь от рук Лиса и задыхаясь от смеха.

Не могла же я признаться ему в том, что без этого смеха я уже не представляла своей жизни.

— Немир, — Лис улыбнулся, щелкнул меня по носу и продолжил уже серьезно, — мы ведь останемся друзьями, правда? Навсегда?

— Конечно! — я вскинула брови, — Ты чего глупые вопросы задаешь?

— Просто, когда что-то появляется у тебя в первый раз, — он хохотнул, добавив, — и, наверное, в последний... Ты просто до ужаса боишься это потерять. Чтобы опять...

Он замолчал, а я не нуждалась в продолжении. Сжала его ладонь, представив на миг, что Зура просто исчез. Как я это перенесу? Опять привыкать к вроде обыденным прежде тычкам, презрению и одиночеству... Я почувствовала, что мой пульс громко застучал в ушах. Неужели, появление Лиса в моей жизни настолько изменило меня, что я испытываю почти животный ужас перед той обстановкой, в которой раньше жила?

— И, правда, глупый вопрос, — сказал Зура и улыбнулся, тряхнув рыжими волосами.

Раздался звон стекла.

Я резко оглянулась в сторону маленького окошка, занавешенного шторами.

Лис упал.

— Зура?— закричала я, рухнув следом. В мозгу взорвался слепящий фейерверк чистого, ничем незамутненного страха. Продырявленная штора издевательски извивалась на ворвавшемся через разбитое окно ветру.

Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Через его стиснутые зубы, побелевшие губы прорывались короткие, полные боли стоны. Его ладонь была крепко прижата к боку, а между пальцев торчало оперенье арбалетного болта. И сочилась кровь.

Красная теплая кровь моего единственного друга.

— Нет, нет, нет, — я замотала головой и погладила его по щеке, — все будет хорошо, Лисенок, ты только потерпи.

Я вскочила на ноги, заметалась по лаборатории. Зелья, зелья, какие нужны зелья. Да черт возьми! Как могут помочь зелья в вынимание болта?

Да, Учитель... Нужно срочно позвать Учителя.

Лис дернулся, застонал и закашлялся, захлебываясь хлынувшей в рот кровью. Я закричала судорожно, громко, вкладывая в зов всю магию, что у меня имелась. Стены дрогнули.

— ЗОРГЕ!

Через несколько мгновений хлопнула дверь. Учитель всегда отличался редкостной оперативностью.

Позже я сидела, опершись на дверь в комнату и, зарывшись пальцами в волосы, натягивала их, стараясь привести царящие в хаосе мысли хотя бы в относительное спокойствие. Не получалось. Свозь сжатые губы прорывались истерические всхлипы, а тело мелко и часто подрагивало. Кажется, я понимаю, что чувствовал Лис, когда я лежала там же.

— Темная Богиня, — шептала я, — заклинаю тебя. Пусть с ним все будет хорошо.

В комнату меня не пустили. Может быть, Зорге я бы и смогла уговорить, но прискакавший на мои вопли Младший Советник выпроводил меня почти с применением насилия своей тростью с серебряным навершием.

— Стоп, — вдруг замерла я, отрывая руки от головы. Мои губы приняли форму круга от удивления пронзившей меня догадкой. Нет, этого просто не может быть!

'Судя по ране — ударили вас округлым тупым предметом. Есть частички серебра', — прозвучали будто наяву слова Учителя. В горле резко пересохло.

А вот зачем Младшему Советнику покушаться на обычную полукровку-практикантку? Причем неоднократно. Нет, это просто бредни моего перевернутого вверх тормашками разума. Рисковать положением в обществе, карьерой ради убийства — Дрэма не производил столь иррациональное впечатление. И почему он допустил то, что пострадал его племянник? Уже дважды, ведь оборотень не раз говорил, про важность Зуры для Кланов.

Но с другой стороны, Младший Советник и сам занимается расследованием этого дела и вполне может его замять. К тому же эта трость... И его отношение ко мне. Хотя, если судить по последнему признаку, то подозревать можно большую часть двора.

Я встряхнула головой. Так, отбросить все глупости и подозрения из головы. Хотя бы на то время, когда я смогу мыслить рационально, а не волноваться за Зуру и искать того, кому бы я могла отомстить за своего единственного друга. Того, кого я впустила в свой Личный Круг, как выражались в Оборвинде. В дружественную его часть. Он обычно включал в себя и врагов.

Дверь ощутимо поддала меня по спине, заставив спешно отскочить в сторону. Зорге, устало поглядев на меня, стоящую перед ним на четвереньках, вздохнул и произнес:

— Заходи, Немир.

Видимо, на время он решил отбросить официоз.

Вскочив с пола, я склонила перед ним голову и скользнула внутрь комнаты. Зура лежал на кровати. Его глаза были закрыты, а грудь слабо, но мерно вздымалась. Его кожа была мертвенно бледной, а на лице и обнаженных, ничем не закрытых плечах виднелись капли крови. От облегчения я чуть пошатнулась и вцепилась в тумбочку. Хорошо, что он жив!

— Болт задел печень, — Учитель появился за моей спиной, — он умер бы в течение пяти минут, но то, что мы пришли раньше, спасло его жизнь.

— Все будет хорошо, правда? — прошептала я, стискивая деревянный угол. Он больно впился в ладонь, кажется, раня до крови.

Зорге вздохнул и отстранил меня от тумбочки, перехватывая мои запястья своими ладонями. Посмотрел странно, будто ободряюще и сказал:

— Сейчас все хорошо. Он должен очнуться завтра. Кровопотеря была достаточно большой, чтобы заставить его проспать сутки.

Я робко улыбнулась.

— Хватит разводить нежности, — знакомый рычащий голос Советника безжалостно ввинтился в наш разговор, руша шаткий мост взаимопонимания.

Зорге повернул голову и зло сощурил глаза. Процедил сквозь зубы:

— Еще одна фраза в таком духе, Дрэма, и я устрою тебе свидание с Серым Богом.

— Ты как всегда щедр на угрозы, — черноволосый оборотень перебросил трость из правой руки в левую. Она привлекла мое внимание, будто клубок шерсти кошку. Я даже забыла, что Зорге удерживает мои руки.

— А ты как всегда очень волнуешься за родного племянника, правда? — Учитель насмешливо вскинул брови.

— Заткнись, — рявкнул Дрэма, вскидываясь, — я удивлен, почему каждый раз, когда это ничтожество оказывается с ним рядом, сын моего брата оказывается ранен!

Оскорбление больно ударило, расшатывая и без того потревоженные за сегодняшний день нервы. Я вскинула голову, неожиданно для себя говоря:

— Вы не входите в мой Личный Круг, чтобы меня оскорблять.

Он впился меня взбешенно. Только что я показала ему, что не считаю его достойным даже того, чтобы быть врагом. У оборотней это считалось одним из самых сильных оскорблений.

Трость стиснули побелевшие пальцы. Черты лица заострились, являя мне омерзительную полузвериную морду. Во рту появился набор внушительных клыков. Я оскалилась в ответ, чувствуя, как рот наполняется слюной. Совершенно неожиданно я возжелала крови этого существа.

Чтобы во рту было солоно.

Чтобы голову кружило от привкуса металла.

Чтобы губы и клыки были алыми.

Руки Зорге с силой сжали мои запястья, наверняка оставляя синяки. Но они отрезвили меня, и я пошатнулась, натыкаясь копчиком на угол тумбочки.

— Ты в последнее время больно вспыльчив, Дрэма, — насмешливо сказал Зорге,— не расскажешь, почему?

Младший Советник отшатнулся. Его лицо приняло прежний вид и он, обведя нас презрительным взглядом, широким размашистым шагом вышел за дверь. А на меня накатил страх.

Нет, не так. УЖАС. Первый раз за всю жизнь я пожелала разодрать кому-то глотку клыками, разрывая вены и артерии, захлебываться кровью и пить ее. Я всхлипнула от осознания того, что только что чуть не совершила.

— Не советую так явно демонстрировать свою ярость, — произнес Зорге, отпуская мои руки и подходя к лежащему на кровати Зуре, — часто у вас так бывает?

— Никогда, — призналась я, — до этого.

— Из-за волнения, возможно, — Зорге склонился над Лисом, осматривая его, — у нас бывает похожая реакция на стресс. Вы ее видели на примере Младшего Советника.

Я сглотнула, опираясь ладонями на тумбочку. Что-то впилось мне в ладошку. Подавив вскрик, я обернулась и обнаружила, что на ней лежит окровавленный арбалетный болт. Украдкой оглянувшись за Учителя, я поднесла его к глазам, изучая темное оперенье и странный, незнакомый мне синеватый металл, который неприятно колол пальцы. Странно...

— Это синее злато, — сказал Зорге, неожиданно появляясь за моим плечом. Я вздрогнула, чуть не уронив болт на пол.

— Никогда не слышала, — я постаралась не допустить в голос испуг застигнутого на месте преступления.

— Оно гасит магию, — сказал он, отбирая болт у меня, — его обнаружили наяды в одном из озер Ожерелья. Вокруг него не работает ни одно заклинание. Этого количества мало, чтобы обезвредить мага, но вполне достаточно, для гашения моей защиты на окне. Странно, что кто-то решил потратить ради вашей жизни почти тысячу золотых. Ну, на этом оставлю вас. Если возникнут какие-то вопросы — то я в лаборатории. Буду заделывать окно.

Зорге вышел за дверь, чеканя шаг. Я подошла к кровати и села на край, вглядываясь в мертвенно бледное лицо, которое еще хранило отпечаток боли. Отведя со лба рыжие волосы, еще ярче горящие на фоне кожи, прислонилась к его лбу своим, почти не касаясь.

— Мы ведь останемся друзьями, правда? — прошептала я, — И никогда не бросим друг друга. Не умрем. Ладно, Зура? Знаешь, я никогда бы не смогла сказать тебе это в лицо. Ты бы смог, а я слишком труслива, чтобы признаться... Но я не смогу теперь без тебя жить. У меня никогда не было никого ближе, чем ты. Так что ты не убей меня, хорошо?

Я отстранилась, смахнула навернувшиеся на глаза слезы и прилегла рядом, на краюшке постели. Прислушалась к дыханию и сердцебиению, которые успокаивали меня.

Вдох-выдох.

Тук-тук.

Живой. Он живой, а значит можно отпустить страх, который сжимает сердце в своих ледяных руках. Можно расслабиться и не дергаться от каждого шороха, будто сторожевая псина. Мой друг жив, он дышит, он теплый и его сердце бьется.

Вдох-выдох.

Тук-тук.

Я прикрыла глаза. Вслепую дотянулась до ладони и легонько сжала ее, боясь навредить. Теплая. Только заметно прохладнее, чем обычно.

На меня навалилась дрема. Нехорошая, болезненно жаркая, удушающая страхом и волнением. Последняя мысль вспыхнула ярко, будто факел посреди темной пещеры.

А почему все так уверены, что охота идет именно на меня?

Глава 11

Зеленые искры некромантского огня игриво плясали в воздухе, направляемые движениями моих пальцев. Они складывались то в круг, то рисовали затейливый изумрудный цветок. И кто бы мог сказать сейчас, что эти невинные зеленые искорки способны прожигать плоть и кость насквозь, съедать камень и металл?

Я покачала головой, хмыкнув, и пошевелила пальцами. Искры снова стали водить хороводы, а мне пришла в голову заманчивая идея — а если попробовать нарисовать таким же образом пентаграмму? Сколько же времени это может сэкономить!

Подтянув одну из книг по магии чертежей и рун, я бросила тревожный взгляд в сторону кровати, на которой лежал по-прежнему бледный, но, кажется, уже начавший оправляться Зура. Лицо его разгладилось, а дыхание стало глубже — и если бы я не знала о его ране, то подумала бы, что он просто спит.

Учитель умчался по очередному неотложному делу — в городе произошла очередная смерть от отравления. Зорге залетел в комнату перед уходом, выставил на тумбочку гору склянок с зельями, которые мне предстояло споить Лису, когда тот проснется. На мой вопрос о спешке синеглазый оборотень ответил резко, отрывисто и абсолютно рассеяно, будто не замечая меня вовсе. Под его глазами залегли круги, а черты лица сильно заострились — казалось, Учитель не спал пару суток и вовсе не ел.

Проснувшись от тяжкой дремы ближе к вечеру, я и не думала засыпать снова. Сон никогда не казался мне лучшим решением проблем, и поэтому я заняла себя работой. Сначала переписала почти половину вожделенной 'Крови и плоти', потом потренировалась в концентрации и контроле над новообретенной силой, заставляя танцевать перед собой изумрудные искорки. А теперь вот вцепилась в начертательную магию.

И не ошиблась. Дело и правда избавило меня от паранойи и стремления дергаться от каждого шороха. Что радовало, ведь нервов я и так истратила огромное количество.

Но теперь же все хорошо? Зура дышит, его сердце бьется, а ладони моего друга по-прежнему горячи как у печки. Однако это не отменяет того, что я убью урода, посмевшего ранить самое дорогое мне существо.

Я улыбнулась нехорошо и начала шелестеть страницами в поисках нужной. Бумага приятно ласкала подушечки пальцев и цеплялась за обкусанные в волнении ногти.

— Ага! — я провела мизинцем по вычурным буквам, обвела рисунок пентаграммы для призыва души и заинтересованно пробежала глазами по строчкам. О, как любопытно!

Это вам не просто банальное поднятие трупа — с этим любой первокурсник справиться сможет. А вот возвращение души в тело для допроса — это уже высший уровень. Недаром, начертательная магия, предназначенная для таких целей, изучается только на двух последних курсах и то, только для избранных. База и опыт должны быть просто огромными.

Тут и полная эмоциональная стабильность, хорошее владение артефактом призыва — в моем случае — зеркалом, и ко всему этому — магическая сила выше среднего. Так что в прошлом мне этого не светило, но теперь, кажется, я смогу попасть в спец-класс.

Вот и польза от неожиданно возросшего уровня магии. Хотя то, что я не понимаю, почему это произошло, изрядно меня напрягало. К тому же Лэйдэ продолжал расти, хоть и уже медленней и равномерно, не рывками, но это все равно бросалось в глаза. А отвечать на вопросы, которые непременно возникнут у преподавателей, мне не хотелось.

А кто тебя заставляет на них отвечать?

Пришедшее в голову решение заставило меня приоткрыть рот от удивления. Раньше я бы никогда не подумала о том, чтобы врать или игнорировать кого-то более сильного. А сейчас... Но решение и правда до смешного простое... Кому какое дело до моей силы? Это личное дело каждого. Вопросы о размере резерва в магической среде считаются почти интимными, так что почему я должна на них отвечать?

Я подавила смешок. Нет, Зура однозначно плохо на меня влияет. Хотя, может оно и к лучшему. Ведь Лис никогда не пожелает мне плохого, правда?

Помотав головой, я, отбросив посторонние мысли и сверяясь с иллюстрациями в книге, принялась рисовать пентаграмму огнем прямо в воздухе. Через несколько минут пыхтений, сопений и доброго литра пота, я поняла, что контроль над моей новоприобретённой силой все еще оставляет желать лучшего. Искорками все складывалось прекрасно, но пентаграмма должна быть цельной и беспрерывной. А значит, нужно управлять полноценным огнем.

Первый раз я пальнула излишне сильно. Вырвавшаяся из-под контроля струя пламени обдала жаром лицо, опалила брови и чуть не спалила ковер. Вот, урок на будущее — пламя может причинить вред владельцу, если не будет подчинено.

Второй раз наоборот, вышел слишком слабым и огонек, вспыхнув в воздухе, мигнул пару раз и потух, оставив после себя вонь от опаливших ковер искорок. Я вздохнула и призвала пламя еще раз. Между пальцев заплясали изумрудные лепестки.

Третий раз у меня не удался из-за слабого стона, который прозвучал как гром посреди ясного неба:

— Ну, ты и даешь, Немир...

Я подскочила и, запутавшись в собственных ногах, рухнула обратно на пол, раскинув в сторону конечности как гигантская морская звезда. Выругалась громко и со вкусом, садясь на зад и потирая копчик.

Зура смотрел на меня своими травянистыми глазами, в которых одновременно плясали боль, смех и удивление. Это дикое сочетание меня настолько быстро и просто убило, что я заревела прямо там, сидя на полу, размазывая по лицу копоть и слезы.

Лис молчал растерянно. Я рыдала, срываясь на короткие облегченные смешки и тягучие громкие всхлипы. Зура потеряно произнес:

— Ты чего, вампирёнок?

Ласково так сказал. Непривычное обращение словно согрело немного. Будто по волосам теплой и большой ладонью провели.

Я встала, подошла к его кровати и рухнула перед ней на колени, зарываясь лицом в простынь. Нос защекотал запах лечебных зелий и крови. Ткань сразу намокла, а я все никак не могла успокоиться.

— Не плачь, — Зура прошептал беспомощно, — вот дурак. Я даже руку поднять не могу. Вот почему ты всегда меня успокаиваешь, а я не удел, а?

— Ты, правда, дурак, — я всхлипнула, — глупости говоришь. Я думала, ты умер. Чуть с ума не сошла, сидя под идиотской дверью. Вот почему тебе всегда из-за меня достается?

Сбивчивый неконтролируемый шепот вырывался вместе со слезами. Зура молчал оторопело.

— Прости, пожалуйста. Это все из-за меня. Всегда от меня одни неприятности. Лучше бы я сразу уехала, черт с ней, с этой практикой. А ты бы не пострадал.

— Замолчи, — резко и как-то зло прошипел Зура, заставив меня удивленно заткнуться и поднять голову. Обычно легкомысленные травянистые глаза потемнели и опасно сузились. Зажмурившись, Лис резко, со свистом выдохнул и уже совсем по-другому сказал:

— Не говори так. Никогда. И не думай. Прошу тебя. Пожалуйста.

Я судорожно вытерла слезы и улыбнулась через силу. Попыталась беззаботно произнести:

— Учитель зелья оставил. Сказал тебя пока не кормить, но их впихнуть. Я сейчас принесу.

Стащив с тумбочки несколько пузырьков, я зубами откупорила крышки и, приподняв голову Лису, начала его поить. Так, вот эта фиолетовая гадость предаст сил, вот та красненькая — кроветворное, а нечто, похоже цветом и консистенцией на плоть перловицы — вроде ускоряющее регенерацию. Гадость даже на вид, если честно.

Зура, морщась и кашляя, выпил требуемое. Его кожа заметно прибавила в цвете и потеплела. Я вздохнула и начала составлять пузырьки обратно.

— Немир, — начала Лис, но я его остановила:

— Не надо, Зура. Не извиняйся. Я бы тоже разозлилась на те глупости, что... В общем, это я должна прощения просить. Прости меня.

— Иди сюда, — он улыбнулся и похлопал ладонью по простыне. Силы к нему возвращались с радующей меня стремительностью.

Я присела на край кровати. Лис вздохнул и потянул меня вниз, за рукав рубашки, заставив лечь рядом, и уставился в мое лицо. Неожиданно засмеялся, возвращая в свои глаза столь любимую мной легкомысленность цвета осенней травы.

— Дураки мы, правда? То ты извиняешься, то я. И, по сути, не за что, — он фыркнул.

— Ага, идиоты, — согласилась я, прижимаясь к его здоровому боку и прислоняясь лбом ко лбу, — Зура...

— Чего? — он лениво прищурился, разглядывая мои глаза в тусклом свете лампы.

— Ты же не умрешь, правда? — прошептала я, пропуская мимо ушей последнюю реплику.

— Не раньше тебя, вампиренок, — хмыкнул он.

— Почему так?

— Что? — он удивленно приподнял брови и потерся о мой нос своим носом.

— Вампиренок.

— Ну, ты же клыкастая, красноглазая язва, да? А, не бей меня, я раненый солдат!

Он поймал мой кулак, засмеялся и заохал, хватаясь рукой за забинтованный бок. Я взвизгнула, когда злостно притворившийся противник ущипнул меня за бок, а после сорвалась на хохот, пообещав отомстить, когда этот паразит встанет на ноги.

Лис поймал мои ладони, прижал к своим щекам и улыбнулся. Я с облегчением рассмеялась — все было почти как обычно. Весело, смешно и уютно. А нить взаимопонимания прочнее, чем алмазная нить.

Хорошо...

Наше веселье прервал короткий вежливый стук в дверь. Мы с Лисом переглянулись озадачено. Обычно к нам заходил только Учитель, но он никогда не стучался, а всегда залетал, будто темный синеглазый смерч, раздавал указания, вручал книги или гнал на тренировку. В общем, к вежливости и уважению к личному пространству мы не особо привыкли.

Пожав плечами, Лис, не отпуская моих рук, сказал громко:

— Открыто.

Дверь тихо отворилась, открывая нашему взгляду пышное голубенькое платье с корсетом, носки изящных туфелек и розу в прекрасных волосах, уложенных в замысловатую прическу, на которую бы я пожалела времени. Сапфиры глаз обвели комнату и остановились на нас, валяющихся на кровати в совсем не подобающей случаю позе.

Вскочив, я уже натренировано поклонилась, приветствуя принцессу. И что она, интересно, здесь забыла? Переведя взор на своего раненого друга, я увидела его, абсолютно выпавшего из реальности и, кажется, временно онемевшего. Неужели, любовь и правда такая ужасная, дезориентирующая штука?

Меня принцесса удостоила отрывистого кивка и странного, злого, почти ненавидящего взгляда. На опасно потемневшей радужке зрачок вытянулся в тонкую ниточку. Я отшатнулась от нее, чувствуя привкус горечи во рту. Раньше она никогда на меня так не смотрела! Чем же я могла заслужить подобное отношение?

— Здравствуй, Зура, — девушка, будто ни в чем не бывало, очаровательно улыбнулась, глядя на Лиса.

— Принцесса, — друг, вернувшийся из астрала, склонил голову. Его глаза блестели почти восторгом и неверием. Я покачала головой. Вот, чего некоторым нужно для счастья. Фыркнув, я бочком попятилась к выходу, почти с умилением глядя на представшую мне картину.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, нервно куснув розовую губу.

Зура проследил за этим действом, сглотнул и ответил:

— Я в нирва... То есть, я почти здоров, принцесса.

Прикрыв за собой дверь, я прислонилась к прохладному дереву и сделала над собой усилие, чтобы не разразиться гомерическим хохотом. Если бы я умела хорошо рисовать, то обязательно создала бы шедевр. Такое выражение лица пропадает!

Интересно, о чем они разговаривают?

Подслушивать, конечно, не хорошо...

Я, ухмыльнувшись, ускакала в гостиную и, усевшись в кресло, применила свой старый детский трюк. Моих волос в той комнате вагон и маленькая тележка, так что сработает. И такое слабое магическое усилие невозможно будет почуять.

— ... Со мной действительно все хорошо, принцесса, — голос у Зуры заметно срывался. С недоступным объектом своего обожания в одной комнате ему было тяжеловато находиться. Эх, бедный Лис...

— Я очень беспокоилась о тебе, когда узнала о ранении, — в голосе принцессы странные тягучие нотки. Сладкие, как мед.

— Не стоило, принцесса, — гулко сглотнув, произнес Лис, — не стоило тратить на меня время. Но я очень рад, что вы меня посетили.

— Зура, — вдруг странно тоскливо попросила девушка, — Лис... Ты не мог бы называть меня по имени. Как раньше... И...

— Нет, — твердо отказался он. Я, будто наяву увидела, как он гордо вскинул подбородок.

— Что значит 'нет'? — удивленно.

— То и значит, принцесса, — отрезал Зура. Из его голоса исчезла вся робость.

— Я приказываю тебе!

— Вы не можете, — с мерзкой усмешкой в голосе произнес он, — мне приказывать может только король, принцесса. И не стоит обращаться со мной как с дворовым псом. Мне надоело получать надежду и раз за разом быть отвергнутым. К тому же, скоро ваша свадьба, миледи.

Последнее он произнес почти ласково.

Лэре зашипела, будто рассерженная кошка. Я покачала головой, оценив маневр своего друга, и ухмыльнулась. Все-таки, я была права насчет мифического смирения Зуры с текущим положением дел.

— Ты пойдешь со мной на бал в честь приезда брата, Зура, — тоном, не терпящим возражений, рявкнула принцесса.

— У вас уже есть спутник, — в голосе Лиса прозвучала одинокая торжествующая смешинка, — к тому же, напомню, вы не можете мне приказывать.

— Он не может со мной пойти, — ответила она с запоздалым достоинством, — Льюсе уезжает по делам. И да, Лис, я не могу не приказывать, но мой отец может! Ты будешь меня сопровождать.

Застучали звонко каблучки. Зура хмыкнул и пробормотал себе под нос:

— Ну-ну.

Дождавшись, пока принцесса удалится, я робко зашла в комнату. Зура хихикал, закрыв лицо руками со смесью горечи и радости. Услышав мои шаги, он вздохнул, открыл лицо и, изучив мое лицо, с улыбкой протянул:

— Подслушивала...

— Извини, — я робко шаркнула носком пол, чувствуя себя неловко. Все-таки, я не имела права лезть в его личную жизнь.

— Научишь? — в травянистых глазах плясали черти. Я ухмыльнулась в ответ, поняв, что он на меня не злится.

— Конечно! — я улеглась на кровать животом вниз, водрузила голову на скрещенные руки и принялась болтать ногами в воздухе.

— И как? — друг повернул голову, встречаясь со мной глазами. Я улыбнулась ободряюще, отвечая:

— Я оценила. Думаю, стоит поварить ее еще немного.

— Отлично! — Зура просиял, — Чувствую себя почти отомщенным.

— Ага, — я засмеялась, — мне нравится чувствовать себя злостным заговорщиком. И, кстати, она тебя ревнует. Если я, конечно, правильно поняла.

Лис удивленно поднял рыжеватые брови. Почесал их и поинтересовался:

— Да? Не заметил. И кому, интересно?

— Ко мне, — лаконично ответила я.

Зура подавился. Я поблагодарила Темную Богиню за то, что он ничего не пил и не ел — быть заплеванной от удивления, да и просто заплеванной — то еще удовольствие.

— Она что, того? — он округлил глаза, но тут же растянул губы в коварной улыбке, — хотя...

Я скопировала движение его губ. Мы понимающе переглянулись и разразились демоническим хохотом. Идея нам в голову пришла абсолютно одинаковая.

— Знаешь..., — начала я.

— Мне это нравится, — закончил Зура. Мы с улыбкой переглянулись.

Перевернувшись на спину, я уткнулась носом в бок Лиса и блаженно вздохнула. Так классно, когда есть тот, кто понимает тебя не то, что с полуслова, а с полувзгляда. Если и нужно было страдать в одиночестве для того, чтобы встретить одного такого оборотня то... Я ничуть об этом не жалею.

Дверь отворилась с тихим скрипом. Учитель вошел в комнату непривычно медленно. Обвел нас усталым, абсолютно безэмоциональным взглядом и шаркающим шагом пересек комнату. Я подобрала под себя ноги, чтобы он не уселся прямо на них.

Зорге вздохнул протяжно, под нашими удивленными и обеспокоенными взглядами. Зарылся руками в волосы. Его плечи как будто стали уже. Он произнес хрипло:

— С этого дня всю вашу еду я проверяю. И одежду тоже. И воду. Все.

— Учитель, — я робко подползла ближе, обеспокоенно заглядывая в потемневшее и, кажется, постаревшее лицо, — что-то случилось плохое?

Зорге поймал пальцами прядь моих волос и, разглядывая ее в тусклом свете комнаты, глухо ответил:

— Да...

Я замерла. Ощущения от прикосновений к волосам были странными и... приятными. Вдруг захотелось замурлыкать, но я, конечно же, проглотила странное желание. Еще не хватало.

— Учитель, — подал голос Зура, — что-то связанное с отравлениями?

Зорге перевел взгляд на Лиса. Протянул заторможено:

— Да...

Встряхнул волосами и уже более адекватно ответил, не отпуская моих волос:

— Десятое. Восемь смертельных исходов. Все со средним магическим потенциалом. Кроме этого зацепок никаких. Разные яды, абсолютно разные оборотни. Пол, возраст, Клан, положение в обществе, работа, внешность... А сегодня... Восьмилетнюю девочку отравили рицином. Родители обратились за помощью слишком поздно. Она могла бы стать магистром.

Мне стало душно. Я открыла рот, чтобы что-то сказать и снова закрыла. Да и что я могла сказать человеку, у которого пару часов назад на руках умерла маленькая девочка, если сама чувствую себя так, будто мне дали кулаком под дых.

Смерть это страшно. Такая смерть... Это еще страшнее.

Зорге тихо засмеялся, стискивая в кулаке мои волосы. Я подавила вскрик.

— И чего стоит вся эта магия и эти знания, если я не в состоянии спасти всего лишь маленькую девочку, которая мучилась трое суток?

Он опустил прядь, мимолетно прошелся ладонью по моей голове и поднялся с кровати. Оглянулся на миг, говоря:

— Ничего не берите в рот, пока я не проверю, поняли?

— Хорошо, — сказал Зура. Я послушно кинула.

Когда он ушел, я стиснула руку Лиса и подавила желание заплакать от жалости к Учителю и всем умершим. Восемь смертей за какие-то жалкие дни. Это больно. А еще мы со своими дурацкими выходками, на исправление которых он тратил время и силы.

— Эх, — Зура заправил мои волосы за уши, обнял мое лицо руками и улыбнулся, — давай ты не будешь винить себя во всех смертных грехах, хорошо?

Я всхлипнула и пробормотала неразборчиво:

— Хорошо.

Лис обнял меня, заставив уткнуться носом в свое плечо пробормотал:

— И откуда ты такая взялась, мой 'супердобрый' вампиренок.

— Тебе с подробностями? — вырвалось у меня.

— Язва, — хмыкнул он, — я спросить хотел...

— Что?

— Почему ты жила у людей? Вампиры обычно забирают своих детей. Даже полукровок. Там с демографией те еще проблемы, — Зура погладил меня по волосам.

Я закаменела, но потом резко расслабилась и, горько улыбнувшись, сказала:

— Знаешь, я помню свою мать. Из-за вампирской крови я осознала себя очень рано. Кажется, мне еще и года не было. Эта женщина... Она очень любила мужчин. А я... Удивительно, что я не умерла от голода. Ненавижу кровь. Наверное, потому, что только ей она меня и кормила. Обычно детей вскармливают молоком даже вампиры.

Когда мне было чуть больше года, нас нашел отец. Понимаешь, в нашем королевстве все магические Роды покланяются Темной Богине и раз в год проводится фестиваль, на котором можно получить ее благословение. Оно дарует гарантию того, что Род не прервется и не обеднеет. Но есть одно условие — присутствовать должные все члены Рода. Абсолютно. И когда Богиня отказалась даровать благословение, отец перепугался и понял, что у него есть бастард. Представляешь, мать продала меня за двенадцать золотых. Дешево же я стою, правда?

Зура прижал меня крепче к себе и вздохнул:

— Вот и сменил тему. Знаешь, если у тебя нет семьи, то я буду твоей семьей, хорошо? Давай я тебя удочерю?

Я дико вылупилась на него, представив на миг эту картину. Покрутила пальцем у виска, намекая на недостаток мозгов у предполагаемого папочки.

— Ну да, — заключил он, — с такой дочкой с ума сойти можно. Ай, не бей меня! Я больной!

Глава 12

Знаете, грелка в кровати — это вещь с множеством плюсов, особенно для вечно мерзнущего вампира-полукровки. А оборотень под боком еще лучше грелки. Вообще, такое ощущение, что кто-то развел в кровати костер. Но мне от этого только лучше — не так уж и часто мне было тепло засыпать без вороха толстых одеял.

Наверное, если я когда-нибудь и выйду замуж, что вряд ли, то непременно за оборотня.

Об этом я и сообщила Лису, который, лениво позевывая, щурил на меня свои травянистые глаза. После двух дней валяния в кровати, после ранения друг вроде бы оправился и сегодня Зорге разрешил ему подняться и снова, по его словам, портить жизнь окружающим.

— Угу, — Зура подавился смешком и щелкнул меня по лбу, — сейчас пойдем на завтрак. Повеселимся, хорошо?

— Несомненно, — хихикнула я, дергая друга за прядь невозможных рыжих волос, — надеюсь, меня на эшафот за это не сопроводят?

— Принцесса не имеет права подписывать смертные приговоры, — сообщил Зура, — и головы мы не отрезаем. Да и вообще понятие публичной казни в Оборвинде отсутствует вообще. Смертный приговор приводит в исполнение король, придворный маг или старший советник. И то, двое последних — с личного разрешения правителя.

Я поежилась и протянула:

— Сложно быть королем. А королем оборотней, думаю, просто ужасно.

— Согласен, — вздохнул Зура.

— Кстати, — протянула я, — давно хотела спросить. Почему король не носит короны?

— Ну, — Лис погрустнел, — это традиция. Короны две. Одна королевы, другая — короля. И носить их можно только в паре. Если королева умирает, то король снимает корону в знак траура, пока не женится вновь, но после смерти прекрасной Иволги, наш король так и не нашел другую женщину.

— Вот как, — протянула я, ощущая грусть на душе. По сути, король Оборвинда был очень несчастен. А та его фраза до сих пор снилась мне во снах, разбавив собой многочисленную коллекцию моих кошмаров.

'Скоро я приду к тебе, любимая'.

Поежившись, я поднялась с постели и потянулась. Недовольно осмотрела помятую одежду, в которой умудрилась заснуть. Некогда красивые черные цветы на красном фоне стали походить на раздавленных пауков.

— Кажется, я становлюсь неряхой, — сообщила я пространству, которое ответило громким лисьим смехом. Зура, усевшись на кровати, застегивал красную рубашку. Из-за такого цвета его волосы казались еще ярче, что ранее казалось мне невозможным в принципе.

Вообще, Зура то ли обряжал меня в свои любимые цвета, то ли старался, чтобы мы просто были похожи. В принципе, мне было все равно, если бы в таких расцветках я не ассоциировала нас с двумя яркими помидорами. Представляя нас эдакими круглыми ягодами на ножках, я неизменно начинала хихикать.

Я проводила взглядом повязку, пропитанную желтоватым зельем, которое помогала ране быстрее затянуться, скрывшуюся под полой рубашки и попыталась подавить вздох. Меня нервировало то, что времени до моего отъезда оставалось все меньше и меньше, а некромант, покушавшийся на нас, еще не пойман. По словам Зорге, младший советник, после того, как Лис чуть не умер, развел бурную деятельность, но толку с этого было как с быка молока. Даже утащенный у учителя волосок ничем ему не помог — такой цвет имела половина оборотней Царского Клана, включая наследного принца, а запах с волоска благополучно заглушили эманации моего пламени и запах моей крови, которая напрочь отбивала нюх у оборотней. К тому же он тратил больше времени на дело об отравлениях.

У меня не было надежды на Дрэму, который был обладателем серебряной трости и вообще, советник внушал мне подозрения, но, когда я попробовала подойти с этим к Зорге, то тот разве что пальцем у виска не покрутил и вручил мне склянку успокоительного — от паранойи. Хоть учитель и не очень любил Дрэму, но в то, что тот мог покушаться на своего родного племянника, магистр не верил.

Мне бы такую веру...

Вообще, мне, после того, как я чуть не потеряла своего лучшего и единственного друга, мне даже в углах мерещились убийцы с арбалетами. Я боялась потерять так сильно, что старалась не отходить от него совсем — моя паранойя не сдалась под натиском успокоительного.

— Ну, я готов, — Зура расправил невидимые складки на безукоризненно сидящей на нем рубашки и обаятельно улыбнулся, посылая мне отработанный за вчерашний день влюбленный взгляд. Я хмыкнула, чувствуя, что сейчас разражусь неудержимым хохотом — представить влюбленного в меня Лиса была так же невозможно, как представить в таком амплуа, например, учителя. Но, видимо, принцесса обладала фантазией куда лучшей, чем у меня. Чем еще можно объяснить то, что по придворному народу прошелся слушок о том, что мы с Зурой едва ли не свадьбу планируем? Когда мне сообщила об этом могучая повариха из Клана Медведей, то я, если честно, чуть не уронила поднос с ужином, а после мы с Лисом тихо икали от смеха не в силах засунуть в рот даже разнесчастную булочку.

Конечно, вряд ли принцесса стала бы распространять сплетни — мне она казалась гораздо умнее и, думаю, никогда бы не стала создавать образ сплетницы для того, чтобы кому-то досадить. Скорее всего, кто-то из фрейлин решил разбавить и без того не скучную атмосферу придворной жизни.

— Ага, — ответила я Зуре, — а я нет. И ты тоже. Умываться кто будет?

— Ты, — он хмыкнул, — я бытовые заклинания, в отличие от некоторых, не игнорирую, — ответили мне и подмигнули травянистым хитрым глазом.

— Я так-то знаю заклинание для умывания, но не собираюсь менять прохладную воду и душистое мыло на ощущение жесткой щетки, прошедшейся по лицу, — хмыкнула я, — так что жди меня.

— Да-да, — Лис махнул рукой, провожая меня в дальний путь до ванной комнаты.

Про душистое мыло я, конечно, загнула. У оборотней все шампуни, мыла и прочие косметические средства были абсолютно без запахов или с легким, едва ощутимым ароматом аниса. Хотя, это он для меня он был почти не ощутим, а вот для оборотней, по словам Зуры, достаточно силен.

Этот едва ощутимый запах я обожала. Правда, чуть меньше цветущего миндаля с ноткой вишни.

Мыли о сгоревших деревьях, которые никогда больше не расцветут, вызвали тоску. Вытерев лицо полотенцем, я тоскливо взглянула в висевшее над раковиной зеркало и разгладила пальцем морщинку на лбу. В последнее время я пыталась отучить себя морщиться. Мне вдруг перестало казаться необходимым искажать свое лицо. Может быть, это было связано с тем, что я окончательно смирилась с тем, что я не человек и никогда им не буду.

Пригладив встрепанные со сна волосы, я собрала их в куцый хвостик и провела ладонью по рубашке, в тщетной надежде разгладить складки. Времени бежать за утюгом к слугам, к сожалению, не было, а опаздывать к завтраку было не слишком хорошо. Мы с Зурой и так появлялись там через раз — то и дело кто-то из нас валялся на кровати с ранами. К тому же у нас был некий план. Даже не так, а ПЛАН. Совершенно идиотский с бухты-барахты выдуманный и совсем не продуманный. В общем, скорее для веселья, чем для чего-то серьезного.

Хмыкнув, я пошла в комнату к Зуре, где, за время моего отсутствия, образовался Зорге. Выглядел он похудевшим и изможденным — дело с отравлениями набирало обороты, а зацепок не было никаких. К делу подключился и старший советник, и несколько магов, но толку было мало. Нам с Зурой удалось узнать, что никто не ел ничего подозрительного — обычный семейный завтрак и отравленный маг. У некоторых даже амулеты реагирующие на яд были, но они просто не реагировали. Впрочем, стандартный артефакт было не сложно обмануть. Все-таки сами оборотни с артефактами не работали, а закупали из-за границы. С детьми иногда выходило так, что даже сами родители не знали о способностях своего ребенка, а убийцы знал. Значит и сам был магом. Вообще для Азурита этот случай был беспрецедентным — столько смертей за такой короткий срок не было никогда. А для народа, у которого сильный маг — это такая же редкость как найденный в месторождении алмаз в двести карат, потерять столько перспективных магов за несколько суток — это сильнейший удар.

В общем, дело было дрянь.

— Доброе утро, — поздоровалась я с Зорге, прежде чем успела остановить глупое приветствие. Было видно, что придворный маг не ложился вообще.

Учитель, хмыкнув, кивнул, глядя на мое виноватое лицо и взмахнул рукой. От рубашки повалил пар. Неприятно, конечно, когда одежду гладят прямо на тебе, но я все равно была благодарна:

— Спасибо.

Как всегда проигнорировав благодарность, учитель оглядел нас усталыми синими глазами. Я даже немного скучала по его отступившему на время недовольству. Видеть Зорге таким было как-то... неправильно.

— Та-а-ак, — протянул придворный маг, — на завтраки я провожаю вас сам. В остальное время сидите здесь и учитесь. Если я вас увижу или кто-нибудь мне расскажет, что вы шлялись за пределами комнаты...

Красноречивое молчание заставило нас самих додумать, что с нами тогда сделают.

— И больше никакой беготни до кухни, — синие злые глаза опасно сузились, глядя в мою сторону, — понятно, Глэйд? Что же вы такие вечно-голодные, а?

Я смутилась. С тех пор, как сила моего дара начала увеличиваться, я, соответственно, и есть начала больше. К тому же практика в магии шла просто убойная — пока Зуру лечили, он почти всегда спал под воздействием снотворного, а я читала и пыталась сотворить что-нибудь интересное. Хотелось попрактиковаться с атакующими заклинаниями, но в маленькой комнате? Увольте, я жить хочу. Но зато я подтянулась в бытовой магии и научилась нескольким хитрым, не совсем легальным заклинаниям на все случаи жизни. Все опасные заклинания я заботливо переписывала в записную книгу, за содержание которой меня можно было дважды сжечь на костре. На этот случай мы с Зурой стали разрабатывать шифр, но он, к сожалению, был еще далек от совершенства.

Еще я последовала совету короля и, наконец, прочитала сборник Глойде. И не разочаровалось — толстая книга в зеленом переплете действительно меня потрясла. Правда повествование было несколько лихорадочное и сбивчивое, но в остальном... Книга была не об оборотнях. Вернее не только о них. Глойде из легенд каждого народа выбирал самую прекрасную, саму мудрую, самую печальную и записывал ее. О сильфах, людях, вампирах, орках, наядах... Ох, если бы я могла скопировать ее... Но, к сожалению, такого заклинания не существовало. Поэтому книги и были дорогим удовольствием — все приходилось копировать вручную. Но несколько особенно понравившихся легенд я переписала и, кажется, почти выучила наизусть. Нет, все-таки, не будь я магом, то стала бы собирателем историй. Хотя, одно другому не мешает.

— Эй, Немир, очнись, — я вздрогнула, отвлекаясь от своих раздумий. Зура хихикнул и потянул меня за собой. Он привык к моим частым отлучкам 'в себя'.

— О, простите, — извинилась я, попытавшись улыбнуться. Зорге, видимо что-то долго мне втолковывал, судя по вздернутым вверх бровям и взгляду, далекому от обожания.

Вздохнув, придворный маг произнес:

— Ладно, идемте. И без глупостей — давать новый повод для сплетен не разумно, ясно?

Под внимательными синими глазами мы с Зурой съежились и украдкой переглянулись. Простите, учитель, но бросить друга в положении безответно влюбленного оборотня я не могу.

Поглядев на наши упрямо-виноватые физиономии, Зорге протянул:

— Я предупредил.

Мы вновь переглянулись.

Ну, кто предупрежден, тот вооружен. Хотя в этом случае этот принцип вряд ли сработает. Ну, по крайней мере, до возмездия мы будем веселиться, а это значит не мало. Наверное...

Судя по выражению лица Лиса, его мучили те же мысли. Взявшись за руки мы вышли из комнаты вслед за учителем. Забыв обо всем остальном, мы расплылись в пакостных улыбках. Нет, я никогда не откажусь от такого времяпровождения! Да и, вообще, как я жила раньше, не зная настоящего веселья?

— О, Зорге! Постой! — тихий возглас за спиной заставил нас обернуться. Я с удивлением узнала жених принцессы — Льюсе или как там его. Рука Лиса напряглась, сильнее сжимая мою ладонь. Я ответила ободряющим пожатием.

Теперь я могла рассмотреть оборотня поближе. Он оказался мужчиной редкостной красоты — волевой подбородок, экзотичные ярко-оранжевые, с красна, глаза, прямой нос и правильная форма лица. Было такое ощущение, что его лицо нарисовал художник, соблюдя все пропорции до мелочей. Длинные волосы, цвета пустынного песка, на этот раз были заплетены в косу и перевиты темной лентой. В общем, красавец-мужчина, но... Было в нем что-то холодное, что делало всю его красоту всего лишь бесполезной вещью, а не даром богов. Тот же рыжий Лис, с гречкой веснушек на носу, был прекраснее, потому что его красота шла из души и преображала внешний вид. Льюсе был холоден и прекрасен, будто статуя бога, но никак не живое существо. Но как преображала его нежность! Я помнила то выражение в его глазах, когда он смотрел на принцессу. Неужели, любовь действительно может так преобразить? Что-то не верится.

— Здравствуй, Льюсе, — учитель вежливо кивнул, но особой симпатии я в этом жесте не заметила. Хотя, это же Зорге! Чего я от него еще ожидала?

— Я украду у тебя на секунду Зуру и его прекрасную спутницу? Давно не виделся с племянником, а скоро уже отъезд! — песочный оборотень расплылся в улыбке. На его щеках заиграли ямочки.

Я круглыми глазами уставилась на Лиса. Дядя. Дядя? Дядя?! У Лиса увел невесту собственный дядюшка? Меня даже 'прекрасная спутница' удивила гораздо меньше. И почему я ничего не знаю?

В ответ Зура закатил глаза, подмигнул мне левым глазом и виновато дернул ухом. В общем, пообещал поговорить со мной потом. Я вздохнула. Но затем улыбнулась. Все-таки удобно понимать друг друга без слов. Вот, даже уже в ушах начала различать вину! Если честно, от таких мыслей захотелось расхохотаться, но вряд ли бы кто-нибудь, кроме Лиса, конечно, оценил мой порыв.

— Хорошо, — Зорге кивнул, — только доведи их до Залы. Сам знаешь, что творится.

— Еще бы, — грустно вздохнул, — форменный дурдом. На моей памяти такое первый раз.

— Не сказать, что и на моей тоже, — Зорге зло хмыкнул, — ладно, только не задерживай их надолго. Опоздание еще никого не красило.

— Не скажи, — Льюсе подмигнул.

Зорге, не удостоив его ответом, резко развернулся на каблуках и устремился в сторону Малой Залы. Еле слышный, шелестящий, будто крылья ворона, шаг стих за ближайшим поворотом.

Льюсе подскочил к Зуре и крепко его обнял, умудрившись не толкнуть меня плечом. Его голос звучал взволновано:

— Как ты, лисенок? Просто, что не зашел — я был в отъезде. На Границе дурдом еще похуже, чем здесь.

Согласна, там всегда дурдом. Страшный такой, после которого месяцами сняться кошмары и чудовища под кроватью перестают быть выдумкой. На Грани монстры в шкафу — это суровая реальность.

— Я в порядке, дядя, — вежливо улыбнулся Лис. Я видела, что он безуспешно борется со своей неприязнью, которой и сам был не рад.

— Вот и хорошо, — Льюсе улыбнулся, — я волновался. Рори знает, что с тобой произошло?

Зура покачал головой и ответил:

— Не говори отцу, а то он примчится во дворец. Не хочу его волновать. Сам знаешь, как он не любит придворную жизнь.

— Ладно, — дядя Лиса сурово сдвинул брови, — но только в первый и последний раз. Негоже оставлять отца в незнании.

Льюсе, закончив играть строгость, повернулся ко мне и улыбнулся во весь рот, заставляя чувствовать себя неуютно. Улыбка была почти точь в точь как у Лиса, будто скопированная. Ну, они, конечно, родственники, но все равно как-то... неуютно.

— А вот и прекрасная леди, — он поклонился и поцеловал мою ладонь, которую я даже не протянула, — я рад, что у моего племянника такая очаровательная подруга.

От такого напора я немного ошалела и не смогла выдавить из себя не слова. Спас вовремя влезший Лис, который обаятельно улыбнулся и кинул на меня ободряющий взгляд. Он был прекрасно осведомлен о моих проблемах с коммуникабельностью.

— Я тоже этому рад, дядя.

— Вот как! — Льюсе оглядел нас и произнес, обращаясь ко мне, — Я слышал о покушениях на вас. Надеюсь, вы будете осторожнее, леди. Не хотелось бы, что бы мой племянник потерял дорогую ему подругу.

Последнее слово было произнесено с не слишком приятным подтекстом. Но, зато я знаю, с какой интонацией нужно говорить словечко 'подруга', чтобы оно звучало как 'любовница'. Новый опыт!

Лис, понял подтекст так же как я. Нахмурился и улыбнулся совершенно бездушно. Даже пугающе.

— Думаю, нам стоит закончить разговор. Не хотелось бы оскорблять короля опозданием.

— Хорошо, — Льюсе улыбнулся. Вдруг, Лис резко наклонился и что-то шепнул дядя на ухо. Тот ответил со спокойным, уверенным лицом.

Когда песочный оборотень удалился, я поинтересовалась у Лиса:

— Что ты ему сказал?

— Попросил не оскорблять нашу дружбу грязными намеками, — Зура нахмурился, — а он ответил, что на правду не обижаются.

— Не в обиду будет сказано, но он какой-то странный, — ответила я, — ледяной.

— Сам знаю, — хмыкнул Зура, — ну, ты даешь. Тебя только что оскорбили, а ты спокойна и безмятежна как столетний дуб.

— Не вижу смысла обижаться, — я пожала плечами, — если бы я нервничала из-за каждого оскорбления, то сейчас бы была просто ходячей коллекцией нервных заболеваний.

— Нужно не переживая дать обидчику в глаз, — явно процитировал кого-то Лис, — кстати, это слова моей матери. Ей тоже нелегко пришлось. Отчасти из-за этого отец и удалился со двора. И, о чем мы говорили?

— О Льюсе, — напомнила я.

— Ах, да! — спохватился Зура, — Он раньше вообще нормальным был. Веселым. Так папа рассказывал. Но после окончания военного училища его забросили служить на Границу. Вот после нее он и стал таким странным. Вроде радостный такой, а ледком веет.

— Ничего удивительного, — я передернула плечами, — после Грани редко возвращаешься прежним. Мне лично кошмары пару месяцев снились, пока не начала принимать сонное зелье. Потом вроде перестали.

— Ты была на Границе? — Зура развернулся ко мне, глядя почти с ужасом, — Как же так? У нас выпускников и тех редко туда отправляют. В основном по собственной инициативе. Как принц например. Как ты туда вообще попала?

— Ну, — я хмыкнула, — у меня там была практика после пятого курса. Меня как-то не спрашивали, в какое место отправлять. В общем, скажу одно — Грань отнюдь не курорт.

— Ясно, — Зура сжал переплел свои пальцы с моими, — тебе было...страшно?

— Очень, — честно ответила я, — знаешь, когда мне удавалось засыпать в казарме, а не на болоте или в лесу, то я всегда проверяла шкаф и кровать. Представляешь, первый раз, когда я еще об этом не знала, мне чуть во сне не откусила ногу шишига. Охранять казарму от мелких, но не менее опасных монстров просто бесполезно. Они пролезают во все щели.

— Вот как, — Лис погладил меня по голове и улыбнулся, — знаешь, если захочешь когда-нибудь рассказать об этом — то я к твоим услугам.

— Спасибо, — я потерлась головой об его плечо и добавила, — давай пойдем быстрее. А то действительно опоздаем, и учитель будет опять кидать в нас ножиками в Оружейной Зале, а потом засадит в карцер.

— Не напоминай, — передернул плечами Зура.

Ну да, это было действительно жутко. Когда мы вызвали беса, Зорге действительно разозлился и решил устроить нам сеанс тренировок. Сначала он вместо протазана вручил Лису буздыган, которым Зура умел пользоваться так же, как я — саблей. Хорошенько отшлепав незадачливого ученика плоской стороной меча по заднему фронту, Зорге принялся 'тренировать' меня рукопашному бою. Бить он меня почти не бил, а вот по заднице отшлепал и уши надрал хорошенько. Потом он устроил нам обоим тренировку ловкости и реакции. Сначала в нас летели ножи, затем огненные шары, но потом, когда учитель более или менее спустил пар, то в ход пошли ледяные грязевые шары. После этого он погнал нас в карцер, где мы сидели в обнимку, все в грязи, копоти и царапинах. Учил Зорге нас действительно жестко, но наказывал всегда справедливо. Ведь мы своей кривой пентаграммой могли вызвать на беса, а какого-нибудь демона.

Когда мы подошли к Малой Зале, Зура уже привычно скользнул внутрь первым и подал мне руку. Вот только сейчас все было немного по-другому. Он легко подхватил протянутую мной ладонь и коснулся губами запястья. Короче говоря, это значит, что теперь он не просто сопровождает леди на приеме, а то, что у него на эту леди есть претензия.

Я смущенно улыбнулась ему, стараясь не оскаливать клыков. Вчера весь вечер тренировалась. Зура одарил меня таким же отработанным взглядом влюбленного романтика.

Мы привычно поклонились королю, который выглядел еще более уставшим, чем прежде. Принцесса Лэре, глядя на наши действия, резко прикрыла глаза. Видимо, справлялась с трансформацией глаз. Учитель зыркнул на нас с крайней степенью неодобрения, но ничего говорить не стал. Я уже давно заметила, что на людях Зорге нас никогда не ругает, а защищает, даже если мы не совсем правы. Но вот наедине... Упаси, Темная Богиня!

Зура отодвинул мой стул, как делал это всегда, но никогда еще он не поправлял мне волосы и не брал за руку, после того, как усаживался сам. В общем, все шло по отработанной схеме. Зура ненавязчиво оказывал мне знаки внимания. То по руке погладит, то волосы поправит, то добавки предложит. В конце произошла кульминация нашего небольшое представления — Зура вытер мне губы пальцам. С пламенной страстью во взгляде. Наверное, только я разглядела в его глазах только одну страсть — разразиться неудержимым хохотом.

Леди Заре весь завтрак держала принцессу за руку — видимо, чтобы она не обернулась и не порвала меня на тысячу кусочков. Ее ревность была настолько очевидна, что я не удивлюсь тому, что скоро по дворцу поползут совсем другие слухи. Правда, я совсем не этого хотела.

Сама же фрейлина глядела на нас непривычно серьезно, чуть сощурив глаза. В ее голове шла непрерывная работа мысли. Не удивлюсь, если она разгадала наш маленький спектакль. Все-таки ее отношение ко мне не влияло на наличие у этой женщины мозгов. А она была умна.

Я не видела, как на наш спектакль прореагировал младший советник, но старшему, похоже, все было, что пнем об сосну. Королю, кстати, тоже. Их я прекрасно понимала и сама бы реагировала точно так же, если бы не участвовала.

Короче, завтрак прошел без сучка и задоринки.

После, по приходу в нашу комнату, Зорге решил устроить нам очередную головомойку.

— Вы о чем думали, устраивая такую сцену при короле? — говорил он, — Наедине не могли развлечься? Да это хуже, чем воровство еды из столовой!

Так он и об этом знает? Воистину, учитель не только силен и умен, но и вездесущ!

— Нет, вы повели себя просто...

Зорге замер, видимо, не находя слов.

— Я просто ее люблю! — воскликнул друг, потеряв, видимо, терпение. Я закивала, подтверждая.

— Глэйд? — уточнил придворный маг.

Я и Лис переглянулись, округлив глаза до состояния монет.

— Вы что? — я замахала руками, — Не меня!

— Принцессу, — печально вздохнул Лис, мечтательно вглядываясь в потолок.

Зорге молчал пару минут, глядя на нас. Его глаза выражали работу мысли. Затем он крайне экспрессивно выразил все отношение к нам в одной единственной фразе:

— Темная Богиня! Дала же ты мне учеников!

На моей памяти, к богам учитель взывал впервые.

Глава 13

Холодно. Ничего не изменилось в мире моего разума кроме этого жуткого холода, который пронизывал все мое естество от заледеневших ступней до кончиков волос, которые щекотали обнаженную кожу и лезли рот. Я ощущала на языке и губах ледяной привкус тающего инея.

Почему? Я огляделась, обнимая себя руками. Кожа покрылась гусиной кожей, а ногти стали белыми, будто кипень. В коридоре моего разума снег, лежащий на полу, стал доходить мне до самых коленей. Мне казалось, что здесь, вопреки всем законам логики царит лютый мороз. Хотя, вряд ли этот мир, мир внутри меня, подчиняется каким-либо правилам. Но сейчас вопрос отнюдь не в этом.

Как же я сюда попала? Я прекрасно помнила, что засыпала в тепле, в обнимку с Зурой, споря с ним по поводу того, что он скрыл от меня факт, что Льюсе — его дядюшка. Раскрасневшиеся, с улыбками на губах, не переодевшиеся в одежду для сна, мы так и уснули, с переплетенными пальцами рук и умиротворенным выражением на лице. Как же я оказалась в этом месте, ведь меня не били по голове, не швырялись меня заклинаниями и, вроде как, не пытались убить?

И как же мне холодно по сравнению с тем теплом, которое я чувствовала, засыпая. Будто кусок льда засунули в самую душу, заменили сердце снегом и заставили нахлебаться ледяной воды.

Я погрела пальцы собственным дыханием и, неловко переступив занемевшими ногами, пошла уже по знакомому пути на свет свечи, показавшейся мне заметно потускневшей, чем я помнила с прошлого раза.

Стены будто потеряли свою твердость, став настолько зыбкими, что, казалось, моя ладонь может пройти сквозь эту колеблющуюся темную дымку, похожую на черные зыбучие пески. Но я никогда бы не осмелилась на это. Что-то внутри, глубоко в душе, подсказывало мне, что эта глупость будет последним, что я сделаю в своей жизни. Поэтому я старалась идти по центру коридора, чтобы не задеть стены даже кончиком волос.

К Мире я шла гораздо дольше, чем в прошлый раз. Тусклый огонек свечи то и дело резко удалялся, чтобы через пару минут приблизиться почти вплотную, а затем снова броситься назад, зигзагами.

Но я все равно шла за этим манящим огоньком, обещающим капельку тепла, которое даст мне силы перенести этот чудовищный холод, разъедающий тело, разум и душу.

Лишь невиданная удача помогла мне остановиться за миг до того, прежде чем провалиться в стену из черного зыбучего песка. Я судорожно отшатнулась назад, а мое сердце на миг остановилось, чтобы забиться где-то в горле. Огонек исчез, оставив после себя лишь воспоминания. Как я могла попасть сюда, в тупик, если шла за огоньком свечи?

— Мира, — позвала я тихо и хрипло, но затем, сделав усилие, я повысила голос, — Мира!

Тихо. Нет даже признаков того, что кто-то меня услышал. Я провела ладонью над стеной, не касаясь ее, и в мою кожу будто вцепились сотни тонких, притягивающих невидимых нитей.

Я отдернула руку, прижав ее к груди. Теперь мне действительно стало до дрожи в коленках страшно. Отступив назад, я вскрикнула, почувствовав, как в мою спину впиваются те самые пугающие меня нити. Я оглянулась и подавила желание с отчаянием застонать. Со всех четырех сторон меня окружали темные, страшные стены.

Ловушка захлопнулась. Я усмехнулась жестко. Кто бы мог подумать, что кто-то будет устраивать мне западню в собственном разуме. Хотя, если подумать, это очень умно. Мой страх внезапно исчез, оставив лишь настороженность дикого зверя. Сердце стучало, но теперь отнюдь не от ужаса, а от выбросившегося в кровь адреналина.

Я облизала губы, чувствуя, что рот наполняется вязкой, голодной слюной. Нюх и слух обострились, улавливая любой шорох, любой запах. Прикрыв свои лгущие глаза, я замерла. Раз на меня поставили капкан, значит, скоро должен появиться охотник.

Мои ощущения, болезненно обострившиеся инстинкты, злость, похожая на ярость потревоженной змеи напоминали мне то, что я испытывала несколько дней назад, желая наброситься на советника.

Шорох, похожий на шелестящий песок заставил меня замереть и тихо обернуться на звук, вскидывая руки в защитном жесте. Я приоткрыла глаза, встречаясь взглядом с горящими демоническими глазами, не имеющими ни зрачка, ни белка. Просто два горящих факела, не выражающих ничего, кроме желания жечь. Бледная, почти синяя кожа обтягивала сильно выступающие скулы, а рот, алый широкий рот был похож на кровавый порез. Эти жуткие карминовые губы кривила сумасшедшая улыбка от уха до уха, обнажающая ряд треугольных, акульих зубов. Темные волосы, обрамляющие это ужасное лицо, были похожи на волосы и делали его еще более омерзительным. Из голубоватого лба торчал длинный отросток с огоньком, горящим тусклым желтым светом, будто иллиций у глубоководного удильщика.

Это лицо смотрело на меня и стены. И рука, темная, резко контрастирующая с бледным лицом, тянулась ко мне, скалясь длинными черными когтями, походившими на стальные кинжалы и заставляя меня медленно отступать назад.

Голова монстра повернулась под невозможным углом так, что подбородок почти поменялся местами с макушкой. Длинный, синюшный язык, похожий на огромную отвратительную мокрицу, прошелся почти по всей поверхности лица.

— Умрет, — хихикнуло чудовище, раскрывая свою хищную пасть, — впустишь ли ты нас, если он умрет, колдунья?

— О чем ты? — я подавила желание оскалить зубы, — Как демон смог попасть в мой разум?

Мерзкое хихиканье заставило меня дрогнуть. Горящие красным пламенем глаза распахнулись шире, заполняя почти половину лица. Монстр повторил, раскрывая зубастый рот и вновь облизывая лицо, оставляя на нем блестящую, желтоватую слюну:

— Впустишь, если он умрет?

Я судорожно зажала нос, когда смрадное дыхание приблизившегося лица на длинной шее, похожей на бледную змею, ударило мне в лицо. Меня затошнило от этой непередаваемой гаммы ароматов, в которых с трудом можно было узнать гниющее мясо и душок серы.

— Впустишь, — утвердительно произнесло чудовище, оскаливая треугольные зубы. Я сжала кулак, вспоминая что-нибудь из своего магического арсенала, что не убьет меня в столь замкнутом пространстве.

Булькнула, зашелестела стена. Глаза монстра вдруг еще больше расширились, выползая из орбит. Его потащило назад, и из его горла вырвался тонкий, пронзительный визг, полный боли и ужаса. Он пытался зацепиться своими длинными когтистыми пальцами за стену из зыбучего песка, но они лишь проваливались вглубь, все больше увязая в черном болоте.

Стена снова противно булькнула и выплеснула на меня поток смердящей темной жидкости, когда-то заменявшей демону кровь. Я с омерзением стерла с лица липкую гадость, ощущая под пальцами твердые осколки костей. К горлу подошла тошнота.

Из стены снова вылезло лицо, на этот раз знакомое, принадлежащее мне. Вернее, Мире. Красные глаза, мечущие искры злости, впились в меня внимательным и даже обеспокоенным взглядом и наполнились смехом. Ее губы изогнулись в смешливой улыбке, показывая кончики клыков. Она протянула мне ладонь и под лунками ногтей я заметила темную, демоническую кровь, которая теперь столь обильно украшала меня.

Я вложила свою ладонь в ее и испуганно вскрикнула, когда Мира втащила меня в стену. Все мгновенно потеряло свет, оставив лишь шелестящую, пугающую темноту и тысячи, миллионы нитей, впившихся в кожу. Лишь прохладные, вцепившиеся в мою ладонь пальцы не давали мне потеряться во мраке и не заверещать от охватившего меня ужаса.

Когда мы вынырнули из этого темного, пугающего потока, то я думала, что уже никогда оттуда не выберусь. Неспокойный, тусклый свет свечи впился в глаза, и я зажала их ладонью, стараясь привыкнуть.

Мира подвела меня к белому блюдцу и заставила присесть. Я опасливо приоткрыла глаза и встретилась с острым алым взглядом, наполненным тревогой. Мира напомнила мне разозленную или испуганную кошку. Ее волосы, вздыбленные, будто шерсть, торчали в разные стороны, а опасно прищуренные глаза и оскаленные зубы только усиливали сходство. Она провела измазанной в крови ладонью над робким огоньком и алая жидкость, отваливаясь от кожи вмиг засохшими хлопьями, таяла в воздухе. Я повторила ее жест, с любопытством глядя, как кровь исчезает с кожи, оставляя на ней лишь легкое покалывание.

— Как демон попал в это место? — просила я, ежась и пододвигаясь ближе к свечке.

Мира хихикнула, и ее лицо вмиг утратило ту жестокую гримасу потревоженного зверя. Она вскочила на ноги и потянулась, закидывая голову назад. Ее волосы, будто успокоенные змеи, гладкой волной скатились по бледной коже плеч, скрывая грудь с темными горошинами сосков.

— Какие вопросы у тебя ненужные, — она произносит уже почти привычную фразу и хитро косит на меня алым глазом. Ее губы изгибаются в улыбке, но в глубине ее зрачков я все еще вижу огонек не угасшего беспокойства.

— Ладно, — я задумалась над вопросом получше, — кто впустил демона сюда?

— Ты, — ответила она и хихикнула над выражением моего лица. Подскочила ближе ко мне и захватила мои волосы в плен своего кулака, опрокидывая мою голову назад и вглядываясь в мои глаза. Пальцы ее свободной руки погладили мою скулу. Она странно, непривычно по-доброму усмехнулась и произнесла:

— Вопрос в том, кто его пригласил войти. А ты уже знаешь ответ, не так ли? Просто еще не знаешь о том, что знаешь.

Я по привычке попыталась встряхнуть головой, пытаясь уложить в голове смысл ее фразы, и тут же поморщилась от боли в голове. Мира вздохнула с ноткой усталости и отпустила мои волосы, пригладив их напоследок, Уткнулась в мое плечо лбом и обессилено сползла на пол, обнимая меня за талию и прижимаясь щекой к моему вымазанному в крови животу. Зевнула сладко и сказала:

— Ты только проснись. Будет жаль, если ты проспишь самое интересное.

Я машинально провела ладонью по волосам Миры, которые, в отличие от моей серой пакли, блестели серебром, и прошлась растерянным взором по танцующему огоньку свечи, расколотому блюдцу и темным стенам, которые не спешили обретать твердость и, в конце концов, уперлась взглядом в гладкое серебро зеркала. Оттуда на меня смотрели знакомые красные глаза, сейчас больше похожие на цветное стекло. Неужели может существовать на свете столь равнодушный и абсолютно бездушный взгляд?

Помятое со сна лицо, спутанные волосы, смятая одежда и деревянная, будто у зомби, походка. Вот что я наблюдала, глядя в зеркало. Почему же? Кому, да и зачем нужно пользоваться ментальной магией вперемешку с демонологией, рискуя в любой момент сойти с ума, чтобы приманить полукровку и...

"Впустишь ли ты нас, если он умрет?"

Зуру...

Я вскочила с пола, забыв о Мире, которая, стукнувшись лбом о камень, рассеяно ойкнула и подняла на меня сонный взгляд. С усилием оторвав взгляд от травянистых, пугающе без эмоциональных глаз, я посмотрела на Миру и спросила тихо, почти умоляюще:

— Как мне очнуться?

Ответом мне был спокойный, полный безмятежности взгляд с капелькой тревоги где-то в глубине. Мира улыбнулась, втягиваясь на полу, будто коша и ответила тягуче, почти насмешливо с маленькой ноткой издевки:

— Я не могу помогать тебе постоянно. Что-то ты должная сделать сама, Немира. Пора умнеть.

Я раздраженно фыркнула, осознавая то, что почему-то не могу на нее злиться и запустила пальцы в волосы, уже ни капельки не стесняясь собственной наготы. Вздохнула, успокаиваясь и настраиваясь на некое подобие мозгового штурма.

Что я знаю о ментальной магии? Только то, что она опасна для не имеющих таланта. То есть, ментальная магия это не что иное, как способность узкого круга людей, обладающих, грубо говоря, повернутыми в другую сторону мозгами. Только они могут с относительной безопасностью для собственного разума ее использовать. Вертится в моей голове пара случайно запомненных заклинаний, абсолютно бесполезных в данной ситуации.

Что же делать?

Что, Темная Богиня, мне теперь делать?

Я скосила глаз на Миру, которая лениво поигрывала длинной прядью собственных волос и щурилась на оранжевый огонек свечи, робко танцующий на не сгорающем фитиле. Раздраженно фыркнув, я заломила пальцами и вдруг замерла. В моем мозгу ярко засветился свет догадки. Когда я попала сюда в первый раз, то вернулась обратно я как раз с помощью огня, который окутал меня с ног до головы. Только вот как заставить огонь вернуть меня?

Покосившись на яркий огонек, я, не колеблясь, засунула туда палец. Пламя пробежало по коже, будто по просмолённой тряпке, заставляя чувствовать не боль, а легкое пощипывание. Соприкасаясь со мной, огонь приобретал оттенок некромантского пламени. Я оглянулась на Миру, которая, небрежно махнув мне рукой, улыбнулась как будто бы с ободрением.

Возвращение реальный мир выдалось чуть полегче, чем первое, но от этого ничуть не более приятное. Кое-как умудрившись не бахнуться головой об пол и сохранить подобие той самой деревянной походки, я чуть приоткрыла глаза, скашивая их на Зуру, который с все таким же деревянным лицом брел по коридору. Босой. Я недовольно вздохнула, почувствовав обжегший мои ступни холод. Оборотню все равно, а вот мне грозит любвеобильной ангиной и постелью целую неделю.

Вокруг вертелся Лейдэ. Его порыкивание, уже ставшее привычным за последнее время, сменилось взволнованным писком. Судя по моей весьма сильно саднящей спине, мой фамильяр уже принимал серьезные попытки меня добудиться. Я украдкой огляделась, убедившись, что до зовущего нам топать еще далеко, и поманила Лэйдэ к себе. Радостно пискнув дракон вцепился в мое плечо, причиняя боль. Недовольно сморщившись, я шепнула ему:

— Найди Зорге. Немедленно.

Несколько полных эмоций картинок вспыхнули перед моими глазами, выражая всю степень волнения фамильяра. Я подавила улыбку, а дракон взмахнул крыльями, хлестнув меня по лицу, и устремился в противоположную от нас сторону, поднимая пыль и беспокоя вековые гобелены. Встряхнувшись, я беспокойно подскочила к Зуре, вцепляясь в него всеми конечностями, в надежде остановить. Но Лис пер вперед так же неостановимо, как обвал в горах. Чертыхнувшись, я с сожалением вспомнила о небрежно брошенном на тумбочке жезле и, двигаясь перебежками, провела чуть засветившейся ладонью по голове друга, прислушиваясь к ощущениям. Вот же... А раньше я даже с жезлом повалилась бы без сил, использовав "осмотр".

В голове Зуры шла просто очень ожесточенная борьба между хозяином и вторжением. Мне оставалось только удивляться, откуда у Лиса столь сомнительные, но очень полезные в данной ситуации умения. Я закусила губы, ругая собственную беспомощность. Вот же дура! Надо было соглашаться, когда Лис предлагал попробовать подучить ментальную магию. Действительно, что только в жизни не пригодиться!

Плюнув, я зашептала слова заклинания, пытаясь подстроиться под деревянный шаг Зуры и сделать выражение лица как можно более равнодушным. Заведя чуть засветившиеся ладони за спину, я наложила маскировку, в который раз благодаря судьбу за подарок в виде внезапно появившихся магических сил. И учителя, за то, что научил заклинаниям боевой магии — некромантия маскировке не поддавалась. Да и остальная магия в большинстве своем то же, но в мире существовали некоторые исключения.

Иногда жизнь преподносит огромное количество сюрпризов. Глядя на это "сюрприз", вспоминая все предпосылки, которые указывали на него, ты вдруг понимаешь, что все части мозаики вроде бы и сходятся. И думаешь, мол, каким же ты был идиотом, не заметил! Вот и я думала о том же, глядя на знакомое, перекошенное лицо, на глаза, заполненные безумием... Мне было даже жалко того, кто вздумал баловаться с тем, что ему не дано. И сошел с ума.

Вдруг таким ясным мне показался и случайно подслушанный разговор, и найденный волосок... И многое другое. Коса цвета песка вилась, била по спине, следуя за резкими движениями заклинателя. В руках у Льюсе поблескивал короткий клинок с круглым серебряным навершием с россыпью хризолита. Ну, младший советник политик, а он — воин. Неудивительно, что игрушки близнецов различаются.

Я, если честно, почти не удивилась. Неужели, все, что сказала Мира — правда? Неужели она, мой странный, совсем не похожий на меня двойник, знает обо мне больше, чем я сама?

Дядя Лиса подошел к нам совсем близко, созерцая нас с торжеством победителя. За его спиной виднелся тайный ход — видимо, спрятать трупы он хотел именно там. Хотя, кто знает логику сумасшедших?

Лихорадочно трясущиеся ладони почти нежно погладили Зура по волосам, но в следующий миг Льюсе со всей силы ударил племянника по лицу. Зура, покачнувшись, упал, будто марионетка с оборванными ниточками. Я подавила испуганный всхлип, а в моей груди защемило от беспокойства за Лиса.

— Не прощу, гаденыш. Решил забрать ее, конечно. Из-за тебя все полетело к чертям, — прошипел оборотень, присаживаясь на корточки. Из носа Лиса сочилась кровь, которую Льюсе небрежно растер по смуглой коже, оставляя красный след.

Поднявшись, дядюшка подошел ко мне. Остановившись, он внимательно посмотрел на мое лицо, которое я усиленно делала каменным. Руки, спрятанные за спиной, жгло. Оборотень схватил меня за подбородок пальцами, которые просто горели изнутри. Перегруз. Если он продолжит такими темпами, то просто не выдержит. Хоть ментальная магия и демонология не требую много энергии, но нагрузка на мозг и тело просто огромна.

Льюсе повернул мое лицо набок и как будто с восхищением прошептал:

— Красавица.

Пальцы с силой сжались, оставляя на коже синяки. Отпустив меня на миг, оборотень дернул меня за волосы, выдирая пряди и яростно прошипел:

— Ну, вот кто просил тебя лезть во все это, а? Осталась бы живой, глупая женщина. Но теперь я убью тебя очень мучительно. Ты забрала у меня практически все, тварь.

Что, что я могла забрать у полузнакомого оборотня? Видимо, он окончательно слетел с катушек.

Резко оттолкнув меня, Льюсе схватил Зуру за шиворот, тяня за собой, и тот послушно поплелся за дядей. Я напряглась, делая несколько осторожных шагов вперед, в надежде на то, что меня не услышат.

Мне повезло. Льюсе, не обращая на меня внимания, поставил Лиса на колени и провел по его щеке клинком. Его лицо надвое пересекла улыбка, полная удовольствие, а я с омерзением скривилась. Я никогда не убивала никого разумнее чудовищ. Но его я точно убью. Он чуть не убил Лиса и теперь его клинок в опасной близости от горла моего друга.

Наверное, это был самый мощный прыжок в моей жизни. Я сама себе напомнила мячик, выпущенный ловкой детской рукой и, наверное, первый раз в жизни поблагодарила Богинь за то, что я полукровка. Льюсе обернулся слишком поздно.

Я схватила своей светящейся ладонью его руку, с зажатым в ней клинком, толкая его в сторону тайного хода. Мы полетели вперед, под крики боли Льюсе и запах горящей плоти, которая сминалась под моими руками. Но клинок он так и не выпустил, вцепившись в него, как утопающий в соломинку, несмотря на глаза, затуманенные пеленой безумной боли. Да, я по себе знаю, что боль от ожогов — самая сильная.

— Наслаждайся,— пробила я зубами, морщась от боли в спине, но не отцепляясь. Мы летели вниз, по тайному ходу. Не по лестнице, а по просто покатой утоптанной поверхности, не спеша останавливаться.

Я поняла, что действие заклинания закончилось, когда мужчина забился, вырываясь, и ударил свободной рукой мне по лицу. Нос противно хрустнул, обжигая лицо болью и кровью. Зарычав, я, пытаясь удерживать руку с клинком, ударила свободной рукой наугад и вгрызлась в шею, пытаясь добраться до артерии.

Рот заполнился противной, но сейчас такой желанной кровью оборотня, обжигающей горло. Льюсе схватил меня за волосы, оттаскивая от своей шеи. Его лицо почти обернулось в волчью пасть. Наш полет остановился, но наша борьба и не думала останавливаться. У меня не было времени создать заклинание и мне оставалось лишь бороться.

— Убью, — прорычали мне в лицо, — ты забрала мою магию. Я убью тебя за это!

Он отбросил меня в сторону, и я ударилась спиной о стену, зашипев от боли. Вскочив на ноги, я переспросила, следя за каждым движением полуобернувшегося оборотня:

— О чем ты говоришь?

Мне не ответили. Льюсе обернулся полностью, и его одежда лоскутками разлетелась в стороны, оставляя лишь в ярости вздыбленную песочную шерсть. Он был огромен, могуч и красив, если бы не имел столь уродливые глаза грязного разумного существа. Он бросился вперед, а я кинулась в сторону, кубарем прокатившись по полу. Кое-как сосредоточившись, я создала зеленое пламя, кинув в волка и тут же выругалась, когда оно обожгло не только взвизгнувшего оборотня, но и меня. Пространство было слишком маленьких для такой магии, а собственное волнение не давала мне его нормально контролировать.

Потушив пламя, я протараторила заклинание, чуть поморщившись от жара маленького огненного шара, вспыхнувшего в моих руках. Мы с волоком, чуть обгоревшим от пламени, ходили кругами вокруг друг друга, внимательно глядя за каждым движением противника. Он зарычал, немного присев перед прыжком, а я кинулась вперед, не дав ему завершить задуманное, вцепляясь в его морду и пытаясь выжечь ему глаза. В последний момент Льюсе отклонил морду набок и огонь лишь лизнул лобастый лоб и обжог ухо. В нос ударил запах паленой шерсти.

— Бесы и демоны! — выругалась я, когда поняла, что промахнулась.

Взвизгнув от боли и бешенства, оборотень откинул меня назад, мощными лапами придавливая к земле. Его оскаленная пасть приближалась к моей шее с громким, кровожадным рыком. Жаркое, дыхание, пахнущее кровью, опалило вечно холодную кожу, будто пламя кузницы. Выбрав из двух зол меньшее, я закрыла шею рукой, которую тут же опалило болью, которая смутно ощущалась из-за адреналина, бушующего в крови, и жажды выжить и убить, затмевающую разум. Волк замотал головой, и я ощутила, как кость ломается, будто я и не полувампир с очень крепкой костной тканью, а маленькая фарфоровая куколка. Пелена, скрывающая меня от ада боли на миг порвалась и я закричала громко, срывая голос. Моя рука, зажатая в зубах, повисла плетью.

С хрипом, похожим на предсмертный, я, мало понимая, что творю, забилась под огромным оборотнем, причиняя себя еще больше боли. Моя свободная рука нащупала что-то голодное, металлическое, обжёгшее меня серебром. Обхватив его, раня ладонь, я с размаха полоснула по морде волка, почти не целясь. Руке стало мокро и горячо. Льюсе протяжно, на одной ноте взвизгнул, и хватка его челюсти на моей руке ослабла, позволяя мне освободить покалеченную конечность, сдирая кожу и плоть об острые зубы.

Кое-как поднявшись, я рванула вперед по узкому коридору тайного хода, стараясь выиграть для себя хоть немного времени и придумать, как выпутаться из той ситуации, в которую я попала. Полуоторваная рука, бессильной, причиняющей боль плетью болталась в воздухе. На вид она напоминала нечто среднее между отбивной и фаршем и окончательно лишала меня надежды наколдовать что-то путное. Я старалась не смотреть на нее лишний раз. Что-то подсказывало мне, что на этот раз без шрамов я не обойдусь. Если выживу, конечно.

Сжав в руке чужой клинок, который однажды чуть не отнял мою жизнь, а теперь спас ее, я ускорилась, буквально спиной ощущая болезненно тяжелое дыхание, пахнущее моей собственной кровью.

Мы сделали два действия одновременно. Он прыгнул, а я обернулась, вскидывая зажатый в руке кинжал. Серебро не переставало раздраженно жечь меня, но это почему то предавало мне сил, будто это оружие, то самое, которое я держала в руках, никогда не сотворит то, что сделала та злосчастная сабля.

Волк сшиб меня с ног и я уткнулась лицом куда-то в район груди Льюсе. Мое оружие погрузилось в мягкую, податливую плоть, но я каким-то шестым чувством поняла, что такая рана причинит ему только боль и неудобство. Я снова промазала. И, кажется, на этот раз такая неудача будет стоить мне жизни.

Я с силой ударилась об твердую землю. Ребра хрустнули, кажется, снова ломаясь, а в глазах на мгновение потемнело от разорвавшей грудную клетку боли.

Глава 14

Давным-давно, целую вечность назад, хотя, казалось бы, прошло не полных три года, девочку-полукровку, от которой большинство преподавательского состава Академии мечтало отделаться, послали на практику. Обычную, в общем-то — каждый из студентов это проходит. Вот только попала она в страшное место — на Грань, где нечисть и нежить кишит всюду, а крепко спать вредно для жизни. Через два дня после начала службы девочку, у которой даже фамильяра еще не было, "потеряли" в лесах на Границе. Командир отряда, в котором она состояла, был хорошим человеком и, несмотря на то, что полукровка никому не была нужна, послал поисковые группы. До темноты ее не нашли и все были уверенны, что она мертва. Даже в Академию похоронку отправили. А она вышла через два дня из леса, голодная, израненная, с взглядом бешенного животного. Но живая. Тот командир — я уже и не помнила его имени — глядел на меня, лежащую на койке в госпитале, отвернувшуюся к стене и улыбался очень странно. Тогда я уже никому не верила, все казались мне врагами — не после того, как улыбчивые дружелюбные на вид маги завели меня в лес и там бросили, оставив наедине с чудовищами.

— Бесовская у тебя удача, боец, — усмехнулся командир. — Знавал я таких, будешь жить как в пекле. Но жить.

Я вспомнила эти слова краем своего сознания, когда Льюсе смело с меня как пушинку, а не громадного тяжелого зверя. Здоровенный черный волк, не мешкая, вцепился в чужой загривок, не обращая внимания на рычание смешанное с визгом. Яркие синие глаза горели звериной яростью.

С трудом я села на земле. Ребра и рука болели просто чудовищно, на их фоне остальные повреждения казались несерьезными царапинами. Зорге, а его было очень сложно не узнать, просто задавил Льюсе массой, почти придушив. Песочного цвета волк, чуть не отправивший меня и Зуру на тот свет, сипел и судорожно подергивался, выглядя очень жалко.

— Эй, Глэйд, вы меня слышите? Глэйд?! — меня тряхнули за здоровое плечо. Я отвела взгляд от борющихся оборотней. Адреналин в крови схлынул, оставив после себя усталость, равнодушию и с каждой секундой усиливающуюся боль.

Младший Советник обхватил мое лицо руками, отбросив в сторону неизменную трость. Удивительное дело — он не побрезговал коснуться полукровки. Запрокинув мою голову, он внимательно посмотрел в мои глаза — выражение лица у него было испуганным и затравленным, как у маленького ребенка. На своего брата, стонущего под лапами Учителя, он старался не смотреть.

— Расскажите мне все, что здесь произошло, — отрывисто попросил он и, оценив отсутствующее выражение на моем лице, добавил очень странным голосом. — Пожалуйста.

Его горящие янтарем глаза действительно просили, в них не было ни ранее присутствующей в них брезгливости или презренья. И равнодушия в них тоже я не находила — отчаяние, страх, непонимание происходящего — все это цвело в них прямо-таки буйным цветом.

— Он... — начала я, пытаясь отрешиться от боли. — В общем, все началось с Зуры и вашей Принцессы.

Я вывалила на Младшего Советника все, что знала и о чем догадывалась, утаив часть личной неприязни и обвинениях Льюсе в мою сторону. Если честно, я до сих пор сомневалась о том, что все действия его брата-близнеца были лишь из-за ревности. Так изуродовать себя колдовством лишь из-за этого. Нет уж, я не настолько наивна. Это, к слову, я тоже придержала при себе.

— Мог бы и отложить допрос на другое время, Дрэма, — я неловко отвела взгляд от нагого тела Учителя, обернувшегося человеком. Льюсе, все еще в волчьем обличие, был опутан путами.

Младший Советник ничего не ответил, лишь снял с себя плащ, оставшись в рубашке и брюках, отдав его Зорге, который поспешил укрыться. Ему он оказался коротковат и из-под него торчали голые голени. Босые ступни неловко переступали по траве.

— Темная Богиня, Немира, — Учитель опустился передо мной на колени, осматривая и ощупывая меня. — Живого места нет. Дрэма, я ее забираю или руку придется отнимать. Продолжишь позже. Лучше забери на допрос своего родственничка.

— Бесы! — выругался Младший Советник и совершенно беспомощным жестом потер лицо. — Зорге, я не могу поверить, что ему хватило на это ума!

— Потом, — отмахнулся от него Учитель и бережно поднял меня на руки. — Занимайся своим делом, если хочешь узнать все ответы и, ради всех Богов, дай мне, наконец, заняться ее лечением.

В комнатах Зорге, на нашем привычном месте спал Зура. Он был бледен как полотно, но дышал — грудь его мерно вздымалась. Рядом суетился незнакомый мне оборотень. Я не отрывала взгляда от друга до тех пор, пока Учитель не занес меня в комнату через стену, где ночевал сам.

— Как он? — спросила я, когда Зорге опустил меня на свою кровать, стараясь не причинить мне боли.

— О себе бы побеспокоилась, — устало покачал он головой. — Зура пострадал только ментально. Повезло, что сегодня вернулся мой помощник с практикантами, он очень хороший специалист по ментальной магии.

Он срезал остатки одежды с моей руки и судорожно выдохнул сквозь зубы. Я впервые видела на лице Учителя подобное выражение лица и на собственную конечность старалась вообще не смотреть — от греха подальше.

— Сейчас я погружу тебя в сон, — сказал Зорге. — Операция предстоит очень долгая и болезненная. Так что так будет лучше.

Учитель вышел из комнаты и вернулся с несколькими зельями в руках. Заставив выпить меня один из них, он просто присел рядом со мной. В сон меня потянуло моментально, боль, которую просто нельзя было игнорировать, медленно отступала.

— И почему тебя вечно несет в самое пекло? — риторически спросил Зорге и погладил меня по голове. Но, наверное, мне это просто приснилось.

— Как тебе? — Мира закрутилась вокруг своей оси. Подол длинного платья закружился вместе с ней, показывая стройные голые ноги. Такое я, помнится, видела на своей сестре в прошлом году. Только то было аквамаринового цвета, это же ярко алым.

— Мне нравится, — честно сказала я. В принципе, на Мире чудесно смотрелось бы любое тряпье. Сама я лениво возлежала неподалеку от свечи, облаченная в теплый ввязанный свитер и так полюбившиеся мне теплые узкие брюки. Зеркало отражало довольно скучное зрелище — мое худющее тело, погруженное в глубокий сон. До этого было веселее — Дрэма и Зорге пару дней назад вели над моим бессознательным телом очень познавательную беседу.

— А может так? — по подолу расцвела какая-то сумасшедшая вышивка. Я засмеялась и Мира подхватила мой смех. С тех пор как я надолго осела в подсознании — виною было зелье, создавшее практически искусственную кому — она стала вести себя чуть более человечно. Игра с нарядами ей нравилась безумно, с тех пор как я поняла, что в подсознании могу играться с обстановкой и одеяниями. С тех пор пол у свечи стал, устлан коврами с длинным ворсом и засыпан маленькими подушками. Мира, как оказалось, способная свободно передвигаться по моему подсознанию и запросто убившая ментального паразита, что-то другое была способна делать только с моего разрешения. Я разрешила ей придумывать себе наряды и менять обстановку в своем уголке.

Я снова перевела взгляд с Миры на зеркало. Очнувшийся уже давно Зура, все еще бледный и мучающийся головными болями, молча поправлял подушки под моей головой. При взгляде на него, мое сердце наполнилось теплом. Я очень хотела проснуться, но зелье не давало мне такой возможности, что неоднократно подтверждалось практикой.

Перевернувшись на спину, я душераздирающе вздохнула. Финал моей практики вышел просто феерическим. Невольно подслушанный через зеркало разговор между Дрэмой и Зорге показал мне, что мои догадки насчет мотивов Льюсе оказались верными — им двигала не только ревность и любовь к принцессе. Как оказалось, мужчина замахнулся — не много, не мало, на царский трон. И началось это очень давно — по крайней мере, до того, как я приехала в Оборвинд.

Льюсе всегда был очень амбициозен — даже его брат-близнец это признавал. И если Дрэму вполне устраивали политические игрища, а его старшего брата Рорана, отца Зуры, главенство над Кланом и счастливая семейная жизнь, то волк мечтал о троне. Не даром же из всех трех братьев только он принадлежал к Царскому Клану. Не знаю, кто надоумил его на переворот, но вот искусству некромантии его научили именно на Грани. Главой его отряда был очень опытный маг и, углядев талант в юном оборотне, он не стал упускать шанс сделать его полезным. Льюсе быстро продвинулся по карьерной лестнице, успешно скрывая свои способности. Его первый отряд давно кормил червей — и кто знает, не приложил ли он к этому руку? Через несколько лет он нашел сторонников, которые позже образовали его новый отряд. Они и были теми, кто совершил дерзкое покушение на наследника, после которого он выжил только чудом и зельями Зорге. До этого же сам Льюсе убил Зельде, первого сына короля, подстроив несчастный случай слабому здоровьем наследнику. Предложение брака Принцессе было одной из ступеней его плана, но, подозреваю, к девушке он действительно питал теплые чувства, насколько, конечно, мог любить свихнувшийся на почве бесконтрольного использования заклинаний ментальной магии и демонологии мужчина. В один миг все пошло не по плану — Лэре решила дать задний ход, разрушив его матримониальные планы, в чем виноватым он посчитал Зуру. Все попытки убить помеху провалились — из-за меня, вашей покорной слуги. А после того случая на ручье Льюсе стал стремительно терять магическую силу, решив, что я ее украла. Впрочем, и Зорге, и Дрэма посчитали это последствиями бесконтрольных демонологических ритуалов, поскольку магическую силу украсть не представляется возможным. Не представлялось, но я сама не понимаю, как так получилось и собираюсь помалкивать об этом.

Из-за стремительной потери своих способностей, Льюсе свихнулся окончательно — бесконтрольные убийства магически одаренных детей в городе были тому примером. С помощью своих ручных демонов он пытался вернуть себе силу, маскируя все под отравления. А покушение на короля просто было финалом. И кто бы знает, как бы все закончилось, если бы не я, невольно ставшая помехой всему происходящему. Все произошедшее со мной оказалось чередой роковых случайностей.

Так что, отсиживаясь в своем подсознании, я тщательно обдумала произошедшее и успокоилась на этом — Зура остался жив, я осталась жива — остальное, в принципе, было и не важно, а подковерные интриги Оборвинда меня не слишком-то и интересовали. О том, что эти "интриги" чуть не оторвали мне руку и пару раз сломали ребра, я старалась не думать.

В остальное время я обдумывала содержание свого отчета по практике, который, по определенным причинам, так и не закончила. К тому же, мне нужно было собираться в путь — близился фестиваль и нужно было торопиться предстать под своды отчего дома. Чтоб его.

Прикрыв глаза, я свернулась на мягких коврах, задремывая. Стала тепло-тепло. Мира что-то шептала себе под нос, а пламя свечи разгоралось все ярче и ярче.

В реальности оказалось так мерзко, что вся радость от возвращения сразу померкла. Болели даже волосы, во рту был мерзкий привкус зелий. Сил хватило только на то, чтобы повернуть голову на бок.

— С возвращением, — Зорге отложил в сторону книгу. Поднявшись, он взял в руки чашу с тумбочки. В ней оказалась кровь, но мое возмущенное мычание Учитель невозмутимо проигнорировал, лишь раз гневно сверкнув глазами — горькую гадость я выпила как миленькая, почувствовав прошедшую по телу дрожь от чужого взгляда.

— Раны слишком серьезны и кровь поможет вам регенерировать. К тому же, я поил вас на протяжении всего вашего лечения, — оборотень, наконец, дал мне воды — она показалась мне настоящим нектаром, смывая изо рта мерзкий привкус.

— Как моя рука? — спросила я.

— Моторику придется восстанавливать, — сказал Зорге. — Впрочем, при должном старании у вас это займет не слишком много времени. Я дам вам список упражнений.

И, помолчав немного, он добавил с неохотой:

— Шрамы все же останутся. Все-таки, клыки оборотня.

— Ничего страшного, — хмыкнула я. — Главное, что живая осталась.

— А вот это верно, — Зорге заставил меня выпить еще несколько зелий, не менее гадких на вкус. — Скоро вам принесут обед.

— Спасибо вам, — сказала я ему в спину. Учитель остановился и, вдруг повернувшись ко мне, едва заметно улыбнулся:

— Пожалуйста, Глэйд.

И спокойно ушел, оставив меня ошарашено смотреть ему вслед. Впервые за все время я видела улыбку на его лице. И первый раз он ответил на мое "спасибо".

Обещанный обед мне принес Зура. Я жадно смотрела на него — он казался очень худым и бледным. Рассказали ли ему, что произошло на самом деле? Наверное, да. Но я решила помалкивать, не заставлять же выбирать друга между тайнами своей родины и моей осведомленностью.

— Очнулась, наконец, — улыбнулся Зура, бережно обхватывая мою ладонь своей. Черты смешливого обычно лица заострились. Лис, казалось, повзрослел сразу на несколько лет, наконец, став выглядеть на свой возраст, если не старше.

— Ты не представляешь, как у меня все отлежалось, — мрачно ответила я, усмехаясь. Я и сама почувствовала, как после всей этой заварушки внутри что-то окончательно поменялось — словно щелкнул какой-то переключатель.

Зура улыбнулся и, уткнувшись в мое плечо, расплакался.

— Ты чего? — испуганно спросила я, чуть не вскочив — откуда-то внезапно появились силы.

— Эмоциональная нестабильность после ментального боя, — шмыгнул носом Лис. — То реву как младенец, то смеюсь как сумасшедший. Надоело уже.

Я расхохоталась, не обращая внимания на боль в ребрах и то, что звуки из меня исходившие от меня скорее напоминали предсмертные хрипы. Зура подхватил мой хохот, икая и плача. Держась за руки, мы чувствовали облегчение — все, наконец, закончилось. И, я вряд ли бы кому-нибудь в этом призналась — капельку сожаления.

Ожидаемо, но после моего пробуждения Зура решил и не уходить. Натаскав в мою обитель книг, и иногда отлучаясь за едой, он свил в постели рядом гнездо. Вместе мы обдумывали мою работу и, наконец, доработали наш личный шифр. Зорге, похмыкав на нашу увлеченную возню, махнул на нас рукой. Как-то раз пришел Младший Советник, и этот визит надолго остался в моей памяти.

— Добрый вечер, — он прислонил трость к стене, и устало опустился на стул, переложив стопку книг и ворох пергаментов на тумбочку. С него внезапно стек весь лоск — передо мной предстал просто усталый, разбитый горем человек, бледный с кругами под глазами и кривой усмешкой губах.

— Здравствуйте, — настороженно ответила ему я. Зура вынырнул из-под вороха одеял, сверля дядю нечитаемым взглядом.

— Преступник был казнен, так что вам ничего не угрожает, — Младший Советник с трудом выдавил из себя эти слова. Его спина выпрямилась до неестественного состояния. Он вынул из кармана серебряный кинжал в ножнах, с усыпанной хризолитами рукоятью с круглым навершием и положил на кровать рядом со мной.

— Это оружие теперь ваше по праву, — он бросил горький взгляд на свою трость. — Оно действительно особенное и, теперь, будет бесполезно в любых других руках кроме ваших. Раз уж оно обернулось против своего прежнего владельца еще, когда он был жив — значит, вы по-настоящему его достойны.

Он опустил взгляд к полу и горько сказал, не стесняясь того, что обнажает душу перед презренной полукровкой. Как оказалось, настоящее горе меняет людей больше чего-то иного.

— Прощу прощения за своего брата. Недосмотрел.

Наверное, он будет мучиться виной всю свою жизнь.

Но одна из самых удивительных встреч произошла позже, когда я в последний раз перед отъездом решила взглянуть на витраж в Малой Зале. Я любовалась им, надеясь оставить это зрелище в своей памяти навсегда.

— Я никогда не видела свою маму, но она очень красивая, да? — Лэре встала рядом со мной. Она внимательно меня разглядывала, небрежно опершись о стол. Голубое платье облегала фигуру как перчатка. Во взгляде девушки теперь не было ни капли враждебности, только интерес и благодарность.

— Очень, — ответила я.

— Просто меня за мое глупое поведение, — он вдруг глубоко поклонилась. — Я вела себя недостойно. И спасибо тебе, что уберегла Зуру. Он мне очень дорог.

— Как и мне, — улыбнулась я. — Лучшего друга и пожелать нельзя.

— Как и лучшего мужа, — она внезапно мне подмигнула.— Когда Льюсе делал мне предложение, он казался мне лучшим из мужчин, но с течением времени стал все больше походить на чудовище. Может это и ужасно, но я чувствую лишь облегчение после его казни. И злость. Зельде был самым прекрасным человеком, какого могла бы сотворить эта земля. Он едва не лишил меня Ивэна, и отца, и Зуры... И стольких людей убил ради этого трона, не понимая, чего добивается на самом деле!

Замолчав, Лэре усмехнулась, по-мужски протянув мне руку:

— Раз Зура нашел себе друга, надеюсь, и я смогу тебе им стать. С этого момента ты вхожа в наш дом. В любое время тебя встретят с радушием, как самого дорогого гостя и дадут защиту.

Пожав мягкую узкую ладонь, я удивленно взглянула на ее улыбчивое красивое лицо. Светлые волосы в свете солнца казались созданными из чистого золота.

— Все-таки, нам тебя послала сама судьба, — не переставая улыбаться, сказала она. — Как-то мне приснилось, что красный принесет нам перемены.

— Принцесса, — вдруг вырвалось у меня. — Давно хотела спросить. Как-то раз, читая дневники тысячелетней давности в библиотеке, я наткнулась на одно упоминание. Ошибочно ли будет предположить, что женой первого короля вашей династии, того самого, что пожертвовал своей жизнью по время войны, была сильфида?

— Ничего себе! — она засмеялась. — А ты умная! Раз ты друг моего будущего мужа и моя будущая подруга, признаюсь — в нашем роду сильфы отметились дважды.

Она кивнула на витраж.

Я проводила ее ошарашенным взглядом. У сильфов всегда были особенные отношения со снами. Но даже это не всегда могло уберечь их от ошибок. Покачав головой, я в последний раз взглянула на витраж и пошла прочь. Через пару часов я собиралась покинуть Азурит.

— Ты куда потерялась? — возмущенно воскликнул Зура, отловив меня по пути к комнатам. — Я думал, ты уже уехала и не попрощалась!

— Дурак, что ли? — я покрутила пальцем у виска и засмеялась, когда этот параноик обхватил меня за плечи, ворча на ухо. Настроение у него было угрюмым, несмотря на то, что мы достаточно долго обсуждали наше прощание.

Что оно не навсегда.

— А Учитель где? — спросила я, забрасывая на плечи ощутимо потяжелевший рюкзак.

— У него срочные дела в городе, — закатил глаза Зура. — Вот, просил передать.

Он вручил мне внушительных размеров книгу, в кожаном переплете. Я с интересом осмотрела ее, не заметив названия. Пролистав несколько раз, я удивленно открыла рот, узнав почерк Зорге — то были его личные записи.

— Ничего себе! — Зура заглянул мне через плечо. — Да он действительно расщедрился — это один из его рабочих дневников.

Если принять во внимание то, какой опытный и сильный маг Учитель — иногда я действительно думала, что нет ничего, чтобы Зорге не умел — я держала в руках самое настоящее сокровище.

Я бережно уменьшила дневник и спрятала его во внутренний карман купленной на рынке куртки. Вещь действительно была чудесная и стоила своих денег — кожа, вымоченная в особых зельях, серебряные заклепки с рунической защитой от низшей нечисти и, самое приятное, удобно расположенные карманы, незаменимые в работе мага. На моей родине такое не купишь, а если и купишь — то втридорога. Маги если и создавали такие вещи, то очень редко и еще реже они шли на продажу. Это бедные студенты торговали простенькими амулетами пачками, а для создания подобной вещи нужно быть опытными магом.

— Пойдем, — Зура с тяжким вздохом переплел свои пальцы с моими. — Ну что за напасть! Если бы не этот дурной фестиваль, то ты смогла бы остаться до конца лета. Что за религиозность, к бесам?

— Это традиции, — что-то, а вот к ритуалам во время фестиваля я относилась со смесью уважения и опаски — редко когда в воздухе пляшет такая магическая мощь. — Это нужно один раз увидеть, что бы понять всеобщее благоговение. Надеюсь, когда-нибудь ты побываешь там — это очень красиво. Все семьи королевства молятся и просят благословения. В воздухе пляшут искры магии — иногда можно увидеть северное сияние, это значит, что год будет щедрым и радостным.

— Вот как, — Зура прикрыл глаза. — Я провожу тебя до портала.

Город я покидала с тихой грустью. Нэггэ, радостно пофыркивал, предчувствуя долгую дорогу. Лэйдэ делал прощальный круг над Воющим Градом, уже не тот малыш, которым был вначале визита, от которого тогда я не ждала ничего хорошего. Перед глазами мелькало множество картинок — мостики, лица прохожих, замок с высоты птичьего полета. Я улыбалась.

Селви, гнедая кобылка Зуры, с интересом косилась в сторону Нэггэ, ничуть не боясь ящера. Друг болтал без перерыва, а я смеялась чуть горько — я безумно не хотела уезжать. Казалось, времени прошло так мало, но столько всего случилось! Впервые в жизни я нашла место, где я стремилась стать счастливой — несмотря ни на что.

У портала мы остановились, не обращая внимания на любопытный взгляд дежурного, кажется из Клана Медведя, если судит по габаритам. Мы спешились и, крепко обнявшись, стояли очень долго.

— Жалко не успели с вестниками, — грустно шмыгнул носом Зура.

— Я займусь этим вопросом, — клятвенно пообещала я, прижавшись щекой к горячей шее друга. — Мы еще не попрощались, а я уже скучаю.

— Не сыпь мне соль на рану, — пробурчал он.

Я отстранилась, внимательно разглядывая усыпанное веснушками лицо, впитывая его теплый взгляд, запоминая цвет его невозможных волос и, наконец, вскочила на Нэггэ, поняв, что сейчас просто расплачусь — прощаться оказалось действительно тяжело.

— Пригласи меня на свадьбу! — крикнула я, скрываясь в мареве портала.

— Немирка! — весело крикнул он. Его покрасневшее лицо было последним, что я увидела перед тем как меня поглотила радуга.

Я возвращалась обратно. И я все же была той же Немирой Глэйд, недоверчивой и ждущей от мира новых ударов. Но теперь у меня был человек, который, ждал и любил меня. У меня появилось место, куда всегда можно было вернуться и, наконец, случилось то, что перевернуло мой мир с ног на голову.

Теперь я не боялась.

Конец первой части

Часть вторая. Жемчуг

Глава 1

Середина лета выдалась жаркой невыносимо. Солнце, казалось, прилипло к зениту, а на небе не было даже крошечного облачка. Мир изнывал от жары, дождей не было уже две декады. Я с тоской вспоминала сумрачные улочки Воющего Града, больше всего мечтая скрыться под его темными сводами. Редкие прохожие маленького городишки косились на меня с суеверным ужасом. Конечно, ведь одета я была, мягко говоря, не по погоде.

На мне были теплые брюки черного цвета, узкие, но не доставляющие неудобств в седле, заправленные в ботинки из крепкой кожи. Красную блузку с длинным рукавом и высоким воротом скрывала кожаная куртка с серебряными заклепками, которые, кажется, грозились раскалиться до конца. Лицо наполовину скрывал пришитый к куртке моей не слишком уж умелой рукой воротник-гольф из плотной ткани. Завершающей чертой образа выбравшегося на прогулку вампира-полукровки служил глубокий капюшон, бросающий на лицо густую тень и длинные, но тонкие тканевые перчатки.

В отличие от людей, которые даже в тонких одеждах чувствовали себя ужасно и обильно потели — даже мой не слишком чувствительный нос был атакован, если бы рядом со мной был Зура то, наверное, друг сошел бы с ума — мне было вполне комфортно. Низкая температура тела всегда доставляла мне неудобство, я невероятно мерзла. Но вот солнечный свет, кажется, решил сжить меня со свету.

Лэйдэ, прицепившись к моему рюкзаку и куртке, беззастенчиво спал. После резкого периода роста он стал ленивым и сонным. Еще фамильяр решил резко сменить рацион — пару дней назад он приволок на стоянку громадную крысу, с которой разделался с жестокостью кошки. Кажется, мой малыш решил стать настоящим хищником.

Нэггэ мерно вышагивал по городской дороге. Когда-то она была выложена брусчаткой, от которой остались лишь редкие кочки, кажется, добрый век назад. Ему было тоже неплохо. Во время кратких остановок он лениво разлеживался, принимая солнечные ванны.

Вообще, незнающие люди могут сказать — раз тебе так не нравится солнце, то почему бы не путешествовать ночью? Может быть, они и будут правы, но я отнюдь не магистр некромантии, чтобы проводить ночи за пределами магического круга. После войны нечисти и нежити развелось, будь здоров. Не Грань, конечно, но и не Оборвинд.

В дороге я изрядно задержалась. До фестиваля оставался добрый месяц, но я должна была быть дома еще два дня назад — отец указал в письме именно такую дату. Но, если быть честной, наслаждаться каникулами с семьей мне хотелось как можно меньше.

— Эй, Нэггэ, как насчет того, чтобы отдохнуть? — поинтересовалась я у ящера, увидев вывеску харчевни. Тот повернул ко мне голову, изогнув гибкую шею, и флегматично попробовал воздух языком.

— Вот и я так думаю, — я хлопнула ящера по голове и спешилась. Нэггэ тут же улегся на обочине и задремал. За безопасность его я не беспокоилась, стоило бы поволноваться о тех, кто решить подойти к нему ближе, чем на пару шагов и, тем более, попробовать дотронуться. Руку не откусит, но урок преподаст — и поделом.

Я шагнула под бревенчатые потолки, через которые пробивались редкие лучи рассеянного света. Грубо сколоченные столы стояли друг от друга достаточно далеко, а людей практически не было. Скользнув по окружающему пространству рассеянным взглядом, я подошла к хозяину, не снимая капюшона, и расплатилась за обед. Лэйде, проснувшись, перебрался мне на плечо, цепляясь коготками за кожу куртки. Его длинный хвост обвил руку и защекотал середину ладони. Я села за ближайший стол, слушая любовный стрекот фамильяра на ухо.

— Нет-нет, даже не думай, — усмехнулась я, снимая капюшон и стягивая маску вниз. — Если ты еще раз пообедаешь, то не сможешь летать, смотри, какое пузо отрастил.

Подумав, я стянула куртку совсем, повесив ее на спинку стула. Лэйде, возмущенно застрекотав, перебрался на стол. Вытянувшись в струну и распахнув крылья, он продемонстрировал мне свое тело, поджарое и гибкое.

— Ты совсем обленился, еще чуть-чуть и таскать тебя не смогу. Я тебе не Нэггэ, — фыркнула я. Дракончик фыркнул — из ноздрей вырвались зеленоватые искры. У меня все чаще рождалось подозрение, что моей драгоценное сокровище рано или поздно начнет дышать огнем.

— И не выпендривайся, сам знаешь — ты уже два дня летаешь только на охоту, — я повела лопатками, сбрасывая чужой неприязненный взгляд и резко повернулась в нужную сторону — всем телом. Стул протяжно скрипнул от быстрого движения.

— Что-то не нравится? — сверкнула я глазами. Худой и пьянчуга, уже навеселе — и это то в полдень — икнул и отвернулся, спрятав взгляд. Испугался. Вернувшись на родину, и снова столкнувшись с ненавистью к своему происхождению, я поняла, что тут имеются два варианты — или тебя унижают в лицо или боятся и поласкают в помоях исключительно про себя. Снова становиться игрушкой для битья я не желала. Не после событий в Оборвинде, не после встречи с Зурой, не после суровых, но действенных уроков Учителя.

Вспомнив своего драгоценного друга, я ласково улыбнулась. Лэйдэ поднырнул под мою ладонь, наслаждаясь лаской.

— Скучаю безумно, — сказала ему я. Фамильяр блеснул золотом глаз и ласково лизнул щеку. Я засмеялась.

Хозяин, намерившийся бросить поднос с кушаньями на стол, встретившись с моим взглядом, передумал, и аккуратно выложил тарелки и кружки на стол. Нежно прижав поднос к груди, он поклонился и удалился обратно.

— Надеюсь, никуда не плюнул, — с фальшивой жизнерадостностью сказала я Лэйдэ, проводившего низенького и сутулого мужчину неприязненным взглядом.

Гладя развалившегося на своих коленях дракончика, я неторопливо принялась за еду. Каша была пресноватой, но съедобной, а суп с копченостями выше всяких похвал. Слабое светлое пиво, я, понюхав недоверчиво, все-таки выпила. Алкоголь меня почти не брал, но вкус не очень нравился. Пить хотелось больше, тем более по вкусу оно большее напоминало квас.

Когда я сосредоточенно подскребала последние крошки с тарелок, откладывая дальнейший путь, ко мне подсели. Я подняла взгляд от стола, с удивлением увидев перед собой магистра О"Тууна. Он ничуть не изменился с того момента, как сопровождал меня до границы Оборвинда. Та же выправка, густые брови, седые волосы, зачесанные назад и холодный взгляд серых глаз. Впрочем, он не менялся с моего третьего курса, когда я увидела магистра впервые. Его фамильяр — драконица с золотистой чешуей и изящным головным гребнем презрительно отвернулась от Лэйде, который горделиво выпятил тощую грудь. Я ощутила его обиду — мол, я вон даже больше, а она на меня и не посмотрела.

Подхватив фамильяра на руки, я коротко, но с уважением поклонилась удивленно изогнувшему брови магистру, привыкнув к нормам вежливости в Воющем Граде. А магистров там о-очень уважали.

— Доброго дня, магистр О"Туун, — я села обратно, плюхнув возмущенно пискнувшего Лэйдэ обратно на коленки, извиняющейся почесав его под подбородком. Магистр несколько секунд изучал меня внимательным взглядом, а потом вдруг усмехнулся:

— Все-таки кладбище миновало, кровница?

— Как видите, — пожала я плечами, не уточнив, сколько раз я была близка к собственным похоронам. Когда О"Туун повернул голову, я с удивлением увидела на виске аккуратно заштопанную рану, свежую. Кто, интересно, умудрился?

Магистр побарабанил пальцами по столу, переводя взгляд с меня на грубо обработанное дерево и обратно. Таким я его видела впервые, впрочем, я и знала его не слишком хорошо — все наше общение начиналось и заканчивалось односторонними спорами в Академию на уроках. Причина их тоже не была разнообразна — мы принадлежали к двум непримиримым Школам магического искусства.

— Есть заказ, на перекрестке неподалеку завелись призрачные псы. Дети раскопали старую шкатулку с призывом, еще довоенную, вот теперь и расплачиваются. Стая на десяток особей, сама понимаешь, обряд изгнания в одиночку не проведешь. Задрали уже трех человек, кишки потом пришлось с крыш собирать, — коротко и отрывисто начал рассказ О"Туун. — Плату, если возьмешься, поделим пополам — человека из Академии ждать долго, если еще и есть свободные из толковых, на лето все поразъехались кто куда.

Я присвистнула, откинувшись на спинку стула. Рука рассеянно поглаживала шершавую чешую фамильяра отдельно от разума. Не для кого не секрет, что летом учительский состав Академии, особенно это касалось кафедры Некромантии, в каникулярное время подрабатывали частными заказами. Если магистр подаст запрос в Академию, то ему придется отстегнуть ей куш. Да и, к тому же, пошлют еще кого-нибудь... Если честно, связываться с призрачными псами я хотела меньше всего на свете. Очень опасные твари, низшие демоны с коллективным разумом. Чем больше псом в стае, тем они умнее и сильнее. Их призывают на перекрестках, достаточно лишь шкатулки, сделанной из гробовой доски, песьих костей верного питомца, собственноручно убитого, собственной крови, волос цели и коротенького заговора и орудие мести готово. Обряд может провести любой обыватель, даже без капли дара. Когда псы убивали жертву, то сжирали и призывателя. Потом они засыпали, но обратно не возвращались — стоило кому-нибудь открыть шкатулку, как псы начинали свободно охотиться с заходом солнца. Чем больше они убивали, тем больше псов было в стае. Не удивлюсь, если вскоре они смогут забраться в дома и обедать спящими людьми.

Вот только О"Туун в этом году собирался курировать спец-класс, в который я грезила попасть, сдав сентябрьские экзамены. Очень амбициозно, учитывая, что я сейчас нахожусь на последней ступени в ученическом рейтинге. Но испытания в спец-класс по правилам может пройти любой желающий, а принимает их куратор, а упрекнуть магистра в предвзятости может только самоубийца. Не то, чтобы я надеялась его задобрить... Ладно, не себя же мне обманывать? Я хотела прибавить себе очков в его глазах. К тому же, кошелек у меня совсем отощал, а до стипендии было далеко.

Жадность, как говорил Зура, когда его поймали за стаскиванием лишнего куска ветчины с кухни, до добра не доведет.

Эх, бесы.

— Возьмусь, — уверенно кивнула я. Магистр откинулся на спинку стула, взгляд его внезапно наполнился любопытством:

— А ты изменилась, Глэйд. Как тебе оборотни?

— Мне понравились, — нейтрально ответила я, по недавно образованной привычке потерев шрам от клыков оборотня на руке. О"Туун проследил взглядом за моим жестом, прекрасно поняв его подоплеку, и совсем развеселился. В серые глаза потеплели от смеха. Он был какой-то не такой, существенно отличаясь от своего "академического" образа. Каким-то более человечным, что ли?

Да и чему я удивляюсь? Не могут же люди быть непробиваемыми скалами без эмоций двадцать четыре часа в сутки? Вот-вот.

— Твари старые, очень умные. Вчера появилась десятая особь, — мы вернулись к обсуждению заказа.

— Каждые три трупа? — поинтересовалась я.

— Еще одно полнолуния и им будет хватать одного, — поморщился магистр. — Надо бы новолуния дождаться, но тогда они полгорода сожрут, тут не спасут никакие заговоренные пороги, а на полынь им и сейчас начихать.

Его рука дернулась к ране на виске, но он себя одернул.

— По городу об опасности объявлено, но дураки находятся, так что ждать новых жертв не придется, — он подпер голову кулаком.

— Индивидуальных особенностей нет? — спросила я, вспомнив, что среди существ одного вида иногда встречаются особи с иммунитетом к различным средствам борьбы.

— Нет, — магистр оживился. — Хорошо, что вспомнила. На серебро стандартная реакция, полынь уже не работает. Боевая магия как в молоко, некромантические заклинания работают, хоть и не в полную силу. Про кровную магию не знаю, но это твоя специализация, Глэйд.

Я подавила желание задрать нос — по сравнению с ремарками Младшего Советника, легкое ехидство магистра можно было пропустить мимо ушей.

Оставшееся время мы спокойно обсуждали грядущие события. Я не выпячивала знания, но разговор поддерживала без труда, с интересом прислушиваясь к голосу магистра. Хоть О"Туун и не был мастером на все руки вроде Зорге, но вот в своей специализации он был лучшим — и я отнюдь не преуменьшала.

Взмахом руки он заказал две кружки пива, не отвлекаясь от вдумчивого царапанья вилкой по столу. Импровизированная карта была далека от идеала, но я не жаловалась.

— Здесь, здесь и здесь двухэтажные жилые дома, а вот здесь начинается парковая зона. Деревьев там раз и обчелся, но вот площадь для такого города внушительная. Стая всегда уходит сначала туда, начало пути она не меняет.

— Кто жертвы?

— Первая, женщина вышла выплеснуть воду из таза после заката, потом пьяницу задрали — заснул в парке. А третий ребенок с приятелями заигрался, они убежали, а он не успел, — он нахмурился. — Кроме жезла оружие есть?

— Серебряный нож, — пожала плечами. — Мне хватит.

— Самоуверенно, — усмехнулся он.

— Не скажите, — я поежилась, вспомнив саблю и собственные разрезанные штаны. — Когда я в последний раз брала в руки что-то длиннее ножа, то чуть ногу себе не отрезала.

Магистр поджал губы, то ли осуждая меня за неумение, то ли сдерживая смех.

Договорившись встретиться за час до заката, мы разошлись. Накормив Нэггэ, я отправилась на прогулку по городу, хотя, положа руку на сердце, было смотреть тут особо не на что. Разве что перекресток рядом с парком подвергся моему внимательному изучению. Даже воздух в этом месте отличался, тяжело пахло мертвечиной и серой, дорога на несколько локтей во все стороны было обложено завядшей, иссушенной солнцем полынью.

— Ну и на что я согласилась? — поинтересовалась я у Нэггэ, почесав ему шею.— Специалист, бесы. Зорге мне бы по голове настучал.

Ящер толкнулся носом мне в плечо. Вскочив в седло, я сделала еще один круг по городу. Потом снова вернулась в харчевню и, решив, что раз я или заработаю, или умру, то можно позволить себе и хороший ужин. Лэйдэ отхватил себе свиное ребрышко и теперь возился с ним на полу — острые зубы звонко лязгали по кости.

Магистр вернулся через час. Я уже была готова, под нервным взглядом хозяина харчевни, убирающего посуду, проверяя ножны на поясе и крепление жезла. Все, что могло мне понадобиться, я рассовала по карманам, а облачение вполне было способно дать мне пережить закат с комфортом.

— Готова? — О"Туун, собранный и привычно строгий, был налегке. Я отрывисто кивнула.

На улице я привязала рюкзак к седлу, наказав Нэггэ ждать меня здесь. Магистр, наверное, остановившись в городе надолго, отдал Шарда в конюшню при гостинице.

Закатное солнце висело над горизонтом воплощением самой ужасной из возможных смертей. Я натянула капюшон поглубже, подстраиваясь под быстрый шаг магистра. Данный обряд изгнания я знала только в теории, так что мне предстояло следить за тем, чтобы магистром не пообедали. Неизвестно, кому придется сложнее, мне или ему, доверившему свою жизнь недоучке из низшего класса. Вот кто действительно храбрец.

На перекресте мы в две руки очистили перекресток от полыни. В месте, где сходились дорогие, магистр принялся чертить изгоняющий круг. На четырех сторонах он установил квадратные свечи, на юг и север черные, на запад и восток белые. Когда солнце окончательно завалилось за горизонт, О"Туун сел в центр круга, скрестив ноги и достав из кармана призывную шкатулку. Дерево было очень старым, но не гнилым. Раскрыв ее, магистр вывалил на землю кости и истлевшие волосы.

Небо медленно теряло краски. Лэйде и фамильяр магистра ютились на ветках ободранных парковых деревьев. Я, стоя за пределами круга, держала в правой руке нож, а в левой руке жезл. Как и все маги, я свободно владела обеими руками, нас учили с первого курса. Правая рука уже была достаточно послушной, хоть и мелкая моторика требовала много времени на упражнения.

По словам магистра, псы появлялись во временном интервале с заката до полуночи. Я медленно перекатывалась с пятки на носок, отчитывая каждые тридцать секунд, погрузившись в медитативное состояние. Прошел, наверное, добрый час, когда свечи, одна за другой загорелись. Тихий, пробирающий до костей вой заставил волосы на загривке встать дыбом. Я скинула капюшон и напружинилась. Неизвестно откуда взялся густой, пахнущий мертвечиной и серой туман. Я на шаг отступила от границ круга, качнувшись навстречу собственной смерти.

Псы мало были похожи на обычных собак или волков, они были подобны серым бесформенным теням, сквозь которые просвечивался призрачным светом четырехлапый скелет. Первая показавшаяся из тумана псина звучно лязгнула челюстью. Вой, казалось, раздавался со всех сторон.

Не теряя времени, я завертела жезл в ладони, слова заклинаний лились с губ легко и непринужденно. Поднявшая было голову паника затихла, стоило перестать ожидать и начать действовать. Зеленое пламя вспыхнуло вокруг О"Тууна, защищая его вторым кругом. Первых двух псин я откинула Кровавой Ладонью, красная клякса отбросила их на добрые двадцать метров. Человека она бы превратила в фарш из перемолотых костей. Третья получила одинокую черную молнию в лоб, а потом я перестала считать. Пришлось вертеться в разные стороны, как юла, не давая шепчущему магистру прервать обряд. Все-таки, как бы я не храбрилась, мне не хватало опыта и знаний.

Один пес впился мне в голень, с легкостью прокусывая ногу до кости. Боль оказалась невероятная, хоть и ослабленная адреналиновым угаром. Кинжал Льюсэ полоснул пса по загривку, и я засветила ему по морде здоровой ногой, чуть не упав когда раненую прострелила болью до самых ягодиц.

Это действительно оказалось сложно, мне не хватало времени. Стоило отбиться от одной собаки, как на ее месте вырастали две, а то и три. Кидались они со всех сторон, некоторые подбирались к магистру, но пока отступали, обжигаясь об некромантский огонь. Когда один из призрачных псов сбил меня с ног, Лэйде бросился на него, цепляясь когтями за морду и давая мне время подняться. Пес истошно заверещал на одной ноте.

Шепот О"Тууна становился громче, но еще не достиг своего пика. Призрачные псы заволновались. Одно чудище прыгнуло на меня со спины, я услышала, как клацнули над самым ухом зубы. Смрадное дыхание вызвало желание попрощаться с ужином. Жезл прокатился по полу, остановившись у границы пылающего огня. Камень на дороге ободрал руку от локтя до косточки на запястье. Вспыхнувшей зеленым огнем ладонью я схватилась за оскаленную морду в том месте, где находились голубоватые огонька глаз. Громкий болезненный вой ударил в ухо, сразу же застрелявшее болью. На миг я оглохла, изворачиваясь придавленным к земле червяком и отбрасывая пса в сторону и вскакивая на ноги. В теле начала бродить слабость — с такой щедростью колдовать оказалось тяжело. Шепот магистра перешел в крик, псы завертелись, кидаясь совсем беспорядочно, уже не боясь огня. Смрад усилился, отбивая любой другой запах, сера забивалась в ноздри и оседала в горле, мерзкий запах разложения зазвучал так, будто неподалеку гнила гора трупов. Туман сгустился, приобретая зеленоватый оттенок, в нем заплясали изумрудные молнии. Он подбирался совсем близко к лапам псов, подбираясь все выше и выше, пока не скрыл каждую полностью. Загудел неизвестно откуда взявшийся ветер, и туман с громким воем всосало в шкатулку, захлопнувшуюся с громким звуком. Я поманила свое пламя пальцами, и оно послушной змеей подползло к моим ногам, затухая. Дышать сразу же стало легче. Кости и волосы догорали, вскоре от них не должно было остаться даже пепла. О"Туун поставил шкатулку в центр круга и, взмахнув жезлом, разбил ее прицельным ударом. Затихающий вой прозвучал эхом, как что-то очень далекое. Я устало села на землю, вытянув больную ногу. Как это бывает, заболело теперь все разом. Жальче всего оказалось брюки, которые снова придется штопать. Стянув с лица воротник я жадно вдохнула посвежевший воздух. Лэйде, цепляясь за спину, вытянул голову на длинной шее, отираясь шершавой мордочкой о мою щеку. Я фыркнула от смеха и согнула в локте руку, осматривая длинную кровоточащую царапину.

— Живая? — магистр присел напротив, на корточках. Лицо у него было вспотевшим и бледным, а голос немного хрипел. Он, протянул руку, стирая что-то под моим ухом. На шершавых пальцах заблестела кровь.

— Кажется, звуковая атака была просто потрясающей, — призналась я. Магистр наклонил голову, рассматривая ухо, бесцеремонно ухватил за запястье, задирая руку, потом аккуратно подвернул брюки, разглядывая след глубокого укуса. Моя коллекция шрамов грозила пополниться.

— Сиди, — сказал он. — Закончу прибираться, пойдем — рану нужно будет обработать и зашить.

Возился магистр меньше пяти минут, я, тем временем, подобрала жезл с земли, устраивая его на поясе. О"Туун тем временем сжег остатки шкатулки и огарки свечей, полынь и стер подошвой сапога круг.

Вернувшись, он перекинул мою здоровую руку через плечо, не обращая внимания на мое желание ковылять самостоятельно. Голова немного кружилась — поколдовать пришлось действительно немало.

Когда мы добрели до комнаты в гостинице, магистр долго возился с раной, обрабатывая зельями и зашивая. На шее у О"Тууна очень притягательно билась нитка пульса, но я постаралась не заглядываться — вряд ли ему понравится это мое желание. Раньше, до моего путешествия в Воющий Град к своей природе, предполагающей кровавые перекусы, я относилась с омерзением. Да и сейчас мое к этому отношение мало изменилось. Но после того, как я осознала, что во время схватки укусить противника — это непреодолимый инстинкт, а Зорге отпаивал меня кровью во время моего тяжелого лечения — а прирастить наполовину оторванную руку на место, это очень непросто даже для такого мастера как Учитель, я стала ловить себя на том, что в периоды усталости и истощения хочу кем-нибудь поужинать. Это желание зачастую свербело на краю сознания, и бороться с ним было несложно, но сам факт того, что оно было, нервировал меня.

Я приняла из рук магистра флакон со стандартным антитоксином, первым средством в лекарской сумке любого некроманта и одним глотком выпила вязкую, железистую жидкость. Челюсть на миг свело от мерзкого вкуса, а к горлу подкатил комок, борьба с которым заняла у меня добрую минуту.

— Хорошо справилась, кровница, — сказал О"Туун, закрепив повязку на моей ноге. — Не ожидал.

Он замолчал и сел на узкую койку, разминая шею. Порез на виске совсем побелел, заживая. Побарабанив пальцами по бедру, он спросил:

— В столицу собираешься?

— Да, — я пожала плечами. Как бы мне не хотелось, проигнорировать фестиваль — это не то, что я могу себе позволить. Я и так собиралась очень сильно опоздать.

— Вот как, — он усмехнулся. — Тогда нам по пути.

Глава 2

В столице яблоку негде было упасть. Люди сновали туда-сюда, извозчики сходили с ума от наплыва клиентов. Я, давно спешившись — уже двадцать лет по городу верхом могли передвигаться только солдаты, остальным оставалось пользоваться услугами частного извоза — пробиралась через Рыночную Площадь, в преддверии фестиваля похожую на разозленный улей. Нэггэ, прокладывающий мне путь, устало перебирал ногами, да и я от него не слишком отличалась. Больше всего на свете мне хотелось уподобиться дрыхнущему, уцепившись за мой неуязвимый рюкзак, Лэйде.

С магистром нам, действительно, оказалось по пути. Мы разошлись лишь пару часов назад, пропутешествовав вместе почти две недели. О"Туун оказался из той породы людей, которые не знают и минуты покоя. Что только с нами не произошло! И гуль на деревенском кладбище, и полный призраков заброшенный особняк и даже гнездо арахны в городской канализации. Так что я ощутимо пополнила свой кошелек, хоти и потратив при этом уйму нервов, сил и времени. Магистр, не скованный обстоятельствами, стоил десятка таких магов как я, но видимо решил устроить мне внеплановую учебную практику — так что я действительно устала. Пальцы зудели написать об этом Зуре и хвастливо рассказать про арахну, очень редкую в наших широтах тварь.

— Смотри куда прешь! — рявкнул пробегающий мимо мальчишка-курьер. Я проводила его юркую спину недружелюбным взглядом, потерев ушибленное плечо. Проснувшийся фамильяр недружелюбно зашипел. Интересно, с каких пор у нас перестали узнавать некромантов? Или он просто Лэйде не заметил?

У уличной торговки я купила пакет с ароматными копчеными колбасками, сунув добычу в рюкзак и погрозив пальцем заинтересованному дракончику, прекрасно понимая, что по-человечески поесть мне сегодня не удастся. Побродив еще немного, прихватила у другой яблоко, раскланялась с пожилой гоблинской семьей, спросившей дорогу, с ностальгией вспомнив Жуко, при каждой встрече угощавшего меня горстью-другой лесных орехов. В общем, делала все, чтобы оттянуть визит в семейное лоно.

— Зура бы меня за подобное не похвалил, — побормотала я себе под нос, пристраиваясь в тени высокого дома. Боком я оперлась об Нэггэ, спиной — о шершавую стену, наблюдая за снующим народом, стянув с лица маску и жуя яблоко. На меня косились, но не подходили, видя и мрачного ящера, и дракончика, неизменного атрибута мага-некроманта, норовившего утащить кусок из моего рта. Раньше мне и в голову бы не пришлось выпячивать свою принадлежность магической сфере, но сейчас у меня не оставалось выбора.

Я оперлась затылком об стену, уходя глубже в тень. Зура всегда мне говорил, что я смогу все преодолеть, а я отвечала ему в ответ: "Ты сможешь!". Каждый раз, когда мне хотелось спрятать в скорлупу, закрыться от чужаков, которые никогда не желали мне ничего хорошего. Но я не хотела казаться в глазах моего единственного и лучшего друга слабой и беспомощной. Нет, он понял бы меня и принял, потому что мы похожи — оба полукровки, презренные, недостойные милостей и благ. Вот только я хотела быть ему опорой, быть его силой, какой он стал мне, а не обузой, которая потянет его ко дну.

Ощущение чужого внимательного взгляда заставило меня поморщиться и с раздражением повернуть голову. Лэйде повторил мое движение как зеркало и низко, угрожающе зашипел, узнав любопытствующих.

Вот же бесы! Если ты не идешь к семье, семья идет к тебе. Хотя, какая же он мне семья — от рода Глэйд мне досталась только фамилия и море унижений. В десять лет я сбегала из родового особняка в Академию, надеясь, что там будет хоть немного легче. Не стало, но и возвращаться меня не тянуло, хоть и приходилось проводить здесь больше месяца каждое лето

Кордан и Голдан Глэйд были близнецами, старше меня на добрый десяток лет и отличались друг от друга как ночь и день. Они совсем не изменились с нашей прошлой встречи, как будто застыв во времени. Все-таки целый год прошел? Неудивительно, что я встретила их здесь — Голдан уже три года отвечал за предпраздничные патрулирования столицы со своим отрядом в почти триста человек. Редко можно было увидеть Кордана вне дворца или родового особняка, наследник, как-никак. Оба они закончили военную академию и с тех пор пошли разными путями, старший работал под началом отца, готовясь принять его обязанности, а Голдан строил карьеру военного. Я сцепила зубы, встретившись взглядом с Корданом. Он стоял рядом с братом, вполоборота, демонстрируя стать потомственного аристократа. Рядом с близнецом он казался невысоким и хрупким, но я знала, какая сила скрывается в обманчиво тонких руках. Его красивое бледное лицо обрамляли чуть вьющиеся светло-русые волосы, собранные в аккуратный хвост на затылке. Фиалковые глаза, совсем как отца, при виде меня наполнились смесью злости и стыда, как это бывало всегда. Радеющий за процветания рода, он считал меня ошибкой, пятном на репутации, прекрасно помня, как судачили о Глэйдах после того, как на очередном фестивале благословение обошло их стороной.

В отличие от своего брата, Кордан испытывал другие мотивы для своей неприязни — он всегда был настоящим подонком, лишенным всякого понятия о благородстве и чести. В свое время именно он заставил меня сбежать под своды Академии, я могла терпеть все что угодно, кроме того, что делал этот человек.

Проследив за взглядом своего близнеца, военный увидел меня, безошибочно узнав, и усмехнулся. Его коротко стриженые волосы немного растрепал ветер. Он был выше Кордана на добрую голову и гораздо шире него в плечах, которые плотно обтягивал форменный сюртук. Через загорелое, породистое лицо проходила линия старого рванного шрама, полученного еще в детстве. В карих глазах не было ничего кроме злой насмешки и колючего холода.

Я боялась его до потери сознания. Каждый мой визит в семью он делал невыносимым. Ни Кордан, ни Элия, ни мачеха, ни отец не внушали мне желание вздернуться в собственной комнате. Даже сейчас я чувствовала, как по спине липкими пальцами прошелся озноб, а сердце судорожно заколотилось где-то в горле.

— Эй, ты некромант или где?

Я вздрогнула и оглянулась. Клетку ужаса словно разбили, и дышать стало легко и свободно. На лицо непроизвольно выползла улыбка. Бесы, как мне его не хватало этого рыжеволосого хитреца! Я буду не я, если не доработаю нашу идею в ближайшие дни!.

Лэйдэ, почувствовав смену моего настроения, выхватил у меня из пальцев яблочный огрызок, звонко захрустев у меня над ухом. Я ласково похлопала сонного Нэггэ по морде, он пошел следом за мной виляя хвостом как большая чешуйчатая собака.

Лошадь Голдана заволновалась при моем приближении, но с места не сдвинулась, преданно оставаясь рядом с хозяином. Да, это вам не спокойные лошадки оборотней, которым сам бес не брат. Близнецы явно удивились моему приближению, кажется, думая, что я просто сбегу. Если честно, это было самым первым моим желанием, но я уже не видела смысла показывать им лишний раз свой страх и свою слабость.

— Приветствую вас, наследник, — я подчеркнуто вежливо, но без капли эмоций поклонилась, прижав руку к сердцу. Ни как леди, им не положено кланяться, а как маг, существо априори бесполое. Невольно я скопировала манеры Зорге, который даже своему королю кланялся так, что это выглядело больше как одолжение, чем признак подчинения.

Я выпрямилась, отрывисто кивнув в сторону Голдана, тот прищурил глаза. Невольно я вспомнила нашу последнюю встречу и подавила желание передернуться. Навязчиво заныли зубы, и я провела по ним языком.

— Ты задержалась, — холодно сказал Кордан.

— Это произошло по независящим от меня обстоятельствам, наследник, — спокойно, не опуская взгляда, ответила я. Для меня это было внове. Меня всегда восхищала манера того же отца себя держать. Лишь сейчас я начала понимать, что этого нельзя достичь уроками этикета — только чувством собственного достоинства, уверенностью в своих силах, внутренним равновесием. Сейчас мне казалось, что я хожу по тонкому льду и, видит Темная Богиня, мне было почти так же страшно, когда я столкнулась со стаей призрачных псов.

— Оправдываться будешь перед отцом, меня это не интересует, — ответил он. Голдан мерзко улыбнулся:

— У тебя еще будет время выслужиться, милая...

— Не здесь, — осек его Кордан.

— Я могу оставить вас? — я придержала недружелюбно настроенного фамильяра, ласково проведя пальцами по кожистому крылу.

— Нам с тобой по пути, — наследник отвернулся. — Раз уж ты забыла дорогу домой, мой долг возвратить тебя под его своды.

Голдан медленно намотал на кулак поводья лошади, не отрывая от меня взгляда. С усмешкой он сказал:

— Думаю, я давно не виделся с отцом, брат.

Он подозвал к себе молоденького солдата, сдав лошадь под его ответственность. Я неохотно последовала за Корданом — неподалеку нас ждала карета с семейным гербом. Оскаленная волчья пасть заставила меня усмехнуться своей карикатурностью. Шрамы на руке вдруг разом заныли.

Внутри было душно. Наследник задернул плотную шторку на крошечном окне. Я наказала Нэггэ следовать за каретой и тоже забралась внутрь. Лэйдэ устроился рядом со мной, плотно прижавшись к бедру и сложив крылья. Братья устроились напротив, Голдан прислонился плечом к стене, Кордан сидел, словно проглотив палку, неестественно прямо.

Я с облегчением сбросила с волос капюшон, распустила шнурки на тканевом вороте куртки и расстегнула верхние пуговицы. Закрытая одежда меня утомила. Голдан брезгливо покосился на рваный ворот замызганной блузки. Все-таки пляски с чудовищами изрядно потрепали мой гардероб и если брюки не сильно пострадали, то блузку было уже не спасти.

— И как тебе у оборотней, милая сестрица? — Голдан ухмыльнулся, прекрасно осведомленный, где я провела

— Познавательно, — ответила я, не глядя на него. Дракончик устроил голову у меня на коленях, умилительно закатывая глаза, когда я поглаживала его шею. Он как всегда поддерживал меня в самые трудные моменты.

— Животным же нравятся себе подобные, — бросил он. — И как тебе их знаменитые полуночные оргии, поучаствовала?

Я поперхнулась.

— Не довелось.

Дорога до особняка прошла неспокойно. Я не стремилась участвовать в словесных баталиях, Голдан же пытался уколоть меня больнее. Кордан молчал, лишь неприязненно морщился в мою сторону. Когда карета остановилась, я поспешила выйти первой, несмотря на то, что это очень походило на бегство, натягивая на ходу перчатки и капюшон.

Не торопясь, я устроила Нэггэ в конюшне. Наученный горьким опытом конюх обошел его по широкой дуге. Рюкзак занял привычное место за спиной. Лэйдэ, цепляясь за него коготками, разъяренно шипел мне в ухо:

— Будь спокойнее, — сказала я то ли ему, то ли себе.

Особняк ни капли не изменился за этот год. Он дышал стариной и сдержанным богатством, тем самым аристократизмом, какого никогда не достичь новому поколению аристократов, получившим титул лишь благодаря деньгам. Первый из Глэйдов получил титул маркиза почти тысячу лет назад, когда королевство было Союзом Княжеств. Двести лет назад в благодарность за участие в устранении последствий прорыва Границы — в это время от семьи, насчитывающей практически двадцать человек, остался лишь пятнадцатилетний наследник, который и стал первым герцогом.

Я поднялась по лестнице, ведя ладонью по гладкому от тысяч прикосновений дереву. Ноги сами вели меня к отцовскому кабинету. В особняке хорошо пахло, деревом и благовониями, которые очень любила мачеха.

Весь мой вид был этому месту чужим, и сама чувствовала себя чужой и непринятий. Я могла избавиться от ярма этой семьи, только став частью другой. Выйти замуж, например, но вряд ли кто-то когда-нибудь польстится на полукровку. Думая об этом, я вспомнила принцессу Лэре и про то, как она уверенно говорила о своем замужестве. Зная нежные чувства друга к этой девушке, я могла только пожелать им счастья, хоть между ними было и до сих пор оставалось множество непониманий. При воспоминания о Лисе на моих губах сама собой появилась нежная улыбка.

Я постучала в дверь кабинета костяшками пальцев и, дождавшись разрешения, вошла. Его уже предупредили о моем приезде — отец стоял, повернувшись к окну. На него был очень похож Кордан, только отец был массивнее и выше ростом. А так, одно лицо — и глаза, и волосы, и нежные черты. Герцог Эрдан Глэйд был боевым магом, не магистром, но в свое время он четыре года служил в Гнилых Тоннелях, поэтому в его опыте и умениях сомневаться не приходилось. По иронии судьбы, ни его старшие сыновья, ни младшая дочь не унаследовали дара, он достался именно мне, его бастарду, позору, доказательству его извращенной связи с вампиром.

— Здравствуйте, отец, — я поклонилась и замерла у порога. Дальше мне пройди было не дозволена, но я и не хотела.

— Ты должна была быть здесь почти три недели назад, — герцог отвернулся от окна и равнодушно оглядел меня с головы до ног.

— Прошу прощения, — ответила я. Да и что я могла еще ему сказать? Ответ все равно всегда один.

— Кнут тебя простит, — иронично ответил он. — Через десять дней я жду от тебя полную готовность к фестивалю — и не дай Богини, ты опозоришь меня как в прошлый раз.

— Да, отец.

— На сегодня останешься без ужина — вместо него готовься к наказанию. И приведи себя в порядок, твой вид пачкает нашу репутацию. Даже слуги выглядят приличнее, чем ты. Теперь уходи, не мозоль мне глаза, — он снова отвернулся. Я вышла, аккуратно притворив дверь.

— Хоть что-то не меняется в этой жизни, — сказала я, поднимаясь в свою комнату, единственное место, которое мне по настоящему нравилось в этом доме. Мансарда была полностью моей. Помню, когда меня сюда переселили, я с рыданиями от боли в обожженных солнцем руках заделывала мансардные окна. Забравшись внутрь через люк в полу, я усмехнулась — за год тут не было даже следов человеческого присутствия. На полках, не заправленной постели и столе, усыпанном смятыми листами, лежал толстый слой пыли. Уголок плотной ткани, которым я заделала окно, оторвался, и я поспешила приделать его обратно.

— Хорошо, что бытовую магию я все-таки подтянула, — вздохнула я, созерцая фонт работ. Мне нужно было нормальное рабочее пространство. Занятие до вечера я себе нашла, прибралась, почистила и заштопала брюки и окончательно похоронила блузку. Накинув очередное ярко-красное приобретение Зуры и стянув волосы в куцый хвост, я передернула плечами, предчувствуя боль. На наказания герцог всегда был щедр, даже родные дети их не избегали. В детстве розги, после пятнадцати кнут. Наказывал он всегда лично, не доверяя это дело никому другому. Другое дело, что ни с кем кроме меня, он так не усердствовал.

Отец стоял в тренировочном зале, скрестив руки на груди. Я встала к нему спиной, покосившись на незапертую дверь и покорно начала расстегивать пуговицы на блузке. Даже нижнее белье стоило снять, чтобы не испортить.

Главе рода противиться было делом заведомо бесполезным — хорошо еще, когда-то он посчитал, что лучше убрать меня с глаз долой и правила Академии меня защищали, хоть и до определенного предела.

Я села на колени и уперлась лбом в ладони. Отец молчал, как молчал всегда. Все, конечно, заживет до фестиваля, я, все-таки, не человек, да и запас нужных зелий у меня имеется. Вот только все это не отменяло того, что все это больно.

Очень больно.

— Десяти ударов тебе хватит, — сказал он и не замедлил исполнить наказание. Свист кнута был предвестником боли. Я не пыталась удержать в себе крики, далекая от подобного героизма. Из глаз брызнули слезы. Слышала, что опытный палач может переломить хребет или достать до легких лишь парой ударов или же продлевать агонию до многих сотен.

Тихо и очень ожидаемо скрипнула дверь. Отец не обратил внимание, увлеченный. Голдан, показавшись в дверном проеме, застыл, созерцая наказание. На его лице блуждала улыбка, а глаза почти светились на лице. Все это приносило ему удовольствие. Я закрыла глаза, чувствуя себя униженной и запятнанной именно этим взглядом.

В этот раз отец остановился на двенадцати ударах. Когда я отрыла глаза, Голдана уже не была. Только дверь осталось приоткрыта.

Я набросила на себя блузку, пачкая ее кровью — потом очищу, не страшно — небрежно застегнув несколько пуговиц, и поковыляла в свою комнату. После отцовских наказаний родных детей лечила мачеха. Меня не лечил никто. Покачиваясь, я забралась вверх по лестнице. Лэйдэ, задремавший на кровати, обеспокоено закружился вокруг, сбив с полки несколько книг. Отбросив в сторону блузку, я неловко присела на кровать.

— Все нормально, хороший мой, — сказала я фамильяру. Выпив несколько зелий, я попыталась намазать спину мазью, заботливо сунутой мне в Оборвинде. Любое движение причиняло боль, раны драло, стоило лишь к ним прикоснуться.

Прижав пахнущие травами ладони к лицу, я горько заплакала. Больше всего на свете мне захотелось спрятаться.

Рядом с Зурой мне было гораздо легче.

Лэйдэ скулил, касаясь носом в мои ладони.

Ночь прошла беспокойно, спина ныла и чесалась. От любого неловкого движения я просыпалась. Утром я вылезла из-под одеяла, чувствуя себя больше восставшим мертвецом, чем человеком. Пробормотав заклинание, я поморщилась от неприятных ощущений — по рту и лицу словно прошлись жесткой щеткой. Выпив обезболивающее зелье, я долго возилась со спиной, пытаясь наложить мазь.

— Паршивое начало, — сообщила я Лэйдэ, разделив с ним копченые колбаски, с успехом пережившие эту ночь. Дракончик пискнул что-то неразборчивое, а я, решив никуда не высовываться до обеда, соорудила в кровати гнездо, обложившись книгами и записями.

Я так увлеклась, что забыла о ноющей боли в спине. Мы с Зурой перед моим отъездом уже сделали некоторые выкладки, и теперь я изучала наши общие записи. Мы хотели создать вестников для связи друг с другом. Подобные создания существовали, специально выведенных и обученных для этого дела птиц можно было легко купить, хоть и за немалые деньги. Но, во-первых, птицы плохо выдерживали дальние расстояние, во-вторых, их могли перехватывать — все-таки связь с другой страной, могут и поинтересоваться, что там у нас в письмах. В третий, по моим прикидкам до Воющего Града и обратно полет обычного вестника занимал почти месяц — это вам не портал. Поэтому нас и осенила подобная идея — мы решили использовать для подобного смесь некромантии и алхимии. Первую должна была обеспечить я, вторую — Зура, при должном содействии Зорге, на которое мы надеялись. Но это заняло больше времени, чем мы думали — сотворить что-то принципиально новое оказалось делом не легким. Мы успели создать алхимическую часть, поэтому оставшаяся работа была полностью на мне.

Через некоторое время я перебралась за стол, вплотную занявшись чертежами и цепочкой заклинаний. Еще через час книги и вырванные листы усеяли пол, а я судорожно листала рабочий дневник, подаренный мне Зорге — настоящее сокровище. Я бережно водила кончиками пальцев по бледным линиям чертежей, четким летящим строкам, впитывая чужой опыт и так увлеклась, что лишь Лэйдэ, свалившись с кровати стопку книг заставил меня очнуться. Я вздрогнула, оторвавшись от своего занятия — в глава будто песка насыпали, внезапно заныла спина и живот свело от голода. Фамильяр виновато мел хвостом пол. Время уже было далеко за полдень.

— Ох, бесы, — я охнула. — Надо же Нэггэ покормить!

В доме было тихо. Я, на ходу натягивая перчатки на руки, перешептывалась с Лэйдэ, воркующим мне на ухо — дракончик хотел есть не меньше меня, и мечтал немного размять крылья. Видимо, заскучал. Я же планировала прикупить бумаги для записей и перекусить.

— Не волнуйся, у меня ничего уже не болит, — успокоила я Лэйдэ, устроившегося у меня на руках. — Но вот на спине несколько дней лучше побыть свободно. Потерпи, и снова вернешься на свое козырное место.

Дракончик фыркнул, его чувства обещали моим обидчикам все муки Серых Чертогов. Я усмехнулась — с тех пор, как фамильяр подрос, самоуверенности в нем прибавилось изрядно, но, глядя на ряды треугольных зубов и внушительные коготки, я не могла сказать, что это совсем уж беспричинно.

Вывернув из-за угла, я едва не столкнулась с Элией, чудом отшатнувшись. Лэйдэ зашипел от неожиданности, вздыбившись, как кошка.

— Ты! — воскликнула она, поморщившись. За прошедший год она вытянулась вверх. Сестра была младше меня почти на восемь месяцев — отец привел меня в дом, когда она была еще младенцем. Она была отцовской любимицей, красивой как сильфида. Ее голубые глаза обрамляли густые черные ресницы, кожа — гладкая и белая как молоко, вьющееся крупными кольцами светло-русые волосы, в свете солнца отливающие золотом. Она очень походила на портрет своей бабки, матери герцога. Домашнее платье подчеркивало женственную фигуру, а мягкие туфли скрадывали шаги.

Ее единственным, пожалуй, недостатком был характер и поспешность решений — он всегда сначала делала, а потом думала. В прошлом году Элия разорвала подол моего платья, и мне пришлось идти к жертвенному алтарю как было, сверкая тощими коленками. Отец был в бешенстве, а сестра не подумала, как будет это выглядеть — сам герцог Глэйд не может одеть, как следует своего ублюдка. С тех пор, надеюсь, она хоть немного поумнела.

— Доброго дня, сестра, — кивнула я ей.

— Лучше не попадайся мне на глаза, грязная убийца! — неприязненно выкрикнула она, развернувшись ко мне спиной. Я проводила ее спину взглядом, не чувствуя ничего, кроме усталости и грусти. Пожалуй, у нее единственно здесь были настоящие причины для ненависти ко мне. Пусть.

— Пойдем, малыш, — я прижала притихшего дракончика к груди. — У нас еще много дел.

Дел действительно оказалось не мало — хотя бы убраться из особняка, ни с кем больше не столкнувшись.

Нэггэ, голодный и недовольным, встретил меня укоризненным взглядом на несчастной морде. Я насыпала ему корма, тщательно почистила потускневшую чешую — лишь тогда он немного оттаял и начал ласкаться.

— Ну-ну, — я засмеялась, когда ящер уткнулся носом мне в плечо. — Просто, я больше так не буду — это в последний раз. Нэггэ, вредина, я же не бездельничала -между прочим, я на пороге великого открытия.

— Так и знал, что найду тебя здесь, милая сестрица, — я вздрогнула, резко крутанувшись на пятках к входу. Голден, прислонившись плечом к косяку, смотрел на мою возню — бесшумный как призрак.

Я промолчала, настороженно глядя на него снизу вверх. Лэйдэ спланировал вниз с потолочного бруса на землю и, низко пригнув шею к земле, угрожающе оскалился, предупреждающе зашипев.

— Впрочем, где ты еще могла быть — тебе самое место рядом с животными, — он усмехнулся, ничуть не боясь агрессии фамильяра. Еще бы, стоило мне сотворить заклинание или Лэйдэ, созданию исключительно магическому, напасть и никто не будет ничего спрашивать или уточнять — попаду под трибунал. В Академии я выучила каждую букву магического кодекса. Глупо было бы верить, кто кто-то поверит в мою самозащиту, а второй раз предупреждением и общественными работами я не отделаюсь — мне уже не четырнадцать лет.

— Лучше даже не приближайся ко мне, — натянутым и дрожащим голосом сказала я и поморщилась от того, как жалко он прозвучал. Голдан засмеялся:

— Ничего себе, кто-то осмелел? И что ты сможешь мне сделать?

Он приблизился ко мне. Фамильяр низко зашипел, но, повинуясь моему жесту, замолк. Голдан обхватил меня рукой о шею и наклонился к моему лицу — ростом он был почти с Зорге. Кожу на шее обожгло жаром. Я поморщилась, когда в нос ударило чужое дыхание, но глаз не опустила.

— Что ты сможешь мне сделать, крольчиха? — повторил он. — Может тебе снова вырвать зубки за твою дерзость? Или придумаем что-нибудь новое? Как насчет того, чтобы навестит пыточную — отец ее не использует уже очень давно.

В глазах потемнело уже не от ужаса — от бешенства. Я сжала руку в кулак, впиваясь в кожу ногтями и гася зеленые искры. Голдан Глэйд, каким бы учтивым он не казался другим, был настоящим подонком. Кто и из присутствующих грязный убийца, так это он. Интересно, Кордан догадывается о пристрастиях своего брата? Что тому нравятся чужие мучения, что в юности он с увлечением читал о пытках, а карьеру военного продолжил лишь потому, что смерть и страдания приносят ему наслаждение.

Абсолютно бездумно я ухватила его за руку, которая касалась моей шеи и с неизвестно откуда взявшейся силой вывернула ее, перебрасывая мужчину через себя. Будь он к такому готов, это, разумеется, не сработало бы — но Голден абсолютно не ожидал от меня физического сопротивления. Он охнул, ударившись спиной об пол. Стоило ему начать подниматься с пола, я с размаха врезала ему по лицу — кровь из разбитой губы запачкала ему подбородок. Нэггэ над его головой низко, угрожающе заворчал.

— Не подходи ко мне больше, — сказала я снова. — Или я тебя прикончу — и плевать мне на последствия.

Я стрелой выскочила на улицу, брезгливо скребя ногтями по шее. Голдан проводил меня горящим взглядом, задумчиво стирая кровь с лица. Лэйдэ взмыл в воздух, со стрекотом кружа над моей головой.

Не возвращалась в особняк я до глубокой ночи. Сначала просто бродила по городу, сбрасывая пар, потом заскочила в трактир в Нижнем Городе. Осекшийся от моего злобного взгляда трактирщик безропотно подал обед, хоть этого и грозился выгнать на улицу паршивую полукровку и совсем побледнел, увидел, как на стол спикировал Лэйдэ.

— Грязный уродец, — пробормотала я, размазывая рагу по тарелке. Не было сомнений, что Голдан просто так это не оставит. Я нервно потрогала языком клыки, вспомнив, как больно было, и какими ужасными ощущениями сопровождался их рост. Это было не самым изощренным его издевательством, но, несомненно, самым унизительным.

Лучше уж с ума сходить от боли, чем снова целовать чужие сапоги.

Переждав закат в трактире, я забрела в писчую лавку и купила бумаги для записей. Нужно было найти экспериментальный материал, читай, птичий труп. Подумав, я поглядела на Лэйдэ, сытого и довольного. Подхватив его на руки и посмотрев в золото глаза, я попросила:

— Сокровище мое, нужно выполнить очень важное задание.