Посох

Аннотация:

Что случится, если могущественный артефакт, вдруг возьмёт, и разделится на две части? Как повлияет это на судьбы его Хранителей?

Возможно, обретёт окончание древняя история, завершась happy-endом, а, может, случится и такое, что всему живому придет конец — всё зависит от того, будет ли благосклонна к героям госпожа Удача.

Как распорядится Судьба на этот раз?

Пролог

На берегу озера раскинулась самая обычная на первый взгляд деревня: цветущие яблоневые сады (что вполне нормально для середины месяца цуй (1)), десятка три добротных домов и вечно лающие цепные псы. Но эта деревня была не так проста.

Звалась она Синох — "равная". Попасть сюда можно было лишь одним способом — нырнув в озеро на рассвете, посетитель невероятным образом оказывался у деревенского колодца. Правда, было одно условие — озеро пропускало людей только с чистыми помыслами. Тех, кто злоумышлял против жителей деревни или её гостей, оно нещадно топило.

Бытовало предание о том, что деревню эту ещё на заре времен основал сам Посох и населил её своими детьми. И только его дети способны быть вместилищем для него.

Правда это или нет, никто не знал, кроме, разве что, самих деревенских жителей.

В деревне Синох, обычно славящейся своим спокойствием и неспешным течением жизни, сегодня стоял переполох: две роженицы в один день решили разрешиться от бремени да, вдобавок ко всему, умирал гость. Поговаривали, что не прошел он испытания при входе в деревню.

— Сколько времени у нас ещё есть?

— Не знаю. Но я буду держать его до последнего.... Вы нашли Преемника?

— Две женщины должны вот-вот родить. Я приказал принести детей сразу после рождения.

— Хорошо. Возьмём того, который первым появится на свет. Поскорее бы, мои силы уже на исходе...— Тяжко вздохнул старец (именно старец — стариком его назвать не посмел бы никто — такой силой веяло от всей согбенной фигуры седовласого мага, склонившегося сейчас над постелью умирающего). Седые пряди падали на лицо, подчеркивая выражение бесконечной усталости.

Мужчина, лежащий на смертном одре, был молод — лишь вчера исполнилось ему сорок пять лет, но смерть уже протянула за ним свои жадные руки. Он был Хранителем, а хранители не живут долго. Такова их судьба — рано встретить свою смерть на извилистой дороге жизни, посвящённой помощи другим.

Седовласый маг поддерживал жизнь Хранителя. Не будь рядом Тергема (так звали мага), тот бы давно уже умер. А этого нельзя было допустить до тех пор, пока не окажется рядом с ним новорожденный ребёнок — Преемник.

Тергем еще раз устало вздохнул — сил становилось все меньше и меньше. Через каких-нибудь пол часа ему придется воспользоваться жизненной энергией, что весьма сильно сократит и без того малое количество оставшихся из отпущенных ему лет.

От тяжелых дум старца отвлек топот в сенях. Скрипнула дверь и в комнату, толкая друг-друга вбежали двое слуг. Каждый держал на руках по младенцу. Посыльные одновременно выкрикнули:

— Мальчик!

— Девочка! — И подбежали к ложу.

— И что будем делать? Кого выберем? — спросил мужчина, стоявший напротив мага по другую сторону кровати. Тонкая складка расчертила высокий лоб Тергема. Наконец, после минуты раздумий он сказал:

— Мы не имеем права решать. Положим детей подле Хранителя и пусть Посох выберет сам.

Детей опустили на кровать, и маг разрушил заклинание, поддерживавшее жизнь. В момент, когда последний вздох вырвался из иссушенных недомоганием уст и вместе с душой умершего устремился ввысь, тело его окуталось серебристым сиянием. Волшебной дымкой свет изливался из груди бывшего Хранителя и собирался в кокон. Когда свечение погасло, все присутствующие в комнате увидели парящий над телом серебряный резной посох богато украшенный алмазами. Камни были как обычные прозрачные (символ водной стихии), так и цветные: черные, желтые и голубые (символы земли, огня и воздуха). Это был Посох Равновесия. Лишь несколько минут в поколение мог он находиться в своём изначальном облике. Это происходило в моменты перехода Посоха от одного Хранителя к другому. Когда Хранитель умирал, воплотившемуся Посоху предлагали тело новорожденного — будущего Хранителя. Если Посох считал ребёнка достойным, то поселялся в его душе. Если же нет,— развоплощался до прихода нового поколения.

Посох подплыл к детям. Повисев с минуту над ними, он вдруг распался на два фрагмента. После чего они окутались сиянием и впитались в тела младенцев.

— Никогда такого не происходило прежде! — Воскликнул маг. — Посох не захотел делать выбор. Он разделил между детьми власть над Стихиями. Один ребенок заключил в себе силу повелевать огнем и землёй, а второй — водой и воздухом. — Тергем в задумчивости потер лоб. Потом, как будто приняв для себя какое-то решение, он сказал:

— Теперь у нас есть два Хранителя вместо одного. Это великолепным образом решает проблему с выбором места воспитания. Синайский монастырь давно настаивает на том, что Хранителей должно воспитывать в его стенах. Но и не обучить ребёнка магии мы не можем. Так что мальчика я отдам на воспитание в монастырь, а девочку оставлю обучаться в Общине. Гораг, — обратился он к мужчине, стоявшему подле постели, — позаботься о бывшем Хранителе и о том, чтобы никто ничего не узнал о девочке. Официально у нас один Хранитель — он кивнул на мальчика,— и имя ему будет Никол. А ты, — он взял на руки девочку и улыбнулся ей, — тебя будут звать Лирема. Вместе — Лиреманикол — равновесие, спокойствие. Надеюсь, вы приведёте мир на нашу землю.

Пол часа спустя, сидя возле колыбели Хранителей, Тергем наставлял Горага:

— Из монастыря вернулся мой вестник. Завтра на рассвете монахи обещают быть в деревне. Нужно спрятать от них Лире.... — Маг запнулся, поняв, что только что назвал Хранительницу сокращенным именем, как называл бы близкого человека. Как называл бы свою дочь.... При этой мысли сердце откликнулось болью и сожалением — у магов не бывает детей. И пусть веками ведутся исследования, надежде решить эту проблему не удалось воплотиться в реальность. Дочь.... А это идея! Вот как можно замечательно скрыть Лире — отныне она будет его дочерью. Нужно договориться с местными, чтобы, если вдруг монахи будут спрашивать, те сказали, что пришел он сюда уже с малышкой. Радостная улыбка мягко, как будто нерешительно, тронула губы старца.

— Пойди, договорись с местными, а особенно с матерью девочки, чтобы на все вопросы монахам отвечали, что я принёс её с собой. Скажи — так нужно для безопасности её ребёнка.

* * *

Рассветный туман клубился вокруг четырех закутанных в плащи фигур. Тергем, стоящий возле колодца с Николом на руках, молча разглядывал легендарных монахов Синайского монастыря. О них ходило много легенд. Одни говорили, будто бы они непревзойдённые воины. Другие твердили, что основой их веры является кротость и всепрощение.

— Отдашь ли ты Хранителя нам на воспитание? — спросил стоящий чуть впереди синаец. Его фигуру скрывал зеленый плащ, накинутый на голову капюшон мешал разглядеть лицо. Мелодичный голос из-за того же капюшона звучал приглушенно. Сплошная загадка.

— Отдам. Но с двумя условиями. Вы будете ежемесячно присылать нам отчет о продвижении его в обучении, а также вы обязуетесь сделать из ребенка хорошего воина.

— Мы согласны, — ответил говоривший, а стоящие позади него подхватили, — обещаем.

— Я, старейшина Тергем, передаю на воспитание Синайскому монастырю Хранителя Николо. Берегите его. — И старец, вздохнув, отдал ребенка монаху.

Глава 1.

Начало пути

Я уклонилась от меча нападавшего и тут же отпрыгнула назад, уходя от кулака, летящего прямо в лицо. Поморщилась от противного запаха — этот идиот надумал напасть на меня возле навозной кучи. Ну она и воняет, я вам скажу! Отбежала, надеясь перенести место боя подальше — в менее смрадное место. А то сосредоточиться на поединке невозможно!

И тут случилось совсем уж неожиданное: этот... даже не знаю, как назвать, но не в этом суть. Он, понимаете ли, под ноги не смотрел. И, естественно, что, бегая за мной по двору трактира с криками недобитого бизона, не заметил под ногой комок этого самого навоза. Результат — упал, разбил дурную башку о так неудачно подвернувшийся ему камень и, кажется, помер. Я же говорю — идиот! Ему — то что, а я теперь перед его дружками отдувайся. Во вляпалась по самое не балуйся, — впрочем, как обычно. Эх.

А вот и новые неприятности пожаловали.

Из таверны вышел дородный невысокий мужчина. Расшитые серебром одежды, непонятно как оказавшийся на необъятной талии меч, богато украшенный самоцветами, да и весь надменный вид его за версту кричали о достатке. Это был купец Никодим — мой наниматель.

Я ещё раз вздохнула: и как объяснить ему эту историю с нападением?

— Ну и как ЭТО понимать?! — визгливо выкрикнул он, указывая пухлым пальцем на лежащего без сознания — всё-таки надежда умирает последней (ну или предпоследней — это кому как повезет) — у моих ног юношу.

— Да вот представляете, иду я себе из отхожего места — спокойно так иду, никому не мешаю. Смотрю — он лежит. — Тоже показываю пальцем на лежачего. — Ну, вот стою и думаю: что с ним делать? — Интересно, поверит, что такая дура или всё же докапываться начнет. За всю бытность у него в подчинении я с ним ни разу не общалась, так что вполне может прокатить. С другой стороны актриса из меня не то чтобы плохая — вообще никакая. Ещё один тяжкий вздох.

— Ты, девка, никак дурачить меня удумала! — Не поверил. Жаль — так было бы проще. — Он хоть жив? — Уже спокойнее спросил Никодим, заметив, видимо, что на крики я не реагирую, как положено (не жмусь в ужасе к земле), а вполне себе спокойно попинываю ножкой лежачего — вдруг застонет.

— Не дума... — Снизу донесся приглушенный стон. Ура! Чудо свершилось! Он ожил! В смысле не умирал, но это не суть важно. Главное — в тюрьму топать не придётся. Ура ещё раз.

Эх, наивная я. Пока тихо радовалась чуду этот ... нехороший человек очнулся окончательно и наврал купцу с три короба: и что я за ним следила аж с самого отправления каравана (хотя было всё с точностью до наоборот), и что домогалась бедненького на каждом привале, а, не добившись своего, попыталась убить (не иначе как навозными комьями — свой то меч он крепко сжимал в руке, а больше в обозримой близости ничего даже отдалённо похожего на оружие не было). В общем, этот ... так распинался и таким слезливым голосом говорил, что мне самой его жаль стало — почти поверила, что я такая сволочь.

Никодим, не долго думая, кликнул городскую стражу и вот результат — шикарные одноместные, промозглые хоромы с замечательным видом на клочок неба через зарешеченное оконце размером пять на пять дюймов. В углу валяется древний тюфяк, хотя от тюфяка в нём одно название — вся солома давно выпала через дыры, осталась только мешковина. Ужас. И сбежать отсюда не могу — нельзя привлекать внимание. Эх, доля моя тяжкая, голова моя бестолковая... Стоп. Мне ещё повыть на одной ноте, и буду как деревенская баба, жалующаяся подружкам на непутёвого мужа.

Как часто говорит папа, нужно разобраться в ситуации. Итак, что я имею? Ну, во-первых — задание. Не выполнив его, не получу статус мастера-мага. Так и останусь подмастерьем до конца жизни. Перспектива не из приятных. Не то чтобы мастера так уж сильно шпыняли подмастерьев, да и учусь я у отца. Но поскольку хочу стать независимой, статус мастера мне необходим. Задание мне родитель подкинул... М-да. Нужно, не привлекая к себе внимания, добраться до Синайского монастыря, отдать настоятелю письмо (судя по количеству запечатывающих заклинаний — очень важное). После чего поступаю в полное его распоряжение. Вернуться домой до первого числа месяца цио. Сейчас уже пятое цуй. На дорогу до монастыря потрачу пять дней — это если мне вернут деньги и лошадь.

Во-вторых, заключение. От монастыря домой — ещё тридцать пять дней. Да ещё поручение настоятеля... Что он мне прикажет сделать и, главное, сколько на это уйдёт времени? Да-а, заключению в моих планах точно нет места — по крайней мере, просидеть здесь положенный мне по приговору месяц я не могу.

Значит, поставлю себе первоочередной целью самовызволение из заточения. О, как сказала — папа был бы горд.

Итак, начнем. Что там мне говорили на инструктаже (да-да, именно инструктаже — меня отец еще и не такому учил)? Вспомнила.

Этап номер один: анализ ситуации.

Что я имею? Руки не связаны. Все вещи, кроме одежды, отобрали. Ну, это они (стражники) так думают. На самом деле кроме бывших на мне брюк, рубашки, жилетки и юбки (нашитые на пояс полосы ткани шириной шесть дюймов и длинной чуть ниже колен), у меня еще остались: вшитые в подкладку сапог десять золотых; вплетенная в косу серебряная цепочка — очень мощный защитный артефакт; зеленая атласная лента, маскирующая цепочку и, при желании, превращающаяся в легкий меч гномьей работы; браслет невидимости, в неактивном состоянии неосязаемый и, конечно же, невидимый; письмо к настоятелю, временно превращённое в татуировку на левой руке. Вот, пожалуй, и всё. Не много, но и не мало.

Ладно, этап номер два: разработка плана действий. Тут надо хорошенько поразмыслить. Пока я вижу только два варианта: либо, воспользовавшись деньгами, попытаться подкупить стражника, либо, активировав браслет невидимости, вырубить мужчину, разносящего пищу, и бежать самостоятельно. Оба плана рисковые, но второй мне нравится больше — полагаться здесь приходится только на себя. Ну что ж, приму за рабочий план номер два.

Я активировала браслет и стала ждать ужина. Долго томиться в ожидании не пришлось: уже через четверть часа храмовые колокола отзвонили с вечерней молитвы и в коридоре послышались гулкие звуки шагов и звон ключей. Чуть погодя скрипнула, открываясь, дверь соседней камеры. Звонкий стук упавшей миски с едой и хриплое "Спасибо". Ещё один скрип.

От нетерпения начали подрагивать пальцы и пересохло во рту.

-Тихо. Недолго ещё осталось потерпеть. У меня всё получится, — уговаривала я себя мысленно. Но это мало помогало. Ведь сколько не обучай человека, всё равно во время первой серьёзной, а главное, самостоятельной, переделки он будет нервничать. Сильно. Очень.

То же происходило сейчас и со мной — я впервые выполняла задание сама, без отца. Да и из тюрьмы бежала впервые. Нить моих размышлений прервал скрип. Вот ржавые петли сдвинулись, и дверь распахнулась, впуская в камеру высокого толстяка в замызганном фартуке с ведром в одной руке и ключом в другой. За его спиной виднелся стражник с факелом. Разносчик, ступив пару шагов, недоуменно огляделся. Не увидев меня, он суматошно дернул руками, поливая пол и стены похлебкой из ведра, ступил ещё один шаг вперед и с воплем:

— Поди ж ты, сбежала! — Поскользнулся на собственноручно разлитом вареве. Охранник, с вскриком:

— Да не может этого быть! — забежал в камеру, оглядываясь по сторонам, даже на потолок взглянул, за что и поплатился — споткнулся обо всё ещё барахтающегося в похлёбке разносчика и с диким "Ой" упал на него сверху, на что тот не менее содержательно ответил "Ай".