Посох

Аннотация:

Что случится, если могущественный артефакт, вдруг возьмёт, и разделится на две части? Как повлияет это на судьбы его Хранителей?

Возможно, обретёт окончание древняя история, завершась happy-endом, а, может, случится и такое, что всему живому придет конец — всё зависит от того, будет ли благосклонна к героям госпожа Удача.

Как распорядится Судьба на этот раз?

Пролог

На берегу озера раскинулась самая обычная на первый взгляд деревня: цветущие яблоневые сады (что вполне нормально для середины месяца цуй (1)), десятка три добротных домов и вечно лающие цепные псы. Но эта деревня была не так проста.

Звалась она Синох — "равная". Попасть сюда можно было лишь одним способом — нырнув в озеро на рассвете, посетитель невероятным образом оказывался у деревенского колодца. Правда, было одно условие — озеро пропускало людей только с чистыми помыслами. Тех, кто злоумышлял против жителей деревни или её гостей, оно нещадно топило.

Бытовало предание о том, что деревню эту ещё на заре времен основал сам Посох и населил её своими детьми. И только его дети способны быть вместилищем для него.

Правда это или нет, никто не знал, кроме, разве что, самих деревенских жителей.

В деревне Синох, обычно славящейся своим спокойствием и неспешным течением жизни, сегодня стоял переполох: две роженицы в один день решили разрешиться от бремени да, вдобавок ко всему, умирал гость. Поговаривали, что не прошел он испытания при входе в деревню.

— Сколько времени у нас ещё есть?

— Не знаю. Но я буду держать его до последнего.... Вы нашли Преемника?

— Две женщины должны вот-вот родить. Я приказал принести детей сразу после рождения.

— Хорошо. Возьмём того, который первым появится на свет. Поскорее бы, мои силы уже на исходе...— Тяжко вздохнул старец (именно старец — стариком его назвать не посмел бы никто — такой силой веяло от всей согбенной фигуры седовласого мага, склонившегося сейчас над постелью умирающего). Седые пряди падали на лицо, подчеркивая выражение бесконечной усталости.

Мужчина, лежащий на смертном одре, был молод — лишь вчера исполнилось ему сорок пять лет, но смерть уже протянула за ним свои жадные руки. Он был Хранителем, а хранители не живут долго. Такова их судьба — рано встретить свою смерть на извилистой дороге жизни, посвящённой помощи другим.

Седовласый маг поддерживал жизнь Хранителя. Не будь рядом Тергема (так звали мага), тот бы давно уже умер. А этого нельзя было допустить до тех пор, пока не окажется рядом с ним новорожденный ребёнок — Преемник.

Тергем еще раз устало вздохнул — сил становилось все меньше и меньше. Через каких-нибудь пол часа ему придется воспользоваться жизненной энергией, что весьма сильно сократит и без того малое количество оставшихся из отпущенных ему лет.

От тяжелых дум старца отвлек топот в сенях. Скрипнула дверь и в комнату, толкая друг-друга вбежали двое слуг. Каждый держал на руках по младенцу. Посыльные одновременно выкрикнули:

— Мальчик!

— Девочка! — И подбежали к ложу.

— И что будем делать? Кого выберем? — спросил мужчина, стоявший напротив мага по другую сторону кровати. Тонкая складка расчертила высокий лоб Тергема. Наконец, после минуты раздумий он сказал:

— Мы не имеем права решать. Положим детей подле Хранителя и пусть Посох выберет сам.

Детей опустили на кровать, и маг разрушил заклинание, поддерживавшее жизнь. В момент, когда последний вздох вырвался из иссушенных недомоганием уст и вместе с душой умершего устремился ввысь, тело его окуталось серебристым сиянием. Волшебной дымкой свет изливался из груди бывшего Хранителя и собирался в кокон. Когда свечение погасло, все присутствующие в комнате увидели парящий над телом серебряный резной посох богато украшенный алмазами. Камни были как обычные прозрачные (символ водной стихии), так и цветные: черные, желтые и голубые (символы земли, огня и воздуха). Это был Посох Равновесия. Лишь несколько минут в поколение мог он находиться в своём изначальном облике. Это происходило в моменты перехода Посоха от одного Хранителя к другому. Когда Хранитель умирал, воплотившемуся Посоху предлагали тело новорожденного — будущего Хранителя. Если Посох считал ребёнка достойным, то поселялся в его душе. Если же нет,— развоплощался до прихода нового поколения.

Посох подплыл к детям. Повисев с минуту над ними, он вдруг распался на два фрагмента. После чего они окутались сиянием и впитались в тела младенцев.

— Никогда такого не происходило прежде! — Воскликнул маг. — Посох не захотел делать выбор. Он разделил между детьми власть над Стихиями. Один ребенок заключил в себе силу повелевать огнем и землёй, а второй — водой и воздухом. — Тергем в задумчивости потер лоб. Потом, как будто приняв для себя какое-то решение, он сказал:

— Теперь у нас есть два Хранителя вместо одного. Это великолепным образом решает проблему с выбором места воспитания. Синайский монастырь давно настаивает на том, что Хранителей должно воспитывать в его стенах. Но и не обучить ребёнка магии мы не можем. Так что мальчика я отдам на воспитание в монастырь, а девочку оставлю обучаться в Общине. Гораг, — обратился он к мужчине, стоявшему подле постели, — позаботься о бывшем Хранителе и о том, чтобы никто ничего не узнал о девочке. Официально у нас один Хранитель — он кивнул на мальчика,— и имя ему будет Никол. А ты, — он взял на руки девочку и улыбнулся ей, — тебя будут звать Лирема. Вместе — Лиреманикол — равновесие, спокойствие. Надеюсь, вы приведёте мир на нашу землю.

Пол часа спустя, сидя возле колыбели Хранителей, Тергем наставлял Горага:

— Из монастыря вернулся мой вестник. Завтра на рассвете монахи обещают быть в деревне. Нужно спрятать от них Лире.... — Маг запнулся, поняв, что только что назвал Хранительницу сокращенным именем, как называл бы близкого человека. Как называл бы свою дочь.... При этой мысли сердце откликнулось болью и сожалением — у магов не бывает детей. И пусть веками ведутся исследования, надежде решить эту проблему не удалось воплотиться в реальность. Дочь.... А это идея! Вот как можно замечательно скрыть Лире — отныне она будет его дочерью. Нужно договориться с местными, чтобы, если вдруг монахи будут спрашивать, те сказали, что пришел он сюда уже с малышкой. Радостная улыбка мягко, как будто нерешительно, тронула губы старца.

— Пойди, договорись с местными, а особенно с матерью девочки, чтобы на все вопросы монахам отвечали, что я принёс её с собой. Скажи — так нужно для безопасности её ребёнка.

* * *

Рассветный туман клубился вокруг четырех закутанных в плащи фигур. Тергем, стоящий возле колодца с Николом на руках, молча разглядывал легендарных монахов Синайского монастыря. О них ходило много легенд. Одни говорили, будто бы они непревзойдённые воины. Другие твердили, что основой их веры является кротость и всепрощение.

— Отдашь ли ты Хранителя нам на воспитание? — спросил стоящий чуть впереди синаец. Его фигуру скрывал зеленый плащ, накинутый на голову капюшон мешал разглядеть лицо. Мелодичный голос из-за того же капюшона звучал приглушенно. Сплошная загадка.

— Отдам. Но с двумя условиями. Вы будете ежемесячно присылать нам отчет о продвижении его в обучении, а также вы обязуетесь сделать из ребенка хорошего воина.

— Мы согласны, — ответил говоривший, а стоящие позади него подхватили, — обещаем.

— Я, старейшина Тергем, передаю на воспитание Синайскому монастырю Хранителя Николо. Берегите его. — И старец, вздохнув, отдал ребенка монаху.

Глава 1.

Начало пути

Я уклонилась от меча нападавшего и тут же отпрыгнула назад, уходя от кулака, летящего прямо в лицо. Поморщилась от противного запаха — этот идиот надумал напасть на меня возле навозной кучи. Ну она и воняет, я вам скажу! Отбежала, надеясь перенести место боя подальше — в менее смрадное место. А то сосредоточиться на поединке невозможно!

И тут случилось совсем уж неожиданное: этот... даже не знаю, как назвать, но не в этом суть. Он, понимаете ли, под ноги не смотрел. И, естественно, что, бегая за мной по двору трактира с криками недобитого бизона, не заметил под ногой комок этого самого навоза. Результат — упал, разбил дурную башку о так неудачно подвернувшийся ему камень и, кажется, помер. Я же говорю — идиот! Ему — то что, а я теперь перед его дружками отдувайся. Во вляпалась по самое не балуйся, — впрочем, как обычно. Эх.

А вот и новые неприятности пожаловали.

Из таверны вышел дородный невысокий мужчина. Расшитые серебром одежды, непонятно как оказавшийся на необъятной талии меч, богато украшенный самоцветами, да и весь надменный вид его за версту кричали о достатке. Это был купец Никодим — мой наниматель.

Я ещё раз вздохнула: и как объяснить ему эту историю с нападением?

— Ну и как ЭТО понимать?! — визгливо выкрикнул он, указывая пухлым пальцем на лежащего без сознания — всё-таки надежда умирает последней (ну или предпоследней — это кому как повезет) — у моих ног юношу.

— Да вот представляете, иду я себе из отхожего места — спокойно так иду, никому не мешаю. Смотрю — он лежит. — Тоже показываю пальцем на лежачего. — Ну, вот стою и думаю: что с ним делать? — Интересно, поверит, что такая дура или всё же докапываться начнет. За всю бытность у него в подчинении я с ним ни разу не общалась, так что вполне может прокатить. С другой стороны актриса из меня не то чтобы плохая — вообще никакая. Ещё один тяжкий вздох.

— Ты, девка, никак дурачить меня удумала! — Не поверил. Жаль — так было бы проще. — Он хоть жив? — Уже спокойнее спросил Никодим, заметив, видимо, что на крики я не реагирую, как положено (не жмусь в ужасе к земле), а вполне себе спокойно попинываю ножкой лежачего — вдруг застонет.

— Не дума... — Снизу донесся приглушенный стон. Ура! Чудо свершилось! Он ожил! В смысле не умирал, но это не суть важно. Главное — в тюрьму топать не придётся. Ура ещё раз.

Эх, наивная я. Пока тихо радовалась чуду этот ... нехороший человек очнулся окончательно и наврал купцу с три короба: и что я за ним следила аж с самого отправления каравана (хотя было всё с точностью до наоборот), и что домогалась бедненького на каждом привале, а, не добившись своего, попыталась убить (не иначе как навозными комьями — свой то меч он крепко сжимал в руке, а больше в обозримой близости ничего даже отдалённо похожего на оружие не было). В общем, этот ... так распинался и таким слезливым голосом говорил, что мне самой его жаль стало — почти поверила, что я такая сволочь.

Никодим, не долго думая, кликнул городскую стражу и вот результат — шикарные одноместные, промозглые хоромы с замечательным видом на клочок неба через зарешеченное оконце размером пять на пять дюймов. В углу валяется древний тюфяк, хотя от тюфяка в нём одно название — вся солома давно выпала через дыры, осталась только мешковина. Ужас. И сбежать отсюда не могу — нельзя привлекать внимание. Эх, доля моя тяжкая, голова моя бестолковая... Стоп. Мне ещё повыть на одной ноте, и буду как деревенская баба, жалующаяся подружкам на непутёвого мужа.

Как часто говорит папа, нужно разобраться в ситуации. Итак, что я имею? Ну, во-первых — задание. Не выполнив его, не получу статус мастера-мага. Так и останусь подмастерьем до конца жизни. Перспектива не из приятных. Не то чтобы мастера так уж сильно шпыняли подмастерьев, да и учусь я у отца. Но поскольку хочу стать независимой, статус мастера мне необходим. Задание мне родитель подкинул... М-да. Нужно, не привлекая к себе внимания, добраться до Синайского монастыря, отдать настоятелю письмо (судя по количеству запечатывающих заклинаний — очень важное). После чего поступаю в полное его распоряжение. Вернуться домой до первого числа месяца цио. Сейчас уже пятое цуй. На дорогу до монастыря потрачу пять дней — это если мне вернут деньги и лошадь.

Во-вторых, заключение. От монастыря домой — ещё тридцать пять дней. Да ещё поручение настоятеля... Что он мне прикажет сделать и, главное, сколько на это уйдёт времени? Да-а, заключению в моих планах точно нет места — по крайней мере, просидеть здесь положенный мне по приговору месяц я не могу.

Значит, поставлю себе первоочередной целью самовызволение из заточения. О, как сказала — папа был бы горд.

Итак, начнем. Что там мне говорили на инструктаже (да-да, именно инструктаже — меня отец еще и не такому учил)? Вспомнила.

Этап номер один: анализ ситуации.

Что я имею? Руки не связаны. Все вещи, кроме одежды, отобрали. Ну, это они (стражники) так думают. На самом деле кроме бывших на мне брюк, рубашки, жилетки и юбки (нашитые на пояс полосы ткани шириной шесть дюймов и длинной чуть ниже колен), у меня еще остались: вшитые в подкладку сапог десять золотых; вплетенная в косу серебряная цепочка — очень мощный защитный артефакт; зеленая атласная лента, маскирующая цепочку и, при желании, превращающаяся в легкий меч гномьей работы; браслет невидимости, в неактивном состоянии неосязаемый и, конечно же, невидимый; письмо к настоятелю, временно превращённое в татуировку на левой руке. Вот, пожалуй, и всё. Не много, но и не мало.

Ладно, этап номер два: разработка плана действий. Тут надо хорошенько поразмыслить. Пока я вижу только два варианта: либо, воспользовавшись деньгами, попытаться подкупить стражника, либо, активировав браслет невидимости, вырубить мужчину, разносящего пищу, и бежать самостоятельно. Оба плана рисковые, но второй мне нравится больше — полагаться здесь приходится только на себя. Ну что ж, приму за рабочий план номер два.

Я активировала браслет и стала ждать ужина. Долго томиться в ожидании не пришлось: уже через четверть часа храмовые колокола отзвонили с вечерней молитвы и в коридоре послышались гулкие звуки шагов и звон ключей. Чуть погодя скрипнула, открываясь, дверь соседней камеры. Звонкий стук упавшей миски с едой и хриплое "Спасибо". Ещё один скрип.

От нетерпения начали подрагивать пальцы и пересохло во рту.

-Тихо. Недолго ещё осталось потерпеть. У меня всё получится, — уговаривала я себя мысленно. Но это мало помогало. Ведь сколько не обучай человека, всё равно во время первой серьёзной, а главное, самостоятельной, переделки он будет нервничать. Сильно. Очень.

То же происходило сейчас и со мной — я впервые выполняла задание сама, без отца. Да и из тюрьмы бежала впервые. Нить моих размышлений прервал скрип. Вот ржавые петли сдвинулись, и дверь распахнулась, впуская в камеру высокого толстяка в замызганном фартуке с ведром в одной руке и ключом в другой. За его спиной виднелся стражник с факелом. Разносчик, ступив пару шагов, недоуменно огляделся. Не увидев меня, он суматошно дернул руками, поливая пол и стены похлебкой из ведра, ступил ещё один шаг вперед и с воплем:

— Поди ж ты, сбежала! — Поскользнулся на собственноручно разлитом вареве. Охранник, с вскриком:

— Да не может этого быть! — забежал в камеру, оглядываясь по сторонам, даже на потолок взглянул, за что и поплатился — споткнулся обо всё ещё барахтающегося в похлёбке разносчика и с диким "Ой" упал на него сверху, на что тот не менее содержательно ответил "Ай".

Стараясь не издать ни звука (что было довольно сложно, ведь мысленно покатывалась со смеху), я вышла из камеры, радуясь тому, что вырубать никого не пришлось — все дружно вырубились сами. Осмотревшись, точнее попытавшись осмотреться — если в камере, благодаря окошку было относительно светло, то здесь царил мрак, слегка развеиваемый горящим вдалеке возле выхода, факелом,— пошла на свет. Дверь была распахнута и, выйдя из тюремного коридора, я попала во двор. На стенах тюрьмы перекрикивались стражники, возле тюремной конюшни лениво зевал конюх. Больше здесь не было — да и не должно было быть — никого.

Пока я, прислонившись к стене каземата, раздумывала, как бы незамеченной выйти за ворота, потерпевшие крушение сумели-таки подняться с пола и теперь, с дикими воплями выбежав из здания, бросились к коменданту (я так думаю). Этот представительного вида дяденька, вышел, по всей видимости, на вечернюю прогулку — обзор своих владений то бишь, — и теперь с умным видом слушал рапорт потерпельцев о моем побеге. На закономерный вопрос, а в чем это они, собственно, так изгваздались, те ответили, что:

— Произошла непредвиденная ситуация, — и тут же покраснели, оба.

Комендант приказал:

— Закрыть ворота! — Непонятно зачем, ведь они и так уже были закрыты. — Передать в город приказ "закрыть городские ворота" и найдите её, в конце то концов!

И как собираются искать? Как я выгляжу, знают всего двое — те стражники, что схватили меня во дворе таверны и сопровождали на суд. М-да, забавненько получается.

Наблюдая за бесплатным концертом под названием "пойди туда, не знаю куда, найди того, не знаю кого", я заметила девушку, судя по одежде, простую крестьянку, которая о чем-то умоляла привратника. Тот отвечал отрицательным покачиванием головы. В слезах она подбежала к коменданту и попросила (поскольку он стоял в двух метрах от меня, все было замечательно слышно):

— Отпустите меня, умоляю вас. Я приходила навестить брата — он в камере номер девять. А теперь меня не выпускают в город. Умоляю, отпустите, мама будет волноваться. Она старая, ей беречься надо, а я тут застряла, — и разрыдалась. Мужчина с подозрением посмотрел на девушку и спросил:

— А ты, случайно, не сбежавшая арестантка? Как мне знать, правдивы ли твои слова?

— Спросите привратника, — хлюп, — он меня впускал. Должен узнать, — закончила она, успокаиваясь.

— Пожалуй, ты права. Пойдём, — он схватил плачущую горожанку за локоть и потащил к воротам. Впрочем, она и не упиралась, наоборот, стараясь поспевать за его широким шагом. Я, конечно же, пошла за ними — грех упустить такой шанс. — Ты узнаёшь эту девушку? — спросил комендант привратника. — Присмотрись внимательно.

— Так точно, узнаю, — гаркнул стражник. — Я впустил её сегодня вскоре после того, как колокола отзвонили обедню.

— Уверен?

— Так точно, уверен!

— Тогда выведи девушку через боковую калитку, — и комендант, нахмурившись, побрёл в канцелярию, находящуюся напротив конюшни по другую сторону тюрьмы.

Боковая калитка оказалась за канцелярией. Привратник отворил её, выпуская крестьянку. Я юркнула следом — едва успела проскочить: ещё миг, и меня бы ощутимо приложило по мягкому месту.

Тюрьма располагалась на окраине города. Стену, окружающую любое более-менее богатое поселение людей, помимо врат, пронзало немереное количество калиток. За определенную плату они отворялись для любых посетителей — нужно только было знать место.

Поплутав немного по городу, зашла в переулок и сняла невидимость. Теперь, избегая стражи, нужно добраться до ближайшего постояло двора. Там можно закупить провизию и разжиться сведениями.

Пройдя ещё немного, я увидела предмет своих поисков. Он гордо именовался "Матушка Тильда". Войдя во двор, сразу же направилась в конюшню. Окинув взглядом помещение, увидела вихрастого, веснушчатого рыжего мальчугана лет десяти. Вот кто точно знает все выходы и входы.

— Привет, — поздоровалась, подойдя к нему. — Я Рил. А как тебя зовут?

— МаЄни.

— Мани, у меня к тебе вопрос.

— За просто так на вопросы не отвечаю, — нагло улыбнулся парнишка, оправдывая мои ожидания.

— Хм... — Сделала вид, что задумалась. — Если я тебе заплачу, ты можешь гарантировать секретность?

— Чего?! — Взгляд у парнишки был озадаченно недоумевающий. — Что вам сделать с секретностью? — Я улыбнулась.

— Гарантировать. Это значит, что ты мне обещаешь, что никто не узнает о нашем разговоре.

— Аааа. Так это запросто, — Мани облегчённо улыбнулся. Интересно, о чем он подумал?

Пошарила в кармане, нащупывая серебряник, каким то чудом завалявшуюся там вопреки осмотру стражников.

— Мани, мне нужно выйти из города, — сказала я, показывая парнишке монету. — Ты сможешь меня вывести?

— Смогу, только вам надо будет заплатить за выход. — Ответил он, важно надувшись.

— Об этом не волнуйся. Жди меня здесь через полчаса.

Войдя в таверну, сразу направилась к тщательно протираемой рыжеволосой женщиной лет сорока стойке.

— Здравствуйте. Будьте так добры, завернуть мне в узелок еды на дорогу, — обратилась я к ней и положила на стойку золотой, предварительно вынутый в подворотне.

— Здравствуйте. Погодите немного, госпожа, — и, забрав деньги, женщина убежала на кухню. — Вот, извольте, — поднесла она мне огромный узел и девять серебряников. — Приятного пути, госпожа.

— До свидания, — попрощалась я и пошла в конюшню. Кивнув мальчишке, вышла на улицу.

Он провел меня безлюдными переулками к стене. Пройдя ещё минут с пять вдоль неё, мы достигли небольшого кособокого деревянного домишки. Одна сторона его вросла в городскую стену. Грязные стёкла окон смотрели с прищуром. Камышовая крыша прогнила, местами обвалилась.

Мани забарабанил в дверь. Вскоре та открылась, явив миру старика в пыльных рубахе и штанах, седого, как лунь и с лицом, сморщенным, как прошлогодний картофель.

— Карид, к тебе посетитель, — он кивнул на меня. И уже шепотом добавил, — желает наружу попасть.

Старик закряхтел, захрустел и выдавил из себя, обращаясь ко мне:

— Проходи. А ты, шпана, марш домой! — Прикрикнул он на парнишку. Тот со смехом убежал.

Войдя в дом Карида, я оказалась в прихожей. Голые дощатые стены и потолок, как ни странно, чистые, и две двери: одна вела прямо, вторая направо.

— Плата за проход пять золотых, — буркнул старик и протянул ладонь. Я вложила в неё деньги. Он спрятал монеты где-то в складках рубахи и извлёк оттуда же большой железный ключ. Кряхтя, подошёл к ведущей направо двери и открыл её. За ней оказалась калитка, закрытая на большой амбарный замок. Отперев его этим вытащенным из-за пазухи ключом, и распахнул передо мной калитку. Снаружи виднелись поля и далёкая кромка леса.

— Спасибо, — сказала я, и, перехватив узелок поудобнее, вышла из города.

Ну, здравствуй, свобода!

Глава 2.

Синайский монастырь

Я стояла на холме и любовалась возвышающейся вдали крепостью. Правда, любоваться было особо нечем: высокая каменная стена, пара шпилей, выглядывающих из-за неё да массивные ворота — вот и все, что можно было отсюда разглядеть (как впрочем, и из любой другой точки — я в этом железно уверена).

Это и есть цель моего путешествия — Синайский монастырь. Долгих пятнадцать дней изнуряющего путешествия пешком, через лес — чтобы сократить дорогу, — остались за спиной, и вот я смотрю на него.

Я сбежала с холма и энергичной походкой направилась к воротам. Нужно спешить. Времени осталось не так уж и много — всего девять дней,— а еще неизвестно, какое задание даст мне настоятель. Надеюсь, для его выполнения мне не придётся никуда уезжать. Дальнейшие размышления прервал тот несомненный факт, что я дошла — в метре от меня возвышались распахнутые врата размером примерно тридцать метров в ширину и пятнадцать в высоту. В проём, закрываемый ими, можно было смело поставить мой дом и ещё осталось бы место на пристройку. Наверняка их всем монастырём закрывают и открывают. Если это так, то представляю, как здесь не жалуют ночных гостей. Я усмехнулась и прошла внутрь. Что самое странное, монастырь никто не охранял: нигде не видно было стражи, только монахи сновали повсюду. Надеюсь, сюда впускают женщин, а то опять придется спать на земле, завернувшись в плащ.

Но монастырь этот определённо странный: я дошла уже до середины двора, а меня до сих пор никто не остановил хотя бы поинтересоваться, что я здесь делаю. Пришлось брать инициативу в свои руки. Встав на пути у первого попавшегося монаха, сказала:

— Здравствуйте. Мне нужен настоятель. Где я могу его найти? — Я терпеливо простояла целую минуту, наблюдая за тем, как он (монах) торопливо перебирает чётки и бормочет что-то невнятное себе под нос. Вопрос так и остался без ответа.

— Послушайте, может, вы всё-таки ответите мне? Мне срочно нужен настоятель! У меня к нему важное дело!!! — Это чудо в оранжевой шторе, обмотанной вокруг тела (как, впрочем, и все остальные, увиденные мною здесь) только ещё быстрее начало перебирать пальцами косточки чёток и бормотать, при этом нервно кося на меня глазом. Убежать он уже не пытался — я просто вновь заграждала ему дорогу, и он понял, что это бесполезно. По крайней мере, думаю, что понял. Всё же неизвестно, что творится у него в голове.

Поняв, что вряд ли смогу что-то добиться от этого субъекта, начала осматриваться по сторонам, выискивая следующего кандидата в проводники. Но, только я нацелилась остановить пробегающего мимо меня монаха, как позабытый уже бормотун протяжно вскрикнул:

— Халуаааа, — и, тронув меня за плечо, произнёс:

— Теперь, когда я закончил свой утренний молебен, я полностью в вашем распоряжении. Пойдёмте, я проведу вас к настоятелю, — подумать только: человек молился, а я приняла его за сумасшедшего.

Мы прошли к зданию, стоящему прямо напротив врат. Войдя в парадный вход и пройдя череду коридоров, остановились у широкой деревянной двери на третьем этаже.

— Здесь вы найдёте настоятеля. — монах поклонился и ушёл.

Я постучала.

— Войдите, — донёсся из комнаты спокойный тихий голос.

Меня внезапно пробила дрожь: сейчас я получу задание, от которого зависит моя дальнейшая судьба. Если я справлюсь с ним, то стану мастером. А если нет... Я вздохнула. Если нет, то никогда не смогу быть самостоятельной — право сдать экзамен на мастера даётся всего лишь раз в жизни и только с разрешения наставника. Дав разрешение, наставник как бы подтверждает комиссии, что ты готов. Не сможешь пройти экзамен — значит, наставник был не прав, и у него отбирают право быть учителем, а ты переучиваешься и можешь попробовать ещё раз... через 10 лет. Но, если сдал экзамены и не выполнил первое задание, то карают уже не наставника, а ученика. Отбирают право сдать экзамен повторно и оставляют подмастерьем на всю жизнь. Потому что, как объяснял мне отец, невыполнение первого задания подтверждает неумение ученика принимать собственные решения. Я экзамены сдала, и сейчас мне расскажут, в чем же собственно, состоит моё первое задние. Все эти мысли стрелами пронеслись в мозгу за одно лишь то мгновение, что я открывала дверь. Постаравшись спрятать предательски дрожащие пальцы, заложив руки за спину, шагнула в комнату.

Кабинет — по-другому это помещение назвать язык не поворачивался — был небольшим — примерно пять на семь метров — но монахи как-то умудрились втиснуть на эту ограниченную территорию уйму вещей: стену справа от меня было практически не видно — она была скрыта за книжными полками (ну и книгами, разумеется). На стене слева: в центре — большая карта Ашура; справа от карты большой стеллаж, полностью уставленный измерительными приборами (от морских до геодезических), пара полок с книгами, а под ними клетка с попугаем. Моему шоку не было предела — в этом мире попугаи не водятся!!! По другую сторону карты — ещё полки с книгами. И, в центре всего этого, большой деревянный стол. Стол стоял перед окном, в которое в данный момент, стоя спиной ко мне, смотрел бритый на лысо (как и все виденные мной здешние монахи) мужчина. Среднего роста, закутанный, как и все здесь, в штору — только в зелёную. Мужчина обернулся.

— Здравствуйте, — нервно кашлянув, сказала я. — Вы настоятель?

— Здравствуйте. Да, это я.

— У меня к вам письмо от старейшины Тергема. — Я подошла к столу и закатала рукав. — Что вы видите?

— У вас на руке? Татуировку. — Казалось, его невозмутимости нет предела.

— Хорошо. Коснитесь её.

Он молча тронул рукой завитушку татуировки — как будто каждый день получал такие письма. Вспыхнул свет (надо же было нам как-то сохранить секрет преобразования), а когда он погас, в руке у меня лежал свиток. Я отдала его настоятелю.

— Присаживайтесь — указал он мне на кресло и, сев за стол, углубился в прочтение письма. Оно было длинным в буквальном смысле — метра полтора точно. И о чем можно столько писать?

Вообще способ перевозить письма в татуировке придумали мы с отцом. Всё очень просто. Содержимое послания магически кодируется в тату на почтальоне. Увидеть полученную татуировку может только получатель, а уж "вынуть" из неё свиток — тем более. Обычно, когда вспыхивает свет, все поражённо на это пялятся и никто не заметит исчезновения где-то поблизости куска пергамента. Этот способ перевозки очень быстро стал популярным — а как же, ведь раньше как было: гонца убил, письмо забрал и всё. Никакой секретности. Теперь определить в странствующем человеке этого самого гонца очень сложно. Их до сих пор узнают только по специфическим повадкам — вроде как путешествовать одному, спать в седле, ну и прочее. А если ехать, как я — притворившись охранником — тогда точно никто не заподозрит.

— Отлично. Вы, верно, устали с дороги? — Настоятель дёрнул за колокольчик. — сейчас вас проведут в комнату, отдохните. Завтра я вас позову.

— Но, вы должны дать мне поручение. Осталось мало времени — всего-то девять дней. Я не могу ждать до завтра — а вдруг не успею... — Он перебил меня:

— Всё завтра. Сегодня отдыхайте.

Дальнейшие мои возмущения пресёк стук в дверь.

— Войдите, — негромко сказал настоятель. Дверь тут же распахнулась, и в комнату вошёл монах.

— Вы звали.

— Проведи девушку в комнату для гостей. Обустрой её. Завтра в полдень приведёшь ко мне.

Монах молча поклонился и вышел за дверь. Я за ним. А что ещё оставалось делать?

И опять плутание по коридорам. Я по привычке отсчитывала повороты и лестницы. У меня лучший друг — минотавр Мив — живёт в лабиринте, что неподалёку от нашего дома. Я часто его навещала. Как результат — привычка точно запоминать путь. Там, если свернёшь хоть раз не в ту сторону, сам уже не выберешься.

Спустя пять поворотов направо, три налево и одним этажом выше мы оказались у большой резной деревянной двери.

— Это ваша комната. — Монах открыл дверь и пригласил меня войти. Указал на дверь слева. — Это купальня. Обед вам принесут. Нужна будет помощь — дерните шнур, — указал на шнур, висящий рядом с кроватью. — Приятного отдыха.

Закрыв дверь за проводником, я огляделась: большая кровать под бордовым балдахином; громадный бельевой шкаф; стол, устланный белой скатертью; пушистый узорчатый ковёр на полу; тумбочка у кровати... Богато живут здешние монахи.

Осмотрев обстановку, решила в первую очередь принять ванну. Ведь весна только начинается, и нормально искупаться у меня просто не было возможности — вода во всех встреченных мною во время путешествия реках была просто ледяной.

После ванной я заглянула в шкаф — одевать пропыленную, пол месяца не стираную одежду не хотелось, а там могло что-нибудь оказаться.

М-да. Оказалось. Что-то. Я была в шоке — открываю шкаф, а там висит излюбленная тутошним людом шторка весёлого канареечного цвета и... валенки! Да-да, именно пара добротных сибирских валенок. В меру истоптанных — наверное, ещё сибиряками.... Помнится, видела точно такие же, когда ходила в музей во время обучения на Земле. Заматываясь в три с половиной метра материи, размышляла над тем, что это ну оч-чень необычный монастырь. И чем дальше, тем больше это меня настораживает. Потому что при путешествии между мирами есть один единственный запрет: нельзя приносить вещи из одного мира в другой. Община очень строго карает нарушителей. И пожизненное заключение — самое мягкое из возможных наказаний. А здесь я видела уже целых две вещи из другого мира — попугая и валенки. И если попугая ещё можно как-то объяснить — всё-таки он живой и мог сам залететь в портал, — то валенки. Правильно в песне поётся:

"Эх, валенки, валенки... "

Я наскоро постирала свою пропыленную одежду в ванной, там же её и развесила, не переставая размышлять над тем, что же мне делать с этими валенками.

Размышления мои прервал стук. Из-за двери донесся звонкий мальчишеский голос:

— Обед.

— Входи, открыто, — откликнулась я, выходя из купальни. Дверь тихонько приоткрылась и в образовавшуюся щель, пятясь задом, зашел мальчишка лет одиннадцати, неся в руках громадный поднос, доверху уставленный тарелками с едой. Кулинарную экспозицию гордо венчал стакан сока. Парнишка поставил поднос на стол и посмотрел на меня.

— Вам что-нибудь ещё нужно?

— Нет, можешь идти.

— Если буду нужен, дёрните за шнур.

— Угу... — промычала я, размышляя о проблеме. Вот блин, нет вещей — проблема! Это я чётко осознала в лесу во время пути. Но какая может возникнуть проблема, если вещи есть, да не те, что надо — даже не задумывалась никогда. Теперь вот придётся поразмыслить.

Решив, что на полный желудок думается лучше, села за стол.

Допивая последний глоток сока, пришла к выводу, что в условиях величайшей нехватки информации нужно: во-первых, разведать обстановку в этом странном монастыре и, во-вторых, действовать буду после того, как получу задание. Итак, на прогулку!

Дёрнула за шнур. Нет, я вполне могла бы обойтись и без проводника, но, раз все так советуют, то надо всё-таки дёрнуть — люблю делать людям приятное. Не прошло и двух минут, как в дверь постучали, она открылась, и вошёл всё тот же мальчик.

— Вызывали? — Спросил он, поклонившись.

— Вызывала. Меня зовут Лирема, а тебя?

— Латис, — недоуменно моргнув, ответил он.

— Латис, не мог бы ты показать мне монастырь? Я в таком месте впервые и мне очень интересно, — подмигнула я мальчику. Парнишка смутился.

— Ну, э-э, да, могу. Следуйте за мной.

Идя по коридорам я во все глаза рассматривала мальчишку — больше здесь смотреть было не на что — голые, выкрашенные светло-желтой краской стены не вызывали интереса, а мебели эти узкие туннели не предусматривали. Так вот, я разглядывала Латиса, пытаясь понять, как он может ходить настолько быстро и при этом бесшумно. Такая походка пристала воину, но не одиннадцатилетнему ребенку, будущему монаху — об этом свидетельствовала так распространенная здесь лысина и дурацкая шторка. Не представляю, как в ЭТОМ можно быстро передвигаться — я через каждый шаг путалась в подоле и пару раз даже чуть не упала. Скорее бы высохла моя одежда!

Мы вот уже час как бродим по монастырю. Причём, толи это действительно такое скучное место, толи Латис умудряется выбирать самые нудные его участки. Так мы побывали: на скотном дворе, в прачечной, на огороде — даже пропололи по грядке — и вот сейчас идём на конюшню. Может, хоть там развлекусь — с детства лошадей люблю.

Нет, не развлеклась. На конюшне меня ожидал полный облом — в смысле два ослика кошка и мул. Никаких коней, а тем более конюха, не наблюдалось. В углу сиротливо лежала охапка сена, активно поедаемая ослами. Мул усердно пытался цапнуть кошку за хвост. Та лишь лениво ворчала да отбегала на метр в сторону. Мул за ней. И так по всей конюшне. М-да, хоть лошадей здесь и нет, всё равно конюшня, кажется, самое весёлое место в монастыре.

Дальше мы пошли на кухню. Вот уж где скучать монахам было некогда — непрерывный звон ножей и кастрюль, гул голосов и всё время кто-то куда-то бежит с подносами, хотя до ужина ещё как минимум три часа.

— Разве у вас сейчас ужин? — Спросила я Латиса.

— Нет. С чего ты взяла? — После совместной прополки грядок мы решили обращаться друг к другу на ты.

— Тогда куда спешат все эти люди с подносами?

— Сейчас будет обед для второй смены, — и, видя мой недоумевающий взгляд, пояснил. — У нас в монастыре принято деление по сменам. Когда первая смена работает, вторая молится и ... — тут мальчишка замялся, — и занимается прочими своими делами, — закончил он.

Всё ясно. Значит, ему запретили рассказывать какие-то моменты жизни монастыря. Ну и, естественно, показывать. Следовательно, ничего полезного я не увижу — разве что, случайно. Отлично. Тогда можно законно расслабиться, — да здравствует отдых!

— Латис, а как вы развлекаетесь?

— Мы что? — Мальчик непонимающе посмотрел на меня.

— Развлекаетесь, — я тоже с удивлением взглянула на него. Он что, не знает что такое развлечения? Мои опасения подтвердились.

— А как это?

— Ну, вот что ты делаешь, когда у тебя есть свободное время?

— Ничего.

— Как это?

— У меня не бывает свободного времени. Я ещё только послушник и чтобы стать монахом, мне нужно много молиться, работать и т... — он опять запнулся. Чем же они таким тут занимаются, что нельзя рассказать посторонним? Интересненько.

— Что, совсем не бывает?

— Ну, разве что час перед отбоем — но в это время я должен приготовить одежду на завтра. После этого у меня обычно остаётся минут сорок.

— И что ты делаешь, — спросила, уже ожидая услышать что-то на подобие "спать пораньше ложусь".

— Я хожу к Нико. Он мне рассказывает разные истории, — смущённо ответил мальчик.

— Понятно, — я улыбнулась. Пусть он и трудится как взрослый, но всё-таки ещё ребёнок. — А я тебя ни от какой работы не отрываю?

— Нет. С меня сняли все обычные обязанности. Пока ты будешь здесь, я твой проводник и, — мальчик замялся, — слуга, — всё-таки выговорил он ненавистное слово.

— Ты мой проводник и друг, — мягко поправила я его. — Но никак не слуга.

Я повела Латиса в лес и мы долго бродили по разным тропинкам. Играли в прятки, ловца, разговаривали с лесовиком. По просьбе мальчика рассказывала ему о лесной жизни. В монастырь вернулись поздним вечером — как раз перед отбоем,— уставшие, но весёлые. Латис, тот вообще светился от счастья, как фонарь в ночную пору. Зайдя в комнату, тут же упала в постель. Спать!

Утром меня разбудил низкий, вибрирующий, пробирающий до нутра, гул. Я вскочила с кровати, сразу же преобразуя в руке ленту в меч. Более-менее продрав со сна глаза, поняла, что гудит, скорее всего, гонг — утренняя побудка монахов, — а я держу в руке меч, с которого сиротливо свисает клок волос — так и не расплела на ночь косу и вот имею результат. М-да. Нервы. Преобразовав меч в ленту, легла досыпать — на улице только занимался рассвет. Проснулась поздно, судя по солнцу — было уже часов одиннадцать. На столе стоял поднос с завтраком. И как это я не услышала, когда Латис его принёс?

После того, как кое-как заплела волосы — мне даже почти удалось скрыть обрезанный локон, — приняла ванну и облачилась в столь привычные штаны, я села на кровать и задумалась, чем бы таким заняться, чтобы расслабить до жути напряженные нервы — ведь сегодня мне дадут первое задание. Завтракать не хотелось. Но придумать я так ничего и не успела — меня "пригласили" к настоятелю.

Оказавшись в его кабинете в знакомом кресле, я поняла, что руки не просто дрожат — они трясутся! Определённо, нужно с нервами что-то делать. Например, отвары попить — есть травка такая хорошая, мелисса называется. Вернусь домой, займусь собой, а то уже перед людьми стыдно. Да и перспектива остаться лысой не привлекает — в этот монастырь женщин не берут, а больше с такой причёской и податься некуда. Что-то я задумалась. Пока я тут мозгами шевелила, настоятель дочитал по второму разу письмо и теперь обратился ко мне:

— Я прочитал письмо вашего отца, и согласен выполнить его просьбу, но с одним условием: мне нужно вас проверить. Вы согласны?

Кивнула, недоумевая: что за просьба такая, и какой будет проверка.

— Хорошо, тогда пройдёмте со мной.

Мы спустились во двор и прошли через неприметную калитку, находящуюся за конюшней. Здесь мы с Латисом вчера не были. И теперь я понимаю, почему монастырь никто не охраняет — нет смысла. Во внутреннем дворике никак не менее сотни подростков тренировались с шестами в парных боях. Причём на довольно высоком уровне даже для взрослых — что уж говорить о детях. Теперь понятны быстрая и бесшумная походка Латиса, и даже их дурацкие шторы — на моих глазах настоятель сдернул её с себя. Под ней оказались просторные матерчатые штаны и безрукавка. Мужчина, которого я из-за намотанной ткани принимала за полноватого, на самом деле оказался худощавым и мускулистым. Пока я пораженно его разглядывала, он вооружился шестом, бросив и мне один.

— Как вы уже, думаю, догадались, испытание заключается в пробном поединке. Мне нужно знать ваш уровень.

Подавив желание спросить его: а с чего он взял, что я вообще умею драться, кивнула и молча подняла палку с земли. Эх, потеха будет — чувствую, достанется мне сейчас по первое число. Если уж дети тут владеют боевым искусством на таком уровне, то представляю, насколько силён должен быть настоятель. Да и посох никогда не относился к моим любимым видам оружия. Нет, научиться работать с ним мне пришлось — у Горага ещё и не тому научишься через "не хочу" и "не могу". Но, всё-таки, до совершенства мне — как до луны на ступе.

Мы поклонились друг другу, и монах тут же бросился на меня. А дальше окружающий мир исчез. Я уклонялась, парировала, пыталась атаковать. Все атаки прошли вхолостую — слишком сильна была защита противника, слишком быстр он был. Всё что я могла — не дать себя задеть. Так и скакала горной козой по тренировочной площадке, чувствуя, что вот, ещё чуть-чуть — и упаду от усталости и нехватки воздуха в легких, и каждый раз подстёгивая себя мыслью о том, что, не выдержи я этот бой, мастером мне не быть. Вот так, на чистом упрямстве, продолжала поединок. Не знаю, сколько времени прошло — для меня — так целая вечность, когда настоятель остановился и поклонился мне, прерывая бой. Я поклонилась в ответ и опёрлась на шест, чувствуя, как дрожат руки и подгибаются ноги. Осмотрелась. Вокруг стояла мертвая тишина — даже мухи ни одной не было, чтобы нарушить её. Монахи, наблюдавшие поединок, с немой восторженностью в глазах взирали на меня и настоятеля. Тут были не только подростки — такое впечатление, что весь монастырь сбежался посмотреть. Неподалёку маячил радостный Латис.

— Вы прошли испытание. Завтра поутру выезжаете домой. С вами поедут двое монахов. Ваше задание — довезти их в целости в Общину, к вашему отцу. Прощайте. — Он развернулся и, замотавшись в штору, ушел в сторону калитки. Ушел спокойным, твёрдым шагом — как будто не бился сейчас с сумасшедшей скоростью со мной на шестах, а провёл утреннюю службу. Да мне жизни не хватит, чтобы дорасти до такого уровня мастерства!

— Ты потрясающе дралась, — меня за руку тронул Латис. — Так долго в поединке с ним никто ещё не выдерживал. Настоятель лучший боец во всём монастыре. Я горжусь знакомством с тобой! — Улыбнулось мне это обаятельное чудо. Улыбнулась в ответ.

— Пошли в мою комнату — мне надо отдохнуть.

Был уже вечер, и я собиралась ложиться спать. Весь день не выходила из комнаты, отдыхая от поединка и прокручивая в голове возможные маршруты возвращения домой. С валенками решила разобраться по приезде домой — расскажу отцу, пусть он решает, что делать. Потом пришёл Латис, принёс обед. Мы с ним вместе пообедали, болтая о том, о сём. Мальчик пошёл относить поднос на кухню, пропал на полдня и вот вернулся с новостями и ужином.

— Насчёт лошадей не волнуйся — сегодня купили в посёлке неподалёку, там же собрали всякие походные штуки — типа одеял, котелка, карты и т.д. Сменную, одежду купили там же, как ты и просила. Провизию вам упакуют уже завтра утром, я попросил на кухне. Что-нибудь ещё надо?

— Нет, спасибо. Иди, отдыхай. Спокойной ночи, — мальчик ушёл, а я легла спать.

Утро снова началось с гонга. Опять вскочила с кровати, ещё не проснувшись, но с мечом в руке. Правда, вчера расплела волосы на ночь, поэтому сегодня обошлось без стрижки. За окном только-только начинало вставать солнце, а я уже позавтракала и вышла во двор. Там толпились провожающие монахи, а в центре стояло двое ничем не примечательных юношей с поводьями лошадей в руках. Они (юноши) были даже не лысые. Это точно монахи? Подошедший Латис сказал, что точно. И, что один из них, — тот, у которого глаза сине-фиолетовые, — его друг Нико.

Я присмотрелась к парням. Нико был среднего роста, что лишь на голову выше меня, волосы его достигали плеч и имели насыщенный золотисто-каштановый оттенок. А он мне за брата сойдёт — настолько схожа у нас цветовая гамма. Второй парень вымахал под два метра и был брюнетом с тёмно-синими глазами. Оба одеты в обычную дорожную одежду наёмников: кожаные штаны, камзолы, сапоги до колен, перевязь с мечом и, наверняка, уйма спрятанного в одежде оружия. Что ж, отличное прикрытие. Подошла поближе.

— Привет. Меня зовут Лирема. А вас?

— Никол.

— Марий.

— Отлично, ребята. Думаю, мы с вами подружимся и без проблем доберёмся до земель Общины. — Сказала бодро, хотя сама такой уверенности не испытывала. Нереально месяц путешествовать и ни разу не огрести проблем на мягкое место — это я поняла ещё на пути сюда.

Попрощавшись с Латисом, вскочила на лошадь, и мы выехали из монастыря.

Глава 3.

Дорога, дорога...

Проехав с километр, остановила лошадь и спросила у парней:

— Вы путешествовали раньше?

— Нет, — ответил брюнет, глядя свысока — как будто говоря: "а мне все твои насмешки по боку".

— Понятно. Значит, во время пути вы слушаетесь меня. Любой мой приказ исполнять беспрекословно. Договорились?

— А с чего это мы должны подчиняться тебе? Мало того, что ты женщина, так ещё и младше нас, — скривился Марий.

— Младше? Не уверена. Вот, тебе, сколько лет, — спросила наглого верзилу.

— Двадцать! — И он с превосходством посмотрел на меня, — мне то больше семнадцати при всём желании не дашь. Да только внешность моя несколько не соответствует истинному возрасту.

— А тебе? — Обратилась к Николу.

— Мне тоже двадцать. Мы с Марием родились в один день, то есть, в монастырь попали в один день, ещё младенцами, — зачастил он, стараясь сгладить грубость друга. Улыбаясь в мыслях тому, какие же они ещё, в сущности, мальчишки, состроила серьёзную мину и сказала, обращаясь преимущественно к брюнету:

— А мне пятьдесят. Думаю, этот вопрос исчерпан.

— Чем докажешь? — Не унимался Марий. Пришлось унимать.

— А чем ты докажешь, что тебе действительно двадцать?

Он усмехнулся.

— Ну, я-то знаю, что мне двадцать. А вот насчёт тебя не уверен.

— Почему ты не уверен, что я знаю, что мне пятьдесят? — Состроила невинное личико. Эх, люблю косить под дурочку! Другое дело, что позволяю это себе редко. Думаю, сегодня как раз настал случай этого самого "редко". Решив его добить окончательно, добавила:

— Хотя ты прав, я соврала. — Усмехнулась, видя как его лицо из разгневанного преображается в самоуверенное, добавила:

— На самом деле мне уже пятьдесят один, но я всё время об этом забываю, — и мило так улыбнулась.

— Ты что, за дураков нас принимаешь? Не может человек в пятьдесят один выглядеть так, будто ему семнадцать! Такое бывает только с очень... — парень запнулся, ошарашено наблюдая за весело танцующим на моей ладони маленьким водным смерчем.

— Сильными магами, — закончила предложение, видя, что сам Марий говорить не в состоянии. — Моё старшинство никто не отрицает?

Они кивнули — брюнет ошарашено, а Никол скорее удивлённо-одобрительно. На редкость спокойный парень. Сколько лет гуляю по мирам, впервые вижу такую реакцию. Что-то здесь не так. Ладно, подумаю об этом потом.

— Нас ждёт долгая дорога. Если ничего непредвиденного не случится, — а вот в этом я очень сомневаюсь, — то путешествие займёт тридцать пять дней. Как вы, думаю, уже догадались, поедем мы под видом наёмников, направляющихся в Общину, чтобы предложить свои услуги. Если будут спрашивать — скажем, что слышали, будто какой-то старейшина набирает охрану — маги в возрасте довольно часто так делают, так что подозрений не вызовем. Никол, на время пути будешь моим братом — всё равно, глядя на нас, принять нас за случайных попутчиков сложно — уж слишком мы похожи, не только цветовой гаммой, но где-то даже и чертами лица. — А про себя добавила — пока что. Интересно, отец специально мне именно такой морок выбрал? Нет, то, что с голубыми волосами могут расхаживать только маги, это я знаю, так что прикрыться иллюзией пришлось бы по любому. Но уж слишком похожа я стала на этого парня. Не бывает таких совпадений.

Поразмыслив, решила ввести нечто вроде тревожного пароля — славься, Земля, Ашур до такого ещё не дорос. Впрочем, у каждого мира свои преимущества и я люблю оба одинаково сильно. Эх, каким счастливым и беззаботным было время обучения на третьей планете! Я тогда училась на хирурга — получала, что называется, передовые знания, которых в Ашуре пока нет. Ну ладно, что-то я отвлеклась. Итак, пароль.

— В случае если нам будет угрожать опасность, но вы не сможете сказать об этом открыто, просто назовите меня Рема. Это будет что-то вроде ключевого слова, сигнала насторожиться.

Удостоверившись, что до ребят дошло, расстелила на земле карту.

— Смотрите, мы должны будем проехать вот здесь, — и мой палец заскользил по главному тракту, по пути к Общине, пересекая Вацлу, Панир, Джунгар и Оскол. — Заезжать в города особо не будем. Думаю, все уже не маленькие и вполне перенесут ночёвку на открытом воздухе — не зря же нам, судя по набитым сумам, упаковали столько одеял. Да, ещё вопрос: деньги у вас есть?

Что-то мне подсказывает, что нет. Точнее не что-то, а растерянные лица попутчиков. Эх! И у меня ведь тоже нет почти: четыре золотых в поясе да горстка серебра в кармане — вот и весь мой капитал. Негусто. Ну да ладно, прорвёмся!

— В общем, установку на дорогу получили, можно и дальше в путь. И, Марий, сделай лицо попроще, — с таким выражением к тебе будут задираться даже извечно затюканные селяне.

Брюнет лишь возмущённо глянул, смолчав. Ну ладно, побаловалась и хватит.

— Поскакали, — дала команду я.

Мы провели в седле весь день, остановившись на полчаса на быстрый обед, который скорее можно было назвать перекусом. Поев и напоив лошадей, поехали дальше.

Где-то через час после захода Кюн(2), когда Ай(3) уже серебрилась на небосводе, наконец набрели на подходящую для ночлега полянку. Она находилась на краю леса неподалёку от тракта, загороженная от него кустами.

Я отправила Мария собирать дрова и наказала Николу почистить и напоить лошадей. Сама же, схватив котелок, пошла к ручью, находившемуся в лесу примерно в двухстах метрах от поляны. Вряд ли есть что-то способное после утомительного дня пути вызвать у меня большую радость, чем ручей. Напившись, умылась чуть прохладной водой и набрала полный котелок этого чуда.

Выйдя на поляну, я застала довольно занимательную картину: Никол, схватив Мария за ухо — и как только дотянулся — выговаривал ему что-то яростным шепотом. Заметив же меня, сразу отпустил несчастный покрасневший орган и улыбнулся с таким видом, как будто я только что глюк увидела и ему рассказала. М-да, непросты ребятишки. Ну, ничего, у меня будет в запасе целый месяц — и я не я, если не разгадаю их секрет!

Пока готовила пшенную кашу с кусками вяленого мяса и чай, ребята из лапника и одеял соорудили постели. Разговор за ужином не клеился — парни вовсю притворялись уставшими, как будто это не они полчаса назад горными козлами скакали по поляне, соревнуясь, кто лучше срубит ветку с окрестных деревьев. Победила дружба — то есть я, сказав, что незачем зря кромсать лес, поскольку лапника они нарезали уже достаточно.

Распределив дежурство (причём моя очередь была первая — не люблю ложиться сразу после еды), отправила ребят спать, а сама присела на свою лежанку любоваться звёздами.

Я уже в десятый раз, наверное, начала пересчитывать звёзды — от скуки и постоянных зевков сводило скулы. Мои попутчики спокойно похрапывали, а до конца вахты оставался ещё час. Чем бы заняться? Вокруг спокойно, даже совы орать перестали... Стоп, тихо? Слишком тихо!

Я насторожилась. Нужно сходить разведать, только вот парней будить не хочется — они же, скорее всего, обязательно пойдут со мной, а необученный разведчик хуже фейерверка — опытные люди сразу заметят. Меня-то Гораг ещё и не такому учил. Он у нас помимо того, что папино доверенное лицо, так ещё и бывший начальник разведки Общины (формально — бывший). Вот так вот!

Как же быть? Будить ребят нельзя, но охранять их надо. И защитный контур теперь тоже не поставить — если поблизости есть маг, обязательно заметит. Что же делать? О, идея!

Зайдя, метров на пять, в лес — так, чтобы и стоянку было видно, и деревья окружали, я тихонько позвала лесовика. Его вызов не требовал выброса маны — это если знаешь имя духа (а я его узнала ещё на пути в монастырь, оказав лешему небольшую услугу). Буквально через минуту он уже был рядом со мной. Мелко подрагивающие веточки, заменявшие духу волосы, свидетельствовали о сильном волнении.

— Здравствуй, Лешек. Давно не виделись. Что происходит в твоём лесу? Почему птицы молчат? — Леший вздрогнул ещё раз и, видимо, приняв какое-то решение, успокоился.

— Привет, Лире. Насчёт тишины не волнуйся — какой-то заезжий маг сейчас пытается меня вызвать, вот я и усыпил пока всех — для пущего эффекту. — Хитро улыбнулся этот пройдоха. Так вот почему он дрожал — ему щекотно было!

— Что, так и не пойдёшь? Сходил бы, — зря, что ли человек мучается. Это ведь тебе щекотно, а он там кучу маны тратит. Давно вызывает то?

— Да не то чтобы очень, десять минут всего. Для такого важного лешего, как я явно недостаточно. Вот ещё с пол часика подожду, тогда, может, и пойду. — И ещё раз хитро усмехнулся.

— А ты уверен, что ему по силам держать вызов ещё пол часа? Мало кто вообще на это способен.

— Ну, ты же смогла!

— Лешек, я тебя не вызывала — я тогда о тебя нечаянно споткнулась. — И, видя, как засмущался дух, почёсывая поясницу — именно туда и пришёлся удар моего сапога — добавила. — А вот нечего спать посреди тропинки, когда по ней бредёт усталая и невыспавшаяся путница.

— Я не спал. Ты же знаешь, что воздушник сковал меня паутиной покоя.

— Ну, знаю. Но так звучит забавней, — подмигнула я ему, и мы рассмеялись. — Может, выйдем на поляну — посидишь со мной, пока тебя призывают.

— Из леса не выйду, а вот на краю посижу. Там как раз есть очень удобное для этой цели бревно.

— Э-э, это то, что сейчас догорает? — Указала пальцем на костёр.

— Эх, Лире — Лире. Скоро мне весь лес пережжёшь, — вздохнул Лешек.

— Но я ведь беру только сухое дерево, это не приносит вреда лесу — смущённо ответила я. В своё время леший мне хорошо помог, и не хотелось его расстраивать.

— Не приносит то, не приносит, но ведь старому лесовику и сидеть на чём-то нужно, — проворчал тот.

— Брось, будь ты старым не смог бы так долго сопротивляться призыву. Кстати, а зачем тебя вызывают?

— Не знаю. Про то мне деревья не сказали. Ведомо только, что неподалёку от монастыря, где ты утром была, призыв исполняется. Выполняет его магиня какая то. Она хоть и в образе мужском, да всё равно птицы истинную природу видят. Пока не забыл: вечером приходил ко мне Латис, просил тебе передать, что приходил днём в монастырь мужчина какой-то, тебя и Николо искал.

— Но никто, кроме отца, не знает, что я должна быть там! Задание секретное — это одно из условий! Как же он проведал?

— Этого я не знаю. Ну что ж, бывай, Лире. Пора мне и отозваться. Не то откатом и убьёт вовсе эту магиню, — плутовато усмехнулся леший.

— До встречи, Лешек.

Проводив лесовика взглядом, посмотрела на Ай. Ну что ж, судя по тому, насколько она поднялась, мне давно пора разбудить Николо и ложиться спать. Я радостно потянулась — наконец-то отдых. Тихо тронув парня за плечо, чего ему вполне хватило, чтобы проснуться, легла на свою постель.

Спокойной ночи мне. А о поисках поразмыслю завтра. Пока время терпит. Да и Лешик, думаю, завтра расскажет мне много интересного.

* * *

Утро выдалось промозглым из-за густого тумана. Серые, набухшие от непролитой воды тучи низко нависали над головой. Мои спутники кутались в плащи в пустой надежде спастись от сырости и уныло созерцали зеленеющие дерном поля, мимо которых мы сейчас проезжали. Мне же было совсем не до вывертов погоды. Холод и опасение дождя фиксировались где-то на заднем плане сознания. Сейчас все мои мысли были направлены на то, чтобы расставить по полочкам имеющуюся у меня информацию и хоть что-нибудь понять.

Ещё до ухода со стоянки, когда ходила к ручью умыться, леший рассказал мне, что вызывали его узнать местоположение Никола. Ну и моё тоже. Лешек ничего не ответил на этот вопрос.

Вообще, маги на самом деле не имеют власти над духами. Мы можем призывать их, тратя огромное количество энергии, но приходят они из жалости. Духи знают: если не откликнуться на призыв и призывающий не остановиться вовремя, то его может убить откатом. И даже если дух пришёл, всё что мы можем на самом деле — это просить. В их праве согласиться или отказать в исполнении просьбы. Чтобы принудить дух нужно иметь очень большой резерв, да и то не факт, что получится. Чем старше они становятся, тем, как ни странно, добрее и тем больше боятся щекотки.

Нужно будет усилить бдительность, — нас ищут, и пусть я пока не знаю причин, но мне они (причины) заранее не нравятся. Как и решила, в поселения по мере возможностей заезжать не будем. Взятую с собой пищу пока будем экономить, в лесу полно дичи, ягод и кореньев — думаю, Лешек будет не сильно против охоты. Разработав какой-никакой план, я огляделась — тучи раздвинулись, приоткрывая край Кюн, как бы давая надежду на тёплый день. Кстати, судя по положению светила, можно и сделать остановку на обед, а вон как раз и ручеёк — поскольку одной из моих стихий является вода, то ручьи я чувствую всегда даже на довольно большом расстоянии. Подняла руку, командуя привал.

После молчаливого перекуса — пожелание доброго утра — это всё что я слышала за сегодня от моих попутчиков. Они присматривались ко мне, чутко наблюдая чуть ли не за каждым движением, подмечая малейшие детали. Пожалуй, ночью я была не права — уж очень похоже на разведчиков они себя ведут. Одно время я проходила практику в подразделении разведки Общины — по настоянию воспитателя (он же нянька, учитель по боевым искусствам, стратегии, тактике и просто друг — в общем Гораг).

Так вот, после молчаливого перекуса, напоив лошадей, мы вновь отправились в путь.

Сегодня на ночлег остановились раньше — поскольку кому-то нужно идти на охоту, то будет неплохо, если он при этом ещё что-то и увидит.

Стать охотником вызвался, причём добровольно, Марий — этого я от него никак не ожидала. Куда катится мир? А может брюнет и не такой ... Хм, как бы его так назвать помягче — я ведь девушка, в конце концов. Хотя иногда от усталости позиционирую себя просто как оно...

Пока я растерянно хлопала глазами вслед верзиле, ко мне подошёл успевший расседлать лошадей Никол.

— Чем вы так удивлены?

— Твоим другом... — и на поляне опять повисло молчание — я отходила от шока, и мне было не до разговоров, а парень, наверное, думал, что бы ещё такого умного сказать.

— И что же вас поразило?

— Слушай, Нико, давай на ты, ладно? А то у меня аллергия на вежливость.

— Что у вас?

— Ну, болезнь такая, аллергия называется. Симптомами являются сыпь, чесотка... Э-э, думаю, тебе это не нужно. Так мы договорились? — Улыбнулась.

— Да, — возвратил улыбку, ещё и кивнул.

— Тогда давай обустраивать стоянку. Ты, как и вчера готовишь постели, а я пошла за водой.

И, прихватив котелок и лошадей — чтобы напоить и протереть — пошла к ручью.

Сегодняшний ужин весьма отличался от вчерашнего — ребята, по-видимому, решив что-то, весело болтали, переговариваясь между собой и расспрашивая меня о "внешнем", как они выразились, мире. Я рассказывала всякие смешные случаи из жизни. В общем, было весело. Распределив, как и вчера, дежурства, отправила парней спать, а сама вновь села медитировать на звёзды.

Воздух вокруг был наполнен покоем. Тихо перекрикивались птицы в лесу — по моим подсчётам, мимо него нам ехать ещё три дня. Завтра мы пересечём границу Воцлы. Я знаю один старый окольный путь. Думаю, Лешек проведёт нас по нему, так что проходить таможенный досмотр не придётся — поскольку нас ищут, это, по меньшей мере, неразумно. Решено: завтра поедем — точнее пойдём по лесу.

Из размышлений меня вывела треснувшая в костре ветка. Подбросив туда ещё дров, только сейчас заметила, что Нико не спит, а сидит рядом, и, как и я раньше, смотрит на звёзды. На лице блуждает мечтательная улыбка, а в глазах, пусть их выражения и не видно сейчас, но я точно знаю, какого рода огонь горит в них — сама не раз ловила его отблески в зеркале.

— Скажи, что ты видишь, когда смотришь на ночное небо? — Внезапно спросил он. Хочешь поиграть? Ну что ж, я не против.

— Сотни, тысячи неизведанных миров. Они зовут меня в гости, заманивают своим ярким светом. Они...

— Обещают ждать и просят поторопиться. — Закончил он за меня предложение. Не может быть, он тоже слышит тихую песнь, что звучит в моей голове с рождения — Колыбельную Мира...

— Ты тоже слышишь это? — спросила я его, надеясь, веря в то, что нашла собрата по духу.

— Я? Нет, — ответил он, скрывая за усмешкой несказанную правду. — Это слова Мария. Он не раз рассказывал мне про эту Колыбельную. Ну, я пошёл спать, — резко встал он, видя, что я ему не верю. И, уже ложась, добавил:

— Только не говори об этом с Марием. Он не любит выставлять перед другими душу напоказ.

И через минуту уже мирно засопел. А я всю вахту просидела, вслушиваясь в песнь мира, пытаясь понять: зачем Нико соврал мне?

* * *

— Так ты проведёшь нас через границу?

— Хм. А ты ручаешься за своих спутников?

— Ну, в какой-то мере да. Хотя, ладно. Да, ручаюсь. — Разговор по уже сложившейся традиции происходил возле ручья неподалёку у стоянки. Встав утром, мы позавтракали и я под предлогом того, что забыла умыться, пришла сюда. Вызвав Лешека, принялась уговаривать его провести нас лесом через границу. Чем занимаюсь и поныне — то есть уже пятнадцать минут.

— Хорошо, проведу. Но ты завяжешь им глаза, чтоб не видели пути — я им не доверяю.

— Да, — согласилась покладисто. — А почему завязать глаза? Они что, леса никогда не видели, по-твоему?

— Мы хоть и начнём свой путь в лесу, но тропинка, по которой двинемся, находится нездесь.

— А где?

— В моём мире. Мы, духи, хоть и присматриваем тут за вашими лесами, полями, реками и т.д., живём на самом деле в своём, отдельном мире. Нам строго запрещено приводить туда людей, но вы ведь будете проездом, да и тебя я уже привык считать другом. — Заметив, что я нахмурилась, тут же поправился, — Подругой. В общем, Лирема, дочь Тергема, обещаешь ли ты сохранить наш секрет в тайне?

— Обещаю.

— Ручаешься ли ты за своих попутчиков?

— Ручаюсь.

— Ну, вот и отлично. Готовь своих спутников, и отправляемся.

Выйдя на стоянку, обратилась к парням:

— Ребята, мы сейчас немного срежем путь и, так сказать, нелегально, пересечём границу с Воцлой. — Те понятливо закивали — о том, что нас ищут, я сказала им ещё вчера вечером, так что объяснять, почему мы поедем не через таможенный пост, не пришлось.

— Для этого вам придётся завязать глаза — путь, которым мы пойдём, не известен обычным людям, и так должно оставаться и дальше. Садитесь на лошадей, а я наложу маленькое заклятье — чтоб уж наверняка.

Когда прикрепили на лошади последнюю сумку и парни взобрались в седло, я, привязав цепочкой их лошадей, наложила ребятам на глаза иллюзию, подкрепив её на всякий случай ещё и парой кусков ткани — мало ли, какой эффект может дать переход в другой мир.

Такой процессией подъехали к лесу.

— Мы готовы, — сказала ожидающему нас на окраине лешему. — Веди.

— Отлично, веди коня за мной. Парни могут и верхом, а тебе лучше пешком. Никуда не сворачивай, а то потеряешься ещё, искать придётся, время тратить. А насколько я помню, оно для тебя важно сейчас. Да и опасно это.

С этими словами он шагнул в лес. Я за ним. За мной процессия. Забавно, наверное, смотрится со стороны наш караван.

Глава 4.

НЕЗДЕСЬ

Хорошо иметь в друзьях лешего: можно свободно путешествовать по лесу, даже верхом на лошади. А не будь его сейчас с нами — нам и пешком пройти было бы проблемно — наши леса до того густо поросли кустами и лианами, что сунуться в них рискуют лишь отчаянные люди. Об обитающей здесь живности я уж и не говорю. А так идёшь — и тропинка тебе прямая, ровная, и зверьё стороной обходит. Правда, высокого Мария один раз приложило "низко" висящей веткой в лоб — но это уж скорее по недосмотру Лешека.

Я шла позади лешего и радовалась тёплым солнечным лучам, проглядывающим изредка сквозь густые кроны деревьев. Заслушавшись весёлым птичьим пением, я и не заметила, как Лешек, выйдя на поляну, остановился. Осознала я этот факт, уже столкнувшись с ним. Бедняга ойкнул, махнул рукой в сторону парней, пробормотал что-то и упал.

— Лешек? — Я склонилась над ним, перевернула на спину. Вгляделась в серое лицо, пытаясь понять, что случилось. Внезапно раздавшийся сзади грохот заставил развернуться в прыжке — на самом деле и не думала, что так смогу, но нервы — великая вещь! И я, кажется, опять срезала себе клок волос. Взглянула на крепко сжатый в руке меч — так и есть. У-у, блин! Пора или приобрести себе меч, который постоянно этим самым мечом и будет, или перестать заплетать этой дурацкой лентой волосы, а то скоро совсем лысая буду! Так, ладно не отвлекаемся. Возвратимся к источнику шума. А посмотреть было на что: весёлой кучей, я бы даже сказала — горой, лежали кони, а на них уже всадники. Я сначала испугалась, было — что за невидимая болезнь: сначала подкосило лешего, а теперь вот и их. Но мои страхи были развеяны внезапно раздавшимся храпом — издал его, как ни странно, конь Мария. Бедное животное — попробуй тут не захрапеть, когда на тебе лежит такая дылда, и, страстно прижимаясь, что-то бормочет. Да он же его за девушку принял! Да, странный монах. Ну, с этими пока понятно.

Всё ещё не убирая меча, — вдруг это чьи-то козни, а пользоваться магией в отсутствие учителя, пока не сдам на магистра, мне запрещено, разрешено разве что использовать артефакты. Так вот, всё ещё не убирая меча, повернулась к лешему.... Куда делся Лешек? Какой гад вместо друга-лешего подсунул мне эльфа? Совершенно незнакомого эльфа, должна добавить. Когда-то, лет десять назад, мы с отцом посещали их мир — разумеется, по приглашению их сиятельств. Брр, не люблю эльфов — напыщенные, высокомерные, заносчивые....

Ладно, список их недостатков бесконечен, а мне нужно узнать, куда делся Лешек. Тронула эльфа за плечо — не отреагировал. Попробовала ещё раз — эффект тот же. Ну что ж, я хотела по-хорошему. Злорадно усмехнулась, отвела руку назад и со всей дури (ну ладно, почти со всей — я же не совсем изверг) хлопнула ладонью по лицу эту спящую красавицу. Эффект был тот же, что и перед этим: крепко спит. Ну, ничего, бью я тоже крепко. Уже после третьей пощёчины эльф застонал и открыл глаза. Жаль, а я только во вкус вошла.

— Лире, за что ты со мной так жестоко? Я же, кажется, ещё не успел так уж сильно тебе насолить. Если вдуматься, то и слабо насолить, кажется, тоже не успел. — И уставился огромными зелёными глазищами в ошалевшие мои. Откуда он знает моё имя? А что, если....

Я отскочила от эльфа. Как всё-таки хорошо, что не стала убирать меч.

— Откуда ты знаешь моё имя, — спросила эльфа. Ожидая ответа, настороженно рассматривала его. Да, красивый. Вообще, при всех своих недостатках, есть у этой расы одно достоинство — они прекрасны. По крайней мере, все встреченные мной представители подходили под это описание. Этот не стал исключением. Раскосые зелёные глаза, большие настолько, что зрачок просто теряется в радужке. Длинные, до поясницы, белоснежные прямые волосы. Тонкий гибкий стан....

— Как откуда? Ты же сама мне его сказала. — Присмотревшись к моему напряжённому взгляду (я как раз пыталась вспомнить, где бы могла встретить эту спящую красавицу, то есть спящего красавца), добавил:

— Когда мы знакомились. — О, так мы ещё и знакомились? Когда, интересно. До сих пор на память я не жаловалась, так что, скорее всего эльф лжёт. Вопрос лишь в том: зачем ему это? Пока я размышляла, ушастый продолжал меня убеждать.

— Не помнишь? — И такое искреннее удивление в глазищах — точно бы поверила, не будь заведомо уверена в обмане.

— А почему это я должна тебя помнить? Да я тебя впервые вижу, эльф!

— Эльф? — Он рассеянным взглядом скользнул по поляне. Вдруг встрепенулся. — Ах, да! — Ушастый хлопнул себя ладонью по лбу. — Как я мог забыть. Слушай, Лире, я знаю, сейчас ты мне не доверяешь и очень настороженно относишься. Но попробуй выслушать меня спокойно.

Я скептически хмыкнула. Он занервничал.

— Понимаешь, это сложно объяснить. Точнее, объяснить легко — поверить сложно,— сбивчиво продолжил он. — Ты раньше знала меня, как Лешека...

Пока он толкал свою речь, я, слушая одним ухом спич, осмотрела поляну, осторожно отошла к ребятам, став так, чтобы находиться между спящей кучкой и оратором. Едва я сделала последний шаг, как эльф, смотревший до этого вверх, на кроны деревьев — наверное, созерцание их помогает ему врать лучше, — опустил взгляд на то место, где раньше стояла я — а именно, справа, в метре от себя. Не найдя там восторженной слушательницы — а как же ещё можно слушать, да и вообще созерцать эльфа — только восторженно. Другого отношения они не понимают. Так вот, не найдя возле себя восторженной меня, он напрягся, быстро осмотрелся, и облегчённо вздохнул, узрев объект своих поисков, стоящий с мечём наперевес возле храпящей горы с твёрдым намерением эту самую гору от него защищать.

— Лире, я же говорю тебе: я! Твой! Друг! Почему ты мне не веришь? Я был раньше в облике Лешека, но это мой истинный облик. Ну почему ты мне не веришь, Лире?!

Честное слово, впервые в жизни вижу нервничающего... да что там нервничающего — недоумевающего орущего эльфа. Такое впечатление, что у него истерика. Надеюсь, первый раз будет заодно и последним — эмоции так исказили лицо ушастого, что красивым его сейчас назвал бы только извращенец. Теперь понятно, почему эта раса старается сдерживать свои эмоции — кто ж захочет из красавца превратиться в чудовище.

— А с чего это вдруг я должна взять и поверить? Наивные люди долго не живут — но это, думаю, ты и сам прекрасно знаешь.

Исходя из его поведения, сделала вывод, что передо мной стоит сущий ребёнок — где-то лет сорок — пятьдесят. Если верить учебнику (а я склонна всё-таки верить — как никак папа книги подбирал), самоконтролю эльфы начинают обучаться в возрасте шестидесяти лет.

Пока я прокручивала в мозгу имеющуюся в наличии (там же, в мозгу) информацию об этой расе и особенностях их поведения, не забывая следить за окружающим миром, этот авантюрист решил для себя что-то и с выражением лица а-ля "меня все и всё достали, здравствуй апатия" сказал:

— Проверь меня. Спроси что-нибудь такое, что знали только Лешек и ты.

Поразмыслив, и придя к выводу, что, даже если лешего и пытать, выведать всё у них просто не хватило бы времени, ведь если имеешь в наличии всего пару секунд, то даже с магией не успеть. Подсказать незаметно для меня ему тоже не смогут — в общине всем магически улучшили слух, так что он у меня теперь, возможно, даже лучше чем у эльфов.

— Ну что же, согласна. Скажи, как и когда я впервые с ним встретилась?

— Ты шла по лесной тропинке. Споткнулась о связанного заклинанием меня, поскольку смотрела в сторону, а не под ноги. Ты меня расколдовала — между прочим, мне очень долго пришлось тебя об этом упрашивать. После того, как ты сняла чары, мы представились друг другу. — И, подумав малость, добавил. — Это случилось 16 дней назад.

— Верно, — ответ был правильным, но главная подоплёка вопроса была не в этом — мне было важно, как он будет говорить о лешем. Он сказал: "споткнулась о связанного заклинанием меня" это значит, что он думает о лешем, как о себе. Или он попросту хороший актёр. И эта пауза перед тем, как назвать цифру — если бы он заранее знал количество дней, то, скорее всего, немедля назвал бы, боясь, что заподозрю во лжи. Обычный же человек (эльф, леший и т.д.) сначала вспоминает событие, а потом, ассоциируя с другими, определяет количество прошедшего времени. И я уверена, что лешему никогда не пришло бы в голову считать дни знакомства со мной. Ладно, посмотрим, что будет дальше.

— Сколько лешему лет? — Это был вопрос с подвохом — ведь на самом деле Лешек мне её не говорил. Если эльф ответит, значит, он точно не леший.

— Сорок девять. Но ты ведь не сможешь проверить, ты до этого момента не знала моего возраста, так зачем тебе... — Тут его лицо озарилось догадкой. — Понятно, проверка! Не будь я Лешеком, в жзни бы не догадался! Надо будет запомнить, — и засиял улыбкой, что солнышко. Точно Лешек. Помню я эту его улыбку. Когда увидела её впервые, а случилось это сразу после снятия с него заклятия, долго не могла адекватно воспринимать окружающий мир — было такое чувство, что солнечный луч коснулся меня и, передумав скользить дальше, поселился в душе....

Теперь, увидев её снова, на все сто процентов уверена — это Лешек. Но как такое может быть? Этот вопрос я и озвучила эльфо-лешему. И кто оно такое?

— Ну, понимаешь.... Как бы тебе получше объяснить? — Услышав, что я ему верю, Лешек успокоился. — На самом деле это секретная информация и я вынужден тебя попросить: поклянись, что никому услышанное сейчас не расскажешь.

— Клянусь — моё любопытство разгорелось не на шутку.

— Тогда слушай: ты прекрасно знаешь, что магия делится на стихии, поэтому её и принято называть стихийной. Есть, конечно, и другие разновидности, но в вашем мире одни не развиты, а другие и вовсе не встречаются. Мы, эльфы, в основной своей массе владеем стихийной магией, и только правящая династия владеет магией разума. И то она даётся им Вра... одним артефактом. Вместе со способностю к магии какой-либо стихии мы получаем от этой стихии второй облик — ипостась, если хочешь. Так я, например, владею магией земли. Моя вторая ипостась очень похожа на лешего, потому ты меня с ним и спутала. А я не стал тебя разубеждать и даже имя себе выбрал подходящее — Лешек. На самом деле меня зовут Эллириандил.

— А что ты делал в нашем мире во второй ипостаси?

— Ну, я... — эльф покраснел, — я не помню. Последнее, что помню — как мы с друзьями отмечали Новый Год. Это такой праздник, мы его с Земли "стащили". Точнее, мой отец — нам-то пока ещё нельзя путешествовать в другие миры. А он раз пришёл из одной командировки и рассказал про этот праздник. Мне понравилось. Вот с тех пор мы с друзьями его и отмечаем, — тараторил эльф, пытаясь хоть как-то отсрочить рассказ о том, как же он дошёл до жизни такой — а именно, как оказался связанный под кустом.

— Ну, выпили мы за Новый Год, потом — за Старый, потом — ещё много раз за Новый. А потом, — румянец заливал уже не только щёки, но и шею, — потом я оказался посреди тропинки, а надо мной стояла ты.

Я, конечно, неуверенна, но, судя по тому, как он краснеет, дело тут не в потере памяти, вызванной сильным опьянением, а скорее, в нежелании рассказать, что с ним произошло. Не хочет рассказывать — не надо. Думаю, никакой существенно важной для меня информации он не скрывает, а удовлетворять своё любопытство, расстраивая при этом эльфёнка, мне не хочется.

— Ладно. Ты не против, если я буду называть тебя Лир? — Усмехнулась.

— Нет. А почему ты так улыбаешься? — Эльф округлил глаза и подёргал ушами — да, великая вещь любопытство!

— Да так, вспомнила одного Лира из земной литературы. Забавный был персонаж... Неважно. Лучше скажи мне, где мы находимся, и почему мои спутники и даже лошади спят?

— Мы в Ллириэль. Это мой, то есть наш, эльфов, мир. Предупреждая твой вопрос, отвечу: я перенёс вас сюда, потому что теперь, переносясь обратно, ты можешь вернуться в любую точку твоего мира. Можешь хоть сейчас строить портал в Общину. Но мне хотелось бы, чтоб ты осталась хотя бы на неделю. Погостишь у меня дома, познакомишься с родителями... — Последнюю фразу он произнёс совсем уж тихо, сникнув под моим рассерженным взглядом.

— Ты и вправду похож на литературного Лира: так же как и он не задумываешься о последствиях. А о том, что мне нельзя использовать магию, ты подумал? Как я в такой ситуации портал построю?!

— Но, ты мне не говорила... — Попытался он оправдаться.

— А глаза тебе на что? Или не видел, что я не использую магию вот уже пол месяца. Не находишь такое поведение странным для магини?

— Но ты ведь сняла с меня путы, да и тот смерч, что ты парням показывала на дороге...

— У меня есть специальный артефакт для вызова небольших водных смерчей. Пользы от него, кроме эстетического удовольствия, никакой. А что касается связавших тебя пут — единственный вид магии, кроме артефактной, что нам не запрещён — это снимать чужие заклинания. Теперь понял, во что меня втравил?

— Ну, да. — Эльф растеряно подёргал ушами, и вдруг его лицо озарилось догадкой. — Я тебя отправлю обратно в твой мир. Только дашь мне координаты. — К чему я собственно его этим спором и подводила. Результат, правда, не совсем тот — я надеялась, что нас проведёт через портал кто-то из взрослых, раз Лиру запрещено путешествовать, но он, видимо, забыл об этом.

— Ладно, — вздохнула устало — не люблю сюрпризы, они ужасно утомляют. — А почему моя гвардия спит?

— М? — Лир озадаченно нахмурил лоб. Вот, опять проскакивают слова из того мира. Пусть их язык не так красив, как наш, но есть в нём какое-то особое очарование. Это что касается литературной речи. Разговорная же и вовсе вне конкуренции — таких выражений и оборотов не встречала ни в одном языке. Ну да я опять отвлеклась.

— Говорю, почему спят мои спутники?

— А, это. Так я их усыпил, — и выдал этакую проказливую улыбку, умудрившись растянуть её от уха до уха.

— Позволь спросить: зачем?

— Потому что запрещено показывать иномирцам то, что я хочу показать тебе. И если тебя я смогу оправдать — ведь я обязан тебе освобождением, — то их — никак. А так они поспят тут немного, ничего с ними не случится.

— Неделя, по-твоему, это недолго? Они же могут элементарно от жажды умереть.

— Нет. Они не просто спят — у них движение жизненных токов замедленно. Так что в этом случае неделя сойдёт за час — два.

— М-да? — Я посмотрела на спящих магическим зрением. Всё было так, как и сказал Лир. — А ты уверен, что им ничего не угрожает? Всё-таки под открытым небом да без присмотра спят.

— Конечно уверен, — и задрал нос чуть ли не вертикально. Не будь мы в лесу, решила бы, что старается небо им проткнуть. — Я полог поставлю отталкивающий зверей, а для эльфов сообщение прикреплю, хотя вряд ли кто сюда забредёт.

Посомневавшись некоторое время — всё-таки безопасность парней играет очень важную роль в моей судьбе, решила довериться эльфу.

— Ну, что ж, веди тогда.

— Куда?

— Как куда? Ты меня в гости звал, или я тебя? Откуда мне знать куда?

— А, ну да, — эльф хлопнул себя ладонью по лбу. — Сейчас, я только полог поставлю, чтоб им спать никто не мешал, и пойдём.

Пока Лир ставил полог, я тихонько, так, чтоб он не видел, прикопала рядом с парнями свой артефакт, создающий смерчи. Дело в том, что он у меня кроме создания небольших тайфунов ещё и сигнализирует о нахождении рядом посторонних. Теперь, если кто пересечёт контур, я тут же об этом узнаю. Будет мне небольшая подстраховка.

* * *

— Далеко ещё?

— Да нет. — И вот как это воспринимать: как да или как нет? Мы шли уже третий час по лесу. Первый час я любовалась природой: могучие деревья, увенчанные лианами с цветами от обычных до самых немыслимых оттенков; то и дело порхающие туда-сюда птицы разнообразнейших окрасов и размеров; выглядывающие из-под разлапистых кустов зайцы и наблюдающие за ними с хитрым прищуром лисы — всё здесь наводило на мысль о том, что именно сейчас я нахожусь посреди прародителя всех лесов. И пусть с логической точки зрения это невозможно, ведь этот лес лежал в другом мире, возможно даже — измерении, но что-то в душе кричало о том, что, думая так, я не ошибаюсь. И всё же, несмотря на красоту Леса, я не смогла бы жить здесь, ведь густые кроны деревьев скрыли от глаз столь любимое мною небо. Да, я не смогла бы жить здесь, не видя звёзд по ночам, не слыша их песни...

— Вот мы и пришли! Смотри, Лире, здесь я живу. — И Лир с гордостью указал на громадное лиственное дерево, крона которого, казалось, и вовсе вознеслась над лесом на десятки метров. По крайней мере, такое впечатление создавалось снизу.

— Ты что там застыла? — Пока я, задрав голову, пыталась определить высоту дерева, эльф схватился за лиану и уже взобрался метров на пять, откуда, собственно, и укорял меня в нерасторопности. Схватившись за первую попавшуюся в руки лиану, поползла следом, размышляя о том, что, если дом Лира на верхушке, то долго ему после такого подъёма не жить. В том случае, конечно, если я этот самый подъём переживу.

На счастье эльфа (или моё — это с какой стороны посмотреть) подниматься ползком по лиане нам пришлось лишь десять метров. Лишь — это если сравнить с высотой дерева. Как мне сказал лир, она составляет примерно пятьдесят метров. Так вот, поднявшись по природному канату на десять метров, мы достигли уровня, на котором наконец-то начинались ветки, причём росли они таким образом, что между толстыми, обхватом с меня ветвями, спиралью поднимаясь вверх, росли более тонкие, создавая некое подобие лестницы, по которому было довольно удобно подниматься.

Свершилось! Мы поднялись до дома Лира. Как я поняла, рассматривая его снаружи и слушая пояснения эльфа, обитель его представляла собой большое дупло, внутри магически расширенное. Перед входом было устроено нечто вроде беседки: у дерева были выращены ветви, перекрещивающиеся через каждые полметра, так чтобы было удобно ходить. Сверху же, были сращены несколько веток, создавая защиту от дождя.

Объяснив мне назначение всех проведённых с деревом преобразований, эльф понял, что больше повода задержаться перед входом у него нет. Судорожно сглотнув и дёрнув ушами, Лир сказал:

— Пойдём, там родители, наверное, заждались. Я им сразу после перемещения сообщил о своём возвращении... — Он ненадолго замолчал и посмотрел на меня такими печальными глазами, что я уже была готова предложить вернуться. Решившись, он шагнул ко входу, как-то по особому прищёлкнул, от чего нарост, закрывавший до дупло, втянулся куда-то под кору дерева. Повернувшись ко мне, Лир сказал:

— Добро пожаловать ко мне домой.

Не скажу, что нам сильно обрадовались: когда мы вошли, посреди прихожей с каменными лицами стояли среднего роста эльф и невысокая изящная эльфийка — родители Лира. И если в глазах матери ещё можно было заметить тщательно спрятанный отблеск радости, то отец поражал своим равнодушием. Нервно прокашлявшись, эльфёнок — рядом с родителями воспринимать его иначе было невозможно — принял гордую осанку и изрёк:

— Лире, позволь представить тебе — мой отец Эллирион Данамаир, — Эльф кивнул. Я посмотрела ему в глаза и поняла, что ошибалась. Нет, он не был беспристрастен: два зелёных озера, таких же как у сына, бушевали под порывами штормовых ветров ярости. И Лир, скорее всего, это сразу заметил — не зря же он так нервничает.

— Очень рад встрече, — мелодичный голос, завораживающий своей напевностью, очаровывал. Неожиданно для меня Эллирион поклонился — но эльфы ведь никогда не кланяются, никогда и никому! — Большая честь для меня принимать Вас в своём доме. Могу я узнать Ваше имя?

— Лирема Тордеи, — всё ещё пребывая в смятении, ответила я.

— Госпожа Лирема, не могли бы Вы оставить меня наедине с сыном? — Дождавшись моего кивка, он улыбнулся вежливой, пустой улыбкой (отец такие зовёт "дежурный оскал") и добавил, поворачиваясь к сыну. — Аэрисиниль проводит Вас до Вашей комнаты.

— Пойдёмте, — эльфийка тронула меня за руку, — не будем им мешать. — Последнее, что увидела, выходя — был нервно сглатывающий Лир. Бедняга, хотела бы я тебе помочь, но влезать в семейные дела противоречит моим принципам.

— Не беспокойтесь о Риане. Он заслужил этот нагоняй. — С этими словами мать Лира развернулась, и пошла по коридору. Мне не оставалось ничего, кроме как следовать за ней. Пройдя мимо трёх дверей по правой стороне, она остановилась перед четвёртой.

— Здесь будет Ваша комната. — Открыв дверь, эльфийка вошла и присела на кровать. — Там вы найдёте гардеробную и ванную комнаты, — лёгкий взмах тонкой руки в сторону двух дверей, находившихся напротив стоявшей у стены кровати.

Вообще меблировку комнаты составляли стоящая у правой стены широкая кровать, кресло, придвинутое к прорубленному напротив двери большому окну. Возле кресла — изящный резной журнальный столик. Между дверьми в гардеробную и ванную комнаты стоял камин. Пол устилал пушистый серый ковёр с узором из переплетающихся лиан. Стены украшало несколько искусно вышитых гобеленов, изображающих небо в разное время суток. Все вещи точно дополняли друг друга, создавая атмосферу уюта. И сидящая на кровати эльфийка отлично в неё вписывалась. Белоснежные волосы с голубоватым оттенком, глубокого синего цвета большие раскосые глаза, тонкие правильные черты лица, изящная и хрупкая фигурка, подчёркнутая воздушным белым платьем — она была очень красива, и, я уверена, прекрасно осознавала это.

— Красивая обстановка, — постаралась я сделать комплимент хозяйке дома. Судя по тому, как иронично приподнялась её бровь — не получилось. Ну да ладно, в конце-концов я всего лишь озвучила свою мысль. Прошла в комнату — сколько ещё можно стоять в дверях, таращась по сторонам, как деревенщина, — бросила вещи в угол и, развернув кресло, уселась в него.

— Поскольку нас не представили, давайте знакомиться. Меня зовут Аэритиль. Аэритиль Данамаир. Но вы, как моя будущая невестка, называйте меня Ритиль.

Что-то я не поняла: какая такая невестка? Но, тем не менее, несмотря на замешательство, нельзя отступать от общепринятых правил вежливости. Тем более, когда имеешь дело с эльфами.

— Лирема Тордеи. Рада знакомству, — на автомате ответила я. — Скажите, а что вы имели в виду, когда говорили о том, что я ваша будущая невестка?

— А вы разве не знали? — Опять вскинула бровь эльфийка.

— Чего? — Решила уточнить, а то скажешь вот так вот что-то не то, а потом имеешь воз неприятностей и стойкую необходимость их разгрести.

— Что вы невеста моего сына. — Моему удивлению не было предела. Нет, когда грозят брачными узами, становится не до вежливости.

— Кто такое сказал?! — У-у, нехороший человек! Подать мне того, кто разносит такие идиотские сплетни, я его повешу на люстре на его же шнурках. Мой взгляд упал на потолок — нет люстры? Не проблема — ветка в тридцати метрах от земли тоже замечат-тельно подходит. Я была так зла, что казалось: вот, ещё чуть-чуть, и дым из ушей пойдёт. Пока моя душа тихо бушевала, поднимая организм на восстание против сплетников, эльфийка, как ни в чём не бывало, ответила:

— Мой сын, когда прислал утром сообщение о том, что скоро вернётся, наконец, в отчий дом — произносила она эти слова с иронией, посматривая на меня смеющимися глазами, — добавил также, что приведёт с собой невесту. Поскольку кроме вас с ним никого не было, логично предположить, что именно вы этой невестой и являетесь.

Всё, я зла как обворованный дракон. Ну что ж, Ритиль, мы мило поболтали. Но мне нужно найти Эллириандила по срочному делу. Ах, с ним ещё не разобрался отец? Ничего, я ему помогу — отцу в смысле. После моей встречи с эльфёнышем, ему не с кем будет разбираться. Я хищно оскалилась и вышла за дверь. Да здравствует вправка мозгов наглым особям эльфячьей наружности! Ну, держись, Лир-р-р, я иду!

Пробегая по коридору, размышляла о том, что, возможно, я зря сержусь? Может, он просто пошутил? Он ведь не знает, что даже мысль о замужестве для меня — удар по больному месту. Ведь у магов не бывает детей, а семья без ребёнка — не семья. Ну ладно, на месте разберусь.

Когда вбежала в прихожую, моим глазам предстала следующая картина: папа-эльф, цепко ухватив за ухо пытающегося удрать Лира, орал:

— Как это понимать? Ты что вообще себе думал, напиваясь до такой степени? И что это за выходка: "Не волнуйтесь, со мной всё в порядке, скоро буду", — передразнивая сына, тонким голоском пропищал он.— Ты себе хоть представляешь, как мы с матерью волновались? — И в очередной раз дёрнул за многострадальный, судя по степени красноты, орган.

Решив, что без каких-либо действий с моей стороны меня не заметят, громко кашлянула. Потом ещё раз. В общем, нужный эффект проявился только с третьего раза.

Эльфы удивлённо воззрились на меня, причём с таким выражением лица, как будто я им всё веселье оборвала. Буквально через секунду Эллирион взял себя в руки — тоесть принял невозмутимые позу и выражение лица, не отпуская, впрочем, уха сына, и вежливо поинтересовался:

— Позвольте спросить: А что Вы здесь делаете?

Решив тоже не ударить лицом в грязь, слащавым голоском пропела:

— Простите, что помешала, но меня сюда привело дело исключительной важности. — Вот, могу же когда захочу! Правда, хочу редко — но это уже другая история.

У Лира от выданной мною фразы только что глаза на лоб не полезли. Отец его, хоть и был более умел в сокрытии эмоций, но всё же тоже не смог утаить удивление. Правда, длилось это недолго, и вскоре он снова мог поспорить в невозмутимости со статуей.

— И какое же дело, если не секрет, привело Вас в нашу компанию?

— Не секрет. Я хочу спросить у вашего сына, с какого перепугу он объявил меня своей невестой, — от воспоминания о том, зачем я сюда, собственно, пришла, всю напускную вежливость как ветром сдуло.

— Да? — Эльф удивлённо взглянул на сына. — Вот уж о чём не знал. С удовольствием послушаю вместе с Вами.

— Ну, э-э-э, как бы так сказать — Лир покраснев, буравил взглядом ковёр под своими ногами. — Помнишь, пап, ты рассказывал про Новый Год? Ну вот мы с парнями решили его отпраздновать. Нарядили в Лесу игольник — это такое дерево с колючками, — сделал он для меня пояснение, — накрыли стол и начали пить и петь песни — всё как ты говорил. Вскоре, — примерно после десятой стопки, нам стало скучно. И тут кто-то вспомнил, что ему кто-то рассказывал, что на зимние праздники, принято гадать, бросая через дом сапог. Сначала мы и в правду бросались сапогами, потом нам это надоело — мы ведь не знали, что нагадаешь, бросив сапог. Знали только, что так на невест гадают, а вот что какой бросок значит — нет. И тут кто-то, — Лир сбился и покраснел ещё больше, — предложил бросать не сапоги, а нас. Ну, тоесть, все бросали кого-то одного, причём не просто так, а в другой мир. И кого первого из девушек там встретишь — та и невеста. — Под нашими взглядами эльфёнок аж заикаться начал. — Вот.

— И? — выдали мы с эльфом хором.

— И решили бросать меня. А я не хотел — мне ведь нельзя ещё по мирам путешествовать.

— А раз не хотел, то, как всё же оказался в другом мире?

— Их было больше, — Лир нервно задёргал ушами. — Они меня поймали, связали заклинанием и бросили в портал...

— М-да, вот что значит, погуляли, — тихо пробормотала я себе под нос. Даже и не знаю, верить ему, или нет. Но, исходя из имеющихся фактов — то скорее да, чем нет.

— И почему ты считаешь Лире своей невестой? — Голос Эллириона был, казалось, холоднее льда. Заметила, что чем больше волнуется (сердится / радуется ) на людях эльф, тем холоднее и ровнее он говорит.

— Ну-у, — Лир явно был в растерянности.

— Потому что первой он встретил меня, — закончила давно уже всё понявшая я. — Точнее, я первая нашла его — сложно кого-то встретить, лёжа в лесу под кустом.

После этих слов лицо Эллириона ещё больше затвердело.

— Эллириандил, что ты делал под кустом?

— Лежал, — ну что ж, какой вопрос, таков и ответ. Ой, похоже, терпению родителя пришёл конец.

— Я понял, что лежал! Я спрашиваю, почему ты там лежал?!!! — Да, прежний ледяной тон в тысячи раз лучше этого крика. Меня он перепугал весьма и весьма сильно, — что уж говорить об эльфёнке, на которого, собственно, и кричали.

— Н-но, й-я же был связан заклинанием, — заикаясь, ответил Лир. Пока Эллирион переваривал полученную информацию, дверь тихонько скрипнула — хотя я поклястся готова, что до этого она не скрипела, — и в комнату вплыла Аэритиль

— Прошу всех к чаю, — как ни в чём не бывало, пропела она, и, развернувшись, вышла из комнаты.

Надо всё же спросить, пока не забыла:

— Лир, ты же не веришь в это ваше дурацкое гадание? — Эльфёнок ответил, но как-то неуверенно.

— Нет. Конечно же, нет, Лире.

— Вот и отлично, — улыбнулась ему и вышла из комнаты в поисках кухни: помниться, кто-то только что обещал угостить чаем, а я ох как проголодалась!

Глава 5

Прогулка по мирам

Закрыв за собой дверь, вспомнила, что так и не спросила у эльфёнка, почему он сказал родителям, что я его невеста. Однако, услышав, как в прихожей что-то с сильным грохотом упало — скорее всего это была стоявшая в углу громадная кованная вешалка, — решила пожалеть Лира, потому как ему сейчас явно не до меня. Что ж, тогда самое время пообедать! И с приподнятым настроением — ещё бы, такой цирк любому жизнерадостности придаст, — развернулась с намерением пройти на кухню.

И застыла посреди коридора, осознав, что не имею ни малейшего понятия о том, где она находится. Пришлось искать по звуку: я ориентировалась на еле слышное позвякивание столовых приборов, — видимо эльфийка размешивала сахар. За второй слева, величественной и поражающей искусством резьбы, как и подобает эльфийской, двери, источник звука и находился. Я ещё удивилась — какие странные двери для кухни — однако, кто их, эльфов, знает. Пожав плечами, вошла и поняла, что удивляться было нечему — я оказалась в обеденной зале. Она была просторной, оклеенной светлой материей. Белая невесомая ткань занавешивала распахнутые окна, взлетая при малейшем дуновении ветра, словно трепещущие крылья бабочки. У дальней стены находилась ещё одна дверь, в центре помещения — громадный прямоугольный стол, застланный белоснежной вышитой скатертью. У стены справа стояло два серванта с различными сервизами и хрусталём. За столом, на дальнем краю, размешивая серебряной ложечкой в изящной фарфоровой чашечке чай, сидела Аэритиль.

Я застыла в проходе, размышляя, куда бы сесть. Заметив это, она лёгким взмахом руки указала на стул рядом с собой. При этом осанка и жесты были настолько величественны, что невольно представила её сидящей на троне в окружении многочисленной свиты.

Встряхнув головой, я развеяла наваждение, на что Ритиль — будем внимательны к просьбам старших — лишь улыбнулась краешком губ, а в глубине глаз промелькнуло одобрение.

— Вижу, вам не по нраву миражи, — начала разговор моя "свекровь", дождавшись, пока я сяду за стол. И если её муж, обращался ко мне с явным уважением, то её вежливость была лишь данью этикету.

— Благодарю за приятную глазу картину, но, правда более приятна моему взору. — Ещё один, даже не отголосок — намёк на одобрение вынырнул из глубины синих озёр, чтобы снова в них потонуть.

Возможно я немного параноик, но складывается впечатление, что меня осторожно прощупывают, как будто определяя пригодность к какому-то делу. Или просто прощупывают — она то до сих пор считает меня своей невесткой. Ситуация сильно смахивает на завуалированный экзамен.

Я усмехнулась: небось пытается определить, класть ли на ночь под подушку кинжал, или можно ограничиться запечатыванием моей двери. Ну что ж, если это действительно так, то не буду упрощать ей задачу — пусть помучается.

С этими мыслями схватила со стола румяный пирожок и впилась в него зубами, урча при этом, как кошка. Последнее — специально для гостеприимной хозяйки. Впрочем, с детства питаю слабость к сладкому, а тут ещё и повидло, так что глаза от блаженства я закатила вполне натурально — обожаю яблоки!

Что-то звякнуло. Оторвавшись от блаженного созерцания потолка, посмотрела в сторону источника звука. Оказалось, это эльфийка (ну ещё бы — больше ведь пока некому) так "тихо" поставила чашку на стол, и теперь сидит, гневно буравя меня взглядом.

Да-а. Всё-таки для эльфов этикет превыше всего. Вон как рассердилась, не замечает даже, как чай, капая с судорожно сжатой в руках ложечки оставляет коричневые пятна на платье.

Я проследила за падением одной из капель, игнорируя гневно сопящую Ритиль. Думаю, с ней у нас нормальный диалог не получится. Ну и ладно, подожду Лира с родителем, по моим подсчётам они уже должны в третий раз споткнуться о вешалку и идти пить чай, так что могу, пока есть время, подкормить организм. С этими мыслями схватила с блюда ещё один пирожок и с наслаждением откусила.

Мои расчёты не оправдались: когда открылась дверь, я как раз сделала последний глоток чая.

В столовую, неспешной важной походкой вошли отец и сын. Правильные черты отражали только скуку и величественность — как будто не они десять минут назад на моих глазах громили прихожую. Ну ладно, не на моих глазах, — но я всё слышала!

Вежливо кивнув нам, они сели за стол. Лир, отпив небольшой глоток из чашки, опустил глаза вниз — и что такого интересного он увидел на скатерти? Эллирион же спокойно взял бисквит и, как ни в чём не бывало, начал есть. Понаблюдав за тем, как медленно, мельчайшими кусочками, пирожное отправляется в его рот — теперь я знаю, почему эльфы такие худые — поняла, что не могу больше ждать.

— Простите, что отрываю от чаепития, — обратилась я к нему, — но у меня к вам просьба.

Тщательно пережевав пирожное, эльф проглотил десерт и, запив его чаем, посмотрел на меня.

— Буду счастлив выполнить любое ваше пожелание. — И почему-то мне показалось, что так и есть, что именно сейчас он был со мной искренен. Немного выбитая из колеи таким неожиданным радушным отношением Эллириона, я всё же сказала:

— Мы не одни пришли в этот мир. Когда мы прошли через портал, Эллириандил, — кивок в сторону Лира, — усыпил моих спутников и поставил полог, но всё же я волнуюсь. Могу ли я рассчитывать на то, что ваше гостеприимство распространится и на них?

— Мой дом к их услугам. Мы сей же час отправимся за ними. Вот только, боюсь, пробудить их ото сна я не имею права — людям не позволено видеть наш мир. — С этими словами он поблагодарил жену за обед и направился к выходу. Я, ограничившись простым "спасибо", проследова за ним.

Спустившись на землю, эльфы — Лир тоже пошёл с нами — быстро пошли к месту спячки моих спутников, оживлённо переговариваясь на эльфийском. Поскольку языки никогда не были моей сильной стороной — сколько ни старалась, так и не осилила ни одного помимо родного, то понятия не имела, о чём они говорят. Хотя очень хотелось узнать.

Устав слушать иностранные напевы — у эльфийского народа речь ну очень похожа на песню. Причём на сильно занудную песню — на колыбельную похоже. Послушав такую, наверное, даже мухи засыпают. Так вот: устав их слушать, спросила Эллириона:

— Скажите, вот вы сказали, что людям нельзя видеть ваш мир. — Он кивнул. — А почему тогда меня не усыпили? — Задала наконец уже давно интересующий меня вопрос. Он помолчал. Потом, бросив на сына сочувственный взгляд, ответил:

— Вы скоро войдёте в мою семью, так что нет смысла скрывать от Вас что-либо.

Я аж споткнулась от неожиданности: с чего это он решил, что я стану членом его семьи? Мы ведь с Лиром во всём разобрались. Или нет? Взглянула на того подозрительно, от чего он тут же залился жарким румянцем. Так, что-то здесь не чисто.

— Лир? — Плевать на вежливость. Нужно заставить его объяснить все по нормальному и до конца. — Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Понимаешь, Лире, меня ведь не просто так телепортировали в другой мир. Меня бросили через Врата Судьбы. — И выжидающе уставился на меня. Он что, думает — я всё поняла? Так вот, он не прав. О чём я ему тут же и сообщила до предела возмущённым тоном. И "попросила" объяснить, что это за Врата Судьбы. Он, немного помолчав: по тому, как подрагивают его уши, было понятно — собирается с мыслями; ответил:

— Я ведь тебе ничего не говорил о Вратах не потому что не хотел. Просто... — он бросил вопросительный взгляд на отца. Тот кивнул. — Это одна из наших святынь. Когда мы не знаем, что делать, мы подходим к вратам, чётко формируем вслух вопрос или желание, и они переносят нас туда, где сразу найдётся ответ или выполнится просьба.

Посмотрел на меня. Понял, что всё ещё ничего не понимаю, и продолжил:

— Друзья, когда меня бросали, сказали: "Укажи ему невесту". Первой, кого я увидел после вспышки телепорта, была ты. Ты, кстати, своим пинком меня из забытья вывела, так что даже лес я заметил позже, чем тебя. Стало быть, ты моя невеста.

Всё, у меня нет слов! А раз нет слов, используем действия. Ну, держись, Лир-р-р!

Я стояла, прищурив глаза и сжимая и разжимая кулаки от злости, а в голове тем временем шла целая баталия: разум и вбитые на тысячах тренировок и лекций навыки против чувств. Рациональная часть моего я говорила, что эльф не виноват в случившемся; навыки советовали проанализировать ситуацию и если уж и мстить — то чтоб наверняка а, главное, так — чтобы мне за это ничего не было; чувства орали об ущемлённом самолюбии, глупости ситуации, в которую я попала и раз за разом повторяли избитую земную фразу: "Без меня меня женили". Побушевав, таким образом, пару-тройку секунд сознание выдало вердикт: наказать парня для профилактики, и постараться при этом не попасться.

Надев на лицо маску спокойствия, кивнула ждавшему ответа Лиру и молча зашагала в сторону "берлоги" моих подопечных. Эльфы, удивлённо переглянувшись, пошли за мной. Всю дорогу я составляла планы мести один хуже другого и отбрасывала за невозможностью осуществления: магией то пользоваться нельзя! Но вот меня, наконец, осенило хоть и не сильно кровожадным, но зато осуществимым планом, который я и решила незамедлительно воплотить в жизнь, тем более что мы как раз в этот момент подошли к стоянке, и Лир собрался снять купол. Пока он обговаривал с отцом какие-то детали транспортировки спящих, я быстро расплела косу и, завязав ленту-артефакт на поясе, взяла в руки цепочку. Мой план был до безумия прост: во время снятия купола, в те короткие мгновения, когда эльф замкнёт силовые токи заклинания на себя, набросить ему на шею этот амулет. При этом, по идее, купол должно переклинить на нём, и я смело выскажу Лиру всё, что о нём думаю. Не то, чтобы я боялась сказать ему всё, когда он развязан, но ведь, зная его шкодливую натуру — наверняка убежит. А так никуда не сможет деться. И даже не увернётся, если надумаю стегнуть пару раз прутиком по мягкому месту.

Тем временем эльфы определились со способом, и Эллирион куда-то ушёл. Я только злорадно порадовалась: теперь некому будет помешать моим замыслам. И вот настал нужный мне момент: все линии плетения, как моток катушку, охватывали Лира. По-хорошему, он сейчас должен был их впитать. Но как бы ни так! Я подскочила и надела цепочку ему на шею. Сначала всё шло, как надо: заклинание замкнуло, связав концы силовых линий, так что вышла замкнутая спираль. Но вот потом что-то пошло не так: каким-то образом за эту спираль зацепились и остальные, установленные на поляне заклинания. Сначала мой амулет-тайфун просигналил о вторжении, затем Лира закрутило в водном смерче высотой в пять метров и метром в диаметре. Когда вода опала, и тело эльфа шмякнулось о землю, вдруг сработало усыпляющее заклинание, наведённое им на парней, и он тут же уснул. Догадавшись, какое заклинание может сработать следующим, я подскочила к Лиру и попыталась снять с него цепочку, но не успела: вокруг нас уже клубился портал. Причём, заметила я это только за миг до того, как стянуть с эльфа злосчастный артефакт. Сняв же её, поняла, какого дурака нечаянно сваляла: ведь я только что развеяла вызвавшее портал заклинание, и теперь нас может выкинуть куда угодно: посреди моря, в жерло вулкана либо в пещеру дракона.

Пока перечисляла всевозможные варианты последствий своей глупости, не забывая после каждого корить себя за неосмотрительность, импульсивность и чуть ли не старческое скудоумие, туманная воронка портала рассеялась, и мы благополучно оказались на ровной земляной площадке. Испустив облегчённый вздох, я посмотрела на Лира. Судя по тому, что я видела, спираль разомкнулась и сейчас энергия благополучно впиталась в его тело, но эльф почему-то не просыпался. Начав, было волноваться: а вдруг что пошло не так, — тут же успокоилась, вспомнив, с какой высоты он упал после водного смерча. Ощупав Лиру голову и найдя довольно большую шишку, я и вовсе успокоилась и решила осмотреться.

Окинув окружающее пространство беглым взглядом, тут же вскочила и принялась осматриваться более детально: таким необычным оказался увиденный пейзаж.

Условно, его можно было поделить на пять составляющих круг частей протяженностью по пятьдесят метров. С одной стороны, за невысоким плетеным деревянным заборчиком царила поздняя весна. На всём видимом пространстве люди, стоя по колено в затопленных водой участках, сажали ростки какого-то растения. По земляным возвышениям, отделяющим один участок от другого, смешливыми стайками бегали дети, разнося взрослым воду. От всей картины веяло идиллией и, почему-то, уютом.

И тут же, без перехода, начиналась следующая часть пейзажа: возносящиеся в по-зимнему прозрачное небо холмы, поросшие высокими раскидистыми лиственными деревьями и укрытые искрящимся на солнце снежным одеялом. Где-то в вышине реяли громадные птицы — наверное, орлы, высматривающие себе жертву.

Следующая часть представляла собой песчаный морской берег. Солнце весело поблескивало с лазурного неба, чайки то и дело опускались за добычей к самой воде. По берегу брела печальная девушка, провожая глазами каждую ринувшуюся в воду птицу. Волны, набрасываясь на песок, омывали босые ноги. От увиденного веяло несказанной печалью.

Четвёртая сторона представляла собой громадный дымящийся вулкан. По лежащим у подножия замёрзшим потокам лавы можно было сказать, что он недавно извергался. В местах, куда лава не добралась, густо росли высокие пальмы.

Пятая часть была скрыта вихрящимся туманом. Почему-то казалось, что лишь войди в него — и пропадёшь на веки. Как будто там притаилось нечто неведомое, но очень опасное — такой жутью веяло порой от туманных вихрей — словно сама Смерть возвела свою обитель по ту сторону круга.

И всё же, не смотря на опасность вулкана и ужас, внушаемый туманной завесой, я чувствовала, что здесь мне ничто не угрожает. Такое впечатление, что ни одна беда не сможет проникнуть за невидимый барьер, окружающий утрамбованный до твёрдости камня пятачок земли, что стал нашим прибежищем на некоторое время — пока эльф не очнётся.

Продолжая осматриваться, но теперь уже более детально, поняла, насколько всё-таки прекрасная панорама открылась моим глазам. А ведь, если бы не эта идиотская случайность, я бы никогда в жизни не узнала об этом месте — очень сомневаюсь, что о нём вообще кому-то известно.

Любуясь окружающей меня красотой, размышляла о сложившейся ситуации. А именно о том, что, кажется, попала в уникальное место: в излом миров. Причём, вполне стационарный и, самое главное, безвредный. О безопасности его я судила по работающим на полях людям: вряд ли они стали бы сажать рис (или что они там сажают) рядом с зоной риска. К тому же, создалось впечатление, что это место когда-то очень давно было специально создано кем-то невероятно могущественным, а отслужив поставленной ему цели, так же давно забыто и заброшено. Тогда уж точно оно просто обязано быть безопасным, потому как верх глупости, создав такое место, не обезопасить его от чужого присутствия и враждебной магии. Придя к такому выводу, решила, что Лир здесь будет в полной безопасности, и отправилась исследовать границы.

Надо, кстати, заметить, что диаметр у этой полянки был примерно пятьдесят метров, и ни одного предмета я тут не заметила. Правда, подойдя к центру, увидела глубоко врезанную в толстый грунт сложнейшую пентаграмму: сомневаюсь, что даже отец — один из старейшин Общины, способен сходу, без справочников и тщательного разбора, понять её назначение. Так что, бегло осмотрев рисунок, направилась в сторону моря — как самого безобидного и безлюдного вида из всех.

Постояв возле границы, и прислушавшись к своим ощущениям — как жаль, что мне ещё нельзя выпустить магию из своего тела наружу, — попыталась максимально использовать те малые крохи, что обычно идут на такие вещи, как самоизлечение и поддержание молодости, и которые мы, маги, расходуем, порой, не осознавая этого. Сейчас я направила их на то, чтобы максимально настроиться на барьер и "договориться" с ним. Понимаю, что мошенничаю и сильно рискую — но ведь интересно! Да и если я сейчас не добьюсь успеха, то имею большую вероятность больше никогда сюда не попасть — барьер меня не пропустит, даже если я буду топтаться по ту его сторону на пляже, вооружённая всей своей колдовской мощью. Для входа, если хочу вернуться — а я очень хочу, — нужна настройка на силовые поля этого места. И я её сделаю!

Я вливала мельчайшие капли силы в барьер, чтобы стать для него своей, и, одновременно, отщипывала и поглощала по искре от мощнейших токов то тут, то там, чтобы навсегда запечатлеть в мозгу его образ. Через несколько минут — а может, и час прошёл, не знаю, — поняла, что даже дышать начала в ритме пульсации бегущей по линиям маны, а глазам открылась вся величественность замысла сотворившего это чудо: только побывавший здесь и настроившийся на это место маг мог пройти внутрь. Тот же, кто побывал на этой площадке, но на барьер не настроен, выйдя за пределы Межмирья — так, по ощущениям, создавалось, и было названо это место, — сразу же забывал о его существовании. Моя душа просто ликовала: это же лучшее заклинание для защиты убежища из когда-либо придуманных! Стоит ли добавлять, что находящиеся с той стороны барьера вообще не знали о существовании порталов, ибо как таковых, их и не было: Межмирье просто впускало хозяина, остальные могли хоть по двадцать раз на дню проходить через "дверь" но всё равно оставаться в своём мире.

Порадовавшись своей предусмотрительности — а именно, что всё-таки догадалась произвести настройку, — я выбежала на пляж, вдохнула свежий морской воздух, посмотрела по сторонам, проверяя, не видит ли меня кто, и, убедилась в полном отсутствии каких-либо форм жизни — как ни странно, даже мошкары не было — видимо попряталась от жары. Проделав все эти нехитрые операции, что в сумме заняло меньше минуты, я тут же метнулась обратно в Межмирье: нужно срочно вынести оттуда эльфа, а то может ведь очнуться в любой момент. Тогда придётся объяснять, что это за место, а я хочу сохранить его в тайне, для себя. По крайней мере, пока полностью не исследую.

С этими мыслями я, ухнув, взвалила Лира на плечо — хоть и худой, а тяжё-ёлый, — и понесла его всё на тот же пляж, размышляя попутно над тем, каким же образом мы умудрились попасть в это со всех сторон защищённое и, на самом деле, не существующее в пространстве место. Или существующее, но где-то очень далеко? М-да, есть над чем подумать. Этим я и занялась, аккуратно уложив эльфа на песок — не то чтобы мне его жалко было, но чем больше у него шишек, тем дольше он пробудет без сознания, а значит, тем позднее я смогу, наконец, по-человечески позавтракать. Два пирожка за завтрак не считаются, ибо были ну оч-чень маленькими, и, как я подозреваю, низкокалорийными. Что ж поделаешь — э-эльфы! Пожелав Лиру поскорее прийти в сознание, уселась рядом с ним на песок и принялась дальше обдумывать странный казус с порталом.

Я размышляла, не забывая прислушиваться и периодически оглядываться — кто знает, какие здесь люди и животные, так что надо быть на чеку. Эльф тихо лежал рядом — лишь едва слышное дыхание свидетельствовало о том, что он ещё жив. Постепенно настал вечер, заменив мягкими, приглушёнными тонами яркие краски полдня. Вечер сменила ночь, а Лир всё оставался в забытьи. И лишь когда рассветная палитра разлилась по серо-голубому небу, он открыл глаза. Увидев, что эльфёнок пытается сесть, я, улыбнувшись — уж очень забавно это выглядело, — помогла ему и поинтересовалась:

— Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? — Лир сморщился и осторожно коснулся шишки.

— Побаливает. — Подозреваю, что информация мне досталась сильно преуменьшенная.

— Ага. — Как я и предполагала, голова у него болит оч-чень сильно. Пытаться строить портал в таком состоянии — полнейшее безумство: тут и полностью здоровому человеку недолго напутать что-то, а уж при таком колоколе, как тот, что бушует сейчас у него в голове, и подавно. О состоянии его здоровья помогли узнать оставшиеся после настройки дозволенные крохи магии, да и не ожидала я другого — при таком то ушибе, даже эльфийская регенерация за ночь не справится. Ну, она-то (регенерация) шла полным ходом, и шишка уменьшилась раза этак в три, но всё равно её размер внушал сочувствие к несчастному. В общем — куковать нам на этом пляже ещё долго. Как минимум, — пока я не приготовлю ему обезболивающее.

Устроив эльфа поудобнее под первым попавшимся кустом, велела оттуда (из-под куста) не вылезать, сидеть тихо и ждать меня. Сама же, в который уже раз пожалев об оставшейся с парнями сумке, полной различных мазей, сборов и настоек, отправилась в лес, старательно обойдя точку перехода в Межмирье, так как деревья начинались как раз за ней.

Поплутав с час по лесу и собрав все нужные травы — причем сложнее всего оказалось найти зверобой, — я чуть ли не бегом направилась к Лиру, опасаясь, как бы с ним чего не случилось — он ведь сейчас не способен даже от шавки мелкой отбиться, что уж говорить о более серьёзных противниках. Выбежав из леса, поняла, что торопилась не зря: эльф тихо посапывал под кустом, являя собой замечательную мишень, как для грабежей, так и для чего похуже. Гневно сжав кулаки и почувствовав, как иголки одной из составляющих гербария, что держала в руке, впивается в ладонь, я вдруг осознала, что заварить мне все эти травы не в чем. Задумавшись над решением проблемы, нашла только два выхода: либо заставить Лира всё это сжевать — но я не настолько на него зла, да и эффект от такого лечения всё равно будет не тот, поскольку впихивая ему в рот траву я не смогу точно рассчитать пропорции. Второй вариант заключался в возможности пойти в виденный мною мир с работающими людьми и прикупить у них всё нужное — благо пояс с деньгами всегда на мне. Против такого решения проблемы голосовало нежелание оставить эльфа одного: а вдруг что случится? Присущий мне с малолетства дух авантюризма победил: набросав на эльфа для маскировки побольше веток — причём он даже не пошевелился, — я подошла к переходу. В последний раз осмотрев окрестности и не увидев ничего подозрительного, шагнула в Межмирье.

Оказавшись по ту сторону барьера, подбежала к нужной мне границе. К сожалению, там царила ночь. Я остановилась на грани, размышляя, как поступить — ведь поиски деревни займут много времени. Вот если бы там опять был день и полно людей!

И тут, картинка мира как будто отмоталась назад и вот передо мной уже самый разгар дня и полно народа, старательно сажающего ростки. Я была в восторге от своей находки: оказывается, переходя из Межмирья в другой мир, я могу ступить в любой нужный мне момент времени. Проанализировав все выгоды своего открытия, ещё больше захотела сохранить это место в тайне.

Выбрав момент, когда никто не смотрел в мою сторону, я переступила границу. Следующий мой шаг был уже по мягкой траве под негромкие разговоры и весёлый смех людей. Внимательно осмотрелась — ведь теперь мне не нужно было спешить, — и, с наслаждением вдохнув тёплый воздух, как будто пропитанный эмоциями веселья, не забывая прислушиваться к разговорам, с радостью поняла, что вполне понимаю их язык — он был похож на один из языков Ашура — паниррский. Окликнув пробегавшего мимо мальчишку, попросила подойти. Пока он шёл, успела подробно его рассмотреть: невысокий, мне примерно по грудь парнишка лет одиннадцати, одетый в рубаху и короткие, едва прикрывающие колени, штаны, он нёс в руках глиняный (какая жалость!) ковш.

— Не знаешь, где здесь можно приобрести котелок и огниво? — поинтересовалась я.

— Может и знаю. — Он хитро взглянул из-под смоляного чуба, по губам ползла плутоватая улыбка.

— Так может, скажешь? — не менее хитро ухмыльнулась я. — А ещё лучше было бы, если б ты меня провёл.

— Сказать-то скажу, а провести — извините, но у меня тут работа, — он потряс ковшиком. — Видите, солнце какое? Без воды при такой жаре долго не поработаешь. — Я нахмурилась — для меня температура была сравнительна с поздней весной: тепло и только. Хотя, может, я попала на север? Говорят, для северных людей самые сильные наши морозы как лёгкое похолодание, зато летнюю жару они плохо переносят. Вынырнув из размышлений, заметила, что он уже нетерпеливо переминается с ноги на ногу — наверное, взрослые позвали.

— Так где, ты говоришь, можно приобрести котелок и огниво? — Он усмехнулся.

— Я вам пока этого не говорил. А купить можно в лавке Мара в нашем селе, — он указал мне за спину. Повернувшись, увидела где-то в полукилометре от себя деревню домов на сто.

— Спасибо тебе большое, — сказала я пареньку, но когда обернулась, оказалось, что его и след простыл. Пожав печами на такую нетерпеливость, пошла искать указанную лавку.

Войдя в деревню, прошла сначала по главной улице, в надежде на то, что у купца есть вывеска, потому что спросить о том, где именно находится его лавка, не представлялось возможным в виду того, что все селяне работали на поле, и деревня стояла абсолютно пустая. Мне повезло: вывеска была, хоть и небольшая, со стёршимся от времени рисунком — но мне хватило и самого её наличия.

И вот уже спустя полчаса по моему времени и минуту — по времени Лира я разводила костёр неподалёку от куста, под которым он спал. Благо, сухой травы было предостаточно, а, углубившись на метр-два в лес, набрала уйму дров. Стоило мне бросить в булькающее варево, гордо именуемое зельем последний ингредиент — тот самый зверобой,— как под кустом послышалось шуршание и из-под наваленных мною, но так и не убранных веток со стоном вылез Лир. Я тут же сунула ему в руки кружку с готовым лекарством, конечно же, забыв остудить. О чём мне теперь уже окончательно проснувшийся эльф и сообщил после первого же глотка в невероятно образных выражениях (так душевно матерился, что я заслушалась). При этом он как-то успевал отплеваться и подуть на язык — до этого момента не представляла себе, что это возможно, но ведь он смог! Когда Лир выдохся, я молча, всё ещё пребывая под впечатлением от увиденного, пошла к морю остужать отвар. Подержав его в воде минут пять, так же молча подошла к эльфу и сунула зелье ему в руки (теперь уже весь котелок, правда, остывший до состояния "еле тёплый"). Морщась от боли — головной и в обожжённом языке, — он бросил на меня вопросительный взгляд, так как говорить, я подозреваю, уже не мог: гнев прошёл и больше не мешал насладиться всем спектром ощущений. Похвалив себя за то, что приготовила общеукрепляющий отвар с эффектом обезболивания, так что его языку он тоже будет полезен, сказала Лиру:

— Выпей. Он уймёт головную боль, да и язык будет болеть меньше.

Эльф скептически сощурился, но всё же сделал большой глоток прямо из котелка. После чего с возросшим энтузиазмом — а как же, отвар-то ведь ещё и вкусный, да и освежает — сделал ещё один. В общем, через пару минут зелья оставалось на донышке, а голова эльфа почти полностью исчезла в котелке — только длинные уши торчали. Я с ужасом смотрела за этим действом и никак не могла вспомнить нужную для эльфов дозировку. Но, придя к выводу, что первых пол часа он в любом случае будет чувствовать себя нормально, а там уже их целители за ним присмотрят, решила не переживать раньше времени. Размышления прервал довольный ик, донёсшийся со стороны Лира. Тот, со счастливо-невменяемым выражением лица — всё-таки переборщили с количеством отвара,— потряхивал опустевшим котелком и требовал добавки. Поняв по его виду, что там уже ничего не болит, а если и болит, то он этого не осознает, ибо несколько неадекватен, схватила его за рукав и потащила к морю — протрезвлять.

Окунув Лира пару раз и освидетельствовав вменяемость во взгляде подопечного, вытащила его на берег и строгим тоном сказала:

— Кастуй портал домой, в ваш мир.

Он растеряно кивнул, наблюдая за тем, как солёная морская вода ручьями стекает с безупречного эльфийского шёлка. Но, услышав, что я начинаю рычать от ярости (каюсь, бывает иногда — если сильно доведут), принялся создавать портал. Я внимательно следила за всеми переплетениями линий и узлов — благо, для этого нужно всего лишь преобразовать зрение, а это мне можно, — чтобы поправить в случае ошибки. Но, как ни странно, всё прошло замечательно, без единой оплошности.

Подхватив Лира под руку — чтоб не потерялся, — я шагнула в портал. При этом не смогла удержать тяжкий вздох — ох и достанется мне там!

Глава 6

Межмирье

Лишь только схлынул серебристый туман — что свидетельствовало о прибытии,— как Лир тут же упал на землю. Я обеспокоено наклонилась над ним, коря себя за то, что не отняла у вредного эльфа котелок до того, как он выхлестал из него всё зелье. Что причина в передозировке не сомневалась, потому как телепорт для двоих человек не вытягивает столько сил, как прокладывание тропы из одного мира в другой. К слову сказать — именно таким образом он и завёл нас в свой мир в прошлый раз, но тогда и народу было больше, так что свалился с ног он вполне закономерно.

Стоп, я аж вскочила от пришедшей в голову мысли: мы прибыли сюда тропой, тогда откуда взялся тот портал, что возник после водного смерча? Здесь был кто-то ещё с телепортом примерно в то же время, когда я закапывала амулет? Или кто-то специально набросил заклятие телепорта на цепочку? Надо будет это обдумать, а то в голове, мерзко похихикивая, вертится персонаж из одного земного мультика и всё повторяет: "Случайности не случайны". Да, надо будет, но займусь я этим позже.

Сейчас же надо посмотреть, что с Лиром. С этой мыслью я вновь наклонилась над эльфом, чтобы через секунду-другую, услышав тихое посапывание, успокоиться. А уж когда он ещё и забормотал что-то про фиолетовые деревья и красное небо, и вовсе перестала волноваться, поняв, что Лир элементарно пьян. Решив, что пусть пока поспит — всё равно я ничем не могу ему помочь, да и лучше спать, чем страдать от боли в обожжённом языке, осмотрелась. Мы находились в эльфийском лесу, по крайней мере, поляна была та, что я увидела первой в этом мире, или очень похожа на неё... Нет, с телепортом он ошибиться не мог, я проверяла. Значит, примем как данность, что находимся мы в этом самом лесу на той же поляне, вот только никого вокруг нет, что в принципе, закономерно: как-никак прошло по самому минимуму, часов четырнадцать — это если предположить, что время в этом мире и том, откуда мы только что прибыли, течёт с одинаковой скоростью. Вариант с замедлением временных потоков отбрасываем по причине того, что тогда бы здесь было шагу не ступить от рыщущих эльфов. Остаётся ещё возможность ускорения, но тогда вообще даже приблизительно прикинуть, сколько мы отсутствовали, невозможно. Надеюсь, всё же нам, а точнее, мне повезло, и время в мирах течёт одинаково.

Повздыхав о том, что сама же приближаю себя к наказанию, взвалила Лира на плечо, и, тихо покряхтывая — не так лёгок эльф, как кажется, — поплелась по едва заметной тропинке в сторону дома его родителей. А что поделаешь: ребят то на поляне не оказалось, скорее всего, их эльфы забрали. Да и домой, в смысле, в родной мир, меня вернуть могут только родители Лира... Ситуация, однако...

Так, размышляя о последних странностях, и костеря (про себя, конечно) выходку Лира, из-за которой и оказалась здесь, да и ещё в глупом положении предсказанной невесты, я, через полдня пути, каждые двести метров отдыхая, доплелась наконец-то до дерева его родителей.

Сбросив Лира на землю, — положить уже просто не было сил, — присела под этим самым деревом, размышляя, как быть дальше: наверх я его не затяну — так устала, что сама хоть бы залезла, — а оставить одного боязно, потому как неприятности за ним в очередь стоят, и вляпаться он может даже тихо мирно посапывая под деревом. Но, поскольку других выходов не вижу...

Оставив Лира внизу, и постоянно на него огладываясь, полезла наверх. Не буду расписывать, как прошёл подъём, скажу одно: тяжело. Когда мне всё-таки удалось добраться до вершины сего Эвереста, то есть влезть, наконец, на веранду, моему счастью не было предела, а усталая улыбка не сползала с лица. Ещё раз оглянувшись на Лира, и узрев его благополучно спящим под деревом, под вопли инстинкта самосохранения о том, что сейчас нам будет плохо, со словами:

— Хуже быть просто не может, — решительно шагнула к дверному проёму и постучала. Потом постучала ещё раз. И ещё. В момент, когда я уже заносила ногу для того, чтобы просто пнуть дверь, она отворилась со словами:

— Ну, кого ещё там принесло?

Всё желание пинать тут же пропало: на меня смотрел абсолютно незнакомый и невероятно красивый эльф. Через гущу двухдневной усталости всё же удалось пробиться одной разумной мысли: кажется, я ошиблась деревом.

Застонав (вышло так душевно — аж самой понравилось), я молча развернулась и пошагала к краю веранды. Ничего не понявший эльф, со словами:

— Погодите, а что вы здесь делаете? — пошёл за мной.

Я его не слушала. То есть, элементарно не слышала: все мои мысли были сосредоточены на одном: сейчас придётся спуститься, а потом подтащить Лира к дереву родителей, а потом опять лезть наверх. Кошмар! Знать бы ещё, где это дерево! Сия здравая мысль настигла меня в трёх метрах от земли и от отчаянья я чуть не отпустила лиану. А ведь можно было просто спросить у вышедшего из дома эльфа! При этой мысли я ещё раз застонала.

— А у вас довольно музыкально получается. Можете устроить театральный номер из одних только стонов. — Я огляделась. Говорил недавно вышедший мне навстречу эльф, зависший на лиане в метре надо мной. Судя по всему — а именно по сменившим халат брюкам и тунике,— он возвратился домой переодеться, и тогда зачем-то пошёл за мной. Порадовавшись тому, что, не смотря ни на что, я всё ещё способна здраво рассуждать, хотя бы периодически, спросила у него:

— Вы не подскажете, где находится дом Эллириона Данамаир? — При моих словах эльф почему-то рассмеялся. Отсмеявшись, но сохранив в глазах улыбку, он ответил:

— Почему бы и не подсказать? Вы только что с завидным упорством стучались в его двери, но потом почему-то ушли.

— Вы шутите!?

-Нет, я совершенно серьёзен, — и всё та же улыбка в зелёных глазах. Этого издевательства моя психика уже не могла вынести. Я с очередным стоном от отчаяния схватилась за голову и таки отпустила лиану. А поскольку держалась только руками, то чуть не упала на землю рядом с Лиром. Чуть — потому что, эльф вовремя схватил меня за шиворот: благо, разговаривая, мы находились на одном уровне в расстоянии полуметра друг от друга — так что вполне можно было достать рукой, а реакция у него, как оказалось, очень даже хорошая.

— Вам что, жить надоело? — и не с издёвкой, как звучит это обычно, а с нескрываемым любопытством. Так исследователи в микроскоп на насекомых смотрят. Этот взгляд привёл меня в ярость. А она, в свою очередь, отрезвила ум.

— Нет, я просто решила полетать, но передумала, — ухватившись за лиану, попросила, — отпустите меня.

Он послушался. Спустилась вниз, к Лиру, размышляя о том, что нужную мне информацию я получила, а это главное. А наверх эльфёнка и сама дотащу, — не хватало ещё просить помощи у этого наглого высокомерного хлыща. Привязав Лира себе за спину с помощью отрезанной ранее мечом лианы, взялась за это во всех отношениях полезное растение снова.

— Эй, вы что это собираетесь делать с моим братом? — Он выглядел уже скорее обеспокоено, чем надменно. Порадовавшись про себя такой перемене настроения, спокойным тоном ответила:

— Ничего особенного: всего лишь вернуть его домой.

Моему злорадству не было предела: он побледнел до зелени и, заикаясь, — я уже заползла на два метра вверх, — сказал:

— Давайте лучше я.

— Ну, зачем же заново спускаться? Не знаю как вам, а мне лень, — проронила скучающим тоном, лишь бы не показать, как мне тяжело, насколько я запыхалась. И костеря себя при этом, на чём свет стоит за гордость и идиотизм: это ж надо было додуматься, в таком состоянии тащить наверх Лира. Гнев сошёл, оставив меня наедине с усталостью и беспокойством: а если сорвусь? Мне то ничего, не в первой падать с такой высоты, да и хуже бывало, но что будет с Лиром? И вообще, чем я думала? Я же по земле его несла через каждые двести метров отдыхая, а ведь по лиане лезть в десять раз сложнее. Я уже готова была отступиться и спуститься несчастных три метра, что проползла, вниз, как заметила, что брат Лира (если он и правда ему брат) заготовил заклинание воздушной подушки. Тут моё беспокойство за эльфёнка сошло на нет, зато гордость завопила ещё сильнее: неужели я какому-то наглому эльфу покажу насколько мне тяжело? Да ни за что в жизни не соглашусь на такое унижение! Поэтому, сцепив зубы, я поползла дальше, обливаясь потом обильнее, чем в сауне.

Когда я вновь залезла на веранду, почти вся моя одежда была мокрой от пота, а дышать удавалось через раз. Сердце колотилось с такой силой и частотой, что, казалось, проломит грудную клетку. Во рту стоял металлически привкус крови, а голова кружилась.

Отвязав Лира, отдала его поднявшемуся следом брату и твёрдым, уверенным шагом, — по крайней мере, надеюсь, он был таким, — направилась в свою комнату, дойдя до которой тут же замертво повалилась на кровать, дав, наконец, вырваться хриплому дыханию.

Я проснулась мгновенно. Не от какого-то звука или яркого света, нет — просто проснулась, как просыпается полностью выспавшийся человек.

Немного полежала с закрытыми глазами, сохраняя дыхание ровным и всеми доступными органами чувств (кроме глаз) проверяя, есть ли кто в комнате. Справа раздался ели слышный шорох — кто-то перевернул страницу. Этот кто-то находился на расстоянии примерно метра-двух от меня, скорее всего сидел (сидела) в кресле возле окна. Наиболее вероятно, что это мужчина, потому что запаха духов я не ощущала. Вероятно, но не факт. Угрозы я от него (неё) не ощущала, а потому, расслабив напрягшееся при постороннем звуке тело, принялась вспоминать события прошедшего дня, анализируя каждое практически до мельчайших деталей с целью определить, кто бы это мог быть рядом со мной — ещё с детства люблю решать всякие загадки: и те, которые загадывают, и те, которые преподносит жизнь. Когда обычным детям было проще пойти и спросить, что они и делали, я сидела и, оперируя всеми известными мне фактами, пыталась найти решение задачи сама. Даже увидев следы крови на снегу, тут же находила несколько гипотез их возникновения: собака поранила лапу, у кого-то пошла кровь носом, кто-то подрался и так далее, — а потом шла, мучимая любопытством, пытаясь на утоптанной дорожке найти след того единственного, кому принадлежала кровь.

Так и сейчас я лежала на кровати, нежась под нагретым одеялом, заползти под которое у меня вчера ели хватило сил, и решала очередную загадку. Проанализировав прошедшие двое суток, поняла, что я полное ничтожество: а как ещё можно назвать человека, который ради своей гордости поставил под угрозу жизнь другого. И не просто какую-то статистическую единицу "эльф", а своего друга. Нет мне прощенья! Раз мой характер откалывает такие штуки, надо его перевоспитать. Первым шагом к этому, думаю, вполне подойдёт беспрекословное принятие наказания, неважно каким оно будет. А дальше решу во время отбытия этого самого наказания.

Разобравшись с этим, переключилась на более насущный вопрос: кто сидит в моей комнате? Ещё раз поразмыслив, решила, что это всё-таки, скорее всего, Лир — больше никто не будет волноваться обо мне. А волноваться было из-за чего: судя по ощущениям, я проспала гораздо дольше суток, а если ещё учесть небольшой жар — наверняка у меня опять был приступ. Интересно, сколько же всё-таки времени прошло? Ну, сейчас узнаю.

Открыв глаза, улыбнулась виновато и, повернувшись в сторону окна, поздоровалась:

— При... — Окончание слова застряло в горле, потому что на меня смотрел отнюдь не Лир, а его старший брат. Подавив удивление и убрав с лица улыбку, что заняло какую-то долю секунды, закончила: -...вет.

— Здравствуй, — усмехнулся он.

— Как долго я спала?— Хм, похоже на банальную фразу из одной небезызвестной сказки. Ещё только "Ах" в начало добавить и будет самое оно.

-О, с того момента, как леди изволили почивать, прошло уже три дня. — И ещё одна насмешливая ухмылка.

"Боги, за что мне такое испытание с утра?" — мысленно возопила я, чувствуя, как ярость и гордость, сплелись в смертельно опасную и невероятно глупую кобру, и уже начинают поднимать голову. Вспомнив занятия по аутотренингу, которые несколько раз посетила, будучи ещё студенткой медицинского, мысленно досчитала до десяти и лишь после этого, немного успокоившись, смогла переключить внимание на насущные проблемы, стараясь вообще не думать о присутствующем в моей комнате высокомерном наглеце.

— Где Лир?

— О, он ещё не проснулся, — нахмурился эльф. Я тут же вскочила — благо вчера вечером, то есть три дня назад, так и не смогла заставить себя раздеться, — и изъявила полную готовность прошествовать к больному другу, не забыв попросить эльфа объяснить мне причины затяжного сна Лира. На что этот нелюдь, — раньше всегда морщилась при этом слове, но к нему оно применимо, как ни одно другое, — почему-то мягко улыбнулся и предложил мне сесть. Видя, что я внимательно смотрю на него и постоянно ёрзаю от нетерпения, он продолжил:

— Лир под заклятием и проспит до тех пор, пока не пройдёт действие бодрящего зелья, которое он где-то нашёл, причём количество выпитого им в десять раз превышает допустимую для нас норму.

— Бодрящее? Но я ведь поила его общеукрепляющим отваром. Мы его дома вместо чая пьём. Правда, я добавила одну травку для обезболивания, но зелье всё равно не должно было вызвать такого эффекта, даже с учётом количества выпитого им. — Произнося это, я непрестанно хмурилась: что-то вертелось в уме. Кажется, в учебнике по зельеварению была какая-то приписка мелкими буквами, но я никак не могла её вспомнить. Ни когда готовила отвар, ни сейчас. Эльф, насмешливо понаблюдав за моей борьбой с собственной памятью, изрёк:

— Для вас да, оно абсолютно безвредно и даже очень полезно. А вот на эльфов, — последнее слово он произнёс с нажимом, — оно действует сильнее, чем самогон на людей. — Осознав услышанное, и то, что Лир по моей вине чуть не получил алкогольное отравление, я, схватившись за голову, издала очередной стон, — что-то сильно часто они вырываются у меня в последнее время, и всё время эльф рядом. Может это как-то связано?

Он усмехнулся и, как будто прочитав мои мысли, проронил:

— Не беспокойтесь, он не отравился. Сонные чары наложены для того, чтобы он чего не натворил: слишком уж непредсказуемо это зелье действует на наш народ. А пить его в таком количестве, — тут он опять усмехнулся, — до такого отчаяния никто ещё не доходил.

Прояснив состояние Лира, я вспомнила о другой проблеме, а именно о своём спящем отряде. А, вспомнив, тут же принялась себя мысленно костерить на все лады за забывчивость и безответственность. В оправдание себе могу только сказать, что обычно ими не страдаю, но тут свалилось сразу столько событий, а потом и вовсе усталость нечеловеческая, так что поневоле забудешь. Но совесть всё равно не унималась. Попытавшись отвлечься от её изречений и решив, что действие в данном случае много лучше бездействия, спросила:

— Что с моими спутниками? Где они?

— Ваши спутники находятся в соседней комнате. В полном составе, — при последней фразе его глаза лукаво блеснули, так что я невольно заподозрила подвох. И тут до меня дошло, что они могут значить. Всё ещё не веря своей догадке, спросила:

— Что, даже лошади?

— Даже лошади, — проронил он. Впрочем, лукавый огонёк из глаз не пропал.

— И что они там делают? — Задала очередной вопрос, чувствуя себя невероятно глупо.

— Всё так же спят. — М-да, каков вопрос, таков и ответ. В такой ситуации мне оставалось только попытаться всё же прояснить ситуацию.

— М-м.... Существует причина, по которой их не разъединили? — Эльф кивнул.

— Ну наконец хоть один правильный вопрос. А я уже думал, вы совсем безнадёжны, — гаденько улыбнулся он. Впрочем, тут же ответив на вопрос, так что я даже рассердиться не успела.

— Заклятье, наложенное Эллириандилом таково, что если даже самую малость сместить тела спящих относительно друг друга, они тут же проснутся, а это нам ни к чему.

— Но что же, они так и спят на лошадях?! — Оторопела я. Эльф лишь кивнул. — Да вы бесчеловечны — им же неудобно! — Тут он, наконец, соизволил мне ответить:

— Вы ошибаетесь. Брат позаботился об этом: тоненькая прослойка воздуха, отделяющая людей от лошадей для них сейчас мягче пуховой перины. Так что волноваться абсолютно не о чем.

Вспомнив что-то похожее в структуре заклинания, я лишь кивнула.

— Вы исчерпали свои вопросы?

— Пока да, — удивлённо проронила я.

— Тогда, не расскажете ли мне, — тут эльф язвительно усмехнулся, — где вы пропадали с Лиром в течение девяти дней?

— Ну..., — я замялась, но, вспомнив о принятом решении, заставила себя говорить,— нас порталом выбросило в другой мир. При этом Лир сильно ушибся головой, — ещё бы не сильно: упасть с пяти метров. — Поскольку построить портал из нас двоих может только он, я ждала, когда он придёт в себя. Без чувств Лир пролежал примерно десять часов. Когда очнулся, его мучила сильная головная боль. Я напоила его общеукрепляющим отваром, после чего он построил портал, который выбросил нас на поляну в вашем лесу. — Мой голос оставался совершенно спокойным и холодным во время доклада — ну а как ещё это можно назвать? Хотя, можно ещё окрестить рапортом — но тогда становится совсем уж грустно.

Вся реакция эльфа уложилась в пару хмыков и один смешок, надо заметить — довольно нервный. Интересно, с чего бы это? Кстати, надо хоть узнать, как его зовут, а то всё "эльф" да "эльф". Неудобно — а вдруг мне его позвать придётся? И что я крикну?

Я представила себе картину: идём по поляне: он впереди, я сзади — не люблю поворачиваться спиной к субъектам, которым не доверяю. И вот я ему кричу:

— Эй, эльф! — он оборачивается, но так и не подходит. Зато вместо него ко мне подскакивают, попрыгивавшие с окрестных деревьев, другие представители сей гордой расы. И все с вопросом:

— Что нужно тебе, человечка, от меня? И я погребена под кучей эльфов, из-под которой видно почему-то только дрыгающуюся ногу.

Нервно хихикнув — ну и бредовое у меня сознание,— выпалила:

— Как тебя зовут? — Посмотрела на округлившиеся глаза эльфа. Вспомнила, что мы с ним на вы. Повторила, правда уже медленней и гораздо спокойнее — Не могли бы вы представиться?

Глаза его стали ещё круглее. Я просто уверена, что если поделить длину их окружности на два диаметра, то получу аккурат число Пи. Ой, куда-то меня не в ту степь занесло. Посмотрела на своего собеседника. Пока я размышляла о высоком — о геометрии то бишь, — он справился с удивлением, непонятно чем вызванным, и теперь, привстав из кресла, официальным тоном произнёс:

— Фаилерин Данамаир, — поклонился и спросил:— Могу я узнать, как зовут вас?

Решив не уступать ему ни в чём, даже в вежливости, встала с кровати и так же официально произнесла:

— Лирема Тордеи, — после чего сделала реверанс, не смущаясь тем, что в брюках — они у меня широкие и, если сшить штанины, вполне вышла бы расклешённая юбка. Этот только хмыкнул в очередной раз. Я же села на кровать и тоном благовоспитанной леди попросила:

— Не окажете ли вы мне небольшую услугу, проводив меня к вашему отцу, уважаемый Фаилерин Данамаир? — Он лишь усмехнулся. Встал с кресла и, бросив:

— Следуйте за мной,— вышел за дверь. Я за ним.

Свернув пару раз, он подошёл к третей по счёту двери и постучал. Раздалось приглушонное "Войдите". Фаилерин, — ну и имя, язык сломать можно, — открыл дверь и жестом показал мне, что пропускает вперёд. Я проплыла мимо, стараясь ступать как можно мягче. Мне только кажется, или от этого нарочитого официоза удовольствие получаем мы оба? Впрочем, пока это не важно. Сейчас главное договориться с отцом Лира об отправке меня назад, в Ашур.

Кабинет Эллириона оказался просторным, три стены были заставлены полками с книгами, а четвёртую занимали два высоких окна, между ними висела большая карта, изображающая четыре материка. Думаю, не ошибусь, если скажу, что это карта их мира. Стол стоял таким образом, что свет, льющийся из окна, падал на спину сидящего за ним эльфа, нам же бил в лицо, но не причинял неудобств — в коридоре яркое освещение.

Эллирион сидел за столом, перед ним лежала папка с какими-то бумагами, которые он и читал до нашего прихода, судя по всему.

— Здраствуйте. Не могли бы вы уделить мне несколько минут внимания? — решила сразу брать быка за рога я.

— Конечно же могу. Более того, я сам собирался с вами поговорить, так что вы пришли совершенно кстати. Присаживайтесь. И ты, Лер, садись. — Я про себя посмеялась такому сокращению имени: забавно получилось два брата Лер и Лир. А вспомнив сказку про трёх поросят Ниф-нифа, Нуф-нуфа и Наф-нафа, так и вообще еле смогла сдержать улыбку. Только я успела подумать, что им не хватает третьего в компанию, как Эллирион нарушил течение моих мыслей, сказав:

— Давайте вначале вы проясните мне ситуацию насчёт вашего с сыном исчезновения на столь долгий срок, а уж потом мы поговорим о том, что привело вас ко мне.

Что мне оставалось делать? Я лишь кивнула, проронив:

— Давайте.

— Рассказывайте,— так же коротко ответил он и откинулся на спинку кресла, устраиваясь поудобнее. Он, наверное, ожидал длинного рассказа, но не тут то было. Я ему поведала ту же версию истории, что и Фаилерину пятнадцатью минутами ранее, после чего замолкла в ожидании вопросов, которые не преминули посыпаться градом из старого эльфа. Его старший сын у меня в спальне не стал ничего спрашивать — догадался, наверное, что отвечать я не буду. Сейчас же внимательно вслушивался в мои ответы на вопросы отца. Это было заметно по тому, как кончик уха чуть подёргивался, пытаясь извернуться в мою сторону, чтобы слушать лучше, но его как будто постоянно что-то одёргивало. Из этого я сделала вывод, что эльфы могут шевелить ушами по своему желанию. Пока я отвлекалась на эту пантомиму, Эллирион успел задать очередной вопрос:

— Откуда взялся портал? — Я покраснела, но, придерживаясь принятого утром решения, честно рассказала всю историю с цепочкой. В итоге он выпытал у меня всё наше приключение, за исключением фрагмента о Межмирье. Эту тайну я готова защищать до последнего, пока не изучу получше, и не пойму, чем может грозить нашему миру возвращение её из забытья. Да и не спрашивал эльф о нём — ведь для того, чтобы задать вопрос, нужно знать хотя бы чуточку ответа, а я ни одним словом не намекнула на то, что была ещё где-то помимо мира с пляжем. Дослушав меня, Эллирион устало кивнул каким-то своим мыслям и проговорил:

— Вы же понимаете, что подвергли моего сына опасности и заставили нас волноваться на протяжении долгого времени. Ваша вина уравновешивается тем, что вы всё же сделали всё возможное для возвращения его домой, но этого недостаточно. — Я не стала виновато опускать голову, хоть и очень хотелось. Уверенно смотря Элириону в глаза, слушала свой приговор, — как помпезно звучит, но в некоторой мере это так, ведь сейчас я в чужом мире и в большей мере моя судьба зависит от принявших меня эльфов.

— Я не в праве тебя наказывать, ведь сейчас, как я понимаю, ты проходишь обучение у мастера. Поэтому обещай мне, что по истечении обучения сразу же после сдачи экзамена, ты придёшь в наш мир и выполнишь одно моё поручение.

Я лишь кивнула, порадовавшись, что так легко отделалась. В том, что будущее задание никак не будет расходиться с моими принципами, я была практически уверена, ведь за пару коротких разговоров успела довольно хорошо изучить эльфа, и могу с уверенностью сказать, что он человек, вернее, эльф чести, хоть это и звучит довольно забавно.

— Вот и отлично,— облегчённо вздохнул он. Неужели думал, что я буду сопротивляться? Между тем он промолвил:

— Так какое дело привело тебя в мой кабинет?

— Мне нужно в Ашур. У меня осталось немного времени. Если по истечении определённого срока я не доставлю парней в Общину, то никогда не смогу выполнить данное вам обещание. — Эллирион понятливо кивнул и еле слышно проронил:

— Экзамен? — Я кивнула, подтверждая.

— Я помогу вам. И, пожалуй, даже выделю сопровождающего, ведь портал выбросит вас в лесу, как минимум на расстоянии дня пути от ближайшего жилья. Думаю, лучше всего будет, если это будет лес на территории Оскола. Община отделена от него горами, так что портала они не почувствуют. — Эллирион сам себе покивал, я же лишь сидела, внимательно его слушая, и хлопая глазами.

— Насчёт сопровождающего... Лир с тобой пойти не сможет — проспит ещё дней семнадцать, как минимум, да и маленький ещё по чужим мирам бродить. Сам я тоже пойти не могу, так как дела у меня. — Его взгляд, до этого уставленный в потолок, переместился на сына. "Ну,— подумала я,— сейчас будет представление, а именно Фаилерин будет отбрыкиваться от препровождения меня в Обитель руками и ногами". Но всё вышло не так, как я ожидала. Не успел ещё отец задать вопрос, а не занят ли случайно сын, и не соизволит ли он провести прекрасную леди, меня в смысле, к пункту её назначения, как Фай дёрнул ушами и выпалил:

— Я согласен.

Я выпала в осадок. Думаю, Эллирион тоже. Но, тем не менее он произнёс:

— Ну что ж. Тогда так и поступим. Лирема, когда вам нужно быть в Осколе? Я так понимаю, мы сильно сократили ваш путь?

— Да. Очень сильно, — ответила я. — Дней этак на... — Тут я задумалась, вспомнив об одной весьма важной вещи — а именно о временных потоках. — А как идёт время в Ашуре относительно Ллириэль?

— С ускорением примерно в два с четвертью раза.

Я схватилась за голову: это значит, что на то, чтобы добраться до общины, при условии, что отправимся прямо сейчас, у меня осталось одиннадцать дней. Отнимем день пути по Осколу, два на переправу через горы по реке, и шесть дней, чтоб добраться до столицы. Получается, мы прибудем за два дня до истечения срока. Это если всё пройдёт без задержек.

— Как скоро мы можем отправиться в путь? — Спросила я Фаилерина.

— Да хоть прямо сейчас. Нужно только припасы собрать и перенести всех на телепортационную поляну — это та, на которую вы прибыли из Ашура — пояснил он в ответ на немой вопрос, застывший в моих глазах.

— Отлично, тогда сейчас же и отправимся. Собирайте вещи.

А сама подумала, что теперь ясно, откуда взялся в цепи заклинаний, приведшей меня в Межмирье, портал.

Спустя час мы были уже на поляне. Мои спящие спутники с лошадьми тут же — Фаилерин нас всех как-то по-хитрому переправил: вроде и не телепортом, потому что серебристой дымки не было, и не тропой — мы не двигались, но, тем не менее, мы мгновенно оказались на месте. Эльф создал портал, не забыв захватить в него и спящих красавцев, и вот, спустя минуту, мы уже на родном и горячо любимом Ашуре.

Глава 7

Дом. Милый дом?

Эльф небрежно начертил в воздухе руну, она вспыхнула и исчезла, оставив после себя лёгкий запах дыма. Я с любопытством наблюдала за парнями, пытаясь заранее предсказать их реакцию. По моим предположениям сначала оба удивятся смене пейзажа, потом Марий начнёт громко возмущаться, а Нико будет его успокаивать, одновременно выпытывая, что произошло.

Я ошиблась.

Сначала они лежали неподвижно, даже дыханием не давая понять о том, что уже проснулись. И вот моментально оба вскакивают, становятся спина к спине, держа оружие уже в руках и настороженно осматриваются. Мечи наизготовку к бою, глаза рыщут в поисках врага, каменные лица — в общем, бойтесь нас. Я только усмехнулась: в случае нападения они были бы уже утыканы стрелами и арбалетными болтами, словно ёжики. О чём им и поведала. Лицо Мария закаменело ещё больше. Вложив меч в ножны, он саркастично спросил:

— А сами вы как бы поступили, многоуважаемая и умудрённая годами (вот стервец) госпожа Лирема? — Я усмехнулась ещё шире — а он мне начинает нравиться.

— Я бы полежала чуть дольше, проанализировав все доносящиеся шорохи и запахи, узнав, что рядом всего два человека, или не очень человека, — последнее добавила, взглянув на эльфа. — После чего не стала бы вскакивать, словно зиком(4) ужаленная, а притворялась бы спящей, пока не узнаю намерений находящихся рядом. Осмотрела бы их из-под ресниц. Да мало ли вариантов! Но так вскакивать — прямой путь быть пришпиленным к ближайшему дереву.

Марий поморщился, но ничего не ответил — видно, признал мою правоту.

На вопрос Нико (хоть здесь угадала) почему так резко изменился пейзаж, откуда здесь эльф и куда делся леший, рассказала заранее придуманную байку о растениях, навевающих сон.

— Мы проходили мимо такой поляны, и порыв ветра принёс к нам пыльцу этих растений. Мы уснули, а леший отправился за помощью. Первым, кого он нашёл, оказался вот этот эльф. Знакомьтесь, кстати, его зовут Фаилерин. — Он кивнул. — Фаилерин, это Нико, — взмах руки в сторону любопытного, — и Марий, — ещё один взмах. После того, как они обменялись кивками — на большее никого, даже эльфа, почему то не пробило, — я продолжила вешать парням лапшу на уши.

— Эльф вынес нас из опасного места, а леший скрылся в лесу, как только я очнулась, — с облегчением закончила совать им фиалки за уши я. Никогда не любила врать, но что самое главное — несмотря на все старания отца за пятьдесят лет так и не научилась этого делать. В ответ на мой рассказ Нико только иронично вскинул бровь, но ничего не сказал. Марий же насмешливо бросил:

— Ага — ага. Не хочешь рассказывать, так и молчала бы. Или сочинила бы более правдоподобную сказку. Например, о том, что леший в эльфа превратился. Я уставилась на него, пытаясь понять, как он догадался, но тут Марий, рассматривавший какой-то куст, рассмеялся.

Так это была шутка! — дошло до меня, и я быстро отвернулась, чтобы не выдать волнения внезапной бледностью и поражённым выражением глаз. Да и губы сжатые до состояния узкой полоски тоже могут немало заинтересовать наблюдательного Нико.

— Ну, раз вы очнулись и с вами всё в порядке, — дождавшись от парней утвердительного кивка, продолжила, — тогда давайте отправляться. У нас осталось не так уж и много времени, а расстояние нужно покрыть немалое. Парни пробурчали что-то, но, тем не менее, проверили упряжь, разместили седельные сумки поудобнее, и — пошли пешком. Наверное, решили, что по лесу всё же так сподручнее. Эльф, тот и вовсе молча дождался, пока мы будем готовы тронуться в путь, развернулся и пошел по неведомо откуда взявшейся тропинке.

* * *

Бодро шагая по тропке вперёд, я всё казнила себя за то, что так и не осмелилась зайти перед уходом с Ллириэль к Лиру. Я оправдывала себя тем, что он всё равно спал, а у меня времени не было, но совесть всё равно не отступала, твердя о том, что нехорошо так поступать с друзьями.

Потом размышляла о том, что забыла поговорить с Эллирионом о недоразумении с обручением. Хотя, скорее не забыла, а подсознательно избежала неприятной мне темы. Какая же я всё таки трусиха! Надо было тогда настоять на своём и учиться на целителя. Хотя... какой из меня целитель, если я умудрилась, пусть и нечаянно, такую подлянку другу устроить? Да.... Ни к чему неспособна...

От самокопания меня отвлёк смешок эльфа. Подозрительным взглядом окинула его спину — и над чем это он смеётся?

Но потом снова задумалась о своем новоприобретенном статусе и чем мне это вообще грозит. Судя по поведению Лира, сам он в скорой нашей свадьбе не сомневается. Мать его, кажется, тоже — не зря же она меня встретила так неласково, да и проверка, устроенная ею, тоже не беспричинна. Хорошо, что не встретила её сегодня утром — а то закатила бы она мне истерику. А оно мне надо, столько нервов потратить зря?

А вот поведение Эллириона и Фаилерина остаётся загадкой: такое впечатление, что этот вопрос их вообще не заботит, что этой проблемы вообще нет.... А может, так и есть? Тогда у меня два варианта: либо они полностью согласны с нашей свадьбой (надеюсь, всё же этот вариант неверный), либо то, что какие-то там Врата избрали меня невестой Лира — не что иное, как одна большая шутка/прикол/подстава, и беспокоиться мне не о чем.

Весь день я искала аргументы за и против второй версии. От размышлений отвлечь меня не смогли даже устроенный в полдень привал и всунутые эльфом прямо в руки бутерброды. Думаю, если бы на нас напали, я бы и тогда не отвлеклась, а с отсутствующим видом нашинковала бы всех на мелкие куски.

Икс

Вот упрямая. Нет чтобы спросить — пытается дойти до всего своим умом. Она, конечно, умна, но не до такой степени, чтобы найти правильный ответ даже при отсутствии хотя бы минимума фактов. Все её размышления своей умной заумностью порой доводят меня до гомерического хохота — и это при том, что показать веселье нельзя ни в коем случае: начнут допытываться о причине. А от таких расспросов недалеко и до разгадки моего секрета, он же главный козырь в рукаве — я умею читать мысли даже через сильнейшие ментальные щиты наложенные магами уровня мастер. Шутка ли — природный телепат. Нет, ни в коем случае нельзя показать своего веселья. Придётся постараться оглохнуть к её мыслям, хоть это и замечательный способ развеять скуку путешествия.

Кюн уже скрылся за горизонтом, когда мы вышли, наконец, из леса. Вдалеке виднелся берег широкой и бурной реки. Это была Колючка — прозванная так исключительно по причине того, что в основном её бассейн находился на землях Оскола(5). Но, тем не менее, её русло — единственный проход между окружающими Общину горами.

Поужинав и распределив дежурства, легли спать — завтра предстоит трудный день, ведь Колючка отнюдь не отличается кротостью, и для безопасного продвижения вперед придется приложить немало сил.

Перед тем как сон укрыл меня своим крылом, в мозгу ещё успело проскочить злорадное удовольствие от того, что Марию досталась средняя стража — самая сложная по моему мнению.

Вопреки всем моим сомнениям, во время нашего продвижения по ней, река оказалась очень спокойной. Её воды легко несли взятую в укромном местечке на берегу лодку (я спрятала её когда шла в монастырь), к цели, ни разу даже не попытавшись натолкнуть её на скалы или подводные камни. Такое поведение бурной реки наталкивало на мысли о том, что ей помогли, и, возможно, впереди нам ещё встретится опасность.

Но, тем не менее, отпущенные на дорогу по реке два дня прошли без каких либо серьёзных происшествий.

И вот мы стоим на берегу, перед нами огромная гора — Когрон, самая высокая во всём хребте Грон, охватывающем Общину полукольцом. С другой стороны наша страна окружена океаном, так что с материка единственный путь — через тоннель, сотворённый природой в этой горе. И здесь же находится самая большая ценность на шей страны — Радужные Врата. Когда человек с магическими способностями проходит через них, то Стихия, предрасположенность к которой он имеет, окутывает его. Для каждого нового мага это происходит по-разному и порой определение стихийной направленности может быть весьма опасно. Поэтому в нашу страну запрещён вход детям младше пятнадцати лет. Поэтому и жила я с отцом на Земле в течение двадцати двух лет — заодно и медицинское образование получила. До сих пор с содроганием вспоминаю, как при проходе через врата оказалась заточённой в огромной водной сфере, которую по всей Пещере Предназначений — в ней находятся Врата,— катали сильные порывы ветра. Эта пытка продолжалась около получаса. У меня мало того, что голова закружилась, а вестибулярный аппарат — тот и вовсе скончался в муках, так ещё и был отбит нос, который я попыталась высунуть за пределы сферы, чтобы вдохнуть, потому что внутри её воздух уже практически закончился. Бр-р-р.

Встряхнулась, отгоняя неприятное воспоминание, и шагнула во тьму тоннеля. Парни за мной. Эльф за ними — как я ни уговаривала, он ни в какую не захотел возвращаться на Ллириэль, мотивируя это тем, что у него уйма свободного времени, так почему бы не провести его с пользой, "познавая культуру другой цивилизации". Это я, между прочим, цитирую Фаилерина. Я на такое заявление только махнула рукой, заранее представляя себе реакцию отца на лишнего в нашем отряде. И ладно бы человек — эльф же! И как я объясню, где его откопала на не избалованном вниманием высокой расы Ашуре? Обдумыванию этой проблемы я и решила посвятить весь оставшийся путь, предупредив парней, чтобы шли строго за мной.

Тоннель был промыт горной рекой, мы же (маги) всего лишь немного "подняли" свод и сотворили по обе стороны реки, выступающие из горной породы тропинки шириной где-то в полметра — до этого на ту сторону попасть можно было лишь проплыв на лодке. А занятие это, учитывая большое количество порогов, отличалось некоторой экстремальностью.

Также, дабы избежать проникновения в Пещеру Предназначений малолетних искателей приключений — а таких находилось немало, — на всём пути были установлены ловушки с обездвиживающими заклинаниями. Их я сейчас и обходила старательно, переступая через активаторы и следя за тем, чтобы никто из моих спутников не оказался барельефом на стенах пещеры. Видя, что я встревожена не на шутку, парни старательно ступали за мной шаг в шаг, молча и даже стараясь дышать через раз, хотя о последних двух условиях я ни разу не заикнулась — такого рода предосторожности здесь ни к чему.

Мы стояли в Пещере Предназначений, разглядывая возвышающиеся перед нами Радужные Врата. То есть мои спутники разглядывали и любовались заодно — я же при взгляде на Врата всегда вспоминаю своё первое посещение этого места. Поэтому, несмотря на всю красоту, их вид вызывает во мне только негативные эмоции.

Икс

Я стоял и любовался Радужными Вратами. Они были прекрасны. Немыслимым образом брусья из горной породы и тонкие витые прутики из разномастных сплавов всех цветов радуги, плавно переходящих из одного в другой, сплетались в огромную арку, величественно застывшую посреди пещеры. По бокам арка была оплетена побегами какого-то неизвестного мне растения, сверху же непонятно откуда падал водопад, образуя в проходе прозрачную струящуюся завесу. Между переплетением ветвей и даже наверху, выступая из воды, словно небольшие скалы, горели белые свечи. И всё это великолепие окружали затенённые тёмно-коричневые своды пещеры, на которых небольшими лунами то тут, то там тускло светились пятна мха.

Бегло оглядев пещеру, я вновь посмотрел на Врата и задумался: Вода и Огонь тут присутствуют, Землю символизирует неведомое растение, но, где же Воздух? Я осмотрел врата ещё раз, проверяя, не упустил ли чего и тут понял, насколько ошибался: разве можно увидеть невидимое? Осознал я это в тот момент, когда под сильным порывом ветра водная завеса расступилась, образуя проход. Взяться этому ветру было не от куда, ведь в пещере не было ни малейшего сквозняка. Отсюда вывод: сама стихия почтила это место своим присутствием.

Истинно передо мной великое чудо.

Все, кроме Лире, в восторге рассматривали Врата. Она же почему-то уставилась немигающим взглядом в потолок. Мне стало любопытно, почему она не любуется открывшейся нашему взору красотой, и я легонько, чтобы не затронуть ментальных щитов, коснулся её мыслей. Образ, плававший на самой поверхности её сознания, заставил меня закашляться, чтобы скрыть рвущийся из горла смех. Представшая моему мысленному взору картина рассмешила бы любого: огромный водный шар катается по пещере, а внутри него Лире, выпучившая от страха глаза и усердно пытающаяся выбраться наружу. И, кажется, у неё всё получилось, но вот очередной порыв ветра вновь переворачивает шар вверх ногами, и она опять оказывается в центре. А через секунду шар лопается, оставив после себя мокрую девушку жадно хватать ртом воздух, сидя в луже воды.

И это та Лире, которая привела нас сюда?

Я снова закашлялся.

Врата заставили меня вспомнить ужасные полчаса, проведённые в водном шаре. Пытаясь отвлечься от этих ощущений, я перевела взгляд вверх, стараясь рассмотреть её своды, что, конечно же, бессмысленно из-за плохого освещения и большой высоты. А мысли всё роились в голове, и то и дело высвечивали моё посвящение фрагмент за фрагментом. Вот я катаюсь по пещере, вот пытаюсь выбраться, и вот, наконец, сижу в оставшейся от сферы луже. Сколько бы раз я не приходила к Вратам, каждый раз переживаю эти моменты с прежней остротой ощущений.

От созерцания тьмы меня отвлёк чей-то кашель. Я забеспокоилась: неужели мои подопечные заболели? Или эльф умудрился подхватить простуду — а это ещё хуже, ведь если с ним что-то случится на Ашуре, виноватой сделают Общину, что грозит межрасовым конфликтом.

Я посмотрела на парней. Но, стоило мне перевести взгляд с купола на парней, как кашель моментально затих. Определить, кому нездоровилось, не смогла — ведь стояла позади спутников, а спрашивать посчитала назойливым: захотят, сами скажут. Да и недолго нам идти — через два-три дня будем в столице.

— Посмотрели, и хватит: пора двигаться дальше, — обратилась я к парням, и сама подала пример, первой пройдя Врата. Поскольку проходила я их не впервые, то ничего необычного не произошло — дело в том, что, придя к человеку единожды, Стихии как будто теряют к нему интерес, и при следующих прохождениях Врат не реагируют на него. За своих спутников я несколько опасалась. Особенно за Фаилерина — ведь он первый эльф, который побывает в Общине, а, следовательно — первый из их народа пройдёт Врата. У меня было два предположения: либо он пройдёт, и Стихии не придут к нему, либо произойдёт инициация.

Шагнувший за мной сквозь арку Врат эльф вызвал реакцию Стихий, но совершенно противоположную моим ожиданиям: сначала огромный порыв ветра затормозил Фаилерина, мешая идти. Мы все лишь смотрели на это поражённо. Затем, когда эльф кое-как дошагал до Врат и собирался вступить под арку, вода сплошной завесой встала у него на пути, а зелёные побеги начали оплетать ноги. С растениями он как-то договорился, произнеся пару фраз, не расслышанных мною из-за шума, создаваемого водопадом, а сквозь воду прошёл, прикрыв голову руками — настолько сильным был её напор. Когда уставший мокрый эльф уже занёс ногу, чтобы выйти из-под арки, перед ним встала огненная стена, загораживая мне обзор. Я запаниковала, пытаясь быстро придумать способ вывести его оттуда, но переживала, как оказалось напрасно: Фаилерин молча, накрыв голову промокшей курткой, выбежал ко мне из пламени, которое тут же погасло за его спиной. Первым чувством была радость: он остался жив и, кажется, совсем не пострадал. За ней пришло недоумение: никогда ещё не видела и не слышала о такой реакции Врат на кого-либо.

Эльф же молча встряхнул куртку, из которой шёл пар, и коротко бросил:

— Гномья работа.

— Как это, — только и смогла выдавить из себя я — настолько сильным было моё удивление.

— Радужные Врата, скорее всего, строили гномы. У нас с ними не очень хорошие отношения и на любое своё крупное творение, будь то артефакт или какой-то замок, они накладывают заклинанье, призванное сделать нашу жизнь менее... комфортной. Я уже проходил однажды через ворота замка, сделанного гномами — так там было примерно это же, но с меньшим размахом.

Услышав это, я более-менее успокоилась, а то уж боялась проводить парней через Врата — думала, что-то в них испортилось.

Как оказалось зря — зря успокоилась.

Стоявшие возле Врат монахи, услышав от меня, что можно идти, одновременно шагнули под арку. Я только за голову схватилась, отчаянно надеясь на то, что у них не окажется магических способностей, хотя и подозревала, что если уж сегодняшний день и решил устроить мне подлянку, то она непременно будет большой.

— Так я и думала, — произнесла, наблюдая за тем, как парней оплели по самую шею молодые побеги, после чего непонятно откуда берущаяся пыль, слетаясь со всех сторон, покрыла их толстым слоем, а вдруг вспыхнувший огонь обжег пыльный покров до твёрдости керамики. Когда пламя схлынуло, парни стояли с моей стороны арки, заточённые в глине по шею, с опаленными бровями и ресницами. Нико, заикаясь, пытался что-то произнести, Марий же просто молчал, но по подёргивающемуся глазу было понятно, что он тоже в далеко не спокойном состоянии.

— Ч-что эт-т-то было? — Оформил наконец Нико издаваемые им звуки в фразу.

— Вы прошли посвящение,— произнесла я, постаравшись сделать голос как можно более спокойным, чтобы не показать, насколько у самой нервы не в порядке. И рассказала им об обряде посвящения. Речь свою закончила запоздалым запретом ходить сквозь Врата по двое и перечислением отозвавшихся Стихий:

— У вас предрасположенность к Стихиям Земли и Огня. Ну, если больше вопросов нет, — посмотрев на меня, все почему-то поспешили заверить в полном их отсутствии, я же продолжила, — тогда отковыриваем с вас глину и идём дальше.

Освобождать пленников из их керамической тюрьмы во время лекции не стала не только из желания отплатить за все потраченные на них нервы, но и с воспитательной целью — авось, постояв с полчасика в неудобных позах без возможности пошевелиться, поймут, что голова дадена не только для того, чтобы есть и ушами хлопать.

Дальнейшее путешествие прошло без каких либо особых происшествий: выковыряв парней из глиняного плена, мы пошли дальше. Взяв лошадей в одной из конюшен, что были для удобства устроены по обе стороны тоннеля (не через Врата же их переть), далее направились верхом и уже через три дня были в столице Общины — Магдаре.

Немного о столице. Магдар не окружён стеной, поскольку вся наша страна отделена от других непроходимыми горами и океаном, разбойников здесь нет, да и восстаний тоже: маги хорошо относятся к людям без дара, составляющим основную часть населения Общины, а борьба за власть вообще глупое занятие, ибо правят всегда сильнейшие и мудрейшие мастера — Совет Старейшин.

Города обычно разделены на четыре секции: одна почти полностью застроена башнями, проходя между которыми чувствуешь себя маленькой букашкой в огромном каменном лесу. Здесь селятся воздушники(6). В следующую секцию в промокаемой одежде лучше не соваться: там повсюду фонтаны, бассейны, выдолбленные в мостовой ручейки, водопады, ниспадающие со стен домов прохожим под ноги. Среди всего этого рая для русалок живут водники(7). Дома третьей секции и днём и ночью озаряют окрестности светом факелов, там огромное количество кузнец и нестерпимо жарко — типичный земной Ад. Обитают в сем знойном месте огневики(8). И, наконец, четвёртая секция. Она представляет собой один большой сад: множество цветов, кустов и вековых деревьев перемежаются небольшими деревянными домиками. Это вотчина землянников(9). А организовано такое деление специально для того, чтобы не мешать друг другу магичить — поскольку в доме каждого мага обитает малая часть Стихии, к которой он принадлежит. Да и не очень хорошо огневики с водяниками уживаются.

Немагическое же население живет в промежутках между секторами — надо заметить, довольно больших, — или в секторах — по желанию.

Мой дом, а точнее, дом отца — подмастерья до сдачи экзамена живут с наставниками, — находился в водном секторе. И хоть я и старалась выбирать наиболее сухие улицы, всё равно, когда мы добрались до цели, парни были мокрее попавших под весеннюю грозу путников. Я пока не могла воспользоваться магией, чтобы прикрыть их от влаги, а Фаилерин почему-то не стал, да и сам предпочёл промокнуть: то ли старается остаться незамеченным, то ли и в правду решил вкусить все прелести жизни в нашем мире.

Обитали мы с отцом в довольно скромном доме — помимо наших спален он насчитывал две гостевых комнаты, кухню, подвал и гостиную. Дом был двухэтажный, каменный (в этом квартале дерево быстро портиться — прогнивает), с большими окнами и плоской черепичной крышей. И пусть положение отца позволяло нам иметь намного более роскошное жилище, мы, несмотря на все упрёки других старейшин, упорно не переселялись — здесь нам было уютно, здесь мы действительно чувствовали себя дома, хоть и проводили большую часть времени в загородном доме — там проходило моё обучение.

Дом, отчий дом! Наконец я добралась.

С этими радостными мыслями я распахнула перед спутниками дверь, пропуская их внутрь, и проигнорировав ворчание Лера (мысленно я уже давно сократила длинное имя эльфа до трёх букв) о том, что воспитанные мужчины всегда пропускают даму вперёд. Пропускала я их по одной простой причине — на дом наложены чары и как только я войду, купол, охраняющий его, замкнётся, в результате чего мои спутники останутся снаружи и зайти не смогут.

Войдя в дом, я, наконец, почувствовала себя в безопасности — что может со мной случится в этом месте? Ведь его зачаровывал отец, да и домашняя атмосфера заставила все опасения и страхи свернуться котёнком в глубине души и заснуть на время.

Икс

Мы вошли в просторную прихожую. Справа возле двери стоял гардероб для одежды и обуви, слева - подставка для зонтов, тростей и оружия. Пока мы снимали мокрую верхнюю одежду, абсолютно сухая Лире, удивившись вслух тому, что Гораг не вышел её встречать (интересно, кто это такой?), сказала нам:

— Подождите, пожалуйста, в этой комнате, — указав на находящуюся слева дверь, вошла в центральную. Нам ничего не оставалось, как, пройти в указанную комнату, которая оказалась просторной гостиной. Пол устилал пушистый ковёр песчаного цвета, стены были оклеены материей цвета морской волны, а расположенные в комнате стол, два кресла у камина и диван у левой стены были коричневыми. Всю правую стену занимали стеллажи с книгами — должно быть эта комната по совместительству была ещё и библиотекой. Бар располагался у противоположной двери стены. К нему мы и направились, дабы согреться.

Я налил себе в стакан немного коньяку, присел на стоявший у бара табурет — жаль было мочить кресло, — и, попивая напиток мелкими глотками, настроился на мысли Лире — интересно, всё же, что она там делает. Как оказалось, любопытство иногда не порок, а прямой путь к выживанию.

Лире, как дисциплинированный воин, сразу отправилась докладывать о выполненной миссии.

Сначала беседа шла ни о чем — они с отцом поздоровались, расспросили как друг у друга дела. Лире похвасталась успешно завершённым заданием, при этом многое умолчав. Отец подтвердил выполнение и тут же сам дал ей звание мастера. Она немного удивилась — обычно это делает Совет в полном составе в торжественной обстановке и при большом количестве народа. А вот дальше пошёл серьёзный разговор:

— Лире, ты знаешь, что в нашей стране с каждым годом рождается всё меньше магов.

— Да, отец — при этом от неё повеяло такой тоской, что у меня чуть слёзы на глаза не навернулись.

— Я долго искал причину нашего вымирания. Ещё дольше пытался понять, почему у магов не рождаются дети. И вот, наконец, я разгадал эту тайну.

— Да? — невероятно сильный всплеск надежды затопил меня почти с головой. Её чувства поглотили меня настолько, что кроме ёё мыслей я не слышал ничего. — Расскажи мне, отец. Мы сможем решить эту проблему?

— Решение есть. Я нашёл один древний манускрипт, созданный ещё до времён Переселения. Там написано, что раньше у магов рождались дети, и род наш рос и креп. Но однажды случилась беда — дети рождаться перестали. Там не описана причина, написано лишь, что виной всему Посох Равновесия и его носители. Автор предположил, что для решения наших проблем нужно уничтожить Посох, дабы его магические эманации не отбирали более жизни наших нерожденных детей.

— Но, как?

— Очень просто. Дабы извлечь Посох из носителя, нужно его убить. Как уничтожить Посох можно подумать потом. Ты как раз привела в наш дом Хранителя, как они себя называют, Посоха. Его имя Никол — или Нико, как зовут его друзья. Твоё первое задание в ранге Мастера, дочь, убить его и принести мне Посох. С сопровождающим его монахом разберёшься сама.

От Лире пришла мощная волна удивления, разочарования и боли. Сомневаюсь, что она сейчас способна трезво мыслить, а то бы давно поняла, что перед ней не отец. Ничего, потом, когда боль немного притупится, она проанализирует ситуацию, и во всём разберётся. Главное, чтобы ни убила никого до той поры.

Сейчас же она молча кивнула и вышла из комнаты. Девушка была настолько подавлена, что я начал за неё беспокоиться.

Вошла в гостиную она совершенно спокойная — только вот спокойствие было мёртвым: глаза, почти постоянно горевшие ироничной улыбкой, сейчас были пусты. А ещё она подняла невероятное количество очень мощных щитов. Причём, самые сильные стояли на ментале — я так и не смог пробиться к её мыслям.

— Собирайтесь. Нам нужно зайти в одно место, а потом можно будет отдохнуть. — Уронила слова, словно горсть бусин, развернулась и вышла в прихожую. Мы за ней.

Одеваясь, я всё размышлял, как исправить ситуацию — уж очень не хотелось мне выдавать свои способности. Но в критической ситуации я буду вынужден вмешаться, а, следовательно, и раскрыться. Решив внимательно наблюдать за действиями Лире, я всё же не переставал надеяться на благополучное завершение этого задания.

Глава 8

Отречение

Подвал

Спустившись по лестнице и пройдя по длинному узкому коридору в самый конец, старейшина Тергем открыл находившуюся справа от него дверь. Перед его взором предстало множество ящиков разного размера, местами аккуратно составленных, а местами — как например возле противоположной стены, — небрежно сваленных горкой. Некоторые ящики были прикрыты тряпьём. Внезапно одна из тряпок, островками прикрывавших кучу у стены, шевельнулась и издала непонятный звук, больше всего похожий на мычание.

Активность куска ткани, видимо, не стала новостью для старца, так как он лишь хмыкнул в ответ на мычание и подошёл поближе. При этом с каждым шагом образ величественного старца плавился и, как будто бы, стекал с идущего. Благородную седину сменил пшеничный цвет, причём волосы укоротились, а борода исчезла вовсе. Фигура, бывшая худощавой, стала мускулистой. Широкие плечи, пружинистая походка хищника — ничто уже не напоминало вошедшего в эту комнату минуту назад старика. Перед грудой ящиков и тряпья стоял крепкий высокий юноша примерно двадцати пяти лет отроду. Он был красив: правильные черты, аристократический нос, большие глаза насыщенного голубого оттенка. Юноша ещё раз хмыкнул и стянул с шевелящегося свёртка материю.

Под ней оказался связанный, можно даже сказать, спеленанный — настолько велико было количество верёвок на нём, — старейшина Тергем. На шее старца болталось несколько активированных артефактов, создающих вокруг пленника самые разнообразные щиты и покровы. Получившаяся в результате их слаженной работы защита надёжно скрывала присутствие в этой комнате человека. Любопытствующий, неважно каким бы заклинанием он не воспользовался, остался бы уверен в полной безлюдности помещения. Да и визуально старца тоже не нашли бы. Разве что на ощупь — но кому придет в голову ощупывать кучу рухляди?

Молодой человек прислонил старца к стене так, чтобы тот сидел, опираясь на неё — без поддержки в состоянии, мало отличимом от гусеницы, сидеть довольно сложно, — развязал кляп, мешавший старейшине кричать во всю мощь своих лёгких, и спросил:

— Так вам удобно?

— Мне было бы удобно, если бы ты меня отпустил, — саркастично уронил старик, на что юноша лишь хмыкнул. — Вот скажи, Леон, чего ты добиваешься? Ты самый молодой старейшина в Общине, так что тобою руководит не жажда власти. Тем более что в политических вопросах наши с тобой мнения всегда совпадали. Могуществом, как выяснилось сегодня утром, ты меня превосходишь на порядок, так что и не Сила тебе нужна. Я уже стар, так что ревность тоже не может быть причиной. Так скажи, почему ты пленил меня?

Юноша лишь улыбался при перечислении старым магом возможных мотивов нападения, но всё же решил ответить:

— Мне надо было на полчаса занять ваше место.

— Зачем, — удивлённо воскликнул Тергем.

— Чтобы встретить вашу подмастерье, — спокойно сказал Леон.

— Она приехала, — помертвевшим голосом спросил старец, начиная, повидимому, уже догадываться о причине своего пленения.

— Да, она приехала. И, кстати, уже уехала — выполнять моё задание.

— Какое, — спросил Тергем, глазами, пылающими надеждой ошибиться в догадке, уставившись в глаза пленителю.

— Убить Никола и принести мне Посох Равновесия.

— Значит, ты узнал, кто Хранитель. Впрочем, это было не сложно, — пробормотал себе под нос старик. И спросил, — но зачем? Зачем тебе Посох?

— Я уничтожу его, и у нас опять будут рождаться дети, и количество магов станет увеличиваться. Я читал статистику — с тех пор, как этот мальчишка стал Хранителем, на Ашуре родилось в два раза меньше детей с Даром. Но ничего, я положу конец нашему вымиранию!

Старый маг смотрел на своего юного товарища — тому едва исполнилось семьдесят вёсен, — и удивлялся, как смог пропустить, не заметить раньше этого фанатичного огня в глазах.

— И поэтому ты заставил мою девочку убить Хранителя? Она же никогда ещё даже в более— менее серьёзной схватке не бывала, не то, что убивать. Да и не с её душой лишать жизни людей. Ты же своим приказом убил не только Хранителя, но и её заодно!

При этих словах лицо юноши омрачилось тенью сомнений. Но уже через секунду вера в свою правоту победила, и он воскликнул:

— Когда речь идёт о целой нации, можно пожертвовать единицами.

Старик только отчаянно вздохнул, но всё же попытался переубедить упрямца:

— Я знаю много больше твоего о Посохе Равновесия и Хранителях, поверь мне. — это было верно на все сто процентов хотя бы потому, что о том, что Лирема тоже Храниетльница не знал никто, кроме него да Горага. Даже сама Лире не имела об этом ни малейшего понятия.

Видя, что юноша слушает его, он продолжил:

— Нельзя убивать Хранителя, ибо его смерть приведёт за собой беду настолько большую, что мы не сможем ей противостоять.

— Глупости, в Хрониках ничего такого не написано. До этого погибло от рук разбойников немало Хранителей, и ничего.

— Да, но они погибли не от руки магов, — а про себя добавил: "И не были такими особенными". Леон лишь фыркнул:

— Ты пытаешься выторговать жизнь Хранителю, — с этими словами он развернулся и пошёл к выходу.

— Ты только что подписал приговор всем магам Ашура, — горько крикнул ему вслед старец, но юноша его не слушал. Возле двери он обернулся:

— Пожалуй, тебе всё же лучше пока посидеть в подвале, а то помешаешь ещё своей воспитаннице выполнить задание. Ты не волнуйся, я утром зайду тебя покормить. Отдыхай.

И вышел за дверь.

Лире

Я вела ребят в лес, росший неподалёку от столицы. Забрав лошадей с постоялого двора, находившегося в квартале от моего дома, мы помчались туда на максимально возможной скорости — всё-таки город, и, несмотря на позднее время, иногда и прохожие встречаются.

Я сказала парням следовать за мной, и они пошли, не требуя никаких объяснений, за что я была им очень благодарна. Точнее буду, когда немного успокоюсь. Сейчас же все мои силы уходили на то, чтобы кое-как удерживать чувства в узде и укрывать нашу группу всевозможными щитами, самый мощный из которых поставила на защиту ментала — не имею ни малейшего желания делиться с окружающими своими мыслями. Незачем кому-либо знать, что я уже в сотый раз прокляла Совет и это дурацкое задание. И что я совсем не уверена в том, что смогу его выполнить — ведь за короткий месяц путешествия (большую часть которого они проспали) я привыкла чувствовать себя ответственной за них.

Что же мне делать?

До леса мы домчались в полной темноте. Сказала ребятам обустраивать лагерь, а сама, поставив самый надёжный из доступных мне купол, пошла по воду.

Поужинав — продрогшие ребята ели с аппетитом, а я еле заставила себя съесть две ложки похлёбки, — не стали распределять дежурство, надеясь на купол (наивные) и легли спать. Весь ужин возле костра было тихо — наверное, спутники прониклись моим хмурым настроением. Учитывая ситуацию с заданием, я ложиться спать не стала, решив дежурить всю ночь — да и не заснула бы всё равно — столько мыслей бродило в голове.

Это, пожалуй, была одна из самых сложных ночей в моей жизни. Про такие моменты говорят, что человек стоит на перекрестке и только ему решать, каким путём идти. Я понимаю это сейчас, но тогда, под неровный стук изувеченного предательством сердца, только что не выла от тоски и безысходности.

Какие же они подлецы, что заставили меня убить родственную душу. Был бы у меня брат — обязательно им стал бы Нико. А с другой стороны — усмехнулась сама себе горько, — откуда им знать о том, что я к нему привязалась настолько сильно? Никто ни в чём не виноват — всё решает фатум.

И ведь ослушаться приказа своего Мастера не имею права — магическая клятва, даваемая в начале обучения подмастерьем, служит тому залогом. Даже, сама став Мастером. Есть, конечно, одно исключение... но решусь ли я на это? Хотя, после того, что произошло, наверное, всё же решусь, ведь боль от предательства всё ещё жжёт душу. Ведь отец... как лицемерно сейчас звучит это слово.... Он заставил меня УБИТЬ!!! Да ещё как: не в пылу боя, не при самозащите — нет. Расчётливо лишить человека жизни, как делают лишь наёмные убийцы... словно я — оружие. А я таковой становиться не хочу! Что же делать? И как быть с тем, что Посох Равновесия, Хранителем которого является Нико, высасывает магию из рождающихся в Ашуре детей. И не факт, что если я уведу его в другой мир, там история не повториться.

Что же делать?

Утро застало меня за продумыванием нападения на Нико. Я приняла решение и теперь обдумывала все возможные отклонения от плана, пытаясь учесть все вероятности развития событий.

Примерно через час проснуться парни, так что надо поспешить.

Достав из своей сумки белый мелок, пошла на увиденную вчера полянку. Она находилась всего метрах в пятидесяти от нашей стоянки и полностью подходила под требования ритуала, который я сейчас собираюсь провести.

В центре поляны лежал большой валун — примерно метр на полтора. Непонятно, конечно, откуда он взялся, но всё же для моих целей как раз и нужна была каменная площадка немножко меньших размеров. Так что валун здесь очень кстати.

Я залезла на камень и старательно вырисовала там пентаграмму защиты — во время ритуала она мне ох как понадобится.

Об этом исключении из правил — возможности отказаться от подчинения,— в свое время рассказал мне отец. Это было как раз перед экзаменационным заданием. Он как будто предчувствовал что-то...

Это воспоминание выстроило в чёткую цепочку ряд несоответствий, замеченных мною дома, но не принятых во внимание — слишком взволнована я была. А теперь уже поздно что-либо менять, ведь ритуал отказа от Мира, а с ним и от своего Мастера уже начат, а останавливать его нельзя ни в коем случае, иначе погибну, раздираемая призванной мною мощью.

Что же я наделала!

Икс

Лире осталась дежурить (ага, так я и поверил в то, что ей просто не спится), и мне не оставалось ничего иного, как притворившись спящим (я даже всхрапнул пару раз для убедительности, за что оба раза чуть не получил от неё котелком по голове — не-ервы), наблюдать за ней из-под ресниц.

Вообще, девочка держалась молодцом (ну и что, что ей пятьдесят уже, всё равно девчонка ещё): проплакав с пол часа она успокоилась, и, судя по выражению лица, принялась обдумывать сложившуюся ситуацию. Читать её мысли я всё ещё не мог — слишком силён ментальный щит, так что приходилось обходиться чтением её жестов.

Через час после рассвета она, видимо на что-то решившись, встала, вытащила из сумки белый мелок и ушла со стоянки. Я, подождав пока скроется из виду, тихо последовал за ней. Хорошо, что умею бесшумно ходить по лесу, так что подкрался незаметно (не облом, а я подкрался незаметно).

Лире влезла на громадный валун, лежащий посреди поляны и сосредоточенно что-то на нём рисовала мелом — наверное, пентаграмму. Судя по изменению магического поля после её активации — защитную. Решив, что данный ритуал для нас безопасен, остался возле дерева наблюдать дальше.

Девушка ровным голосом начала читать заклинание, и вдруг выражение её лица изменилось: глаза расширились и из них потекли слёзы — видимо, дошло, наконец, что совсем не Мастер, от которого она сейчас отрекается, давал ей приказ. Мне стало её очень жаль, и даже где-то в подкорку закралась мысль, что расскажи я ей раньше, всё было бы проще и намного безболезненнее для девушки, но рассудок язвительно произнёс: "как будто бы она тебя услышала, она ж как сомнамбула ходила", и я вынужден был с этим согласиться. Совесть уязвлено замолчала, а сочувствие тихо произнесло: "как жаль, что иногда всё так непросто"

Тем временем Лире, глотая слёзы, декламировала строчки заклятия и дело, кажется, подходило к концу. Порывы ветра пытались сбить её с импровизированной площадки, как бы прося одуматься, но пентаграмма работала, как положено, не пропуская Стихию внутрь. Водный шквал тоже не возымел успеха, и вот Лире уже выкрикнула последнее слово — не потому что так надо, скорее нервы сдали, — и её окатило морской волной (не спрашивайте, почему морской — знаю что так, и всё) и высушило южным мистралем — Стихии подтвердили отречение. Теперь она не сможет находиться в Ашуре дольше часа, а с Мастером своим вообще никогда не встретиться. Но есть и положительная сторона: маги, живущие в этом мире отныне ей не указ.

Закончив ритуал, Лире стерла пентаграмму и тут же упала на валун, разрыдавшись. Я хотел было подойти к ней, но никак не мог решиться, а когда уже поднял ногу для первого шага, она встала, утёрла слёзы и со словами:

— Не время давать волю чувствам, — пошла к стоянке. Я побежал вперёд, чтобы остаться незамеченным. Заодно и парней разбужу — всё-таки времени у нас мало.

Он скользил по лесу, а в душе теплилась гордость: его девочка выросла.

Лире

Когда я пришла на стоянку, парни уже проснулись и активно паковали вещи: Марий запрягал лошадей, Нико запихивал в сумки утварь и одеяло, и только эльф, вылив немного воды на костёр и закопав кострище, спокойно присел рядом, пожёвывая травинку, и принялся наблюдать за суетливыми действиями людей.

Сил удивляться их спонтанной оперативности не было, так что, отметив этот факт на будущее обдумывание, принялась за дело.

Я прикинула время: как минимум минут сорок у нас оставалось в запасе точно. Ну, может, сорок пять — но не больше. Подсобив Нико в укладывании вещей — а то ещё чуть-чуть и он бы точно раздвоился от усердия, — наказала всем собраться рядом, вместе с лошадьми, а сама начала кастовать портал. Перенести нас я собиралась в единственное известное мне место способное укрыть нас от магического поиска. Я, конечно, могу навесить щитов, но и на себе их держать долго занятие весьма изматывающее, что уж говорить о прикрытии всей группы. А на эльфа вряд ли стоит полагаться — он с нами, пока это ему интересно, так что надежды на помощь с его стороны можно смело отбросить.

Когда портал был готов, я мысленно передёрнулась от мысли, что перенос стольких субъектов практически полностью исчерпает мой отнюдь не маленький резерв, и отправила эльфа первым — в случае чего о нём я сильно жалеть вряд ли буду.

Поразившись такой циничной мысли — раньше они мою голову вообще стороной обходили, тем не менее, умудрилась не спутать линии силы, питающие портал. Следующим пошел Марий, ведя лошадь на поводу. Я же, чувствуя как с каждой секундой сил становиться меньше, практически запихнула следом за ним Нико с нашими лошадьми и запрыгнула в мерцающий круг сама, стараясь свести к минимуму время переноса.

Вспышка, короткое пребывание в вихрящейся серебристой дымке, и вот я уже на так понравившемся мне побережье среди настороженно оглядывающихся по сторонам спутников.

Поскольку управились (прошли портал) мы довольно быстро, на дне моего резерва всё же осталась небольшая лужица силы. Ничего, для моих целей хватит.

— Поклянитесь, что место, куда я вас сейчас приведу, вы не станете использовать во зло, и о нём никто не узнает, — потребовала я у ребят. Несмотря на то, что ноги у меня подгибались, а руки дрожали, я всё же должна была взять с них такую клятву — ведь если о Межмирье узнают плохие люди, или, ещё хуже, воспользуются им, то пяти мирам, выход к которым оно имеет, может сильно не поздоровиться. Этих субъектов я более-менее изучила за время путешествия и примерно знаю чего от них ожидать. Ну, разве что кроме эльфа — тот остаётся загадкой практически во всем, но он не плохой — это я могла сказать точно.

Дрожащими руками вывела в воздухе руну присяги, но немного модифицированную так, что она принимала и клятвы, магически скрепляя их. Если давший такую клятву человек нарушит данное слово, я тут же узнаю, а он мгновенно умрёт.

Монахи дружно гаркнули:

— Клянусь!

— Клянусь, — им-то не привыкать, в монастыре, небось, и посложнее обеты давали.

Эльф немного подумал, но всё же проронил:

— Клянусь.

Руна вспыхнула и погасла, я же облегчённо вздохнула и тут же задумалась над одним животрепещущим вопросом: а куда девать лошадей? Зона Межмирья не безразмерная, там и четыре человека (и не очень) долго не продержатся, животным же и вовсе места не хватит. Оставить их здесь тоже нельзя: жалко бросать, а в случае непогоды укрыть негде — вокруг только пляж да лес. Разве что... Обрадованная таким элементарным решением проблемы, попросила парней взяться за меня, не выпуская поводьев, и шагнула в Межмирье.

"Ну, вот мы и в безопасности" успела подумать прежде, чем закружилась голова, и моё тело обвисло в руках всё ещё державшихся за меня парней. Уплывающее сознание ещё успело уловить этот факт, а непослушные губы прошептать:

— Не выходите за пределы барьера, — после чего я отключилась.

Тьма обморока мягкими толчками выбрасывала меня на поверхность, в реальный мир, напоминая о том, что сейчас не время разлёживаться. Открыв глаза, с удивлением осознала, что резерв почти восстановился, а я лежу на одеяле в нескольких шагах от границы с пляжным миром. Лер с любопытством изучает барьер, а парни рассматривают зимний мир (как назвала я его в прошлый свой визит сюда) и тихо о чём-то разговаривают, посмеиваясь. Стоило немного напрячь слух, и я услышала весьма заинтересовавшую меня фразу, произнесённую Нико:

— Да, босиком зимой в Сибири — неплохо мы тогда погуляли. Хорошо, что оказались недалеко от посёлка и обзавелись валенками.

Так вот откуда в шкафу монастыря валенки! И попугай, наверное, не сам прилетел, а его "прилетели". Я обрадовалась, что хоть что-то в этой истории проясняется, но тут же взгрустнула: какая разница, проносили они что-то из другого мира или нет — я ведь теперь не принадлежу Ашуру.

Впрочем, действительно не время разлёживаться, так само, как и не время грустить: нужно действовать, если хочу сберечь жизнь этим двум оболтусам (это я про монахов) и себе заодно.

Глянув в сторону весеннего мира, удостоверилась, что селяне всё так же обрабатывают поле и лошадей, тревожно поводящих ушами, но всё же стоящих тихо недалеко от меня, в посёлок можно отвести хоть сейчас. Потом нужно будет связаться с Горагом — очень уж я волнуюсь за отца, и невозможность помочь отнюдь не положительно действует на нервы. А так хоть учитель будет знать, что отец в опасности и поможет ему. Заодно и весточку передаст. Затем нужно будет провести разъяснительную беседу с товарищами по несчастью. Или сначала поговорить, а потом уже действовать? Да, пожалуй, так будет лучше. Распланировав очередность предстоящих нам в ближайшее время дел, я почувствовала себя спокойнее.

— Ребята, идите сюда, — позвала, усаживаясь на одеяле поудобнее,— нам надо поговорить.

Пока парни рассаживались, я всё пыталась придумать, с чего же начать объяснять щекотливую ситуацию, в которой мы волею судьбы оказались. Да, не такой жизни я для себя хотела, но что же поделаешь: имею то, что имею.

Ребята уже давно сидели полукругом, внимательно рассматривая меня и изредка переглядываясь. Тишину нарушало только ржание лошадей. Ну что ж, пора издать хоть какой-то звук, потому что начинать разговор они явно предоставили мне, предпочтя задавать вопросы уже после моего рассказа. Даже любопытный Нико молчал, впрочем, по тому, как он постоянно ёрзал на месте и бросал расстроенные взгляды то на меня, то на Мария, было понятно, что далось это ему непросто.

— Вас, наверное, всех интересует вопрос, почему мы так быстро ушли из Магдара. Позавчера я не стала вам ничего объяснять, а вы не стали спрашивать, за что я вам очень благодарна,— тут у меня на глаза навернулись слезы: совсем уже нервы растрепались. — Вы не стали возмущаться ночёвке в лесу, хоть и могли проспать эту ночь в городе на удобных постелях, и не возражали поспешному уходу в другой мир, — я подавила рвущиеся из груди рыдания: сейчас не время, и не место давать волю слезам. "Я подумаю об этом завтра", — как говорила незабвенная Скарлетт О'Хара. Справившись с эмоциями, а точнее с внешними их признаками, продолжила:

— теперь, когда есть время, я могу рассказать вам о причине нашего ухода с Ашура. — И я кратко, где-то даже сухо, ведь так легче держать эмоции в узде, изложила им свой разговор с отцом, рассказала о своих подозрениях, точнее, уверенности в том, что моего бывшего мастера подставили. Не умолчала и о ритуале отлучения со всеми истекающими из него последствиями, а также о роли Нико, как Хранителя, во всей этой истории. Не забыла рассказать и о том, как нашла Межмирье. Когда моё повествование, оказавшееся на удивление коротким — всего-то полчаса — закончилось, я чувствовала себя невероятно опустошенной — следствие необходимости разговаривать на очень неприятные для меня темы.

— Нико, пообещай мне, что ты не выйдешь за пределы Межмирья. Это очень важно. Здесь тебя не найдут да и ты не сможешь оказывать какое-либо магическое влияние на миры, — другого способа защитить рождающихся магов от влияния Посоха я пока не придумала. Он лишь угрюмо кивнул, и я его прекрасно понимала — перспектива сидеть на ограниченной площади, где кроме голой земли ничего нет, не прельстила бы никого. Но так надо.

— Отлично, есть у кого-нибудь вопросы, — обратилась я к молчащим парням. Как ни странно, любопытство проявил Марий:

— Почему ты не убила Нико, как тебе приказали?

От этого вопроса я впала в ступор: да какая ему разница? Не буду же я перечислять ему десяток причин, по которым не подчинилась приказу. Это невозможно хотя бы потому, что все они слишком личные, для того, чтобы рассказывать их кому-либо. А говорить, что ни разу в жизни не убивала и собираюсь избегать этого как можно дольше и вовсе не имею желания. И о том, что Нико для меня стал братом, пусть не по крови, но по духу, ему знать тоже не стоит. И множество других мелких причин.

Марий ждал ответа, я же размышляла, как бы мне так выкрутиться. Так ничего и не придумав, сказала:

— Если ни у кого других вопросов нет, то Фаилерин с Нико остаются здесь. Марий, ты пойдёшь со мной — нужно отвести лошадей в более подходящее им место.

— Это куда, — тут же загорелся любопытством неунывающий Нико. Иногда у меня такое впечатление, что ему не двадцать, а только-только четырнадцать исполнилось — после первого дня знакомства ни разу не видела его серьезным.

— Ты так и не ответишь мне, — потерял терпение Марий. Мне не оставалось ничего, кроме как коротко бросить:

— Будем отводить лошадей, тогда и поговорим, — Нико тоже удостоился не совсем любезного ответа, хоть и более мягко произнесённого. — В стойло.

Нет, так много разговаривать — это явно не моё. Вообще, сначала хотела послать сообщение Горагу, а уж потом отвести лошадей в селение, но вопрос Мария заставил меня пересмотреть планы: пришло время поговорить с ним, и лучше сделать это наедине. Я могла бы поспрашивать Нико, но он либо ничего не знает, либо соврет так, что не смогу из сказанной им правды вычленить ложь. Марий же или ответит правдиво или промолчит — как я подметила за время пути, ложь он на дух не переносит.

Взяв лошадей, мы вышли в "Весенний" мир и пошли по направлению посёлка. Вокруг царила весна и я не удивлюсь, если подсознательно шагнула в день покупки котелка.

На пути к селу между нами царило молчание — я никак не могла сформулировать вопрос помягче, а главное, так, чтобы он на него ответил. Почему молчал Марий не знаю, но уверена, что у него на то были свои соображения. В итоге, дойдя до лавки купца, у которого приобрела котелок и огниво в прошлый раз, и, заплатив золотой за неделю постоя лошадей, мы пошли обратно к временному убежищу.

Уже подходя к границе с Межмирьем, поняла, что дальше откладывать разговор не могу — времени нет. Монах, видимо придя к таким же выводам, тоже остановился. "Нужно поговорить", произнесли мы одновременно, и тут же выжидающе уставились друг на друга, выжидая, кто первым нарушит тишину. К моему стыду должна признаться, что первыми сдали именно мои нервы: слишком уж сложными оказались последние два дня, чтобы никак не сказаться на выдержке. Так и не придумав ничего путного, разговор решила начать с ответа на вопрос Мария:

— Я не убила его, по многим причинам. Тебе лишь достаточно знать, что я не причиню ему вреда. Подтверждением тому, что не вру, пусть будет моя честь — и начертила в воздухе руну "честь". Она вспыхнула белым сиянием и тут же исчезла, подтверждая, что сказанное мной правда. Если бы я соврала, руна загорелась бы чёрным, умолчала что-то — серым (предупреждая ваш вопрос: да, я умолчала о причине, по которой не убила Нико, но руна была призвана подтвердить не это, а отсутствие враждебных намерений относительно него).

Марий кивнул — ему знаком этот ритуал. Отлично, теперь, думаю, можно и к расспросам приступить.

— Марий, скажи, а зачем настоятель отправил вас в Общину? — Ненадолго задумавшись, отвечать или нет, он всё же произнёс:

— Настоятель приказал нам следовать за тобой и делать то, что ты скажешь, пока не приведёшь нас к старейшине Тергему. После этого мы поступали в его распоряжение.

М-да, ситуация: всё предельно ясно, но ничего непонятно. Где-то на задворках мозга мелькнула мысль: "Что же это они в начале пути спорили со мной за первенство, раз и так должны были подчиняться?". Но поскольку помимо нее было много о чём подумать, она осталась без внимания.

Я всё же попыталась добыть ещё хоть какие-то сведения:

— А больше ты ничего не знаешь?

А в ответ тишина. Понятно, на эту тему я из него больше ничего не выбью. Ну ладно, "время раскроет все тайны", как часто говорил отец.

— А какое задание относительно нас было у тебя, — ответно спросил Марий.

— Довести вас целыми и невредимыми до Мастера.

— Понятно, — задумчиво протянул монах. И что ему там только понятно? Я вот уяснила себе, что мы сыграли роли пешек, и никто ничего до конца не знает, ну или не хочет говорить.

За неимением вопросов по существу, задала тот, который меня уже очень давно мучил:

— А что это с вами за история приключилась, которая про валенки? — Последнее слово было произнесено на русском, потому как аналогов ему в нашем языке нет. Но Марий меня отлично понял: взгляд стал настороженным, а лицо напряжённым:

— Откуда знаешь?

— Ну, во-первых, я слышала ваш с Нико разговор, а во-вторых, когда была в монастыре, очень удивилась найденным в шкафу валенкам. Так как, расскажешь? — Настороженность из его глаз почти испарилась, да и лицо стало менее напряжённым:

— Это тайна Нико. Спрашивай его. Ещё вопросы есть?

— Нет, — протянула я, разочарованная его отказом рассказать. А так хотелось послушать историю типа охотничьих и рыболовных баек, которые любили рассказывать одногрупники в беззаботные студенческие времена.

— А вот у меня есть, — и выжидающе уставился на меня. И чего он ждёт? Неожиданно навалилась усталость, не только от магического истощения — как никак прикрываю нас двоих от поиска, а это довольно энергоёмкое занятие, — но и душевная: слишком устала я от переживаний этих двух дней.

— И какой, — равнодушно спросила я. Марий, несомненно, удивился такому внезапному перепаду настроения, но виду не подал.

— Тебе пятьдесят один год, так почему же ты себя ведёшь, причем постоянно, так, словно только вчера тебе исполнилось двадцать?

Вопрос удивил. Причём довольно сильно, но всё же не смог прорвать пелену окутавшей меня апатии. Всё так же равнодушно ответила:

— Мне не пятьдесят один, а тридцать три. Я вам соврала, — подтвердила невысказанный вопрос, прочитанный в глазах собеседника. Марий лишь хмыкнул, никак не отреагировав на то, что до конца я ему так и не ответила.

— Ну что ж, пошли в Межмирье, а то Нико, наверное, уже заждался, — потянул он меня за руку к грани.

— Пошли, — согласилась я: всё равно никаких вопросов больше не придумалось, а других причин стоять посреди рощи не было.

Глава 9

Шпион

Лире

Я стояла на так полюбившемся мне берегу и провожала глазами опускающееся в морскую пучину солнце. Нет, я, конечно, знаю, что планеты круглые (почти) и всё такое, но так звучит поэтичнее.

Каким-то образом багрово-фиолетовые росчерки, украсившие небо невероятно насыщенного лазурного цвета с мягкими пухлыми комками туч, а также огромный пылающий шар солнца (что бы кто не говорил, а для меня светило всегда останется солнцем — ведь первые двадцать два года своей жизни я провела на Земле) каким-то образом подлечили, успокоили мою растерзанно-мечущуюся душу. Мелодичные трели птиц из леса и крики чаек над морем вместе с шумом ветра песней жизни вторглись в клубок переживаний, царивший в душе и заставивший меня погрузиться в апатию, и, распутав его, немного приглушили боль. Теперь я снова могу чувствовать, хотя ещё час назад сильно сомневалась в том, что эта способность вернётся ко мне.

Я вдохнула как можно глубже, пытаясь на мгновение погрузиться в идиллию этого мира, стать его частью. Отныне и навсегда покой и умиротворённость будут ассоциироваться у меня с этим местом. А ещё, я чувствовала: звёзды снова споют мне сегодня ночью — они всегда пели, когда меня обуревали тоска и неуверенность.

Проводив последний лучик солнца, я удручённо вздохнула — хотелось подольше насладиться красотой закатного неба, — и принялась готовиться к разговору с Учителем. Сколько я себя помню, Гораг постоянно меня чему-то учил: боевым искусствам, походной жизни, житейской мудрости — через многочисленные поучительные рассказы, и шпионажу. Всё свободное время, что оставалось у меня от учёбы в школе, а затем ВУЗе, я либо постигала тайны магии, либо занималась многочисленными тренировками и уроками в разнообразнейших областях, превозмогая боль и слёзы. А ночами тайком читала старинные фолианты по целительству — отец упорно учил меня боевой магии, временами разбавляя её бытовой, я же мечтала стать лекарем. Впрочем, куда поступать на высшее, он разрешил мне выбрать самой, и я тут же с радостью подала документы в медицинский.

Теперь часто думаю о том, что из меня по какой-то причине готовили универсала, воина-мага, который умеет практически всё. Бесшумно пройти по лесу? Запросто. Исцелить почти мёртвого? Да не вопрос, ведь помимо магии я вооружена ещё знаниями профессионального хирурга. Разогнать банду разбойников? Легко (хотя, как показал опыт сражения с настоятелем, мне и более серьёзные противники по зубам). Всё это я умею замечательно и могу даже больше: вода и воздух — это очень сильная комбинация Стихий.

Не подтверждённой на опыте осталась лишь одна область знаний: шпионаж. У меня по нему было множество захватывающих лекций, но на практике дальше подслушивания, вскрытия замков и очистки карманов (последние два тренировала на декорациях и манекенах), мы не заходили.

Кто-то может возмутиться: у ребёнка украли детство! Но для меня не было игр лучше, чем обучение магии с отцом и походы в лес и горы с Горагом. Омрачалась эта радость лишь тренировками по боевым искусствам — для меня была ненавистна сама мысль о том, что могу кому-то причинить боль. Но Учитель всё же смог меня убедить.

Помню, мне тогда было пять лет, и я упорно отказывалась взять в руки деревянный меч. Он присел перед насупившейся мной на корточки и спросил:

— Почему ты не хочешь учиться?

— Я не хочу делать людям больно, — пробурчала я.

— А если кто-то захочет сделать больно тебе или твоим близким, как ты поступишь?

— Я его зачарую, — гордо произнесла я — тогда отец как раз начал обучать меня основам магии.

— А если у тебя будет истощён резерв? — Я насупилась ещё больше, признавая правоту его слов — с пустым резервом я ничем не смогла бы помочь близким, случись нам попасть в беду. И неважно, что из близких у меня тогда были лишь Гораг и отец, которые и сами бы о себе позаботились. Я с недетской серьёзностью подумала о том, что они когда-то состарятся, папа вон уже седой весь, и тогда кроме меня защищать их будет некому.

Так началось моё обучение боевым искусствам.

Воспоминания о прошлом уже не причиняли боли, оставляя лишь легкий оттенок грусти и мягкую полуулыбку на губах.

Начертив на песке ровный круг и поставив по его границе сферу тишины — теперь меня за пределами купола никто не услышит, а также полог, защищающий от поиска (теперь меня магически может найти только тот, кому я позволю) и, убедившись, что уже достаточно темно, я села в круг и прочитала заклятие призыва. Вообще этим заклятием призывают демонов, но мы с отцом (при этом слове сердце сжалось от боли понимания, что я его больше никогда не увижу) немного его переделали, изменив пару строчек, и теперь легко можем вызвать любого знакомого человека, в каком бы месте он не находился, назвав получившиеся чары "Полным призывом". Есть ещё одна модификация этого заклинания — "Неполный призыв" — она не вызывает человека, а лишь даёт знать, что его некто (имя и образ, а также место встречи вплетаются в текст заклятия) просят прийти. Я использовала Полный призыв, поскольку Гораг магией не владеет, и переместиться сюда сможет только с чьей-то помощью. Так уж лучше пусть ему я помогу, чем какой-то неизвестный мне маг — доверять ведь сейчас нельзя практически никому, как ни печально это звучит.

Напитав чары силой, затемнив щиты и повесив небольшой светляк, села ждать — чем дальше от меня сейчас находится Гораг, тем дольше заклинание будет его искать и переносить, а значит, тем больше я потрачу маны. Вообще магическое поле движется со скоростью в миллионы раз превышающую скорость света (а то, как бы иначе мы перемещались между мирами) и даже до самого отдалённого из миров добирается максимум час, а, следовательно, и плетение заклинания мне придётся питать максимум час. Но я надеюсь, что Гораг находится не очень далеко, потому что, продержав целый час заклинание, я полностью обессилею и, не то что не смогу отправить его обратно — даже поговорить с Учителем будет выше моих сил.

Мне повезло — уже через девять минут рядом вспыхнул портал и из него вышел Гораг. Настороженно осмотревшись, он одобрительно кивнул на предпринятые мною меры безопасности — хоть творить магию он и не умеет, но заклинания видит замечательно, — и опустился рядом на песок. Призыв, выполнив своё предназначение, тут же рассеялся мелким туманом — то истаивали остававшиеся в плетении мелкие крупицы маны. Опытные маги умеют выкачивать их из заклинания, перед тем как оно распадётся — экономят силы. Несмотря на многие годы тренировок, я этим мастерством так и не овладела, хорошо хоть резерв большой.

Учитель не произнёс ни слова. Я тоже молчала, разглядывая его: раньше не замечала, насколько он постарел за прошедшие годы. Прежде длинные русые волосы, всегда заплетённые в косу, сейчас поседели. Лицо укрыла сетка тонких морщин, и лишь глаза смотрели с прежними энергией и задором. Хотя, задора тоже поубавилось, но виной этому, скорее всего, не время, а последние события. Более чем уверена, что Учитель каким-то образом узнал о том, что произошло со мной и сейчас молча сопереживает.

Боги, как же я рада его видеть. Рядом с ним я всегда чувствую себя защищённой. Мне он роднее и ближе, чем другим бывают родители.

Я и не замечала, что плачу, пока не открыла рот с намерением поздороваться. Тут то я и поняла, что голос осип, а по щекам катятся слёзы, изобильно орошая песок. Я принялась утирать их руками, но они всё лились из глаз, не желая покидать проторенный путь. Учитель с мягкой улыбкой пододвинулся ко мне и обнял:

— Поплачь, моя девочка. Поплачь, и тебе станет легче, — слушая этот мягкий голос и нежась в объятьях — таких родных и знакомых, я опять почувствовала себя пятилетним ребёнком, которого избили одногодки в садике за то, что не дала мучить кота. Тогда Учитель утешал меня точно так же, и я точно так же рыдала, сидя у него на коленях, — не спрашивайте, сама не знаю, как там оказалась.

Спустя полчаса, более-менее успокоившись, я рассказывала Учителю о своих злоключениях.

— И тогда я провела ритуал отречения, закончила я, готовая вновь разрыдаться. Учитель мягко пожал мне руку:

— Я знаю. Я стоял неподалёку и все видел. И невероятно гордился тем, насколько ты выросла за то время, что мы не виделись, Лире.

— Стоял неподалёку? — Я была сбита с толку, а в мозгу набатным звоном раздавалась одна только мысль. Её я и озвучила: — Но почему ты не остановил меня? Ты ведь знал, что приказ мне дал не мой мастер! Не отпирайся, по глазам вижу, что знал! Как ты мог не остановить меня, я ведь теперь больше никогда не смогу увидеть отца, никогда не побываю на Водопаде Трёх Рек, а ведь я так хотела там побывать, никогда не, — мой голос срывался, а я представила себе всё то, от чего сознательно отказалась, и что было для меня очень, просто невероятно важно в жизни. Удивление ушло, гнев схлынул, забрав с собой остатки сил и оставив лишь усталость. Я почувствовала, что вновь скатываюсь в апатию. Ещё подумала, что в этот раз вряд ли уже смогу из неё выбраться, а потом пришла мысль: а зачем, собственно, ведь насколько проще не чувствовать. Ведь тогда не будет боли, приносимой разочарованиями и предательством. Тогда мне всегда будет спокойно. Так легко станет жить...

Сквозь гущу мыслей до меня донёсся голос Учителя:

— Лире, послушай меня. Лире, да вынырни же ты из своих мыслей хоть на миг, — заметив, что я смотрю на него, он начал торопливо рассказывать:

— Пойми, Лире, если бы можно было, я бы обязательно помешал тебе провести ритуал. Но в данной ситуации он был единственным выходом. Видишь ли, от того, что задание тебе дал не Мастер Тергем, а кто-то другой в его личине, для тебя ничего не изменилось. Ведь ты, слушая приказ, была уверена в том, что это твой отец даёт его тебе. Таким образом, это задание закрепилось в узах подмастерье-мастер, и ты должна была бы его выполнить обязательно. О, этот негодяй всё продумал. Как жаль, что меня не было рядом со старейшиной Тергемом.... Ну что ты, Лире, — запричитал он, почувствовав, как ему на руку упала капля — первая слеза из целого потока уже готовых вырваться на волю. Он что-то говорил, пытаясь меня успокоить, не понимая, что плачу я уже не от горя, а от радости: меня не предавали. Вместе со слезами я, казалось, выплакала и свою дурацкую апатию. И как мне только в голову могло прийти, что ничего не чувствовать, это хорошо — рассмеялась я. Пусть со стороны это выглядит, как истерика, пусть Учитель сейчас переживает, пытаясь меня успокоить — это не важно сейчас. Главное, я снова ЖИВА в полном смысле этого слова. И никогда больше трусливое равнодушие не закрадётся в моё сердце — уж об этом то я позабочусь. Ведь лучше вынести сто ударов судьбы и пережить крохотный миг счастья, чем никогда этого мига не знать.

Взметнувшийся ветер погладил меня по голове, и я рассмеялась ещё раз — Стихия одобрила моё решение. Не знаю, связано это или нет, но я вдруг почувствовала, что дышать стало легче, а неумолимое g(10) не так сильно давит на плечи. На ум пришло изречение папы: "Крепкому духом легче дышится, и законы вселенной ему не помеха". Наверное, ты был прав, отец. Ну что же, тогда я буду сильной.

На губах примостилась бесшабашная улыбка, ясно дав понять: она здесь надолго.

— Гораг, ты должен спасти папу. Ты же понимаешь, сама сделать это я не могу, — на секунду грусть опять воцарилась в душе, но я её быстро прогнала. Сглотнув опять наворачивающиеся на глаза слёзы, продолжила, — сама спасти его. Когда освободишь, приводи сюда, — я записала координаты созданный до этого маленький магический глобус и закрепила его на внутренней стороне кармана Учителя. По этим координатам вы попадёте в один мир, вряд ли он вам известен. Я зову его весенним. Вы окажетесь к востоку от села. Найди в посёлке постоялый двор. Каждый день на закате я буду ждать вас там.

Учитель лишь кивнул, и сам прекрасно понимая, насколько опасно будет оставить в Ашуре ослабевшего после плена отца.

Он молча встал, обнял меня на последок и сказал:

— Кастуй в лес, недалеко от столицы.

Я лишь кивнула и принялась создавать портал. Когда я перепроверяла плетение в последний раз перед тем как напитать его объёмом манны, достаточным для достижения нужной точки, мозг, наконец, выдал беспокоящую меня мысль, что до этого роилась по его закоулкам, в наглую мешая сосредоточиться.

— Гораг, а что ты делал в лесу, когда я проводила ритуал? — Он плутовато улыбнулся:

— Конечно же, следил за тобой. Неужели ты думала, что старейшина отпустит тебя на первое задание, да ещё и в такую даль, без надзора?

— Следил? Но я ни разу не заметила даже намёка на слежку, — оторопело произнесла я.

— Тихоня (так он меня называл, пока не научилась бесшумно ходить — до этого топала как слон, за что и получила сие прозвище. Производимый при ходьбе шум исчез, а вот кличка осталась), в тот день, когда ты, наконец, сможешь меня заметить, я присвою тебе второй разряд.

— Угу, — буркнула я, — несмотря на все усилия Учителя, слежка до сих пор остаётся моим слабым местом.

Удостоверившись, что с координатами не напутала, напитала портал силой и сказала Учителю, что он может идти. Он шагнул в портал, не попрощавшись — на удачу, которой я ему и пожелала шёпотом вслед. Когда Гораг благополучно приземлился в Ашуре, рассеяла портал, привычно пронаблюдала, как растворяются остаточные крупицы манны, и только после этого сняла защиту. Облегченно улыбнулась: поддерживать такое количество заклинаний даже с большим резервом нелегко.

Проходя грань, думала о том, что нужно как можно скорее решить, что делать с Нико: он и один-то день в Межмирье вынес с трудом, а у меня такое чувство, что сидеть ему там предстоит ещё довольно долго. Ну что же, вот и ещё одна тема для раздумий — в последнее время их набралось слишком много, и все важные и срочные. Бедная я...

Так, притворно-горестно вздыхающей, я и предстала пред ясные очи моих друзей.

Хм, друзей? Об этом тоже стоит подумать.

Парни сидели напротив грани с Морским миром, причём ещё и развернулись спиной к нему — так, будто подглядывали и, завидев моё приближение разбежались, чтобы не попасть под подозрение. Хотя, так оно и было, скорее всего: уж слишком нарочито Нико с Марием пялились на вулкан, а эльф — тот вообще равнодушно наблюдал за колыханием туманной занавеси (которая до сих пор вызывает у меня какой-то инстинктивный ужас), пожёвывая травинку — наверняка в Весеннем сорвал. Ух, негодяй — я же говорила не выходить. Да ещё и на барьер настроился, наверное — иначе никак не вернулся бы.

— Я вернулась, — решила подыграть им, всё равно они ничего не видели, так что сердиться за подглядывание нет смысла. Парни одновременно обернулись ко мне, причём ни один даже не вздрогнул от неожиданности. Я понимаю: нервы крепкие и так далее, но всё равно это ещё один аргумент за. Села на своё одеяло, так и лежащее расстеленным возле Морской грани, продолжая с любопытством за ними наблюдать. Монахи посовещались, кстати, нужно будет спросить, правда ли они монахи, а то мою душу терзают сомнения, и подошли ко мне. Марий сел рядом со мной на одеяло, Нико же примостился напротив в своей любимой позе — на корточках. Лер ещё пару минут продолжал смотреть на туман — наверное, решал, не будет ли это ниже его эльфийского достоинства, бежать встречать какую-то человеческую девчонку, а потом величественно поднялся и медленным плавным шагом подошёл к моему одеялу. Я с любопытством наблюдала за ним: какое ещё коленце заставит его выкинуть гордость Высоких?

Он же со скучающей миной на лице сел на одеяло справа от меня (Марий сидел слева) и бросил на Нико, насмешливый взгляд — мол, все сидят с удобством, окромя незадачливого Хранителя. Но все его старания канули в туне — Нико их даже не заметил, терпеливо ожидая ответа на заданный мне вопрос: как ему теперь быть, ведь если он лишает дара новорожденных, и блокируется это только Межмирьем, что ж ему и жить тогда здесь?

Я же смотрела на Лера и пыталась определиться с тем, стоит ли ему настолько доверять, чтобы рассказать об убежище Нико. Будет ли он и далее нам помогать и зачем он это делает вообще? Раньше я думала, что он с нами со скуки — надоела размеренная жизнь среди эльфов, вот он и решил развлечься за наш счёт. Но, будь это так, эльф бы уже давно ушёл — ещё до принесения клятвы. Так почему же он остался? Из-за чего он с нами? Последний вопрос я и озвучила Леру. Немного помолчав всё с тем же задумчивым видом, и не забывая пожёвывать травинку, он уклончиво проронил:

— Так надо, — Ну нет уж, сегодня я наконец выбью из него правду.

— Кому?

— Всем. Так будет лучше.

Вот и как прикажете это понимать и не сердиться? Да я терпеть не могу глупых вопросов, ответов и иже с ними, а тут такой идиотский разговор получается. Придушенная ещё на Ллириэль ярость опять начала поднимать голову, грозя прорвать пусть и крепкую, но все же не стальную плотину самообладания. Боги, ещё никому не удавалось довести меня до состояния столь яростного, чтобы я потеряла контроль. Никому, кроме этого эльфа. И что бы это значило? Но в сторону размышлизмы, сегодня я настроена получить все нужные мне сведения, и он мне их выложит, даже если его придётся пытать ради этого, — при последней мысли ярость предвкушающее оскалилась. Я же представила себе эту картину: привязанный к какому-то дереву эльф и я с раскалёнными щипцами над ним, злобно кривлю лицо и спрашиваю: "Ну что, будешь говорить?" Всю злость как рукой сняло, на место ей пришёл дикий хохот. Парни недоуменно покосилось на меня, что заставило рассмеяться ещё сильнее. Марий покачал головой, наверное, сожалея о том, что им досталась такая неуравновешенная магичка; Нико с любопытством заглянул в глаза, пытаясь угадать причину. Один лишь эльф с философским видом пожёвывал травинку, рассматривая пробегающие по небу тучи.

Отсмеявшись, с трудом вспомнила, чем закончился наш разговор, а, вспомнив, решила брать быка за рога:

— Если ты сейчас же не расскажешь по нормальному причину своего с нами пребывания, то я не знаю что сделаю. Могу гарантировать одно: хорошо тебе будет вряд ли, — произнося сию злобную фразу я ещё и брови нахмурила: пусть боится. Злости при этом не ощущала вовсе — её подменила ирония, но ему-то это знать не обязательно, так ведь?

С минуту эльф молчал, но когда я для пущего эффекта ещё и глазом косить начала в его сторону, посматривая оценивающе, как будто мерку на гроб снимая (этот взгляд сперла у кладовщика из "Ванхелсинга"), тут уж он не выдержал. Непривычный к таким взглядам с моей стороны эльф нервно сглотнул и отодвинулся подальше. Откуда ему знать, что после просмотра этого замечательного фильма я ещё месяц, отрепетировав роль гробовщика перед зеркалом, распугивала окружающих его злобными гримасами и многообещающей улыбочкой. Парней мой театр почему-то не пронял: догадались, что ли? Видя, что клиент почти созрел, решила добить. Итак, барабанная дробь. Внимание, на сцену выходит Игорь! О-о, это поистине великолепный персонаж всё из того же фильма. Я состроила мину, по моему мнению, наиболее соответствующую лицу горбуна и по-доброму (чесно-чесно) посмотрела Леру в глаза. У того начался нервный тик. А как бы среагировали вы, увидев такую красоту? А я ещё и гаркнула:

— Говори!

И он заговорил. Наверное, от неожиданности — я не тешу себя надеждами, что страшна настолько, что способна разговорить даже вредного эльфа. Вот Учитель, например, когда пыталась его запугать, выдал такую рожу, что я неделю ещё вздрагивала при его появлении. Но не отвлекаемся, а то вся с таким трудом (ну а как же — сколько усилий!) информация пройдёт мимо моих ушей.

— Врата Судьбы, когда я в последний раз их проходил, вложили в мой мозг пророчество о том, как я увижу однажды девушку, способную на плечах поднять в дом мужчину, — в этом месте краска стыда залила моё лицо: и как я могла так опозориться! — Я должен повсюду следовать за ней до её смерти и помогать во всем. И тогда, возможно, удастся предупредить грядущую катастрофу.

Я только расстроено цыкнула: вот же зловредный гад, врёт и не краснеет! Ну как же, так я и поверю в этот бред с пророчеством! Да даже фэнтезисты-бумагомаратели уже давно поняли, что этот приём избит, и больше его не используют. Нет, ну ещё никто не пытался так нагло совать мне фиалки за уши. Во мне нарастало возмущение. А потом в мою поистине гениальную голову пришёл не менее гениальный план. Не хочет говорить по-хорошему? Что же, будет ему по-плохому. Сделаю вид, что поверила. Причём настолько сильно, что...

Я сделала большие глаза и протараторила целую кучу ахов-охов типа "Ахкакжетакаяинедумалачтонахожусьвтакойопасностинотыжеменязащитишь?!" И ещё кучу фраз примерно этого же содержания. Когда остановилась, чтобы набрать побольше воздуха и продолжить атаку, глаз дергался уже не только у Лера, но и у Мария с Нико. Тут уж я решила пожалеть парней. Поёрзав на одеяле, смущённо прошептала:

— Фаилерин, я в туалет хочу, — и залилась румянцем. Вы не думайте, покраснела я не специально, а очень даже от смущения: стыдно было осознавать, что я, взрослая женщина, так по-детски себя веду. Если Учитель узнает, позорить будет не один день.

Марий закашлялся и отвернулся, Нико покраснел, а ради того, чтобы увидеть эльфа настолько ошарашенным, можно и многодневный позор перетерпеть.

— Так сходи в ... лес. — Он явно хотел произнести "кусты", но постеснялся. Продолжаем массированную атаку! Я покраснела ещё больше, теперь уже притворно, и прошептала ещё тише:

— Я боюсь. А вдруг случится эта катастрофа?

— Не случится! — теперь у него не только глаз дёргался, но и руки тряслись — наверное, от желания меня придушить.

— Почему ты так уверен, что не случится, — пролепетала я, наивно заглядывая ему в глаза. — Очень даже может случиться. В том лесу знаешь сколько всего? А вдруг меня змея укусит, я умру, а тебя не будет рядом? Ты же тогда не сможешь предотвратить катастрофу!

Доведённый ещё раньше моими злобными гримасами, а теперь и просто таки из ушей вытекающим идиотизмом и, как я подозревала, не очень терпеливый эльф нервно вскочил и гневно указал на меня пальцем.

— Ну ты и ... дура! Придумал я эту катастрофу на пару с пророчеством, понимаешь? Придумал! Так что можешь смело шагать в кусты, и я очень надеюсь, что тебя действительно там укусит змея за зад!

Есть, клиент раскололся! Я многообещающе улыбнулась, убирая наивную дурость из глаз, и протянула:

— Так на чём мы остановились? Ах да, помню: говори, почему ты с нами!

Поняв, что его раскусили, Лер рассердился ещё больше и саркастично спросил:

— А, может, я в тебя влюбился с первого взгляда по уши, и теперь брожу следом, тяжко вздыхая вечерами у костра от неразделённой любви, — я только хмыкнула на такое заявление. Ага, как же! Так я и поверила. Хотя часть про костёр мне понравилась: оказывается, Лер романтик!

— Ну, что ты ещё придумаешь? Или говори правду, или уходи, — жёстко произнесла я.

Видя, что настроена серьёзно и отступать не собираюсь, эльф смирил гнев и проронил:

— Я с вами, потому что мне приказали, — я оживилась: вот это другой разговор, наконец узнаю, кому обязана присутствием в своёй команде этого ходящего воплощения зловредности.

— И кто же тебе приказал?

— Избранный, — это было произнесено с таким уважением и чуть ли не священным трепетом, что я лишь нервно икнула, пытаясь подавить смех. Вот ей богу, у меня слово избранный стабильно ассоциируется с Баффи. Рядом кто-то подозрительно закашлял, видимо, тоже впечатлённый громким титулом персоны, осчастливившей нас эльфом.

— Что ещё за избранный, — поинтересовался Марий. Ну, наконец-то и парни подключились к допросу, а то, хоть дело это и занятное, я уже начала уставать.

— Это наш правитель. Его избирают Врата Судьбы, потому и титул у него так называется.

— Хм, а с каким заданием ты пребываешь в наших рядах? — Я поражённо уставилась на Нико: никогда ещё не слышала от него настолько ... книжной, наверное, фразы. Обычно он изъяснялся много проще, а слова "пребывать", как мне казалось до этого момента, так и вообще не знал.

— Я должен, — тут Лер замялся, но, видя, что другого выхода нет, всё же произнёс, — следить за Хранителями, — сбился он, но тут же поправился, — Хранителем, и докладывать о его перемещениях, а также о его поведении.

Я поражённо застыла: так значит, Лер шпион?

Что же мне с ним делать?!

Глава 10

Что нам стоит дом построить?

И что же мне с ним делать?

Можно просто взять и отправить эльфа домой. Благодаря магической клятве о Межмирье он рассказать не сможет даже под пытками. Как хорошо, что я подстраховалась в этом плане. Но что помешает ему вернуться и следить за нами исподтишка? Это будет ещё хуже, чем сейчас, когда он постоянно на виду — ведь так я, по крайней мере, могу его контролировать.

Да и не хочется мне его отсылать: что-то говорит, что в той байке о пророчестве есть какая-то доля правды. К тому же хочется ему доверять. Не знаю, чем продиктовано это чувство — может, пятая точка решила, что ей мало неприятностей? Всё может быть.

Но всё-таки, что делать с Леером?

Пока я размышляла, монахи еле слышно перешептывались о чём-то, эльф же напряжённо смотрел на меня, пытаясь по выражению лица угадать принятое мною решение.

М-да, а с чего я собственно решила, что решение должна принять одна лишь я? Когда мы добирались в Общину это было закономерно, потому что я за них отвечала и поэтому парни подчинялись мне. Но ведь ситуация изменилась, теперь мы равноправные члены команды. Наверное. А значит, нужно и проблему эту решать голосованием. По крайней мере, мне так будет проще.

— Марий, Нико, отвлекитесь от беседы на минутку. Нужно решить, что мы будем делать с господином Фаилерином, оказавшимся шпионом. Есть два варианта: либо мы отсылаем его на родину в Ллириэль, либо оставляем при себе, каким-то образом ограничивая свободу. Вариант с убийством не рассматривается — нам только войны с эльфами не хватало. Итак, ваше решение?

— Оставить, — единодушно гаркнули монахи. Хм, это получается, при любом моём решении он всё равно останется большинством голосов. Ладно. Но как же тогда помешать ему передавать эльфам информацию о нас?

Икс

Бедная Лире. Она сидела и, видимо, пыталась решить, что делать с ушастым. Для меня это даже вопросом не было — его мысли в радиусе километра, наверное, фонили радостью избавления от нудного эльфийского быта и любопытством к забавной смертной, посланной богами на его пути (это я о Лире, если кто не понял). И очень большая привязанность, надо заметить. Нет, не любовь — скорее, желание стать ей другом. Зародилось оно в тот миг, когда Лире на своём горбу тащила его брата по лиане в дом.

Увидев в сознании Лера такую картину, в первый момент даже не мог решить: толи смеяться мне, то ли плакать, а толи вообще уважать и бояться.

Но, как бы там ни было, её сила духа произвела на него впечатление настолько сильное, что вместо отпуска он вызвался проводить её до Общины. Правда, его отец, оказавшийся этим самым Избранным, перенервничав из-за исчезновений младшего сына, маячок навесил и на взрослое чадо, дабы всегда знать, где оно бродит.

Когда Лире задала ему давно ожидаемый вопрос о причине пребывания в наших рядах, он выдал ей давно заготовленную версию о пророчестве (правду он сказать не мог — что вы, эльфы никогда не просили смертных о дружбе, и он стать первым отнюдь не собирался). Когда же магичка так ловко его расколола, срочно придумал ещё одну сказку, на этот раз о шпионаже, втихую надеясь на её доброту — к раскрытым агентам относятся довольно враждебно как чужие (что не новость), так и свои. Как ни странно, Лире поверила — не иначе как от переутомления. Хотя... он так убедительно нервно дёргал глазом — попробуй, не поверь!

Все эти сведения смачным компотом плавали на верхних пластах сознания Фая, мне даже стараться, чтобы их достать не пришлось. Так что я с чистой совестью предложил другу оставить надменную ушастость в нашей команде, ведь пользы от него теперь может быть много, а вреда не будет никакого точно — порукой в том его заинтересованность в нашей непредсказуемой магичке.

Тем временем Лире, строго наказав нам следить за ушастым (я не возражал — всё равно бесполезно, да и надо мне здесь побыть, проследить за кое-кем), подошла к границе с Весенним и остановилась, закрыв глаза — наверное, давала установку, в какой миг её выбросить. Три раза сменились за гранью день и ночь и вот Лире шагнула в вечер четвёртого дня. Удачи ей, с какой бы целью она туда не отправилась.

Наблюдал за ней с непонятной мне тоской до тех пор, пока её фигурка скрылась за рощей.

— Ну что, други, поиграем в руш(11)?

Лире

Когда я вошла в помещение постоялого двора, Учитель уже сидел там. Один. На миг сердце сжалось от боли — он не смог спасти отца. Но потом пришло понимание, что я, скорее всего, ошибаюсь: нет задания, с которым Гораг не смог бы справиться. А отца я всё равно больше никогда не увижу и не услышу, даже если он будет стоять в полуметре от меня и кричать что есть мочи — последствия отречения.

Пора тебе учиться быть самостоятельной, Лире.

Я подошла, нет, почти подбежала к столу Учителя — как всегда, недалеко от выхода. Он сидел спиной к стене, цепким взглядом окидывая постояльцев, которых, впрочем, было всего двое: разговорчивый, потягивающий пиво высокий крепкий селянин за стойкой, и угрюмый, вдрызг упившийся путник за столом в дальнем углу.

Я села за стол, учитель приветственно мне кивнул.

— Ты... один? — задала накипевший вопрос.

— Нет, я с Мастером, — ровно ответил Гораг, стараясь спокойным тоном подбодрить меня.

— Передай ему... — сделала паузу: столько всего хотелось сказать, что я задумалась, пытаясь выбрать самое главное. — Передай, что я скучаю...

Учитель печально кивнул, повторив последнюю мою фразу. Прошло мгновение, и он опять кивнул, сказав:

— Он тоже скучает. Очень. И очень тобой гордится: ты поступила правильно.

Я уныло кивнула:

— Правильно... оказывается, поступать правильно иногда бывает очень больно, — встряхнулась, сбрасывая печаль и тоску — не время для этого. — Мне нужно с вами посоветоваться.

Я описала им ситуацию с Хранителем, не забыв рассказать и об эльфе, оказавшемся шпионом.

— Что делать с Хранителем, я придумала. Мы построим ему дом с большим участком, и оградим его барьером. У меня есть одна очень хорошая матрица заклинания купола, не пропускающего вовне магические эманации. Покажу её вам чуть позже. А вот Что делать с Фаилерином, не представляю. Мы с парнями решили его не гнать, но как ограничить его общение с начальством, сведя его к нулю, не представляю. Учитель, может, ты что посоветуешь?

— Для начала мне надо с ним поговорить, — степенно кивнул Гораг. Да и вообще, пора уходить отсюда: как бы не засекли нас.

Кивнула, признавая его правоту.

— Ну что же, тогда идёмте со мной. Проведу вас в место, где ни один поисковик не найдёт.

Бросив деньги на стол, мы вышли с постоялого двора, направляясь в Межмирье. Интересно, что по поводу этой аномальной зоны скажет отец? Я принялась строить предположения, но потом отбросила их: к чему мучить итак усталый мозг: придём — узнаю.

Мы прошли рощу, до купола оставалось пройти метров десять, и только тут мне пришла в голову мысль, что неплохо бы и проверить, а правда ли рядом со мной идёт Учитель. Ведь маг, подменивший кого-то так достоверно однажды, запросто может сделать это и во второй раз. А значит, неплохо бы и подстраховаться. Раньше эта мысль не пришла мне в голову лишь потому, что я безгранично доверяю Горагу. Вот уж в правду лучше поздно чем никогда.

Я остановилась и активировала заклинание распознавания — его было довольно долго выплетать, а пригодиться оно могло в любой момент, вот и подвешиваю его вместе с еще парой десятков других на кончиках волос, а точнее косичек — в своём истинном облике я всегда ношу волосы заплетёнными в тонкие косички. А чтобы они во время поединка не застилали глаза, ещё две пары косичек перехватывают остальные на манер обруча — очень удобно.

Считается, что носить заклинания закреплёнными на волосах очень опасно — авось пряди с разными плетениями столкнуться, ведь тогда может случиться взрыв манны и прощай Лире! Но так живо обсуждающие это маги сами закрепляют заклинания, наматывая их на пальцы, словно пружину. Я считаю этот метод ненадёжным и неудобным, а в силу широкой распространённости ещё и непрактичным: ведь чуть что, сразу стараются обездвижить руки, дабы не дать бросить уже готовые заклинания. Да и снимать их с рук долго.

Другое дело волосы. Мало кто знает, что косички, на которых я закрепляю заклинания, сплетены не руками, а магией. Из-за этого навешенные на них чары в неактивном состоянии становятся как бы частью волос. Именно от этого и выросли отдельные пряди такими длинными: аж до колен. И если бы я периодически не сменяла пряди, на которые цепляю маг-заколки (так называю свои неактивные заклинания), то сейчас некоторые пряди достигали бы щиколоток, а основная масса волос — поясницы, из-за чего довольно легко можно было бы разгадать мой секрет.

Но вернёмся к заклинанию распознавания. Изначально оно просто снимает слепок ауры и сверяет его с внешностью мага (в него встроена небольшая база данных, которая постоянно обновляется). Но, поскольку ауру подделать хоть и сложно, но вполне возможно, мы с отцом немного его доработали. В нашей вариации данные чары не только сверяют ауру и внешность, но ещё и проверяют на соответствие крови проверяемого. Не буду вдаваться в длинную лекцию, ибо всё это хоть и познавательно, но довольно нудно. Скажу только для особо любопытных, что информация о ДНК человека, а следовательно и о его крови, заложена в ауре, или, может, наоборот — не знаю что из них более изначально, главное, что они взаимосвязаны. Вот так вот.

Проверка показала, что передо мной стоит Учитель (как гора с плеча свалилась) и некто, не поддающийся заклинанию (вторая гора последовала за первой), то бишь отец — моя магия на него теперь не действует, как и его на меня — в этом вся суть ритуала отречения.

— Простите меня за это, но я должна была проверить.

— Я всё понимаю. И был бы очень разочарован, если бы ты не проверила, — ответил Гораг. Облегчённо кивнув ему, подошла к барьеру

— Учитель, возьми меня за руку, а отец пусть возьмётся за тебя.

Он выполнил мою просьбу и сказал, посмотрев направо:

— Возьмите меня за руку, — для меня это прозвучало как обращение в пустоту.

— Готово? — спросила я спустя пару секунд.

— Да.

— Отлично, тогда идём, — и шагнула сквозь барьер.

Икс

Мы уже успели сыграть пару партий, когда вернулась Лире. И не одна, а с двумя спутниками — старым магом и воином. Думаю, не ошибусь, если скажу, что воин — Гораг, её наставник в нелёгкой науке боя, а маг — не кто иной, как Мастер Тергем. Несмотря на то, что выглядел он сильно изможденным, от него веяло такой мощью, что мои щиты завибрировали, стараясь сдержать её напор. Странно, рядом с Лире у меня такого ощущения нет, хоть она и не слабее Мастера, я в этом уверен.

Старейшина сразу же окинул нас проницающим взглядом, но, заметив у себя под ногами узоры пентаграммы, тут же ринулся её изучать, взволновано бормоча что-то себе под нос.

Гораг же сразу направился к ушастому с явным намерением поговорить, высказываемым как мысленно, так и всем своим внешним видом.

Лире подошла к своему одеялу и не уселась, а прям таки упала на него. И тут произошло нечто. Я знал, что на самом деле она выглядит не так и что на ней личина — прочитал в самом начале пути. Вот только образ я тогда уловить не смог, за что теперь расплачиваюсь крайним удивлением.

Иллюзия с неё не стекла, как бывает обычно, а истаяла мелким туманом, открыв всеобщему обозрению девушку лет восемнадцати — двадцати (ну хоть внешний возраст не изменился) со слегка золотящейся кожей, длинными бело-голубыми волосами и зелёно-голубыми глазами. Фигура её осталась неизменной, как и рост, и одежда. Но, Боги!!! Девушка с глазами цвета моря и волосами цвета неба... Такой красоты я ещё не встречал. Да, забыл добавить: и длинные загнутые ресницы, и брови вразлёт, причём и то и другое почему-то темно-тёмно-серого, почти чёрного цвета, как штормовые облака, всё это присутствовало и делало её прекрасной. И я более чем уверен, что это её настоящая расцветка, а не приобретённая магическо-химическим путём, как любят сейчас делать многие женщины.

Лире, плавно шевеля пальцами, магией заплетала прядь волос в тонкую косичку, а я смотрел на неё, размышляя о том, что знаю только одного человека с такой же стихийной расцветкой. Странно это. Хотя оба они невероятно красивы.

Лире

Теперь, когда тревога за отца перестало раскачивать утлую лодчонку моего спокойствия, я вспомнила и о внешнем виде, а именно о том, что до сих пор хожу под мороком. С радостью его рассеяв, заплела освободившуюся от заклинания прядку и, выбрав среди других наиболее укороченную мечом (а всё моя рассеянность!), расплела её и, отрешившись от окружающей обстановки и представив себе плетение чар распознавания, стала его линиями осторожно стягивать волосы в косичку. Благодаря большому опыту, а как следствие и некоторой сноровке, справилась с этим всего за четыре минуты. Помнится, когда я только придумала этот способ статично хранить чары, наложение одного заклинания занимало примерно пол часа.

Открыв глаза сразу осмотрелась: мои спутники, включая эльфа, удивлённо рассматривали меня. При этом Учитель, усмехаясь, пытался добиться от Фая ответа, но тот на эти попытки лишь раздражённо подёргивал правым ухом, вперившись взглядом в меня так, как будто собирается сшить мне платье а сейчас снимает мерку и, судя по отсутствию доброты во взгляде, платье явно будет с корсетом и кринолином... М-да, эк его задело! Хотя, остальные не многим лучше выглядят. Интересно, что делает отец?

Ладно, не время засиживаться, пора и делом заняться. Я подошла к Марию, единственному из сопровождаемой из тройки, кто, судя по выражению лица, уже более менее пришёл в себя, и спросила:

— Что сейчас делает пришедший со мной старец?

Парень удивлённо посмотрел на меня но, тем не менее, ответил:

— Ходит по Межмирью, рассматривая рисунок.

— Ага... — я задумалась: мешать Горагу не хотелось, а сидеть и ждать пока он закончит беседу с эльфом, не хотелось ещё больше. Ну что ж, тогда имеем лишь один выход:

— Этот старец — старейшина Тергем. Подойди к нему и скажи, что мы с тобой уходим на разведку местности. Он поймёт, — парень посмотрел на меня косо, как бы спрашивая взглядом: а почему сама не подойдёшь, но ничего не сказал, а покорно пошёл докладывать.

Взяв походные сумки со всем, что могло понадобиться зимой в горах и было у нас на руках, а именно: верёвки, ножи, бутерброды, огниво (с огнём у меня с детства нелады — думаю, понимаете почему) мы вышли в Зимний мир.

Пройдя по насту с пару сотен метров — хорошо что стоял довольно сильный мороз, — я остановилась: надоело ощущать буравящий спину взгляд. Обернулась к шагавшему позади монаху, и устало спросила:

— Что ты хочешь знать?

— Куда, а главное, зачем мы идём, — не растерялся парень и вопросительно посмотрел мне в глаза.

— Куда-куда. Ты же сам прекрасно понимаешь, что всю жизнь просидеть в Межмирье Нико не может. А выпустить его за пределы купола я тоже не могу: слишком уж высока цена его свободы, — при этих словах монах дёрнулся, как будто пытаясь дотянуться до скрытого под плащом меча. — Поэтому мы сейчас с тобой идём на поиски места, где можно будет построить ему достаточно удобный и большой дом, в котором можно было бы провести всю жизнь не воя от скуки.

— А почему не в Весеннем или Морском мирах, — спросил он. Там ведь намного уютней — климат помягче...

— А потому, что его ищут маги, кто-то из совета, я думаю, а эти меры уже засвечены: в Морском мы были без щитов, в Весеннем был старейшина Тергем. Учитывая то, что последние пять дней он провёл в ... несколько некомфортных условиях, думаю, сил поставить щит у него тоже не было. Да и портал проследить довольно просто. Вот так вот. Вот и остаётся этот мир, как самый комфортный из всех доступных нам сейчас. Не на вулкане же его селить, в конце-то концов.

Марий задумался. Потом кивнул, подтверждая правдивость моих слов, и спросил:

— Лире, насчёт старейшины... Ты не подумай, я ему доверяю полностью, — зачастил он, увидев, как я сощурилась: терпеть не могу, когда кто-то пытается оклеветать отца. Пытается, потому что никто ещё не ушёл от меня после такой попытки целым. Марий тем временем продолжил: — Просто... ты уверена, что это точно старейшина Тергем, а не кто-то в его облике?

— Да, — я кивнула, смягчившись, — уверена: сама проверила. И его, и Горага.

— Ну если так, тогда идём дальше.

В тот день мы ничего подходящего не нашли, впрочем, как и в следующий. В поисках подходящего для строительства места прошла неделя. Я разгуливала по горам с Марием, Учитель ходил с эльфом, уверившись в его честности (уж не знаю как — мне он рассказывать не стал, и даже Нико, что совсем на него не похоже, смолчал). Нико сидел в Межмирье, от скуки помогая отцу срисовывать на непонятно откуда взятую бумагу раз этак в сто уменьшенную пентаграмму. Все были при деле. И вот, где-то через семь — восемь дней, нам с Марием повезло: мы наткнулись на спрятанную меж гор долину. Пройти к ней можно было через небольшой проход отделявший два горных хребта и заметный только в близи, да и то не очень. Его совершенно случайно нашёл Марий: он споткнулся обо что-то и упал так, что будь там на самом деле гора, как нам и казалось, наверняка бы разбил голову, а так просто свалился в проход. Нам стало интересно, и интерес этот был вознаграждён.

Кстати, стоит заметить, что в горах почти не было животных, а из птиц мы видели только орлов. Может, здесь зима не постоянна и имеет место сезонная миграция? Но как бы то ни было, место мы нашли. И даже с горным ручьём, так что Нико никогда не останется без воды.

На следующий же день, мы с эльфом направились туда и принялись растить дом на подобие эльфийских, только расположенный значительно ниже — всего в метре от земли. Хотя, как сказал Фай, их дома тоже поначалу были примерно в метре-двух от земли, но деревья то растут — вот и вышло, что живут они теперь кто в пятидесяти метрах от земли, а кто и в ста, и в ста пятидесяти (да, встречаются у них и такие исполины). Обычно дерево-дом растёт довольно долго, но учитывая нашу ограниченность во времени, мы просто не оставили ему выбора. Я обеспечивала непрестанный доступ воды к корням, а Фай, посадив семечку, принялся что-то нашёптывать, водя над ней руками. В итоге вместо пяти лет мы вырастили дерево-дом всего за пять дней. В это время Марий с отцом (надо же было кому-то прикрывать его куполом) сходили в Весенний и купили мебель. Лавочник, которому и достался заказ, был невероятно счастлив: когда-то давно, когда ещё только переехал из города в деревню, он привёз с собой мебель на продажу, но её никто не покупал — селяне предпочитали делать всё своими руками, благо неподалёку была роща, так что недостатка в древесине они не испытывали.

К тому времени, когда отец принёс мебель, мы с эльфом как раз закончили формировать и расширять комнаты внутри дерева, по общей внутренней площади получив дом, площадью едва ли уступающий монастырю. Принесённой мебели хватило только на пять спален, кухню, прихожую и гостевую, но мы не расстроились — остальное можно докупить или сделать самостоятельно потом. Также обустроили ванную — воду брали напрямую из протекающей под деревом подземной реки, откуда она поступала в два крана, на одном из которых отец нарисовал руну огня. Больше всего споров было, когда делали канализацию. Дело в том, что заклинание, используемое на канализацию, сродни заклинанию перемещения, то есть отходы попросту перемещаются из одного места в другое. Я очень хотела это самое другое место сделать над зданием совета магов, но отец не позволил, да и рассудка я пока не лишилась. По крайней мере, окончательно. В итоге решили скидывать отходы в находящееся неподалёку ну оч-чень глубокое ущелье, так что туда заклинание и провесили, постаравшись максимально скрыть следы его присутствия.

Также в деревне были куплены доски, из которых мы не без помощи магии построили хлев/конюшню/сарай — за счёт расширения внутренней площади помещения смогли разделить его на три отельных с отдельными входами. Сразу же туда были переведены лошади, а также немного купленной в Весеннем живности: десяток курей, корова и кошка — последняя сама приблудилась. Проверив зверушку на наличие личины и подчинения и не обнаружив таковых, решили оставить — а вдруг мыши заведутся. Да и веселее будет.

Оставалось только навесить купол, используя за основу плетение купола Межмирья. За основу — потому что мы с отцом его немного подкорректировали, и теперь оно не только не пропускает магию наружу и не даёт себя обнаружить, но ещё и позволит хозяину по желанию изменять погоду в своих пределах. Продумывали мы его довольно долго, но получившееся заклинание за счёт того, что вместо пяти миров соединяет только три — Вулканический и Туманный мы отбросили, вышло намного менее энергозатратным, чем могло бы быть. А ёщё мы решили отказаться от пентаграммы: слишком уж она бросается в глаза, а нужна лишь для привязки барьера, — и замкнуть заклинание на дерево-дом.

И вот наступил великий день: мы с отцом пошли в долину вешать купол, Гораг, снабжённый амулетом, защищающим от поисков, отправился на охоту, Марий с Фаем пошли с нами — что-то доделывать, Нико остался в Межмирье один, чему, впрочем, не расстроился: он увлечённо отрабатывал с мечём показанные Горагом вчера вечером приёмы.

Очертив границы долины — пусть у нас вышел и не круг, зато теперь барьер охватывает всю долину, гранича с окружающими её горами, отец начал читать заклинание, формирующее барьер. Я стояла рядом, делясь маной и следя за тем, чтобы не было ошибок в плетении — пусть у него и больше опыта, но всё же, под конец он начнёт уставать, и ошибки вполне возможны но совершенно нежелательны.

Завершив последнюю стадию создания барьера — привязку к людям (проще говоря, запрограммировав на пропуск всех здесь присутствующих — Нико добавим в матрицу распознавания, когда придёт), я с удивлением поняла, что солнце уже давно стоит в зените. Устало утерев пот — несмотря на холод, мне было жарко, — я облегчённо вздохнула: нашего с отцом резерва, пусть едва-едва, но всё же хватило на создание купола, не пришлось качать энергию из мира.

Зайдя под купол, пошла в дом вздремнуть: надо подождать, пока резерв заполнится хотя бы на одну десятую — иначе долго я под щитами не прохожу, не говоря уж о том, чтобы ещё кого-то скрывать. И пусть на сами щиты тратится энергии в размере примерно одной сотой моего резерва, они устроены так, что без запаса маны, превышающего затрату на них десятикратно, просто исчезают. Что за нехороший человек их создавал? Надо будет доработать...

С этими мыслями я и уснула, ещё не зная, что с нами приключилась беда, и любое промедление лишь увеличивает её размер.

Счастливо спит незнающий человек. Спит, и видит сладостные сны.

Глава 11

Долгожданные, но всё же неожиданные проблемы

Проспала я всего пару часов, но проснувшись, удивленно осознала, что мой резерв почти полон — наверное, следствие сна под куполом. Бодро вскочив с кровати, пошла в кухню что-то перекусить — хоть резерв и восстановился, но всё же кормить организм тоже надо. Вернувшийся с охоты Гораг сидел на стуле, и что-то читал (и где только достал книгу?), Марий что-то увлечённо готовил, поясняя свои действия эльфу, ходящему за ним хвостиком и внимательно слушающему. (Готовящие мужчины? Я в шоке.) Отец ещё не проснулся. Соорудив себе бутерброд с сыром и ветчиной, при этом нагло уперев последние с разделочной доски парней, прошамкала что иду за Нико и вышла на улицу. Осмотрелась. Купол уже начал действовать и растопил весь снег, кое-где даже начала прорастать трава. Ещё месяц и здесь будет просто благодать.

Набросив на себя уже привычный набор щитов от слежки: чтобы не слышали, не видели и не могли найти магически — накрыла всё это неким подобием купола — чтобы не выпускал магические эманации внутри щитов наружу. Последний был изобретён специально для транспортировки (хм, звучит глупо, но другого слова и не подобрать) Нико из Межмирья в Дом.

Представляя, как обрадуется монах переходу из уже опостылевшего ему Межмирья в Дом, не заметила, как пролетели пол часа пути и вот я уже стою на грани. Привычно проскользнув под купол, крикнула:

— Нико, собирай...— слова застыли у меня в горле, на волю вырвался лишь полу хрип — полу вскрик удивления и предчувствия беды. Вызван этот звук был тем, что я увидела, что творится вокруг.

Рядом с центром пентаграммы валялся меч Нико, обугленный в рукояти. Как может обуглиться металл? И, тем не менее, это было так. Ошмётки дорожной сумки монаха и его плаща пепельными хлопьями разбросаны по краям купола, словно клочки горелой бумаги. Следы подпалин на земле, местами проплавленной до состояния камня. И кровь... пентаграмма не просто напиталась кровью, она пульсировала алыми всполохами, словно вобрав в себя чью-то жизнь, наиболее краснея в центре, рядом с мечом. И Нико нет... Что же здесь произошло?

Я стояла с краю, пытаясь осмыслить увиденное и понять. Понять, что случилось с другом. На негнущихся ногах подошла к испорченному клинку, и тут меня охватило... сияние, наверное? Как описать, когда воздух вокруг светиться, но ты знаешь, что это не солнце и не магия, а просто мельчайшие капли росы парят вокруг, рассеивая поглощённые утром свет и тепло? И еле слышным звоном складываясь в так любимую мною с детства звёздную песнь.

Вот капельки пришли в движение, собираясь в одну большую, которая тут же вытянулась, и через миг передо мной стояла высокая стройная девушка. Посторонний наблюдатель, увидев нас рядом, сказал бы, что мы сёстры. Нет, мы не были схожи чертами лица, да и выше меня она примерно на голову, а то и больше, но вот расцветка... Те же бело-голубые волосы, разве что не заплетённые в косички и потому наверняка достигающие земли — точно сказать не могу, так как они закручивались воздушным потоком вокруг тела девушки на манер спирали. Те же зелёно-голубые глаза, постоянно меняющие оттенок, словно волнующееся море. Те же тёмно-серые брови и ресницы и голубоватые губы. Да, по масти мы с ней очень схожи... Знать бы ещё почему. Хотя...

Девушка пела песню. Ту самую, которая помогла мне выстоять в битве против неудач. Ту самую, что лечила сердце после первой влюблённости. Ту, что я раньше всегда считала Песнью Звёзд.

— Ну что ж, Лире. Раз обстоятельства так сложились, то давай знакомиться, — промолвила она, завершив песнь.

— Давайте, — ошеломлённо произнесла я, усиленно пытаясь взять себя в руки. Девушка лишь улыбнулась такому ответу.

— Меня зовут Линнет Оуни. Думаю, ты уже догадалась, кто я. Нет? — Я покачала головой, поскольку не отошла от шока до конца, и мысли ворочались медленно, нехотя. — Ах, да, ты же не знаешь, что тоже являешься Хранителем. В общем, ситуация такова: я с ... одним человеком, — при этих словах Линнет поморщилась, — мы и есть Посох Равновесия. Долгое время мы были скованны друг-другом в одном теле — Хранителе Посоха. Но вот случилось непредвиденное: Хранителей стало два, следовательно и Посох разделился на две части, что уже само по себе опасно, хотя и терпимо. Но теперь человек, бывший скованным телом Хранителя свободен. — Я побледнела, заметив это, она сказала, — ты правильно догадалась, Нико всё равно, что мёртв.

Видя, что хочу знать, как всё произошло, она продолжила:

— Тренируясь, он, видимо, поранился, а стоял при этом в центре пентаграммы. Пара капель крови на рисунок, и она активировалась. Твой отец ещё не до конца её проанализировал, потому и не знает, для чего она была создана. Я тебе могу сказать и так, ведь эта пентаграмма — моя разработка. Именно здесь я запечатала того человека, а с ним и себя, в Посох, сделав Хранителем своего друга, присутствовавшего при ритуале. Он не имел дара, что позволило ему без каких-либо последствий стоять в активированной пентаграмме. Она работает на магии крови. В прошлый раз донором была я, сейчас им стал Нико. Теперь он запечатан в этом мече, — она указала на обугленный клинок, а человек, которого сковывала я, освободился. И его нужно как можно быстрее запечатать вновь, иначе магии во всех мирах придёт конец.

— А как? — Поступающая широким потоком информация затопила мой мозг. Я чувствовала, что Линнет можно доверять, но не могла понять, что мне делать. А сердце тихо стонало от боли: сегодня я потеряла друга. Хотя, может не навсегда? Вон Линнет пережила такой же ритуал, а ведь смогла показаться мне.

Чуть нахмурив брови, девушка сказала:

— Запечатать его смогу только я. Но для этого мне нужно вновь иметь телесную оболочку. Не спорь со мной, Лире, — не терпящим возражений тоном произнесла она, видя, что я уже открыла рот, чтобы что-то сказать, — для этого нужен не только большой резерв и талант к магии, что у тебя, несомненно, есть, при моей незначительной помощи, но и опыт. А последним ты похвастаться уж никак не можешь. Так вот, для того, чтобы уничтожить Тарина, мне нужно тело. Твоё тело, Лире.

Глаза девушки посерели — совсем как у меня, когда расстраиваюсь или волнуюсь.

— Ты согласна отдать мне своё тело, зная, что после этого умрёшь. На кон поставлена судьба всего мира. Что ты мне ответишь, Лире?

— Я, — сглотнула пытающиеся вырваться наружу рыдания — о чём-то таком я и подозревала. Умирать не хотелось. Смерти магов, а также магических существ хотелось ещё меньше. Разочарование, что не смогу помочь жить дальше Нико расстраивало ещё больше. Такая простая фраза: "что ты мне ответишь, Лире"... А действительно, что я отвечу? Как легко было в школе восхищаться Жанной Д'арк и жалеть её, и думать, какая она молодец: ведь наверняка знала об ожидающей её судьбе, но всё же помогла, спасла людей. Да, я ею восхищалась. И я не отступлю от своего идеала. Может, когда-то кто-то будет восхищаться мной... хотя вряд ли кто-то вообще узнает о том, как умерла магичка Лирема Тордеи. Умерла, спасая миры....

— Я согласна отдать тебе своё тело. Но у меня есть одна просьба...

— Я тебя слушаю, — улыбнулась мне Линнет. Улыбнулась легко и светло, словно солнечный луч из-за туч.

— Расскажи мне, пожалуйста, почему ты запечатала того человека, Тарина, кажется. Как всё произошло?

Линнет нахмурилась — воспоминания о прошлом не приносили ей радости. Но всё же начала рассказ:

— Всё началось очень давно. Тогда миров было намного меньше, да и те что были не могли похвастаться большим возрастом. Мы жили в самом замечательном из тогда существовавших — Стихийном. Назывался он так потому, что был создан Шестью Стихиями: жизни, смерти, воды, огня, земли и воздуха. Мы, Дети Стихий, любили свой мир: казалось, нигде нет травы зеленее и мягче, неба голубее и выше, воды нежнее... Да, мы его любили и старались делать всё, чтобы ему было хорошо...

Я слушала Линнет, открыв рот: получается, она одна из наших далёких предков и рассказывает нам об Изначальном — мире, откуда мы пришли.

— "В Стихийном все были магами, ведь мы не просто так назывались Детьми Стихий — мы ими были. И, несмотря на то, что внешне были людьми, каждый из нас являлся частичкой своей Стихии. Или это она была частичкой нас? Теперь уже не узнаю... Мы были почти богами, ведь жили практически вечно — куда там спесивым эльфам! Стихия защищала и направляла нас, была родителем и другом. Не было для нас жизни лучше. Казалось, наш рай непоколебим. Но гром всё же грянул: однажды один дихий(12), упившись, решил что такой прекрасной жизнью, как есть у нас, нужно обязательно поделиться, и отправился в расположенный неподалёку мир выполнять задуманное. Хорошо, что его Стихия — огонь, вовремя узнала о случившемся, и остановила злодея, который, пытаясь навязать соседям наш образ жизни, сотворил стихийное бедствие, не стихающее уже многие тысячи лет..."

Линнет посмотрела в сторону потоков лавы, вытекающих из вулкана в Огненном. Так вот почему он всё время извергается!

— "Стихии собрались на совет: они не могли следить за своими детьми постоянно, ведь у них столько забот, а случившееся может повториться. Одна из стихий — Смерть, высказала мысль, что именно всесилие кружит головы их детям. Всесилие и безнаказанность. И тогда они решили создать особенного ребёнка — Сына, который сможет наказать других детей, если те начнут творить зло. Так на свет появился Тарин. Стихии наделили его способностью отбирать дар у других. Не было у стихий Сына более преданного, честного и справедливого, нежели он. Но однажды он по незнанию ошибся и покарал невиновного. Это стало известно после раскрытия заговора.

Вновь собрались Стихии на совет и решили, что если есть Сын, Карающий, то должна быть и Дочь, Милующая. Так в мире появилась я, наделённая способностью возвращать отнятый дар.

Время шло, наши способности росли, а вместе с ними и привязанность друг к другу. Через некоторое время мы поняли, что любим друг друга, и поженились. Стихии были счастливы — кому, как не им, знать, что союз противоположностей наиболее крепок. В счастье и любви мы с Тарином прожили десять тысяч лет (от этой цифры у меня глаза тихо поприветствовали друг-друга на затылке). А после начались проблемы: сила наша возрастала пропорционально применению, и если мне было легче, ведь муж редко ошибался, то Тарин стал захлёбываться отнятым у других могуществом. Его сила возросла настолько, что стала неподконтрольна ему и спустя некоторое время начала сама отбирать способности у всех подряд. Исключение составляла лишь я. Дошло до того, что пришедшие усмирить её Жизнь и Смерть были почти полностью обессилены. Тарин рыдал, убегая от них подальше, дабы дать мне возможность помочь Стихиям выжить. С тех пор он скрывался, стараясь по возможности маскировать свою силу, пытаясь её усмирить. Даже я не видела своего мужа на протяжении долгих лет, что понадобились нам на создание способа обезопасить мир от его проклятья. А количество магов тем временем уменьшалось, слабели их силы.

Но вот способ был найден: как оказалось, нужно было просто соединить противоположные полюса чтобы получить ноль.

Вдохновленная этой идеей, подготовив место для ритуала — ты его окрестила Межмирьем, я отправилась на поиски Тарина. Не буду рассказывать, как я его искала — это не важно. Скажу лишь, что скрывался он в том мире, что ты зовёшь Земля, потому и нет там своих магов, да и манны в воздухе витает очень малое количество.

Выслушав мой план, муж согласился на проведение ритуала. К тому моменту его сила возросла настолько, что лишь на секунду войдя в Стихийный, дабы попасть в Межмирье, он выпил почти всю магию из мира.

Проведя ритуал, мы слились с ним в единое целое — Посох Равновесия, как назвал нас мой друг, бывший некогда одним из величайших магов, а теперь лишённый дара и ставший хранителем.

Вот так всё было."

— После ритуала потекли годы, в течение которых мы просто наслаждались обществом друг друга. Никаких дел кроме магии — я возвращала потомкам отобранный у предков дар, — не было. Но всё же все Хранители почему-то умирали, не доживая до пятидесяти. А ещё у магов перестали рождаться дети. Не знаю, с чем это связано, но мы с мужем решили, что если вдруг что случится, то мы не станем возвращаться к существованию в заточении серебряной палки, а попытаемся умереть. Проблема в том, что сейчас мы, как сущности, наделённые даром, практически бессмертны. Но мы нашли способ умереть. Вместе. Думаю, он пошёл готовить ритуал, но без меня уйти не согласиться. Прости меня за это.

Я улыбнулась сквозь слёзы: мне было невероятно жаль человека, который, делая свою работу, нечаянно превратился в монстра. Мне было жаль их любовь, хоть я ей немного и завидовала. Но больше всего мне было жаль Линнет — вот уж кто точно ни в чём не был виноват.

— За что мне тебя простить?

— За то, что я хочу умереть, а для этого придётся умереть тебе, — по лицу девушки скатилась одинокая слеза.

— Не надо плакать, я всё понимаю: жизнь иногда бывает очень жестока.

— Это уж точно, — горько усмехнулась девушка. — Смотри, твои друзья пришли, — указала она в сторону Зимнего. Там по скользкому насту быстрым шагом пробирались в нашу сторону Гораг с Марием. Может, и отец был, только я его не видела. Им оставалось пройти ещё метров сто. Тихонько шепнув:

— Простите, — повернулась к Линнет, — Начинай.

Не хочу, чтобы они видели, как я умираю — им будет только больнее.

Девушка кивнула и молча начала плести какое-то заклинание. Прошла минута. Вдруг меня накрыло непонятно откуда взявшейся волной, полыхнула вспышка серебристого света и тут же сменилась чернильной темнотой, а после накатила волна боли, подобной которой я не испытывала ещё никогда в жизни. Не выдержав, сознание покинуло меня. Последней мыслью было: "как же больно, оказывается, умирать..."

Марий (для тех, кто ещё не понял — он же Икс))))))))

И куда подевалась Лире? Может опять в другой мир угодила? Историю про то, как они с лешим, который на самом деле эльф попали в Морской и нашли Межмирье она нам рассказала в первый вечер после прибытия старейшины Тергема и Горага — сдавала им своеобразный отчёт о проделанном за последние пару месяцев. Надеюсь, их с Нико никуда не занесло, а задержались просто из-за того, что Лире увлечённо разъясняет какой-нибудь приём с мечём, а друг не менее увлечённо его разучивает, и что мы зря бьём панику...

Вот и купол показался. Мы со старейшиной шагнули в Межмирье одновременно — чтобы я ненароком без прикрытия щитами не остался. Как надоело шифроваться, это столько неудобств создаёт — я ведь и сам могу понавесить щитов, некоторые и поэффективнее будут. Но нельзя — соблюдаю конспирацию — приказ Настоятеля, как никак.

Осмотрелся...

Боги, что здесь произошло?! И происходит...

Повсюду пятна проплавленной земли, куски горелой материи. Пентаграмма напиталась кровью и пульсирует, в такт ей тихонько позванивает воздух. В самом центре рисунка огромный шар света диаметром метра в два, вокруг него стена воды, мечущейся по кругу, немного ниже шара. За стеной с четырёх сторон квадратом расположены смерчи, оставляющие незанятым лишь большой промежуток. В общем, обойти можно, но лишь имея достаточно сильную мотивацию. И у меня она, кажется, есть — более чем уверен, что Лире и Нико там, в центре шара. Что же делать?

Старейшина Тергем, отойдя пару метров от границы купола, упёр посох в землю (и где только взял?) и зашептал что-то себе под нос, не забывая посматривать за происходящим. Сила неохотно откликнулась на его призыв, линии медленно ворочались, соединяясь в плетение (вообще, колдовать под куполом сложно, только у Лире это получалось без проблем). Знакомая печать, хоть и с доработками какими-то, но основная суть, думаю, осталась неизменной — будет атака. Надо и себе как-то поддержать магистра, но так, чтобы не засветиться. Подвешиваю в состояние готовности пару незаметных, но очень полезных заклинаний... Чёрт, последнее ушло в молоко из-за раздавшегося из шара крика... крика боли... крика Лире...

С трудом подавляя желание бежать туда и помочь ей, надавать по черепу всем, кто сейчас обижает этого великовозрастного ребёнка, заново подвешиваю второе заклинание и смотрю на магистра в ожидании какого-либо знака.

Но вдруг всё заканчивается: сначала обрывается крик, потом стихает гудение гоняемого смерчами воздуха, равно как и сами смерчи. Затем замедляет свое движение вода, постепенно испаряясь при соприкосновении с шаром. Вот и свет погас, открыв нашим взорам лежащую в луже Лире. Надеюсь, она всего лишь без сознания...

Забыв о почти сплетенном заклинании, магистр подбежал к дочери и с криком:

— Ну почему я тебя вижу? Доченька...— упал возле неё на колени, обхватил худенькую фигурку за плечи и горько разрыдался.

Я кое-как ликвидировал готовое взорваться заклинание магистра, подошёл к ним... то есть к нему, ведь раз старик увидел Лире, значит она мертва. На автомате заглянул в разум старейшины, надеясь найти причину такого вывода, всё ещё веря в то, что всё не так плохо и у старика просто взыграл маразм. Нашёл. Лучше бы я и дальше просто надеялся.

Оказывается, магистр был её Мастером. Получив от него задание убить Нико, девушка провела ритуал отречения. В результате этого ритуала обычно Мастер и ученик не видят друг-друга. Исключение — лишь те случаи, когда душа одного из них покидает тело. Тогда второй может увидеть опустевшую оболочку. Что и происходит сейчас.

Но, может, её просто выбило в астральный мир?

Надежда с какой-то садисткой радостью вцепилась в мой разум, мешая ему отчаяться окончательно. Дрожащими руками взял запястье Лире и легонько нажал на едва виднеющуюся вену в надежде найти пульс. Прошла секунда, вторая — ничего. Но вот робкий толчок, настолько слабый, что я, было, подумал — кажется. Нет, не показалось — спустя полторы секунды последовал ещё один толчок, уже чуть сильнее.

Я утёр со лба непонятно когда успевший выступить пот и тронул магистра за плечо:

— Старейшина, Лире жива. Старейшина, — я тряс старика, пытаясь обратить на себя внимание, но мнимая потеря настолько поглотила его, что все мои старания канули в туне. Осмотревшись, не нашёл ничего лучше, чем набрав в ладони воды из лужи, плеснуть ему в лицо. Поначалу он не реагировал, и лишь когда с густых бровей начали стекать частые капли, соперничая со слезами, а в луже жидкости почти не осталось, старейшина перевёл затуманенный отчаянием взгляд на меня и хрипло прошептал:

— Моя дочь мертва. Моя малышка Лире больше никогда не откроет глаза и не назовёт меня отцом... — из-под седых ресниц скользнула ещё одна слеза, почему-то легкого розового оттенка — как будто она вытекла из самого сердца, смешавшись по пути с кровью....

Нужно поскорее убедить его в том, что девушка жива, иначе, опасаюсь, он сам долго не проживёт.

— Магистр, ваша дочь жива...

— Негоже смеяться над горюющей старостью, юноша, перебил меня маг, гневно сведя брови. — Не дай боги вам оказаться на моём месте. Я знаю, что вы с дочерью были не очень дружны, но не ожидал, что станете насмехаться.... И почему вы с ней не дружили? — забубнил старец себе под нос, — она ведь была словно солнечный лучик: всегда такая весёлая, радостная, а как смеялась... — и ещё две розовые слезы упали на оплавленную землю.

— Но ведь она, правда, жива, послушайте, у неё сердце бьётся! — Не выдержав, закричал я: и почему старик так убеждён в том, что она мертва.

Видимо, моя настойчивость всё же убедила мага: он приник ухом к груди дочери, а уже через пару секунд разогнувшись, с просветлевшим лицом принялся сканировать состояние здоровья Лире.

— С ней всё в порядке, только пульс замедленный, — удивленно нахмурил брови старый маг. — Наверное, результат заклинания. А ещё в десятки, раз увеличился резерв, да и степень концентрации возросла... Странно. Ну-ка, посмотрим ауру... Что, — магистр подскочил, как зиком ужаленный, и с воплем "Это ещё что такое?" вновь всмотрелся в ауру дочери. Неслабо заинтересовавшись, я тоже взглянул, но поскольку раньше ауру Лире не видел — всё как-то забывал посмотреть, — то смог отметить лишь невероятную мощь девушки и какие-то непонятный завихрения в районе сердца, очень похожие на столь любимые ею тайфуны. И что бы это могло значить?

Из размышлений меня вывел тихий стон: Лире очнулась. Магистр всё ещё что-то разглядывал в её ауре, бормоча что-то вроде "и тут не так, и здесь не то...", а девушка тем временем уже открыла глаза, оказавшиеся, почему то тёмно-зелёными, утратившими присущую им ранее воздушную игривость, и хрипло спросила:

— И давно я так лежу?

Поскольку магистр до сих пор увлечённо что-то бормотал, просчитывая неизвестные мне величины на пальцах, то ответил я:

— Примерно пять минут. А что с тобой случилось, позволь спросить, и где Нико?

— Нико, — переспросила она, проигнорировав первую часть вопроса, — Нико...

Встала, как-то неловко поведя руками, посмотрела на ноги, словно проверяя, какой они длинны, осторожно ступила несколько раз — так ходят выздоравливающие после длительного периода, проведённого в постели, — и чему-то кивнув, пошла смелее, хотя каждый сопровождался таким замахом ноги, словно их ей неожиданно укоротили. Наблюдая за этим, я и сам посмотрел ей на ноги: авось и правда уменьшилась их длинна. Да нет, како было, тако есть, как говорила одна знакомая травница.

Пока я приглядывался, Лире пошла увереннее и, подобрав с земли не замеченный мною ранние клинок Нико с почему-то оплавленной рукоятью, указывая на него произнесла:

— Он здесь.

— Кто? — не понял я.

Грустно усмехнувшись, пояснила:

- Твой друг Николо здесь.

— Где? — ещё больше запутался я.

— Где-где — в мече, — не выдержав моей тупости (это, между прочим, её мысли — по лицу вижу), отрезала девушка.

— Как, — опешил я. М-да, каждый последующий вопрос у меня получается во сто крат умнее предыдущего.

— Молча, — отрезала девушка, которой, похоже, совсем надоело отвечать на глупые вопросы.

— Точно? — всё же решил проверить я — вдруг просто издевается — это же Лире, с неё станется придумать какую-то ерунду и убеждать в ней всех с серьёзным видом: плавали, знаем.

— Что молчит? — ехидно сощурилась пигалица, — однозначно.

Всё, она меня довела:

— Да можешь ты нормально объяснить, куда дела моего друга, — не выдержав, заорал я. Девушка лишь хмыкнула, более никак не прореагировав на мои вопли:

— Он, упражняясь с мёчом, порезался, кровь активировала пентаграмму и теперь твой друг в мече, а "всемирное зло" бродит на свободе. Мы пришли слишком поздно, я ничем не могла помочь, — сочувственно взглянул она на меня. Вот уж объяснила так объяснила — стало во сто крат непонятнее, но мне уже заранее плохо: ничем хорошим для Нико сидение в мече не закончится, печенью чувствую. Поскольку от неё, по видимому, ничего путного я больше не добьюсь, да и магистр вон активизировался, высчитав таки на пальцах свой икс, и теперь активно расспрашивает "дорогую дочурку", что же произошло и почему он её видит, я решил нагло вломиться в мысли девушки, и самостоятельно разузнать всё, что мне надо.

Сконцентрировался, и пользуясь тем, что она ещё не навесила на себя привычных два десятка щитов, аккуратненько запустил ментальный щуп в её сознание, чтобы, спустя мгновение, с ужасом его отдёрнуть: она и вправду стала во много раз сильнее, ей теперь и щиты не нужны, ну разве что маскировочные. Я читал Лире раньше, не без головной боли — тогда уже она была очень сильна, — но всё же читал. Сейчас же я больше секунды в её мозгу не продержусь: даже от мыслей девушки веет такой мощью, что у меня моментально развивается мигрень.

Каждый звук бил по мозгам не хуже молота, свет резал глаза. Попытки самоизлечиться результата не дали — впрочем, как всегда. Чувствуя, что сейчас от боли просто потеряю сознание, всё же услышал:

— Отец, иди домой, предупреди Горага — пусть готовиться, а мы с Марием пойдём искать Нико.

— Да, думаю так мы и поступим, ответил магистр и спешно вышел из Межмирья.

— Так ты менталист? Что ж ты, дурашка, полез без страховки? — Прохладные руки коснулись висков, принося облегчение. Пахнуло морским бризом, и вся боль моментально исчезла.

— Ну что, легче? — На меня ехидно смотрела Лире. То есть, тело то Лире, но вот насчёт сущности я очень сомневаюсь: пусть она и ехидна такая же, как моя знакомая магичка, и линия поведения с характером почти идентичны, но всё же того короткого мига в её сознании мне хватило, чтобы понять: кто бы это ни был, это не Лире. Впрочем, если не ошибаюсь, зла она нам не желает. Осталось выяснить, куда подевалась наша бравая "защитница" и надолго ли друг застрял в этой оплавленной железке — его бывшем мече.

— Легче, спасибо, — хрипло произнёс я — на смену головной боли пришла жажда. — Вы сказали: "полез без страховки", — а можно и со страховкой? А как её ставить? И Если Нико в мече, то долго ли он там пробудет? Куда делась Лире?

Вопросы сыпались из меня, словно горох из дырявой торбы. Странно, рядом с этой девушкой в столь знакомом теле, но со столь неизвестным, старым, почти древним взглядом — куда там эльфам, — я чувствовал себя внуком, расспрашивающим обожаемую бабку об устройстве мира.

— Хочешь знать? — Подмигнула мне она. — Тогда ступай за мной, — и шагнула в то единственное место, которого я опасался, чуть ли не до дрожи в коленях. Но любопытство — вот величайший в мире двигатель, и прогресса в том числе — я пошёл за ней.

Глава 12

Марий

Вокруг клубится туман. Сырой воздух вкупе с порывами холодного ветра заставляют дрожать, несмотря на тёплую зимнюю одежду. Радиус видимости составляет где-то три-четыре метра. Высоко в небе плавает холодное белое солнце — не то чтобы мне его было видно постоянно — нет, слой тумана был настолько толст, что солнце было видно только из-за внезапных порывов ветра, налетающих на серую гущу и приминающих её, взбивающих клочьями, словно это и не капли воды в воздухе, а перья из разорванной подушки.

Мы идём уже три часа. Линнет — так представилась незнакомка, шагает впереди, слегка поигрывая мечём — вспоминает фехтовальные навыки. Изредка мимо проплывают исполины — иного слова и не подберёшь, — деревьев. Эльфиийские мэллорны против них, словно спички. Земля под ногами пружинит, из-за чего складывается впечатление, что мы идём по тонкой плёнке, которая вот-вот лопнет, не выдержав нашего веса. Линнет сказала, что это нормально и бояться нечего, но я всё равно стараюсь ступать как можно аккуратнее — мало ли....

Из-за туманной завесы порой приглушённо доносятся звуки, подтверждающие, что жизнь здесь есть: вой, рык и, порой, тихий скулёж — никто не хочет быть съеденным.

Я пытался прощупать ментальное пространство этого мира, на сколько сил хватит, конечно, но дар, на удивление, не отозвался. Потянулся к силе — в ответ молчание и пустота — словно и нет во мне ничего, превышающего способности обычного человека. А рыки тем временем становятся всё громче — неведомая тварь приближалась. Поправив перевязь с мечём так, чтобы можно было одним движением вытащить клинок, на ходу размялся и осторожно (не забываем о пружинящей поверхности) подпрыгнул пару раз, проверяя, не звенит ли что — в бою любой случайный звук может оказаться причиной смерти. Я, конечно, всю амуницию перекладываю заново каждое утро, но мало ли что. Как говорят, бережёного хранят сами боги.

Мы идём в полном молчании — Линнет обещала ответить на все мои вопросы на привале, темы для разговора я так и не придумал, да и местность не очень располагает к беседам. Справа послышался полу-рык — полу-вой, глухо хрустнула ветка где-то совсем близко, но всё ещё ничего не вижу. Линнет обернулась в сторону звука и стала в боевую стойку, я так уже пару минут стою, весь напрягшись и готовый броситься на врага. Как я в этот момент был благодарен настоятелю — именно он заведовал физической подготовкой у нас с Нико. Уставали мы жутко — но как результат, и помимо магии чего-то умеем. Вы не подумайте, что нас так плохо обучили, что другу пришлось брать уроки у Лире и Горага — вовсе нет. Конечно, они бойцы высокого уровня, да и некоторые показанные ими приёмы уникальны и нам не знакомы, но учился он у них не поэтому — ему просто скучно было, ну и конспирацию соблюдал...

Эх, дружище... как же ты мог так вляпаться? Ну вот не верю я в то, что ты случайно порезался — да у тебя такого с десяти лет не было. Или ты это сделал специально, или кто-то помог.... Ну ничего, я тебя вытащу из этой железки, и мы ещё вместе посмеёмся над этой историей, как делали после каждого нашего задания. Подожди только немного — мне нужно разобраться в ситуации.

М-да, стою тут понимаешь, разговариваю сам с собой, и совершенно не отслеживаю ситуацию... занятия по переподготовке по мне не плачут, а прям таки рыдают. Становлюсь похожим на Лире. Это ведь она обычно вместо того, чтобы чутко прислушиваться к окружающему, в самые пиковые моменты то страдает из-за по глупости отрезанного клока волос (просмотрел я это воспоминание о посещении эльфийского леса, да и Нико показал — ох как мы тогда посмеялись), то возмущённо орёт вслед пролетевшей над ней птичке (со всеми последствиями типа пятно на плече и море негодования в душе), наплевав на то, что её уже пол минуты как пытаются порезать на кусочки.

Да, смешная тогда история вышла: через два дня после выхода из монастыря, мы наткнулись на десяток разбойников. Или они на нас? Ну, не в этом суть. Они решили нас грабить, о чём и заявили нам честно и открыто. Лире не менее прямым текстом поведала им о том, что денег у нас нет — не считать же один золотой деньгами? Работники ножа и топора усомнились — на самом деле справедливо, ведь у нас с Нико деньги были, но магичка то об этом не знала... В общем, картина маслом: только Лире открыла рот, чтобы сказать их атаману, что денег правда нет, они даже могут её обыскать — ну не любит девочка драться и по возможности старается этого избегать. Мы тогда ещё думали, что воин из неё вообще никакой, потому и пасует, и не очень её за это уважали... ну ладно-ладно, конкретно я её совсем не уважал а очень даже наоборот. Так вот, только она открыла рот, как сверху донеслось донельзя ехидное "кар-р-р" и на её плечо упала кучка птичьего гумуса. Лире посмотрела на плечё, зло сузила глаза, и обложила ворону таким семиэтажным, что я прям заслушался. Друг — так у того вообще глаза на пол лица стали. Надо ли уточнять, что наглая птица улетела прямёхонько в сторону разбойничьей шайки и кружила над ними, очевидно, выбирая новую цель. Ну вот они это на свой счёт и приняли и решили наказать девушку, посмевшую так некультурно выражаться в их сторону. Пришлось нам с Нико брать их на себя, потому что Лире всё ещё костерила ворону и вяло отмахивалась мечём от пожелавших её проткнуть. Вы не подумайте, ни у кого не получилось даже одежду на ней порвать, но внимания на нападающих она обращала не более, чем на мух: досаждают да и только.

Вообще, очень рассеянная девушка — кто её только догадался сделать нашей оберегающей? Это кто ещё кого защищать должен.

Ну вот, опять задумался. Хорошо хоть вовремя спохватился, так что смог увидеть, как со стороны, откуда доносился рык, вышло нечто....

Да, нечто правильное слово: животное, если можно так назвать данный экземпляр, было ужасно лохматым, длинна шерсти составляла примерно пятнадцать сантиметров, в холке оно достигало полутора метров, на косматой голове торчком стояли мохнатые же уши с кисточками. Довершал картину крайне кровожадный оскал пасти с клыками сантиметров по пять каждый и злобное выражение больших круглых глаз, большую часть которых занимал чернильно-чёрный зрачок, оставляя золотистой радужке узкую полоску шириной в пол сантиметра. Лапы монстра были толщиной с молодое деревце, длинный извивающийся и почему-то лысый хвост тоже не намекал на дружелюбие. А ведь я сейчас не могу колдовать. Боги, лишь бы оно оказалось травоядным и пошло себе спокойно дальше! Сам знаю, что наивный, но помечтать то можно.

Надеюсь, Линнет знает слабые места этой твари, иначе нам придётся туго.

А тварь тем временем прыгнула на меня с чётким намерением подзакусить. Я тут же откатился в сторону, уходя с линии прыжка, правда, не очень удачно: стегнув хвостом по земле животное (или это местный вид нечисти?) скорректировало свой полёт. Всё, на этот раз мне не сбежать. Морда твари нацелилась на мою шею. Сам не знаю как, но всё же сумел ударить клинком в нёбо монстра, при этом, правда, поранив руку о клыки — уж очень они оказались острыми. Издав жалобный рык — как оказалось, и такое бывает, — этот представитель местной фауны прижал меня лапой к земле — я как с разгону обломком скалы по рёбрам получил, — и запихал свой же хвост в рот, пытаясь вытянуть меч, застрявший там на манер распорки. Надо ли говорить, что поначалу у твари это не сильно получалось: острый клинок легко резал, несомненно, толстую кожу хвоста. Но монстр не сдавался. Только за болью он упустил из виду одно обстоятельство, а именно Линнет. Так что к моменту, когда досадная помеха, наконец, была извлечёна из пасти животного, под его левой лопаткой торчал меч девушки. От неожиданной боли тварь выпустила когти, вонзая их в мою грудь — я чувствовал, как медленно, по одному, уступая напору трещат рёбра. Послышался клокочущий звук, и на мою голову вылилось литра два крови. Животное захрипело и рухнуло прямо на меня.

Прежде чем сознание покинуло меня окончательно, успел подумать лишь: "Щрат(13), как не вовремя".

Девушка с интересом рассматривала тушу фаруза(14), а точнее — подёргивающуюся ногу своего спутника — остальное было скрыто под трупом хищника.

— И как его оттуда вытащить? — вопрос был брошен в пространство и, что логично, ответа на него и не последовало. Да и не ждала она ответа.

— Ну что же, попытаюсь сдвинуть рычагом — по-другому никак. Кажется, метрах в пяти назад есть дерево. Надеюсь, с тобой ничего не случится, — последняя фраза была адресована ноге. Правда та уже перестала дёргаться: её владелец потерял сознание, а потому ответа говорившая опять не получила. — Эх, жаль, свободной маны нет, — вздохнула девушка уходя.

Вернулась она с довольно толстой веткой, на ходу обчищая её мечём.

После пяти минут стараний полураздавленного Мария всё же удалось вытащить из-под туши.

— Хм, это мне его ещё и на себе тащить? Нет, так дело не пойдёт. Я вам не Лире, таскать на себе всяких обморочных типов. Ну что же, отойдём метров пятьсот от туши да там и заночуем, пробурчала она, вопреки своим словам поднимая бесчувственного спутника и кое-как закинув его на плечё, медленно пошла прочь от трупа. — Эх, жаль, свободной маны нет, — опять вздохнула девушка.

Марий

Болело всё. От кончиков волос до пяток. Вы скажете, волосы не могут болеть. Совершенно с вами согласен, но в тот миг эта мысль меня почему-то не посетила. Я пошевелил пальцами рук: ничего, нормально. Проделал ту же операцию с пальцами ног, они тоже подчинились. Фух, не парализован. Да и переломы если и имеются, то только в ребрах.

— Ну что, очнулся наконец? Пол дня из-за тебя потеряла, — раздался справа ворчливый голос. — Сесть можешь? Попытайся, попытайся, я даже помогу.

Помощь оказалась как нельзя кстати: чувствовал я себя, словно на меня упала гора, причём не один раз. Впрочем, примерно так оно и было, только в меньших масштабах.

Линнет усадила меня, словно малого ребёнка, оперев о дерево — сам сидеть пока не мог. Осмотрелся, насколько это вообще возможно в тумане — пусть и поредевшем раза в два примерно. Кроме костерка и Линнет увидел ещё смутные тени деревьев, окружающин нас почти правильным кругом. Ага, поляна...

— Линнет, почему туман стал реже?

— Дело в том, что он есть только возле перехода в Межмирье. Я его специально создала, чтобы не видеть, во что превратился мой мир. Тебе, наверное, интересно, что вообще сейчас происходит, не так ли?

Кивнул.

— Я расскакажу, но сначала вот, выпей, — она протянула мне пузырёк с каким-то буроватым варевом.

— Что это?, — А голос у меня... я в шоке — это ж даже если целый день бродить под ливнем не простудишся достаточно сильно, чтобы охрипнуть настолько. Попытался вспомнить, не наступала ли мне тварь на горло. Вроде нет, насколько помню пострадала лишь грудная клетка.... Или, может, по мне потом ещё кто-то попрыгал? Ну, не это сейчас самое главное. Видимо, направление моих мыслей отразилось на лице, так как Линнет улыбнулась и ответила:

— Общеукрепляющее зелье с обезболивающим эффектом.

— Откуда оно у тебя?

— Из сумки Лире, той с которой она на разведку местности ходила, а сегодня благополучно взяла с собой. Не спрашивай почему — я знаю, но не скажу.

Удивлённо кивнув, сделал попытку выпить зелье. Попытку потому что рука, протянутая за ним (с огромными усилиями, надо сказать), за момент до того как взять пузырёк, обвисла бессильной плетью, а пузырёк упал на траву. Я с ужасом наблюдал за его падением, понимая, что если он сейчас разобьется, то это будет конец. Нет, я не нытик и вполне могу потерпеть боль, но вот то, что пойдя спасать друзей, в первый же день оказался неспособен даже руку поднять... — это обстоятельство несказанно меня бесит. Если зелье разобьётся я не смогу помочь, и тогда....

Но пузырёк не разбился: почва под ним прогнулась, да так и осталась в форме выемки. Линнет подняла зелье и подошла ко мне.

— Прости, не подумала, — мягко произнесла она, извиняясь. Её глаза лучились добротой и искренностью с лёгким оттенком мудрости — мне открылся истинный облик дочери стихий. Нет, она не отрастила рога и хвост, не появилось и белоснежных крыльев с нимбом — внешность вообще никак не поменялась. Просто я вдруг начал понимать саму суть стоявшей передо мной древней — столько доброты, понимания и в тоже время лукавства и радости жизни я не встричал больше ни у кого. Ну, разве что у Лире. Но не будем о ней в прошедшем времени — я верну к жизни вредную магичку чего бы мне это не стоило.

Вытянув пробку, Линнет поднесла пузырёк к моим губам.

— Пей. — Я послушно сделал пару глотков. — До дна пей, — допил всё что оставалось в емкости. Не скажу, что сразу всё перестало болеть, и силы вернулись моментально — нет, стало лишь чуть легче, да руки больше не дрожали, вот и всё. Я разочарованно вздохнул.

— Ну а теперь поговорим, — бодро произнесла Линнет, усаживаясь напротив меня поближе к небольшому костерку — под вечер, а сейчас была именно эта пора суток, похолодало. Девушка никак не прокомментировала мой вздох, а я не стал заострять внимание на своём состоянии: может, передохну ещё чуть и даже встать смогу? Стараюсь всегда надеяться на лучшее.

— Судя по твоей реакции на наш разговор в Межмирье, а точнее по почти полному её отсутствию, я сделала вывод, что ты всё же сумел что-то прочитать, когда так неосмотрительно полез в мой мозг. Признавайся, что узнал? Нам надо торопиться, поэтому я не хочу рассказывать тебе то, что ты уже и так знаешь.

— Я прочитал фрагмент вашего разговора с Лире (глупая девчонка, достану с того света и так всыплю, что ещё неделю сидеть не сможет — будет знать, как заниматься самопожертвованием!) и увидел как вы воплощались в её тело. Это всё.

Линнет хмыкнула:

— Впечатляет. У тебя были большие способности и, несомненно, талант.

— Были? Что значит были, — я со страхом ожидал её ответа. Глупости, что храбрые люди не боятся — надо просто правильно пугать. А потерять дар читать мысли я боялся. Да ещё это странное молчание моей силы....

— Дело в том, что в этом мире нет магии, причём уже очень давно — когда-то, ещё до Ухода, сила Тарина выпила её всю. Шагнув в этот мир, ты лишился своего дара точно так же, как Стихийный когда-то потерял магию. Сейчас, из-за того, что мой муж здесь, пространство, лишённое магии, расползается с огромной скоростью, разрастаясь вокруг этой планеты. Если ничего не сделать, то завтра к обеду оно достигнет Обители Стихий — места, где зародились Стихии нашей вселенной. Она же служит источником их силы. Если это случится, магия во всех известных тебе мирах и ещё миллионах тех, о существовании которых мы не имеем ни малейшего понятия, исчезнет навсегда.

У меня, должно быть, окаменело лицо: нужно спешить, а я даже встать не в состоянии и только отнимаю время у Линнет, мешая уничтожить эту ненасытную утробу — её мужа.

— Нет, ты не думай, Тарин не виноват в том, что происходит — сила его настолько велика, что независимо от его желания высасывает магию отовсюду, куда только дотянется. А чем больше маны она выпьет, тем больше радиус её действия.

Я кивнул, стараясь успокоиться: бывает так, что мы не властны над обстоятельствами и её мужа стоит только пожалеть. Хотя убить всё равно надо. Нет, я не кровожадный, просто других вариантов решения проблемы не вижу. Хотя, насколько помню из воспоминаний Древней, как мысленно окрестил девушку, убить его тоже проблема. Но, не было бы проблем, было бы скучно жить, правильно? Тем временем Линнет, что тоже впала была в задумчивость, встряхнулась и продолжила:

— Что касается твоих друзей, то...— Я жадно вслушался, стараясь не упустить ни малейшей детали, потому что это важно, очень важно. Как ни пафосно это звучит, но от наших действий зависит судьба мира, то есть миров.

Мы ещё с час до хрипоты (хм, учитывая что я и так был охрипши, звучит довольно таки забавно) спорили, обсуждая план действий назавтра, хотя планом это назвать сложно — так, набросок в общих (ну очень общих) чертах. После столь бурного обсуждения немного усталые легли спать — Линнет возле костра, а я лёг всё под тем же деревом — хоть и полегчало мне немного, но ходить всё ещё было довольно трудно.

Встав с рассветом, свернули лагерь — всего то и дел, засыпать землёй еле тлеющие угли от костра, и двинулись дальше. Я с удивлением понял, что чувствую себя намного лучше — сказал бы отлично, но рёбра всё ещё ныли — душевно меня приложила вчера зверюшка.

Спустя примерно пару часов ходьбы мы вышли из полосы тумана. Я с интересом осматривался: не каждый день увидишь мир без магии. Ну, то есть на Земле, например, манна есть, просто люди там сплошь без дара рождаются — не знаю почему, а здесь даже её нет.

Вокруг простирался лес, причём нам попался какой-то особенно нехоженый — такой чащобы в жизни не видел. Ну что я могу сказать? Не считая этого лес как лес, разве что не было некоторых видов растений и животных — а именно тех, которым для развития мана нужна. Но это могло оказаться и простой особенностью данной местности. Да, глупость сказал...

Ещё пару часов шли по лесу — Линнет как и вчера с мечём в руке, только на этот раз она прорубала им ход в чащах. Я, было, сунулся вперёд неё — мужчина всё-таки, а значит сильнее, — но был отруган и отправлен назад считать бабочек. Хм, я уже говорил, что чувству себя рядом с ней как пятилетний внук рядом с бабушкой? Неприятно, что и говорить — давно ведь вырос уже.

Я как раз попытался (в который раз уже) выйти вперёд этой древней наседки, и мне даже удалось её обойти, но тут меня ожидал принеприятнейший сюрприз: лес закончился. Как-то резко: ни тебе чуть поредевшей чащи, ни просвета в деревьях: просто вот он сзади стоит густой стеной и вот впереди укрытые зелёным травяным покровом простираются холмы, на вершине одного из которых расположился невиданной красоты замок. Заметив моё остолбенение, Линнет сказала:

— Этот замок построили Стихии для нас с мужем.

Он был великолепен: воздушные башенки, стены, увитые плюющем, ни намёка на ограждение: сразу понятно, хозяева всегда рады гостям. Окна высокие стрельчатые в башенках и огромные, в человеческий рост, наверное, внизу, причём стекло или то, что его заменяло, всех оттенков голубого и красного — нет, не витражи, просто в каждом окне оно было другого цвета. Высокие тонкие шпили стремятся вверх, на одном из них когда-то реял флаг. Стены из голубовато-серого камня, так и сверкающего на солнце, словно вода в реке. Над входом висит герб: феникс на сине-красном поле.

Только увидев этот замок, я сразу полюбил его навек — истинно прекрасно творение Стихий.

— Нам туда, — сказала Линнет, отвлекая от блаженного (стоя с открытым ртом) созерцания этого чуда Создателей.

Внутри замок оказался несколько запущенным, что не удивило — по словам Линнет здесь уже четыре тысячи лет никто не живёт. Полы, остатки мебели, даже стены — всё укрыто коврами пыли, в углах и под потолками бахрома паутины. Шторы давно истлели, да и от половины карнизов ничего не осталось.

Я с интересом рассматривал убранство обители бывших властителей Стихийного, не забывая, впрочем, шагать за Линнет — у нас осталось слишком мало времени, чтобы я мог внимательно всё осмотреть, но бросить пару взглядов по сторонам успел.

Парадная дверь вела в холл, откуда поднималось две лестницы на второй этаж, а возможно и выше, и змеился длинный коридор с множеством дверей. Не останавливаясь у них, мы прошли в самый его конец, к высоким двустворчатым дверям из резного дерева. Из-за двери слышалось пение.

На секунду девушка остановилась в нерешительности, я молча стоял позади, не торопя её — пусть соберётся с духом — не каждый день приходится убивать того, кого любишь. Впрочем, она быстро справилась с чувствами и, распахнув дверь, быстро вошла, захлопнув её за собой. Я остался снаружи, как и было оговорено вчера.

Огромный зал поражал воображение любого: высокие потолки, арки окон с витражами, беломраморные колонны, стремящиеся ввысь; помещение полно воздуха и света, поистине королевский тронный зал... был когда-то.

Сейчас два золочённых трона, стоявшие на возвышении раньше, были небрежно свалены в кучу в одном из углов, а само возвышение разрисовано сложнейшим рисунком. Пентаграмма насчитывала семь лучей, что уже было необычно для традиционной магии, использующей четырёх-, реже — шести лучевые рисунки. Странным было и количество кругов подчинения — всего один, но ограждённый такой защитой, что пробить её не смог бы ни один из ныне живущих магов. Правда, по неизвестной причине, защита была направлена лишь на то, чтобы никого не выпускать из пентаграммы. В центре, и окружая лучи, шли знаки и вовсе непонятные.

На вершинах лучей были расположены сосуды с разными веществами: водой, землёй, прахом, кровью, в одном горела свеча, ещё один стоял пустой, а в последнем, седьмом, сиял радужным светом красно-коричневый шарик туго скрученной маны.

В центре пентаграммы, зависнув в паре сантиметров от пола, в позе лотоса сидел мужчина, точнее призрак мужчины. Или не призрак? Когда дело касается сущностей с таким могуществом, то сложно определиться до конца. Единственное, что можно сказать точно: он был уже давно мёртв, хотя скорее просто нежив.

Его одежду составляли языки пламени, он был бос, руки и ноги витиеватыми браслетами опоясывали лианы. Волосы по цвету были настолько схожи с огнём, что непонятно было какой они длины — вот доходят до плеч и тонут в жадных языках пламени-одежды, полностью сливаясь с ними. Глаз он не открывал, но если бы сделал это, то на мир посмотрели бы Чёрные с лёгким зелёным оттенком глаза. Мужчина был строен, с широкими плечами. Картину завершали чёрные брови и ресницы и алые губы на бронзовом, с чуть резковатыми, классическими чертами лица.

Он медитировал, тихим но звучным голосом напевая себе что-то под нос и стараясь успокоиться, что с каждой минутой давалось всё сложнее — он очень не любил ждать. Но вот послышался скрип двери а потом и быстрые шаги. Тарин, а это был именно он, облегчённо вздохнул: наконец она пришла!

Мужчина радостно встал, с любовью рассматривая приближающуюся к нему девушку, не спеша, впрочем, ей навстречу, а так и оставшись стоять в пентаграмме.

— Ты едва не опоздала, Линн, — мягко упрекнул он свою супругу.

Девушка покаянно склонила голову:

— Прости, что заставила ждать, но так сложились обстоятельства. Сколько времени у нас ещё есть?

— Менее полу часа.

— Жаль.... Ну что ж, тогда начнём. Я привела тебе сосуд, только будь осторожен — он немного пострадал в пути, — Тарин лишь кивнул, ничего не сказав. — Марий, войди, — крикнула Линнет как можно громче, стараясь, чтобы мужчина за дверью услышал её. Хотя это было и не обязательно: акустика у зала была отличная, и Марий услышал не только последние слова девушки, но и то, что он, оказывается, сосуд.

Не спеша войти, юноша стоял за дверью, размышляя: составленный вчера план не предусматривал ничего из услышанного им. Согласно плану, Линнет должна была войти, с помощью ритуала убить своего мужа, вернуть к жизни Нико и Лире, после чего умереть (последнее обстоятельство как раз и вызвало споры до хрипоты: Марий не понимал, зачем ей убивать себя), Марий же всё это время должен был стоять на подхвате. Выходит, Линнет его обманула... Что же делать?

— Марий, ну что ты там копаешься, время уходит? — Ещё громче крикнула девушка и, устав ждать, пробормотав, — Щрат, а хотела ведь обойтись без этого, — легким ментальным посылом подчинила не расторопного юношу.

Марий

Я был в панике: моё тело взяли под контроль и я ничего не мог с этим поделать. Мысленно я метался в поисках выхода, тогда как неподвластная мне боле оболочка по велению предательницы — подумать только, а я её с бабушкой сравнивал, — шагала через бывший тронный зал к пентаграмме, в центре которой меня ждал огненный призрак.

— Постарайся тратить как можно меньше маны, нам ещё ритуал проводить, — сказал он Линнет.

Она лишь кивнула, легкомысленно улыбнувшись и проронив:

— Ты же знаешь, в этом мне равных нет.

А я тем временем уже подошёл к центру пентаграммы. Боги, за что вы создали Лире такой наивной, а меня таким доверчивым?

Призрак полыхнул алым, подошёл ко мне и шагнул внутрь моего тела. Мгновенно вспыхнувшая боль выбросила меня из сознания.

— Бедный запутавшийся мальчик, — покачала головой Линнет.

— Да.... Ну что же, начнём?

— Да...начнём....

Глава 13

И всё вернётся на круги своя. Или не всё?

По залу, отражаясь от высоких стен и резонируя где-то под куполом, разносилась песня. Сильный девичий голос на тысячи лет назад позабытом языке — стихе(15), — восхвалял могущество своих прародителей — Стихий. Вот отзвучал последний куплет и над чашами, расставленными по вершинам лучей пентаграммы, появились Лики Стихий(16), подтверждая, что призыв услышан.

Певунья стояла в центре нарисованной на возвышении пентаграммы. У её ног лежал мужчина: голова была направлена в сторону чаши с шаром маны, раскинутые руки указывали на сосуды с прахом и кровью, ноги — на чаши с огнём и землёй. Дыхание лежавшего было размеренным, глаза закрыты — лишь неподвижность их указывала на то, что он не спит, а просто изо всех сил старается быть как можно спокойнее, чтобы облегчить задачу любимой. Вокруг мужчины, переливаясь туманными завихрениями, пульсируя от количества вложенной в него маны, тускло поблёскивал купол — защита пришедших на призыв Стихий от жадной силы Тарина.

Линнет, склонилась к мужу:

— Тар, любимый, прости, что не нашла решения сразу и тебе пришлось мучаться так долго....

— Ничего, — мужчина ласково улыбнулся, распахнув на миг глаза, — я не мучался, ведь ты была рядом.

По щеке девушки скатилась слеза:

— Надеюсь, там мы тоже будем вместе....

— Вместе, — Тарин мечтательно улыбнулся и закрыл глаза, — начинай.

— Да....

Занеся остро заточенный ритуальный нож, покрытый белым золотом с гравировкой из олова, Линнет запела:

Kartil' ilio Jizino mne

Takari fio salino mar

Amari komo, amari te?

Jifiro solo katari da.

Itino sasamy takat a ifar

Asfara katolo manoto ifar

Tamana asfara to katari mir

Vataryn katasi o tara jize. (17)

Линнет допела и застыла с высоко поднятым ножом. Прошла минута — ничего не происходило. Но вот рукоять в руках девушки похолодела, покрываясь изморозью, после хрусталиками льда покрылся клинок. Из заледеневшего ножа взметнулась белая искра и понеслась по кругу, перескакивая с одного Лика на другой и с каждой пройденной маской увеличиваясь. Пройдя последний Лик, она, увеличившаяся до небольшого шара, зависла на секунду над чашей с комком манны и, словно приняв решение, впиталась в нож, который тут же, промёрзнув насквозь, стал прозрачным.

Затаив дыхание, девушка держала в руках ледяной клинок — их надежду обрести, наконец, покой,— боясь сделать хоть малейшее движение: а вдруг разобьется.

— Чего ты ждёшь, Лин? Он же тает, поспеши, — произнёс Тарин, ощущая, как на ткань рубашки всё чаще падают капли.

— Да, надо спешить, — пробормотала Линнет и, покрепче сжав холодную, но уже скользкую от подтаявшей воды рукоять, занесла нож над грудью мужа, метя в сердце.

— Мама, стой! — Раздавшийся непонятно откуда крик заставил девушку замереть на месте. Вокруг Тарина взметнулась золотистая дымка и мгновенно приняла форму мальчика лет шести-семи, белокурого, с чёрными глазами и милыми ямочками на щеках. Он был одет в зелёную пижаму с эльфятами, а в руке держал плюшевого мишку. Стоял ребёнок с другой стороны Тарина, напротив судорожно сжавшей нож женщины.

Линнет смотрела на ребёнка, которого не видела уже четыре тысячи лет. Ребёнка, которому полагалось спокойно лежать в могиле, а не срывать ритуал неожиданными криками. Она смотрела на своего давно умершего сына Конни.

Мальчик лёг, закрывая собой Тарина и произнёс:

— Мамочка, не надо убивать папу. Мама, мамочка....

Мужчина дёрнулся и яростно прорычал:

— Так это из-за тебя умер наш сын? Ведь иначе ты не смогла бы принять его облик. Не слушай её, Линн, это моя сила. Жить хочет, мерзавка. Бей, Линн, чего ты ждёшь?

— Тарин, я не могу. Это же наш мальчик, Тар.

— Это не он, а проклятье, ниспосланное на нашу семью Стихиями — моя сила! Бей, Линн!

Линнет опустила руки, пальцы, сжимавшие ледяной нож ослабели и разжались. Девушка, забыв о магии, с ужасом смотрела, как тот падает на каменный пол. Вот, ещё миг, и он, ударившись о плиты, разлетится сотней осколков. Лики стихий подрагивали, Тарин, не имея возможности пошевелиться, затаил дыхание, отчаянно молясь о том, чтобы его единственный шанс уйти из этого мира не разбился. Само время в зале замедлилось в десятки раз, а воздух загустел до состояния вязкой массы.

Все смотрели на падающий нож, поэтому никто не обратил внимания на тень, метнувшуюся со скоростью молнии от входа к пентаграмме. А та не перебежав даже — перелетев границу узора в головокружительном сальто, упала как раз подле места приземления ледяного клинка. И время опять побежало с привычной ему скоростью — оно первое поняло, что бояться больше нечего.

— Вот Щрат, — на пол рядом с Тарином шлёпнулся эльф, подставляя руки в попытке поймать падающий нож. В удачной попытке, надо заметить. Юноша поднялся, являя присутствующим до боли знакомый лик. — Фух, еле успел. Не ждали? — спросил Фаиллерин, задорно улыбаясь. Тарин облегчённо вздохнул, Линнет же, протянув руку за ножом, поинтересовалась:

— Как ты здесь оказался?

— Ну, я, — состроив смущённую рожицу, эльф попытался поковырять носком сапога пол, — следил за вами с Марием. Задание у меня.

— Эллирион послал? — Фаи кивнул. — Никак не успокоится, старый интриган: всё ему надо контролировать. А уж если речь идёт о спасении миров, так тут сами Стихии велели, так? Вопрос был риторическим, потому повис в воздухе, а Линнет уже снова нацелила нож мужу в сердце, бросив эльфу:

— Отойди в сторону и не вмешивайся.

Мальчик всё так же лежал на Тарине, закрывая собой, но теперь рука Линнет не дрожала: за те короткие мгновенья, что орудие судьбы — ледяной нож,— падал на пол, она успела многое переосмыслить и понять, так что даже будь Конни настоящим, её рука бы не дрогнула... наверное: кто разберёт сердце матери. Сейчас же, когда от одного удара зависели жизни миллионов людей и волшебных существ, Линнет собиралась исполнить свой долг до конца, не взирая на преграды. Рука матери не дрогнула, когда нож пронзил фантом сына насквозь, вонзаясь в сердце мужа. Ну а о том, что глаза её были закрыты и из них двумя ручьями текли слёзы, мы умолчим.

— Линн, — Тарин улыбнулся и закрыл глаза. — Я буду ждать тебя....

Мужчина умер, сфера, сковывавшая его силу, рассеялась — за ненадобностью. Исчез и фантом мальчика, рассыпавшись на мельчайшие атомы. Вокруг тела взметнулся бурый вихрь. Пламя, весело плясавшее на одежде мужчины, тонкой струйкой стекло в чашу Стихии Огня, побеги и непонятно где хранившая горсть чернозёма — в чашу с Ликом Земли. Из вихря силы, бушевавшего вокруг тела, отделилось две струи — чёрная и белая, и устремились в сосуды Жизни и Смерти. Остальная же часть осела в чаше со сгустком маны. Та вспыхнула, покрылась изморозью и исчезла. Лики Стихий, получивших своё, тоже исчезли, забрав свои сосуды. Осталось лишь две чаши: Воды и Воздуха.

Линнет наклонилась к телу и тихо шепнула:

— Не торопись, я иду за тобой.

Девушка легла так, чтобы быть в центре пентаграммы, но поближе к оставшимся чашам и промолвила:

— Фаиллерин, ты знаешь, что должен сделать.

— Знаю, — юноша подошёл, взял из её рук наполовину истаявший нож. — Но как же Лире?

Недавно ему пришлось признаться себе, что испытывает к упёртой девчонке некоторую симпатию, возможно даже дружбу, а друзей Фай терять не привык. Наоборот, он отстаивал их до последнего. А сейчас ему нужно было своими руками её убить.

— О, с ней будет всё хорошо, как и с тем симпатичным юношей, что был сосудом моего мужа — Линнет улыбнулась светло и радостно. Жизнелюбивый эльф не верил, что можно так хотеть смерти, так радоваться ей, но, доверившись дочери стихий, пронзил ножом её сердце.

— Спасибо, — шепнула она. — Наклонись, тебе нужно будет кое-что объяснить этим двоим, когда они проснуться. Эльф наклонился. Линнет взглянула ему в глаза, и тут же в мозг жителя леса полились сотни и тысячи образов, сопровождаемые рассказом девушки и объяснениями, почему нужно было сделать так, а не иначе.

— Ну, вот и всё, — облегченно вздохнула умирающая, закончив передачу. — Нож оставишь, пусть истает в теле — она, правда, проспит дольше, но это ей будет в пользу. — Линнет ехидно-таинственно сощурилась: — Когда отчаешься в будущем, а произойдёт это по вине Лире и довольно скоро, то помни: не всё ещё потеряно, и если быть настойчивым и верить, то тогда всё может случиться и...— последние слова были едва слышны, а теперь она и вовсе умолкла, прикрыв глаза. А уже буквально через секунду исчезли Вода и Воздух, получив свою плату — силу Дочери Стихий.

— Вот Щрат? Разве так можно? Заинтересовала и умерла, — пробурчал эльф, впрочем, не сильно возмущённо.

Лире

В груди что-то ныло, рубашка и куртка почему-то промокли. Дотронулась: ух-ты, а у меня там дырка. В одежде, а вы о чём подумали? Преодолевая слабость, села. Задумалась: а откуда слабость. А, вспомнила: я же умерла! Так, и куда меня определили? По идее, должны бы в рай: я себя всю жизнь хорошо вела, отца слушалась, и почти никому не докучала, разве что одному особо противному эльфу, но это он сам виноват. Вывод: должен бы быть рай. Ну что ж, осмотримся. Я присвистнула — так вот он какой, мой рай: комья паутины под потолком, на полу горы пыли и какая-то пентаграмма с потёками крови, за стрельчатыми окнами темно, в углу валяется пара золочёных креслиц... Готичненько! Что-то я сама себя боюсь: если у меня рай такой, хорошо, что в ад не попала. Хотя нет, кажется, всё-таки попала: возле возвышения, на котором находиться пентаграмма, на полу по-турецки сидели Лер и Марий. Здравствуйте, мои черти персональные! Поговорить с ними, что ли: а вдруг знают, чем затея Линнет закончилась и как там у отца дела?

— Приветик, черти! Как дела?

Тот, который косил под Мария, покряхтел чуток (старый, наверное) и произнёс:

— Нормально. Сама то как?

— О, я лучше всех, как всегда, — иронично улыбнулась. А что, наглеть, так по полной.

— Как там дела с последним Армагеддоном, не знаете?

Тот, что замаскировался под эльфа, поморщился и певуче произнёс

— Успешно предотвращён.

Нравятся мне эти черти: артистичные. Так у них похоже на парней моих знакомых получается, супер, в общем. Немного взгрустнула: скучаю я по своим ехидным друзьям. Ну, что поделаешь, такова смерть. Вздохнула:

— А как вы меня пытать будете?

Ой, стоило произносить эту фразу только затем, чтобы понаблюдать за их ошарашенными лицами.

— Э-э, а зачем тебя пытать? — Неуверенно спросил черт-Марий.

— Ну, как же, мы ведь в Аду, а тут всегда пытают, — с умным видом произнесла я. Даже палец указательный в потолок устремила для особой важности.

— Г-где мы? — чёрт-эльф аж заикаться начал от удивления. Эх, какие невоспитанные нынче черти: мало что географии не знают, так ещё и работать не умеют. Вздохнув ещё раз, принялась просвещать аборигенов:

— Вот я умерла, так? — Эльф очумело кивнул, прядя ушами.

— После смерти душа попадает либо в рай и там живёт себе припеваючи, либо в ад, где её всё время пытают. Так вот, поскольку в раю чертей не бывает, то значит я, а следовательно и вы, в аду. Ясно?

Эльф обалдело икнул, Марий схватился за голову — никак похмельный.

— Э-э, Лире, слушай сюда, — обратился ко мне лже-Лер. — Ты, конечно, умерла от удара ножом в сердце, но не совсем. Ты как бы умерла, но за грань вместо тебя ушла Линнет, исцелив тебя перед уходом. Понятно?

Понятно ли мне?

— Так я что, живая?!

— Вот, ты всё поняла, — обрадовался эльф, а я ощутила, как шок после от смерти проходит, и мучительно покраснела: только что друзей чертями обозвала. Боги, надеюсь, они не обратили внимания.... Как стыдно-о....

— Эй, Лире, ты меня слушаешь?

— А? — Отреагировала я, наконец, на уже в который раз (наверное) окликающего меня Лера.

— Я вам сейчас объясню что к чему — меня Линнет попросила перед смертью. Слушайте...— мы с Марием приготовили уши, — Для того, чтобы умереть, они с Тарином провели очень сложный ритуал. Он был основан на двух принципах: замещения — вы умираете, но за грань уходят они, отдав вам свою жизнь; и использования при убийстве оружия с частичкой силы Вершителя. Не буду объяснять полностью принципы ритуала, расскажу лучше о последствиях. Марий, с тобой всё просто: какой дар был до ритуала, такой и имеешь, разве что во много раз сильнее, а ещё жить будешь долго — ты теперь сын стихий, а не человек. С Лире сложнее: кроме того, что имела до ритуала и того, что стала дочерью стихий, ты также получила раз в сто больший резерв и способность пробуждать и усиливать дар до уровня детей стихий. У вас не перестали рождаться люди с даром, просто он спит. На тебе лежит обязанность возродить Стихийный и народ детей стихий — таково последнее желание Линнет, её наследие тебе, если хочешь. Этот замок теперь твой дом, Стихийный — твой мир. В него вернулась магия. Ах, да: с тебя сняты последствия обряда отчуждения, поскольку формально ты умерла для своего мира. Совет Старейшин теперь не имеет над тобой власти, потому что ты отныне Мать детей Стихий. Что б ещё вам рассказать — задумался Фай. — Ах да, Нико! Чтобы вынуть его из меча, тебе достаточно взять клинок, порезаться о него и произнести "Tafari myra at amonar(18)".

Я выхватила меч из заплечных ножен (да, они неудобные, но я им пользоваться и не собиралась), и проделала указанные эльфом операции. Взметнулось пламя вперемешку с пылью и на пол свалился Нико в немного обгоревшей одежде. Марий тут же кинулся обнимать друга. Я поначалу стояла в сторонке: такая открытость эмоций несколько не в моём стиле,— а потом подумала: "Какого Щрата? Ведь мы с Марием едва не умерли, а Нико чуть не оказался пожизненным пленником железяки", и тоже набросилась с объятьями на ничего не понимающего парня. Эльф стоял в стороне, надменно задрав нос: у них считается дурным тоном показывать свои эмоции.

Когда радость от возвращения Нико немного поутихла, я вспомнила о накопившихся во время рассказа вопросах:

— Фай, скажи, а Линнет знала о том, что мне не придётся умирать? — Эльф кивнул. — Но зачем тогда она мне сказала, что я должна умереть для спасения миров?

— Это было испытание. — Я удивленно вскинула брови, показывая, что ничего не понимаю. — Она наделила тебя очень большой мощью — один дар пробуждения таланта чего стоит, — и хотела удостовериться, что ты его достойна.

— А-а-а, — протянула я. — Ну, больше мне спросить, наверное, нечего. Хотя нет, есть что: где отец?

— Магистр полностью выздоровел, а потому вернулся на Ашур наводить порядок. Думаю, того мага, что дал тебе приказ убить Нико, уже казнили, или что вы там с преступниками делаете.

— Ага, а какова твоя роль во всей этой истории?

— Я... — эльф смутился, — моим заданием было помочь вам. Мой брат — пророк и он увидел, что грядут большие перемены, и они как-то связаны с тобой. Мы знали, что ты Хранительница, а Нико Хранитель, сложили два плюс два и в итоге получили довольно опасную ситуацию. Вот отец меня и отправил с вами.

— Ага, — протянула я задумчиво-возмущённо, — значит, твоего брата не бросали во Врата Судьбы с пожеланием найти невесту, он сам ко мне скакнул?

— Да нет, — эльф покраснел, — это-то как раз самые, что ни на есть достоверные факты. Вернусь, я ещё этому дурню шею намылю, чтобы не хотелось больше экзотических праздников.

— Угу, ну, в общем, всё ясно...

— Что тебе ясно, — любопытно перебил Нико, который по причине сидения в мече в понимании ситуации был вообще, что называется, "ни в зуб ногой".

— Что ничего не ясно.

— Кха-кха, — прочистил горло молчавший до того Марий, — а что кто собирается делать дальше? Нам с Нико надо в монастырь, сдать отчёт о выпускном задании, — добавил он.

— Я домой, наверное, — неуверенно протянул эльф: ой, чую, не хочется ему с нами расставаться. Или просто домой не хочется?

— А я, — я осмотрела пыльный зал и запустила плетение самоочистки. Резерв действительно сильно вырос, поэтому оно вышло немного слишком мощным, так что нас порывом ветра вместе с пылью вынесло из замка. Да, теперь сюда ещё долго не зайдёшь. Да и отец, думаю, сам справиться — чай не маленький. Я прочихалась от пыли и сказала, — а мне надо бы в Ллириэль, навестить "женишка" и вообще, но это не срочно...

— Отлично, — кивнул Марий, — значит сначала в Синай, а потом к эльфам — и когда в нём успели проснуться лидерские замашки так, что я и не заметила?

— Э-э, тогда я с вами, — решил Фай. На мои иронично вскинутые брови он пояснил: — надо же будет предупредить наших, чтобы заранее попрятались перед тем, как ты вернёшься. А то ещё опять кого затащишь в путешествие по мирам или напоишь общеукрепляющим, — пропел он язвительно. У-у, заноза. И зачем он нам такой? Может, чтобы скучно не было?

— Ну что ж, идёмте тогда, отойдём от замка подальше, а то тут столько пыли, что один чих может весь портал перекроить. Апчхи, — подтвердила свои слова делом я.

— Марий, а Марий, а какое ещё выпускное задание, вы ж монахи? — Вспомнила, что хотела спросить.

— Да нет, мы просто воспитанники монастыря. Вот отчитаемся о выполненном задании и будем свободны как ветер...

— А что было пока, меня не было? — Скаламбурил Нико.

Мы переглянулись, и я сказала:

— Ну, слушай. Прихожу я, значит за тобой....

Замок смотрел разноцветными глазницами окон вслед удаляющейся компании:

— И зачем хозяйка запустила это заклинание, я ведь и сам прекрасно могу почиститься, а так остатки карнизов и мебели доломала окончательно, придётся наращивать...

Но, немного подумав, произнёс:

— Хорошо, что у меня опять есть хозяйка....

-Удачи, сестрёнка, я буду тебя ждать,— прошептал Стихийный вслед закрывающемуся порталу.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

1.Цуй — аналог мая. В году всего 11 месяцев по 32 дня. Деления на недели нет. Трудовой месяц организован таким образом: 3 дня рабочих, 1 день — выходной, 4 дня рабочих, 1 день выходной. Цикл повторяется 3 раза, после чего 3 дня рабочих и 2 выходных.

2. Кюн — Солнце

3. Ай — Луна

4. Зик — помесь змеи и шмеля. Полосатый, имеет жало с ядом, от которого человека начинает трясти. Пушистое тело шмеля оканчивается длинным змеиным хвостом с наростом на конце (как у гремучей змеи). Летает. В длину достигает 30 см (за счёт хвоста). Без учёта хвоста размером чуть меньше крысы.

5. Оскол — страна по соседству с Общиной.

6. Воздушник — маг, основной Стихией которого является Воздух.

7. Водник — маг, основной Стихией которого является Вода.

8. Огневик — маг, основной Стихией которого является Огонь.

9. Землянник — маг, основной Стихией которого является Земля.

10. g — сила тяготения, на разных планетах разная. На Земле эта сила составляет один g, на Луне она меньше 0,5g.

11. Руш — игра наподобие карточного дурака, только длиннее — каждая партия длится где-то около получаса.

12. Дихии — просторечивое название Детей Стихий.

13. Щрат — демон низшего уровня, ответственный за подлянки.

14. Фаруз — хищник. Описание приведено выше.

16. Стих — язык Детей Стихий.

15. Лики Стихий — Маски, одеваемые Стихиями на время воплощения, отличались цветом и формой. Делалось это для того, чтобы любой мог узнать кто перед ним. В основном носились демиургами данной вселено во время Великой Череды — шесть дней прославления, по дню на каждую Стихию. Устраивали разнообразные состязания, судьёй была прославляемая Стихия.

17. Взываю к тебе, о Вершитель:

"Приди, помоги с ритуалом".

Стихии, прошу, подтвердите:

На него заслужили мы право...

Вложи свою силу в клинок сей холодный

Даруй ему силу отнять нашу жизнь

Отнятую ману верни в мир исходный,

Вместилища наши в живых удержи.

Перевод. Знаю, знаю: стих корявый. Ну, какой был, такой и вставила.

18. Tafari myra at amonar (стих) — освобождаю тебя от оков.

1