Принц на побегушках (прежний вариант)

Принц на побегушках.

Год 7483 от начала эпохи Мира. Месяц 5, день 7.

Зовите меня Лидом.

Простенько и со вкусом, не так ли? Я сам придумывал.

Нет, на самом деле, имя у меня куда длиннее, чем это коротенькое одиночное слово. "Лид" на языке рун — "одиночество", и я долго выбирал себе подходящее сокращение того зубодробительного именования, которым наградила меня моя мамаша. На самом деле...

— Лид, паршивец несносный! Чего расселся? Живо помоги Вису с пирогами! — В мое многострадальное ухо клещами вцепились жесткие пальцы Рини — главного королевского повара — и с силой выкрутили несчастный орган слуха. Как я не заорал от боли — не знаю. С-с-сволочь... ухо отпусти!

— Бегу, мастер Рини, — выдохнул я и, каким-то чудом, не иначе, вывернувшись из рук повара и привычно увернувшись от тяжелой затрещины, бросился помогать доставать противни с пирогами.

...на самом деле мое полное имя Алидиари Юнери Несле'ах Ишхен, бастард ныне здравствующего короля Эрри Юнери Ишхена, вот уже двадцать лет полирующего своей задницей трон Вальшены, и по каким-то причинам покинувший родные пещеры эльфийки, благополучно скончавшейся после родов и едва успевшей дать мне имя в лучших традициях свой родины.

Мило, правда?

Будь я своим собственным дедушкой — я бы придушил своего отца еще в колыбели!

Нет, политик он хороший — уже успел убедиться, наслушавшись разнообразных дворцовых сплетен, крайне нелицеприятно описывающих "твердолобого, упертого, словно мул, венценосного идиота". Впрочем, с самой формулировкой я согласен от начала и до конца — вот только стоит учесть, что чаще всего помоями поливают именно самых лучших. А потому смело можно говорить, что папаша действительно хороший король. Да и городские жители отзываются о нем очень даже приветливо и поминают его недобрым словом крайне редко.

Но вот как семьянин мой папаша не выдерживает ни малейшей критики. Сволочь он. Самая что ни на есть настоящая.

Что? Как я смею так отзываться о собственном отце? А вот знаете — смею. И с полным на то правом.

Согласно древним, неписаным традициям, королевским бастардам, буде такие случаются, полагается дать лучшее образование — такое же, как и законным отпрыскам, — и в дальнейшем, взяв с них магическую клятву не претендовать на трон, использовать в качестве политиков, военных, экономистов... Порой с помощью двух таких бастардов заключались мирные союзы — для этого было достаточно переженить побочных отпрысков, если они были разного пола, женить законных детей на бастардах, если рождались две дочери, или отречься от бастарда в пользу чужого королевского рода, если рождались два сына. Против своей крови не пойдешь — а значит, и против того рода, в который и была принята эта самая кровь.

А потому бастардам правящих родов всегда старались дать великолепное образование — слишком ценным они были материалом, чтобы позволить себе так бездарно его тратить на всяческую ерунду.

Но мой папаша крайне не любит напоминаний о своих ошибках. Я так и не понял: то ли эльфийка соблазнила короля — хотя непонятно, зачем, ведь для эльфов и людей спать друг с другом все равно, что совокупляться с животными, — то ли король снасильничал эльфийку... Но в итоге на свет появился я. Живой, здоровый и даже не изуродованный врожденными болезнями. Если припомнить все редкие случаи рождения полуэльфов и пересчитать по пальцам, сколько из них смогло пережить хотя бы год, то становится ясно, что мне, дожившему до своих тринадцати, повезло так, как везет единицам.

Повезло родиться живым. Повезло родиться здоровым. Повезло родиться не уродом — уродливых бастардов убивают. Повезло не сдохнуть от какой-нибудь скрытой в моем теле болезни через пару лет жизни.

Не знаю. Порой мне кажется, что лучше бы я сдох в колыбели. По крайней мере, мне не пришлось бы столь варварски издеваться над собственным разумом, подстегивая его развитие, и терзать собственное тело в бессмысленных попытках заставить его расти хоть самую чуточку быстрее. Ну-ну. Если учесть, что я больше пошел не в отца, а в мать, то мне крупно повезет, если я хоть когда-нибудь смогу вырасти выше полутора метров.

Видимо, это столь яркое свидетельство, что человеком назвать меня крайне затруднительно, и привело к тому, что король совершенно не озаботился образованием одного из своих сыновей. Отослал ублюдка с глаз подальше — и хорошо! Право же: стоит поглядеть на высоких в свои четырнадцать и шестнадцать, широкоплечих, белокожих, темноволосых и синеглазых законных принцев — и перевести недоумевающий взгляд на мелкого, тощего, остроухого, очень смуглого и беловолосого меня — разве что глаза не желтые или красные, а синие, — чтобы понять всю глубину морального падения короля, переспавшего с эльфийкой — сиречь, длинноухой нелюдью, — пока королева была на сносях, ожидая его младшего отпрыска.

А потому с самого раннего детства, как только я более-менее научился осознавать окружающее, меня полностью предоставили самому себе. Причем под словом "полностью" я подразумеваю именно это. Хочешь есть — иди на кухню и получай еду от поваров. Хочешь мыться — либо топай на речку неподалеку от замка, либо, если на дворе зима, отыскивай слуг, которые помогут натаскать тебе воду, ибо сам ты еще слишком мал и худ, чтобы поднять тяжелое ведро. Хочешь, чтобы в твоей комнате (просторной, светлой, являющейся изысканным издевательством для твоих чувствительных к свету глаз) был порядок — изволь, опять же, либо отловить служанку, которая приберет весь мусор, либо бери тряпку сам. Хочешь ходить не в лохмотьях, а нормально одетым, как подобает принцу — ищи дворцового портного и проси его сшить тебе очередную пару рубашек, ибо предыдущие ты разодрал на бинты, когда перевязывал себе пораненную ногу. Хочешь что-либо знать — учись.

Каких мучений мне стоило уломать смотрителя королевской библиотеки научить меня в свое время читать, я лучше вспоминать не буду. А уж как я умолял его позволить мне брать книги — отдельная история. По-моему, сердце этого черствого сухаря тронуло то, что член королевской семьи, пусть и незаконнорожденный, ползал перед ним на коленях. Ну да я не гордый: если надо отречься от собственного достоинства, чтобы добиться чего-то — я это сделаю с легкостью, не присущей людям. Привык, понимаете ли, умолять и унижаться.

С раннего детства у меня вместо игрушек была тряпка, швабра и половник, поскольку я сумел затесаться на кухню и стать там кем-то средним между поваренком и мальчиком на побегушках. Но, по крайней мере, всегда был сыт.

Я никогда не играл — если не считать играми тяжелые тренировки с непомерно большим для меня мечом и массивным арбалетом. Я никогда не знал, что такое "детское счастье" — суть эльфов такова, что если их дитя по какой-то причине осталось одно, то разум такого ребенка стремительно взрослеет, порой обгоняя развитие тела больше, чем в два раза. В четыре года я воспринимал мир также, как это делают десятилетние человеческие дети. В семь — я мог на равных разговаривать с пятнадцатилетними уличными ворами и при помощи кулаков занять свое место среди них. В свои теперешние тринадцать я могу с легкостью поддерживать беседу с двадцатилетним учеником королевского мага, подсознательно воспринимающего меня как ненамного — но старшего.

В принципе, меня уже можно назвать взрослым... если бы не мой внешний облик мелкого пацана. К сожалению, это не исправить — зелий для ускоренного роста и развития не существует. А жаль... Придется расти естественным путем.

Так я и жил — диким существом, порой неделями сидевшем в подземных этажах замка или бродящим за его пределами. Естественно, что при такой жизни нормального королевского бастарда или даже просто придворного из меня выйти ну никак не могло.

Вы когда-нибудь видели дикую яблоню? Не ту, за которой бережно ухаживает опытный садовник, и которая приносит сочные, сладкие плоды, а ту, которая выросла там, куда не ступала нога человека, чьи плоды вяжут рот своей кислой горечью и чей ствол и ветви увиты колючей лозой, выросшей у корней своей опоры? Вот и я был такой дикой яблоней, с которой не сорвать плод, не поранив руки о защищающую ствол лозу — но даже если такое яблоко сорвано, то его горечь будет несъедобной для привыкших к медовой сладости садовых фруктов. На каждое слово я давно привык отвечать десятком, на каждый укол — полноценным ударом. Может, именно потому я ни с кем и не сошелся?

У меня были самозваные учителя, безуспешно пытавшиеся через королевского ублюдка повлиять на правителя — с такими я обычно расправлялся сам, поскольку тренироваться лучше всего именно на вот таких глупцах, чью пропажу, случись что, никто и не заметит.

У меня были недруги, каких полно у самого обычного мальчишки — только мои недруги были куда старше и хитрее меня. Да тот же глава разведки — он ненавидел эльфов лютой ненавистью из-за того, что лет двадцать назад какой-то эльф самым невероятным образом сумел серьезно покалечить его первенца, оставив парня без ноги, а значит, и ко мне не мог воспылать особой любовью. Пока мне везло уходить целым и невредимым, но неизвестно, что же будет дальше.

У меня были те, с кем можно "пойти на дело" — городские воришки. Пара мелких мальчишеских банд после некоторых событий, случившихся пару лет назад, принимала меня за своего, и я знал, что возжелай я кого-то ограбить, то эти парни пойдут за мной... разумеется, за соответствующую оплату.

У меня было трое, кого я с полным на то правом мог назвать своими наставниками: королевский гвардеец, обучавший меня бою на мечах, стрельбе и верховой езде, королевский же библиотекарь, позволивший мне не только читать ценные книги без специального разрешения, но и периодически растолковывавший мне ту или иную задачу, упражнение или закон, и простой травник, живший неподалеку от дворца и давший мне простых, житейских знаний об этом мире больше, чем кто бы то ни было.

Но вот друзей у меня нет и никогда не было. Не знаю я, как это — дружить. Не с кем было. В самом деле — не с прихвостнями моих братцев же мне общаться? Даже если бы они вдруг воспылали ко мне страстной любовью, вмиг забыв все прежние распри и стычки — что я должен буду с ними делать? Петь похабные песни? Пить вино? Щупать служанок? Мало того, что это просто омерзительно — опускаться до уровня даже не отбросов общества, а свиней, — так, к тому же, для подобных развлечений я еще слишком мал телом. Да и вообще, те дородные дамы или гремящие костями худышки, которые были в замке вместо служанок, меня не привлекали ну никак. Горожанки в этом плане куда симпатичнее...

Гораздо интереснее мне было исследовать окружающий мир во всех его проявлениях: начиная от роскошного бала в честь приема иноземных послов, куда меня все-таки позвали согласно этикету, нарядив при этом в просто чудовищный костюм и нацепив на голову тонкий венец бастарда, норовящий все время съехать на бок, и заканчивая сырыми дворцовыми подземельями с томящимися там узниками и темной подворотней в нищем квартале столицы, в которой на моих глазах какой-то разбойник зарезал незадачливого провинциала.

Мерзко. Противно до тошноты. Лет до десяти я шарахался от всего этого, как от огня. Но потом... привык, что ли? Или просто где-то в подсознании понял, что это — тоже жизнь, и если я хочу в будущем не просто выжить, но и занять достойное место под луной, то мне нужно знать не только яркую красочно-нарядную сторону жизни, но и ее крайне неприглядную кровавую изнанку?

Так что к моим тринадцати годам я великолепно знал, как именно надо убивать ударом в спину, и умел виртуозно лгать, глядя в глаза, — жизнь меня этому научила. А вот того, что подобает знать бастарду королевского рода, я так и не выучил — моим официальным воспитанием во дворце так и не озаботились.

Зато славный король последовал еще одной традиции — и на мое семилетие был устроен праздник, в ходе которого я обзавелся интереснейшим титулом "лилири". Расшифровке это неизвестно когда вошедшее в обиход эльфийское слово не поддается, но приблизительное его значение будет примерно как "ненаследный принц-бастард"

О, да. Я принц.

На побегушках.

* * *

Пироги мы с Висом выгрузили быстро. Одуряющий запах свежей выпечки с мясом заставлял нервно сглатывать набежавшую слюну, а пустующий со вчерашнего утра желудок — сжиматься в судорожных спазмах. Как же жрать охота... А если учесть, что право сесть за стол я заработаю только тогда, когда переделаю всю работу по кухне, то поесть мне сегодня не суждено вообще...

Не выдержав соблазна, я, оглянувшись и увидев, что Рини отвлекся, схватил с блюда самый большой пирог, находящийся посередине подноса. Зашипев от боли, — пирог был просто раскаленным! — но, тем не менее, не выпуская добычу из рук, я стрелой метнулся к выходу под громкий рев повара: "Лид! Скотина остроухая, а ну положи на место!".

Услышав этот крик, больше похожий на рев голодного осла, я только усмехнулся, перебрасывая пирог из руки в руку, дуя на обожженные ладони и не сводя взгляда с долгожданной еды. Ну-ну. Для того, чтобы догнать эльфа, пусть даже и полукровку, в каменном доме, надо быть таким же эльфом. Или магом. Эльфов — чернокожих подземных выродков, как говорят придворные, — во дворце не было со времен моей мамаши, единственный обитающий во дворце маг на управление землей не способен, а его ученик еще малолетний сопляк, не доросший еще даже до простейших заклинаний, не то что до подчинения стихий.

Что тут говорить про голодного до помрачения в глазах шустрого сопляка? Поймать меня не смогут даже при всем желании — слишком хорошо я изучил все коридоры дворца. А уж добытую еду сейчас у меня не отнимет и сам венценосный папаша. Не отдам! Мое!

Из раздумий, где можно найти тихий угол, чтобы поесть, меня вырвали знакомые шаги и многоголосый смех за поворотом. А вот и Зирид со своей сворой. Насле-е-едничек, чтоб ему и его прихвостням пусто было! Будущий правитель! Тьфу ты...

Лихорадочно оглянувшись и убедившись, что скрыться с глаз "золотой молодежи" — детей высокопоставленных придворных, — убравшись из длинного коридора подобру-поздорову, я просто не успеваю, подошел к каменной стене дворца, прижался к холодной кладке, не скрытой гобеленом, лбом, и сосредоточился.

...Кто такие эльфы? Существа, полностью противоположные людям — во всем. Вторая сторона медали под названием "Равновесие".

Если люди принадлежат огню и воздуху, то эльфы — воде и камню. Если люди белокожи и темновласы, — то кожа эльфов черна, словно сажа, а волосы белы, точно первый снег. Если люди легки и мимолетны — то эльфы незыблемы и постоянны. Если люди — создания света, то эльфы — дети тьмы.

Полукровки вроде меня не выживают в основном потому, что в них объединились обе грани Равновесия. Слишком больно, слишком неустойчиво, слишком опасно как для простых жителей, так и для магов обоих народов. Неестественно. Ненормально.

Разумеется, что маги людей и колдуны эльфов чародействуют абсолютно по-разному. Но у эльфов, в отличие от людей, есть единственная черта, присущая каждому: способность жить в камне. Не проходить насквозь, хотя и это тоже, не плавить, — а именно полноценно жить и дышать, не рискуя сдохнуть в любой момент из-за отказавшего заклинания. Очень полезный навык, если живешь в пещерах.