История 1. Наживка.

ИСТОРИЯ 1. НАЖИВКА.

— Ну и денёк! — вздохнул трактирщик, полируя стакан до зеркального блеска. Как же-с, госпожа магиня пожаловала, вдруг на посуду заляпанную осерчает, да отчебучит чего замысловатое? Кто ж их, магиков столичных, знает?

— А чем тебе денёк не угодил?

Я — девушка добрая, и потому решила приподнять мужику настроение. Засветила на кончике ногтя искорку и принялась выжигать на дубовой столешнице портрет моей любимицы Серебры. Серенькая — единственный подарок навязанного родителями женишка, который меня действительно восхитил и обрадовал. Достать детёныша мантикоры невероятно сложно и опасно, а уж малыша-альбиноса... Год назад, в день своего восемнадцатилетия, я едва не разнесла родной особняк по камушку. В ладонях пищал маленький белоснежный комочек, а радость копилась, копилась... И вдруг попёрла. Да как попёрла! С диким стеклобойным визгом, огненными молниями по дорогущим эльфийским занавескам и дружески отвешенной жениху затрещиной. Ну не умею я держать в себя руках, что тут поделаешь? Серебра сейчас дома, ждёт у камина гулёну-хозяйку...

— С утра пораньше остроухий этот припоролся! — кося глаз на моё творчество, пожаловался мужик. — Мясо ему, видишь ли, недожарено! Щи кислые! А лук да чеснок он вообще, кровопивец, не жрёт!

Рука у меня дрогнула, и на мантикорьем глазу образовалась катаракта. Не люблю эльфов, уж больно наглые. Как-то раз мне довелось побывать на королевском приёме "тёплого, домашнего" образца. Все свои, все родные, приближённые и просто друзья. Среди них мой отец — директор ГУМа (Государственного Университета Магии), ну, и я в довесочек. Всё бы хорошо, но кто-то шибко умный попросил принцессу Анабэль спеть... По мне, эльф, открывший рот — то же самое. Глаз радует, а слух режет.

— А давно ли кровопивец-то упоролся?

— Давно! Просидел здесь, полдня, — жарко ему, видишь ли, с ведуном нашим парой слов перекинулся и свалил! Деревяшка привередливая...

Интересненько! Деревяшками селяне обзывали дроу или, в простонародье, дровов. У нас в Университете одно время ходила модная скороговорка — проверка степени опьянения: "На дворе трава, на траве — дрова, на дровах, надравшись в дрова, дрыхнут дровЫ". Только вот дроу редко покидают свои Антранцитовые Анфилады на юго-востоке Ардары, чего ж этот попёрся в самое сердце страны? Любопытно...

— Токмо энтот свалил, вдовец наш неупойный прикатился! Мол, люди добрые, вы уж соберитесь, реку багром прошерстите да бабу мою выловьте! А сам болтается, как, прости Господи, мотня собачья!

А вот эту историю я слышала от крестьянки Леды, к которой напросилась на ночлег. Пять дней назад пропала жена сельского головы Артемия. "Как в воду канула", — пожимали плечами люди. Они оказались правы, два дня спустя быстрая изворотливая Веретенница выплюнула на дубовый корень женскую исподнюю рубашку. Чью — узнали по петушиной алой вышивке. Местный ведун Георгий поворожил-поворожил, да мертвечину почуял. "Утопла!" — оповестил он безутешного Артемия. Голова решил не отрываться от горячо любимой жены и тоже стал топиться, да только не в реке, а в напитке ядрёном и многоградусном.

— А под вечер и ведьмачка наведалась. Совсем хреново, а? — лукаво спросила я.

— Да что вы, что вы, госпожа волшебница! — истово замахал руками трактирщик. — Вы ж нам пользу приносите, поможаете! Венька Мешок сказывал, вы ему зазыву (1) на мельнице извели?

Я поморщилась. Ну, извела, и что? Прибил мельников сын Тарас суку неощенившуюся, да ещё и удивился, мол, чего ж ей не покоится? Заплатили мне, правда, хорошо, но на обед я не осталась — противно за одним столом с убийцей сидеть. Беленький такой весь, сладенький — чисто зефир! Угу, да только не в шоколаде, а в том, чего и под красивой обёрткой спрятать не удастся. "Жизнь, разумом от Бога наделённая, превыше любой иной будет!" — наставлял нас Пётр — преподаватель целебной магии. Это — нерушимое правило любого практикующего мага, согласен ты или нет. Да и жаль стало дурака, уж больно ярой была ненависть зазывы и её не родившихся щенят, даже ведун за такое дело не взялся. А мне вдруг до безумия захотелось помыться, чтобы тугие быстрые потоки унесли в неведомые земли всю грязь, всплывшую из подсознания.

— У вас купальня-то где?

— Чего?!!

— Куда, спрашиваю, купаться ходите? Есть на реке заводь какая или отмель, хотя бы?

Отчего-то мой простенький вопрос произвёл странный эффект — рыжие глазки мужика забегали, а пальцы устремились щипать и без того куцую бородёнку.

— Заводь-то есть, — мимоходом глянув на выдранные волосья, сказал трактирщик, — да токмо ходить туда не надобно, свечерело уже.

— А мне какая разница? Хоть подглядывать никто не полезет!

— Так-то оно так, да только... Марьяна наша, говорят, русалкой обернулась. Утащит ведь...

Я дико захохотала. Русалкой может стать только юная девица, мужчины не познавшая, а Марьяна, судя по Лединому описанию, была бабой колоритных размеров и до мужских ласк дюже охочей. Гостеприимная селянка, тихонько хихикая, говорила, что рогам головы мог бы позавидовать даже венценосный олень. Русалка, ёжкин пень, за хвост — да о плетень!

Вдоволь полюбовавшись на модно декорированную столешницу, я решила обрадовать трактирщика и сказала, что он первый, кто получил от меня именной знак будущей Великой Магини. Пускай гордится! Вполне собою довольная, закинула на плечо мешочек с тетрадкой и цветными, опасными в чужих руках (да и в моих иногда) пузырьками, раскланялась и пошла пугать русалку. Полтора месяца странствий по глухим чащобам да пыльным дорогам никого не красят, так что мой внешний вид для этой цели подходил просто идеально.

Два месяца назад сын королевского посла Анвар Оделли пришёл официально женихаться к некой Кейделин Льеши, то бишь, ко мне. Плевок в улыбчивую рожу и обещание засунуть обручальное кольцо куда поглубже он с великолепным хладнокровием проигнорировал. Потрясание огненным кулаком подействовало ударнее, и трусишка призвал на помощь родителей. Моих. Ахи, охи, причитанья, вздохи... Женишок позорно удрал, оставив меня на съедение отцу — человеку, природой одарённому без меры. И маг великолепный, и политик, а уж интриган... Вешайтесь, вражеские шпиёны, любого Натан Льеши на чистую воду выведет! Только я — не шпиён, а законнорожденная дочь, и папенькины угрозы и уговоры мне, как коту морковка. С рассветом мы пришли к соглашению: я заканчиваю ГУМ (ещё три года свободы!!!), устраиваюсь на должность Придворного Мага, а затем выхожу замуж за Оделли. Скрещенных за спиной пальцев отец, естественно, не увидел. Было ещё одно условие с моей стороны. Я прохожу летнюю практику одна, без смотрителя и там, где хочу. А я хотела увидеть Ардару, так сказать, с изнанки. Не мощёные камнем столичные улицы и отделанные золотом и красным деревом дома знати, не роскошные королевские залы, а простые деревни с дрянными дорогами и убогими кладбищами, тёмные омуты с водяными и танцующих при луне русалок. Я — маг, а не целительница, не оракул, не алхимик, не домохозяйка, в конце концов! Мне нужна воля. Так отцу и объяснила. Тот, к моему нескрываемому удивлению, понял.

Фиг с ним, с женихом, и пятнадцатого эдиона (2) я бодренько подпрыгивала на чёрной конской спине по направлению к Красным Воротам. В мешочке, притороченном к седлу, позвякивало отнюдь не золото, а четыре гнутые подковы для родительского благоспокойствия, уворованные из моей же конюшни. Ардины (3) пошли на благотворительность в храмы Иноллы — Богини Пути и Тильзита — Бога Удачи. Тонконогий осанистый Ураган редчайшей лернесской породы великолепно подходил для гарцевания на столичных улицах, но для бродячей жизни не годился. Конёк остался на попечении зажиточного крестьянина из Запрудья вместе с уздой, дамским седлом и горстью предпоследних золотых. Не беда, я — будущий боевой маг, сама заработаю! Да и серебришко пока водится. Мужика я ненавязчиво предупредила, что, если по возвращении вместо коня увижу замороченного ослика, то его самого превращу в мерина со всеми вытекающими. Видимо, Конский Бог на меня здорово осерчал — с лошадьми не везло капитально. Первая по дурости утопла в болоте, вторая ночью удрала и попала в волчий капкан на радость чёрному медведю, третья накануне обожралась пучанки — травки вкусной, но образующей в желудке ядовитые газы. В Лужки я притащилась пешей, с языком, свисающим до самого дола, и постучалась в первую попавшуюся дверь...

Эх, нравится мне вольная жизнь! И на сеновале покемарить довелось, и молодой нечищеной картошки поела, вот сейчас в речке при закате накупаюсь! Замечательно, и пошёл ты, Анвар, в парадный выход! Заводь я отыскала очень быстро — просто пошла вдоль берега.

Травушка зелёная... Ивушки плакучие... Кустики колючие... Мужик полуголый... Остроухий... Твою мать, срамота! Хоть штаны при нём, и то спасибо!

Я подошла ближе и с интересом принялась разглядывать эльфа. Трактирщик ошибся, этот парень не был чистокровным дроу, скорее, квартероном. Кожа не шоколадная, а цвета кофе со сливками, длинные растрёпанные волосы отливают лунным серебром. Фигура... Мда, попробуйте отыскать толстого, чересчур тощего или горбатого эльфа! Найдёте — сотню ардинов заплачу и поцелуем в щёчку припечатаю! Но больше всего в эльфе радовало то, что кто-то умный и заботливый связал его по рукам и ногам, и даже о кляпе позаботился. Ай, молодец, для меня, видать, расстарался, шалунишка!

Ушастый, видимо, почувствовал мой взгляд и открыл глаза. Тёмные, но цвет не разобрать — далековато. Подойду-ка поближе... Я положила мешок на травку и приблизилась.

— Ммм! — протестующе замычал эльф.

Серо-фиолетовые, надо же... Колоритный типаж, такого в толпе издали видать. Боги, какая чудесная картина! Всё же смотреть на эльфов гораздо приятнее, чем их слушать. Подойду-ка я ещё...

— Ммм!!! — отчаянно замотал головой парень.

"Дзеньк!!! — звякнул в голове тревожный колокольчик. — Опасность! Опасность!" Иди на фиг, интуиция, ничего он мне не сделает.

Я присела на корточки и провела ладонью по его обнажённой груди. Несчастный эльф задёргался так, будто к нему прикоснулась болотная шишимора. Ну, чего испугался, дурачок? Меня, что ль? Подумаешь, волосы синие — это я женишка так отпугивала, а дриадская краска шибко въедливой оказалась. Ну, глаза чуток шальные, согласна! Выпила в трактире кружечку-другую пивка после трудов непосильных, и что с того? Ну, нос маленько облупился, так лето нынче жаркое! Интересно, кто его так, а, главное, за что? Впрочем... Небось, попортил девку чью, вот и оставили его без рубашки злым речным комарихам на съедение. Казнь суровая, но справедливая. Ладно уж, я сегодня пьяненькая и с деньгами, а потому добрая! Я вытащила кляп. Зря...

— Дура, я предупре...

А вот это напрасно! Терпеть не могу хамов! Что ж, ушастый, прощевай — сам виноват... Я ухватила нахала за кадык и, рывком повернув его голову к себе, водрузила кляп на место.

— Ммм!!!

Возмущается, надо же, а я ведь просто всё вернула как было! Хлопнув на прощание по эльфийскому плечу, я поднялась с корточек и грациозно обратилась к ушастому задом. Парень почему-то ехидно хмыкнул. Что опять не так? Филейная часть у меня вполне высокосветская, изящная, твёрдыми университетскими лавками ещё не приплющенная. Хотя, может, ему плоскозадые нравятся? Ну, и дурак!

Мне удалось сделать три шага, а затем я уткнулась грудью... во что-то. Странное дело, темнеющее небо с первыми млечными горошинками вижу, синюю в зелёном ободке кустов заводь — тоже... Преграду в упор не вижу. Воздушное кольцо? Я уперлась руками в невидимую стену и сконцентрировалась, заставляя магию течь по капиллярам в ладони. Внутренний голос услужливо диктует формулу заклятья... Удар! И ничего... Препятствие на месте, мои руки, к счастью, тоже. Гм, может это Стена Линдора? Сложила правую руку щепотью и с размаху ткнула в воздух... Летела я по невероятно крутой параболе и приземлилась точнёхонько ушастому на живот. Не обращая внимания на протестующие стоны скамейки, закинула ногу на ногу и подпёрла рукой подбородок. Буду думать. Главное, магия такая странная, вроде, деревенская — цветочки, листочки, зелья и завывания при луне. Архаизм, в общем! Половину первого курса нам её преподавал самый натуральный сельский ведун, мужик весёлый, потешный и традиционно пьющий. О-о, ни одно из его занятий мы не пропустили! Ржали как полоумные, записывали вслед за ним крылатые фразы, которыми лектор так и сыпал... А вот о самих заклятиях вспомнили только под конец семестра и, чтобы не выдать любимого преподавателя, дружно списали их в тетрадь из библиотечного талмуда. И лежит сейчас заветная тетрадочка в моём вещмешке по ту сторону магической стены, а в голове моей — пустота...

— Хамить не будешь? — осведомилась я у эльфа, который, похоже, смирился с участью табурета для безумной синеволосой магички.

Тот немного подумал и мотнул головой.

— Вот и славненько! — я вытащила кляп.

— Идио... Я предупреждал, что здесь ловушка!

— Вообще-то ты мычал! — хмыкнула я. — С бычками разговаривать не обучена! Ловушка, говоришь? А ты, что ль, приманка?

Парень одарил меня взглядом комнатной моськи, соображающей, стоит ли включать ромашковую клумбу в список своих владений.

— Развяжи меня, — разродился-таки эльф.

— И не подумаю! Кто знает, вдруг ты на меня набросишься с неприличными предложениями?

— Нужна ты мне, как рыбе ноги!

— Опять? — я угрожающе потрясла кляпом прямо перед его носом.

— Ну, красавица, — умильно стреляя глазками, замурлыкал эльф, — тебе, наверное, сидеть жёстко, да и замёрзла, поди... Могу согреть...

Я заржала. Забавный он, всё-таки! А что ещё придумает, неужели догадается, чем Кейделин Льеши пронять можно?

— Мда, — немного помолчав, изрёк ушастый. — Вижу, ты меня боишься... Жаль, я думал в ваш ГУМ только храбрецов берут...

Молодец! В точку! Догадался-таки, что легкомыслие и трусость в одной Кейди не живут! Я одобрительно похлопала оторопевшего паренька по щеке и, вытащив из кармана перочинный складной ножичек, принялась кромсать верёвку. Через минуту эльф, кряхтя как ревматичный дед, поднялся на ноги. Выглядел он, мягко говоря, не очень. Поперёк живота — алые ссадины, с посиневших запястий кожа частично содралась. Видимо тот, кто его сюда приволок, не очень заботился о комфорте. У меня есть отличная мазь как раз на такой случай, но, увы, лежит она сейчас в недосягаемом вещмешочке. Кстати...

— Кто ж над тобой так надругался-то, горемычный? — я подпустила в голос как можно больше сочувствия.

При слове "надругался" эльф злобно на меня зыркнул, но всё же ответить соизволил:

— А я откуда знаю? Сидел в трактире, пил тухлый квас с каким-то мужиком... Потом решил пойти искупаться и... ничего не помню. Очнулся — шевельнуться не могу, на голове — мешок, а над ухом кто-то бормочет: "Клюнет, клюнет..." Опять отрубился, а потом ты пришла...

— Кейделин, можно Кейди, — машинально представилась я и задумалась. На мужиков здорово клюют русалки, на красивых мужиков они бросаются с разбега. Убить не убьют, но до состояния пластом в лёжку доведут обязательно. Не повезло бедному...