Темные берега(продолжение)

Лопнуло горло, оросив пространство кровавыми брызгами. Точнее, разошлось по шву, образовавшемуся от мастерски выверенного удара воина.

Облаченный в средний доспех воитель орудовал клинком. Огласив поляну зычным криком, он повелел соратникам наступать. Сражение кипело не на жизнь, а на смерть, и застигнутая врасплох кучка интервентов билась остервенело, до последнего вздоха.

Ещё минута, другая, и все было кончено. Воин вытер пот со лба и коротким жестом указал на карету. Там повизгивали от ужаса охраняемые персоны. Жмущихся в уголке кареты леди пошли успокаивать.

— Наррас совершенно обнаглел! — тяжело выдохнул один из воинов.

— Они заплатят за это! — низкий баритон воителя ласкал слух. С первого же взгляда на поляну недавней битвы любой любопытный мог точно указать на него — предводителя. Он выпрямился и стянул шлем. Под солнцем засверкало мужественное, волевое лицо, обрамленное локонами темных волос. Пронзительные взор синих глубоких тоннелей засасывал как в трясину. Немногие могли выдержать схватку взглядов с Крессажем Арасским. Арасс, созвучно с родиной, раскинувшейся Синирсисом, Наррасом и Мрачными пиками. Страна бескрайних лесов, болот Пригорья и кристально чистых речушек.

Предводители пограничных отрядов издревле именовались сарруками. И отчего-то именно отряд Крессажа попал в западню близ границы с Наррасом. Оставалось лишь ломать голову, нелепая ли это случайность, стоившая жизни пяти его воинам, или целенаправленная охота?

Напряженный взгляд синих глаз вновь сосредоточился на карете.

— Мой саррук! Близлежащий лес очищен от диверсантов Нарраса! — подбежал невысокий паренек и отчитался, вытянувшись в струнку. Минутой спустя к командиру начали стягиваться соратники, но Арасский искал взором одного — старшего среди них.

— Вы как, Леок? — учтиво спросил Крессаж. Пусть он и саррук, однако почтение к старшим никто не отменял. Бой позади, а опыта старому матерому хищнику не занимать.

Тот сдунул седую прядь с лица, и поднял взор на предводителя.

— Жить буду. Повезло, мы ещё легко отделались. Жаль ребят.

Арасский скупо кивнул.

— Захороним с почестью. Но все это довольно странно. Не похоже на покушение! Знай они, кого мы везем...

— То у нас бы не было шансов, — закончил Леок, устало прислонившись к кроне цветущего дерева. Он, в отличие от молодежи, мог себе позволить расслабиться после битвы. — Но тогда выходит, что столь крупный отряд неспроста в глубине наших лесов. И если они искали не нас...

— Значит неспроста! Выходит, такой отряд не один, и они пересекли границу с определенной целью.

Взгляды двух воинов, старого и зрелого сошлись в поединке. У каждого на языке вертелось одно лишь слово, и никто не хотел озвучивать его первым. Впрочем, саррук, осознав, кто он есть, изрек первый:

— Война?..

— Её заря, вернее. Это только цветы, всходящие по весне, дабы дальше расцвести могуче. Наррас прощупывает.

Крессаж резко выпрямился, став враз выше многих своих соратников.

— Необходимо предупредить короля! Ремар! — позвал он гонца.

Однако, старик лишь прикрыл глаза, а его губы тронула легкая улыбка.

— Не стоит, саррук. Сделай то, что должен. Езжай сам.

— Я не брошу отряд после боя! Когда при границе кишат враги!

Но Леок не отступал. Старый воин знал, что его вождю предначертана судьба гораздо более великая, чем удел саррука пограничья. Тон его был непреклонен, а ещё он говорил то, что в глубине души хотел услышать сам саррук.

— Твой час пробил, Крессаж. Повернись к своим предкам лицом. Возроди свой род из пепла, и, уверен, ты вернешься в сиянии славы. Ты сам избрал путь искупления, так не сворачивай с него! Время приблизилось, ты должен ехать, мой вождь. Ты просто должен! Обязан. Не можешь, не поехать...

Леок закашлялся хрипло. Просунул руку под нагрудник и, выудив флягу, жадно припал к горлышку.

— Я вдыхаю твою правоту, Леок. Но как я оставлю братьев?! Моя спина возгорится под их взглядами.

— Делай, что должен. Ты был с нами долгие годы, возродил честь и доказал отвагу как никто другой. Мы тебя поймем. Да твои братья сами возьмут тебя в плен, и отвезут в столицу, коль сам не поедешь!

Крессаж Арасский улыбнулся. Налетевший порыв ветра взметнул листву и тронул кустарники. Зеленые плащи развевались, сливаясь с чащей. Только сейчас саррук увидел, что вокруг собралась большая часть его братьев, практически все, не занятые дежурством. И все ждали его решения. Все они были горды за своего вождя.

— Я еду! — окинул он поляну просветлевшим твердым взглядом. — Но верьте мне! Я вернусь!

Затерянная в лесах родина встречала героя пограничья с распростертыми объятьями. Так уж сложилось, по традиции, что любой воитель с дальних рубежей мог рассчитывать на ночлег и ужин в любом благополучном доме. И даже бедняки считали незазорным оказать посильную помощь защитнику, ведь по поверьям благое дело накладывало благословение и счастье на обитель.

Величественные дубовые стены, покоящиеся на отвесных земляных валах были визитной карточкой любого крупного города Арасша. Не являлась исключением и столица. Дуброс, как и его владыка, король Меркус — ярые отражения сущности Арасша.

Ещё издревле Арасш гордился своими неприступными дубовыми стенами. Пропитанные особым зельем и испещренные рунами они, по мнению многих, ничем не уступали каменным замкам Нарраса или Амаренты. Да и вокруг столицы гораздо выгоднее выкопать ещё один ров, водрузив стену на оный, чем брать неизвестно откуда камни. Лес же — вот он! Сплошь и рядом бескрайние зеленые моря.

После недель утомительного пути Крессаж въехал в столицу как древний позабытый народом властитель. Конь мерно рыл копытами землю, а жители узких улочек повсеместно поворачивали головы вслед. Крессаж был из тех мужчин, которые свято чтут чувство долга, верят в себя и свой народ. Сверкающий вычищенный доспех притягивал взгляд будто магнит. Сегодня он не скрывался. Сегодня он ехал за своим, по праву. Сегодня он возродит свой род.

Узкие проулки, невысокие деревянные домишки — такой была столица за первой стеной. Второй же квартал был преисполнен изобилия двухэтажных громадин, широких дорог и роскошный дворец посредине довершал картину. Единовременно на свою защиту столица могла выставить до десяти тысяч мечей, а это что-то да значило. Впрочем, ещё ни разу стены Камгнара не были осаждены врагом. Ещё ни одна вражья армия не смогла пробраться сквозь лесной массив не понеся фатальных потерь при этом.

Воитель проехал по камню центральных столичных улиц и потянул уздцы. Величественный дворец завораживал своей красотищей. Царская обитель для царя. Стены из синего кирпича, окаймленные сверху зеленью с золотом. Камгнар — Небесный Чертог. Сиим шедевром Древних могла по праву гордиться любая страна, и Арасш гордился! Почетный караул у входа не обратил на него никакого внимания: во внешний двор дозволялось всем. Другое дело, что тебе там было нужно?

Крессаж спешился, привязал лошадь, и упругим шагом направился в приемный двор. Предстояло немного волокиты — обычное дело при визите к царю.

Сказать, что он волновался — ничего не сказать. Всегда бесстрашный в бою, преисполненный отваги и доблести опытный воин был явно не в себе. Поджилки подгибались, а в очах темнело. Слишком большая ответственность. Больно уж велик ответ перед предками.

Наконец, спустя некоторое время расспросов ему было назначено на завтра.

"Дурной знак", — подумал Крессаж. "Король принимает либо сразу, либо отстрачивает на недельку другую. А сутки, это как раз чтобы подготовиться... к чему? К теплой встрече?"

Сказать, что король питал теплоту к его родословной — сильно солгать. Взаимная ненависть двух высочайших родов Арасша стала источником поговорок и присказок. Первый — королевский, второй — воителей и дельцов. Первый властвовал, второй, владея богатствами и процветающими предприятиями, осененный воинскими подвигами постоянно тыкал носом короля в его ошибки. Пожалуй, единственный, кто имел на это право.

Особо предки Крессажа стали злоупотреблять сим правом после триумфального марш-броска возмездия. Тогда от Арасша, изможденного войной с Наррасом но отразившего захватчиков дорогой ценой не ждали никакого ответа. Обе стороны зализывали раны, и превосходившая по всем статьям армия Нарраса тогда бежала из лесов не озираясь. Истыканная стрелами, обгорелая в лесных пожарах, вязнущая в ловушках и теряющая обозы...

Но Арасш отдал много своих сыновей за победу. И дед Крессажа, собрав под своим знаменем каких-то восемь тысяч воинов совершил невозможное. Они бежали каждый день, в течении двух недель, сметая все на своем пути. И как венец триумфа — беззащитная, готовящаяся к празднеству столица вражеского государства. Бывшая столица.

Дед воистину утроил славу рода. Саррук его помнил ещё малышом, слушал о нем рассказы. Учился и восхищался.

И продолжалось бы так ещё многие и многие лета, если бы отец Крессажа не совершил глупость. Именно так, Глупостью с большой буквы величал про себя низвергнутый сын отцовский поступок.

Арасш лишился второго по значимости и равного по влиянию древнего рода. Расставленные в спешке новоиспеченные дельцы хоть и заменили исконных владельцев, и казалось бы, держали руку на пульсе, но... после десятилетий развития Арасш погряз в застое.

И последний факт отзывался тревожными колокольчиками в груди Крессажа Арасского, особенно ввиду соседства с затаившим злобу благополучным и сильным Наррасом. Сильнейшие маги и самая авторитетная Академия Магических Искусств. Многотысячное войско. И коалиция злобных шакалов, тех, по ком прошлась неумолимая пята возмездия Арасша. С десяток низвергнутых родов уже не первое десятилетие науськивающих короля, а также восточного соседа — союзную Амаренту на совместное выступление против лесного народа.

И чем старше становился Крессаж, тем гораздо четче улавливал запах грядущей крови. Сполохи тревожных зарниц тайными знаками возгорались то тут, то там, как предвестники грядущих пожаров. Большой войны не миновать.

*

Цок-цок. Гнедая лошадь мерно перебирала копытами. Брусчатка близь столицы Нарраса сменилась широким северным трактом. Чем дальше, тем реже встречались поселки с избушками. Северная переправа у Ламмары — реки, пересекающей столицу, отделяла густонаселенный, "цивилизованный" и окультуренный край от северных пустошей.

Хотя, почему пустошей? По сравнению с диким лесистым Арасшем на западе любая провинция Нарраса покажется оплотом цивилизации и прогресса. Раскинувшиеся по королевству крупные поселения, переплетенные добротными дорогами. Множество деревень помельче обеспечивали хороший ежегодный урожай.

Однако все затмевала столица-жемчужина — Тассмар. После позорного сожжения старой столицы Нарраса этими лесными дикарями, решено было переместить двор поближе к востоку. А после окончательного укрепления вечного мира между Наррасом и Амарентой положили возвести одну столицу на двоих. Величайшую.

Река Ламмара — пролегшая естественной границей между двумя державами, послужила не только именем. На ней, некогда небольшие пограничные поселки с одной и другой стороны переросли в огромные дворцы, великие стены и блестящие площади.

Вершиной великолепия стал Дворец тысячи мостов. Построенный прямо на реке — неслыханная дерзость по давним временам, он возвышался выше всех вершин. Более сотни мостов пересекали реку с одного берега на другой, сливая две державы воедино. Без магии тут не обошлось — стены буквально источали волшебную дымку. Короли дружили семьями и, казалось, благоденствие наступило.

Если бы не запад, с этими дикарями. Они ещё заплатят! Да и север не стоит списывать со счетов — больно уж давно они живут обособленно.

Но помыслы эти подходят больше двору, а не полузабытому баронету, плетущемуся по дороге домой. По правую руку раскинулись поля и угодья. Где-то на горизонте, у излучины далекой Ламмары курился огонек очередной рыбацкой деревушки. По левую дорогу, чуть спуститься, и попадешь в низину, переходящую в Кронский лес — отголосок эха, маленький последыш лесных массивов Арасша.

"Дикари, небось, половину жизни бы отдали за такие дороги, как у нас", — позлорадствовал Рустам. Что уж говорить, если его некогда богатый род потерял все около пятидесяти лет назад, чьи угодья оказались на пути армии дикарей. Потеряно было все — урожай, поля, разграблен замок...

А затем рухнувшая старая столица похоронила все средства и накопления многих знатных родов. Среди первых — бароны дель-Роар. Баронет свирепствовал: почему тысячу лет его род купался в славе и богатстве, и только он, подобно рано ушедшему отцу вынужден прозябать в нищете?! И дядька тут как тут, подсобить, конечно же, хочет! Тот в своем праве — негоже оставлять удел без родовитого присмотра.

Путь домой... долог и прекрасен. Но не для всех. Будто ноты пробовать играть задом наперед. Воспоминания проносились в голове Рустама. Вот тут он ехал, ещё сопляком совсем. Юным, мечтательным, жизни не нюхавшим.

А дальше что? Он представил себя сидящим в верхней, постоянно душной отчей комнатке старого замка. Наверху башни, совсем как архимаг. Только не архимаг. В дурацкой, расшитой робе темно синего цвета. О, она не была бы дурацкой, будь хотя бы красной, или зеленой... но, не судьба.

Вот он сидит в душных, пыльных комнатах. В разъездах на поля и пашни. Врачует деревенских детишек или отгоняет диких зверей оберегами. Наводит дождичек на рассады...

И так год за годом. Плюнув на высокородный брак жениться на какой-то деревенской простачке. Та нарожает ему детишек, которые отнимут прорву времени. И так год за годом, в трясине пресной суеты, состариться, отжить свою сотню лет, положенную магам его ранга, и уйти. Лишь изредка позволяя себе запереться в подвале и напиться до бесчувствия.

Рустам запрокинул голову, всмотрелся в небесную синь и беззвучно завыл. Словно побитый волк оплакивая довременную кончину. Так и ехал, вразвалочку, под ленивый хруст знойного Тракта.

— Много достопочтимый господин? Изволите попутчиком побыть вам?

Дель-Роар очнулся. На миг вскипела ярость на прервавшего сладостно-горькое самобичевание незнакомца.

— Ничего против не имею, — процедил Рустам. И нехотя подвинул лошадь, уступая место всаднику, очевидно спустившегося из приречных деревушек. Впрочем, вскоре Рустам проклинал свою вежливость: вид мурлычущего попутчика, наслаждающегося ясным деньком, вызывал раздражение.

Одет тот был в темную хламиду, частое одеяние. Под тканью просматривались звенья добротной кольчуги. На волевое свежее лицо мужчины лет сорока ниспадали неожиданно седые пряди. Даже не столь седые, сколь белоснежные. Диковинный цвет. Нет, Рустам знал, что определенное средство может обелить волосы, некоторые женщины даже пользовались им иногда, с довольно миловидным результатом. Но зачем это мужчине?

Напротив внешности излучаемой в пространство, темные очи незнакомца оставались закрытыми. Взгляд нечитаемый. Это отчего-то задело волшебника.

— Быть может, представитесь? — не выдержал он наконец.