Роковая резня бензопилой
— Они убили нашего брата!
— Что-о?
— Что слышала! — Бафомет возмущенно шваркнул о стену крылом, аж пепел посыпался. — Из дому выгнали и прибили! Причем, уроды, без предупреждения! Уж Аза бы успел подготовиться, ну, слов там припас всяческих и зеленой рвоты, как положено! Потягались бы уж по-честному.
— А у него не получилось успеть, что ли?
— Еще бы у него получилось. Тут ведь как, Аза и опасности-то не сумел почуять. У них, похоже, новаторский подход к проблеме. Вместо одного интеллигента-теолога с помощником-неофитом — целая банда брутальных мужиков. Причем до того, блин, брутальных, что Аза их сначала за конкурирующую фирму принял. Потом, конечно, осознал свою ошибку, но поздно — летел впереди собственного визга в тартарары.
— Но ведь летел же, мог бы и выжить... — Кали скривила гримасу безысходной грусти и пустила кипящую слезу из красного глаза. Азазель ей всегда нравился.
— Угу, летел. Только не на крылышках — крылья у него к тому моменту уже почти в лохмотья были, а как гордая птица-еж после очень энергичного пинка. Я удивляюсь, как он еще успел со мной перед смертью парой слов перекинуться. Совсем плохой был. Но хоть какие-то приметы сволочей оставил.
— Очень хорошо! — Кали кровожадно осклабилась и поправила ожерелье из черепов на шее. — Давненько я наверху не была. Уже, небось, подзабывать стали людишки. И на кого же наши будущие жерт..., в смысле, пока еще брутальные мужики похожи?
— Аза бормотал "ааа, сцуко, мои уши!!!" и "толпой на одного... а ведь выглядели, выглядели натурально как свои!".
— Не густо.
— И дыра у него на крыле была — в форме стратокастера.
— Музычку, значицца, любим... — Кали встала и потянулась, хрустнув суставами трех рук. Четвертой она потрепала Бафомета по плечу. — Ну что, погнали, зададим перцу тем, кто нашу братию обижает?
— Не вопрос, — тот звонко хлопнул кожистыми крыльями и вокруг развернулся портал — кольцо призрачного пламени. — Вломимся прямо на место преступления. В какой там девочке квартировал Аза последние три года?...
В последнем приюте Азы было темно, не убрано и наблевано. Кали почувствовала себя прямо как дома и сразу раскомандовалась:
— Так, Баффи, живо брысь с насеста. Ты тут сейчас нарулишь.
— А почему как я, так сразу и "брысь"?
-Прочь, котоголовый. Я здесь женщина и мать, мне и рулить.
Кали захватила управление телом и вынула голову одержимой девочки из унитаза, через который и покинул сей бренный мир погибающий Азазаель. Продрала глаза, затянутые мутной поволокой алкогольной интоксикации и огляделась.
— Готичненько, — пробормотала она, осмотрев собранные из опасных бритв браслеты на запястьях, исчерченных лесенками старых шрамов.
— Как-то мне неудобно, — Кали поморщилась, задумчиво шевеля плечами. —
Рук маловато... Однако пора выдвигаться на оперативный простор.
Выходя из туалета, одержимая тяжело споткнулась об гитару на полу.
— Ага! Вот и инструмент убийства!
Кали подобрала инструмент и подняла к глазам:
— Китайская копия с корейской подделки "Фэндера-Стратокастера" с грифом из осины. С ручной перемоткой звукоснимателей. Обрати внимание на эти пентаграммы. Все по фэншую. У Азы не было ни единого шанса, подонки...
— Видишь ли ты кого-нибудь, на кого мы могли бы возложить ответственность за это ужасное преступление? — спросил Бафомет.
— Тут вообще ничего нет, кроме росписей на стенах с подозрительно знакомыми мордами... Но в дальней зале я чувствую много живого мяса.
— Дай посмотреть!
— Не лезь. Скучно — так накопай себе где-нибудь другую девочку.
— Я тут уже нашел себе "лошадку". Но она подтянется не раньше чем через часик, — ответил Бафомет.
— Вот и храни до поры разум холодным, а когти чистыми. А я пока раздербаню этот вертеп.
— Я тоже не прочь принять участие в фуршете.
— На том свете разберемся...— ответила Кали, неотвратимо приближаясь к дверям дальнего зала.
— Э, Кали-мама, ничего личного, но всё же оставь что-нибудь для допроса с пристрастием!
— Знаю я твои пристрастия: требуха да печень.
Кали толкнула дверь в темную комнату и, остановившись черным силуэтом в желтом свете из-за спины, мрачно произнесла:
— Ну чо, мазафакеры?! Сон младенца похерен!
За осиновый гриф — аки топор — она подняла стратокастер к потолку. И, водрузив его на плечо, добавила:
— А вот кошмар только начинается!
Сначала не врубившиеся в мессидж людишки даже осмелились попадаться Кали под ноги. Первая жертва пролетела через весь зал, звучно хлюпнула, впечатываясь в стену вниз головой, и со вздохом сползла вниз, раскрасив серую штукатурку кровавой кракозябриной. Следующий получил острым краем гитары прямо меж глаз и на миг превратился в фонтан, извергающий кровищщу, изрядно сдобренную костными осколками. Когда третий неудачник закачался на люстре, а его позвоночник остался в руках у одержимой, толпа — наконец-то! — заподозрила неладное и с визгом рванула из клуба наружу.
К веселому дьявольскому фуршету добавился перформанс: людская каша, или как затоптать побольше народу в узком проходе.
— Однако ж недолго музыка играла... — сыто пробормотала Кали, зажимая в углу между барной стойкой и акустическими колонками последнюю жертву. Рыжий чувак с зеленовато-желтым лицом адски икал и смешно отмахивался от Кали, завывая на одной ноте "Ал-ал-ала!"
— Мне кажется, — зевнул Бафомет, которому было завидно и маятно от безделья, к тому же его уже успело укачать в туда-сюда мечущемся теле, — или парень желает что-то сказать? Послушаем для разнообразия? Возьмем показания, а потом я, может, даже почту его своим присутствием. А то скукота-а..
— Ну, что мычишь. Говори! — Кали щелкнула парня острым ногтем по носу. У того глаза резко прыгнули в кучу и разом прошла икота.
— А-алла! — выговорил он, сглотнув с трудом, — у тебя ж, это, должно пройти всё было...
— Что конкретно пройти? — голос Кали звучал так сладко, что на него стали слетаться мухи.
— Ну, вот и-именно это... — чувак дрожал и заикался. — П-парни, ну, как концерт отыграли... О-они же с тобой вместе пошли, чтоб как раз его из тебя того этого самого... Изгнать, во.
— Дожились, — раздраженно констатировал Бафамет. — Holy rock, bl'a. Вместо секс и драгз мы, значит, решили богоугодным делом заняться. Вместо оргий с поклонницами склоняем их к свету. Офигеть, как приятно.
Кали цапнула жертву за горло и прошипела:
— Ну, колись, как их найти! Чисто для того, чтоб инструмент вернуть!
— Ковровый переулок, дом семь, — дрожащим голосом ответил чувак. — Там у них репетиционная база.
— Вали туда, — подал голос Баффи. — Только не через парадный вход, туда сейчас легавые... или как их тут зовут, менты подвалят.
Кали-Алла прикончила последнего свидетеля и, перешагивая через трупы, пошла в коридор.
— Ты сам-то собираешься тело добывать или как?
— Моя лошадка сейчас в универе, на лекции дремлет, — ответил Бафомет. — Матанализ, не иначе.
— А почему до сих пор она не мчится сюда на всех парах? — спросила Кали, выламывая дверь кладовки. — Непорядок. И покажи личико, что ли.
Глаза жертвы Бафомета открылись. Руки с толстыми пальцами и чёрными накрашенными ногтями залезли в дамскую сумку, достали зеркальце, и обитатели ада увидели лицо..., хотя, скорее рожу — на лицо отразившееся в зеркале нечто никак не тянуло. Кали тем временем взобралась по ящикам на окно, расположенное под потолком, вытолкнула решётку и оказалась на улице.
— Да уж, не плохо, — заметила демониха, разглядывая через астрал прыщавую, жирную морду с небритым двойным подбородком и жуткими чёрными тенями. — Давай уже, пусть поднимается.
— Варечка, ты куда? — спросил шупленький очкарик соседку по парте, которая, проснувшись посреди скучнейшей лекции, вдруг вскочила с места. Но, получив вместо ответа в тыкву, упал со стула. Народ в аудитории заоборачивался, профессор что-то испуганно залепетал, но останавливать двухметрового монстра никто почему-то не решился.
Кали тем временем бодро шагала по хмурому городу в направлении частного сектора.
— Не переборщил с очкариком? — спросила она Бафомета, который весело устраивался на новом месте, ворочался и разминался, заставляя свое "пристанище" размахивать руками и корчить рожи. — Ты скоро?
— Не, всё в порядке, для моей лошадки это в норме вещей, — ответил демон. Одержимая Варечка глотнула абсента из бутылочки и завела мотоцикл. — Я сейчас.
Уже темнело. Репетиционная база располагалась среди неприметных деревянных избушек. Из домика-пряника, выкрашенного белой краской, на всю улицу доносились звуки лайт пауэр метал-группы "Катарсис":
...Верни им небо, хозяин света и любви
И, в знак прощенья, дай вновь крылья им!
— Отдыхают артисты, — сказала Кали, разглядывая домик. — Музыку слушают после концерта.
— Киндер-метал, — выругался басом только что подтянувшийся на место Баффи. — Нет чтобы старый добрый блэк — Бурзум, Мэйхим или, скажем, местную "Аццкую Сотону"...
— А что ты хочешь? Уважай они старину Викернесса, не прикончили бы бедняжку Азу. Всё! Кончаем пустые разговоры, давай, перелазь через стену, пролезешь через соседский огород, а я через чердак зайду.
— Ага! Только ты на меня посмотри! Что я, дура, что ли, перелазить? — пробасила Варечка-Баффи, разбежалась и проломила своими двумя центнерами веса шаткие доски соседского забора. В огороде тотчас же истошно залаяла овчарка кавказской породы, затем лай сменился жалобным воем и вовсе затих.
— Прихвати инструмент! — крикнула Кали, размяла руки и полезла по водосточной трубе на крышу здания.
Чердак оказался не заперт — ах, как эти пауэр-металлисты доверчивы! Девушка-демон нашарила в темноте старую мотыгу — не затупилась, как раз, то, что нужно — и приоткрыла люк, ведущий вниз, в комнаты.
В первом помещении, где стояла аппаратура и инструменты, никого не было. Кали злобно содрала со стенки пару плакатов — Арьена Лукассена и группы "Дрим Театр" — скомкала их и бросила в рукомойник. Легкомысленные песенки "Катарсиса" доносились из соседней комнаты, оттуда же было слышно три мужских голоса, однако демон понимала, что противников могло быть и больше. В окошко тихо постучали, Кали спряталась за углом, затем осторожно выглянула и увидела за стеклом довольную рожу Варечки, вымазанную в чей-то крови. В руках у студентки-монстра была выключенная бензопила.
— Что, лень через астрал сказать? — Кали, а вместе с ней и Алла, нахмурилась. — Они же в соседней комнате.
— Я сейчас, — послышался голос Бафомета. — Через крыльцо поднимусь.
— Давай только одновременно, — сказала Кали, выждала пару минут, перехватила мотыгу поудобнее, затем, услышав топот в коридоре, выскочила из репетиционной.
В зале стоял стол, на котором не было ни одной бутылки спиртного — только сок "Добрый", тьфу. Это было вполне предсказуемо, но вот люди...
Их просто не было...
— Млять! Ну и кому теперь я буду инструмент в анус возвращать?
— По-моему, нас тупо опередили.
— Кое-кому нужно было тише своей маникюрной пилочкой жужжать.
— Да пошла ты! — Варечка грохнула пилой об пол.
— Да заткнись ты! — не осталась в долгу Аллочка.
И уже через астрал продолжила Кали:
— Погоди... прислушайся.
Людей в комнате не было, но голоса, что Алла с Варей услышали, прежде чем ворваться внутрь, продолжали звучать.
— Атский Сотона! — Бафомет перекрестился снизу вверх.
Он кивнул Кали, и они вдвоём начали прочесывать комнату, слой за слоем погружаясь в глубины астрала. Но в этом слоёном пироге с начинкой из моральных испражнений предыдущих поколений жильцов, каких либо следов музыкантов не находилось. Слышит ухо, да зуб неймет, как говорится.
— Фаллос Цербера им в душу! — выругалась Кали, и Бафомет при упоминании Святого упал ниц.
А голоса всё звучали. Собеседники спорили, смеялись друг над другом, пока вдруг разом не смолкли. Через секунду они вновь затараторили, но теперь они уже обсуждали незваных гостей, причем не в самых вежливых тонах.
Левиафан-Спаситель! Ахерон-Хранитель! Они были где-то рядом. Настолько рядом, что и рукой не ухватишь.
В адрес демонов посыпались ироничные высказывания, которые вскоре превратились в откровенные издевательства.
На всякий случай поставив тело Аллочки на ответную автогенерацию мата, Кали поинтересовалась:
— Ну, и как мы собираемся засовывать гитару в невидимые задницы? Как-то мы не предусмотрели подобный вариант, а жаль.
Вопрос оказался риторическим.
Бафомет лишь пожал плечами. Он молча поставил Варечку на автопилот, и та, подобрав уроненную пилу, завела её и начала крушить комнату. Потом зубья инструмента заклинило в дверях одного из стенных шкафов.
Кали с Бафометом переглянулись и поддали жару. Двери шкафчика не выдержали двойного адского напора и с хрустом вылетели.
— Слушай, а ты уверен, что у металюг так заведено? — спросила Кали. Осторожно заглянув внутрь.
— Вот тебе и брутальные мужички! — присвистнул Бафомет.
В шкафу, на плечиках, словно комбинезоны, были развешаны человеческие тела, точнее то, что от них осталось. Словно человечка вывернули и аккуратно удалили скелет, мышцы и жир, оставив только кожу. Всего таких "костюмчиков" висело аж пять штук.
И стоило Варечке потянуть к ним руки, как за спиной раздалось:
— Прочь отсюда, грязные архангелы, Ваала на вас нет! Только троньте, будете оставшуюся вечность у людишек шестерить, словно апостолы!
Демоны обернулись одновременно. И... лучше бы они не оборачивались.
Кали в мгновение наложила в астрале на себя десяток заклинаний слепоты. Одно другого сильнее. Только бы не видеть материализовавшийся в комнате кошмар!
У Аллочки внизу живота вмиг потяжелело, и наружу хлынул кипяток, обварив не только ноги, но и испортив пол. Кали последний раз мочилась в штаны в глубоком детстве, при виде своей бабушки. Бабушку пришлось убить.
— Кто вы такие? — промямлил Бафомет.
Судя по его голосу и накатившему запаху, Бафомету было не лучше, чем Кали.
— Мы были выдворены из нашей волшебной страны сорок восемь веков назад, — сказало существо, стоящее слева. Его морщинистое, покрытое складками оранжевое тело было не менее уродливым, чем тело студентки-монстра, а на голове возвышался фаллический знак.
Музыка группы "Катарсис" в музыкальном центре, одна из колонок которого была всё ещё жива, сменилась детской песенкой "От улыбки хмурый день светлей".
— Наш интеллект оказался слишком высоким для того, чтобы оставаться там, — сказали хором второй и третий пришельцы — полосатые, с торчащими рёбрами. На макушках у близнецов торчали шнурки, заканчивающиеся гигантскими розетками RJ-45 под витую пару пятой категории. — Добрая няня-пылесос Ну-Ну прогневалась на нас, и в результате коварного, бесчестного заговора её ушастые приспешники вытащили телевизоры из наших животов и телепортировали нас из Телепузии сюда.
Чудовища шагнули ближе. Бафомет и Кали впервые за долгие столетия почувствовали себя беспомощными. Хотелось покинуть "лошадок", расправить кожистые крылья и стремглав спуститься в ад, но неведомая могучая сила держала их внутри тел молодых металлисток.
Один только внешний вид подступающих существ поражал. Помимо оранжевого складчатого и двух полосатых, на демонов пялилась пятнисто-пупырчатая тварь с зашитым ртом — судя по семи обвисшим грудям и многочисленным бигудям на голове, самка. Пятый же монстр выглядел крупнее остальных; его склизкое, с капающей пузырящейся слизью белёсое тело было чудовищно ассиметричным.
Но глаза! Какие детские и наивно-добрые глаза были у всех пятерых телепузиков!
— Мы вынуждены теперь жить в этой дурацкой системе, состоящей из рая, ада и земли, — проговорил белесый гигант. — А посвящённые сценаристы-наркоманы из BBC о нас даже не вспомнили, когда снимали сериал про нашу родину. Мы состарились, мы изгои теперь. Как трудно нам! Лишь только увлечение музыкой спасает нас от тяжёлых дум. Но мы всё ещё хорошие!
— Но зачем!.. зачем гитара?.. — выдавила из себя Кали. — Азу — за что?!..
— За что? За шею. А гитара — патамучта инструмент ударный. Зачем? А затем, чтоб не тырил чужие игрушки и не блевал в наш горшок!— Полосатые близнецы по-доброму скалили диодные зубки.
— Здрасте, я ваша тетя, газовая гангрена! — поразилась Кали. — Всю жизнь это была наша песочница! И наши лошадки!
— Были ваши — стали наши, — прогудел оранжевый монстр, надвигаясь. — Что упало, то не встряло. К большой семье спиной не поворачивайся.
— Так, нам треба подмога, — пробормотала Кали на астральной волне. — От кого угодно, даже добра, лишь бы с кулаками.
— Всем святым помолится, что ли? — Баффи затравленно озирался.
— Хаха, а мы уже снямали все сонмы ангелов и темных богов! — загоготал пузырящийся слизью здоровяк. — Я лично схавал мозг Ктулху! На спор. Кто быстрее! А у меня-то жрать нечего, гы.
— Что за Ктулху, Баффи?
— Тусили тут до Калиюги гопники ногоголовые...
— Баффи! А у тебя мозг есть?!
— Да был где-то...
— Может, ты им что-нибудь в темпе придумаешь? А то что-то у меня идеи иссякли!
Склизкий гигант навалился на Кали и, как червячка из яблока, начал вытягивать из "лошадки" постороннюю демоническую сущность .
Кали завопила.
Музыкальный центр неожиданно завел запись безумной песни про кролика
в исполнении шестилетнего белорусского мальчика.
Полосатые близнецы, оранжевый монстр, пузырящийся слизью здоровяк — каждый схватил себе по руке Кали, засунул себе в пасть и с утробным чмоканием высасывал ее идеальную сущность. Мамочка с зашитым ртом в бигудях откручивала Кали голову — и все никак не могла открутить.
Бафомет завопил, вырываясь из туши своей лошадки, но все никак не мог вырваться из засосавшего его бессмысленного болота.
А когда покончили с Кали, они принялись за него...
Варя очнулась с чувством глубокой потери на душе. Что-то милое сердцу пропало, исчезло навсегда, рассыпалось прахом в безвременье. Затрепетали где-то кожистые крылья и исчезли под поверхностью розового сиропа глубиной в полсантиметра.
Суицидальная Алла, известная всей тусовке обезбашенная дэферша, валялась рядом на полу со стеклянными глазами и, пуская пузыри, сюсюкала:
— Ня-ня, мо-мо, ля-ля, бо-бо.
Вокруг нее стояли кругом перекошенные фигуры отцов-основателей "киндер-металла", от которого тошнило и рвало всякого честного "тяжелячника". Один из них повернул к Варе искаженное лицо.
Добрые глаза существа, скверно натянувшего на бесформенную голову небритую морду Ига "Иммортала", вокалиста "Катарсиса", пронзили Варю до копчика:
— Хорошая девочка...— пробормотал он. — Вот сейчас мы тебя поскоблим, почистим...
Заведенная с полуоборота пила взвыла от Вариного ужаса и с треском разворотила эту сусальную морду.
Кожа и мясо разлетелись по стенам.
С ревом Варя вскочила на ноги и, расшвыривая обломки мебели, врезалась в качнувшийся круг из монстров. Она была страшна, как бонусный уровень "Doom".
Суицидальная Алла бросила на пол окровавленный "Фэндер-Стратокастер", которым, очнувшись, помогала Варе мочить козлов и тяжело пробормотала:
— Сериал для слабоумных окончен, продолжения не будет.
Потом задумчиво покачала головой и добавила:
— Знаешь, Варя, есть добро, есть зло. Есть абсолютное зло. Есть зло как добро и добро, что хуже зла. Но самое ужасное — это вот такое тупорылое одноклеточное тупилово, типа замазанное под добро или там еще под какие мумифицированные ценности, которое за добро можно принять только от контузии или с нереального перепою. Нельзя лишать меня моих идеалов — ибо в гневе я страшна, и руки мои длинны и цепки. И никакая идеальная тварь от них не уйдет...
Варя всхлипнула:
— Бафометик, как же я без него теперь... Правильно мы этих контузиков вырезали, да?
И Алла ответила:
— Богов нужно лепить по своему образу и подобию. Пойдем, напьемся — может еще от чего осатанеем... Ибо без одержимости — не жизнь, а контуженная тоска.
Аудио-версия произведения
