Наследие (общий файл)

Марлина Кин

НАСЛЕДИЕ

καὶ τὸ φῶς ἐν τῇ σκοτίᾳ φαίνει

καὶ ἡ σκοτία αὐτὸ οὐ κατέλαβεν

И свет во тьме светит,

и тьма не объяла его.

(Евангелие от Иоанна 1:5)

КАПЛЯ СВЕТА В БЕЗДНЕ МРАКА

или

Краткий обзор ПРЕДЫСТОРИИ

На заре мира, во времена, канувшие в бездну веков, мир всецело принадлежал Фламглэсам, иначе именуемые себя — бессмертными. Будучи одними из первых рас, появившихся на земле, они являлись наисильнейшими сверхъестественными созданиями, не подчинявшимися известным законам природы и располагавшие обширными познаниями к тайным наукам. Наделенные огромной мощью, они воздвигли Империю, основанную на алхимии и колдовских традициях.

Кровь, текущая в их жилах, давала им сверхвозможности, ставящие бессмертных во главе пищевой цепи. Сила их, была столь велика, сколь была горяча их кровь, а кровь закипала, лишь от поглощаемой энергии человеческого тела, что служила им пищей.

Долгое время исследователи ордена Виктуми, входящие в правящую верхушку власти, пытались усовершенствовать свой вид, веками разрабатывая бесценную вакцину, способную свести на нет столь роковую зависимость.

Поставку генетического материала для их исследований, осуществляли искусные охотники ордена Фуртуви. Превосходно ориентируясь в темноте и опираясь на тепловое излучение, чувствуя эмоции на расстоянии, они безошибочно определяли местоположение преследуемого существа. В соответствии с потребностями, имели право определять наиболее благоприятный исход для жертвы, обращая ее либо в раба подпитки, либо в объект дальнейших исследований. После чего, уже обезволенная жертва переходила под надзор стражников ордена Кербири.

Последним, по определению, но не по значению, среди правящих Империей, являлся орден Конкорди — в основном, состоящий из летописцев и архивариусов, тайных хранителей знаний и сил. Основной сферой деятельности которых, являлось поддержание равновесия, сохранение мира и гармонии рас.

Закулисно правя миром живых, тайно оказывая на него значительное влияние, Империя Фламглэс просуществовала многие тысячелетия, но пришло время, когда их владычеству был положен конец. И тайное стало явным, обнажив скрытый мир, где к смертным относились лишь как к пешкам и слепым исполнителям своей воли.

Об этом периоде сохранилось множество преданий, именно тогда на престол Империи взошел легендарный Арвикус — выходец из ордена Виктуми. Сердце его было переполнено ненавистью, злобой и жаждой власти над всем живущим. Используя тайные разработки своего ордена, он нарушил гармонию рас, сумев поработить плоть и разум живых существ, населявших землю, превращая в безвольных солдат на страже собственных низменных целей.

Череда нескончаемых войн обрушилась на Империю, сметая все на своем пути. То были времена Мрака, и тьма сгустилась над лежавшей в руинах падшей Империей, покрывалом из пепла, кутая землю густым смрадом гниющих тел, мгновенно окрашивая ее, кровавыми слезами тысяч падших в бою.

Но были и те, кто восстал против зла, шесть долгих веков противостояли они кровавой тирании Восставшего, пока однажды, во мраке затхлых пещер, не был тайно созван Совет.

Ценою собственного бессмертия, они лишили Арвикуса его магических и физических сил, заточив Печатью Проклятия в человеческом теле, раз и навсегда лишив шанса прибывать в своём истинном облике, облике одного из самых кровожадных и безжалостных вождей в истории расы Фламглэс.

Потеряв часть своих сил, Совет был распущен, а единство Империи было утрачено. Былое величие ушло в тень, но Печать не должна быть нарушена, а Заветы забыты.

Не одну сотню лет, Фуртуви тайно истребляли род Арвикуса, выслеживая и предавая забвению память о нем. Не давая возродиться его былому могуществу, они в мгновение ока пресекали малейшую возможность соприкосновения двух рас. Лишь человеческий облик, словно сосуд не тронутый печатью бессмертия, мог сдерживать темную сущность Восставшего, веками насыщая кровь силой, превращая изъян в преимущество, а недостаток в достоинство.

И только летопись тех лет, мрачной тенью, хранила в безвестности тайну перворожденного, надолго затерявшись в веках.

Глава первая

НАЧАЛО

Мрачные грозовые тучи, готовые вот-вот разразиться страшным ливнем, медленно и неотвратимо надвигались с севера, яростно подгоняемые стремительными порывами холодного ветра. На какой-то миг все вдруг стихло, но лишь на мгновение. Сквозь плотное покрывало туч, яркой вспышкой, словно вырываясь из тягостного плена, полоснула молния, гневно озаряя темное ночное небо. Небеса раскатисто загрохотали, нещадно извергая на землю потоки воды.

Пустынная автострада мгновенно превратилась в бурлящий поток, змейкой ускользающий вдаль, мгновенно скрываясь в пелене дождя.

Тусклый свет фар зыбким лучом полоснул по ночному шоссе, рассекая косые струи дождя. Блестящий, серебристый автомобиль, растворяясь в однообразной сероватой мгле из дождя и пыли, мчался, разбрызгивая воду из луж на асфальте, оставляя на их пузырящейся поверхности длинные белые рубцы. Ливень с силой хлестал в лобовое стекло, позволяя "дворникам" лишь бессильно размазывать водяные потоки.

Шум дождя, сплетаясь в неистовой схватке с воем ветра, сливался в яростный гул борющихся стихий, заглушая рев мчащегося автомобиля. Плотная водяная завеса тонкой вуалью, окутывала серебристый Вольво, растворяя его очертания в кромешной темноте ночи, надежно скрывая его от преследователей. Серебряными нитями, яркие вспышки молний беспрерывно разрывали черное ночное небо, неумолимо освещая удаляющийся автомобиль, безжалостно срывая с него и без того весьма сомнительную маскировку дождя.

Молодая женщина до упора утопила педаль газа в пол, то и дело нервно вглядываясь в зеркало заднего вида.

Слезы застилали её глаза, тонкие бледные пальцы с силой сжали руль, вымещая на нем очередную порцию боли. Схватки, казалось, длились целую вечность, а когда боль отпустила, она наконец-то разжала пальцы, покрывшиеся багровыми пятнами от оставшегося на них рисунка оплетки руля.

"Нужно, во что бы то ни стало, добраться до больницы", — в сотый раз, будто молитву, повторяла Фейт про себя.

Неожиданная, резкая боль в груди не дала сделать живительный вдох. Испарина крупными каплями выступила на лбу, холодная дрожь липкой паутиной оплетала все тело. Новая волна боли вновь лавиной накрыла ее, поднимаясь от низа живота к груди. Она сморщилась и закусила губу пытаясь сдержать рвущийся наружу крик, но продолжала неистово гнать автомобиль.

Ритм схваток нарастал, каждый вздох, как неумолимая пытка, тяжело отдавался эхом в ее груди, сердце молотом стучало в висках, заглушая ударами звук проливного дождя.

В этот момент, в неярком свете фонаря она заметила знак поворота, и машина, замедлив ход, притормозила у съезда с автострады.

"Стоит ли сворачивать с намеченного пути?" — мелькнула в голове здравая мысль.

Испуганно вглядевшись сквозь серую ночную мглу, она увидела как где-то там, в глубине сетчатой пелены дождя, двигались еле различимые огоньки фар.

Машина вновь тронулась с места и стала набирать скорость, унося ее прочь от настигавших преследователей.

Всего пара миль отделяла ее от города и конечной цели ее пути, но нестерпимая боль не давала полностью сосредоточиться на дорожном полотне, вновь отвлекая ее на несколько драгоценных минут.

Смахнув рукой слезы, ей вдруг показалось, что впереди звучно рыкнул уставший мотор, и неясная тень мелькнула в отблеске света фар. Осознание чего-то неизбежного и трагичного, мгновенно ворвалось в ее сознание, резко выворачивая руль, она нажала на педаль тормоза, но было уже поздно.

Словно в замедленной съемке автомобиль закрутился на мокром асфальте. Визг тормозов. Движение в пустоте. Мощный удар, сопровождаемый скрежетом разрываемого металла. Резкая боль и ощущение полёта в наступившей тишине.

Спустя всего десять минут после столкновения, темный автомобиль подъехал к месту происшествия. Из него с шумом выскочил красивый молодой человек, нервно сжимающий в руках телефон.

Быстрым шагом он приблизился к бледному, распростертому на асфальте, словно тряпичная кукла, бездыханному телу беременной женщины. Даже мимолетного взгляда было достаточно, чтобы понять, что она мертва. Ни один мускул не дрогнул на его лице, ни капли сожаления не отразилось в его зеленых глазах. Так или иначе, но она должна была умереть, слишком уж многое ей было известно. То, что она сделала, каралось лишь смертной казнью, исключений быть не должно. Плод ее безумной любви не должен быть рожден.

Исход этой изнурительной погони не доставил молодому человеку должного облегчения. Его точило неприятное, тревожное предчувствие — словно что-то вот-вот должно произойти.

Он снова набрал номер сестры, готовый услышать, уже успевшие стать ненавистными, монотонные гудки. До боли знакомая телефонная трель донеслась до него из окружающей пустоты, врываясь в его сознание страшным предчувствием, подтверждая худшие опасения.

В отчаянье он огляделся вокруг, так, на всякий случай, и ужаснулся, внезапно представшей картине. Все вокруг было усеяно искореженным металлом и обломками стекла, разлетевшимися при ударе далеко во все стороны. Удар был такой силы, что второй автомобиль буквально "намотало" на ствол дерева, превратив в груду искореженного металла. В зияющем отверстии, теперь уже бывшего салона авто, виднелось тело мужчины не подающего признаков жизни. Без сомнения, умер мгновенно. Его спутница все еще была в сознании. В безумной попытке вырвать его из цепких оков смерти, захлебываясь кровью, она яростно колотила в его грудь, напрасно расходуя свои силы.

Страх смешался в ночном незнакомце с болью и осознанием собственного бессилия. Не в силах сдержать рыдания, он рухнул на колени перед сестрой. Жуткий, нечеловеческий крик огласил кромешную тьму, утопая в надрывном звуке приближающихся сирен.

Глава вторая

Головоломка

Тихий осенний вечер подходил к концу, неохотно отдавая первенство ночи. Золотистый диск солнца почти полностью скрылся за горизонтом, окрашивая небо в кроваво-медный оттенок. Мглистое марево, яркими красками, окутало все пространство, постепенно стирая грань между небом и землей.

Задергивая плотные занавеси штор, Вайнон почувствовал хорошо знакомое чувство тревоги. Прошлое снова заявило о себе, вскрывая старые раны, причиняя душевную боль и страдания. События давно минувших дней вновь тяжелым грузом сдавили грудь.

Завтра его дочери исполнялось 17 лет, но волею судеб, этот праздник был еще и днем скорби по ее матери. Боль и радость слились в том страшном дне, повествуя об уходе одной жизни и рождении новой. Из года в год, он словно призрак, бродил в своем лабиринте чувств и эмоций, но никогда не позволял печали омрачить этот день, отдавая дань воспоминаниям и скорби в ночь, предшествующую этому важному дню.

Кто-то робко постучал в дверь, и не дожидаясь разрешения войти, в комнату, словно лучик света, непринужденно и словно не подозревая о своей красоте, впорхнула его дочь.

Улыбка тронула его губы, взрослея, Лиарвин все больше и больше становилась похожей на мать. Та же врожденная грация и тонкие, правильные черты лица, тот же сливочно-белый оттенок кожи, будто само пленительное изящество, сошло с небес в облике богини из сказок.

Свои иссиня-черные волосы она убрала в высокий хвост на голове, скрепив его ажурной золотистой заколкой, что придало ее образу некий шарм, создавая иллюзию холодности и неприступности, а ее миндалевидные глаза, глубокого сапфирового цвета в обрамлении густых ресниц и обворожительной улыбкой на устах, добавляли облику завершенность.

Поднявшись на цыпочки, она нежно чмокнула наклонившегося к ней отца в щеку, все еще пахнущую легким, едва уловимым парфюмом.

— Снова сравниваешь меня с мамой?

Несколько долгих секунд, он смотрел на нее не отрываясь, и нежно, как могут только любя, поцеловал в румяную щеку.

— Да, ты все больше становишься на нее похожей...

Выражение лица Лиарвин мгновенно изменилось, улыбка сменилась невольной грустью, а глаза тут же наполнились слезами.

— Мне ее очень не хватает.

— Я знаю, милая.

Он крепко прижал к себе дочь, словно боялся ее потерять, и тут же постарался сменить тему разговора:

— Лив, ты уже придумала, как проведешь завтрашний день?

Лив, и только так, а не иначе, с самого детства, ее называл отец, сократив до малого ее полное имя. Именно с его легкой подачи, все друзья и знакомые, стали называть ее на тот же манер.

Свое полное имя — Лиарвин Ксиара Нуар, она всегда считала жутко официальным и совсем не женственным. В этом имени содержалась целая история рода Нуар, уходящая своими корнями в глубокое прошлое.

Лив, никогда не интересовалась этой частью истории, считая ее скучной и незанимательной. Единственное, о чем она знала — это то, что второе имя, из поколения в поколение, должно было присваиваться всем урожденным дома Нуар, на правах фамильного достояния.

Странное пожелание старика-основателя рода, непоколебимо исполнялось представителями каждого поколения, что одновременно интриговало и настораживало, но не более.

Все, что сейчас имело значение — это завтрашний день, его Лив ждала с нетерпением и неким внутренним волнением, ведь завтра, все заверения и гарантии отца, должны были воплотиться в новеньком автомобиле, который она уже более полугода ожидала от него.

— Все будет зависеть от тебя, — на ее лице заиграла знакомая хитрая улыбка.

— Все, что зависело от меня — я уже сделал.

— Но это все не то, что я хочу. — За резкостью фразы стояла горечь.

Возникшая пауза хоть и тяготила обоих, но ни один из них не решался прервать это тягостное молчание и заговорить первым.

Подобный разговор, начинавшийся столь же невинно, состоялся не более полугода назад и впервые за все время привел к крупной ссоре, закончившейся взаимными упреками и обидами.

Лив, тогда только перешла в старший класс и возможно, впервые, захотела почувствовать себя взрослой. Она ясно и четко дала понять отцу, что готова иметь свой собственный автомобиль. Отец неоднозначно воспринял ее просьбу, всячески пытался отговорить от данной затеи, но в итоге все же пообещал исполнить просьбу ко дню рождения дочери.

Упорству и решительности обоих можно было бы позавидовать, если бы не столь безграничная любовь Вайнона к дочери. Снова делая шаг ей навстречу, он попытался уйти от дальнейших перепетий.

— Ты опять куда-то собираешься?

— Нет, я только что пришла.