|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Пролог
Озорница-осень расцветила клены, обрамлявшие главную площадь Далеграда. Яркие резные кроны многоцветьем горели на фоне пока ясного неба. Нежаркое октябрьское солнце ползло к земле. Несколько широких листьев, подхваченные разыгравшимся ветром, залетели в давно высохший фонтан и принялись играть в догонялки, бестолково кружа по дну. На шершавом сером бортике сидела молоденькая девушка, цветом волос не уступавшая соседним деревьям. Короткая встрепанная шевелюра, казалась громадным кленовым листом, увенчавшим ее голову. Тонкие пальцы перебирали струны старенькой девятиструнной гитары. Слушателей не было, но певицу это, кажется, совершенно не смущало. Менестрелька негромко, но оттого не менее отчетливо, завела очередную песню:
Своей гордыней ослеплен,
Разумных слов глупец не слышит.
Быть правым может только он.
И так живет, и этим дышит.
Других не ставя ни во что,
В неправой сделке губит совесть.
И как опавшую листву
Сжигает чьей-то жизни повесть.
В доме напротив фонтана хлопнула дверь. Медная вывеска в виде глаза глухо брякнула по темным доскам. Барон Тарница вышел на улицу вне себя от гнева. Два месяца он ждал аудиенции у лучшей ясновидящей Далеграда лишь для того, чтобы она повторила уже многократно слышанное от ее собратьев по ремеслу: младенец мужеска пола, нареченный Эданом, — родной сын господина барона и его безвременно скончавшейся второй жены, баронессы Эвелины. Йожеф Тарница никак не желал с этим мириться. Его сын не может быть рыжеволос! Ну и что, что не перенесшая родов супруга обладала медово-медными локонами! Ведь старший сын господина барона от первого брака, тоже к несчастью завершившегося смертью дражайшей половины, унаследовал черты отца. Кровь рода Тарница всегда оказывалась сильнее крови приходящей.
Над площадью плыл грустный мелодичный напев, непонятно к кому обращенный. Звонкий девичий голос хорошо разносился в прозрачном осеннем воздухе.
Но рок, тасуя свет и тень,
В лицо колодой карт швыряет.
И платим мы судьбой за жизнь
Иль жизнью за судьбу, кто знает?
Отчаянье толкнет на Грань.
Ведь что творим, не понимаем.
Да только вместо большака
Все бездорожье выбираем.
Барон невольно обернулся на звук. Молоденькая менестрелька, сидевшая на бортике фонтана, перебирала струны. Слушателей вокруг не было, и девушка играла, кажется, исключительно для себя. Тарница брезгливо поморщился. Развелось бродячих певцов, словно собак нерезаных, и каждый норовит записаться в пророки...
Правда, госпожа Эола, прозванная Глядящей сквозь Время, оказалась единственной, кто рассказал Йожефу о дальнейшей судьбе его сыновей, и услышанное барону не понравилось. Ломкий, звонкий голосок, летевший в спину, заставил его ускорить шаг. Было в этой песне что-то тревожное.
Клубок запутавшихся троп,
Пути подвластные немногим.
Лишь в неизвестность уходя,
Мы сможем расплести дороги.
Куда нас случай приведет,
В дом радости, а может, горя?
Ведь мы, рискнув в который раз,
Опять поспорили с судьбою.
На противоположном конце площади, прислонившись спиной к старому клену, стоял мужчина. Плотный темный плащ хорошо скрадывал фигуру. Видно было только, что он не толст и довольно высок. И в городе оказался по воле случая, о котором только что пела менестрелька. Настоящего имени его за давностью уже никто не помнил. Сам же он предпочитал называть себя Гадесом, однажды постаив себе цель обрести силу древнего божества, он уже не сворачивал с этого пути, справедливо полагая, что волен властвовать не только над временем, но и над посмертием. К счастью, или несчастью, дальше заимствования имени дело у него до сих пор не ушло. Заметив рыжую певицу, он гадливо передернул плечами, будто увидел нечто особенно противное. Затем перевел взгляд на идущего через площадь барона Тарницу. Вот тот, кто ему нужен. Гадес криво усмехнулся.
Опоры этого мира подгнили — это он понял еще тогда, когда рухнула Граница и разразилась грандиозная кровавая смута, вошедшая в историю как Война Двух Миров.
Когда-то, на заре времен миром правили те, кто после жил лишь в сказках: стихии, духи, эльфы и множество иных древних существ, пришедших в мир, куда раньше людей. Они питали магию, они были её частью, они творили — и мир жил. Но люди, люди, мятущиеся души, последыши, жаждущие все перекроить под себя... Магии им оказалось мало, и человеческий мир принял создал себе нового бога, как зеркало отражавшего их самих. Люди отринули магию своего мира, а вместе с нею и тех, кто хранил её. Новая вера, словно лесной пожар, охватывала все больше и больше земель. Люди безжалостно переиначивали мир под себя. Все, что не вписывалось в рамки новой веры, яростно стиралось. Магия, пронизавшая само существо мира, начисто вымарывалась. Равновесие пошатнулось. Чтобы спасти, то, что ещё оставалось, древние решились на рискованный шаг, и разделили мир надвое. Восстала Граница, на долгие столетия скрывшая магию и её хранителей от людей. Но такое решение окзалось палкой о двух концах. Магия, текущая в мире подобно крови, не горела, а едва теплилась, с каждым днем грозя угаснуть окончательно. Те, кого некогда величали богами, утратили интерес к окружающему, разжирели, обленились, и потребовалась недюжинная встряска, чтобы расшевелить их, заставить снова что-то делать. Шел 1985 год от рождестав Христова. Граница, воздвигнутая некогда древними, пала — явив миру тех, кто так долго скрывался от людских глаз. Грнянула война, которой ещё не знало человечество. Война Двух миров. Магия схлестнулась с пулями и напалмом, заклятия окзались не менее действенными, чем пулеметные очереди. Триста лет длилось безумное противостояние, но не было в нем ни победителей, ни побежденных. И летом 2285 года измотанные бессмыленной войной стороны заключили перемирие. Но миру уже не суждено сать прежним. Магия, будто река, которую много лет сдерживали плотиной, хлынула в старое русло, смывая смертную пыль и вливая в опустевшие вены новую жизнь. Война перекроила привычную географию. Границы стали несущественны, все, кроме тех, что разделяли Территорию древних, Нейтральную зону и Человеческие земли.
Но, похоже, той встряски оказалось недостаточно, и история пошла по кругу. Гадес сжал кулаки. Ту, что научила его любить, безжалостной волной накрыла и утащила война. Война, которой можно было избежать, если бы иные Столпы Стихии прислушались к его словам. И тогда, на Асовом Кургане он поклялся, что не допустит повторения этого ужаса любой ценой. Но с каждым годом приближалась новая катастрофа, все меньше оставалось в этом мире созидающей энергии, все меньше творилось того, что некогда называли чудесами, хранитель времени чувствовал это. И если светопреставление невозможно предотвратить, то нужно, хотя бы сделать его контролируемым. Заставить божественных лежебок расшевелиться, но при этом дергать за ниточки их противника. Гадесу был нужен исполнитель, и, кажется, он его нашел. А посредник как раз проходил мимо облюбованного Гадесом клена.
— Господин Тарница, если не ошибаюсь? — Негромко окликнул он его, выходя из-за дерева.
— Ну? — Набычился барон, совершенно не стремившийся к общению неизвестно с кем.
— Кажется, визит к провидице совсем вас не порадовал, — усмехнулся Гадес. — Да и кому приятно услышать, что его любимое чадо сляжет, едва достигнув двадцати лет, и возможно, ужас-то какой, даже умрет.
— Кто вы такой? — Начал звереть Тарница. — Откуда вам это известно?!
— Вы можете звать меня Гадес. А известно мне не только это. Еще, например, что у вас есть и младший сын, коего вы никак не решитесь признать своим...
— И что? — Господин барон неприязненно рассматривал странного собеседника. На вид лет тридцать, хотя черт его знает, глаза-то колючие стариковские, или... юношеские? Тарница озадачено потряс головой и вновь уставился на вежливо улыбающегося Гадеса. Да нет, обычные глаза, цвета зимнего неба в погожий январский денек, и такие же холодные, даже, пожалуй, слишком, бр-р-р...
— А то, что я могу помочь вам избежать предсказанных неприятностей. — Странный собеседник многообещающе улыбнулся. — Мне всего-то нужен этот несчастный, непринятый вами ребенок...
Подобное предложение повергло Йожефа в некоторую растерянность, но ненадолго. Избавиться от бастарда (а в том, что этот младенец бастард, он не сомневался), что может быть лучше?
— Забирайте, — буркнул он.
— О, — Гадес удовлетворенно потер руки. — Заключим сделку. Как только придет назначенное время, я заберу мальчика, а взамен ваш старший сын останется жить.
— Отчего бы вам не забрать этого ублюдка немедленно? — сварливо осведомился барон.
— Увольте, друг мой, на что мне грудной младенец? — В притворном ужасе замахал руками Гадес. — Теперь выбор только за вами.
Тарница недобро прищурился. Еще шестнадцать лет терпеть этого ребенка в своем доме... Только ради благополучия Кристофа!
— Ладно, — буркнул он. — Заключим сделку.
— Надеюсь, вы пригласите меня в дом? Подписывать подобные договоры на улице — дурной тон. К тому же мне понадобятся бумага, чернила и непосредственно предмет сделки. Или вы думали, что я потребую от вас крови? — Насмешливо заломил бровь собеседник. Именно об этом Тарница и подумал, но виду не подал.
— Кровавые подписи это не более чем глупая выдумка авторов дешевых мистических романов, столь популярных среди смертных. К тому же я не против пропустить стаканчик вина за удачную сделку. — Продолжая городить прочую нагловатую чушь, Гадес думал о своем. К шестнадцати годам из несчастного ребенка выйдет отличная заготовка с прекрасным сочетанием страха, злобы и ненависти. Насколько он успел рассмотреть барона, тот не поскупится на пинки и ущипы нелюбимому чаду, и Гадес получит хороший материал для будущей марионетки. А направить всю скопившуюся злость в нужное русло станет делом техники, как и подбросить идею дальнейших действий. Он ухмыльнулся своим мыслям. О да, это заставит богов расшевелиться! А когда все будет исполнено, куклу уберут в сундук.
-...может стоит и нам вмешаться?
-Тебе бы только вмешиваться! Знаю я вас, молодых да ранних!
-Пусть все идет своим чередом!
Сия незамысловатая перепалка происходила неподалеку от того места где ещё недавно Гадес розгваривал с бароном. Три женщины, стоя под старым разлапистым кленом, спорили о прошлом, настоящем и грядущем. Самая старшая, чьи волосы уже посеребрила седина, сердито глядела на самую младшую, чьи тугие золотистые косы подобно двум толстым змеям спускались на грудь.
-Пусть все идет своим чередом, — веско повтрила средняя, примиряющее вставая между двумя ръяными спорщицами.
-Как мы можем вмешаться, если у этого младенца ещё и прошлого-то толком нет! — ворчливо отозвалась старшая.
-Если мы не вмешаемся, то у него нет будущего, — сварливо огрызнулась младшая, не спеша примиряться.
-Зато у него есть настоящее, в котором он плачет, пачкает пеленки и хочет есть! — вновь оборвала её средняя. — А в его судьбу и без нас найдется, кому вмешаться.
-Только не говори, что эта рыжая пигалица и здесь сунет свой курносый нос, — старшая женщина недовольно поморщилась. — Она и так уже довольно путала нашу кудель!
-Прясть надо тоньше, вот тогда и не будет Слепая гостья наши огрехи расплетать, — раздраженно огрызнулась миротворица. Пусть все идет своим чередом. Ведь сколько веревочке не виться...
И все трое многозначительно усмехнулись, спрятав в уголках губ конец этой старинной фразы. Три сестры, три старшие норны, медленно истаяли в прозрачном осеннем воздухе.
-Нет, ничего нельзя изменить. Что спрядено, то спрядено, — недовольно поджав токие старческие губы, думала Урд.
-Ничего, я ещё поборюсь за его будущее! — ожесточенно размышляла Скульд.
-Пусть все идет своим чередом, — думала Верданди, тепло улыбаясь своим мыслям.
Глава 1
Тусклый свет восходящего солнца вяло пробивался в комнату сквозь плотные портьеры, еще больше усиливая гнетущую атмосферу, царившую в спальне. Мастер демонолог, досточтимый мэтр Хельги Криэ, осторожно, чтобы не потревожить ран, подтянулся на постели, помогая себе свободной от повязок левой рукой. Правая, равно как грудь и лоб скрывались под бинтами, пропитавшимися заживляющей мазью. В комнате тяжелой пеленой висел запах лекарств. Пожалуй, не стоило соглашаться на тот сомнительный заказ. Едва ли не впервые поправ свою привычку, не зная брода не соваться в подозрительные склепы, он чуть не поплатился жизнью. Выручили многолетняя практика и проверенный напарник, уже не единожды составлявший заклинателю компанию в подобных сомнительных предприятиях. Но, как говорится, хорошая мысля приходит опосля. И теперь в архив Высокого дома Скрипто, куда он предпочел бы наведаться лично, придется отправиться так и норовящей впутаться в неприятности Иленке и ни черта не понимающему в магических делах Энгарту. При всех своих достоинствах, ни в чем колдовском, кроме оружия для охоты на демонов, напарник Хельги не разбирался.
Возле кровати, ожидая последних указаний, стояли черноволосая девушка и кряжистый мужчина средних лет. Аккуратно подстриженная русая бородка обрамляла широкое симпатичное лицо.
— Пап, может, я лучше останусь? — Участливо спросила девушка, присаживаясь на край кровати. — Мастер Энгарт и сам может съездить.
— Нет, — Криэ отрицательно покачал головой и тут же поморщился, — Скрипто знают тебя, а Энгарта увидят первый раз в своей жизни. К тому же ты хотя бы относительно представляешь, что искать в их макулатурных залежах. Документы нужны мне как можно быстрее, пока градоправитель не начал это чертово строительство! — По щеке демонолога заструился пот. — Считай, что это твоя преддипломная практика. Так ведь, Энж?
— Думаю, что после поездки, ее обучение у меня можно считать законченным, — усмехнулся в усы мужчина. Гениального мечника за несколько лет тренировок из Иленки так и не вышло, но для необходимой самообороны хватит, а уж для того, чтобы упокоить излишне ретивую нежить и подавно.
Хельги нахмурился, вспоминая, что послужило толчком к путешествию за тридевять земель. Запланированное градоправителем строительство уже давно сидело у господина демонолога в печенках вместе с расфуфыренным главой города и его неизменным посыльным, время от времени появлявшемся в доме Криэ.
— Вот... и хорошо, — Хельги облизнул пересохшие губы, пытаясь удержать ускользающее сознание. — У нас три недели в запасе, но лучше бы вам поторопиться. Надеюсь, за это время я полностью поправлюсь...
— Хорошо, — Иленка погладила отца по руке. — Выздоравливай, мы скоро вернемся. Хельги дождался, пока за гонцами закроется дверь и обессилено сполз на подушку. Клинок в ножнах у изголовья недовольно задрожал, показывая, какого он мнения обо всем этом.
— Да ладно тебе, — пробормотал демонолог, чуть повернув голову в сторону оружия, — все будет в порядке.
Меч, конечно же, ему не поверил, издав звук уж больно напоминавший саркастическое фырканье.
-Ну и пес с тобой... — буркнул Хельги, окончательно проваливаясь в лихорадочное забытье.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
