Пророк, огонь и роза - Ищущие (книга 1). Часть 1

Изувеченными руками

Ольга Аболихина

Часть 1. Встречи и возвращения.

Глава 1

В третьем месяце Ветра — предпоследнем месяце года и первом месяце весны — когда только-только стаял снег и на деревьях набухли первые почки, в Аста Энур, тысячелетней столице Астаниса, случилось два знаменательных возвращения.

Первой вернулась после многолетнего отсутствия принцесса Таик, старшая дочь Императрицы и её наследница, вернулась с блеском и роскошью, чтобы показать, что больше не опасается ни заговора, ни интриг мятежной Эсер Саньи — что было правдой, и что дворец отнюдь не испытывает затруднений с деньгами — что было ложью.

А вскоре после неё из такого же двенадцатилетнего изгнания, или, скорее, укрытия, вернулась госпожа Ниси со своими тремя детьми, составлявшими жалкий, однако ценный обломок семьи Санья, ибо были они теми немногими Санья, которые не сбежали вслед за своей предводительницей в западную провинцию Канси, чтобы устроить там подобие государства в государстве, а остались верны истинной правительнице, пусть и потерявшей большую часть своего былого великолепия, состояния, а заодно и рассудка.

Но два этих возвращения если и были связаны, то только в планах Аста Даран, Верховной Жрицы. Госпожа же Ниси, бывшая в миру её младшей сестрой, искренне полагала, что возвращается ненадолго и лишь для того, чтобы позволить двоим своим старшим детям, близнецам Иннин и Хайнэ, которым исполнялось по двенадцать лет, пройти церемонию взросления в столичном Храме, получив благословление своей высокопоставленной тётушки, Верховной Жрицы.

Иннин, к тому же, собиралась пойти по её стопам — с самого детства она была одержима мечтой стать жрицей и, овладев силами стихий, творить чудеса, рассказами о которых были полны все легенды о волшебницах и кудесницах древности. Жрицы владеют невиданными силами, им доступна магия... и пусть свидетельства об их могуществе изрядно потускнели и потеряли в убедительности за последние сто-двести лет, но народ всё ещё в это верил. И уж совершенно точно верила сама Иннин.

Жаждавшая встречи с Верховной Жрицей, заочно ставшей её кумиром и богиней, она ждала этого момента на протяжении последних трёх лет, изучая, как одержимая, толстенные книги, необходимые для будущей служительницы Богини, и представляя себе впечатление, которое произведёт на Даран своими познаниями и способностями.

И вот долгожданный момент настал.

Верховная Жрица, принявшая при третьем посвящении имя Аста Даран, что означало "вечерняя звезда", вышла из экипажа и отправилась по дороге, вымощенной камнями одного размера и одного цвета — белого, точно первый снег.

Дорога вела в дом, знакомый ей с детства — начиная с незапамятных времён, семья Санья ежегодно останавливалась здесь на пути из провинции в столицу и обратно.

Даран шла, прикрыв глаза: во-первых, она опиралась на руки двух своих помощниц и учениц, и нужды в том, чтобы заботиться, куда ступает нога, не было. А, во-вторых, окружающий пейзаж был знаком ей до последнего дерева, до последнего ручейка, журчавшего в отведённом ему в саду русле.

Черепица, покрывавшая изогнутые крыши главного павильона дома, была изумрудно-зелёной, и такого же цвета была верхняя накидка Верховной Жрицы — вчерашней ночью, ровно в полночь, жрицы, настоящие и будущее, а также все, кто желал, чтобы благословение стихии пролилось на них, переменили цвета своих одеяний на синий, зелёный и фиолетовый.

Первый день третьего месяца Воды, час, когда вечерняя звезда появляется на небосклоне, год Нинезии, Владычицы Морей, и её символическая обитель — восьмой западный квартал столицы, в котором был построен дом семьи Санья — соединялись, и сулили Даран благоприятные возможности.

В том числе для того, чтобы примириться с врагами и забыть давние обиды — по крайней мере, так утверждалось в Великой Книге Толкования Символов, о чём Верховной Жрице с превеликой торжественностью сообщил Главный Астролог.

Впрочем, Даран прекрасно знала, что Великой Книге Толкования Символов — по крайней мере, тому её варианту, который ежегодно пополнял библиотеки благодаря труду дворцовых переписчиков — всерьёз могли доверять лишь астрологи, которые давно уже ничего не понимали ни в символах, ни в собственном искусстве.

А во-вторых, разве могли быть у Верховной Жрицы, посредницы между богами и людьми, защитницы страны, целительницы тела и души, какие бы то ни было враги?

И уж тем более, в доме, который когда-то был домом её матери, и в котором, согласно записям, она сама появилась на свет.

Даран насмешливо изогнула губы, вспомнив толкования седого старичка Астарио, который, похоже, всерьёз верил в собственную способность читать по звёздам, и тут же скрыла усмешку, склонив голову в лёгком церемониальном поклоне.

Госпожа дома Санья, Ниси, её младшая сестра, наклонилась гораздо ниже — концы её чёрных волос, выпущенные из причёски, почти коснулись камней.

Здесь, на крыльце павильона, в окружении свиты Верховной Жрицы, их приветствия не должны были отличаться от приветствий двух едва знакомых между собой дам.

И лишь гораздо позже, оставшись с сестрой наедине, Даран сможет сказать чуть насмешливым, властным тоном: "Астарио утверждает, что сегодня я должна найти в этом месте своих врагов и примириться с ними, потому что следующая такая возможность выпадет мне только через двенадцать лет. Но у меня здесь нет врагов! Или, может быть, это ты затаила на меня обиду за то, что я родилась старшей дочерью и стала жрицей, в то время как ты была вынуждена унаследовать состояние родителей, взять себе в мужья человека, которого выбрала, и воспитывать горячо любимых детей?"

Впрочем, даже если у Ниси и имелся повод для затаённой злости, то никаких подобных чувств младшая сестра, покорная, добрая, любящая, испытывать не могла — Даран была в этом совершенно уверена.

Трое детей Ниси — Иннин, Хайнэ и их восьмилетняя сестра Нита — стояли поодаль, пышно разодетые по случаю визита высокопоставленной родственницы, и смотрели на дворцовую свиту с таким жадным любопытством, на которое только могут быть способны дети их возраста. Все трое черноволосые, черноглазые, с очень белой кожей — в их жилах текла чистейшая, не разбавленная ничем кровь первых императриц.

Кровь богинь, всесильных волшебниц и самых прекрасных женщин, которых только могла породить эта земля на заре времён.

Теперь, в эпоху процветания торговцев и опасного упадка традиций, высокое происхождение ценилось меньше, чем раньше, но Верховная Жрица делала всё, чтобы закрепить расшатавшиеся устои, а заодно дать своим племянникам то положение при дворе, которое им подобало.

Собственно, этой цели и был посвящён приезд Ниси в столицу, формально приуроченный к ежегодному празднику в середине третьего месяца Воды, во время которого главы всех важнейших семейств приезжали в Аста Энур, чтобы выразить почтение императорскому дому, а также оставить в столице немаленькую часть своего годового дохода, потраченную на пышный выезд, подобающее случаю роскошное облачение и пожертвования храмам.

Раскланявшись с госпожой Ниси, гости прошли внутрь.

Слуги поднесли Главному Астрологу, сопровождавшему Даран, роскошно выполненные гороскопы детей госпожи — ещё одна пустая, никому не нужная формальность. Что может сказать господин Астарио, который не слишком-то хорошо помнит собственное имя?

Однако на формальностях зиждется традиция, и Даран всеми силами поддерживала бесчисленных дворцовых астрологов, хиромантов и прочих толкователей судьбы, давно уже растерявших истинное знание своих предшественников и ставших бесполезными прихлебателями, несмотря на личное к ним отношение.

Старичок, тем временем, растерянно переводил взгляд подслеповатых глаз с троих черноволосых ребятишек на два листа меловой бумаги с искусно изображёнными на них звёздными сферами.

— Почему только два? — наконец, выразил он суть своих сомнений.

— Господин, вероятно, не знает о том, что госпожа Иннин и господин Хайнэ — близнецы, — почтительно сообщил один из слуг. — Они родились в один день и один час.

Даран напоминала об этом Главному Астрологу пять или шесть раз и сейчас с удовольствием закатила бы глаза, если бы была, как когда-то, дерзкой девчонкой, не питавшей ни малейшего уважения к замшелым старикам, однако Верховная Жрица не имела права ни выдавать своих эмоций, ни даже испытывать их — сверх дозволенного.

А вот Иннин незаметно поморщилась, это от внимания Даран не укрылось.

— Гм... эээ... — пробормотал астролог, очевидно, обнаружив свою оплошность и смутившись её. — Что ж, в таком случае позвольте мне сказать, что я вижу необычайные возможности для обладателей сей карты рождения, чрезвычайно благоприятное сочетание звёзд, слава и почести для госпожи Иннин... — Он перевёл глаза с девочки на мальчика. — Множество прекрасных детей у господина Хайнэ...

Иннин насмешливо улыбнулась, отведя взгляд, и Даран поняла её без слов: внешность её брата вкупе с его благородным происхождением делало его завидным мужем для любой девушки, которая хотела иметь хороших детей — это было понятно и без предсказаний господина Главного Астролога.

— Рождение восьмого числа, в третий месяц Воды, в год, освящённый покровительством Астезии, шестого воплощения Великой Богини Аларес, сулит удачу и процветание. Драгоценные камни, чей дух будет вам близок — изумруд, аметист и...

Скосив взгляд, Даран незаметно изучала внешность девочки.

Высокая, выше своего брата-близнеца больше, чем на полголовы, тонкая, одетая, как и Хайнэ, в просторные штаны и шёлковую тёмную рубаху. Через неделю с небольшим, в день своего двенадцатилетия, они получат право менять цвет одежды по своему вкусу и согласно указаниям Великой Книги Толкования Символов, а пока что единственной яркой деталью в облачении брата и сестры была бирюзовая лента в их волосах — знак наступившего месяца Воды.

Тёмные глаза Иннин были живыми, блестевшими, несмотря на то, что речь Главного Астролога совершенно определённо внушала девочке скуку. Внезапно она повернула в голову и посмотрела прямо в лицо Верховной Жрице — с восторгом, однако без излишнего раболепства, а ещё так прямо и откровенно, как вряд ли было возможно для двенадцатилетней девочки, воспитывавшейся в провинции и ещё не прошедшей церемонию взросления.

Даран ощутила в груди полузабытое волнение.

"Я хочу этого! — пронеслось в её голове. — Хочу, чтобы она прошла мой путь, стала такой, как я, и в конце концов заняла моё место!"

— Госпожа, как вам известно, в обязанность жрицы входит подготовка одного из детей, достигших соответствующего возраста, к обряду взросления, — обратилась Даран к сестре. — Поэтому я и приехала к вам. Я хочу забрать одного из ваших детей во дворец, где он или она проведёт оставшееся до церемонии время.

— Это великая честь для нас, что ваш выбор пал на наш дом, госпожа, — ответила Ниси, кланяясь. — Прошу простить нас за то, что мы так одеты, а дом совсем не убран, но ваш приезд стал для нас полной неожиданностью...

Разумеется, этот выбор был предрешён ещё двенадцать лет тому назад, а к "неожиданному" приезду гостей готовились не меньше, чем полтора месяца, и ни для кого это не было секретом, однако все старательно делали положенный вид. Даран знала, что многим не по душе это обязательное лицемерие и соблюдение пустых формальностей, и что некоторые даже начинают высказывать недовольство вслух, но только не её сестра.

Ниси всегда была мягкой, покорной, чтила традиции и не показывала возмущения, даже если что-то происходило вопреки её желаниям.

В этом она была мудра — по крайней мере, так считала Даран.

Ведь если ты родилась позже, и у тебя нет возможности всецело распоряжаться своей судьбой, как у старшей дочери, то есть ли смысл роптать? Всё равно ничего не изменишь.

Первого мужа Ниси, человека из дальней ветви их семьи, выбрала ей мать, теперь уже покойная, и, вероятно, дочь не испытывала к отцу своих детей большой сердечной склонности, однако никогда не пыталась перечить, и через десять лет в награду за послушание Даран позволила ей большую вольность — взять второго мужа из низшей касты, и не просто в любовники, а именно в супруги.

Верховная Жрица дала ей разрешение на брак с Андо, простым крестьянином, скрепя сердце и вопреки собственной политике не отступления от традиций ни на шаг, однако это была её благодарность младшей сестре.

— Кому же выпадет счастье поехать с вами, госпожа, моему сыну или моей дочери? — спросила Ниси, улыбаясь.

Даран снова скосила взгляд на Иннин: та знала, что выберут её, и не должна была волноваться, но всё же её бледные щёки слегка окрасились румянцем. Хайнэ также знал, что у него нет шансов, и поэтому стоял с довольно меланхоличным видом человека, не ждущего от судьбы каких-либо подарков.

Верховная Жрица отвела взгляд, и губы её тронула лёгкая улыбка.

— Вашего сына Хайнэ, госпожа, — провозгласила она голосом, в котором лишь очень наблюдательный собеседник уловил бы едва заметные нотки усмешки.

Мальчик и девочка одновременно вскинули головы. Каждый из них не мог поверить в услышанное, однако чувства, испытываемые обоими, несомненно, разнились как небо и земля.

Возможность поехать с Верховной Жрицей во дворец, ступить на запретную территорию, пройти через Великие Ворота, увидеть все четыре зала Стихий — кто из детей не мечтал об этом? Всего лишь несколько счастливцев каждый год удостаивались такой чести, и Иннин всю свою сознательную жизнь прожила с мыслью, что попадёт в число избранных — ведь она была старшей дочерью, а Верховная Жрица была сестрой её матери.

И теперь такое великое разочарование!

"Ничего, — подумала Верховная Жрица, продолжая улыбаться. — Ты должна уметь принимать удары судьбы, даже когда она неожиданно отбирает у тебя то, что ты считала своим по праву. Это жизнь, моя милая девочка. Если ты хочешь победить, то должна в первую очередь научиться проигрывать".

Ниси, несомненно, тоже была удивлена, однако сумела быстро совладать со своими чувствами.

— Мы с радостью принимаем ваш выбор, госпожа, — сказала она, преклонив колени и улыбнувшись.

Все остальные последовали её примеру, и только Иннин стояла, неестественно выпрямив спину. Тёмные опущенные глаза её сверкали, лицо было перекошено от боли и гнева, и ни малейшей попытки выдавить из себя формальную улыбку она не предприняла.

Даран решила не обращать внимания на эту дерзость, тем более что она прекрасно понимала чувства девочки.

После положенных церемоний она взяла взяла Хайнэ за руку и повела его к выходу. Тот выглядел так, как будто до сих пор не мог поверить в нежданно-негаданно обрушившееся на него счастье и был явно перевозбуждён от волнения — ладонь его была мокрой от пота, глаза лихорадочно блестели, на щеках пятнами проступил румянец.