Графская ведьма

Любви подвластны все ль законы?

Любое правило сломить

Способен тот, что полюбить

Дерзнул однажды чрез препоны?

Способен он узнать свою

Любовь из тысячи? Незрячим

Отыщет ли в чужом краю —

Или вернется с неудачей?

Когда узнает, что беда

Моей судьбы коснулась тесно?

В ту же секунду? Иль когда

Подмога станет неуместна?

Он сможет мысли прочитать

И угадать с моим желаньем?

Иль мне сто раз напоминать

О нем бессмысленным посланьем?

Любви подвастны все ль законы?

Любое правило сломить

Способен тот, что полюбить

Дерзнул однажды чрез препоны?

В метро неприятно находиться в час пик. Толкотня, огромное количество людей, спертый воздух для того, кто ростом ниже среднего. Я тороплюсь на встречу с заказчицей, потому капризы свои упихиваю поглубже, чтобы не вспылить.

Телефон снова разразился мелодией, неразборчивой в общем гаме, но я знаю, что о вызове уведомляет Ванесса Мэй. Настроение немножко поправляется, и я отвечаю не рявком, а более-менее спокойным голосом, хоть и на повышенных тонах.

— Да, добрый день, Марина! Я уже в пути, все в силе! Нет, с собой эскизы не взяла, только фотографии, но они четкие, можно разобраться. Что? Вы так думаете? Если что, карандаш и листок у меня есть, пометки внесем... Ай, черт!

Я выругалась и поспешно нагнулась за упавшим телефоном, благо, толпа его не потоптала и обтекала препятствие в виде меня аккуратно. Извинившись перед клиенткой, попрощалась с ней, но только сделала шаг, как меня развернуло от сильного удара в локоть проходящего мимо молодого человека. Я поймала его озадаченный взгляд, и наши с ним пальцы на мгновение соприкоснулись. Будто током прострелило от макушки до пяток — такой силы осознание атаковало разум. Узнавание, память, потребность — все слилось, забурлило в котле моего тревожного сердца.

Глаза суматошно кидались по толпе в поисках смутно запомнившейся фигуры, и только взгляд виделся отчетливо: удивленный, в последний миг — полный того же узнавания, ликования и ужаса от того, что мы идем в разных направлениях. Меня мотало из стороны в сторону, люди ругались на застывшую посреди зала помеху, а я все искала, искала и не могла различить в серой массе нужного человека. От этого то незнакомое, что бурлило в сердце, вскипело и ринулось через край. Захотелось кричать от невыносимой тоски, и душа заходилась болью.

Пальцы, помнившие то самое прикосновение, ощутили настойчивую вибрацию — звонил телефон. Как это жутко, когда в самый важный и страшный момент жизни тебя отвлекают будничными делами!

— Я уже еду, да! — сквозь слезы прокричала я, не зная, собственно, отчего себя так веду. Заказчица тоже озадаченным голосом сказала какую-то чепуху и оборвала связь. Что происходит? Что со мной?

Этот взрыв осознания, непонятный и от того страшный, бередил душу и после того, как я вышла из метро, не переставая оглядываться в надежде увидеть и вновь вспомнить. Он сгладился, но не прошел до конца и через месяц, год, десяток лет. Только сердце сжималось изредка от неизбывной горечи, словно я упустила нечто бесконечно важное, что уже не удастся вернуть.

Анна вышла во двор, когда всадники в основном уже проскакали мимо. Но трое остановились у ограды, осмотрели чуть насмешливо все ее, Анны, небогатое хозяйство. Крайний справа выстрелил остротой о нехватке в подворье кур и коз, тот, что слева, возразил, дескать, ведьме не пристало ходить за скотиной подобно простой крестьянке. Меж ними хмурился молчаливый командир, его острый пронзительный взгляд почему-то бегал и не желал встречаться с глазами Анны.

Женщина спокойно и молча встретила шутки мужчин, ожидая чего-то, что и погнало чуткую ведьму на улицу в дикий зимний мороз.

— Скажи-ка, хозяйка, — подал голос "левый", — не проезжал тут отряд конников, подобных нашему, со вчерашнего утра?

— Ночью, может, был, — пожала плечами Анна. — Да я не видела.

— А если подумать хорошенько? Серебряный дадим.

— Не видела, — повторила ведьма, скрестив руки на груди и ощущая, как тело начинает колотить дрожь от холода. Вышла ведь, даже тулупа не накинув, а это чревато. Поскорее бы убрались они, эти господа, задающие вопросы.

— Ты что же, колдунья... — завелся было "правый", но командир одернул его.

— Мы время теряем.

— Но, Сет, она же...

— Она не видела. Значит, ночью проехали. Давайте, к вечеру мы должны их нагнать.

Господин командир так и не посмотрел в сторону Анны. Он прикрикнул на заартачившегося "правого" и понукнул коня. Его сопровождающим не оставалось ничего другого, кроме как кинуть угрожающий взгляд на женщину и последовать за ним.

Ведьма облегченно фыркнула, юркнув в теплую избу. Но только успела она отогреть пальцы, как в дверь забарабанили. Ругнулась, но посетителя впустила.

— Анна! — обеспокоенно воскликнул Лекс, хватая ее за плечи. — С тобой все в порядке?

— Да, я в порядке. А с чего ты взял, что со мной что-то случилось?

— Эти, — мужчина мотнул головой в сторону окна, — тут останавливались, я видел. Думал, беда случилась. Чего они хотели?

— Да так, спросили, не видела ли я чего, — отмахнулась Анна, выворачиваясь из теплых объятий Лекса. Тот отпустил неохотно, но отойти на два шага позволил. Терпеливый мужчина, уже год как описывает круги вокруг понравившейся женщины. И что он нашел в отшельнице? Не такая уж и молодая, симпатичная только — не красавица, да еще и ведьма. Что вызвало у него такой неугасающий интерес?

— Что ты им сказала?

— Что ничего не видела, — оторвавшись от размышлений, Анна пожала плечами.

— А они? — дотошно уточнил настырный ухажер, отчего женщина едва сдержалась, чтобы не послать его куда подальше.

— Уехали, — сказала она коротко и отвернулась, давая понять, что не хочет продолжения беседы.

Лекс с разговорами отстал, но не ушел до самого вечера. Сначала помог по хозяйству, за что его пришлось кормить обедом, потом как-то ненавязчиво напросился на ужин и отправился домой, довольный, уже в сумерках. Анна смотрела в окно вслед ему, и на сердце отчего-то становилось одновременно и тепло, и горько.

* * *

Дом поддержки находился за городом, на клочке чудом сохранившейся лесной зоны. Наверное, чтобы его постояльцам удалось подышать свежим воздухом хотя бы на закате жизни.

— Только давай недолго, хорошо? — недовольно проворчал я, и Ксана, кивнув, поспешила поцеловать меня в утешение. В щеку, конечно. Я не слишком-то утешился, но от приятного бонуса отказываться не стал. Сам же подписался ей помочь, чего теперь пятками назад сдавать. — Ладно, идем уже. Раньше встанем — раньше выйдем.

Ксана выскочила из кара, крыло двери мягко затворилось за ней. Я прижал к сенсорной панели большой палец, задавая программу охраны, и вышел вслед.

Что благотворитель из меня никакой, я понял еще в детстве, когда мама заставляла ходить по ветеранам третьей мировой, помогать и разносить предметы первой необходимости, собранные со всех знакомых. Каждый раз возникало чувство неловкости, словно я делаю что-то нехорошее, оскорбляющее их и мое достоинство. Когда мама перестала настаивать на этих рейдах, я с облегчением походы забросил и больше никому благотворительности не причинял. Теперь вот Ксана...

И кто меня просил вызываться помощником? Ну, нравится тебе девушка, так дари ей конфеты, води на голопроектные постановки, свой контакт тайком в ее домашнюю систему внеси, на худой-то конец. Нет, мне понадобилось еще и рыцарем в ее глазах выглядеть. Придурок. Дон Кихот хренов.

На входе нас встретила управляющая домом и, одаривая благодарными взглядами, показала дорогу на нужный этаж, сопроводив путь подробной инструкцией, что кому можно, а чего — нельзя. Судя по всему, мне предстояло общаться со старой девой ста пятидесяти трех лет, странноватой даже для своего преклонного возраста. Поговаривают, она экстрасенсом когда-то была, да и теперь какие-то заговоры бормочет. Я едва сдержал скептическое фырканье, очень уж в этом помог предостерегающий взгляд Ксаны. Чудесная тактичная девушка, она на меня как львиная доза успокоительного действует. Может, я наконец-то нашел, что искал?

Управляющая, закончив с указаниями, откланялась:

— Ну что, вам, молодой человек, сорок пятый блок. Девушке — тридцать второй. Если что — вызовите меня по системе. Удачи, и спасибо вам еще раз!

Попрощавшись с женщиной, я кивнул Ксане.

— Ну что, по своим? Через два часа встречаемся у кара.

— Ок, только смотри там, без глупостей!

— Ну, ты же меня знаешь, Ксан...

— Вот именно, — задорно рассмеялась девушка. — Знаю я тебя!

Система пятого блока на четвертом этаже потребовала только личной карты. Судя по всему, предусмотрительная управляющая уже успела внести мои данные в базу.

Для приличия стукнув в дверь, я вошел в гулкое помещение, освещаемое лишь скудными лучами солнца. Спертый, душный воздух сдавил легкие, тяжелым ароматом каких-то эфирных масел моментально пропиталась одежда. Что ж, я знал, на что шел.

— Эй! Есть здесь кто?

— Сюда, молодой человек, — отозвались из самого темного угла. Присмотревшись, я понял, что стоит там деревянное, доисторическое кресло-качалка, издававшее периодический пронзительный скрип. Впрочем, как только хозяйка блока подала голос, шум прекратился. — С чем пожаловали?

— Э-э... — я замялся, не зная, как тактично намекнуть на свое участие в благотворительности. Либо себя дураком выставить, либо женщину — немощной развалиной. Что бы выбрать? — Я, э-э... я с подругой пришел, помогать.

— Вот как. Что ж, приятно, что хоть кто-то ко мне заглянул. А то неделями живого человека не вижу. Сама уже сомневаюсь, что жива. Проходи, юноша. Не стесняйся. Здесь много места.

Женщина говорила размеренно, с большим количеством пауз, словно подбирая слова. Я приблизился к креслу, выдвинул себе из купе сиденье. То под моим весом натужно скрипнуло.

— Придумал уже, чем мне помогать будешь? — насмешливо поинтересовалась моя подопечная. Вот же странная бабка! Нет чтобы просто пожаловаться на жизнь и здоровье, я бы послушал, поддакивал, потерпел пару часов. А теперь, получается, я еще и программу развлечений придумывать должен! — Облегчу тебе задачу, — после небольшой паузы решительно постановила она. — Помоги мне встать.

Я поднялся, протянув ей ладонь. Из темноты вынырнула тонкая, высушенная временем кисть со скрюченными артритом пальцами и вцепилась в мою руку, вызвав волну боли в теле. Но через мгновение я понял, что боль поселилась не в теле — адски заболела душа.

Перед этой вспышкой я ощутил такое ощущение победы, облегчения и счастья, которого не испытывал ни до этого, ни после. Только через секунду радость сменилась болью, бесконечной мукой, которой я наконец-то сумел найти название.

— Это ты... — прошептала старуха. Ее темные, запавшие провалы глаз, обрамленные глубокими морщинами, блестели во мраке блока слезами горя и счастья. — Ты нашел меня.

— Нашел, — глухо отозвался я и, упав на колени, прижался лбом к ее пятнистой от старости, дрожащей руке.

Нам больше нечего было говорить друг другу.

Мы сидели так долго, я положил голову на ее колени, а она гладила меня по волосам морщинистой рукой и плакала — от счастья и горя.

Ксана постучалась в пятый блок через три часа, не дождавшись у кара.

— Эй, ты скоро? Я уже устала...

Поцеловав сухую щеку, я вышел из тени, отдал девушке личную карту.

— Иди, подожди меня в каре. Я скоро приду.

— С тобой все в порядке? — взволновано схватила меня за руку Ксана. Я поморщился от этого, ранее столь желанного прикосновения; высвободился.

— Да, Ксан. Все хорошо. Подожди меня.

Девушка вышла, озадаченно оглядываясь, — мне уже было все равно.

— Возьми это, — она протянула мне браслет из ниток причудливого плетения. — Пусть он хранит тебя в этой жизни.

— Я найду тебя, — твердо пообещал, надевая на руку подарок. Я знал, что никогда с ним не расстанусь.

— Я найду тебя, — эхом откликнулась она. — А теперь иди.

— Я приду завтра?

— Не будет нужды. Иди. Живи долго, любимый.

Я в последний раз поцеловал ее руку, щеки, лоб, тонкие пергаментные веки, влажные от слез. Наконец, она оттолкнула меня и крикнула:

— Иди! Иди отсюда!

И я ушел. Кому нужна жалость?

А наутро, позвонив все-таки в дом помощи, узнал, что хозяйка сорок пятого блока отошла ночью, во сне.

И проснулся.

Жизнь Сета Лоренса уже который год была наполнена войной. Междоусобицы в смутное время — не редкость, но для Сета играло роль только его графство, и он не хотел отдавать свою законную землю в жадные руки какого-то гордого, невинно оскорбленного вояки.

Но вот в чем беда: жизни своих людей Сет Лоренс ценил не меньше, а то и больше своей. И лишнего кровопролития, как мог, избегал. Его сосед, напротив, кичился верностью гарнизона и нередко отправлял солдат на верную гибель, только чтобы отвоевать еще одну захудалую деревеньку. Спустя неделю Сет ее отбивал, и все шло по новой.

Неделю назад Сет во главе отряда преследовал лазутчиков воинственного соседа, которые умыкнули из замка семейную реликвию — золотой Орден Мужества, пожалованный двести с лишним лет назад представителю рода Лоренс. Оскорбление дикое, за которое следует неминуемая расплата. Похоже, недруг жаждет настоящей войны. Воров отряд нагнал, часть их перебили, другую с посланием отправили обратно к хозяину — письмо содержало в себе очередное предложение о переговорах. Сет уже не верил, что удастся решить конфликт относительно мирно, но попыток не оставлял.

Сейчас граф Лоренс залечивал раны, полученные в той стычке недельной давности. И вспоминал несколько моментов, особо врезавшихся в память. Они никоим образом не касались боевых действий, а были сосредоточены на женщине.

Граф не мог воссоздать в воображении ее лица, да это и не странно: Сет ни разу не окинул ее прямым взглядом. Словно что-то мешало, как мешало и перестать думать о ней. Ведьма, которую звали Анной; по словам крестьян, нелюдима и сильна. Сет помнил, что из любопытства, проезжая мимо той самой деревушки на обратном пути в свой замок, снова затормозил у избы на окраине.

В этот раз Анна вышла тепло одетая, но все так же хмурая и неразговорчивая. Руил пытался было поднять ее на смех, но Сет жестом повелел прекратить зубоскальство.