Дети полночи и полной луны

Черновик.

Глава 1

На северо-западе Минарии затерялась деревушка Старый Ключ. С полтора десятка лет назад сюда перебрались травница Орисса с мужем Тодором, его племянницей Атаной и зятем Боромом. О себе прибывшие рассказывали мало, неохотно. Но доверие односельчан завоевали быстро: лечила Орисса замечательно и всегда готова была выслушать. Деревенские бабы бегали к знахарке не только с хворями, но и за советом. Тодор с Боромом оказались работящими ребятами, не отказывающимися лишний раз помочь соседям. Вот только поселились они даже не на окраине деревушки, а чуть поодаль от остальных домов. На расспросы сельчан по поводу такого выбора места, травница отвечала просто: 'Мне так работать сподручней, когда никто лишний раз в окна не заглядывает'. Ребятня поначалу бегала смотреть, что же такое Орисса творит в своей избушке, но ничего интересного или страшного так и не углядели, да забросили это дело.

Только красавица Атана долго не могла освоиться. Уж больно хрупкой она казалась для деревенской жизни, слабой, болезненной. Через пару лет после приезда у Борома с Атаной родилась девочка. Но произошло это не в самое лучшее время. Ходило в Минарии поверье, что рожденные в полночь в полнолуние — проклятые, и несут окружающим лишь горести и беды. А здесь, на окраине страны, к суевериям и вовсе относились как к непреложной истине. В ночь, когда малышка появилась на свет, на небе сияла полная луна. Здесь-то и пригодилась удаленность дома знахарки. Правды они никому не сказали. Да и расспрашивать никто не стал — беды на деревушку не посыпались, а ссориться со знахаркой из-за своих сомнений никому не хотелось. Только молодая мать неделю не вставала с постели.

Деревенские мужики Борому сочувствовали: первенец дочка, жена болезная. Их-то супруги чуть ли не каждый год детей рожают, а у него — одна девчонка. Очередного прибавления в семействе пришлось ждать семь лет. Никто не знал, что виной тому особый настой, который Орисса давала племяннице. Вторые роды прошли еще тяжелей, едва не унеся жизнь Атаны.

— Это все из-за нее... Проклятая она, — шептал Бором, поглядывая на Алиссандру. Девочка мирно спала на лавке, не подозревая о мыслях отца.

— Глупости, — цыкнула на него знахарка. — И забудь об этом, из головы выброси. Если кто прознает...

-Так ведь она виновата. Если бы мы, — он понизил голос, — поступили как положено, то и Атана не болела, и сыновья...

— Темень! — со злостью бросила Орисса. — Она тебя в жизни не простит, если с головы девочки хоть волос упадет! Да как подумать можно, на родное дитя... — Травница неодобрительно покачала головой.

Бором хотел было ей возразить, но увидел в дверях Тодора и замолчал.

* * *

Алиссандра

Отец меня недолюбливал. Наверное, он очень ждал сына, а появилась я. Объяснимо, но все равно обидно. С Ромтом, моим братишкой, он проводил куда больше времени.

Зато я любимица дяди Тодора и тети Ориссы, а они — самые интересные люди, которые только есть в Старом Ключе. Во-первых, они грамотные, а в нашей деревушке это редкость. Кроме них, разве что, пара человек найдется, кто читать и писать умеет. И несколько книг у них дома имелось. Меня тоже грамоте обучили.

Во-вторых, дядя Тодор умел обращаться с оружием. Он на мечах дерется как настоящий стражник, и мне деревянный смастерил. Правда, куда мне до него... В-третьих, тетя Орисса — знахарка. Никто в деревне о травах и хворях не знает столько, сколько она. Все к ней за помощью идут и никому она своих тайн не выдает, кроме меня. Вырасту — сама знахаркой стану, и будет у меня свой домик, и люди ко мне за помощью приходить будут, как к тетушке.

Мне нравится уютный просторный дом дяди, и я надеюсь, мой собственный будет хоть немного на него походить. На ставнях и наличниках умелыми руками дяди Тодора вырезаны затейливые узоры. В комнатах даже зимой чувствовался аромат трав, собранных тетушкой. Раньше мы жили все вместе, но шесть лет назад отец переселился: всемером нам стало тесновато. А скоро в нашей семье появятся еще один братик или сестричка.

* * *

Я сидела на крыльце тетушкиного дома, пытаясь осознать услышанное. Легенду о рожденных в полночь в полнолуние не раз слышала, но никогда не думала, что могу быть одной из них. Об этом сегодня вечером рассказал мне дядя Тодор. Неприятности повалились на наш дом, как сухие листья с деревьев при ветре. Тетя Орисса не отходила от постели матушки, безуспешно пытаясь поставить ее на ноги, а новорожденный братишка умер. Отец словно обезумел и во всем винил меня. Наверное, из-за проклятия он меня и не любил, но тут привычная для меня холодность сменилась настоящей ненавистью.

— Держи, — дядя вышел на крыльцо и протянул мне небольшой мешочек. — Здесь немного, но на первое время хватит. Одежду твою я собрал. Завтра довезу тебя до Прилесья, а оттуда в Колонец поедешь, уже одна.

Он сел рядом. Я промолчала, только сердце болезненно сжалось. Ехать? Зачем? Неизвестно куда, от дома, от родных, от матушки.

— Как доберешься, письмо отправь. И не смей волноваться, Орисса Атану выходит. А тебе надо уехать. Кто твоего отца знает, он же совсем помешался... А в Колонце у меня приятель живет, я тебе письмишко к нему сунул.

— Можно я только завтра утром с матушкой попрощаюсь?

— Конечно.

* * *

Дома ничего не изменилось. Невысокий забор. Четыре ступеньки. Простая дверь без всяких украшений. Небольшие темные сени. Отца дома не оказалось. Я проскользнула через кухню, стараясь не разбудить спящих там Нарью и Ромта и прошла в дальнюю комнату. Утренний свет едва проникал сквозь плотно задернутые занавески, украшенные матушкиной вышивкой. Сама она лежала на единственной в доме кровати без сознания. Тетушка выглядела не лучше своей подопечной — лицо бледное, а под глазами черные тени. Помочь ей некому, кроме меня, а из-за отца мне пришлось перебраться в дом дяди.

— Все будет хорошо. Не сомневайся. Жар начинает спадать.

Я еле сдержалась, чтоб не зареветь, и вышла из комнаты. На кухне на лавке, завернувшись в одеяло, спала моя младшая сестра. Нарья даже не шевельнулась, когда я прошла мимо. На улице меня встретило холодное утро жовтеня-месяца . Я медленно спустилась с крыльца. Одна ступенька, вторая, третья... Дверь скрипнула, я резко обернулась.

— Алиссандра, — окликнул меня проснувшийся брат. — Ты уезжаешь?

— Ненадолго. За лекарствами для матушки, — соврала я первое, что пришло в голову.

— Ты скоро приедешь?

— Разумеется, — я обняла Ромта. — Иди в дом.

Я проводила брата взглядом и подошла к воротам, где меня уже ждал дядя. Не разговаривая, мы направились к его дому, но там нас ждал сюрприз. Несмотря на ранний час возле ворот собралась толпа. В первых рядах я заметила отца. Дядя Тодор нахмурился.

— Бором нам все рассказал, — выступил вперед староста. Недавно его сын заболел, простыл, и тетушка поручила мне приготовить настой от кашля. — И мы считаем, что вы не имели права укрывать проклятую.

Дядя закрыл меня.

— Алиссандру в обиду не дам.

Мне стало не по себе от косых осуждающих взглядов. Воздух словно сгустился, окутывая нас коконом ненависти. Я осторожно выглянула из-за спины дяди Тодора, но толпа возле ворот никуда не исчезла. Женщины в задних рядах перешептывались. Неприязнь на лицах пугала. Особенно страшно было видеть собственного отца, стоящего рядом со старостой. Я могла понять и даже принять его равнодушие, но ненависть... За что?

— Не будем мы ее, — тут староста замялся, — убивать. Орисса много для нас сделала, а проклятая пока не принесла серьезного вреда деревне.

— На твою же семью проклятие сперва кинулось, — насмешливо бросила из толпы полная женщина. — Недаром Атана больна.

'А если это правда?' — засела в голове мысль. Дядя весь вечер доказывал, что легенда — не что иное, как суеверие. Но ведь он мог ошибаться. Страх разлился в каждой клеточке тела, в груди поселилась болезненная тяжесть.

— Беги, — шепнул дядя, а я едва могла пошевелиться. — Быстрее.

Последний раз взглянула на людей возле ворот, дядю и побежала. Мое бегство стало толчком. Толпа двинулась на нас, а я не могла ни помочь дяде, ни оглянуться. Ноги заплетались, чей-то удар сбил меня с ног. Я упала, больно ударившись о натоптанную землю. Меня тут же схватили и прижали к дороге. Руки за спиной связали веревкой. Боль резанула запястья. Сердце бешено колотилось от поселившегося во мне животного страха. Чьи-то руки опустились на плечи, заставляя подняться. Меня куда-то потащили. Я закрыла глаза, не желая видеть перекошенных злобой лиц односельчан. Наконец, меня отпустили, напоследок толкнув в спину. Вновь упала, обдирая колени, и едва удержалась, чтобы не удариться головой. Сделала несколько глубоких вдохов, отгоняя подступающую истерику. Подняла голову и осмотрелась. Центральная и единственная площадь деревни. Плотным кольцом меня обступила толпа. Развели костер. Решили сжечь? Маловат будет, если только разрубить на куски и сжигать поодиночке... Эта мысль неожиданно и совсем ни к месту меня развеселила, и на губах появилась усмешка. Недовольство в толпе закипело с новой силой. Злобный гул со всех сторон заставил сердце сжаться от страха. Пальцы дрожали. Кто-то подошел ко мне, сдернул плащ, порвал рукав на левом плече. В носу защипало, в глазах застыли слезы, и я едва сдерживалась, чтобы не закричать, зареветь прямо здесь, перед всей толпой. 'Наверное, так чувствует себя загнанный зверь', — почему-то пришло в голову. Бежать некуда. Я оглядела толпу и заметила связанного, но живого дядю. 'Не боятся те, кто правы', — любил говорить он. Значит, я не имею права плакать и трястись. Послышался запах горячего раскаленного железа. У меня едва хватило сил спрятать страх и посмотреть в глаза подошедшему старосте. Он вздрогнул и отвел взгляд.

Что произошло дальше, я не поняла. Клеймо коснулось кожи, но я не закричала. Рука словно онемела, куда-то исчезла неимоверная боль, которую я должна была почувствовать. Фигуры окружающих людей расплывались. Я закрыла глаза и плотнее сжала губы. Наконец, меня оставили в покое. Староста возвестил, что виновница всех бед получила должное наказание, и теперь каждый, встретив ее, будет знать, с кем имеет дело. Толпа одобрительно зашумела и поспешила разойтись. Но люди с их ненавистью ушли на второй план. Я чувствовала боль, но словно смягченную неведомой силой. Лишь когда площадь опустела, я уткнулась в узелок и заревела, тихо, обессилено. Холодный осенний ветер продувал до костей, где-то рядом валялся плащ, но сил надеть его уже не осталось. Плечо жгло, словно действительно засунули в огонь.

Дядю Тодора развязали, меня — нет. Он подошел ко мне, подхватил на руки и понес домой. Рука словно горела. Сил на разговор не осталось. Я умыла лицо ледяной водой и только после произнесла:

— Я не поеду в Колонец.

— Надо Ориссе показать... — Он устало опустился на лавку. Наверное, винит во всем себя.

Скорее всего, отец уже вернулся домой и все ей рассказал. Она боится оставить матушку, иначе давно прибежала бы.

— Нет. — Я без труда нашла на полочке нужную мазь, правда, комната немного прыгала перед глазами от вновь навернувшихся на глаза слез. — Здесь я тоже не останусь. Дядя Тодор, отвези меня до ближайшей станции. Я напишу, как доберусь.

— Куда?

— Куда приеду.

* * *

Мысли постоянно возвращались к дому, тете, дяде, Ромту и Нарье, а чаще всего — к матушке. Я молилась небу, чтобы она выздоровела, и надеялась, что солнце, луна и звезды услышат меня. От этих мыслей отвлекала только боль в руке. Казалось, вместе с клеймом из меня выжгли все чувства, кроме боли.

Прошло четыре дня, я покинула Задорожье и оказалась во внутренней Минарии, совершенно не представляя, куда двигаться дальше. На небольшой — с три моих ладони — карте разноцветные линии, черточки, кружочки: города, села, леса, реки и дороги и все — одинаково чужое, безразличное. Какая разница: отправляться на юг или на восток, если тебя никто нигде не ждет? Единственная цель — уехать подальше, и я исполняла ее, пока хватало денежных запасов. Но они стремительно таяли. Нужно срочно искать работу. И я неуверенно обратилась к хозяину харчевни, где сегодня остановилась:

— Вам не нужна работница?..

Мужик, медленно протиравший гроздья красного перца, свешивавшиеся с потолка, не спеша повернул голову в мою сторону и удивленно и оценивающе поглядел на меня.

— Вам не нужна работница? — Уже тверже повторила я.

— Нет, — он лениво покачал головой. — А ты ищешь работу?

'Нет, мне больше нечего спросить!'

— Ищу. Нет ли у вас в деревне кого-нибудь, кому...

— Нет, служанок никто не ищет. Тебе бы в замок какой наняться, там всегда нужны руки.

— А... Где у вас ближайший замок? — вопрос прозвучал так глупо, что я не смогла сдержать улыбку. Первый раз за все время.

— Да вон там, — махнул рукой хозяин харчевни, — колдун живет. Может, ему кто нужен.

— Колдун?

'Какой колдун, мне бы устроиться где-нибудь ненадолго и ехать дальше...'. Но губы уже задавали новый вопрос:

— А как туда добраться?

— Пешком ... Далековато будет. Хринька у нас овощи туда отвозит... Колдуны этими делами не занимаются, — усмехнулся мужик. — Он в том доме живет, прямо по улице, налево, затем прямо, и в переулок, белый такой дом... Езжай с ним, авось повезет...

* * *

Колдуна звали Вермистром. Большего от Хриньки, полного деревенского увальня лет двадцати с небольшим, я не узнала. Он с любопытством заглянул за ворота, но приблизиться к ним не посмел. Две большие корзины с овощами Хринька передал вышедшей на встречу кухарке Фетилле.

— А эта тоже вам.

Та бросила на меня далеко не приветливый взгляд.

— Такое не едим.

Хринька юмора не понял. Он спрятал за спиной кукиш и уже подрагивающим голосом продолжил:

— Так это... не есть. Наняться хотит!

— И в этом вроде не нуждаемся, — буркнула кухарка.

Меня кольнуло нехорошее сомнение, что придется возвращаться, даже не попав в замок.

— Отведите меня к киньеру Вермистру. Пусть он разбирается, — как можно тверже заявила я.

Кухарка уже внимательнее посмотрела на меня.

— Пошли. А ты езжай.

И ворота захлопнулись уже за моей спиной, а не перед носом.

Замок колдуна, да нет, груда башен и башенок, соединенных галереями, выглядела не очень-то уютно, холодновато, но притягивала взгляд. Темные коридоры, повороты, блики свечей. Дверь, куда на мгновение скользнула Фетилла, а затем вынырнула, запустив в коридор дразнящий аромат готовившейся еды. Снова коридор. Она остановилась у массивной двери, сказала, что доложит обо мне хозяину и вскоре вернулась.

-Киньер ждет тебя, — бросила Фетилла и отправилась по своим делам.

Комната средних размеров. За столом сидел немолодой мужчина, крупный, с густыми седоватыми волосами и короткой бородкой.

— Зачем? — голос низкий, хмурый, тяжелый.

— Я ищу работу.

— Ищи.

— За этим я и пришла.

— Мне сейчас никто не нужен. Разве что пара мышей для опытов. Хочешь поработать ими? — он удостоил меня насмешливым взглядом и вернулся к своим делам.