Колдунами не рождаются.

Колдунами не рождаются.

Рассказ.

Мой театр — мой каприз, здесь нет кулис.

И мой зрительный зал — это я сам.

Алиса "Театр"

* * *

А началось все довольно оригинально.

Сначала было слово.

— Хам!

Потом прозвучал громкий звук пощечины.

— Бац!

Ну а затем дружный гогот в школьном коридоре.

А теперь все по порядку.

Та, кто выразила такое негодование и залепила пощечину, — это Светка Вертихвостова, самая отпадная девчонка в нашем классе. Она новенькая — пришла в наш класс полгода назад, в марте. Ну, уже давно не девчонка (судя по небрежному замечанию Ромы Топоркова из 11-Б), но это только придает ей шарма. Внешне она очень хороша, — глаза большущие, волосы почти до пояса, фигурка что надо. Короче, мечта любого старшеклассника.

Вы спросите меня: чего это я подкатил к самой красивой девчонке в школе? Да просто потому, что она меняет парней как перчатки. Месяц с одним, полтора с другим, три недели — с третьим. Ну и что, что это самые крутые парни школы? Ведь, судя по тому, насколько они у неё задерживаются, ей с ними не очень-то и везет. Вот я и подумал: а почему бы не попробовать мне? Ну, не предложить ей себя?

Нет, я высказал ей все не такими словами, а так, как и положено в таких случаях:

— Светка, а пойдем со мной на свидание? Ты ж сегодня свободна.

Результат сего действа — красную пятерню на всю щеку — могли увидеть все, кто был в коридоре, и все, кто входил на урок физики. Впрочем, вся моя физия алела ничуть не менее выразительно. Да еще и Олег Викторович, учитель физики, увидав на моей щеке багровую отметину, сказанул что-то о "наглядном проявлении третьего закона Ньютона". Класс просто закатился в истерике.

Понятно, что при таком раскладе мое настроение упало ниже отметки абсолютного нуля.

* * *

— А на какой результат ты рассчитывал? Ты, собственно, кто такой? Не конкретно, а вообще?

Это мой друг, Николай Говорухин, прозванный Говоруном за неумение вовремя заткнуться. И сейчас, возвращаясь со мной из школы, Колян занимался тем, что у него получалось лучше всего, — трепался.

— Нет, ну кто ты такой, а?

Кто-кто? Геннадий Бесцветный, шатен, карие глаза, росту метр семьдесят, весу чуть больше семидесяти. Живу в центре города, учусь в сорок восьмой школе, в 8-Б. Учусь средне, поведение тоже среднее. Точнее, удовлетворительное. И это неплохо, потому что удовлетворяет всех — и моих родителей, и моих учителей. А значит, и меня.

— Я Геннадий Бесцветный, — обидевшись на такое заявление, ответил я и приготовился выложить другу все, что знал о себе и что, по дружбе, было положено знать и ему. Но тот остановил меня широким взмахом руки.

— Нет, это я не про это. Я не про конкретно, а про вообще, — гнул он свое. — Кто ты такой? Кто есть "Геннадий Бесцветный"?

Я ошарашенно замер, не въезжая в постановку вопроса. Осенние листья под моими ногами перестали перешептываться.

Видя мой ступор, однокашник сжалился надо мной и стал популярно объяснять.

— Вот возьмем, к примеру, меня. Кто такой Николай Говорухин? В школе учусь хорошо, стало быть, хорошист. Любимое увлечение — компьютеры, и не игры в них, а программирование. Аватаром, то есть лицом, симпатичен. Да еще и в спортзал раз в неделю хожу. Получается, кто я есть?

Я уныло пожал плечами.

— Я есть комп красной сборки. Не супер, но и не Китай какой-нибудь. Понимаешь, а? А кто есть ты?

Мне ничего не оставалось, как срочно начать отыскивать в себе какие-то плюсы. Однако Николай, как друг, и так знал о большинстве из них.

— Геннадий Бесцветный. Внешность у тебя...

Про то, что я шатен, карие глаза, росту метр семьдесят, вес больше семидесяти, я не врал. Только вот что по отдельности звучит неплохо, вместе складывалось... нет, ни во что симпатичное оно не сложилось. Это не я так решил, это мне раз за разом сообщало зеркало, когда я пытался разглядеть себя всяким ранним утром. А поскольку это зеркало, похоже, сообщалось со своими братьями-зеркалами, развешенными по всему городу, точно так же считали и все их владельцы. Точнее, мои сверстники.

— В школе учишься так себе, — безапелляционно продолжал товарищ.

— Я просто еще не определился, что мне по душе, — попробовал отбиться я. Колян, тем не менее, с удовольствием продолжал.

— Любимое увлечение... Что у нас там?

— Я люблю готовить, — стыдливо признался я. А чего хвастать-то? Ведь дело это вовсе не мужское.

— И как хорошо это у тебя получается? — хитро прищурился дружок-корешок.

Скривившись, я должен был признать, что особых успехов в стряпне не достиг.

— Еще?

— Я читать люблю, — продолжал вспоминать я.

— Если это без цели, то это не увлечение. Так, бесполезное времяпрепровождение. Что еще?

— Я веселый. Люблю природу, рыбалку. За грибами ходить люблю, — стал копаться я в недрах памяти.

— Это все не то. Эти хобби не делают тебя кем-то, — пояснил Николя. — Скажи мне нечто, что могло бы охарактеризовать тебя.

На ум так ничего и не приходило. Я стоял и наблюдал за осенним листопадом. Листья ложились на асфальт в причудливом медленном танце.

— Вот и получается, — заканчивая несносный диалог, резюмировал товарищ. — Кто ты есть? Выходит, что ни аватаром, ни учебой, ни хобби ты не вышел. Ты железо не просто желтой, а серой сборки. Неизвестного происхождения с неизвестным назначением, так сказать. Или, как говорят игроки, — нуб.

Я пожал плечами. Как скажешь. Не то у меня настроение, чтобы спорить.

— И ты осмелился подкатить к Светке Вертихвостовой? И, мало того, рассчитывал получить от нее положительный ответ? Ты же знал, что она с кем попало не ходит.

— Я не "с кем попало", — ответил я, хотя тут же понял, что именно на это Колян и намекал.

— Хотел подкатить к Вертихвостовой, — хихикнув, продолжал измывательства он. — И что бы ты с ней делал, если бы она согласилась? Ты с такими девчонками умеешь себя вести? Ты вообще умеешь вести себя с девчонками?

Ну, тут я уже собрался было обидеться. Но Николай нанес мне последний удар.

— Ты с котом своим и то разобраться не можешь. Вот, у меня после визита к вам до сих пор шрамы на руках.

Тут мне ответить нечего. Правда, кот у нас дома есть. Большой, черный и очень наглый. Может, и не наглый, только его в семье никто не понимает. Орет, как мужик поутру с перепоя, а чего он хочет — гулять, жрать или еще чего, никто никогда понять не может. Поэтому и имеем порванные обои да поцарапанные руки.

Но Коля не был бы настоящим другом, если бы не умел предлагать выход из ситуаций. Ведь не зря говорят — друг познается в беде.

— Тебе нужно самоопределиться, — выдал он спасительную мысль. — Найти себе место в этой жизни и добиться успеха.

— Легко сказать, труднее сделать, — отмахнулся я. Но друг продолжал.

— Как насчет начать ходить в спортзал? Тело подкачаешь, да и имидж заимеешь.

— Лень, — честно признался я.

— Хочешь, пойди на компьютерные курсы.

— Неинтересно.

— На плаванье?

— Я воды не люблю.

— На борьбу какую-то сходи.

— Скучно.

— На курсы по психологии запишись.

— Нудно.

Николай еще перечислил почти дюжину идей, от которых я с большим удовольствием отказался.

— Ну, ты и типчик, — выдохнул он под конец. Казалось, мой друг сдался. — Знаешь, ученье — свет, а неученье — тьма!

— Ученье — свет, а неученье — приятная полутьма, — мгновенно перефразировал я. Но Колян не успел оценить моего молниеносного юмора. Его лоб пересекли три глубокие морщины. Он задумался.

— Тьма, тьма...Я знаю, куда тебя определить. — Николя в возбуждении защелкал пальцами. — Затусуйся с Вованом Костиным, из 9-В.

— А чем он занимается? — не подозревая подвоха, невинно вопросил я.

— Это тебе понравится, — уклончиво ответил мой, как я думал, дружок. — Никакого спорта, никаких компьютеров, никакой психологии.

— Ну а все-таки, чем он занимается? — не собирался отступать я. Он немного поупирался. В итоге моя настойчивость победила его скрытность.

— Он сатанист, — признался приятель.

Мне только и осталось, что ошарашенно заморгать глазами.

* * *

Вечером того же дня я стоял у подъезда панельной девятиэтажки. Один звонок Николая, и Костин согласился пригласить меня к себе домой после восьми. Отозвавшись в домофон, я пешком поднялся на шестой этаж.

Дверь открыла, как я понял, мама Володи. Сообщив, что у них дома семейный совет, она попросила подождать сына в его комнате. Что ж, мы не гордые, подождем. Тем более что спешить совершенно некуда.

Судя по интерьеру и стоимости мебели, Костины жили отнюдь не бедно. На полу лакированный паркет, на стенах картины, на полках хрусталь. Спальня и гостиная были обставлены в приятных ало-янтарных тонах.

А вот комната их единственного сына имела совсем другие цвета. Не такие яркие.

Синее постельное белье. Темные шторы на окнах. На кровати и стульях исключительно черная одежда. И даже стены затемнены серыми шалями. Не знаю, как должна была выглядеть комната настоящего сатаниста, а вот на жилище гота смахивала вполне.

Вскоре появился и сам Костин. Лысый, худой, вялый. Хозяин сумрачной обители уселся на кровать и уставился на меня холодными рыбьими глазами.

— Геннадий, — представился я почему-то полным именем.

— Вован, — коротко отрекомендовался он. — Садись.

Я осторожно уселся на табурет, как раз напротив обширной книжной полки. Книг у парня было немеряно, хотя далеко не все из них были связаны с оккультизмом.

— Тебе мой друг звонил насчет меня, — неуверенно начал я. Неуверенно — не то слово. Я не знал ни с чего начать разговор ни как себя вести. Вован сразу это усек.

— Да, Колян просил за тебя, — с кривой усмешкой отозвался он. — Сказал, парня поднять надо. А поскольку ты ни от спорта, ни от учебы не в восторге, то он порекомендовал нас.

— А почему именно вас? — рассудительно поинтересовался я.

— Почему? Да потому что быть сатанистом — это круто, — стал объяснять преимущества своего положения хозяин. — Что такое — сатанизм народ знает плохо, зато нас все реально боятся. Преподы нас опасаются так, на всякий случай, и плохих оценок ставят мало. Тоже на всякий случай. Чтобы спаслось спокойно. — Он ехидно ухмыльнулся. — Пацаны из старших классов просто не хотят с нами связываться, ровесники нас сторонятся, а младшие, узнав, кто мы, вообще выпадают в осадок. Да и девчонок нам кадрить проще, если ты понимаешь, о чем я.

— Здорово, — радостно отозвался я. Действительно, плюсов немало. — А кто же вы на самом деле? Вы действительно так... небезопасны?

Вован снова улыбнулся, но на этот раз улыбкой хищника.

— Пока ты не с нами, сказать тебе этого я не могу. Знаешь поговорку — знание сила? А у нас наоборот, сила от незнания.

— Не бойся, когда не знаешь. Бойся, когда знать не хочется. Так что ли? — понимающе отозвался я.

— Соображаешь, — одобрительно уронил он.

Что ж, страх во все века был не последним аргументом.

— А что мне нужно делать, когда я буду с вами? — взялся за главный вопрос я. — Рисовать на стенах пентаграммы, приносить жертвы в полнолуния?

— Нет, что ты! Нужно просто собираться у меня дома раз в неделю, — как-то совершенно по-будничному произнес тот.

— А нужно будет ходить на кладбища? А пить кровь? — не унимался я. Моя подозрительность не спешила сдавать позиции. Это все ж таки сатанисты, а не клуб любителей фэнтези.

— А что, хочется? — насмешливо вопросил Вован.

— Да нет. Как раз нет. Как раз этого и не хочется, — быстро признался я.

— Тогда и не будем спешить с этим, — удивительно быстро согласился мой вербовщик.

— Хорошо, тогда в чем же будут состоять мои ... обязанности? Каковы ваши правила, или что там у вас там?

И Костин пустился в длинный монолог, из которого следовало, что он, Вован, верховный жрец темного братства. Ему подчиняются и новообращенные члены, и старшие адепты, общим числом до десяти человек. Встречаются все у него дома, новички раз в неделю, старики чаще. Новобранцам для вступления нужно прочесть какую-то редкую книгу, а потом сдать тест на знание истории культа сатанизма, его основателей и всякое такое прочее.

Я слушал его вполуха, поскольку с каждым произнесенным им словом истина становилась все более очевидной. Я понимал, что никакие они не сатанисты, а Вован такой же главный жрец, как я японский бог. Весь их сатанизм — это знание нескольких книг плюс обертка из всякой мишуры: цветные свечи, мерзкие благовония, срисованные пентаграммы и три десятка устрашающих фраз на латыни. Ни тебе кровавых ритуалов, как в кино, ни тебе сборов на кладбищах. Да некоторые из знакомых мне старушенций, судя по их характерам, гораздо ближе к преисподней, чем эта компания.

Но я не спешил делиться с Вованом своими выводами. Усердно кивая, я изображал кипучую деятельность мозга, хотя тот оставался так же девственно чист, как на контрольной по геометрии. А моему рассредоточенному взгляду мог бы позавидовать сам египетский сфинкс. Мой туманный взор плавно скользил по интерьеру комнаты, даже не стараясь за что-нибудь зацепиться.

Внезапно я отметил что-то странное. Движение на книжной полке? Нет, показалось. Через несколько секунд я опять заметил то же самое. Да что ж такое?!

Пригляделся повнимательнее.

И вздрогнул.

Это была книга. Обычная с виду книга, в твердой серой обложке, с витиеватыми буквами в названии, которое с моего места не прочитать. Совершенно обычная книга, если смотреть на нее в упор. Но стоило отвести взгляд, как начинало казаться, что на ее обложке мелькают странные блики. Странные светлые зигзаги, словно лучи солнца на песчаном дне реки. Это движение улавливалось только краем глаза, вскользь, но как только взгляд возвращался к книге, мерцание прекращалось.

Может, это такой эффект обложки? Раньше ж были такие переливающиеся календарики. Вдруг это нечто похожее?

Из задумчивости меня вывел громкий голос худышки Костина.

— Ба, как быстро летит время. — Ага, ненавязчивый намек на то, что мне пора собираться домой.

Я снова метнул взгляд на странную книгу. Вован перехватил его.

— Что, заинтересовала эта книженция? — бодро осведомился он.

Я кивнул.

— Что это за книга? — осторожно спросил я, стараясь не выказать бурного интереса.

— Тоже про темную магию... вроде бы. Но она, так сказать, не для среднего ума. Я пробовал было ее читать, но так ничего и не понял. Знаешь, бывает такое: читаешь-читаешь, а смысл от тебя все время ускользает.

— Знаю, — ответил я. — Со мной такое в школе постоянно происходит. На уроках геометрии, например.

— Понятно. Тогда у меня есть для тебя другие книги. Попроще, — мягко добавил он, откровенно радуясь моей заинтересованности в темных искусствах.

— Мне бы именно эту, — не отступал я. А характер у меня еще тот, да. Осла могу переупрямить.

— Бери, — не стал препятствовать он. Я встал с табурета и осторожно взял книгу в руки. Книга как книга, и обложка обычная. — Ну, так как насчет всего остального?